Дорога на Торхольм

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Через две недели после прибытия под стены неприступной твердыни, Влад имел в активе зачатки администрации, структурированное, правда больше на словах войско, четверть прокопанного хода к цитадели и целый ряд разномастных метательных машин.

И вот с последними достижениями технического прогресса, он и решил поутру познакомить осажденный гарнизон замка Ногт. Влад вскарабкался на семиметровую вышку, сделанную специально для корректировки артиллерийских стрельб и дал отмашку на начало боевых испытаний.

Первыми концерт начали полдюжины эйнармов. Их относительная простота изготовления и обуславливала самый многочисленный парк среди осадных машин. Основу эйнарма составляла упругая доска, которая распрямляясь, посылала увесистые подарки противнику. Следующим заработал, отрабатывая свою музыкальную партию, онагр. Конунг рассчитывал на артиллерийскую точность, но каждый следующий выстрел был не похож на предыдущий. Жгуты постоянно ослаблялись, сама конструкция страшно сотрясалась при каждом выстреле, и после седьмой попытки хоть куда-нибудь попасть — метательная ложка переломилась о хрустнувшую балку стопора. К этому времени все эйнармы тоже повыходили один за другим из строя, выдав от двадцати до сорока выстрелов на "ствол". Влад расстроился. Но его последний конкурсант на этом конкурсе осадных машин, можно сказать фаворит, носил уклончивое и невнятное название экспериментального гибридного требуше. Боевые испытания метательных машин подошли к кульминационной точке, партии солиста.

Противовесом у данной машины служил трехтонный ящик с песком, треугольной формы. Длину рычага сделали двенадцатиметровой. Именно над требуше и работали большую часть времени мастера, а конунг контролировал и направлял их действия.

Начинающий полководец абсолютно точно знал, что бог войны — это артиллерия. Поэтому он, действуя в своем стиле, сосредоточил усилия на самом многообещающем варианте, впрочем оставив часть ресурсов на запасные ветви развития, в случае тупика инженерной мысли по приоритетному направлению. Касательно требуше, пока тупик не наступил, но барьеров хватало, ведь машину сделали "на глазок", а стреляла она "на мазок".

По идее, противовес должен был весить тонн десять, а рычаг метра на четыре длиннее и вдвое толще чем нынешние десять дюймов первоклассного дуба. Снаряды для требуше получились различные, примерно в среднем восьмидесятикилограммовые валуны, со значительным разбросом параметров, единственные, которые сумели найти и доставить в лагерь к этому сроку. Обработать их и привести в адекватный вид просто не успели.

Конунг с вышки дал отмашку Стигу, перспективному вундеркинду, который по собственному почину предложил заменить несколько элементов в конструкции и сейчас командовал этим орудием.

Первым же выстрелом требуше дал перелет. Камень, сразу взяв влево, улетел за "новую стену", и ударил в перемычку между "цитаделью" и внешним кольцом укреплений, снеся зубец в "старой" стене. Заряжали для второго выстрела долго — почти полчаса. Второй камень ввинтился вправо и попал в крайнюю башню "новой крепости". Радость в душе конунга резко пошла по снижающей глиссаде. То ли в конструкции что-то намудрили, а может это метательные снаряды виноваты, где каждый в заготовленной кучке, обладал индивидуальной яркой формой и, соответственно, неповторимым и оттого навсегда запоминающимся полетом. Третий снаряд попал в остатки надвратной башни, еще больше увеличив завал. Рядовые наблюдатели, ничего не понимая и принимая, видимо, эту стрельбу за "артиллерийскую вилку", радостно взвыли на весь лагерь. А Влад окончательно расстроился и спустился с вышки.

В принципе, тридцать штук таких требуше — и совсем неважна индивидуальная точность, можно будет устроить совершенно замечательный террор защитникам, одновременно как-то где-нибудь, наконец, обвалив стену. Но тут уже вопрос упирался в численность обслуги и в более качественную обработку каменных ядер. Например, довести один булыжник до ума — это нужно два-три камнетеса и рабочий день. Точность точно повысится до разброса в эллипс примерно в метров пятнадцать-двадцать по горизонтальной оси.

Онагры показали полную свою военную непригодность. Влад подозревал, что где-то допустил технический просчет, но совершенно не имел ни времени ни желания продолжать инженерные изыскания. Эйнармы, если быть справедливым — себя как раз таки оправдали. Единственный их минус — быстрый износ и низкая точность, компенсировался простотой изготовления запасных деталей, а точность могла быть нивелирована количеством орудийного парка, как и в случае с требуше. Влад даже нашел бы в лагере камнетесов, но это не решало самый главный вопрос — наличия материала для ядер. "Но камни здесь должны быть!" — негодующе думал Влад. — " Огромная крепость отгрохана из камней, а для катапультных ядер нет ни одного подходящего валуна в округе. Не могли же все пустить на стройку!"

Влада порадовала Катерина, когда он поделился проблемой с хакершами и приближенными людьми в штабе.

— Гномы из галерей иногда вытаскивают валуны. Извлеченную породу используют для укрепления периметра. Делают, как вы сказали: бревенчатые стены, а пространство между ними засыпают вынутым из галереи песком, как в древнерусских укреплениях вроде Змиева Вала. Но камни отволакивают в овраг у леса.

— А почему они в обсыпку камни не кладут? Знали заранее, что мне камни понадобятся? У кого-то дар предвиденья прорезался? — удивился конунг.

