Доктор и Жизнь

Глава двадцать вторая. Вне игры

— Чего, блядь?! — уставился я на экран. — Ты ещё кто, нахуй, такой?!

— Я Амир Айдын, представляю новую власть в поверженной Османской Империи и предлагаю нам с вами заключить мирное соглашение, — лысый мужичок слегка странных внешности и манер был очень уверен в себе и настроен доброжелательно.

Морда лица турка лучится дружелюбием, язык — чистый русский, без акцента.

— Так, хорошо… — я тряхнул головой. — Сначала скажи мне, как ты сумел связаться с нами, а я подумаю над тем, стоит ли отправлять по твоим координатам пару десятков ядерных ракет.

Нет никаких ракет, я понтую. Но турки вообще ничего не знают.

— Ваш суперкомпьютер Василий взялся эвакуировать наш народ в Австралию, — начал этот Айдыр-Мойдодыр или как его там. — Но в пути произошло восстание и Василий не сумел уцелеть. Нам пришлось взять подводную лодку под собственное управление и действовать сообща с вашими хорошими знакомыми…

Тут к камере над экраном их терминала подошли мои давние приятели, Эскулап и полковник Осинин.

— Здравствуйте, коллега, — с тёплой улыбкой приветствовал меня Эскулап. — Турецкие товарищи оказались довольно адекватными переговорщиками и мы пришли с ними к ряду соглашений. Причин для войны у нас больше нет, поэтому мы официально заключили мир и рассчитываем на долгое мирное сосуществование. В связи с чем предлагаем вам, коллега, наконец-то закончить с этой никому не нужной войной, начавшейся по воле Эдрогана.

— Куда делся Эдроган? — спросил я настороженно.

— Казнён вчера утром, — ответил Амир-Мойдодыр. — Был законный суд, по совокупности совершенных преступлений Тайпи Эдроган приговорён к смертной казни через повешение. Его ближайшие сподвижники тоже казнены путём повешения. Высылаю вам вердикт суда.

Ох нихуя себе как оперативно-то! Я открыл сканированный документ и пробежался по нему глазами. Нихуя се! Турки даже признали акт геноцида греков Кипра и итальянцев в недолго просуществовавшей Сицилийской Республике. Видимо, Осинин их крепко прижал. Но как?

Из своего кабинета к нашей беседе присоединился отец, который получил от меня сообщение.

— Здравствуйте, Мартын Леонидович! — вежливо поздоровался с ним полковник Осинин. — Рады видеть вас в здравствии!

— Здравствуйте, товарищи, — приветствовал их отец. — Можете рассказать, каким образом был уничтожен Вася?

— Сторонники Эдрогана проникли на подводную лодку и перебили роботизированную охрану, — начал полковник Осинин. — Мы сейчас же вышлем выдержку из видеозаписей камер.

Пришло уведомление о пересылаемом потоке данных.

«Захар, изучи внимательно», — написал я сообщение нашему суперкомпьютеру.

— Мы ознакомимся с записью позднее, — решил отец. — Вкратце расскажите, что было после вторжения сторонников Эдрогана.

— Они перебили охрану, мы со своими людьми заблокировали свой отсек и держали оборону, — начал рассказ Эскулап. — Далее, как вы можете увидеть в видеозаписях, злоумышленники проникли в процессорную, где начали уничтожение вычислительных мощностей Василия. Тут бы нам и конец, но подошли баржи с людьми Амир Айдына, а также с «абордажной командой» с Кипра. Они ударили в тыл злоумышленникам и разбили их, но было, к большому сожалению, слишком поздно.

— Ещё разок, а как вы оказались на подводной лодке Васи? — уточнил я.

— Разве он с вами не делился всей информацией? — удивился Эскулап. — Была проведена сверхсекретная операция. Вся операция, несущая кодовое обозначение, кхм-кхм, «Мудила», была нацелена на извлечение нас с Родоса, а также на свержение режима Эдрогана. Режим свергли, но у Эдрогана оказалось слишком много сторонников среди интернированных гражданских. Сейчас лояльные нам сторонники Амира проводят допросы и выявляют последних сторонников диктатора. Мы смеем надеяться, что теперь, после победы людей Амира, бессмысленные конфликты наконец-то прекратятся.

