Дом интриг

Глава третья

На следующее утро Джеф предложил подвезти меня на своей машине к ферме Сары О'Мара, но я отказалась, так как чувствовала, что лучше появиться там одной. Я полагала, что в твидовой юбке, с платком на голове не стану привлекать к себе внимания: не хотелось наряжаться, чтобы не смутить этим Сару. Рассказав, как добраться до фермы, Джеф добавил:

— Удачи тебе, Дженни. Надеюсь, все будет именно так, как ты ждешь.

— Спасибо, Джеф. И еще спасибо за понимание.

— Не стоит, Дженни.

Он легонько обнял меня за плечи и чуть прижал к себе.

Еще вчера я расценила бы этот жест как проявление нежности, но теперь понимала, что таким способом он просто выражает свои дружеские чувства. Господи, неужели он действительно не понимает, как превратно можно истолковать его поведение? Впрочем, в своем заблуждении я должна винить только себя… Я честно пыталась сосредоточиться на Саре О'Мара, но образ Джефа то и дело прокрадывался в мои беспокойные мысли.

Стояло утро. В Балликейвене никто не обращал на меня внимания, и я свободно вздохнула, но стоило мне выйти из города на извилистую проселочную дорогу, как я стала то и дело ловить на себе любопытные взгляды. Ирландские мили показались длиннее обычных, и очень скоро я пожалела о том, что отказалась от предложения Джефа подвезти меня.

Некоторое время спустя до меня стал доноситься рев моря, который все нарастал. Воздух стал влажным.

Свернув на узенькую тропинку, я наконец увидела ферму, которую искала. Это был темный, зловещего вида дом. Даже в ту минуту, когда я все еще терзалась мыслями о Джефе, меня обуял страх при взгляде на это жилище. Дом был просто отвратителен. К нему вела длинная аллея, засаженная вязами, и казалось, что в конце ее виднеется вовсе не здание, а застывшая в напряжении перед прыжком огромная жаба, чьи окна-глаза смотрят на меня с осуждением. Из высокой трубы вился дымок.

Я остановилась перед когда-то белой широкой калиткой с тремя запорами, висевшей на одной петле, и с испугом уставилась на дом. Мне очень не хотелось приближаться к нему. И тут я вспомнила о кошмарах, донимавших Энджи. Старый дом с полами, которые поглотят меня, и потолками, которые обрушатся на мою голову… В этих мрачных снах подруги что-то было. Теперь я почти готова была поверить, что кошмары Энджи являлись вестниками надвигающегося несчастья. Из этого кошмара был лишь один выход, но я понимала, что сворачивать с пути уже не стану. Я постаралась взять себя в руки. Неужели я позволю этой мрачной развалюхе и ничего не значащим снам запугать меня? Я приехала сюда для того, чтобы найти истину, и никакие суеверия не заставят меня повернуть обратно. Отворив калитку, я ступила на грязную подъездную дорожку. Она была неровной, и я постоянно спотыкалась. Из амбара навстречу вышел мужчина в бриджах и поношенной овчинной куртке, остановился на мгновение, рассматривая меня издали, затем пошел ко мне.

— Здравствуйте, мисс, вы что-то здесь ищете? — спросил он приветливо.

У меня отлегло от сердца. Этот человек был из нормального мира, где нет места кошмарам. По-видимому, это тот самый Кевин Салливан, который помогает миссис О'Мара справляться с хозяйством.

Он подошел ближе, и я увидела, что это не только совсем нестарый человек — ему было немногим за тридцать, — но и весьма привлекательный мужчина. Он улыбнулся:

— Судя по виду, вы не из здешних мест. Может, вы хотите купить у нас яйца?

Он говорил вежливо и мягко, с характерным ирландским акцентом и так и лучился обаянием.

— Нет, я пришла повидаться с миссис О'Мара.

В живых голубых глазах сверкнули смешинки.

— Что ж, увидитесь. Советую пройти с заднего крыльца, она сейчас, кажется, на кухне.

— Спасибо.

— Не за что, мисс.

Он провел рукой по своим густым вьющимся черным волосам. Я поняла, что он недоумевает относительно цели моего визита, хотя и старается этого не показать.

— Ну, прощайте, — сказал он наконец и, повернувшись, направился к амбару.