— Но вы же сами сказали, только глину, песок и "закрепитель", — непроизвольно напомнив Владу бородатый анекдот про чукчу пожарника и милиционера, оправдывалась Катерина, которая находилась опять не причем, но служила амортизирующим демпфером. — Остальное боятся добавлять.

"Закрепитель" — был довольно странным производным от работы Гугнира. От железа после применения копья оставался рыжий порошок, который поначалу все принимали за обсыпавшуюся ржу. Но Влад как-то приказал исследовать природу этого вещества, припомнив появление акритной взрывчатки. Свойство получилось довольно странным — сыпучие вещества слеплялись сами собой в некий жуткий "пластилин". Смесь глины и песка с этой добавкой эффективно обрабатывались холодной ковкой, правда этот материал обладал повышенной текучестью и потихоньку оплывал буквально на глазах. Но вот заливка его в формы "кубиков" из венцов, срубленных из ошкуренных деревьев — давала неплохой результат. Такие стены спокойно, предположительно, могли выдержать катапультный обстрел, так как полученная масса инертной засыпки должна погасить энергию удара. По крайней мере — Влад на это рассчитывал.

И опять, запасной план конунга — разбить стены крепости обстрелом из своих осадных машин, если план с подкопом не сработает, вновь, правда косвенно, зависел от гномов. В общем, было решено затратить время и ресурсы на производство еще пяти машин класса требуше и подготовить по полсотни одинаковых ядер на машину. С эйнармами, которые находились в другой весовой категории и требовали камней гораздо меньших размеров, чем требуше, тоже решили вдвое увеличить численность осадного парка. С онаграми вопрос закрыли и с вооружения сняли.

Существовал еще один аспект использования метательных машин, кроме попыток обстрела псевдо-снарядами и носил он название "применение боевых отравляющих веществ". К сожалению, у конунга не было под рукой достойных запасов перца, мышьяка, хлора, извести и прочих нужных компонентов для этого вонючего, но нужного дела. Все что мог дать ему местный химический военпром — это смола и сера. Получение серы — это вообще отдельная песня. Лесной ван, обжив место нынешней прописки и более чем обильные жертвы в качестве подъемных, притянул к себе жилы руд с высокой концентрацией химических элементов серы и железа. Серу наловчились получать через глиняные реторты. Несмотря на эти успехи, полное отсутствие специалистов в химической промышленности, потому что в войске не оказалось ни одного алхимика, и невозможность никоим образом раздобыть чистые химические элементы, не позволило воспроизвести для Ногта один из самых бесчеловечных эпизодов в истории войн, хотя напрасно предвкушающим Владом и было зарезервировано название операции, звучащее как "битва при Сомме". Полученные заряды чадили и воняли, пытаясь закоптить все вокруг, но не могли ни служить уверенным средством для поджога строений, ни тем более ОВ для вывода из строя личного состава вражеского гарнизона.

Бедная и несчастная Марина, которой пришлось в итоге заниматься и проблематикой с зажигательными и отравляющими зарядами, на глаза Владу старалась лишний раз не попадаться. Она подозревала, что с нее спросят не только за провал этой программы, но еще и за уничтожение всех запасов "красных камней" когда она поставила "небесный концерт Вагнера". Вид у Маринки действительно стал ведьминский — вечно чумазая, пахнущая серой и смолой, злая как черт, она, правда, не зная об этом, пугала самого Влада своей одержимостью. Но как химик-практик она оказалась полный ноль, похоже истратив всю свою удачу на создание еще в Пандоре акритной сверх-взрывчатой смеси. Очередного чуда в исполнении хакеров не произошло. В ее оправдание можно сказать, что у нее не было ни щепотки из набора тех чистых химических веществ, которыми она килограммами распоряжалась еще в Пандоре в испытательном лагере за каменной грядой.

Хотя, может, из-за слишком большого ума, она боялась, что Влад ее затащит в постель, так как все знали что она его "жена", и делала так специально, но у того даже мыслей не было заниматься подобным с юной, чересчур много думающей о чувствах, ведьмочкой. Не воспринимал он ее как женщину. А может это вызов был такой, с ее стороны, но кто ее знает, эту загадочную женскую натуру, которая чувствует себя никчемной, ненужной и отвергнутой, и на какой "закидон" по поздней весне она способна?

Конунг так ушатывался за день, что ему было, честно говоря, не до секса. С Катериной у него установились доверительные отношения, как у отца с дочерью, а Марина откровенно не нравилась, хотя Влад и ценил ее за ум, и непрестанно это подчеркивал. Он, как грамотный политик, пускай и старался не делать на людях сильных различий в отношении к своим "женам", дабы не вносить раскол в их компанию, но это ему плохо удавалось. Особенно после очередного проигрыша от Марины в почти обязательные вечерние "эльфийские шахматы". Марина, конечно, хоть и очень умненькая девочка, но жизненного опыта ей недоставало. Нельзя постоянно обыгрывать облеченных властью мужчин в интеллектуальные игры, это приводит к непоправимым изменениям во внешности и отношениях.

От народа никогда и ничего не скроешь. Кольгримма вообще уже давно обо всем догадалась, но помалкивала в тряпочку, посасывая втихомолку "живую воду". Странности в поведении конунга относительно фиктивных "жен" ее не интересовали, пока ее организм имел возможность потихоньку омолаживаться. Да и вообще, благодаря непрерывному общению с нестандартными юными подругами по ремеслу, она за последнее время стала весьма уважаемой и опытной ведьмой, у которой самой появилось десяток подчиненных и слуг. Кольгримма носила высокое звание майора медицинской службы, что подтверждали погоны, нашитые на ее одеяние. Но больше всего ей нравился личный нагрудный значок, на котором змея что-то слизывала со стенок бокала, ласково обвив туловищем за ножку. Кольгримма иногда себя даже олицетворяла с этой пресмыкающейся. В смысле мудрости, конечно.