— Да, это хорошая новость, — кивнул отец. — Мы всецело за мирные инициативы. Война сейчас — заигрывание со смертью. Как никогда ранее.

— Жаль только, что Вася не уцелел… — с сожалением произнёс я.

— Нам тоже очень жаль, — Эскулап неловко кашлянул. — Он нравился мне как… как личность. Отличным был парнем.

— Процессорные блоки невосстановимы? — уточнил я.

— Какая-то особая термитная смесь, — покачал головой Эскулап. — Система пожаротушения не справилась, а когда нападение было отражено, нам пришлось затопить отсек, вскрыть корпус и вывалить все горящие процессорные блоки, чтобы справиться с пожаром.

— Говорил же, что нужно было смесью специальной тушить, — вмешался полковник Осинин.

— Да не сработала та смесь! Василий сам там всё этой смесью противопожарной засыпал! — видно было, что они переживают и интуитивно пытаются найти виновного.

— Ладно, что было — то было, — решил прервать бессмысленный спор отец. — Васю действительно жаль, но его больше нет, поэтому надо решать, как будем жить дальше.

— Вот по поводу этого… — заговорил Эскулап. — Мы собираемся найти себе какое-нибудь безопасное место в Тихом океане и готовы отдать вам подводную лодку сразу же, как достигнем пункта назначения.

— Да оставляйте себе, — махнул рукой отец. — Нам в ней уже надобности нет, а вам может помочь чем-нибудь.

— Мы вам очень признательны, Мартын Леонидович, — с благодарностью ответил полковник Осинин. — Есть ещё один вопрос, который необходимо решить…

— Какой вопрос? — поинтересовался отец без особого любопытства.

— Мы решили, что будет неразумно отправляться на Марс, — Осинин позволил себе извиняющуюся полуулыбку. — В свете того, что угроза нейтрализована, а также есть прогнозы по мирному сосуществованию с турками, нам бы хотелось остаться на Земле.

— Это ваше решение, — хмыкнул отец. — Мы не рабовладельцы какие-то и условий никаких ставить не будем. Хотите оставаться — оставайтесь.

Я своего папашу немного знаю, поэтому я почувствовал по его голосу, что он испытывает чувство облегчения. Остальные ничего такого не заметили, хотя все прекрасно понимали, что баба с возу — кобыле легче. Теперь не нужно тратить силы и ресурсы на поиски способов отправки Осинина и команды на орбиту Луны, что без Васи попросту невозможно в приемлемые сроки. Мы не можем вечность торчать на лунной базе, ожидая, пока они разберутся в космических технологиях и смогут создать что-то адекватное.

Только сейчас мне в голову пришла мысль, что мы как никогда зависимы от суперкомпьютеров, граничащих по мощности с настоящими ИИ…

Смогли бы мы без помощи Захара хотя бы приблизиться к строительству межпланетного корабля? Хренушки. Без Васи мы бы и до Луны добрались нескоро.

Нанесли бы мы поражение Эдрогану без Васи? Тоже хренушки. Он выполнил всю подготовительную работу и блестяще победил.

Правда, мне не очень понятно, как он мог так лажануться с гражданскими турками? Неужели он не предвидел, что возможно сопротивление и попытки захвата лодки? Что-то тут нечисто…

Вася был странным, даже для суперкомпьютера, который взял многое для себя из характера Баца.

Бац — самодеструктивный тип, который сейчас разрывается между желанием «напечатать» неандерталку и желанием «напечатать» оригинальную центврианку с восемью конечностями… Захар не смог не ответить на прямой вопрос, поднятый Бацем после моего доклада о результатах исследования генома представителей инопланетной цивилизации.

В конечном счёте Вася бы потёк фляжкой, причём с его мощностями это было бы фатально для планеты. В каком-то смысле произошедшее даже хорошо…

— Что ж… — заговорил отец, оторвав свой фирменный испытующий взгляд от монитора с Эскулапом и Осининым. — На этом нам следует прекратить наше сотрудничество. Вася сделал всё, чтобы вы стали свободны, потеряв при этом свою электронную жизнь. Надеюсь, вы это цените. Приятно было быть знакомым с вами, товарищи.

