DOOM: Небо в огне

15

— Мы совершим холодный взлет, — сказала Тейлор. Было видно, что человек знал свое дело, но мне не понравилось, как она подчеркнула слово «холодный». Когда я был ребенком, первым твердым впечатлением для меня стал рассказ по телевизору о взрыве космического шаттла «Челленджер». Мои родители собрали документы об истории космических полетов. Корабль в то раннее утро запомнился мне в оттенках белого фарфора. «Морозное утро», — сообщил диктор.

Они никогда не взлетали в столь холодную погоду до этого. Некоторые инженеры, как выяснилось позже, были встревожены этим оледенением. Их беспокоили какие-то провода.

Зеленый свет был тогда дан. И шаттл стартовал… в вечность.

Меня интересовало, что еще было на уме у нашего коммандера, кроме как вести этот тугой корабль. Она сказала:

— Обычно мы уделяем на разогрев «Бовы» полчаса. Холодный же запуск означает, что мы стартуем сразу, наводняя двигатели жидким кислородом. Риск в том, что этот самый кислород может забить проходные пути с большой скоростью, и они сломаются. Хорошая же сторона этого предприятия — корабль будет готов к запуску за десять минут. Мы находимся в стадии пускового окна. Погода на нашей стороне. Враги еще спят.

— Вы говорили, запуск корабля разбудит их, — сказал я.

— Верно, Таггарт, и поэтому у нас на подготовку только десять минут вместо тридцати. Эти уродцы, там, внизу, начнут разбираться, в чем дело. Надеюсь, они такие же пустоголовые, какими выглядят.

— А ведь точно, коммандер Тейлор, — изумилась Арлин, будто на нее снизошло озарение. — Они могут подумать, что это их ребята сидят в «Бове».

— Конечно, — согласился Стив Райли, заходя в наш двигательный отсек. Он был радарным перехватчиком. Конечно, они со старшим офицером уже продумали все эти тонкости заранее, прежде чем присоединиться к нашей беседе. И они считают нас тупицами.

У Райли были опрятные маленькие усы, такие же как у Идальго. Они слегка задергались, когда он начал красочно декламировать:

— Когда до них дойдет, что это вовсе не запланированный полет их друзей, наши двигатели уже превратят их в гренки. Однако за тридцать минут даже манекены сообразят, что происходит.

— И поэтому мы их не дадим, — подытожила Тэйлор.

— Можно было бы поставить снайпера у люка, на тот случай, если они догадаются, — сказал Альберт.

— Слишком опасно, — возразил шкипер. — Они могут открыть ответный огонь.

— Мы сидим на бочке с фейерверками, — вставил я. Внезапно мне стало очень радостно оттого, что Джилл не было с нами.

— У нас есть также другая проблема. — Тэйлор щедро делилась с нами своими опасениями — признак хорошего лидера. — Помимо решения о том, что тридцать минут для прогрева — это непозволительная роскошь, я также решила не использовать стартовый грузовик.

— Что это? — спросил Альберт.

— Возможно, вы видели его, когда прокрадывались сюда. У него такой большой разъем, который корабль может использовать для зарядки при старте. Также вы, возможно, заметили, что один из кибердемонов использует его практически как подушку.

— Мы называем их паровыми демонами, — кинула Арлин мимоходом. (Она, наверное, не знала, что мне известно такое слово как «мимоходом»).

— Мне нравится это название, — сказала Тэйлор. — Но как бы вы его не называли, я предпочитаю, чтобы они оставались спящими.

— Так как же мы сможем взлететь? — спросила Арлин, обмениваясь взглядами со мной, «специалистом» по космическим кораблям.

Многозначительными взглядами обменялись также Райли и Тэйлор, взглядами, какими и должны обмениваться пилот и второй пилот, взглядами в духе «как, черт возьми, будем взлетать в этот раз?».

— Мы может взлететь за счет нашего аккумулятора, — сказал лейтенант Райли.

— Я не ученый, — сказал Альберт, и в какой-то момент я понял, что это наш мрачный мормон попытался пошутить. — Но разве это не разрядит его?

— Разрядит, — сказала Тейлор, — но не до гибельной точки.

Было забавно, как слово «гибель»[2] периодически всплывало в любых беседах.

— Это будет, как на субмарине, — сказал Райли.

Значит это не будет сложно.

— Стартуем тихо и основательно! — поймала мысль Арлин.

— Да, — сказала Тейлор. — Мы будем использовать минимум электроники на корабле.

Никаких радиопереговоров, радаров и микроволновок. Придется поедать свои армейские порции в холодном виде.

— Что будет со светом? — спросил Альберт.

— У нас есть хорошие фонари на мощных батареях, — ответила Тейлор счастливым голосом.

Это не звучало так уж плохо. Я вспомнил перелет с Земли на Марс, когда меня везли в суд.

