Доказательство человечности

ГЛАВА 17

Вблизи Звездная башня казалась огромной. Она вздымалась в темное небо, сливаясь с ним в вышине. Дверной проем был заложен каменными блоками едва ли не крупнее тех, которые лежали в основании башни. Все окна тоже были наглухо закрыты каменной кладкой. К башне не вела ни одна тропинка, люди обходили эти стены не ближе, чем за сотню шагов.

Трава здесь не росла. Вероятно, на этих стенах, по крайней мере в нижних ярусах, лежало какое-то заклятье: едва сапоги Лотара перестали задевать стебли невысокого репейника, он ощутил на лице сухой жар, как будто ему на кожу попали капельки яда тарантула или скорпиона. Он вступил в зону, напоенную тяжелой, опасной магией.

– Не подходи пока, – сказал он Рубосу. – Успеешь еще отравиться.

Он прошелся вдоль стены. Как попасть внутрь? Ход существовал, только был скрыт магией и лежал глубоко под землей. Воспользоваться им, не предупредив противника о своем приближении, наверняка невозможно. Нужно искать что-то еще, но что?

Лотар приложил к стене руку. Сначала камни показались ему такими же, как всегда, но вдруг он понял, что рука дрожит от слабости или немой, неощутимой боли. Он отдернул руку и встряхнул, чтобы капли враждебного колдовства отлетели подальше.

Он поднял голову. Темная стена, ровная, как зеркало. В швы между блоками невозможно уложить даже соломинку. И так ряд за рядом, ряд за рядом… Лотар присмотрелся. На высоте сотни локтей по периметру были выложены декоративные зубцы, и почти сразу за ними стена поднималась выше. Но между зубцами и стеной наверняка устроен карниз в три-четыре фута шириной. Только есть ли оттуда выход и как там оказаться?

Вообще-то Драконий Оборотень мог и взлететь, трансформировав руки, как при перелете из оазиса Беклем в Ашмилону, только гораздо меньше, потому что одно дело лететь десятки лиг, а другое – подняться на сотню локтей. Но трансформироваться на глазах Рубоса и не иметь возможности потом смыть с тела слизь, которая останется после возвращения в облик человека… Вдобавок процедура затянулась, а рассчитывать на то, что стражники не обратили внимания на крик раненой птицы Сроф, не приходилось. Нужно было попробовать что-то более простое и быстрое. В общем, все было ясно. Лотар не знал, правда, как к этому отнесется Рубос и получится ли это вообще, но попробовать стоило. Или нет?.. Если не удастся с трех попыток, решил Лотар, придется трансформироваться.

Лотар вернулся к Рубосу почти бегом:

– Давай веревку. – Тот достал ее из мешка. – Укладывай кольцами, чтобы каждое последующее кольцо оказалось поверх предыдущих.

Рубос принялся за дело. Лотар осмотрел арбалет. Тетива в том месте, где касалась заколдованной стрелы, потемнела, но прочности пока не потеряла. Он достал одну из обычных стрел и, как только Рубос кончил свою работу, привязал к ней веревку. Взвел арбалет, наложил стрелу.

Стены, казалось, нависали над каждым, кто смотрел на них снизу, зубцы были слишком высоко, дело представлялось совершенно безнадежным. Желтоголовый поднял арбалет, прицелился. В птицу Сроф он целился не так аккуратно…

Хлопок, стрела взвилась, увлекая за собой веревку. И где-то высоко, так высоко, что Рубос даже не увидел этого, пролетев между зубьями, ударилась в стену за ними и отрикошетила в сторону. Вот она уже падает, протаскивая веревку между декоративными зубцами.

Она упала в полусотне шагов от башни. Вдоль ее древка, почти до середины, прошла трещина. Теперь веревка обоими своими концами свисала до земли.

– Здорово, – проговорил Рубос. – Наверное, долго тренировался?

– Как сказал один верблюд, поедая финики, никогда прежде не пробовал, а оказалось, что умею.

Лотар привязал толстый, с руку Рубоса, арбалет вместо стрелы и потянул второй конец вниз. Арбалет, покручиваясь туда-сюда, пополз вверх.

– Сколько в этой веревке?

– Мне сказали, локтей двести пятьдесят.

– Значит, нам ползти по ней почти половину этого расстояния. И на одних руках, ногами зацепиться за этот шнур невозможно.

Рубос кивнул.

– Тогда давай поднимем твои вещи, пояс и мою рубашку отдельно.

