Дорога человека

Ай да Рин, ай да сукин сын!

Может, и для себя соорудить нечто похожее? Точнее, модифицировать Зеркало Ночи. Хотя, по здравом размышлении, зачем оно мне? Чай, горами трясти не требуется, а для текущих нужд у меня энергии и без того гораздо больше, чем могу потратить… главное – знать, что при первой необходимости я смогу снова соорудить нечто подобное или даже более мощное.

К сожалению, создание сколь угодно мощных источников энергии ничуть не приближает меня к основной задаче: поискам Арфы Грёз. И клятва уже вовсю "намекает" мне, что пора возобновить поиски.

Я: "Ну, скажи сородичам "до свидания", и отправимся!"

Лиловый Малыш (ладно, пусть и дальше будет ЛиМашем): "Уже, Патриарх".

Я: "Тогда – в путь".

И мы без лишней спешки, но вместе с тем достаточно быстро вознеслись из хромосферы через корону среднюю в области внешней короны, а потом и ещё дальше. Поддерживающее заклятье для ЛиМаша работало стабильно, удерживая в пределах нормы все четыре значимых фактора: поле гравитации, напряжённость магнитных силовых линий, плотность потока плазмы и лучистую энергию привычного для дельбубов спектра. Скафандр для плазмоида всё же получился знатный, есть, чем гордиться… скафандр… гм. Решено: отныне и впредь будет Плазмоскафом!

Я: "Как ощущения?"

ЛиМаш: "Непривычные".

Я: "А конкретно?"

ЛиМаш: "У меня такое ощущение, словно мысли замедляются…"

Я: "На самом деле происходит обратное. Ты думаешь быстрее, чем обычно, на грани особого транса – но так как твои сородичи находятся от нас всё дальше, начинает сказываться замедление передаваемых и принимаемых сигналов".

ЛиМаш: "Поразительно. Я боялся, что это будет… неприятнее".

Я: "Не спеши с выводами. Мы пока не удалились от светила и на один его диаметр".

ЛиМаш: "Как здесь темно и пусто…"

Я: "Темно здесь только по привычным для тебя меркам. Вот на расстоянии хотя бы ста диаметров светила…"

ЛиМаш: "Какое странное и неприятное чувство!"

Я: "Это называется страх".

ЛиМаш: "Знаю. Но это не тот страх… не связанный с опасностью вспышки или магнитных вихрей. Он… вывернутый. Изнаночный".

Я: "Да. Но, как бы там ни было, это – тоже страх. Если он слишком силён, тебе лучше вернуться обратно прямо сейчас".

ЛиМаш: "Нет! Я сильнее, чем мои чувства!"

Я: "Пожалуй, что так. Знаешь, я рад, что познакомился с тобой. Ты – достойная уважения личность… насколько я могу судить об этом".

ЛиМаш: "Ты тоже. Я не доверился бы недостойному и не последовал за ним".

Я: "Тогда тебе пора тренировать восприятие реальности".

ЛиМаш: "Что ты имеешь в виду?"

Я: "Пустота и темнота вокруг тебя не так пуста и не так темна, как кажется. Но для тебя не очень-то просто будет заметить это. Пока мы движемся к следующей точке маршрута моих поисков, давай попробуем заострить твои чувства и ощущения".

И мы попробовали.

Разумеется, я мог бы создать для удобства своего спутника специализированное заклятье, этакий не то бинокль, не то радар. Но я предпочёл начать с генерации и улавливания ментальных колебаний иного, непривычного для ЛиМаша спектра. Это следовало сделать хотя бы ради того, чтобы у нас появилась возможность общаться без "кричалки", чисто мысленно. Кроме того, при общении мыслеобразами гораздо проще научить собеседника чему-нибудь ещё.

Основным препятствием на пути телепатического общения была разница "частот". Хотя в пустоте ЛиМаш и увеличил темп мышления, этого было явно недостаточно, чтобы угнаться за мной. Но однажды мне уже довелось решать схожую задачу…

- А теперь – пытайся, – бросил мне гребнеглавый лидер общины и удалился, не добавив ни пожелания удачи, ни тем более совета.

Что ж. Наивно было бы думать, что всё пройдёт просто и гладко. Право просить о допуске на Скалу Шёпотов я получил, более того: был допущен; но вот осваиваться на Скале мне предстояло вполне самостоятельно…

Ладно.

Устроившись на сглаженном камне поудобнее, я закрыл глаза и обратился мыслью вперёд. Туда, где под толщей морских вод покоились, веками углубляя свои неспешные теории, разумные колонии кораллов… или кем там на самом деле были наделённые сознанием Дети Моря. Опять-таки, если формулировать строго, Детей Моря в домене Селрайг насчитывалось этак с полдюжины разных видов. Но так как все они находились в достаточно сложных симбиотических отношениях, можно было говорить о них и собирательно.

Впрочем, интересовали меня (как и других, приходящих на Скалу Шёпотов) прежде всего иного мысли неподвижных Детей – тех, чьи ментальные сети, если верить слухам, были раскинуты далеко за пределы Селрайга и несли в себе множество тайн. Приобщиться к этим тайнам не отказался бы ни один маг, ходящий по тверди.

Уж я бы точно не отказался. Более того: уже многим ради этого пожертвовал.

…замедлить дыхание, пульс, восприятие. Так, чтобы неспешное кочевье облаков над головой стало подобно заполошному полёту, а пологие волны, накатывающие на подножие Скалы, отозвались в костях пулемётно-частым громом. Это единственное, что я доподлинно знаю о Детях: для синхронизации с ними требуется сильно, очень сильно снизить темп своего мышления. Ещё сильнее… неужели даже этого окажется недостаточно?!

Страхи не оправдались. В моей голове к дробному грому прибоя добавился тихий шёпот… а точнее говоря, тысячи Шёпотов. Одновременные, слитные до полной неразличимости и вместе с тем совершенно разные, ментальные голоса Детей Моря наполнили меня, как "шум прибоя" наполняет приложенную к уху пустую спиральную раковину. Качаясь на волнах и пиках чужих раздумий, до оторопи чуждых всему человеческому, я едва заметил, как померкла на ночь и снова разгорелась ярче небесная пестрота. Выйдя за свои пределы, я познал, как и обещали слухи, множество тайн, хотя большая часть их досталась мне в виде крохотных осколков, теней и смутных бликов смысла, в виде коротких фраз, вырванных из контекста, чуждых, непостижимых.

А ровно через сутки гребнеглавый лидер вернулся, и мне пришлось навсегда покинуть Скалу Шёпотов. Но впоследствии о той углублённой медитации я никогда не жалел. Оправданием времени, проведённому на Скале, могло бы послужить уже то, что именно за те короткие сутки моя способность делить внимание рывком выросла со ста пятидесяти до двухсот двадцати объектов. Иначе говоря, как волшебник я стал искуснее почти в полтора раза… да и максимальный индекс разгона для чар скорости возрос примерно на ту же величину.

Полезное это занятие – глубокая медитация в правильном месте…

Ну и вдобавок опыт на Скале Шёпотов дал мне ключ к правильному решению задачки "на общение". Я планировал совершить необходимое в два этапа: сперва должным образом замедлиться и синхронизировать своё мышление с мышлением ЛиМаша, а затем на волне всё той же синхронизации подтянуть мышление дельбуба до более привычного темпа. Ну, или хотя бы часть его мышления.

Так оно и вышло. Правильное планирование при достаточной информированности не допускает возможности провала.

Для ЛиМаша опыт прямого обмена мыслями, совмещённого с резкой сменой их основного темпа, оказался шокирующим. Точнее, ещё более шокирующим, чем опыт пребывания в пустоте вдали от родного светила. Но вместо страха этот шок породил в нём сдвоенную волну напряжения и восторга, который я с ним охотно разделил.

"Это изумительно, Бродяга!"

"Рад, что тебе понравилось. Теперь ты освоил трюк, который очень и очень пригодится твоим сородичам, если, конечно, ты сможешь научить их ему…"

"О, они будут рады не меньше, чем я! Обмен мыслями… тот, кто освоил ЭТО, никогда и нигде уже не будет одинок!"

"Верно. Но поспешим: клятва не позволяет мне задерживаться сверх меры".

"Клятва?"

"Я поведаю тебе о ней позже. А пока всмотрись в черноту, вслушайся в тишину. Видишь?"

"Что именно мне следует увидеть?"

"Мы пересекаем орбиту Зунгрена, причём находимся не так уж далеко от него".

"Ты о том сгустке визжащего блеска?"

"Да. Сравни его с оставшимся позади светилом… точнее, с объединённым ореолом мыслей, принадлежащем твоим сородичам".

"Басовый уголь. Пузырь слабого гула. Он так слаб из-за расстояния?"

"Не только. Население светила, если я не ошибся в подсчётах, едва превышает двести тысяч, тогда как на планете мыслят и чувствуют, помимо людей, многие десятки, а вернее, сотни миллиардов высших млекопитающих".

"Как много!"

"Да. Благодаря скромным размерам отдельных мыслящих их там… удивительно много".

"Удивительно…" – эхом откликнулся ЛиМаш.

"Ищи дальше. Видишь-слышишь другие источники мысли?"

"Нет…"

"Отлетим подальше от Зунгрена. Он слишком мощно "засоряет" эфир…"

Спустя некоторое время:

"Ну, а теперь?"

"Нет… пока ещё нет… может быть, иных источников вообще… о! Кажется, нашёл!"

"Направление указать можешь?"

"Да. Вот: […]"

"Правильно, ЛиМаш".

"Как ты назвал меня?"

"В знак расположения и приязни люди порой сокращают имена друг друга. По крайней мере, так принято в той из человеческих культур, которую я считаю родной; мне доводилось общаться с представителями культур, полагающих сокращённое именование знаком презрения и непочтительности. Если тебе обращение ЛиМаш кажется неуместным…"

"Ничуть! Это даже приятно…"

"Вот и славно. В конце концов, Рин – это тоже сокращение от моего полного имени".

"А как оно звучит и что оно означает, твоё полное имя?"

"Вообще-то имена не переводят, это не принято. Но если подумать немного… Евгений Максимович Искрин – это означает "благородный отпрыск большого из семьи быстрых огней"; правда, такой перевод очень условен, как ты понимаешь".

"Имя подходит тебе".

"Я уже привык зваться Рином Бродягой. Это имя подходит мне ещё больше".

"Если бы ты был из мне подобных, тебя звали бы Щедрый Свет".

"Не слишком ли пафосно, ЛиМаш?"

"Ничуть. Вполне уместно и очень точно".

Мы ещё некоторое время поговорили об именах: о принципах, по которым ими наделяют, о влиянии имён на характер и жизненный путь, об их звучании, о взаимном соответствии формы имени и его сути. Чтобы не тратить времени даром, я изучал изменившееся мышление моего удивительного спутника. А кто скажет, что в четырёхсотметровом тороиде из горячей плазмы, сияющем синими, ультрафиолетовыми и рентгеновскими лучами, как небольшое солнце, нет ничего удивительного – тот просто лишённый воображения дуб.

Или даже дуболом.

Задним числом оценивая свои мотивы, я должен сознаться: хоть и стращал я ЛиМаша одиночеством космических странствий, но сам я погружения в это самое одиночество боялся не намного меньше, чем он. Не иначе, от дельбубов заразился.

А ещё интровертом себя считаю!

Что же касается чужого мышления, оно действительно оказалось чем-то совершенно новым. Как я и предполагал, вместо общего ускорения получилось создание не то специальной надстройки, не то этакого интерфейса. Основной жизненный темп ЛиМаша остался практически прежним, но на его фоне теперь пульсировал и колыхался новый сложный ритм, близкий по многим параметрам к моему собственному, человеческому. Можно было бы обозвать это даже шизофренией, если бы к болезненному раздвоению личности этот феномен имел хотя бы косвенное отношение. Ха! Да даже близко ничего такого.

Если подобрать наиболее близкую механистическую аналогию, ЛиМаш стал похож на человека с интеллектуальным цифровым имплантатом…

Впрочем, нет. Не то, совсем не то. Ведь "имплантат" состоял из той же самой плазмы, что и основное "тело" дельбуба. И скорость взаимодействий между изолированными слоями полевых структур в ЛиМаше осталась прежней, то есть околосветовой. Правильнее было бы определить происшедшее как обретение моим спутником второго слоя сознания. Да-да, ни больше, ни меньше! Просто его слои сознания – оба – были напрямую связаны с материей, только и всего. А моё первое, не вполне удачное сравнение породило сопоставление моего собственного мышления с теми процессами, которые я некогда возложил на Параллель.

И которую я начал в последнее время потихоньку, полегоньку, с непременными усовершенствованиями возрождать к новой жизни. Отказываться от целого набора преимуществ, которые может предоставить такое интеллектуальное устройство, "вшитое" непосредственно в сознание мага? Да никогда!

Вообще я чем дальше, тем сильнее напоминал сам себе Сьолвэн. С той (существенной!) разницей, что высшая могла позволить себе создание отдельных тел для отдельных потоков мысли, а я эти самые потоки всё больше совмещал под одной черепной коробкой, об отдельных телах особо не мечтая. И давно уже перестал поражаться тому, как мне это всё удаётся.

"Только у нас, только один раз: Рин Бродяга, человек-коммуналка!"

Ладно. Оставлю сторонние раздумья до лучших времён.

Благо, очередной источник ментальных колебаний, требующий исследования и расспросов об участи Неклюда, уже совсем рядом…

Похоже, путешествие по космосу текущего Лепестка щедро одаряет меня знакомством исключительно с экзотическими видами разумного… гм, существования. Вариациями на тему разнообразия форм бытия мыслящих. С жителями океана плазмы я знакомство уже свёл, а теперь пришла пора познакомиться с разумными кристаллами. Тоже, что характерно, автотрофными.

Мыслящий лес, ага.

