Донор для покойника

Мгновенно Герман понял, что источником этого удивительного звука является его тело.

Оно ощутимо, раза в два, уменьшилось в объеме, словно высохло. Пожелтела кожа сморщилась, как поверхность воздушного шара; местами она свисала огромными пластинчатыми струпьями. Когда Герман начал подниматься, струпья посыпались из него, как старая штукатурка - от них и слышался то негромкий шипящий звук. На полу остался след, который повторял очертания его тела.

Затем Герман обнаружил, что способен двигаться с непостижимой скоростью. А в последующие три дня, когда процесс нового превращения завершился, он невольно стал напоминать себе нечто промежуточное между гигантским двуногим пауком и воскресшей мумией.

Его кожа стала похожа на броню, обтягивающей тело, как панцирь, сохраняя эластичность только в районе подвижных частей - на сгибах локтей, коленей, пальцев и так далее.

Теперь Герман чувствовал себя очень сильным и быстрым - лучшим, чем когда-либо до сих пор. Его не волновало, сколько еще протянет организм, лишенный пищи и воды. И совсем не волновало будущее.

Позднего вечера 28 сентября он оставил Приют.

В район, где проживал хирург Лозинский, Герман добрался в несколько раз быстрее, чем рассчитывал, составляя по карте будущий маршрут. Затем отыскал его улицу, дом, окна и, спрятавшись в кроне большого каштана, застыл в ожидании.

Герман не особенно задумывался над тем, способен ли он прикончить врача вместе с женой. Или с кем-либо другим, кто мог оказаться рядом. Он рассматривал ситуацию с равнодушной рациональностью паука, спешит к жертве на другом конце паутины.

Иногда он чувствовал раздвоенность и какое-то непонятное беспокойство. Обе половины его Я выступали за смерть Лозинского, но мотивации у них были разные.

Первое, естественно, Я Германа, требовало только слепой возмездия, второе - освободившееся по каким-то глубин его ума - настаивало на смерти врача, используя мотив первого как повод. Оно открыто стремилось убивать - требовало жертвоприношения, как отвратительное крошечное божество, поселилось у него в голове. И чем дальше, тем больше места занимал этот кровавый божок в его сознании. А порой, как уже выяснилось, он мог и полностью взять Германа под свой контроль.

Первое Я каждый день ослабевало, уменьшалось, без сопротивления отступая перед идолом.

Глава в главе

Продолжение раздела «Лозинский»

Наконец в квартире Лозинского включилось свет. Герман начал слезать с дерева.

* * *

- Я пришел тебя убить, Добрый Доктор! ..

«Ого, - подумал Лозинский, несмотря на существо, стояла перед ним. - Если это животное заявит, что сбежала из адского хора, все окончательно станет на свое место - я сошел с ума ... »

Герман в то время думал, что события могли сложиться совсем по-другому, если бы он случайно не задел книгу, лежавшую на тумбочке. Реакция Лозинского вызвала у него интерес. Он даже увлекся выдержкой хирурга - сейчас на лице врача отражалось скорее удивление, чем панический страх.

- Однако ... - наконец, после долгой паузы сказал доктор, продолжая рассматривать Германа, как редкий экспонат аномального зародыша, заспиртованного в банке.

- Однако ... - эхом отозвался Герман. Лозинский раз поморщился от звучания его голоса и, не отрывая глаз от гостя, сказал, что комментируя:

- И все ... все-таки передо мной живой человек ... Не нормальная ... изменена, но человек ...

Герман промолчал.

Взгляд Лозинского непрерывно рассматривал тело Германа.

- Прежде, чем вы меня убьете ... я могу вас о чем-то спросить? - И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Во-первых, что с вами произошло и каким образом вы до сих пор живы? Во-вторых ...

«Неужели ему действительно все равно, прикончу я его или нет?» - удивился первый Я.

Не верь ему, он просто морочит тебе голову! ..

- Во-вторых, как вы собираетесь меня Убить? Оторвете конечности? Сокрушите череп? Или еще как? Я не сомневаюсь, что вы это можете ... Я, пожалуй, и глазом не мелькнет, как это произойдет, - Лозинский криво улыбнулся.

- Это совсем не смешно, Лозинский! - резко ответил Герман.

- Что?! - лицо врача вытянулось, но в нем, как и раньше, не было и тени страха. - Черт ... Итак, вы меня знаете ... и оказались здесь не случайно? - он опустил глаза и потер переносицу большим и указательным пальцами. - А я думал ... Ну да - хороший врач ... Итак, вам нужен именно я? - Лозинский посмотрел на Германа.

- Вы удивительно проницательны.

- Подождите, это значит ... что когда я допустил серьезную ошибку как врач, да? С вами? Господи, но это невозможно! Посмотрите на себя! ..

Он запнулся, глядя на гостя, как увидел его только сейчас.

- Послушайте, - хирург снова взял себя в руки. - Вы меня обвиняете ... все же объясните. А потом делайте, что хотите. Я ... - голос Лозинского зазвучал увереннее. - Я много раз видел смерть - нет, не на операционном столе, я имею в виду - свою смерть. На войне. И ни разу не убегал от нее, хотя и был значительно моложе, - поэтому и не собираюсь делать этого сейчас. Тем более, уйти от вас ...

Он подсунул стул и указал Герману:

- Давайте сядем и поговорим. Конечно, я слишком долго занимался врачебной практикой, чтобы заявлять, что моя совесть кристально чиста. Однако ... в вашем случае я даже не представляю, какой могла быть ошибка! Скорее, это напоминает какой-то нечеловеческий эксперимент или удивительную мутацию, но я никогда не занимался такими вещами ... Объясните мне, в конце концов!

Врач подсунул себе другой стул, мимоходом глянул на Германа и сел.

- Я же сказал: потом - хоть четвертуйте меня. Но выяснить эти обстоятельства - мое право, черт побери! Я посвятил спасению людей - как бы пафосно это звучало - всю жизнь ... Вы даже не представляете, насколько ваше обвинение ...

- Хорошо, - кивнул Герман неожиданно для себя самого, но продолжал стоять.

- Только ради Бога торчит над душой, я этого ужасно не люблю, - сказал Лозинский с искренним раздражением. - Сядьте, наконец. Если вам, конечно, ничего не мешает на заднице ...

... И захрипел от удушья - Герман сдавил ему горло своей жесткой, как кусок окаменевшей древесины, рукой:

- Любишь смеяться, доктор? Это был твой предпоследний шутку ... и заметь: я не против поговорить, но если ты выкинешь еще хоть один фокус, я оторву тебе голову!

- чч ... орт! .. Мои перепонки ... - прохрипел хирург. - Я уверен, что оглохну задолго до этого ...

Отпустив его, Герман сел на стул, хотя это ему действительно было неудобно.

- Случайно ... не вы побывали в Маркевича перед его смертью? - спросил врач, потирая ладонью шею.

- Он умер? - удивился Герман.

Лозинский откашлялся.

- Значит, вы ... Да, умер. При очень странных обстоятельствах. Говорят, это был не возрастной инфаркт ... Намекали на убийство ...

- Продолжайте.

- Вообще-то, действительно, все выглядело несколько странно: перед смертью он навалил целую гору говна ... я имею в виду, наложил себе в штаны, словно от испуга ... Меня, вообще-то, это не особенно удивляет, кроме того, экспертиза действительно обнаружила в его крови большой процент адреналина. А на плечи нашли огромную гематому - словно кто-то с невероятной силой сжал его. Судя по всему, плечо чуть не вылезло из сустава, половина связь была порвана ...

- Понятно. И что дальше?

- Но самое удивительное, что когда его нашли, - это была жена, которая вернулась утром - в квартире стоял жуткий трупный запах. С момента смерти не прошло даже шести-восьми часов, и тело, можно сказать, было еще совсем ... свежее. Откуда тот ужасный смрад, никто не знает. Правда, патологоанатом настаивает, что этот запах не принадлежал труппу - нет Маркевича, ни чьей другому. Почему, не знаю, - но он определил его как результат другого органического гниения. Насколько мне известно, сейчас в этом ведется дискуссия, хотя я очень сомневаюсь, что удастся что-нибудь выяснить. Короче, вся эта история очень интересная, но лично меня волнует мало. Вот, собственно, и все.

- Вы не ошиблись, - сказал Герман. - Я побывал у Маркевича в тот вечер. Между прочим, чтобы узнать ваш адрес ...

- Вот как ... - сказал Лозинский.

Герман осмотрел комнату:

- Вы что, живете сами?

- не уходи от темы, - прохладно ответил Лозинский.

Герман рассказал все, что с ним произошло, начиная с результата анонимного теста на ВИЧ. Лозинский часто морщился от острых, как зубная боль, резонирующих частот его голоса.

Несмотря на неожиданную симпатию к хирургу, Герман ни на минуту не допускал, что оставит его в живых. Он едва сдерживал желание оборвать разговор и разорвать своего визави на кровавые куски, распороть ему живот и засунуть набитые говном и наполовину кипяченой пищей кишки в его агонизирующую горло ...

- Вы забыли представиться, - напомнил Лозинский, когда Герман завершил свой рассказ.

- Это не имеет значения.

- Как знаете, - хирург поднялся со стула. - Вы не возражаете, если я закурю?

- Нет, - Герман проследил, как Лозинский выходит из комнаты, но не двинулся следом. Куда он денется ...

Тот вернулся с кухни с зажженной сигаретой во рту и сел на стул.

Как странно и нелепо складывалась ситуация ...

Лозинский сделал несколько глубоких затяжек, то обдумывая, и наконец сказал:

- Ваша история - это невероятное, что мне приходилось слышать. И вряд ли я мог бы в нее поверить, если бы не видел вас сейчас прямо перед собой ... Несмотря на то, что в мире в последнее время происходит много страшных и необъяснимых вещей ... Действительно, что-то происходит ... Но многое в вашей рассказы ... Эта непоколебимая уверенность в некоторых моментах, визит ко мне - все это выглядит совершенно нелогично.

- Что именно? - Герман почувствовал, как пылающий ледяной стержень пронизывает его позвоночник.

- Ну, например, не могу понять, почему вы считаете именно меня виновным в своих ... своей беде. Дело не во мне лично - как вы вообще можете обвинять кого-то в кошмаре, что происходит с вами, - вот что я имею в виду.

- Я так и знал, что ты попробуешь выкрутиться, Добрый Доктор! - угрожающе проскрипел Герман и подался вперед, едва сдерживаясь, чтобы не схватить Лозинского за горло и не услышать хруста его шейных позвонков. - Я это знал!

Хирург видел, что для него наступил критический момент.

- Я хочу сказать ... Какая случайная женщина ... Ведь вам совершенно не известно, каким путем передается этот чертов вирус ... И переливания крови здесь может оказаться совершенно ни к чему. Который его инкубационный период и сколько времени он находится в вашем организме, вы тоже знать не можете! В конце концов, у вас, как и у меня, нет ни малейшего представления, что за говно вы подцепили вообще! Я не знаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь сталкивался с чем-то подобным! Можете мне поверить, потому что если бы даже сто или двести лет назад случился хотя бы один подобный случай, то сегодня это изучали бы во всех медицинских вузах на планете; было бы по меньшей мере несколько десятков крупных научных трудов! Я уверен, никто не собирался причинять вам вреда! .. - Лозинский наконец заметил, что перешел на крик; он провел ладонью по мокрому лбу, стряхнул пепел с сигареты прямо на пол и уже тише добавил:

- Все эти ваши так называемые факты ... притянуты за уши.

Некоторое время в комнате было слышно только звук дождя, доносившийся с улицы.

- Значит, по-вашему, НИКТО НЕ ВИНОВАТ? - наконец сказал Герман.

То, что сказал хирург, какой-то степени его поразило - точнее, только одну часть его разума.

Другая часть его Я настаивала (а кое-кто в глубине это просто знал) - Когда и Как он стал жертвой Великой несуразности, а именно - ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД В хирургическом отделении больницы. И что сейчас перед ним сидит человек, который провел ему переливание крови ...

- Конечно, я не исключаю возможности, что все произошло именно так, как вы утверждаете ... кто знает, - неожиданно сказал Лозинский. - В таком случае вы имеете право привлекать меня к ответственности за качество той проклятой крови.

Герман не смог определить: иронизирует врач или говорит серьезно.

Однако приступ ярости несколько отступил.

- Все, что я хотел вам сказать по этому поводу, я сказал, - Лозинский зажег следующую сигарету от окурка предыдущей.

- А что вы можете сказать о вирусе?

Тот пожал плечами и посмотрел на Германа:

- Можно мне вас кое-что спросить? Вы несколько раз назвали меня хорошим врачом ... или добрый доктор ... - Лозинский произнес эти слова с ударением. - Это ... что-то должно означать, какой-то скрытый смысл?

- Вас это не касается.

- Да? .. - усомнился Лозинский, пытаясь что-то вспомнить, но ничего, кроме образа, вынырнул вдруг из памяти, маленького врача из детской книжки ... Он вернулся к теме:

- Я, конечно, не вирусолог ... чтобы составить какую-то картину с вами происходит. Тем более, имея данные исключительно по вашим словам и очень непродолжительных собственных наблюдений ...

Прежде всего, меня удивляет, почему вы не умерли практически сразу от удивительной интоксикации организма и как ваше сердце до сих пор способно выдерживать такие колоссальные нагрузки. Без еды, воды ... Просто невероятно ... Большинство ученых из радостью отдали бы половину жизни только за один анализ вашей крови ... черт! - извините ...

Герман внешне никак на это не отреагировал.

- Итак, - продолжил Лозинский, - вы сказали, что на неактивной стадии тест распознал этот вирус как ВИЧ, а при переходе в активную - вдруг перестал узнавать вообще. Сколько времени прошло между этими двумя тестами?

- Где-то месяц или чуть больше. Это что-то дает?

