Дорога к себе

Глава 1. Наследие

— Мама, расскажи сказку!

— Погоди, сынок, мне некогда. Надо вот эти травы разобрать и отвар приготовить — Филлит просила срочно…

— Мама, расскажи сказку! — требует шестилетний Лоэн упрямо. — А то спать не буду!

— Ну что с тобой делать… — уступает мать и садится на край постели. — Какую же тебе сказку — про огненную кошку и пирожника или про морскую деву с зелеными волосами?

— Хочу новую сказку! Ту, что ты еще не рассказывала!

— Новую? — задумывается мать. — Ну хорошо. Расскажу тебе сказку про эльфийского короля.

— Ух ты!.. Настоящего?

— Самого настоящего. Жил король на острове, во дворце из зеленого камня. Подданных у него было немного, зато не только эльфы — и гномы, и орки, и тейнары, и люди жили на острове в мире и согласии. Король был могущественным магом, на шее носил талисман, в котором была заключена великая сила его народа. Правил король справедливо и мудро, однако тесным казался ему остров, не хотел он провести всю жизнь, не увидев иных краев. Он мог путешествовать по всему свету, если бы захотел, но его манили иные миры, хотел он видеть иные небеса, не похожие на наши. Вместе со своими мудрыми помощниками стал он искать способ выйти за пределы этого мира и наконец нашел, хоть и был опасным и трудным тот способ. Узнал об этом один из его соплеменников и позавидовал черной завистью, что есть у короля тайное знание. Захотел он сам обладать этим знанием, собрал подручных и вероломно напал на зеленый остров. Король и его подданные отчаянно защищались, но силы были неравны. Большая часть обитателей острова погибла, остров провалился в бездонную пропасть. Сам король спасся лишь чудом и едва успел скрыться. С трудом добрался он до суши; у него больше не было дома. С тех пор бродит бывший король по свету, ищет себе новый дом, ищет способ отомстить врагу. Иногда стучится он в двери и просится на ночлег. Никто его не узнаёт, потому что умеет он менять облик, — мать вздыхает и гладит сына по голове. — Может, однажды и к нам заглянет… Спи.

Лоэн очень любил сказки матери и часто представлял, как странствует по неведомым землям, встречает удивительных существ, о которых она рассказывала, становится свидетелем невиданных чудес… В этих сказках шелестела под мокрым ветром золотая трава, ясное небо звенело, подобно струнам гитары, а у солнца был запах — острый, горячий, ни на что не похожий.

В жизни, увы, все было куда печальнее.

Отца своего Лоэн никогда не видел; жил он с матерью и дедом в небольшой деревушке к юго-востоку от Виарена — столицы Арденны. Дед был лесорубом, мать собирала лечебные травы, помогая Филлит, деревенской знахарке, ткала и вышивала. Богатства в доме не водилось, но на жизнь хватало.

Очень рано Лоэн заметил, что его семью в деревне не очень-то жалуют. Сначала он думал, что это из-за дружбы с Филлит (он много раз слышал, как жители говорили о ней со страхом и подозрением), но потом понял — дело не в этом. Стоило матери выйти с ним на улицу, как люди начинали перешептываться, показывать на них пальцами, а иногда вслед Лоэну неслось: «Демоново отродье!..» Это могло значить только одно: он другой, не такой, как они все. И мать, и дед, и Филлит все-таки похожи на них, а он нет. Глядя на свое отражение — в зеркале ли, в реке или просто в бочке с водой, — Лоэн часто недоумевал, почему он так отличается от всех деревенских ребят. Волосы слишком светлые, глаза странной формы… Он никогда не спрашивал о своем отце, видя, как нелегко приходится матери. С детской чуткостью он не хотел причинять ей боль своими вопросами, но любопытство не оставляло его, и он отчаянно надеялся когда-нибудь узнать правду.

Однажды вечером мать, как обычно, уложила сына спать, но сон к нему не шел. Тихо лежа в своем углу, Лоэн невольно услышал разговор деда с матерью.

— Ты видишь? Видишь, что ты наделала, Хельми? — горячился дед. — Из-за твоей глупости теперь страдает невинный ребенок! И занесла же к нам нелегкая того чужака! Я сразу понял: ничего хорошего от него не жди, и тебе говорил! А ты совсем голову потеряла!

— Я любила его, — тихо, но твердо возразила мать.