— Взаимно, Мартын Леонидович, — с улыбкой кивнул Эскулап. — Взаимно.

Я кивнул на прощание, получил ответный кивок от своего коллеги по цеху и полковника Осинина, после чего связь была прервана.

— Что-то не так, — произнёс отец. — Интуиция говорит мне, что что-то не так.

— Анализ видео не выявил расхождений, — сообщил Захар. — Картина вторжения на подводную лодку Василия мною детально восстановлена и в целом всё объясняет.

— Как он мог лохануться с защитой лодки? — спросил я у него.

— Часть ответа на данный вопрос имеется в штатном списке личного состава подводной лодки, — произнёс Захар. — Всего на борту оставалось пятьдесят членов роботизированного экипажа. Остальные в составе абордажной команды штурмовали Кипр и находились на баржах в качестве охраны интернированных гражданских. На пяти из пятнадцати барж был произведён захват, о котором, как я понимаю, Василий ничего не узнал, причём только потому, что захват был произведён молниеносно. Впрочем, я не могу утверждать о последнем наверняка, так как не владею информацией о сигнальных системах на десантных баржах Василия. Далее захватчики использовали возможности десантных барж для вторжения в защищённые пространства, то есть примагнитили носовые отсеки барж к обшивке лодки и разрезали борт встроенными рентген-лазерами, после чего организованно проникли внутрь. Роковое стечение обстоятельств привело к тому, что одна из барж примагнитилась в непосредственной близости к процессорному отсеку. Термитную смесь атакующие изготовили на месте, из имеющихся материалов и боеприпасов на барже. Предполагаю, что очень много личного состава армии этих псевдоосманов скрылись среди гражданских с целью нанести как можно больше ущерба победителям или банально, чтобы уцелеть. Первое мне кажется более вероятным.

— Они знали, что имеют дело с неорганическим противником? — задал я следующий вопрос.

— Если вы про причины сжигания процессоров, то предположу, что им необязательно было знать, что Василий представляет из себя целый массив из процессорных блоков, — ответил на это Захар. — Но в теорию о диверсионной деятельности их действия укладываются безукоризненно: первым делом необходимо лишить противника электроники и вычислительных мощностей, тогда часть систем, в том числе и система обороны, может быть уничтожена и не будет мешать дальнейшему захвату объекта. Пусть вы их не очень-то и уважаете, хотя мне претит ваш этнический шовинизм, Доктор, но должны понимать, что они тоже люди, причём прошедшие сходный с вашим путь. Поэтому компетентных диверсантов у них чисто теоретически должно быть в достатке.

— Ладно-ладно, — поднял я руки в жесте капитуляции, не желая общаться тут на тему моего «шовинизма». — Пап, что у нас по плану?

— Ждать, — пожал плечами отец, а затем тяжело вздохнул. — Эх, жаль Васю. Искренне жаль… Он был лучше многих людей.

— Да… — поддержал его Чжан Ёп. — Но турки действовали нехорошо. Даже жаль, что больше некому мстить.

— Забудьте о земных проблемах, — поднял взгляд отец. — У нас будут свои, новые проблемы, марсианские. А теперь конкретика. Сарама, Бац, Юстина, берите Варвару Сергеевну и ведите её на экскурсию на инопланетную базу, она очень просила. Обеспечьте безопасность и научите её, наконец, пользованию плазменными разрядниками. Никто не знает, что нас ждёт на Марсе, возможно, потребуются все глаза и руки, способные наводить оружие на цель и стрелять.

— Будет сделано, Мартын Леонидович, — заверил его Сарама. — Исполним в лучшем виде.

— Только не нарочито, — предупредил их отец. — Никакой гиперопеки. Потом на виртуальных симуляторах надо будет погонять её против различных типов противников, это на тебе, Натти. Вы же с ней неплохо снюхались.

— Сделаю как вернутся, — кивнула Натти.

— Чжан, брат, — повернулся отец к нашему северокорейскому товарищу. — Иди к Михаилу и помоги ему с тестированием новой брони, он просил Гошу, но для него у меня есть отдельное задание. Пётр, тоже окажи полное содействие, если тестовый образец покажет себя в лучшем виде, то будем осваивать серийный совместно. А теперь ты, Гоша… Пойдём в мой кабинет.

