Дни Крови и Звездного Света

46

НЕ-ОЖИВШАЯ

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Кару впервые решилась рассказать Сусанне в Праге всю правду. Это было такое незнакомое чувство, рассказывать кому-то о своей тайной жизни, потому она даже не представляла с чего бы начать. Кару просто вывалила на голову Сусанны правду об ангелах и химерах и все остальное, и, если бы в тот самый момент не появился Кишмиш, охваченный огнем, то она бы, наверное, навсегда потеряла свою подругу.

Что ж, то, что она собиралась рассказать им сейчас, должно было их подготовить к полному признанию, но Мик с Сусанной уже были готовы поверить всему. В конце концов, они вошли в крепость, полную монстров. Однако сама идея воскрешения может потребовать некоторого времени, чтобы с ней смириться.

— Господипростипочемунатвоемполулежитмертвоечудовище? — выдала Сусанна на одном дыхании, когда увидела перед собой новое тело Баст, распростертое перед ней.

— Спокойно. Она не то что бы мертва, — осторожно сказала Кару.

Сусанна слегка пнула неподвижное тело пыльным кроссовком.

— Она не жива.

— Верно. Гмм. Давай назовем ее... не ожившей.

Вот таким образом, Сусанна с Миком узнали, что НЕ живая может означать не только мертвая (как это обычно и бывает), а также нечто иное.

— Я создала ее недавно, — сказала им Кару, будто она связала шапку или испекла пирог.

Сусанна казалась спокойной, такой собранной. Она уселась на краешек кровати Кару и сложила руки на коленях.

— Создала ее, — повторила она.

— Да.

— Будь любезна, объясни.

И Кару объяснила. Настолько кратко, насколько это возможно, указывая на подносы с зубами и забыв упомянуть о небольшом, но немаловажном вопросе, связанном с расплатой болью. Она также налила воды в таз с тем, чтобы ее друзья умылись и сполоснули ноги («именно в таком порядке», — уточнила она с напускной серьезностью), заварила им мятный чай, приготовила блюда с финиками и миндалем. Когда они покончили с водными процедурами, Кару, не глядя, вылила воду в окно, надеясь, что под ним случайно окажутся Тьяго или Тен, но не последовало, ни вскриков, ни проклятий, и она закрыла ставни, спасаясь от жары.

Она тут же при них показала, как происходит воскрешение. Отчасти, потому что проще было продемонстрировать, чем объяснить, но также, чтобы освободить комнату от тела, и ее друзья смогли, наконец, расслабиться и отдохнуть.

Пробуждение было самой простой частью. Магия уже свершилось, поэтому не требовалась уплата кровью или закатывания рукавов, чтобы обнажить уродливые синяки на руках. Кару испытывала такой стыд за свои синяки, и не хотела, чтобы Сусанна видела их, но на данном этапе это было и не нужно. Все, что ей нужно было сделать — это подвесить кадило, принесенное Тьяго, зажечь благовония и поместить все это на лоб тела. Сусанна с Миком смотрели во все глаза, не моргая, наблюдая за процедурой, хотя, на самом деле, здесь и не на что было особо-то смотреть. Запах серы, скрип цепи — были единственными признаками того, что что-то происходит. Только одна Кару могла чувствовать, как душа вышла из сосуда, задержавшись всего лишь на мгновение, прежде чем проникнуть в свое новое тело.

Баст (до сего дня) выглядела как египетская кошачья богиня: стройное человеческое тело, высокая грудь, кошачья голова с подчеркнуто большими ушами; Кару сохранила столько кошачьего от изначального образа, сколько смогла, но, по просьбе Тьяго, пожертвовала практически всем, что напоминало человека. Это новое тело состояло из одних мышц, но было не таким громоздким, как некоторые, созданные быть ловкими. Для того, чтобы Баст могла пользоваться любым оружием, руки и верхняя часть туловища остались человеческими (она была хорошей лучницей), но ноги теперь были леопардовыми, для прыжков и стремительного бега. И, разумеется, Баст не осталась без крыльев, таких важных и нужных, которые были расстелены по полу, занимая большую его часть. Кару была рада, что Баст не была одним из самых чудовищных созданий, в первую очередь, из-за Сусанны с Миком, а теперь, неожиданно, и из-за самой Баст.