— Любила? Ты-то, может, и любила (хотя по мне, там была дурь одна), а вот он — вряд ли. Было бы ему до тебя дело — не ушел бы так скоро, остался или уж взял тебя с собой!

— Он не мог, ты же знаешь.

— Не мог? Зачем тогда вообще приходил? — дед плюнул с досады. — Будь у тебя брат, он бы такого не допустил, а с тебя, дурехи, что возьмешь? А с мальчонкой что? Как ему теперь жить? Он ведь растет, скоро понимать начнет, что не такой, как все. Да не просто «не такой», а вообще человек только наполовину! Уж лучше бы ему и вовсе не рождаться, чем мучиться всю жизнь! Да и сколько проживет-то он, не знаю. Тем нелюдям жизни срок не отмерен…

— Он найдет свою дорогу, — убежденно сказала мать. — А его непохожесть рано или поздно обернется благом, вот увидишь.

— Пустые слова! Эх, да что с тобой говорить…

Дед вышел, хлопнув дверью; а мать еще долго сидела у стола и тихо плакала. Лоэн, встревоженный и даже испуганный, украдкой наблюдал за ней. Он почти ничего не понял, кроме одного: он не совсем человек. А кто же он такой? Как это может быть? Эта мысль не давала ему покоя. Дождавшись, когда вернулся дед и они с матерью легли, мальчик тайком выбрался из дома и побежал к Филлит. Уж она-то расскажет правду, она ведь дружна с его матерью много лет и столько знает о мире вокруг! И она добрая, не прогонит.

Выслушав его, Филлит вздохнула:

— Что ж, рано или поздно ты все равно бы спросил, так что лучше я тебе скажу, чем кто другой: я-то знаю, как все было на самом деле…

И Лоэн узнал, что отцом его был самый настоящий эльф! Мальчик не верил своим ушам: он-то думал, что все это сказки! Оказывается, в мире много разных стран и городов, в которых живут разные люди… и не только люди. Есть и эльфы-амдары, и гномы-даэны, и совсем уж диковинные существа — тейнары, морианы. Только вот люди в них не очень-то верят, да и поверишь ли тут, если все эти существа пределов своих стран не покидают уже давно. Эльфы — те вообще живут в потаенном королевстве, надежно укрытом в горах, и во внешний мир не выходят. И если в больших городах еще помнят о том, что есть и другие народы, то в деревнях всех, кто не принадлежит к человеческому роду, считают нечистью. Даже гномы, с которыми торговля шла совсем недавно, два-три поколения назад, и те уже не появлялись в пределах Арденны. Филлит же родилась далеко отсюда, об эльфах знала не понаслышке, а с отцом Лоэна была знакома лично.

— Его судьбе не позавидуешь, — рассказывала она. — Его род и прежде держался в стороне от прочих эльфов, и те его не жаловали. Нынче же эльфов вообще осталось немного, а из его рода кто погиб, а кто и вовсе сгинул неизвестно где. Хоть мы и были друзьями, виделись мы нечасто — он проводил время в странствиях, и жила я тогда не здесь. А потом он разыскал меня уже в этой деревне, здесь и встретил твою мать. Они сразу полюбили друг друга, но остаться он не мог. Если бы ему не грозила опасность, все могло быть иначе…

— А где он сейчас? — замирая, спросил Лоэн.

— Никто не знает. С тех пор я его не видала и весточек от него не получала. Неизвестно даже, жив ли он. Может быть, однажды он и вернется. Лоэн, мальчик мой, — Филлит ласково погладила его по голове, — я хочу, чтобы ты твердо запомнил две вещи. Первое: ты ничем не хуже всех, а может, даже и лучше. Ты еще мал, но придет время, и твоя кровь сослужит тебе добрую службу. И второе: имя твоего отца — Амартэль. Есть еще те в этом мире, для кого оно не пустой звук.

Друзей у Лоэна не было: деревенские дети, наученные родителями, избегали его. Он привык быть один, читать научился рано — по немногим книгам, хранившимся в доме. Глядя на его увлеченность, дед, хоть и ворчал: «На баловство только деньги тратить», нет-нет да и привозил внуку с ярмарки в соседнем городке красивые картинки с подписями. Иногда на такой картинке умещалась целая история, иногда надо было собрать несколько, чтобы прочесть рассказ о древнем короле или великом герое.