- Вообще-то, сомневаюсь, - ответил хирург. - Но кто знает. Установить что-нибудь точно в вашем случае ... найти нити ... без специальных лабораторных исследований, и ... практически всего - невозможно. Мне остается только догадываться. Единственное, что я могу сейчас сказать, - это какой-то совсем не известен науке вирус (надеюсь, он не создает очаги эпидемий), который развивается в организме при переходе в активную стадию нерегулярными скачкообразными фазами. Начало каждого нового цикла сопровождается приступами, да?

- Звучит правдоподобно, - ответил Герман.

- Меня, как медика, просто поражают побочные действия в вашем организме, которыми сопровождается развитие этого загадочного вируса. Неприятие воды ... Невероятно! - мне даже представить трудно, что может вызвать такую ​​реакцию по отношению к основному жизненного элемента ... Бред какой-то ... Но, черт побери, это все факты ... Я смотрю на вас и просто не понимаю, как вы живете, что поддерживает ваш организм ... Потом практически полная перестройка зрения ... феноменальная скорость реакции. И совсем неизвестно, что будет происходить дальше. Хотя не исключено, что основные процессы уже завершены ... хотелось бы в это верить, во всяком случае.

- А если ... нет?

- Не знаю, - пожал плечами врач. - Если это еще не все, остальное даже страшно представить. Вы уже похожи на чудовище ... И эти ваши головокружительные трюки ... В общем, как бы то ни летаете ...

- Кто вам сказал? - бросил Герман, его безумные глаза остановились на лице Лозинского.

- Господи ... - прошептал врач.

- Я пошутил. У вас есть предположения, откуда мог взяться этот вирус?

- Да откуда угодно! Возможно, даже прилетел из космоса - теперь я могу поверить в эксперименты зеленых человечков, которые они проводят на Земле, о чем часто пишет бульварная пресса. Или это мутировал какой-нибудь наш родной вирус под воздействием радиации, может, даже ВИЧ ... Как по мне, этот вариант правдоподобнее, если учитывать первый результат вашего теста. А может, просто яйцеголовые не сумели оградить свое новое детище от мира. Впрочем, при желании можно допустить и существование тысячи других возможностей ...

Но на самом деле - я не знаю! И, тем более, не могу представить, как это оказалось в вашем организме. А если была заражена и кровь - то, черт побери, как инфекция попала в донора ...

- Лично я склоняюсь к мысли, - спокойно сказал Герман, несмотря на то, что слова Лозинского вызвали у него ощутимое покалывание в позвоночнике, - что это какой-нибудь чернобыльский мутант СПИДа или результат старания яйцеголовых.

На самом деле Герман солгал, чтобы удержать себя под контролем (и это подействовало) - нечто внутри его сознания билось о невидимые препятствия, выступая против обсуждения этой темы, и требовало немедленно превратить Лозинского на кровавый труп с вывернутыми наружу внутренностями.

- Возможно ... - сказал хирург. - Но ... - он вдруг замолчал и покачал головой, что-то обдумывая. Затем немного растерянно продолжил:

- По-моему, все эти предположения - ерунда. Я кое-что вспомнил из вашего рассказа, - это многое меняет, если, конечно, вы ничего не перепутали.

- Что именно?

- Странное поведение животных. Они стали вас панически бояться.

- Вы думаете, это связано с тем, что они инстинктивно узнали мою ... болезнь?

- Вот именно - инстинктивно.

- Значит, я ... болен ... какой-то древней хворь? И этот вирус оставался неизвестен, несмотря на то, что существует тысячи, а может и миллионы лет? Я вас правильно понял, доктор?

- Да ... да! .. - раздраженно отрезал Лозинский, сосредоточено потирая переносицу. - Ради Бога, не мешайте, я хочу подумать ... Кажется, у меня возникло предположение ... Невероятно, но ... Просто дайте мне немного времени ...

Раскаленная спица пронзила позвоночник Германа. Но ему снова удалось сдержать себя. Возможно, в последний раз ...

Лозинский подкурил очередную сигарету.

- Может, моя гипотеза покажется вам безумной, недостойным квалифицированного медика ...

- После всего, что со мной произошло, я могу поверить даже в Мэри Поппинс.

- А я никогда не подумал бы, - продолжил Лозинский, - что такой прагматик, как я, может сфабриковать такую ​​идиотскую версию.

- Люди иногда меняются, - заметил Герман.

- Так вот, - сказал Лозинский, глядя куда-то в сторону, - я считаю, что вы имеете дело с вирусом, который, возможно ... совершенно безопасен для человека ...

Герман собирался что-то сказать, но Лозинский остановил его решительным и нетерпеливым жестом; сейчас он вел себя как сумасшедший ученый, которому наплевать на все, кроме предмета своих исследований ... даже если ему грозит жестокая расправа от причудливой существа, была когда-то членом человеческого общества.

- Поэтому, возможно, он опасен только для животных и поэтому они реагировали на этот вирус ... когда он вошел в активную фазу. Но повторяю: для человека он должен быть абсолютно безопасным. Иначе о таких, как вы, давным-давно заговорил бы весь научный мир. И не только научный ...

Я считаю, что все дело в ваших антителам. Вирус каким-то образом сумел выжить в вашем организме. Вероятно, что антитела не способны его уничтожить или хотя бы помешать его развитию. Причем, данная несостоятельность антител проявилась странно и выборочно - иммунитет не сработал исключительно в этом вируса - ведь ничем другим вы не болели, да? При нормальных условиях, наверное, он должен был просто погибнуть. Однако в вашем случае он не только не погиб, но и сохранился и одного чудесного дня ... «проснулся». Какое-нибудь животное, скорее всего, сдохла бы за считанные часы, не выдержав той сногсшибательной имитации ... внезапной старости. Кстати, я не думаю, что колоссальное ускорение метаболизма имеет к этому какое-то отношение. Так, животное почти мгновенно погибла бы, вы же - остались живы, потому что вы - человек.

Но это еще не все. Я думаю ... все мои коллеги к единому считали бы меня сумасшедшим, но я готов предположить, что ваши антитела сначала не смогли его нейтрализовать, «разбудило» же его - ваше знание!

Вот, если вкратце, моя авантюрная гипотеза. Похоже на бред средневекового шарлатана? Не спорю. Но ... я не вижу других возможностей.

- Вы считаете ... он умный? - голос Германа проскрипел настолько пронзительно, что Лозинский не сразу понял вопрос.

- Нет, но я убежден, что этот вирус каким-то образом связан с сознанием. Знаете, несмотря на все достижения современной науки, человечество во многих аспектах познания окружающего мира ушло не слишком далеко от знахарей, живших три тысячи лет назад. И такая наука, как вирусология, - вовсе не исключение. Например, в научных кругах до сих пор дискутируют о том, как вообще природа вирусов, к какому типу материи их отнести - живой или неживой. Они имеют признаки обоих.

Я думаю, что в вашем случае вся проблема в ряде каких-то до нелепости уникальных совпадений ...

- Большая Несуразность ... - сказал Герман.

- Да, - быстро согласился хирург, - то как такое ... хотя это очень точное определение.

Лозинский откинулся на спинку стула, несколько секунд молчал, то обдумывая, потом вдруг подался вперед:

- Мне пришло в голову ... может, существует возможность лишить вас этого всего - ведь это даже не жизнь ... это ... может, стоит хотя бы ...

Герман моментально почувствовал прилив ярости, которого уже не мог контролировать; позвоночник пылал раскаленным льдом. Через мгновение к нему с новой силой вернулось желание разорвать Лозинского в клочья.

- Я хочу сказать, - тем временем продолжал хирург, - вам нечего терять ... Он скачивает все ресурсы вашего ...

- Как бы не так, Добрый Доктор! Может, ты лично хочешь заняться мной?! - с ужасным резонансом проскрипела существо ...

Лозинский поморщился от жуткой боли в ушах.

... и вскочила единственным, едва уловимым для человеческого глаза движением.

- Вот она - любимая песенка всех Врачей!

Лозинский осторожно посмотрел на обезумевшее чудовище. И, кажется, впервые по-настоящему испугался.

- У вас сложилась обо мне обманчива мысль, - сказал хирург. - Я не предлагал сделать из вас подопытное животное ...

- Мне надоело слушать твою болтовню, Добрый Доктор! - проскрипела чудовище. - Будь благодарен и за те две лишние часы жизни, что тебе удалось заработать!

И начало приближаться к Лозинского, но не торопясь.

- Да ... с чего и начиналось ... - сказал Лозинский, вставая со стула. - Не хочется умирать сидя ... - у него был обречен взгляд человека, совершившего неожиданно мрачное открытие. Хирург только сейчас почувствовал резкий кислый запах, источником которого была существо, с которым он провел в одной комнате почти 2:00.

Врач бросил взгляд на отвертку, что валялась на полу ... понимая, что его шансы бороться с этой человекообразной животным за последние сто двадцать минут совсем не изменились.

- Даже если ты заорет, сотни мучеников, я буду достаточно времени, чтобы понаблюдать за твоими корягами от начала и до конца ... - пообещал чудовище и, словно издеваясь, легонько толкнуло хирурга в грудь указательным пальцем, твердым и шершавым, как кусок металлической арматуры.

- Жаль, что ты не способен вспомнить тот день, когда так здорово позаботился обо мне ... 8 марта прошлого года, Добрый Доктор ... Ничего, я ограничусь тем, что имею ... ведь это - немало. Правда, Добрый Доктор? Хотя, знаешь ... - палец снова ткнулся в грудь Лозинского, на этот раз сильнее. - Вообще-то, все эти сантименты мне абсолютно плевать!

- Восьмое марта? .. - удивленно пробормотал хирург его лицо сразу приобрело серый оттенок.

- Что случилось, Добрый Доктор? Тебе плохо? Может, валерьянки? - саркастически проскрипела существо.

- Господи ... не может быть ... - врач почти шептал, но то, что когда-то было Германом, четко слышал каждое его слово. - Да, восьмое марта ... разве перепутаешь ... Это были вы, конечно ... теперь я вас вспомнил ... около тридцати ... острый перитонит ... Кажется, Геннадий ... или Герман ... - палец существа снова приблизился к его груди, но неожиданно замер.

- Что это значит, Добрый Доктор? Похоже, ты вспомнил ... еще что-то? - заинтересованно сказал монстр.

Хирург попытался что-то сказать, но сделать это с первого раза ему помешал комок в горле.

- Парень, тебе действительно стоит сделать то, ради чего ты сюда явился, - выдавил он наконец.

Перед взором хирурга сейчас была совсем другая картина - 8 марта 1989.

Душманы сбили «Стингер» вертолет, в котором находился капитан медицинской службы Феликс Лозинский. Он перелетал в составе спасательной группы с кабульского госпиталя в горы, где в результате долгих боев было много раненых. Летчики сумели посадить почти неуправляемую машину и продержаться до прибытия помощи. Однако Лозинского тяжело ранило осколком гранаты. Он потерял много крови и его жизнь висела на волоске. По прибытии в санчасть спасти могло срочное переливание крови. К счастью, удалось быстро найти владельца необходимой первой группы, и главное - с отрицательным резусом. Донором был один из пленных «духов» ...

- Делай свое дело, парень ... только быстро ... - сказал хирург уже громче.

- Ты снова морочишь мне голову, Добрый Доктор? Тебе придется объяснить, что произошло в твоей седой хитрой голове - я убью тебя очень медленно ... - прохрипела существо ему в ухо; у него из раковин засочилися тоненькие струйки крови.

- Ты умирал ... Герман. Редкая комбинация ... времени не было ... и нужной крови тоже ... наша лечебница - не американский госпиталь из телесериала ... Теперь понятно?

- Нииии! - существо схватила врача за волосы и резко вывернула голову лицом вверх, хрускаючы шейными позвонками. - НИИ-ет!

- Я - твой донор ...

Существо толкнула врача, и тот упал на пол вместе со стулом.

То, что было когда-то Германом, зашла невыносимым для человеческого уха скрежетом - оно смеялось.

Кровь хлынула ручьем с обоих ушей Лозинского. Тот пытался закрыть их ладонями; красные ручьи, просачиваясь между пальцами, стекали на паркет.

Монстр внезапно замолчал и отступил назад.

- Прощай, доктор ...

Лозинский приподнялся на локте; на бледно-сером лице ярко-красными пятнами размазалась кровь, глаза беспорядочно метались по комнате.

- Теперь ты тоже знаешь ...

Лозинский потерял сознание, и его голова глухо ударилась о парке ...

часть III

жители ночи

раздел 1

проза жизни

Серое тельце крысы бесшумно проскользнуло у лица человека, спал на старом матрасе, расстеленном на бетонном полу крошечной будке. Крыса подбежал к левой руке, свисающей на пол его маленький носик зашевелился в такт аккуратным прямым усам. Затем животное замерла, направив неподвижный взгляд черных глаз-бусинок на руку мужа, и легонько коснулась к ней мордочкой. Тот открыл сонные глаза.

«А, это ты ...» - буркнул он. Крыса нетерпеливо задергал коротким хвостом.

«Сейчас ...» - человек сел (конский волос издал под ним тихий скрип), бросил короткий взгляд на старый механический будильник «Слава», что тикали в углу ячейки на деревянном табурете, и открыл прямоугольную деревянную ящик, который стоял у «дивана».

Муж забрал со лба прядь длинных давно не мытого волос, наблюдая, как крыса жадно хватает с пола свой ужин: колбасные шкурки и кусочки слипшейся гречневой каши.

В подвале было тихо, только обычный фон: журчание воды в трубах и какофония из первых этажей - человеческие голоса, смех. Все это звучало размыто и приглушенно, словно доносились с поверхности радостной, освещенной солнцем земли в огромный, скрытый глубоко под корнями деревьев темный склеп. Болтовня и музыка из телевизоров, вой стиральной машины ...

Что ж, скоро - ночь, и это означает, что он, по крайней мере до утра, может ни о чем не волноваться. Конечно, если очередная вылазка пройдет успешно. Мужчина отошел от двери и снова сел на матрас, глядя, как крыса заканчивает свою торопливый ужин.

