Долина пламени

ГЛАВА XIV Рафт делает выбор

Крэддок тяжело дышал. Его глаза были усталыми и измученными.

— У тебя остался предохранитель, — проговорил он. — Может быть, этого и хватит. Если у Паррора такое же устройство, как у нас, возможно, еще не все потеряно.

— Наверняка такое же, как у нас, — ведь Паррор не дурак, — сказал Рафт. — И все же лучше остановить его прежде, чем он разбудит Пламя. — Рафт на мгновение смолк и усмехнулся. Вполне возможно, что Паррор не впереди, а позади нас. Если бы он проходил ту пещеру, они наверняка сломали бы и его штуковину.

— Если только он не знал другой дороги, — мрачно вставила Джанисса.

С кошачьим изяществом она пыталась приладить на себе разодранную в клочья одежду. Совсем как кошка, подумал Рафт, наблюдая за ней.

Внезапно воздух задрожал, и обжигающая дрожь вихрем пронеслась но их телам, точно подстегивая живую плоть — и стихла. Низкий гул растаял в наступившей тишине.

Джанисса, мертвенно-бледная, обернулась к Рафту. Руки ее беспомощно повисли.

— Пламя! — проговорила она. — Оно просыпается!

Рафт с проклятиями бросился вперед, остальные — следом. Проиграть именно сейчас, когда победа уже так близко, — это было бы слишком обидно. Тоннель казался бесконечным.

И все же он кончился, но прежде еще дважды их настигали гулкие раскаты и предостерегающая дрожь. И с каждым разом эта сила нарастала, словно пробуждаясь к жизни.

Джанисса ощупывала дверь, отыскивая замок. Наконец панель сдвинулась с места и отошла.

Они оказались на небольшом выступе скалы, склон которой терялся где-то внизу — где?

Было темно, слишком темно, чтобы различить что-нибудь. Казалось, что они стоят на краю бесконечной пустоты.

И все же они видели свет — он сочился так слабо, точно был лишь напоминанием о самом себе, а источник был глубоко внизу. С головокружительной высоты, облокотившись на перила, Рафт пристально вглядывался в этот бездонный мир, в открывшуюся под ногами бездну, в глубине которой теплилась единственная искра.

Нет, Рафт чувствовал не головокружение — это был страх.

Обычный, простой, безотчетный страх. Рафт знал это чувство.

Однажды, на Мадагаскаре, ему пришлось войти в хижину, где спали часовые. Один звук, одно неверное движение — и копья вонзились бы в его тело. Он знал тогда, что спящие обязательно проснутся. Он чувствовал и осязал это каждой клеточкой своего тела.

Так было и сейчас. Там, далеко внизу, откуда сочился свет, находилось нечто, исполненное необыкновенной жизненной энергии, и Рафту казалось, что он стоит на раскрытой ладони этого нечто.

Вспомнилось ему и другое. Джунгли. Вернее, та жизнь, которая наполняет их. Влажные от испарений, плодоносящие леса Амазонки, ее ревущие потоки, яростная зелень тропиков — вся эта неукротимая, необузданная жизнь. А там, внизу, неистовствовала слепая, голодная, чудовищная сила, сердце непостижимой далекой туманности, повергающее в прах и пробуждающее к жизни, и имя ей — Курупури!

— Пламя спит, — еле слышно вымолвила Джанисса.

Но неясный свет в глубине разгорался все ярче. Низкий, почти неуловимый звук рос и набирал силу, пока не превратился в сокрушающий грохот — рев рождающегося в муках божества.

И оттуда, из пучины, которая вела к сердцу мира, из бездны — вставало Пламя.

Оно росло и поднималось — шпиль, башня, сверкающий нестерпимым огнем колосс. Суть всего живого. Рафт чувствовал, как все его существо тянется к этому пылающему источнику.

И туда же унесся его дух. Душа закачалась над самой бездной.

Оглушающий грохот ударил в стены. Яркое, сверкающее Пламя взвивалось все выше, оно билось в ярости, безумствовало в наслаждении, в исступленном восторге жизни.

Внизу, под уступом, Рафт различил странное очертание. Даже два очертания — силуэт человека и контуры до странности знакомого устройства.

Паррор! И прибор, который он сконструировал по записям Первого Рода.

Пламя становилось все ярче и ярче. Рафт бросился вниз по уступу. Только бы успеть, заклинал он себя на бегу. Паррор, ослепленный своей самонадеянностью, мог и не заметить очевидных признаков, но Рафт-то знал, что никому сейчас не подвластное Пламя просыпается.

Ничего подобного с амулетом, когда они испытывали устройство, не происходило.

Галактическая сила неистовствовала в Паитити. Может быть — уже во всем мире!

Рафт стремительно бежал вниз, словно охотник за добычей. Огонь взметнулся с чудовищной силой и вдруг начал ослабевать. Столб света медленно и неохотно опускался. Грохот умолкал.