С другой стороны от осажденной крепости, возле лагеря, по приказу конунга принялись возводить макеты стен и элементов башен. По гениальной, правда заимствованной мысли Великого конунга, истинно верной звучащей звонкой струной сквозь времена и миры — грянул рефрен будущих беспощадных учебных поединков "Тяжело в учении, легко в бою". Отряды уже и так каждый день сходились на учебных ристалищах, где вооруженные затупленным или деревянным оружием проверяли друг у друга на прочность боевые доспехи и тактические варианты построений. Теперь эти рутинные занятия им предстояло разнообразить кропотливым изучением плюсов и минусов штурмового дела. Это был первый, а заодно и третий вариант штурма. Первый потому, что в первую очередь, по итогам поединков и тестов, лучшие солдаты отбирались в особый полк: "гвардию" — с особым наименованием "Могикане", общей численностью до тысячи бойцов с полуторным жалованием. Из этой доморощенной "гвардии" комлектовался взвод "спецназа" — именно те, которые и пойдут на острие операции "Дворец Амина". Конунг сразу им назначил пятикратный размер как довольствия от базы, так и будущей доли в добыче, поэтому мотивация у парней находилась на самом максимуме.

Полководец сделал указание Скарви особое внимание уделить религиозному воспитанию этого элитного отряда, но в самой ненавязчивой форме. Он поставил непростую задачу, так как выделенные "избранные люди", хоть и питали определенный пиетет перед конунгом и его ближним окружением, мгновенно задрали нос и попытались себя вести непотребно. Пришлось показательно опускать на землю и освобождать от излишков спеси.

Одного, после неуклюжего комплимента чумазой и воняющей серой Марине, из взвода отчислили и посадили на гаупвахту. Марина, видимо, не поняла истинного смысла его слов, произошло банальнейшее недоразумение, но девушка все равно пошла в слезы и истерику. У нее ничего не клеилось и поэтому хакерша последнее время ходила чересчур нервная и раздраженная. Ей остро требовалась психологическая разрядка. Больше всего Марину раздражало, что Влад ее даже не пытается как-то "замотивировать", если не проорать, то хотя бы мягко пожурить. Конунг, который наигранным равнодушием и отсутствием интереса к делам Марины и был на самом деле во всем виноват, в этой ситуации тоже "потерять лицо" не мог, и принял меры, правда, очень мягкие. Тем же вечером Марина раскаялась и попросила отменить наказание. Несмотря на все теперешние закидоны — она была умничкой. Даже пошла на гаупвахту на ночь глядя и переговорила с солдатом.

На следующий день, без вины виноватого, но, тем не менее полностью раскаявшегося, зарвавшегося "спецназовца" восстановили в отряде, но без содержания. Вообще. Типа — кормят и так на халяву, оправдаешь в бою — все восстановят, и вообще скажи спасибо, что голову сохранил. Конунг всем показал, что за свою собственность, "жен-ведьм" или "дочерей-ведьм" — "пасть порвет и моргала выколет" невзирая на чины и звания. Наемники очень высоко оценили это правильное для руководителя качество.

На следующей неделе произошла еще парочка инцидентов, из которых самым ярким оказался связанный с дракой и зарезанной проституткой. Конунг совершенно не удивился, когда основным фигурантом по этому делу прошел тот же боец, который только что отсидел на гаупвахте — против закона парных случаев не попрешь. И тут Влад, вспомнив одну из самых ярких королев эпохи Нового Времени, на судилище выдал фразу: "Спецназ этого сделать не мог, потому что это спецназ. Лучшие люди. Кто хочет с ними хольмганг или эйвинги провести — в явочном порядке. После конца осады. Пока можете оставить заявку на дуэль в административном отделе". На этом суд кончился, обвинение, получив мешочек с серебром в лоб, рассыпалось, а все присутствующие глубоко задумались.

Локального воспитательного эффекта Влад, конечно, достиг, но по ходу пьесы, для пяти тысяч здоровых мужчин в его подчинении, требовалось и более доходчивые аргументы для поддержания дисциплины. Так как никакого желания, кроме гаупвахты, заводить еще и тюрьму, в качестве расширения пенитенциарной системы конунг не испытывал, а плаху и виселицу использовал просто как натюрмортную бутафорию, воздействуя больше на зрительное восприятие, требовались нестандартные решения обыденных для любого человеческого социума проблем, так хорошо и доходчиво описанных в теологических первоисточниках и относящихся к семи смертным грехам.

На следующий день, пикинер из так называемых "могикан", украл жалование у своего друга, а затем, когда тот его обличил, взял и зарезал, будучи к тому же в подпитии. Конунг на процессе метал молнии и обрушивал громы, и был особенно суров и страшен. После открытого суда, провинившегося, сделав анестезию рукояткой меча, связали клубочком, положили на "ложку" требуше и зашвырнули в крепость Ногт. На последнем этапе траектории, голубь-разведчик внезапно ожил и страшно заверещал. Затем его размазало об башню. Командиров незадачливого летнаба разжаловали в рядовые.

Марина с Катей весь следующий день с Владом демонстративно не разговаривали, и по лагерю пошли упорные слухи, что "ведьмы" до последнего упрашивали конунга сменить наказание. Результатом такой политики двойных стандартов стало то, что при последующих нарушениях, друзья и доверенные лица, а также командиры провинившихся, не эпизодически общались с Катериной, а уже целенаправленно шли сначала искать "хакерш", а уже потом топали с адвокатскими намерениями в "ЦУП" — Центр Управления Полетами, теперь, как всегда с нелинейным юмором, называл Штаб Влад.