Крохотную комнатку, три на два метра, освещала маломощная лампочка, хитроумно соединена прямо с оголенными проводами под низким потолком. Центр ячейки занимал матрас, на деревянном табурете тикали будильник с проржавевшим корпусом и одинокой часовой стрелке. В углу у двери - гардероб: несколько свитеров, потертые джинсы, носки и одна переменная рубашка. Впрочем, что-то подсказывало, что владелец не так давно присоединился к тем, кого в обществе называют бомжами.

Оставив после себя остатки раскрошенных ужина, Крысенок быстро облизнулся, подбежал к двери и пошкрибся лапкой. Выждал секунд пять и пошкрибся снова. Мужчина неохотно встал с матраса, сбросил крючок с петли - не супер защита от внезапного вторжения, однако меньше шансов проснуться от удара по голове каблуком ботинка или уткнуться носом в оскаленную морду бешеной собаки. Ко всему надо быть готовым, если ты бездомный бродяга.

Молодой крыса серой тенью выскользнул на улицу.

Три месяца назад, оказавшись в этом подвале, молодой человек первым делом прибил кем забытой хоккейной клюшкой огромного крысы - его маму. А потом заметил, что под ее телом движется уцелела крошечная серая ком. Он снова замахнулся и ... понял, что не сможет.

Затем он взялся его выхаживать и наблюдал, как Крысенок невероятными темпами превращается из шустрого детеныша на взрослую существо. Привыкнуть к его специфического запаха оказалось не так трудно, как думал.

А однажды вдруг понял, что Крысенок - стал его семьей ...

Мужчина вернулся на матрас и подсчитал, сколько времени должно еще на ничегонеделание до того момента, когда сможет оставить подвал незаметно. Пока никто из жителей не подозревал о его присутствии.

Пока что.

Внутри коряво завовтузилась уже привычная мысль, что рано или поздно, но его все равно найдут. И тогда у него останется только два варианта: отправиться на вокзал или присоединиться к группе настоящих опытных бомжей - в среду, где он просто не выживет. Потому что он не один из них, потому что ... он только случайно жертва совсем дикой и бессмысленной истории, затянула его в предусмотренные жизненный катаклизм - жертва Великой несуразности ...

Да, именно так.

Катастрофа его жизни началась с совершенно незначительного мелочи - ...

* * *

... шнуровки, что решилась на ботинке, ха-ха!

Причем, даже не в его ботинке - несчастная шнуровка свисала двумя концами к земле, как усы флегматичного рыбы, из обуви мужчины лет сорока-сорока пяти, на вид военного в штатском, стоявший рядом с ним на остановке и ждал рейсового автобуса. Было около половины восьмого утра в понедельник пятого апреля 1999 года.

Мужчина не подозревал о развязанную шнуровку на ботинке. Он курил вонючую дешевую сигарету без фильтра и время от времени стряхивал пепел себе под ноги.

Подъехал автобус, и его задние двери открылись прямо перед ними. Человек, похожий на военного в штатском, двинулся к ним первым ... точнее, собирался - потому что равновесие, взмахнул руками и упал. Несколько человек засмеялись.

Одновременно с этим Игорь чувствовал, как что-то дергается под подошвой его обуви и, натягиваясь, пытается вырваться, словно хвост маленького, но сильного зверька.

Первым, кто понял ситуацию, был тот же офицер в штатском. Он проигнорировал протянутую руку помощи Игоря, встав самостоятельно, потер ушибленное лоб ... и коротко ударил Игоря в лицо. А потом, почти сразу, когда тот начал хватать ртом воздух, - в скулу.

Люди, начали заходить в автобус, сбавили темп. Толпа требовала зрелища.

Игорь взорвался. Началась драка. Он был лет на пять или семь моложе военного в штатском, но явно проигрывал в росте и весе. И еще, пожалуй, в агрессивности.

Из толпы раздавались ободряющие возгласы - у обеих сторон появились болельщики.

Вскоре результаты драки обрели на лицах бойцов: у Игоря - два синяка, разбит нос и налитое кровью правое ухо; офицер выглядел лучше - рассечена нижняя губа и лиловая шишка на лбу.

На этом все могло бы и закончиться, если бы к остановки не подъехала милицейская «Лада».

Их обоих задержали. Однако офицер неожиданно заявил, что ничего особенного не случилось и что никаких претензий к Игорю он не имеет (подумать только! - он не имел к нему претензий!). И вообще - он хирург, его ждут сегодня две сложные операции, короче, о его задержании не может быть и речи.

Задержали только Игоря ...

Вот здесь и началась его головокружительная полоса неудач.

Проклятая шнуровка была только исходным пунктом всех последующих неприятностей.

Следовательно, его задержали, и это было ужасной неудачей (случайность?).

Ведь именно в это утро он был впервые выйти на новую работу, которой добивался полгода, а с его специальностью - чертежник - это было совсем непросто. Результат многомесячного обивки порогов проектных институтов и других учреждений. Работа была просто необходима: их с женой долги уже составляли значительную сумму и большинство кредиторов напоминали о себе, как старая болячка.

К тому же жена была на шестом месяце беременности.

Но утром заветного дня он оказался в отделении милиции. Прекрасно понимая, что ...

После обеда к нему в камеру посетили, отвели его умыться и привести себя в порядок, а потом ... просто отпустили.

Поэтому он все-таки явился на работу 5 апреля. Правда, немного опоздав - почти на целый рабочий день и с опухшими физиономией и лихорадочно бегающими глазами.

Конечно, его уволили ...

О следующие несколько недель он даже не хотел вспоминать.

Ежедневно подавался на поиски новой работы (уже любой) и каждый раз возвращался ни с чем. Убогие остатки средств к существованию неумолимо таяли, а занимать больше ему никто не хотел. Отношения с женой ежедневно ухудшались.

Покупая газету «Предлагаю работу», он быстро понял: если ты не энтузиаст убеждения в чем угодно другим людям или не профессионал высокого уровня в модной, но специфической отрасли, то заработать на жизнь столь же реально, как стать миллионером, упорно дергая за шнурок унитаза.

«Но другие-то выкручиваются» - с горечью констатировала жена, глядя на свой округлившийся живот.

В начале мая, когда деньги окончательно закончились (как и вещи, которые можно было еще продать), а живот у жены начал выпирать вперед, будто баскетбольный мяч, спрятанный под одеждой, стало понятно, что их может спасти только радикальный шаг.

Дальше все произошло само собой. Ему позвонил давний знакомый и спросил, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы инвестировать сумму в пять или шесть тысяч долларов в организованную им дело с купли-продажи автомобильных запчастей. Вопрос сначала вызвало у Игоря ироническую реакцию, но в секунду в голове как щелкнул какой-то переключатель, и он сказал, что знает. Затем попросил перезвонить через два-три дня.

Этим человеком собирался стать он сам.

Когда он сообщил жене, что решил продать их однокомнатную квартиру, она бурно и решительно запротестовала.

Он убеждал, что другого выхода у них просто не существует. Описывал, которые почти безграничные возможности им это может дать. Говорил о вечных мытарства в поисках заработка и те жалкие гроши, что он приносит. Разве ей не надоело каждый день ломать голову, что приготовить на обед (ужин, завтрак) с горстки ячневой крупы и нескольких картофелин? Экономить на транспорте? Задыхаться в долгах? И в них, особенно теперь, когда она на седьмом месяце, появилась возможность все изменить. И так далее ... Подобного красноречия он сам от себя не ожидал.

Или они воспользуются этой улыбкой фортуны, или очень скоро для них наступит конец света. А квартиру они, разумеется, купят опять - возможно, даже двух- или трехкомнатную.

Жена, в конце концов, согласилась.

Все последующие события замелькали, как в сумасшедшем калейдоскопе ...

До конца мая квартира была продана, долги розданы, устно договорились о временном жилье. Они оставались еще на старой квартире, когда утром 28 мая к ним появился деловой партнер Игоря и объявил о чрезвычайно выгодную сделку, которую боялся упустить. Сумма, которую планировалось пустить в дело, без оформления документов перешла из рук в руки. Новоиспеченный партнер попрощался, и больше они его никогда не видели.

Затем была сумасшедшая ночь, когда тот не явился в указанное время; телефонные разговоры с его женой, которой Игорь никогда не видел и которая бесцветным голосом сообщила, что мужчина погиб в автокатастрофе, а она ни о каких делах и деньги не знает ... Двое суток, прожитые, как в аду ... Похороны партнера несостоявшимся ... он явился туда для объяснений с вдовой и был жестоко избит кем-то из родственников покойного, когда довел ее до истерики своими требованиями вернуть деньги ... Утро следующего дня, когда вместо Александры на подушке лежала записка, в которой сообщалось, что она едет к матери на Урал со всеми деньгами, что залы илися в них, и жалеет о годах, прожитых с таким придурком, как он ... День, когда должны были появиться новые владельцы квартиры, и он, не дожидаясь их прихода, просто вышел на улицу и побрел в случайном направлении, потому что идти ему было никуда ...

К вечеру он оказался на скамейке в парке, потому что устал от бесцельной ходьбы, был голоден и хотел пить. Там просидел до ночи, тупо наблюдая, как сгущаются тени между деревьями и слушая высокий звон в пустой голове.

Он сделал из шарик с одеждой импровизированную подушку и лег на скамейку, приобретая первый бездомный опыт. Игорь крутился на жестких деревянных брусках минут сорок, чувствуя, как нарастает боль во всем теле (особенно в местах, не зажили после драки на кладбище), и решил переместиться на траву. Подходящее место он нашел метров за шесть-семь от лавки; свет паркового фонаря туда не доставало: он только сейчас понял, что выставлял себя на обозрение случайным прохожим, когда устроился на прежнем месте ...

Вдруг его взгляд то задел, сердце забилось почти у горла ... Кажется, легкий ветер только понес по земле странный цветной бумажку ... Ему показалось, что это деньги - пятьдесят, а может быть, и сто гривен!

Он сорвался с места и бросился ловить эту добычу. Немного помятый листок размерами действительно напоминал денежную купюру, и все же на его ладони лежал цветной рекламный листок ...

Он разочарованно сплюнул, смял идиотский бумажку и швырнул в темноту.

А в следующее мгновение увидел, что из-под подошвы его ботинок на него смотрит уголок зеленой бумаги с четко заметной цифрой «5» ...

Очистив пятидолларовую банкноту от налипшего говна, Игорь засунул ее в задний карман брюк. Он был абсолютно уверен, что утром найдет там или обертку от шоколада, или неудачную ксерокопию.

Затем вернулся к своей постели на траве и быстро уснул.

Следующие дни Игр приспосабливался к своему новому статусу. Ночевал в парках, постоянно меняя место. Собирать бутылки сначала было стыдно, он подрабатывал грузчиком в магазине - и мог питаться в дешевой столовой один раз в сутки. Иногда - дважды - выручали пять долларов, найденные в первый памятный день его бродяжничества.

Дважды его били другие бомжи (впрочем, «били» слишком сильно сказано, скорее, прогоняли из «своих» мест, он же не хотел с ними связываться). Однажды им «заинтересовалась» милиция. В общем, с ним происходили все те вещи, которые имеют место в жизни бродяги.

Через неделю скитаний Игорь сделал открытие: он свободен, вот теперь он действительно обрел свободу, он сам себе хозяин. Думать об этом ему нравилось, хотя он понимал, что рассчитываться за такую ​​волю приходится постоянным унижением и неудобствами. Он даже понимал тех бродяг, отказываются от возможности вернуться к прежнему «правильного» жизни, если вдруг у них появится такой шанс. Они уже просто не могут, потому что за два или три года становятся другими (внутрь) людьми, живущими только по своим законам, думают, что это так ...

Исчезла горечь обиды на жену. Он ее даже не прощал, просто его вполне поглотило новую жизнь.

Он бродил по городу без определенного маршрута - просто был приятный день. Проходя тенистой зеленой аллеей между двумя длинными пятиэтажными домами, он увидел ключ, который кто-то забыл в замке двери от подвала.

Так он нашел свое нынешнее жилье. Это были два никем не занятые помещения без замков на дверях; одно ему вполне подходило.

Его нисколько не смутила обстоятельство, что жилье в определенном смысле было уже занято. Огромной пацючихою и ее потомством ...

С того дня в его бомжацькому жизни начался новый этап.

Насколько это было возможно, он упорядочил свое новое помещение, натянув в подвал разного хлама.

Зарабатывал собирая бутылки в темное время хранил их в тайнике и раз в неделю сдавал. В такой день он отсутствовал «дома» целые сутки, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из жителей дома. Иногда ему удавалось посещать общественную баню - запах немытого тела слишком раздражал его.

Иногда он бывал даже счастлив. Если в такие моменты Игорь вспоминал жену, то ему становилось ее искренне жаль - потому Александра так и не поняла, что в жизни далеко не все зависит от собственных желаний или даже от правильных решений. Человек может оказаться совсем беспомощной перед нелепыми случаями - мелкой соринкой в ​​механизме обстоятельств.

Иногда он думал, кто у него родился, и тогда мысли о жене отходили на второй план, как мелкая деталь на фотографии, выпала из фокуса.

Периоды депрессии посещали его значительно реже, но были мучительные; в такие дни не радовал даже Крысенок - он превращался в серую мерзкую животное, с которой жить рядом мог только безумец.

Однажды Игорь оглянулся во времени на несколько месяцев назад и сделал потрясающее открытие: все события, начиная с того злополучного утра пятого апреля, складывались так, чтобы сознательно лишить его другого выбора ... чтобы привести именно к такому финалу.

Вынужден вести ночной образ жизни, Игорь открыл для себя таинственный и до сих пор незнакомый мир. Мир, всегда существовал где-то рядом, но оставался недоступным. Здесь царили свои особые законы и протекала странная жизнь. Его наполняли загадочные звуки и мелодии. Мир Ночи. Населенный другими жителями, которые как на время оживают от дневного сна. На закате солнца, они просыпались и меняли зыбкую реальность города ...

Он углублялся в этот далекий мир, пока однажды едва не столкнулся лицом к лицу с одним из его законных жителей ...

Только в нескольких шагах от подвала. И это не было произведением его воображения.