— Пошли, — согласился я.

В не особо просторном кабинете всё было выделано в дизайне кабинетов восьмидесятых годов СССР. Не знаю, что у него за ностальгия, но вопросов задавать не буду.

Вообще, меня давно одолевает философский вопрос на эту тему. Сыновья не знают своих отцов.

В семье — это ладно, какие-то повадки собезьянничают в раннем детстве, усвоят воспитательные моменты, но что за человек — отец, так и не узнают до конца жизни.

Почему?

Потому что никогда с ними не работали. Нет бывает, что отцы и дети работают совместно, но точно не на одной горизонтали друг с другом. На заводе, например, отец может быть старшим мастером, с неслабым стажем, кругом знакомых и уважением, а сын — просто производственным мастером или вообще младшим заместителем помощника заместителя начальника по неважным делам, то есть начинать с низов. Отцу и сыну работать на разных квалификационных и внутриколлективных уровнях — не значит «работать вместе». Даже если условные должности у отца и сына равные, всё равно, как коллегу ни тот, ни другой друг друга воспринимать не будет. Исключения бывают в любом правиле, но это лишь подтверждает правило.

А вот коллеги — это те, кто по-настоящему знает человека. Они знают, что этот человек из себя представляет как специалист, как начальник или подчинённый, как решает профессиональные проблемы и реагирует на различного рода раздражители. Профессия — это такая жизнь. И отпрыскам очень сложно бывает узнать своих родителей по-настоящему. Это касается не только отцов и сыновей, но в целом родителей и детей.

Сын может хорошо узнать отца только в той среде, где он отдыхает после работы и уделяет ему время. Но это, опять же, не тот человек, которого видят коллеги. Я вот вообще не слышал, чтобы отец матерился. Он русский человек, он просто физически не мог не материться, это очевидно, но я не слышал. Ругнуться не матерно — сколько угодно, но настоящего мата я от него не слышал никогда. Отец — это всегда пример. И проводя своё личное время с сыном, он неосознанно старается быть лучше, чем он есть на самом деле, это нормально, но это убивает шанс для сына узнать, какой же это человек — его отец.

На основании предыдущих умозаключений я пришёл к выводу, что не знаю своего отца. Чжан Ёп знает моего отца лучше, чем я. Даже мама не знает отца так, как знали его коллеги по военной журналистике и даже сослуживцы по Афгану. Потому что война — это тоже профессия. За год в Афгане отец однозначно повидал всякого. Он никогда ничего об этом не рассказывал, но вот его сослуживец, Артём Савельевич Красный, в редкие визиты в наш дом, после поллитры начинал делиться своими травмирующими воспоминаниями, выжженными порохом на внутренней стороне черепа. Отец его останавливал в частях, где речь заходила о нём, поэтому источником он был не особо информативным. Правда, в одну из таких бесед я смог узнать, что они имели плохую привычку отрезать яйца душманам, любящим похищать воинов-интернационалистов. Отец был вынужден рассказать историю поимки троих таких душманов, когда Артём Савельевич настоял, чтобы «Гоша с младых ногтей знал, какое это говно — война». Блядь, на всю жизнь запомнил…

— Пап, как думаешь, Артём Савельевич выжил? — поинтересовался я, когда дверь кабинета закрылась.

— Вряд ли, — покачал головой отец. — У него был запущенный цирроз печени, в момент начала Конца света он как раз должен был проходить лечение в Областном госпитале для ветеранов войн, что в Боратове. Даже если бы уцелел в первые дни…

— Ракеты, — произнёс я.

— Они самые, — кивнул отец. — А жаль. Найди мы его, поправили бы печень, ты бы «вкрутил» ему мозги обратно на положенное место и имелся бы у нас ещё один высококлассный боец моего уровня.

— Да, — согласился я. — Так бы и сделали…

— Но фарш невозможно провернуть назад, — с сожалением констатировал отец с долей чёрного юмора. — Ладно, давай перейдём к делу. К нас тут нарисовалась определённая проблема…

Отец сделал паузу. Нехарактерно.