Навскидку я не взялся бы определить, какая из форм была более чуждой тем белковым конгломератам, к которым я по инерции причислял и себя. Пожалуй, всё же лес обошёл дельбубов на повороте: у последних-то хотя бы имелись хорошо выраженные индивидуальные сознания. А вот лес мыслящих кристаллов если что и напомнил мне, так это пресловутое Сообщество. Смутно (да, крайне смутно) знакомое через адаптацию разделённой памяти Сьолвэн.

Сростки кристаллов принято называть друзами (простейший пример последних – кубик сахара-рафинада, в котором отдельные кристаллики слиплись боками; впрочем, большинство минералов, от гранита и до мрамора, в некотором смысле тоже представляют собой друзы). А как прикажете именовать сростки частично независимых, частично же связанных – причём даже на чисто физическом уровне связанных – умов? Странную иерархию, в рамках которой фрактальная организация самосознания воспринимается как нечто необходимое и естественное, а любое проявление индивидуализма расценивается как опасная, чреватая хаосом (но притом и новыми возможностями) флуктуация? Этакий дефект регулярной кристаллической структуры, угу…

Самая близкая и при этом довольно шаткая аналогия – сетевые вычислительные системы.

Представьте себе планетоид диаметром чуть больше полутора сотен километров. Вокруг звезды он обращается по практически круговой орбите с радиусом впятеро большим, чем у орбиты Зунгрена. При этом скорость вращения планетоида в точности равна его году; говоря проще, сие небесное тело всегда повёрнуто к светилу одной стороной. И вот на теневой стороне, пронзая своими игольчатыми, почти сверхъестественно тонкими и длинными отростками углекислотно-метановый снег, и растёт Стеклянный Лес.

Впрочем, как выяснилось немного позже, видимая часть Леса – ничто в сравнении с его невидимыми элементами, пронзающими все полтораста километров планетоида насквозь. Под определённым углом восприятия Стеклянный Лес следовало рассматривать как страшно скученный, предельно перенаселённый мегаполис. Фактически ни снаружи, ни внутри планетоида не оставалось ни места, ни материалов, которые его "мирные жители" не использовали бы тем или иным образом.

Своё существование кристаллические разумы обеспечивали за счёт эффекта термопары. Они прогоняли через свои "тела" практически весь поток тепла, обеспечиваемый разницей температур между дневной и ночной сторонами их мирка. А ещё они небрежно эксплуатировали эффект сверхпроводимости, потому что вещество, из которого они состояли процентов этак на девяносто пять, как раз и было природным сверхпроводником. Причём проявляющим свои свойства при достаточно высокой температуре – не комнатной, разумеется, но…

Ладно же. Нюансы физического устройства Стеклянного Леса не так любопытны, как его психофизиология, неотделимая от "социальной организации" и "практической теософии".

Кстати, последнее – ничуть не ошибка и не преувеличение. Совокупность разумных кристаллов одушевлялась странной по любым меркам сущностью, лишь малую малость не тянущую на полноценное божество, но ранг полубога заслуживающей полностью. Отдельные "жители" Стеклянного Леса (ну, насколько к ним вообще можно было применять определение отдельных) не проявляли никаких магических способностей. Но вот их кристаллический дух-бог магией таки оперировал, причём не классической, а теологической. И не самой слабой, к слову. С синхронностью обращений к своему богу у элементов Стеклянного Леса был полный порядок – куда там жителям империи Барранд, этим примитивным индивидуалам! Дух-бог напомнил мне уже не сетевую вычислительную систему, а скорее Океан небезызвестного Соляриса; во всяком случае, с коррекцией орбиты планетоида проблем у него не возникало ни малейших, да и избыток лучистой энергии, испускаемой неосторожно приблизившимся к дневной стороне ЛиМашем, покровитель Леса ассимилировал быстро и эффективно.

С учётом всего выше сказанного вряд ли стоит удивляться нашей взаимной чуждости друг для друга. Такой, что даже ламуо мало помогало взаимопониманию. Всех моих способностей, обеспечиваемых "метельным взглядом", оказалось мало, чтобы постичь Стеклянный Лес как целое; контакт же на индивидуальном уровне затруднялся тем простым фактом, что выделенных индивидуальностей этот самый Лес фактически не имел. Он напоминал зеркальный лабиринт, бесконечно повторяющий сам себя, одушевлённую шепчущуюся пустоту, грандиозный, выходящий далеко за пределы моего восприятия мыслящий калейдоскоп. Беседовать (точнее, обмениваться данными) с отдельными его подсистемами у меня получалось, но общение это вряд ли стоило считать продуктивным. Спустя несколько часов я окончательно стал воспринимать сам себя как блоху, ползающую по шерсти мамонта и успешно находящую себе пропитание, но всё равно от осознания целей бытия мамонта находящейся безумно далеко.

Кругозор не тот.

Обидно? Ещё бы. Вот так в очередной раз с размаху ткнуться носом в собственную… ну, не тупость, просто ограниченность… неприятно. Да. Единственное, что меня немного утешало, так это наличие рядом существа, понимающего ещё меньше, чем я.

"Рин, а ты уверен, что они вообще разумны?"

"Да, ЛиМаш. В этом я уверен, ведь только разумные могут менять ментальный фон. Вот только даже на Дороге Сна мне не попадалось настолько иных разумных… с другой стороны, я до сих пор их особо и не искал… а с третьей стороны, я попросту феерически малоопытен и глуп".

Это высказывание дельбуб не одобрил:

"Ты принижаешь себя".

"Извини, если моё замечание показалось тебе обидным. Но это факт. Мы с тобой оба ещё совсем молоды…"

"Ты же сам признавался, что моложе меня в тысячу раз!"

"Молодость бывает разная. Если мерить не простой продолжительностью, а разнообразием полученного опыта, ты – едва вылупившийся, а я – едва оперившийся птенец".

"Нелинейная шкала?"

"Именно так. И жаль, что мы не сможем здесь задержаться: как знать, что получилось бы из моих попыток постичь Стеклянный Лес спустя хотя бы пару месяцев?"

"Что мешает нам задержаться?"

"Данная мной клятва".

И я рассказал ЛиМашу о тех обязательствах, которые возложил на меня Мифрил. До этого я благополучно обходил эту тему, ссылаясь на неопределённую "необходимость". Надо заметить, что дельбубу подход риллуева сына к "решению проблем" показался диким.

"Мне тоже так кажется", – согласился я, когда ЛиМаш заявил о своём неприятии. "К моему несчастью, Пестрота устроена не в соответствии с моими представлениями о рациональном и уместном, а обитатели её не обязаны разделять мои этические императивы".

"Это называется юмором?"

"Совершенно верно. Подвид, именуемый "чёрным". После общения с Мифрилом меня только на такой и хватает".

"Но я всё равно не понимаю, чего он добивается!"

"Ну, это-то понять – не в мышлении Стеклянного Леса разобраться. Он, как мне кажется, попросту видит во мне потенциального конкурента и забавляется, заставляя рисковать своей шкурой. Подразумевается, что я либо сгину в процессе бессмысленных поисков, либо всё-таки взбунтуюсь и заработаю смертный приговор".

"Но смысл?!"

"Никакого. Существование вообще не обязано быть осмысленным".

"Это… неправильно".

"Полностью согласен. Именно поэтому я стараюсь привносить своими поступками в бытиё хоть какой-то смысл. Совершенствование – не самая плохая цель жизни, не находишь?"

"О да!"

По ходу дела, подумал я, ЛиМаш очень сильно… нет, не очеловечился, хотя и это имеет место, – обродяжился. По принципу "с кем поведёшься", не иначе. Впрочем, мне-то зачем жаловаться? Я ведь вполне искренне считаю себя достойным образцом для подражания, да и сам дельбуб, что ещё важнее, не имеет ничего против.

С другой стороны, как он может иметь что-то против, если его "быстрое" сознание – чуть ли не симметричное отражение моего? Фактически, я частично преобразовал его мышление по образу и подобию своего собственного, не спросив разрешения…

Точно так же Мифрил управляет моей судьбой: не спрашивая. И вся разница меж нами – в побудительных мотивах. Неприятное сопоставление!

Но точное.

Кстати, о побудительных мотивах. Не движет ли Мифрилом среди прочего стремление удалить на максимальное расстояние источник изменений, каковым является маг по имени Рин, прозванный Бродягой? Ведь любой маг является источником изменений по определению, а молодой высший маг, ещё не освоившийся с собственной Силой и экспериментирующий, чтобы познать свои пределы, является особо активным источником хаоса. Новым элементом, фактором риска, не встроенным в систему. И, разумеется, потенциально опасным…

Вот тебе и "пойди туда, не знаю, куда". Что было бы, если бы я создал излучающее энергию "зеркало" Плазмоскафа (то самое, поддерживающее существование ЛиМаша) не в открытом космосе, а прямо на поверхности Зунгрена? Ой-ой…

А ведь "зеркало" даже не является заклятьем, предназначенным для разрушения – так, источник свободной Силы, не более того. Но само количество получаемой Силы делает его более опасным, чем любой артефакт, плюющийся молниями.

Или основная опасность таких заклятий – в том, что они не зависят от заёмных энергий, то есть могут работать независимо от воли властительных риллу? А то и (только – тсс!) вопреки их воле? Тогда всё становится, увы, логично-симметрично: как в "родном" Хуммедо преследовали и всеми силами ограничивали старших магов, так в "большой" Пестроте, очевидно, всеми силами стараются ограничивать магов высших. Правда, у меня-то покамест до противостояния риллу нос не дорос, на все мои манифестации довольно одного сынка риллуйского… и если мне каким-то боком удастся объехать Мифрила на кривой козе, то прямого недружелюбного внимания со стороны Клугсатра я уж точно не переживу.

"Ну-ну, Рин Гордец. Ты сперва Мифрила забори или обмани. Выискался, понимаешь, дух мятежный, враг вышней воли и установленного порядка. "Я – террорист Иван Помидоров". Тьфу!

Неклюда ищи, милок, не отвлекайся на пустое теоретизирование".

Решив, что данный самому себе совет хорош, я развил бурную деятельность.

Пока ЛиМаш, отлетев подальше от планетоида, по моей просьбе выискивал новые источники ментальной активности, сам я взялся за "штурм" Стеклянного Леса всерьёз. Для чего перебрал поочерёдно не меньше десятка обликов, более или менее близких Лесу по своей структуре. В ход пошли автономные кибероболочки, предназначенные для глубокой разведки пространства (видимо, наследие каких-то космических цивилизаций). Испытал я в деле постижения и тихий квантовый призрак, перерабатывавший тепловые колебания атомов в мозаику многомерного мышления, и кремнийорганический кристалл-полиморф, и даже полужидкий металлический облик, для нормального существования которого пришлось локально увеличивать глубину континуума до семи измерений.

Последняя форма сильно помогла мне продвинуться в понимании двумерного времени, и я сделал в памяти зарубку: при первой возможности снова принять эту форму. Но даже в виде капли жидкого металла, существующей в пяти пространственных измерениях и двух измерениях временных, разобраться по-настоящему с мышлением Стеклянного Леса я не смог…

В итоге частичный успех был достигнут мной в облике громадного – почти десяти метров длиной – с сумасшедшими объёмами физической памяти и пропорциональной вычислительной мощностью биомеханического модуля. На этой форме я остановился из-за фрактальной природы её мыслительных процессов – и не прогадал. Формула "подобное – подобным" в очередной раз оказалась действенным средством. Хотя в облике биомеханического модуля я всё равно отставал от Стеклянного Леса на много порядков, я хотя бы смог разобраться в иерархии того, что заменяло обитателям Леса архивы – и не без успеха в этих архивах порылся.

Да и о самих обитателях узнал немало любопытного.

Конгломерат разумов, живущих в сверхпроводящих кристаллах, оказался примером полностью замкнутой культуры. Орудий они не изготавливали и не использовали, постижением мира за пределами планетоида не интересовались, практически не воспринимая его; но вот красота и сложность философий, ими конструируемых… о-о! Философские построения их возносились к пластам таких абстракций, что от одного беглого взгляда на эти высоты могла кровь носом пойти. (Хорошо, что модуль-биомех благополучно обходился как без кровеносной системы, так и без носа как такового).

Можете ли вы представить себе разум, развивающийся в условиях не конкурентной борьбы, а противостояния интеллектуально-эстетических концепций? То есть какой концепт будет сложнее – с сохранением внутренней непротиворечивости, конечно – и красивее, тот и окажется "на коне"… я раньше думал, что такое в реальном мире невозможно.

И вот – наткнулся лично… чудеса, да и только!

Открытие несколько омрачалось данными, извлечёнными из архивов. Как я предполагал, само по себе такое чудо природы образоваться не могло – и Стеклянный Лес действительно оказался искусственным объектом, зародыш которого высадили на планетоиде примерно тогда же, когда отделился от породителя ЛиМаш – то есть пятьсот веков назад. Нынешних предельных размеров Лес достиг не так давно, всего-то восемь с половиной тысячелетий тому назад; но создатель предоставил его собственной судьбе гораздо раньше, за четыреста с лишним веков до настоящего момента. С тех пор неподалёку от планетоида изредка пролетали странники вроде нас с ЛиМашем, дивились на порождение чужого магического искусства…

И оставляли Стеклянный Лес в покое.

Мало кому доставало возможностей и терпения разобраться в зеркально-фрактальном лабиринте ментальных процессов Леса хотя бы на том примитивном уровне, на каком это смог сделать я. Всего таких умников оказалось шестеро, включая создателя и меня. А из остальных четверых самым последним оказался никто иной, как Неклюд.

Пой, кричи, труби победу! Я сделал это! И плевать, что след пребывания Неклюда оказался довольно-таки… бледным. Просто несколько смазанных ментальных слепков, пара слишком противоречивых и потому отторгнутых Лесом концептов (маг, кажется, пытался использовать чужое творение так, как задумывал создатель: для расчёта заклятий запредельной сложности)…

Плевать!

Гораздо важнее сам факт: Неклюд здесь был, а значит, я нахожусь на верном пути.