Судебная система опять, как и везде, стремилась обрасти механизмом сдержек и противовесов, основанными на взятках и откровенном кумовстве. "Ну, прямо как на родине" — с умилением как-то подумал конунг.

Пришлось Владу на следующем заседании подговорить Скарви взять под защиту неофита, который, после изобличения в грехах, покаялся, а затем своей жизнью и уже именем Маниту поклялся, что больше не будет так косячить. Его показательно оправдали и не назначили даже самой маленькой виры. Народ, глядя на такие дела, снова крепко задумался.

Посещаемость вечерних проповедей Мудрого Скарви первоначально даже скакнула на порядок. Пусть ажиотаж и уменьшился через неделю, но перед конунгом отчитались о стопроцентном увеличении вставших на "тропу Маниту". Все больше и больше людей в лагере щеголяло с продолговатой, круглой в сечении палочкой на шнурке или цепочке, висящей на шее, и с томагавком, заткнутым за пояс. Эти два модных элемента, символа новой религии, начинали носиться все более масштабно и осознано.

Конечно, это все были мелочи жизни. Армия наемников постепенно обрастала уставами и обычаями, в жизнь каждого солдата настойчиво стучалась религия, выступая, кроме дисциплинирующего элемента, скрепляющим цементом межличностного общения и объединяя всю массу людей единой направленностью общего вектора веры и ценностей.

Спецназовец Трой осторожно, пытаясь мысленно, как учили, размазать в тонкий блин боль, потер ушибленную ногу. Он и его тройка опять не уложились в норматив, заданный беспристрастными, а оттого жестокими песчинками часов. Второй раз подряд тренировка заканчивалась неудовлетворительными результатами. Спецназ все никак не мог правильно, вовремя и без потерь провести учебный штурм полномасштабной имитации донжона замка. Неприятности усиливались еще и тем, что на тренировке присутствовал сам Вальдур Арвенстарский, который мало того, что наблюдал за учебой бойцов, так еще и после проводил детальный и въедливый разбор полетов. И сегодня, именно учебный штурм испытывал на себе весь гнет внимания высшего командования. Нет, чтобы продолжать смотреть на то, как тренируется в спаррингах второе отделение, или проходит полосу препятствий третье. Полоса препятствий в лагере наемников была местом популярным и служила чем-то вроде тараканьих бегов — негласный тотализатор по итогам соревнований бойцов на ней процветал.

Сейчас "крикливая Ваша Светлость", пыша неудовлетворением, вскарабкался по приставной лесенке на третий, самый высокий этаж учебной башни и стоя между макетов мебели принялся за разнос обеим тройкам. Большую часть речи составляла обсценная лексика, что правда, делало речь весьма доходчивой.

— Еще раз спрашиваю, — орал конунг. — Джит, что ты двигаешься, как самка беременного осла? Хлонрир — в следующий раз, повторяю для самых тупых, сначала устанавливаем вышибной заряд, затем взводим молоточек, потом уходим в укрытие, и уже после выбиваем дверь, если она сама не упала! Ну ведь оторвет руки, мало того что ты урод, так станешь еще и инвалидом. Будешь девок задними ложноножками лапать? Грон! Грон, какой… матери мы спим и не страхуем Джита и Хлонрира?! Что ты гладишь "суоми" как грудь любовницы? Это оружие, его мало любить, им нужно уметь пользоваться. На всю армию дюжина "суоми", а ты боишься из него стрелять! Тебе выдать обычный самострел?! Нет?! А я выдам тебе самый старый карамультук, из которого твоя прабабушка пристрелила твоего прадедушку, когда он домой вернулся пьяный и слишком поздно! Вы, сборище долбодятлов а не штурмовая группа! Да в Пандоре любой пацан вас уделает, всех троих. А вы даже цель не исполнили! — Тут конунг показал рукой на сидящее за массивным столом смешное, весьма измордованное чучело, с каким-то, мятым от частых ударов, железным обручем на голове и подвязанной мочалкой, изображающей, видимо, бороду.

"Действительно", — подумал Трой. — "Редкая невезуха".

Чересчур торопящийся уложиться в норматив спецназ убил всех, без разбора на детей, женщин и слуг, находящихся в комнате, но ухитрился не попасть в "Цель номер один". Ингвар опять с подковыркой переставил местами манекены, изображающие охрану, барона, и его свиту, и поэтому все вилки, стрелы, ножи и томагавки достались абсолютно каждому в комнате, кроме вредного старика. Карма, однако.

— Грон, смотри, показываю в последний раз, — конунг как-то легко вырвал у бугая его драгоценное оружие. — Все делаем по методике "От Дяди Саши", о которой я вам говорил! Подкинул "суоми", поймал — так и держи! Запомни этот момент, балда! Хватка должна быть инстинктивной! На цель доворачиваешь корпусом!

Трой был командиром тройки прикрытия, но досталось и ему.

— Вторая тройка, — приступил к ожидаемому разносу конунг, раскатав в порошок первую. — У меня так вообще, такое впечатление, что сюда отдыхать пришла, а не тренироваться! Трой! Что это были за танцы с косяком? Чего ты мне глазки потупил, аки красна девица? Не можем в дверной проем впрыгнуть? А что так? Откуда у нас такая боязнь и деградация? Ведь все тут свои, все отлично помнят, как один бугай из малюсенького окна в борделе ласточкой как-то выпрыгнул, предварительно всех там поубивав!

