Дисфункция реальности

Глава 1

Грэм Николсон сидел на своем обычном месте за стойкой бара «Разбитый думпер», в противоположном конце от орущего аудиовидеоблока, и выслушивал жалобы члена экипажа «Брайанта» Диего Санигры на Колина Рексрью. «Брайант», корабль — перевозчик колонистов, прибыл к Лалонду два дня назад, и до сих пор ни один из пяти с половиной тысяч пассажиров не был извлечен из нуль-тау-капсулы. Неслыханное дело, божился Диего Санигра, губернатор не имеет права препятствовать высадке колонистов. Да и энергия, расходуемая каждый лишний час пребывания на орбите, стоит целое состояние. Компания же, как всегда, во всем обвинит экипаж. Их заработок снизится, никакой премии не будет, и можно уже не надеяться на дальнейшее повышение.

Грэм Николсон сочувственно кивал, а его нейронаноники тщательно фиксировали все разглагольствования в ячейку памяти. Многого отсюда не выудишь, но все же неплохой материал на тему того, как большой конфликт влияет на судьбы отдельных людей. В этой области он был хорошим специалистом.

Из прожитых семидесяти восьми лет Грэм Николсон пятьдесят два года проработал репортером. Теперь он был уверен, что уже ни один дидактический курс для журналистов не может дать ему ничего нового. Он сам вполне мог составлять дидактические курсы, только в новостных агентствах ни один редактор не захотел бы до такой степени развращать молодых сотрудников. Грэм Николсон был настоящим наемным писакой, до тонкостей изучившим искусство превращать обыденные неприятности в эпические трагедии. Каждый раз он спускался на самое дно и освещал несчастья и страдания тех, кто терпел унижения, но не осмеливался противостоять равнодушной массе правительственных чиновников и компаний. Но поступал он так не из-за высоких моральных качеств и сострадания, он ничуть не сочувствовал неудачникам, а просто играл на чувствах других людей в стремлении повысить рейтинг передачи и привлечь большую аудиторию. Грэм и сам в некоторой степени стал походить на героев своих репортажей; это произошло почти неосознанно, так он вызывал меньше подозрений у тех, кто никогда не заботился о стиле одежды, у людей с грубой обветренной кожей и слезящимися глазами.

Передаваемые им ощущения неплохо расходились в различных таблоидах, но освещение одних и тех же проблем, в которых он лучше всего разбирался, создало определенную репутацию, и в какой-то момент он обнаружил, что более престижные агентства его больше не приглашают; за прошедшие десять лет он не создал ни одного мало-мальски привлекательного репортажа. Его нейронаноники в последнее время использовались не столько для записи эмоций, сколько для воспроизведения стимулирующих программ. Лет восемь назад «Тайм Юниверс» заключила с ним контракт на репортажи из самых захудалых миров, куда не согласился бы лететь ни один репортер, хоть немного понимающий в работе. Лишь бы только удержать его подальше от студии и редакторских офисов, оккупированных его ровесниками.

Ну, хватит. Теперь все это останется в прошлом. Грэм Николсон оказался в нужном месте в нужное время, причем совершенно один. Лалонд принесет ему награды, которых Грэм был так долго лишен, а потом, возможно, и уютное местечко в офисе его родного Декейтера.

Грэм уже три месяца жил на Лалонде, составляя для архивов компании отчет в документальном стиле о новом мире и трудностях его освоения. И вдруг Лалонд поразила эта странная катастрофа. Катастрофа для планеты и ее обитателей, для Колина Рексрью и старших менеджеров ЛСК — для Грэма Николсона это была манна небесная. В зависимости от собеседника катастрофой называли войну, мятеж привов и вторжение чужаков. Он изложил все три теории и на прошлой неделе отослал флек-диски с «Эвридикой», отправлявшейся на Эйвон. Странно только, что даже через две с половиной недели губернатор не сделал никакого официального заявления о том, что происходит на притоках Кволлхейм и Замджан.

— А старший помощник Рексрью, Терранс Смит, вообще говорит, что нас отправят на другую планету первой стадии колонизации, — проворчал Диего Санигра. Он отхлебнул горького пива из своей кружки. — Можно подумать, это поможет. Представь, что ты колонист и заплатил за переезд на Лалонд, а при выходе из нуль-тау-капсулы обнаружил, что оказался на Ляо-танг Ван. Что бы ты тогда сказал? Это же этнически китайский мир, и еврохристиане, которые спят у нас на борту, там никак не нужны.

— Терранс Смит предложил вам отправиться туда? — спросил Грэм Николсон.

Собеседник пренебрежительно фыркнул:

— Я просто привел пример.

— А как насчет запасов топлива? У вас хватит гелия-3 и дейтерия, чтобы долететь до другой колонии, а потом вернуться на Землю?

Диего Санигра начал что-то объяснять, но Грэм Николсон его почти не слушал, рассеянно блуждая взглядом по жаркому залу, заполненному людьми. В космопорте закончилась очередная смена. «Макбоинги» в эти дни почти не летали, на орбите оставались три грузовых судна и шесть перевозчиков колонистов, ожидавших решения Рексрью. Большая часть служащих космопорта приходила на работу просто ради того, чтобы не лишиться зарплаты.

«Интересно, как они относятся к отсутствию сверхурочных? — подумал про себя Грэм. — Из этого может получиться еще одна история».

Беспорядки, охватившие город, никак не затронули «Разбитый думпер»; в этом удаленном районе, где проживали семьи служащих ЛСК, не протестовали ни против Рексрью, ни против привов. Сегодня вечером в надежде позабыть о своих неприятностях здесь собралось немало людей. Официантки почти бегом метались из одного конца длинного зала в другой. Потолочные вентиляторы быстро вращали лопастями, но справиться с жарой не могли.

Грэм услышал, как аудиовидеостойка вдруг исказила звук, понизив тональность мелодии до басовитого рокота, а через мгновение выдала девичье сопрано. Собравшиеся вокруг люди расхохотались, кто-то ударил по аппарату кулаком, и звук снова стал нормальным.

Мимо Грэма прошел высокий мужчина, сопровождаемый хорошенькой молодой девушкой. Его лицо показалось отдаленно знакомым. Девушку Грэм узнал сразу — одна из местных официанток, — хотя сегодня вместо привычного платьица на ней были джинсы и простая хлопковая блузка. А мужчина, средних лет, с аккуратно подстриженной бородкой и пучком волос на затылке, в дорогом кожаном жилете и пепельно-серых шортах, был очень высоким, почти как эденист.

Внезапно онемевшие пальцы Грэма уронили бокал светлого пива. Ударившись о мейоповые доски, бокал разбился, и пиво забрызгало его носки и ботинки.

— Черт побери, — прохрипел он.

Ужас так сильно сдавил горло, что голосовые связки оказались способны только на скрипучий шепот.

— Что с тобой? — раздраженно спросил Диего Санигра, недовольный, что поток его жалоб прервали.

Грэм с трудом отвел взгляд от пары.

— Ничего, — промямлил он. — Все в порядке.

Благодарение богу, никто из окружающих не обратил на него внимания… Грэм покраснел и нагнулся, чтобы подобрать осколки. Когда он выпрямился, эти двое были уже у стойки бара. Им каким-то образом удалось миновать толчею жаждущих посетителей.

Грэм запустил в нейронанониках программу поиска. Хотя и так был уверен, что не ошибся. Вскоре из ячейки памяти он извлек изображение одной из прославившихся личностей, сделанное сорок лет назад. Совпадение было полным.

Латон!

Лейтенант Дженни Харрис поддернула повод, и ее буланая лошадь обогнула ствол большого квалтука. Весь опыт обращения с лошадьми у Дженни состоял из дидактического курса и недельного тренировочного похода верхом во время учений АВБ на Кулу. А теперь она ведет группу через один из самых глухих участков джунглей в бассейне Джулиффы и одновременно пытается остаться незамеченной для возможных военных сил ксеносов. Не самый лучший вариант повышения мастерства в верховой езде. Дженни казалось, что даже лошадь понимает, какая она неловкая и неуклюжая. Всего три часа, и уже каждый мускул молит об отдыхе, плечи и руки ноют от напряжения, а задница сначала онемела, а теперь горит от неутихающей боли.

Любопытно, как такое насилие над собственным телом влияет на импланты?

Нейронаноники в поисках любых признаков скрытой враждебности запустили расширенную анализирующую программу, повысив до предела разрешение периферийного зрения и порог чувствительности слуховых каналов. Настоящая электронная паранойя.

Однако после высадки с «Исакора» они не сталкивались ни с какими угрозами, за исключением единственного сейси, да и тот не осмелился даже огрызнуться на трех лошадей.

Она слышала, как следом за ней едут Дин Фолан и Уилл Данза. Интересно, как они чувствуют себя на лошадях? Компания двух бойцов из дивизии G66 АВБ (тактическая боевая группа) вселяла большую уверенность, чем любая стимулирующая программа. Дженни прошла не один курс тренировок для скрытых операций в полевых условиях, а эти двое были просто созданы для подобных целей, генетические изменения и набор нанонических усовершенствований превратили их в мощные боевые машины.

Дин Фолан, мужчина чуть старше тридцати лет, был спокойным темнокожим парнем с приятной внешностью, как и многие, кто прошел генетическую модификацию. При среднем росте он обладал длинными и сильными руками и ногами, так что торс по сравнению с конечностями казался чуть недоразвитым. Дженни понимала, что все дело в усиленных мускулах; укрепленные силиконовыми волокнами кости были вытянуты ради дополнительной мощи и пространства для имплантов.

Уилл Данза в полной мере соответствовал образу современного солдата — двадцать пять лет, высокий, широкоплечий и мускулистый. Генотип древнего прусского воина: светловолосый, сдержанный и неулыбчивый. От него исходило буквально физическое ощущение опасности, с таким не затеешь драку в кабаке, сколько бы ни выпил. Дженни подозревала, что Уилл лишен чувства юмора. Зато за последние три года он трижды принимал участие в секретных миссиях. Она изучила его личное дело во время подготовки к походу; выполненные им задания оказались весьма опасными, и одна операция стоила ему восьми месяцев госпиталя, где Уилла буквально собрали заново из клонированных органов. Наградой ему стала «Изумрудная Звезда», врученная графом Салиона, старшим кузеном Аластера II и председателем комиссии по безопасности в Тайном совете Кулу. За время их путешествия в верховья Джулиффы Уилл ни разу об этом не упомянул.

Характер джунглей вокруг начал меняться. Заросли пышно раскинувшихся деревьев сменились стеной высоких тонких стволов с метелками листьев на высоте около тридцати метров. На земле лежал плотный ковер лиан, опутывавший нижнюю треть стволов, словно застывшая зеленая пена. Видимость значительно улучшилась, но лошадям при каждом шаге приходилось высоко поднимать ноги. Над головой невероятными прыжками метались туда-сюда венналы, спешащие укрыться в густой листве на верхушках деревьев. Дженни не могла даже рассмотреть, как они цепляются за гладкую кору.

Еще через сорок минут они вышли к ручью. Она медленно и очень осторожно спешилась и пустила лошадь напиться. Вдалеке заметила несколько дандерилов, скакавших прочь от исходящего паром ручья. На востоке в небе появились белые облака, и Дженни поняла, что примерно через час начнется дождь.

Позади нее спрыгнул с лошади Дин Фолан, а Уилл Данза остался в седле, чтобы сверху наблюдать за окрестностями. Все трое были одеты в одинаковые серо-зеленые бронированные костюмы, защищающие от кинетических снарядов, с внешним изолирующим слоем, который предохранял от лучевого оружия. Легкая броня плотно прилегала к телу, ее внутренний упругий слой защищал кожу. Термоотводящие волокна, вплетенные в ткань, поддерживали комфортную температуру, что для Лалонда было качеством поистине бесценным. При попадании пули или осколка снаряда мгновенно активировались микровалентные генераторы, расположенные на поясе, и усиленная ткань распределяла силу удара, защищая тело. (Дженни жалела только о том, что костюм не мог предохранить ее кожу от ссадин, полученных в седле.) Защитный костюм дополнял бронированный шлем, с такой же аккуратностью прилегающий к голове, как костюм к телу. Огромные выпуклые линзы и расположенный по центру клиновидный воздушный фильтр придавали людям сходство с насекомыми. На вороте костюма по всей окружности имелись оптические сенсоры, подключенные к нейронаноникам, что обеспечивало круговой обзор. В таком снаряжении они даже могли полчаса продержаться под водой, поскольку была предусмотрена функция рециркуляции кислорода.

Ручей был мутным, а прибрежные булыжники казались скользкими от тины, но лошадей это ничуть не беспокоило. Дженни, увидев, как жадно они пьют, и сама запросила питье у шлема. Глотнув из появившейся трубки ледяного апельсинового сока, она принялась изучать местность с помощью инерционного навигатора.

Вскоре Дин и Уилл поменялись местами, а Дженни активировала коммуникационный блок, встроенный в защитный костюм, и открыла канал шифрованной связи с Мерфи Хьюлеттом. После высадки с «Исакора» группа АВБ отделилась от десантников флота Конфедерации; у двух отрядов имелось больше шансов схватить кого-то из зомбированных колонистов.

— Мы в восьми километрах от Оконто, — сказала она. — Пока не замечено никаких признаков противника или местных жителей.

— У нас то же самое, — ответил командир десантников. — Мы в шести километрах к югу от вас, и в окрестных джунглях кроме нас никого. Если инспектор из Оконто и собрал группу, чтобы преследовать привов, он направился другим путем. Километрах в пятнадцати начинается саванна, там числится около сотни ферм. Попробуем к ним подобраться.

На канале связи послышался шум помех. Дженни автоматически проверила электронику, но посторонней активности не обнаружила. Вероятно, атмосферные разряды.

— Хорошо. Мы пойдем в направлении деревни. Надеемся, что удастся кого-нибудь отыскать еще в окрестностях поселения.

— Понятно. Я предлагаю с этого момента повторять сеансы связи каждые полчаса. Здесь нет…

Его голос заглушил шум статики.

— Проклятье! Дин, Уилл, нас кто-то глушит.

Дин обратился к своему электронному блоку.

— Никакой активности не обнаружено, — доложил он.

Дженни взялась за поводья, поставила ногу в стремя и забралась в седло. Рядом с ней поспешно запрыгнул на лошадь Уилл. Все трое принялись сканировать джунгли. Лошадь Дина беспокойно заржала. Дженни пришлось натянуть поводья, чтобы не дать своей лошади развернуться.

— Они где-то здесь, — бесстрастно произнес Уилл.

— Где? — спросила Дженни.

— Не знаю, но они следят за нами. Я это чувствую. Они враждебно настроены.

Дженни сдержала готовое вырваться возражение. Солдатские суеверия в данной ситуации вряд ли уместны, но боевого опыта у Уилла было намного больше, чем у нее. Быстрый анализ электронных систем показал, что нарушения затронули пока только блок коммуникации. Блок боевой электроники стабильно молчал.

— Ладно, — сказала она. — Единственное, чего надо избегать, так это столкновения с многочисленной группой противников. Эденисты утверждают, что в группе они намного сильнее. Давайте двигаться, и посмотрим, не удастся ли миновать зону помех. Мы должны превзойти их в скорости.

— Куда направимся? — спросил Дин.

— Я все еще не отказалась от мысли добраться до деревни. Но, полагаю, прямым путем идти не стоит. Мы свернем на юго-запад, а потом по дуге выйдем к Оконто. Вопросы есть? Нет. Дин, ты едешь первым.

Лошади охотно тронулись в путь, и скоро они форсировали еще один ручей. Уилл Данза вытащил из кобуры термоиндукционный импульсный карабин; оружие удобно легло на сгиб правой руки дулом вперед. Информация прицельного процессора постоянным гулом жужжала в мозгу, создавая привычный фон, такой же естественный для Уилла, как легкое покачивание в седле и яркий солнечный свет.

Уилл замыкал процессию и постоянно следил за показаниями сенсоров заднего обзора. Если бы кто-то спросил, как он узнал о присутствии противника, он бы только пожал плечами и сказал, что не может этого объяснить. Но инстинкт давал понять, что опасность рядом, с такой же ясностью, как аромат цветов дает понять пчеле, что тут есть пыльца. Враги где-то здесь и очень близко. Кем бы или чем бы они ни были.

Он повернулся в седле и до максимума увеличил разрешение зрительных имплантов. Но увидел только длинные черные стволы да пышные конусы вьющейся растительности у их оснований, слегка подрагивающие из-за потоков горячего воздуха и сильного увеличения в сенсорах.

Движение.

Карабин выдал очередь импульсов еще до того, как Уилл успел об этом подумать; синяя сетка прицела зажглась перед глазами неоновым контуром, дуло карабина описало плавную дугу. В центральном квадратике прицельной сетки вспыхнула красная точка, и нейронаноники запустили веерную очередь из пятисот разрядов.

Участок джунглей в центре прицельной сетки заискрился оранжевыми звездочками в тех местах, где индукционные импульсы попали в деревья или листья. Через две секунды очередь закончилась.

— Спешиться, — датавизировал Уилл. — Противник справа и сзади.

Он в этот момент уже соскользнул с седла и уверенно приземлился на покрытую широкими треугольными листьями землю. Дин и Дженни автоматически подчинились команде, скатились с лошадей и, пригнувшись, взяли на изготовку импульсные карабины, держа под прицелом соседние участки джунглей.

— Что это было? — спросила Дженни.

— По-моему, их двое.

Уилл быстро просмотрел воспоминания. Казалось, что плотная черная тень метнулась из-за ствола, а потом разделилась надвое. В тот момент он выстрелил, и изображение исказилось. Но какими бы программами распознавания он ни пользовался, темные пятна идентифицировать было невозможно. Однако по величине они явно превосходили сейси. И двигались ему навстречу, используя в качестве прикрытия лохматые основания стволов.

Их маскировка оказалась настолько хороша, что Уилл ощутил невольное восхищение.

— Что теперь? — датавизировал он. Никто не ответил. — Что теперь? — повторил он вопрос вслух.

— Рекогносцировка и анализ, — сказала Дженни, осознав возникшие трудности с датавизированием мыслеобразов даже на близкой дистанции. — Мы еще не покинули зону подавления сигналов.

Над ее головой беззвучно вспыхнуло оранжевое пламя. Верхняя треть высокого дерева всего в десяти метрах слева от Дженни начала наклоняться — часть ствола превратилась в обгоревшие щепки. К тому моменту, когда ствол опустился до горизонтального положения, огонь добрался и до пышной зеленой верхушки. Листья окутались клубами голубовато-серого дыма, а потом вспыхнули. Из кроны, пронзительно вереща от боли, выскочили два веннала с опаленным мехом. Дерево еще не успело упасть, а яростное пламя уже соперничало яркостью с сиянием солнца.

Испуганные лошади с тревожным ржанием встали на дыбы, но благодаря усиленным мускулам Харрис были немедленно осажены.

Дженни, удерживая поводья, быстро поняла, что животные становятся для них обузой. Нейронаноники определили, что причиной разрушения древесного ствола стал удар мазера. Но последующего энергетического заряда, который мог вызвать воспламенение, зафиксировано не было.

Сенсоры Дина тоже распознали мазерный луч, и Дин послал в направлении выстрела залп из полусотни импульсов.

Упавшее дерево догорало, от него остался только обугленный пенек, кучка пепла да круг почерневшей травы возле основания.

— Что за дьявол его сжег? — воскликнул Дин.

— Информации недостаточно, — откликнулась Дженни. — Но опасность очевидна.

По стволам соседних деревьев каплями причудливой жидкости стремительно заскользили вверх белые огненные шары. На длинных полосах мгновенно обнажившейся древесины с ревом запылал огонь. Он быстро разгорелся, и Дженни, Уилл и Дин оказались в окружении двенадцати огромных факелов.

Зрительные импланты Дженни с трудом компенсировали мощные потоки фотонов. Ее лошадь поднялась на дыбы, забив копытами в опасной близости от головы. Из открытой пасти полетели клочья пены.

— Спасайте оборудование! — закричала Дженни. — Мы больше не сможем удерживать лошадей.

Для Уилла приказ прозвучал ровно в тот момент, когда боец увертывался от задних копыт своей лошади, яростно лягавшей воображаемых врагов. Сильный удар кулака между глаз на секунду ошеломил животное, оно замерло, а затем медленно опустилось на землю. Горящее дерево жалобно заскрипело, словно предупреждая, и рухнуло на спину лошади, ломая ей ребра и прожигая плоть. Поднялся черный маслянистый дым. Едва языки огня коснулись наружного слоя брони Уилла, костюм отреагировал янтарным огоньком тревоги в нейронанониках.

Сверху, роняя капли тягучей черной жидкости, стали падать горящие оранжевые шары: из объятых огнем гнезд выскакивали венналы и погибали на месте.

Дин и Дженни, отчаянно ругаясь, все еще возились с лошадьми. Процессор костюма предупредил Уилла о том, что воздействие пламени почти до предела истощило защитные свойства. Наконец крепление седла поддалось, и Уилл отпрыгнул, держа в руках седельные сумки. Наружное покрытие костюма, рассеивая жар, окрасилось в вишневый цвет, а вокруг ног начали подниматься струйки дыма.

Пламя с фантастической скоростью пожирало древесину, и рядом начали валиться остальные деревья. В какой-то ужасный миг люди оказались в полном окружении странного ослепительно-белого пламени.

Дженни отстегнула сумки от седла и выпустила уздечку. Лошадь рванулась прочь и тотчас шарахнулась в сторону от очередного падающего ствола. Один из горящих заживо венналов упал ей на спину, и лошадь с жалобным визгом помчалась прямо в огонь. Дженни видела, как несчастное животное упало, пару раз дернулось, пытаясь подняться, а потом затихло.

К этому моменту ревущее пламя образовало кольцо диаметром около ста метров, оставив нетронутым крошечный участок в самой середине. Все трое стояли в центре, пока не упали последние деревья. Наконец в огне остались только ползучие лианы, испускающие плотный сизый дым.

Дженни подтянула сумки поближе к ногам и запустила проверку систем. Ничего хорошего. Навигатор выдавал сообщение об ошибке, а лазерный дальномер каждый раз показывал другие данные. Плотность подавляющего поля противника увеличилась. Судя по информации внутренних температурных сенсоров, без защитных костюмов все они уже давно изжарились бы заживо.

Она крепче сжала рукоять импульсного карабина.

— Как только пожар утихнет, надо выжечь полосу в четыреста метров. Уничтожить огонь огнем. Они показали нам, на что способны, теперь наша очередь.

— Отлично! — с энтузиазмом воскликнул Уилл.

Дженни отыскала в сумке мощный сферический аккумулятор и пристегнула его витой кабель к своему карабину. Оба спутника последовали ее примеру.

— Готовы? — спросила она. Высота пламени теперь составляла не более двух метров, а тучи пепла и дыма застилали солнце. — Начинаем.

Они встали плечом к плечу, образовав треугольник. Карабины выдали очереди, выпуская по двести пятьдесят невидимых, но смертельно опасных зарядов в секунду. Прицельные процессоры корректировали направление, создавая перехлест зон поражения. Нейронаноники поддерживали мускулы, обеспечивая точность направления энергетического шквала.

Разрушительная волна прокатилась по уже выжженной земле, а потом добралась до уцелевшей растительности. Яркие оранжевые искры вспыхивали на стволах деревьев и стеблях лиан, иссушая и воспламеняя как древесину, так и зеленую лиственную массу. Непрерывные очереди карабинов разогнали волну до мощности настоящего огненного урагана.

— Горите, мерзавцы! — торжествующе заорал Уилл. — Горите!

Вокруг опять встала сплошная стена огня, но на этот раз она двигалась от них. И снова венналы, выскакивая из своих гнезд, попадали в огонь и умирали целыми сотнями.

Нейронаноники Дина доложили о том, что каждый раз, когда его карабин поворачивается в определенном направлении, в его работе возникают сбои. Он повернул ствол и оставил его в этом положении. Скорость очереди снизилась до пяти выстрелов в секунду.

— Проклятье. Дженни, они блокируют боевую программу в прицельном процессоре моего карабина.

— Дай-ка я попробую обстрелять этот сектор.

Он передал ей координаты — со связью не возникло никаких проблем. Дженни нацелила свой карабин в указанном направлении, и его скорострельность снизилась почти мгновенно, зато восстановилась работа систем костюма.

— Господи, какая у них странная программа боевых помех.

— Хочешь, я попробую? — предложил Уилл.

— Нет. Закончим сначала огневую зачистку, а потом займемся ими.

Она повернулась обрастно к своему сектору джунглей. Благоговейный ужас при виде мощной стихии огня, разыгравшейся по ее воле, разлился в крови, эмоциональное состояние грозило взрывом. Дженни пришлось дать команду нейронаноникам, чтобы понизить уровень адреналина. Вскоре огневая подготовка была закончена и волнение улеглось. Но Дженни по-прежнему чувствовала себя на подъеме.

Огненный ураган бушевал в ста двадцати метрах от них.

— Итак, они выдали свое местонахождение, — сказала Дженни. — Дин, Уилл, подготовьте гаусс-пушки[2], пожалуйста. Осколочные и электронно-разрывные заряды в соотношении сорок к шестидесяти.

Уилл усмехнулся и нагнулся за тяжелым оружием. Темно-серый ствол электромагнитной гаусс-пушки имел длину полтора метра и весил тридцать килограммов. Он поднял его, словно пенопластовую игрушку, проверил подающий канал, соединенный с громоздким магазином, лежащим у ног, запрограммировал состав зарядов и нацелил на огненную стену. Дин в точности повторил его действия и встал рядом.

Дженни продолжала стрелять из карабина, тщательно отмечая участок, где возникали сбои, а потом передала координаты цели Дину и Уиллу: овальный сектор длиной около пятидесяти метров на расстоянии приблизительно в триста метров.

— Охват сто пятьдесят процентов, — скомандовала она. — Огонь.

Она до сих пор удивлялась, как эти двое мужчин справлялись с тяжелыми орудиями. Гаусс-пушки выпускали по десять зарядов в секунду, разгоняя их до скорости, в пять раз превышающей скорость звука. И тем не менее руки мужчин прочно удерживали стволы в нужном положении и лишь плавно поворачивали их из стороны в сторону, обеспечивая охват намеченного сектора. Дженни сомневалась, что ее усиленные мускулы на такое способны.

Широкий участок джунглей за стеной огня взорвался неистовым фейерверком. В пяти метрах над землей снаряды выбрасывали десятки тысяч тонких осколков из кристаллизованного углерода. Острые, как скальпели, и твердые, словно алмазы, они разлетались по воздуху со сверхзвуковой скоростью. Неистовый шквал мгновенно изрешетил уцелевшие от огня деревья, превратив их в тучи мельчайших опилок.

Часть шрапнели попадала на землю, пронзая клубки спутанных лиан и погружаясь в мягкую влажную почву на глубину до сорока сантиметров. Уклониться от них не было ни малейшего шанса. Электронно-разрывные снаряды сыпались дождем и детонировали, выбрасывая разрушительные сгустки ионного пламени. В потускневшее за пеленой пепла небо взметнулись черные земляные фонтаны. Весь участок, словно морской рябью, покрылся двухметровыми воронками с крутыми откосами.

Трудно было поверить, что под таким натиском уцелеет хотя бы насекомое, не говоря уж о крупных животных.

Трое агентов АВБ сквозь стену утихающего огня всмотрелись в охваченные ураганом осколков джунгли.

Нейронаноники Дженни запустили диагностические программы, анализируя состояние оборудования.

— Электронные помехи прекратились, — сказала она. От сознания своей силы, повелевающей такими чудовищно разрушительными орудиями, ее голос еще слегка вибрировал. — Похоже, мы их достали.

— И об этом известно всем вокруг, — бесстрастно добавил Дин. — Такой пожар, должно быть, видно до самого Даррингхэма. И наверняка их сообщники скоро захотят узнать, что произошло.

— Ты прав, — согласилась она.

— Они все еще здесь, — заявил Уилл.

— Что? — недоверчиво воскликнул Дин. — Ты рехнулся. После такого залпа ничто не могло выжить, даже армейский штурмовой механоид. Мы разнесли этих ублюдков вдребезги.

— А я вам говорю, что они все еще здесь, — настаивал Уилл.

При этом он заметно нервничал, что было совсем на него не похоже.

Его уверенность проникла сквозь уютную защиту скафандра Дженни. Уилл почти убедил ее.

— Вот и хорошо, если кто-то уцелел, — сказала она. — Я все еще не теряю надежды заполучить кого-нибудь для Хилтча. Пора двигаться дальше. Все равно надо разведать все вокруг. Не стоит торчать здесь и ждать, пока враги произведут перегруппировку.

Они быстро разобрали из седельных сумок оставшиеся боеприпасы и силовые батареи, а также самые необходимые для выживания наборы. Каждый взял по импульсному карабину, Уилл и Дин без возражений вскинули на плечи гаусс-пушки.

Дженни бегом повела группу через дымящиеся еще остатки джунглей к тому сектору, который они обстреливали из гаусс-пушек. Она чувствовала себя до ужаса незащищенной. Огонь погас — гореть было уже нечему. Только вдалеке виднелось несколько язычков пламени, уничтожающего остатки кустов и вьющихся растений. На участке диаметром почти в километр это были единственные цветные штрихи. Все остальное вокруг стало черным: рассыпающиеся остатки лиан под ногами, десятиметровые пики деревьев, уничтоженных естественным огнем (в отличие от белых вспышек, которые использовал противник), обгоревшие тела венналов и других мелких животных, изуродованный почти до неузнаваемости труп лошади и даже воздух, наполненный тончайшими частицами пепла.

Она активировала коммуникационный блок и открыла канал шифрованной связи с Мерфи Хьюлеттом. К ее удивлению, ответ последовал мгновенно.

— Господи, Дженни, что произошло? Мы не могли с вами связаться, а потом увидели чудовищный пожар. Ты в порядке?

— Мы все целы, только лишились лошадей. И я думаю, что нанесли урон противнику.

— Урон?

— Да. Мерфи, остерегайтесь белых вспышек. Пока они поджигали ими только деревья, но наши сенсоры не в состоянии определить, как противники управляют этими дьявольскими снарядами. При первых признаках сбоев в электронных системах советую создать вокруг себя огневую защиту. Это их отпугнет.

— О господи. С чем же мы, черт побери, столкнулись? Сначала мираж колесного парохода, теперь неопознанное оружие.

— Не знаю. Пока не знаю, но собираюсь выяснить.

Ее удивила собственная решимость.

— Вам нужна помощь? Вы уже ушли далеко от лодки.

— Нет. Я не думаю, что пора объединяться. Все-таки у двух групп больше шансов достичь цели, чем у одной, в этом отношении ничего не изменилось.

— Хорошо, но мы готовы вас поддержать в любой момент.

— Спасибо. Послушай, Мерфи, я не намерена оставаться в джунглях после наступления темноты. Дьявол, мы и днем-то не видим, как они подкрадываются.

— Ну, вот это первые разумные слова, что я сегодня от тебя услышал.

Она сверилась с нейронанониками.

— Осталось еще семь часов светлого времени. Я предлагаю продолжить, а у «Исакора» встретиться через шесть часов, считая с этого момента. Если к тому времени мы не схватим противника или не поймем, что за дьявольщина тут происходит, можно будет обсудить ситуацию.

— Я согласен.

— Дженни, — окликнул ее Дин.

— До связи, — попрощалась она с Мерфи.

Группа уже достигла края зоны обстрела. Здесь не сохранились даже пни деревьев. Не было ни одного ровного участка: сплошные воронки и холмики взрытой земли, из которых торчали древесные корни. Тонкие полосы пара, словно летучие черви, извивались между холмиками почвы и заполняли впадины.

На дальнем краю образовавшейся поляны три человека медленно выбирались из кратеров, оставленных пушками. Рыхлая почва не давала достаточной опоры, и они, извиваясь, ползли на животах, оскальзываясь и поддерживая друг друга.

Дженни наблюдала за их стараниями с таким же изумлением, как и за фантастическим пароходом на реке.

Люди выбрались из воронки в шестидесяти метрах от разведчиков и встали на ноги. Двое явно принадлежали к числу колонистов: парусиновые брюки, грубые хлопчатобумажные рубашки и свалявшиеся бороды. Третий был одет в комплект какой-то антикварной военной формы цвета хаки: мешковатые брюки, обмотанные полосами желтоватой ткани голени, ремень из коричневой кожи с блестящей пистолетной кобурой и полукруглый металлический шлем с пятисантиметровым ободком.

Они не могли здесь выжить, стучало в мозгу Дженни. И тем не менее они здесь. На какое-то мгновение она почти поверила, что боевая электроника чужаков одержала верх и передает галлюцинации непосредственно через ее нейронаноники.

Обе группы почти целую минуту смотрели друг на друга.

Блок боевой электроники Дженни зафиксировал нарастание мощности помех в малом диапазоне. Это и вывело ее из оцепенения.

— Так, попытаемся их схватить, — скомандовала она.

Все трое пустились в обход по кромке зоны обстрела. Трое мужчин молча наблюдали за ними.

— Ты хочешь взять всех троих? — спросил Уилл.

— Нет, только одного. Судя по эффекту маскировки, у солдата самые мощные системы. Хотелось бы заполучить именно его.

— А я думал, что костюмы-хамелеоны подстраиваются под окружающую среду, — пробормотал Дин.

— А я даже не уверен, что перед нами люди, — добавил Уилл. — Возможно, под их личиной скрываются ксеносы. Вспомните пароход на реке.

Дженни активировала лазерный дальномер своего костюма и направила луч на солдата; отклик прибора должен был воспроизвести реальный силуэт с точностью до долей миллиметра. Сбоку от ее шлема появился голубой луч. Но, вместо того чтобы охватить солдата, он в паре метров от объекта рассеялся бирюзовым туманом. А в следующую секунду система доложила о выходе дальномера из строя. Нейронаноники подтвердили неисправность всего модуля.

— Вы видели? — воскликнула она.

К этому моменту они обогнули уже треть зоны обстрела.

— Я видел, — мрачно бросил Уилл. — Это ксеносы. В противном случае им незачем было бы скрывать свой облик.

Уровень помех продолжал нарастать. Дженни заметила, что солдат начал расстегивать кобуру.

— Стоять! — скомандовала она. Ее голос гулко прозвучал из внешнего громкоговорителя шлема. — Все трое арестованы. Поднять руки за голову и не двигаться.

Трое мужчин слегка повернулись, сосредоточив все внимание на Дженни. Ее нейронаноники тотчас доложили о выходе из строя половины систем защитного костюма.

— Проклятье! Мы должны разделить их, втроем они слишком сильны. Уилл, один электронно-разрывной заряд в пяти метрах от них.

— Это слишком близко, — возразил Уилл, пока Дин готовил гаусс-пушку. — Мы их убьем.

— Они ведь пережили первый обстрел, — бесстрастно напомнила ему Дженни.

Уилл выстрелил. Ярко-голубой шар огня выбил из земли черный фонтан. Взрывная волна сровняла несколько соседних холмиков земли.

Нейронаноники Дженни доложили об исправности некоторых модулей электроники. Поднятая выстрелом земля осыпалась, и вновь проявились трое стоящих мужчин. В коммуникационном канале раздался слабый свист, с которым не смогли справиться фильтры нейронаноников.

— Дистанция один метр, — резко приказала Дженни. — Огонь.

От следующего выстрела они завертелись, лишившись равновесия. Один мужчина упал на колени. Впервые за все это время последовала какая-то реакция: второй «фермер» зарычал, а потом начал кричать. Его лицо выше бороды почернело то ли от грязи, то ли от огня.

— Продолжай стрелять, держи их порознь, — крикнула она Уиллу. — Дин, за мной, бегом.

Вокруг троих мужчин поднялись фонтаны взрывов. Уилл пользовался гаусс-пушкой, как полицейский водометом при разгоне демонстраций, и не давал противникам сойтись вместе. Заряды, способные разорвать в клочья нормального человека, этих троих почти не задевали; в лучшем случае сбивали их с ног. Уилл испытывал искушение направить снаряд прямо в одного из них, просто для того, чтобы посмотреть, что из этого получится. Эти противники внушали ему страх.

Ботинки Дженни застучали по обгоревшим корневищам. Усиление мускулов достигло максимума, и веса рюкзака и карабина она даже не ощущала. Уилл отлично поработал: один мужчина оказался поодаль от двух остальных. Это был тот самый фермер, который что-то кричал своим спутникам. Дженни взяла карабин в руки и прицелилась в левую лодыжку противника, а нейронаноники помогли компенсировать движение тела. Если удастся его обездвижить, можно будет догнать или убить двух оставшихся врагов. Колоссальная температура разряда прижжет рану, так что смертью ему это не грозит.

Нейронаноники дали команду для одиночного выстрела. Он увидела индукционный импульс. Мозг утверждал, что это невозможно, но перед ее глазами протянулась тонкая фиолетовая линия. Она уперлась в ногу фермера, разбилась на изогнутые щупальца и обхватила его лодыжку. Мужчина громко вскрикнул и упал головой вперед.

— Дин, усмири его, — приказала Дженни. — Но он нужен нам целым и невредимым. А мы с Уиллом займемся остальными двумя.

Она остановилась и перевела прицел на солдата. Он уже целился в нее из пистолета. Они выстрелили одновременно.

Дженни видела, как светящиеся ленты, словно черви, обвиваются вокруг прилегающей к телу ткани цвета хаки. Солдат задергался, как под воздействием высокого напряжения. В следующий момент в нее с силой кинетического снаряда гаусс-пушки ударила пуля. Костюм мгновенно затвердел, но Дженни полетела кувырком, и перед глазами поочередно замелькали серое небо и черная земля. На мгновение воцарилась полная тишина. После жесткого приземления костюм снова обрел гибкость. Еще некоторое время она катилась, больно ударяясь руками и ногами.

Гаусс-пушка ревела в нескольких метрах от нее. Уилл, расставив ноги и держа карабин у бедра, забрасывал врагов, каждого поочередно, электронно-разрывными зарядами.

Дженни поднялась на ноги. Солдат и второй фермер были от нее в пятидесяти метрах. Они стояли лицом к Уиллу, но под натиском взрывов постепенно пятились. При падении она все-таки сумела удержать карабин и теперь направила его в сторону противников. Светящиеся пурпуром линии снова заплясали вокруг солдата. Он выбросил вперед руки, словно физически защищаясь от интенсивных потоков энергии. А потом они с фермером обернулись друг к другу. Вероятно, что-то было сказано, поскольку почти сразу оба повернулись и пустились бегом к кромке джунглей, находящейся от них примерно в восьмидесяти метрах.

Дин Фолан бросил гаусс-пушку и рюкзак, что позволило ему преодолеть оставшиеся тридцать метров за две с половиной секунды. За это время он успел дважды выстрелить из импульсного карабина. Лучи, разветвившиеся на тончайшие светящиеся нити, удержали фермера на мягкой взрыхленной обстрелом почве. Противник явно был в полном изнеможении, и Дин, завершив пробежку пятиметровым прыжком, приземлился прямо на него. Веса его тела и костюма с полным снаряжением должно было хватить, чтобы окончательно обезвредить врага. Однако фермер начал вставать. Дин изумленно вскрикнул, обнаружив, что поднимается над землей, он попытался обхватить шею противника, но сильные руки быстро развели его запястья в стороны. А когда фермер выпрямился, Дин скатился с него и упал на спину. В ребра ударил тяжелый ботинок. Костюм мгновенно отвердел, но сила удара перевернула бойца на живот. Похоже, фермер полностью состоит из усиленных мышц! Боевая программа заняла первостепенное место в нейронанониках Дина. Он успел подтянуть к себе карабин, однако следующий удар ногой вдребезги разбил приклад. Свободной рукой Дин сумел нанести сильный удар по второй ноге фермера, и тот тяжело рухнул на бок.

Где-то вдалеке заухала гаусс-пушка, выбрасывая электронно-разрывающие заряды.

Оба противника на мгновение встали, пригнувшись к земле, а затем бросились в бой. И снова Дин понял, что проигрывает. При столкновении с фермером его отбросило назад, так что с трудом удалось устоять на ногах. Его обхватили две руки, обладавшие силой гидравлического пресса. Нейронаноники проанализировали варианты тактики и выдали результат: в физическом отношении он значительно уступает врагу. Дин отклонился назад, увлекая за собой фермера, а затем его нога резко поднялась и ударила противника в живот. Классический прием дзюдо. Фермер, зарычав от ярости, согнулся дугой. Дин успел выхватить лучевой нож с двадцатисантиметровым лезвием и встретил очередной бросок фермера. Он повернул нож вниз, нацелив в правое предплечье атакующего врага. Но ярко-желтое лезвие, едва коснувшись кожи чужака, потускнело и оставило лишь небольшую царапину.

Дин с ужасом и изумлением уставился на узкую ранку. Уилл прав, это не человек. Кожа на предплечье немного сморщилась и закрыла царапину. Фермер злобно расхохотался, на его почерневшем лице сверкнули белые зубы. Угрожающе подняв руки, он шагнул навстречу Дину. Тот не стал уклоняться, но дал команду костюму увеличить плотность ниже линии плеч. Руки фермера сомкнулись на его теле медвежьими объятиями. Композитные волокна, усиленные внутренними генераторами валентности костюма, жалобно заскрипели. Два блока оборудования треснули. Дин, повинуясь инстинкту, отключил питание лучевого лезвия, оставшись с тускло-серым обоюдоострым клинком. Похоже, чужаки способны контролировать любые электронные системы, а если нож не активирован… Он прижал кончик лезвия к шее фермера у основания подбородка.

— Я видел, как ты вылечил рану на руке. А сможешь вылечить свой мозг, если я разрежу его пополам? — Он чуть сильнее нажал на рукоять, так что под острием выступила капелька крови. — Хочешь попробовать?

Чужак злобно зашипел. Хватка рук вокруг тела Дина немного ослабла.

— А теперь не шевелись, — приказал Дин, отключая усиление костюма. — А то я нервничаю и в любой момент могу сорваться, тогда тебе не поздоровится.

— Тебя ждут муки, — злорадно зарычал фермер. — Ты будешь страдать дольше, чем тебе положено. Я обещаю.

Дин отступил на шаг в сторону, но нож остался прижатым к горлу.

— Так ты говоришь по-английски? Откуда ты?

— Отсюда, я отсюда, воин. Как и ты.

— Я-то как раз не отсюда.

— Все мы отсюда. А ты здесь и останешься. Навсегда останешься, воин. И теперь ты никогда не умрешь. Тебя ждет вечность в чистилище. Тебе это нравится? А именно так и будет.

Дин увидел, как Уилл, подойдя к фермеру сзади, приставил к его затылку дуло гаусс-пушки.

— Он у меня на мушке, — сказал Уилл. — Эй, чужак, одно неверное движение, одно только слово, и тебе конец. — Он рассмеялся. — Ты все понял?

Почерневшие губы фермера скривились в усмешке.

— Он понял, — ответил за пленника Дин.

Дженни, внимательно наблюдая за странной сценой, подошла ближе. В облике фермера, за исключением его высокомерия, не было ничего необычного. Она подумала о двух его спутниках, убежавших в джунгли — там, наверное, сотни, тысячи таких же существ. Возможно, у него есть все основания быть высокомерным.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Взгляд фермера переместился на нее.

— Кингсфорд Гарриган. А тебя?

— Надень на него наручники, — сказала она Дину. — Мы отведем его к «Исакору». Тебе предстоит долгая поездка, Кингсфорд Гарриган. До самого Кулу. — Ей показалось, что в глазах фермера сверкнула искра удивления. — И для тебя же лучше, если бы твои дружки нам не мешали. Я не знаю, кто ты такой, но, если попытаешься снова сбивать нашу электронику или если нам придется бежать, первое, что мы бросим, это ты. Причем бросим с большой высоты.

Фермер небрежно сплюнул на ее ботинок. В ответ Уилл ткнул его стволом гаусс-пушки.

Дженни открыла коммуникационный канал с геостационарной платформой, а через нее связалась с посольством Кулу.

— Мы заполучили одного из врагов, — передала она Ральфу Хилтчу. — И говоря о врагах, я нисколько не преувеличиваю.

— Фантастика. Отличная работа, Дженни. Возвращайтесь скорее. Я договорился о перелете на Омбей. Там в конторе АВБ имеется все необходимое для интенсивного допроса.

— Я бы на это не надеялась, — возразила она. — Выстрелы из импульсного карабина его не берут.

— Повтори, что ты сказала.

