Дива

Глава 8

Арджун не заметил ни того, что я начала странно улыбаться, ни того, что я начала готовить наряд за сутки, ни нового макияжа… Вообще, несмотря на просто невероятную наблюдательность и догадливость, Солнышко проявлял подчас невероятную, чисто мужскую слепоту к тем мелочам, которые составляют саму женскую суть. Вот Клэр — та точно подметила, что я собираюсь на свидание. Секретарша стреляла в мою сторону глазами, фыркала изредка, словом, выражала то самое пресловутое дамское презрение. Уж не знаю, чем она там основывала свое негативное отношение… да и не суть. Пожалуй, меньше всего дела мне было до мыслей Клэр. Я даже не была до конца уверена в том, что секретарша по-настоящему понимает суть наших с Арджуном отношений, учитывая, что мы еще и живем вместе. Ведь известно, что когда человек думает о других, думает он в первую очередь о самом себе, а в случае Клэр Андервуд дружба между мужчиной и женщиной была явлением не менее мифическим, чем единороги.

Чтобы не искушать судьбу, я прихватила платье в чехле прямо на работу, собираясь отговориться от Арджуна необходимостью поработать дополнительно. Тот не стал спрашивать ни о том, зачем мне сменная одежда (тут, как говорится, всегда пригодится), ни о желании задержаться в посольстве сверх необходимого. Он вообще как будто существовал в какой-то параллельной реальности в последние дни и даже не спешил делиться со мной тем, что же его настолько сильно занимало. Разумеется, я не обольщалась на свой счет даже в малой мере, Арджун Бхатия рассказывал мне о своих намерениях ровно столько, сколько требовалось ему самому… Но теперь он как будто вовсе выбросил меня из своих манипулятивных планов. Не сказать, чтобы я была не рада, напротив, но оказаться в подобного рода ситуации для меня оказалось непривычно, а оттого в душе возникла странная беспричинная тревога.

Птичку выпустили из клетки и вот она не решается вылететь наружу, в большой мир, и сердце колотится заполошенно, а кормушка настолько манит. Все-таки за много лет я не привыкла выходить за пределы давно очерченных границ, не привыкла быть не в стае, не с друзьями, не с Арджуном.

Пора привыкать.

Я выждала четверть часа после ухода Солнышка и, закрыв предварительно дверь в кабинет, поспешно переоделась в приличествующий грядущему выходу в свет наряд. Удалось успеть аккурат к сообщению от Маруа. Тот писал, что ждет меня напротив входа в посольство в машине.

Машина в некотором смысле внушала мне подозрения: я закономерно опасалась, что павлин с присущей ему пафосностью выберет для визита в театр нечто несусветное вроде спорткара. Что не так со спорткаром? Все очень просто: чрезвычайно низкая посадка исключительно сильно затрудняет процесс проникновения в автомобиль для женщин, превращая его едва не в эротику, если выбираешь платье или юбку. Мягкую или жесткую — в зависимости от длины подола.

Однако и в этом аспекте общения с женщинами Филипп Маруа оказался подкован и не поставил меня в неловкую ситуацию, выбрав солидный автомобиль представительского класса, правда цвета шампанского, который не так часто можно было встретить на дороге.

Кто-то точно любит во всем привлекать внимание.

При виде меня Маруа поспешно вышел из автомобиля, витиевато поприветствовал, поцеловал руку с очаровательно старомодным изяществом и помог устроиться на заднем сидении. За рулем был он сам. В очередной раз. Забавно, учитывая его тягу к театральности и несомненное богатство, месье с блестками просто обязан был ездить с водителем. Однако в этом смысле Филипп Маруа предпочитал хотя бы видимость либерализма, или же просто предпочитал контролировать данный аспект собственной жизни самостоятельно. Выбор наряда по меркам павлина оказался более чем консервативным: всего-то костюм-двойка и даже рубашка без кружев. Ничего более скромного на Маруа мне видеть прежде не доводилось. Впрочем, локоны по плечам были все также рассыпаны, и одна только прическа не позволяла галатийскому дипломату затеряться в толпе, даже если у него возникло бы такое невероятное желание.