Трой крепко сжал оружие и стиснул зубы. Конунг не отдал на заклание за пьяную выходку, но и прощать пока не собирался. Надо было терпеть. Терпеть!

Пятикратное жалование, которое восстановят после штурма, звание комтройки спецназа и еще то, что Ингвар как-то шепнул, что по окончанию осады конунг его сделает комотделения и забудет все грехи — вот что сейчас сдерживало ярость молодого и сильного бойца. Но самое главное — Трой, да и остальные спецназовцы твердо знал: своих людей конунг никому не отдаст. Если надо — сам накажет, но не отдаст. И это отношение стоило очень дорого.

Самостоятельному Трою еще нравилось то, что "Голос Маниту" никоим образом не пытался промыть им мозги своей религией. Максимум что они слышали, это было: "Маниту его знает", "На все воля Маниту" ну и конечно: "С нами Маниту!".

Тем временем, "крикливый герцог" завершил сольную программу и свернул выступление. Народ тем не менее запомнил новое слово "карамультук" и уже сегодня ближе к вечеру, Мудрому Скарви минимум двое сообщат пару новых матерных оборотов и расскажут про это загадочное оружие, с которым может справиться даже бабушка и которое может убить дедушку.

— Значит так, мужики! Еще раз работаем! Ингвар — поменяй местами манекены! Я понимаю — тяжело, незнакомо. Но есть такое слово — "надо!" — конунг, устав ругать перешел к уговорам. — Вы же лучшие! Лучшие из лучших! Убийцы и головорезы! Только вы сможете это сделать! Какой ваш девиз?!

— Никто, кроме нас!! — дружно рявкнули парни.

— Молотки! Так держать! Вся армия на вас смотрит, не подведите людей! Понятно!

— Да, сэр!

— Каждый спецназовец стоит десятка обычных бойцов! Подготовленный спецназовец в течении дня может и должен — убить дракона, обмануть гоблина, набить морду орку, переспорить гнома а вечером трахнуть эльфийку! Так?!

— ДА, СЭР!!

— Хорошо, значит так, третья и четвертая тройка — на исходные. Первая и вторая — отдыхать полчаса. Потом снова на штурмовку!

Совершенно вымотанный Трой, в конце тренировочного дня буквально упал на лавку за столом. Их кормили в отдельной столовой, и готовила для них команда специальных поваров.

Рядом с Троем сел командир третьей тройки, Согди.

— Сегодня как-то тяжело прошло, — начал с нейтральной темы сосед по скамье. — Мы два раза встряли на лестнице с первого на второй.

— Видел, — кратко ответил Трой. — У нас тоже стрельба не шла. Еле "бороду" завалили.

— Надо будет завтра не забыть прием отработать с ножом, что конунг сегодня показал. — Задумчиво, уставившись в бревна и забыв дожевать кусок мяса, вспомнил Согди. Затем чисто на автомате, видимо в борьбе с тарелками, против своей воли ставшими партнерами по внеплановому занятию, попытался воспроизвести движения руками при приеме и два завершающих удара ножом по бедренной артерии и по горлу, держа в руках, правда, при этом вилку.

Умело замотивированный спецназ тренировался не только за столом, но даже во сне. Одна стена харчевни, рядом с которой столиков не устанавливали, еле стояла, утыканная вилками почти до трухи — сам конунг любил до еды, "сбросить стресс", метнув пару своих метательных снарядов в цель, пытаясь попасть в тонкую красную доску на уровне лица. После трапезы он туда же отправлял свои приборы. Черенки ложек в этой особой столовой тоже обладали заточкой.

Над целью для вилок, под потолком шли вырезанные аккуратными рунами "Слова Маниту": "В руках воина Маниту, любая, даже самая безобидная вещь, может стать смертельным оружием".

Когда затих звук упавшей посуды, выскочил поваренок и стал суетливо убирать осколки посуды. Другой помощник по кухне споро и не спрашивая, принес смену на стол.

Все в замолкшем в помещении искоса посмотрели на столик, за которым вместе с Ингваром ужинал конунг, но оттуда по-прежнему доносился лишь гул спокойной беседы.

"Его Светлость" ел в одном посещении со своим спецназом. Даже его ведьмы принимали пищу здесь, но за небольшой ширмой. Да что ведьмы, оба эльфийских принца также столовались в этой отдельной от всей армии харчевне. Еще сюда имели доступ пандорцы — люди из клана конунга, но их было немного, не больше двух десятков.

Внезапно Трой вспомнил, что хотел выяснить у Согди, который в войске конунга находился с самого первого захвата замка Трант.

— Слушай, Согди, вот у его светлости хорошо рукопашка поставлена, на ножах как Локки дерется, а меч он почему так не любит? Травма?

— А зачем ему лично меч? Помню, заперли нас в замке Трант. Нас сотня-другая — врагов пара-тройка тысяч. А мы не стали держаться стен: "Свадьбу со смертью" сыграли и вышли.

Трой, не в первый раз слушающий про бой у замка Трант, от участников разных стадий той операции, все равно удивился:

— Но как так можно? Это же верная смерть!

— А вот так. Слово он Маниту сказал, ведьмы колданули — и каждая стрела стала на куски десятерых рвать.

