Дорога на Даннемору (СИ)

5

Кто в детстве попадал ногой в горшок, тот по газонам ходит смело. Имея за плечами богатый жизненный опыт, мы не особенно опасались горячих голов даннеморских парней, однако, осторожностью, безусловно, не пренебрегали. Поэтому внутрь скалы пройти отказались, мало ли какие сюрпризы могли свалиться нам на головы в тамошних катакомбах в самом что ни на есть буквальном смысле.

Минут через десять после появления первого гонца, наверх поднялся местный вожак.

— Меня зовут Свен Борцль, — представился он. — Местная публика почитает меня своим лидером, хотя сам я никогда на этом не настаивал.

Человек этот вызывал расположение к себе одним только видом: широкое обветренное лицо, светлые волосы, роскошная русая борода, заплетённая в две косицы с какими-то шариками на концах, одним словом, настоящий викинг. Облачён этот человек оказался в смешные синие штаны с кожаными наколенниками, замызганную рубаху и короткий вонючий жилет из плохо выделанной шкуры с длинными замасленными прядями шерсти. Выглядел этот человек безоружным; за исключением короткого широкого охотничьего ножа в чехле на поясе, никакого защитного облачения поверх рабочего комбинезона и мохнатого жилета не имел. В Свене чувствовалась немалая физическая сила, но никакой агрессии. В принципе, это ничего не означало, поскольку самые опасные люди как раз-таки вовсе не агрессивны.

Я шагнул вперёд, давая понять, что именно мне придётся вести с ним переговоры и представился:

— Я — Гуго Капероне — обер-запсердакук-майор Космического Флота правительства планеты Лайлах. — в этой фразе не было не единого слова правды, но не мог же я себя расшифровывать перед каким-то уркой? — Мы прибыли сюда с целью разыскать некоторых людей. Если вы ответите на мои вопросы, то я отблагодарю вас…

— Отблагодарите? — переспросил Свен. — Позвольте спросить, каким это образом?

— Я вручу вам ценный подарок. Ну, скажем… топопривязчик на фотонном гироскопе с цезиевой батареей в качестве элемента питания. Вам нужен прибор для составления точных карт?

— Гм, да. Точная карта для нас — это весьма актуально.

— Прекрасно. Тогда присядем, поговорим, — я кивнул на два больших камня, расположенных один подле другого, наподобие кресел. — Выпьем чего-нибудь? Скажем, «слезу новобранца»… или «укус саламандры». Пить будем из одной бутылки, которую откроют на ваших глазах, так что вас тут не отравят, не беспокойтесь.

Заверения мои, разумеется, являлись лживыми, поскольку все бутылки, подготовленные к распитию во время переговоров, содержали в себе гамма-факторный альбудоперидол, «сыворотку правды», если выражаться без затей. Дабы этот наркотик не подействовал на меня самого, я предусмотрительно принял антидот, призванный расщепить препарат до того, как он успеет попасть в кровь. Старый как мир приём, который изучался в монастырской школе тюремного типа с углублённой подготовкой к подрывной деятельности в рамках курса «Проведение конфликтных переговоров».

— С удовольствием выпью, — согласился Свен. — Сказать честно, очень скучаю по качественному пойлу. Нам-то «цивилизаторы» его не сбрасывают, а то, что мы самим тут бодяжим — такая беда для головы!

На том и строился наш расчёт: ни один заключённый не откажется от выпивки, которую не видел много месяцев или даже лет.

Хайри Маус подала нам походные стаканы — плоские пластиковые кружочки под воздействием тепла ладони сложились в прозрачные чашечки. Затем гермафродит принёс из геликоптера бутылку с «укусом саламандры» и перед лицом Свена Борцля откупорил её. Поставив бутыль на камень, Хайри Маус отошла и стала поодаль, рассматривая прекрасный вид на океан.

Свен внимательно наблюдал за нею и, убедившись, что та не слышит его, негромко поинтересовался у меня:

— Кто это воздушное создание с лицом крокодила и душою ангела?

— Она — двуполая, так что насчёт груди не обольщайся, — ответил я, разливая спиртное. — На грудь посмотреть я и сам горазд, но вот дальше уже не пробую. И тебе тоже не советую. Впрочем, у вас самих, говорят, такие встречаются.