Я смотрела ему вслед. Даже в его походке было что-то веселое, жизнеутверждающее. Я не могла понять, какое удовольствие он находит в работе здесь, на отдаленной ферме…

Перед тем как нажать на кнопку звонка, я долго колебалась, хотя уже не ощущала такого страха и волнения, как вначале. Наверно, столь ободряюще на меня подействовала встреча с помощником Сары. Позвонив, я вскоре услышала за дверью четкий стук каблуков по каменному полу. Через минуту дверь с диким скрипом отворилась.

Женщина, которая появилась на пороге, была когда-то красавицей, да и сейчас еще — ей было лет сорок пять — выглядела привлекательной, хотя жизненные разочарования, несомненно, наложили свой отпечаток на точеные черты ее лица и притушили блеск синих глаз. Об этом говорили и глубокие складки, тянувшиеся от носа ко рту. Ей, без сомнения, пришлось многое пережить в жизни.

Однако фигура ее и волосы были именно такими, какими их описывала миссис Оливер. Особенно волосы. Они действительно походили на лучи лунного света. Роскошные волосы. Красивая фигура. К тому же Сара О'Мара была хорошо одета.

Пока мой взгляд скользнул украдкой по линиям ее розового шерстяного платья, я вспомнила рассказы о матери, которые слышала от Лейлы. Я знала, что розовый цвет был любимым у Сары Армитедж.

— Слушаю! — довольно резко проговорила она.

Ее тон заставил меня вновь напрячься. Я ответила, запинаясь и проклиная себя за это:

— Я… я… Можно зайти к вам на минутку, миссис… миссис О'Мара? Мне… мне нужно поговорить с вами.

— Вы можете сказать это и здесь.

— Б-боюсь, это займет некоторое время…

— Я очень бережно отношусь к своему времени. К тому же я вас не знаю и, честно говоря, не понимаю, что вы можете иметь…

— Миссис О'Мара, у меня есть основания думать, что вы — моя родственница, — вырвалось у меня.

Она холодно взглянула на меня и проговорила:

— Вы хотите сказать… через моего последнего мужа?

Я отрицательно покачала головой:

— Нет, я имею в виду прямые родственные отношения. Насколько мне известно, до последнего замужества у вас была фамилия Армитедж?

На секунду пустота в ее глазах наполнилась выражением, похожим на смятение, которое, однако, быстро сменилось настороженностью.

— Боюсь, вас ввели в заблуждение. У меня нет родственников. Впрочем, вам действительно лучше войти.

Она посторонилась, чтобы я могла пройти в дом.

Дверь вела в большую кухню с каменным полом и огромным открытым очагом. Пройдя ее, я последовала за хозяйкой в темную, наводящую уныние гостиную, заполненную тяжелой старомодной мебелью.

Украдкой поглядывая на Сару О'Мара, я все гадала, похожа ли на нее хоть немного. Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что не испытываю по отношению к ней ни малейшей привязанности. Чувство родства, о котором так любят говорить и писать, тут явно не сработало.

— Откуда вы взяли, что между нами существуют родственные отношения? — спросила Сара О'Мара.

Я медленно снимала перчатки, обдумывая, как лучше подойти к самому главному. Потом смело проговорила:

— Существует вероятность, что вы, миссис О'Мара… являетесь моей матерью.

Ее лицо посерело, а в глазах промелькнули поочередно потрясение, страх и, наконец… возмущение.

— Кто вы такая?! — рявкнула она. — Какое вы имеете право являться сюда со смехотворным утверждением? У меня никогда не было дочери!

— Вам когда-нибудь приходилось слышать о Лейле и Билле Ральстонах?

На секунду лицо ее выразило явное замешательство. Я могла поклясться, что видела это.

— Никогда. Как ваше имя?

— Дженни Армитедж.

— И о вас я тоже никогда не слышала. Не понимаю, почему вы пришли ко мне. Знаю только то, что вы ошиблись дверью.

Я бросила взгляд на ее руки и увидела, что они дрожат. Почему мои слова вызвали в ней столь бурную реакцию? Неужели она что-то скрывает?

Приняв холодный тон, я проговорила:

— Вам по крайней мере знакома фамилия Армитедж. Ведь именно ее вы носили до замужества с Шоном О'Мара.

— С чего вы взяли?

— Мне рассказала об этом миссис Оливер.

— Не знаю никакой миссис Оливер, — уверенно сказала она.

— А мне кажется, знаете. Вы квартировали у нее в Ньюкасле в 1949 году.