И еще: то, что монстр его не заметил, бесспорно, спасло Игорю жизни.

В ту ночь он решил выйти на улицу чуть раньше, чем обычно; дождевая сентябрьская погода разогнала всех людей по квартирам.

Со стороны детской площадки слышалось негромкое, но настойчивое визг собаки. В него было не больше двадцати-двадцати пяти метров, и пройдя до половины этого расстояния, он увидел, что собака привязана веревкой за заднюю лапу к скамейке.

Первым его порывом было освободить бедную животное, скорее всего стала жертвой детей. Но Игоря кто успел опередить, направляясь к скамейке.

Какая высокая и очень крупная фигура.

Он остался на месте. Правда, появление этого темного силуэта вызвала у него неприятные предчувствия ...

Игорь спрятался за кустами и стал наблюдать. Когда фигура приблизилась к скамейке, собака перестал скулить.

Время темная фигура склонялась над лавкой ... А потом Игорь вдруг услышал что-то такое, от чего возникло ощущение, будто к его желудка присосалась огромная пиявка. Он даже не сразу понял, что произошло. Но ничего презренней, чем тот звук, слышать ему не приходилось никогда.

Затем темный силуэт выпрямился и медленно двинулся прочь. В одной руке болтался какой-то предмет, похожий на плюшевого медвежонка, которое ребенок тащит за ухо ...

Чем именно был тот предмет, он, вздрогнув, понял только через минуту.

Фигура вызвала у Игоря еще больший ужас, когда начала удаляться. На первый взгляд, это было похоже на походку пьяного. Но если присмотреться, напрашивался совсем другой вывод - так могла двигаться человек, абсолютно потеряла ощущение своего тела. Если это вообще было человеком ...

Когда силуэт проходил под окнами, светились, Игорю открылось гротескное зрелище: за сорок метров от него неуклюже шла раздутая животное, покрытая гигантскими разводами темных пятен, словно вывалянные в грязи прошлогодний утопленник. Картину дополнил отголосок какого-то ужасного смрада, который донес до него порыв ветра.

Игорь, побеждая свой страх, отправился вслед за существом из кошмара.

Оказалось, что чудовище направляется к одному из подъездов многоэтажного жилого дома находился только за полсотни метров от дома Игоря. Подъезд, в котором скрылся Утопленник, находился как раз напротив его торца.

Зайдя в подъезд за объектом своего наблюдения, он услышал осторожное отпирание замка; выяснить, на каком этаже, было нетрудно - загадочное существо влекла за собой не только шлейф жуткого смрада, но и видимый след - дорожку темных капель крови, сочилась из оторванной собачьей головы. Следует обрывался на третьем этаже перед одними из дверей.

Не зная, что делать дальше, Игорь потоптался перед дверью, потом его взгляд упал на извилистую кровавую дорожку. Повинуясь какому-то импульсу, он поднял коврик у двери соседней квартиры и принялся им спешно вытирать следы, которые оставило за собой неизвестное чудовище. Он двигался назад, пока не спустился на первый этаж.

После этого вернулся, положил на место коврик ... и - словно ужаленный трезвой мыслью: какого дьявола он этим всем здесь занимается?! - поспешил вниз.

Ответ пряталась где-то очень далеко от его понимания ...

Остальные той ночи он провел в своем подвале; до позднего утра его трясло и бросало то в жар, то в холод. Он успокоился только после того, как пообещал себе, что больше не ночевать под открытым небом ...

* * *

Через двадцать минут после ухода Щурика бомж быстро чем перекусил и стал собираться.

Прежде чем выйти из подвала, он выглянул в маленькое квадратное окошко, расположенное у самой земли. Оттуда было хорошо видно подъезд соседнего дома, в котором памятной ночи спряталась его тайна. 3 каждым днем ​​она все сильнее его к себе притягивала. Желание приблизиться к ней постепенно заполнило все его мысли.

Вскоре он точно определил, куда выходят окна нужной квартиры, но пока не заметил ничего подозрительного, кроме того, что вчера в окне появилась заклеена дыра величиной с кулак. Он наблюдал.

Две ночи назад его упорство было вознаграждено. Он увидел, как что-то гибкое и невероятно быстрое возникло из подъезда и исчезло в темноте.

Оно не было похоже на то громоздкую неуклюжую животное, но бомж сразу понял, что тайна каким-то образом изменилась.

Просидев тогда перед окошком еще целый час, он вдруг допустил, что нынешние события как-то связаны ... со шнурками мужчину, который стоял на автобусной остановке пятого апреля ...

Наверное, искать подобную связь было безумием. Но какое-то особое ощущение говорило, что он здесь все-таки существует - удивительный и непостижимый.

раздел 2

Город ночью (И)

... Она бежала из последних сил, уже понимая, что ее все равно догонят. Это произойдет в минуту, в лучшем случае - по две.

Те гнались молча; было слышно только их топот, что эхом разносился по ночному парку. Теперь их осталось двое: блондин среднего роста в кожаной темно-коричневой куртке и высокий здоровяк с прической а-ля Арнольд Шварценеггер. Третий, слишком гладкий для долгой погони, отстал и, вероятно, вернулся к машине, ожидать других с четвертым, который был за рулем.

Бежать становилось все труднее. Иногда ей казалось, что гравий шуршит уже не под ее собственным, а под чужими ботинками. Ноги почти не слушались - то ли от страха, то ли от чрезмерной усталости.

Она в сотый раз пожалела, что завернула с улицы в парк. Это было непростительной глупостью. Теперь, даже если она и начнет кричать изо всех сил, ее никто не услышит.

Впрочем, еще разумнее было бы вообще отказаться садиться в их машину. Но, видите ли, ей захотелось прокатиться в «мерседесе» с крутыми ребятами; ей нужно было новых впечатлений! .. И они сами показались ей сначала нормальными.

Возможно, если бы она чаще общалась с теми своими сверстниками, которые уже знали кое-что в жизни, то хотя бы услышала несколько дельных советов на тему: «Первый секс в жизни может произойти не обязательно, когда ты этого захочешь». Но она села в машину, потому что ничто не помогает познавать реалии жизни так, как собственный опыт. Особенно, если с самого детства рассматриваешь окружающий мир через надежные пуленепробиваемые стекла родительских очков.

Затем был ресторан, масса впечатлений, первый за все шестнадцать лет глоток шампанского ... И внутренний жаль, что ее серенькие подружки-скрипачки не могут сейчас этого увидеть ...

Первым тревожным сигналом был момент, когда толстый, как беременная цистерна, тип спросил ее с многозначительной улыбкой, не посещает она после школы вечерние курсы «Умелые губки»? Она глупо хихикнула, другие - захохотали. И как-то сама собой пришла мысль о том, что уже около полуночи, о родителях, которые, наверное, еще час назад начали беспокойно поглядывать на часы, - может, даже звонить ее подругам ...

Тревожная нота в его сознании звучала сильнее с каждой минутой, но она все равно долго колебалась, прежде чем сказать, что ей пора домой, чувствуя себя так, словно за каких-то полтора часа повзрослела на половину прожитых лет одним болезненным рывком.

Они догоняли. Ближний топот за спиной предвещал скорое начало еще одного открытия этой ночью. «... Со всеми ... а ты как думала?» - крутилась в голове фраза, брошенная блондином на выходе из ресторана, точнее, обычного бара. Затем ее просто втолкнули в машину ...

Каким-то чудом ей удалось выскочить из автомобиля и броситься бежать, когда те остановились закупиться спиртным и сигаретами возле круглосуточного киоска. Ребята явно не ожидали такой прыти, и она сделала неплохой рывок, от которого, впрочем, теперь почти ничего не осталось. Метров пять? Шесть? Кажется, они разделились, точнее, один, устав, отставал от другого на десять-двенадцать шагов.

Сердце стучало бешено, председатель раскалывалась. Понимая, что последние силы на исходе, она резко свернула с аллеи и, пробежав еще десяток метров среди кустов и деревьев ... вдруг врезалась в чей-то темный силуэт.

От неожиданности она вскрикнула и упала.

Девушка попыталась подняться, но в этот момент темный силуэт склонился к ней и прошептал:

- Не бойся ... теперь ничего не бойся, - его голос звучал словно шорох сухих листьев.

- Все хорошо ... не бойся ... и не двигайся ... я скоро вернусь и постараюсь о тебе ...

Затем он буквально растворился в темноте. А она осталась лежать на земле и зачем закрыла лицо руками, чувствуя, что не осталось сил даже заплакать.

Рядом с ней (просто в нескольких шагах) кто прошел. А через секунду со стороны аллеи послышалось: «Вот она ... между деревьями, видишь?» Мимо опять кто-то прошел в обратном направлении. «И когда только успела, сука ...» - уловила она шепот блондина.

Только потом девушка позволила себе сделать первый глубокий вдох - с момента, когда налетела на кого-то, кто наводил на мысль о дерево, говорит и разгуливает после захода солнца своими владениями.

- Вот она ... - ткнул пальцем в темноту крепыш блондину. В этой части парка фонарей почти не было, и поэтому надо было напрячь зрение, чтобы рассмотреть очертания человеческой фигуры среди теней и стволов деревьев. - Видишь?

- Кажется ... Да, теперь вижу, - заусмихавшись, кивнул блондин. - Смотри-ка, устала. Хорошо, ты жди, я после тебя позову.

- Всегда хочешь первым снять сливки, - пробормотал здоровяк недовольно, но остался на месте.

- Отдохни, тебе эта девочка слишком быстро бегает, - посоветовал блондин. Тот что-то промычал и полез в карман за сигаретами.

Блондин начал приближаться сам.

Тень оставалась на месте, не двигаясь, даже когда между ними оставалось два шага. Ему показалось, что девушка как стала выше, но в этой чертовой темноте ничего не разберешь ...

- Заждалась? - он медленно начал расстегивать «молнию» на джинсах; другой рукой вынул из кармана куртки зажигалку.

Силуэт молча стоял перед ним. Ветер качал над головой ветви дерева с тяжелым мокрыми листьями; со стороны дороги было едва слышно слабый шум редких ночных автомобилей.

- Ну, что скажешь? Может, для начала ... - блондин приближался.

В этот момент загорелась его зажигалка, и маленькое пламя выхватил из мрака неподвижный силуэт.

Даже в кошмарах блондину вряд ли приходилось видеть что-то страшнее. Он подался назад, и на секунду его буквально парализовало от ужаса.

- Конечно, дорогой, - проскреготило в ответ. - Я сделаю все, что ты попросишь.

Блондин громко пукнул - в окружающей тишине это зазвучало так, словно у него в штанах разорвался артиллерийский снаряд, - но это вывело его из оцепенения, и он бросился наутек.

Расстояние до места, где его ждал крепыш, он пролетел за считанные секунды и выбежал прямо на него.

- Она! .. - задыхаясь, прохрипел блондин. - Она ... она превратилась в мумию! .. Она ...

Последнее слово он сказал, уже понимая ... что силуэт, который лениво опирается на дерево, гораздо суше, чем ...

- Ай-яй-яй ... - укоризненно проскрипел голос, - так обнадежить бедную девушку и покинуть одну в темном лесу! .. Хсссс! .. Плохой мальчик ...

Силуэт сделал какой-то неуловимое движение, и через мгновение блондин почувствовал внезапный жгучая боль чуть ниже висков, как он просунул голову между раскаленные металлические прутья.

Водитель и толстяк, которым уже надоело ждать, повернули головы, когда услышали чьи-то шаги на выходе из парка. Толстяк уже успел подробно представить, как он поиграет с этой самодовольной маленькой сучкой, которая теперь, наверное, присмирела - Белый и Хрящ должны постараться ... Только вот почему-то к машине возвращался кто сам. Или…

Вдруг он увидел блондина, который необычной походкой вышел под свет фонаря. Несмотря вперед пустыми широко открытыми глазами, то шел прямо на них.

Белый нос какой-то овальный предмет, прижимая к груди. Его рот был открыт и, казалось, набитый кусками сырого мяса. Председатель по бокам залита кровью, а между ногами ...

Когда между ними осталось несколько шагов, толстяка и водителя стошнило. Круглым предметом, его блондин прижимал к груди, была оторвана голова здоровяка - глаза на ней были широко открыты: одно смотрело куда-то вниз, как будто заглядывая под землю, остальное - вытекло, и то студенистое и светлое растеклось по щеке и нижней челюсти. Изо рта блондина, искривленного, как в саркастической улыбке, торчали края его собственных ушей.

Блондин дошел до «мерседеса» и упал на асфальт, выронив свою ношу.

Толстяк опустился рядом с ним на колени и совсем по-детски заплакал.

Она дрожала от сырого сырого ветра; все ее одежда насквозь промокла через сырую траву - менее часа назад был дождь.

Но решилась подняться только тогда, когда услышала близкий знакомый шепот:

- Не бойся, теперь все хорошо. Я вернулся ... чтобы позаботиться о тебе ...

Она устало улыбнулась, подняла голову, собираясь что-то ответить, но короткий хруст шейных позвонков стал последним звуком в ее жизни ...

Глава 3

Лозинский убеждается

Весь следующий день, после вторжения своего бывшего пациента, Лозинский оставался дома. Выходные он провалялся в постели, почти ничего не ел и даже курил меньше, чем обычно.

Хирург помнил, как пришел в около пяти утра на полу комнаты, долго вспоминая, что произошло ночью.

К вечеру Лозинский понял, что начинает глохнуть.

К тому же в голове постоянно прокручивались слова: «Теперь ты знаешь ...» Они повторялись столь часто, что вскоре окончательно потеряли для него смысл.

В первый день Лозинский практически не пытался осмыслить разговор со своим бывшим пациентом, превратился в чудовище; в его голове царил хаос.

Приходить хирург начал только на следующее утро. Но основной причиной было не то, что к нему постепенно возвращался слух - впервые за много лет Лозинскому приснился Ай-Болит. Его приход повторился в точности, как в детстве.