— М-м… понятно, — Свен вздохнул и отвёл взгляд от гермафродита. — Так что бы вы желали узнать?

Я поднял свою плошку, давая понять, что сейчас последует тост.

— Что б мы жили не последнюю неделю! — провозгласил я и опрокинул выпивку в рот; мой собеседник проделал то же самое. — Кто вы и что здесь делаете?

— Мы «весси», так на Даннеморе называют рыболовов. До океана четыреста земных метров, мы там рыбачим. В остальном мы делаем то же, что и остальные жители этой гнусной планетки — сидим в тюрьме.

— Давно вы тут обосновались?

— Третий год. По нашим меркам тут шикарное место. Океан рядом — он нас кормит и даёт продукт на обмен. Геноцвалы угрозы нам не представляют, по крайней мере до тех пор, пока мы отсиживаемся на скале. В жаркие дни в скале прохладно, в холодные ночи — тепло. Так что живём мы тут комфортно. Не хватает только выпивки и… женщин, конечно.

— Кстати о выпивке, — я опять наполнил наши стакашки. — Между первой и двадцать второй, как всем давно известно, перерывчик крохотный.

Мы резво выпили ещё. Веселящая жидкость придавала телу бодрость, а мыслям — оригинальность. Чакры в нисходящем кундалини стали открываться и закрываться точно форточки в дождливую погоду. Кроме того, на Свена уже должен был подействовать гамма-факторный альбудоперидол, ведь именно для этого я и поил моего нового друга. Его вдруг понесло, безо всякой внешней причины:

— Пока был на свободе, не мог даже вообразить, что мужчина может так тосковать по женщине. Чёрт, мне снятся женские голоса! Честное слово, никакого секса, ничего такого…. похотливого. Просто мне снится, что я разговариваю с женщинами, обычные какие-то разговоры. От этого можно сойти с ума. Мужик не должен жить без женщины, понимаешь меня, обер-запсердакук-майор?

— Гм-м-м… Да, — я не знал, как сменить тему разговора. — А чья это за шкура пошла на твой жилет? — поинтересовался я. — Что-то никак не могу опознать мех…

— Этот, что ли? — Свен взъерошил на животе грязную меховушку, а затем разгладил её. — Из горлопана сделана — это уродцы такие, чуть больше собаки, помесь лемуров и ленивцев. Висят тут на деревьях, днём жрут, ночью — спариваются. Ну и орут, конечно. За вопли в ночное время получили свои прозвища. А что, жилетка понравилась?

— Не очень, — признался я, испугавшись, что любезный собеседник начнёт предлагать обмен одеждами, — ты мне лучше вот что скажи: тут где-то возле вулкана с раздвоенной вершиной должен находиться посёлок… или ранчо, как у вас говорят. Знаешь это место?

— Конечно, знаю. Это в пятнадцати километрах к северо-западу отсюда. Только ранчо там уже нет — одно пепелище.

— А кто его сжёг?

— Кто? А кто творит все добрые дела на этом континенте? Конечно, геноцвалы. Вообще, ими уничтожены все поселения в лесной зоне. Потому ранчо теперь построены в горах или на скалах.

— А как называется ваше поселение? — поинтересовался я.

— Hole on to rock…

— Гм-м-м, «Нора на скале»… Говорящее название, ничего не скажешь. — согласился я. — А скажи-ка, Свен, часом карты местности у тебя нет?

— Я могу вам дать карту с расположением известных нам поселений на Ист-Блот. Только имейте в виду, все расстояния там весьма условны — у нас нет точных инструментов для их измерения, «цивилизаторы» на сей счёт весьма предусмотрительны. Из более-менее точных приборов у нас есть только часы. Ну, ещё простейшие радиоприёмники, настроенные на фиксированную частоту — это чтобы наши тюремщики имели возможность промывать нам мозги.

— Да, такую карту я бы желал получить. Дам тебе за неё полдюжины бутылок «плача новобранца».

— Спасибо, — мой собеседник растроганно приложил руку к груди.

В глазах его блеснули слёзы, и я понял, что «эликсир правды» уже начал действовать. Пора было переходить к содержательной части беседы.