Кстати, в процессе работы над архивными данными Леса я снова убедился, что лишних знаний не бывает. Вообще. Как я костерил свои безуспешные попытки выяснить местонахождение Неклюда при помощи расспросов, прочёсывания библиотек и хранилищ артефактов Зунгрена! Мне тогда казалось, что я трачу время впустую. Ну, по большей части так оно и оказалось… разве что несколько любопытных заклинательных связок стали моей добычей в то время. Однако если бы не эти долгие и вроде бы бесплодные выяснения, я бы теперь не смог распознать следы работы Неклюда среди других старых следов. Как оказалось, я исподволь узнал о характеристиках его ауры, манере плетения активных форм и самом стиле мышления достаточно, чтобы опознавать – нет, даже не созданные им заклятия, а старые следы таковых.

Вот тебе и "впустую потраченное время". Вот тебе и "бессмысленные усилия".

Под шумок я утащил – в смысле, скопировал – из архивов Стеклянного Леса несколько наиболее любопытных концептов, способных пригодиться при создании заклятий ментальной защиты, а заодно и для новых модификаций Зеркала Ночи. К этим концептам я добавил множество иных, привлёкших меня уже чисто эстетически. А потом, закончив копирование и мысленно пообещав себе "непременно вернуться сюда ещё", я свернул свои изыскания, вернулся к более привычному облику эктоплазменного веретена. И присоединился к ЛиМашу.

"Ну, как там поиски?"

"Я обнаружил несколько перспективных источников ментальной активности. Вот только с определением расстояний до них… трудно".

"А метод параллаксов пробовал?"

"Как это?"

"Очень просто. Засекаешь направления на источники ментального шума, потом смещаешься в сторону, снова засекаешь направления. Снова смещаешься и засекаешь… Какой источник сдвигается на самые большие углы, тот и будет самым близким".

"Это только в теории очень просто. А на практике…"

"А практикой займёмся прямо сейчас".

Тут, пожалуй, надо сказать хотя бы пару слов о пресловутых ментальных шумах.

Легче лёгкого заявить: мол, всякий мыслящий объект является источником ментального шума. Примерно так же, как всякое теплокровное является источником теплового излучения. На самом деле процесс ментального сканирования гораздо сложнее и – буквально – головоломнее, чем можно заключить на основании столь простого определения. Да и "ментальный шум" – не какое-то там физическое явление, а абстракция, едва ли не условность.

В плоскости чистой информации, где имеют место все процессы, связанные с мышлением, направления как таковые отсутствуют. Одни скаляры, никаких векторов. Но так как в плоскости материального имеются вполне объективные по своей природе мыслящие существа, понятие "источник ментального шума" всё же обретает право на существование. Проблема как раз в том, что направление – феномен грубого, материального мира, а "ментальный шум" принадлежит тонкому миру. И чтобы сказать, какой источник мыслительной активности к тебе ближе, а какой – дальше, при использовании ну очень простого метода параллаксов надо чувствовать себя своим на стыке материального и идеального.

То есть уметь балансировать на двух стульях, один из которых даже и не стул как таковой, а только идея стула. Чувствуете, в чём хитрость? Нет?

Ну, извиняйте, если что не так. Более внятное объяснение у меня всё равно отсутствует.

Опять же сила шумов. Кто сказал, что здесь есть зависимость от расстояния? Вообще-то она всё же есть, но очень слабая. Гораздо важнее два других фактора: близость гармоник "излучателя" и "приёмника", а также количество "излучателей". Вот вам, кстати, и причины столь мощного (для меня) ментального фона Зунгрена. Во-первых, человеческие гармоники мне не чужие, а совсем наоборот; во-вторых, общее число людей, обитающих в этом мире, близко к пределу: ещё немного, и даже сельскохозяйственная магия не поможет прокормить всех двуногих беспёрых едоков.

Меж тем для близкого родственника Стеклянного Леса, транзитом пролетающего мимо планеты, она могла бы показаться бледным невнятным пятном ментальной активности, напрочь затмеваемым фоном собственно Леса.

Близость мысленных гармоник. Ключевой фактор.

Может возникнуть вопрос: а как же тогда нам с ЛиМашем удалось обнаружить обитаемость планетоида? Ларчик открывается достаточно просто. Эктоплазменное веретено, мой текущий облик, было выбрано мной не только из-за удобства существования в пустом пространстве. Другим, может быть, даже более важным фактором была лёгкость настройки на самые разные по "формату" шумы и сигналы чужих мыслей. В отличие от более материальных образований, тонкие структуры моего веретена перестраивались с почти пугающей лёгкостью. Без стабилизирующего фактора, каким выступал второй слой сознания, моё человеческое "я" могло бы быстро и без остатка раствориться в том текучем хаосе, которым было "мышление" эктоплазменного веретена.

А ЛиМаш… ему помогала всё та же текучесть облика – и размеры. Небольшие флуктуации структуры, меня способные захватить и перестроить целиком, для него оставались именно небольшими флуктуациями, не более. Он давным-давно научился сглаживать их… ну а общение со мной просто помогло ему извлекать из областей с нарушенной структурой осмысленные сведения. Такие, как информация о ментальных шумах на странных "частотах".

Впрочем, до превращения в абсолютные ментальные локаторы нам обоим было далеко. Да и сомнительно мне, что такой "абсолютный локатор" вообще возможен. Никакие трансовые техники, никакое сенсорное безумие не поможет обнаруживать любые источники мысли.

Хотя задача на расширение диапазона чувствительности… интересна, да. И весьма.

"Ну, как результаты?"

"Не очень, Рин. Этот твой метод параллаксов…"

"Ну-ну, не ворчи. Или я сбиваю тебя своей болтовнёй?"

"Как это?"

"О, прости. Глупость сморозил. Ты ведь привык к одновременной обработке множества входящих… гм, реплик".

"А ты разве нет?"

"Для существ, к которым я принадлежал изначально, такая способность не характерна. Люди могут фокусировать внимание на одном, много – пяти-шести диалогах разом, причём последнее уже требует специальной тренировки и даётся не каждому".

"Раньше ты об этом не говорил!"

"Вот-вот. Потому что многие вещи мы полагаем само собой разумеющимися, хотя на самом деле естественность такого рода – кажущаяся".

"Любопытно, что ещё мы упустили, когда расспрашивали тебя?"

"Да что угодно. Сам знаешь: чего не можешь вообразить, о том и не спросишь".

"Странно это. Точнее, непривычно. Рин, а как твои сородичи относятся к созданию таких вещей, как вот этот кусочек светила, помогающий мне существовать вдали от Сверкающего Моря?"

"А вот к этому как раз нормально. Сотворение орудий мало чем отличается от сотворения заклятий. Методы и материалы разные, а вот принцип чаще всего один".

ЛиМаш взял небольшой тайм-аут. А когда заговорил снова, в его мысленном голосе смешалось нечто вроде робости, упорства и надежды:

"Могу ли я освоить искусство создания… орудий?"

"Почему бы нет? Я не вижу к этому серьёзных препятствий. Хотя для тебя, возможно, более естественным был бы не путь создания активных внешних форм, а путь изменения своей формы".

"Ты можешь рассказать об этом подробнее?"

"Боюсь, у меня не хватит познаний, чтобы наставить тебя на обоих путях разом. Медитации и трансовые техники знакомы мне не так хорошо, чтобы адаптировать их для твоего плотного тела. Идея выращивания заклятий из частей своей оболочки для меня тоже… гм… не близка. Но это и к лучшему: ты получишь возможность идти своим путём, развиваться в плоскости, где ещё никто не оставлял своих следов. Ну, никто из тех, кого я знаю… А вот в создании заклятий как внешних инструментов я тебе помогу. С удовольствием".

"Благодарю тебя, Щедрый Свет".

"Тогда начну с вводной лекции. По классическому определению, магия является…"

Вот так я обзавёлся не просто спутником, но очередным учеником. Самым, пожалуй, необычным из всех, какие у меня были.

Размер – достоинство обоюдоострое.

Когда мы добрались до очередного источника ментальной активности (им оказался спутник одной из планет-гигантов), познакомиться с ним поближе смог только я. Просто потому, что ЛиМаш был слишком велик и излучал слишком много тепла, чтобы хотя бы приблизиться к обледеневшей поверхности спутника. А уж о том, чтобы исследовать пещеры, в которых бормотали что-то весьма странное гулкие "голоса", и речи быть не могло.

Пришлось мне лезть в пещеры самолично. Ну, не в первый раз и не в последний.

Если бы знать заранее, к чему это приведёт!

Но поначалу всё шло красиво-благолепно. Намёрзшие на стенах, полу и потолке проходов кристаллы сверкали тысячами крошечных радуг, отражая миллионы спектрально чистых цветов и слегка светясь собственным, нежно-фиолетовым пламенем. Я плыл по самой середине проходов, как огромная рыба, любуясь и страшась задеть эти сверкающие наросты. Так посетитель всемирно известного музея остерегается приблизиться к экспонатам сильнее, чем дозволяют канаты и стекло витрин. Мой трепет усиливала хрупкость нерукотворного чуда, которое я наблюдал вокруг.

Вот очередной идеально круглый проход, совсем короткий, за ним – неправильной формы куполообразный зал, из которого выводят ещё два прохода: налево и прямо. Такие же круглые, только диаметром поменьше.

ЛиМаш: "Удивительно. Никогда не подумал бы, что застывшая красота тоже может быть настолько притягательной… странной, но впечатляющей".

Я: "Ну, лично ты сюда попасть не можешь, и транслировать тебе мои впечатления – самое малое, что я могу сделать, чтобы разделить с тобой это небольшое приключение".

"Благодарю тебя за удовольствие".

"И я благодарю тебя – за компанию".

Гулкие "голоса", бормочущие у меня в виртуальных "ушах", на миг притихли. Словно не только я их, но и они меня могли слышать. А, собственно, почему бы нет? Я вовсе не пытался как-то маскировать своё присутствие; в конце концов, моей целью был контакт и общение, а не шпионская миссия в логове врага.

Даже странно, что я вообще вспомнил здесь и сейчас само это понятие: "враг".

Так. Вернёмся в реальный мир. Прямо или налево? Пожалуй, лучше прямо. Налево, если что, я всегда успею, мельком подумал я, столь же мельком хмыкнув нечаянной шутке. Фраза про "налево" давно не имела для меня второго смысла: в большинстве языков Пестроты для этого дела имелись иные эвфемизмы.

(Разумеется, сие касается только тех языков, для обладателей которых вообще можно говорить о возможности нарушения супружеской верности… Взять хоть тех же дельбубов: какая может быть неверность у существ, не знающих самого понятия "брак"… да что там – даже двуполого размножения! Я назвал их живородящими лишь потому, что в процессе их "почкования" отпрыск получает немалую долю ментальной общности с породителем. Как раз огрублённо соответствующую общности матери и ребёнка, выношенного ею и вскормленного…)

Намёрзшие на стенах, полу и потолке кристаллы сверкают тысячами крошечных радуг, отражая миллионы спектрально чистых цветов и слегка светясь собственным, нежно-фиолетовым пламенем. Я плыву по самой середине этих радужных тоннелей, словно огромная рыба; переливы чистейших оттенков завораживают и отталкивают одновременно, зрелище притягивает и затягивает, как калейдоскоп – или психоделический сон. Хрупкость окружающего меня со всех сторон нерукотворного чуда усиливает тайный трепет. Я гость здесь, и потому я должен быть очень, очень осторожен…

ЛиМаш: "Всё-таки в этой застывшей красоте тоже есть своя прелесть".

Я: "Да, ты совершенно прав. Смотри моими глазами и наслаждайся".

Вот очередной идеально круглый проход, совсем короткий, а за ним – неправильной формы куполообразный зал, из которого выводят ещё два прохода. Один налево, другой прямо. Оба такие же круглые, только диаметром самую малость поменьше. Какой выбрать? В прошлый раз я полетел прямо, а…

Стоп. Стоп-стоп-стоп!

Какой ещё, в поганьску дупу, "прошлый раз"?!

Гулкие "голоса", бормочущие у меня в виртуальных "ушах", на миг притихли. А потом восстали штормовым хором, инфернальным крещендо, прекрасным и жутким, как лик Медузы Горгоны, чей прямой взгляд обращал в камень всё живое. Нить ментального контакта с ЛиМашем едва не потерялась на фоне этого хора, и впервые за время спуска в пещеры меня пронзило сдвоенное ощущение неправильности и опасности.

Назад! Быстрее!

Развернувшись, я на миг заледенел: прохода, через который я влетел в зал, не существовало. Причём не существовало качественно: его не завалило, не перегородило бесшумно выдвинувшейся плитой и так далее – его просто не было. Никогда. И даже слой хрупких, сияющих своим внутренним огнём кристаллов на том месте стены, где должен был открываться проход, не казался более тонким, чем на соседних участках…

Что это всё означает? Во что я вляпался по незнанию и фатальной неосторожности?!

А-а, не важно. Что бы это ни было, надо отсюда убираться, причём как можно скорее. Разгадывать загадки можно и потом, в более благоприятной обстановке.

Ага. Выбираться, значит. А как?

"Голоса" выли, стенали, ворчали, декламировали, хохотали. Они рыдали навзрыд, беззаботно посвистывали, переругивались, вели философские диспуты, подбирали рифмы, угрожали, молили, предостерегали, визжали, ухали… но все они, сколько их ни было, словно в едином порыве насели на эфемерную ниточку, связывающую меня с ЛиМашем и миром за пределами пещер, тщась оборвать её. А если не оборвать, так хоть заглушить.

