Дневник эльфийского сутенера

Эпилог

Посол Луфарды, находясь в своем рабочем кабинете, нервно смотрел, как его собеседник дегустирует «Лесной ручей» тридцатилетней выдержки. Личный посланник монарха небольшого, но весьма склочного государства поднял на посла выцветшие серые глаза и сказал:

— Отличное вино у вас, господин Дормез! Вы всегда славились умением наливать его нужным людям, и не только им. Наш король очень надеется, что вы выполните его задание и отыщете этот дневник. Восточная Ветвь упорно не хочет сотрудничать с нами и уступить нам Тиршельский перешеек и Сосновый полуостров. Не мне вам объяснять, как нам важен выход к Коралловому морю.

— Разумеется, я вас понимаю, господин граф, но вы же знаете, что эльфы ни за что не позволят нам присоединить эти земли. Никто не желает, чтобы Сиркийское герцогство стало нашей провинцией.

— Вот поэтому наш король и возлагает особые надежды на ваш опыт и ум. Обязательно нужно разыскать дневник отца этого эльфийского засранца. Тогда он станет куда сговорчивей, зная, что трон под ним висит на мемуарах его отца — сутенера. И только от нас зависит, узнают об этом другие эльфийские Дома или нет.

— Приложу все силы, — в очередной раз пообещал Дормез. — Но вы понимаете, что для этого потребуется очень много золота. В Эркалоне никто не говорит без денег.

— Как и везде, — усмехнулся граф. — Денег не жалейте! Я привез достаточно, чтобы купить с потрохами половину Эркалона.

Посол тихо вздохнул, поражаясь наивности всесильного посланника. Из двадцати тысяч золотых треть должна была уже послезавтра уйти на оплату карточных долгов самого Дормеза. Еще треть нужно было отложить на старость — годы шли и отставка была не за горами (всего лишь каких-то пять-десять лет, если ему не отсекут голову за какую-нибудь невольную провинность). Искать чудовищный компромат на владыку Восточной Ветви, имея на руках жалкие несколько тысяч монет, было очень самонадеянно. Но требовались активные действия. Дормез полагал, что помимо дневника можно найти еще какие-нибудь факты из жизни основателя новой эльфийской династии. На крайний случай у посла был на примете эльфик, весьма похожий на профиль царствующего эльфа. А как делать признательные завещания, посол знал не понаслышке, гражданская война в соседней Фиоле разгорелась не без его участия.

Высокий статный эльф с переливающейся от драгоценных камней короной на голове, не скрывая злости, громко выругался. Склонившийся перед ним начальник Ручья Слов и Тайн виновато опустил голову.

— Полтора года ты никак не найдешь этот проклятый дневник, Вормитир'элир! Мое терпение кончается.

— Мы работаем днем и ночью, — глухо ответил главный разведчик Восточной Ветви. — Круг поисков постепенно сужается. Осмелюсь доложить, ваше величество, что моими агентами вычеркнуты из списка еще три мандолины. Мы не можем начать грабить всех владельцев ситариэлей. Эркалонцы начнут задавать себе вопросы. Терпеливая и упорная работа непременно даст свои плоды, ваше величество. Ожидание томительно, но необходимо.

— Единственное, что удерживает меня от того, чтобы отправить тебя в Небесный Лес, это то, что ты также заинтересован найти этот дневник. Позор ляжет на весь наш род, а тебе, кузен, достанется лишь ненамного меньше, чем мне.

— Я помню об этом каждый миг, — прошелестел эльф. — Терпение — это наше единственное оружие. И конечно, золото.

— Я прочитал твой отчет и велел казначею выдать тебе еще сорок тысяч эркалонов. Это будет в последний раз. Мне доложили, что кое-кто из Дома Звонкого Водопада заинтересовался непонятными расходами. Не удивлюсь, что об этом известно и другим Домам. Такие деньги скрыть невозможно. Поторопись, Вормитир'элир! — повысил голос король. — Мне нужен этот дневник. Если я не получу его, то мне проще объявить войну Эркалону и спалить к Рхызу этот город вместе со всеми мандолинами. Ни один разумный эльф, да что эльф, даже укуренный гоблин, не догадается спрятать величайшую тайну рода в мандолине. Лучше бы мой отец вообще не умел писать — для его задания это было совсем не обязательно!

Глава разведки разумно промолчал, про себя соглашаясь со словами сурового родственника насчет его отца. Относительно готовности Эркалона к сожжению у него были большие сомнения. Сильнейшая магическая поддержка со стороны тамошних магов, как минимум, уравнивала шансы, если не сказать больше. О военном потенциале Эркалона Вормитир'элир докладывал королю дважды в год, а монарх не жаловался на память.