— Послушай, Свен, меня интересует Огюст Фронтежебер. Знаешь такого?

— Первый раз слышу, — ответил потомок викингов и я сразу ему поверил, потому что имя и фамилию я выдумал буквально за секунду до того, как задать вопрос.

— А Жожокрес Стракис?

— Тоже никогда о таком не слыхивал.

— Может быть, Циклопис Хренакис знаком?

— Нет, нет. Даже не слышал такого имени и фамилии.

— Ясно. Ну, а Тамбурин Гвердцители?

— Сожалею, — Свен развёл руки, — но при всём желании помочь не могу. Никого из названных людей не знаю и никогда о них не слыхал.

Я не сомневался в правдивости его слов. Также я не сомневался и в том, что протрезвев, Свен даже не вспомнит о ком же именно я его расспрашивал.

— Что ж, давай ещё выпьем, — я опять налил из заветной бутылки, — а то от первой до тридцать третьей жажда замучит.

Так и поступили. В теле ощущалось приятная расслабленность, и даже умиротворение. Тёплый ветер обдувал нас, лишь усиливая ощущение комфорта и удовольствия; со скалы открывался весьма живописный вид на лес у подножия, скалы внизу и близкое зеркало океана. Хорошо!

— Оружия вы мне не продадите? — поинтересовался Свен. — Хотя бы пару огнестрельных стволов!

— Нет, не продадим и не обменяем. Даже не проси! Извини, это принцип. Я думаю, ты бы и сам не захотел, чтобы у твоих соседей вдруг откуда-то появилось огнестрельное оружие, верно? Мы придём и уйдём, а оружие останется здесь, а вместе с ним и новые проблемы. А мы никому не хотим создавать новых проблем. — объяснил я.

— Я понимаю. Всё логично, — кивнул Свен. — Считай, проехали.

— Как ты попал на Ист-Блот? — поинтересовался я.

— На карте, которую ты у меня получишь, ты найдёшь ранчо Коррехидор, на западном побережье нашего континента. Расстояние от нас по прямой — если на дельтаплане лететь — примерно триста — триста пятьдесят километров. Коррехидор наш главный порт, ворота континента. Он ближе всего расположен к Сентрал-Блот, центральному континенту. Собственно, их разделяет только Гудзонов пролив, его ширина примерно семьдесят километров. В Коррехидор ходят кораблики с Сентрал-Блот.

— А что, на Даннеморе есть флот? — уточнил я.

— Ну да. «Цивилизаторы» оставили нам с десяток корыт с атомными двигателями, чтоб мы не на плотах плавали.

— А для чего ты сюда вообще притащился? Оставался бы, скажем, в Чек-Пойнт.

— А жить-то чем? — в свою очередь спросил Свен. — Милостыню у нас не подают. А торговать своим задом нормальный мужик не станет ни за какие деньги. Разумных промыслов в Чек-Пойнт нет: обувь ремонтировать или, скажем, одежду шить тут нужды нет, поскольку такое добро «цивилизаторы» бесплатно разбрасывают по всей территории планеты в капсулах. В Чек-Пойнт есть только бордели, казино, да хотели, где можно переночевать за весьма неумеренную плату. Конечно, есть тотализатор, как без него мужикам обойтись, верно? Устраиваются бои без правил, принимаются ставки. Ну и ещё, разумеется, там есть банды. Место очень опасное и там не следует задерживаться.

— Что ж, исчерпывающе, — кивнул я, но Свен, видимо, сказал не всё, что хотел, а потому продолжил:

— Могу дать тебе добрый совет, господин обер-запсердакук-майор…

— Да, конечно.

— На Даннеморе народа совсем немного, что-то около пятнадцати тысяч рыл. Если ты имеешь понятие о социальной алгебре, то должен понимать, что в таком небольшом социуме все должны знать друг друга через два человека. Другими словами, А знает Б, в свою очередь Б знает В, а вот тот точно знаком с теми, кого ты ищешь. Статистика, однако. Поскольку пути всех жителей Даннеморы начинаются в Чек-Пойнт, тебе как раз туда дорога. Кто бы не были те парни, которых ты ищешь, их следы непременно должны там остаться. Надо просто-напросто методично опрашивать народ и ты непременно найдёшь того, кто тебе нужен. Сечёшь?