«Здравствуй, Феликс - пухленький розовощекий врач, совсем не изменился за последние годы, подмигнул, словно старому знакомому. - Ты никогда не забывал о нас, правда? - Добрый Доктор был чем-то очень доволен. - Кстати, как там поживает наш пациент? Ты догадываешься, о ком идет речь? Мой и ... твой - наш. А? Да-да, Герман. Как он тебе? Замечательный, правда? Ну, ну, Феликс, это лишнее ... Может, ты еще до конца не понял, но ты совсем не жертва - ты один из его создателей, пусть даже твои функции сводились лишь к бессознательному механического исполнения. Да! Да! Вся эта глупая болтовня о знаниях, непреднамеренная передачу вируса с помощью собственной крови и так далее - чушь! Теперь ты стал одним из нас! Хотел того или нет. Это факт, Феликс, доказанный факт ».

«Мне плевать на все это! - наконец ответил Лозинский. - Я не знаю, кто вы, но я не дурак! Возможно, вы действительно использовали меня, хотя я могу только гадать, почему вам нужна чья-то помощь. И запомните: даже моя невольная участие в чем-то не может превратить меня в одного из вас! »

«Дурачок, - снисходительно улыбнулся Добрый Доктор, - разве ты не понимаешь, что твой личный выбор лишен смысла? Человек никогда не решает этого самостоятельно. Сколько раз твои намерения соответствовали реальным поступкам? Если это и случалось, то только потому, что планы кого большего случайно совпадали с твоими. Ты считал, что предложение рождается благодаря возможности выбора? Отчасти это так. Или ты выбираешь свой путь добровольно, либо - под принуждением. Посмотри - не так получилось?

Конечно, конечно! Когда я говорю "один из нас", это не значит, что ты действительно способен достичь нашего уровня. Имеется в виду быть на одной стороне. Если хочешь, назови это взаимовыгодным сотрудничеством. Не будь дураком, игры закончились, а упираться бессмысленно - ты один из нас, и разумнее было бы воспользоваться этим ... добровольно выполняя то, от чего все равно никуда не деться ».

«Это мы еще посмотрим!» - бросил Лозинский и проснулся.

Уже через час разговор с Ай-Болит казалась ему обычной реакцией на пережитый стресс, который воскресил в памяти давно забытые детские кошмары.

Другое дело - Герман. И вирус ...

Придя в больницу, он подал заявление на увольнение. Никто, конечно, не возражал.

Но перед этим он успел сделать еще кое-что: побывать в архиве отделения, чтобы найти документы, связанные с пребыванием Германа в больнице. Самым главным было установить его домашний адрес.

Но ни стационарной карты, ни каких-то оценок в журнале за весну 1998 года, вообще ничего, связанного с Германом, не было. Создавалось впечатление, что такой пациент никогда не переступал порога ни отделения, ни больницы. Лозинского это удивило, но он прекратил поиск. Трудно себе представлял, что сделал, установив местонахождение Германа.

Выйдя из помещения медучреждения, Лозинский, к своему удивлению, почувствовал облегчение.

При этом он не совсем понимал, что постепенно приближается к подсознательно намеченной цели. Временное облегчение исчезло.

Кем бы или чем был Добрый Доктор Ай-Болит ...

Лозинский почти не удивился, когда понял, что стоит перед входом в тест-пункт.

Но по результаты анализа в назначенный срок он так и не появился, потому что ему стало просто безразлично.

Уже на следующий день по городу пронеслись новости о волне удивительных убийств. Их отличала невероятная жестокость и ... нелепость.

В тот день все местные газеты на первых полосах сообщали, что в городе появился маньяк, которого сразу назвали отрыватели голов.

Название возникло не случайно, поскольку в большинстве своих жертв убийца отрывал головы. Поражала не только жестокость этих преступлений, но и количество - десять человек первой ночи! В многочисленных статьях журналисты подробно описывали детали, догадки, кто был способен на что-то подобное? Эксперты сушили мозги, каким образом этому «кому-то» удалось за ночь завалить город трупами в отдаленных друг от друга местах. Вариантов было множество, но не вызывает сомнений было только то, что все убийства совершил один и тот же человек. Отрыватели, очевидно, обладал способностью появляться и исчезать, «как призрак», не оставляя практически никаких следов: милиция не могла заполучить ни одной зацепки.

В действиях маньяка НЕ ​​наблюдалось четкой системы. В одной газете перемещения отрыватели - благодаря более или менее установленном времени некоторых убийств - сравнивалось с броуновским движением, то есть абсолютным хаосом. В другой читателей «утешали», убеждая, что скоро здесь удастся найти систему.

Высказывались многочисленные догадки о мотивах этих ужасающих преступлений, но чаще всего авторы ничего не объясняли - так и оставалось неразгаданным, почему среди жертв маньяка оказывались люди обоих полов и разных возрастов. Никто не был ограблен или изнасилован ...

И, наконец, окончательно сбивало с толку то, что ночной убийца расправляется со своими жертвами именно таким ... «трудоемким способом». Специалисты утверждали, что феноменальная физическая сила отрыватели - за пределами обычных человеческих возможностей. Однако возникали различные предположения. Например, такое, что загадочный изверг пользуется специальными механизмами, чтобы видчленовуваты жертвам головы от туловища. Эксперты же доказывали нереальность версии о применении любых устройств. Они утверждали, что отрыватели, хоть это и не укладывалось в сознании, действует исключительно руками.

Некоторые выдвигал предположение, что дело не в физической силе неизвестного убийцы, а в скорости его движений при осуществлении этих «неистовых актов насилия». И это также, в конце концов, на грани возможностей человека, даже под воздействием известных науке препаратов.

Большую известность получили версии, отрыватели голов вообще не человек. Бульварная пресса пестрела количеством псевдонаучных, а то и откровенно сомнительных статей об инопланетянах, радиоактивных мутантов и прочее.

Освещало события и местное телевидение. Представители правоохранительных органов, которые давали интервью, пытались скрыть свою беспомощность и заявляли о «принятых мерах». Не скупитесь и на смелые обещания в ближайшие дни положить конец «зверским расправам над жителями города» и «снова сделать улицы ночного Львова безопасными для граждан»; давали рекомендации, как не стать жертвой маньяка - некоторые пункты вызвали у людей старшего поколения прямые ассоциации с периодом военных действий.

Лозинский почти все это время проводил дома, ожидая каждого следующего выпуска новостей, изредка выходил за газетами. По ночам ему иногда удавалось на несколько часов заснуть. Утром, вскакивая, он сначала включал телевизор. И каждый раз находил подтверждение худшим предчувствием: неизвестный вирус окончательно завладел Германом. Вероятно, это произошло в течение нескольких ночей после их встречи, и он - единственный, кто знает о том, что происходит на самом деле. И даже непосредственно связан с ним ...

Через неделю количество жертв отрыватели голов достигла в сотню человек. Об убийце-прежнему, ничего не было известно.

Даже те, кому каким-то чудом удалось остаться в живых после встречи с отрыватели голов, были либо настолько искалечены, или находились в таком шоковом состоянии, что использовать их свидетельство было просто невозможно. В лучшем случае они рассказывали что-то о призраках, которые материализовались, или агрессивных инопланетных пришельцев. Жуткие истории о отрыватели голов обрастали новыми противоречивыми слухами и легендами.

Единственным несомненным было то, что отрыватели - кровавый и загадочный из всех известных серийных убийц. На его фоне даже Чикатило выглядел «милым парнем немного не в настроении», как прокомментировал обозреватель криминальной хроники одной из газет.

Однажды утром, просмотрев выпуск первых теленовостей, врач Лозинский зашел в ванную и вскрыл себе вены хирургическим ланцетом ...

раздел 4

Город ночью (II)

Когда Задумчивость и Весельчак поднялись на крышу, уже было темно. Мастер ждал их, несмотря на город, зажигал огни. Рядом с ним темней хрупкий силуэт мольберта, напоминая очертаниями костяк какой удивительной животного. Очевидно, пока было еще светло, он успел поработать и, возможно, даже закончил картину. Название полотна была известна, учитель этого не скрывал: «Город Ночи».

- Хорошо, что вы пришли именно в такое время, - сказал Мастер, не поворачиваясь к ним. Ученики знали, что он не терпит постороннего присутствия во время работы. Особенно, когда и близится к завершению.

- Да, - продолжил Мастер, словно подтверждая их мнению, - это позволило закончить уже сегодня.

Улыбнувшись, художник достал из кармана куртки небольшой фонарик и показал ребятам:

- Представляете, я пользовался этим, чтобы сделать последние мазки, когда стемнело.

Ученики переглянулись, как бы говоря друг другу: «В его возрасте странности - обычное явление. Рембрандт, говорят, и не такое выкидывал ... »

- Вы ее рассмотрите завтра. А в этот вечер ... - художник жестом пригласил учеников встать у него. - Сегодня я хочу вам кое-что показать. И услышать, что вы увидели.

- Что? - заинтересованно спросил Весельчак.

- Город - старый очертил рукой в ​​воздухе полукруг, включая панораму цветных огней внизу. - Город ночи ...

- Это название картины ... - Задумчивость посмотрел на землю с высоты четырнадцати этажей и пожал плечами: - Ничего особенного, как по мне. Обычный город. Темно. Высоко. Мы видели такое уже тысячу раз ... И это не интересно. Мне, по крайней мере ...

Мастер положил ладонь на плечо Замыслы. Осторожно, словно имел дело с очень хрупким материалом.

- Ты сегодня не в духе?

Тот снова пожал плечами:

- Нет, не то чтобы ... - однако через секунду добавил: - Наверное.

- Что-то серьезное? Может, хочешь ...

Задумчивость покачал головой.

Весельчак усиленно изображал равнодушие к их разговору. Хорошо, что темнота скрывала его улыбку. Он, как никто другой, знал, что его другу присущий подобное положение: серьезный и грустный и одновременно раздражен. На этот раз Весельчак знал даже причину: его товарищ безнадежно влюбился в женщину, лет на десять-двенадцать была старше него. Без взаимности.

- Что ж, - после минутной паузы сказал художник. - Я не настаиваю. Личное всегда оставаться в тайне.

- причин нет, - поспешно оправдался замысел. - По крайней мере я ее не знаю ...

Весельчак хихикнув, но сделал вид, будто закашлялся. Затем заговорил, меняя тему:

- А с вами такое бывало, маэстро?

- Да, иногда - с пониманием улыбнулся художник. - И сейчас случается. Изредка ... И все точно так же - без определенных причин.

- Я думаю, что причина всегда существует, - уверенно заявил Весельчак. - Даже если ее не заметно - то же заставило улыбаться Монну Лизу.

- Улыбаться ... Может, ты и прав, - Мастер вглядывался куда темную даль, словно пытался достичь горизонта, затопленного ночью. - Но иногда тебя действительно беспокоит то, что упорно не желает показаться при свете дня ... особенно, когда стареешь. Или начинаешь понимать ... Только вас это коснется еще не скоро.

- А как вы справляетесь с этим, когда причина ... ну, скажем ... - запнулся Задумчивость, краснея. - Я имею в виду ...

- Я тебя понимаю, - кивнул художник. - Конечно, это зависит от самой причине - он продолжал смотреть туда, где, как крылья гигантской птицы, проплывали тяжелые облака. - Я часто начинаю думать о чем-нибудь значительно больше, чем я сам. Например, о звездах, - он указал рукой на чистый клочок неба. - Я стараюсь ... просто пытаюсь представить себе, насколько велика наша Солнечная система. Представляю, сколько времени потребовалось бы быстром самолете или поезде, чтобы достичь Юпитера или Плутона. Или - сколько тысячелетий это заняло бы у человека, который идет пешком. А потом сравниваю этот фантастически долгий путь с расстоянием хотя бы до ближайшей звезды ... скопления ... масштабам Млечного Пути, миллиардами звезд, намного превосходящие наше Солнце и как частицы пыли творят его. Я пытаюсь представить целая Вселенная, где наша невероятно огромная галактика - не более чем крошечная мерцающая искра, летящая сквозь бесконечное пространство среди миллиардов, а может, и квинтильонов таких свитлякових роев ... Наконец спрашиваю себя: что такое мои проблемы, какими бы всеобъемлющими и катастрофическими они мне казались, да и сам я - по сравнению с этим?

Мастер замолчал, глядя на учеников с видом человека, которому повезло отколоть себе кусочек от неприступной скалы Истины.

- Карлик ... - нерешительно сказал замысел.

- Ничто ... - коротко бросил Весельчак.

- Именно так, - согласился Мастер. - Даже меньше ... чем ничто. Намного меньше.

- И как? Помогает? - спросил Весельчак. - О проблемах, я имею в виду.

Старый художник с непониманием посмотрел на лукавую улыбку ученика, застегнул «молнию» куртки под самый верх и вдруг рассмеялся сам:

- Если честно, не всегда ... а в последнее время - совершенно редко. Чаще - просто помогает переключиться.

Весельчак повернулся к огням ночного города, как давая понять, что тема упадочничества духа исчерпана, и Столпам Мироздания ничего не угрожает.

- Так мы будем смотреть на город или нет?

- Конечно ... - ответил Мастер, продолжая улыбаться. Они встречались часто, и Весельчак нравился ему с каждым разом все больше. С парня что-то может и получиться ... Даже если он бросит живопись.

- Конечно, будем ...

Задумчивость едва слышно пробормотал что-то неразборчивое; похоже, идея смотреть на город его совсем не вдохновляла.

Минут десять они молча стояли на крыше дома. Здесь, наверху, сильнее чувствовался сырой осенний ветер, налетал внезапными, как ночной хищник, порывами и исчезал так же неуловимо, как и появлялся, оставляя после себя лишь отголосок ледяного дыхания - предсказателя ранней зимы.

Где-то вдали полыхала молния. Под ними, как феерия угасающего праздники, мигали тысячи, десятки тысяч огоньков - рисунок этой разноцветной мозаики непрерывно менялся, как полотно большой живой картины.

- Я подумал ... - первым нарушил тишину Весельчак. Сейчас в его голосе не было обычной иронии. - Каким видит наш мир отрыватели голов?

- Иное ... - отозвался художник.