— Я сказала, что выстрелы из импульсного карабина ему нипочем, энергетический луч просто рассеивается. Похоже, что эффективно только физическое воздействие. Мы сумели укротить его лишь при помощи гаусс-пушки. И он сильнее любого из наших бойцов. Намного сильнее.

Пауза длилась довольно долго.

— Это человек? — спросил Ральф Хилтч.

— Выглядит как человек. Но я понять не могу, как такое возможно. Если хочешь знать мое мнение, это какой-то андроид, усовершенствованный с помощью инопланетных биотехнологий. Весьма продвинутых биотехнологий.

— Боже милостивый. Передай, пожалуйста, подробное изображение. Я пропущу его через программу распознавания.

— Конечно.

Дин завел руки фермера за спину, чтобы связать ему запястья. Наручники представляли собой свернутую восьмеркой полосу из полиминия с защелкой в центре. Дженни убедилась, что Дин хорошенько затянул серо-стальные петли; благодарение богу, на наручниках нет никакого электронного замка, одна простая механика.

Затем она дала команду нейронаноникам закодировать визуальное изображение и передала его в посольство. После этого переслала инфракрасный снимок и спектрографический оттиск.

Тем временем Дин отстегнул магазин от сломанного карабина и вместе с запасными обоймами передал его Дженни, а потом поднял гаусс-пушку. Уилл подтолкнул пленника, и вся группа быстрым шагом направилась к «Исакору». Дженни повела их по плавной дуге вокруг выжженного участка, а потом свернула в джунгли. На открытом пространстве она все еще чувствовала себя ужасно незащищенной.

— Дженни, — окликнул ее Ральф примерно через минуту. — Какое имя назвал ваш пленник?

— Кингсфорд Гарриган, — ответила она.

— Он лжет. И в отношении инопланетного андроида ты ошиблась. Я нашел его через программу поиска. Это колонист из Абердейла по имени Джеральд Скиббоу.

— Сейчас в Даррингхэме дождливая влажная ночь, обычное явление для этого бедного отсталого мира. От жары перехватывает горло, а кожа мокрая, словно я схватил лихорадку. И все же внутри я чувствую холод, пронизывающий меня до последней клетки.

«Не слишком ли цветисто? А, ладно, в студии всегда могут вырезать лишнее».

Грэм Николсон скорчился в самой глубокой тени одного из ангаров космопорта, от неудобной позы у него уже давно ныли ноги. Моросящий дождь все усиливался, и дешевый синтетический костюм прилип к рыхлому телу Грэма. Дождь был теплым, но репортера постоянно била дрожь, и складки жира на пивном животе перекатывались так, будто он смеялся.

В пятидесяти метрах от него из окна в одноэтажном административном здании пробивался тусклый желтоватый свет. Все остальные окна уже давно потемнели. Даже при полном напряжении зрительных имплантов за грязным стеклом Грэм Николсон мог рассмотреть только Латона, Мэри Скиббоу и еще двоих мужчин. Одного из них он знал — это был Эмлин Гермон, помощник капитана «Йаку», с которым Мэри и Латон познакомились в «Разбитом думпере». Четвертого Грэм не помнил, но подозревал, что тот занимает какую-то должность в администрации космопорта.

Он жалел, что не имеет возможности услышать, о чем они говорят. Радиус действия его усилителей слуха ограничивался пятнадцатью метрами. А приблизиться к Латону Грэм не согласился бы ни за какие сокровища. Нет уж, пятидесяти метров вполне достаточно.

— Я следил за этим архисатанистом от самого города. И ничто из увиденного не дало мне ни малейшей надежды на будущее. Его появление в космопорте говорит лишь об одном: он решил, что пора двигаться дальше. Его работа на Лалонде завершена. Весь мир за пределами города оказался во власти насилия и анархии. Невозможно себе представить, какие чудовищные бедствия он обрушил на планету, но каждый новый день приносит все более мрачные истории о том, что происходит в верховьях реки, и надежды горожан тают с каждым часом. Страх — это мощное оружие, и он владеет им в совершенстве.

Мэри достала какой-то небольшой предмет, в котором Грэм узнал кредитный диск Юпитерианского банка. В руке чиновника администрации блеснул его двойник.

— Сделка состоялась. Он продвинулся к своей цели еще на один шаг. И я не могу надеяться, что его план принесет нам что-либо, кроме несчастья. Четыре десятилетия не уменьшили опасений. Чего он достиг за эти сорок лет? Я снова и снова задаю себе этот вопрос. И получаю единственный ответ: зло. Он усовершенствовал зло.

Свет в кабинете погас. Грэм выбрался из своего укрытия и зашагал вдоль ангара, увидев главный вход в административный блок, остановился. Моросящий дождь перешел в ливень. Мокрая ткань одежды холодила кожу и сковывала движения. Бесконечные потоки воды с эзистаковых панелей крыши выплескивались на щебенку вокруг его уже промокших ног. Но, несмотря на физические неудобства и непреодолимый страх, вызванный присутствием Латона, Грэм ощущал волнение, какого не испытывал вот уже несколько лет. Это и есть настоящая журналистика: миллион за срочное сообщение, азартное расследование, получение материалов любой ценой. На это не способен ни один из мелких прихлебателей, окопавшихся в безопасности издательских кабинетов. Но они еще услышат о нем и его настоящей победе.

Латон и его спутники, накинув плащи, вышли из здания. Они направились в противоположную сторону от него, туда, где на фоне еще более плотной темноты едва виднелись очертания «Макбоингов». Латон, которого легко было узнать по росту, шел в обнимку с Мэри.

— Посмотрите: красавица и чудовище. Что она в нем нашла? Ведь Мэри — простая девушка из семьи колонистов, славная и порядочная, она любит свою новую планету и усердно работает, как и все другие горожане. Она разделяет убеждения жителей этого мира и изо всех сил старается построить лучший дом для своих будущих детей. Но она случайно оступилась. Это должно послужить предостережением — никто не застрахован от проявления самых темных черт человеческой природы. Я смотрю на нее и думаю: Боже милостивый, убереги меня от такой судьбы.

На полпути к «Макбоингам» находился небольшой космоплан. Латон, скорее всего, направлялся именно к нему. Из открытого входного люка лился яркий свет, образующий на земле большое серое пятно. Под передней частью космоплана возились двое рабочих из персонала космопорта.

Грэм скользнул под шасси «Макбоинга», стоящего метрах в сорока, и спрятался между широкими колесами. Космоплан принадлежал к числу маленьких катеров с изменяемой геометрией крыла, какие часто имеются в ангарах космических кораблей. Репортер увеличил мощность зрительных имплантов и тщательно осмотрел корпус. На хвостовой панели, естественно, отыскалась надпись «Йаку».

У лесенки переходного люка разгорелся оживленный спор. Чиновник администрации космопорта, размахивая руками, что-то доказывал мужчине, на куртке которого виднелась эмблема ЛСК. Латон, Мэри и Эмлин Гермон стояли в стороне и терпеливо ждали.

— Итак, последнее препятствие. Какая ирония! На пути Латона к Конфедерации оказался служащий департамента иммиграции. Единственный человек между нами и перспективой трагедии галактического масштаба.

Спор закончился благодаря диску Юпитерианского банка.

— Можно ли его обвинять? Да и нужно ли его обвинять? Какая отвратительная ночь. А ведь у него есть семья, которая рассчитывает на его поддержку. И как все невинно выглядит: за несколько сотен комбодолларов ему надо всего лишь на одну минуту отвернуться. А на эти деньги в столь непростое время он может купить еду своим детишкам. Деньги способны хоть немного облегчить его жизнь. Сколько людей поступили бы так же? Сколько? А вы сами?

«Хороший прием, всегда полезно обращаться к зрителям напрямую».

Латон и Мэри поднялись по изрядно побитым ступеням трапа, за ними, крадучись, последовал Эмлин Гермон. Чиновник космопорта остался разговаривать с рабочими.

Перед самым люком Латон обернулся, капюшон его плаща упал, полностью открыв лицо. Красивое, с правильными чертами и налетом аристократизма: эденистическая искушенность, но без признаков культурного наследия, этой уравновешивающей черты, благодаря которой носители гена сродственной связи оставались людьми. Казалось, он смотрит прямо на Грэма Николсона. Латон рассмеялся, не скрывая добродушной издевки.

Каждый, кто в последующие недели подключался к этому репортажу, ощущал, как гулко в этот момент забилось в груди сердце старого журналиста. Как трудно стало ему дышать из-за внезапно возникшего кома в горле.

Странная остановка и смех. Это не могло оказаться случайностью. Латон знал о его присутствии, но проигнорировал его. Грэм был слишком мелкой фигурой, чтобы вызвать его тревогу.

— Вот он и уходит. Путь к звездам свободен. Должен ли я попытаться его остановить? Встать на дороге человека, одно имя которого заставляет трепетать от страха целые миры? Если вы на это рассчитываете, вы ошибаетесь, и я прошу меня простить. Потому что я боюсь его. И не верю, что могу что-то противопоставить его силе. Он не свернет со своего пути.

Крышка люка захлопнулась. Рабочие засуетились под дождем, отстегивая от гнезд темно-желтые ребристые кабели. Взвыли компрессоры, разбивая тяжелые капли дождя в тучи водяной пыли. Пронзительный вой нарастал, пока космоплан не вздрогнул и не поднялся в пасмурное небо.

— Мой долг в том, чтобы предупредить вас. Я сделаю все, что могу, все, что должен сделать, чтобы передать вам мои ощущения. Теперь вы знаете. Он приближается. И это вам предстоит с ним бороться. Желаю вам успеха. А нам, оставшимся здесь, придется противостоять катастрофическим последствиям его деятельности в глубинных землях материка. Это не совсем то, к чему мы готовились, в нашем мире живут не легендарные герои, а обычные люди, такие же, как и вы. Но беда, как обычно, наваливается на тех, кто меньше всего способен вынести ее тяжесть. Над Лалондом опустилась зловещая ночь, и я не надеюсь на скорый рассвет.

Космоплан круто взмыл вверх, его крылья уже начали складываться. Проткнув низкие разбухшие от дождя тучи, он скрылся из вида.

На дороге перед думпером губернатора шипели и разбрасывали искры небольшие костры, где догорали обломки окрестных заборов и разломанных телег. Вокруг них, под пристальным наблюдением шерифов и их помощников, окруживших карботановый конус, толпились кучки протестующих. После дневных энергичных выступлений и беспорядков наступило хрупкое затишье. Еще совсем недавно шерифам приходилось отвечать на град камней и пустых бутылок нервоподавляющими импульсами. К счастью, на этот раз протестующие воздержались от применения настоящего оружия. А к вечеру затихли и крики. Колин Рексрью никак не мог привыкнуть к неприкрытой угрозе, звучащей из тысяч глоток одновременно. Он понять не мог, чего они добиваются в последние дни, и подозревал, что протестующие и сами этого не знают, а лишь хотят, чтобы восстановился порядок. Что ж, он тоже этого хочет. Очень хочет.

Каждый раз, выглядывая из окна, Колин Рексрью видел всё новые столбы дыма, поднимающиеся над вереницей темных крыш. Сегодня на горизонте полыхало три или четыре оранжевых пятна пожаров. Если бы не дождь и высокая влажность, Даррингхэм давно бы уже превратился в сплошной гигантский костер.

Но настоящую проблему составляла даже не ухудшающаяся с каждым днем ситуация в городе.

Кандейс Элфорд вошла в кабинет и обнаружила, что Колин Рексрью, как обычно, сидит за своим столом и рассеянно смотрит в окно на истерзанный город. Терранс Смит бросил в ее сторону выразительный взгляд, и они оба заняли места напротив губернатора.

— Боюсь, мы утратили контроль над третью города, — заговорила она.

Так началось их вечернее обсуждение ситуации. Или кризисное совещание, в зависимости от степени цинизма Колина Рексрью. Усиливающееся давление не позволяло ему полностью сконцентрировать все свои интеллектуальные ресурсы. Сейчас он многое бы отдал за возможность подключить через нейронаноники стимулирующую программу или хотя бы погрузиться в расслабляющую атмосферу какого-нибудь альбома, как он нередко делал это в юности. Тогда ему было бы немного легче переносить постоянное напряжение.

Но даже его нейронаноники, оснащенные лучшей из доступных программ администрирования, помогали слабо. Слишком много необъяснимых — откровенно сверхъестественных — факторов, не укладывающихся в стандартные рамки. А случались ли когда-нибудь ситуации, когда губернатор утрачивал контроль над целой планетой? На его памяти ни одного такого случая не было.

Не самый лучший способ остаться в истории человечества.

— Это объясняется действиями захватчиков? — спросил он.

— Нет, насколько можно судить, они еще довольно далеко от города. Пока мы имеем дело в основном со стихийным мародерством и организованной борьбой за власть. Никакой политики, но некоторые криминальные банды быстро сообразили, как воспользоваться беспорядками. Хотелось бы отметить, что большинство кварталов, откуда мне пришлось отозвать шерифов, расположены в юго-восточной части города. Это район самой новой застройки, заселенный бедняками, другими словами, самыми разочаровавшимися людьми. В центре и, что более важно, в торговых и промышленных кварталах сохраняется стабильность. Во всяком случае, старожилы не так склонны к проявлениям насилия. Из их числа я планирую набрать еще добровольцев.

— Когда вы сможете начать восстановление контроля над юго-восточным районом? — спросил Терранс Смит.

— В настоящий момент я думаю только о том, чтобы сдержать распространение бедствия, — сказала Кандейс Элфорд.

— То есть, по-вашему, это невозможно?

— Я такого не говорила, но это будет непросто. Банды захватили два думпера вместе с ядерными генераторами. Мы не можем допустить их уничтожения, и нарушителям это известно. А я потеряла много людей в Озарке и при крушении «Свитленда». Вдобавок ко всему нам приходится разбираться с транзитными колонистами. В данный момент они создают самые большие проблемы; люди укрылись в доках, и я не могу их оттуда вытащить. Все дороги перегорожены баррикадами, а в порту продолжаются грабежи и разрушения. Таким образом, половина порта заблокирована, капитаны речных судов очень недовольны. Мне придется рассредоточить людей, чтобы хоть как-то за всеми уследить.

— Надо взять их измором, — предложил Колин.

Она неохотно кивнула.

— Такая возможность рассматривалась. В качестве крайней меры. Но в портовых складах полно продовольствия, и процесс займет немало времени.

— И купцам это не понравится, — добавил Терранс Смит.

— К черту купцов, — бросил Колин. — Мне, безусловно, жаль, что багаж колонистов был разграблен, но это не служит оправданием их поведению. Со временем мы сможем им помочь, но только в том случае, если они не будут мешать своей узколобой воинственностью.

— Некоторые семьи лишились всего…

— Ну и черт с ними! Мы рискуем потерять целую планету с населением в двадцать миллионов человек. Приоритетом должно стать благополучие большинства.

— Да, сэр.

Время от времени Колину очень хотелось сказать своему помощнику: вот мое кресло, занимай его и попробуй применить свои оперативные сводки и тщательно выверенные формулировки. Но вместо этого он прошел к бару и взял бутылку хорошо охлажденного белого вина, невзирая на явное неодобрение главного шерифа.

— Мы сможем защитить Даррингхэм от захватчиков? — тихо спросил он после того, как снял обертку с горлышка и налил вино в бокал.

— Если будет достаточно времени на подготовку, если вы объявите военное положение и если хватит оружия.

— Да или нет?

Кандейс Элфорд перевела взгляд на бокал в руке губернатора. Он сильно дрожал, едва не выплескивая вино.

— Я на это не рассчитываю, — сказала она. — С какими бы существами мы ни столкнулись, они очень сильны, прекрасно вооружены и хорошо организованы. В представительстве флота считают, что захватчики используют психическое воздействие и превращают колонистов в армию рабов. Выстоять против такой силы у нас шансов нет.

— Зомбирование, — пробормотал Колин, плюхнувшись в свое кресло. — Господи, да кто такие эти захватчики? Ксеносы? Какая-то группа, изгнанная с другой планеты?

— Не имею ни малейшего представления, — призналась Кандейс. — Но вот что обнаружили мои люди, которые занимаются анализом снимков со спутника, сегодня утром. Я думаю, это может хоть немного прояснить ситуацию.

Она датавизировала команду в кабинетный компьютер. Настенный экран ожил, показывая район нетронутых джунглей в пятидесяти километрах западнее Озарка.

Спутник проходил над этим участком в полдень, так что изображение получилось предельно четкое и ясное. Плотно растущие деревья создавали впечатление ровной изумрудной поверхности. На зеленом фоне стали проявляться пять абсолютно ровных черных полос, словно следы когтей чьей-то огромной лапы. Сенсоры спутника приблизили начало одной из линий, и Колин Рексрью увидел поваленные на землю деревья. А потом в поле зрения показалась большая машина на десяти колесах, тускло поблескивающая серым металлом корпуса, с темной раковиной кабины, выступающей сверху. Тупой клиновидный нос легко отбрасывал стволы деревьев в сторону. Из-под задних колес летели комья красноватой почвы. Следом за первой машиной по пробитой в джунглях просеке шли еще три такие же.

— Мы определили, что это вездеходы DLA404 компании «Дхиан», которые выпускаются на Варзквезе. Точнее, выпускались, поскольку производство этих моделей прекратилось лет двадцать назад.

Колин Рексрью датавизировал запрос в компьютер.

— ЛСК никогда не завозила таких машин на Лалонд.

— Верно. Их привезли захватчики. То, что мы видим, является первым истинным доказательством вмешательства внешних сил. И направляются они прямо к Даррингхэму.

— О господи.

Он поставил пустой бокал на стол и вперился в экран. Противник обрел физическую форму. После долгих недель противостояния неуловимому, а может, и воображаемому злу враг обрел реальность; но причину вторжения, логическую или какую-то иную, по-прежнему понять было невозможно.

Колин Рексрью собрал остатки решимости. Материальное свидетельство деятельности противника придало ему недостающую долю уверенности в своих силах. Он обратился к нейронаноникам и активировал программу, которая, как он надеялся, не должна была ему пригодиться, — программу боевой стратегии — и перевел ее в первичный модуль.

— Пора нам прекратить обманывать самих себя и рассчитывать только на свои силы. Мне нужен воинский контингент, обладающий достаточной огневой мощью. Я намерен выбить этих чужаков с моей планеты. Необходимо только определить, где находится их штаб. Если убить мозг, тело будет парализовано. А зомбирующие наноники из пострадавших людей мы сможем извлечь и позже.

— Надо еще привести достаточные доводы для правления ЛСК, — заметил Терранс Смит. — А это будет нелегко.

— Поставим их перед свершившимся фактом, — возразил Колин. — Вы же видели те вездеходы. Через неделю они уже будут здесь. Мы должны действовать быстро. В конце концов, я защищаю интересы ЛСК; без Лалонда не будет и Лалондской строительной компании.

— А где, если не у правления, вы собираетесь найти войска? — спросил Терранс Смит.

— Там же, куда оно и само бы обратилось. Мы наймем их по краткосрочному контракту.

— Наемники? — с тревогой уточнил помощник.

— Да. Кандейс, где у нас ближайший космопорт, в котором можно завербовать достаточное количество солдат? И еще боевые корабли; они окажут поддержку огнем с низкой орбиты. Это, конечно, дорого, но все же дешевле, чем покупать платформы стратегической обороны. Корабли заодно воспрепятствуют и высадке дополнительного контингента захватчиков.

Главный шериф окинула его долгим испытующим взглядом.

— Транквиллити, — после паузы сказала она. — Это база черноястребов и так называемых независимых перевозчиков. А там, где есть корабли, можно найти и людей. Иона Салдана, конечно, молода, но она не глупа и не станет выгонять нежелательных личностей. Они всегда могут пригодиться живущим в биотопе плутократам.

— Отлично, — решительно произнес Колин. — Терранс, с данного момента отмени все работы на Кеньоне. Мы воспользуемся освободившимися средствами, отпущенными на обустройство главной полости. Я всегда считал эту деятельность преждевременной.

— Да, сэр.

— А потом возьмешь один из кораблей, перевозящих колонистов, и полетишь на Транквиллити, чтобы проследить за набором солдат.

— Я?

— Ты. — Колин заметил невысказанный протест в глазах молодого помощника. — Для восстановления порядка в Даррингхэме и ближайших провинциях мне потребуется не меньше четырех тысяч солдат. Кроме того, я хочу получить отряд разведчиков. И они должны быть хорошими разведчиками, поскольку будут заниматься поиском и диверсиями в глубине джунглей. После обнаружения базы захватчиков они передадут координаты на боевые корабли. Мы сможем уничтожить ее с орбиты.

— А какого рода вооружение должно быть на кораблях? — осторожно спросил Терранс.

— Мазеры, рентгеновские лазеры, излучатели частиц, термоизлучатели, кинетические ракеты и проникающие в атмосферу ядерные заряды — линейного синтеза, я не хочу загрязнять планету радиацией. — Он поймал взгляд Терранса. — И никакой антиматерии, ни в каком виде.

Терранс осторожно усмехнулся.

— Спасибо и на том.

— Какие корабли у нас сейчас на орбите?

— Вот об этом я и хотел доложить, — сказал Терранс. — Сегодня вечером орбиту покинул «Йаку». Он совершил прыжок из системы.

— И что?

— Во-первых, это грузовой корабль, и разгрузился он лишь наполовину. Мы и сейчас еще продолжаем доставлять его груз в космопорт. У него не было причин уходить. Во-вторых, у корабля не имелось разрешения на старт. Он не обращался в диспетчерскую службу. Я узнал о вылете только потому, что ко мне обратился Кельвин Соланки. А когда я запросил диспетчерскую, почему мне не доложили об этом случае, они сказали, что даже не знали об уходе «Йаку» с орбиты. Выяснилось, что кто-то уничтожил информацию о его вылете в компьютере космопорта.

— Зачем? — удивилась Кандейс. — Мы бы все равно не смогли ему помешать.

— Не смогли бы, — задумчиво согласился Колин. — Но послали бы другой корабль, чтобы выследить его. А без данных со спутника наблюдения нам недоступны даже координаты прыжка, мы не можем узнать, куда он направился.

— У Соланки должна быть копия, — сказал Терранс. — И я подозреваю, что и у Ральфа Хилтча тоже.

— Мало нам забот, так еще и эта головоломка, — воскликнул Колин. — Попробуйте что-нибудь выяснить, — сказал он Кандейс.

— Да, сэр.

— Вернемся к основному вопросу. Какие корабли доступны?

Терранс обратился к своим нейронаноникам.

— На орбите восемь судов: три грузовых корабля, остальные — перевозчики колонистов. На этой неделе придут еще два, и до конца месяца — торговый корабль тиратка, чтобы проверить как обстоят дела у их фермеров.

— Не напоминай мне о нем, — попросил Колин.

— Я думаю, лучшим вариантом будет «Джемал». На нем в нуль-тау-капсулах осталось всего сорок привов. Их можно будет перебросить на «Тачард» или «Мартийн», на обоих имеются свободные капсулы. Это займет не больше нескольких часов.

— Отправляйся на корабль сегодня же ночью, — приказал Колин. — И, Кандейс, космопорт необходимо удержать любой ценой. Нам надо будет переправить солдат с помощью «Макбоингов». Больше им просто негде приземлиться. А разведчики могут воспользоваться космопланом, чтобы вылететь сразу на Кволлхейм. Остальным придется спускаться на «Макбоингах».

— Да, сэр, это я понимаю.

— Вот и отлично, начнем подготовку. Терранс, я рассчитываю, что ты обернешься дней за десять. А через месяц эти ублюдки будут просить у нас пощады.

Осколочный снаряд гаусс-пушки попал точно в грудь, проник на глубину десять сантиметров и тут же начал выводить из строя внутренние органы в грудной клетке, делая из них вязкую массу одной только силой удара. А потом взорвался кремниевой шрапнелью, превратив все тело в сферический каскад алых брызг.

Уилл Данза удовлетворенно заворчал.

— Попробуй восстановиться после этого, мой инопланетный друг, — сказал он, глядя на блестящие красные листья.

Их враги были почти неуязвимы. Это маленький отряд АВБ понял уже давно. Зияющие раны, оторванные конечности — все это лишь ненадолго замедляло противников, выскакивающих из густого кустарника наперерез отряду. В считаные секунды раны затягивались, а кости срастались. Дженни Харрис все еще считала пленника зомбированным колонистом, но Уилл точно знал, кто он такой. Инопланетное чудовище. И его дружки хотели отбить своего собрата. Дважды на последних трех километрах Дженни приходилось устраивать огневую завесу. Противники забрасывали их своими жуткими белыми шарами. Один такой попал в руку Дина Фоллана и запросто прожег наружный слой костюма, рассеивающий энергетические заряды. Медицинский нанонический пакет, наложенный на руку, был похож на часть прозрачного зеленого экзоскелета.

— Эй! — заорал Дин. — А ну вернись!

Дженни Харрис обернулась. Джеральд Скиббоу, размахивая руками, убегал в джунгли.

— Проклятье, — пробормотала она.

Еще секунду назад пленник был в наручниках. Дин уже снял с плеча гаусс-пушку.

— Он мой! — крикнула она.

Голубая прицельная сетка ее карабина остановилась на дереве в пяти метрах перед беглецом, выстрелы прошили тонкий ствол, вызвав клубы пара и языки пламени. Джеральд Скиббоу отчаянно метнулся в сторону от падающего дерева. Следующий залп поджег джунгли вокруг фермера. Последний выстрел сбил его с ног.

Все трое подбежали к распростертому на покрытых глиной корнях телу.

— Как это произошло? — спросила Дженни.

Следить за пленником она поручила Дину. Джеральд Скиббоу доставлял им массу хлопот, если только не чувствовал затылком ствол гаусс-пушки.

Дин поднял наручники. Они не были сломаны.

— Я увидел противника, — сказал он. — Отвернулся ровно на секунду.

— Ладно, — вздохнула Дженни. — Я тебя не виню.

Она наклонилась над Джеральдом Скиббоу; на его чумазом от сажи лице блуждала злобная ухмылка. На правом запястье она заметила тонкую красную полосу, заживающий шрам.

— Очень умно, — устало сказала она. — В следующий раз я прикажу Дину оторвать тебе ноги до коленей. Посмотрим, сколько времени тебе понадобится, чтобы отрастить новую пару.

Джеральд Скиббоу хохотнул.

— У тебя нет больше времени, мадам сука.

Она выпрямилась. Спина заныла и захрустела, как будто ей было лет сто пятьдесят. Она почувствовала себя совсем старой. В кустах еще потрескивал огонь, угасающий на зеленых побегах.

До «Исакора» оставалось четыре километра, а джунгли становились все более непроходимыми. Лианы обвивали стволы, словно кровеносные артерии, создавая непроницаемые преграды из сплошных зеленых сетей. Видимость снизилась до двадцати пяти метров, и это при полной мощности зрительных имплантов.

«Нам не дойти», — поняла она.

С самого момента высадки они интенсивно растрачивали боезапас гаусс-пушек. Но кроме них сдержать противников было нечем. Даже в импульсных карабинах осталось не больше сорока процентов заряда.

— Тащите его, — коротко приказала она.

Уилл вцепился в плечо Джеральда Скиббоу и рывком поднял его на ноги.

Белая вспышка ударилась в землю у ног Дженни, влажная почва разлетелась шипящими комьями, а струи пламени охватили ноги, словно потоки жидкости, отвергающей закон гравитации. Кожа внутри защитного костюма покрылась пузырями ожогов, от резкой боли из горла женщины вырвался пронзительный крик. Нейронаноники быстро блокировали нервные окончания и подавили болевые импульсы зарядом анальгетиков.

Уилл и Дин начали наугад обстреливать равнодушные ко всему джунгли, тщетно надеясь поразить врага. Электронно-разрывные заряды перемалывали стволы деревьев, в воздухе призрачной завесой закружились мелкие фрагменты растений, на ее фоне расцветали яркие бутоны взрывов.

Тягучие потеки белого пламени испарились, достигнув бедер Дженни. Она стиснула зубы, превозмогая невыносимую боль. Колоссальные повреждения, от которых пока защищали нейронаноники, вызывали страх. Она боялась, что не сможет идти. Медицинская программа наполнила сознание красными символами, облепившими изображение ног, словно пчелы сладкую приманку. Голова кружилась.

— Мы можем тебе помочь, — раздались в мозгу мелодичные голоса.

— Что? — растерянно воскликнула она.

Чтобы не упасть из-за дрожи в ослабевших мускулах, она села на взрытую выстрелами землю.

— Дженни, как ты? — спросил Дин.

Он стоял рядом, угрожающе нацелив ствол гаусс-пушки на завалы лежащих деревьев.

— Ты что-то сказал?

— Да, ты в порядке?

— Я… — «Я их услышала». — Надо выбираться отсюда.

— Сначала наложи медицинский пакет на ноги. Думаю, это поможет, — неуверенно сказал Дин.

Дженни знала, что для броска на четыре километра в джунглях в боевых условиях этого будет недостаточно. Нейронаноники выдали неутешительный прогноз; программа уже активировала эндокринный имплант, впрыскивая в кровь мощный поток медикаментов.

— Нет, — сквозь зубы ответила она. — Так нам не добраться до лодки.

— Мы тебя не оставим, — взволнованно воскликнул он.

Она усмехнулась под шлемом, незаметно для всех остальных.

— Можешь мне поверить, я и не собиралась на этом настаивать. Но даже если медицинские наноники помогут мне идти, нам не хватит боеприпасов, чтобы добраться до «Исакора».

— Что же делать? — спросил Уилл.

Дженни запросила канал связи с Мерфи Хьюлеттом. В голове загудело от помех и уже знакомого странного свиста.

— Проклятье, я не могу связаться с десантниками.

Ей была ненавистна одна мысль о том, что ребят придется оставить в джунглях.

— Я даже знаю почему, — произнес Дин и показал на верхушки деревьев. — Дым, очень густой. К югу от нас. И довольно далеко. Похоже, они тоже выжигают джунгли. У десантников такие же проблемы, как и у нас.

Дженни не видела никакого дыма. Даже листья на верхушках деревьев стали серыми. Зрение сильно ослабло. Анализ физиологического состояния показывал, что эндокринная система едва справляется с повреждением ног.

— Брось мне медицинский пакет.

— Сейчас.

Уилл послал в джунгли еще шесть зарядов, потом поспешно снял рюкзак и кинул его Дженни. Не успел рюкзак упасть на землю, как Уилл уже возобновил наблюдение за джунглями.

Дженни дала команду коммуникационному блоку установить связь с Ральфом Хилтчем, затем расстегнула рюкзак и начала искать пакет. Но вместо короткого сигнала, свидетельствующего, о подключении к спутнику наблюдения, услышала монотонный гул.

— Уилл, Дин, установите каналы связи с орбитальной станцией, может, объединенный сигнал сумеет к ней пробиться. — Она подняла свой импульсный карабин и навела его на Джеральда Скиббоу, сидевшего у груды обрывков лиан в четырех метрах от нее. — Слушай, если я решу, что ты имеешь отношение к подавлению сигнала, я проведу небольшой эксперимент и выясню, насколько хорошо ты выдерживаешь термальное излучение. Ты понял меня, мистер Скиббоу? Этот посыл пробьется сквозь барьер помех?

Коммуникационный блок оповестил ее об открытии канала связи с посольством.

— Что у вас происходит? — спросил Ральф Хилтч.

— У нас неприятности… — Голос Дженни сорвался на громкое шипение. Медицинский нанонический пакет обернулся вокруг левой ноги, и когда его пушистая внутренняя поверхность прикоснулась к обгоревшим тканям, ей показалось, что в ногу вонзились тысячи игл. Ей пришлось дать команду нейронаноникам блокировать все нервные окончания. Ноги полностью онемели, не было даже ощущения тяжести от обезболивающих средств. — Босс, надеюсь, схема аварийной эвакуации еще работает? Нам нужна помощь, босс. И как можно скорее.

— Хорошо, Дженни. Запускаю схему. Ожидаемое время прибытия через пятнадцать минут. Вы продержитесь?

— Без проблем, — с неестественным оживлением ответил Уилл.

— У вас там сейчас безопасно? — спросил Ральф.

— Если даже мы двинемся с места, степень нашей безопасности не изменится, — ответила Дженни, поражаясь собственной уклончивости.

— Отлично, ваши координаты у меня есть. Воспользуйтесь импульсными карабинами и выжгите участок метров в пятьдесят, это необходимо для приземления.

— Да, сэр.

— Уже лечу.

Дженни поменяла свой карабин на гаусс-пушку Дина. Прислонившись спиной к стволу, она могла держать Джеральда Скиббоу на прицеле. Двое ее спутников принялись крушить джунгли импульсами своих карабинов.

Капитаном «Экуана» была женщина средних лет в темно-синем мундире, обрисовывающем худощавую крепкую фигуру, которая свидетельствовала о предках капитана, изменивших свои гены ради полетов в космосе. Аудиовидеопроектор показывал женщину парящей в десяти сантиметрах над амортизационным креслом в маленькой каюте.

— Как вы узнали о нашем намерении покинуть орбиту? — спросила она.

Ее голос слегка искажал странный свист, пробивающийся с орбитального спутника ЛСК.

Удивление женщины вызвало у Грэма Николсона слабую усмешку. Он на секунду отвел взгляд от проектора. Сидящий в противоположном углу диспетчерского центра космопорта Лэнгли Бредбери закатил глаза и сразу вернулся к наблюдениям за мониторами.

— У меня есть связи в посольстве Кулу, — ответил Грэм, снова сосредоточив внимание на проекции.

— Но это не коммерческий рейс, — заметила капитан, не скрывая своего недовольства.

— Я знаю. — Грэм слышал, что посол Кулу, воспользовавшись своими полномочиями, буквально перехватил командование перевозчиком колонистов, зарегистрированным на Кулу. И, что еще интереснее, от Лэнгли Грэм узнал, что подчиниться этим требованиям окончательно убедил капитана Каталь Фитцджеральд, в настоящий момент находившийся на орбите. Каталь Фитцджеральд был одним из людей Ральфа Хилтча. И сейчас, глядя в окно диспетчерского центра, Грэм видел цепочку людей, стоящих под дождем в очереди на посадку в «Макбоинг BDA-9008». Все служащие посольства и члены их семей. — Но это всего лишь диск с записью, — просительным тоном произнес он. — И я вас уверяю, что в офисе «Тайм Юниверс» вам щедро заплатят за доставку.

— Мне даже еще не сказали, куда мы летим.

— У нас имеются отделения в каждой системе Конфедерации. Я прошу вас о личной услуге, — подчеркнул Грэм.

В течение последовавшей паузы капитан, скорее всего, прикидывала, сколько она получит за эту доставку.

— Хорошо, мистер Николсон. Передайте диск пилоту «Макбоинга». Я встречу его на борту.

— Благодарю вас, капитан, с вами приятно иметь дело.

— Я думал, что ты еще утром отослал диск с «Джемалом», — заметил Лэнгли, пока Грэм выключал колонку АВ-проектора.

— Я так и сделал, старик. Просто подстраховываюсь.

— Неужели людей заинтересует мятеж на Лалонде? По-моему, никто и не знает о существовании этой планеты.

— Заинтересует. Еще как заинтересует.

Маленький космоплан спустился ниже уровня туч, и по его композитному силиконовому корпусу забарабанил дождь. Отдельные капли, истаивая от трения — скорость космоплана в пять раз превышала скорость звука, — оставляли едва заметные струйки пара. Через плечо пилота Ральф Хилтч смотрел на проносящиеся внизу джунгли. Из-за легкого тумана они казались зеленовато-серыми. Впереди, где заканчивались тучи, полоса серого цвета становилась интенсивнее и расползалась шире.

— Еще девяносто секунд! — во весь голос прокричал Киерон Сайсон, пилот космоплана.

Выдвигающиеся вперед крылья заполнили кабину громким металлическим скрипом. Космоплан задрал нос вверх, и шум дождя усилился, став просто невыносимым. Торможение увеличило перегрузки до трех g, так что Ральфа вдавило в спинку одного из шести пластиковых кресел.

Солнечный свет ворвался в кабину радужной вспышкой. Шум дождя пропал. Космоплан перешел на дозвуковую скорость и продолжил снижение.

— После этого рейса придется провести комплексную проверку на предмет износа, — пожаловался Киерон Сайсон. — В дождь никто не летает со сверхзвуковой скоростью, передние кромки истерлись до опасного предела.

— Об этом не беспокойтесь, — заверил его Ральф. — Ремонт будет оплачен.

Он переглянулся с Каталем Фитцджеральдом. На обоих были те же оливково-зеленые защитные костюмы, что на Дженни и ее спутниках. Ральф так давно не надевал боевое облачение, что теперь ощущал прохладное давление не только снаружи, но и внутри.

— Похоже, вашим людям пришлось несладко, — заметил Киерон.

К югу от них в бледно-голубое небо поднимался огромный столб плотного черного дыма, окруженный у основания языками пламени. В десяти километрах к востоку от него виднелся выжженный кратер диаметром с километр.

Космоплан резко накренился, крылья с изменяемой геометрией плавно повернулись, и судно сделало круг над третьим, сравнительно небольшим участком выжженных джунглей. Это пятно было не больше ста метров диаметром. По периметру еще догорали упавшие деревья, голубоватый дым повис прозрачным куполом. В самом центре сохранился маленький островок поникшей растительности.

— Это они, — объявил Киерон, как только навигационная система космоплана зарегистрировала сигнал коммуникационного блока Дженни Харрис.

На смятой груде травы и лиан стояло четыре человека. Ральф заметил, что один из них обстреливает джунгли из гаусс-пушки.

— Приземляемся и забираем их, — сказал он Киерону. — И побыстрее.

Киерон присвистнул.

— И за что это мне, Господи? — со стоическим смирением протянул он.

Ральф услышал, как сопла двигателя повернулись в вертикальное положение и щелкнуло выдвинутое шасси. Космоплан продолжал снижаться, описывая круги над черной выжженной площадкой. Он дал команду коммуникационному блоку открыть местный канал связи с Дженни Харрис.

— Мы приземлимся через пятьдесят секунд, — сказал он ей. — Приготовьтесь к срочной посадке.

Открылась крышка наружного люка, вслед за ней скользнул в сторону защитный щиток корпуса. В кабину ворвался влажный горячий воздух и гул компрессоров.

— Скорее, босс, — охрипшим голосом поторопила его Дженни. — У нас осталось всего тридцать зарядов гаусс-пушек. Как только мы прекратим заградительный огонь, они всеми своими силами обрушатся на космоплан.

В кабине возникли вихри мельчайшей черной пыли. Аварийные сирены перекрыли гул двигателей, и на передней переборке замигали желтые предупредительные огоньки.

— Приземляйся немедленно, — приказал Ральф Киерону. — Каталь, поддержи их огнем по джунглям.

Гул компрессоров превратился в пронзительный вой. Каталь Фитцджеральд подошел к люку и прижался спиной к краю задвижки. Поворачивая импульсный карабин из стороны в сторону, он начал обстрел, и по краю площадки на фоне темнеющего неба поднялись новые столбы пламени.

— Десять секунд, — крикнул Киерон. — Я приземляюсь как можно ближе к людям.

Реактивные струи подняли с земли настоящую бурю пепла. Видимость резко ограничилась. Сбоку от космоплана тускло просвечивало оранжевое пятно пламени.

Дженни Харрис увидела, как космоплан коснулся земли, подпрыгнул и наконец замер. На узкой прямоугольной хвостовой лопасти она даже сумела прочитать название «Экуан». В открытом люке были видны расплывчатые силуэты двух человек, Ральфа Хилтча и Каталя Фитцджеральда. Один энергично махал рукой; она догадалась, что это Ральф.

Уилл Данза расстрелял последние заряды и бросил громоздкое орудие.

— Пусто, — расстроенно пробормотал он.

Через мгновение его импульсный карабин добавил огня в джунглях.

— Сюда, торопитесь!

Датавиз Ральфа едва донесся сквозь хаотичные звуки помех.

— Тащите Скиббоу, — приказала Дженни. — Я вас прикрою.

Она повернулась спиной к космоплану и пустила в ход импульсный карабин.

Уилл и Дин подхватили Скиббоу и потащили его к маленькому хрупкому катеру.

Дженни ковыляла следом, отставая на несколько метров. В бок ей впивалась последняя силовая батарея, в ней осталось всего семь процентов мощности. Дженни уменьшила дальность стрельбы и продолжала вести неприцельный огонь со скоростью пятнадцать выстрелов в секунду. В наушниках шлема слышалось какое-то рычание и шелест, передаваемые наружными сенсорами. На миг она переключила внимание на сенсоры заднего обзора: четыре человека заталкивали Джеральда Скиббоу в отверстие люка. Затем Ральф Хилтч ударил пленника по лицу прикладом карабина. По губам и подбородку бывшего колониста потекла кровь из разбитого носа. Удар оглушил его ровно настолько, чтобы Уилл сумел протолкнуть его ноги в люк.

Дженни снова посмотрела вперед. В вихре пепла проявились пять силуэтов. Все они сутулились и были похожи на человекообразных обезьян. Голубая прицельная сетка охватила одну фигуру призрачной петлей. Выстрел отбросил врага назад.

Из сумрака вылетел шар белого огня, слишком быстро, чтобы успеть от него увернуться. Шар попал в карабин и разгорелся, расплавив корпус, словно мягкий воск. Бросить оружие Дженни не смогла: расплавленное вещество уже стекло на пальцы. Резкая мучительная боль охватила руку, и из горла вырвался отчаянный вопль. Догорающие остатки карабина упали на землю. Она подняла руку; ни одного пальца не осталось, только дымящаяся культя. В отчаянии Дженни завыла и споткнулась о выступающий из земли корень. Деревянное щупальце плавно закрутилось вокруг ее лодыжки, словно обозленная змея. Четыре темные фигуры приближались, позади них маячила и пятая.

Она перекатилась по земле. До космоплана осталось двенадцать метров. Джеральд Скиббоу лежал в переходном тамбуре, а двое мужчин в защитных костюмах прижимали его к полу. Пленник смотрел прямо на Дженни и ухмылялся окровавленными губами. Корень туже затянул ногу, врезавшись в голень. Она поняла, что это сделал он.

— Взлетайте, — передала она. — Ральф, ради бога, взлетайте немедленно. Доставьте его на Омбей.

— Дженни!

— Иначе все будет напрасно.

Одна из темных фигур прыгнула на нее. Это был мужчина, очень грузный, но не жирный, все его тело покрывала густая шерсть. После этого она уже ничего не видела, его живот прижался к шлему.

Снова послышался далекий хор голосов.

— Не надо бояться, — уговаривали они. — Позволь нам тебе помочь.

Следующее человекоподобное существо схватило ее ноги, а потом прижало их к земле своими ягодицами. Ее защитный костюм разорвался спереди. Дышать стало трудно.

— Дженни! О господи, я не могу стрелять, они сидят на ней.

— Взлетайте! — взмолилась она. — Немедленно взлетайте.

Обезболивающая блокада нейронаноников рухнула. Боль в ногах и руке сводила с ума, не давала сосредоточиться. В ее тускнеющей Вселенной послышался треск, обнаженной кожи коснулся влажный горячий воздух.

— Мы можем это прекратить, — увещевал хор голосов. — Мы можем спасти тебя. Впусти нас.

Мысли стали тяжелыми и тягучими, словно их уносил теплый сухой ветер, проникший в череп.

— Идите к черту, — простонала Дженни.

Она направила в свои нейронаноники последнюю решительную команду, код самоликвидации. Эта команда вызывала замыкание в высокоплотных энергетических элементах. В последний момент Дженни подумала: хватит ли заряда, чтобы взрыв вместе с ней уничтожил окружающих ее существ?

Энергии хватило.

«Экуан» дрейфовал вдоль экватора в шестистах километрах над желтовато-коричневыми разводами пустынь континента Сарелл. При наличии шести теплоотводящих панелей, похожих на паруса, корабль — перевозчик колонистов медленно вращался вокруг продольной оси, совершая полный оборот каждые двадцать минут. В передней части корпуса к переходному шлюзу был пристыкован пассажирский «Макбоинг».

Космический корабль и космоплан безмятежно скользили над скалистыми берегами Сарелла и дальше, над постепенно темнеющей гладью океана. В нескольких тысячах километрах впереди линия терминатора отделяла свет от густой тьмы на второй половине Амариска. Каждые несколько минут из сопла вспомогательного двигателя вырывалось мгновенно тающее облачко грязновато-желтого пара.