Рафт стоял на прозрачном, как стекло, полу пещеры. Лишь однажды он взглянул вниз — и у него закружилась голова. Пропасть обрывалась вниз, к пылающей земной сердцевине, и он висел над этой бездной.

Он ринулся навстречу Паррору, а Паррор — к нему.

Откуда-то снизу исходил свет, и его блики оставляли на лице Паррора загадочные, колдовские тени, На руке у Паррора Рафт заметил рукавицу с когтями. Наступая, Паррор тихо рычал. Рафту хотелось немедленно покончить с ним, но сейчас важнее было усмирить Пламя. Он замедлил шаг и вытащил из-за пояса предохранитель.

— Паррор, — закричал он в наступившей после громовых раскатов тишине. — Твое устройство не сработает без этого!

Но Паррор уже ничего не слышал. Неистовая жажда крови и бешеная ярость оглушила, ослепила его и почти лишила рассудка. Рафт уже видел его таким. Острая сталь его когтей-пальцев полоснула Рафта по лицу.

Увернуться он не успел. Из разодранной щеки хлынула кровь, и жгучая боль пронзила все его тело. Предохранитель выпал из рук.

Рафт попытался схватить противника, но тот ловко ускользнул от него. Снова и снова в Рафта вонзались острые когти. Грудь и бок мучительно жгло. Он бешено отбивался, но его удары не достигали цели.

И вновь прогремели раскаты. Свет внизу становился все ярче.

Восторженно бушуя, Пламя вырывалось на свободу! Огонь накатывал, подступал, вздымался — словно хотел найти обратный путь к своей межзвездной колыбели.

Когти вновь вонзились в Рафта. Ему показалось, что кто-то провел лезвием бритвы по глазу. Полуслепой, с рассеченной до самой кости щекой и разорванным носом, он все же посылал удар за ударом в своего неуловимого врага.

Подбежала Джанисса и бросилась между ними.

Паррор сжал кулак и со всей силы ударил ее в подбородок. Удар отбросил девушку в сторону, и она неподвижно распростерлась на стеклянном полу.

— Твоя наука, Рафт, — прошипел Паррор.

Рафт неистово ругался, чувствуя свое бессилие. Если бы он только мог добраться до этого ухмыляющегося дьявола и сжать пальцы на обросшем шерстью горле.

Невыносимо ярко блеснуло Пламя, и громоподобные раскаты вновь обрушились на пещеру. На этот раз рожденный звездами огонь не угасал.

Неуклонно и яростно он поднимался все выше и выше, пробуждаясь к жизни, непостижимой для земного разума.

И вдруг, к своему удивлению, Рафт понял, что оба его глаза снова видят. Боль прошла. Кровь перестала капать. Он увидел изумленное лицо Паррора.

Излучение Пламени исцеляло. Оно стремительно регенерировало живые ткани и ускоряло жизненные процессы.

Рафт услышал, как Крэддок что-то прокричал. Сквозь грохот раскатов до него долетели только несколько слов. Он посмотрел и увидел его в футах тридцати от себя. Крэддок бежал к устройству Паррора, в его руках блестел знакомый цилиндр предохранителя.

Рафт так никогда и не узнал, о чем в ту минуту думал Паррор. Он увидел, как человек-кошка, хрипло и яростно вскрикнув, вихрем бросился к Крэддоку.

Он успел сделать только один шаг. Только один — и Рафт схватил его.

Это было непросто. Рафт никогда не боролся с ягуаром, а теперь именно это ему и предстояло. Безумная, свирепая ярость, переполнявшая Паррора, превратила его в дикого зверя. В зеленых кровожадных глазах сверкала ненависть. Их скорченные, объятые злобой, задыхающиеся тела сплелись в клубок и покатились по земле.

Пламя поднялось еще выше. От непрерывных раскатов у Рафта невыносимо гудело в голове. Ослепительный космический сеет проникал в самый мозг.

Острые когти снова полоснули Рафта по лицу, но раны мгновенно затянулись.

Они рычали, скованные мертвой хваткой друг друга, но в конце концов даже Паррору не хватило силы, чтобы помешать Рафту привстать на колени. На короткий, окрашенный в алые цвета миг для Рафта все исчезло — кроме этих окровавленных когтей.

Применив прием дзюдо, он схватил руку Паррора и в дикой ярости сломал ее.

Рафт почувствовал, как Паррор весь обмяк и затих — но лишь на мгновение. Пламя исцеляло не только ткань, но и кость. Однако рука Паррора в локте и запястье оставалась неестественно изогнутой.

Но он не сдавался — в ход пошли зубы, ногти и ноги, хотя пальцы Рафта уже крепко вцепились в его горло. Отчаянно, ослепленный своей звериной яростью, Паррор дрался до последнего вздоха, до той самой минуты, когда даже само Пламя не могло вернуть к жизни его бездыханное тело.

