Дитя ярости

Глава 4 Элиана

После казни мятежников Элиана проводила Харкана в его крохотное жилище на верхнем этаже соседнего дома.

Когда она повернулась, чтобы уйти, он тихо позвал ее:

– Эл?

Она стояла в нерешительности. Если она останется, они разделят ложе, как нередко делали. Его прикосновения несли ей очищение – сильные загорелые руки, нежность объятий после любовных ласк, то, как он гладил ее волосы… На какое-то время она забывала, кто она и чем занимается.

Но потом Харкан захочет поговорить. Он заглянет ей в глаза в надежде увидеть девушку, которой она когда-то была.

От этой мысли на нее навалилась смертельная усталость.

– Пожалуйста, Эл, – произнес Харкан охрипшим голосом, – ты так мне нужна.

Он избегал смотреть ей в лицо – может, от смущения, или просто боялся остаться один. Или же стыдился прикасаться к чудовищу?

Перед ее глазами внезапно возникла картина: заплаканное, но непреклонное лицо мальчика за секунду до того, как опустился меч палача.

Сердце Элианы сжалось. Она взяла Харкана за руку.

– Хорошо, но я просто хочу спать.

– Я тоже, – мягко произнес он.

Через окно террасы они залезли в его комнатушку – тесную и просто обставленную, – где повсюду была разбросана мятая одежда. Остальные комнаты, где раньше жила его семья, были заброшены, на дверях висели замки. Мать и старшие братья Харкана погибли у городских стен десять лет назад, в тот день, когда войска Империи ворвались в город. С тех пор Харкан не прикасался к их вещам, не использовал мебель, на которой они когда-то сидели, кухонную утварь, которой пользовалась мать. Квартира была превращена в склеп, и Элиана опасалась вторгаться в ту часть, где жили близкие Харкана, чтобы ненароком их призраки не завладели ее душой.

Но в спальне Харкана с ее вечным беспорядком она чувствовала себя в безопасности. За многие годы их знакомства она провела там не меньше ночей, чем в своей собственной комнате.

Она забралась в постель и лежала, ожидая его. Харкан тщательно задернул шторы, оставив окна открытыми, зажег четыре невысокие широкие свечи, стоявшие на маленьком столике, – в память о каждом погибшем члене семьи. Потом снял сапоги и рубашку и улегся в постель рядом с ней, заключая ее в теплые спасительные объятия.

– Спасибо, – пробормотал он, уткнувшись ей в щеку.

Она улыбнулась, подвигаясь ближе.

– С тобой мне всегда спится лучше.

Он тихонько рассмеялся. А потом в комнате воцарилась тишина. Он теребил кончик ее косы в пальцах.

– В один прекрасный день, когда накопим достаточно денег, мы уедем отсюда.

Элиана закрыла глаза. Это было начало любимой истории Харкана, которую он рассказывал ей бессчетное количество раз. У нее не хватило духу сказать ему, что ей невыносимо все это слушать, особенно сегодня. Когда они были совсем юными и не были отягощены печальным опытом, эти сказки еще могли приносить утешение, но сейчас потеряли всякий смысл и казались лишь жестокой шуткой.

Она подождала, пока желание накричать на него пройдет и она сможет говорить спокойно, и как обычно спросила:

– И куда мы направимся?

– На север, через Узкое море, в Аставар.

Аставар. Элиана любила рисовать эту страну в своем воображении: заснеженные вершины гор, покрытые буйной растительностью долины – мир льда, снегов и лесов, ночное небо с извивающимися на нем разноцветными всполохами.

А теперь для нее это было лишь место на карте. Северный сосед Вентеры, последняя свободная страна в этом мире.

– Никому не удавалось ни въехать в Аставар, ни уехать оттуда, – произнесла Элиана, затевая обычную игру, когда один собеседник возражал, а второй пытался его убедить в обратном.

– А мы найдем контрабандиста, – продолжил Харкан. – Очень опытного. И хорошенько ему заплатим.

– Аставар в скором времени падет. Никто не может устоять перед натиском Империи. Посмотри, что произошло с нами.