— Ваше величество, мы обязательно отыщем дневник. Я завтра же отправлю гонца в Эркалон с деньгами и приказом по ускорению поисков. Там сейчас находятся наши лучшие сотрудники.

— Сообщите, что я удвоил награду тому, кто найдет первым владельца нужной нам мандолины. И немедленно организуйте тщательное наблюдение за остальными Домами. Мне нужно знать точно, кто пытается подпилить наш дуб. Детали им, конечно, не известны, но до поры, до времени. Действуйте же, Вормитир'элир, Рхыз вас забери!

Урр-Бах завел руку за спину и принялся сильно чесать под левой лопаткой, не сводя глаз с Кархи. Гоблин в это время с витиеватыми эльфийскими идиомами высверливал ручной дрелью тайник в торце новенькой перилы лестницы на втором этаже. Кархи сумел убедить друга спрятать опасную вещь в башне. Мало кто рискнет сунуться в нее, зная, что дух Клурта никогда не спит. Во всяком случае, сам Кархи в этом не сомневался. Учитывая небольшие размеры вещи, времени на сверление у гоблина ушло не так много. Выдув напоследок остатки опилок, Кархи засунул дневник эльфа в импровизированное дупло и закрыл выструганной из толстой ветки короткой пробкой. Пройдя половину пути, деревяшка застряла насмерть, заставив Кархи еще раз вспомнить эльфийский язык. Видя мучения друга, Урр-Бах отстранил партнера в сторону и рывком вытащил пробку.

— Надо лучше обработать верхнюю половину, — тролль ткнул в неровный овал торца деревяшки.

— Я что, столяр?! — Кархи взял со столика, на котором валялись инструменты, короткий нож с широким толстым лезвием и начал исправлять свою халтуру. Проверив несколько раз ход пробки в тайнике, гоблин добился, чтобы дерево входило в отверстие заподлицо, ничем не выделяясь на поверхности торца, за исключением небольшого сучка. С его помощью Кархи предполагал вытаскивать затычку обычным гвоздем, который уже предусмотрительно торчал в стене, держа небольшую картину. За неимением больших денег Марсиэль подарила новоселам дешевую картину с лесным водопадом на холсте. Подарок хорошо маскировал легко извлекаемый гвоздь, поэтому гоблин попытался дважды поцеловать эльфийку взасос. На втором поцелуе Кархи получил от Марсиэль несильную затрещину и поспешил оставить проявление симпатии на следующий раз. Сейчас картина висела напротив тайника, радуя глаз обилием зелени и воды. Кархи взял со стола кисть, окунул ее в остро пахнущий горшочек и аккуратно покрыл торец перилы несколькими слоями темного лака.

— Пойдет, — одобрил Урр-Бах. — Ты уверен, что лак не склеит деревяшки?

— Я не собираюсь в него лазить каждый день, — отмахнулся гоблин. — По мне, так вообще лучше о нем забыть.

Тролль тут же возразил:

— Это мощное и очень дорогое оружие. И как любое мощное оружие, оно опасно и для своего владельца. Как только найдем при случае надежного покупателя, тут же сплавим писульки эльфа. Только нужно сделать так, чтобы покупатель не мог нас опознать. Ладно, об этом потом поговорим, пусть пока лежит здесь. Ты перекусить не хочешь?

Кархи кивнул: — Марсиэль обещала прислать кого-нибудь с обедом, в «Эльфийском дубе» сегодня печеная рыба. Пойду гляну, может, уже притащили, а Бурх треплется с дружками внизу и забыл обо всем. Живот Кархи жалобно заурчал. Партнер Урр-Баха едва-едва пришел в себя после позавчерашнего примирения с родственниками и всеми теми гоблинами, которые так удачно подвернулись под руку Нирре. Сам гоблин, оплачивая доставку выпивки и закуски в дом Тупой Башки, нисколько не жалел о потраченных деньгах. Представив гору мусора у башни, Кархи решил, что лучше разориться на золотой, чем выгребать подобную свалку силами одного гоблина и пары девиц. Обратной стороной примирения было дикое похмелье на следующий день и синяк под ухом. Кархи припомнил, что вроде в конце попойки он сдуру пригласил всех продолжить веселье в башне. Хорошо еще, что на ногах держались всего несколько гоблинов, а донести кулак и вовсе смог только двоюродный дядя. Кархи хватило и слабого удара старика, чтобы свалиться на пол и отрубиться. Каково же было удивление гоблина, когда он очнулся в башне. Вместе с ним удивленно терли глаза Тупая Башка и злопамятный дядюшка. Попытка выяснить, кто из них притащил в башню остальных едва не окончилась дракой. Побоище предотвратил Бурх. Он протопал в комнату с гоблинами, широко оскалился и гулко сказал:

— А вот и помощнички! Добро пожаловать! Тряпки и кухня вас ждут с самого утра. У Урр-Баха опять каша подгорела. Да и насвинячили мы там вчера малость, когда обмывали с парнями его выздоровление.

