Дождь

Глава 17

Утро принесло очередной сюрприз. Образовавшийся в шестом узле «мяч» каким-то образом оказался в паху и не желал его покидать. Засевший в третьем узле, он излучал тепло, позволив мне проснуться не полуокоченевшим, а вполне выспавшимся человеком. Решив позаниматься, опять столкнулся со старой проблемой. Ни сдвинуть, ни как-то использовать сконцентрировавшуюся в узлах прану не удавалось.

Несмотря на то, что мое тело больше не испытывало слабости и потери чувствительности, я дополнительно хотел обрести осознанную способность самостоятельно заживлять полученные раны. Регенерацию я связывал с возможностью циркуляции энергии по меридианам. Тем не менее, проверять так ли это опытным путем на текущий момент не представлялось возможным.

Зайцы продолжали шевелиться, клацая время от времени зубами. Неприязненно посмотрев на их старания, я широко зевнул, потянувшись и разминая шею. Дверь стояла на месте, за ночь никто не потревожил мой сон. Свернув спальник, занялся приготовлением плотного завтрака. Останавливаться в лесу на обед было не рационально, следовало рассчитывать на то, что в следующий раз удастся перекусить только вечером.

— Что-же с вами делать то а? — плотно перекусив и собрав свои вещи, я задумался о том, как получить свои ножи назад.

Лезвия протыкали каждого животного в районе груди, оставляя зубастую пасть сверху, а живот и лапы снизу. Положив ладонь на спину животного, попытался сжать тельце так, чтобы заяц не смог извернуться и задеть меня ни лапами ни зубами. Стоило голой коже войти в контакт с телом животного, как воображение нарисовало перед моим внутренним взором крохотный «мяч», почти такой-же упругий и мягкий. В отличие от моих, заячий «мяч» имел размер не больше наперстка, что не мешало ему пульсировать и излучать тепло.

«— Это уже не воображение», — одернул я себя.

Сопоставляя все, что происходило со мной и с окружающим миром за последнее время, следовало признать, что энергия, а вернее прана, как назвала ее Вика, существует и имеет влияние на всех живых существ, включая и происходящие в них процессы. То, что воспринималось мной как игры воображения, получило неожиданные доказательства своего материального существования. Сжав еще раз ладонь на пушистом тельце, я вернул себе чувство ощущения чужой праны.

— Пора делиться, — криво улыбнувшись, сказал я зайцу.

За вчерашний день я не раз возвращался мыслями к проведенной с Викой ночи и последовавших за этим изменениях в моем теле. Сейчас мне представился неплохой шанс на эксперименты, на который ни один Альфа не дал бы своего добровольного согласия.

«— Хотя..», — вспомнив связанного в магазине одаренного, я ухмыльнулся, но тут же отогнал от себя посторонние мысли.

Ни с первой ни со второй попытки добиться результата не удалось. Задумавшись, решил применить теорию меридианов в столь нестандартной ситуации. Прижав обе ладони к тельцу трепыхающегося зайца, я начал воображать, как энергия входит в мое тело. Спустя пару минут дыхание выровнялось, войдя в уже привычный ритм вдохов-выдохов, я смог добиться крохотного прогресса.

Белая нить, протянулась от чужого «мяча», пройдя сквозь левую ладонь, устремившись вдоль меридиана. Достигнув узла в моем затылке, она не застряла, чего я невольно опасался, а продолжила путь, куда более увереннее, чем до этого. Сделав еще несколько петель и проведя ее через оба моих «мяча», я направил нить в правую ладонь, вернув ее назад.

Стоило энергии замкнуться, как поток значительно подрос, превратившись из тонкой нити в привычного размера для меня ленту. Оценивая начавшиеся изменения у размеров «мячей», я не сразу обратил внимание на то, что подросший «мяч» зайца так же имел видимые последствия, отразившиеся на его теле.

Некогда мягкая шерстка стала сначала жесткой, а потом и вовсе слиплась в чешуйки. Направленные от стены лапы вывернулись наизнанку и упёрлись отросшими когтями в бревенчатую стену. Тело трансформировавшегося зверя начало медленно но верно сползать с лезвия и рукояти ножа.

Сообразив, что подобные изменения напрямую завязаны на размер «мяча» животного, я оборвал поток возвращающейся к зайцу энергии, закольцевав меридиан на собственных узлах. Набравший скорость поток высосал из тела животного всю прану за пару секунд. Разжав пальцы, я невольно стряхнул их в брезгливом жесте. То, что осталось от тела зайца, мало напоминало свеже убитый трупик. Шерсть свалялась, приобретя тифозный окрас, выломанные внутренними мутациями конечности повисли безвольными культяпками. Глаза, лихорадочно блестевшие до этого в отраженном свете начинающегося дня, вытекли гнойными дорожками. Смрадный запах мертвечины заполнил внутреннее пространство охотничьего домика.

Ударом ноги я выбил прислоненную к проему дверь. Скопившийся за ночь снег удержал нижнюю часть преграды на месте. Рухнув, полотно замерло под небольшим углом, позволяя морозному воздуху ворваться внутрь. Выйдя на «крыльцо», я постоял какое-то время, обдумывая все произошедшее. Спохватившись, обратил свой внутренний взор на оставленную без контроля прану. Внимательно прислушавшись к себе, с облегчением пришел к выводу, что ничего плохого не произошло. Два «мяча» остались на своих прежних местах, незначительное количество энергии заняло шестой узел, циркулируя по внутренним меридианам.

«— Отлично!» — обрадовался я.

Весь негатив, испытанный от неожиданного окончания эксперимента, исчез без следа. Возможность самостоятельно заживлять полученные раны перевешивало любые неприязненные ощущения. Требовалось продолжать эксперименты, другого источника знаний и получения способностей у меня не было. Накопленное в шестом узле количество энергии было смехотворным, участь оставшихся зайцев была предрешена. Тем более, что терять ножи с учетом их полезной специфики, становилось теперь излишней расточительностью.

Приблизившись к висящим на стене зайцам, я порадовался тому, что животные не разумны. Ставить эксперименты на живых людях я вероятнее всего бы не смог, хотя все могло зависеть от сложившихся обстоятельств и моего личного отношения к подопытным.

Прикрыв для верности глаза, я разогнал по меридиану шестой узел. Дождавшись, пока «мяч», размазавшийся в ленту, почти достиг правой ладони, поднес ее к животу трепыхающегося тела. Левая рука еще тянулась к спине животного, как нечто теплое и склизкое буквально выстрелило из внутренностей зайца. Потроха повисли на стене, испачкав левый рукав куртки. С самой ладони капало, остывающая на холоде кровь исходила белесой дымкой. Не выдержав, я разразился гневной тирадой, послав по витиеватому адресу всех ушастых в этом лесу. Оттерев насколько это было возможно ладонь и одежду о чистый снег, я постарался сообразить, что могло привести к подобному финалу.

Ошметки второго продолжали висеть на стене, судя по всему, разогнав свою прану, я выбил «мяч» из тела жертвы, лишив организм животного возможности регенерировать. Обратившись к своему внутреннему взору, с очередным приступом раздражения констатировал практически полностью израсходованный запас праны, шестой узел едва ощущался, удержавшиеся крохи размазывались по меридианам, оставляя после себя едва ощутимый белесый шлейф.

— Медленно и не спеша, — проговаривая вслух установку данную самому себе, я положил обе ладони на тело зайца, заботясь о том, чтобы последний подопытный не скопытился раньше времени.