– Возможно. Но, тем не менее, у нас будет несколько спокойных лет. У нас с тобой, у твоей мамы, у Реми. – Он сжал ее руку. – Мы все будем жить, как настоящая семья.

Семья. Как та, которую Элиана погубила несколько часов назад. Внезапно она почувствовала, что горло у нее перехватило. Глаза щипало от навернувшихся слез.

Проклятье. Вот что случается, когда пытаешься вести себя, как добрый друг.

– Не знаю, смогу ли я когда-либо жить нормальной жизнью, – поддразнила она его. Но даже для нее самой эти слова прозвучали неубедительно.

– Только подумай, Эл. – Харкан большим пальцем чертил круги на ее локте. – Море не такое уж большое. Мы можем оказаться в Аставаре уже через пару часов. Там мы найдем хорошее местечко, может, даже у озера. Я могу заниматься земледелием. Реми может печь хлеб. Ну, а твоя мама продолжит чинить разные вещи. А ты…

– И что я? – Элиана села в кровати. Было невыносимо дальше играть в эту игру. – Даже если мы сможем прошмыгнуть мимо имперских солдат на нашей границе, найти контрабандиста, которые не сдаст нас имперцам, если сможем убедить аставарцев позволить нам пересечь границу… если у нас все это получится, притом что у нас нет на это денег, чем я буду заниматься в твоем фантастическом мире?

Харкан, проигнорировав нотки горечи в ее голосе, поцеловал ее в запястье.

– Да чем угодно. Можешь охотиться на дичь. Я научу тебя выращивать томаты. И ты сможешь носить соломенную шляпу. – Он прижался губами к ее плечу. – Конечно, можешь и не носить, но мне не стыдно признаться, что я мечтал об этом так долго, что ты разобьешь мне сердце, если откажешься.

– Не сработает, – наконец, произнесла она.

– Что, шляпа? – Харкан нежно посмотрел на нее. – Напротив, думаю, она тебе очень пойдет.

В этот момент она ненавидела его почти так же сильно, как и себя.

Она высвободилась из его рук, натянула тунику через голову и прижала его руки к подушке.

– Для такой девушки, как я, нет места в твоих мечтах, милый, – произнесла она с призывной улыбкой. – Все, что я умею, это… убивать.

– А еще это… – произнес Харкан хриплым голосом, глаза его потемнели.

– И это тоже, – промурлыкала она, крепко целуя его, чтобы он не мог больше ничего сказать.

В тот вечер она вернулась домой уже в сумерках, чтобы приготовить ужин.

– Мама, милая! – она поцеловала мать в щеку.

– Что сегодня произошло? – спросила Розен Ферракора. Она сидела у стола, на котором были разложены части утвари, починкой которых она занималась, – сковородки и кастрюли вперемешку с болтами, гайками и ножами. – Я слышала про казнь Перо и мальчика.

– Правда? – Элиана пожала плечами и принялась резать морковку. Она почувствовала на себе пристальный взгляд матери и заработала ножом еще быстрее. – А чего ты ожидала? Еще один праздник в славном королевстве Вентера.

А потом вернулся домой Реми, уселся за стол и принялся наблюдать, как Элиана раскладывает на столе их ужин – буханку свежего хлеба, тушеные овощи, головку твердого сыра. Вся еда была свежей и вкусной, она только что купила все это в Садовом квартале.

Элиана, как никогда раньше, наслаждалась уютом их милого дома, прекрасным ужином, относительной безопасностью.

И все это оплачено кровью, которая была на ее руках.

Она наполнила миску матери овощами и торжественно поставила перед ней.

Реми нарушил молчание, заговорив дрожащим голосом. Его голубые глаза блестели от непролитых слез.

– Ты малодушная дрянь.

Элиана ожидала подобного разговора. Тем не менее ненависть в его голосе была словно удар под дых, и она чуть не уронила тарелку.

– Прекрати, Реми, – прошипела мать.

– Я слышал, сегодня казнили ребенка и этого повстанца, Перо. Того самого, кто вывозил людей из города.

У Элианы болезненно перехватило горло. Она никогда раньше не видела подобного выражения на лице Реми – казалось, он ее в упор не видит и не хочет смотреть в ее сторону.

Она с наслаждением откусила большой кусок хлеба.