— Секу. Спасибо за совет. Тащи сюда свою карту!

Пока Свен Борцль отсутствовал, я вытащил из нашей поклажи топопривязчик и приготовил шесть бутылок «плача новобранца». Рассказал товарищам о результате переговоров. Быстро посовещавшись, мы решили двинуться к Коррехидору и навести справки там, поскольку именно через этот порт все заключённые могли попасть на континент.

Когда Свен вернулся, я вручил ему топопривязчик и объяснил как надлежит пользоваться прибором. Борцль слушал внимательно и выглядел весьма благодарным. А получив от меня бутылки со спиртным, нордический потомок славного скандинавского племени аж даже слезу пустил; полагаю, он до последней минуты не верил в то, что я сдержу слово. После этого он показал мне принесённую карту — ею оказался довольно большой лист писчей бумаги, весь испещрённый пометками и условными значками.

Континент Ист-Блот, если верить этому эскизу, походил на эллипсообразную кляксу с неровными краями, вытянутую с севера на юг почти на тысячу четыреста километров. Девять населённых пунктов, именуемых местной публикой «ранчо», располагались в прибрежной зоне на обоих берегах континента в его экваториальной части. Внутренние районы суши и её северная и южная оконечности, если опять-таки верить карте, оставались практически незаселёнными. Через центральную часть Ист-Блот тянулась горная цепь с говорящим названием Bald Mountains (Лысые горы), параллельно ей располагались горы и на восточном побережье. Собственно в их предгорьях мы сейчас и находились. Эскиз содержал большое количество условных значков, среди которых я увидел вулканы и уничтоженные ранчо. Вулкан с раздвоенной вершиной, подле которого некогда жил Сергей Лазо, носил вполне оправданное название Camel (Верблюд), а сожжённое ранчо у его подножия именовалось Датч-Сити. Несмотря на то, что рисунок этот не мог считаться надёжной картой в силу условности масштаба, всё же он являлся весьма информативным и стоил того, чтобы заняться его изучением на досуге.

— Если вам интересно, могу кое-что пояснить, — проговорил Свен Борцль, увидев, сколь внимательно я рассматриваю карту. — Континент мы стараемся пересекать на дельтапланах. Рискованно, но всё же надёжнее, чем ногами по суше. Ночью никаких передвижений и перелётов. Ночь — время геноцвалов. Я вижу, у вас имеется куча всякого оружия, может, вы и отобьетесь, но это вовсе не факт. Бэлд Маунтайнс геноцвалами не заселены, поэтому мы обычно используем эти горы как своеобразный аэродром подскока. Там можно сесть, передохнуть, выждать благоприятной погоды. И напоследок…

— Слушаю, говори…

— Даннемора такое место, где всегда надо помнить старую истину: если вокруг всё спокойно — значит ты чего-то не заметил.

Сутки на планете-тюрьме имели продолжительность тридцать пять условно-земных часов, что обуславливало растянутость утренних и вечерних сумерек. Мы высадились на Даннеморе под вечер, этим, кстати, как я выяснил позже, отчасти и объяснялась мрачность увиденного мною пейзажа. Местное светило, давно пройдя свой зенит, стояло низко над горизонтом, что вкупе с невысокой прозрачностью атмосферы, и приводило к общей низкой освещённости. Тем не менее, вечер тут являлся понятием весьма относительным — это было отнюдь не время ужина и подготовки ко сну, поскольку невозможно посвящать таким, весьма нудным и прозаичным занятиям, пять или даже шесть часов кряду. Несмотря на вечернюю пору, мы решили не терять времени и преодолеть Ист-Блок, дабы попасть в Коррехидор. На худой конец, согласно выработанному запасному варианту, мы могли переночевать в горах Бэлд Маунтайнз, или, выражаясь на бессмертном языке тульского Левши и Хозяйки Медной горы, в Лысых Горах.