Подсказка предчувствия словно поставила на обратный отсчёт таймер: ещё немного, и…

Когда сражаешься за собственную жизнь, о деликатности не вспоминаешь. Я включил одну из недавно придуманных модификаций Червероста, превратившее сферу защиты в гигантский бурав, и ввинтился с его помощью в холодный камень. Брызнули во все стороны осколки кристаллов. Повисла в оставляемом мной проходе мелкая каменная пыль. Впрочем, большую часть каменного монолита модифицированный Черверост попросту дезинтегрировал, превращая в чистую энергию и сбрасывая эту энергию в великое молчание Предвечной Ночи. Не всё же мне черпать из неё, порой можно поступать и с точностью до наоборот…

Но место, в которое меня угораздило попасть, уже сыграло со мной дебют игры, в которой задействовало, помимо материи, пространство и время. Замеченное мной удвоение реальности совершилось неспроста. Нить мысленного контакта с ЛиМашем затанцевала, задёргалась меж лживых отражений. Вектор силы тяжести завертелся, как стрелка компаса в границах магнитной аномалии, пол, потолок и стены менялись местами во внешне хаотичном, но при этом вполне целенаправленно сбивающем с толку танце. Пробитый мной коридор извивался и петлял за моей спиной, как пьяный в дупель дождевой червяк, хотя я, разумеется, старательно выдерживал одно-единственное направление… во всяком случае, старался это делать.

Определить, куда я на самом деле продвигаюсь, в условиях этой сумасшедшей карусели оказалось нечеловечески сложно.

К счастью, я всё-таки уже не совсем человек. Да и зашёл не так далеко в пещерный лабиринт, чтобы потеряться в нём безнадёжно. В облаке мелких острых осколков, каменной крошки и тонкой, едва ли не атомарной пыли я вырвался из недр спутника. И ЛиМаш, словно карманная звезда, сиял своим тороидальным телом всего в пяти километрах правее и выше.

Вовремя.

"Голоса" разочарованно взвыли и заглохли. Все, разом, как и не было их. А потом позади раздался… ну, пусть будет – звук. Мягкий и влажный, похожий разом на чавканье, хлюпанье и тот вздох, который возникает при герметизации обрезиненного вакуум-люка. Если бы я по-прежнему пребывал в человеческом теле, от этого "звука" я в один миг покрылся бы полулитром ледяного пота. Впрочем, позднее он и без того навещал меня в редких ночных кошмарах. "Звук" нёс с собой липучий маслянистый ужас, смешанный с облегчением.

Я успел. Успел. Вырвался.

Хвала Спящему за маленькие радости!

Не хочу даже в порядке теоретических построений задумываться, что могло бы со мной случиться, если бы древняя ловушка сработала чуть раньше, когда я ещё плавал по таким красивым, таким мирным, таким тихим и извилистым пещерам…

"Что это было, Рин Бродяга?"

"Не знаю, друг. Не знаю – и, говоря откровенно, не хочу знать. Летим отсюда!"

Следующий источник ментальных шумов, к которому мы направились, вряд ли нёс такую же угрозу, как логово "голосов" – но обжёгшийся на молоке, как известно, склонен дуть на воду. Прежде, чем сократить дистанцию и вступить в тесный контакт, я и ЛиМаш решили проверить очередной очаг разума с почтительной дистанции в сотню мегаметров. Благо для мысленного контакта эта дистанция стать помехой не могла.

Ладно, ладно. Не "решили", а я решил. Мой спутник не прочувствовал на себе тот липкий ужас и полагал, что "безопасную" дистанцию можно было бы сократить ещё раз в пять.

Даже при беглом изучении новая цель казалась весьма перспективной. Например, накладывающиеся ментальные спектры обитателей холодной планеты, окружённой кольцами застывшего метано-углекислотно-водяного льда, свидетельствовали о значительном "разбросе" индивидуальных характеристик разных мыслящих. Чего нельзя было сказать ни о дельбубах, ни тем более о безличных элементах Стеклянного Леса. Мысли обитателей "окольцованной" планеты отличались от мыслей тех же жителей океана плазмы примерно так, как видовое разнообразие смешанного леса отличается от поля, засеянного исключительно рожью.

Да и разбросаны в пространстве они были довольно широко: источники ментальных сигналов находились не только у поверхности планеты, глубоко под поверхностью и в разрежённом подобии атмосферы, но также довольно плотно освоили кольца.

Хорошие признаки. Раз они (кем бы они ни оказались) активно осваивают разные среды обитания, для них почти наверняка не покажется чуждой идея межмировых путешествий. Что же касается их видового разнообразия, то если они уживаются друг с другом, значит, и мы с ЛиМашем имеем отличные от нуля шансы вписаться в компанию.

С другой стороны, где различия, там и напряжённость, и сложные правила, регулирующие общение… а незнание законов от ответственности, как известно, не освобождает.

Однако пора начинать полноценный контакт. То есть как можно точнее настроиться на один-единственный разум среди тех, далёких, и для начала попытаться прочесть его с помощью ментальных техник и ламуо. Среди настолько разных ментальных спектров должны попадаться и достаточно схожие с человеческими, а значит, более удобные для завязывания диалога…

Когда я изложил эти соображения ЛиМашу, он сообщил, что вполне доверяет мне в вопросах налаживания контакта, и поинтересовался, чем заниматься ему.

"Ты ведь хотел осваивать создание заклятий? Вот и тренируйся. Смею заверить: опыты с магией способны занять практически любое количество свободного времени!"

Колючие искры звёзд, полосатая арка Великих Колец и уютная тьма, лишённая преград. Внизу, аккурат под средоточием – острая верхушка Пика Рассуждений; впереди, там, куда обращена большая половина мыслей, в долине и на ближнем склоне Пика Схождений, бурлят и мерцают огни Ищущих. Среди них, как колышущиеся фонтаны холодного пламени – фиолетового, синего, бело-голубого – высятся либо с осторожной неспешностью перемещаются Нарекающие.

Неожиданно откуда-то накатывает ощущение новизны, как во время глубокого (по-настоящему глубокого) рассуждения. Реальность плывёт, смещается, показывая привычное под непривычным углом, и одновременно раскрывая, как хорошо обдуманное, вещи странные и даже невероятные. Неужели спонтанный прорыв? Или же…

"Кто ты?"

"Гость, пришедший издалека", – и картина, поражающая воображение, вернее, целая череда таких картин. Десятой доли их хватило бы для подтверждения, но Гость, видимо, не знает истинной цены своей щедрости.

Уловив чувства, рождённые его откровенностью, Гость мягко свернул показ образов. И просигналил:

"В этом – одна из причин, почему я и мой друг-спутник-ученик не спешим приблизиться. Не знающему правил чужаку пристала осторожность. Надеюсь, я не нарушил никаких законов, решившись на этот разговор?"

"Ничуть. Я же не из Ищущих, чтобы опасаться по-настоящему свободного обмена мыслями! А какие ещё причины держаться на расстоянии ты имел в виду?"

Вместо ответа Гость, смягчив детали, спроецировал ещё один сложный образ, повергая собеседника в душевный трепет.

"Ты спускался в Голодные Норы, не зная об угрозе, и всё же сохранил себя? Должно быть, ты либо везуч, либо могуществен, либо осторожен… либо всё сразу!"

"А, значит, вы знаете это место? Голодные Норы, хм… подходящее название".

"Название, данное Нарекающим, может быть только подходящим и никаким иным".

"О Нарекающих, опасностях и прочем – позже. Лишь моя неуклюжесть виной тому, что я не сделал шага, с которого принято начинать общение. Меня зовут Рин Бродяга; могу я узнать твоё имя или же прозвище?"

"Странный вопрос. Я иду стезёй Отринувших и личного имени не ношу более. Как и любых прозвищ, что вставали бы стеной меж мною и миром".

"Вот как… и какова же конечная цель идущих этой стезёй?"

"Перерасти себя, конечно же. Сломать скорлупу иллюзий, выйти за пределы как всякого ума, так и любого безумия, а в конечном итоге – отыскать высшую идентичность, уже не нуждающуюся в именах".

"Алхимия духа…" – эхом откликнулся Гость.

По нити, связующей два сознания, чередой мгновенных теней пронеслись новые образы, поразительные и смущающие. Высокая мистика Поиска смешалась в них с наследием древности – столь далёким, что сам временной промежуток, отделяющий познающего и предмет познания, ложился дополнительным препятствием на пути, притом едва ли не самым трудным среди всех. Гул относительных истин – и безграничность мира, принятая как постулат движения вперёд; хрупкость инструментов – формул, чисел, слов и символов – спорила с их же неисчерпаемостью. И было молчание, и было Слово: Миф. И после нового периода молчания Слово второе: Наука. А затем и третье Слово: Прозрение.

"Похоже, я был не прав. Да, я не из Ищущих – но ведь опасность свободного обмена мыслями определяется разницей меж обменивающимися. Ты гораздо больше, чем мне показалось сначала, мой Гость".

"Я постараюсь быть более сдержанным, если моя несдержанность и слишком плотный контакт несут в себе зёрна проблем".

"Не стоит беспокойства. Мы действительно различны: я подобен зерну, ждущему, когда можно будет выпустить на волю росток нового бытия. Ты более схож с уже проросшим деревом, стремящимся ввысь, вглубь и вширь… кстати, я правильно использую позаимствованные у тебя же сравнения? Не ошибаюсь в деталях? У нас, как ты уже знаешь, с материальными проявлениями жизни скудно…"

"Сравнения понятны и уместны. Меня тревожит другое: ведь эти сравнения тоже встают между сознанием и миром, делают толще скорлупу ума…"

"И вновь скажу: не стоит беспокойства. Скорлупа становится толще, но она же и разбухает, делаясь податливей. Как это называется на твоём языке: коан? Да. И ещё старая, почти универсальная в твоём представлении формула: "Подобное – подобным". Кто твёрдо встал на путь пробуждения, тот проснётся, даже если во сне его сковывают тысячи тысяч стальных цепей".

Беседовать с Отринувшим оказалось сколь странно, столь же и познавательно. Ламуо с ювелирной точностью вывело меня на сознание, подобное моему и наделённое зачатками умений, сходных с искусством друидов. В Отринувшем, если посмотреть под определённым углом, я без усилий мог увидеть аналог самого себя – того себя, который торил свой путь к сердцу великой тундры, знать не зная, что вскоре его судьбу радикально изменит встреча с изголодавшейся по эши вампиршей…

Впрочем, имелись и серьёзные отличия. Например, Отринувший являлся чистой воды одиночкой. Ни к какому ордену он даже формально не принадлежал (любая формальная принадлежность в его понимании являлась разновидностью тех самых оков, которые он жаждал сбросить – и не сказать, чтобы такой подход казался мне ошибочным…). Он торил собственный путь как свободный мистик, как жаждущий духовного освобождения аскет.

Сложность тут заключалась в том, что существа его вида были отлично приспособлены к аскетизму и фактически не нуждались ни в чём, будучи лишены косной плоти. Как Ищущие, Нарекающие, Зодчие, Углубляющие и все прочие, составляющие население окольцованной планеты, Отринувший принадлежал сонму духов. Моя нынешняя оболочка, состоящая из эктоплазмы и весящая аж десятки граммов, в сопоставлении с бледной тенью, которую отбрасывал на материальный мир мой собеседник, показалась бы тяжким слитком металла в сравнении с облачком пара. Отринувший существовал, поскольку мыслил – и зримым проявлением его мыслительных процессов было бледное сияние: потоки фотонов теплового, микроволнового, а изредка и видимого спектра. Таким образом, его вполне можно было увидеть: колеблемую незримыми ветрами сомнений, то расширяющуюся до нескольких метров высоты, то во много раз сжимающуюся тонкую не то колонну, не то шнур… не то крошечный холодный протуберанец.

Впрочем, довольно о нём. Если в деталях живописать всё, что относится к моей истории лишь косвенно, на рассказ уйдут – без преувеличения – годы.

Когда я, сочтя, что настал подходящий момент, задал Отринувшему вопрос о Неклюде, собеседник отослал меня к Нарекающим. Закруглив диалог, я отправил фокус своего внимания в короткое путешествие до Пика Схождений и вошёл в контакт с первым подвернувшимся Нарекающим. Которому, представившись, задал всё тот же занимающий меня вопрос.

Не знаю, как бы я справлялся в своих поисках без ламуо. Хотя в последнее время я очень заметно подтянул познания в части ментальных дисциплин, возможно, даже вышел на уровень Айса, уступая ему только в специфическом опыте, – просто не представляю, как на моём месте обошёлся бы чистый менталист. Полагаю не без оснований, на одно только изучение мыслеречи, используемой духами этого обледенелого мира и очень мало схожей с людской, маг классической школы потратил бы примерно столько же времени, сколько нужно на изучение обычной речи. То есть долгие недели. И лишь потом смог бы задавать вопросы, надеясь, что его поймут.

Я, по счастью, этап изучения чужой речи мог пропустить. И мог быть уверенным, что когда я упоминаю прозвище "Неклюд", давно ставшее именем, – бесплотные поймут меня правильно. Но вот перевести на язык звуков прозвище, которое дали мне они… самый близкий аналог – слово из языка хилла, Ниллентау. То есть бродяга, странник (в основном от того же корня, что "странный"), искатель, собиратель, зритель, ценитель – и это ещё не полный спектр значений…

Да. Как нетрудно догадаться, мой новый собеседник принадлежал… касте? подвиду? цеху?.. в общем, к классу существ, отнюдь не чурающихся общения, а совсем даже наоборот. Хотя тот конкретный Нарекающий, которого я побеспокоил, ответа не знал, он быстро развил бурную деятельность, передавая мой вопрос всё дальше по цепочке Нарекающих – включая в том числе, как мне показалось, тех из них, которые находились далеко за пределами видимости.

Те дискретные образы, которые можно без особой натяжки приравнять к языку и которые Отринувший полагал колодками, мешающими разуму обрести истинную свободу, – эти образы являлись предметом живейшего интереса Нарекающих. Не без упрощений, но я бы, пожалуй, уподобил их филологам… а ещё – философам. Причём как практикам (то бишь логикам и математикам), так и теоретикам от философии. Пока заданный мною вопрос обегал планету, мы с группой Нарекающих устроили не очень длинный, но зато довольно продуктивный экскурс в вопросы семантики вероятностных состояний и анализа динамики неоднородных сред.