– Так и есть!

– Это сделала ты, – прошептал мальчик.

– Что именно?

– Убила их.

Она проглотила хлеб, запила водой и вытерла рот.

– Как я раньше говорила, мое, так называемое малодушие позволяет нам иметь теплый дом, еду и оставаться в живых. Поэтому, милый братец, если ты предпочитаешь умирать с голоду…

Реми оттолкнул тарелку.

– Я тебя ненавижу.

Розен выпрямилась на своем стуле.

– Не смей. Не смей так говорить.

– Да пусть себе ненавидит. – Элиана бросила взгляд на Реми и тут же отвела его. Он заглянул в самые потаенные, самые уязвимые уголки ее души и теперь душа ее болела от его жестоких слов. – Если это помогает ему уснуть ночью, он может ненавидеть меня до конца дней своих.

Реми перевел взгляд на ее шею, где висела цепочка с кулоном, и еще больше помрачнел.

– Ты носишь талисман с изображением короля Одрика Светоносного на шее, но ты этого не заслуживаешь. – Он посмотрел ей в лицо. – Он бы стыдился тебя, если бы Кровавая Королева не убила его, и он дожил бы до наших дней. Он стыдился бы всех, кто помогает Империи.

– Если бы Кровавая Королева не уничтожила его, – ровным голосом произнесла Элиана, – нечего было бы и обсуждать, разве не так? Возможно, тогда Империя бы и не возникла. Может, мы до сих пор жили бы в мире, полном магии, летающих коней и прекрасных замков, возведенных самими Святыми.

Сцепив руки, она смотрела на него с деланым снисхождением.

– Но королева Риэль действительно убила его. И теперь мы имеем то, что имеем. Я ношу этот кулон, чтобы напомнить себе, что мы не живем в том старом мире. Мы живем в мире, где добрые короли погибают, а те, кто достаточно глуп, чтобы надеяться, что можно что-то изменить к лучшему, очень быстро расстаются с жизнью.

После этих слов она перестала обращать на них внимание и поедала свои тушеные овощи в полном молчании.

Мать пришла к ней позже, ночью, когда Элиана чистила клинки наверху в своей комнате.

– Элиана, – произнесла Розен, слегка запыхавшись. – Тебе надо отдохнуть. – Даже с протезом вместо ноги ей было довольно тяжело подниматься наверх без посторонней помощи. Она тяжело опиралась на трость.

– Мама, что ты делаешь? – Элиана поднялась и помогла ей сесть. Кинжалы и дымовые шашки были разложены по полу, как диковинный смертоносный ковер. – Это ты нуждаешься в отдыхе.

Розен долго смотрела на пол. Затем ее лицо сморщилось, и она уткнулась в плечо Элианы.

– Ненавижу видеть тебя такой, – прошептала она. – Мне так жаль, что все так сложилось. Жаль, что я тебя всему этому научила… Прости меня за все.

Элиана обнимала ее, поглаживая спутанный пучок темных волос. Она уже сбилась со счета, сколько раз слышала, как Розен шепчет это свое «прости меня».

– За что мне тебя прощать? – наконец произнесла Элиана. – За то, что дедушка научил тебя убивать? А ты в свою очередь научила меня?

Розен накрыла щеку дочери заскорузлой ладонью и посмотрела ей в лицо полными слез глазами, которые так напоминали Элиане Реми – такие же пытливые и встревоженные.

– Ты же мне скажешь, когда устанешь? Мы можем попросить лорда Аркелиона дать тебе время…

– Время для чего? Чтобы печь печенье или красить стены в доме? – Элиана улыбнулась, сжимая руку матери. – Я буду маяться от безделья, не зная, чем себя занять.

Розен сжал губы в тонкую линию.

– Элиана, не надо передо мной прикидываться. Я прекрасно вижу, что скрывается за этой твоей улыбкой. Я сама научила тебя так улыбаться.

– Тогда нечего просить прощения за то, что научила меня тому, что помогает нам выживать, хорошо? Я чувствую себя прекрасно.