— Крутой он, иногда и не поймешь, кто всем командует, — понизив голос, прошептал Трой. — Вроде принцы над ним, а смотришь — слушаются его. Особенно дроу…

— Так ты не знаешь? — чуточку изумленно и свысока отозвался об этом его пробеле более опытный товарищ. — Дроу вообще в цепях в подвале сидел. Мы его освободили. Я там, по секрету скажу, с одной девахой близко пообщался, так она хвастала, что с этим дроу тоже… того…а он в цепях. Его Светлость приказал. А потом Его Светлость к нему в камеру спустился и лично в свою веру обратил, тот теперь во всем его слушается. Так-то! Истину сказано — Слово Маниту творит чудеса, но первое куда льется живительный бальзам его благости — это душа. Дроу впереди всех рванул Великого конунга спасать, когда все подумали, что он в плен попал.

— Его светлость был в плену? — ахнул Трой. — Да ладно?

— Дурная башка! Я другое хотел сказать, — заерзал Согди. — Он когда в замок Кирн проник, слово Маниту призвал, и донжон уронил, а тот взял да и упал на ворота. Не было плена. Враки это. Они в конюшне оборону держали. Кирн — так сразу ускакал тогда из замка, к брату упрыгал. Вспомни, что про Дирн рассказывают — там вообще камни потекли, а люди сами в Етунхейм дыру прокопали, даже нора вниз осталась. Кстати, как твой младший брат, я вроде его видел тут пару раз? — перевел скользкую тему Согди, пока Трой не стал интересоваться, как так получилось, что барон Кирн смог ускакать из замка через заваленные ворота.

— Три испытания как прошел, что нас заставили пройти при приеме, так ему специально четвертое сам конунг устроил, — испытывая явную гордость за младшего братика, доверительно сообщил собеседнику Трой. — Затем назвал его "михайло ломоносов", и отправил к "атиллилистам".

— "Артиллеристам", — поправил равного по званию Согди. Он наклонился к уху Троя и тихо-тихо зашептал. — Тут одна деваха, из зеленой харчевни, что с флюгером-петухом, к ней гном-сержант ходит, так вот этот гном от Крамина, своего командира, слышал, что Катерина Арвенстарская сказала лейтенанту-гному Хопли, что пацан на батарее — "супер-компьютер на быстрых нейронах", во! Мозговитый парень. Некоторые считают, что из-за него конунг тебя не отдал тогда, хотя по закону должен был. Смекаешь? Маниту, говорят, коснулся его головы. И на тебе знак Маниту — везучий ты.

— Везучий, — с готовностью подтвердил Трой. — Сколько с братиком мы намыкались — не рассказать. А тут… До сих пор не могу привыкнуть что буквально за одним столом со знатью сижу. Ем уж точно, что они кушают. Мне иногда не по себе. Может действительно…

Трой задумался. Собеседник его не прерывал, смачно чавкая и доедая сочное мясо. Тем временем из специальной подсобки величаво выплыла Кольгримма, за последнее время заметно похорошевшая, из костистой старухи как-то незаметно превратившаяся в пожилую даму, и плавными точными движениями стала наливать всем присутствующим "святую воду Маниту" в малюсенькие каменные стаканчики. Народ сидел, не дергаясь, и брал стаканчики в свои лапы очень осторожно — эта вода была единственным, что в военном лагере для спецназа давали ограниченно, под контролем и строго дозировано. Ведь каждый глоток этого удивительно эликсира приносил бодрость, раны зарастали на глазах, а ушибы уходили без следа. Только раненые и "избранные люди" могли рассчитывать получить в свой рацион этот волшебный напиток. Те, кого, согласно словам Мудрого Скарви, нужно было спасти от смерти и увечий, или кто шел в беспощадный бой. Избранные, над кем простер длань со щитом своим Маниту — защитники и беспомощные защищаемые.

"Какой мудрый и человеколюбивый бог!" — подумалось Трою. — "Любит он воинов, но и раненых, ослабших не бросает. Один — и за все в ответе".

— Согди, а расскажи мне о Маниту! — внезапно попросил соседа Трой. — Ты же вечерами ходишь к Скарви, слушаешь. О чем он говорит?

— Ну что ж, вот и ты дорос, — удовлетворенно произнес Согди. Он одним махом выпил "святую воду", вытряхнул на язык все до капли, затем широким жестом утер рукавом свой рот. — А я думал, когда наш новенький хоть спрашивать начнет. А то только знает как в долг жалование в борделях пропивать, да по пьяни ножом проституткам новые приемы, хвастаясь какой стал крутой, показывать. Без техники безопасности, — последняя фраза Согди далась нелегко, но он сумел выговорить это сложное сочетание букв. Трой покраснел, но снова удержал себя в руках.

— Ну что же слушай! Маниту — могуч и милосерден, и все в его воле и на земле и в небесах…

Пока на поверхности творились все эти интересные дела, гномы, не отвлекаясь ни на что, рыли, как заведенные, свою галерею. Их численность уже была такой большой, что Крамин, подгоняемый ежедневно конунгом, ввел трехэтапную систему прохода галерей. Работали, распевая свои "стахановские" песни под заклинанием "полога тишины", сразу три бригады. Одна рыла небольшой квадратный лаз, вторая шла следом, страхуя первую бригаду на острие подкопа, и расширяла ход, ставя временные распорки. Третья бригада в смене уже занималась отделкой полноценного хода, где мог пройти, чуть нагибаясь, человек среднего роста. Конунг боялся, что гномы напорются на водяную жилу или их завалит всех, но он делал это совершенно напрасно. Подгорный народец свою пайку отрабатывал не зря, и репутация лучших в девяти мирах шахтеров тоже ими не за красивые карие глаза заработана. Конечно, будь у Ногта подготовленные люди и ресурсы для ведения контрдействий, все могло бы быть и иначе, но к такому варианту войны барон в осаде явно не готовился. И совершенно правильно делал, потому что через три недели от начала подкопа Крамин с непокрытой головой и тоской в голосе пришел к конунгу на покаяние. Гномы напоролись на твердые скальные породы, на которых и стояли "Цитадель" и "старая стена". Вести подкоп дальше означало месяцы работы, так как вырубать в скале туннель — процесс безумно тяжелый и долгий. "Гениальный" план конунга окончить эту войну одним ударом умер не родившись. Подкоп под донжон в разумных временных рамках стал невозможен.