— Предлагаю сперва заехать поужинать, — произнес мой кавалер, трогаясь с места, — времени хватает, а вы наверняка проголодались.

Я на пару секунд призадумалась, понимая, что ужин с Маруа — это с гарантией не раздельный счет. Он явно был из тех мужчин, которые не признавали идей феминизма в романтических отношениях. Но я действительно успела проголодаться после чрезвычайно легкого обеда.

Желудок победил мои представления о равноправии.

— Хорошо, но только выберите место поскромней.

Если это вообще возможно в случае моего сегодняшнего спутника.

Место «поскромней», возможно, было действительно поскромней по меркам Филиппа Маруа, но мне стало любопытно, каковы же те места, которые мой спутник посещает обычно. Потому что ресторан, если судить по убранству и метрдотелю, настолько важному, словно он служит в королевском дворце, тянул на пару звезд точно… Да и публика в него заходила весьма респектабельная. На павлина все эти люди косились с откровенным изумлением, причин которого я не совсем понимала. Впрочем, как бы ни косились — а здоровались очень и очень многие, причем кто-то даже с оттенком подобострастия.

Столик для месье Маруа и его спутницы нашелся по щелчку, причем именно в том месте, которое павлин счел достойным своей уникальной персоны. К слову, паре, что общалась с метрдотелем до нас так не повезло, отказ эти двое несчастных получили вполне категорический и были вынуждены убраться. Похоже, мой кавалер все-таки относится к наиболее привилегированной прослойке общества.

— Видимо, у нас с вами разные представления о скромности, — не удержалась от шпильки я и даже жалеть об этом не стала. В конце концов, я не собиралась очаровывать Филиппа, значит, можно быть самой собой, а не очаровательной, легкой, как перышко, девушкой.

Тот пожал плечами и сверкнул улыбкой.

— Быть может, Аннабель. Все же я гедонист и не смыслю жизни без определенной доли комфорта.

В зале произошло то, чего я вообще-то желала избежать, но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Меня окликнул, да не кто-нибудь, а министр Лефевр.

— Мадемуазель Стоцци, здравствуйте! — окликнул меня мужчина, выскочивший буквально как черт из табакерки.

Я замерла на месте, проклиная про себя злую судьбу. Почему-то у меня не было сомнений, что Лефевр точно моему другу все растреплет насчет моего ужина с Маруа.

— Здравствуйте, — медленно развернувшись, поприветствовала я галатийца. Не то у меня все-таки было положение, чтобы игнорировать целого министра другого государства. Или, напротив, именно мое положение требовало преувеличенной любезности к Лефевру, учитывая, что я была пусть и не на высокой должности, но все-таки дипломат, к тому же дочка вессекского министра.

Этьен Лефевр выглядел так же, как и в момент нашего знакомства, то же отсутствие галстука, разве что костюм другой. Или тот же? Темно-синяя двойка в тонкую белую полоску… Хотя чему тут удивляться? Не так много людей подобно Маруа каждый раз появляются в новом наряде. Признаться, я бы не удивилась, если бы мне сказали, будто мой кавалер сжигает свою одежду после того, как единожды выйдет в ней в свет.

— А вы?.. — наверное, хотел спросить, что меня привело в этот ресторан месье Лефевр. Наверняка проявлял вежливый интерес.

Впрочем, ответ на его вопрос нашелся сам собой, подошел вальяжной походкой и встал рядом.

— Месье Маруа, — несколько растерялся министр, глядя на человека, которого, судя по обмолвкам, если и переносил, что с большим трудом.

Павлин не попытался взять меня под руку, чтобы заявить свои права, хотя я в глубине души опасалась именно этого.

— Добрый вечер, министр, какая приятная неожиданность!

Голос моего спутника был как сладчайший мед и каждая интонация буквально излучала искренность. Этьен Лефевр как будто смутился, сраженный наповал таким шквалом дружелюбия.