Задумчивость, стоявший позади учителя и друга, заметил, как тот вздрогнул.

- Иное ... Но не стоит об этом говорить.

Что-то в голосе Мастера заставило Весельчака пожалеть о своих словах.

Они помолчали еще некоторое время, глядя на город, засыпает, постепенно погружаясь во мрак, медленно подчиняясь власти ночи и отдаваясь в ее бестелесные объятия. Здесь это чувствовалось особенно остро.

- Что ж, друзья мои, - сказал старый художник, возвращаясь к ученикам. - Уже поздно, пора ... С кого начнем? Может, у тебя? - со скрытым сомнения и одновременно с какой-то родительской надеждой взглянул на Замысла.

Тот неохотно кивнул. Он бы вообще не открывал рта - выражаясь, он всегда чувствовал себя неуютно. Казалось, что все мысли куда-то исчезали, как мелочь, когда они наиболее необходимы.

Вот, например, Весельчак ... Как говорил Мастер: «Несмотря на неизлечимую косоглазие в изображении перспективы, он все-таки умеет видеть». Весельчак всегда удавалось вызвать положительную улыбку старого. Ему удавалось сказать именно то, что художник хотел услышать. Задумчивость не понимал, чего именно от него хотят и это его раздражало. Он без особого труда мог воспроизвести с точностью до деталей (даже по памяти) любой пейзаж или натюрморт, который видел хотя бы мельком - причем гораздо более реалистично (почти фотографически) - и лучше владел кистью, чем другие, в том числе и Весельчак. Тогда почему же старый ...

- Ну ... - Задумчивость вздохнул, как человек, сознательно убеждена, что перед ней поставлена ​​непосильная задача (и всего, еще и совсем бессмысленная, на ее взгляд). - Дома ... Улицы ... Фонари ... Я не понимаю! - разозлился юноша. - Черт! .. Ну для чего это все? Разве не важнее точно передавать то, что существует реально? То, что может увидеть каждый, то, что есть! Для чего нужны все эти выкрутасы? Почему я должен что-то придумывать?!

В глазах художника блеснула безнадежность, но он сумел скрыть этот взгляд, отвернувшись в сторону ночного города.

- не выдумывай ... смотри ... Ты думаешь, что живопись умер еще сто лет назад, когда появилась фотография?

Задумчивый промолчал.

- Нет, не умер, - тихо сказал старик. - И этого никогда не случится, пока существует мир, человечество ... и люди, единичные люди, способные делать видимой для каждого скрытую суть вещей. Это творят, в частности, художники. Я надеюсь, ты понимаешь, что я хотел сказать, или когда поймешь ... Ну что ж, давай оставим пока это ... - он повернулся к Весельчака. - Может, тебе удастся ...

- Я вижу огромный пещерный остров. Он населен маленькими суетливыми существами, его построили. Сейчас, с приходом ночи, они разбежались, чтобы спрятаться в многоуровневых пещерах правильной геометрической формы. Каждый в своей собственной дырке. Там они чувствуют себя уютно и безопасно ...

Задумчивость поморщился - опять эти маразмы. Но, похоже, старый именно это и хотел услышать. Как всегда. Парень перевел взгляд с Весельчака на художника, пытаясь рассмотреть выражение его лица. Тот улыбался.

- ... Эти существа. Они изобрели целую кучу всего для удобной жизни, - описывал свое видение Весельчак. - Выстроили уровне дороги, чтобы можно было быстро передвигаться в своих железных ящиках на колесах. Придумали тысячи правил для поддержания порядка, множество способов развлечений и еще ... черт знает сколько всего ...

Весельчак перегнулся через невысокий парапет, глядя вниз:

- Они ... - и запнулся, то там заметив.

... По отвесной стене прямо на него надвигалась странная тень. Уже через секунду стало видно какой-то резко очерченный силуэт. Это что-то цеплялось за выступления оконных рам, балконов, неровностей в стене и перебирала конечностями со скоростью и ловкостью насекомого. Зрелище было абсолютно нереальным. Всего через две секунды это уже настолько близко, что Весельчак мог различить глаза - две бездонные шахты, которые идут в глубину чужого плохого мира - у них таилось какое-то нечеловеческое торжество.

- Господи ... - судорожно выдохнул Весельчак, уставившись в монстра, который приближался. - Господи! .. Это! .. Это! ..

За этими словами старый художник и Задумчивость увидели, как дикая неведомая сила рванула Весельчака с крыши и потянула вниз. Парня словно и не было. Онемев, они слушали его затихающий крик. Затем тишина. И больше ничего. Кроме тоскливого завывание ветра ...

Больше ничего.

Не решаясь поверить в то, что произошло, замыслами и художник ошеломленно переглянулись.

- Нет ... - глухо выдавил замысел. Его лицо стало похожим на угольный рисунок, выведенный на белой стене.

Когда его взгляд вернулся к месту, где недавно стоял Весельчак, ему показалось, что чьи-то холодные пальцы осторожно ощупывают его живот изнутри ... Там, у парапета, поднимался темный силуэт. Их разделяло каких-то пять-шесть метров. На мгновение в Замыслы появилась надежда, что ... Но эта странная фигура вовсе не походила на Весельчака ..

Тот, кто стоял у парапета, сделал к ним один шаг - его движения напоминали попытки эпилептика двигаться плавно во время приступа - и остановился, будто раздумывая.

Затем раздался резкий скрежет, выдать который был не способен ни одно живое существо.

- Это не он ... - вскрикнул от ужаса замысел. - Это ... кто-то другой ...

- Ценевин! .. - безумно скрипучий голос снова заставил обоих людей вздрогнуть.

Если бы старый художник имел такой же острое зрение, как его ученик, то чудовище, возникло в нескольких шагах перед ним, вызвало бы у него ужас. Но старый видел только темную фигуру на фоне огней города. Он бросил взгляд на застывшего, словно каменная скульптура, ученика, видел больше, и пошел к неизвестному.

- Кто вы? Что происходит?

Еще один шаг навстречу ...

- Где мальчик?

- не ... подходите! .. - простонал Задумчивость, давно поняв, кто в этот вечер составил им компанию на крыше. - Ради Бога, не делайте этого!

В то же время Задумчивость с безнадежной тоской подумал о выходе из крыши, который был открыт и как заорал: СЮДА! СПАСЕНИЕ ЗДЕСЬ! БЫСТРЕЕ!!! - но находился слишком далеко ... чтобы успеть добежать и захлопнуть за собой дверь из толстых стальных листов - тяжелые и мощные, как броня танка ... Но он не успеет, не успеет ... Даже если Мастер возьмет чудовище на себя.

- Не надо! .. Не подходите близко!

Художник не реагировал на его крик и сделал еще один шаг к монстра.

«Господи, неужели он не видит?!»

- НЕТ! ЭТО отрыв ...

В этот момент старый замахнулся:

- Ты! .. Зачем ты сбросил его?! - но ударить не решился и вдруг как-то сник, так и застыв с поднятой рукой.

Ситуация все больше напоминала сон или на эпизод из какого-то глупого романа ужасов. Но для Замыслы, который находился в нескольких шагах от старого художника и монстра, стояли лицом к лицу, все было слишком реально.

Однако то, что случилось дальше ...

Чудовище сделало последний шаг навстречу учителю; теперь их разделяло не более дыхания.

«Неужели он до сих пор НЕ ВИДИТ?!»

Голос проскрипел болезненно даже для Замыслы, который стоял дальше:

- Дру ... же ... язовсимнелюблюризкихрухив! .. - лапы монстра сомкнулись на шее художника

(Задумчивость вдруг почувствовал, как на крыше резко похолодало ...)

и шарпнулись вверх ...

Движение чудовища был настолько молниеносным, что ноги художника ни на миллиметр не поднявшихся над землей, когда его голова отделилась от туловища. Простояв еще секунды три, тело Мастера рухнуло, как обмякший мешок, обрызгав Замысла горячим фонтаном крови из разорванной артерии. Затем дважды судорожно дернулось и застыло ...

Задумчивость завороженно следил, как под ужасным обрубком, на котором когда-то находилась голова его учителя, вырастает огромная темная лужа ... Он даже не заметил, когда монстр оказался перед ним.

Отрыватели, держа голову Мастера за волосы, поднял ее до самого его лица:

- Яактобитакийвир-раззз! ..

Рот художника был широко раскрытый (Замысле на мгновение показалось, что язык судорожно дернулся, пытаясь распрямиться ...), а в выкаченных глазах застыл безграничный ужас человека, одиноко подвешенной в пропасти между двумя галактиками.

Задумчивость подался назад. Он задел плечом мольберт с картиной, и тот перевернулся вместе с полотном на просмоленное покрытия крыши. Где-то на грани сознания Замыслы билась мысль, что только в полуметре под ним есть люди, которые даже не подозревают о том, что происходит над их головами.

- Жаххх-ххххливевидовище! .. Правда? - монстр потряс головой Мастера перед самым его носом несколько капель крови - теплых и тяжелых - упали ему на щеку.

(Неужели это животное его что-то спросила?)

- Гидкх-хке! .. - казалось, слова отрыватели рождаются от вибрации самого пространства. А язык, на котором он говорил, принадлежала племени зловещих ночных существ - пожирателей трупов или еще кого-нибудь.

- Давай! .. ххзитрем! .. его! .. - с бессмысленным энтузиазмом проскрежетал отрыватели голов.

Несколькими движениями чудовище содрало слой плоти с мертвого лица художника, будто освобождая того от маски. Не отрывая взгляда от этого жуткого процесса, план пошатнулся. Весь окружающий мир наполнился дурманящим звоном.

- Ужезначнокраще! .. - отрыватели продемонстрировал перед его мутными глазами стерт до цинично «улыбающегося» черепа лицо, недавно принадлежало его учителю. То, что осталось от лица, напоминало куска белого мрамора, медленно проступают сквозь липкий грязь.

Задумчивость пошатнулся.

- Щоскаххжеш! .. - отрыватели ткнул искаженную голову художника ему в лицо.

Затуманенный взгляд Замыслы вдруг прояснился: всплеск ярости был, как гром, - казалось, правая рука сама сложилась в кулак, и тот с невероятной силой врезался в голову монстра.

Через мгновение его рука до самой кисти превратилась в кровавое месиво.

Однако удар достиг цели - отрыватели упустил искалеченную голову Мастера, пошатнулся и даже отступил на полшага.

Задумчивость удивленно поднял к глазам, что было рукой; -то внутри удивлялся, почему он до сих пор не чувствует боли, нестерпимой боли ... Если он доживет до момента, когда мозг справится с перегрузкой, и уж точно направлены импульсы этой боли попадут по назначению ...

Он перевел взгляд на отрыватели. Тот насмешливо покачал головой, твердой, как гранит, показывая, что умышленно позволил Замысле ударить себя.

- Ядобретримаюудар! .. А ты?

Откуда, с неописуемой дали, Задумчивость почувствовал первые отголоски боли в руке ...

... Удар чудовища съел его лицо внутрь, как резиновой кукле. Глазные яблоки вылетели, как мячи для тенниса, выпущенные с пневматической пушки, и скрылись в темном пространстве за пределами крыши. При этом парень даже не пошевелился.

А когда его тело начало рушиться грудью вперед, то замысел был уже давно мертв.

Монстр поднял с земли картину, на которой был изображен пейзаж, открывающийся с этого места на крыше. Заключительные мазки, нанесенные Мастером около полутора часа назад, еще не застыли и светились живым теплом, с удивительной точностью повторяя мир, каким его видел отрыватели голов.

- Простоздуррххх! ..

раздел 5

Гера (III)

- Знаешь, я собираюсь поехать на осенние каникулы в Ригу, к родственникам отца. На целую неделю и ... без предков, - сообщил Гера, когда они с Алексом вышли на улицу с тира.

- Классно! - причмокнул Алекс.

К лету восемьдесят четвёртой «Алекс» стало окончательно его вторым именем. Ему это нравилось, позволяло чувствовать себя парнем из-за границы, например, американцем, объездил полмира, может, даже побывал на живых концертах «ROLLING STONES», «KISS», «SMOKIE»; парнем, который оставил где-то там, за океаном, на время очередного путешествия роскошную блондинку, влюбленную в него по уши, шикарную машину с откидным верхом, как в иностранных фильмах, и, конечно, верх важнейших дел. Это помогало представить себя просто крутым парнем. К лету восемьдесят четвёртой «Алекс» стало каким-то кодом, магическим заклинанием, что позволяет одеть никому не видимые волшебные очки, которые меняют мир по твоему желанию.

- Это действительно классно! - повторил Алекс. Друзья остановились, чтобы закурить. - Просто супер! И как собираешься провести там это время? - прожив почти шестнадцать лет, он еще ни разу не ездил куда-то сам.

Гера невнятно пожал плечами:

- Еще не знаю. Но, надеюсь, неплохо, - он чувствовал себя уже взрослым и говорил о каникулах важным тоном, как о серьезной деловую поездку.

Ребята вышли на Центральную аллею развлечений, где начинались аттракционы городского Парка культуры.

Но, несмотря на окружающие веселье, к Геры вдруг вернулся мрачный настрой, который докучал ему последние дни. Казалось, сегодня утром все прошло, но ...

Все из-за тот случай четыре дня назад.

Они дошли до середины улицы развлечений, оказавшись между каруселями и комнатами смеха, когда это снова на него нахлынуло - четко до мельчайших деталей. Он будто снова оказался в автобусе, который едет в три часа дня маршрутом номер одиннадцать.

Пассажиров в автобусе было немного. Гера сидел у окна, глядя на залитые солнцем улицы и окружающие дома. Он думал о предстоящей поездке в Ригу. Начинал сожалеть, что узнал о планах по ней заранее ... задолго вперед. До сих пор самой длинной самостоятельной путешествием в его жизни была лишь возможность проехаться самом междугородним автобусом из Львова в Тернополь, где его встречали родители. Некоторые из его ровесников уже успел объехать полстраны самостоятельно или в компании сверстников.