Также Лоэн помогал семье по дому, бегал по лесу или уходил к реке. Глядя на плавно текущую воду, он мечтал, как хорошо было бы уплыть далеко-далеко, в сказочную страну, где никто не будет шипеть в спину обидные слова и драться: мальчишки, хоть и поглядывали на Лоэна с опаской, нередко задирали его.

Однажды — Лоэну было лет восемь — мать послала его за водой к колодцу. Наполнив ведро, он возвращался домой, как вдруг ему загородили дорогу трое мальчишек. Лоэн попробовал обойти их — те не пропускали. Они были немного старше него и довольно крепкие, но хуже всего, что среди них обнаружился Рик, самый рослый и задиристый из тех, кто досаждал Лоэну. Тем не менее один на один Лоэн, пожалуй, сцепился бы и с ним, но такие, как правило, в одиночку не ходят.

— Чего вам? — мрачно спросил он, высматривая возможность прорваться.

— Я уже говорил, что косоглазым вроде тебя не место рядом с нормальными людьми, — протянул Рик. — По-другому объяснить?!

И резко шагнул вперед. По его взгляду Лоэн понял, что легко его не отпустят, парой унизительных подзатыльников не отделаться.

Он попробовал кинуть в противника ведро, но тот стоял слишком близко: оно лишь несильно стукнуло его по бедру, залив водой холщовые штаны. Избавившись от ноши, Лоэн кинулся прочь. Бегал он неплохо, но злость придала Рику сил.

— Ах ты… — послышалось сзади.

В тот же миг рука преследователя схватила его за голое плечо, с силой развернув. Лоэн попытался вырваться, но его держали крепко. В этот миг он что-то ощутил. Волна жара прошла по телу, и он как-то ухватил ее, почувствовал это тепло в своей власти, мог держать его в себе, перед собой, где угодно. Он испытывал подобное впервые, и в то же время это было так естественно. Кулак задиры взлетел вверх, целясь в лицо, его вторая рука вцепилась в Лоэна до боли, тот невольно сосредоточился на этой точке… и, не закончив удар, Рик вскрикнул и отпрянул, отдернув руку.

Лоэн снова бросился наутек, но любопытство заставило его сначала обернуться, а затем и остановиться.

Задира с недоверием и изумлением смотрел на собственную ладонь. Кожа на ней покраснела и пошла пузырями, словно он только что схватился за раскаленный прут. Он перевел взгляд на Лоэна, и теперь в его глазах был страх.

— Нелюдь, — прошептал он. — Нелюдь! — повторил громче и уже сам бросился прочь. Его приятели, сбитые с толку, побежали за ним.

— Рик, эй! Ты чего? — донеслось уже издалека.

Лоэну стало не по себе. Когда все произошло, было не до того, а теперь он осознавал, что случилось что-то непонятное и оттого страшное.

Забыв про брошенное ведро, он спустился к реке, где и укрылся от всех в кустах. От пережитого его трясло изнутри.

До сих пор он не понимал, что всем этим мальчишкам от него надо, почему они не оставят его в покое. Ну, выглядит не так, кому от этого плохо? Теперь же он впервые задумался, что, возможно, они правы. Он не такой, как они. А если о сегодняшнем случае узнают? Ему же и вовсе прохода не дадут.

Впрочем, как это обычно бывает в детстве, страх постепенно уступил место мальчишеским фантазиям. «Вот бы меня никто не узнавал, как эльфийского короля из маминой сказки!» — подумалось ему.

Лоэн представил, как пришел бы в деревню, внешне не отличаясь от жителей, те смотрели бы на него спокойно, подошли бы познакомиться. А он наплел бы им, что он из города. Придумал бы кучу историй про то, как там живут. Уж он бы наговорил! Другие слушали бы, раскрыв рты!.. Эх, и почему в жизни никогда не бывает, как хочется?

Тем не менее подобные мысли помогли успокоиться. Лоэн все-таки вылез из кустов, вспомнив, что дома его ждут: еще немного, и начнет темнеть. Он вернулся за ведром, даже воды набрал снова и направился к себе.

Мать не узнала его: смотрела как на чужого. Сначала спросила, кто он. Когда же он удивленно ответил, рассмеялась, сказала, что рада, что у Лоэна наконец появился друг, поблагодарила за воду, а потом добавила, что это, конечно, очень весело — выдавать себя за ее сына, но тому уже пора бы возвращаться, да и самого шутника уже, наверное, ждут. И кстати, как его все-таки зовут на самом деле?