— Здравствуйте, месье Маруа, — пробормотал как будто смутившись мужчина, который прежде казался мне просто скалой. Впрочем, я могла его понять, ничто так не смущает, как откровенная приязнь со стороны человека, о котором ты за спиной злословил.

Я покосилась на Филиппа, надеясь заметить какой-то признак лжи на его лице, но вроде бы тот говорил от души и действительно был счастлив встретить министра Лефевра вот так, случайно, в ресторане.

— Мы с мадемуазель Стоцци зашли перекусить. Не согласитесь ли присоединиться к нам за столиком?

Вот тут, кажется, я опешила точно так же, как и Этьен Лефевр, если не больше. Ничто так не мешает ухаживать за женщиной, как посторонний мужчина рядом. К тому же Маруа, как мне показалось, не отличался глупостью или слепотой, вероятнее всего, он не обманывался насчет отношения министра экономики и финансов к своей далеко не скромной персоне.

— Но… я не помешаю вам? — внезапно принялся мямлить Этьен Лефевр, явно не знающий, куда себя девать.

Мне показалось, помешает, и еще как.

— О, что вы, мы с мадемуазель Стоцци будет только рады такой остроумной компании, — заверил Филипп. Теперь любому стало бы понятно, что мы друзья, а не пара. И мне стало ясно тоже… Весьма неожиданно открытие.

Ужин проходил в атмосфере культурного шока, и совершенно свободно и комфортно чувствовал себя один только Маруа, который каким-то чудом умудрился втянуть и меня, и Лефевра в беседу, осыпал нас обоих сияющими улыбками и, вообще, превращал весь этот фарс в некое подобие цивилизованного общения. У павлина и аппетит был просто на зависть, в то время как лично я и кусок проглотить могла с большим трудом, Этьен Лефевр тоже больше елозил столовым приборами по своей тарелке, чем ел. Министр, что воплощал при первом знакомстве образчик уверенности и презрения ко всяческим гедонистам, сейчас, в непосредственной близости от этого презираемого гедониста, вдруг совершенно потерял почву под ногами, даже несмотря на то, что его положение в правительстве Галатии было даже сравнивать глупо с едва не декоративной должностью, которую занимал при этом месье Маруа. Царил за ужином исключительно павлин, и было до чертиков интересно, он сам хотя бы понимает, что каждым своим словом одерживает как минимум моральную победу над собственным ненавистником? Или не понимает? Во всяком случае, держался он любезней моей матушки, когда та выполняла на приемах отточенную за годы до идеального блеска роль хозяйки дома.

Спустя полчаса пытки месье Маруа посчитал, что достаточно уже издеваться, посмотрел на часы, о цене которых я попросту опасалась задумываться, и с витиеватой велеречивость поставил месье Лефевра, что мы вынуждены его покинуть. По-моему, министр с облегчением выдохнул. Мой спутник поспешно добавил, что в жизни бы не отказался от общества такого замечательного человека, если бы не спектакль, на который страстно желаем попасть. В глазах Этьена Лефевра засияла чистая и искренняя любовь к театру во всех его проявлениях.

— Какой милый человек, — произнес месье Маруа, когда мы уже отошли от столика на достаточное расстояние.

В голосе своего кавалера я не уловила ни малейшего намека на сарказм, что несколько удивляло. Он ведь наверняка понял, как мучительно его присутствие для министра. Или не заметил? Мучительно захотелось использовать все полученные за семь лет в магическом университете знания и влезть в голову Маруа, но, слава богу, жизнь успела приучить меня к осмотрительности, особенно, когда приходилось иметь дело с темным магом.

Слова павлина остались без ответа, однако он не счел нужным проявлять на этот счет беспокойства. Он не обеспокоился, что его могли не услышать или же злонамеренно проигнорировать его слова. Как все еще выражалась к ужасу ее папочки Джейн Лестер, человек вообще не парился, чем даже располагал к себе. Чужое спокойствие всегда привлекает к себе, даже если прочих достоинств немного. Вот и полное равновесие, с которым двигался по жизни Филипп Маруа, буквально зачаровывало. Я даже головой тряхнула, чтобы неуместные и странные мысли побыстрей вылетели. Как будто помогло.