Туда мы и двинулись. Сергей Нилов, он же Нильский Крокодил, рулил над нашими головами на геликоптере, посмеиваясь и поплёвывая сверху, мы же двигались над даннеморской лесостепью уже отработанным манером, совершая с помощью «цурюп» прыжки по полкилометра. Просто лететь с их помощью было не только неудобно, но и опасно: реактивная струя заплечного двигателя сильно разогревала теплоизоляционный фартук, прикрывавший спины, и дабы не случилось его прогара с фатальным исходом, постоянно приходилось опускаться и дожидаться охлаждения фартука.

Впереди нас, с небольшим временнЫм логом, по-прежнему двигалась авангардная пара. Инквизитору и Костяной Голове надлежало подыскать место посадки основной группы и обеспечить нашу безопасность в момент окончания перелёта. Посадка — самый опасный момент движения с использованием «цурюп» и человек, опускающийся на грунт, практически беззащитен перед любой внезапной атакой.

Мы двигались строго на запад, выбирая для посадок места максимально удалённые от рощ и даже одиноких деревьев. Впрочем, абсолютно голого грунта отыскать практически не удавалось: растительность, которую условно можно назвать травянистой, разрослась буйно и, я бы даже сказал безудержно, везде, сколь хватало глаз. Опускаясь на грунт, мы мгновенно оказывались в настоящей чаще древовидных стволов двух-трёх-четырёхметровой высоты. Растения эти представлялись мне совершенно незнакомыми, хотя Евгений Ильицинский, он же Батюшка, он же Инквизитор, человек, прекрасно подкованный во многих естественнонаучных вопросах, довольно уверенно опознал шесть или семь различных видов папоротников и можжевельника.

Движение наше оказалось на удивление спокойным и размеренным. Никакой опасной живности мы не видели вообще. Несколько раз показывались какие-то птички, один раз в высокой траве мелькнула некая волосатая тварь размером с кролика, которая жадно пила грязную воду из какой-то канавы. Завидевши нас, она даже не затявкала от страха. Стадо каких-то мелкоформатных поросят переплывало встретившуюся нам речку; на звук работавших «цурюп» они даже не потрудились повернуть свои рыла, репы и кочаны. Словом, никаких таких особенно ужасных животных нам ни разу увидеть так и не довелось.

Во время одной из наших посадок, Хайри Маус даже позволила себе заметить по этому поводу: «Мне обещали кошмар. Я всё жду, но похоже, слухи о предстоящем ужасе сильно преувеличены».

За полтора часа мы преодолели немногим менее двухсот километров. Холмистая местность сменилась поросшими густым лесом предгорьями, а впереди уже явственно проступали очертания величественных гор. По остро изломанной линии вершин без труда можно было догадаться, что горы эти сравнительно молоды, некоторые вершины оказались покрыты белыми шапками. Стало совсем уже сумеречно. Хотя небосвод оставался светел и далёкие горы были хорошо различимы на фоне серых облаков, внизу царил мрачный полумрак и в густой высоченной траве сделалось по-настоящему темно.

Опустившись на грунт невдалеке от группы небольших озёр — скорее даже банальных луж — мы в который уже раз выключили «цурюпы». Охрану основной группы несли Батюшка и Костяная Голова; при посадке каждый из них всегда втыкал подле своих ног виброакустический детектор, призванный обнаружить движение крупных животных и людей в радиусе сто и более метров. Хорошая штука для раннего предупреждения о приближении противника. Оба казака вставали на расстоянии пяти-семи метров спинами друг к другу, мы же — основная группа — располагались между ними. Таким образом Ильицинский и Головач прикрывали нас собою в буквальном смысле этого слова.

Наверное, благополучное движение по поверхности Даннеморы в какой-то момент времени лишило нас страха. А возможно, осторожность снизилась в силу банальной усталости. Как бы там ни было, когда через минуту после нашей посадки вдруг синхронно запиликали оба виброакустических датчика, никто особенно не встревожился.

— Движение в ста пятидесяти метрах к югу, три объекта до двухсот килограммов, — услышал я в наушниках доклад Костяной Головы и тут же последовал аналогичный рапорт Инквизитора:

— Атаман, четыре массивных объекта в ста двадцати метрах на северо-восток… вектор движения мимо нас, на водоём… уже пять объектов… шесть, короче стадо бредёт!