Поездка длилась около недели. Так что с того, если в этот раз большую часть пути мы проведем в темноте? Можно воспринимать эту поездку, как продолжение нашего гавайского отпуска. Не ничего дурного в том, чтобы отдохнуть перед вхождением во врата на Фобосе. Один Бог знает, с чем мы столкнемся в этот раз.

И один Бог знает, переживем ли мы взлет. Состав экипажа был минимальным, но, учитывая наши цели, оно было только к лучшему. К тому же, так нам всем хватит кушеток антиускорения. «Бова» имела именно такие размеры, какие нужно. Помимо шкипера и второго пилота, с нами также были главный старшина Роберт Эдвард Ли Куртис и старшина второго класса Дженифер Стивен. Несмотря на различие в специализациях, мы чувствовали друг в друге товарищей. У нас были одинаковые ранги. Было только три постоянных члена экипажа.

Арлин и я возвращаемся в космос, а ведь я бы никогда не поверил, что добровольно прибуду на Фобос снова. Я прикидывал, каковы шансы пройти Деймос на пути к Марсу теперь, когда Деймос стал новым спутником Земли. Это не наша вина! Мы не стягивали его с марсианской орбиты. Мы лишь использовали его как место вылета. Близилось начало обратного отсчета — как назвать обратный отсчет до обратного отсчета? — и я начал беспокоиться. Я винил в своем беспокойстве свой живот. Большая часть моего тела уже примирилась с нулевой гравитацией, но вот живот всегда упрямился. Когда я наконец согласился со словами Арлин, я начал рассказывать их своему животу.

Один из членов нашей команды, Кристофер Олен Рей, летел в космос впервые, и остальные ребята запугивали «старого доброго Криса» по этому поводу. Ему был едва старше двадцати. Его беспокоили перегрузки при взлете. Впервые хоть что-то, о чем можно написать домой. Однако, на мой взгляд, этот этап не будет долгим. А вот невесомость будет длиться и длиться, пока не включится центробежная сила, которой, благодаря деньгам какого-то богатого парня, снабжен наш революционный шаттл. Если это случится, я рискую начать хорошо думать об «Объединенной Аэрокосмической Корпорации». В конце концов, пожелали же они потратить на это часть своих грязных денег. К лучшему это было или к худшему, но коммандер Тейлор дала приказ о взлете через десять минут, которые будут подобны вечности. Старая бадья издавала много шума, когда начала заводиться. С моей удобной позы на кушетке был прекрасный вид на монитор. Я увидел, как огромный уродливый ублюдок, лежащий прямо около корабля, просыпается. Черт возьми, даже я бы проснулся от такого сильного шума. Князья ада были настолько велики, что мне показалось захватывающим то, как эта тварь борется с земной гравитацией, к которой мы, маленькие люди, так привычны. Тяжеленный минотавр споткнулся, когда вставал, как будто у него было похмелье. Я засмеялся. Демоны, несущие погибель, поднимали мне настроение.

Коммандер Тейлор убедилась, что «все ее детишки» надежно пристегнуты. Один из этих «детишек» чувствовал себя просто таки зажатым ремнями безопасности. Затем корабль начал дрожать, словно оживая, топливо побежало по его венам. Эта вибрация трясла меня до мозга костей.

Вдруг раздался рев — непонятно, из корабля ли, или из динамиков, которые принимали звуки от наших приятелей снаружи. Они были рассержены? Или они жаловались: «Не рановато ли?» (Было уже за полночь.) После всего пережитого я так и не научился различать, когда эти создания были счастливы, а когда — печальны. Рев — он и есть рев.

Наши сиденья располагались кругом, но мы ничего не сможем сделать, если отряд монстров решит что-нибудь предпринять. По милости этих пилотов мы, морпехи, оказались привязанными к своим кушеткам. Мне не нравилась эта игра в легкую добычу, но я понимал, что единственное, что мы можем сейчас сделать — это оставаться на вершине этой гигантской бомбы.

На экране большой паук-мозг переступил через принца ада. Мне это не нравилось. Если теория Эйкермана о радиосигнальном интеллекте была верной, это не меняло факта, что пауки были «умными тварями»… и прямо сейчас мы нуждались во всей тупизне, на которую наши враги были способны.

Время все еще было на нашей стороне. Но нам нельзя было больше ждать. Я слышал, как Тэйлор и Райли читали технологическую карту. Они говорили очень уверенно, и это давало ощущение, что мы находимся в надежных руках. Я не хотел умирать из-за чьей-либо небрежности. Тихий голос в застенках головы зашептал, что у меня в венах бежит кровь викинга, потому что я скорее умру от топора в брюхе, чем из-за того, что кто-то нажал на неправильный выключатель.

Когда я услышал ровный голос второго пилота, сообщающего: «Осталось три минуты», ситуация показалась мне весьма благоприятной. Эти ребята знали свое дело, все шло нормально.