К театру мы подъехали в весьма подходящее время, чтобы успеть прогуляться по холлу, выпить по бокалу шампанского и ко второму звонку заняли свои места в первом ряду. Да, не ложа, но все равно достаточно пафосно и дорого, чтобы месье Маруа не почувствовал себя не в своей тарелке. Мне же было достаточно комфортно, потому что на виду стольких пар глаз мой спутник точно не позволит себе лишнего. Прежде он, разумеется, был паинькой, однако тогда рядом всегда вертелся Арджун, который, как надеюсь, все-таки не позволил бы безнаказанно домогаться подруги детства, почти сестры.

Месье Маруа пришло в голову привести меня на классическую комедию, историю о том, как брат и сестра, близнецы, потеряли друг друга во время кораблекрушения, а после судьба свела их самым счастливым образом, правда, решившая примерить мужской наряд девица успела и горя хлебнуть. Пьеса пусть и была мне известна едва не до реплики, но от этого еще больше мне нравилась, труппа тоже радовала прекрасной игрой, а Филипп Маруа время от времени, словно невзначай, касался моих пальцев, причем каждый раз мне казалось, он делал это исключительно вовремя. Очевидно неуместные и странные мысли вытряхнуть до конца не удалось. А жаль…

Подсознательно я ожидала, что после спектакля месье с блестками, сегодня отказавшийся от них, предложит продолжить вечер более приватно. Он не разочаровал. Завез в какое-то кафе, на этот раз весьма скромное, но с отличным кофе и недурными пирожными. Обычно я не ела вечерами мучного, но на этот раз почему-то согласилась и даже не особенно мучилась после угрызениями совести. Возможно, все дело заключалось в том, что в ресторане нормально поесть не получилось, а, возможно, и в том, что свое категорическое «нет» я приберегала для действительно важного случая и не хотела размениваться по мелочам.

Однако после кофе меня усадили в машину и довезли до дома. Без намеков. Просто ровная дружеская любезность, с которой не вязался только нахальный и лукавый взгляд, который… что только ни творил со мной Филипп Маруа взглядом. Однако, несмотря на взгляд, галатиец просто помог выбраться из автомобиля, довел до дома и после прощания убедился, что я зашла внутрь, в сияющий теплым золотистым светом холл, где круглосуточно сидел консьерж, готовый позаботиться о жильцах со всем возможным старанием.

Войдя внутрь, я сделала пару шагов по мраморному полу, вслушиваясь в звонкий стук собственных каблуков. Потом замерла, разглядывая собственное отражение в большом зеркале, что скрывало под собой внушительный кусок стены. Маруа так запросто отступился… Я сегодня выглядела хуже обычного? Это платье мне не идет? Слишком скромное? Стоило позволить себе наряд чуть посмелей, с декольте, а не с вырезом-лодочкой?

Поймала в зеркале обескураженный взгляд консьержа, поспешно развернулась и метнулась к лифтам, чувствуя себя ужасно неловко и даже немного глупо. Что это я в самом деле?

Время было еще совершенно детское, Арджун, очевидно пристрастившийся с легкой руки нового друга к ночной жизни Лютеции, еще не возвратился, и, как показывал опыт, еще пару часов Солнышко можно было не ждать. Я же, по здравому рассуждению, решила лечь спать пораньше, чтобы не мучиться рассуждениями, что и с кем не так и каким образом должны были сойтись звезды, чтобы первый герой-любовник этого города пошел навстречу моим же собственным желаниям и решил быть со мной в сугубо платонических дружеских отношениях.

Наверное, именно так должна была чувствовать себя моя мама больше тридцати лет назад, обнаружив, что отвергнутый, но все-таки не до конца отпущенный бывший поклонник Кассиус Фелтон начал встречаться с простушкой из обычной семьи. Шок и неверие вкупе с сомнениями в собственной женской привлекательности.

«Глупо-глупо-глупо! Совершенно глупо!» — запричитала я про себя едва не в отчаянии.