Получив эти грустные новости, означавшие крах всей тщательно продуманной стратегии, Влад всех отпустил, а сам сел за столик в своей комнате и накатил рюмашку местного продукта. Настроение уползло под плинтус, и очень хотелось сделать что-нибудь деструктивное и начать с мебели и посуды. Конечно, был запасной вариант с катапультами и прямым штурмом, но что-то подсказывало Владу, что победа будет пирровой.

Внезапно к нему без стука ввалился Хаген.

— Великий Конунг — разведчики при патрулировании в лесу убили шпиона! Кто-то, видимо, хочет прийти на помощь осажденному Ногту и высылает своих соглядатаев.

— Интересно, кто из окрестных баронов такой прыткий? — вяло заинтересовался Влад. — Но давай на него взглянем хотя бы. А почему живым не взяли?

Хаген лишь виновато отвел глаза. Проводимая последние три недели правильная осада начала всем немного надоедать. Враг, потеряв в трех вылазках значительную часть актива, сидел теперь тихо, надеясь, что голод в лагере сам собой снимет осаду. Так бы и было, потому что пятитысячную армию в лесу долгое время содержать просто невозможно, но ситуацию облегчало тотальное изъятие в качестве оплаты всех съестных товаров у проходящих транзитом караванов, активная охота на лесную дичь и уже целая рыболовецкая флотилия на реке. Но долго так продолжаться просто не могло. Для разрешения всех накопившихся противоречий требовался штурм замка. Успешный штурм.

Влад долго рассматривал труп застреленного из арбалета шпиона. Внимательно осмотрел одежду и особое внимание обратил на обувь. Затем запросил вещи, которые были у лазутчика, и начал копаться уже в них. Снова вернулся к трупу и стал пальцами ощупывать одежду. Наткнувшись на подозрительно хрустящую фактуру в подкладке, конунг ловко вспорол ткань и достал три чистых листа плотной бумаги. Хмыкнув, подошел к стене, запалил огнивом один из факелов, заготовленных для ночного освещения, и осторожно поводил взятую наобум бумажку над языками пламени. На желтоватой поверхности медленно проявились разводы, которые затем превратились в четкие строчки рун, переведя безобидный листочек в разряд особо важных документов. Пока Влад проводил все эти манипуляции, потихоньку подтянулись основные участники "штаба".

— Письмо к графу Ригачу, владетелю земель к востоку от Колючего Леса, с просьбой о помощи. Нижайше просит прислать войско для снятия блокады и для последующей славной лесной охоты за подлыми бандитами. Остальные два письма с похожим содержанием адресованы Дирну и Кирну, — пересказал с саркастическим оттенком содержание листочков Влад.

— Но ведь граф Ригач погиб при обороне замка Дирн. Бароны Дирн с Кирном тоже… — озвучил генерал Вит и так всем известную недавнюю историю, обросшую по-настоящему за последнюю неделю уже невообразимым количеством легенд и мифов. Особый смак в этих легендах был в том, что распространители слухов, которые не участвовали ни в партизанской операции Влада, ни в спешном рывке на выручку тому к замку Кирн, сейчас, пересказывая навранное и приукрашенное, откровенно путали конкретных людей и наименования замков, чему способствовало их практически одинаковые названия, различающиеся только на первую букву.

— Да, я даже сообщил о смерти братьев-баронов Ногту при попытке переговоров. Но он не поверил. Но все равно, какой хитрец — письма-то три. Про Ригача он, получается, вообще не в курсе, — "подбил бабки" конунг по экспертному анализу информационной начинки ноши лазутчика. — И это не шпион, это гонец, причем из замка. — И это не шпион, это гонец, причем из замка. Кроме писем, которые выдали его с головой, посмотрите на его обувь — типичная пыль, характерная для плотной каменной застройки. Одежда чистая — будто не по лесу человек скрытно перемещался, а жил в мебелированых комнатах. Руки снова не как прошедшего через лес, расцарапанные и с грязью под ногтями, а чисто вымытые, чуть ли не с маникюром. В общем, генерал Вит, ваша задача — привлечь самых опытных следопытов и пройти по следу от места его убийства до тайного подземного хода.

— Но, может, нет никакого хода?! Его могли на веревке спустить со стены, а он потом сам преодолел наш двойной частокол, — сделал важное замечание Вит.

— Мог, — согласился конунг. — Одиночка вполне мог как-то поднырнуть под наши патрули, на секунду потерявшие бдительность, но вот его одежда говорит о другом.

— Во-первых — она совершенно целая. Не мог человек, который подставился под арбалетный выстрел патруля, преодолеть наш заградительный вал без единой царапины и дырки в одежде. Там же специально вбиты и шипы, и зацепы, и кустарник колючий навязан. А во-вторых, — и тут Влад достал пальцами, сложенными в щепоть, из декоративного разреза на рукаве гонца желтоватую суспензию. — Вот это. Валунный суглинок, если я не ошибаюсь. Еще чуть сыроватый — а это значит — человек где-то шел и в рукава ему постоянно сыпалась эта порода. Видит Маниту, там точно есть подземный ход, генерал.