Душа Баст, которую она открыла для себя, обладала утонченной красотой, едва ли подходящей солдату, и Кару на мгновение задумалась, какая жизнь у нее, этой души, была бы в ином мире. «Но, — подумала она, как только Баст открыла глаза, — этого они никогда не узнают».

На губах Сусанны появилась небольшая улыбка. Мик просто сидел и таращился.

Баст подняла голову, глаза ее расширились при виде новых людей, но она ничего не сказала. Она сосредоточилась на своей новой сущности, проверяя конечности, немного пошевелив каждой, прежде чем, шатаясь, подняться, чтобы обнаружить лапы там, где когда-то были руки и ноги.

— Все в порядке? — поинтересовалась Кару.

Женщина-солдат кивнула и потянулась, выгнув дугой позвоночник. Это была явно кошачья повадка; она почти напоминала кошку, которая только что проснулась на подоконнике и потягивалась.

— Хорошо исполнено, — сказала она, ее голос, раздавшийся из новоприобретенного горла, напоминал мурлыканье:

— Благодарю.

В груди у Кару что-то сжалось. Прежде ни один из них, не благодарил ее.

— Пожалуйста, — сказала она. — Тебе помочь спуститься вниз по ступенькам?

Баст вновь покачала головой.

— Полагаю, нет, — и опять потянулась. — Как я уже сказала, тело отлично исполнено.

И снова у Кару в груди что-то защемило. Комплимент. Это было смешно и нелепо, как благодарна она была за эти несколько добрых слов. Когда дверь за Баст закрылась, она повернулась к своим друзьям.

— Ну, что тут сказать, — промолвил Мик, откинувшись назад и опершись на локоть, с ленцой во взгляде и притворным спокойствием. — Ничего особенного. Странностью и не пахнет.

— Разве? — Кару резко осела на стул и потерла руками лицо. — Должно быть, мой измеритель странностей выключен. Я бы предположила, что это было, по крайней мере, немного странно.

— Повтори, — сказала Сусанна.

— Что? — Кару опустила руки и посмотрела на свою подругу.

Выражение лица Сусанны наглядно демонстрировало удивление.

— Повтори, повтори, — она подпрыгивала, сидя на кровати, словно ребенок, всплеснув руками и требовательно поинтересовалась:

— Когда я смогу приступить? Ты ведь собираешься обучить меня, да? Ну, конечно, собираешься. Вот, зачем ты привела меня сюда.

— Научить тебя? Но я не приводила тебя сюда...

Но Сусанна даже не слушала.

— Это гораздо круче, чем моя фигня с куклами. Черт возьми, Кару. Ты же создаешь жизнь. Ты гребаный Франкенштейн!

Кару рассмеялась и покачала головой.

— Нет, я не такая, — у нее было достаточно времени, чтобы подумать над этим, и в итоге, она отказалась от данного сравнения.

— Что до Франкенштейна, то тут все дело в том, откуда появляется душа.

Если человек создает «жизнь», то не может быть никакой «души», только бедный неприкаянный монстр, который не может найти своего места ни на земле, ни на небесах, ни в аду, если с этой точки зрения подходить к тому, чем занималась Кару, то она точно не была Франкенштейном.

— У меня есть души. — Она указала на груду кадил. — Я просто создаю к ним тела.

— О, и это все? — растягивая слова, произнес Мик. — Скукотища-то какая. Проще пареной репы.

Но Сусанна неотрывно смотрела на дюжины и дюжины кадил. Ее глаза округлились, да и рот тоже.

— Это все? — она бросилась через комнату, чтобы вытащить одно из середины сваленных в кучу кадил, положив начало незначительному оползню.

— Давай сотворим химеру. Пожалуйста? Покажи мне, как создавать тело.

Сусанна все еще подпрыгивала от возбуждения; Кару боялась, что она может начать делать то же самое.

— Я буду твоим Игорем*. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? Смотри.

Она сгорбилась и прошлась, приволакивая ногу.

— Чего желаете, герр Доктор?

Резко выпрямившись, она вновь стала самой собой.

— Пожалуйста? Чья душа в этом кадильце? Тебе это известно? И откуда тебе это известно, если известно?

У нее был еще миллион вопросов, но Сусанна не дала Кару возможности ответить ни на один из них. Кару беспомощно посмотрела на Мика, который откинулся назад и пожал плечами, как бы говоря, «это все тебе».