Вспомнилось, как самой доводилось создавать видимость — все равно настоящую или мнимую — охлаждения, чтобы вынудить поклонника к более решительным действиям. Наверняка Маруа использует тот же самый проверенный веками прием на мне самой! Человек — создание глупое, подчас непоследовательное, он порой начинает желать то, что готово ускользнуть из рук. Ведь я сама желала, чтобы Филипп Маруа перестал оказывать мне знаки внимания! Желала!

Почему бы просто не следовать прежним курсом?

На следующий день Арджун был весел и преступно бодр для человека, который явился домой в начале четвертого. Стук входной двери меня разбудил, я бросила взгляд на электронные часы на прикроватной тумбочке, констатировала крамольные «три десять» на табло и отключилась снова. И вот ясное, почти летнее утро, солнечные лучи золотят паркетные доски, снаружи доносится щебетание птиц и чьи-то вопли, так сразу и не разобрать счастливые или недовольные. С самого пробуждения у меня разболелась голова, не ужасно, но ровно настолько, чтобы чувствовать тихую подспудную ненависть ко всему миру. Сияющая незамутненным счастьем физиономия Солнышка вызывала за завтраком только одно желание — плеснуть ему в лицо горячий кофе. Без причины, точней без той причины, которая требовала бы решительных действий прямо сейчас, впрочем, такие же далеко не теплые чувства у меня мог вызвать сейчас любой улыбающийся человек, за исключением разве что Дина Лестера. Вот уж к кому никогда не липло никакого зла.

Как можно было так после каких-то четырех часов сна чувствовать себя настолько хорошо, да еще и выглядеть соответственно? О том, как прошел у меня прошлый вечер, Арджун Бхатия с присущим ему эгоизмом не спрашивал, я решила ответить взаимностью и не стала интересовать, где сам Солнышко пропадал и каким грехам предавался.

Мы все еще прекрасно работали, понимали друг друга с полуслова и совместно издевались над Клэр, чахнущей в приемной, но личные темы стали постепенно пропадать из разговоров. Я начала все чаще задумываться, что остро нуждаюсь в совете и поддержке, причем не родительской и не братской. Адриан не поймет, это точно, родители… пожалуй, и они тоже.

В таких ситуациях точно требовался Самый большой брат, он одновременно был и одним из стана «взрослых», ведь Дин был старше всех нас на несколько лет, и частью компании, поскольку по возрасту все же был ближе к нам, а не к нашим родителям. Но звонить в рабочее время занятому сверх всякой меры профессору Лестеру не стоило, звонок Дину я отложила на вечер. Стало немного совестно — опять стану жаловаться на жизнь Самому большому брату, а ведь я такая не одна, ему изливают душу, наверное, все. Кроме Арджуна. Все прочие нет-нет, да и просят Дина о поддержке, даже молчаливый Брен, из которого без надобности и слова не вытянуть даже под пытками.

Я ни на мгновение не сомневалась, что Дин Лестер выслушает, даст совет и поможет разобраться, что происходит, как это остановить… И стоит ли останавливать. Еще казалось, будто не только Самый большой брат в состоянии помочь, однако к тому, второму человеку обращаться казалось и глупо, и неуместно.

К середине завтрака Солнышко внезапно опомнился и сообразил, что за столом царит гробовое молчание. Он принялся болтать про погоду, природу, вскользь упомянул новые знакомства, а заодно сказал о том, что необходимо пообщаться поближе с уполномоченными господами из галатийского министерства экономики и финансов. Я покивала по поводу каждого пункта и выразила надежду на то, что, возможно, придется кстати знакомство с министром Лефевром, который, возможно, проявит участие к нашим смелым проектам. Впрочем, если бы этот человек действительно легко подпадал под влияние малознакомых людей, вряд ли бы он дорос до должности министра.

До посольства мы добирались как обычно вместе на машине Арджуна, чем в очередной раз дали повод для всевозможных пересудов. Внезапно слухи о нашей связи перестали забавлять. Совершенно перестали, почему-то показалось, они меня унижают, а ведь прежде ничего подобного даже в голову не приходило.