Перед запуском они наденут кислородные маски, и я не смогу слышать их. Пассажирские места, к которым мы были привязаны, не было нужды оборудовать кислородными масками, зато там имелись запасные кислородные резервуары, на случай, если корабль начнет терять давление. Я не мог оторвать глаз от монитора, на котором большая ползучая тварь семенила вокруг, вроде как разбираясь с причиной запуска. Вот почему я был так счастлив услышать голос Райли: «Осталось две минуты».

— Как дела? — спросил главный старшина Куртис.

— Хорошо, ответил я. Многого я видеть не мог. Если бы повернул голову по по-настоящему неудобным углом, я мог встретиться с ногами Арлин.

— Мы готовы поднимать якорь, — отозвался он.

— Осталась одна минута, — оповестил второй пилот. Я готов был поверить, что мы, наконец, оторвемся от земли. Монитор показывал, как вернулся паук-мозг и начал расталкивать минотавра. Паровой демон лежал поблизости.

Селектор разродился треском вперемешку с визгом — возможно, это какой-то код пришельцев. Это вызвало у меня головную боль еще до того, как «Бова» устремилась к звездам.

Самым прекрасным моментом было наблюдать, как паук-мозг мечется в оранжевом пламени корабля.

Отряд демонов перестал беспокоить нас с той же скоростью, с какой коммандер нажала на кнопку. Но теперь неприятности доставляли два других монстра: гравитация и давление. Я чувствовал, как они сели на мою грудь. Я был избалован легкими стартами с Марса. Преодоление виртуальных гравитаций Фобоса и Деймоса вообще не в счет. Я забыл, насколько тяжелее было освобождаться от гравитации нашего старого грязного шара.

Было больно. Я должен переучивать себя полетам. От давления у меня появилась мать всех головных болей. Когда я пытался сфокусироваться на чем-то, зрение плыло. Вибрация была снаружи и изнутри головы. Закрыв глаза, я поблагодарил сестер моей католической школой за то, что они послали нам Тэйлор и Райли.

Мы могли наблюдать себя в мониторах. Я бы предпочел иллюминатор. Но чистота изображения экранов заслуженно носила эпитет из документации: «кристальная ясность».

При взлете казалось, будто мы устремляемся в бесконечность ночи. Привязанный к своей кушетке, я мог определить, что «Бова» покидает атмосферу, только за счет того, что звезды прекратили мерцать. Они были похожи на спокойные, белые глазки, рассыпанные по черному бархату космоса. Арлин и подумать не могла, что в моей душе было место для поэзии, потому что я никогда не говорил с ней таким вот образом. Прежде всего она была англичанкой. Я прощал ее за это. Что еще я мог сделать? Она расценивала меня как главного шефа в нашем отделе.

Лучший способ прикрыть свою задницу состоял в том, чтобы держать поэтические чувства при себе.

Хорошо, что можно было думать о чем-то другом, помимо физического напряжения от взлета. Ускорители — ускоряли. Все тряслось, гремело и каталось. Я думал о том, как же много работы командующий и ее радарный офицер должны делать, обходясь без наземной поддержки.

Не было никого, кому можно было бы позвонить по телефону и спросить о плане полета. Мы были сами за себя. Маленький голосок в застенках мозга выбрал момент, чтобы поднять эту раздражающую тему: что, если плохие парни собьют нас в воздухе? Ни в одной из наших бесед никто не рассматривал эту возможность. Во всяком случае, вслух. Ну что ж, пока я был занят этой мыслью, я мог не волноваться, что пойдет дождь.

Старые ремни-крепления вызывали боль в глубине челюсти. Прекрасно, может быть, я смогу найти демона-дантиста! Тряска начинала меня доставать. Умом я понимал, что корабль был в норме. Требовалось много энергии, чтобы выкарабкаться из зоны гравитации. Однако чувства твердили мне, что все мы скоро вылетим в космос в виде миллиона кусочков.

Мои мысли вновь стали поэтическими. А затем все закончилось. Хорошая часть закончилась. Вибрация прекратилась. Я заметил, что потею, словно мизинцы после пятидесяти отжиманий. Затем весь тот вес, с которым я так боролся, просто исчез. Свободное падение.

Нулевая гравитация. И нулевая переносимость нулевой гравитации. Мой живот начал медленные кувырки, в то время как сам я был неподвижен.

Подготовка морпехотинца снова пришла на помощь! Я намерено не ел перед началом игры в космического кадета. Собрав волю в кулак, я мог перенести суровость космоса в течение недели, пока мы не достигнем Марса.

Затем голос командующей Тейлор огласил нашу судьбу. Я услышал это четко и ясно. Она не использовала селекторную связь. Это было той роскошью, от которой мы отказались в пользу этого корабля. Но у нее был громкий голос, и все было открыто, так что кильки в банке не были одиноки. Ее слова пронеслись по всему кораблю:

— Мы сделали это, мальчики. Теперь слушайте вот что. Полет до Марса будет длиться не дольше полтора месяцев.