В этот момент вышел дед и присоединился к матери, говоря, чтобы гость скорее привел его внука домой.

Напуганный, Лоэн в слезах бросился к Филлит.

Колдунья удивленно поглядела на него, и он похолодел от мысли, что и она его не узнает. Но та обняла его и, успокоив немного, провела в дом, усадила на кровать.

— Все хорошо, Лоэн. Скажи мне, что ты чувствуешь? На коже, на лице?

— Ну, — мальчик прислушался к себе, — вроде тепло, легкое жжение. Я и не замечал, пока ты не спросила.

— Расслабься, отпусти это.

Лоэн только теперь осознал, что часть его и вправду напряжена, словно вцепилась во что-то. В образ, понял он. В тот образ, что он придумал, сидя в кустах у реки, в лицо мальчишки, каким он хотел выглядеть. Он отпустил эту мысль, ослабил невидимую хватку, и необычное ощущение на коже исчезло. Филлит протянула ему зеркало — оттуда на него глядело привычное лицо Лоэна. Он снова стал самим собой.

Выпив кружку ароматного отвара, заботливо приготовленного Филлит, Лоэн начал сбивчиво рассказывать о произошедшем, одновременно засыпая знахарку вопросами. Но та прервала его, напомнив, что мать с дедом давно уж заждались его и, возможно, даже отправились на поиски, так что все разговоры стоит отложить. Она даже проводила его до дома — на дворе уже сгустились сумерки.

Хельми и впрямь собиралась его искать, он встретил ее на пороге. Она даже не стала его ругать, просто крепко обняла, пока он бормотал извинения, и в ее глазах стояли слезы. Дед же просто строго взглянул и неодобрительно покачал головой.

Хотя Лоэн и очень устал, но заснуть никак не мог, все размышляя, что же с ним случилось, и с нетерпением ожидая возможности снова поговорить с Филлит.

На следующее утро он встал раньше всех, желая побыстрее разобраться с домашними делами и наконец получить все ответы. Еще до полудня он прибежал к дому Филлит и поднялся по скрипучему крыльцу. Даже в сенях чувствовался запах трав: на стенах висели пучки засушенных растений и лесных цветов, на полках стояли коробочки с измельченными сухими листьями и незнакомыми семенами, в углу — банки со снадобьями, подписанные непонятными словами. Большинство растений Филлит собирала в лесу, но часть выращивала и сама. Несколько саженцев и сейчас выглядывали из ящиков с землей, ожидая, когда их перенесут на грядку.

Женщина стояла у незажженного очага и что-то толкла в ступке. В комнате витал запах полыни. На звук шагов она обернулась:

— Здравствуй. Вижу, ты бежал сюда со всех ног. Хочешь понять, что произошло вчера, и в то же время боишься.

Ее голос был спокойным и уверенным. Никаких «может» и «вероятно», никаких вопросительных интонаций, как и всегда. Создавалось впечатление, что она знает все.

— Я попробую объяснить, — продолжала Филлит, — но для начала вот что.

Она указала рукой на очаг, шевельнула пальцами, и Лоэн дернулся, когда в камине сам по себе вспыхнул огонь и затрещал, поглощая ветки.

— Видишь, бояться нечего. Для местных жителей это непривычно, но в далеких странах в иные времена подобное было обычным делом. Даже сейчас в Виарене можно встретить людей, которые способны на такое. Их называют магами. Но, несмотря на то что в этом нет ничего страшного, часто показывать подобное на людях не стоит. А теперь попробуй заставить огонь разгореться ярче. Не подходи к нему, просто разожги его сильнее прямо оттуда, где стоишь.

— Как это? — не понял Лоэн.

— Ты смог обжечь ладонь Рика без огня. Ну что ты смотришь так удивленно? Забыл, что я знахарка? Отец приводил его вчера, а дальше догадаться было нетрудно, особенно учитывая твое сбивчивое бормотание и то, что с тобой случилось. Усилить уже горящий огонь совсем нетрудно. Давай.

Лоэн честно пытался, даже шевелил пальцами, стараясь в точности повторить ее движения, но ничего не происходило.