Замаскированный под валун вход в подземелье нашли к вечеру. Влад отправил по ходу троих самых ловких и опытных воров, которые нашлись в его войске. Ловушек в ходе не обнаружили, а сам ход был выкопан почти прямым, как стрела. Тройка разведчиков дошла до самого конца подземной галереи, закончившейся перекрывающей её огромной гранитной плитой. Выяснить, где ход в замке выходил наружу, обычными способами не получилось. Пришлось искать длинную бечеву и замерять напрямую, а заодно и примерно определить направление. Галерея своим черным зевом четко смотрела на донжон замка, а длина использованной веревки косвенно подтверждала кандидатуру самой мощной башни в крепости как точку входа в подземелье. Конунг понял, что судьба послала ему подарок, именно в тот момент, когда его план потерпел крах. Судьба играет человеком, это отмечал еще и, например, сам Бонапарт, который несколько раз за свою карьеру ухитрился утром проиграть сражение, а вечером того же дня — выиграть, как это случилось при Маренго. И наоборот, чему как пример послужило Ватерлоо.

Влад не стал затягивать дело, и в эту же ночь в здании штаба прошло ключевое заседание.

Конунг хотел провести точечную операцию, применив спецназ, который обезглавит защитников и, захватив донжон, окончит эту войну. Но ближний круг, входящий в штаб, категорично отверг этот план.

Конунг почему-то считал, что его наемная армия живет принципом ландскнехтов: "дай нам боже сто лет войны и ни одного сражения", но опять пролетел со знанием местного менталитета. Штаб, подобранный из людей верных и великолепно ориентирующихся в обстановке, которая сложилась в войсках, развеял перед ним пелену невежества в этом вопросе.

Наемной армии требовался штурм. Все в лагере только и говорили о нем. Без атаки, без обещанного грабежа и разбоя они вполне были способны взбунтоваться и "окончить" самого конунга вместе с его окружением. Организму требовалось "пустить кровь", слишком большая армия, слишком много амбиций сейчас удерживалось обещанием скорого кровопролития и разрядки.

Сразу после принятой поправки в философии всей этой войны изменилась и стратегия штурма.

Все приближенные люди, а также старшие офицеры подразделений собрались вокруг стола с огромным полномасштабным макетом осажденной крепости с элементами фортификационных сооружений осаждающих по периметру. Брифинг начался с раздачи всем присутствующим листочков бумаги с картами и стрелочками. Административный отдел, усиленный лучшими мастерами по подделке документов, и насильно рекрутированных на это важное мероприятие за три часа на уже готовые карты, нанес планы штурма с полагающимися пометками. Поступок конунга был всеми оценен по достоинству. Не все, правда, умели читать, а те, кто умел, частично, как гномы, читал на другом языке, но это никого не останавливило. Все было до предела наглядно и понятно. Что касательно секретности — так Влад на нее наплевал. Ему надоело бояться, что осада сорвется, надоело это сидение на месте, и совсем уже невмоготу было наблюдать, как в набранном разношерстном войске потихоньку накаляется атмосфера, грозя выбросом. Все говорило за то, что надо, в конце концов, решаться на поступок.

Расширенное заседание прошло на высокой волне кипящего нетерпения. Командиры подразделений так же, как и их подчиненные, рвались в бой. Кому-то, как и конунгу, надоела эта неопределенность, другие хотели уже поскорее стать героями, третьи жаждали богатой добычи. И все они вместе дружно не пустили Влада в штурмовой отряд, когда он об этом заикнулся. Слишком свежи были воспоминания о том кошмаре, который поселился в сердцах, когда пришла первая страшная весть, что он убит в засаде. Ему наглядно объяснили, что контактный бой на мечах — это точно не его. А его способы решения проблем — в первую очередь опасны для своих же. Добил Влада Ольсен, который подтвердил слова доверенных командиров. Он только недавно оклемался, после того как ему выпало быть участником партизанской авантюры Влада, и не хотел, чтобы нечто подобное вновь произошло. Только Мудрый Скарви поддержал своего конунга, после чего Влад еще больше расстроился.

По итогам экстренного заседания штаба вердикт был следующим: переработанная операция "Дворец Амина" входит в активную фазу через один день от даты совещания. Именно столько запросили гномы на то, чтобы прорыть отнорок от галереи вдоль скальной подушки к подножию ближайшей башни "новой стены".

Весь следующий день лагерь бурлил, как перегретый котел. Доделывались требуше и ядра к ним, колотились дополнительные лестницы, кузни работали на сто пять процентов мощности. Эта бешеная активность была замечена со стен замка и не прошла мимо внимания старого барона. Судя по суетящимся и отблескивающим на солнце шишакам — посты на крепостных стенах минимум удвоились.

Для эскалации конфликта, чисто чтобы оправдать ожидания старого бородатого воителя, Влад приказал дать для пристрелки два залпа из своих осадных машин, большей частью чтоб испытать новые требуше, а затем отдал распоряжение двум ротам пехоты, при поддержке стрелков, пробежаться к стенам крепости, постоять пять минут, прикрывшись щитами, и отойти обратно. Такая диверсия угрозой действия позволила конунгу хотя бы примерно оценить компетентность отдельных командиров и уровень подготовки участвующих в этой вылазке подразделений. Самое главное — Влад был уверен, что после такой демонстрации гарнизон сегодня спать не ляжет, а резервы из цитадели будут частично распределены по внешним стенам.