Она от изумления открыла рот. Затем, резко повернувшись, отошла от меня и остановилась перед окном. Наступила томительная пауза. Наконец я нарушила молчание:

— Вы не можете отрицать это, не так ли, миссис О'Мара? Вы не можете отрицать, что у вас была дочь по имени Дженни, которая была удочерена другими людьми. Миссис Оливер мне о вас все рассказала. Я знаю даже, что перед тем как выйти замуж за Шона О'Мара, вы работали секретаршей у дантиста.

Она повернула ко мне перекошенное лицо. Во взгляде ее открыто читалась ненависть. Заметив это, я поняла, что, даже если она окажется моей матерью, я уйду от нее без сожаления. Она была абсолютно чужим человеком и, несмотря на все рассказы о ней Лейлы, никогда не питала ко мне теплых чувств. Впрочем… надо еще окончательно выяснить, мать ли она мне.

— Садитесь, — коротко бросила она.

Я опустилась в ветхое кожаное кресло, а она уселась напротив. Ее руки все еще дрожали.

— Хорошо, мисс Армитедж, я скажу вам правду. У меня действительно была дочь и ее звали Дженни. Сейчас ей было бы примерно столько же, сколько и вам.

— Было бы? — удивленно переспросила я, услышав, как она употребляет прошлое время.

— Да, было бы. Она умерла.

Я была не уверена, что она говорит мне правду, поэтому промолчала.

— Она родилась в конце войны, а поскольку я к тому времени овдовела, то и позволила ее удочерить чужим людям. Их фамилия была — Лестеры. Спустя некоторое время после того, как мне пришлось с нею расстаться, я получила письмо от Лестеров, в котором они сообщали, что Дженни умерла. Теперь я жалею о своем поступке. Многие годы это не дает мне покоя.

— Когда умерла ваша дочь?

— Еще до того, как я сняла комнату у миссис Оливер.

— Но вы не говорили ей, что ваша дочь умерла, — уверенно проговорила я.

— Да. Для меня тогда было очень тяжелое время. Я не могла говорить с посторонними людьми о дочери. Просто не могла… Я ничего не сказала о ней даже мистеру О'Мара, моему последнему супругу.

Если то, что она рассказывала мне сейчас, было правдой, то я понимала ее страдания.

— Мне подробно описывали мою мать, и это описание совпадает с вашей внешностью.

— У вас с собой фотография матери? — спросила она с интересом.

Я открыла сумочку и достала пожелтевший снимок и письмо, которое моя мать когда-то писала Лейле.

Я начала было рассказывать о письме, но она мельком взглянула на конверт и тут же отложила его в сторону. Бросив быстрый взгляд на фотографию, она сказала:

— Да, цвет волос у нас действительно почти одинаков… И тем не менее любое сходство носит случайный характер. У вас есть снимок вашего отца?

Я взяла у нее фотографию матери и отрицательно покачала головой.

— Нет. Он был убит в Бирме еще до моего рождения. Если у матери и имелась его фотография, то она исчезла вместе с нею после той бомбежки.

Черты ее лица смягчились.

— Теперь мне ясно, почему вы пришли к убеждению, что я ваша мать. Мой муж был тоже убит в Бирме, о чем вам, несомненно, рассказала миссис Оливер. И все-таки боюсь, мисс Армитедж, что вы зря потеряли время, приехав сюда. Все это лишь замечательное, необыкновенное совпадение. Совпадение…

Возможно, она разглядела на моем лице остатки сомнения, потому что мягко улыбнулась и сказала:

— Подумайте сами, мисс Армитедж. Если бы вы действительно были моей дочерью, зачем бы я стала сейчас это отрицать?

Мне нечего было ей ответить.

Поднявшись со стула, она добавила:

— Где-то у меня валяется фотография первого мужа. Пойду посмотрю.

Я закрыла глаза. Все напрасно. Все зря. Все это время я гналась за собственной тенью.

Через несколько минут Сара вернулась, держа в руках поблекшую от времени дешевую фотокарточку с глянцевитой поверхностью. На оборотной стороне я прочитала:

«Саре от Кеннета с любовью».

Вздохнув, я перевернула карточку и стала рассматривать молодого человека в военной форме, с открытым лицом, усыпанным веснушками. Он был очень молод. Затем я вернула фотографию хозяйке дома, и она тут же положила ее в ящик буфета.

— Простите, что потревожила вас своим визитом, миссис О'Мара. Моего отца звали Фред. Фредерик Джон Армитедж. Как вы и говорили, все это оказалось лишь невероятным совпадением…

Напряжение исчезло с ее лица, и оно приняло вежливое, почти участливое выражение.