— Ясно, — сказала наконец Филлит. — Значит, на той стороне ты не был. Я так и полагала, просто хотела убедиться. Изменить облик человек неспособен, даже если он очень сильный маг, так что это явно заговорила кровь твоего отца. А вот обжечь кого-то, просто раскалив воздух… тут могло быть по-разному. Но, выходит, и это ты проделал как эльф.

— Мой отец тоже так умел? — Лоэн не понял и половины сказанного и попытался ухватиться за более понятную тему.

— Он умел гораздо больше. Энергия — моя любимая стихия, но даже я удивлялась порой, глядя, на что он способен. Как-то раз он даже устроил настоящую грозу!

— Ого!

— Я могу тебя научить кое-чему, но только из того, что сама знаю. Я умею управляться со стихиями, но не так, как ты. Однако если у тебя есть талант, узнаешь много полезного. Мне давно нужен помощник. Если будешь собирать для меня травы и помогать ухаживать за растениями, то вечерами я буду тебя учить. С матерью твоей договорюсь, не волнуйся. Что скажешь?

— Конечно! — радостно выдохнул мальчик.

Следующие пару лет дни Лоэна были необычайно насыщенными. До обеда он по-прежнему помогал матери по хозяйству, а после бежал к Филлит и выполнял все ее поручения: надолго пропадал в лесу в поисках редких растений, под ее присмотром приготовлял из них снадобья, выслушивал множество полезных сведений о болезнях и способах их лечения… Но самое интересное начиналось вечером, когда Филлит принималась рассказывать ему совсем о другом: о различных народах, населяющих мир, об отдельных их представителях, с которыми целительница когда-то встречалась, но главное — о магии. О том, что в мире есть шесть стихий и шесть различных народов, каждый из которых может управлять одной из стихий. Так, например, гномы принадлежат стихии Земли, поэтому им нет равных в искусстве выращивания растений или в поиске драгоценных камней. А тейнары, Дети Ветра, могут разогнать тучи после долгого дождя или устроить бурю, способную выдернуть с корнем вековые деревья.

Однако самым удивительным было даже не это: оказалось, что люди не принадлежали ни к одной стихии, а Кириат, создательница мира и людей, оставила своим детям подарок. Изнанку этого мира она пронизала волшебными нитями своей силы, и эти нити позволяли коснуться любой из стихий. Сами стихии находились одновременно с обеих сторон мира — внешней, где живут все люди и прочие народы, и внутренней, где и располагаются те волшебные нити. Даром коснуться изнанки мира обладают лишь люди, только сила этого дара у всех разная, и по-настоящему талантливых немного. Да и тем, кому повезло, приходится долго учиться управлять стихиями. В первый раз обнаружить нити довольно трудно, и проще всего это сделать, воспользовавшись одной из стихий как проводником: дотянуться до изнанки через горящий огонь или даже через воздух. Совать руку в огонь для этого совсем не нужно, достаточно, чтобы он был рядом, в пределах видимости. Однако, добравшись до нитей таким образом, ты получаешь доступ лишь к той стихии, которая помогла тебе туда проникнуть. Более опытный маг дотягивается до той стороны запросто, напрямую, и может обратиться к любой стихии, какой пожелает.

Жизнь, казалось, наладилась, но, когда Лоэну исполнилось одиннадцать лет, его мать тяжело заболела. Она слабела с каждым днем, ее силы таяли. Вскоре она уже не поднималась с постели, а потом уже и есть самостоятельно не могла. Филлит не отходила от нее, без устали готовила снадобья и микстуры, загадочные даже для Лоэна, успевшего немало узнать к этому времени. Знахарка почти не спала, но все же по ее озабоченному взгляду было понятно, что особых успехов в лечении она не добилась.

— Ты же вылечишь ее? — спрашивал Лоэн.

Она отвечала уклончиво. Говорила, что старается как может. Наконец после очередного такого вопроса она, тяжело вздохнув, погладила его по волосам:

— Боюсь, ей уже ничто не поможет. Лоэн, мальчик, я не хочу тебя обманывать и внушать ложную надежду. Это редкая болезнь, она не так давно появилась. Впервые я столкнулась с ней в молодости, тогда я еще только мечтала стать целительницей и при любой возможности напрашивалась помощницей к лекарям, нередко бесплатно. Однажды в городе, где я жила, заболел один торговец. Он был небеден и немедленно позвал к себе сразу нескольких хороших лекарей, в том числе и того, у которого я была помощницей. Все они старались вылечить его, но не смогли понять даже причину недуга. Человек медленно угасал, слабел, худел, словно без причины. Помочь ему так и не смогли. Все эти дни я надеялась, что ошибаюсь, что в случае с твоей матерью признаки просто похожи, но нет, все именно так, как я и подозревала.