Впоследствии я использовал доставшиеся по случаю идеи, затронутые в этом экскурсе, для очередных модификаций Зеркала Ночи и Голодной Плети, которым уже и счёт потерял. Конкретно говоря, я добавил обоим заклятиям самосогласованности и особой, выразимой только в формулах прозрачности. Как известно, атомы, составляющие материю, сами состоят преимущественно из пустоты и хороводов элементарных частиц; так вот, Зеркало и Плеть я словно разнёс на разные уровни существования, сделав взаимно проницаемыми… да и сам я после этой модификации мог воспринимать внешний мир без помех, создаваемых собственной защитой.

Которая существовала и останавливала угрозы даже лучше прежнего, но изнутри стала прозрачнее, чем чистейший горный воздух. Очередное приближение к идеалу, да…

Впрочем, это было потом. Гораздо важнее для меня лично стали известия, обрушенные на меня в конце обсуждения одним из старших Нарекающих.

Во-первых, Неклюд посещал окольцованную планету лично и во плоти. В последний раз – менее чем полсотни лет назад.

Во-вторых, искомый маг имел какие-то малопонятные дела с Углубляющими и Зодчими.

В-третьих, Нарекающий мог точно сказать мне, где именно искать Неклюда в настоящий момент. Мог – и сказал. Оказалось, это не так уж далеко: всего пара часов полёта на складке пространства. Отблагодарив Нарекающих за информацию, я тут же сообщил новости ЛиМашу…

И призадумался.

Что-то больно прост оказался мой поиск. Прост, быстр и удачен.

Не окажется ли, что за этот успех придётся расплачиваться монетой, какую по своей воле в ход пускать не будешь? Не выйдет ли так, что в выяснении судьбы Арфы Грёз подзадача "найти Неклюда" окажется лишь бледной тенью задачи настоящей: разговорить мага? Полноценный, старый и могущественный высший маг… чего он потребует у меня в обмен на то, что мне надо?

Что ж. Пара часов полёта, и можно будет не гадать, терзаясь сомнениями и тревогами. Пара часов – и я узнаю это точно.

Без подсказок мы могли бы искать это место сколь долго, столь и бесплодно. Потому хотя бы, что почти никаких ментальных сигналов оно не "излучало". Якорем входа (или – только одним из якорей? я бы непременно продублировал столь важный объект, причём неоднократно…) служило небольшое и ничем особым не примечательное ядро кометы. Смёрзшийся ком застывшей воды и таких же застывших газов, сверху, как мороженое тёртым шоколадом, присыпанный коркой пыли. Всего с полсотни метров вдоль длинной оси, а по форме – как деформированная фасолина. На облёт центрального светила системы, отсюда кажущёгося просто яркой, но уже не греющей звёздочкой, у кометы-якоря уходило не менее ста лет. Чтобы сказать точнее, надо было наблюдать, измерять и вычислять, но мне вычисление точной длительности местного года казалось задачей из того же ряда, что и решение вопроса о числе ангелов, способных уместиться на острие иглы.

Задворки. Дальний угол обитаемого мира, тупик…

Или так лишь казалось на первый взгляд?

ЛиМаш остался на почтительном расстоянии от якоря входа, как ещё одна звёздочка повышенной яркости, потому что вблизи ему делать было нечего. Ограничения на размер и форму, ничего не поделаешь. Не говоря уж о том, что, подлетев поближе, он в лёгкую мог бы это несчастное кометное ядро испарить. Даже против своего желания. Постоянную мысленную связь с ним я решил не поддерживать… на всякий случай.

Если Неклюд окажется существом по-настоящему недружественным, пусть хоть с дельбубом ничего не случится!

"Используй время с толком", – наставлял я ЛиМаша напоследок, с трудом удерживая в рамках беспокойство. "Ты можешь прожить ещё пятьдесят тысяч лет, как живут во сне; но можешь также потратить внимание и силы на упражнения, которые я показал тебе. Ты уже знаешь в общих чертах принципы формирования заклятий, и знаешь начальные преобразования собственной сути, основанные на расширенных техниках медитации…"

"Лети уже, Рин Бродяга", – был мне ответ. "Как ты заметил, я прожил 50.000 лет и не пропаду, если останусь один на какое-то время".

Да, я боюсь. Это надо признать. Но надо признать и то, что потакание своему страху не поможет мне исполнить клятву. Надо лететь вперёд.

Другого пути просто не существует.

И я полетел к кометному ядру, на лету меняя облик. Под двойной защитой Зеркала Ночи и бронекостюма я снова стал человеком. Ну, насколько можно называть человеком существо, над плотью которого потрудилась Сьолвэн. Раскрывать все козыри разом мне не хотелось. Чем дольше Неклюд не знает о моей способности менять обличья, тем лучше…

Хватит! Сколько можно? Пора бы уже перестать считать старого высшего мага априори враждебным. Куда вероятнее (и приятнее) считать, что он просто-напросто равнодушен. Почему он должен отказываться отвечать на вопрос об Арфе? У него ровно столько же причин для отказа, сколько и для согласия. Незачем трепетать перед воображаемыми преградами, мне и преград реальных больше чем достаточно!

Накручивая себя подобным образом, я подлетел к якорю входа вплотную и, сделав вокруг кометы небольшую петлю, обнаружил сам вход. На боку "фасолины", на плоском ледяном зеркале и отчасти в его глубине, лежали извивы сияющей черноты. Вместе они составляли сложную асимметричную фигуру, окружённую группами мистических знаков, расшифровать смысл которых моё ламуо могло лишь очень приблизительно.

Да-да, знаю, что слова "сияние" и "чернота" плохо сочетаются друг с другом. Но против фактов не попрёшь: фигура и знаки вокруг неё, нанесенные на поразительно прозрачный лёд, сияли от вложенной в них энергии, будучи чернее сажи.

Интересно, как был достигнут подобный эффект? Ведь вокруг – Лепесток, не допускающий существования Мрака как отдельной силы, здесь темнота является отсутствием света и не более того. Выходит, фигура нарушает физико-магические законы Лепестка? Законы риллу?

Выходит, так…

Я зашипел сам на себя, досадуя и язвя. Ну сколько можно топтаться у порога? Прекращай страдать фигнёй, Рин Бродяга, входи уже!

Подлетев к зеркалу, я коснулся контура активации в самом центре магической фигуры. Уж его-то опознать моё ламуо могло. Пространство вокруг меня ожило, наполняясь уже знакомым чёрным сиянием, меняясь, вовлекая меня в процесс переноса. И должен заметить, что ранее я не был свидетелем такой работы с континуумом. Переход на Шёпот Тумана или спуск на "лифте" из резиденции Мастера Обменов напоминали происходящее скорее ассоциативно, чем чем-то конкретным. Если этот вход сотворил Неклюд…

Бомм!

Как будто курок взвели: сначала сравнительно долгое движение в одну сторону, потом резкий, неразличимый для глаз рывок – и вот уже выстрел. Область пространства, словно по трафарету обведённая чёрным сиянием и изменённая им, накопила достаточно энергии для резкого фазового перехода.

Проще говоря, меня выдернуло из Лепестка, забрасывая…

А куда, интересно?

Осмотревшись, я обнаружил себя стоящим на лишённой ограждения каменной площадке, обрывающейся в пропасть, заполненную зеленоватым туманом. Впрочем, туман был не только внизу, но и слева, и справа, и наверху, и даже позади. Похоже (если мои чувства не обманывают меня), я стоял на верхушке громадной как скала колонны в месте, оставляющем смутное ощущение очень, очень, очень большого места – куда там любым пещерам!

Вопрос: откуда берётся освещение? Сотворив несколько заклятий познания, я убедился в справедливости первоначальной догадки: туман переизлучал в видимом спектре те крохи энергии, которые доставались ему от проходящих сквозь него токов магического фона.

К слову, уровень этого самого фона оказался необычайно велик. Если бы сырая магия была так же вредна, как радиация, меня спасло бы только немедленное помещение в свинцовый гроб с полуметровыми стенками. Но так как Зеркало Ночи благополучно отсекало избыток внешней Силы, я даже не заметил повышенного магического фона, пока не провёл соответствующие измерения. Любопытно, зачем нужно столько энергии? Откуда она берётся и на что тратится?

И кем тратится?

Вопрос естественным образом привёл меня к поиску в окружающем пространстве источников ментального "шума". Почти сразу выяснилось, что мыслящих существ в ближайших окрестностях не так много, но зато каждое имеет разум куда "сильнее" человеческого. Точнее говоря, сравнительная мощность мысленных импульсов местных жителей и двуногих беспёрых созданий с плоскими ногтями не льстила людям. Многие аборигены излучали, как сотня человек разом. Ну а некоторые (немногие) превосходили в этом смысле многотысячные толпы.

Попытка подключиться к их мыслям походила на прогулку по рынку меж рядов, торгующих записями музыки: каждый торговец старается включить хит позабористей и погромче, а всё вместе превращается в жуткую какофонию…

Тут же выяснилось, что моя активность не осталась не замеченной. С внушительным хлопком неподалёку появилось висящее прямо в воздухе громадное создание. Есть у Борхеса фраза, которая меня в своё время нешуточно восхитила: "У некоторых драконов нет крыльев, и они летают просто так". Что тут скажешь? Я бы назвал появившееся создание драконом, летающим по указанному принципу, если бы не два больших "но".

Во-первых, даже для китайского дракона оно было слишком тонким и длинным. Фактически, настолько длинным, что (как я выяснил позже) измерять его длину следовало в сотнях метров – это при максимальной толщине туловища около полуметра. Во-вторых, у любого уважающего себя дракона, даже если природа обделила его крыльями, должны быть чешуя, четыре лапы и глаза. Но ничего этого у создания не имелось. Больше всего оно походило на громадную, сверхдлинную, слизистую на вид резинку.

Ну, или – ладно уж, раз само напрашивается – на колоссального червяка.

Разумеется, червяки, даже гигантские, не обладают разумом, значительно превосходящим человеческий (нервная система этого аборигена или то, что заменяет её, наверняка весит тонны при сопоставимой удельной эффективности – иначе трудно объяснить, почему он "шумит" в ментале, как нехилая такая толпа). Сверх того, червяки не умеют летать и не владеют магией. Поэтому я испытал при изучении этого создания лёгкий когнитивный диссонанс.

"Ага", – громыхнул у меня в голове "голос", окрашенный оттенком лёгкой иронии. "Крошка не боится и даже не брезгует. Приятно".

"Меня зовут Рин Бродяга. А как называть тебя?"

"Хм. Простоты ради зови Блюстителем".

"Рад знакомству".

"Рад? А ведь верно. Хо! Ну, кого или что ты ищешь здесь, Рин Бродяга?"

"Высшего посвящённого Пустоты, прозванного среди мне подобных Неклюдом".

Во время мысленной беседы Блюститель постоянно изгибался, формируя в тумане из собственного тела трёхмерные знаки – точнее, целые последовательности знаков. Ламуо не очень хорошо помогало мне расшифровывать их, слишком уж чужда оказалась совокупность смыслов. Однако не подлежало сомнению: разговаривая со мной, Блюститель одновременно творит весьма заковыристую магию при помощи жестов.

Или не жестов, а танца? Если подумать, то танец в качестве определения его действий подходит даже больше.

К счастью, он – не удав Каа, а я – не трепещущий загипнотизированный бандарлог. Если что-нибудь пойдёт неправильно, моя Голодная Плеть быстро объяснит Блюстителю, что размеры "крошки" – отнюдь не синоним её безобидности.

(Я что, готовлюсь к драке? Нет. Просто просчитываю все варианты развития ситуации).

"Ах-ха. Неклюд, говоришь? Вот оно что. И кто направил твои поиски именно сюда?"

"Сообщество разумных, лишённых плоти, с планеты неподалёку отсюда: Нарекающие".

"Неподалёку? Оу! А тебя неспроста зовут Бродягой… ну что ж, не вижу смысла скрывать: Неклюда ты почти нашёл. Я знаю его лично. Вот только зачем он тебе нужен?"

"Хочу задать ему один вопрос".

"Только один?"

"Если беседа окажется долгой, не разочаруюсь. Но ответ на один лишь вопрос важен для меня по-настоящему".

"По-настоящему – это насколько?"

"Ставки в игре – Сила и душа. Мои".

"Ух! Не слишком разумно делать такие ставки, замечу я".

Ответ поневоле сух:

"Порой у нас не остаётся выбора и приходится играть на предложенных условиях".

"Что ж, хм, хм. Не стану расспрашивать далее. Надо полагать, ты спешишь?"

"Скажем так: я бы не хотел медлить".

"Тогда сними свою магическую защиту, вернее, её внешний слой, чтобы я мог перенести нас обоих к цели".

Так-так. Что-то такой поворот мне не особенно нравится.

"Может быть, ты просто покажешь мне путь? Перемещаться в пространстве я могу и сам".

"Хех! В пространстве, созданном риллу, – да. Но здесь действуют иные правила".

"Так поведай мне об этих правилах. Никогда не чурался новых знаний…"

Я ещё заканчивал мысленную реплику, а Блюститель уже принял очередную замысловатую позу, направив один из концов своего тела на меня. И Зеркало Ночи содрогнулось от мощи, вложенной в магическую атаку. Так дрожит колокол под ударом тяжкого била. Отражения и волны Сил, разлетевшиеся вокруг, обрушились на камень площадки, в мгновение ока обращая в пыль и песок самый верх колонны, укорачивая её метров на десять, если не все двенадцать. Опора под моими ногами исчезла, только благодаря машинально задействованной левитации я не почти сдвинулся с места. Да-а… всего лишь одно заклятье – и какой результат! А ведь разрушение опоры – это лишь побочный эффект, эхо магии, к тому же ослабленное…

Однако силён Блюститель!

К счастью, последняя модификация Зеркала оказалась хороша. Во всяком случае, проломить её при помощи ОЧЕНЬ мощного, но сравнительно простого силового удара оказалось невозможно.

А там и осознанная реакция подоспела.

Повинуясь невербальной команде, десятки отростков Голодной Плети удлинились быстрее, чем летит арбалетный болт. Они обхватили туловище Блюстителя во многих местах, лишая его свободы перемещений… и, что ценно, ограничивая возможность колдовать.