— О, Бог ты мой, — Сусанна вдруг замерла, так как ее мысли захватила новая идея. — Художественная выставка. Ты это только представь себе?

Она начала размахивать руками, описывая свою идею.

— В стиле выставки Бальтюса**, с полдесятка химеровых тел, лежащих внутри, типа декоративных саркофагов, и они все открыты, «ох, ах», слышно отовсюду, «что за обстановка, они словно живые», а мы просто стоим и улыбаемся на манер Моны Лизы и вращаем вино в наших бокалах? Это был бы самый лучший момент в моей жизни. Или нет! Еще лучше! Мы их всех оживим! Дым, аромат благовоний, этот зажженный пучок фигни, а затем скульптуры поднимают свои головы и встают. Все без исключения решат, что это куклы или типа того, чем это еще может быть, и они попытаются узнать, как мы их сделали, и они все начнут позировать, чтобы фоткаться вместе с монстрами, не имея ни малейшего представления, что те на самом деле настоящие.

Она продолжала говорить, а Кару, не удержавшись, рассмеялась и попыталась остановить ее:

— Этого никогда не произойдет. Ты ведь это понимаешь, да? Никогда.

Сусанна закатила глаза.

— Понятное дело, зануда. Но разве это было бы не классно?

— Это было бы очень круто, — согласилась Кару.

Она никогда не задумывалась о своей работе с точки зрения искусства, что теперь казалось просто глупым, особенно после комплимента, который ей сделала пробужденная Баст. В памяти тут же всплыли воспоминания из ее жизни в качестве Мадригал, когда она, будучи ребенком (казалось еще совсем недавно), работала у Бримстоуна и любила придумывать какими должны быть новые химеры, и она даже рисовала их, отображая на бумаге свои мысли, чтобы показать ему. Она задумалась, не затем ли Исса (уже ее, Кару) заставила ее начать рисовать. Милая Исса, как же она скучала по ней.

— Но ты ведь разрешишь помогать тебе, да? — Сусанна была серьезной. Она протянула Кару кадило, которое взяла из общей кучи. — Давай создадим вместе первого. Кто это?

Кару взяла кадило в руки и просто держала его. Ей не хотелось говорить, что Тьяго решал, кого и когда воскрешать.

— Сьюзи, — вместо этого, сказала она, — ты не можешь.

— Чего я не могу?

— Ты не можешь мне помочь. Вы не можете здесь оставаться.

— Что? Почему это? — Сусанну начало отпускать очарование дикого восторга.

— Поверь мне, тебе не захочется здесь оставаться. Я собираюсь отправить вас обратно, как только вы достаточно отдохнете, чтобы отправиться в дорогу. У меня есть грузовик...

— Но мы только что добрались сюда, — она смотрела так, будто ее предали.

— Знаю, — Кару вздохнула. — И это так здорово — видеть вас. Я просто хочу, чтобы вы остались целыми и невредимыми. Чтобы вы были в безопасности.

— Ладно, а что на счет тебя? Ты в безопасности?

— Да, я в безопасности, — сказала она, осознавая, когда произнесла это, насколько незащищенной она себя ощущала все время. — Я нужна им.

—Угу, — Сусанна стояла с несчастным видом. — Кстати, об этом. Почему ты? Почему ТЫ здесь, с ними? Как так получилось, что именно ты этим занимаешься?

Это был совершено другой аспект правды, и Кару почувствовала, что ей так же «охотно» хотелось начинать разговор на тему своей истинной природы, как и показывать свои синяки. От чего ей было так стыдно? Она глубока вздохнула.

— Потому что, — сказала она, — я одна из них.

— Которая?

Кару моргнула. Это раздался голос Мика, и его вопрос был настолько небрежен, что ей показалось, будто она, должно быть, ослышалась, а потому переспросила:

— Что?

— Какой химерой ты была? Тебя ведь воскресили, верно? У тебя тату в виде глаз, — он жестом указал на ее ладони.

Кару повернулась к Сусанне и обнаружила, что та совсем не выглядит ошарашенной, как и Мик.

— Это все что ли? — промолвила она. — Я говорю вам, что не человек, а вы — ноль эмоций?!

— Извини, — сказал Мик. — Похоже, ты обезвредила нашу способность удивляться. Тебе бы надо было начать именно с этого, а затем уже рассказывать нам, что ты воскрешаешь покойников.

— Во всяком случае, — добавила Сусанна. — Это вроде как очевидно.