— Ничего, мисс Армитедж. Простите и вы меня, если я показалась вам грубоватой, но… ваш приход и заявление, что вы моя дочь, очень огорчили меня. Я не знала, какую игру вы ведете, и потому огорчилась еще больше. Кто же мог знать, что на свете бывают такие удивительные совпадения?.. Надеюсь, вам удастся найти вашу мать.

— Теперь я совершенно уверена в том, что она умерла.

— Почему вы так думаете?

— Она погибла под бомбежкой во время войны.

— В таком случае… если вы знаете, что она умерла, зачем же вы приехали ко мне? — с недоумением спросила Сара О'Мара.

— Когда несколько месяцев назад мои приемные родители погибли в автокатастрофе и об этом написали в газете, там упомянули, что имя моей настоящей матери было Сара Армитедж. Миссис Оливер случайно наткнулась на эту статью и вспомнила о вас. И о том, что у вас была дочь Дженни. А потом связалась со мной.

— Зачем же в газете было сообщать имя вашей настоящей матери, если известно, что она погибла во время войны?

Я не стала объяснять, что репортеры обращали на нас столь пристальное внимание потому, что Билл был могущественным человеком. Воскресная газета рассказала историю сиротки военного времени только из подхалимажа, ведь после смерти Билла эта «сиротка» стала богатой наследницей.

Сара О'Мара криво усмехнулась.

— Миссис Оливер всегда была очень любопытной леди. Я помню, как однажды, войдя в комнату, застала ее за неприличным занятием: она копалась в моих бумагах. Сразу же после этого я съехала от нее. И все-таки не понимаю… Ведь ее письмо к вам, на мой взгляд, не могло быть основанием для того, чтобы пускаться на серьезные поиски. Тем более что всю жизнь, как вы говорите, были убеждены в том, что ваша мать погибла.

Я рассказала ей о старых письмах приемных родителей, которые нашла, разбирая ящики письменного стола, о том, что с лицевого счета моей матери были сняты остававшиеся там деньги, о подруге Лейлы, которой показалось как-то, что она видела мою мать уже после ее «смерти».

Сара кивнула:

— Теперь понимаю. Вы пришли к заключению, что вашей матери удалось каким-то чудом спастись и она уехала, бросив вас.

— Рядом с изуродованным до неузнаваемости телом лежал ее опознавательный браслет. Поэтому и решили, что она погибла.

— Вы остановились в Балликейвене?

— Да, но теперь я, наверно, вернусь в Лондон. Мне незачем больше здесь оставаться.

«Особенно сейчас, — подумала я про себя, — когда Джеф собирается жениться на Рейчел. Если бы не это… я бы осталась. Ради него».

— Вы, наверно, сильно потратились из-за этих поисков. Жаль, что все оказалось зря.

Я грустно улыбнулась.

— А, неважно… Мои приемные родители оставили мне достаточно средств.

Она протянула мне руку.

— До свидания, мисс Армитедж.

Она снова улыбнулась, и я решила, не такая уж она неприятная, как показалась вначале.

Перед тем как свернуть на дорогу в Балликейвен, я оглянулась и посмотрела на ферму. Так и не сбылись страшные кошмары Энджи, которые она упорно называла предзнаменованиями. Если в этом доме и живет злой дух, то он ждал определенно не меня.

Полное изнеможение вдруг охватило меня. Не разочарование, нет, просто упадок сил. Женщина, с которой я только что встретилась, отнеслась ко мне без тепла… Она совершенно не похожа на ту Сару Армитедж, которую описывала мне милая Лейла, и я не чувствовала в душе сожаления по поводу своей неудачи. Моя мать погибла. Теперь я смирилась с этой мыслью. Энджи ошибалась, стращая меня.

Я знала, что по возвращении домой буду мучиться отнюдь не из-за того, что мои поиски закончились неудачей и я не нашла матери, которую даже не помнила. Я знала, что меня будут терзать мысли о Джефе.

Мне удалось поговорить с ним наедине только после ленча. О неудаче визита на ферму можно было и не сообщать — это было написано у меня на лице.

— Все оказалось цепью удивительных совпадений, — сказала я. — Ее первого мужа звали Кеннет, а дочь умерла много лет назад.

— Мне очень жаль, Дженни. Должно быть, ты испытала страшное разочарование.

— Я чувствую себя немного растерянной и душевно ослабевшей, но не могу сказать, что очень сожалею о том, что эта женщина не оказалась моей матерью.

— Она тебе не понравилась.