Самое удивительное, что агрессивности в нём я не ощущал. А потому и сам не проявил особой агрессии. Стиснуть отростки Плети так, чтобы Блюститель оказался порезанным на ломтики, я всегда успею. На это потребуется один мысленный сигнал и малая доля секунды…

"Надо понимать, показать мне дорогу к Неклюду ты не хочешь?"

"Оухх… ффу… надо же, какая отдача… дорогу? Вообще-то я просто хотел снять твою защиту и перенести тебя, куда нужно, без лишних дискуссий. Ха! Следовало бы догадаться…"

"И верно, следовало. Но ты не ответил на мой вопрос".

"Прошу прощения за недостойное и неподобающее решение, Рин Бродяга. Впрочем, я уже прочувствовал последствия своей ошибки. Уф. Раз ты настолько не хочешь зависеть от чужих способностей, мне не остаётся иного выбора, как попробовать растолковать дорогу…"

"Надеюсь на твоё благоразумие", – ответил я.

И отозвал отростки Плети.

Впрочем, Блюститель остался на месте. Причём практически перестал двигаться: видимо, не желал подпитывать дальнейшими опрометчивыми действиями мою паранойю. Каким бы странным ни был этот гигант, а всё-таки он оставался существом живым – и, следовательно, не лишённым инстинкта самосохранения.

Продолжив мысленное общение с Блюстителем, я выяснил об окружающем мире много интересного. Да-да, именно мире и никак иначе! Вдали от риллу, в уютном мраке пустого, никем и никак не используемого пространства кто-то давным-давно (задолго до появления Неклюда, не говоря уже о моём визите) создал пузырь "вложенного" пространства.

Чем-то очень, очень отдалённо схожим занимался в Ирване и я сам, творя площадку для глубоких медитаций. Но тут дело было даже не в масштабах как таковых, а в принципе.

Во-первых, мой рунный круг создавал складку из "ткани" уже существующей реальности, – а здесь неведомый ни мне, ни Блюстителю маг именно что создал кусок пространства, совершенно не зависящий от Лепестка, с которого началось творение. Во-вторых, благодаря целому ряду топологических чудес созданное неизвестным магом "вложенное" пространство приобрело стабильность и некоторые вторичные функции саморегуляции. По ряду признаков его следовало относить уже не к безличным объектам, а… нет, всё-таки не к живым существам – это было бы преувеличением. Но от в полном смысле слова живых существ мир, куда я попал, отличался не так сильно, как привычные мне планеты.

Или, примера ради, домены.

По своей внутренней структуре полуживой мир, называющийся, к слову, Пятилучником, походил на картинку в калейдоскопе или, возможно, снежинку – только не с шестью, а пятью лучами симметрии. (Математик заслуженно обозвал бы его фракталом). Переходы с одной ветви симметрии на другую и преодоление складок мерности на "гранях" между малыми лучами фрактала действительно отличались рядом особенностей, тут Блюститель мне не соврал. Ну и, соответственно, для создания транспортных заклятий вроде того, при помощи которого он сам перенёсся ко мне для разговора "лицом к лицу", следовало вводить довольно сложные поправки на неоднородность пространства. (Каковую неоднородность математик обозвал бы анизотропией).

Про знание местных "географии" и "топографии" я уж не упоминаю. Далеко ли доберётся путник, не знающий, откуда вышел и куда ему надо? Мягко говоря, не очень…

Что ещё сказать о Пятилучнике?

Область, заполненная зеленоватым туманом, как я позднее убедился на собственном опыте, хоть и оказалась велика, но при этом была лишь незначительной частью одного из малых лучей всего фрактала. В целом этот мир оказался густо населён множеством разных существ, начиная от примитивных микроскопических тварей и заканчивая десятками видов разумных. Места им хватало. Если бы некий великан дал себе труд "расправить" запутанный узор Пятилучника в более-менее плоскую фигуру вроде звезды, диаметр круга, описанного вокруг неё, оказался бы побольше, чем у звезды настоящей. Вроде той, которая служила солнцем Зунгрена и родиной ЛиМаша.

Причём этот мир продолжал расти, расширяясь и становясь всё сложнее. Создатель Пятилучника прямого отношения к процессу уже не имел, но нашлись продолжатели его трудов – в том числе и небезызвестный Неклюд. А всего, насколько было известно Блюстителю, здесь, вдали от опёки риллу, нашли убежище аж пятнадцать высших магов. Из которых одиннадцать никогда не выбирались за пределы Пятилучника. Местные уроженцы, они были вполне довольны своим миром и не пытались искать добра от добра за его пределами.

Разумный подход, надо признать. Хотел бы и я найти такую вот тихую гавань вдали от бед и тревог, чтобы не доставал ни Мифрил, ни прочая нечисть!

Впрочем, тут же трезво подумал я, это сейчас я так думаю-ощущаю. А решись вдруг все мои проблемы и появись у меня возможность на самом деле устроиться в Пятилучнике на ПМЖ… да пусть даже и со Схеттой на пару… что тогда? Не заскучаешь ли ты без серьёзного дела, а, Рин Бродяга, вновь оправдывая собственное прозвище?

Пожалуй, заскучаю. Причём быстро – и всерьёз. Я привык думать, что малое число высших магов в "большой" Пестроте объясняется происками не слишком дружелюбных демиургов Пестроты. Здесь, вдали от власти риллу, кажется, ничто не ограничивает личный рост: учись – не хочу! Расти над собой, меняйся, развивайся! Но местные не растут почему-то… разве одиннадцать высших магов для столь обширного места, где одних лишь разумных под триллион – это много? Совсем наоборот, сущий мизер!

У мирной гавани есть свои преимущества, и приятно возвращаться в неё время от времени. Но нельзя забывать, что корабль, не выходящий из гавани на просторы океана, не выполняет тем самым своего основного предназначения.

Только там, где есть препятствия, появляется возможность преодоления. Возможность борьбы с преградами и с самим собой. Того самого, уже помянутого личного роста.

Э, да что там далеко ходить! Достаточно вспомнить мою собственную жизнь, не такой уж давний эпизод. Если бы не заключение в кутузке… и даже не заключение как таковое, а прямая угроза жизни и здоровью, – как долго я ещё мог бы раздумывать, планировать и прикидывать? А так, в цейтноте, просто сделал, что нужно. И сорвал банк: прошёл высшее посвящение…

"Хм, хм. Так ты не передумал, Рин Бродяга? По-прежнему намерен добираться до Неклюда своими силами?"

"Вполне. Как я понимаю, даже если мне случится сбиться с пути, то всегда найдётся, у кого можно спросить дорогу… я прав?"

"Да. Причём вдвойне".

"Ты имеешь в виду, что отправляешься со мной?"

"Хех! Да. Как ни странно, но ты мне чем-то понравился".

Вот оно как. Действительно, странно! Но недаром говорится, что чужая душа – потёмки. А уж когда речь идёт о душе не человека, но странного создания вроде Блюстителя… интересно, если свести их с ЛиМашем, они почувствуют взаимную симпатию или нет? С одной стороны импульсивный и эмоциональный, словно подросток, Блюститель; с другой – вопреки своей огненной природе холодный и рассудительный ЛиМаш, изрядно напоминающий темпераментом меня самого. Ну, насколько к дельбубам вообще применимо понятие темперамента…

А почему бы не поставить натурный эксперимент? Заодно и узнаю, смогу ли я из этого самозамкнутого пространства "докричаться" до своего друга-ученика.

Как оказалось, смог.

Правда, только с пятой попытки, когда уже хотел прекратить эксперименты.

ЛиМаш: "Рин! Ты ли это?"

Я: "Он самый. Как продвигаются твои труды по составлению заклятий?"

ЛиМаш: "Не особенно гладко, должен признаться. Но продвигаются. Лучше скажи, как там твои поиски? Нашёл ли ты Неклюда?"

Я: "Пока ещё нет, но вот-вот выдвинусь в нужном направлении. Я тут познакомился с одним существом из местных разумных и подумал, что было бы неплохо свести вас напрямую".

ЛиМаш: "Свести? Как?"

Я: "Имеется в виду прямое мысленное общение. Ментальный "голос" у Блюстителя громкий, ты достаточно чувствителен… технически задумка вполне реальна".

ЛиМаш: "Ну, если ты думаешь, что это того стоит…"

В общем, спустя ещё пару минут я плёл общее для нас с Блюстителем транспортное заклятье, адаптируя под свою заклинательную манеру показанные им формы. А тем временем два гиганта – один из солнечной плазмы, стиснутой сверхмощным магнитным полем, другой из миллионов жидкокристаллических кластеров в общей белково-липидной оболочке – уже вовсю перебрасывались репликами, образами и идеями.

Они действительно неплохо поладили, потому что у обоих имелось общее качество, которое в полной мере разделял и я сам.

Любопытство.

Не стану здесь и сейчас описывать странные "пейзажи" Пятилучника. Слишком много всякого-разного довелось мне увидеть за время превратившегося в экскурсию путешествия в обществе Блюстителя. Но не могу не отметить, что я был нешуточно удивлён, когда мы добрались до обиталища Неклюда.

Представьте только: бескрайнее с виду пространство, подобное грандиозной газосветной трубке при взгляде изнутри. Сотни мерцающих, извивающихся, перетекающих друг в друга столбов сине-голубого сияния, отдалённо похожего на северное. Плоские ромбовидные тени "скатов", вальяжно парящих тут и там, словно стадо китов (каждый "скат" – от полусотни до полутора, изредка двух сотен метров в длину… такой вот размерчик, ага…). И на фоне всего этого – висящий без опоры "стеклянистый" пузырь. Идеальная сфера диаметром чуть меньше километра. Внутри которой, как в сувенирном шаре, – земля, привычного вида трава-кусты-деревья, лёгкие, явно декоративные облачка. А в самом центре композиции – двухэтажный деревянный домик.

М-да. Сногсшибательный контраст.

Преграда, олицетворяемая "стеклянистым" пузырём, оказалась не совсем уж эфемерной. Но и несокрушимостью, как стены полноценной магической крепости, она не отличалась. Изобразив своим телом очередную цепь символов и сотворив мощное заклятье в строго определённом месте, Блюститель смог открыть в силовой стенке небольшое временное "окно". В которое я просто быстро пролетел, левитируя, а моему спутнику пришлось продеваться, как нитке в игольное ушко. Вот тогда-то я и смог оценить его длину по достоинству… оценить – и подивиться.

Когда мы с Блюстителем проникли внутрь пузыря, реальность места, исполненного нечеловеческого величия, исчезла, подменённая очень качественной панорамной иллюзией. Магический взор по-прежнему позволял видеть и стенки пузыря, и "северное сияние", и "парящих в его струях "скатов". Но обычный человеческий взгляд обманывался, созерцая пасторальный пейзаж какой-то тихой планеты, сильно похожей на Землю. Горная цепь за холмами впереди и справа; позади, на некотором отдалении, простиралась гладь спокойного моря, а слева были видны стены среднего по размерам города…

Реплика реального пейзажа? А может, просто вольная фантазия на тему "дом, милый дом", каких заготовлено несколько десятков и которые хозяин меняет, сообразуясь с собственным настроением? Вполне возможны оба варианта. Надо познакомиться с Неклюдом лично, чтобы отдать предпочтение одному из них.

Ну, для этого я сюда и прибыл, не так ли?

"Так-так. А хозяина-то дома нет", – сообщил Блюститель.

"И что теперь?"

"Да ничего особенного. Подождём".

"Ждать-то долго придётся?"

"Долго? Ха! Сомневаюсь. У Неклюда есть свои способы быстро узнавать, есть ли кто в его уютном гнёздышке".

Надо заметить, парящий над искусственной пасторалью Блюститель изрядно диссонировал с обстановкой. Впрочем, вряд ли понимая, НАСКОЛЬКО он здесь не к месту. Глаза-то у него, как я уже говорил, отсутствовали, поэтому местные иллюзии для него оставались за гранью восприятия.

С другой стороны, зачем глаза нужны существу, способному к многогранному магическому восприятию? На свой лад средства познания окружающего, свойственные Блюстителю, были настолько же совершеннее человеческих, насколько его сознание было "шире", чем у людей.

Пройдя высшее посвящение, он сразу стал бы очень могущественным магом. Да он и так-то был отнюдь не слабачком, что доказало хотя бы столкновение его заклятия с моей защитой…

Чтобы скоротать время, я взялся изучать окружающую растительность. Насколько хватало моих дилетантских познаний в области, где признанным экспертом являлась Сьолвэн, флора эта мало отличалась от той, которую я видел во время пребывания на поверхности Зунгрена. Имелась в этой карманной экосистеме и кое-какая фауна. В основном, насекомые: пчёлы, жуки, бабочки, стрекозы. А ещё дождевые черви, кроты, мыши, регулирующее их численность семейство кошачьих и пара видов певчих птиц. В целом, экосистема миленькая и даже сбалансированная, постоянного пригляда не требующая, но без периодических коррекций не жизнеспособная.

Размеры не те.

Я так увлёкся, что чуть не вздрогнул, когда позади раздался хрипловатый голос:

- Кого ты привёл ко мне, Длинный?

Лицо у Неклюда оказалось вытянутым и костистым, с крупными угловатыми чертами: большим, клювообразным, чуть кривоватым носом и большим ртом, вытянутым в узкую нить. Лицо человека, который не очень-то любит окружающих и которому с высокой горы плевать на их мнение. Под простой тканой туникой скрывалось тело, вполне соответствующее лицу: вытянутое, угловатое, почти тощее и с неправильными пропорциями. Длинноватые руки и туловище, узковатые – для почти двух метров роста – плечи и грудь, слишком короткие ноги, подошедшие бы скорее человеку на полторы головы ниже. Одним словом, типичный диспластик, не только не красивый, но попросту уродливый.

Почему он не скорректировал свою физическую оболочку? Скорее всего, решил я, по причине самой простой: плевать было Неклюду, как он выглядит. Или, говоря точнее, ему стало плевать на свою внешность гораздо раньше, чем он овладел достаточной Силой и приобрёл нужный опыт, чтобы попытаться с этой самой внешностью что-то сделать. Даже став высшими, маги не могут полностью отринуть собственное прошлое.