Арбалет уперся концами в соседние зубцы и, насколько Лотару было видно, держался крепко. Он проверил Гвинед за плечами, поплевал на руки и полез вверх, упираясь ногами в стену.

Это было очень трудно. Ноги срывались, руки вспотели и скользили, иной раз Лотару приходилось напрягать все силы только для того, чтобы не сползать вниз. Он не поднялся и на половину высоты, а ему уже стало казаться, что стена никогда не кончится. Он запыхался, у него заболели мышцы плеч и груди. Но когда он представил, как здесь через несколько минут будет подниматься массивный и менее гибкий Рубос, ему уже пришлось убеждать себя не очень спешить, чтобы по-глупому не сорваться.

Когда он схватился за зубцы и вытащил себя на пыльную площадочку, то почувствовал не меньшую гордость, чем в тот момент, когда победил мантикору. Он перевел дыхание и осмотрелся.

Карниз шириной в полсажени обводил башню по периметру. Его хватало, чтобы даже на такой высоте чувствовать себя в безопасности. Лотар пошел по уступу, ощущая на лице ветер из пустыни. Здесь уже не было никакой магии, стены были обычными, как их сложили в незапамятные времена.

На обратной стороне башни он нашел то, что им было нужно, – небольшое круглое окошко, забранное толстым стеклом. Лотар попробовал стекло – прочное. Вытащил кинжал, ударил рукоятью и послушал, как зазвенели осколки. Потом просунул голову внутрь и осмотрелся. С внутренней стороны башенной стены шел узкий, не шире трех футов, и высокий коридор. Справа он круто опускался куда-то вниз, а слева поднимался вверх. На ступеньках лежал толстый, не менее четырех дюймов, слой нетронутой пыли. До них было не более шести-семи локтей. О лучшем нельзя и мечтать. Лотар вернулся к месту подъема. Рубос уже привязал к веревке сумку, свои доспехи и остальное их имущество. Он остался в рубашке, поверх которой затянул ремни, удерживающие его ятаган за плечами.

Лотар быстро поднял тюк наверх, развязал его и бросил рядом. Они все-таки слишком мешкали. Между стен, где можно было пройти к обитаемой части дворца, появились факельные блики. Это была стража. А Рубос еще стоял внизу. Желтоголовый скинул веревку, Рубос, не подозревая о противнике, стал карабкаться, упираясь ногами в стену. Он лез тяжело, почти сразу потеряв дыхание, делая много лишних движений. Лотар не знал, виновата ли в этом накопившаяся усталость или на мирамца действовала злая магия Звездной башни. Так или иначе, Рубос не вскарабкался и на треть нужной высоты, а уже стало ясно, что до верха он не поднимется.

Блики факелов стали совсем близкими, потом стражники ровным строем, мерно грохоча по булыжникам, показались из-за угла. Теперь их слышал и Рубос, он не оглядывался, и без того понимая, что происходит. Он заторопился и довольно скоро выдохся окончательно. Впервые за все годы, что Лотар знал его, Рубос застонал. В этом звуке были и боль в перенапряженных мышцах, и боязнь сорваться, и – что было самым пугающим – готовность признать поражение.

Лотар взялся за веревку и потянул на себя. Его руки еще не отошли и отзывались на любое движение болью в мышцах, в суставах, в натруженных связках. Тогда он присел и перебросил веревку на спину, под ножны Гвинеда, придерживая ее левой рукой. Мускулы спины заболели от твердой струны, впившейся в тело, но рукам стало легче. Лотар выпрямился и увидел, что отыграл целых три фута.

Отряд уже вышел из-за угла. Стражников было слишком много, чтобы Рубос ускользнул от них, если спустится вниз. Каждый второй из них нес факел, осматриваясь по сторонам. Почти с отчаянием Лотар увидел в их рядах нескольких арбалетчиков. Но ни один из стражников, даже офицер, шагающий чуть в стороне, не заметили Рубоса, скрытого темнотой. Впрочем, ждать, пока его обнаружат, оставалось недолго.

Рубос стал тихонько скользить вниз, руки больше не держали его огромного тела. Тогда со звуком, похожим на рычанье, мирамец поймал веревку зубами и сжал ее так, что Лотар услышал хруст челюстей. Скольжение прекратилось. Рубос осторожно, как стеклянную, отвел одну руку в сторону, потряс ею в воздухе, сбрасывая напряжение, снова взялся за веревку. Дал передохнуть другой руке. И опять полез вверх.