В конце концов, как начать новый роман, если всем кажется, что я уже занята, не так ли? Один только Маруа почуял подвох.

— Мне кажется, Солнышко, мне следует снять отдельную квартиру, — неожиданно для самой себя произнесла я, когда Арджун припарковался на стоянке посольства.

Тот от неожиданности замер, как будто не зная, что ответить.

— Какие только глупости порой приходят в твою голову, Бель, — пробормотал совершенно ошарашенно мой друг. При этом старательно не глядя в мою сторону, ему очевидно не понравился разговор, который я затеяла. — Тебе совершенно незачем жить отдельно.

Последнюю фразу Арджун произнес с такой нарочитой уверенностью, что она попросту не могла быть подлинной, а еще подбавил напора в голос.

— По-моему, ты не прав, Большой брат, — покачала я головой и вышла из автомобиля до того, как друг успел меня остановиться.

Арджун мог меня убедить, иногда казалось даже, что в чем только ему будет угодно, дар красноречия у Солнышка был от рождения, а после он еще и отточил его до совершенства. Спорить с ним можно было только одним способом: выразить протест и бежать со всех ног, пока Арджун не начал высказывать свою чрезвычайно логичную и последовательную точку зрения. Вот только выгодную в первую очередь самому Бхатии.

В приемную я влетела, будто за мной черти гнались, а после накинулась на Клэр с разговорами, совершенно пустыми, которые склонны вести плохо знакомые друг с другом женщины, когда нужно заполнить чем-то неприятную тишину.

Секретарша от такого внимания к своей скромной персоне слегка опешила, Клэр привыкла к тому, что помимо рабочих вопросов, к ней обращаются только с дежурными фразами, которые диктует вежливость, так что мое внимание ее скорее испугало, чем обрадовало. Девушка напряглась в ожидании подвоха, а его все не было и не было.

Арджун зашел спустя несколько минут, тут же напоролся на меня взглядом, понял, что попросту прячусь от него за секретаршей и со вздохом ушел к себе, недовольно передернув плечами. Мне точно следовало съезжать и как можно быстрей… Так что…

— Клэр, не могли бы вы оказать мне услугу? — решила я подключить к решению своих проблем секретаршу. Все равно толком ничего не делает, пусть хотя бы мне пользу принесет.

Девица как-то сникла, она явно не желала помогать, но и отказать не решалась.

— А какую? — уточнила осторожно секретарша и поспешно прикрыла декольте папкой, как только мой скептический взгляд скользнул по ее излишне оголенной груди. Если сейчас не пожелает пойти мне навстречу, устрою ей выволочку за очередное нарушение дресс-кода, давно уже нарывается.

— Не могли бы вы найти мне небольшую квартиру недалеко от посольства? — произнесла я, и лицо Клэр просияло чистой, ничем не замутненной радостью. Видимо, в этот момент наивной девушке казалось, что ее мечта приближается к ней со скоростью набравшего полный ход поезда.

— Да-да! Конечно же! — затараторила она, выпучив глаза от нахлынувшего счастья. — Уже к вечеру найду подходящие варианты! Не беспокойтесь! Все решу как можно скорей!

Вот в этом я ни капли не сомневалась, уж для того, чтобы убрать меня подальше от Солнышка, милашка Клэр расстарается изо всех сил и даже больше. Глупое создание, видимо, искренне считает, что у нас с Арджуном роман, а теперь мы решили расстаться, поэтому мне и понадобилась отдельная квартира.

— Большое спасибо, Клэр, вы меня очень выручите, — улыбнулась я поощрительно и ушла к себе в полной уверенности, что секретарша сделает все и даже больше. Наверняка Клэр мне еще и переехать поможет и чемоданы мои, если понадобится, даже в зубах понесет.

Что же, можно сказать, что бабник Маруа влияет на меня… хорошо. Сколько лет я не давала отпора Солнышку? Я попыталась вспомнить, но не вышло. Но я же не всегда была такой бесхребетной! Через несколько минут дошло, что ведь по большей части я отмалчивалась и врала, но не говорила Арджуну «нет».