Мирное спокойствие технологического совершенства странно противоречило тому, что творилось в переходном тоннеле, где громко плакали дети, а раскрасневшиеся взрослые отчаянно ругались, стараясь уклониться от дурно пахнущих шариков липкой жидкости. Ни у кого из них не было времени собраться в дорогу; в спешке люди смогли захватить лишь немного одежды и побросать в сумки самые ценные вещи. Детям даже не выдали таблеток от укачивания. Служащие посольства сердито перекрикивались, выражая как радость по поводу отъезда с Лалонда, так и отвращение к летающим сгусткам рвотной массы. Но члены экипажа «Экуана» давно привыкли к поведению жителей планет; они проплывали мимо с ручными пакетами, всасывающими жидкости, а по пути уговаривали возбужденных детей перейти в большой отсек с нуль-тау-капсулами.

Капитан Фарра Монтгомери наблюдала за происходящим с помощью проекции, выданной АВ-колонкой в рулевой рубке, не проявляя ни капли сочувствия. Все это она видела уже тысячи раз.

— Вы не собираетесь сказать, куда мы направляемся? — спросила она человека, пристегнутого ремнями безопасности в кресле ее старшего помощника. — Я могла бы проложить полетный вектор, это сэкономит время.

— На Омбей, — сказал сэр Эсквит Париш, посол Кулу на Лалонде.

— Что ж, начальству виднее, — саркастически ответила она.

— Мне это нравится не больше, чем вам.

— В нуль-тау-капсулах у нас три тысячи колонистов. Что вы скажете им, когда мы доберемся до княжества?

— Представления не имею. Хотя, когда они услышат, что происходит внизу, сомневаюсь, чтобы кто-то стал жаловаться.

Капитан Монтгомери с легким ощущением вины вспомнила о флек-диске, лежавшем в нагрудном кармане. Да и информация, получаемая ими из Даррингхэма в последние дни, была довольно запутанной. Может, и к лучшему, что они отсюда улетают. По крайней мере, когда представители компании начнут задавать вопросы, можно будет сослаться на посла.

— Как скоро мы сможем покинуть орбиту? — спросил сэр Эсквит.

— Как только вернется Киерон. Знаете, вы не имели права посылать его в такой рейс.

— Мы можем ждать еще два оборота вокруг планеты.

— Без своего пилота я не полечу.

— Если они к тому времени не вернутся на борт, считайте, что пилота у вас больше нет.

Фарра повернула голову в его сторону.

— Так что же происходит там, внизу?

— Я бы и сам хотел это знать, капитан. Могу сказать лишь одно: я чертовски рад, что мы улетаем.

«Макбоинг» отстыковался, когда «Экуан» вошел в область полутени. Пилот запустил орбитальные маневровые двигатели и ушел вниз по эллиптической орбите, которая должна была вывести его в верхние слои атмосферы Лалонда. На «Экуане» начались предполетные проверки ионных двигателей и ядерных реакторов. Члены экипажа разошлись по каютам, где работала система жизнеобеспечения, чтобы закрепить разболтавшееся оборудование и убрать накопившийся мусор.

— Я его засек, — объявил офицер-навигатор.

Капитан Монтгомери обратилась к бортовому компьютеру и переключилась на информацию с наружных сенсоров.

Над темневшим восточным краем Амариска протянулся длинный инверсионный шлейф голубоватой плазмы; аппарат, его оставивший, летел над прибрежными скалами на высоте пятьдесят километров и продолжал подниматься. Сияние было настолько ярким, что его отражали покрытые снегом вершины.

Бортовой компьютер «Экуана» получил запрос на открытие коммуникационного канала.

Ральф Хилтч заметил, насколько спокойнее стал Киерон Сайсон, установив связь с кораблем. Ральф и сам вздохнул с облегчением, поскольку после приземления космоплана на Лалонде все переговоры стали недоступны. Но он не придал этому особого значения и твердо рассчитывал, что коммуникационный блок заработает. Эти схемы славились своей надежностью.

Желтые огоньки, предупреждающие о загрязнении, все еще мигали, хотя звуковой сигнал пилот давно отключил. От пыльного сухого воздуха у Ральфа першило в горле. По мере набора высоты над океаном сила тяжести постепенно уменьшалась и басовитый рев реактивных двигателей становился все тише.

Но если воздух, которым им пришлось дышать, был скверным, то психологическая атмосфера в тесной кабине космоплана была просто убийственной. Джеральд Скиббоу скорчился на заднем сиденье, прикованный наручниками к подлокотникам кресла. Его пальцы, вцепившиеся в мягкую обивку, побелели от напряжения. После закрытия входного люка он притих, да и Уилл с Дином только и ждали повода, чтобы оторвать ему голову. Смерть Дженни была быстрой (благодарение Богу), но повергла их в шок.

Ральф понимал, что должен бы просмотреть сохраненные воспоминания о человекоподобных существах и оценить представляемую ими угрозу, но никак не мог себя заставить это сделать. Пусть их изучением займутся в отделении разведки на Омбее, они не испытывают таких чувств, как он. Дженни была для него не только отличным офицером, но и хорошим другом.

Реактивные двигатели космоплана отключились. В состоянии невесомости желудок Ральфа поднялся к самому горлу. Пришлось обратиться к нейронаноникам за программой подавления тошноты и быстро запустить ее.

Джеральд Скиббоу, увидев, что слипшиеся концы его грязной, пропитанной кровью бороды поднялись до уровня носа, задрожал всем телом.

Ангар «Экуана» представлял собой цилиндрическое помещение из металла, усиленного дополнительными распорками; стены из-за чередования темных углублений и блестящих поверхностей казались полосатыми. Космоплан со сложенными крыльями просунул немного сплюснутый овальный нос через открытый люк в ждущее наготове фиксирующее кольцо. Контактные зажимы вошли в соответствующие гнезда, расположенные позади купола радара, и втянули «Макбоинг» внутрь.

В кабину вошли три охранника, привыкшие справляться с непокорными привами в невесомости, и тотчас закашлялись, вдохнув воздух, насыщенный частицами пепла.

Уилл снял с Джеральда Скиббоу наручники.

— Ну, что же ты не бежишь? — насмешливо поинтересовался он.

Джеральд Скиббоу ответил ему презрительным взглядом, но его высокомерие быстро сменилось испугом, как только тело приподнялось над креслом. Он отчаянно замахал руками, стараясь схватиться за поручни.

Ухмыляющиеся охранники подошли ближе.

— Вот так и буксируйте его до места, — сказал им Ральф. — А ты, Скиббоу, не вздумай хулиганить. Мы будем рядом, и мы вооружены.

— На корабле нельзя пользоваться импульсными карабинами, — возразил ему один из охранников.

— Правда? Это мы еще посмотрим.

Джеральд Скиббоу неохотно отпустил поручень и позволил охранникам взять его за руки. Все восемь человек поплыли по цилиндрическому переходу, ведущему из ангара в отсек с нуль-тау-капсулами.

Сэр Эсквит Париш, зацепившись за фиксирующие накладки на полу, задержался у входа в нуль-тау-отсек и неприязненно посмотрел на Джеральда Скиббоу.

— Из-за него погибла Дженни Харрис?

— Да, сэр, — сквозь зубы ответил ему Уилл.

Сэр Эсквит отшатнулся в сторону.

— Не знаю, кто его зомбировал, но эти существа обладают необычными способностями, могут манипулировать энергией, — пояснил Ральф. — Он очень опасен; в схватке один на один он сильнее каждого из нас.

Посол окинул пленника быстрым оценивающим взглядом. Осветительные полосы в переходе неожиданно замигали и потускнели.

— Прекрати, — рыкнул Дин и толкнул Скиббоу стволом своего карабина.

Светящиеся полоски снова разгорелись в полную силу.

Джеральд Скиббоу самодовольно рассмеялся, заметив изумление посла, а охранники поторопились втолкнуть его в отсек с капсулами. Ральф Хилтч иронично изогнул бровь и последовал за ними.

Отсек нуль-тау представлял собой большую сферу, разделенную на секции решетчатыми переборками, отстоящими друг от друга всего на три метра. Помещение казалось каким-то незавершенным; даже при явно недостаточном освещении можно было видеть ничем не прикрытые металлические балки и километры силовых кабелей, подвешенных ко всем стенам. Похожие на саркофаги капсулы стояли безмолвными рядами, их верхние крышки зияли непроницаемой тьмой. Большая часть капсул была активирована, в них лежали колонисты, решившие посвятить свое будущее покорению Лалонда.

Джеральда Скиббоу подтащили к свободной капсуле у самого входа в отсек. Он задергал головой, стараясь охватить взглядом все помещение целиком. Держащий его охранник почувствовал, как напряглись мышцы «фермера».

— Даже не думай, — предостерег он пленника.

Его подтолкнули к открытой капсуле.

— Нет, — запротестовал Джеральд.

— Залезай, — нетерпеливо поторопил его Ральф.

— Нет. Только не это. Я буду хорошо себя вести, обещаю.

— Залезай.

— Нет.

Один из охранников получше зацепился ногой за настил и начал пихать пленника вниз.

— Нет! — Скиббоу уперся руками в края капсулы и словно окаменел. — Не полезу! — закричал он.

— Лезь!

— Нет.

Его стали заталкивать внутрь все трое охранников. Джеральд Скиббоу яростно сопротивлялся. Уилл уперся ногами в ближайшую переборку и ударил его прикладом по левой руке. Послышался треск сломанных костей.

Джеральд Скиббоу взвыл, но продолжал цепляться, несмотря на то что пальцы у него побагровели и распухли.

— Нет!

Карабин снова опустился. Ральф уперся руками в верхнюю переборку и встал ногами на спину Скиббоу, пытаясь протолкнуть его внутрь капсулы.

Разбитые руки Джеральда Скиббоу сдвинулись на пару сантиметров, оставив на бортах красные мазки.

— Перестаньте, прекратите это!

По его телу пробежали искры белого огня.

От колоссального напряжения усиленных мышц Ральфу казалось, что у него вот-вот сломается спина. Ступни ног начало покалывать, язычки белого пламени поднялись до лодыжек.

— Дин, включай камеру сразу, как только он попадет внутрь.

— Слушаюсь, сэр.

Разбитая рука сдвинулась еще немного. Из горла Джеральда Скиббоу вырвался пронзительный звериный вой. Уилл наносил сильные удары по левому локтю пленника. Каждый удар вызывал стайки искр, словно он бил по кремню.

— Залезай, ублюдок! — закричал охранник, чье лицо побагровело от натуги и сморщилось, словно резиновая маска.

Рука Джеральда Скиббоу, по которой колотил Уилл, наконец поддалась, и сопротивление пленника ослабло. Шумно выдохнув, он рухнул на дно капсулы. Сотрясение отозвалось острой болью в напряженных ногах Ральфа, так что он не удержался от крика. Овальная крышка капсулы начала закрываться, и Ральф поспешно поджал ноги.

— Нет! — снова выкрикнул Джеральд Скиббоу.

Его тело начало светиться наподобие голографической проекции, по стенам сумрачного отсека заплясали радужные блики. Но опустившаяся крышка приглушила крик и негромко щелкнула, встав на место. Изнутри донесся глухой стук кулаков по композитной стенке.

— Где этот чертов эффект нуль-тау? — воскликнул Уилл. — Где он?

Поверхность крышки не изменилась, никаких признаков сгущающейся непроницаемой черноты не появлялось. Джеральд Скиббоу продолжал биться внутри с отчаянием заживо похороненного человека.

— Она включена, — прохрипел Дин, стоявший у панели управления. — Господи, она включена, и энергия поступает.

Ральф в полной безысходности уставился на капсулу. «Работай, — мысленно умолял он, — работай, черт тебя побери. Ради этого умерла Дженни».

— Включайся, дрянь! — завопил Уилл.

Стук внутри затих. По крышке капсулы разлилась черная пустота.

Уилл обессиленно выдохнул.

Ральф осознал, что из последних сил цепляется за переборку; он испытывал неподдельный ужас от одной мысли, что Джеральд Скиббоу может вырваться из капсулы.

— Передайте капитану, что мы готовы, — устало произнес Ральф. — Я хочу как можно скорее доставить пленника на Омбей.

Глава 2

Граница пространства-времени растаяла вокруг «Мщения Вильнева» в тот самый момент, когда корабль восстановил свой размер до полных сорока восьми метров. Солнечный ветер и рассеянный свет далекого солнца Новой Калифорнии снова коснулись кремнийорганического корпуса. Из углублений плавно поднялись черные металлические вздутия с золотистыми линзами — боевые сенсоры ближнего действия. В радиусе пятисот километров они искали один конкретный предмет.

Потоки информации с сенсоров хлынули в мозг Эрика Такрара волной монохромных символов. Курсоры забегали по постоянно изменяющимся дисплеям, неуклонно приближаясь к одной определенной точке — совсем как кружащие над падалью стервятники. Радиация, масса и данные лазерного сканирования возвращались к исходным показателям.

Из мерцающих бинарных фракталов материализовалась и повисла в пространстве «Хрустальная луна», до которой было всего двести шестьдесят километров. Межзвездный грузовой корабль длиной восемьдесят метров; на одном конце выделялся цилиндр обитаемого отсека, на другом — покрытые серебристой амальгамой резервуары и тускло-красная камера ядерного двигателя. На внешней стороне обитаемой палубы, чуть ниже жилого отсека, пышным воротником развернулись теплоотводящие панели, а перед ними громоздились тарелки коммуникационной системы. Средняя секция корабля состояла из шестигранной рамы, на которой в пять рядов были закреплены грузовые капсулы, к части из них с обитаемой палубы тянулись силовые кабели и трубы.

Из сопла термоядерного двигателя вырывалась тонкая двадцатипятиметровая струя голубоватой плазмы, толкающей «Хрустальную луну» с неизменным ускорением в шесть десятых g. Корабль пять дней назад покинул астероид Техейма, взяв груз промышленного оборудования и ядерных микрогенераторов, предназначавшийся для поселения Юкайа в наружном астероидном поясе Дана, окружавшем газовый гигант Сакраменто. Пояс Дана являлся самым малонаселенным из трех, и потому движение здесь было довольно редким. Единственной связью «Хрустальной луны» с цивилизацией (и защитой флота) оставался микроволновый коммуникационный луч, направленный на Юкайю, до которой было триста двадцать миллионов километров вперед по курсу.

Нейронаноники Эрика закончили расчет цели, и он дал команду на выстрел рентген-лазера.

Коммуникационные тарелки «Хрустальной луны» в двухстах пятидесяти километрах от него разлетелись вихрем алюминиевых снежинок. На передней поверхности жилого отсека появился длинный коричневый шрам.

«Господи, надеюсь, что в кабине никого не было».

Эрик постарался загнать эту мысль глубоко в подсознание. Выход из роли даже на одно мгновение мог грозить ему смертью. Это предостережение крепко-накрепко вдолбили ему еще в академии. Для подавления неконтролируемых эмоций ему в нейронаноники даже была загружена специальная поведенческая программа. Но опасность представляли и мимолетное вздрагивание, и нечаянный вздох.

«Мщение Вильнева» запустил термоядерный двигатель и помчался к подстреленному кораблю с ускорением в пять с половиной g. Эрик сделал еще два выстрела из лазера, на этот раз целясь в камеру ядерного двигателя. Вырывающееся из нее пламя погасло. Из пробоины на скрытой в тени стороне корпуса хлынула охлаждающая жидкость — фонтан серо-голубого пара ринулся прочь от кормы.

— Отличная работа, Эрик, — заметил Андре Дюшан.

С помощью нейронаноников он дублировал контроль за стрельбой. Если бы новый член экипажа не произвел выстрел, он сам бы сделал это уже через несколько миллисекунд. Даже после происшествия в баре «Каталина» у Андре еще имелись кое-какие сомнения. В конце концов, О’Флаэрти — до известной степени — был одним из них, и его ликвидация не вызвала бы особых угрызений совести, независимо от того, на чьей ты стороне. Но выстрел по безоружному гражданскому кораблю… Такрар заслужил свое место на борту, решил Андре. И отключил дублирующую систему.

В ста двадцати километрах от «Хрустальной луны» Андре выполнил поворот и начал торможение. Разошлись створки дверей ангара. Невзирая на увеличившуюся тяжесть, Андре принялся насвистывать.

У него имелись все основания радоваться. Пусть совершенный ими межпланетный прыжок был совсем небольшим, но выход в двухстах шестидесяти километрах — это отличный результат. После вылета с Техеймы «Мщение Вильнева» оставался на орбите Сакраменто, и они использовали все сенсоры для наблюдения за траекторией, которую им продал Лэнс Коулсон, пока не обнаружили слабые следы выхлопов «Хрустальной луны». При наличии точных координат и данных об ускорении в реальном времени оставалось только определить координаты прыжка.

Двести шестьдесят километров. Такая точность могла бы посрамить даже некоторых космоястребов.

«Мщение Вильнева» подошло вплотную к «Хрустальной луне», но теплоотводящие панели остались внутри корпуса. Прыжковые узлы находились в активном состоянии. Андре предпочитал не рисковать и быть готовым к поспешному бегству. Такое уже случалось; в засаде могли притаиться космоястребы, или десантники флота Конфедерации поджидали пиратов в грузовом отсеке. Хотя лично с ним такого еще не бывало.

— Бев, проведи активное сканирование нашей цели, — приказал Андре.

— Слушаюсь, капитан, — откликнулся Бев Леннон.

Боевые сенсоры лучами, словно длинными пальцами, ощупали корпус «Хрустальной луны».

Ослепительная струя из ядерной камеры «Мщения Вильнева» сократилась до миниатюрной капли гелия, повисшей на краю сопла. «Хрустальная луна» под действием вырывающейся струи охлаждающей жидкости слегка покачивалась в шести километрах от них. Вспышки кормовых маневровых двигателей свидетельствовали о попытках стабилизировать положение корабля.

Ионные двигатели подтолкнули «Мщение Вильнева» к неловко барахтающейся жертве. Брендон вывел из ангара многоцелевое вспомогательное судно и направил его к «Хрустальной луне». За спиной у него медленно поднялась створка грузового отсека.

— Поторапливайся, Брендон, — нетерпеливо пробормотал Андре, провожая взглядом ярко-желтую звездочку химического пламени.

Через двенадцать минут в диспетчерской Юкайи станет известно, что связь с кораблем прервалась, еще несколько минут уйдет на бюрократические проволочки, и только тогда сенсоры отыщут «Хрустальную луну». Они определят, что ядерный реактор отключен, а аварийный сигнал отсутствует. Это может означать лишь одно. Команду флота поднимут по тревоге, и, если «Мщению Вильнева» сильно не повезет, появится патрульный космоястреб. На всю операцию Андре отвел максимум двадцать минут.

— Похоже, все чисто, — доложил Бев Леннон. — Но экипаж уцелел после первого лазерного залпа. В жилом отсеке я засек электронное излучение. Бортовые компьютеры еще работают.

— И они заглушили аварийный сигнал, — сказал Андре. — Это разумно, они понимают, что мы бы сами заглушили его, разрезав их консервную банку пополам. Может, собираются договориться?

Он датавизировал команду компьютеру установить канал межкорабельной связи.

Ожившая стойка АВ-проектора наполнила полутемную рубку легким шорохом статических помех. Раздалось несколько мелодичных сигналов, потом послышался детский плач. Он увидел, как Мадлен Коллум приподнялась в амортизационном кресле и повернула голову к проектору. По ее удлиненному, гладко выбритому черепу скользнули красные и синие тени.

— «Хрустальная луна», подтвердите контакт, — заговорил Андре.

— Подтвердить? — вырвался из АВ-колонки разъяренный мужской голос. — Проклятые звери! Вы убили двух членов моего экипажа. Изжарили заживо! Тине было всего пятнадцать!

Нейронаноники Эрика быстро убрали влагу из глаз. Пятнадцатилетняя девчонка! Боже милостивый! Грузовые перевозки часто становились семейным бизнесом, и в команду набирали всех членов семьи.

— Разблокируйте захваты на контейнерах DK тридцать девяносто один и DL тридцать ноль семь, — потребовал Андре, словно не слышал обвинений. — Мы пришли только за ними.

— Убирайтесь к черту!

— Мы все равно сумеем разрезать крепления, англосакс, но, если нам придется это делать, жилой отсек тоже пострадает. Я вскрою ваш корабль, как фольгу на пакете с заморозкой.

Визуальные сенсоры показали, что МЦС подошло к «Хрустальной луне» на двести метров. Десмонд Лафо уже установил на манипуляторы лазерные резаки; подготовительный тест был почти завершен. «Мщение Вильнева» потихоньку следовал за маленьким хрупким катером; до цели оставалось три километра.

— Мы подумаем, — произнес тот же голос.

— Папа! — послышался детский голосок. — Папочка, пусть они уйдут.

Ребенка стала успокаивать явно испуганная женщина.

— Нечего раздумывать, — сказал Андре. — Выполняй, и все тут.

На канале связи повисла тишина.

— Мерзавцы, — пробормотал Андре. — Эрик, пошли еще заряд в этот отсек.

— Если мы их убьем, некому будет разблокировать захваты.

Андре сердито нахмурился.

— Ну, не убивай, хотя бы испугай их.

Эрик активировал один из корабельных лазеров, тот предназначался для перехвата на короткой дистанции, последний уровень защиты от боевых ос. Сокрушительный и высокоточный. Он уменьшил мощность луча до пяти процентов и направил его на переднюю часть обитаемого отсека. Инфракрасный луч вырезал в покрытом защитной пеной корпусе круг диаметром сорок сантиметров. Из пробоины вырвалось облако пара.

Андре недовольно буркнул, отмечая нерешительность Эрика, и снова открыл канал межкорабельной связи.

— Разблокируйте захваты.

Ответа не последовало. И голоса девочки Эрик не услышал.

Брендон направил МЦС вдоль ряда бочкообразных контейнеров, опоясывающих среднюю часть «Хрустальной луны». Отыскав нужный контейнер с ядерными микрогенераторами, он сфокусировал на нем камеры внешнего обзора. Захваты плотно прилегали к транспортным креплениям контейнера. Брендон разочарованно вздохнул, прикидывая, сколько сил и времени придется потратить на резку захватов, потом зафиксировал судно над контейнером и датавизировал команду манипуляторам приступить к работе. Из-под лазерного резака метеоритным дождем посыпались капли расплавленного металла.

— Там что-то происходит, — доложил Бев Леннон. Электронные сенсоры зарегистрировали внутри жилого отсека «Хрустальной луны» нарастающие энергетические потоки. Из пробитого лазером отверстия все еще вырывались облачка воздуха. — Эй…

От корпуса внезапно отвалился круглый сегмент. Эрик автоматически направил на образовавшееся отверстие рентген-лазеры. Вслед за разлетевшимися осколками из отверстия вырвалось небольшое суденышко, выбрасывающее столб пламени. В назначении судна можно было не сомневаться: спасательная шлюпка.

Она представляла собой пятиметровый конус с диаметром основания четыре метра. На носовой части имелось кольцо с набором оборудования и топливными резервуарами. Тускло-серебристая защитная пена отражала мерцающие искорки звезд. В такой шлюпке шесть человек могли продержаться в космосе целый месяц или, сбросив кольцо с оборудованием, приземлиться на пригодной для жизни планете. Это было дешевле, чем обеспечивать экипаж нуль-тау-капсулами, но ради безопасности кораблю с подобной шлюпкой не рекомендовалось покидать обитаемые звездные системы.

— Merde[3], теперь придется резать лазерами каждый захват, — посетовал Андре. Он видел, что Брендон освободил пока только половину контейнера. По его расчетам, у них оставалось девять минут. Предприятие становилось слишком рискованным. — Эрик, сбей эту чертову шлюпку.

— Нет, — твердо ответил Эрик.

Спасательная шлюпка закончила разгон и сбросила отработавший реактивный двигатель.

— Я отдал тебе приказ.

— Пиратство — это одно, но на резню я согласия не давал. В шлюпке есть дети.

— Он прав, Андре, — поддержала его Мадлен Коллум.

— Merde! Ладно, но, когда Брендон отрежет эти контейнеры, разнеси «Хрустальную луну» вдребезги. Проклятый капитан поставил наши жизни под угрозу, хочу, чтобы он разорился.

— Слушаюсь, капитан, — ответил Эрик.

Он подумал, что это так типично: набрасываться с лазерным оружием на корабль, а получив отпор, жаловаться на несправедливость. Хоть такие чувства и не подобают профессионалу, но по прибытии в Транквиллити он собирался с искренней гордостью отправить Андре Дюшана на планету-тюрьму.

Они справились, имея еще сорок пять секунд в запасе. Едва катер с контейнерами в захватах причалил к «Мщению Вильнева», рентген-лазеры начали крушить «Хрустальную луну». Оставшиеся контейнеры раскололись, выбрасывая в пустоту свое содержимое. Лонжероны плавились и изгибались, словно их кто-то жевал. Пробитые резервуары выбрасывали струи пара, протянувшиеся вплоть до удаляющейся спасательной шлюпки.

Люк грузового отсека корабля закрылся. Боевые сенсоры снова спрятались в мрачную глубину корпуса. Пространство сомкнулось вокруг «Мщения Вильнева». Силуэт корабля задрожал и исчез.

Одинокая спасательная шлюпка, дрейфующая в облаке замерзших обломков, испустила бесстрастный электромагнитный призыв о помощи.

Слухи стали распространяться задолго до того, как «Леди Макбет» причалила в космопорте Транквиллити. Джошуа сошел с корабля знаменитым. И это после первого же рейса на Норфолк. Как ему только удается? С парнем определенно что-то не так. Везучий, паршивец.

Джошуа привел свой экипаж в бар «Харки». Оркестр встретил его ревущими трубами, исполнявшими военный гимн; на залитой пивом стойке бара выстроились четыре официантки в черных платьицах, едва прикрывающих трусики (в одном случае их отсутствие); посетители из числа корабельных экипажей и рабочих космопорта разразились свистом и приветственными криками. Длинный стол был заставлен бутылками вина и шампанского во льду, рядом с подобающей случаю улыбкой на лице ждал сам Харки. Затем все замолчали.

Джошуа, не скрывая широкой самодовольной усмешки, неторопливо окинул взглядом зал. Наверное, именно такую картину Аластер II каждый день наблюдает из окна своей парадной кареты. Грандиозно!

— Вы хотите услышать речь?

— НЕТ!

Он энергичным взмахом приветствовал Харки. Хозяин бара, наслаждаясь сценой, поклонился.

— Тогда открываем бутылки.

Все устремились к столу. Поднялся такой гвалт, что невозможно было услышать даже бас Варлоу, как будто кто-то включил целый ряд АВ-проекторов; снова заиграли музыканты, и официантки без устали вытаскивали из бутылок пробки. Джошуа оставил ошеломленного Гидеона Кавану на попечение Эшли Хансона, а сам, прихватив со стола несколько бокалов, стал пробираться к угловой кабинке, где ждали Баррингтон Грир и Роланд Фрамптон. По пути его постоянно целовали, и Джошуа даже загрузил в память нейронаноников несколько лиц и имен — на будущее.

Роланд Фрамптон поднялся ему навстречу. Приветливая улыбка то появлялась на его лице, то исчезала, прогоняемая смутной тревогой насчет объемов привезенного груза — он заранее заключил контракт на покупку всей партии. Несмотря ни на что, он тепло пожал руку Джошуа.

— Я решил, что мне лучше прийти сюда, — весело сказал он. — До моего офиса тебе еще не скоро удастся добраться. В Транквиллити только о тебе и говорят.

— В самом деле?

Баррингтон Грир дружески похлопал его по плечу, и все трое сели.

— О тебе спрашивала эта девушка, Келли, — сказал Баррингтон.

— А! — Джошуа немного помедлил. Нейронаноники напомнили ему о Келли Тиррел, репортере из новостной студии Коллинза. — Ах да! Как она?

— На мой взгляд, неплохо. В последнее время она часто появляется в передачах. И трижды в неделю ведет утренний выпуск новостей.

— Хорошо, хорошо. Я рад за нее.

Из внутреннего кармана золотисто-желтой куртки, наброшенной поверх форменного кителя, Джошуа достал маленькую бутылку «Слез Норфолка».

Роланд Фрамптон уставился на нее, как на кобру.

— Это букет Криклейда, — со знанием дела пояснил Джошуа. Он расставил на столе бокалы и неторопливо выкрутил пробку. — Я его пробовал. Один из лучших на всей планете. Разливается в провинции Стоук.

Из грушевидной бутылки полилась прозрачная жидкость.

Все трое подняли бокалы. Роланд Фрамптон посмотрел сквозь вино на желтые огни светильников.

— Ваше здоровье, — произнес Джошуа и отпил вино.

В его желудке вспыхнуло огненное дыхание дракона.

Роланд Фрамптон сделал небольшой глоток.

— Клянусь Иисусом, оно превосходно. — Он поднял взгляд на Джошуа. — Сколько вы привезли? Ходят слухи, что…

Для пущего эффекта Джошуа протянул ему накладную. Это был отпечатанный на бумаге документ с затейливой подписью Гранта Каваны, нанесенной черными чернилами.

— Три тысячи контейнеров! — вытаращив глаза, вскрикнул Роланд Фрамптон.

Баррингтон Грир бросил на Джошуа внимательный взгляд и взял бумагу из рук Роланда.

— Черт побери, — пробормотал он.

Роланд промокнул лоб шелковым платком.

— Это великолепно. Да, просто великолепно. Но я не ожидал, что товара будет так много, Джошуа. Ничего личного, но обычно после первого рейса капитаны привозят куда меньше груза. Мне надо… договориться с банком. На это потребуется какое-то время.

— Конечно.

— Ты подождешь? — с надеждой спросил Роланд Фрамптон.

— Ты сделал для меня много хорошего, когда я только начинал. Я думаю, пару дней я смогу подождать.

Роланд стремительно опустил руку, над самым столом сжав пальцы в кулак. В его глазах снова вспыхнул огонек решимости.

— Отлично, через тридцать часов я получу для тебя вексель Юпитерианского банка. Джошуа, я этого не забуду. И, надеюсь, когда-нибудь ты расскажешь мне, как сумел провернуть такую сделку.

— Возможно.

Роланд одним глотком допил вино и встал из-за стола.

— Через тридцать часов.

— Хорошо. Если не найдешь меня, отдай его кому-нибудь из моих ребят. Я думаю, они все еще будут здесь.

Пожилой торговец стал пробираться сквозь толпу к выходу, и Джошуа проводил его взглядом.

— Ты поступил благородно, — сказал Баррингтон. — А мог бы немедленно получить деньги, обратившись в любую коммерческую сеть.

Джошуа улыбнулся и поднес свой бокал к бокалу Грира.

— Я ведь сказал, он дал мне шанс, когда мне это было необходимо.

— Роланд Фрамптон не нуждается в дополнительных шансах. Он полагал, что делает тебе одолжение, соглашаясь купить груз. Капитаны, впервые посещающие Норфолк, считают, им повезло, если удается привезти две сотни контейнеров вина.

— Да, я слышал об этом.

— Но ты прилетел с грузом, чья стоимость в пять раз превышает стоимость бизнеса Фрамптона. Ты не собираешься рассказать, как это вышло?

— Нет.

— Я и не надеялся. Не понимаю, почему тебе так везет, молодой Джошуа. Но, клянусь богом, хотелось бы мне стать твоим партнером.

Джошуа допил вино и наградил Баррингтона извиняющейся улыбкой. Затем протянул ему маленькую бутылку «Слез».

— Вот, небольшой сувенир в качестве благодарности.

— Ты не остаешься? Это же твой праздник.

Джошуа оглянулся. Варлоу плотно окружили девушки, а одна, хихикая, устроилась на сгибе его руки и болтала ногами, не достававшими до пола. Эшли развалился в кабинке, тоже в компании девиц, и кто-то кормил его с ложечки морепродуктами. Остальных его взгляд просто не смог отыскать.

— Нет, — сказал он. — У меня свидание.

— Она, должно быть, особенная.

— Они такие, да.

«Исакор» стоял на том же месте, где его и оставили; нос уткнулся в илистый берег, а корму прикрывал спускающимися к воде ветвями огромный вишневый дуб.

Лейтенант Мерфи, распознав очертания судна, испустил звук, очень похожий на стон облегчения. Солнце уже село, и зрительные импланты работали в инфракрасном спектре. Рыбачья лодка виднелась нежно-розовым контуром, испещренным темно-вишневыми пятнышками листьев, как будто пряталась под застывшим водопадом.

Он уже не надеялся вернуться сюда. Рассчитывать на благополучный исход миссии было глупо. Друзья в казарме нередко обыгрывали его имя, вспоминая закон Мерфи: если может случиться какая-то неприятность, она обязательно произойдет. И в этот раз закон оправдывался, как никогда раньше.

Полных пять часов подряд им пришлось отражать атаки неприятеля. Шары белого огня без предупреждения вылетали из-за деревьев. Непонятные фигуры следили за отрядом из сумрака джунглей, не отставая ни на шаг, не давая ни минуты передышки. И эти фигуры не всегда имели человеческие очертания. Семь раз им пришлось окружать себя огненной стеной при помощи импульсных карабинов, сжигая джунгли невидимыми энергетическими лучами, а потом шагать по дымящимся корневищам сквозь вихри пепла.

Все четверо в той или иной степени пострадали от ран. Белый огонь, попадающий на тело, казалось, ничем невозможно было погасить. Мерфи сильно хромал из-за ожога правого колена, закрытого сейчас медицинским наноническим пакетом, а левая рука бездействовала, и он сомневался, что даже пакет сможет спасти его пальцы.

Но больше всего Мерфи беспокоил Нильс Регер; огненный шар угодил парню прямо в лицо. У него не осталось ни глаз, ни носа, и только сенсоры шлема, передающие сигналы непосредственно в нейронаноники, позволяли ему видеть, куда идти. Даже блокировка болезненных импульсов и постоянная поддержка эндокринной системы не могли избавить его от приступов галлюцинаций и дезориентации. Он все время кричал, чтобы они уходили и оставили его одного, часто разговаривал сам с собой и даже читал молитвы.

Мерфи поручил ему конвоировать пленницу, на это Нильс Регер еще был способен. Они захватили женщину средних лет с седеющими волосами, очень полную и одетую в джинсы и плотную хлопчатобумажную рубашку. Она сказала, что ее зовут Жаклин Котье. Ее удар оказался сильнее, чем удар любого десантника, обладавшего усиленными мышцами (и сломанный нос Луи Бейта был тому доказательством), выносливостью не уступала ни одному из них и, если ей в спину не упиралось дуло крупнокалиберной винтовки системы Брэдфилда, снабженной химическими зарядами, могла блокировать электронику защитных костюмов.

Они схватили ее через десять минут после того, как в последний раз разговаривали с Дженни Харрис. И тогда же отпустили своих лошадей, обезумевших от шаров белого огня, падавших с неба предательски великолепными сполохами полярного сияния.

Со стороны красно-черной стены джунглей справа от Мерфи послышался какой-то шорох. Гарретт Туччи ударил по деревьям осколочными пулями из своего брэдфилда. Мерфи уловил быстро удаляющийся алый силуэт; это был то ли человек в широко распахнутом плаще, то ли гигантская летучая мышь на задних лапах.

— Проклятые импланты совсем разболтались, — едва слышно пробормотал он. Он проверил уровень заряда импульсного карабина. В последней силовой батарее осталось двенадцать процентов мощности. — Нильс, Гарретт, тащите пленницу на борт и запускайте мотор. Луи, мы с тобой создаем огненный вал. Может, выиграем немного времени.

— Есть, сэр, — ответил Луи.

Мерфи безмерно гордился своим маленьким отрядом. Никто не мог бы успешнее справиться с такой миссией, они были лучшими, самыми лучшими. И это его ребята.

Он сделал глубокий вдох и снова поднял карабин. Нильс приставил дуло брэдфилда к затылку Жаклин Котье и подтолкнул ее к лодке. Мерфи неожиданно осознал, что пленница видит в темноте не хуже любого из них. Теперь это уже не важно. Просто еще одна из не самых значительных сегодняшних загадок.

Его импульсный карабин, направляемый нейронанониками, выпустил очередь. Впереди поднялось пламя, перебегая от дерева к дереву, оно жадно пожирало мелкие ветки и вгрызалось в стволы. Лианы, сгорая, разбрасывали искры, словно неисправные силовые кабели, чертили в темноте короткие дуги и громко шипели, падая на мокрую землю. Защитный костюм едва справлялся с нахлынувшим жаром. От ступней начал подниматься дымок. Медицинский пакет на колене послал в нейронаноники предупреждающий сигнал о тепловой перегрузке.

— Сюда, лейтенант! — закричал Гарретт.

Сквозь треск огня Мерфи услышал знакомое пыхтенье двигателя «Исакора». Через сенсоры заднего обзора он увидел, что под кормой яростно забурлила вода и лодка начала отходить от берега.

— Бежим, — позвал он Луи Бейта.

Они развернулись и помчались к «Исакору». Мерфи буквально увидел на своей спине прицельную сетку.

«Нам не выбраться отсюда».

Позади него в темноте пламя взмыло на тридцать метров вверх. «Исакор» уже полностью вышел из-под ветвей вишневого дуба. Нильс перегнулся через поручни и протянул руку. Зеленоватый нанонический пакет выглядел на его лице огромной уродливой бородавкой.

Под ногами захлюпала вода. В какой-то момент Мерфи поскользнулся и запутался в корнях снежных лилий. Но уже через секунду уцепился за деревянный борт, подтянулся и выбрался на палубу.

— Черт побери, мы справились! — Его душил неудержимый смех, а из глаз текли слезы. — Мы действительно сумели это сделать.

Он стянул с головы боевой шлем, лег на спину и стал смотреть на бушующее пламя. Горела полоса джунглей длиной около четырехсот метров, и в черное небо взлетали мириады оранжевых искр.

Рыжие блики отражались и в спокойной воде Замджана. Гарретт развернул лодку, направляя ее вниз по течению.

— А что с отрядом Кулу? — спросил Луи.

Он тоже снял шлем, открыв блестящее испариной лицо, но все еще тяжело дышал.

— Я думаю, звуковой удар, который мы слышали днем, произвел их космолет, — сказал Мерфи, повысив голос, чтобы перекрыть шум пожара. — Эти паршивцы с Кулу всегда на шаг опережают всех остальных.

— Они слабаки, только и всего, — крикнул стоявший за штурвалом Гарретт. — Не выдерживают напряжения. А мы выдерживаем. Мы чертовы десантники чертова флота чертовой Конфеды.

Он торжествующе свистнул.

Мерфи, изнемогая от усталости, только усмехнулся в ответ. Он почти постоянно пользовался усиленными мышцами, а это означало, что для восстановления энергии ему требовалась пища с высоким содержанием протеина. Он стал загружать в нейронаноники свои воспоминания.

Коммуникационный блок негромко звякнул — впервые за последние пять часов; нейронаноники известили, что открыт канал связи через спутник военной разведки.

— Ну и ну, — воскликнул Мерфи и активировал блок. — Сэр, это вы, сэр?

— Господи, Мерфи, — ворвался в мозг датавиз Кельвина Соланки. — Что у вас происходит?

— Были кое-какие трудности, сэр. Ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. Сейчас мы уже на лодке и направляемся вниз по течению.

Луи устало засмеялся и лег на спину.

— Команда Кулу эвакуирована, — известил его Кельвин Соланки. — И весь контингент их посольства сегодня ночью покинул планету на «Экуане». С орбиты Ральф Хилтч связался со мной и сказал, что в космоплане для вас не было места.

За спокойной речью лейтенант-коммандера Мерфи отчетливо уловил всплеск ярости.

— Это не важно, сэр, мы везем вам пленника.

— Фантастика. Одного из зомбированных?

Мерфи оглянулся через плечо. Жаклин Котье сидела на палубе, прислонившись спиной к рулевой рубке, и безучастно смотрела в его сторону.

— Кажется, да, сэр. Она способна при малейшей возможности вмешиваться в работу нашей электроники. За ней постоянно приходится следить.

— Отлично, когда довезете ее до…

Датавиз Кельвина Соланки потонул в шуме помех. Блок показал обрыв канала.

Мерфи поднял карабин и направил в сторону Жаклин Котье.

— Твоя работа?

Она пожала плечами:

— Нет.

Мерфи оглянулся на пылающий берег. Лодка отошла от него уже на полкилометра. Вдоль кромки воды, где недавно стоял «Исакор», бродили люди. Огромный вишневый дуб устоял в огне и теперь черным силуэтом выделялся на фоне пламени.

— Они могут оттуда повлиять на нашу электронику?

— Нам наплевать на вашу электронику, — отрезала она. — Таким вещам в нашем мире нет места.

— Ты общаешься с ними?

— Нет.

— Сэр! — завопил Гарретт.

Мерфи резко обернулся. Люди на берегу встали в круг и взялись за руки. В середине круга из-под земли поднялся белый огненный шар, покружил наверху и полетел над рекой.

— Ложись! — скомандовал Мерфи.

Огненный шар, увлекая за собой воздух, пронесся над головами, и на лодке стало светло, как днем. Мерфи стиснул зубы, ожидая удара и мучительной боли в сгорающих ногах и спине. Оглушительный грохот раздался позади рулевой рубки. Лодку сильно качнуло, и свет исчез.

— Ой, дерьмо, ой, дерьмо, — причитал Гарретт.

— Что это? — спросил Мерфи, поднимаясь на ноги.

Приземистая деревянная надстройка позади рулевой рубки превратилась в дымящиеся развалины. Разбитые доски и обугленные брусья бессмысленно указывали обломками в небо. От скрытого внутри ядерного микрогенератора осталась бесформенная масса потемневшего от огня металла и расплавленного пластика.

— Настанет время, и вы придете к нам, — спокойно произнесла Жаклин Котье. Взрыв не заставил ее даже шелохнуться. — Нам некуда торопиться.

Дрейфующий «Исакор» дошел до изгиба реки, вода спокойно журчала вдоль бортов, пожар постепенно скрылся за поворотом. Дуэт ночи и тишины укрыл лодку пустотой, более глубокой, чем вакуум.

Иона надела платье из роскошного зеленовато-голубого газа. Полоса ткани обвивала ее торс, а потом расходилась длинной юбкой. У шеи ткань раздваивалась, образуя на плечах две узкие ленты. Волосы, отливающие влажным блеском, были подняты наверх и заколоты изысканным украшением в виде алого цветка с тончайшими лепестками из какого-то экзотического камня. Длинная платиновая цепочка охватывала шею легкой паутинкой.

Ее элегантный наряд будил в душе Джошуа противоречивые чувства: с одной стороны, он наслаждался великолепным видом, с другой — ему хотелось разорвать одежду и добраться до скрываемого тканью тела. Иона выглядела потрясающе.

Он одернул свой смокинг, пожалуй, излишне тесный. И галстук-бабочка завязан как-то криво.

— Не трогай, — строго предупредила его Иона.

— Но…

— Оставь. Все в порядке.

Он опустил руку и уставился на дверь лифта. В кабине вместе с ними ехали два сержанта Транквиллити, отчего казалось, что лифт переполнен. Дверь открылась на двадцать пятом этаже космоскреба Сент-Оуэн, перед вестибюлем заметно меньшего, чем обычный, размера. Половину этажа занимали апартаменты Парриса Васильковского, а на второй половине располагались офисы его компании и квартиры сотрудников.

— Спасибо, что согласилась пойти со мной, — сказал Джошуа, когда они подошли к дверям апартаментов.

Он уже чувствовал, как от волнения сжимается желудок. Сегодня ему предстояло решающее сражение. А присутствие Ионы должно было произвести на Парриса Васильковского соответствующее впечатление. Никакой другой аргумент на него бы не подействовал.

— Я хочу быть с тобой, — тихонько ответила Иона.

Он наклонился и поцеловал ее.

Мускульная мембрана двери разошлась, и перед ними предстала Доминика. Она выбрала сегодня черное платье без рукавов с длинной юбкой и глубоким V-образным вырезом. Густые светлые волосы были слегка завиты и волной рассыпались по плечам. Приподняв в улыбке кончики полных алых губ, она заключила Джошуа в объятия.

После приветствия он с виноватым видом выпрямился, не в силах отвести взгляда от ее декольте. В голове безо всякой помощи нейронаноников пронесся вихрь воспоминаний. Джошуа успел забыть, как великолепно она выглядит.

— Не обращайте на меня внимания, — хрипловатым голосом произнесла Доминика. — Я обожаю юных влюбленных.

Иона хихикнула.

— Добрый вечер, Доминика.

Девушки расцеловались. Потом настала очередь Джошуа.