Он в очередной раз представлял, как это будет грандиозно почувствовать себя действительно взрослым, когда поезд, вагон и перрон вокзала сдвинутся с места, оставляя маму с отцом где-то в прошлом, по той чертой, с которой начинается новый этап ... Да, правильно, новый этап жизни - тогда ему уже исполнится шестнадцать, и он получит паспорт. Картина прощание с родителями повторялась в его воображении столько раз, что Гера стал относиться к ней как к реальному воспоминания. А когда через двенадцать минут его поезд проходит темную гору Высокого Замка, он пойдет в тамбур, чтобы выкурить первую в этой долгожданной путешествия ...

И вдруг ему стало ужасно страшно ... Что-то внутри завопили о необходимости выйти из автобуса ... немедленно!

Ближайшая остановка была через три квартала, и Гера, подчиняя этом внезапном импульса, решил заранее добраться до двери, чтобы сразу выскочить на улицу.

Он вернулся к женщине, которая сидела рядом, чтобы выйти, но, поднявшись с кресла, сразу опустился обратно - женщина с ужасом разглядывала свои руки. Они выглядели так, словно по ним копошились черви. Кожа на них сморщилась, будто их только что вытащили из горячей воды.

«Что это? .. - растерянно бормотала женщина. - О Боже мой! Что с ними? - она ​​обратилась к Геры с мольбой в глазах. - Что-то с моими руками ... Парень, помоги мне ... Мальчик! .. »

Его вполне поглотил липкий ужас; казалось, тело погрузилось выше головы в какую-то прозрачную вязкую субстанцию. Он не мог пошевелиться, не мог выдавить из себя ни звука.

«Помоги мне, мальчик! .. - уже кричала женщина. - ПОМОГИ! МОИ РУКИ!!! »

Его рубашка моментально взмокшую. Но краем глаза Гера заметил, что никто из пассажиров не смотрит в их сторону. Они с женой как оказались в другом измерении ... Вот молодая мама поддерживает маленькую девочку, которая тянется к окну ... Двое мужчин в военной форме обсуждают что-то между собой ... Парень лет двадцати ... Кондуктор, который устало бредет проходом между креслами ...

Им всем было абсолютно безразлично, они ничего не замечали, они казались запрограммированными зомби, сосредоточенными только на себе.

Мальчик! .. Помоги ... Мои руки! ..

Причитания женщины перешло в пронзительный визг.

Гера видел, как ее руки меняются, разбухают, покрываются темными лилово-красными пятнами.

Хлоопччикку! .. Допоможииы! ..

Гера продолжал наблюдать: теперь это была уже не «пятерня тролля» с черными ногтями - руки женщины резко уменьшились в объеме, казалось, кожа на них сначала увядших, затем, желтея, сморщилась и затвердевшая, обтягивая кости ... Это были уже ли не руки, а какие-то скрюченные птичьи лапы с узловатыми пальцами-когтями. Женщины, впрочем, тоже больше не было. На ее месте сидела высушенная, как мумия, существо, похожее на гигантского паука, и хрипло смеялась. Голос ее был ужасно скрипучий.

Гера понимал, что еще немного, и он закричит. Его рот уже открылся, воздух наполнило легкие, но ... он не проронил ни звука ...

«Хххррх-хх! ..» - выдала существо, зловеще улыбаясь и показывая темно-коричневые зубы, похожие на сучки обгоревшего дерева. И потянулась к шее мальчика, сидевшего впереди. Лапы монстра обхватили его голову и рванули вверх. Голова мальчика отделилась от тела, как в поломанной куклы; только между плечами остался торчать белый позвоночник; кровь из огромной рваной раны залила воротник ярко-голубой рубашки ...

Голова мальчика, которую монстр теперь держал одной рукой за волосы, вернулась, как волчок, вокруг своей оси и остановилась, заостренным восковым носом указывая на Геру, словно стрелка компаса. Гера невероятно реально чувствовал, как кровь из разорванной шеи теплым бульоном льется ему на колени.

Обезглавленное тело мальчика дернулось, как от электрического удара. Его голова, обращенная лицом к Геры, безразлично болталась в лапе чудовища, казалось, окаменело окончательно и как выполняло функции гротескной вешалки.

Вдруг бледные веки мальчика дрогнули, и глаза широко открылись, встретившись взглядом с Герой. В них корчились безграничный ужас и мольба.

«Это он! - закричала голова мальчика голосом Геры. - Это он! .. Он приближается! .. Он придет за тобой! .. Часть тебя уже знает ... ЗНАЕТ, когда это случится! .. »

(Часть меня уже знает, когда это ...)

И вдруг закричал сам Гера.

Салон автобуса замерцал перед его глазами ... и он понял, что стоит, застряв между коленями пожилые женщины и спинкой переднего сиденья, где сидит и улыбается мальчик, с головой на плечах.

На самом деле он не кричал, а только выпускал широкий поток воздуха через открытый рот, словно астматик.

За окном Гера увидел, что за время его ухода из реальности (но это было на самом деле? Галлюцинация? Бред? .. и сколько это продолжалось? Три минуты? Пять?) Автобус проехал не более половины квартала! Несколько человек, в том числе женщина на соседнем сиденье, озабоченно смотрели на него - особенно женщина, которой он едва не упал на колени.

Гера прошел к двери и с нетерпением ждал, когда автобус доедет до остановки. Казалось, водитель намеренно уменьшает скорость, чтобы дольше удержать его в салоне. Несколько раз он бросал взгляд от двери на тонкую шею мальчика, пытаясь убедиться, что на ней действительно не осталось следов после того, как скрюченные лапы монстра ...

Наконец он доехал до остановки и выпрыгнул, когда дверь не успели полностью открыться, а сам автобус катился по инерции с малой скоростью.

В тот день Гера у бабушки так и не появился, хотя был в десяти минутах ходьбы от ее дома. Вылетев на долгожданной остановке, он сразу же направился домой ... пешком.

Ночью ему снились многосерийные кошмары, от которых не спасло ни вставания в туалет, ни попытки покурить в форточку, чего он никогда раньше до сих пор себе не позволял. Даже просыпание не спасало - кошмарные видения из автобуса как имели способность проступать из темноты, как изображение на фотобумаге, опущенном в ванночку с фотохимикатов.

В результате он вторую половину ночи просидел с включенным светом. Последний раз свет выполняло роль его охранника десять или одиннадцать лет назад, когда, наслушавшись от других детей страшных историй - рассказанных Старшими Братьями, - он боялся появления из-под кровати злого мохнатого Бабая или мертвого дедушку, который соскучился по три года под землей и пришел поиграть с внуком ...

( «Часть тебя уже знает ...»)

Следующие три дня Гера с облегчением чувствовал, как страх ... отступает куда-то далеко, чтобы затаиться и дождаться своего времени. За эти последние дни ему казалось то в человеческой толпе, или казалось, что в одном из окон дома напротив он видит высохшую зловещую фигуру, которая машет ему рукой.

Но больше всего Гэри донимал его собственный портрет, висевший напротив кровати; как он чувствовал какой-то тайный связь случившегося в автобусе с тем далеким днем, когда побывал в фотосалоне ... тогда ведь тоже что-то случилось? То ...

(Щелк! .. это произойдет ... часть тебя ... знает ... Щелк! ..)

Он не мог избавиться странной уверенности, что уже видел это существо (отрыватели голов ... да?) Где-то раньше - когда-то давным-давно - может, с того момента прошло даже больше времени ... чем он есть на свете. Гораздо больше, чем прошло с того дня, когда он издал свой первый крик в роддоме ... Но возможно ли это? ..

На пятый день как все прошло, и он отошел от потрясения. Через несколько часов они должны были встретиться с Алексом. Жизнь возвращалось в норму.

Но в парке это снова попыталось дотянуться до него.

Но скоро он поедет в Ригу. И вернется обратно другим - это ощущение было слишком сильным, чтобы обмануть. Когда тебе пятнадцать, то кажется, что достаточно лишь внешней смены декораций, чтобы с легкостью осуществились самые заветные желания.

Минут через пятнадцать друзья поднялись до чертова колеса и, оставив Парк культуры, прогуливались Стрыйским парком. Гера направился к скамейке, на которой сидели две девушки, на вид немного моложе них с Алексом. Тот, как обычно, остановился неподалеку, доверив более решительному вторую «наладить контакт» - если Гэри это удавалось, он присоединялся минутой позже; иногда вынужденно созданный образ застенчивого друга даже удачно обыгрывался.

К скамейке оставалось еще шагов десять, но Гера уже точно знал, какая из девушек будет его (если повезет, разумеется). Он засмотрелся на ее красивый профиль ... А вот подружка ... В красивых девушек всегда страшненькие подруги (по крайней мере в девяти случаях из десяти). Он почувствовал внутреннюю злорадство, что это правило может сработать и сегодня. Хочешь оставаться в стороне, Алекс, наблюдать из укрытия, как я знакомлюсь сам? - должен полноватую девушку ... ха-ха!

Девушки обратили на него внимание, когда он уже подошел к их лавки.

- Привет, - сказал Гера, пытаясь придать своей улыбке того выражения (благосклонного и немного смущенного, который, по его мнению, может понравиться девушке, когда с ней знакомятся на улице), что он тщательно репетировал последние несколько недель перед зеркалом, узнав о предстоящей поездку в Ригу.

- Привет, - просто ответила симпатичная девочка и посмотрела на него с любопытством. Полненькая не сказала ничего, только прыснула и пренебрежительно отвернулась.

Гера снова перевел взгляд на ее подругу и, стараясь не покраснеть, подумал, какие у нее красивые серые глаза. Черт! - он вообще никогда не говорил с такой красивой девушкой!

Все заготовленные заранее слова и фразы куда испарились. Гера почувствовал, что готов влюбиться - впервые по-настоящему.

- Мы с другом ... - начал он как-то неуверенно, - мы с другом тоже сегодня решили погулять здесь.

«Прекрасное начало, дурак! Просто грандиозный! Она сейчас просто посмеется над тобой ... и это ее полное подружка тоже. Придумай наконец что-нибудь ... »

- Вот ... - закончил Гера, словно подошел только для того, чтобы сообщить эту потрясающую новость. Полненькая хихикнула, отвернувшись, а он понял, что краснеет.

- Мы тоже, - спокойно поддержала разговор сероглазая девочка и ... и Гера облегченно вздохнул, она не смеялась над ним; ее взгляд был приветлив.

Это Геру ободрило:

- Мы хотели бы познакомиться с вами. Погулять ... может сходить в кино, поесть мороженого. А потом ... ну, не знаю ... Если хотите, покатаемся на Чертовом колесе. Сложите нам компанию?

Девушка улыбнулась (неужели она согласится?) И вопросительно посмотрела на подругу.

- А где же твой приятель? - поинтересовалась она; Гера не мог оторвать глаз от ее улыбки.

- Ну, он ... очень застенчивый, понимаешь? - Их взгляды встретились снова, и Гера только сейчас заметил насколько эта незнакомая сероглазая девушка похожа внешне на Анжелу (подружку Марины, с которой он познакомился в начале учебного года, когда они с Алексом прогуливали школьные занятия в этом же парке). Но она была значительно симпатичнее за Анжелу. Нет, она была просто красавицей!

- Вот он! - Гера показал на Алекса, который стоял метрах в тридцати и делал вид, что знакомство его совсем не касается.

- Забавный, - улыбнулась сероглазая девочка. - Тебе, наверное, очень весело с таким другом, - и снова посмотрела на Алекса.

Вот-вот должен наступить решающий момент, когда все окончательно решится.

- Позвать его? - Гера очень волновался, у него даже перехватило дыхание. Да что с ним! ..

Она тоже смутившись, слегка прикусила нижнюю губку, но уже в следующее мгновение с ее точки зрения Гера понял, каким будет ответ. Она колебалась секунду-две, снова посмотрела на подругу, которая сидела с равнодушным видом (ну разве не пара Алексу!), И кивнула.

Ему удалось!

- Кстати ... меня зовут Гера ... - счастливо выпалил он. Алекс теперь мог и подождать. - А тебя? - и, спохватиться, вернулся к ее подруге. - И то ...

И перестала рассматривать свои туфли, резко подняла голову и пронзительно засмеялась. Гера отшатнулся от лавки. Ее глаза почернели и глубоко ввалились; с перекошенного в хохоте рта выглядывали похожи на обгоревшие сучья зубы.

- А ты угадай! .. - проскрипела полненькая подружка невыносимо резким и таким уже знакомым голосом. - Угадай, как меня зовут! ..

От ужаса Гера глухо вскрикнул и бросился бежать изо всех сил от лавки.

Алекс, ничего не понимая, беспомощно смотрел ему вслед ...

Щелк! ..

Этот случай, среди ряда других, связанных с посещением фотосалона летом 1980 года, где за дверью с олимпийским мишкой и трещиной в стекле делал снимки странный фотограф, стал для Геры последним. Видение больше его не преследовали, и вскоре он о них забыл. Все это осталось где-то там, за дальним туманным порогом. Чего не бывает в детстве ...

Это прошло.

Но не навсегда, потому что было частью его будущего, а то, что принадлежит будущему, всегда возвращается - непреложная истина. И вернулось, через пятнадцать лет - терпеливо дождавшись его в том времени, которому принадлежало.

И часть его это знала ...

Щелк! ..

- Я сразу поняла, что он ненормальный, - сказала полненькая девочка своей сероглазого подруге, задумчиво смотрела вслед Гэри.

Гера ...

- Нет, я так не думаю, - медленно ответила вторая. - Что-то случилось.

- А я тебе говорю - он сбежал из психбольницы, Карина ...

Щелк! ..

раздел 6

Город ночью (III)

20 октября, среда, 00:59 ночи

... Когда металлическое нутро мусоропровода выдало грохот падения чего-то большого и твердого, десятилетний Артем Резьба невольно отшатнулся от бака, в который в секунду полетели ... человеческие головы.

Одна ...

Друга ...

Третья ...

Всего их было пять.