До обеда удавалось «партизанить» и ускользать от друга и начальника любым доступным способом, вплоть до залезания под стол. Солнышко не привык к подобным выходкам в отношении себя, поэтому выловить меня ему никак не удавалось. В кои-то веки начала отправлять Арджуну электронные письма, чего не делала уже примерно… никогда. Я знала чего хочу — свободы, и именно свободы я собиралась добиваться изо всех сил.

Мелькнула в голове крамольная мысль перейти на другое место и перестать быть планетой на орбите Солнышка, а то и вовсе выйти в отставку и побыть до неизбежного замужества просто светской львицей. Конечно, среди нашей компании только два человека посчитали возможным вести настолько беззаботную жизнь, собственного говоря, Индира Бхатия, родная сестра Солнышко, и Валентин Фелтон (к вящему ужасу родителей), но трастовый фонд, которым обеспечил любимую дочку папочка, позволил бы мне спокойно существовать и не работая.

Вот только от скуки же сама завою уже к концу первой недели! Я привыкла быть занятой, привыкла быть нужной… Я не хотела предаваться хроническому безделью! Но настолько ли я хороший специалист, чтобы требоваться кому-то без Арджуна? Этот-то как будто уже родился дипломатом…

Грядущая свобода и пугала и радовала одновременно, но я упорно пыталась думать исключительно о хорошем и смотреть в будущее с оптимизмом и только. Есть жизнь и без Арджуна Бхатии.

Однако на моем пути к светлому будущему неожиданно встал сам Солнышко, который имел относительно наших отношений собственные планы. Друг достаточно быстро сообразил, какой тактики я решила придерживаться, и засел в засаде у лестницы с явным расчетом на то, что я не стану устраивать демонстративный побег при посторонних. Ну да, в нашей компании мы никогда не выносили свои скандалы на общее обозрение, причем подчас посторонними становились даже родители.

— Пойдем, перекусим, Бель, — ослепительно улыбнулся Арджун и подцепил меня под локоть в превентивных целях.

На нас обернулось несколько коллег, но это были дежурные взгляды, любопытство в них уже давно изжило себя. Но стоит мне устроить в данный момент сцену, как мы с Солнышком молниеносно станем гвоздем программы нынешнего дня.

— Думаю, у меня есть свои дела, — вымученно ответила улыбкой на улыбку я, правда получилось наверняка не настолько убедительно как у друга. Я не хотела проводить с ним время сейчас, пока еще не успела утвердиться в собственном решении, пара правильных слов — и все усилия Клэр окажутся ни к чему. Потому что я снова влипну в нашу дружбу намертво и не стану перебираться на собственную территорию.

— Слушай, перестань дурить, — вздохнул Солнышко. Его лицо хранило прежнее довольное и совершенно беззаботное выражение лица, только в глазах стыла тревога, которую я прежде крайне редко замечала в Большом брате. — Нет у тебя никаких своих дел. Просто издеваешься.

Очень захотелось в этот же момент вырвать руку и унестись сломя голову. Не хотела я ни над кем издеваться!

И тут зазвонил телефон в моей сумочке, и веселая, даже слегка фривольная мелодия как будто позволила дышать свободней под укоризненным и каким-то больным взглядом Арджуна.

Маруа. Мой номер решил набрать Маруа, и на этот раз я ему обрадовалась, как влюбленная девочка приходит в восторг от внимания со стороны объекта своих чувств.

Трубку я сняла, не отводя от лица Солнышка торжествующего взгляда.

— Бель, я как раз напротив посольства Вессекса, — раздался веселый голос павлина в трубке. — Не хотите ли вы со мной отобедать?

В другой раз я бы отказалась. Наверное, отказалась.

Но сейчас, когда голос Маруа Арджун прекрасно слышал, я с радостью выпалила:

— Да, разумеется! Уже выхожу!

Теперь у меня были дела, в наличие которых не желал верить Солнышко.