Это было утверждение, а не вопрос, и я поняла, что он бы очень удивился, если бы я попыталась опровергнуть его слова.

— Сначала она вела себя довольно резко. Наверное, я все-таки здорово ее огорчила. Миссис Оливер называла ее «отстраненной от людей», и мне в самом деле показалось, что эта женщина долго жила в каком-нибудь ледяном саркофаге. Впрочем, к концу нашего разговора она, кажется, немного оттаяла.

Он с сочувствием посмотрел на меня.

— Ну что ты, Джеф! — рассмеялась я. — Не надо так переживать за меня. Клянусь тебе, я отнеслась ко всему гораздо спокойнее, чем ожидала.

Он коснулся моей руки.

— Рад это слышать, правда, — затем, улыбнувшись, добавил: — Хочу навестить старого друга в Баллинасло. Поехали вместе?

Я поколебалась минуту, потом отказалась. Теперь, когда я знала, в каких отношениях он находится с Рейчел, я не хотела оставаться с ним наедине. Меня все еще влекло к нему, и, чем больше времени я проводила в его обществе, тем больнее на душе у меня становилось.

— Н-нет, не хочется, — как можно беззаботнее ответила я. — Мне нужно написать несколько писем.

По его глазам я поняла, что он обиделся. Он прекрасно понял, что письма всего лишь отговорка. Я подозревала, что больше всего его обидел мой беззаботный тон.

— Извини, — как-то напряженно проговорил он. — Я бы… Я бы отменил эту поездку, но, к сожалению, заранее договорился…

Я спокойно сказала:

— Зачем же отменять поездку из-за меня? Обо мне не волнуйся, скучать не буду. Напишу письма, потом прогуляюсь по Балликейвену. Куплю что-нибудь на память. Он внимательно посмотрел на меня, а потом резко отвел взгляд. Рейчел была абсолютно права: он совершенно не догадывался о том, что его природная доброта может быть истолкована как выражение привязанности.

Я погуляла по Балликейвену и купила кое-что для себя, но в целом день явно не удался. Проходя мимо транспортного агентства, я остановилась и, немного подумав, зашла внутрь. Клерк, приветливо выглянув из окошечка, осведомился:

— Чем могу?..

Я улыбнулась в ответ и уже открыла было рот, но в последний момент передумала.

Отрицательно покачав головой, я вышла на улицу, сознавая, что поступаю просто глупо и что, если останусь, мне будет еще горше. Но с другой стороны, не хотелось тащить домой, в Англию, свое дурное настроение.

В тот вечер Рейчел в «Юной русалке» не появилась, и я провела время в обществе мистера и миссис Лангтон, спокойно рассказывая им о Саре О'Мара.

Было уже за полночь, когда перед домом скрипнули тормоза машины. Злясь на себя, я вжалась лицом в подушку. Целый час я героически боролась со сном, дожидаясь возвращения Джефа, чтобы удостовериться, что с ним ничего не случилось. Я ругала Джефа, упрекала его в том, что он нарушил мой душевный покой, а закончила тем, что во всем стала винить самое себя.

На следующее утро я проснулась от стука в дверь. Скрывая зевок, глянула на часы и увидела, что не было еще и восьми.

Сонным голосом я попросила войти и была удивлена, увидев на пороге миссис Лангтон. Ее румяное личико выглядело озабоченным.

— Я подумала, что вам захочется посмотреть утреннюю газету, Дженни.

У меня пересохло во рту. Английские газеты приходят сюда только днем, а ирландские я не заказывала.

— Это местный орган.

Взяв номер газеты, который она мне протягивала, я небрежно бросила его на туалетный столик.

— Посмотрю потом.

Я старалась выглядеть спокойной, мне почему-то казалось, что такое поведение сотрет тревогу с ее лица и разгладит морщины на лбу. И хотя мрачные предчувствия одолевали меня, я говорила себе, что слишком много позволяю своему богатому воображению.

Каким-то растерянным голосом миссис Лангтон произнесла:

— Я подумала, что вам захочется взглянуть на газету. Там есть материал… о вас.

— Обо мне?!

Чувствуя дрожь в руках, я стала лихорадочно разворачивать номер и сразу же наткнулась на снимок, где была изображена собственной персоной!

Над фотографией было набрано:

«НАСЛЕДНИЦА ПРИЕЗЖАЕТ В БАЛЛИКЕЙВЕН В ПОИСКАХ СВОЕЙ ПРОПАВШЕЙ БЕЗ ВЕСТИ МАТЕРИ!»