Поскольку в это время Сергей Лазо рассказывал что-то весёлое Натс, я предостерегающе поднял руку, призывая к тишине. Но Ху-Яобан то ли не увидел в темноте мой жест, то ли просто его проигнорировал — уж и не знаю! — во всяком случае он не прервал свой рассказ. Рассказ, кстати, был так себе — обыкновенная байка тюремного сидельца о том, как в новогоднюю ночь в тюрьме на Дивклептосе сокамерники назначили его «ёлкой» и к чему вся эта развлекуха привела.

Сырожа Лазо как раз успел закончить своё повествование фразой: «Всю ночь я вынимал из головы пластилиновые шарики и с тех пор испытываю непримиримую ненависть к Новому Году», как Костяная Голова вдруг гаркнул «Ахтунг!» и, включив «цурюпу» в режиме форсажа, рванул со своего места вверх. Через долю секунды загремел его термокинетический пулемёт. Что-то крикнул и Ильицинский — у меня не отложилось в памяти что именно — и тоже принялся стрелять.

Не раздумывая, я включил заплечный ранец и, моментально взлетев над грунтом, стал свидетелем одного из самых необыкновенных зрелищ, которые когда-либо в своей жизни мне доводилось видеть. Громадные лохматые существа, чьи части тела невозможно было толком рассмотреть из-за их косматой рыже-бурой шерсти, стремительными прыжками приближались к нам. Из-за их могучих покатых плеч и специфического окраса они казались похожими на холмы или, скорее, громадные валуны, прыгающие точно мячик по полю для гольфа. Прыжки их представлялись чем-то совершенно невероятным — лёгкие, быстрые, безо всякого видимого усилия, они напоминали скачки кенгуру, с той только разницей, что длина каждого такого перескока намного превышала двадцать условно-земных метров. Эта необыкновенная прыгучесть обеспечивалась аляповытыми, несоразмерно большими толчковыми ногами, значительно превосходившими длину торса животных.

Существа эти в другой ситуации могли бы показаться нелепыми, гротескными и даже смешными, если б только не то ощущение свирепой и безудержной мощи, которое производили их стремительные, почти беззвучные скачки. Я понял, что передо мною геноцвалы и намерения этих тварей не оставляли никаких иллюзий.

Выстрелы из моей «чекумаши» оборвали прыжки двух тварей, оказавшихся ближе всего. Однако, при стрельбе с двух рук, мне пришлось отпустить ручку управления «цурюпой»; через секунду я потерял ориентацию, меня сильно качнуло и автопилот, почуяв, что аппарат неуправляем, тут же снизил тягу. Поэтому я просто-напросто брякнулся о грунт. Со своего места мне хорошо было видно, как взлетела вверх Ола и струя из её огнемёта ярким оранжево-белым всполохом осветила окрест. Высокооктановый фосфор, однако! В минуты досуга при таком свете можно даже читать, только не следует забывать одевать тёмные очки. Внезапный рёв и писк возвестили о том, что толстокожий противник оказался недостаточно толстокож для того, чтобы проигнорировать появление Олы с огнемётом наперевес.

Стреляли все! Признаюсь безо всякого самодовольства: получалось громко…

Когда я поднялся на ноги, над моей головой пролетела Хайри Маус, едва не угодив ботинками мне в лицо. Она палила в кого-то, кого я не мог видеть. Древовидные растения вокруг выкашивались очередями точно триммером. Я крутил головой, пытаясь понять, откуда исходит угроза, но ничего подозрительного не мог заметить.

«Тихо! Ша! Всем остановиться!» — скомандовал я. Всё стихло. Ну, то есть, почти.

Секунду-другую ещё доносились отдельные выстрелы, затем наступила полная тишина. Народ наш разбежался кто куда. Краем глаза я видел Константина Головача с «канделябром» наперевес, стоявшим на одном колене спиной ко мне. Ху-Яобан лежал на спине, воздев вверх руки с пистолетами. Прямо напротив него, оборотившись лицом в мою сторону, стояла Наташа с полуметровым «ариведерчи, мачо».

Наши взгляды встретились. Через секунду Наташа вскинула оружие… прямо перед моим носом блеснул массивный платинированный ствол и… выстрел в упор разорвал субъективно воспринимаемую мною цепь событий.

Время исчезло. А вместе с ним и всё остальное. Должно быть, тут-то я и умер.