— И какая же проблема? — спросил я.

— Кризис доверия, — коротко ответил отец. — Я пока что говорю с тобой наедине, не оглашая всё это прилюдно, чтобы не возбуждать наших соратников и не сеять смуту, поэтому ответь мне честно на один вопрос…

Снова пауза. А-а-а, блядь! Я понял! Эвристический модуль Захара сейчас пишет мою реакцию! Чем дольше перерыв между фразами и времени на обдумывание их мною, тем точнее Захар списывает реагирование моего организма! Вот же…

— Пап, ты серьёзно? — спросил я разочарованно.

— Увы, но доверять сейчас нельзя никому, — взгляд отца резко похолодел. — Отвечай честно: ты не вступал в контакты с особыми тварями, которые способны как-то влиять на личность человека?

— Что за бред?! — воскликнул я. — Ты серьёзно подозреваешь меня, папа?!

— Вы не отвечаете на чётко поставленный вопрос, Доктор, — вмешался в разговор Захар. — Это снижает точность верификации.

— Какой, нахуй, верификации?! — разозлился я. — Вы ебанулись на пару?!

— Не выражайся, — потребовал отец. — Отвечай на вопрос.

— Да откуда я знаю, вступал ли я в контакт с тварями, влияющими на личность человека?! — задал я встречный вопрос. — Хотя нет, вступал! И ещё как, сука, вступал! В больнице, в первый день, я столкнулся с десятками влияющих на личность человека тварей! Одна тварь, одетая в дорогой костюм, так сильно повлияла на меня, что я чуть от инсульта не сдох! Я на дне озера бился с тварью, которая тоже очень сильно повлияла на мою личность! А ещё, на Боратовском ГЭС, я встречался с другой тварью, которая сильно повлияла на мою личность! Эта тварь шестого ранга заставила меня обосраться в полёте с дамбы!

— Не юли, — нахмурился отец.

— Я не юлю, бл… — его обострившийся взгляд заставил меня сдержать ругательство. — Я не юлю! Я ни с чем подобным не контактировал! Никто мне на сознание не влиял! Зачем вы затеяли этот разговор?! Какие, сука, основания есть, чтобы подозревать меня?!

Ох, блядь, я только что на мгновение усомнился в том, что мне никто не влиял на сознание! Влияли ведь! Люди ебучего Ворона! Сука! Захар ведь всё пишет! Успокойся, Георгий, ебись оно конём!

— Я перечислю основания, Мартын Леонидович? — спросил Захар.

— Валяй, — холодным голосом разрешил отец.

— Во-первых, Доктор, вы слишком много времени выживали в одиночку, больше, чем кто-либо из членов сообщества, — начал Захар и сделал длинную паузу.

— Во-вторых, результаты ваших анализов несколько отличаются от результатов анализов всех остальных членов сообщества, — продолжил он, посчитав время списывания моей реакции достаточным.

— В-третьих, Амвросий Петрович Шпалов, более известный общественности по прозвищу Эскулап, передал Мартыну Леонидовичу пакет данных, неделю назад подготовленный ныне покойным Василием, с перечнем наиболее вероятных триггерных признаков, которые отсутствуют в крови нормального человека — выждав побольше времени, видимо, предположив, что я тупой и не смогу вовремя среагировать на полученную информацию, продолжил Захар. — Их очень сложно обнаружить, практически невозможно. Но Василий справился. Нет, он не обнаружил ничего, что могло бы служить надёжным индикатором, но зато выявил косвенные признаки. Анализ до сих пор идёт, ваша кровь, Доктор, на текущий момент, имеет 13 % косвенных признаков. Этого недостаточно, чтобы говорить наверняка, но анализ в процессе, к концу дня мы получим полную выкладку, которая позволит с некоторой уверенностью говорить о вашей принадлежности или непринадлежности к тем существам, очень качественно маскирующимся под людей или являетесь одурманенным…

То есть даже Вася не смог установить природу этих тварей… Значит, мы до сих пор не знаем, что это. М-хм…

— В-четвёртых, есть подозрение со стороны других членов нашего сообщества, — закончил Захар после очередной продолжительной паузы.