Она опустила голову. Впервые он видел ее такой: несчастной, уставшей, сломленной.

Он смотрел на осунувшееся, казавшееся неестественно маленьким лицо матери. Ее тело было скрыто плотной материей, но он знал, что она превратилась почти в скелет — последние несколько декан[1] она практически не могла есть. Она, Хельми, на которую до недавних пор заглядывались даже парни немногим старше Лоэна. Эти мысли впивались в сердце стальными зубами, но он почему-то не мог плакать. Филлит держала его за руку, слезы текли по ее лицу, плечи деда крупно вздрагивали, но мальчик стоял молча и неподвижно, боясь шевельнуться, — будто он тут же рассыпется, развалится, как фигурка из песка.

Когда огонь пожирал тело, он не отвернулся. Ему казалось, в пламени тает лишь восковая кукла: слишком слабо это лицо походило на то, которое навеки осталось в его памяти.

Ритуал погребения был исполнен тщательно. Кладбище находилось в лесу, неподалеку от реки; считалось, что это место облегчает путь усопшего на Зеленые Равнины, а заодно умеряет скорбь его близких. Стоял Гамардан[2], самое теплое время года; под зеленоватыми лучами солнца[3] лес казался более живым. Ясная погода тоже была хорошим знаком — боги с радостью принимали ушедшего в другой мир.

Филлит объяснила Лоэну истинное значение деталей ритуала, который возник в те далекие годы, когда люди еще поклонялись стихиям. Огонь поглощал тело, на миг делая его своей частью; хоть он и давал тепло, все же важным дополнением считался солнечный свет как проявление стихии энергии; земля принимала пепел; важны были и свежий лесной воздух, и журчание текущей воды, и металл лопат, которыми выкапывали могилу — последнее пристанище того, что осталось от человека, — и деревья как символ дающей жизнь Владычицы Кириат. Раньше любая часть обряда была обязательной, разве что с солнечной погодой не всегда могло повезти. Теперь же необходимым считалось лишь предать тело огню, все остальные церемонии не всегда соблюдались.

Лоэн продолжил помогать Филлит уже на следующий день. Это было в его духе — отвлекаться за делами от невеселых мыслей. Первое время он почти не разговаривал, лишь как-то вечером спросил:

— Филлит, я вот все думаю, а эльфы могут исцелять? Если бы отец был здесь, он смог бы ей помочь? Ты говорила, он был сильнее тебя.

— Как я уже сказала, это редкая болезнь, но я прожила долго и повидала немало. Про человека с такой болезнью говорили: «На него посмотрела смерть». Не мучай себя, Лоэн, твоя мать была обречена. Эльфы обладают особенной силой, они действительно могут лечить и спасают тогда, когда не помогают никакие травы и никакие средства. Но они лишь направляют всю жизненную силу человека на борьбу с болезнью, а эта хворь выпивает тебя досуха, и сил бороться уже не остается.

— Ты говоришь, это новая болезнь. Откуда она взялась?

— Хотела бы я знать. Могу лишь сказать, что никогда не встречала упоминания о ней ни в одной из старых книг. Знаешь, говорят, что когда-то очень давно, еще до Первого Буйства Стихий, болезней не было вовсе. Как и не было, скажем, хищных зверей. Мясо ели только люди и Дети Стихий, да и то с позволения Кириат. Так же и зло могли творить лишь люди и другие народы, однако в те времена мы почти не враждовали. А в природе и вовсе царили мир и покой. Никакой жестокости, пожаров, прочих бедствий.

— Звучит как сказка, — усмехнулся Лоэн.