— Вы вторую неделю отмечаете! — воскликнул Кархи, перекрывая громкие проклятья стоны дяди и кузена на голову предателя. — И вообще, это мои родственники. Они сюда пришли не котлы драить, а в гости.

— Ладно, пошутил я, — неохотно сдался Бурх. — Парни, если передумали, выпивка в подарок.

— Кархи, я скорее помру, чем буду пить в твоем присутствии! — дядя со стоном схватился за голову. — Ну и родственники пошли, один поит до полусмерти, второй работой добивает!

Чтобы загладить вину, Кархи сбегал на кухню за «Шепотом штольни» и помог родичам принять лекарство. Папаша Нирры, глядя на лечение, не выдержал и присоединился. Только гоблины почувствовали вкус к жизни, в дверях появилась Нирра. Бурху попало за оставленный пост, а гости сами слиняли под шумок, чтобы не попасть в вечное рабство к троллихе.

Причина задержки с обедом выяснилась быстро. Бурх болтал с Моргаликом, жадно выслушивая от газетчика последние городские сплетни. Чтобы горло рассказчика не пересыхало, горбатый тролль то и дело подливал из пузатого кувшина в кружку Моргалика заказанное Кархи к обеду пиво. Не успел гоблин высказать свое возмущение, как газетчик обрадовал партнеров весточкой от брата. Городские власти наконец выдали друзьям разрешение на детективную деятельность. Также город утвердил их владельцами башни.

— Правда с некоторыми оговорками, — признался Моргалик. — В магистрате поначалу решили, что ты с Урр-Бахом — пара недоумков, это Асвиг расстарался, чтобы вас не ободрали как зайцы яблоню зимой. Поэтому право собственности вам предоставили с условием, чтобы вы жили в башне не меньше трех месяцев. Расчет был на то, что если призрак передумает, то башня останется у города. Но вам не о чем беспокоится, у вас же с магом дружба навек. Через три месяца от магистрата придет бюрократ, чтобы удостовериться, что вы вправду живете здесь.

— Спасибо и на этом, — произнес Урр-Бах. — Гостя встретим, покажем, объясним. Никто не придерется.

— А где документы? — поинтересовался Кархи, посмотрев на пустые руки приятеля.

— У Асвига, он ждет вас с деньгами на старом месте. Вы готовы идти?

— Я сейчас, только сбегаю за деньгами, — гоблин пошел на третий этаж в каморку, где они с Урр-Бахом устроили себе хранилище для будущих доходов. Кархи отпер дверь и немного повозившись с кресалом, зажег свечку. Потом вытащил ложную кладку из трех кирпичей из стены, и засунул руку по плечо в темный зев отверстия.

Насколько поняли новые жильцы, некогда там был небольшой вытяжной шкаф. Во всяком случае вентиляция работала до сих пор. Зачем потом шкаф замуровали вровень со стеной, друзья не поняли. Кархи высказал догадку, что магу просто было неудобно ходить туда-сюда и он нашел местечко поближе. Как бы то ни было, когда напарники увидели дыру в стене, оставленную одним из искателей сокровищ Клурта, может быть, даже каким-то особо дотошным магом, то мысль устроить здесь тайник пришла друзьям одновременно. Урр-Бах долго замуровывал дыру, потом еще дольше выравнивал поверхность и закреплял тонкие пластины распиленного кирпича на толстой доске. Крепилась вся эта конструкция на толстых длинных шипах, которые с большим натягом входили в отверстия. Выбоины по краям доски, измазанные штукатуркой, помогали открывать будущую казну партнеров. Места в ней хватило бы и на покупку небольшого графства, случись заполнить тайник золотыми монетами. А пока Кархи вытащил тощий кошелек и со вздохом вытряс из него на ладонь последние желтые монеты. Больше у друзей денег не было.