Однако я избегал смотреть на него не потому, что брезговал его отталкивающим обликом. Нет. Просто так было легче не держать его в фокусе магического восприятия.

Я живу не так уж долго, но успел повидать много существ, наделённых величием и огромной внутренней Силой. Одна Сьолвэн чего стоила – даже при тех многочисленных ограничениях, которые наложил на её эволюцию Теффор! А концентрированная энергия ЛиМаша, соответствующая более звёздным, чем планетарным масштабам?

Однако Неклюду удалось переплюнуть всех. Не столько чистой мощью или масштабом, сколько чуждостью. Находиться рядом с ним означало пребывать возле широко распахнутого провала в пустоту. Причём при внимательном рассмотрении пустота эта оказывалась вовсе не такой уж пустой: в ней вибрировала, перетекала и кружилась внушительная энергия. Зрелище это прочно ассоциировалось у меня с лютым голодом, с неполнотой, которой всего пары шагов не хватало для воплощения в реальном мире на правах особого всеразрушающего начала.

Неклюд напоминал не то воронку водоворота, не то требовательно раззявленный клюв голодного птенца… Причём, если сделать поправку на разницу в опыте и Силе, сам я рядом с этим "птенцом" казался мухой, которую хотят (и вполне могут) сглотнуть в любой момент.

Что отнюдь не добавляло мне спокойствия.

Ощущения, ощущения… никуда от них не денешься. И оказанное Неклюдом суховатое, но вроде бы искреннее гостеприимство не могло ни стереть их, ни хотя бы сгладить. Таким уж он оказался…существом, что я никак не мог заставить себя перестать ждать от него подвоха.

- Чаю? – осведомился он, когда я последовал его приглашению и проследовал за ним в дом. – Или, может, вина?

- Благодарю, лучше чай.

Мимику хозяина не назвал бы богатой никто. И всё же после моих слов по его неприятной физиономии пробежала слабая тень чего-то наподобие одобрения. Похоже, я угадал с выбором.

Словно самый обычный смертный, Неклюд не поленился лично, руками заварить смесь сушёных трав, плодов и листьев, затем, выждав алхимически строго выверенный срок, разлить заварку по чашкам и поставить одну из них передо мной. Лишь после этого он присоединился ко мне за столом, что стоял на веранде его дома.

Некоторое время мы молча смаковали чай. Благо смаковать было что. Далёкий от классических рецептов, взвар – резковатый, терпкий, духовитый – оказался по-настоящему хорош.

Но хвалить угощение вслух я не стал. Просто позволил своему лицу отразить степень полученного удовольствия. За что Неклюд вознаградил меня очередным градусом потепления, также выраженным без слов, просто лёгким изменением позы и каменно-неподвижных черт лица. Мимика его вообще, как я заметил, не отличалась богатством. И то: кому здесь улыбаться и хмуриться? Слепым сородичам Блюстителя, что ли?

Судить о настроении Неклюда иными, не человеческими способами оказалось невозможно. Скажем, тонкие оттенки ауры, служащие индикатором эмоций, были полностью скрыты за той проекцией его Силы, которая и делала для меня столь неуютным пребывание рядом с ним. Сам я ауру не скрывал, зато плотно контролировал, не позволяя отражаться ничему "лишнему". Ну и слегка смещая акценты. Не ложь, нет – все эмоции свои, натуральные, так сказать. Но…

- Итак, – молвил старый маг, – что завело тебя так далеко от дома?

Глядел он при этом отнюдь не на меня, а на моего проводника, парящего напротив веранды и привычно изображающего всем собой какие-то магические знаки. (Я, кстати, так и не разобрался, с какой целью нужна эта "жестикуляция". Что это – часть ритуала? Молитва? Просто экспрессия, как размахивание руками в исполнении итальянца? Элемент процессов восприятия, как движение надглазных сяжек хашшес? Нечто совершенно иное?..)

Я без утайки выложил свою нехитрую историю. Смотрел я при этом тоже не на хозяина, а мимо, словно извивы и петли тела Блюстителя на нашей импровизированной чайной церемонии должны были заменить созерцание водопада.

От многократных пересказов история не стала для меня приятнее, и я постарался сократить её до предела. Так, мол, и так: поклялся Мифрилу, что сделаю то-то и то-то на таких-то условиях.

Всё.

- Ясно, – обронил Неклюд. И повторил после крепкой такой паузы:

- Ясно…

Я не спешил нарушать молчание. Интуиция или, быть может, пресловутое чутьё на лучший из возможных шагов подсказывали: жди. Поэтому я ждал.

Мы допили чай. Хозяин поднялся, заварил новую порцию, без промедления разлил её по чашкам. Присел. Отхлебнул ароматный взвар, по-прежнему глядя не на меня, а на Блюстителя… действительно неплохо заменяющего собой водопад.

А потом неторопливо рассказал свою собственную историю. Связанную с моими поисками.

Всем известно, что Пестрота есть порождение Спящего. Сон высшего порядка, получивший не просто реальность, но и плотность, свойственную материи. Чистая энергия творения, также способная заснуть, превращается в основу миров. И лишь аннигиляция помогает понять, какого ошеломительного порядка энергии спят в каждой крупинке сущего.

Но аннигилировать материю, высвободив её силу при контакте с материей обратного знака или даже без такого контакта, сравнительно просто. А вот манипулировать материей так, словно она – по-прежнему часть податливого материала Дороги Сна… это поистине дерзкая и сложная цель! Тот, кто достигнет её, станет отчасти равен риллу, которые единственные в Пестроте способны на манипуляции указанной глубины. Станет вровень с младшими демиургами, обретёт славу, что сродни божественной.

Алкая власти над чужим творением (как говорили позже его противники), маг по имени Дираг, прозванный Неспешным, высший посвящённый Затмения, собрал своих учеников и раздал им задания. Старший ученик, Лунь, должен был изучить природу времени. Средняя, Дубрава, получила в качестве основной задачи постижение пространства. Ну а младший ученик, Неклюд, бывший изначально алхимиком, начал по слову учителя изучать материю как таковую. Дираг же следил за успехами всех троих и помогал им в трудах.

Первым добился результата, как ни странно, младший. Успех, пришедший спустя всего четыре сотни лет, превратил его в высшего мага. Правда, преуспел он более в разрушении, в аннигиляции и дезинтеграции… но Дираг утешил его, напомнив, что разрушение часто расчищает тропу для последующего созидания.

А вот у Луня и Дубравы долгое время не получалось ничего путного. Век шёл за веком в трудах и поисках. Сила каждого из них и знания неуклонно росли. Могущество заклятий, которые они творили, сравнялось с могуществом заклятий Неклюда, ибо высокие посвящённые за срок в тысячу лет способны подняться поистине высоко… если найдётся высший маг, который будет учить и направлять их. Но качественного скачка не происходило, попытки получить высшее посвящение проваливались раз за разом. До определённого момента.

Неклюд не знал, что именно и как именно сделали его старшие товарищи. Он мог видеть лишь результат: когда он в очередной раз вышел из медитативного уединения, которое так любил, от былого соперничества Луня и Дубравы не осталось и следа, а души их сияли новым качеством, одним на двоих. Причём сияние это вполне могло потеснить даже укреплённую веками Силу самого Дирага.

Итак, в обители Неспешного собрались ради одного дела сразу четыре высших мага. Редкий случай! Но и задача перед ними стояла такая, что подготовка к её решению, за время которой явились на свет и сгинули десятки поколений обычных смертных, не воспринималась как слишком долгая. Не так-то легко достичь вершин в магическом искусстве, не так-то просто спуститься к самым корням мира, чтобы постичь сокровеннейшие тайны…

И сказал Неклюд:

- Как вам известно, я преуспел в разрушении. Вернуть материю в её изначальное состояние, вновь заставить её блестеть испепеляющим светом Творения для меня легко. Но хотя могу я направлять этот свет, куда захочу, он всё же слишком силён для моего ума и непокорен. Не способен я вновь обуздывать ту силу, которую высвобождаю.

Сказала Дубрава:

- Если ты всего лишь не успеваешь поймать ускользающий свет, я могу дать тебе достаточно времени для того, чтобы ты успевал совершить это. Обещание моё не ложно, так как теперь время стало моей стихией.

И добавил Лунь:

- Я же присоединюсь к действу и предоставлю вам достаточно места. Как бы велико или мало ни было то, что вы собираетесь делать, я помогу вам в этом. Ибо моя новая стихия – размер.

Дираг Неспешный подытожил:

- Возьмёмся же за труд, друзья и ученики мои. Если мой опыт способен поддержать вас в ваших трудах и начинаниях, я охотно предоставлю вам его – так же охотно, как делал это раньше и как делаю это сейчас. Приступим!

И они приступили.

Первые опыты, как водится, не оказались удачны. Снова потянулось столетие за столетием, ибо даже Дубрава не могла управлять внешним временем мира; это – привилегия риллу, а не магов, сколь бы могущественными они ни считали себя. Стихийная магия, этот букварь начинающих, была отложена. Четвёрка высших обратилась в своих экспериментах к подлинным абстракциям, изобретая, опровергая и заново изобретая одну теорию за другой.

Когда миновало ещё две тысячи лет, Дираг сказал:

- Опасаюсь я, что близится наше сотрудничество к концу. Невозможно терпеть поражение за поражением, не отчаиваясь. Чем дальше, тем больше усилий отдаём мы своим личным проектам и тем меньше – тому общему делу, ради которого я некогда созвал вас и которым вдохновил.

Услышав это, Лунь вздохнул, как вздыхают смертные.

А Дубрава сказала:

- Все мы устали. И понятно, если Неклюд всё неохотнее откликается на зов: в его природе с самого начала не было много общительности. Но я стала замечать, что даже Лунь уже не вызывает во мне тех чувств, что полыхали каких-то пять веков назад…

Молвил Неклюд:

- Когда делаешь нечто неправильным образом, стоит ли удивляться постоянным неудачам? Должно быть, в самом начале допустили мы ошибку, которая и не даёт нам продвинуться.

- О чём ты? – спросил Дираг.

И Неклюд ответил ему:

- Нам ведомо, что материя есть уснувшая энергия. А мне лучше, чем кому-либо, известно, что можно снова пробудить её… и известно, что невероятно трудно заставить энергию снова уснуть. Как бы нам ни хотелось этого, но с риллу нам не тягаться.

Воскликнул Дираг:

- Если у тебя есть какая-то новая идея – говори!

Тогда Неклюд сказал:

- Косная материя Пестроты не подвластна нам в полной мере. Но означает ли это, что так же точно не будет нам подвластна текучая материя Дороги Сна? Сосредоточившись на покорении плоти мира, мы забыли о том, что лежит за его гранью. А ведь даже риллу не занимались переделкой сущего, как мы – они творили Сущее из плоти Дороги!

Тогда оживился Дираг, а в глазах Луня и Дубравы ярче вспыхнуло то пламя, что казалось почти задушенным слоем векового пепла.

- Стыд и позор, – сказал Неспешный, – столь долго упорствовать, следуя ошибочной методике! Гораздо раньше надо было понять, что мы идём неверными тропами, но привычка, видимо, одолевает не только сильнейших, но также и мудрейших, к скорби их. Итак, ищем способ приблизить Дорогу Сна!

И они искали, все четверо. А так как они были поистине сильны, им сопутствовал успех.

В сотрудничестве был создан четвёркой высших магов инструмент, способный сдвинуть границы реальности. Под его действием в сущее проникали потоки материи и энергии Дороги. Более того: созданный ими артефакт позволял манипулировать этими потоками почти как угодно, лепить из них формы великой силы и поразительной странности.

С помощью этого инструмента можно было творить даже живое – с новыми, не имеющими аналогов свойствами. И всем четверым хотелось верить, что близок час, когда они сотворят не просто живое, но разумное, сравнявшись в этом с богами и самими риллу.

- Этот артефакт, – сказал после очередной долгой паузы Неклюд, – мы назвали Арфой Грёз.

- Ясно, – сказал я.

…истории могут рассказываться множеством разных способов. И то, что Неклюд выбрал чисто устную речь, обойдясь даже без демонстрационных иллюзий, не говоря уже о ментальных посылах, меня не удивило. От мага, считающего, что чай должен быть заварен и разлит руками, вполне можно было ждать чего-то подобного.

Но вот манера изложения… напрашиваются два вопроса: насколько он был откровенен, сколько в его словах правды? И следует ли предположить, что высший не любит вспоминать о тех временах, о заре своей долгой жизни?

И если ответ на второй вопрос – "да", то причины этой нелюбви…

- На самом деле, – вновь растоптал тишину Неклюд, – Арфа была первым, далёким от совершенства образцом. Шедевр в своём роде, конечно – уже потому, что сразу четверо высших магов сходятся для совместной работы очень редко… Но Арфа всё же оставалась тестовым инструментом. Пробой искусства и сил. Мы могли бы сделать более совершенный инструмент преобразования реальности… со временем. Если бы у нас было время. Если бы нам его дали.

Да. Причины нелюбви – или то, что Неклюд желает подать как таковые – понятны.

- Время? Но ведь Дубрава могла управлять временем, как…

Хозяин впервые прервал меня. Притом довольно жёстко:

- Не только она это могла.

И – снова молчание. Густое, как патока. Липкое, как бараний жир.

Неклюд поднялся. До мельчайших мелочей повторил неспешный ритуал приготовления чая с последующим его разлитием по чашкам. Молча сел на своё место, отпил глоток, оценивая качество. Затем слегка нахмурился. Но вряд ли из-за свойств напитка, который был ровно так же хорош, как и в первые два раза.

- Я расскажу тебе об Арфе Грёз и связанных с нею давних событиях больше, Рин Бродяга. Но не сейчас.

Я промолчал. Мудрый я.

- У всего есть цена, Рин Бродяга. У всего, что было, есть и будет, у того, что может быть и у того, чего быть не может. Есть своя цена и у игр. И у знаний. А также – у принесённых клятв.