— Осторожнее, — насмешливо предупредила Доминику Иона. — А то можешь что-нибудь подцепить. Бог знает, чем он занимался на Норфолке.

Доминика усмехнулась.

— Думаешь, он плохо себя вел?

— Это же Джошуа, я знаю, что он вел себя плохо.

— Эй, — протестующе воскликнул Джошуа. — Там была сугубо деловая поездка.

Девушки громко рассмеялись. Доминика пригласила их в апартаменты. По пути Джошуа заметил, что ее юбка сшита из длинных полосок ткани с разрезами до самых бедер. При ходьбе ткань колыхалась, позволяя ему на мгновение увидеть ноги девушки и даже очень тесные белые трусики.

Он едва сдержался, чтобы не застонать. Ему и так трудно было сосредоточиться, даже без этого дополнительного отвлекающего фактора.

Из двух овальных окон столовой открывался вид на тусклый полумесяц Мирчаско; к югу от экватора столкнулись два огромных белых циклона, не желающих уступать друг другу вот уже шесть дней. Полиповые стены от пола до потолка закрывали стеклянные панели, испускающие неяркий теплый свет, и каждую украшало нанесенное тонкой гравировкой изображение какого-нибудь животного. Большинство зверей и птиц имели земное происхождение: львы, газели, слоны, ястребы, — но встречались и более экзотичные существа с других планет, не наделенные разумом. Образующие картины штрихи незаметно для глаза двигались, заставляя птиц хлопать крыльями, а зверей перебирать ногами; каждый цикл их движения растягивался на несколько часов. Стол был изготовлен из дерева халкетт, произрастающего на Кулу, на его золотистой поверхности причудливым рисунком выделялись алые волокна. Полированную столешницу украшали три старинных канделябра, в которых на тонких белых свечах подрагивали маленькие огоньки.

На ужине присутствовало шесть человек. Во главе стола сидел Паррис, прекрасно смотревшийся в черном смокинге. Парадный костюм был ему очень к лицу и вкупе с вьющейся серебристо-седой шевелюрой придавал вид благородного патриарха. Напротив хозяина занимала место Симона, его нынешняя любовница, красивая двадцативосьмилетняя женщина, чьи генномодифицированные хромосомы подарили ей кожу темно-орехового оттенка и волосы на тон светлее, чем у Доминики, — контраст шокирующий, но восхитительный. Она была на восьмом месяце беременности — носила третьего ребенка Парриса.

Джошуа и Доминика оказались за столом рядом, и ее длинные ноги во время всего ужина то чуть поднимались, то опускались, неизменно скользя по его брюкам. Он изо всех сил старался игнорировать это, но подергивающиеся уголки губ выдавали его не только Ионе, но и, как он подозревал, Симоне тоже.

Напротив них сидели Иона и Клемент, сын Парриса. Ему исполнилось восемнадцать лет, он не обладал порочным очарованием старшей сестры, но был жизнерадостным и спокойным парнем. И красивым, по мнению Ионы, хотя и не той красотой хищника, которая привлекала ее в Джошуа. Приятное лицо Клемента обрамляли светлые волнистые волосы, унаследованные от Парриса. Юноша недавно вернулся после первого года обучения в университете Кулу.

— А я до сих пор не был на Кулу, — сказал Джошуа, пока официант в белой куртке с помощью двух домошимпов убирал со стола посуду после десерта.

— Ты думаешь, тебя бы туда пустили? — вкрадчиво осведомилась Доминика.

— Торговцы Кулу образуют тесный картель, туда нелегко вклиниться.

— Мне об этом можешь не рассказывать, — ворчливо поддержал его Паррис. — Я потратил восемь лет, чтобы протолкнуть на их рынок ткани с Ошанко, а до тех пор мои корабли шли на Кулу порожняком, чтобы забрать у них электронику. Это дорогое удовольствие.

— Я подожду, пока не подвернется чартер, — сказал Джошуа. — Не собираюсь биться головой в стену. Но иногда приходит мысль изобразить из себя туриста.

— А с Норфолком у тебя неплохо получилось, — заметила Доминика, поглядывая на него поверх бокала с шампанским абсолютно невинными глазами.

— Эй, это было всего лишь поверхностное знакомство, — запальчиво ответил он. — Мы запустили пробный шар, не так ли?

Она показала ему язык и отвернулась.

— Ты легко отделался, Джошуа, — заметил Паррис. — А меня она может пилить целый день.

— Я думаю, она достаточно взрослая, чтобы покинуть родительский дом, — сказал он.

— Да кто ее возьмет?

— Дельное замечание!

Доминика метнула в отца небольшую гроздь винограда.

Паррис, смеясь, поймал ягоды. Одна виноградина упала на пол и покатилась по пушистому ковру.

— Джошуа, найди ей какое-нибудь занятие, любое, с оплатой от десяти комбодолларов.

Сверкнувшее во взгляде Доминики предостережение не укрылось от Джошуа.

— Спасибо, но я, пожалуй, отклоню это предложение.

— Трус. — Доминика обиженно надула губы.

Паррис бросил кисть винограда на тарелку и вытер руки салфеткой.

— Так как же у тебя получилось, Джошуа? Моим капитанам не удается привозить по три тысячи контейнеров, а «Линия Васильковского» регулярно посещает Норфолк уже пятьдесят лет.

Джошуа активировал ячейку памяти нейронаноников.

— Вы согласны взять на себя обязательство по неразглашению?

Его взгляд обошел вокруг стола, останавливаясь на каждом, кто принимал условие. Теперь они официально были связаны соглашением не повторять то, что услышат. Хотя в отношении Ионы он вряд ли мог что-то предпринять, поскольку ее мыслительный процесс был неотделим от юридической системы Транквиллити.

— Я привез то, что им было необходимо: древесину.

И он рассказал о мейопе.

— Ловко, — протянула Доминика, когда он закончил. Но наряду с томной усталостью в ее тоне послышались и нотки уважения. — Мозги у тебя работают не хуже всего остального.

— Мне это нравится, — сказал Паррис, задумчиво рассматривая свой хрустальный бокал. — А почему ты рассказал об этом нам?

— Спрос и предложение, — ответил Джошуа. — Я нашел на рынке перспективную нишу и хочу ее занять.

— Но одной «Леди Макбет» это не по силам, — заметил Клемент. — Не так ли?

Джошуа уже размышлял об умственных способностях молодого парня. Теперь он в них не сомневался. Настоящий отпрыск Васильковского.

— Верно. Мне необходим партнер. Сильный партнер.

— А почему ты не обратился в банк? — спросила Доминика. — Взял бы в аренду еще несколько кораблей.

— Есть кое-какие мелочи, которые надо утрясти.

— Ага. — Паррис наконец-то проявил настоящий интерес и даже наклонился вперед. — Продолжай.

— Настоящую выгоду от продажи мейопа на Норфолке можно получить, только сохранив монополию, лишь так мы удержим высокие цены. Я заключил предварительное соглашение с агентом на Норфолке, который готов купить столько древесины, сколько мы сможем привезти. А дальше нам нужно позаботиться, чтобы этот источник стал единственным для Норфолка. На что потребуются дополнительные средства, расход которых невозможно объяснить банковским аудиторам.

— И ты сможешь это провернуть?

— Паррис, более коррумпированного мира, чем Лалонд, я еще не видел. Кроме того, общество там довольно примитивное и бедное. Если бы ты со своими деньгами туда пришел, стал бы королем.

— Нет уж, благодарю, — благоразумно отказался Паррис.

— Отлично, но, переводя деньги на определенные кредитные диски, мы можем гарантировать, что больше никто не получит экспортную лицензию. Да, разумеется, вечно так продолжаться не может, чиновники меняются, торговцы, узнав о наших делах, могут попытаться перебить наши взятки, но я считаю, мы просто обязаны воспользоваться сегодняшним преимуществом. Это двойная выгода, поскольку твои корабли будут загружаться под завязку.

— Все корабли? Я могу набрать небольшую флотилию.

— Нет, не все. Придется балансировать между жаждой наживы и обстоятельствами. Мой агент на Норфолке предоставит нам статус основного покупателя, но и только. Нам придется самим определять, сколько можно выжать товара, прежде чем начнутся протесты. Тебе ведь известно, как рьяно они заботятся о своей независимости.

— Известно, — задумчиво подтвердил Паррис.

— А как насчет Лалонда? — негромко спросила Иона.

Она небрежно держала бокал двумя пальцами и покачивала его, заставляя шампанское плескаться по стенкам.

— А что с Лалондом? — переспросил Джошуа.

— Что получат местные жители? — пояснила Симона. — Не похоже, чтобы они имели с этого дела какую-то выгоду. А мейоп принадлежит им.

Джошуа блеснул любезной улыбкой. «Вот только жалостливого сочувствия мне и не хватало».

— А что они имеют сейчас?

Симона нахмурилась.

— Он хочет сказать, что сейчас они ничего не получают, — проговорила Доминика.

— Мы развиваем их рынок, — стал объяснять Джошуа. — Мы вливаем в их экономику дополнительные средства. Не так уж много, по нашим стандартам, это я признаю, но у них появится возможность купить кое-какие необходимые вещи. И наши деньги дойдут не только до администрации, но и до рабочих, до колонистов, которые в поте лица стараются покорить этот мир. Мы будем платить лесорубам в верховьях реки, капитанам барж и рабочим лесопилок. Им, их семьям, так что деньги доберутся и до владельцев магазинов. Всем станет чуть-чуть лучше. И мы получим выгоду. И Норфолк тоже. В этом и заключается сущность торговли. Банки и правительства могут печатать бумажные деньги, но мы направим их поток на благо людей.

Он поймал себя на том, что смотрит на Симону, надеясь на дальнейшие возражения. И отвел взгляд, испытывая чувство, близкое к разочарованию.

Доминика подарила ему легкий, но впервые искренний поцелуй.

— Ты всегда выбираешь для себя самое лучшее? — вызывающим тоном спросила она у Ионы.

— Конечно.

— Он ответил на твой вопрос? — нежно улыбнувшись, обратился Паррис к своей возлюбленной.

— Думаю, да.

Васильковский взял серебряный ножичек и начал счищать жесткую кожуру с лилового фрукта размером с финик. Джошуа узнал в нем морскую сливу с Атлантиды.

— Я думаю, Лалонд окажется в надежных руках, если послать туда Джошуа, — сказал Паррис. — А какого рода партнерство тебя устроит?

— Шестьдесят на сорок, с твоим перевесом, — предложил вариант Джошуа.

— И чего мне это будет стоить?

— Я рассчитывал на два или три миллиона комбодолларов в качестве предварительного фонда для налаживания экспорта.

— Восемьдесят на двадцать, — сказала Доминика.

Паррис откусил кусочек морской сливы и внимательно посмотрел на Джошуа.

— Семьдесят на тридцать, — уступил Джошуа.

— Семьдесят пять на двадцать пять.

— После улаживания дел с экспортом мейопа я буду получать эту долю со всех «Слез Норфолка», привозимых «Линией Васильковского».

Паррис поморщился, а потом слегка кивнул дочери.

— Если только предоставишь гарантии, — добавила она.

— В качестве залога вы получите мою долю мейопа по ее продажной стоимости на Норфолке.

— Договорились.

Джошуа откинулся назад и выдохнул. Все могло быть намного хуже.

— Видишь, и у меня мозги не только в декольте, — с усмешкой сказала Доминика.

— И в ногах, — добавил Джошуа.

Она соблазнительно провела языком по губам и сделала хороший глоток шампанского.

— Завтра сходим к юристам и оформим контракт, — предложил Паррис. — Больше никаких проблем я не вижу.

— Первым делом надо будет завести контору на Лалонде, чтобы добиться монополии на мейоп. «Леди Мак» еще не разгрузилась, чуть позже надо будет кое-что в ней подлатать и пригласить инспекцию, чтобы подтвердить категорию Е — это из-за одной неприятной встречи на Лалонде. Ничего серьезного, но займет какое-то время. Дней через десять я буду готов.

— Хорошо, — кивнул Паррис. — Мне нравится, как ты ведешь дела, Джошуа. Не ходишь вокруг да около, а сразу выкладываешь самую суть.

— А как иначе добиться успеха?

Паррис усмехнулся и бросил в рот остатки морской сливы.

— Судя по всему, операция обещает стать крупным бизнесом, и я хочу отправить с тобой на Лалонд своего помощника, чтобы помочь с обустройством представительства. И чтобы приглядывать за дополнительными расходами.

— Конечно. Кого?

Доминика стала наклоняться, пока не коснулась своим плечом плеча Джошуа, а ее крепкая рука игриво сжала его бедро.

— Догадайся, — раздался у самого уха ее соблазнительный шепот.

Даррингхэм стал неуправляемым, город жил в постоянной тревоге и только и ждал финального натиска, чтобы пасть окончательно. Жители знали, что по реке и по суше к ним приближаются захватчики; пугающие слухи о порабощении колонистов, о пытках, насилии и таинственных кровавых церемониях ширились и разрастались с каждым километром, как разрасталась к устью река. И все знали, что посольство Кулу под покровом ночи эвакуировало своих людей. Это обстоятельство послужило окончательным подтверждением надвигающегося несчастья — сэр Эсквит никогда бы так не поступил, будь у него хоть малейшая надежда. Даррингхэм, их дома и дела, их имущество — все оказалось на линии фронта; впереди неведомая и непреодолимая угроза, а бежать некуда. Джунгли принадлежали захватчикам, семь кораблей, перевозивших колонистов, беспомощно болтались на орбите, заполненные до отказа, на них надеяться было нельзя. Оставалась только река да неизведанные просторы моря.

На второй день после того, как Ральф Хилтч прорвался на борт относительно безопасного «Экуана», караван из двадцати восьми колесных судов, все еще пребывавших в объятом ужасом городе, отправился вниз по реке. Стоимость билета — взрослого и детского — достигла тысячи комбодолларов. Пункт назначения никто не называл: кто-то говорил, что они пересекут океан и доберутся до самого Сарелла, другие надеялись на северную оконечность Амариска. О маршруте никто особо не задумывался, главное — убраться из Даррингхэма.

Как ни удивительно при такой непомерной стоимости проезда, установленной капитанами, и относительной нищете населения, уехать хотело великое множество людей. Больше, чем вмещали суда. Отчаяние и гнев проявились с новой силой. После поднятия сходней разыгралось немало жестоких сцен.

Толпы горожан, разъяренные невозможностью бежать, устремились к колонистам, которые забаррикадировались в транзитных общежитиях в другом конце порта. Сначала в баррикады полетели камни, а потом и бутылки с зажигательной смесью.

На усмирение этих последних (в длинной цепочке) беспорядков Кандейс Элфорд направила отряд шерифов и недавно набранных рекрутов, вооруженных нейропарализаторами и лазерными винтовками. Однако по пути служители закона наткнулся на шайку мародеров, грабивших торговые склады. В последовавшей уличной схватке восемь человек были убиты и еще два десятка получили ранения. До порта отряд так и не добрался.

После этого Кандейс пришлось связаться с Колином Рексрью и признать, что Даррингхэм вышел из-под контроля.

— В большинстве районов формируются собственные комитеты обороны, — доложила она. — Люди уже убедились, насколько бессильна служба шерифов перед лицом масштабных бедствий. Все это было продемонстрировано в течение последних недель, и все уже слышали о крушении «Свитленда». Они не верят, что вы или я способны их защитить, и потому намерены сами о себе позаботиться. За последнее время они неплохо запаслись продовольствием и потому считают, что могут справиться, если не допустят в свои районы никого чужого. Их действия грозят новыми неприятностями, я каждый день получаю рапорты о беженцах из близлежащих деревень, которые покидают свои дома и земли и бегут под защиту города. Наши жители их не принимают. Они считают, что выдержат осаду, и ждут возвращения Терранса Смита с армейским контингентом.

— Как далеко от нас захватчики?

— Точно сказать не могу. Мы отслеживаем их продвижение по мере того, как обрывается связь с деревнями. На сто процентов не уверена, но предполагаю, что главные силы уже в десяти или пятнадцати километрах от восточной окраины Даррингхэма. Большинство захватчиков идут пешком, и это дает нам два или три дня передышки. Но вам, как и мне, известно о группах, уже присутствующих в Даррингхэме. С недавнего времени я все чаще слышу довольно странные рассказы о призраках и привидениях.

— Что вы собираетесь предпринять?

— Возвратиться к охране стратегически важных объектов: космопорт, центральный сектор, возможно, обе больницы. Хотелось бы назвать в их числе и порт, но не думаю, что у меня хватит людей. На этой неделе произошло несколько случаев дезертирства, в основном среди вновь набранных помощников. Кроме того, почти все корабли уже ушли, а после сегодняшнего отплытия каравана колесных пароходов наблюдался массовый отток рыбачьих шхун и даже барж, так что охранять порт бессмысленно.

— Хорошо, — согласился Колин, обхватив голову руками. — Выполняйте. — Он посмотрел из окна офиса на залитые солнцем крыши. Привычных уже пожаров, в последние недели свидетельствовавших о волнениях в городе, нигде не было видно. — Мы продержимся до возвращения Терранса?

— Я не знаю. Временами люди начинают так яростно сражаться друг с другом, что трудно предсказать, какое сопротивление мы сможем оказать захватчикам.

— Да, это очень характерно для Лалонда.

Кандейс сидела за широким столом, изучала нерадостные донесения, отмечаемые на настенных дисплеях, и через своих помощников отдавала приказы. Порой она сомневалась, что ее распоряжения кто-то получает, не говоря уж о том, чтобы выполнять.

Половину шерифов Кандейс направила в космопорт, где они сооружали укрепления и устанавливали мощные мазерные пушки, держащие под прицелом дорогу. Остальные заняли позиции вокруг административного квартала и охраняли думпер губернатора, штаб-квартиру главного шерифа, различные общественные здания и представительство флота Конфедерации. Пять групп, состоящих из инженеров ЛСК и шерифов, обходили оставшиеся думперы и отключали термоядерные генераторы. Если захватчики намеревались завладеть промышленной базой Даррингхэма, Рексрью был решительно настроен этого не допустить. Топливные запасы гелия-3 и дейтерия собрали и отправили в хранилище космопорта. К полудню весь город перешел на энергию электронных матриц.

И это сильнее всех других доводов подействовало на большую часть населения. Драки и ссоры между бандами разных районов прекратились, воздвигнутые баррикады были укреплены, и на них появились часовые. Люди разошлись по домам, на улицах все стихло. Начал накрапывать собиравшийся целый день дождь. Даррингхэм, укрытый мрачной пеленой низких облаков, затаил дыхание.

Стюарт Даниэльсон смотрел, как стекают по оконному стеклу дождевые капли, и слушал напряженное гудение кондиционера, высасывающего влагу из воздуха. Всю последнюю неделю офис был его домом; в компании «Уорд Молекуляр» работа шла полным ходом. Жители города старались побыстрее подключить резервные электронные матрицы, а особым спросом пользовались небольшие устройства, способные при необходимости служить источниками зарядов для винтовок. И соединительных кабелей он тоже продал немало.

Бизнес процветал. Дарси и Лори по возвращении будут довольны. Уезжая, они передали ему управление офисом, и, хотя не говорили, чтобы он здесь ночевал, этот вариант казался самым надежным. Ему уже дважды пришлось отгонять от дверей взломщиков.

Спальный мешок и надувной матрас служили ему вполне удобной постелью, а холодильник в офисе был лучше, чем квартире, которую он снимал. Вдобавок он принес сюда из задней комнатки склада микроволновую печь и теперь пользовался всеми благами комфорта. Получилось небольшое, но удобное жилье. По вечерам ему нередко составлял компанию Гейвен Хуг, обычно задерживающийся до самой ночи. Коула Эста после первой волны беспорядков никто из них не видел, но Стюарт о нем не беспокоился.

Дверь стеклянной перегородки открылась, и в офис заглянул Гейвен.

— Не похоже, чтобы мистер Краутер пришел за своим заказом. Уже почти четыре часа.

Стюарт потянулся и выключил процессорный блок. Он пытался подвести итоги сегодняшних продаж. Когда этим занимался Дарси, казалось, что проще работы не бывает.

— Ладно, давай закрываться.

— Мы с тобой скоро останемся последними жителями города. Я уже два часа никого не видел. Все боятся захватчиков и разошлись по домам.

— А ты?

— Я не особенно боюсь. Все равно у меня нет ничего, что могло бы их привлечь.

— Можешь переночевать здесь. Люди на взводе, и ходить по городу вечером небезопасно. А еды тут достаточно.

— Спасибо. Пойду закрою двери.

Парень направился мимо стеллажей к высоким дверям склада, Стюарт проводил его глазами. «Странно, что я почти не волнуюсь, — пронеслось у него в голове. — Некоторые слухи, распространяющиеся по городу, кажутся откровенными сказками, но в верховьях реки определенно что-то происходит». Он окинул склад более внимательным взглядом. Мейоповые стены устоят перед случайными грабителями, но здесь много ценных инструментов и оборудования, и об этом всем известно. Может, стоит забить досками окна? На Лалонде представления не имеют о страховке, и, если склад пострадает, пострадает и их зарплата.

Стюарт опять повернулся к окну и критически оценил рамы. Дерево достаточно плотное, чтобы приколотить к нему планки.

На раскисшей от дождя дороге кто-то появился. Залитое водой стекло не позволяло рассмотреть детали, но это был мужчина в костюме. В очень странном костюме: на длинном сером сюртуке спереди отсутствовали застежки, только нашитые пуговицы. А на голове красовалась шляпа, похожая на полуметровую трубу из гладкого бархата. В правой руке удивительный тип нес трость с серебряным набалдашником. Капли дождя отскакивали от него, как будто древняя одежда была защищена невидимым пластиком.

— Стюарт! — позвал Гейвен откуда-то из глубины склада. — Стюарт, подойди сюда.

— Нет, ты только взгляни на него.

— Стюарт, их здесь трое!

Неподдельный испуг в голосе Гейвена заставил Стюарта отвернуться от окна. Он заглянул за перегородку. Гейвен уже успел закрыть большие двери, и на обширном складе стало темно. Стюарту не было видно, куда идти. Между стеллажами появились силуэты, похожие на человеческие, но крупнее людей. Однако отсутствие освещения не позволяло рассмотреть, что…

За спиной Стюарта раздался громкий скрип. Он резко развернулся. Рамы стонали, словно под напором мощного урагана. Но дождь снаружи падал ровно. Ветра не было. Человек в сером сюртуке стоял посреди дороги, обеими руками опираясь на трость с серебряным набалдашником. Он смотрел прямо на Стюарта.

— Стюарт! — заорал Гейвен.

Оконные стекла затрещали и стали покрываться трещинами. Повинуясь звериному инстинкту, Стюарт согнулся и прикрыл голову руками. Они сейчас разобьются!

С другой стороны, прижавшись к стеклу, стоял йети ростом не меньше двух с половиной метров. Желтовато-коричневая шерсть свалялась и местами была покрыта грязью, широкие красные губы растянулись, обнажая зазубренные клыки. От изумления и ужаса Стюарт оцепенел.

Внезапно в помещении обрушились все стекла. За мгновение до того, как Стюарт зажмурил глаза, его окутало сверкающее облако алмазных осколков, мерцающих и переливающихся в тусклом свете. А потом осколки вонзились в кожу. Кровь из тысяч мелких порезов мгновенно окрасила каждый квадратный сантиметр одежды в яркий алый цвет. Кожа онемела — мозг пытался защититься от запредельного уровня боли. Туманная краснота за плотно закрытыми веками вспыхнула багряным. Боль расцвела фиолетовыми искрами. А потом все погрузилось в беспросветную темноту. Несмотря на общее онемение, глазницы жгло, словно в них попали раскаленные угли.

— Я ослеп, я ослеп!

Он даже не слышал собственного голоса.

— Так не должно быть, — сказал ему кто-то. — Мы можем тебе помочь. И ты снова будешь видеть.

Он пытался открыть глаза. Возникло смутное ощущение разрывающейся пленки. Но его по-прежнему окружала темнота. По всему телу стала распространяться боль. Он понял, что падает.

Потом боль в ногах утихла, уступив место ощущению благословенной прохлады, словно он вошел в горное озеро. Спустя мгновение стало возвращаться зрение, на фоне бесконечной темноты проступило цветное изображение девушки, словно сотканной из полупрозрачных мембран, заботливо обернутых вокруг стройного тела и одновременно развевающихся, как тончайшие одеяния. Девушка была почти ребенком, едва приближающимся к границе женственности, так, по его представлению, могли выглядеть ангелы и феи. И она танцевала, не останавливаясь ни на секунду, без усилия вращаясь то на одной ноге, то на другой, не уступая в грациозности лучшим балеринам. А лицо ее сияло божественной улыбкой.

Девушка протянула к нему руки, неощутимый ветерок ласково заиграл широкими рукавами ее одежды.

— Видишь? — спросила она. — Мы можем избавить тебя от мучений.

Она подняла руки, сложила ладони над головой и снова закружилась, сопровождая танец звонким смехом.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Прошу тебя.

Боль вернулась в ноги, и он не удержался от крика. Соблазнительное видение стало удаляться, постепенно растворяясь в пустоте.

Девушка остановилась и наклонила голову набок.

— Ты действительно этого хочешь? — спросила она, сосредоточенно нахмурив хорошенькое личико.

— Нет! Вернись! Вернись, пожалуйста.

Она просияла восторженной улыбкой и с радостью заключила его в объятия. Стюарт отдался ее нежной ласке и погрузился в поток ослепительно белого света.

«Илекс» вышел из червоточины в ста тысячах километров над Лалондом. Деформирующие пространство-время врата сомкнулись за ним, и космоястреб восстановил очертания искажающего поля. Сенсоры тщательно исследовали окружающее пространство. Биотехкорабль сохранил полную боевую готовность.

В рулевой рубке капитан Аустер, полулежа в амортизационном кресле, просматривал обильные потоки информации, поступающие как с наружных сенсоров, так и непосредственно от биотехсистем. В первую очередь он хотел убедиться, что в радиусе четверти миллиона километров не было вражеских кораблей и на корпусе космоястреба не сомкнулись прицельные лучи. С помощью эффекта резонанса в искажающем поле «Илекса» капитан выяснил, что на орбите Лалонда присутствуют объекты, массы которых сопоставимы с массами космических судов, астероидов, спутников и мелких обломков. Ничего слишком крупного в непосредственной близости обнаружено не было. Еще через восемь секунд Окиро, инженер боевых систем, работающий в тандеме с «Илексом», подтвердил отсутствие угроз.

— Хорошо, перемещаемся на стояночную орбиту, высота семьсот километров, — скомандовал Аустер.

— Семьсот? — уточнил «Илекс».

— Да, на такой высоте нагрузка на твое искажающее поле будет не слишком большой. В случае необходимости мы сможем быстро убраться отсюда.

— Отлично.

Объединив сознания, они быстро проложили оптимальный полетный вектор, и «Илекс» устремился вниз по воображаемой линии, навстречу ярко освещенной бело-голубой планете.

— Мы переходим на стояночную орбиту, — вслух произнес Аустер, обращаясь к трем адамистам из числа офицеров флота, присутствующим в рубке. — Всем оставаться в боевой готовности; прошу не забывать, нам неизвестно, с чем придется столкнуться. — Он придал своему тону оттенок строгости, чтобы состоящий из эденистов экипаж прочувствовал серьезность ситуации. — Окиро, доложи обстановку на ближайшем участке космоса.

— На стояночной орбите находятся девять кораблей: семь перевозчиков колонистов и два грузовых судна. Со стороны астероида Кеньон к Лалонду направляются три корабля на термоядерных двигателях. Больше в этой системе никого нет.

— Я не могу добиться ответа от центра управления космопорта Лалонда, — доложил Эрато, пилот космолета. — Судя по всему, орбитальная коммуникационная станция работает. Но никто не отзывается.

Аустер перевел взгляд на лейтенанта Джероэна ван Эвика, офицера разведки флота, присоединившегося к ним на Эйвоне.

— Что вы об этом думаете?

— Планета довольно отсталая, так что напрасно было бы ожидать мгновенного ответа. Но, судя по содержанию полученных нами флек-дисков, я бы не стал полагаться на случайность. Я попытаюсь через спутник «ЭЛИНТ» связаться непосредственно с Кельвином Соланки. Не могли бы вы запросить информацию у своих агентов на поверхности?

— Попробуем, — согласился Аустер.

— Отлично. Эрато, поспрашивайте капитанов других кораблей. Похоже, они провели здесь немало времени, раз их накопилось так много.

Для того чтобы зов сродственной связи преодолел колоссальное расстояние, отделяющее их от газового гиганта, Аустер объединил усилия с «Илексом». Этра ответила сразу, но подрастающий биотоп смог лишь подтвердить сведения, переданные Лори и Дарси в посольство эденистов на Эйвоне. Кельвин Соланки после отправки файлов на Мурору посылал еженедельные рапорты о состоянии дел на Лалонде. В последнем, полученном четыре дня назад, основное внимание уделялось ухудшению обстановки в гражданском обществе колонии.

— Вы можете объяснить нам, что происходит? — с помощью сродственной связи между Этрой и «Илексом» спросил Гаура, начальник станции наблюдения за развитием биотопа. Станция находилась на самом краю звездной системы.

— На наши запросы никто не отвечает, — передал Аустер. — Как только мы что-нибудь узнаем, «Илекс» немедленно вас проинформирует.

— Если Латон на Лалонде, он может предпринять попытку захватить и подчинить себе Этру. У нас нет оружия, чтобы ему помешать. Не могли бы вы нас эвакуировать?

— Это будет зависеть от обстоятельств. По приказу адмирала флота мы должны убедиться в его присутствии и при любой возможности ликвидировать. Если он обрел силы, позволяющие защититься от нашего оружия, мы должны вернуться в штаб-квартиру флота и предупредить их. Это наша главная задача.

Аустер позаботился о мысленном выражении сочувствия.

— Мы все понимаем. Удачи вам в вашей миссии.

— Благодарю.

— Ты чувствуешь присутствие Дарси и Лори? — спросил Аустер у «Илекса».

— Нет. Они не отвечают. Но в канале сродственной связи звучит мелодия, прежде мне не встречавшаяся.

Космоястреб передал свои ощущения в сознание Аустера. Послышался то ли далекий высокий голос, то ли свист; звук был слишком нечетким, чтобы определить точно. Медленная гармоничная мелодия, то появляющаяся, то исчезающая, словно радиосигнал в ненастную ночь.

— Где источник звука?

— Где-то впереди, — сказал «Илекс». — На поверхности планеты, но сигнал часто прерывается. Я не могу засечь координаты.

— Продолжай на него настраиваться и, если найдешь источник, немедленно дай мне знать.

— Обязательно.

Джероэн ван Эвик через свой компьютер дал команду направить одну из коммуникационных тарелок на спутник «ЭЛИНТ», вращающийся вокруг Лалонда, а потом открыл канал связи с представительством флота в Даррингхэме. Скорость передачи информации была намного ниже обычной, и мощность ответного сигнала не соответствовала никаким стандартам. Ответивший на вызов явно чем-то взволнованный рядовой сразу переключил канал на Кельвина Соланки.

— Мы прибыли в ответ на послание, отправленное вами с «Эвридикой», — сказал Джероэн ван Эвик. — Не могли бы вы обрисовать ситуацию на планете?

— Поздно, — датавизировал Кельвин Соланки. — Вы прибыли слишком поздно.

Аустер распрядился подключить к каналу связи и свой пульт.

— Лейтенант-коммандер Соланки, с вами говорит капитан Аустер. Мы вылетели сразу, как только установили необходимое для данной миссии оборудование. Могу вас заверить, что адмирал со всей серьезностью отнесся к вашему донесению и докладу оперативников вашей разведки.

— Со всей серьезностью? Вы называете серьезным ответом командирование единственного корабля?

— Да. В данный момент главная цель — разведка и оценка ситуации. Для этого наших сил вполне достаточно. Адмиралтейству нужно знать, подтверждено ли присутствие Латона и какие силы необходимы для борьбы с захватчиками.

Последовала короткая пауза.

— Извините, если я ответил слишком резко, — снова заговорил Соланки. — Ситуация здесь внизу осложнилась. Захватчики добрались до Даррингхэма.

— Они подчиняются приказам Латона?

— Я до сих пор не имею об этом ни малейшего понятия.

Он начал перечислять события, произошедшие за последние две недели.

Аустер слушал его с все возрастающей тревогой, те же ощущения испытывали остальные эденисты, находящиеся на борту корабля. Да и адамисты, если, конечно, выражения их лиц соответствовали эмоциям, тоже переживали нечто подобное.

— Так вы до сих пор не уверены, что за вторжением стоит Латон? — спросил Аустер по окончании рассказа.

— Нет. Я в этом совсем не уверен. Лори и Дарси, добравшись до Озарка, решительно отвергли эту идею. Если именно он направляет вторжение, зачем бы ему предупреждать разведку об энергетическом вирусе?

— Вы нашли какие-то подтверждения?

— Нет. Хотя имеющиеся косвенные доказательства достаточно убедительны. Захватчики, несомненно, обладают мощной технологией электронного противодействия. Кончиками пальцев они создают своеобразное поле помех и пользуются им постоянно. Я думаю, точнее можно будет узнать на Кулу, их команда АВБ сумела вывезти пленника из системы.

— Весьма типично для АВБ, — мрачно заметил Эрато.

Аустер молча кивнул.

— Насколько серьезна обстановка в городе? — спросил Джероэн ван Эвик.

— Сегодня вечером на окраине была слышна стрельба. Шерифы охраняют космопорт и административный квартал. Но я не надеюсь, что они продержатся дольше пары дней. Вы должны немедленно возвращаться на Эйвон и сообщить адмиралу и Ассамблее Конфедерации обо всем, что здесь происходит. На данный момент мы не можем полностью исключить участие инопланетных захватчиков. Передайте адмиралу, что Террансу Смиту с отрядом наемников нельзя здесь высаживаться. Несколько тысяч нанятых солдат ничего не смогут сделать.

— Это само собой разумеется. Вас и ваш персонал мы эвакуируем немедленно, — сказал Аустер.

— Сорок пять человек? — мысленно воскликнул Окиро. — Наша система жизнеобеспечения окажется на грани перегрузки.

— Мы можем ограничиться одним прыжком до Джоспула, это всего в семи световых годах отсюда. Жилой тороид выдержит.

— Я бы хотел забрать отсюда несколько рядовых и сержантов, — сказал Кельвин Соланки. — Их служба не предусматривала участия в военных действиях. Они еще в сущности просто дети.

— Нет, мы можем забрать только вас, — категорически отрезал Аустер.

— Но хорошо бы прихватить кого-то из этих интервентов, — поспешил предложить Джероэн ван Эвик.

— А что насчет десантников, Эрато? — спросил Аустер. — Как ты считаешь, стоит попытаться?

— Я слетаю за ними, если мы сумеем их обнаружить, — ответил пилот. В его эмоциональном фоне отчетливо ощущалось нарастающее возбуждение.

Аустер воспринял этот мысленный посыл с некоторой долей иронии. Все пилоты сорвиголовы, и даже эденист не в силах устоять перед таким вызовом.

— Бассейн Джулиффы трудно анализировать, — не скрывая раздражения, заметил «Илекс». — Мои оптические сенсоры не в состоянии получить четкое изображение реки и ее притоков на расстоянии в тысячу километров.

— Над этим районом еще ночь, а мы в семидесяти тысячах километров от тех мест, — ответил ему Аустер.

— И все равно оптическое разрешение должно быть намного выше.

— Коммандер Соланки, мы намерены попытаться вызволить и наших десантников, — сказал Аустер.

— Я уже больше суток не могу с ними связаться. Господи, я не знаю даже, живы ли они, не говоря уж о том, чтобы их найти.

— И тем не менее мы попытаемся, они наши коллеги по флоту. Если есть хоть какая-то возможность, мы обязаны им помочь.

Его заявление вызвало удивленные взгляды Джероэна ван Эвика и двух других адамистов, присутствующих в рубке. Все трое попытались скрыть свой промах, но Аустер просто проигнорировал их.

— Господи… Хорошо, — датавизировал Кельвин Соланки. — Но я сам полечу за ними. Не стоит рисковать вашим космопланом. Я поручил им эту операцию, и ответственность лежит на мне.

— Как пожелаете. Если наши сенсоры обнаружат их лодку, у вас найдется подходящий летательный аппарат?

— Да, есть один. Хотя последний самолет, попавший на их территорию, захватчики сбили. В одном я точно уверен: у них имеется мощное оружие.

— «Илекс» тоже не безоружен, — спокойно ответил Аустер.

Джошуа Кальверт упал на полупрозрачную простыню и удовлетворенно выдохнул. Желеобразная масса матраса немного покачала его на мягких волнах и постепенно успокоилась. Его грудь и плечи все еще блестели испариной. Взгляд остановился на узоре электрофосфоресцирующих клеток, мерцающих на потолке в квартире Ионы. Их растительный орнамент уже стал для Джошуа привычным.

— Это определенно один из лучших способов просыпаться, — произнес он.

— Один?

Иона распрямила ноги, обхватывавшие его поясницу, и уселась на Джошуа, соблазнительно закинув руки за голову.

Джошуа застонал, жадно пожирая ее глазами.

— Назови какой-нибудь другой, — предложила она.

Он приподнялся, так что его лицо оказалось сантиметрах в двадцати от ее головы.

— Например, смотреть на тебя, — чуть охрипшим голосом ответил он.

— Это тебя возбуждает?

— Да.

— На меня одну или в компании другой девушки?

Она ощутила, как напряглись его мускулы. Вот и ответ, поняла Иона. С другой стороны, она давно знала, что ему нравится секс втроем. И не из-за ненасытности его члена, эго Джошуа Кальверта не менее требовательно.

На его губах появилась неповторимая озорная усмешка.

— Держу пари, разговор сейчас пойдет о Доминике.

Иона легонько поцеловала его в нос. Они просто не могли ничего скрыть друг от друга; установившаяся между ними близость была сродни ее связи с сущностью биотопа. Доставляющая радость и одновременно жутковатая.

— Ты первым назвал ее имя.

— Ты недовольна, что она полетит со мной на Лалонд?

— Нет. Это же деловое предприятие.

— Но тебя это расстроило. — Он нежно погладил пальцами ее грудь. — Нет смысла меня ревновать. Ты же знаешь, что я уже побывал в постели Доминики.

— Знаю. Я даже наблюдала, как вы развлекались на той огромной кровати, помнишь?

Он обхватил ее груди ладонями и по очереди поцеловал оба соска.

— Давай пригласим ее в эту постель.

Она посмотрела на его макушку.

— Извини, это невозможно. Салдана удалили гены гомосексуальности еще три сотни лет тому назад. Не могли допустить и тени скандала, поскольку обязаны были поддерживать десять заповедей.

Джошуа не поверил ни единому ее слову.

— В таком случае им надо было удалить и ген прелюбодеяния.

Иона улыбнулась.

— Что же ты так торопишься затащить ее в постель? Вы целую неделю сможете кувыркаться в твоей секс-корзине для невесомости.

— Ты ревнуешь.

— Нет. Я никогда не предъявляла на тебя исключительное право. В конце концов, я же не упрекаю тебя за Норфолк.

Он поднял голову от ее груди.

— Иона! — жалобно воскликнул он.

— Твоя вина очевидна. Она была очень красивой?

— Она… милая.

— Милая? Джошуа, к старости ты станешь неисправимым романтиком.

Джошуа вздохнул и снова рухнул на матрас. Ему очень хотелось, чтобы Иона определилась — ревновать его или нет.

— А я могу спросить о твоих дружках?

Иона не избежала легкого румянца на щеках. С Гансом было приятно проводить время, но она никогда не чувствовала себя такой свободной, как с Джошуа.

— Нет, — ответила она.

— Ага, значит, не только я виноват.

Иона провела пальцем по его груди, животу и спустилась к бедрам.

— Квиты?

— Да. — Его руки легли ей на бедра. — Я привез тебе еще один подарок.

— Джошуа! Что же это?

— Семена гигантеи. Это дерево с Лалонда. На окраине Даррингхэма я видел парочку высотой метров под восемьдесят, но Мэри сказала, что они еще совсем молодые, а взрослые деревья встречаются дальше от побережья.

— Это Мэри так сказала, да?

— Да. — Он не поддался на ее уловку. — На Транквиллити они вполне приживутся, только надо найти место, где глубокий слой почвы и много влаги.

— Я запомню.

— Со временем они дотянутся до осветительной трубы.

Она недоверчиво нахмурилась.

— Сначала надо провести тесты на совместимость, — вмешался Транквиллити. — Баланс нашей биосферы довольно хрупок.

— Ты циник. Спасибо, Джошуа, — сказала она вслух.

Джошуа снова почувствовал что возбужден.

— А подвинься-ка немного вперед.

— Я хотела предложить тебе другое угощение, — с загадочной усмешкой сказала Иона. — Воплощение настоящей мужской мечты.

— Правда?

— Да. Я хочу познакомить тебя со своей подружкой. Мы каждое утро с ней вместе купаемся. Ты посмотришь на нас, мокрых и скользких. Тебе понравится. Она моложе меня и никогда не надевает купальник.

— О господи. — Вожделение на лице Джошуа сменилось осторожным любопытством. — Это что-то необычное.

— Да, ты угадал. Она давно хочет с тобой познакомиться. И ей нравится, когда ее кто-то моет. Я все время этим занимаюсь, поглаживая ее тело руками. Не хочешь ко мне присоединиться?

Он посмотрел на невинно-насмешливое лицо Ионы, гадая, во что она его втягивает. К черту гены.

— Веди.

В сопровождении обычного эскорта Ионы из трех сержантов они прошли метров пятьдесят по узкой песчаной тропинке к заводи, затем Джошуа остановился и огляделся.

— Это ведь южная оконечность биотопа.

— Правильно, — лукаво ответила она.

Перед самым спуском он поравнялся с Ионой. Длинная, слегка изогнутая полоса пляжа, окаймленная пушистыми пальмами, с крошечным островком вдали, выглядела чрезвычайно заманчиво. Но среди дюн виднелись еще и необычные строения кампуса научного центра по изучению леймилов.

— Все в порядке, — сказала Иона. — Я не буду настаивать на твоем аресте за то, что ты сюда забрался.

Джошуа пожал плечами и стал спускаться следом за Ионой. А она, пробежав по песку, сбросила халат.

— Давай, Джошуа! — крикнула девушка.

Из-под ног Ионы полетели брызги.

Обнаженная женщина, тропический пляж — противиться такому соблазну было невозможно. Он тоже сбросил халат и бегом устремился к воде. За его спиной послышались глухие звуки, словно двигалось очень тяжелое существо. Джошуа обернулся.

— Боже!

Прямо на него бежал киинт. Он был меньше, чем те, которых Джошуа приходилось видеть раньше, всего метра три длиной и чуть выше ростом, чем сам Джошуа. Восемь толстых ног выбивали по песку невообразимый ритм.

Он оцепенел.

— Иона!

А она заходилась от смеха.

— Доброе утро, Хейли! — громко прокричала Иона.

Перед Джошуа киинт замедлился. На него смотрели два влажных фиолетовых глаза, каждый шириной с половину его лица. Дыхательные клапаны выпускали тепло.

— Э…

Формоизменяющие мускулы превратили одну из конечностей в подобие человеческой ладони, лишь немного крупнее нормального размера.

— Ну же, поздоровайся, — подтолкнула его Иона, успевшая подойти к ним ближе.

— Я тебе это припомню, Салдана.

Они хихикнула.

— Джошуа, это моя подруга Хейли. Хейли, это Джошуа.

— Почему в нем так много напряжения? — спросила Хейли.

Иона, не в силах удержаться от смеха, согнулась пополам. Джошуа метнул в ее сторону разъяренный взгляд.

— Не хочет пожать руки? Не хочет выполнить человеческий ритуал приветствия? Не хочет быть друзьями?

Мысли киинта отразили горестное разочарование.

— Джошуа, пожми руку. Хейли огорчена, что ты не хочешь стать ее другом.

— С чего ты это взяла? — стараясь не шевелить губами, спросил он.

— Сродственная связь. Киинты могут ею пользоваться.

Он поднял руку. Конечность Хейли вытянулась, и он ощутил сухую, слегка шероховатую кожу; мягкая плоть обвила его пальцы. Стало немного щекотно. Тем временем нейронаноники вывели на первый план хранящиеся в ячейке памяти файлы об этих ксеносах. Киинты обладают слухом.

— Пусть твои мысли всегда летают в вышине, Хейли, — произнес Джошуа и изобразил официальный поклон.

— Он много нравится мне!