Они падали на дно бака, как кочаны гнилой капусты. Странный тупой звук отражался от тонких металлических стенок сосуда. Четвертая и пятая главы забрызгали стены маленького узкого помещения бурыми сгустками крови. Потом все мгновенно закончилось, и наступила многозначительная тишина.

Худощавый мальчик в грязном старом одежде сначала думал позвать кого-то, правда, не рассчитывая, что его услышат в столь позднее время (а сделала бы мама?). Он остался на месте, продолжая смотреть на то, что вылетело из трубы мусоропровода.

Залитые кровью и еще чем-то головы были похожи на удивительные перезрелые плоды какого Химерного Деревья из фантазий душевнобольного.

Он потоптался на месте, не зная, что делать, но в конце победила обычная детское любопытство. Мальчик медленно приблизился к баку с двумя проржавевшими ручками и неожиданно для себя самого хихикнув ...

Действительно - мусорный бак, набитый доверху человеческими головами - разве это не смешно?

Если бы мальчик по имени Артем Резьба был старшим, он мог бы сказать, что когда ты единственный ребенок одинокой и уже не молодой женщины, страдающей несколькими хроническими болезнями, одна из которых - органическая гипертония, то можешь не сомневаться: тебе придется забыть о свои десять лет. Еще хуже, если твоя больная мама с невероятными усилиями содержится в должности дворника. Беззаботное детство закончилось тогда, когда у тебя оказалось достаточно сил, чтобы оттянуть полный бак, наполненный разной гадостью, к большому контейнера, махать метлой во дворе, а зимой удержать в руках лопату с широким «носом» для сбора снега. Именно с этого дня можно считать себя взрослым ... по крайней мере в отношении своих обязанностей.

Но еще приходится выслушивать упреки, когда плохо убран мусор переносится ветром на территорию других дворников. Вставать в половине пятого утра, чтобы после работы не опоздать в школу. Получать пинки от ребят, которые собираются вечером у подъезда, когда пора менять баки под мусоропроводом. Терпеть едкие насмешки сверстников, которым повезло чуть больше ... потому что им не приходится ковыряться в отходах своих соседей. А еще существовали бомжи и алкоголики ..

Все чаще он спрашивал себя: почему? Почему он? И с недоверчивым изумлением смотрел на своих ровесников ... Да, конечно, у него очень больная мама, нет отца, или хотя бы старшего брата или сестры. Они с мамой очень нуждаются, и мамина работа - единственное, благодаря чему они ...

Но все равно - ПОЧЕМУ?!

В последнее время закрадывалась одна нехорошая мысль: а не понравилось его маме, пусть и очень больной, иметь такого взрослого десятилетнего сына? Бывало, что ему приходилось выполнять ее большую часть работы ... нет! - мама не пила алкоголя, даже пива (ей ни в коем случае нельзя!). Просто она была очень, очень больной женщиной.

И все ... Он заметил, что в последнее время приступы сильной головной боли участились ... особенно, когда накапливалось много работы во дворе.

( «Ах ты, негодный мальчишка, как ты смеешь так думать о своей маму?! Я стирала твои засран пеленки, не спала сотни ночей, когда ты ...»)

В этот вечер он поздно вернулся домой, поскольку сегодня был благополучный для мамы день, и он засиделся у своего друга, живущего в соседнем доме. Когда мальчишки поняли, что уже около полуночи, Артем пулей помчался домой, надеясь, что мама не очень волнуется - ведь уже почти три недели по ночным улицам бродит этот ужасный и неуловимый отрыватели голов, а ему надо идти темным переулком.

Но, вернувшись домой, он сразу понял, что чрезмерного волнения за него не было. Мама лежала на тахте в своей комнате и громко стонала. Ему, конечно, было очень жаль маму ... но, Господи - как он ненавидел эти ее проклятые стоны - неужели ей действительно настолько больно? На табурете были разбросаны привычные флаконы с каплями, таблетки, чашка, графин с водой и тому подобное. Это все смотрели на него с наглой уверенностью хозяев ситуации. Запах лекарств наполнял комнату, освещенную лишь торшером.

Услышав, как он зашел, мама медленно приподнялась на локте и сказала, что осталось еще много работы, которую нужно закончить до завтра - разобраться с мусоропроводом, ведь бак не менялся с обеда, и к утру на полу вырастет целая гора отходов, потом придется забирать, а он и сам знает, как это трудно.

А она опять очень, очень сильно больна ... И ему сейчас придется дорабатывать сегодняшнюю работу - жаль, что он пришел домой так поздно - и, скорее всего, взять на себя целый завтрашний день.

Минуту назад он хотел занять эту измученную женщину с большими темными кругами под глазами, была его матерью, - как всегда делал раньше - сказать несколько успокаивающих слов ... Но в этот вечер он молча вышел из ее комнаты, быстро переоделся в рабочее, думая о две-3:00 сна, которые у него останутся, чтобы успеть в школу ... Быстро взглянул на часы на кухне (00:17), вышел из квартиры и спустился вниз ...

Рассмотреть можно было только две верхние головы. Вряд ли он знал этих людей хорошо, если знал вообще, потому что сейчас ...

Мальчику не хотелось трогать руками мертвые головы, поэтому он поднял их коротким посохом, чтобы узнать.

Это было жуткой, но увлекательной игрой.

Он не испытывал страха - может, потому что был совсем не маленьким взрослым, которым считала его мама, а просто десятилетним мальчишкой. Поэтому ему было просто интересно. Интереснее даже, чем солнечный затмение 11 августа того лета.

В конце концов, он перевернул две верхние головы так, чтобы хорошо рассмотреть. Через минуту мальчик кивнул, словно соглашаясь с самим собой. Так, он знает этих людей, точнее ... эти лица. Вся семья, пять человек ... Он прекрасно помнил, как они переехали в его дом пять или шесть недель назад. Ему эти люди нравились: муж с женой лет сорок, двое детей, девочки постарше его, и бабушка. Смерть исказила лицо почти до неузнаваемости.

Теперь, когда по этим останками возникли образы реальных людей, игра больше не казалась интересной - она ​​стала отвратительной ... а также, откуда с грязных углов маленького помещения начал медленно выползать страх.

Мальчик отвернулся. Взглянул на прикрытые двери в трех шагах перед собой. Позади что-то шевельнулось и глухо ударилось о стенку бака. Артем вздрогнул, но заставил себя не оглядываться - просто одна из глав вновь рухнула на бок ... правда? Ему же ничего не грозит? Если бы головы вдруг ожили и попытались напасть на него, как в страшном кино, покататься к ногам и вцепиться зубами в его ногу, то они все равно не смогли бы выбраться из бака. И вообще, разве такое может быть в реальной жизни?

Хотя ... он не был до конца уверен, что не может. И поэтому все-таки бросил один осторожный взгляд себе за спину ...

Никакого движения, никаких попыток со стороны председателей тихонько выбраться из бака, пока он отвернулся. И глаза по-прежнему закрыты, по крайней мере, в тех двух ...

Страх немного отступил.

Видимо, ему стоит опасаться другого.

Мальчик осторожно приблизился к двери и прислушался.

Итак, отрыватели голов начал забираться в жилища. Говорили, что он может нападать на людей только на открытом пространстве - это было подкреплено даже заявлениями большинства аналитиков в местной прессе. Правда, кое-кто предупреждал, что как только напуганы жители Львова прекратят выходить с наступлением темноты на улице, убийца начнет проникать в квартиры.

Артем Резьба, как и все люди города, много слышал об этих дискуссии и понимал, что, наверное, стал первым, кто узнал: преступник уже освоил «новый стиль».

Черт! .. Ведь отрыватели мог пройти мимо, пока он возился с баками.

Он снова прислушался у двери. Похоже, за ними никого не было. Затем он закрылся на максимальное число поворотов ключа.

Он решил, что не выйдет из помещения пока не рассветет (мысль, что мама сойдет с ума от волнения, словно забыла появиться ...)

Затем оттащил бак с главами от мусоропровода, а на его место поставил пустой. Еще два бачка подперли дверь в помещение - не столько для надежности, сколько для успокоения. Когда он тянул бак, возникло такое впечатление, что головы, готовясь к ночи, заключаются удобнее.

После этого мальчик почувствовал, насколько устал за этот день ( «но не забывай о утро ... жаль, что ты пришел так поздно, сынок, я очень больна ... скорее всего, тебе придется взять на себя и целый завтрашний день ...»), и забился в холодный угол подальше от страшного бака с председателями пяти мертвецов.

Он надеялся, что не проснется от их суеты.

Когда уже минут через пять его неизбежно потянуло на сон, Артем вдруг подумал: стала бы мама настаивать, чтобы он пошел заканчивать ее работу, если бы знала, что отрыватели начал забираться в дома?

«Маленький неблагодарный ублюдок! Как ты смеешь думать такое о МАТЬ! Прекрати это немедленно! »

И, уже почти проваливаясь в холодный тревожный сон, он неожиданно честно себе признался ...

СТАЛА Б.

* * *

Грязный худой бомж, который почти ничего не ел за последнюю неделю, стоял перед маленьким подвальным окошком. Но для него давно не было понятия о голоде. Не было вообще ничего, кроме нее.

Его глаза лихорадочно блестели, вглядываясь в темноту - там, впереди, только за два десятка шагов была его тайна. Он видел ее. Видел прямо сейчас. Сухая стремительная тень ...

Только ради этой короткой момент он жил весь этот день, как и предыдущие ... сколько? Впрочем, это не имело значения. Он мог наблюдать за ней теперь каждую ночь, ожидая перед маленьким квадратным окошком, как одержимый маг перед волшебным зеркалом. И этого ему было вполне достаточно, чтобы жить. Больше ничего ...

Он не мог покупать газет, смотреть телевизор и слушать радио, но случайных разговоров во время редких вылазок наружу днем ​​наслышан о появлении в городе неуловимого загадочного убийцы, монстра, нападающий ночью на людей и отрывает им, словно куклам, головы ...

( «Ты помнишь собаку? .. В тот вечер ... Он был привязан к скамейке у дома ... Первая встреча с тенью ...»)

Получалось, что его тайна и ужасный отрыватели ... Но вряд ли для него это имело значение.

Главное, он больше не сомневался, что его появление здесь и все, что произошло раньше, включая той несчастливой шнуровкой - не было случайностью.

Вот что теперь имеет значение.

Все остальное - не важно.

Глава в главе

Однажды отрыватели случайно встретился с Ним. 3 кем свела его темная улица глубокой безлунной ночи на окраине города, «машина» так и не поняла. Может, Он был просто удивительным уродом, который несет бремя какой-либо Великой несуразности, отвергнутый жестоким миром людей. Или это был одинокий мутант, не способный даже осознать зловещую суть собственной реальности Или Он - результат определенного страшного эксперимента А может быть, и житель других миров.

Для обоих эта встреча навсегда осталась загадкой.

Они только почувствовали гигантскую пропасть, разделявшая их, бездну пустоты и сторонньости - еще большую, чем та, что каждый из них отделяла от людей.

И медленно разошлись в разные стороны как порождение несовместимых светил, которым никогда не понять друг друга и больше никогда не встретиться ...

* * *

20 октября, 3:44 ночи

В четырех километрах от подвала, где истощен бомж с неистовой надеждой фанатика всматривался в маленькое окошко, в другом месте - грязном и холодном - проснулся и закричал от смертельного ужаса десятилетний мальчик.

Это случилось, когда его правая нога нечаянно дернулась в тревожном сне и ударил по баке, который стоял отдельно от других. Тот на секунду наклонился, и этого было достаточно, чтобы из него выпала человеческая голова. Она покатилась по полу с тихим шорохом - так, словно сама выбирала направление, - и остановилась у хлопчикових ног. Скорее всего, из-за внезапно прерванный сон Артему показалось, что голова должна лицо его матери.

И за секунду до своей смерти он увидел, что она собирается его укусить ...

часть IV

Три визита; явление

раздел 1

Нет ничего хуже врага ...

21 октября, 23:01

Что-то было не так в этой квартире. Все четверо это почувствовали, когда щелкнул дверной замок и они вошли.

Худощавый брюнет в модном костюме спортивного покроя, который был за главного в четверке, для начала включил свет в коридоре, кухне и гостиной, оглядываясь. Двое - здоровяк лет тридцати, похожий на боксера благодаря расплющенном носу, и парень, года на четыре моложе с рано поседевшие виски, - начали молча распаковывать две большие сумки, принесенные с собой. Четвертый, лицо которого мало глупый выражение, не зная чем заняться, прошел на кухню и заглянул в холодильник. Главный мельком подумал, что Косого стоило оставить внизу в машине, от него здесь все равно никакого толку.

А может, все дело в этом дрянном предвкушении? ..

Сначала он даже не мог определить, что его насторожило - это маячило перед самыми глазами, но в то же время сохраняло свою невидимость, как воздух.

Возможно ... что-то в обстановке? Или…

Вообще, ему сразу не понравилась эта затея, а сейчас не нравилась еще больше. Проклятье! Если бы у него было хоть немного времени на размышления, он мог бы найти и другой способ рассчитаться с долгами перед Алексом. Похоже, тот и сам принял решение под влиянием эмоций, а он согласился. Зря, не надо было ...

Во-первых, он всегда был в хороших отношениях с Германом, - тем более, именно Герман год назад взял его на работу в компанию и лично способствовал дальнейшему продвижению по служебной лестнице. Во-вторых, не в его правилах было участвовать в разборках между старыми друзьями. Но сейчас - поздно ...

Он прошелся гостиной, слыша, как Седой и Боксер выгружают из сумок канистры. Хорошо, скоро все останется в прошлом. Главное - он лишится этих чертовых долгов. В конце концов, ничего страшного ему делать не надо. Например, убивать. Шеф всего-навсего горел желанием отыграться за вчерашний провал на переговорах. Как утверждал Алекс, это произошло по вине Германа. Хотел просто сорвать злость. Возможно, он так и согласился на это дело, так оно и было. Если бы шеф хотел всерьез рассчитаться с Германом, нанял киллера - и все.

Но почему же так гадко на душе?

Он подошел к огромному аквариума и постучал пальцами по стеклу.