— Как это очевидно? — требовательным голосом спросила Кару. Она верила, что была человеком всю свою жизнь, она сомневалась, что каким-то образом была неубедительна в этой ипостаси.

— Просто эта аура странности, которая витает вокруг тебя, — Сусанна пожала плечами. — Даже не знаю.

— Аура странности, — повторила ровным голосом Кару.

— Странность-то-что-надо, — сказал Мик.

— Так какого ты роду-племени? — спросила Сусанна.

Этот вопрос не был простым, чтобы на него можно было вот так ответить без подготовки. Кару почувствовала, как ее ладони вспотели. В конце концов, они спрашивали Кару о ее племени, о ее семье, от которой она была так давно оторвана. Ей снова вспомнились события того дня, длинные кровоподтеки на полу, где тащили из пещеры тела, и линии заканчивались у обрыва в пропасть. Она вздохнула. Им не понять. Разумеется, им не понять. В их жизни не было необходимости беспокоиться о том, кто стал рабом в результате налета, прежде чем начать расспрашивать о его семье.

Когда-то давным-давно, у нее были родители, дом, родня. Когда-то давным-давно, она принадлежала одному месту, прекрасному, в котором не нужно было ничего менять.

— Я была Кирин, — тихо сказала она.

«Я и сейчас Кирин», — подумала она, хотя внешне от нее не осталось ничего от родного племени: ее клан и ее дом — все забрали ангелы, ее истинное тело — забрал Белый Волк, а теперь, возможно, Волк забрал у нее еще и... Зири.

— Я покажу вам, — услышала она свой голос.

Она достала свой альбом и карандаш, и на мгновение сильно сжала их в руке, гадая, сможет ли она нарисовать то, что задумала. Кару и прежде пыталась нарисовать Мадригал, но обнаруживала, что ее рука просто не слушалась, и приходилось прикладывать усилия. Она боялась — что получится неверно или, наоборот, выйдет очень похоже, или своих чувств, которые у нее появятся при виде своего прежнего облика. Ощутит ли она, что это ее истинный облик, и жаждет ли она этого? Или это будет странно, как если бы она никогда не была той далекой девушкой? Так или иначе, она не могла себе представить, что когда-то она была счастливой в этом облике.

«Тем не менее, — подумала Кару, — было время». И она начала рисовать. Кривая. Еще одна. Ее рога приобрели ясное очертание. Сусанна и Мик наблюдали. Кару тоже почти казалось, что она наблюдает вместе с ними, а не воссоздает образ на бумаге, и она была слегка удивлена тому, что увидела, когда закончила. Тому, кого она увидела.

— Гмм. Ты была парнем? — спросила Сусанна.

Кару подавила с трудом сдерживаемый смех.

— Нет. Извините. Это не я — это Зири. Он... — Было так тяжело произнести вслух, что он остался последним живым из ее племени, поэтому она только сказала: — Он тоже Кирин, как и я.

— Ох, уф. Не знаю, почему это было бы более странно, если бы ты в своей прошлой нечеловеческой жизни была парнем в предыдущем теле, нежели не-человеком, но при этом девушкой, но это было бы именно так — странно.

Мик спросил:

— Где он? Он здесь?

— Его патруль запаздывает с возвращением, после выполнения своей миссии в Эретце.

Должно быть, Сусанна услышала нотки тревоги в ее голосе.

— Что значит «запаздывает»? С ними все в порядке?

— Наверное. Надеюсь. Может, они просто чуть задерживаются.

А может, они мертвы.

Прим. переводчика: *Игорь — мультфильм 2008, страна США, Франция, слоган «All men aren’t created Evil.» В мире, населенном Безумными Учеными и Злыми Изобретателями, один талантливый помощник злого ученого мечтает сам стать ученым и выиграть ежегодную Злую Ярмарку Науки. **Бальтюс (Balthus; наст. имя Бальтазар Клоссовски де Рола, Balthasar Kłossowski de Rola; 29 февраля 1908, Париж — 18 февраля 2001, Россиньер, кантон Во) — французский художник польского происхождения, младший брат Пьера Клоссовски. В продолжение своего 80-летнего творческого пути, Бальтюс обращался ко всем традиционным жанрам европейской живописи (пейзаж, натюрморт, портрет, жанровые сцены), насыщая их тревожно-эротической атмосферой и провокационным фрейдистским подтекстом.