Взгляд Ионы, направленный на Джошуа, стал оценивающим. Можно было не сомневаться, что его очарование подействует даже на ксеноса, сказала она себе.

Джошуа ощутил мягкое пожатие ладони Хейли, потом ее конечность отодвинулась. Странное ощущение щекотки с ладони распространилось на спину и, казалось, проникло до самого мозга.

— Так вот кто твоя новая подружка, — с трудом произнес он.

Иона улыбнулась.

— Хейли родилась несколько недель назад. И, знаешь, она очень быстро растет.

Хейли начала подталкивать Иону в воду, бодая плоской треугольной головой и щелкая клювом. Одна из конечностей энергично замахала Джошуа.

Он усмехнулся.

— Иду, иду.

Голову стало покалывать, как после целого дня на ярком солнце.

— Пока она растет, вода успокаивает ее кожу, — пояснила Иона, двигаясь вперед под нажимом Хейли. — Ей необходимо купаться два-три раза в день. Во всех домах киинтов предусмотрены внутренние бассейны. Но она предпочитает пляж.

— Что ж, я с удовольствием потру ей спинку, пока я здесь.

— Многая благодарность.

— Не за что, — ответил Джошуа и остановился.

Хейли стояла у края воды и внимательно следила за ним взглядом.

— Это была ты.

— Да.

— Где была? — спросила Иона, переводя взгляд с одного на другую.

— Я слышу ее.

— Но у тебя нет гена сродственной связи, — сказала она удивленно и даже с некоторым возмущением.

— В мыслях Джошуа сила. Много трудности в разговоре, но возможность. Не так с другими человеками. Чувствую безнадежность. Неуспех огорчает.

Он самодовольно вздернул голову.

— Поняла? У меня сильные мысли.

— Хейли еще не совсем освоилась с нашим языком, вот и все, — с нарочитым пренебрежением сказала Иона. — Она спутала силу и простоту. У тебя примитивные мысли.

Джошуа с угрожающим видом потер ладони и шагнул к ней. Иона попятилась, потом развернулась и, хихикая, побежала в воду. Он догнал ее через шесть метров, и оба со смехом и визгом упали в воду. Хейли зашлепала вслед за ними.

— Много радость. Много радость.

Джошуа было интересно, как молодому киинту удается плавать. Ему казалось, что массивное тело слишком тяжело, чтобы держаться на воде. Но формоизменяющие мышцы Хейли превратили конечности в плавники, вытянутые вдоль тела, и она набрала приличную скорость. Иона, однако, не разрешила ей плыть до островка, говоря, что это пока слишком далеко, на что киинт сердито фыркнул.

— Я уже посмотрела что-то вне парка, — с гордостью поведала Хейли Джошуа, пока он почесывал ей спину вдоль хребта. — Мне показала Иона. Так много впечатлить. Приключение весело. Зависть Джошуа.

Он еще не разобрался, как направить мысли, чтобы Хейли его поняла, а потому просто говорил вслух.

— Ты мне завидуешь? Почему?

— Странствие как твое желание. Полет к звездам далеко. Встретить странные виды. Я так хочу, много!

— Боюсь, тебе будет тесно в «Леди Мак». Кроме того, для перевозки киинтов необходима лицензия от вашего правительства. У меня такой нет.

— Печаль. Гнев. Досада. Нет приключений, взрослые не разрешили. Я много расти до тех пор.

— Странствия по Вселенной не так хороши, как о них говорят. Большинство планет Конфедерации уже полностью освоены, и путешествовать на космических кораблях довольно скучно, к тому же опасно.

— Опасность? Это возбуждение?

Джошуа перешел к почесыванию гибкой шеи Хейли. Иона с довольной усмешкой смотрела на него поверх белой спины киинта.

— Нет, это не возбуждение. Есть опасность механической поломки. Это угроза для жизни.

— Ты имеешь волнение. Достижение. Иона поведала: многие путешествия ты предпринял. Успех в Кольце Руин. Множество благодарность. Такая храбрость проявлена.

Иона постаралась замаскировать свой смех кашлем.

— Да ты кокетничаешь, девочка.

— Некорректный подход к мужской особи человеческой нации? Хвала характера с последующим восхищением подвигом — твоя инструкция.

— Да, кажется, я так и говорила. Хотя, возможно, не столь буквально.

— Это было уже довольно давно, — сказал Джошуа. — Да, в те времена опасности подстерегали на каждом шагу. Одно неверное движение могло повлечь за собой катастрофу. Кольцо Руин — опасное место. И чтобы стать мусорщиком, надо обладать огромной решимостью. Это годится только для одиночек, не каждому под силу.

— Ты достиг статуса легенды. Самый известный копатель.

— Не переусердствуй, — предостерегла ее Иона.

— Ты говоришь о той стойке электроники? Да, это была грандиозная находка, и я заработал на ней кучу денег.

— Большое культурное значение.

— А, ну и это тоже.

Иона перестала поглаживать шею Хейли и нахмурилась.

— Джошуа, а ты не подключался к записям, которые мы расшифровали?

— Что? К каким записям?

— В найденной тобой электронной стойке оказалось хранилище записей ощущений леймилов. Мы обнаружили огромные запасы информации, относящейся к их обществу.

— Отлично. Хорошая новость.

Она подозрительно прищурилась.

— В биологическом отношении они продвинулись по пути эволюции намного дальше, чем мы, и достигли почти полной гармонии с окружающей средой. Теперь нам предстоит определить, насколько искусственными были их биотопы. Вся их биология, их методы обращения с живыми организмами очень отличаются от наших представлений. Они с уважением относились ко всему живому. А их психология нам почти недоступна; они могли быть абсолютно индивидуальными личностями и в то же время объединяться в некоторое ментальное сообщество. Два совершенно разных состояния сознания. Мы считаем, что они обладали врожденным даром телепатии. Среди генетиков проекта бушуют ожесточенные споры относительно генетического кода леймилов. В нем есть что-то общее со сродственностью эденистов, но психология леймилов дополняет ее недоступными для человеческого общества свойствами. Эденисты сохраняют индивидуальность даже после смерти и передачи воспоминаний сущности биотопа, тогда как у леймилов желание поделиться своим сознанием определяется их ментальной зрелостью. Но поведенческие инстинкты невозможно встроить в ДНК.

— Вы уже выяснили, в чем причина гибели их биотопов? — спросил Джошуа. Хейли вздрогнула под его рукой, проявляя почти человеческий рефлекс. — Эй, извини.

— Ужас. Испугана. Много смертей. Они имели силу. И были побеждены. Причина в чем?

— Хотела бы я это знать, — сказала Иона. — Мне кажется, они наслаждались жизнью в большей степени, чем мы.

Под негромкий плеск бьющихся о борт волн «Исакор» покачивался на поверхности Замджана, отличаясь от расколотого бревна лишь тем, что дерево было красиво обработано. Одного руля для управления дрейфующим судном оказалось недостаточно, и в первый же день десантники вытесали два грубых весла. После этого можно было придерживаться середины фарватера. Река в этом месте разливалась на восемьсот метров, и, если течение начинало сносить лодку к берегу, имелся шанс выправить курс.

Судя по показаниям инерционного навигатора Мерфи, после того как захватчики уничтожили ядерный микрогенератор, лодка прошла уже тридцать километров. Течение неуклонно увлекало их от места высадки и горящих враждебных джунглей. Оставалось еще чуть больше восьмисот километров.

Жаклин Котье пока не причиняла никаких неприятностей и почти все время сидела на корме под полотняным навесом. Если бы не тяжелые испытания и не цена, которую они заплатили своим здоровьем и болью за ее поимку, Мерфи давно привязал бы ей на шею бесполезные остатки генератора и вышвырнул за борт. Он полагал, что пленница догадывается об этом. Но им поручена миссия. И они все еще живы и все еще в строю. До тех пор пока это положение не изменится, лейтенант Мерфи Хьюлетт был намерен подчиняться приказу и всеми силами стараться доставить пленницу в Даррингхэм. Ничего другого ему не оставалось.

Их плаванию больше никто не пытался помешать, хотя коммуникационные блоки не работали из-за подавляющих помех (не затронувших другое оборудование). Даже в деревнях, мимо которых проплывал отряд, никто не проявил особого интереса. Лишь в первое утро к ним попробовали подойти две гребные шлюпки, но выстрелы из брэдфилдов отбили у них всякую охоту приближаться. После этого «Исакор» остался в полном одиночестве.

Дальше путешествие проходило вполне благополучно. Они хорошо поели, почистили и перезарядили оружие и, как смогли, обработали раны. Нильс Регер порой терял сознание, но нанонический пакет, закрывающий лицо, удерживал его в относительно стабильном состоянии.

Мерфи уже почти поверил, что им удастся вернуться в Даррингхэм. Безмятежное спокойствие реки только укрепляло самые безумные надежды.

Перед наступлением второй ночи он сидел на корме у руля, стараясь по возможности вести лодку посередине русла. Это занятие не доставляло неудобств ногам, а колено у него все еще болело при малейшем напряжении. Да и румпель Мерфи держал только правой рукой, левая по-прежнему бездействовала. Одежда от речной сырости стала влажной и неприятно липла к коже.

Он увидел, что на корму с фляжкой в руке пробирается Луи Бейт. Другую руку, сломанную Жаклин Котье, широким браслетом охватывал медицинский нанонический пакет, мерцающий в инфракрасном спектре тускло-багровым светом.

— Принес тебе немного сока, — сказал Луи. — Только что из холодильника.

— Спасибо.

Мерфи принял протянутую кружку. Из-за зрительных имплантов, переведенных в инфракрасный режим, холодная жидкость казалась темно-синей, почти черной.

— Нильс опять разговаривает со своими демонами, — тихо добавил Луи.

— Тут мы ничем не можем ему помочь, разве что загрузить в его нейронаноники успокаивающую программу.

— Конечно, лейтенант. Но, понимаешь, его слова звучат вполне разумно. Я думал, люди, страдающие галлюцинациями, несут всякую бессмыслицу. А он даже заставил меня оглянуться.

Мерфи отпил немного сока. От ледяного напитка онемело горло. Великолепно.

— Это тебя сильно беспокоит? Я думаю, его можно заставить замолчать.

— Нет, не настолько. Просто после всего, что мы видели, как-то немного не по себе.

— Мне кажется, электронные помехи, которые умеют создавать наши противники, воздействуют на нейронаноники в большей степени, чем мы до сих пор считали.

— Да? — Лицо Луи просветлело. — Возможно, ты прав. — Он уперся руками в бедра и посмотрел на западный край неба. — Эй, гляди, какой сильный метеоритный дождь. Я такого еще не видел.

Мерфи поднял взгляд к безоблачному небу. Высоко над «Исакором» звезды срывались со своих мест и стремительно падали вниз длинным широким искрящимся шлейфом. Он невольно улыбнулся, глядя на живописное зрелище. А поток нарастал, все больше и больше частиц, входя в атмосферу, загорались яркими огоньками. Вероятно, это были остатки комет, рассыпавшихся в пыль еще несколько столетий назад. Меж тем метеориты, дойдя до нижних слоев атмосферы, стали оставлять за собой длинные инверсионные следы. Внезапно улыбка Мерфи померкла.

— О господи! — едва слышно воскликнул он.

— Что такое? — весело поинтересовался Луи. — Разве это не прекрасно? Я мог бы смотреть целую ночь.

— Это не метеориты.

— Что?

— Это не метеориты. Проклятье!

Луи испуганно оглянулся.

— Это чертовы кинетические гарпуны! — Мерфи заковылял на нос лодки настолько быстро, насколько позволяло поврежденное колено. — Берегитесь! — закричал он. — Держитесь за что-нибудь. Они падают прямо на нас.

Небо светлело, превращаясь из угольно-черного в лазурно-голубое. На протянувшиеся к западу инверсионные следы стало больно смотреть. Казалось, они удлиняются с ужасающей скоростью и копьями света раскалывают ночную тьму.

Кинетические гарпуны были стандартным тактическим (нерадиоактивным) оружием флота, предназначенным для нанесения ударов по поверхности планет. Они представляли собой полуметровые твердые дротики из закаленного термоустойчивого композита, невероятно острые, с крестообразным хвостом и процессором с заложенной в него траекторией полета. В них не было ни взрывчатки, ни энергетического заряда, цель поражалась только набранной кинетической энергией.

Тем временем «Илекс» с ускорением в восемь g понесся к Лалонду по тщательно рассчитанной гиперболической кривой. Крайняя точка ее находилась в двенадцати сотнях километров над Амариском, в двухстах километрах восточнее Даррингхэма. Пять тысяч кинетических гарпунов были выброшены из оружейного люка космоястреба и понеслись вниз, к скрытому ночной пеленой континенту. Затем «Илекс» изменил конфигурацию искажающего поля, чтобы противостоять гравитационному притяжению Лалонда. Члены экипажа, распростертые в амортизационных креслах, бессильно проклинали навалившуюся тяжесть, в то время как их нейронаноники усиливали внутренние мембраны, чтобы уберечь хрупкие человеческие тела. После залпа «Илекс» круто повернул и устремился прочь от планеты.

Вихрь гарпунов ворвался в атмосферу; раскаленный трением воздух сжег наружный слой композита, и ослепительные ионные хвосты растянулись на сотню с лишним километров. Снизу, с поверхности планеты, это выглядело как струи огненного дождя.

Воцарилась пугающая тишина, хотя проявление подобной мощи, казалось, должно было бы сопровождаться ревом разъяренных богов. Мерфи вцепился в ограждение, идущее вдоль рулевой рубки, прищуренными глазами следил за надвигающейся огненной бурей. Испуганные стоны Жаклин Котье вызвали у него злорадную усмешку. Она впервые проявила некоторое подобие эмоций. До удара оставалось несколько секунд.

Рой гарпунов был уже над головой, отражаясь в водах Замджана ярким солнечным светом. И вдруг он разделился точно по центру, образовав две сплошные стены, абсолютно симметрично опускающиеся на джунгли к западу от «Исакора». Вихрь пронесся так быстро, что за ним не могли уследить даже усиленные зрительные импланты. Ни один гарпун не упал в воду.

Джунгли содрогнулись от бесчисленных взрывов. Гарпуны врезались в землю, высвободилась их колоссальная кинетическая энергия, превращаясь в тепловую, и по обоим берегам Замджана взметнулись вверх ярко-оранжевые стены огня. На протяжении семи километров и на полтора километра вглубь все было уничтожено в одно мгновение. Пламя заслонили фонтаны взрытой земли, осколков камней и деревьев. Взрывная волна, прокатившаяся в обоих направлениях, еще больше расширила зону поражения.

И тогда над лодкой разразилась звуковая буря. Грохот разрывов сливался в сплошной оглушительный рев, от которого дрожали все до единой дощечки корпуса. Падение гарпунов сопровождалось громовым раскатом, вспарывающим воздух, — звуковая волна наконец догнала породившее ее оружие.

Мерфи зажал ладонями уши, стараясь заглушить пронзительную боль в барабанных перепонках. От звукового удара в его теле задрожала каждая косточка и все суставы отозвались мучительной агонией.

Посыпавшийся сверху мусор взбаламутил и без того растревоженные воды реки. Разгорающийся по берегам огонь пожирал поваленные деревья. Над смертельно раненной землей сгустилась черная пелена из разметенной в пыль почвы и пепла.

Мерфи медленно опустил руки и окинул взглядом картину ужасающего разрушения.

— Этот удар нанесли наши, — ошеломленно протянул он. — Мы это сделали.

Рядом с ним появился отчаянно жестикулирующий Гарретт Туччи. Мерфи из-за непрекращающегося звона в ушах не услышал ни слова.

— Кричи громче! Воспользуйся датавизом! У меня заложены уши.

Гарретт поднял в руке коммуникационный блок.

— Работает! — заорал он.

Мерфи передал на свой коммуникационный блок команду активации и убедился, что канал связи со спутником «ЭЛИНТ» открыт.

Над «Исакором» вспыхнул яркий белый луч, исходящий откуда-то сверху. Мерфи увидел, как конец луча скользнул по воде, а потом вернулся к лодке. Он удивленно поднял голову. Источник луча находился на небольшом воздушном судне, повисшем в двухстах метрах над поверхностью. На кончиках крыльев и носовом руле мигали красный, белый и зеленый огоньки. Нейронаноники идентифицировали судно как «ВК133».

Звонок коммуникационного блока известил его об открытии местного канала связи.

— Мерфи? Ты здесь, Мерфи?

— Сэр? Это вы? — недоверчиво спросил он.

— А ты ждал кого-то другого? — откликнулся Кельвин Соланки.

Луч света уперся в палубу «Исакора».

— Пленница все еще с вами?

— Да, сэр.

Мерфи оглянулся на Жаклин Котье, та, прикрыв глаза от яркого света, смотрела на воздушный аппарат.

— Отлично, парень. Мы заберем ее с собой.

— Сэр, Нильс Регер тяжело ранен. Ему не подняться по веревочной лестнице.

— Это не проблема.

«ВК133», подрагивая крыльями в раскаленных микровихрях, вызванных залпом гарпунов, стал медленно снижаться. Мерфи ощутил на лице струи горячего сухого воздуха, такого приятного после бесконечной сырости реки. Потом на боку открылась задвижка люка, и человек в флотской форме стал медленно спускаться на тросе лебедки прямо на палубу «Исакора».

Прожектора, установленные на крыше представительства флота, освещали толпы людей, окруживших здание. И все они, похоже, смотрели в ночное небо.

Все это Мерфи увидел через иллюминатор «ВК133», когда Кельвин Соланки направил аппарат на посадочную площадку крыши. Там уже стоял треугольный космоплан с убранными крыльями, он едва помещался на маленькой площадке, нос и хвост выступали за ее края. Мерфи давно, очень давно не видел такого приятного зрелища.

— Кто все эти люди? — спросил он.

— Те, кто видел, как чуть раньше космоплан «Илекса» увозил отсюда служащих, — ответил ему Винс Бартис.

Это был тот самый девятнадцатилетний парень, который помогал десантникам подниматься с «Исакора». Он знал, на что шел, подписывая контракт, и теперь радовался приключениям в чужом мире. Мерфи не стал его разочаровывать. Парень скоро сам все поймет.

— Я думаю, они тоже хотят улететь, — рассудительно добавил Винс Бартис.

«ВК133» приземлился на крышу. Кельвин дал команду бортовому компьютеру отключить внутренние системы.

— Выходим, — крикнул он.

— Побыстрее, пожалуйста, — послышалась просьба Эрато из коммуникационного блока. — Я поддерживаю связь с шерифами за оградой. Они говорят, что толпа уже двинулась к дверям.

— Внутрь нельзя никого пропускать, — датавизировал Кельвин.

— Я думаю, кое-кто из шерифов с ними заодно, — неуверенно заметил Эрато. — Они ведь тоже люди.

Кельвин отстегнул ремни и поспешил в пассажирский салон. Винс Бартис вел еле передвигающего ноги Нильса Регера, помогая ему выбраться из люка. Гарретт Туччи и Луи Бейт под прицелом винтовок уже увели Жаклин Котье к космоплану.

Мерфи Хьюлетт с благодарностью посмотрел на своего начальника.

— Спасибо вам, сэр.

— Я тут ни при чем. Если бы «Илекс» не подоспел, вы до сих пор болтались бы на Замджане.

— А все остальные служащие уже эвакуированы?

— Да, вечером космоплан сделал два рейса. Остались только мы, — сказал Кельвин.

Они спрыгнули из люка на крышу. Шум двигателей космоплана стал громче, заглушив гомон толпы внизу. Кельвин изо всех сил старался подавить чувство вины.

В администрации Лалонда у него было много друзей. Кандейс Элфорд передала ему «ВК133» сразу, даже не задавая вопросов. Какое-то количество людей можно было бы перевезти на орбиту, где еще оставались корабли с колонистами.

Но кого? И кто будет выбирать?

Лучший — и единственный — способ помочь Лалонду — это направить сюда флот Конфедерации.

Дверь на крышу с другой стороны от «ВК133» с треском распахнулась, и оттуда с отчаянными воплями стали выбегать люди.

— О господи, — выдохнул Кельвин.

Среди бегущих он заметил троих или четверых шерифов, вооруженных нейроглушителями, а у одного имелась лазерная винтовка. Остальные были гражданскими. Он оглянулся. Винс Бартис и Нильс Регер были на полпути к трапу. Один из членов экипажа «Илекса» высунулся и протянул руку Нильсу. Винс изумленно оглянулся через плечо.

— Быстрее на борт, — датавизировал им Кельвин и махнул рукой.

Двое шерифов огибали нос «ВК133», другие люди, пригнувшись, пробирались под корпусом аппарата. На крыше было уже около трех десятков человек.

— Подождите нас.

— Вы в состоянии взять еще людей.

— У меня есть деньги, я заплачу.

Мерфи дважды выстрелил в воздух из брэдфилда. Грохот крупнокалиберного оружия заставил кого-то распластаться на полу, остальные замерли.

— Даже не думайте! — крикнул Мерфи.

Дуло брэдфилда развернулось к одному из шерифов. Тот побледнел и выронил нейроглушитель.

Двигатель космоплана пронзительно взвыл.

— На борту больше нет мест. Расходитесь по домам, пока кто-нибудь не пострадал.

Кельвин и Мерфи стали пятиться к космоплану. Молодая смуглая женщина, пролезшая под днищем «ВК133», выпрямилась и решительно пошла к ним. Перед собой она вела ребенка, которому было не больше двух лет. Пухлое личико и заплаканные глаза.

Мерфи не мог заставить себя навести на нее дуло оружия. Он уже стоял у подножия алюминиевого трапа.

— Возьмите его с собой, — закричала женщина и подтолкнула ребенка. — Если у вас есть хоть капля милосердия, ради Иисуса, возьмите моего сына. Я вас умоляю!

Мерфи нащупал ногой первую ступеньку. Кельвин сжал его плечо, увлекая за собой на трап.

— Возьмите его! — Ее высокий голос был слышен даже сквозь гул космоплана. — Возьмите или застрелите.

Он вздрогнул, сознавая, что женщина говорит искренне.

— Так будет милосерднее. Вы же знаете, что с ним случится, если он останется на этой проклятой планете.

Ребенок заплакал.

Собравшиеся на крыше люди не двигались, осуждающе глядя на Мерфи. Он обернулся и увидел искаженное мукой лицо Соланки.

— Забери его, — буркнул Кельвин.

Мерфи отбросил брэдфилд, и оружие покатилось по кремнийорганическому покрытию. Он активировал кодовый замок процессора, чтобы никто не смог выстрелить из него по космоплану, а потом правой рукой подхватил ребенка и кинулся вверх по ступенькам.

— Шафи! — закричала ему вслед женщина. — Запомните, его зовут Шафи Банаджи!

Мерфи едва успел перешагнуть порог, как космоплан, сильно накренившись, начал подниматься. Чьи-то руки поддержали лейтенанта, и крышка люка захлопнулась.

Мешковатые хлопчатобумажные штаны Шафи промокли и завоняли; от страха он рыдал, не переставая.

Глава 3

В пределах Конфедерации наряду с Транквиллити было пять независимых (неэденистских) биотопов. После Транквиллити самым известным или, возможно, печально известным, в зависимости от вашего мировоззрения и степени либерализма, был Валиск.

Оба биотопа фактически относились к обществам диктаторского типа, но при этом находились на противоположных концах политического спектра, а три остальных с умеренной идеологией располагались посередине. Транквиллити благодаря своему основателю считался элитарным, даже «королевским», в нем собралось энергичное, богатое и в некотором отношении стильное общество с великодушным правителем благородного происхождения, и каждый, кто сумел к этому обществу присоединиться, мог рассчитывать на высокий уровень жизни. Валиск был старше, его лучший период уже миновал или, по крайней мере, близился к закату. Здешнее общество придерживалось декадентских взглядов, а деньги — их по-прежнему тут имелось немало — зарабатывались на эксплуатации низменных сторон человеческой натуры. А странная система управления скорее отталкивала, чем привлекала.

Но так было не всегда.

Основал Валиск отступник-эденист, Змей по имени Рубра. В отличие от Латона, начавшего терроризировать Конфедерацию двумя с половиной столетиями позже, его мятеж носил более конструктивный характер. Рубра родился в Махаоне, биотопе на орбите Кохистана, самого большого газового гиганта в системе Шринагара. В возрасте сорока четырех лет он отказался от своего общества и дома, продал принадлежавшую ему довольно весомую долю в семейном строительном бизнесе и эмигрировал в недавно основанное поселение на адамистском астероиде из скопления троянцев.

Для звездной системы этот период ознаменовался значительным экономическим ростом. Колонизация Шринагара этническими индусами случилась в 2178 году, во время Великого Расселения, то есть на сто шестнадцать лет раньше. Период начальной индустриализации уже был пройден, мир освоен, и люди искали новых путей приложения своей энергии. На колонизируемых планетах по всей Конфедерации продолжалось освоение природных ресурсов и быстрое обогащение. Шринагар в этом отношении не отставал от других.

Рубра начинал свой бизнес с шестью арендованными звездолетами. Как и все Змеи, он быстро добился успеха в выбранной отрасли (что почти всегда вызывало гнев эденистов, поскольку чаще всего отступники выбирали криминальную деятельность). На доставке потребительских товаров и предметов роскоши немногочисленному, но состоятельному контингенту инженеров и рабочих шахт он сколотил небольшое состояние. Рубра купил еще несколько кораблей, увеличил капитал и дал своей компании название «Магелланова Межзвездная торговая группа», с насмешкой намекая конкурентам, что когда-нибудь будет торговать и в этом отдаленном звездном скоплении. К 2306 году, после двенадцати лет неуклонного роста, «Магеллановой МТГ» уже принадлежали перерабатывающие станции и добывающие предприятия астероида, и компания вышла на рынок межзвездных перевозок.

Вот тогда Рубра и дал жизнь Валиску, поместив его на орбите Опунции, четвертого из пяти газовых гигантов системы. Этот шаг был сделан с дальним прицелом. На клонирование семени Рубра потратил все резервы своей компании и, кроме того, заложил половину кораблей. Биотехнологии по-прежнему оставались под запретом для всех главных религий, в том числе и индуизма. Но в экономическом отношении Шринагар был относительно независимым от спонсоров из индийских штатов, находящихся под юрисдикцией Центрального правительства, и достаточно молодым, чтобы не отвергать любые инновации, а потому здесь предпочитали не вспоминать об ограничениях, два столетия назад наложенных брахманами-фундаменталистами далекого империалистического мира. Правительства планет и астероидов не видели повода вводить эмбарго против нового, быстро развивающегося объекта экономики. Фактически Валиск стал корпоративным государством, где находились база флотилии «Магеллановой МТГ» (уже самой крупной в этом секторе) и город-общежитие для персонала промышленных станций.

Валиск стал привлекательным в финансовом смысле центром, из которого Рубра мог управлять свой процветающей империей, но тем не менее ему требовалось завлечь сюда и постоянное население, чтобы создать в биотопе жизнеспособное общество. Для этого промышленным станциям были выданы чрезвычайно щедрые лицензии на научные исследования и производство оружия, и Валиск стал привлекательным для компаний, специализирующихся на разработке боевых программ и снаряжения. Ограничений на экспорт для них почти не было.

Впоследствии Рубра, возможно из-за собственного формального эденистского воспитания, открыл биотоп для иммиграции «людей, стремящихся к культурной и религиозной свободе». Этим приглашением он открыл двери для нескольких бунтарских религиозных культов, духовных групп и приверженцев примитивного образа жизни, верящих в то, что биотоп станет для них чем-то вроде милостивой матери-земли и снабдит их бесплатным питанием и кровом. В первые двадцать пять лет жизни биотопа таких любителей собралось более девяти тысяч, и многие из них злоупотребляли наркотиками и стимулирующими программами. После чего Рубра, разгневанный их упорной склонностью к паразитизму, запретил въезд подобным лицам.

К 2330 году население достигло численности в триста пятьдесят тысяч человек. Уровень промышленного развития оставался стабильно высоким, и многие межзвездные компании открывали в биотопе свои региональные представительства.

Затем в Конфедерации стали появляться черноястребы; все они были зарегистрированы в «Магеллановой МТГ», а капитанами становились многочисленные отпрыски самого Рубры. Он сумел нанести сокрушительный удар как по своим конкурентам, так и по бывшим соплеменникам в обществе эденистов. Создание космоястребов явилось непревзойденной вершиной технологического прогресса, а их копирование можно было считать триумфом генетической ретроинженерии.

С того момента как черноястребы превратились в основную силу межзвездной флотилии, Рубра стал недосягаем для любых соперников. Широкомасштабное применение программы клонирования привело к резкому росту численности черноястребов; с помощью нейронаноников капитанами становились и адамисты, не испытывающие предубеждений против биотехнологий, а таких нашлось немало. К 2365 году флотилия «Магеллановой МТГ» состояла исключительно из черноястребов.

Умер Рубра в 2390-м, будучи к тому времени одним из богатейших людей во всей Конфедерации. Он оставил после себя индустриальный конгломерат, который экономисты с тех пор использовали в качестве классического примера корпоративного развития. Так и должно было бы продолжаться. Компания имела потенциал, чтобы составить конкуренцию «Кулу Корпорейшен», принадлежащей королевской семье Салдана. В перспективе она могла бы сравняться с эденистской «Гелий-3 Клауд-майнинг». Ни физических, ни финансовых препятствий на ее пути не существовало, банки охотно выдавали кредиты, бесперебойную работу рынков сбыта обеспечивали собственные корабли.

Но в конце — после смерти — натура Змея проявила себя в полной мере. Психика Рубры оказалась слишком иной, слишком «неврозной». С самого рождения он знал, что сущность его личности сохранится на века, а может, и на тысячелетия, он не принял смерть по обычаю адамистов. Вместо этого он переместил свою личность в нейронный слой Валиска.

С этого момента и начался упадок компании и биотопа. Отчасти он был обусловлен зарождением новых независимых биотопов, предлагавших свои базы для брачных полетов черноястребов. Монополия флотилии Валиска рухнула. Но в основном причиной упадка промышленной компании и параллельного ухудшения состояния биотопа было его наследие.

После своей смерти Рубра оставил более ста пятидесяти детей, сто двадцать два из них были со всеми предосторожностями зачаты «в пробирке» и развивались в искусственной утробе; все они получили гены сродственной связи и улучшенные физические возможности. Тридцать его детей, развивавшихся в искусственной утробе, вошли в состав исполнительного комитета, руководящего как «Магеллановой МТГ», так и биотопом, тогда как остальные вместе с быстро подрастающими представителями третьего поколения стали пилотами черноястребов. Дети, зачатые естественным путем, фактически не унаследовали доли в компании, и многие из них вернулись под крыло эденистов.

Но даже этот принцип кумовства сам по себе еще не предвещал особых проблем. В таком большом комитете борьба за власть должна была возникнуть неизбежно, и сильные личности в соответствии с человеческой природой поднялись бы наверх. Но их не нашлось.

Применение сродственной связи, оставленной Руброй, оказалось довольно примитивным: все его дети были связаны только с биотопом и семейством черноястребов. Рубра лишил их той сродственности, которая охватывала всех эденистов. Так он мог проникать в их разум с самого момента зачатия, сначала через личность биотопа, а после физической смерти и непосредственно.

Он формировал своих потомков еще в композитно-металлических искусственных утробах, а потом и в течение всего невинного детства; темная сторона его сущности, словно личинка, угнездилась в центре их сознания, выискивая самые скрытые помыслы, которые могли заставить их сойти с выбранного им пути. Это была чудовищно искаженная версия любви, связывающей космоястребов и их капитанов. Дети превратились в жалкое подобие его самого, каким Рубра был в начале пути. Он старался привить отпрыскам те же чувства, которые управляли им, но в результате получились слабые неадекватные неврастеники. Чем больше он старался ужесточить дисциплину, тем сильнее становилась их зависимость. В сущности биотопа начались постепенные изменения. Растущее разочарование в потомках превратилось в чувство обиды; их образ жизни, их физические ощущения, испытываемые ими эмоции, работающие железы и бушующие гормоны — все вызывало раздражение. Рубра завидовал живым.

Посещения Валиска эденистами, и без того нечастые, после 2480 года прекратились совсем. Они сказали, что сущность биотопа охвачена безумием.

Дариат был потомком Рубры в восьмом поколении, родившимся через сто семьдесят пять лет после физической смерти своего великого предка. По внешнему виду он почти ничем не отличался от ровесников; он унаследовал кофейный оттенок кожи и иссиня-черные волосы, что соответствовало основному этническому типу этой звездной системы. Большую часть населения Валиска составляли именно ее уроженцы, хотя индуизм исповедовали лишь немногие из них. Единственным отличием от генотипа жителей Шринагара во внешности Дариата был синий цвет его глаз.

О своем злосчастном наследии он не знал вплоть до самой юности, хотя еще в раннем детстве сознавал свое превосходство над другими детьми дневного клуба. А когда они смеялись над ним, или дразнили, или не хотели с ним играть, он набрасывался на обидчиков с такой яростью, что никто не мог перед ним устоять. Он не знал, откуда она взялась, знал только, что она есть в нем, словно чудовище, дремлющее на дне озера. Поначалу он стыдился учиненных побоев; кровь может сильно испугать пятилетнего мальчугана. Но каждый раз, когда он со слезами бежал домой, его чужеродное эго пробуждалось, успокаивало его и осушало слезы. Он убеждался, что ничего страшного не произошло, он не совершил никакого преступления, а обидчики понесли заслуженное наказание. Они не должны были так с ним говорить, обзывать его или смеяться. Он чувствовал, что поступил правильно, что он силен и может гордиться своей силой.

Спустя некоторое время чувство вины притупилось и исчезло совсем. И когда приходилось кого-то ударить, он делал это без каких-либо сожалений и угрызений совести. Его лидирующая роль в дневном клубе стала неоспоримой, но причиной тому был страх, а не уважение.

Дариат вместе с матерью жил в квартире космоскреба, отец ушел из семьи в тот год, когда мальчик родился. Он знал, что отец — важная персона и участвует в управлении «Магеллановой МТГ», но каждый раз, когда отец наносил сыну и его матери один из обязательных визитов, мальчик либо хранил мрачное молчание, либо проявлял отчаянную активность. Дариат не любил отца и не понимал этого взрослого мужчину. «Отец слабый, — думал он про себя, — я смогу обойтись без его помощи». Это убеждение было таким же сильным, как любой отпечаток обучающих программ в мозгу. После того как Дариату исполнилось двенадцать, отец перестал их посещать.

В десять лет, когда Дариат получил доступ к дидактическим курсам, он сосредоточился на изучении научных достижений и финансов. Где-то в глубине его разума таилось подозрение, что искусство было бы не менее интересным, но оно проявлялось лишь в минуты недостойной слабости, и гордость от достигнутых успехов и перехода на следующую ступень обучения быстро прогоняла все посторонние мысли. Он стремился к великой цели. В четырнадцать лет возникли затруднения. Он влюбился. Внутренность Валиска сильно отличалась от общепринятых для биотопов тропических и субтропических пейзажей. Рубра остановил свой выбор на покрытой редким кустарником пустыне у северной оконечности, постепенно переходящей в холмистые равнины, поросшие земными и инопланетными травами, за которыми у южной оконечности располагался обязательный для биотопов резервуар с соленой водой.

Дариат полюбил прогулки по широким лугам и наслаждался тонким сочетанием различных растений и всех их оттенков. Детский дневной клуб, в котором он был лидером, давно остался в прошлом. Для подростков были предусмотрены спортивные секции или клубы по интересам. Общение давалось ему нелегко, его жестокость и необузданную ярость помнили слишком многие сверстники, хотя он давно уже не прибегал к грубому насилию. Они сторонились его, а Дариат убеждал себя, что ему все равно. Кто-то сказал ему об этом. Во сне он часто видел, будто гуляет по биотопу с каким-то седовласым старцем. Речи старика и его ободрение стали для Дариата настоящим утешением. И биотоп в этих снах выглядел немного иначе — более роскошным, со множеством цветов и деревьев, среди которых отдыхали счастливые оживленные семьи.

— Он станет таким, когда ты возьмешь власть в свои руки, — постоянно твердил ему старец. — Ты лучший из всех, кого я знал в течение многих десятилетий. Почти такой же, как я сам. Ты вернешь мне былое могущество и богатство.

— Это будущее? — как-то спросил Дариат.

Они стояли в нише на высокой скале и смотрели на площадку перед входом в космоскреб. Вокруг сновали люди, в их движениях были заметны решимость и целеустремленность, какие на Валиске встречались не часто. Все эти люди носили униформу «Магеллановой МТГ». Дариат поднял голову, и северная оконечность Валиска вдруг стала прозрачной. Над причальными кольцами он увидел стаи черноястребов, нагруженных дорогими и редкими товарами с сотен разных планет. Еще дальше виднелось туманное желтоватое пятно, это на фоне кольца газового гиганта медленно вращалась неудачно запущенная фон-неймановская машина.

— Будущее может быть таким, — печально ответил старик. — Если ты согласишься выслушать меня.

— Я согласен, — сказал Дариат. — Я готов слушать.

Схемы, представленные стариком, удивительным образом совпадали со все более крепнущими убеждениями самого Дариата. Бывали дни, когда его голова буквально разрывалась от новых идей и планов, и порой долгие монотонные речи старца из снов будили в его разуме эхо, не утихающее весь следующий день.

Он еще больше полюбил одинокие прогулки по не слишком выразительным просторам биотопа. Только долгая ходьба и исследование незнакомых мест могли хоть немного успокоить его взбудораженные мысли.

Через пять дней после своего четырнадцатого дня рождения он встретил Анастасию Ригель. Она совершала омовения в реке, что бежала по дну глубокой низины. Сначала Дариат услышал ее пение. Он двинулся на голос, обогнул груду валунов и вышел на выступ голого полипа, с которого вода смыла всю почву. Присев за одним из валунов, он стал наблюдать за девушкой, стоящей на коленях у самого края воды.

Она была довольно высокой и очень смуглой, такой темной кожи у жителей Валиска он еще никогда не видел, на вид около двадцати (семнадцать, как он потом узнал) лет. Ноги девушки, казалось, состояли из одних мышц, а длинные, черные, как сажа, волосы завивались локонами и были украшены красными и желтыми бусинами. Ее лицо отличалось изяществом черт, включая маленький носик. На обеих руках поблескивали десятки тонких серебряных и бронзовых браслетов.

На девушке была надета только синяя юбка из тонкого хлопка, и еще какая-то коричневая одежда лежала неподалеку на полипе. Незнакомка плескала водой себе на шею и плечи, и Дариату удалось мельком увидеть приподнятые холмики ее груди. Это было намного лучше, чем подключать возбуждающие АВ-диски и мастурбировать. Теперь он ощутил удивительное спокойствие в душе.

«Она будет моей, — решил он, — обязательно будет». Эта уверенность жгла его огнем.

Девушка поднялась и натянула верхнюю часть одежды. Ею оказалась коричневая безрукавка из мягкой кожи со шнуровкой спереди.

— Теперь ты можешь выйти, — звонким голосом произнесла она.

Ярость вспыхнула в нем всего на миг. А потом он небрежным шагом стал спускаться, словно и не думал за ней подсматривать.

— Я не хотел тебя беспокоить, — сказал он.

Девушка была сантиметров на двадцать выше него. Она широко улыбнулась.

— А ты бы и не смог этого сделать.

— Ты услышала меня? Я думал, что ступал бесшумно.

— Я тебя почувствовала.

— Почувствовала?

— Да. Твой дух страдает. И кричит.

— И ты можешь это слышать?

— Я далекий потомок Линь Йи.

— Вот как.

— Ты о ней не слышал?

— Нет, извини.

— Она была известным спиритуалистом. В две тысячи пятьдесят восьмом она предсказала Второе Великое землетрясение на Земле в Калифорнии и увела своих последователей в Орегон. По тем временам это было рискованное путешествие.

— Я бы не прочь послушать эту историю.

— Если хочешь, я тебе расскажу. Но не думаю, что ты станешь слушать. Твой дух закрыт для царства Чи-ри.

— Ты очень быстро судишь о людях. Хочешь сказать, что у меня нет никаких шансов, да?

— А ты знаешь, что такое царство Чи-ри?

— Нет.

— Рассказать?

— Если хочешь.

— Тогда пошли.

Она повела его вверх по реке, и при каждом движении ее браслеты мелодично позванивали. После крутого поворота дно долины расширилось и на берегу показалась деревня Звездный Мост.

Звездный Мост стал пристанищем для последних представителей разных культов, кланов и спиритуалистов, поселившихся в Валиске в годы его становления. Они медленно притирались друг к другу, но в конце концов презрение и враждебность остального населения заставили их объединиться. Теперь они жили одной общиной, а разные верования слились в единое учение, для посторонних людей непостижимое. Они вели примитивный образ жизни, кочевали из конца в конец по биотопу, держали скот, занимались ремеслами, выращивали опиумный мак и ждали наступления нирваны.

Дариат взглянул на ряды ветхих домишек и вигвамов, тощих животных, уткнувшихся носами в траву, и босоногих ребятишек, одетых в какие-то лохмотья. Испытанное им отвращение вызвало почти физическую тошноту. Это заинтересовало его, поскольку причин ненавидеть чудаков из Звездного Моста у него не было, он никогда не имел с ними дела раньше. Однако неприятие усиливалось. Дариат видел в них скользких паразитов, двуногих червей.

Анастасия Ригель сочувственно погладила его лоб.

— Ты страдаешь, но ты очень сильный, — сказала она. — Ты слишком много времени провел в царстве Анстида.

Она привела его в свой вигвам — конус из плотной домотканой материи. Вдоль всех стен лежали плетеные корзины, в полутемном помещении стоял запах пыли. Под ногами шуршали остатки пожухлой розоватой травы, растущей в долине. На одной из корзин лежала скатанная постель — ярко-оранжевое одеяло и подушки с вышитым бело-зеленым растительным орнаментом в кольце звезд. Дариат стал гадать, не здесь ли произойдет его превращение в настоящего мужчину.

Они уселись, скрестив ноги, на потертый коврик и стали пить чай, по виду похожий на слегка подкрашенную воду и по вкусу мало чем от нее отличающийся. Анастасия сказала, что это жасмин.

— Что ты о нас думаешь? — спросила она.

— О вас?

— Да, о племенах Звездного Моста.

— Я никогда особо о вас не задумывался, — признался Дариат.

Коврик неприятно покалывал кожу, к тому же мальчик понял, что никакого печенья к чаю не будет.

— А должен бы. Звездный Мост не только название селения, но и наша мечта. Это то, что мы стремимся создать. Мост между звездами, между всеми народами. Мы проповедуем завершающую религию. Со временем к ней придут все: христиане и мусульмане, индуисты и буддисты, даже последователи сатаны и викки, каждая секта, каждый культ. Все до единого.

— Довольно смелое заявление.

— Это не смелость, а неизбежность. Вспомни, как много нас было, когда Рубра Заблудший пригласил сюда людей. Все мы были разными, все придерживались своей веры, но, по сути, одной и той же. А потом он повернулся к нам спиной, ограничил нашу свободу и фактически изолировал. Он рассчитывал наказать нас, заставить принять его материалистический атеизм. Но вера и достоинство всегда сильнее притеснений со стороны смертных. Мы объединились, чтобы выжить, а потом обнаружили, что между нами много общего, и стали одним целым.

— Так появился Звездный Мост?

— Да. Мы бросили в костер старые свитки и молитвенники, и пламя осветило весь биотоп. Вместе с записями сгорели наши предубеждения и мифы. Мы очистились и остались в темноте и тишине. А потом родились заново и дали новое имя тому, в реальности чего были уверены. В старых земных религиях очень много общего: общих понятий, принципов и постулатов. Но разные названия разделяют последователей, а придуманы они жрецами и священниками, алчущими материальной награды. Целые народы, целые миры отвергают друг друга лишь ради обогащения небольшой кучки людей в златотканых одеяниях.

— Это звучит логично, — с энтузиазмом воскликнул Дариат. — Отличная идея.

Мальчик улыбнулся. Со своего места он сквозь шнуровку на безрукавке девушки отлично видел полукружье левой груди.

— Я не думаю, что ты так быстро смог принять нашу веру, — с легким оттенком подозрительности сказала она.

— Так и есть. Ты ведь почти ничего не рассказала мне о ней. Но если ты и впрямь слышишь мой дух, ты можешь убедиться в полном моем внимании. Ведь ни одна из религий не привела весомых доказательств существования Бога.

Девушка села на коврике поудобнее, и браслеты снова негромко зазвенели.