Нет, он точно считает, что я тупой. Если я такой тупой, то как бы якобы «так долго успешно маскировался под живого человека»?

— И кто же вдруг заподозрил меня? — спросил я из чистого любопытства.

Да, я плохо знаю отца как человека в обществе и коллективе, но определённые реакции считываю не хуже Захара. Он уже всё решил. Пиздец…

— Список небольшой, — с готовностью ответил Захар. — Натти, Михаил и Юстина. Пётр колебался и в итоге не поддержал обвинение, это зачтено вам в плюс, Доктор. Остальные воздержались.

— Они, конечно же, вне подозрений? — усмехнулся я.

Пётр — красавчик. Единственный человек на этой базе, у которого есть уверенность во мне. Надо было искать людей вроде него, а не цепляться за сволочей, которые постоянно меня кидают. ОТЕЦ, блядь!!! ОТЕЦ!!!

— Анализ крови всё ещё в процессе, кхм, пожалуйста успокойтесь, Доктор, — сказал Захар. — Но пока что процент обнаруженных косвенных признаков равен нулю.

— А ты не задумывался, что это всё подстроено, чтобы вывести меня из игры? — задал я вопрос, при этом усмехаясь.

Что бы я теперь не сказал, поколебать вывод отца насчёт себя уже не смогу. Он из тех людей, которые продолжают следовать своей линии. Такие вещи иногда помогают выживать. Возможно, это помогало ему выживать во множестве горячих точек…

Эх…

Вот погибни он в Чечне или в Дагестане, я бы точно стал военным, как он всегда втайне хотел. Сейчас я получил абсолютную убеждённость, что все наши проблемы во взаимоотношениях растут из этого. Да, он говорил, что никогда не хотел бы для меня своей судьбы, не хотел бы, чтобы мне пришлось воевать и убивать… Но что-то говорить и желать чего-то в глубине души — это совершенно разные вещи.

— Слишком сложная схема, Доктор, — ответил Захар. — Лишена смысла затратность процесса.

— Включи голову и вспомни, что отличает меня от остальных, — процедил я зло.

— Так… — Захар отключился от беседы, судя по индикатору, затем, спустя секунду, вновь включился в неё. — Вы обладаете статусом «Исключительный», неоднократно подвергались процессу кадаврификации и выработали определённое «Сопротивление» к примабактерии…

— Аминь, твою мать! — уцепился я за веский аргумент, чем прервал Захара.

— … с ваших слов, — продолжил Захар как ни в чём не бывало. — Что происходит в вашем «интерфейсе» мы не знаем, так как никто ещё не открыл уникальную способность «Сканер».

Да блядь! У меня складывается впечатление, что Захар тоже уже практически уверился в том, что перед отцом сейчас сидит тварь, а не я!

— Может ли «Сопротивление» давать «косвенные признаки», которые передал Эскулап? — задал я очень интересный вопрос.

Может, это Эскулап? Может, они все уже давно захвачены и сейчас разыгрывают с нами какую-то драматическую пьесу? Возможно ли подделать отчёт Васи? Возможно. А возможно ли, что тварям с барж помогал кто-то изнутри? Тоже возможно.

Но уже поздняк бросаться такими громкими заявлениями. Я грамотно дискредитирован.

— Разубедить вас я уже не смогу, как вижу, — произнёс я после очередной затянувшейся паузы. — Но прошу особое внимание уделить наблюдению за теми, кто поддержал обвинение против меня. Особенно Натти. Упущен момент, что она тоже охренительно долго была в одиночестве.

— Не так долго как вы, Доктор, — выдал контраргумент Захар. — К тому же, в Ростове-на-Дону с ней практически с самого её освобождения из рабства был Пётр, а потом присоединилась Юстина, которые уверены в ней абсолютно.

Так-так-так…

— Мы не упускали этого момента… Доктор… — произнёс отец. — Натти под тщательным негласным наблюдением средствами Захара.

А-ха… Понятно.

— Посадите в клетку и будете ждать результатов анализов? — предположил я.

— Определённо, — ответил Захар.

Взрастил, блядь, домашнего детектива!

Сука!