Элиана поднялась, помогла Розен дойти до ее комнаты и уложила ее в постель. Затем приготовила ей чашку чая, поцеловала в щеку и помогла отстегнуть протез на ночь – прекрасно сделанное деревянное приспособление, которое стоило ей вознаграждения за два выполненных заказа.

Две казни. Две загубленные жизни.

Когда Элиана вернулась в свою комнату, она обнаружила там Реми, который сидел, обхватив колени, и ждал ее.

Она забралась в постель рядом с ним. Ей трудно было дышать из-за внезапной тяжести в груди. Чувство неизбывного горя накатывалось на нее волнами. Но слезы так и не пришли, и она позволила этим волнам захлестнуть себя полностью.

Реми тихо произнес:

– Я тебя вовсе не ненавижу, – и позволил обнять себя. Она закрыла глаза, стараясь сосредоточить свои мысли только на нем – запахе муки на его одежде, смешанном с запахом чернил на руках. Звуке его голоса, напевавшего «Гимн Золотому королю». Это была любимая колыбельная Элианы в детстве – плач по Одрику Светоносному.

Маленькие руки Реми гладили ее волосы. Она могла бы одной рукой раздавить его, если бы захотела. И все же ее братец с телом хрупким, как у птички, не испугался бы бросить вызов самому Императору, приведись ему столкнуться с ним лицом к лицу. Даже несмотря на неизбежную гибель.

А у меня сила воина, подумала она, и сердце труса.

Жестокая ирония судьбы. Впрочем, в мире было предостаточно таких людей.

– Я больше не могу это выносить, – глухо прошептала она, прижавшись лицом к груди Реми.

– Что ты не можешь выносить? – спокойно спросил Реми.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

Он не произнес ни слова – хотел, чтобы она все сама сказала.

Она тяжело вздохнула.

– Убивать людей. Охотиться на них. И делать это превосходно.

– Тебе же нравится быть мастером своего дела, – возразил он.

Она не стала с этим спорить.

– Здесь становится все хуже и хуже. И на некоторые вопросы у меня нет ответов.

– Ты имеешь в виду пропавших женщин?

– Да. Кто их похищает? Куда их увозят? А главное, зачем? – Она сжала пальцы на его запястье. У нее возникло странное желание спрятать его в темный безопасный уголок и никогда не выпускать.

– Ты боишься, что мы можем стать следующими? – спросил он.

– Да, боюсь. Любой может стать следующей жертвой.

– Ты права. – Реми лег рядом с ней и смотрел на нее блестящими глазами. – Но все, что сейчас имеет значение, это то, что ты жива и дома, и я тоже.

Элиана прижала руки мальчика к сердцу и, покорно слушая, как он тихо напевает ей ее любимую колыбельную, уснула крепким сном.

Спустя несколько дней прямо к двери ее дома доставили пакет со следующим заданием.

На свертке из бурой бумаги стоял адрес самого дорогого портного в городе.

Элиана приняла пакет из рук посыльного, заплатив ему три серебряные монеты. Парень с бледным лицом был одет в простую коричневую рубаху подмастерья и на первый взгляд ничем не отличался от обычных людей. Но Элиана с первого взгляда поняла, что это вовсе не ученик портного.

Она молча поблагодарила его кивком головы и вернулась в свою спальню. Из своего окна она наблюдала, как он идет по улице, заполненной людьми, спешащими в лавочки Садового квартала за покупками.

Его походка была почти безупречна. Но Элиана уже научилась замечать едва заметную скованность в движениях, свойственную адатроксам, иногда небольшое неестественное подергивание при поворотах. Она заметила, что иногда в их глазах появлялась отрешенность, а рот и брови, движение которых наиболее красноречиво говорит о внутреннем состоянии человека, застывали в неподвижности.

Казалось, солдаты Империи действуют не по своей, а по чьей-то чужой воле.

Она надеялась, что никогда не узнает, почему адатроксы то вели себя совершенно нормально – смеялись, болтали, зевали, – а потом ни с того ни с сего вдруг замирали, буквально превращаясь в живые статуи. На их лица словно ложилась тень, глаза затуманивались. Это могло длиться всего мгновение или несколько часов.

Но что бы Империя ни делала с легионами своих солдат, ей оставалось только надеяться, что ее отец избежал подобной участи. Разумеется, если он еще жив.