— Мы тоже не имеем доказательств. Мы только говорим, что жизнь во Вселенной — это лишь один отрезок долгого странствия духа во времени. Мы верим, что странствие заканчивается, когда дух достигает небес, хотя вы предпочитаете отвергать их существование. И не спрашивай, как далеко от Вселенной до небес. Это зависит от личности.

— А что происходит, когда дух достигает небес?

— Вознесение на более высокий уровень.

— Какой именно?

— Это определит Бог.

— Бог. Значит, все-таки не богиня? — насмешливо спросил он.

Она тоже улыбнулась в ответ.

— Это понятие, а не характеристика какого-то существа — ни старца с белой бородой, ни даже матери-земли. Признак пола имеют лишь физические тела. Я не думаю, что вдохновитель и повелитель мультивселенной будет зависеть от физических или биологических аспектов. А ты?

— Согласен. — Он допил чай и с облегчением отставил опустевшую чашку. — А что это за другие царства?

— Пока дух остается в теле, он проходит через духовные царства Владык и Владычиц, управляющих природой. Таких царств шесть, и над ними властвуют пять Владык и Владычиц.

— Мне казалось, ты говорила о единых небесах?

— Да, это так. Царства — не небеса, это разные стороны наших личностей. Владыки и Владычицы — не боги, но они сущности более высокого уровня, чем мы. Они создают предпосылки для событий, как в силу своей мудрости, так и в силу своей хитрости. Но они не имеют влияния на физическую реальность космоса. Они не творят чудеса.

— Как ангелы и демоны? — насмешливо спросил он.

— Ну, может быть, если тебе так легче воспринимать.

— Значит, они руководят нами?

— Руководишь собою лишь ты сам. Ты и только ты решаешь, в каком направлении отправится твой дух.

— А зачем тогда Владыки и Владычицы?

— Они дарят нам знания и способность предвидения. Они искушают и испытывают нас.

— Глупость какая-то. Почему бы им не предоставить нас самим себе?

— Без опыта нет роста. Наше существование — непрерывная эволюция, как на духовном, так и на личностном уровне.

— Понятно. А что это за царство Чи-ри, которое закрыто от меня?

Анастасия Ригель поднялась и подошла к плетеной корзине, откуда вытащила небольшой мешочек из козьей шкуры.

Если она и замечала его алчные взгляды, сопровождающие каждое ее движение, то не показывала вида.

— Эти предметы обозначают Владык и Владычиц, — пояснила она, усаживаясь на прежнее место.

Содержимое мешочка высыпалось, и по коврику раскатились шесть кристаллов размером с речную гальку. Он заметил, что на каждом кубике имеются вырезанные руны. Анастасия начала брать по очереди каждый кристалл.

— Этот, красный, для Тоале, Владыки судьбы, — сказала она.

Голубой кристалл предназначался для Чи-ри, Владычицы надежды.

Зеленый — для Анстида, Владыки ненависти. Желтый — для Тарруга, Владыки прихоти. Кристалл Венеры, Владычицы любви, был прозрачным как стекло.

— Ты говорила, что царств шесть, — заметил Дариат.

— Шестое — царство пустоты. — Девушка показала ему угольно-черный кристалл, на котором не было никаких знаков. — В нем нет Владыки или Владычицы, в это царство бегут заблудшие души.

Она скрестила руки перед собой, коснувшись пальцами плеч, так что браслеты спустились к самым локтям. Дариату ее поза напомнила статую Шивы, увиденную в одном из храмов Валиска, — Шиву в воплощении Натараджи, Космического танцора.

— Ужасное место, — бесстрастно произнесла Анастасия.

— Не хочешь ли ты сказать, что у меня нет никакой надежды? — спросил Дариат, внезапно ощутив отвращение к этой языческой чепухе.

— Ты отвергаешь ее.

— Нет, ничего подобного. Я лелею великие надежды. Когда-нибудь я буду править этим биотопом, — добавил он, рассчитывая произвести на нее впечатление.

Ее голова слегка качнулась, и на лицо скользнула прядь волос.

— Это Анстид соблазняет тебя, Дариат. Ты так много времени провел в его царстве, что он крепко вцепился в твой дух.

— Откуда ты это взяла? — сердито спросил он.

— Это так называемые камни Тоале, Владыки, которому я многим обязана. Он показывает мне грядущее. — На губах мелькнула мимолетная улыбка. — Иногда вмешивается и Тарруг. Он показывает то, что я не должна была видеть, или события, суть которых мне непонятна.

— И как же работают эти камни?

— На каждой грани вырезаны руны царств. Я читаю комбинации, в которых они выпадают, или, в случае с пустотой, положение камня среди других кристаллов. Хочешь узнать, что ждет тебя в будущем?

— Да, конечно.

— Возьми в руку каждый кристалл, подержи его немного и постарайся оставить на нем отпечаток своей сущности, а потом положи в мешочек.

Естественно, первым он поднял прозрачный кристалл, предназначенный Владычице любви.

— А как оставить на нем отпечаток?

Она пожала плечами.

Он стал сжимать камни в руке и по одному складывать их в мешочек из козьей шкуры, при этом чувствуя себя абсолютным дураком. Анастасия Ригель, взяв мешочек, встряхнула его, а затем высыпала кристаллы.

— Что же они говорят? — спросил он с интересом, не вполне соответствущим его напускному скептицизму.

Некоторое время она рассматривала камни, читая открывшиеся руны.

— Величие, — наконец объявила она. — Ты поднимешься на огромную высоту.

— Ха, конечно!

Ее поднятая рука заставила его замолчать.

— Но не надолго. Ты ярко засияешь, Дариат, но лишь на короткое время, и освещающее тебя пламя будет темным.

— Как это? — разочарованно спросил он.

— Боль, смерть.

— Смерть?

— Не твоя. Многих людей, но не твоя смерть.

В тот раз Анастасия Ригель не пригласила его в свою постель. Как и во время других его визитов, последовавших в течение месяца. Они вместе гуляли по саванне, болтая о пустяках, словно брат и сестра. Она посвящала его в тайны философии Звездного Моста и особенности царств. Он слушал, но не мог понять внутренней логики этого мировоззрения и ощущал растерянность и нетерпение. Дариат рассказал ей о своем отце, о своем негодовании и расстройстве, надеясь, что она захочет его утешить. После того как она сказала, что никогда не была в космоскребах, он пригласил ее к себе. Но ей не понравилось ощущение замкнутого пространства в четырех стенах, хотя вид медленно вращающегося звездного неба вызвал неподдельный восторг.

Сексуальное влечение утратило первоначальную остроту, хотя и не исчезло окончательно. Между ними установилось что-то вроде игры, колкости и усмешки приносили очки, но никто не знал, как выиграть. Дариату очень нравилось общество Анастасии. Она всегда благожелательно к нему относилась и всегда находила время, чтобы его выслушать. Потому что хотела этого. Он никак не мог понять, что приносило их общение ей. Она еще несколько раз предсказывала ему будущее, но такого зловещего результата больше не выпадало.

Дариат проводил с ней все больше и больше времени, он почти полностью отошел от жизни космоскребов и промышленных станций (хотя не забросил дидактические курсы). В ее присутствии стремление мальчика пробиться на самый верх заметно ослабевало.

Он научился доить козу, хотя и не чувствовал особой склонности к подобному занятию. Эти существа были весьма своенравными, и от них дурно пахло. А Анастасия готовила для него рыбу, собственноручно пойманную в ручье, и рассказывала, корни каких растений годятся в пищу. Он познакомился с образом жизни ее соплеменников, узнал, что они продают много поделок экипажам космических кораблей — в основном домотканых ковриков и глиняных изделий — и что обходятся без достижений технологии.

— За исключением медицинских нанонических пакетов, — смущенно призналась Анастасия. — Удивительно, как много женщин перед родами становятся настоящими технократами.

Он побывал на парочке церемоний, которые напоминали обычные вечеринки на свежем воздухе, где все пили крепкий спирт и до глубокой ночи распевали духовные гимны.

Однажды вечером Анастасия Ригель, одетая лишь в белое полотняное пончо, пригласила его в свой вигвам. В тусклом свете масляной лампы контуры ее тела просвечивали сквозь ткань, и Дариат почувствовал, как вожделение вспыхнуло в нем с новой силой. В центре вигвама стоял странный глиняный сосуд с гибкой трубкой, выходящей из боковой стенки. Из кончика трубки просачивалась тонкая струйка дыма, наполняющая воздух кисловато-сладким ароматом.

Анастасия взяла трубку в рот и затянулась, отчего ее передернуло, словно от порции виски тройной крепости.

— Попробуй, — вызывающим тоном предложила она.

— Что это?

— Широкие врата в царство Тарруга. Тебе понравится. Анстид будет недоволен. Он утратит контроль над тобой.

Дариат перевел взгляд на витой наконечник трубки, еще влажный от ее губ. Он хотел попробовать. Он боялся. Анастасия смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Запрокинув голову, она выпустила через нос две длинные струи дыма.

— Ты не хочешь вместе со мной посетить царство прихоти?

Дариат сунул наконечник в рот и сильно затянулся. И сразу же отчаянно закашлялся.

— Не так резко, — сказала она. Ее голос стал бархатисто-мягким. — Медленнее. Почувствуй, как он впитывается в твои кости.

Он послушался.

— Знаешь, они стали совсем пустыми, твои кости.

Ее улыбка сверкала на смуглом лице так же ярко, как сияла днем осветительная труба Валиска.

Мир завертелся вокруг Дариата. Он ощущал движение биотопа и все ускоряющееся кружение звезд, постепенно сливающихся в сплошную ленту. Словно взбитые сливки. Он хихикнул. Анастасия понимающе усмехнулась и снова затянулась дымом.

Космос стал розовым. Звезды почернели. От воды пахло сыром.

— Я люблю тебя, — выкрикнул он. — Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Стены вигвама то раздувались, то опадали. Он представил себя во чреве гигантского животного, словно древний Иона.

— Проклятье.

— Что ты сказал?

— Черт, не удается отфильтровать… Что за зелень? Что ты…

— Мои руки стали зелеными, — терпеливо объяснил он.

— В самом деле? — удивилась Анастасия Ригель. — Это интересно.

— Что она тебе дала?

— Тарруг? — спросил Дариат. Анастасия говорила, что они собираются посетить этого Владыку. — Привет, Тарруг. Я его слышу. Он разговаривает со мной.

Анастасия Ригель повернулась к мальчику в профиль. Она стащила пончо через голову и нагая сидела, скрестив ноги, на коврике. Затем она развернулась полностью. Ее соски превратились в два черных глаза, следящих за ним.

— Это не Тарруг, — сказала она. — Ты слышишь Анстида.

— Анстид. Привет.

— Что это? Что в этой чертовой трубке? Подожди, я запрошу локальную память… Вот дрянь, это же салфронд. Я не смогу удержаться в твоих мыслях, пока ты балдеешь от этой дряни, глупец.

— Ну и не надо.

— Нет, надо. Поверь мне, мальчик, очень надо. Я подобрал ключи к каждой тайной дверце этого королевства, а ты мой лучший протеже. Сейчас же прекрати курить эту забивающую мозги дрянь.

Дариат из чувства противоречия сунул трубку в рот и стал вбирать дым, пока легкие чуть не лопнули. Анастасия наклонилась и выдернула трубку из его губ.

— Достаточно.

Вигвам завертелся в противоположном от биотопа направлении, а снаружи пошел дождь из туфель. Черных кожаных туфель с алыми пряжками.

— Дрянь! Я убью эту мелкую шлюху-наркоманку. Давно пора было вышвырнуть племена Звездного Моста из переходного шлюза. Дариат, мальчик мой, вставай. Выходи наружу, глотни свежего воздуха. У вождя в деревне есть медицинские нанонические пакеты. Они быстро очистят твою кровь.

Дариата опять пробрал смех.

— Отвали.

— Вставай!

— Не хочу.

— Слабак! Еще один никчемный слабак. Ты ничуть не лучше своего мерзавца-отца.

Дариат плотно зажмурил веки, но цветные пятна все равно мелькали перед глазами.

— Я не такой, как он.

— Нет, такой. Слабый, ничтожный, жалкий. Все вы такие. Надо было сделать собственного клона, пока была такая возможность. Партеногенетика решила бы все проблемы. Целых два столетия я вынужден возиться со слабаками. Два столетия псу под хвост.

— Убирайся!

Даже в наркотическом дурмане он понял, что это не галлюцинации. Это нечто большее. И намного хуже.

— Он причиняет тебе боль, малыш? — спросила Анастасия Ригель.

— Да.

— Я изувечу тебя, если ты сейчас же не встанешь. Раздроблю тебе ноги и разрежу на ленты руки. Тебе это нравится, парень? Будешь остаток жизни ползать, как червяк. Не сможешь ходить, не сможешь сам поесть, не сможешь даже подтереть задницу.

— Прекрати, — закричал Дариат.

— Вставай!

— Не слушай его, малыш. Закрой от него свой разум.

— Скажи этой шлюхе, что она уже труп.

— Перестаньте вы, оба. Оставьте меня в покое.

— Вставай.

Он попытался немного приподняться, но тут же упал на колени Анастасии.

— Теперь ты мой, — обрадовалась она.

— Ничего подобного. Ты мой. Мой навсегда. И никогда не сможешь меня покинуть. Я этого не допущу.

Ее руки протянулись к одежде Дариата, начали расстегивать застежки. На лицо прохладными градинами упали поцелуи.

— Ты ведь этого хотел, всегда хотел, — выдохнула она ему в ухо. — Хотел меня.

Тошнотворные цветные сполохи, терзающие его зрение, растворились в темноте. Ее горячее тело скользило по нему вверх и вниз. Ее тяжесть придавила его целиком. Он добился своего! Он совокуплялся с ней! На глазах выступили слезы.

— Все правильно, малыш. Войди в меня. Изгони его. Вытесни его мной. Лети, лети к Венере и Чи-ри. Оставь его в прошлом. Освободись.

— Ты мой навеки.

Пробуждение было ужасным. Совершенно нагой, Дариат лежал на жесткой траве в вигваме. Входное полотнище было откинуто, и внутрь проникал яркий утренний свет. Ноги намокли от сильной росы. Во рту как будто кто-то подох и уже начал разлагаться. Рядом сияла своей красотой нагая Анастасия. Его руки все еще покоились на ее груди.

«Этой ночью я овладел ею. Я сделал это!»

Он постарался сдержать восторженный смех.

— Ну как, тебе лучше?

Дариат вскрикнул. Голос звучал в его голове. Анстид. Владыка царства.

Он дернулся, свернулся в комок и до крови прикусил губу.

— Не будь идиотом. Я никакой не призрак из сказок. Их не существует. Религия — это психологический костыль для моральных неудачников. Спиритуализм нужен только интеллектуальным паралитикам. Подумай, кто после этого твоя подружка.

— А кто ты?

Анастасия проснулась и зажмурилась от яркого света. Потом провела рукой по растрепавшимся волосам, села и с любопытством посмотрела на него.

— Я твой предок.

— Заблудший дух из пустоты? — спросил он, от страха широко раскрыв глаза.

— Еще одно слово об этой проклятой мифологии, и я действительно переломаю тебе ноги. Рассуждай логически. Я твой предок. Кем, по-твоему, я могу быть?

В голове всплыла информация из дидактических курсов.

— Рубра?

Это открытие не принесло Дариату ни малейшего облегчения.

— Неплохо. А теперь перестань паниковать и уйми дрожь. Обычно я не вступаю в разговор с подростками, я предпочитаю дождаться шестнадцатилетия. Но я не могу допустить, чтобы ты стал наркоманом. Больше никогда не кури эту гадость. Понял?

— Да, сэр.

— И перестань кричать. Сосредоточься на своих мыслях.

— Что ты говоришь, малыш? — спросила Анастасия Ригель. — Ты еще в отключке?

— Нет. Это Рубра, он… Мы разговариваем.

Она завернулась в свое белое пончо и посмотрела на него с тревогой.

— У меня грандиозные планы на тебя, мой мальчик, — сказал Рубра. — Великие планы. Тебе суждено войти в состав исполнительного комитета «Магеллановой МТГ».

— Мне?

— Да. Если будешь правильно себя вести. Если будешь делать то, что тебе говорят.

— Я все сделаю.

— Хорошо. Я проявил излишнюю снисходительность, позволив тебе растрачивать свое семя на эту милашку Анастасию. Я все понимаю, у нее красивое тело, превосходная грудь и смазливое личико. Я и сам когда-то увлекался сексом. Но теперь ты получил свое, так что собери одежду и попрощайся. Мы подберем тебе что-нибудь более подходящее.

— Я не могу ее бросить. Не могу после того, что было ночью.

— Посмотри на себя трезвым взглядом, мальчик. Валяешься на грязном коврике в вигваме с какой-то примитивной дурочкой. Она же запудрила тебе мозг сразу двумя потоками дерьма. Будущему правителю Валиска не пристало так себя вести. Я прав?

— Да, сэр.

— Хороший мальчик.

Он начал собирать свою одежду.

— Куда ты уходишь? — спросила она.

— Домой.

— Это он приказал тебе.

— Я… что меня здесь ждет?

Она грустно посмотрела на него поверх белого пончо, все еще прижатого к груди.

— Я. Твой друг. Твоя любовь.

Он покачал головой.

— Я человек. Это больше, чем он.

— Ну же, уходи.

Он уже надел обувь. А потом задержался у выхода.

— Это Анстид, — печально сказала она. — Это с ним ты разговариваешь.

— Пустая болтовня. Не обращай внимания.

Дариат медленно прошел по деревне. Кое-кто из стариков, хлопотавших у дымивших костровых ям, где готовилась пища, бросал в его сторону удивленные взгляды. Они недоумевали, как можно покинуть постель Анастасии.

— Это их проблема, мой мальчик. Они слишком отсталые. Реальный мир не для них. Давно пора от них совсем избавиться.

Теперь, когда Дариат знал, кто он и что его ждет, дидактические курсы стали для него самым важным делом. Чтобы достичь необходимого уровня знаний в тех областях, которые ему были нужны, он прислушивался к советам Рубры. Дариат стал послушным, хотя и немного жалел о своей уступчивости. Но что еще ему оставалось? Звездный Мост?

В ответ на его покорность Рубра научил Дариата пользоваться сродственной связью с биотопом. Мальчик узнал, как получить доступ к сенсорным клеткам и видеть все, что происходит, как подключаться к самым мощным процессорам и получать любую имеющуюся в хранилищах информацию.

Но в первую очередь Рубра счел необходимым составить список подходящих девушек, чтобы избавить своего подопечного от мучительной тоски по Анастасии Ригель. Дариат, словно призрак-извращенец, через сенсоры биотопа наблюдал за выбранными кандидатурами, незримо посещал их дома и разговаривал с друзьями. Кто-то из девушек занимался сексом с парнями, две увлеклись другими женщинами, что тоже вызывало в нем возбуждение. Рубра не возражал против его затянувшихся исследований. По крайней мере, Дариат теперь совсем забросил сенситивные флек-диски.

Одна из девушек ему особенно понравилась, это была Чилона, старше его на девять месяцев. Такая же смуглая, как Анастасия (именно этим она привлекла внимание Рубры), но с темно-рыжими волосами. Чилона была хорошенькой и скромной, хотя часто обсуждала вопросы секса с друзьями и подругами.

И все же Дариат не спешил с ней встречаться, хотя досконально изучил распорядок дня, увлечения, темы разговоров и посещаемые ею дневные клубы. Каждый раз он находил множество препятствий.

— Кончай с этим тянуть, — сказал Рубра после недели наблюдений. — Трахни ее да и все. Неужели ты думаешь, что Анастасия все еще сохнет по тебе?

— Что?

— А ты используй сенсорные клетки вокруг ее вигвама.

До сих пор Дариат ни разу не осмелился воспользоваться восприятием биотопа, чтобы шпионить за Анастасией. Но в тоне Рубры ему почудилось какое-то жестокое злорадство.

У Анастасии был любовник, Мерсин Коламба, тоже обитатель Звездного Моста, полноватый мужчина сорока с лишним лет, лысый, с мертвенно-бледной кожей. Их близость казалась совершенно отвратительной. Анастасия почти неподвижно лежала под его раздутой тушей и только молча вздрагивала.

Прежняя неудержимая ярость опалила разум Дариата ослепительным пламенем. Он должен избавить ее от этого унижения, защитить красавицу, любившую его.

— Послушай моего совета. Иди займись малышкой Чилоной.

Как и многим другим подрастающим эденистам, Дариату не потребовалось много времени, чтобы научиться обманывать сенсорные клетки биотопа. В тех случаях, когда внимание Рубры не было сконцентрировано непосредственно на его личности, обойти автономный мониторинг не составляло никакого труда.

Дариат продолжал наблюдать, пока Мерсин Коламба не вышел из вигвама. Этот толстый урод покинул ее жилище с самодовольной усмешкой на губах и направился прямиком к ручью. Анастасия Ригель, свернувшись в комок, осталась лежать на коврике, глядя в пустоту.

Мерсин Коламба спустился на дно долины, стащил штаны и рубашку и бросился в воду, чтобы смыть запах и влажные пятна, оставшиеся после секса.

Первый удар деревянной дубинки Дариата угодил ему в висок и разорвал ухо. Мерсин застонал и рухнул на колени. Второй удар обрушился на макушку.

— Прекрати!

Дариат, смеясь над удивленным выражением лица своей жертвы, снова поднял дубинку. «Никто не может так поступать со мной!» На незащищенную голову Мерсина Коламбы посыпались новые удары. Яростные приказы Рубры, звучавшие в сознании, превратились в осиное жужжание. Дариат отомстил. Он могущественнее любых Владык царств. Он бил снова и снова и наслаждался своей местью.

Вода покачивала неподвижное тело Мерсина Коламбы. Течение разрывало длинные алые следы на бесформенные завитки. Дариат остановился и выронил из пальцев окровавленный обломок дерева.

— Я и не понимал, кого из тебя создал, — промолвил Рубра.

Привычной убежденности в его голосе на этот раз не было.

Дариат внезапно ощутил дрожь во всем теле и учащенное сердцебиение.

— Анастасия принадлежит мне.

— Ну, бедняге Мерсину Коламбе она теперь точно не принадлежит, это бесспорно.

Тело унесло уже метров на пять вниз по течению. Неестественно белое и раздутое, оно показалось Дариату чудовищно отвратительным.

— Что теперь? — мрачно спросил он.

— Я бы посоветовал найти где-нибудь пару домошимпов, чтобы все здесь прибрать. А тебе лучше свалить подальше.

— Это все?

— Я не собираюсь наказывать тебя за убийство бродяги из Звездного Моста. Но надо бы нам что-то сделать с твоим бешеным нравом. Ярость может принести пользу, только если ее правильно применять.

— В интересах компании.

— Да. И никогда не забывай об этом. Но не беспокойся, с возрастом твой характер улучшится.

Дариат повернулся и зашагал прочь от ручья. Выбравшись наверх, он целый день бесцельно бродил по саванне. Его мысли быстро успокоились. Он убил человека, но не чувствовал ни сожаления, ни раскаяния. Впрочем, и удовлетворения тоже. Он вообще не испытывал никаких эмоций, словно все произошедшее видел через экран АВ-проектора.

День заканчивался, осветительная труба потускнела и приобрела медный оттенок. Тогда он резко повернул в сторону Звездного Моста.

— Куда это ты собрался? — спросил его Рубра.

— Она моя. Я люблю ее. И она должна принадлежать мне. Сегодня и всегда.

— Нет. Всегда с тобой буду только я.

— Ты не сможешь меня остановить. И мне наплевать на компанию. Сам с ней управляйся. Я никогда этого не хотел. Мне нужна Анастасия.

— Перестань глупить.

И вот тогда Дариат что-то услышал: в мысленном голосе появился оттенок чувства — беспокойства. Рубра был чем-то встревожен.

— Что случилось?

— Ничего не случилось. Иди домой. Сегодня был тяжелый день.

— Нет.

Он попытался подключиться к сенсорным клеткам в деревне, но не смог. Рубра блокировал его сродственную связь.

— Иди домой.

Дариат пустился бегом.

— Вернись!

До деревни было больше километра. Розовые и желтые стебли травы, порой доходившие до пояса, хлестали мальчика по ногам. Он выбежал к началу склона и со страхом посмотрел вниз. Жители собирали вещи и покидали деревню. Половина вигвамов уже были сложены, свернуты в скатки и погружены на тележки. Скот согнали в одно стадо. Все костры погасли. Но время было совсем неподходящим, чтобы трогаться в путь. Уже почти наступила ночь. Мрачное предчувствие усилилось.

Дариат бросился вниз по склону, он дважды падал, обдирая колени и локти, но не обращал внимания на ссадины. На пути к вигваму Анастасии его провожали взгляды всех, кто был на улице.

Мальчик громко позвал ее по имени и отдернул полотнище.

Веревка была привязана к вершине остова вигвама. Чтобы ее закрепить, Анастасии, видимо, пришлось поставить одну на другую несколько корзин, теперь они валялись на полу.

Голова Анастасии свесилась на одну сторону, веревка прижалась к левой щеке прямо за ухом. Тело слегка покачивалось из стороны в сторону, и жерди вигвама отзывались жалобным скрипом.

Дариат не помнил, сколько простоял, глядя на нее. Он не мог понять, почему она так поступила. Он ничего не понимал.

— Ну, хватит, мальчик мой. Пойдем домой.

— Нет. Это ты виноват. Ты заставил меня ее бросить. А она была моей. Этого бы никогда не случилось, если бы ты не вмешивался в мою жизнь.

По его щекам потекли слезы.

— Я и есть твоя жизнь.

— Нет. Нет, нет, нет.

Он отгородился от мысленного голоса. Не стал слушать ни мольбы, ни угрозы.

На дне перевернутой корзины лежал листок бумаги, прижатый мешочком из козьей шкуры. Дариат взял его и прочел послание, оставленное Анастасией.

«Дариат, я знаю, что это сделал ты. И я знаю, ты думал, что делаешь это ради меня. Но все не так. Ты поступил по воле Анстида, он никогда не допустит твоего союза с Тоале. Я надеялась, что смогу тебе помочь. Но вижу, что не могу, я слишком слаба, чтобы одолеть Владыку царства. Прости.

У меня больше нет причин оставаться в этой Вселенной. Я освобождаю свой дух и продолжаю полет к Богу. Камни Тоале — мой прощальный подарок тебе; пользуйся ими, пожалуйста. Тебе предстоит пережить еще много сражений. Чтение будущего поможет в некоторых из них одержать победу.

Хочу, чтобы ты знал: все то время, пока мы были вместе, я любила тебя.

Анастасия Ригель».

Дариат развязал шнурок, стягивающий мешочек, и высыпал камни на пропыленный коврик. Пять кристаллов с рунами приземлились пустой стороной вверх. Он медленно собрал их и высыпал снова. Кристаллы легли точно так же. Пустое царство, пристанище заблудших душ.

Дариат бросился прочь из деревни. Он никогда больше туда не возвращался. Он забросил дидактические курсы, отверг сродственную связь с Руброй, потом поссорился с матерью и в пятнадцать лет ушел в свою квартиру.

Рубра ничего не мог сделать. Самый многообещающий протеже за многие десятилетия оказался для него потерян. Окно сродственной связи между ним и Дариатом оставалось закрытым; это был самый надежный блок, с которым пришлось столкнуться биотопу, и он оставался в действии даже во время сна. После месяца тщетных попыток Рубра был вынужден отступиться, подсознание Дариата оставалось запертым даже для самых мягких воздействий. Блок работал не столько на осознанном желании, сколько на чисто психологическом запрете. Возможно, это были последствия травмы.

Рубра проклял неудачного потомка и сосредоточился на подборе очередной кандидатуры. Наблюдение за Дариатом было возложено на одну из автоматических подпрограмм. Проводимые от случая к случаю проверки показывали полный распад личности: Дариат либо был пьян, либо пытался наскрести денег, ввязываясь в махинации, сомнительные даже по понятиям Валиска. Он никогда не нанимался на постоянную работу, питался пастой из желез космоскреба и порой на целые дни подключался к флек-альбомам. И больше ни разу не приближался к женщинам.

Так продолжалось тридцать лет. Рубра уже не утруждал себя наблюдением за этим пропащим человеком. А потом к Валиску подошел «Йаку».

Появление «Йаку» над Опунцией через шесть дней после его старта с Лалонда не вызвало никаких вопросов. К тому времени, когда грузовой звездолет послал запрос и получил разрешение на заход в док, еще ни один из флек-дисков Грэма Николсона не был доставлен к месту назначения. По мнению сущности биотопа и небольшой группы разведки при посольстве Эйвона (единственном представительстве Конфедерации, допущенном Руброй в биотоп), это был обычный грузовой корабль, каких космопорт Валиска принимал и отправлял до тридцати тысяч за год.

«Йаку» вышел в реальное пространство немного дальше от Валиска, чем это было принято, и дольше обычного корректировал полетный вектор — ядерный двигатель работал в весьма странной манере. Но корабли адамистов, посещавшие Валиск, нередко маневрировали на грани нарушений всех правил департамента астронавтики Конфедерации.

Корабль опустился на край трехкилометрового диска, служившего стационарным космопортом Валиска, и запросил дозаправку. Капитан определил требуемые объемы гелия-3, водорода, кислорода, воды и даже продуктов питания, и уже через десять минут обслуживающие компании приступили к выполнению заказа.

Из корабля в биотоп вышли три человека. Согласно паспортным флек-дискам, это были Мэри Скиббоу, Алисия Кохрейн и Манза Бальюзи, двое последних при этом числились членами экипажа «Йаку». Все трое, имея при себе лишь небольшие сумки с одной сменой одежды, без проблем прошли формальную проверку иммиграционной и таможенной службы Валиска.

Четырьмя часами позже «Йаку» с полными резервуарами стартовал с Валиска в направлении Опунции. Координаты следующего пространственного прыжка было невозможно определить, поскольку корабль скрылся за газовым гигантом. О пункте назначения «Йаку» никаких записей не осталось.

Дариат сидел за стойкой бара «Оазис Табиты», как вдруг его внимание привлекла девушка. Тридцать лет малоподвижной жизни и диета из пасты, синтезированной железами космоскреба, не лучшим образом отразились на его когда-то стройной фигуре. Его полнота уже граничила с ожирением, кожа стала местами шелушиться, а неделю не мытые волосы слиплись от жира. Он давно не придавал значения своему внешнему облику, а свободное одеяние, похожее на тогу, скрывало многочисленные складки на теле.

А вот девушка оказалась абсолютной ему противоположностью: молодая, длинноногая, с великолепной грудью и изящным личиком, загорелая и подтянутая. Одета она была в белую обтягивающую футболку и коротенькую черную юбку. И она привлекла не только его взгляд. В «Оазисе Табиты» собирались отчаянные ребята. А такая красотка могла стать ходячим поводом для потасовки. Подобное случалось и раньше. Но девушка, казалось, ничего не замечала вокруг, во всем ее облике было что-то завораживающее. И тем большее удивление вызывал ее спутник.

Андерс Боспурт, в физическом отношении почти ее двойник — двадцать с небольшим лет, крепкие мускулы, самое симпатичное загорелое лицо, какое только можно получить за деньги. Но ему не хватало ее юношеского очарования, его глаза и губы улыбались (не зря же на них потрачено столько средств), но искреннего чувства в них не увидеть. Андерс Боспурт был в равной мере жиголо, сводником, наркоторговцем и звездой порнодисков.

Странно, что девушка этого не замечала. Конечно, в случае необходимости этот тип умел казаться обворожительным, к тому же бутылка дорогого вина на их столике уже почти опустела.

Дариат жестом подозвал бармена.

— Как ее зовут?

— Мэри. Сегодня днем прилетела на звездолете.

Это многое объясняло. Ее просто никто не предупредил. А теперь шакалы из «Оазиса Табиты» рыщут вокруг, предвкушая изысканное совращение девушки. Чуть позже они смогут подключиться к восприятию Андерса Боспурта и ощутить, как его искусственно увеличенный член вонзится в ее промежность. Почувствовать ее удивление и крики боли. Почувствовать, как сильное опытное тело терзает ее плоть.

Возможно, Андерс не так уж глупо поступил, приведя ее сюда, решил Дариат. Неплохая реклама. За такую красотку он без труда сможет получить десять процентов сверх обычной цены.

Бармен печально покачал головой. Он был втрое старше Дариата и всю жизнь провел в Валиске. Все это он уже видел, и никакие человеческие пороки не могли его удивить.

— Бедняжка, такая молоденькая. Кому-то надо ее предупредить.

— Да. Где-то в другом месте, может, и предупредили бы, только не здесь.

Дариат бросил на девушку еще один взгляд. Неужели такая красотка совсем не разбирается в мужчинах?

Андерс Боспурт, поднявшись из-за стола, любезным жестом подал ей руку. Мэри с улыбкой приняла ее. По ее лицу Андерс понял, что ей приятна его близость. Взгляды, которыми уставились на девушку посетители «Оазиса Табиты», не отличались скромностью. Но высокий рост Андерса и его любезность внушали уверенность. С ним Мэри чувствовала себя в безопасности.

Они вышли из бара в вестибюль, и Андерс датавизировал команду процессору космоскреба подать лифт.

— Спасибо, что сводил меня сюда, — сказала Мэри.

Он заметил, что предвкушение запретного удовольствия отразилось в ее взгляде блеском возбуждения.

— Я редко сюда заглядываю. На половину здешних завсегдатаев в Конфедерации уже выписаны ордера. Если в Валиске когда-нибудь появятся представители флота, население планет-тюрем удвоится за одну только ночь.

Пришел лифт. Андерс пропустил девушку вперед. Половина дела сделана, и все шло очень гладко. С самой первой минуты их встречи у дверей департамента расселения (идеальное место, чтобы подхватить свежую добычу) он играл роль безупречного джентльмена, тщательно следя за своей речью. А она, завороженная колдовским очарованием старины Боспурта, прижималась к нему все теснее.

Двери лифта закрылись, и Мэри смущенно опустила взгляд, как будто только сейчас поняла, как далеко она от дома и родных. Совсем одна, с единственным другом во всей Вселенной. Но пути назад у нее уже нет.

Он почувствовал, как нарастающее желание сжимает внутренности. Все это войдет в флек-диск: прелюдия, предваряющая неспешное покорение добычи. Людям нравится испытывать напряжение. А он непревзойденный артист.

Двери кабинки открылись на восемьдесят третьем этаже.

— Придется спуститься на два этажа, — извиняющимся тоном произнес Андерс. — Там лифт не останавливается. А техники никак не доберутся, чтобы его исправить. Извини.

В вестибюле уже давно не было уборки, и по углам накопилось немало мусора. В воздухе держался стойкий запах мочи. Мэри беспокойно огляделась и теснее прижалась к Андерсу.

Он повел ее к лестнице. Электрофосфоресцирующие клетки здесь пожелтели и потускнели от времени, и на лестнице царил полумрак. Под неяркими огоньками беззаботно кружились десятки крупных мотыльков. Из трещин в полипе сочилась вода, а ступеньки по краям заросли бледно-розовым мхом.

— Как любезно с твоей стороны предложить мне здесь пожить, — робко заговорила Мэри.

— Можешь оставаться, пока тебе не подыщут собственное жилье. Здесь сотни свободных помещений. Остается лишь гадать, почему департаменту требуется столько времени, чтобы с этим разобраться.

На лестнице кроме них никого не было. Андерс очень редко встречался с соседями. Нижняя часть космоскреба их вполне устраивала. Никаких неожиданных визитов, каждый сидит за закрытыми дверями и занимается своим делом. И никто не задает лишних вопросов. Сюда никогда не заглядывают копы, нанимаемые «Магеллановой МТД» для поддержания относительного порядка на Валиске.

Они вышли с лестницы на его этаже, и Андерс даавизировал в процессор замка отпирающий код. Ничего не произошло. Он натянуто улыбнулся Мэри и сделал еще одну попытку. На этот раз дверь открылась, хотя расходящиеся створки пару раз вздрогнули. Мэри вошла первой. Андерс намеренно не стал увеличивать яркость освещения и запер за собой дверь — хорошо хоть замок послушался с первого раза. Потом он положил руку ей на плечи и подтолкнул к самой большой из трех спален. Эту дверь он тоже запер.

Мэри прошла в центр комнаты, не сводя глаз с огромной двуспальной кровати. К каждому из четырех углов ложа были прикреплены длинные бархатные ленты.

— Снимай одежду, — скомандовал Андерс.

В его тоне отчетливо прозвучала непреклонная решимость.

Он датавизировал команду верхней осветительной панели, но она так и осталась тусклой. Дерьмо! А Мэри уже послушно раздевалась. Ладно, пусть остается полумрак, это создаст дополнительный интим.

— А теперь раздень меня, — приказал он. — Медленно.

Она начала снимать рубашку с его широких плеч, и стало заметно, как дрожат ее руки. Приятное ощущение. А нервные особы, как правило, более отзывчивы.

Его опытный взгляд провожал Мэри, пока она шла к кровати впереди него, подробно фиксируя каждый сантиметр ее обнаженной плоти. А на водяном матрасе тем же маршрутом прошлись его руки. После чего огромный член набрал полную длину, и мужчина сосредоточился на лице девушки, хотел убедиться в том, что она испугана. Это всегда нравилось его клиентам. Мэри улыбалась. Внезапно свет в спальне вспыхнул в полную силу. Андерс растерянно обернулся.

— Эй…

Затем ему почудилось, что кто-то, подкравшись сзади, защелкнул на его запястьях наручники. Но оказалось, его руки удерживают изящные женские пальчики Мэри.

— Пусти. — Хватка усилилась, и Андерсу стало больно и страшно. — Сука! Пусти. Господи…

Она рассмеялась. Он посмотрел вниз и ахнул. На груди и животе девушки начали пробиваться волосы, прямо под ним щетинились густые черные пряди. Потом они затвердели. Как будто он лег на шкуру ежа. Тонкие кончики прокалывали его кожу и быстро проникали сквозь тонкий слой подкожного жира.

— Ну, трахни меня, — сказала Мэри.

Он попытался сопротивляться, но добился лишь того, что в живот вонзилось еще больше игл. Мэри отпустила его запястья. Тогда Андерс сильно ударил ее по ребрам, и тело девушки смялось под его кулаком. А когда он отвел руку, с нее потекли капли желтовато-розовой слизи. Терзающие его иглы превратились в тонких скользких червей. Они свивались в кольца вокруг проколов и заползали внутрь. Из ранок брызнула кровь, и Андерс испустил безумный вопль. Девушка под ним разлагалась на глазах, расползающаяся кожа покрыла ее тело вонючей гнилостной слизью. Отвратительная масса оказалась еще и липкой, так что буквально склеила их тела. От зловония резало глаза. Андерса вырвало, и выпитое в «Оазисе Табиты» вино выплеснулось в расплывающееся лицо Мэри.

— Поцелуй меня.

Он отчаянно пытался вырваться. Хныкал и взывал к Богу, хотя не вспоминал о нем уже лет десять. Черви извивались между его мускулами и обвивали сухожилия. Кровь и гной, смешиваясь, быстро густели, склеивая два тела животами. Они стали похожи на сиамских близнецов.

— Поцелуй меня, Андерс.

Свободной рукой девушка обхватила его затылок. От кисти не осталось ничего, кроме костей. На его тщательно уложенные волосы закапала слизь.

— Нет! — простонал он.

Ее губы растаяли, словно разогретый воск, и на чудовищной пузырящейся маске, недавно бывшей красивым лицом, появилась широкая расщелина, откуда в застывшей усмешке торчали зубы. Его голова против воли опустилась. Он увидел, как раздвигаются челюсти Мэри и впиваются в его лицо.

Поцелуй. Из ее горла хлынула горячая черная едкая жидкость. Андерс уже не мог кричать. Жидкость заполнила его рот и толстой ненасытной змеей заструилась по гортани.

Голос из ниоткуда зазвенел в его ушах.

— Мы можем прекратить это.

Жидкость взорвалась в легких. Андерс чувствовал, как горячая гниль разливается в груди, набухает и заполняет каждую мельчайшую полость. Грудная клетка с трудом сдерживала давление изнутри. Он перестал сопротивляться.

— Она убьет тебя, если не разрешишь нам помочь. Она душит тебя.

Он хотел дышать. Получить хоть глоток воздуха. Он был готов на все, лишь бы дышать. На все.

— Тогда впусти нас.

И он сдался.

Через сенсорные клетки в полипе над кроватью Андерса Дариат увидел, как заживают раны и исчезают следы гниения. Клейкая кожа Мэри снова стала гладкой, раны на животе Андерса закрылись. Оба превратились в тех, кем были раньше: сатир и нимфа.

Андерс стал ощупывать себя, проводя руками по животу и груди. А потом с детским восторгом осмотрел свое тело и широко усмехнулся.

— Я великолепен, — прошептал он. — Просто великолепен.

В его голосе Дариат уловил странный незнакомый акцент, какого прежде не было.

— Да, ты неплохо выглядишь, — равнодушно откликнулась она.

Мэри села. На простыне за ее спиной остались бледно-розовые пятна.

— Позволь мне взять тебя.

Она нерешительно поморщилась.

— Пожалуйста. Я знаю, мне это необходимо. Проклятье, прошло семь столетий. Прояви хоть немного сочувствия.

— Ну, ладно.

Она снова легла. Андерс начал облизывать ее с жадностью дорвавшегося до еды пса. Минут двадцать они совокуплялись, да так, что Андерса всего трясло, чего не было ни на одном из его флек-дисков. И в этот период осветительная сеть словно сошла с ума. Дариат поспешно проверил соседние квартиры: составитель стимулирующих программ причитал над отключающимися один за другим процессорами; резервуары торговца клонами вскипели и сварили хрупкие кластеры клеток, росшие в них. Двери на всем этаже распахивались и захлопывались с треском гильотины. Чтобы подобное сумасшествие не привлекло внимания Рубры, Дариату пришлось воспользоваться сродственной связью и загрузить в нейронный блок этажа целый ворох команд.

У дверей квартиры он, все еще тяжело дыша, появился, когда Мэри и Андерс уже одевались. При помощи купленного на черном рынке процессора он взломал дверной замок и шагнул внутрь.

Мэри и Андерс встревоженно переглянулись и выбежали из спальни. Процессорный блок в руках Дариата мгновенно умер, а в квартире стало темно.

— Темнота мне не мешает, — громко произнес он.

Сенсорные клетки показали, что они оба с угрожающим видом направляются к нему.

— Теперь тебе уже ничто не будет мешать, — заявила Мэри.

Пояс на его тоге стал затягиваться.

— Напрасно. Во-первых, ты не сможешь меня терроризировать, как беднягу Андерса, я не настолько слаб. Во-вторых, если я умру, Рубра непременно посмотрит, что произошло, и узнает, кто вы такие. Может, он и сумасшедший, но за свой биотоп и за свою компанию он будет сражаться как лев. А выдав себя, вы потеряете девяносто процентов преимущества. Без моей помощи вам не захватить Валиск.

Снова зажегся свет, и его пояс ослаб. Мэри и Андерс разглядывали его, не проявляя никаких чувств.

— Только благодаря мне он до сих пор ничего не заметил. Вы, похоже, не совсем хорошо представляете, что такое биотехи. В этом я тоже могу вам помочь.

— А может, нам наплевать, даже если он и узнает, — сказал Андерс.

— Отлично. Хотите, чтобы я отменил ограничительные команды, внедренные в процессорный блок этажа?

— Чего ты хочешь? — спросила Мэри.

— Отомстить. Я ждал вас тридцать лет. Это было очень долго и утомительно. Не раз я хотел все бросить. Но я знал, что в конце концов вы придете.

— Ты ждал меня? — насмешливо спросила Мэри.

— Да, ждал того, чем ты стала.

— А чем я стала?

— Мертвецом.

Глава 4

«Джемал» закончил прыжок в шестистах пятидесяти тысячах километров над Мирчаско, где гравитация газового гиганта сразу же увлекла его на эллиптическую орбиту; Транквиллити, вращающийся по внутренней циркулярной орбите, находился в двухстах тысячах километров. Оливер Ллевелин, капитан корабля — перевозчика колонистов, направил сущности биотопа идентификационный код судна и запросил разрешения на сближение и причаливание.

— Вам нужна помощь? — спросил Транквиллити.

— Нет, корабль в полном порядке.

— К нам не часто приходят корабли с колонистами. Мне показалось, что вы просите разрешения на аварийную посадку.

— Нет. Это деловой визит.