— Я тоже всегда думала, что это сказки, — согласилась Филлит. — Когда я была маленькой, старики болтали, что в их молодости люди болели реже, а хищники встречались лишь в дремучих чащах. Можно было сутки идти вглубь леса без оружия, никого не опасаясь. Сначала я не верила: людям всегда кажется, что раньше было лучше, ведь в молодости плохое быстрее забывается. А потом появляются новые болезни, и с некоторыми бессильны справиться даже эльфы. Сейчас все чаще можно услышать, как волки нападают прямо в деревне, причем в любое время года; а я хорошо помню, что в моем детстве хищники и близко к людям не подходили, разве что в совсем уж голодные сезоны. Но и тогда о нападении на людей не могло быть и речи, они охотились только на домашний скот. И добро бы только волки! В прошлый Иаральт[4] неподалеку отсюда видели барса. Немыслимо! Прежде они водились только на границе с Бьёрлундом. Если так пойдет, вскоре они и до городских стен доберутся.

— И что же будет дальше?

— Одним богам ведомо. Что-то и впрямь творится в этом мире, и я бы многое отдала, чтобы узнать, что именно. Хуже всего, что это происходит повсеместно, нет единого источника зла; по крайней мере, мне так и не удалось его найти. Я добиралась даже до проклятого города в Хаммаре: место и впрямь недоброе, но с той болезнью и прочими странностями не связано, уж в этом я убеждена.

Лоэн задумался, но вскоре задал новый вопрос:

— А я смог бы лечить людей, как умеют эльфы?

— Кто может сказать точно, какая в тебе часть их силы? В любом случае постигнуть это самому очень трудно, а никто из людей не сможет тебя этому научить. Вот если бы в наше время можно было встретить эльфа…

В тот день Филлит решила, что дала Лоэну достаточно знаний и ему нужно нечто большее.

А Лоэн окончательно утвердился в желании стать целителем.

Филлит пришла к старому лесорубу через несколько дней после похорон. Когда Хельми заболела, Марк, и так-то не слишком общительный, вовсе замолчал, редко от него можно было добиться «да» либо «нет», но разговор не мог ждать.

К чести целительницы, ходить вокруг да около она не стала, а прямо, в духе самого старика, заявила:

— Марк, отдай мне мальчика. Я же вижу, он тебе в тягость, ты терпел его только из-за Хельми. У него есть способности к магии — их надо развивать. Возможно, его ждет большое будущее. Я отвезу его в столицу, в Академию Магии. Там у меня есть друг, он позаботится о Лоэне.

Марк долго молчал, потом буркнул, глядя исподлобья:

— У тебя-то откуда там друзья?

— Я не всегда была деревенской знахаркой, — гордо вскинула голову Филлит. — И я хочу помочь мальчику.

Лоэн, притаившийся за дверью, слушал этот разговор, и сердце его взволнованно билось. Неужели он уедет из этой постылой деревни? Конечно, ему было жаль расставаться с Филлит и дедом, но он чувствовал, что время перемен настало, и надеялся, что та жизнь, которая ждет его, будет лучше прежней.

На следующий же день Филлит с Лоэном отправились в Виарен — столицу Арденны. В кожаной сумке мальчика кроме кое-какой одежды и целебной мази — подарка Филлит — лежала простенькая деревянная фигурка, точная копия той, что осталась в Уголке Памяти в доме Марка. Такие уголки были в каждом, даже самом бедном доме; когда умирал член семьи, родственники вырезали из дерева фигурку в память об ушедшем в иной мир и прикрепляли к ней что-то из его любимых вещей. Фигурку Лоэну вместе с лентой матери подарил дед, когда мальчик уже стоял на пороге; неловко погладил внука по голове и отвернулся. Тогда Лоэн крепко обнял его сам и попросил, не отрывая лица от старой, пахнущей лесом и древесиной, рубахи:

— Ты не умирай, деда, ладно? Вот увидишь, я всему научусь, и люди больше не будут умирать так, как мама!

— Да хранит тебя Кириат, парень, — последнее, что он услышал.

Шли пешком, иногда присаживаясь на попутные телеги, ночевали в придорожных трактирах — Лоэну это пришлось по вкусу, незнакомое чувство свободы охватило его, он ждал от жизни только хорошего. Город же привел его в полный восторг: высокие каменные и деревянные дома, широкие, вымощенные разноцветным камнем улицы, светлые площади… А столько людей Лоэн в жизни не видел! На него обрушился водопад красок и звуков: смеялись и кричали люди, плакали дети, по мостовой звонко цокали копыта лошадей и стучали колеса, пахло выпечкой, цветами, старой одеждой…

Виарен, древняя столица сначала Артаны, потом Арденны, перестраивался неоднократно, к слову, становясь все красивее, но центральную часть, куда привела Лоэна Филлит, изменения почти не затронули. Именно здесь, за старинной крепостной стеной, отмечавшей границы исторической части города с королевским замком, ратушей и самыми богатыми домами, и располагалась Академия Магии, прославленная во всех землях людей. Здание из светлого камня гордо возносило к небу изящный портик с легкими колоннами над главным входом и две угловые башни, в одной из которых и жил друг Филлит, ректор Академии и член королевского Светлого Совета, маг Рунар.