Она положила сверток на кровать и остановилась на минуту, готовясь к самому худшему.

Зачастую она узнавала о новых заданиях, когда навещала Реми в пекарне, или же на балах его светлости лорда Аркелиона, которые они посещали вместе с Харканом. Она позволяла некоторым уважаемым сынам или дочерям Империи увлечь себя – якобы для поцелуев – в тайный альков, скрытый от глаз других гостей тяжелыми занавесками, где они шепотом и сообщали ей о тайной миссии. Вернувшись из замка наместника, они с Харканом падали в постель, и их ласки были очищением от скверны.

Но иногда приходили сообщения о заданиях, предназначенных только для Элианы, тех, о которых она не рассказывала Харкану.

Она обнаруживала их между горячими пончиками, посыпанными сахарной пудрой и обернутыми тонкой бумагой, – напоминание Элиане о Реми, находившемся в опасной близости от этих посланий и приносивших их людей со странными пустыми глазами темно-серого, почти черного цвета. Эти приказы она читала с трясущимися от страха руками.

В тот день сообщение о новой миссии было спрятано между складками шелка – в свертке было невесомое платье винного цвета, с длинными разрезами по бокам, сверкающее, словно на него пролился бриллиантовый дождь. Глубокий вырез на спине оставлял ее почти полностью обнаженной, за исключением трех унизанных бусинами ниточек. Ей этот цвет был весьма к лицу, и сидело платье безупречно, роскошными складками ниспадая вниз и подчеркивая все прелести фигуры.

Она сглотнула, чтобы избавится от комка в груди. Уже довольно давно лорд Аркелион уделял слишком пристальное внимание ее особе. Элиана развернула записку и три раза подряд прочитала зашифрованные в ней инструкции:

Она стояла, задумчиво разглядывая изящный почерк.

На послании стояла печать лорда Аркелиона, но почерк определенно принадлежал не ему.

Сообщение было написано Валентином.

И это было скрытое послание в послании: Валентин намекал, что направляется в Орлин. Он собирался устроить охоту на Волка, и ему нужна была помощь Элианы.

Надо сказать, она его за это не осуждала.

В отличие от контрабандиста по кличке Перо, Волк не был какой-то мелкой сошкой в Красной Короне. Этот человек был правой рукой самого Пророка – доверенным лицом, выполнявшим самые сложные поручения загадочного предводителя этого тайного общества. В течение многих лет ему удавалось ускользать от солдат Империи, и вот теперь он появится в их городе.

Элиана опустила глаза на цифру, написанную наискосок той же рукой внизу послания.

Сердце ее бешено заколотилось.

Вознаграждение в двадцать тысяч имперских золотых?

Эта сумма была целым состоянием – и, учитывая, что предложение исходило от Валентина, – между строк она увидела то самое предложение, которого так давно боялась:

Элиана никогда не рассказывала Харкану, что в последние два года она не гнушалась принимать дополнительные заказы, о которых не ставила его в известность, пытаясь скопить как можно больше денег.

Она не рассказывала ему, что и ее глубоко захватила мечта жить в каком-нибудь тихом уголке Аставара, пасти коз, выращивать томаты и печь хлеб.

Она молча копила деньги, охотилась на людей и убивала их, преумножая свои сбережения. А теперь, с дополнительными двадцатью тысячами золотых…

Она услышала, как внизу зазвонил колокольчик. Это Реми вернулся домой – от его звонкого смеха в доме стало светлее. Поразительно, что он еще не потерял способность так жизнерадостно смеяться по любому поводу.

Элиана бросила записку в огонь и наблюдала, как пламя пожирает слова, написанные рукой Валентина. Когда бумага превратилась в пепел, она выглянула в окно и посмотрела на темнеющее небо. Это была первая ночь полнолуния.

Если Инвиктус хочет заполучить ее – так тому и быть, но она не позволит ассасинам Императора нарушить покой ее семьи.

Она поймает Волка и передаст в их руки, как приказано.

Она получит награду и сделает так, чтобы Реми, Харкан и мать покинули страну и смогли жить в безопасности.

И она выйдет на охоту сегодня же ночью.