— Ваши пассажиры хотят просить вид на жительство?

— Ничего подобного. Нуль-тау-капсулы пусты. Мы прибыли с целью нанять на службу проживающих здесь военных специалистов.

— Понимаю. Сближение и причаливание разрешены. Прошу вас датавизировать в диспетчерскую службу космопорта свой полетный вектор.

Терранс Смит подключился к бортовому компьютеру и через корабельные сенсоры стал наблюдать, как по мере выполнения сложного маневра на двух третях g увеличивается громада биотопа. Затем он открыл канал связи с коммуникационной системой Транквиллити, чтобы просмотреть список стоящих в космопорте кораблей. В мозгу стал разворачиваться обширный перечень названий с указанием класса судна. Программа сравнения рассортировала все корабли, отмечая возможные и вероятные варианты.

— Я не думал, что здешний космопорт настолько велик, — сказал он, обращаясь к Оливеру Ллевелину.

— Иначе и быть не может, — ответил капитан. — В силу местной налоговой политики здесь базируются гражданские флотилии пяти главных семейств, да и большинства компаний, имеющих представительства в биотопе. И нельзя забывать о здешних обитателях. Они импортируют уйму товаров: все необходимое для роскошной жизни, начиная с продуктов питания и одежды и заканчивая произведениями искусства. Не думаете же вы, что они будут питаться синтезированной бурдой из желез космоскребов?

— Нет, не думаю.

— Множество кораблей прилетают сюда, доставляя по контрактам товары со всех уголков Конфедерации. Кроме того, Валиск лишился расположения большинства капитанов, и Транквиллити стал основной базой для брачных полетов черноястребов. Яйца остаются развиваться в большом внутреннем кольце гиганта. Это тоже нельзя не учитывать. Владыки Руин создали один из важнейших коммерческих центров в этом секторе космоса.

Терранс окинул взглядом помещение рубки. На композитном настиле в кружок расположились семь амортизационных кресел, и пустовало лишь одно из них. Никто и не подумал прикрыть облицовочными панелями тянувшиеся по стенам связки кабелей и трубопроводы, и из-за этого помещение напоминало производственный цех. Впрочем, такой вид имел не только «Джемал», но и большинство его собратьев, летавших между Землей и дальними мирами-колониями. Это были обычные грузовые суда, иногда в качестве груза перевозящие людей, и транспортные компании не тратили средств на косметические изыски.

Капитан Ллевелин, окруженный несколькими пультами, неподвижно лежал в своем кресле. Это был хорошо сложенный мужчина шестидесяти восьми лет, восточного типа, с гладкой, как у юноши, смуглой кожей. Его глаза были закрыты, так как в этот момент он анализировал данные, передаваемые полетным компьютером.

— Вы бывали здесь раньше? — спросил Терранс.

— Я провел здесь пару дней лет тридцать назад, когда был младшим офицером и служил в другой компании. Но не думаю, чтобы что-то изменилось. Плутократы не жалеют денег на поддержание стабильности.

— Я хочу попросить вас поговорить о найме с другими капитанами, с независимыми перевозчиками. Мне еще никогда не приходилось этим заниматься.

Оливер Ллевелин негромко фыркнул.

— Вам всего лишь надо объявить, для чего подбираются люди, а потом продемонстрировать плотно загруженный кредитный диск Юпитерианского банка, и тогда останется только отгонять лишних.

— А как насчет наемников и военных специалистов?

— Капитаны сведут с нужными людьми. Да профессиональные вояки еще и заплатят им за это. Послушайтесь моего совета, перепоручите это дело знающим людям. Подберите десять или двадцать достаточно опытных офицеров, и пусть они набирают для вас солдат. Не пытайтесь все делать самостоятельно. Для этого у вас, насколько я понимаю, нет времени. Рексрью поставил очень сжатые сроки.

— Спасибо.

— Вы обещали заплатить, помните?

— Да, конечно.

Добиться согласия Оливера Ллевелина на рейс до Транквиллити удалось только за двадцать тысяч комбодолларов, и это сверх контракта, заключенного с ЛСК. Деньги оказались эффективнее, чем официальные запросы. Терранс подозревал, что возвращение на Лалонд будет стоить ему еще больше.

— Похоже, вы неплохо разбираетесь в подобных вещах, — заметил он с нескрываемым любопытством.

— В свое время мне приходилось участвовать в самых разнообразных миссиях, — уклончиво ответил старый капитан.

— А где лучше всего искать капитанов звездолетов?

Оливер просмотрел файл тридцатипятилетней давности, хранящийся в памяти.

— Начать можно с бара «Харки».

Пятнадцатью часами позже Терранс Смит признал, что Оливер Ллевелин был абсолютно прав. Ему не пришлось прикладывать никаких усилий, нужные люди сами к нему подходили. Потянулись, как железо к магниту, подумал он. Или как мухи к дерьму. Он сидел в отдельной кабинке и чувствовал себя царем, окруженным придворными, передающими петиции от жаждущих сотрудничества подданных. В баре «Харки» собралось множество капитанов, они сидели за столиками или небольшими группами собирались у стойки. Были здесь и прошедшие через всевозможное физическое усовершенствование бойцы. Раньше он никогда их не встречал, по крайней мере во плоти, если можно было так выразиться. Некоторые из них напоминали космоников — плотной силиконовой кожей и двойными, а то и тройными конечностями с гнездами для разных видов оружия. Но в большинстве своем они были стройнее космоников, чьими технологиями пользовались; они больше рассчитывали на ловкость, а не на грубую физическую силу и выносливость. Хотя Терранс заметил одного воина почти сферической формы, его (или ее?) голова без намека на шею куполом выступала из плеч, полоса зрительных имплантов проходила вокруг всей его темно-оранжевой шероховатой на вид поверхности, и огонек активности непрерывно пробегал по кругу. Громоздкую структуру с четырьмя руками поддерживали четыре массивные симметрично расположенные ноги. Ближе всего человеческому облику соответствовали руки, поскольку лишь две из них заканчивались оружейными захватами. Терранс старался не пялиться на эти карикатуры на человеческое тело и не показывать, насколько нервничает в их присутствии.

В баре царила напряженная атмосфера. Музыканты, обычно не задерживающиеся до такого позднего часа, выпивали на кухне, временно прервав выступление.

— Капитан Андре Дюшан, — представил Оливер Ллевелин очередного кандидата. — Владелец «Мщения Вильнева».

Терранс пожал руку круглолицему улыбающемуся капитану. Он сразу же засомневался, захочет ли такой жизнерадостный человек принимать участие в боевой миссии.

— Мне нужны корабли, способные высадить на поверхность обитаемой планеты разведывательную группу и прикрывать ее тактическими ударами, — сказал он.

Андре решительно поставил свой бокал на столик.

— «Мщение Вильнева» оснащен четырьмя рентген-лазерами и двумя лучевыми орудиями. Обстрел планеты с орбиты не составит труда.

— От вас потребуется еще и маневренность для возможного перехвата кораблей.

— Еще раз заверяю вас, месье, с моей точки зрения, это не проблема; у нас есть пусковые установки для боевых ос. Но о запасе самих ос придется позаботиться вам. И я хотел бы удостовериться, что мы не будем принимать участие в сомнительных миссиях в тех системах, где присутствуют корабли флота Конфедерации. У меня коммерческое судно и на подобные операции лицензии нет.

— Вы будете действовать по государственной лицензии, что позволит нести любое вооружение. Вся эта миссия абсолютно законна.

— Вот как? — озадаченно воскликнул Андре Дюшан. — Отличная новость. Против законных боевых действий я нисколько не возражаю. Как я сказал, противодействие другим кораблям нам тоже по силам. Могу я узнать, какое правительство вы представляете?

— Правительство Лалонда.

Андре Дюшан надолго прикрыл глаза, пока его нейронаноники отыскивали звездную систему в каталоге Конфедерации.

— Колония первой стадии освоения. Интересно.

— Я уже начал переговоры относительно поставок боевых ос с несколькими астроинженерными компаниями Транквиллити, — сказал Терранс Смит. — Для выполнения миссии будет закуплен еще и комплект ядерных боеголовок, предназначенных для входа в атмосферу. Вы сможете подготовить корабль для их установки и запуска?

— Oui[4].

— В таком случае, я уверен, мы сможем договориться, капитан Дюшан.

— Но вы еще ничего не сказали об оплате.

— Я уполномочен предложить пятьсот тысяч комбодолларов каждому кораблю, который будет принимать участие в операции на Лалонде. Выплата по прибытии на место назначения. В дальнейшем оплата составит триста тысяч комбодолларов в месяц при условии, что участие продлится не менее двух месяцев. За уничтоженные звездолеты и космопланы противника предусмотрены премии. По окончании операции тоже назначена награда в размере трехсот тысяч. Но страховку мы не обеспечиваем.

Андре Дюшан неторопливо пригубил вино.

— У меня имеется еще один вопрос.

— Какой же?

— Противник использует антиматерию?

— Нет.

— Очень хорошо. Я бы еще поторговался насчет удручающе низкой оплаты… — Он окинул взглядом переполненный зал и людей из разных экипажей, не следящих за исходом переговоров. — Но, полагаю, у меня не самая выгодная позиция. Сегодня условия диктует покупатель.

В другом конце зала сидевший за столиком Джошуа увидел, что Андре Дюшан поднимается из-за стола в кабинке Терранса Смита. Потом последовало рукопожатие, и Андре Дюшан вернулся к поджидавшему его экипажу. За их столиком началось оживленное обсуждение, а Оливер Ллевелин пригласил в кабинку Вольфганга Кеблера, капитана «Маранты».

— Похоже, они наняли уже пять кораблей, — сказал Джошуа товарищам по команде.

— Большая операция затевается, — подхватил Дахиби Ядев. Он допил пиво и поставил бокал на стол. — Звездолеты, профессиональные наемники, военные специалисты — довольно обширный список. Большие деньги.

— Лалонду такая покупка не под силу, — заметил Мелвин Дачарм. — Там просто нет таких денег.

— Нет, есть, — уверенно возразил Эшли Хансон. — В колонии вкладываются огромные средства, и это надежные инвестиции, если заняться ими в самом начале. Значительная часть портфеля моего трастового фонда по обеспечению доступа к нуль-тау-капсулам состоит из акций развивающих компаний; доход довольно высокий хотя бы из-за их стабильности. Я ни разу не слышал, чтобы колонии не оправдали привлеченных кредитов. Деньги, естественно, не оказывают влияния на жизнь самих колонистов, но даже для запуска подобного предприятия требуется капитал не меньше триллиона комбодолларов. А на Лалонде освоение началось еще четверть века назад, и запущен проект промышленного поселения на астероиде. Помните? У компании, занимающейся развитием планеты, деньги есть, и их с лихвой хватит, чтобы нанять пятнадцать независимых перевозчиков и несколько тысяч наемников. Не думаю, чтобы подобные расходы вызвали хотя бы каплю волнения в их бухгалтерии.

— Но для чего все это? — спросила Сарха Митчам. — Неужели местным шерифам самим не справиться с неприятностями?

— Мятеж привов, — сказал Джошуа, впрочем, без особой уверенности. В ответ на саркастические взгляды он пожал плечами. — Ну, когда мы там были, вроде больше не случилось ничего страшного. Мэри Скиббоу беспокоил возросший уровень гражданского неповиновения. В верховьях реки происходило что-то непонятное. А при такой численности наемников, привлеченных Смитом, явно подразумевается какая-то операция на поверхности планеты.

— В это трудно поверить, — пробормотал Дахиби Ядев. — Но истинная цель миссии останется неизвестной до тех пор, пока корабли не завершат прыжок с Транквиллити. Из соображений секретности.

— Ну и ладно, — сказал Джошуа. — В общих чертах нам известен масштаб. А при поддержке Парриса Васильковского в деле с мейопом мы и так сможем заработать кучу денег. Да еще после удачного рейса на Норфолк нам ни к чему становиться наемниками. — Он по очереди посмотрел на лица всех членов экипажа. — Учитывая обстоятельства, мы не сумеем попасть на Лалонд раньше, чем туда заявится эта флотилия. Я слышал, что Терранс Смит обратился на промышленные станции «Макбоинг» и «Сигнал-Яковлев» с заявкой на поставку боевых ос. Так что по прибытии они явно намерены ввязаться в драку. Вопрос в том, стоит ли нам лететь вместе с ними, чтобы выяснить, что происходит, и в случае необходимости защитить свои интересы, или лучше ждать новостей здесь? Предлагаю голосовать, причем решение должно быть единогласным.

Представительство «Тайм Юниверс» в Транквиллити располагалось на сорок третьем этаже космоскреба Сен-Круа. Оно представляло собой обычное нагромождение офисов, студий, монтажных редакций, помещений для отдыха и мастерских электроники. Значимость каждой личности определялась наличием собственного стола, объемом аппаратуры и отведенным в программе временем. С учетом интересов местного населения в компании уделяли много внимания не только коммерческим и финансовым вопросам, но и новостным обзорам, затрагивающим всю Конфедерацию.

На следующее утро после прибытия «Джемала» Оливер Ллевелин в десять тридцать по местному времени вошел в отделанный деревом вестибюль. Секретарь в приемной направил его к младшему политическому обозревателю по имени Маттиас Ремс. В кабинете, где Маттиас обычно монтировал свои репортажи, капитан протянул ему флек-диск Грэма Николсона и потребовал пять тысяч комбодолларов за доставку. Маттиас был неглупым парнем, и тот факт, что капитан только что прилетел с Лалонда, пробудил в нем серьезный интерес. К этому времени о флотилии наемников, набираемой Террансом Смитом, было известно уже всему биотопу, но цель экспедиции до сих пор оставалась тайной. Зато возникло немало слухов. Лалонд попал в первые строчки новостей, к тому же у многих жителей Транквиллити имелись акции Лалондской строительной компании. Ощущения с места событий и хоть какая-то информация о том, что происходит на планете, могли существенно повысить их рейтинг. В обычном случае Маттиас еще бы сомневался в правомерности такого грабительского запроса (он был уверен, что Ллевелин уже получил какую-то плату), да и сведения о Грэме Николсоне, имеющиеся в архиве, вызывали некоторое недоверие, но, учитывая сложившуюся ситуацию, он смирился и заплатил.

После ухода капитана Маттиас вставил диск в свой настольный процессор. Запись ощущений оказалась закодированной, следовательно, Грэм Николсон считал ее важной. Он отыскал личный код Николсона в его файле, затем откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Запись перенесла его в «Разбитый думпер», заставив ощутить жару, шум, запахи и едкий вкус местного пива, а также непривычную тяжесть изрядно выпирающего живота. В пальцах Грэм Николсон держал осколки разбитого бокала, его руки и ноги слегка дрожали, а глаза безотрывно следили за высоким мужчиной и хорошенькой молодой девушкой.

Через двенадцать минут ошеломленный Маттиас Ремс ворвался в кабинет директора отделения «Тайм Юниверс» в Транквиллити, Клаудии Доган.

Репортаж Грэма Николсона произвел столь же потрясающий эффект, что и прошлогоднее появление Ионы Салдана. Но с одним отличием. Если новость об Ионе всех порадовала, то появление Латона вызывало противоположные чувства. Он был воплощением террора и опасности, восставшим из могилы кошмаром.

— Мы должны проявить чувство ответственности, — взволнованно сказала Клаудия Доган, вернувшись к реальности после погружения в ощущения Николсона. — Необходимо проинформировать флот Конфедерации и Владыку Руин.

Цилиндрическая АВ-стойка на ее столе негромко зазвенела.

— Благодарю вас за проявление сознательности, — сказал Транквиллити. — Я уже проинформировал Иону Салдана о появлении Латона. Полагаю, вам надо самим связаться с коммандером Олсеном Нилом и передать ему копию записи.

— Мы сделаем это немедленно, — заверила его Клаудия Доган.

Маттиас Ремс, обеспокоенный напоминанием о неусыпной бдительности биотопа, раздраженно заерзал.

Клаудия Доган прервала дневную программу новостей. За четверть часа, в течение которых транслировались ощущения с диска, ценные бумаги на торговой площадке Транквиллити подешевели в общей сложности на восемнадцать миллиардов комбодолларов. В течение дня, по мере того как брокеры анализировали вероятные сценарии войны, бумаги начали возвращать свою стоимость и к концу дневной сессии наверстали семь миллиардов — в основном за счет роста акций астроинженерных компаний, которым война сулила прибыль от продажи оружия.

Команда «Тайм Юниверс» сработала отлично, тем более что все было сделано за очень короткий период времени. Обычную дневную сетку трансляций заменили воспоминаниями о прежней деятельности Латона, чередующимися с их обсуждениями в студии. После информирования жителей Транквиллити Клаудия Доган начала распространять копии флек-диска Грэма Николсона по всей Конфедерации. В данном случае, в отличие от ситуации с Ионой, у нее была монополия на новость, и капитаны буквально выстраивались в очередь, чтобы получить право на доставку дисков. Уже к концу дня восемнадцать кораблей отправились на различные планеты (в первую очередь на Землю, Кулу, Эйвон, Ошанко и другие наиболее развитые миры). Имеющиеся там представители «Тайм Юниверс» организуют вторую волну рассылки. В течение двух недель о появлении Латона будет известно всем жителям Конфедерации. Так можно предупредить всех, решила Клаудия Доган. «Тайм Юниверс» станет единственной компанией, известившей человеческую и другие расы о возрождении угрозы. Лучшего поворота события даже нельзя было представить.

В тот вечер она пригласила всех своих сотрудников в роскошный ресторан. Такой успех, да еще сразу следом за новостями об Ионе, всем им принесет весомые бонусы и продвижение по служебной лестнице, не снившееся конкурентам. Клаудия уже начала подумывать о месте в совете директоров.

Но день выдался напряженный. Маттиас Ремс (дебютировавший в роли ведущего) представлял записи сорокалетней давности, показывающие разрушенный биотоп эденистов Джантрит: в том месте, где произошел взрыв антиматерии, он раскололся, словно гигантское яйцо. Из трещин в полиповой оболочке, которая имела в толщину пятьсот метров, вырвались потоки атмосферы — огромные сероватые фонтаны, своей реактивной силой дестабилизирующие равномерное вращение цилиндра. Уровень колебаний нарастал в течение нескольких часов, и в конце концов биотоп начал беспомощно кувыркаться. Снаружи беспорядочно хлестали индукционные кабели, не давая подойти даже самым ловким космоястребам. Внутри, как при непрерывном землетрясении, земля и вода то поднимались вверх, то опадали. Ослабленные взрывом космоскребы рушились подтаявшими сосульками. И воздух становился все более разреженным.

Кое-кого удалось спасти космоястребам и кораблям адамистов, прорвавшимся вслед за упавшими космоскребами. Восемь тысяч человек из миллиона с четвертью общего населения. Даже тогда еще можно было предотвратить непоправимое несчастье. Умирающие эденисты обычно переводили свои воспоминания в сущность биотопа. Но Латон инфицировал нейронную структуру Джантрита протеическим вирусом, и его сущность начала распадаться, теряя каждую секунду миллиарды и миллиарды клеток. Еще два биотопа, находящиеся на орбите газового гиганта, были слишком далеко, чтобы оказать существенную помощь; перемещение сознания представляло собой сложный процесс, а удаленность и общая паника только усугубляли ситуацию. Двадцать семь тысяч эденистов все же смогли преодолеть расстояние и отправить свое сознание в другие биотопы, еще три тысячи матриц были обнаружены позже, но они оказались неполными и заключали в себе лишь травмированные детские сущности. Космоястребам удалось спасти еще двести восемьдесят матриц, но у биотехкораблей не имелось хранилищ достаточной емкости, к тому же они были заняты, ныряя вслед за оседающими космоскребами.

Произошедшая трагедия стала величайшим несчастьем для эденистов за всю историю их существования. Масштаб разрушений поразил даже адамистов. Живое разумное существо длиной тридцать пять километров было лишено рассудка и убито, погибло больше миллиона человек, утрачено более полумиллиона индивидуальностей.

И все это было лишь отвлекающим маневром. Приемом, использованным Латоном, с целью обезопасить свое бегство после неудавшегося переворота. Он создал себе прикрытие ценой гибели собратьев, никаких других тактических планов и причин у него не имелось.

Латона и трех черноястребов, с которыми он бежал, по всей Конфедерации искал каждый корабль флота, каждое астероидное поселение, правительства каждой планеты и все до единого космоястребы.

Два месяца спустя его загнали в угол в системе Рагундан; три черноястреба, вооруженные антиматерией, отказались капитулировать. В последующей битве погибли три космоястреба и пять боевых кораблей флота. Астероидное поселение, которое было захвачено черноястребами в заложники, лишилось восьми тысяч человек. Требование отвести корабли под угрозой уничтожения астероида адмирал, командующий флотилией, посчитал блефом.

После сражения от побежденных беглецов не осталось ничего, кроме легкого облачка радиоактивных молекул. Тел для идентификации преступников не сохранилось. Но кроме Латона и его пособников там никого быть не могло.

А теперь получалось, что черноястребов у него имелось не меньше четырех. При виде этого высокого самоуверенного человека, стоявшего на трапе космоплана «Йаку» и смеявшегося над прятавшимся Грэмом Николсоном, ни у кого не осталось сомнений.

Приглашенные в студию гости Маттиаса Ремса, в том числе отставные офицеры флота, профессиональные политики и специалисты в области вооружений, единодушно отметили, что конечная цель Латона так и не была выявлена. Споры об этом велись еще несколько лет после его бегства. Подвергая эденистов воздействию протеического (к счастью, несовершенного) вируса, Латон явно стремился к физическому (биологическому) и ментальному господству. Пытался изменить и людей, и биотоп. Но ради какого грандиозного идеала все это было проделано, так никто и не знал. Дебаты в студии касались и вопроса, стоит ли Латон за разгорающимся конфликтом на Лалонде и не является ли это первым шагом в попытке навязать свою волю всей Конфедерации. По крайней мере, Грэм Николсон верил в это твердо.

Проблема Латона не имела ничего общего с планетарными спорами вроде тех, что вели Омата и Гарисса, то были непрекращающиеся дрязги между астероидными поселениями и финансирующими их компаниями за признание автономии. Латона не занимали вопросы ресурсов или независимости, он боролся за людей, за их личности. Он стремился проникнуть в их гены и в их сознание, изменить их согласно собственной воле. Латон был смертельно опасен для личности человека.

Одним из важнейших объектов внимания «Тайм Юниверс» стал Терранс Смит. Репортеры постоянно караулили не только его, но и всех членов экипажа «Джемала». В конце концов Смит обратился к Транквиллити с просьбой оградить его личную жизнь от журналистов. Сущность биотопа удовлетворила его просьбу (свобода от посягательств на частную жизнь была прописана в конституции, составленной еще Михаэлем Салданой), и репортеров отозвали. Тогда они переключились на тех, кто подписал контракты о вступлении в состав флотилии наемников, хотя те совершенно искренне клялись, что ничего о Латоне не знают.

— Что же нам теперь делать? — уныло воскликнул Терранс Смит.

В рубке «Джемала» они остались вдвоем с Оливером Ллевелином. Настенные голографические экраны транслировали вечернюю программу «Тайм Юниверс», где чередовались студийные обсуждения и отрывки записей Грэма Николсона. Капитан был одним из тех людей, чье мнение Терранс Смит ценил чрезвычайно высоко, фактически в последние два дня он только на него и полагался. Вокруг находилось не так много людей, кому он мог доверять.

— У вас не очень много вариантов, — заметил Оливер Ллевелин. — Вы выдали авансы уже двенадцати кораблям и набрали больше тридцати процентов требуемого контингента. Остается только либо продолжать начатое дело, либо смыться. Бездействовать в сложившейся ситуации было бы неразумно.

— Смыться?

— Вот именно. На кредитном диске ЛСК осталось еще немало денег, чтобы ни о чем не беспокоиться. Для вас и вашей семьи жизнь могла бы быть приятной и беззаботной.

Оливер Ллевелин пристально наблюдал за Террансом Смитом, стараясь предугадать его реакцию. Он считал эту идею весьма привлекательной, но сомневался, что у чиновника хватит смелости ею воспользоваться.

— Я… Нет, это невозможно. От меня зависит очень много людей. Мы должны что-то предпринять, чтобы помочь Даррингхэму. Вы там не были, вы не представляете, что творилось всю последнюю неделю. Эти наемники — единственная надежда для горожан.

— Как скажете.

«Жаль, очень жаль, — подумал Оливер Ллевелин. — Похоже, я становлюсь стар для такого рода предприятий».

— Как вы считаете, пятнадцати кораблей достаточно, чтобы противостоять Латону? — с тревогой спросил Терранс Смит. — У меня имеются полномочия нанять еще десяток.

— Мы ведь не собираемся выступать против Латона, — сдержанно ответил Оливер Ллевелин.

— Но…

Капитан махнул рукой в сторону одного из экранов.

— Вы подключались к ощущениям Грэма Николсона. Латон покинул Лалонд. Вашим наемникам остается только устроить грандиозную зачистку. Оставьте Латона Конфедерации, флот и космоястребы встретят его во всеоружии.

Перспективу столкновения с Латоном обсуждали между собой и капитаны звездолетов. Но только трое из них испугались до такой степени, что вернули Террансу Смиту выданный аванс. Найти им замену было нетрудно, и так же нетрудно оказалось довести численность флотилии до девятнадцати судов: шесть космоястребов, девять способных к боевым действиям независимых перевозчиков, три грузовых корабля и сам «Джемал». Никто из наемников, включая профессионалов, от контракта не отказался. Борьба против Латона в составе правой стороны придавала предприятию особую привлекательность, как для ветеранов, так и для воинственной молодежи.

Через три с половиной дня после прибытия Терранс Смит получил все, что хотел. На послание коммандера Олсена Нила с предложением подождать результатов разведывательного полета корабля флота он ответил вежливым отказом. «Даррингхэму мы нужны сейчас», — сказал Терранс Смит.

Перед наступлением вечера Иона и Джошуа неторопливо прогуливались по одной из извилистых лощин Транквиллити, не обращая внимания на обильную росу, уже промочившую их сандалии. На Ионе была длинная юбка из белого хлопка и блузка свободного покроя из той же ткани, позволяющая ветерку охлаждать разгоряченную кожу. А Джошуа надел только длинные темно-сиреневые шорты. Иона отметила, как хорошо он загорел, почти вернув прежний оттенок кожи. Большую часть оставшегося до вылета времени они проводили под открытым небом: плавали с Хейли, гуляли и предавались долгим любовным играм. Чаще всего Джошуа почему-то выбирал для этого берег или даже ручьи, в изобилии имевшиеся в биотопе.

Иона остановилась у длинной заводи, образовавшейся в месте пересечения двух ручьев. Высокие рикболы, растущие по берегам, поглаживали воду длинными тонкими ветвями. Деревья были в полном цвету и пестрели ярко-розовыми соцветиями величиной с детский кулачок.

В воде скользили золотые и алые рыбки. Вот оно, спокойствие, подумалось Ионе. Спокойствие с маленькой буквы, порождение Спокойствия[5] с большой буквы; имя соответствует форме, форма является воплощением имени. Эта заводь — весь этот парк — дает передышку от суеты биотопа, а сам биотоп дает передышку от суеты Конфедерации. Если только есть желание ее получить.

Джошуа легонько подтолкнул Иону к стволу рикбола, покрыл поцелуями ее щеки и шею и начал расстегивать кофточку.

Распущенные волосы, отросшие за последнее время, упали ей на глаза.

— Не уезжай, — тихо попросила она.

Его руки резко опустились, голова наклонилась вперед, они соприкоснулись лбами.

— Очень своевременно.

— Пожалуйста.

— Ты же говорила, что не станешь устраивать сцен ревности.

— Это не ревность.

— А что же тогда? Похоже именно на нее.

Иона подняла голову, щеки пылали розовым.

— Если хочешь знать, я беспокоюсь о тебе.

— Не надо.

— Джошуа, ты собираешься лететь в зону боевых действий.

— Не совсем так. Мы летим в составе конвоя боевых кораблей, вот и все. На переднем крае окажутся солдаты и генетически усиленные бойцы.

— Смит собирается нанести удары с кораблей по поверхности планеты; для операций перехвата он закупает боевых ос. Это серьезное дело, Джошуа, и серьезная опасность. Проклятье, ты хочешь противостоять Латону на своей древней развалине, которая со скрипом получает лицензию на полеты в космосе. У тебя нет на это никаких причин. Никаких. Тебе не нужен мейоп, тебе не нужен Васильковский. — Она умоляюще сжала его руку. — Ты богат. Ты счастлив. И не говори мне, что это не так. Мы знакомы уже три года. У тебя не было большей радости, чем скитаться на «Леди Макбет» по всей галактике. А посмотри, чем ты занимаешься сейчас. Бумажными делами, Джошуа. Ты делаешь деньги на бумаге, но ты никогда не сможешь их потратить. Твой удел — работа за письменным столом. Вот ради чего ты собираешься туда лететь. Но, Джошуа, это не твое занятие.

— Древняя развалина, говоришь?

— Я не хотела…

— А насколько стар Транквиллити, Иона? По крайней мере, я владею «Леди Мак», а не она мной.

— Джошуа, я просто пытаюсь немного образумить тебя. Ведь это Латон. Неужели ты не видел АВ-записей? Не подключался к ощущениям Грэма Николсона?

— Да, подключался. Латона на Лалонде нет. Он улетел на «Йаку». Ты что, пропустила это, Иона? Если бы я захотел совершить самоубийство, я погнался бы за «Йаку». Вот это действительно опасно. Но это дело героев флота, а не мое. Я только защищаю собственные интересы.

— Но тебе это не нужно! — воскликнула она.

«Господи, каким же непробиваемо упрямым он может быть».

— Ты хочешь сказать, что тебе это не нужно.

— Что?

— Тебе это не подходит, да? Тебе не подходит, что с большими деньгами я сам буду принимать решения и сам буду делать выбор. Я сам буду контролировать свою жизнь. Это ведь не укладывается в твой удобненький сценарий наших отношений, да, Иона? Мной не так легко будет манипулировать, верно?

— Манипулировать! Да стоит тебе только увидеть женский сосок, и твой комбинезон уже трещит от давления изнутри. Вот такая ты сложная личность. Тобой и манипулировать не надо, хватит того, чтобы успокоить твои гормоны. А я всего лишь стараюсь хоть немного думать о будущем, потому что, Бог свидетель, ты на это неспособен.

— Господи, Иона! Мне иногда трудно поверить в твою связь с кубическим километром нейронных клеток, твой интеллект в большинстве случаев уступает даже муравью. Это же мой шанс, я должен им воспользоваться. Я могу быть равным тебе.

— Мне не нужен равный мне. — Иона успела прикусить язык, чуть не сказав, что ей нужен только он сам.

Но эти слова он не вырвет у нее даже пытками. Только не сейчас.

— Я так и подумал, — сказал он. — Я начинал с разбитого корабля. Я справился, добился, чтобы он мог летать. А теперь я двигаюсь дальше, я расту. Такова жизнь, Иона. Можешь назвать это развитием или эволюцией. Тебе как-нибудь тоже надо попробовать.

Он развернулся и пошел прочь, нетерпеливо отбрасывая с пути ветки деревьев. Если она захочет извиниться, пусть догонит его и сделает это.

Иона смотрела ему вслед и теребила застежку блузки.

«Вот засранец. Стоит ему распсиховаться, как здравый смысл от него ускользает».

— Мне очень жаль, — мягко произнес Транквиллити.

Она фыркнула.

— О чем же ты жалеешь?

— О Джошуа.

— Не стоит. Если хочет, пусть летит куда угодно. Мне все равно.

— Тебе не все равно. Он создан для тебя.

— Он так не думает.

— Думает. Но ему мешает гордость. Как и тебе.

— Премного благодарна.

— Не плачь.

Иона опустила голову, руки расплывались перед глазами. Сами глаза немилосердно жгло. Она сердито смахнула влагу с ресниц.

«Господи, как я могла быть такой глупой? Он должен был стать отличным партнером для секса и только».

— Я тебя люблю, — с такой нежной лаской произнес Транквиллити, что Иона не могла не улыбнуться.

И сразу поморщилась от едкой жидкости, поднявшейся к горлу из желудка. Она зачерпнула горстью воды из ручья и прополоскала рот.

— Ты беременна, — заметил Транквиллити.

— Да. С того времени, как Джошуа вернулся сюда перед полетом на Норфолк.

— Скажи ему.

— Нет! От этого будет только хуже.

— Вы оба дураки, — с неожиданным пылом объявил Транквиллити.

За окном позади коммандера Олсена Нила скользили звезды. Из спутников Мирчаско видимой была только Чойси, ее серо-коричневый полумесяц каждые три минуты приподнимался над краем овального проема. Эрик Такрар не любил смотреть на звездное небо, оно казалось ему слишком близким, слишком доступным. На мгновение он задумался, не развивается ли у него космофобия. Мысль была не столь уж и невероятной, тем более что этому способствовали удручающие ассоциации. Тот испуганный жалобный голос, донесшийся с «Хрустальной луны», голос пятнадцатилетней девочки. Какой была эта девочка? Вопрос, который Эрик в последнее время задавал себе не один раз. Был ли у нее парень? Какие сенситивные альбомы она предпочитала? Нравилась ли ей жизнь на старом межпланетном корабле? Или она считала ее невыносимой?

И какого черта она оказалась в носовой части под коммуникационными тарелками?

— Ядерные микрогенераторы были переданы на «Нолану» сразу, как только мы причалили, — сказал Эрик. — Они не проходили через грузовой склад Транквиллити. А это значит, что не было ни записей, ни проверок. А мы во время передачи, естественно, оставались на борту «Мщения Вильнева». Я не мог отправить вам информацию.

— Мы обязательно выследим «Нолану», — заверил его Олсен Нил. — Узнаем, куда попали генераторы. Это поможет раскрыть сеть распространителей. Ты отлично поработал, — ободряющим тоном добавил он.

Молодой капитан сильно осунулся и был совсем не похож на того энергичного агента, который несколько месяцев назад получил место на «Мщении Вильнева».

«В итоге такие вещи тяжело на нас отражаются, сынок, — сочувственно заметил про себя Олсен Нил. — Мы намеренно опускаемся на их уровень в целях маскировки, и порой приходится дорого за это платить. Потому что никто не может пасть ниже, чем человек».

Эрик никак не отреагировал на комплимент.

— Дюшана и всю его команду можно арестовывать хоть сейчас, — сказал он. — Записей в моих нейронанониках о нападении на «Хрустальную луну» более чем достаточно, чтобы их осудить. И хотелось бы добиться для них максимальных сроков. Весь экипаж надо отправить на планету-тюрьму, это самое малое, чего они заслуживают.

«И это уменьшит тяжесть твоей вины», — молча добавил Олсен Нил.

— Эрик, я не думаю, что сейчас подходящее время.

— Как? Три человека погибли только ради того, чтобы у нас было достаточно доказательств вины Дюшана. Двоих из них я убил лично.

— Эрик, мне искренне жаль, но с тех пор, как началась твоя миссия, обстоятельства радикально изменились. Ты подключался к ощущениям из передач «Тайм Юниверс»?

Эрик помрачнел, уже догадываясь, что произойдет.

— Да.

— Терранс Смит нанял «Мщение Вильнева» в свою флотилию. Эрик, нам необходимо, чтобы там был кто-то из наших людей. Миссия санкционирована планетарным правительством, она абсолютно легальна, и я не могу ее задержать. Подумай, ведь мы говорим о Латоне. Мне было десять лет, когда он уничтожил Джантрит. Больше миллиона людей и сам биотоп погибли лишь ради того, чтобы освободить ему путь к бегству. Эденисты еще никогда не теряли биотопов, продолжительность их жизни исчисляется тысячелетиями. А потом у Латона было сорок лет на совершенствование его безумных планов. Проклятье, нам даже неизвестно, в чем они заключаются; но того, что я слышал о Лалонде, вполне достаточно, чтобы испытать страх. Я боюсь, Эрик. У меня есть семья, и я не хочу, чтобы мои близкие попали к нему в руки. Мы обязаны узнать, куда отправился «Йаку». Нет ничего важнее этой задачи. По сравнению с ней пиратство и черный рынок оружия не имеют значения. Флот должен отыскать и уничтожить Латона. На этот раз окончательно. И пока он жив, другой цели не будет. Я уже отослал флек-диск на Эйвон, курьер на черноястребе отправился туда через час после сообщения из «Тайм Юниверс».

Эрик удивленно изогнул бровь.

Олсен Нил слабо улыбнулся:

— Да, на черноястребе. Это отличные и быстрые корабли. И Латон наверняка захочет их заполучить, если только мы не помешаем. Их капитаны так же встревожены его появлением, как и мы.

— Хорошо. — Эрик сдался. — Я вернусь на корабль.

— Нам пригодится все, что удастся заполучить. Любые обрывки информации. Чем Латон занимался в глуши Лалонда. Куда отправился «Йаку». Абсолютно все.

— Я сделаю, что возможно.

— Не мешало бы расспросить того журналиста, Грэма Николсона. — Заметив недоумение Эрика, Олсен пожал плечами. — Парень неглуп. Если кто-то на той планете и сохранил ясность ума, чтобы выяснить прыжковые координаты «Йаку», так это он.

Эрик поднялся.

— Ладно.

— И, Эрик… будь осторожен.

Оба овальных окна в спальне Келли Тиррел были закрыты тяжелыми шторами. Шары из резного стекла, прикрепленные на стенах, испускали слабый бирюзовый свет, отчего простыни мерцали, словно лунные озера, а кожа людей становилась более темной и манящей.

Келли предоставила рукам Джошуа ласкать ее тело и даже раздвинула ноги, открывая влажную расщелину, полускрытую вьющимися волосками.

— Восхитительно, — промурлыкала она, выгибая спину.

Его губы приоткрылись в усмешке, в темноте блеснули белоснежные зубы.

— Отлично.

— Если ты возьмешь меня с собой, нам предстоит целых пять дней таких же развлечений. Непрерывных. И даже в невесомости.

— Сильный довод.

— А еще деньги. Коллинз заплатит за мой проезд тройную цену.

— Я и так богат.

— Будешь еще богаче.

— Какая же ты настырная сучка.

— Это комплимент? Или ты собираешь провести остаток ночи с кем-то еще?

— Э… нет.

— Вот и хорошо. — Ее рука потянулась к его промежности. — Это же мой шанс, Джошуа. Решающий шанс. Кое-кто, и он сейчас рядом со мной, допустил, чтобы я провалила историю появления Ионы. — Ее пальцы слегка сжали его плоть. — Такой шанс в местах вроде Транквиллити не выпадает трижды за одну жизнь. Если я сейчас ухвачу удачу за хвост, я получу все, о чем мечтаю: повышение, возможность самой выбирать темы, популярность и достойную зарплату. Джошуа, ты мне должен. Ты мне сильно задолжал.

— Как я полагаю, наемники не горят желанием взять тебя с собой?

— Предоставь это мне. После того как я их разрекламирую, они ухватятся за любое мое предложение. «Герои побеждают вселяющих ужас противников и нокаутируют Латона, чувства суровых воинов с золотыми сердцами доступны в каждом доме Конфедерации». Соглашайся!

«О господи».

Давление на мошонку все еще было довольно некомфортным, а длинные красные ногти чересчур сильно впивались в кожу, чтобы это можно было принять за ласку. Нет, она не решится. Или решится? Ее прекрасно сшитый дорогой костюм от Красто был аккуратно сложен на кресле у гардероба. Она тщательно подготовилась к сексу.

«Вероятно, решится. Иисусе!»

— Конечно, я тебя возьму.

Большой и указательный пальцы игриво ущипнули чувствительный орган.

— Ой! — У него даже глаза заслезились. — Тебе не кажется, что ты слишком увлеклась своей идеей? Подумай, стоит ли того продвижение по службе. Высадка на враждебной планете прямо на линии фронта не лучший способ доказать свою лояльность компании.

— Чепуха. — Келли подставила локоть под голову и заглянула ему в лицо. — Ты видел, кому «Тайм Юниверс» доверила комментировать записи? Какому-то ублюдку Маттиасу Ремсу, вот кому. И только потому, что он оказался в нужном месте в нужное время. Везучий мерзавец. Он даже моложе меня, только-только вышел из пеленок. А ему три дня подряд дают лучшее время. Анализ рынка говорит, что своей популярностью он обязан мальчишеской внешности. Оказывается, некоторым женщинам это нравится. Восьмидесятилетним девственницам, не иначе. А записывать ощущения «Тайм Юниверс» не даст ему по той единственной причине, что у него яиц на это не хватит!

— Ну, в твоем случае это не проблема, верно?

Фраза вырвалась у Джошуа быстрее, чем он подумал. И в следующие двадцать минут Келли так отчаянно доказывала ему обратное, что он об этом пожалел.

В тысяче километров от космопорта Транквиллити собрались девятнадцать звездолетов под командованием Терранса Смита: «Джемал» с пятью тысячами солдат, три грузовых корабля с оборудованием и продовольствием и пятнадцать способных к военным действиям судов, из которых шесть были черноястребами.

Транквиллити видел, как активировались их главные двигатели и вся флотилия двинулась в сторону Мирчаско с ускорением в один g. Корабли адамистов выстроились в одну колонну (во главе с «Джемалом»), а черноястребы самоуверенно кружили вокруг них. На платформах стратегической обороны был зафиксирован плотный поток шифрованных сообщений, по-видимому, означавших тестирование коммуникационных систем и обсуждение тактики.

Флотилия обогнула газовый гигант и скрылась в его тени. На высоте сто восемьдесят четыре тысячи километров над бурлящей пеленой туч они начали маневрировать, приближаясь к точке прыжка, и выбрасываемые струи газов становились все короче, пока не исчезли совсем. Затем Транквиллити увидел голубые вспышки ионных двигателей, выравнивающих курс, исчезли теплоотводящие панели и сенсорные выступы. Не связанные строгими ограничениями черноястребы отошли от основного конвоя и образовали идеально выверенный круг. Они первыми выполнили прыжок, чтобы убедиться, что в точке назначения флотилии ничего не угрожает. Волна искажений открывающихся и закрывающихся после их прохода червоточин быстро достигла сенсоров биотопа.

Следующим прыгнул «Джемал». Транквиллити зафиксировал его пространственные координаты и вектор скорости. Траектория полета указывала точно на Лалонд. Оставшиеся корабли один за другим подходили к той же точке, активировали энергоформирующие узлы и исчезали в завихрениях пространственно-временного континуума.

Глава 5

После обретения независимости в 2238 году правительство Эйвона воспользовалось услугами гражданских астроинженерных компаний, чтобы при помощи тщательно рассчитанных ядерных взрывов перевести пятнадцать самых крупных (от двадцати до двадцати пяти километров в диаметре) астероидов на высокую орбиту. На четырнадцати из них началось освоение по стандартной схеме, принятой во всей Конфедерации. После стабилизации орбит с перигеем не меньше ста тысяч километров началась добыча руды, и очищенный металл отправлялся на планету в форме гигантских слитков, которые после прохождения через атмосферу падали в океан, поднимая огромные фонтаны брызг. Образовавшиеся после выемки руды полости постепенно расширяли, придавали им форму цилиндров, затем выравнивали, герметизировали и превращали в пригодные для жизни людей обиталища. Первоначальные очистительные производства заменялись более сложным оборудованием, что позволяло экономике астероидов быстро развиваться, поскольку вместо сырья металлов и минералов в условиях почти полной невесомости можно было выпускать готовую продукцию. Для удовлетворения потребностей сталепрокатных заводов и плавильных печей на поверхности планеты заводы по очистке руды перевозились на следующий, еще не разработанный, астероид, таким образом загрязнение местной природной среды сводилось практически к нулю.

Любой, кто прибывал на пригодную для жизни планету Конфедерации, легко мог определить уровень ее индустриализации, просто подсчитав количество астероидов на высокой орбите.

Эйвон был открыт для колонизации этническими канадцами в 2151 году, во времена Великого Расселения, и завершил обычный переход от аграрной экономики к индустриализации чуть меньше чем за столетие. Результат неплохой, но ничем не выдающийся. Эйвон так бы и остался обычным захудалым миром, если бы в 2271 году здесь не собралась конференция глав правительств, обеспокоенных участившимися случаями применения антиматерии в качестве оружия массового уничтожения. Эта конференция и дала старт образованию Конфедерации, и Эйвон не упустил представившегося шанса перескочить сразу несколько ступеней развития, предложив свою кандидатуру для размещения Ассамблеи. Начавшееся вскоре обустройство дипломатических миссий во много раз увеличило приток иностранной валюты безо всякого роста экспорта. За дипломатами последовали юристы, межзвездные компании, финансовые организации, медиаконцерны и лоббисты, и каждый хотел иметь роскошное представительство, а служащие зачастую приезжали вместе с семьями.