Через час друзья передали стряпчему его гонорар, получив взамен официальные документы, скрепленные печатью градоначальника. Заплатив за обед (Асвиг ел за троих, словно хомяк перед голодной зимой), Кархи показал Моргалику сдачу в виде восьми серебряных монет и сказал:

— Это все, что у нас осталось. — Асвиг, ты не одолжишь нам несколько монет?

— Весь мой гонорар уйдет на покрытие долгов, — пропыхтел стряпчий, с трудом вставая из-за стола. — Не берите в голову. Скоро дела у вас пойдут в гору, какой-нибудь дурак обязательно клюнет на башню Шутника. Некоторых не корми, дай только сказать, что его проблемы решают бывшие телохранители короля или головорезы Кривого Пальца. Уверен, и ваша башня ничем не хуже.

— Спасибо за поддержку, — буркнул Урр-Бах. — Только мы со всякой шушерой дел иметь не будем. Пусть ею занимается Кривой Палец.

— Вы хозяева, вам и решать, с кем иметь дело, — безразлично отозвался Асвиг, вставая из-за стола. — Что же, приятно было с вами работать. Если возникнут вопросы по части закона, вы знаете, где меня искать.

— Кархи, я свою часть уговора выполнил, — заявил газетчик. — Теперь ваша очередь. Эркалонцы желают знать всю правду о призраке, башне и как вам удалось с ним столковаться.

Гоблин переглянулся с Урр-Бахом. Вчера они вместе обсудили, что можно рассказать газетчику, а о чем лучше умолчать. Остаток выглядел пресновато, поэтому Кархи предложил разбавить его полуправдой.

— Только постарайся не переврать, что я тебе расскажу, — предупредил строго Кархи приятеля. — Значит, о башне Шутника мы узнали в городской библиотеке, где расширяли свой кругозор историческими трудами и мемуарами известных сыщиков.

Моргалик хотел было спросить у гоблина, сколько этажей насчитывает здание столичной бесплатной библиотеки, но решил, что не стоит перебивать Кархи. В конце концов, он на то и репортер, чтобы преподнести историю так, чтобы прочитать ее было интересно не только читателям, но и самим рассказчикам. Репортер достал перо и принялся строчить в записной книжке, делая непонятные пометки.

Гримбольд с проклятьем швырнул газету «Один эльф сказал» на пол и залпом выпил кружку «Дыхания горна», настоянного на синей камнеломке. В отличие от обычной камнеломки, неприметная травинка с крошечными синими колокольчиками помогала восстановить здоровье после магических заклинаний, нейтрализуя чужеродную магическую энергию. Вообще-то гном чувствовал себя здоровым настолько, что был готов лично задушить грязного тролля и гоблина, а заодно и целителя, присланного Казотруэлем. Когда очнувшийся Гримбольд узрел семейного целителя партнера, то испугался до полусмерти, решив, что лекарь уже влил в него нужный яд. Одеревеневший язык усилил подозрения. И даже когда целитель избавил гнома от неприятных последствий заклинания парализации, Гримбольд неотрывно следил за эльфийским целителем, боясь отправиться к предкам в любой момент. О способностях целителя гном был наслышан, и эти слухи держали его в страшном напряжении все время, пока не удалось выпереть молчаливого как дерево эльфа. Это произошло сразу после визита партнеров. Гримбольд, наступив на свою гордость, хмуро пообещал Арзаку и Казотруэлю оставить в покое двух негодяев и вообще, полюбить грязные расы как любимую собаку. Напуганный таким вниманием, гном клялся весьма правдоподобно.

Теперь, со стыдом вспоминая те минуты, Гримбольд поднял газету, раскрыл ее на статье о башне Шутника и с ненавистью произнес: «Вас, ублюдки, я в покое не оставлю, и не мечтайте! В Эркалоне достаточно народу, чтобы пустить вам кровь. Я постараюсь, чтобы вы мучались подольше, грязные животные!». Гном зло плюнул в газету, скомкал ее в тяжелый шар и вышвырнул в окно. Внизу грохнули ведром и заругались.

Требовалось разработать тщательный план, чтобы никто и не подумал, что он причастен к мучительной смерти этих животных. Времени у него было предостаточно. Для начала можно их выпереть из башни Шутника, благо, знакомых в магистрате у него хватало. Тогда посмотрим, как будет скалиться Арзак, притащивший ему эту газетенку. Пусть работают ищейками у себя на помойке, пока он не придумает, как покончить с этими крысами. «Никто не сможет похвалиться, что оставил Гримбольда в дураках!», — гном вытащил кинжал из спрятанных в широком рукаве ножен, с хеканьем вонзил его в столешницу и плотоядно обнажил зубы в недоброй улыбке.