И тогда Рафт поднял голову и осмотрелся.

В дальнем конце пещеры, в опасной близости от Пламени, он увидел установленный на треножнике аппарат Паррора — и к нему, болезненно корчась, словно борясь со встречным ветром, подбирался Крэддок.

Крэддок?

Рафт затаил дыхание, всматриваясь в этот силуэт. Очертания фигуры менялись прямо на глазах. В эту минуту Рафт вспомнил изуродованные руки валлийца и подумал об искалечившей их силе, о рожденной звездами энергии, которая сотрясала сейчас своим грохотом всю пещеру, в исступленном восторге празднуя свое пробуждение.

Крэддок крепко держал в руках предохранитель.

Рафт поднялся и бросился к Крэддоку, но они были слишком далеко друг от друга. Валлиец почти достиг устройства — и его фигура стала какой-то фантастической.

Это был уже не Крэддок. И даже — не человек.

Живая плоть вскипала, изменялась, текла под напором чудовищной силы — силы, которая была способна создавать миры. И вот наконец это нечто нечеловеческое — то, что еще недавно было Крэддоком, — подтащило свое тело прямо к неистовствующему пламени.

Но цель этих действий была вполне разумной.

Существо подползло к устройству, на мгновение припало к земле и принялось устанавливать предохранитель. За его спиной, извергаясь пламенными потоками из бездны, яростно бушевало Курупури. Это был миг полного безумия — энергия Вселенной, рожденная в далеких галактиках, устремилась в эту пещеру, обдала ее своим жаром.

Но это был только миг — и раскаты смолкли.

Пламя взвилось еще раз-другой и стало опускаться. Издав почти человеческий вздох, огонь жизни угасал и падал в бездонную пропасть, оставляя после себя лишь маленькое пятно света в далеких глубинах!

Огонь, пришедший с далеких звезд, был усмирен!

Его укротила и сделала покорным та самая плоть, в которую когда-то очень давно этот огонь вдохнул жизнь…

Джанисса вздрогнула.

В ее глазах был страх. Опершись на руку Рафта, она привстала и испуганно осмотрелась. Потом их глаза снова встретились.

— Все окончилось, Джанисса, — сказал Рафт. — Пламя спит.

— Устройство работает?

— Да. Паррор сделал такое же, какое было и у нас. Но у него не было предохранителя. Как только Крэддок вставил его, все пошло нормально.

— А что с Крэддоком?

— Он мертв, — тяхо проговорил Рафт. — Он умер, вероятно, потому, что должен был умереть. Человек, который однажды разбудил Пламя, умер, чтобы усмирить его. Я думаю, что теперь опасность миновала навсегда.

Джанисса внимательно смотрела на Рафта.

— Я понял, как работает устройство, — сказал он. — Это как раз то, что и было нужно. Так что Первый Род был прав. Но они слишком долго решали, использовать ли им это устройство, — именно поэтому и превратились в чудовищ. Теперь Пламя будет гореть и излучать энергию вечно, но с обычной скоростью.

— С обычной скоростью? — повторила Джанисса. Рафт кивнул.

— Да, — продолжал он, — я изменил характеристики. Вовсе не до опасных границ, а ровно настолько, чтобы метаболизм в Паитити сравнялся с нашим миром. Теперь преграды нет, и талисманы больше не нужны.

— Значит, я могу жить в твоем мире? И он не будет медленным для меня?

— Твой мир или мой — теперь тебе выбирать, Джанисса.

Джанисса молчала, но по ее глазам было видно, что она уже выбрала. И Рафт — тоже. Он сделал свой выбор еще тогда, когда впервые увидел ее лицо в зеркале. Джанисса влекла его к себе, и он проделал этот долгий опасный путь к затерянному миру, в котором горело неведомое Пламя. В конце концов, другого выбора у Рафта не было. И если будущее таило в себе новые испытания, он был готов преодолеть и их.

— Нам не нужно идти обратно через пещеру чудовищ, — сказала она. — Есть другой путь, который выведет нас на невидимую дорогу.

Их губы слились.

Мой мир будет чужим для тебя, Джанисса, подумал Рафт. Но я сделаю все, чтобы ты обрела в нем счастье, потому что люблю тебя.

Будешь ли ты оглядываться назад и вспоминать? Вспоминать Паитити, и гигантские деревья, поддерживающие небесный свод, и замок над Пропастью Доирады, окутанный белым облаком водопада?

Не дрогнет ли, Джанисса, твое сердце, услышав зов предков, не проснутся ли в нем воспоминания, которые я никогда не смогу с тобой разделить? Или же ты найдешь покой и счастье в моем мире?

Рафт молча следовал за Джаниссой туда, где начиналась дорога, ведущая к свободе и к судьбе, предсказать которую он не мог. Но он держал в своей руке теплую ладонь девушки — и ничего другого в этот момент им не было нужно.