"К чему он клонит?"

Поставив свою чашку на стол, Неклюд поднялся на ноги.

- Следуй за мной, – приказал он.

И исчез. Переместился в пространстве.

Вслушавшись в палевое эхо применённых чар, я рассчитал координаты, зачерпнул ровно столько Силы, сколько требовалось для формирования моего собственного транспортного заклятья, после чего тоже переместился.

Неопределённость. Вот что первым делом шло на ум.

Неопределённые размеры окружающего пространства: перспектива тонет в дымке, вроде бы и не слишком густой, но эффективно гасящей даже магическое восприятие (интересно, а как? в Квитаге было по-иному, в Тумане Межсущем тоже… разобраться бы… и позднее – использовать!). Направления не отличаются одно от другого: где верх-низ, где лево-право – не понять.

Даже оттенок пресловутой дымки – и тот не разобрать. То ли он очень быстро меняется, то ли это место просто-напросто шутит не смешные шутки с моим зрением, говоря конкретно, с цветовосприятием. Обманывает мои глаза, которые, несмотря на вмешательство Сьолвэн, остаются похожими на человеческие.

Тем проще мне было сфокусировать внимание на том, что служило основным ориентиром в дымчатой пустоте. Жемчужная сфера, гудящая, шипящая – так это можно было увидеть и услышать. А вот в поле магического восприятия всё выглядело куда хитрее. Кокон многослойных "текучих" щитов ограждал нечто, не вполне понятное, похожее на воплощение в реальности принципа изменчивости. Жидкий огонь, плазменный коллоид, абсолютный растворитель? Нет, нет, всё не то. Если уж сравнивать ЭТО с чем бы то ни было – то с локализованным, ограниченным коконом защиты, но при этом по-прежнему могущественным и предельно опасным хаосом.

Запертая хаотическая "субстанция" беспрерывно атаковала щиты. Разъедала их, лишала стабильности, изменяла. Самые прочные, до предела насыщенные Силой барьеры оказались бы преодолены ею в считанные мгновения. Но как раз подавляющей энергии в ограждающем коконе не наблюдалось. Строго говоря, я сам мог бы сочинить преграду помощнее.

Преграду, которая не помогла бы сдержать хаос, поскольку хаос вообще почти невозможно сдержать… почти, угу…

- Здесь, – сказал Неклюд, о котором я ухитрился на какое-то время напрочь забыть, – содержится питающий узел. Живое сердце для целой ветви симметрии Пятилучника, предмет моих постоянных забот.

"Живое?"

- Очень интересно. Можно приблизиться?

- Можно.

Я подлетел поближе. Пожалуй, даже слишком близко. Погружение в хромосферу звезды для общения с дельбубами на фоне моего нынешнего поведения было просто невинной шалостью, купание в реке смыслов – хорошо рассчитанным риском. Не хотелось думать, что могло бы со мной случиться, нырни я в горнило хаоса. Ясно, что ничего хорошего.

Но неугомонное любопытство мага пересиливало даже дыхание смертельной угрозы.

Быстрое медитативное сосредоточение помогло мне сфокусировать и углубить восприятие. Вскользь брошенное Неклюдом определение оказалось ключевым. Магические щиты вокруг жемчужного ядра, этого престранного магического "реактора", действительно оказались живыми. Изящное решение! Ведь именно жизнь с её гомеостатическими свойствами, с её изменчивостью и заложенной в самых основах способностью приноравливаться к любым условиям, эффективнее всего могла сдерживать воплощённый хаос.

Ядро и щиты вокруг него составляли поразительную в своей гармоничности пару. Ведь жизнь, если на то пошло, тоже довольно хаотична. Создатель "реактора" на новом, ранее неведомом мне уровне использовал универсальный принцип магии: "подобное – подобным". Внутренние, непосредственно прилегающие к ядру слои защиты постоянно расплывались, менялись, распадались, становясь частью воплощённого хаоса; внешние слои защиты наращивали им на замену всё новые и новые слои, используя избыточную Силу, возникающую при распаде старых. Чем-то этот эффект походил на пресловутое испарение чёрной дыры – ну, насколько я, не будучи специалистом в квантовой физике, мог припомнить основы процесса.

Кроме того, при более близком рассмотрении заметил я ещё кое-что. Каналы, отводящие мощь укрощённого хаоса… куда-то.

- Значит, за счёт вот этого Пятилучник растёт?

- Да, Рин Бродяга. Ты проницателен. Питающий узел производит всё сразу: энергию, вещество, магию… даже время и пространство порождает он, хотя уже не так быстро.

- Сердце инфляции, – пробормотал я, забывшись.

- Догадываешься, зачем я привёл тебя сюда?

- Нет.

- Я забочусь о питающем узле и направляю рост Пятилучника. Но при этом я не могу удаляться от узла надолго. Если ты не понял суть проблемы сам, скажу прямо: всё живое мутирует, а живые барьеры, ограждающие питающий узел, мутируют особенно быстро…

- Хочешь, чтобы я подменил тебя на… вахте?

- Именно. Такой будет плата за право узнать об Арфе Грёз больше, чем уже сказано.

- И долго мне придётся здесь дежурить?

Как я ни старался, мой голос окрасили тона предзимья.

- Ты так торопишься получить у Мифрила новое задание?

На это возразить было нечего. При всём желании.

- Наблюдай, – сказал Неклюд, выдержав одну из своих многозначительных пауз, которые меня, говоря по чести, уже достали. – Если обнаружишь, что с барьерами происходит неладное, исправляй. Если не сможешь справиться сам, вызовешь Эссакворн или Тучу. Заклятье вызова – вот. Увидимся, Рин Бродяга. Успехов и бдительности.

Озвучив сие пожелание, Неклюд свалил. А я, само собой, остался.

Полагаю, не имеет смысла рассказывать о дальнейшем подробно. Более-менее интересным был лишь начальный период, когда я вдумчиво и детально изучал вверенную моему попечению систему. Подробный рассказ о которой опять-таки не имеет большого смысла, как и описание общения с двумя местными высшими, упомянутыми Неклюдом; их мне пришлось просить о помощи пару раз, в самом начале, когда я ещё не умел регулировать работу питающего узла сам.

Эссакворн оказалась отдалённой родственницей Блюстителя – размером поменее, зато конструкцией посложнее: не длиннющим живым канатом, а пятью такими не то канатами, не то щупальцами, сходящимися в единый центр (не очень большой, диаметром около метра). На конце одного из её канатов-щупалец имелось небольшое утолщение с оптическими сенсорами и устройством для физической, а не магической генерации членораздельных звуков. Лицо, проще говоря. Причём довольно человекообразное и более того: женское. Возникло лицо не само по себе, Эссакворн вырастила его нарочно, для удобства общения. В Пятилучнике хватало видов разумных, при контакте с которыми наличие такого интерфейса было актуально.

Что же касается Тучи, то этот был соборным разумным. Но не таким, как Сьолвэн, а без выраженного центра. Эссакворн думала "всей собой", и Туча (выглядевший как самая настоящая туча мелких живых существ, от насекомых до птиц и даже некоторых видов, в обычных условиях не летающих) от неё не отставал. Он тоже мог общаться вслух, и в высшей степени странно звучал птичий хор, произносящий фразы на Торговом-прим "тройки"…

Вот и всё о двух высших магах, с которыми я свёл знакомство в Пятилучнике. Слишком разными мы были, чтобы взаимно заинтересовать друг друга. Я даже не знаю, каковы были их области Силы: не спрашивал… как, собственно, и они меня.

Раньше я не говорил об этом, но есть у посвящений разного ранга одно кардинальное отличие. Высокое посвящение подобно точке перегиба. Таких перегибов-посвящений может быть много (история знает магов, занимавшихся настоящим коллекционированием стихий, Якорей и Сил). Соответственно, в предельном случае высокий посвящённый может быть весьма сложной "степенной функцией" – но даже в этом случае кривая его способностей останется непрерывной. Не выходящей за рамки законов конкретной реальности.

Высшее посвящение – уже не экстремум, а разрыв. Одного такого достаточно, чтобы маг сделался сопричастен бесконечности. Чтобы "функция" его способностей, овеянная дыханием непостижимости, сделалась (местами) иррациональной. И высших посвящений в плоскости одной и той же… ну, пусть – размерности… не может быть много. Даже первое высшее – серьёзнейший риск; второе, соответственно, риск в квадрате. Причём некоторые сочетания, что называется, mutually exclusive. Абсолютно несовместимы. Скажем, Движение и Покой, Хаос и Порядок, Жизнь и Смерть… конечное существо, – а любой маг конечен, куда бы ни уводил живущий внутри него или неё портал трансцендентности – не в состоянии объять своей сущностью начала-антагонисты.

Исключений не было, нет и не будет.

Учитывая сказанное, не удивительно, что у большинства высших магов область Силы остаётся единственной. Всю жизнь, которая может быть ОЧЕНЬ долгой, мы просто осваиваем её, не посягая даже на соседние, сходные области. Более чем достаточно носить внутри ОДНУ бесконечность. Даже и с единственной дырой в трансцендентность возникает немало проблем. Неклюд с его двумя высшими посвящениями – редкое исключение, подтверждающее правило.

К чему это я? Н-ну-у-у… если не вдаваться в детали, то эта небольшая лекция служит объяснением, почему знание о том, какие именно бесконечности заперты внутри у Эссакворн и Тучи, для меня совершенно абстрактно. Их опыт, их глубоко личные знания и навыки для меня не имели практического смысла… а мой опыт, соответственно, не имел смысла для них.

Это если забыть о том, что даже простое общение с Эссакворн и тем более с Тучей, разумным существом роевого типа, к тривиальным задачам не относилось. Мягко говоря. Даже с учётом активного применения ламуо. Искусство друидов не аналог всесильного взмаха волшебной палочкой, применительно к высшим магам оно даёт сбои. Не то, чтобы ламуо вообще не работало с ними, нет. Те части "функций" Эссакворн и Тучи, которые роднили их с обычными магами, я понимал исправно. Чего я не понимал и не мог понять, так это их иррациональностей.

Проще сказать, искусство друидов приближало и упрощало понимание их формы, но не приближало и не упрощало понимание их сути. Вполне естественно и ожидаемо… хотя всё равно неприятно.

Ну да хватит уже о них.

Чем я занимался во время своего дежурства? О, много чем. Как я без лукавства наставлял ЛиМаша, магическая практика способна занять любое количество свободного времени. Кстати, мысленными разговорами с дельбубом я тоже не пренебрегал. Раз уж назвался учителем, никуда не денешься: должен соответствовать. И я старался. Подсказывал, направлял, объяснял… в той мере, в какой был способен направить и объяснить.

Исповедуя принцип разумной осторожности. ЛиМаш взялся за активную практику той самой заклинательной манеры, которая для меня была почти не доступна: он не столько создавал активные формы, сколько менял части своего тела, придавая им свойства заклятий (или, скорее, артефактов). Для человекоподобного существа ближайшим аналогом этой манеры было бы татуирование сиглей и рун на собственной коже, заплетение волос в Знаки, даже, возможно, направленная мутация отдельных органов и частей тела.

Впрочем, всё перечисленное – явное "не то". Хромает аналогия. Потому что текучесть физической оболочки человека и дельбуба не сопоставимы. Последний попросту не имеет ничего постоянного, кроме общей формы – даже размер может варьироваться. К слову, уже спустя месяц ЛиМаш насовал в себя столько пассивных, активных и незавершённых заклятий, что, к некоторому его смущению, ради сохранения стабильности был вынужден увеличиться где-то на четверть от прежнего объёма. "Помолодел", ага.

Впрочем, что это я всё о нём? Надо бы и про себя рассказать.

И начать лучше, пожалуй, с окончательного восстановления Параллели. Полезнейший этот инструмент был сделан мной заново ради обретения свободы. Контролировать питающий узел лично я счёл ниже своего достоинства.

Да, задача не из рядовых, не всякий маг справился бы с нею достаточно быстро – а уж легко и вовсе никто. У меня самого на детальное изучение питающего узла ушло около десяти суток, причём после этого я окончательно осознал, что замахиваться на создание подобной системы – далеко за пределом моих возможностей. И долго ещё деяние такой сложности останется для меня запредельным. Столетия, быть может. Вполне вероятно, что я никогда не смогу воспроизвести питающий узел, как он есть: слишком много специфических знаний вложил в его перестройку Неклюд. Ведь и он создал этот "реактор" не с нуля, а усовершенствовал чужое творение… но как бы то ни было, наблюдение за питающим узлом – не та задача, которой я хотел бы посвятить всё своё время. Задача по слежению, решил я, может быть автоматизирована. И после ряда проб я её автоматизировал – при помощи Параллели. А сам занялся вещами поважнее.

Если снова вспомнить о различиях магов высокого и высшего посвящений, можно назвать ещё одно: энергетика. Даже в не законченном рассказе Неклюда мелькал связанный с этим момент. Высокий посвящённый вполне может распоряжаться огромными энергиями, даже большими по объёму, чем маг высший. Известно несколько артефактов великой Силы, сделанных "просто" очень искусными и сильными магами, артефактов, мощь которых способна потрясти основы мира – в буквальном смысле. Хотя в "большой" Пестроте я новичок, но даже я слышал про город-корабль Вентрин – мегаполис, парящий в небесах Верхней Имайны. Я читал описания Цитадели Морла в Сукхакке, укротившую и использующую энергию нескольких активных вулканов, и башни Мастера Погоды в городе Энгасти, что в Аг-Лиакке…

Но мощь, даже потрясающая основы, не может эти основы разрушить или изменить. В отличие от высшей магии. Да, высокие посвящённые могут быть непревзойдёнными мастерами игры по правилам, которые установили риллу. Но высшие маги могут своей властью создавать исключения из правил. Потому и не участвуют они в гонке чистой Силы. Если высшие маги, за редчайшим исключением, на три-четыре порядка могущественнее смертных магов – это следствие опыта и долгой личной эволюции, а не глупого стремления подгрести под себя всю свободную энергию в пределах досягаемости.