Лотар уже не смотрел на стражников. Пот заливал глаза, спину резало, он не чувствовал даже, хорошо ли удерживает равновесие, и не понимал, сколько ему еще осталось, но он тянул, поднимая Рубоса все выше и выше.

Наконец кто-то из стражников увидел Рубоса. Прозвучала команда. Лотар почти физически почувствовал, как беззащитна широкая спина мирамца, обтянутая белой рубашкой, неспособной защитить даже от укуса комара. Но в любом случае от фунтовой арбалетной стрелы на таком расстоянии спасения не было бы даже в тяжелых доспехах. Лотар попытался тащить быстрее. Мгновение назад ему казалось, что это невозможно, но вот оказалось, что получается… Беда в том, что и это было слишком медленно.

Но сдаваться нельзя, и Лотар тянул, тянул… Вдруг веревка стала гораздо тяжелее, несколько мгновений она даже ползла вниз, но это длилось недолго. Он собрался, получше захватил веревку и дернул с силой, от которой несколько волокон сразу лопнули. Но теперь даже это не могло его остановить, он продолжал тянуть.

Из-за края стены показались исцарапанные, залитые кровью, содранные до мяса руки. Одна из них, как бы не веря в спасение, вытянулась в сторону. Лотар схватил ее и, не выпуская веревку левой, потянул на себя. Рубос закряхтел, но вот уже другая рука вцепилась в край зубца, и Лотар обнаружил, что смотрит в два голубых, затуманенных мукой глаза мирамца. Оба на мгновение расслабились, собираясь, потом рванули и…

Четыре стрелы просвистели в воздухе там, где только что был Рубос. Одна с тупым звуком ударила в стену, попав как раз между широко расставленными сапогами Рубоса. Лотар захватил через спину пояс мирамца и по-борцовски перевалил через себя, подальше от края. Оба не могли произнести ни звука, лишь, задыхаясь, смотрели друг на друга, и вдруг Рубос стал смеяться. Сначала одними губами, потом в голос, потом захохотал, да так, что с соседней крыши снялась стая грачей, успокоившаяся было после вопля Сроф.

– Ты не ранен?

Лотар и сам уже подхохатывал Рубосу, не понимая еще, чему смеется. Тот потряс головой. Внезапно снизу до них докатился вал бессильной и злобной ругани. Тогда и Лотар захохотал, и внизу сразу стало тихо.

Давясь смехом, Лотар спросил:

– Ты чего?

Вытирая слезы, Рубос проговорил:

– Ты не заметил… Они видели, что я больше не могу ползти сам… И что ты меня втаскиваешь. Кто-то из них схватил веревку, чтобы стянуть вниз…

Смеясь, как заведенный, Лотар внутренне похолодел, представив, каково было видеть Рубосу, что его вот-вот сдернут, как перезревшее яблоко.

– Ну и что?

– А то, что ты стал поднимать их… вместе со мной! – Новый приступ смеха. – Они подпрыгивают, как лягушки на сковороде, а ты тянешь и тянешь… Они почти все налипли на этой веревке, а ты даже… не замечаешь…

Все еще похохатывая, но уже приходя потихоньку в себя, Лотар подполз к краю стены и взглянул вниз. Длинный конец веревки лежал на земле, стражники отошли от башни туда, где начиналась трава, офицер ругался с арбалетчиками. Кто-то бежал со всех ног назад – значит, подкрепление будет скоро.

Слабым от смеха и усталости голосом Рубос сказал:

– Это все из-за моей белой рубашки. Если бы я был в чем-нибудь сером… – Он хмыкнул в последний раз. – А знаешь, что самое приятное на войне?

– Оставаться живым?

– Нет. Оставлять противника в дураках.

Лотар кивнул, встал на колени, подергал веревку. Она пошла так легко, что Лотар чуть не опрокинулся на спину. Его поддержал Рубос.

– Привык, что на ней дюжина олухов висит, – объяснил Желтоголовый, начиная торопиться, хотя стражники внизу, похоже, не заметили, что веревка уползает наверх.

– Зачем она тебе? – спросил Рубос.

– Не знаю. – Лотар снял с арбалета веревку и аккуратно сложил кольцами. – Ну, давай собираться. Впереди самое главное.

– Походный порядок тот же?

– Да, амуницию нести тебе.

– Ну, наверное, недолго уже осталось?

Лотар еще раз посмотрел на факелы во дворе под собой, на стражников, собравшихся у замурованной двери.

– Да, и в наших интересах, чтобы это окончилось как можно быстрее.