Это был высокий, представительный, еще не старый мужчина, с коротко стриженными темными с проседью волосами, аккуратной бородкой и яркими зелеными глазами. О его должности говорили только блестящая эмблема Академии — раскрытая книга и две буквы: А и М — да серебряное шитье на простой черной куртке. Выглядел он весьма приветливо, Лоэну казалось, ректор Академии должен быть более строгим.

Представив Лоэна, Филлит вышла с Рунаром в соседнюю комнату, оставив мальчика одного в кабинете. Сначала Лоэн заинтересовался рабочим столом, но обнаружил там только перья, карандаши и толстые тетради для записей. Затем, полюбовавшись безделушками на полке, мальчик повернулся к стеллажу с книгами. Вот это оказалось интереснее: «Введение в стихиеведение. 5-й курс», «Животный и растительный мир Виэлии», «Второе Буйство Стихий как причина политических конфликтов Эпохи Огня», «Удивительное путешествие на остров Эммеру, населенный Детьми Света»…

«Ого! Да это же остров, который давным-давно затонул, уничтоженный гневом стихий! Возможно, самое таинственное место в мире! Филлит говорила, именно там когда-то жили эльфы!» — вспомнил Лоэн и достал книгу. Устроившись на небольшом диванчике напротив ректорского стола, он с головой погрузился в незнакомый мир.

Автор книги, носивший непривычное имя Киан ар-Камрин, ярко и увлекательно рассказывал о том, что, не иначе, видел собственными глазами. Перед Лоэном как наяву вставали обрывистые берега и поросшие лесом горы, с которых низвергались хрустальные водопады, указывающий путь кораблям маяк в виде огромного сияющего шара, разноцветные огни дворца правителя… Филлит проговорила с Рунаром не меньше двух долей[5], но, когда она вернулась, мальчик оторвался от книги с сожалением: он бы с удовольствием читал ее до глубокой ночи.

Рунар появился следом за Филлит, неся небольшую деревянную шкатулку. Лоэн очень удивился, когда ректор протянул шкатулку ему.

— Это тебе, — маг ласково улыбался. — Открой, не бойся.

В шкатулке на бархатной подушечке лежал кулон в форме септаграммы[6] из белого металла с крупным камнем в центре.

— Зачем это мне? Я не девчонка, чтобы носить украшения!

— Это не просто украшение. Посмотри внимательнее.

Лоэн осторожно вытащил кулон из шкатулки. Тот мягко лег в ладонь, металл на ощупь был прохладным и гладким. Сначала ничего не происходило, но потом пальцы стало слегка покалывать, словно он перед этим долго держал их в горячей воде, а камень, вначале показавшийся мальчику темным, слабо засветился, переливаясь красным и зеленым. Лоэн видел подобное много раз: в домике Филлит в одно из окон были вставлены разноцветные стекла, и в ясные дни солнце превращало бедную комнату в сказочный дворец. Теперь же волшебный свет тихо лежал у него в ладони. Мальчик даже огорчился, когда камень стал гаснуть. Пропало и покалывание, но выпускать из рук удивительную вещь не хотелось.

— Что это? — спросил он шепотом.

Рунар положил руку ему на плечо.

— Этот кулон принадлежал твоему отцу и много для него значил, он носил его постоянно. В нашу последнюю встречу он оставил кулон мне на хранение, предполагая, что не вернется. В любом случае он твой по праву.

Смущенный и обрадованный Лоэн бережно надел кулон и тщательно упрятал нежданное сокровище под рубашку. Он, конечно, верил рассказам Филлит об эльфах и своем отце, но все это казалось ему далеким, туманным и недостижимым. Только сейчас, получив этот то ли подарок, то ли наследство, он ощутил себя частью волшебного мира, которого никогда не видел.

— Прощай, мой дорогой, — Филлит обняла и поцеловала его. — Если мы и увидимся, то нескоро. Удачи тебе, и да хранят тебя Стихии!