Кроме всего прочего, был образован флот Конфедерации, призванный охранять хрупкий мир в только что образованном союзе. Эйвон и здесь не упустил своего, предоставив Ассамблее астероид под названием Трафальгар, на котором заканчивалась последняя фаза добычи ископаемых.

Трафальгар был уникальным для Конфедерации астероидом, поскольку после извлечения ископаемых на нем не осталось промышленных предприятий. На тот момент Трафальгар стал первой и единственной базой флота и из простого пункта размещения кораблей и складов (каким он был поначалу) к 2611 году превратился в главный штаб для восьмисот шестидесяти двух обитаемых звездных систем, входивших в состав Конфедерации. В 2605-м, когда первым адмиралом стал Самуэль Александрович, на Трафальгаре базировалась Первая флотилия, располагался штаб и тренировочный центр космодесантников. Кроме того, там имелась военная академия, инженерная школа, аттестационная комиссия, офис адмирала, бухгалтерия, научные лаборатории по разработке сверхсветовых каналов связи и нигде не афишируемый отдел военной разведки флота. Астероид, по форме напоминающий серо-черный орех, имел в длину двадцать один километр, а в ширину — семь и вращался вокруг продольной оси. Внутри находились три цилиндрические полости с искусственно созданной биосферой, где проживало около трехсот тысяч военных и гражданских лиц. На обоих концах были построены два стационарных космопорта: сферы диаметром два километра, представляющие собой обычные сооружения из решетчатых ферм, резервуаров и трубопроводов, пронизанных герметичными путепроводами для провоза рабочих и материалов, с причальными отсеками и диспетчерскими кабинками. Общая вместимость космопортов позволяла одновременно осуществлять множество вылетов. Валы, поддерживающие сферы, крепились вдоль главной оси Трафальгара в центре глубоких искусственных двухкилометровых воронок, предназначавшихся для посадки космоястребов.

Кроме защиты Конфедерации и пресечения пиратской деятельности штаб на Трафальгаре обеспечивал также и безопасность самого Эйвона с помощью сил планетарного флота. Построенные для этой цели платформы стратегической обороны отличались чрезвычайной мощностью. Учитывая огромное число правительственных дипломатических кораблей, а также значительную интенсивность коммерческих рейсов, для которых существовали причальные станции на нижней орбите, безопасность Эйвона являлась первостепенной задачей. Пиратских нападений здесь не было уже два с половиной столетия, но специалисты по вопросам тактики не могли не учитывать высокой вероятности атаки смертников на Трафальгар. Патрулирующие этот сектор космоястребы реагировали почти мгновенно, так что нарушители, появляющиеся вне отведенных для прилета зон, подвергали свои корабли смертельному риску.

«Илекс» послал сигнал с просьбой о помощи еще до того, как за ним закрылся терминус червоточины. Аустер приказал космоястребу лететь прямо к Эйвону, а до него от Лалонда было больше четырехсот световых лет. Такая дистанция слишком велика даже для космоястреба. «Илексу» требовалось возобновлять заряд энергоформирующих клеток, а это означало более длительные периоды обычного перелета, чтобы искажающее пространство поле могло уловить ничтожные дуновения излучений, имевшихся в межзвездном пространстве.

Полет продлился три с половиной дня. При шестидесяти пассажирах на борту системы жизнеобеспечения работали на пределе. Фильтры не справлялись с выделениями тел, и в помещениях стоял отвратительный запах, уровень углекислого газа постепенно увеличивался, а запас кислорода почти истощился.

Червоточина закрылась за кораблем, когда он был всего в пяти тысячах километров от Трафальгара, хотя полагалось выходить в реальное пространство на расстоянии не менее ста тысяч километров. Но длительный полет к причальному выступу на скорости ниже сверхсветовой окончательно истощил бы ресурсы системы жизнеобеспечения, что могло привести к катастрофе.

Оборонный комплекс астероида тотчас был приведен в полную боевую готовность, что позволяло дежурному офицеру открывать огонь по своему усмотрению. За три четверти секунды после выхода «Илекса» из червоточины на корпусе космоястреба сомкнулись прицельные лучи гамма-лазеров.

Призыв о помощи «Илекса» услышали все офицеры-эденисты, находившиеся в командном центре стратегической обороны. Им удалось ввести в процессор платформы команду пятисекундной задержки. Аустер успел передать сообщение о состоянии своего корабля. Задержка была продлена до пятнадцати секунд, и дежурный офицер мгновенно произвела оценку ситуации. К «Илексу» с ускорением в десять g устремилась эскадра космоястребов.

— Отбой, — передала в центр управления дежурный офицер и датавизировала компьютеру отмену приказа об открытии огня. Затем она отыскала взглядом ближайшего эдениста. — И передайте этому идиоту-капитану, что в следующий раз, когда он выкинет такой фокус, я поджарю ему задницу.

Диспетчер расчистил «Илексу» путь для экстренной посадки, и корабль устремился к Трафальгару с ускорением в пять g. Шесть патрульных космоястребов кружили по спирали, словно встревоженные птицы вокруг своего птенца. Все семь биотехкораблей обменивались по сродственной связи сообщениями, полными беспокойства, любопытства и мягкого упрека. Пока «Илекс» подстраивался к движению астероида, кружа над сферой северного космопорта, там закипела бурная деятельность. Наконец космоястреб выровнял свое направление параллельно оси астероида, спустился в кратер и приземлился на титановое основание; к этому моменту к нему, подпрыгивая на воздушных шинах из-за низкой гравитации, мчались уже восемь машин техпомощи и автобусы для перевозки людей.

Первыми к подоспевшему автобусу из переходного шлюза вышли сотрудники лалондского отделения флота и все как один с наслаждением вдохнули чистый прохладный воздух. Медики вынесли на носилках Нильса Регера, а два санитара-педиатра успокоили всхлипывающего Шафи Банаджи. Техники машин системы жизнеобеспечения подключили к гнездам космоястреба трубы и кабели для подачи свежего воздуха. Резенде, инженеру «Илекса», оставалось только смотреть, как загрязненный воздух, которым они дышали все время полета, вырывается наружу серыми клубами и оседает капельками влаги, мерцающими в ярком свете прожекторов, освещающих кратер.

Как только первый автобус покатился к космопорту, у шлюза сразу остановился второй транспорт. На борт космоястреба поднялась группа из десяти десантников в полном боевом облачении, вооруженных химическими реактивными винтовками. Родри Пейтон, командир отряда, отдал честь измученному, покрытому грязью и небритому Мерфи Хьюлетту.

— Это она? — скептически спросил он.

Жаклин Котье стояла в проходе на полпути к шлюзу, а Джероэн ван Эвик и Гарретт Туччи держали ее на прицеле своих брэдфилдов. Грязи на женщине было еще больше, чем на Мерфи, даже клетки на ее рубашке оказались едва различимы.

— Хотелось бы мне, чтобы вы увидели, на что она способна, — проворчал Мерфи.

— Ладно тебе, Мерфи, — успокоил его подошедший Кельвин Соланки. Он повернулся к капитану десантников: — Ваши люди постоянно должны держать ее под прицелом как минимум двух винтовок. Она может наводить сильные помехи, выводящие из строя электронику, а также выпускать заряды, напоминающие молнии. И не пытайтесь схватиться с ней врукопашную, любого из вас она разорвет пополам.

Один из десантников не удержался и хихикнул. Кельвин не стал даже его переубеждать, у него не осталось на это сил.

— Я поеду с ней, — сказал Джероэн ван Эвик. — Наших коллег все равно необходимо проинструктировать, к тому же я хочу объяснить ученым, что от них требуется.

— А что от них требуется? — вдруг заговорила Жаклин Котье.

Родри Пейтон повернулся и остолбенел. Вместо грузной женщины средних лет перед ним стояла высокая двадцатилетняя красавица в белом платье для коктейлей. Ее умоляющий глаз наводил на мысли о похищенной драконом девственнице. «Помоги мне. Пожалуйста. Ты не такой, как они. Ты же не бесчувственная машина. Они будут мучить меня в лабораториях. Не позволяй им».

Гарретт Туччи ткнул дулом винтовки ей в затылок.

— Прекрати это, сука, — грубо крикнул он.

Она задрожала, словно проекция неисправного АВ-проигрывателя, и снова превратилась в Жаклин Котье с издевательской усмешкой на губах. Ее джинсы и рубашка стали чистыми и аккуратно отглаженными.

— О господи, — выдохнул Родри Пейтон.

— Ну, теперь понял? — спросил его Кельвин Соланки.

Заметно напрягшиеся десантники повели пленницу по соединительной трубе в автобус. Жаклин Котье села у окна. Автобус пересек кратер и въехал в наклонный тоннель, уводящий вниз, к полостям внутри астероида; не обращая внимания на пять наставленных на нее винтовок, Жаклин бесстрастно смотрела на голые каменные стены.

За последние пятьдесят три года из семидесяти трех лет своей жизни первый адмирал Самуэль Александрович ни разу не был на своей родной планете Коломне, заселенной этническими русскими; он не ездил туда в отпуск, не прилетел даже на похороны родителей. Кадровые офицеры флота Конфедерации, выходя из академии, должны были забыть о своей национальной принадлежности, и регулярные визиты на родину оказались бы крайне нежелательными с точки зрения дипломатического этикета. Хотя присутствие на похоронах люди извинили бы легко. В итоге все сочли, что железная дисциплина была присуща адмиралу не только в профессиональной деятельности, но и в личной жизни.

Но они ошибались. Самуэль Александрович не хотел возвращаться по той причине, что на Коломне с ее повсеместно умеренным климатом уже ничто его не интересовало: ни семья, ни культура, ни природные красоты. Он уехал оттуда, потому что не хотел провести еще столетие, помогая четырем своим братьям и трем сестрам в семейном бизнесе по выращиванию фруктов. Те самые генетические усовершенствования, которым он был обязан крепким телом, ростом в сто восемьдесят сантиметров, ярко-рыжей шевелюрой и улучшенным метаболизмом, обещали продолжительность жизни не меньше ста двадцати лет.

К девятнадцати годам Самуэль понял, что жизнь на планете, едва вышедшей из аграрной фазы развития, равносильна для него тюремному заключению. Нельзя, обладая потенциально прекрасными возможностями, жить в столь ограниченных рамках, в противном случае жизнь окажется не счастьем, а невыносимой ношей. Самуэль стремился к многообразию выбора. А потому на следующий день после двадцатого дня рождения, расцеловав на прощание родителей, братьев и сестер, он сквозь метель прошел семнадцать километров до ближайшего города и записался во флот Конфедерации.

С тех пор он ни мысленно, ни физически никогда не оглядывался назад. Он стал образцовым офицером; семь раз принимал участие в боевых действиях, преследовал пиратов, командовал флотилией в рейде по захвату нелегальной промышленной станции, производящей антиматерию, и получил множество заслуженных наград. Но назначение на пост первого адмирала требовало большего, чем отличный послужной список. При всей его нелюбви к политическим играм ему самому пришлось стать политиком, выступать перед особым комитетом Ассамблеи, неофициально консультировать дипломатов самого высокого ранга и оперировать информацией, добываемой разведчиками, что требовало не меньшей ловкости, чем владение рапирой (он был чемпионом академии по фехтованию). Помощников президента Ассамблеи восхищало его умение оказывать давление на правительства планет, поражающее не только аккуратностью, но и миллионами комбодолларов, сэкономленных на отправке флотилий в потенциально горячие точки; а мнение этих людей значило больше, чем мнение высших лиц адмиралтейства, выдвигающих свои кандидатуры в комитет флота при Ассамблее.

За шесть лет на посту Самуэль Александрович многого добился, сохраняя мир между порой слишком несдержанными правительствами планет и еще более безалаберными астероидными поселениями. Главы миров и политики уважали его за твердость и справедливость.

Его общеизвестная беспристрастность сформировалась главным образом в тот период, когда он тридцатидвухлетним лейтенантом служил на боевом корабле, который откомандировали к Джантриту для помощи эденистам в каких-то внутренних беспорядках (неслыханному по тем временам делу). Экипаж корабля беспомощно наблюдал за взрывами антиматерии, а потом в течение трех дней совершал изматывающие и зачастую бесполезные маневры, чтобы спасти выживших в этой трагедии. Самуэль Александрович возглавил одну из спасательных групп в разрушенном космоскребе. Героические усилия, удостоенные впоследствии награды, позволили ему и его товарищам вызволить восемнадцать эденистов, оказавшихся в ловушке из обломков пустотелого полипа. Но, пробившись в одно из помещений, они обнаружили, что оно завалено трупами. Это был дневной детский клуб, пострадавший от декомпрессии. Именно в том вселяющем ужас зале Самуэль понял, что эденисты такие же люди, как все остальные, и они так же уязвимы. С тех пор, слыша высокомерные и двусмысленные высказывания других офицеров относительно высоких необщительных приверженцев биотехнологических усовершенствований, он испытывал сильнейшее раздражение. И впоследствии всю свою жизнь посвятил укреплению мира.

Адмирал Самуэль Александрович заинтересовался ситуацией на Лалонде, когда «Эвридика» доставила на Трафальгар флек-диск от Кельвина Соланки, в котором тот говорил о некоей вероятности (Соланки всегда избегал утверждений, способных его скомпрометировать) того, что Латон жив и намерен покинуть место своего добровольного изгнания.

Там, где дело касалось Латона, Самуэль Александрович забывал и о своем стремлении к справедливости, и о необходимости свершения правосудия. Он просто желал Латону смерти. И чтобы на этот раз не было никаких ошибок.

Записи нейронаноников Мерфи Хьюлетта, посвященные важнейшей миссии десантников в джунглях, даже после обработки по выделению самого важного материала занимали три часа. Очнувшись от подключения к ощущениям лейтенанта, включающим жестокую жару и изматывающую влажность, Самуэль Александрович провел в размышлениях еще четверть часа, а потом вызвал легковую машину и отправился в лабораторию, где работала разведка флота.

Жаклин Котье изолировали в секретной камере для проведения допросов. Камера представляла собой помещение, вырубленное в сплошной скале, с прозрачной стеной из металлизированного силикона, усиленного генераторами молекулярной связи. В одной половине располагались кровать, стол, умывальник, душ и туалет, а другая часть напоминала хирургическую палату с регулирующейся кушеткой и исследовательским оборудованием.

Пленница, одетая в зеленый больничный халат, сидела у стола. Вместе с ней в камере находились пять десантников, четверо имели при себе винтовки с химическими зарядами, а у пятого был импульсный карабин.

Самуэль Александрович через прозрачную стену начал рассматривать безучастно сидевшую женщину. Комната наблюдения, в которой он находился, напоминала рубку корабля — белый куб с композитными стенами и полукруглым пультом, развернутым к прозрачной стене. Обезличенное помещение немного раздражало его — как будто большой виварий.

Жаклин Котье подняла на него глаза, полные равнодушия. Обычная женщина, жена фермера из захудалого колониального мира, была на такое не способна. Под взглядом Самуэля Александровича покрывались испариной даже прожженные дипломаты с восьмидесятилетним стажем.

Он вспомнил, что испытал подобное чувство, когда на каком-то официальном мероприятии встретил взгляд мэра одного из эденистских биотопов. Через его глаза на адмирала смотрел объединенный разум всех взрослых обитателей биотопа. Оценивал его.

«Кем бы ты ни была, ты точно не Жаклин Котье. Этого момента я боялся с тех пор, как принял присягу. Новая угроза, недоступная нашему пониманию. И вся тяжесть борьбы с ней неизбежно ляжет на плечи моего флота».

— Вы уже установили, в чем суть метода подчинения личности? — спросил адмирал у доктора Гилмора, возглавлявшего группу исследователей.

Доктор виновато пожал плечами.

— Нет, пока еще не установили. Она определенно находится под влиянием каких-то внешних сил, но до сих пор мы не отыскали точки входа сигналов в ее нервную систему. Я эксперт в области нейронаноников, и в моей команде имеется немало ученых-физиков. Но даже объединенными усилиями нам не удается объяснить этот феномен.

— Расскажите, что уже удалось сделать?

— В поисках имплантов мы провели тщательный осмотр и полное сканирование ее тела. Вы видели, на что способна она и другие зомбированные колонисты с Лалонда?

— Да.

— Возможность формировать шары белого огня и запускать помехи логически можно было бы объяснить каким-то фокусирующим механизмом. Но мы не нашли ничего. Или он меньше, чем наши наноники, намного меньше. Размером с атом или даже субатомную частицу.

— А не могут эти способности иметь биологическую природу? Вирусную?

— Вы имеете в виду протеический вирус Латона? Нет, это исключено.

Доктор обернулся и жестом подозвал Юру.

Темнокожий ученый встал из-за пульта, за которым работал, и подошел к ним.

— Вирус Латона атаковал клетки, — пояснил он. — В частности, нервные клетки, изменяя их ДНК. Структура мозга этой женщины, насколько мы можем судить, абсолютно нормальна.

— Но если она способна выводить из строя боевую электронику с расстояния в сотню метров, как вы можете полагаться на достоверность результатов исследования?

Ученые обменялись взглядами.

— Мы учитываем возможность вмешательства, — признал Юру. — Следующей стадией изучения будет отбор образцов тканей и их анализ вне пределов ее влияния — если только она позволит нам их взять. В случае сопротивления эта задача потребует колоссальных усилий.

— А до сих пор она соглашалась сотрудничать?

— Чаще всего да. Мы стали свидетелями двух случаев визуального искажения, — сказал доктор Гилмор. — Когда с нее снимали джинсы и рубашку, она приняла вид обезьяноподобного существа. Это повергло нас в шок, но только в силу неожиданности. Чуть позже она пыталась обольстить десантников и уговорить выпустить ее. Она предстала в образе молодой девушки с сильно выраженными вторичными половыми признаками. Оба случая зафиксированы. Каким-то образом ей удается изменять спектр фотонного излучения тела. Но этот эффект не имеет отношения к галлюцинациям, скорее похоже на действие наших маскировочных костюмов.

— Что до сих пор остается непонятным для нас, так это источник энергии для подобных проявлений, — сказал Юру. — Камера надежно изолирована и находится под непрерывным наблюдением, так что женщина не способна черпать энергию из электросетей Трафальгара. Анализ ее мочи и кала тоже не выявил ничего необычного. В ее теле не происходит каких-то особых химических реакций.

— Лори и Дарси утверждали, что Латон предупреждал их об энергетическом вирусе, — напомнил Самуэль Александрович. — Такое явление возможно?

— Весьма вероятно, — согласился Юру. Его лицо помрачнело. — Если это существо, этот мерзавец говорил правду, он, видимо, использовал самый подходящий лингвистический эквивалент для кардинально нового феномена. Тезис о сгустке управляемой энергии, способном существовать вне физической матрицы, очень популярен среди ученых-физиков. Долгое время подобная идея интересовала компании по производству электронных приборов. Это радикально изменило бы наши возможности по хранению информации и манипулированию ей. Но никаких практических демонстраций нематериальной матрицы еще не было.

Взгляд Самуэля Александровича переместился на женщину за прозрачной стеной.

— Возможно, вы сейчас смотрите на первый образец.

— Это вывело бы нас на абсолютно новый уровень знаний, — сказал доктор Гилмор.

— Вы не спрашивали об этом киинтов?

— Нет, — признался доктор Гилмор.

— Спросите. Может, они нам что-то скажут, а может, и нет. Кто поймет, что творится в их головах? Но как знать, вдруг что-то прояснится.

— Да, сэр.

— А как насчет нее? — спросил Самуэль Александрович. — Она что-нибудь говорит?

— Она не слишком общительна, — пожаловался Юру.

Адмирал хмыкнул и включил интерком за дверью камеры.

— Тебе известно, кто я? — спросил он.

Десантники в камере насторожились. Выражение лица Жаклин Котье не изменилось. Она неторопливо окинула адмирала взглядом с головы до ног.

— Знаю, — сказала она.

— С кем именно я сейчас говорю?

— Со мной.

— Ты участвуешь в осуществлении планов Латона?

Неужели на ее губах промелькнула едва заметная тень улыбки?

— Нет.

— Чего вы намерены достигнуть на Лалонде?

— Достигнуть?

— Да, достигнуть. Вы подчинили себе человеческое население, убили множество людей. Я не могу позволить этому продолжаться. На меня возложена обязанность защищать Конфедерацию от любых угроз, и это относится даже к такой незначительной и далекой планете, как Лалонд. Я бы хотел узнать мотивы ваших действий, чтобы найти решение, избежав дальнейшего разрастания конфликта. В противном случае вы должны знать, что последуют военные действия.

— Мы не стремимся ни к каким «достижениям».

— Зачем тогда вы все это делаете?

— Я поступаю так, как велит мне природа. Как и ты.

— Я выполняю свой долг. На «Исакоре» ты сказала, что десантники со временем присоединятся к вам. Разве это не преследование какой-то цели?

— Если ты думаешь, что я стану помогать вам в понимании происходящего, ты ошибаешься.

— В таком случае почему ты позволила себя схватить? Я видел, на что вы способны. Мерфи отличный воин, но не настолько, чтобы доставить тебя сюда против твоей воли.

— Забавно. Я смотрю, правительства до сих пор не могут жить без теорий заговоров. А может, я дитя любви Элвиса и Мэрилин Монро и прибыла, чтобы подать в суд Ассамблеи иск к правительству Североамериканских штатов на получение законного наследства?

Самуэль Александрович растерянно моргнул.

— Что?

— Не важно. Скажи, адмирал, зачем флоту понадобилось тащить меня сюда?

— Чтобы тебя изучить.

— Верно. Я здесь по той же причине. Чтобы изучить тебя. Интересно, кто из нас узнает больше?

На данном этапе своей карьеры Кельвин Соланки даже не мечтал о встрече с первым адмиралом. Большинство старших офицеров, конечно, были ему представлены, особенно те, кто служил в Первой флотилии. Но никак не лейтенант-коммандер, откомандированный с незначительной дипломатической миссией. Тем не менее капитан Мейнард Кханна пригласил его в кабинет. Приятное волнение от этой встречи несколько омрачали ее обстоятельства. Соланки мог только догадываться, как посмотрит первый адмирал на его действия на Лалонде, а штабной капитан даже не намекнул, что его ждет.

Кабинет Самуэля Александровича представлял собой сферу тридцати метров в поперечнике со слегка вытянутым вверх потолком. Единственное окно в закругляющейся стене выходило в обитаемую полость Трафальгара, а остальное пространство занимали десять больших голографических экранов, на восьми из которых мерцали изображения с внешних сенсоров, еще два демонстрировали тактические схемы. Потолок был усилен бронзовыми балками, а из самой высшей точки, подобно хрустальному сталактиту, свешивался цилиндр АВ-проектора. Мебель делила помещение на две части: в одной стоял огромный письменный стол с несколькими стульями, а в другой — мягкие кожаные кресла.

Мейнард Кханна провел Кельвина Соланки к столу, за которым уже сидел адмирал. Вокруг на стульях из голубоватой стали, растущих из пола, словно пластичные струйки ртути, расположились Аустер, доктор Гилмор, шеф разведки флота адмирал Лалвани и командующий Первой флотилией адмирал Мотела Колхаммер.

Кельвин, ощущая на себе взгляды пяти пар глаз, вытянулся по стойке смирно и по всем правилам отдал честь. Самуэль Александрович, ощутив смущение младшего офицера, слегка улыбнулся.

— Вольно, коммандер.

Он показал на два новых стула, сформировавшихся над поверхностью пола. Кельвин снял фуражку, сунул ее под мышку и сел рядом с Мейнардом Кханной.

— Вы неплохо справились на Лалонде, — сказал адмирал. — Не без некоторых промахов, но их можно извинить неготовностью к подобным обстоятельствам. Учитывая сложившуюся ситуацию, я удовлетворен вашей работой.

— Благодарю вас, сэр.

— А эта никчемная служба электронной разведки ничем нам не помогла, — проворчал Мотела Колхаммер.

Самуэль Александрович жестом призвал его помолчать.

— Это мы обсудим с их представителем позже. Хотя всем нам известно, чем кончатся переговоры. Удачно или нет, но все это время вы поступали правильно, Соланки. А захват одного из зомбированных — как раз то, что нам было необходимо.

— Этим я обязан капитану Аустеру, — сказал Кельвин. — Без его помощи мне не удалось бы вызволить десантников.

Капитан космоястреба подтвердил его слова благодарным кивком.

— Однако мы с самого начала должны были внимательнее следить за сложившейся на Лалонде ситуацией и снабдить вас необходимыми ресурсами, — сказал Самуэль Александрович. — Это моя ошибка, тем более учитывая, кто замешан в этом деле.

— Жаклин Котье уже подтвердила присутствие Латона? — спросил Кельвин, втайне надеясь на отрицательный ответ.

— От нее это и не требовалось. — Самуэль Александрович тяжело вздохнул. — Черноястреб, — он помедлил, многозначительно приподняв густые рыжеватые брови, — прибыл с Транквиллити с флек-диском от коммандера Олсена Нила. В данной ситуации я могу извинить Нила за то, что он использовал корабль в качестве курьера. Если желаете, можете подключиться к записанным ощущениям.

Репортаж, сделанный Грэмом Николсоном, развернулся в сознании Кельвина, и тот невольно ссутулился, сидя на стуле.

— Он все время был там, — потрясенно произнес Соланки. — В самом Даррингхэме, а я этого не знал. Я думал, что капитан «Йаку» покинул Лалонд из-за ухудшения общей обстановки.

— Вас не в чем обвинить, — заверила его адмирал Лалвани.

Кельвин поднял взгляд на седовласую женщину-эдениста. В ее голосе с неожиданной силой прозвучало печальное сочувствие.

— Нам нельзя было прекращать поиски, — продолжала она. — Присутствие на Лалонде Дарси и Лори всего лишь ничтожная попытка унять собственную паранойю. Мы виноваты и в том, что так сильно желали счесть Латона мертвым. Надежда возобладала над здравым смыслом и логикой. Нам всем было известно о его изобретательности и о том, что он запрашивал информацию по Лалонду. Эту планету давно надо было тщательно прочесать. Наша общая ошибка. А теперь он снова появился. И мне страшно подумать, какую цену придется заплатить на этот раз, чтобы его остановить.

— Сэр, Дарси и Лори очень сомневались, что за вторжением стоит именно Латон, — сказал Кельвин. — Ведь он сам предупредил их о способности создавать иллюзии, присущей зомбированным существам.

— И Жаклин Котье утверждает, что не имеет к нему никакого отношения, — добавил доктор Гилмор. — Это одно из немногих ее заявлений.

— Я сомневаюсь, чтобы ее словам можно было доверять, — заметил адмирал Колхаммер.

— Уточнять детали мы будем позже, — сказал Самуэль Александрович. — Ситуация на Лалонде близка к грядущему и всеобъемлющему кризису. У меня возникло сильное желание просить президента Ассамблеи объявить чрезвычайное положение, это дало бы мне право единолично распоряжаться национальными флотилиями.

— Лишь теоретически, — сухо заметил контр-адмирал Колхаммер.

— Да, но менее решительные меры недостаточны. Зомбирование, механизм которого мы определить не в состоянии, внушает мне серьезные опасения. Загадочное явление широко распространилось по всему Лалонду, затронув сотни тысяч, если не миллионы людей. Сколько еще человек намерена подчинить себе сила, которая за этим стоит? Сколько планет? Ассамблея не может игнорировать угрозу лишь в силу своих обычных политических игр. — Самуэль Александрович подумал и о возможности всеобщей мобилизации, но с неохотой отказался от этой идеи. Слишком мало информации, чтобы убедить президента. Пока мало. Но он не сомневался, что со временем дойдет и до этого. — В настоящий момент мы примем все меры, чтобы остановить распространение заразы, и будем искать Латона. Олсен Нил в своем рапорте говорит, что Терранс Смит по поручению губернатора Рексрью добился успеха в привлечении сил наемников и боеспособных кораблей. Черноястреб с Транквиллити показал отличную скорость; по словам капитана, они потратили чуть больше двух суток. И мы могли бы обуздать Лалонд, пока он окончательно не вышел из-под контроля. Корабли, нанятые Террансом Смитом, должны стартовать с Транквиллити уже сегодня. Лалвани, по вашим расчетам, они доберутся до Лалонда примерно через неделю, не так ли?

— Да, — ответила она. — «Джемалу» потребовалось шесть дней на дорогу от Лалонда до Транквиллити. Флотилии Смита, с учетом того, что звездолеты должны восстанавливать строй после каждого прыжка, по самым скромным подсчетам будет нужен еще день. Даже кораблям флота этого времени едва хватит, а у Смита отнюдь не боевые суда.

— За исключением «Леди Макбет», — негромко заметил Мейнард Кханна. — Я получил список завербованных Смитом кораблей, с «Леди Макбет» я уже встречался.

Он посмотрел на адмирала.

— Это название и мне знакомо… — Кельвин Соланки запросил свои нейронаноники. — «Леди Макбет» была на орбите, когда беспорядки в верховьях только начинались.

— В полученном мной рапорте об этом не упоминалось, — сказала Лалвани, слегка нахмурив лоб.

— Это был коммерческий рейс. Немного необычный, так как капитан пожелал экспортировать местную древесину. Но, насколько мне известно, сделка была законной.

— Название этого корабля каждый раз всплывает при подозрительных обстоятельствах, — сказал Мейнард Кханна.

— Скоро мы все узнаем, — заверил их адмирал. — Коммандер Соланки, я пригласил вас в первую очередь для того, чтобы объявить о вашем назначении консультантом в эскадру, которая будет блокировать Лалонд.

— Сэр?

— Для предотвращения этой угрозы мы запустим двойную программу. Первым шагом будут поиски Латона по всей Конфедерации. Мы должны знать, куда направился «Йаку» и где он теперь.

— Латон не задержится на борту корабля, — сказала Лалвани. — Наверняка покинет звездолет сразу же по прибытии в порт. Но мы обнаружим его. Я сейчас же организую поиски. Все космоястребы, находящиеся в системе Эйвона, будут мобилизованы, чтобы предупредить планетарные правительства. Один космоястреб по моему распоряжению уже на пути к Юпитеру; как только весть дойдет до Консенсуса биотопа, все космоястребы Солнечной системы тоже будут задействованы для передачи новостей. Я полагаю, чтобы оповестить всю Конфедерацию, хватит четырех или пяти дней.

— «Тайм Юниверс» вас, возможно, обгонит, — угрюмо бросил адмирал Колхаммер.

Лалвани улыбнулась. Их словесные перепалки начались много лет назад.

— В этом отдельном случае я бы не возражала.

— Поднимется паника. Биржи начнет лихорадить.

— Чем серьезнее люди отнесутся к этой угрозе, тем лучше, — сказал Самуэль Александрович. — Мотела, вам надлежит собрать эскадру из Первой флотилии, большую эскадру, и держать ее в пятнадцатиминутной готовности. Как только мы найдем Латона, его уничтожение станет вашей проблемой.

— Проблемой?

— Я одобряю ваш энтузиазм, — с оттенком осуждения сказал Самуэль Александрович, — но прошу не забывать, что в прошлый раз, когда мы были настроены не менее решительно, ему удалось уйти. Второй такой ошибки быть не должно. Теперь я потребую доказательств, чего бы это ни стоило. Полагаю, Лалвани и Аустер со мной согласятся.

— Верно, — кивнула Лалвани. — И все эденисты тоже. Если имеется риск в опознании цели, мы пойдем на этот риск.

— А тем временем я хочу, чтобы Лалонд был полностью изолирован, — продолжал Самуэль Александрович. — Нельзя допустить высадки наемников на поверхность, но и бомбардировок планеты я тоже не одобряю. Колонисты и так уже пострадали. Решение проблемы зомбирования заключается в том, чтобы определить метод, посредством которого происходит захват тела, и выработать способ противодействия. Применение грубой силы сродни сбросу плутония в жерло вулкана. Я подозреваю, что наемники будут немедленно зомбированы сразу после высадки. Доктор Гилмор, эта задача для вас.

— Не только, — выразительно подчеркнул ученый. — Но мы постараемся отыскать решение, подвергнув нашу пленницу обширному обследованию. Однако, судя по тому, что нам известно — то есть почти ничего, — я должен предупредить, что ответ будет получен не скоро. Но идею установления карантина я поддерживаю целиком и полностью. Чем меньше контактов между Лалондом и остальной Конфедерацией, тем лучше, особенно если за вторжением и в самом деле стоит не Латон.

— Доктор прав, — поддержала его Лалвани. — Что если покорение Лалонда — это начальная стадия вторжения ксеносов и Латон сам подвергся зомбированию?

— Эту возможность я тоже учитываю, — сказал Самуэль Александрович. — Мы должны получить больше информации — или от Котье, или непосредственно с Лалонда. Нашей принципиальной слабостью, как и всегда, остается недостаточная быстрота реагирования. Слишком много времени уходит на то, чтобы собрать значительные силы. Нам то и дело приходится разбираться с конфликтами, которые могли бы и не достичь такой интенсивности, если бы мы вовремя получили предупреждение о надвигающейся угрозе. Но на сей раз нам повезло. Если только не произошло каких-то дипломатических осложнений, эскадра Мередита Салданы должна была покинуть Омату три дня назад. Они посещали эту систему только ради участия в пышной церемонии, но их звездолеты несут на себе полное вооружение. Эскадра состоит из боеспособных и прекрасно оборудованных кораблей, как нельзя лучше подходящих для нашей цели. Ничего достойнее и удачнее нам не найти. Через пять дней они должны добраться до Розенхейма. Капитан Аустер, если «Илекс» сумеет попасть туда до того, как корабли войдут в доки Седьмой флотилии и экипажи разойдутся в увольнение, Мередит сможет опередить Терранса Смита. Если даже не опередит, то во всяком случае, успеет предотвратить высадку на планету.

— «Илекс» сделает все возможное, сэр, — ответил Аустер. — Я уже попросил, чтобы в оружейном доке нам установили дополнительные термоядерные генераторы. Энергоформирующие клетки смогут заряжаться непосредственно от них, при этом значительно сократится полетное время между прыжками. Мы будем готовы к вылету через пять часов и, я уверен, доберемся до места через двое суток.

— Благодарю, «Илекс», — официальным тоном произнес Самуэль Александрович.

Аустер в знак признательности наклонил голову.

— Лейтенант-коммандер Соланки, вы полетите с капитаном Аустером и передадите мои приказы адмиралу Салдане. Я думаю, до вылета за проявленную инициативу и личную храбрость мы успеем присвоить вам звание капитана.

— Да, сэр, спасибо, сэр, — ответил Кельвин.

Едва отреагировав на факт повышения в звании, подсознательно Кельвин начал подсчитывать количество световых лет, которое ему пришлось преодолеть за последнюю неделю. Наверняка он установил своеобразный рекорд. Но больше всего Кельвина радовало то, что он возвращается на Лалонд и несет помощь давним друзьям.

«Это хорошо. Я наконец перестал убегать».

— Подготовьте экстренный приказ об аресте «Леди Макбет» и всего экипажа корабля, — сказал Самуэль Александрович Мейнарду Кханне. — Пусть представят свои объяснения офицерам разведки Мередита.

«Санта-Клара» материализовалась в ста двадцати тысячах километров над Лалондом, почти точно на прямой линии между планетой и Реннисоном. Над Амариском занимался рассвет, и половина бассейна Джулиффы мерцала в лучах низкого солнца серебряными нитями. Ранний утренний час мог стать и причиной молчания гражданской службы управления полетами. Но капитан Зарецкий уже бывал на Лалонде и знал, как на этой планете работают люди. Тишина в радиоканале его не беспокоила.

Теплоотводящие панели плавно выскользнули из корпуса, а бортовой компьютер проложил курс, следуя которому корабль должен был выйти на экваториальную орбиту в пяти тысячах километров над поверхностью. Зарецкий запустил термоядерный двигатель и начал спуск с ускорением в одну десятую g. «Санта-Клара» была крупным грузовым кораблем, дважды в год совершавшим рейсы в поселения тиратка, она привозила туда новых колонистов и забирала урожай райгара. Сейчас в тесных жилых помещениях болталось пятьдесят тиратка из касты производителей; ксеносы-доминанты отказывались пользоваться нуль-тау-капсулами (хотя их подданные совершали перелет в режиме заторможенного времени). Капитан Зарецкий не очень любил чартеры по контрактам тиратка, но чужаки всегда платили вовремя, чем и располагали к себе владельцев кораблей.

На полпути к орбите он открыл каналы связи с девятью кораблями, уже находившимися над планетой. Ему рассказали о мятежах, передали слухи о вторжении и поведали о битве в Даррингхэме, длившейся четыре дня. Связь с городом прекратилась два дня назад, и капитаны никак не могли решить, что делать дальше.

Зарецкого не тронули их проблемы. В ангаре «Санта-Клары» стоял средних размеров космоплан, а в контракте ничего не было сказано о контактах с поселениями людей. Что бы там ни затеяли привы, его это не касалось.

Он переключился на поселение фермеров тиратка, и те рассказали о нескольких стычках с людьми, которые «вели себя странно». Но тиратка уже подготовили к отгрузке урожай райгара и ждали новое оборудование и новых колонистов, летевших на «Санта-Кларе». Зарецкий подтвердил скорое прибытие и продолжил медленный спуск к орбите. Ядерные двигатели «Санта-Клары» прочертили на фоне звездного неба тонкий светящийся след.

Джей Хилтон, скрестив ноги и запрокинув голову, сидела на каменном выступе метрах в пятидесяти от фермерского домика в саванне. Она с интересом, но без особого восторга наблюдала за кораблем, спускающимся к внутренней орбите. Несколько недель жизни, проведенной в обществе отца Хорста, привели к изменениям в ее внешнем облике. Ее светлые, отливающие серебром волосы укоротились до ежика длиной не больше сантиметра, чтобы легче было держать их в чистоте. В тот день, когда отец Хорст поработал над ними ножницами, она пролила море слез. Мама всегда так старательно ухаживала за ними, мыла специальным шампунем, привезенным с Земли, и каждый вечер долго расчесывала, пока они не начинали блестеть. Длинные волосы были последней ниточкой, связывающей Джей с привычной жизнью, последней надеждой на то, что все когда-нибудь станет как прежде. А после стрижки она осознала, что ее самая драгоценная мечта проснуться как-то утром и увидеть, что мир снова стал нормальным, была обычной детской фантазией. Теперь она должна стать сильной, должна стать взрослой. Но это так трудно.

«Я просто хочу, чтобы мамочка вернулась, вот и все».

Другие дети смотрели на нее с уважением. Из всей группы она была самой старшей и самой выносливой. Отец Хорст доверял ей присматривать за остальными. Многие дети рыдали по ночам. В темноте Джей слышала, как они зовут своих пропавших родителей, сестер и братьев, как плачут по жизни в аркологиях, где никогда не происходило таких ужасных вещей.

Розовая корона рассвета уступила место волне легкой синевы, затопившей небо и стершей звезды. Полумесяц Реннисона стал бледным, словно растаял, и след корабля стал уже почти неразличим. Джей выпрямила ноги и спустилась со скалы.

Домик у края саванны представлял собой простое деревянное строение с солнечными панелями, поблескивающими на крыше. У входа девочку встретили две собаки — лабрадор и немецкая овчарка. Джей погладила их и поднялась по скрипучим ступенькам на крыльцо. Из хлева донеслось мычание коров, требующих дойки.

Джей вошла внутрь. В большой комнате было довольно душно и стоял крепкий запах еды, кухни и множества тел. Она подозрительно принюхалась. Опять кто-то из детей намочил постель, а может, и не один.

Почти весь пол был плотно застелен спальными мешками и одеялами, лежащие на них дети только начинали просыпаться. Травяная набивка из самодельных матрасов опять высыпалась на пол.

— Встаем! Встаем!

Джей похлопала в ладоши и подняла тростниковые жалюзи. В комнату, заставляя детей моргать и щуриться, хлынул яркий золотистый свет. На мейоповом полу ночевали двадцать семь ребятишек, начиная с двухлетнего малыша и заканчивая Денни, почти того же возраста, как Джей. Все были коротко острижены, все носили одежду, довольно грубо переделанную из взрослых костюмов.

— Поднимайтесь! Денни, сегодня очередь твоей шайки доить коров. Андрия, тебе готовить завтрак: чай, овсяные хлопья и вареные яйца. — Последовавший недовольный стон Джей проигнорировала, ей и самой давно надоел их однообразный рацион. — Шона, возьми еще трех девочек и собери, пожалуйста, яйца.

Шона застенчиво улыбнулась, насколько это было возможно, она радовалась, что ей дают поручения, как и всем остальным детям. Джей старалась спокойно смотреть на бедняжку. Лицо шестилетней девочки закрывала блестящая прозрачная маска из эпителиальной мембраны с прорезанными отверстиями для глаз, носа и рта. Под находящими друг на друга полосками эпителия еще видны были следы ожога, едва начинавшего заживать. Отец Хорст говорил, что после лечения на ее коже не останется даже шрамов, но каждый раз сокрушался, что медицинских нанонических пакетов слишком мало.

Дети стали вылезать из-под одеял и натягивать одежду, и комнату наполнил шум голосов. Джей заметила, что Роберт остался сидеть в своем спальном мешке, опустив голову на руки, и не торопится одеваться.

— Юстайс, сегодня твоя очередь прибираться в комнате, и постарайся хорошенько проветрить все одеяла.

— Ладно, Джей, — угрюмо ответила девочка.

Пять или шесть ребятишек, распахнув входную дверь, побежали к пристройке, которой пользовались в качестве туалета.

Джей, пробираясь между постелями, подошла к Роберту. Темнокожему мальчику с пушистыми светлыми волосами было всего семь лет. И его темно-синие штаны наверняка сегодня промокли.

— Беги к ручью, — ласково сказала она. — До завтрака ты еще успеешь помыться.

Он еще ниже склонил голову.

— Я не хотел, — чуть не плача, прошептал мальчик.

— Я знаю. Только не забудь прополоскать свой спальник. — До нее донеслось приглушенное хихиканье. — Бо, ты поможешь ему вымыть в ручье спальный мешок.

— Ой, Джей!

— Не надо, — сказал Роберт. — Я сам справлюсь.

— Нет, не справишься или опоздаешь к завтраку.

Трое мальчиков уже тащили из кухни большой стол, отчаянно скрежетавший ножками по полу. Все компания громко покрикивала, требуя освободить дорогу.

— Не понимаю, почему я должна ему помогать? — раздраженно воскликнула Бо.

Восьмилетняя девочка была для своего возраста довольно рослой, с пухлыми румяными щеками. Из-за ее роста ей чаще других приходилось помогать малышам.

— Шоколад, — предупредила ее Джей.

Бо вспыхнула и подошла к Роберту.

— Ну, пошли, что ли.

Джей постучала в комнату отца Хорста и вошла. Эта комната служила прежним хозяевам поместья главной спальней, и в ней еще сохранилась двуспальная кровать, но почти все остальное пространство было завалено пакетами, кувшинами и горшками с провизией, принесенными с окрестных покинутых ферм. Во второй спальне хранились одежда и ткани, электроинструменты и все достаточно небольшие и легкие предметы, которые можно было унести с собой. Груды вещей поднимались выше головы Джей.

Хорст уже встал, когда она вошла, и успел натянуть плотные синие джинсы с кожаными заплатками, позаимствованные в каком-то из поместий. Джей подняла с пола рядом с кроватью выгоревшую пропотевшую футболку и протянула ее Хорсту. За последние недели он сильно похудел — лишился большей части жира, и теперь кожа на теле висела складками. Но и эти складки постепенно уменьшались, а мышцы под ними окрепли, как никогда раньше, хотя по вечерам плечи и спину жгло, словно раскаленным железом. Большую часть дня Хорст теперь занимался тяжелым физическим трудом: надо было поддерживать в порядке дом, поправлять забор вокруг выгула, строить клетки для кур, копать выгребные ямы. А вечера посвящались молитве и урокам для детей. Ночью священник падал в кровать, будто сраженный кулаком великана. Он и не подозревал, что человеческое тело способно столько вынести, тем более такое старое и слабое, как у него.

Но в его душе не было и тени сомнений или жалости к себе. Более того, серьезные испытания зажгли в его глазах огонь. Ему предстоял крестовый поход, следовало выжить и сохранить в безопасности своих подопечных. Епископ ни за что не узнал бы в нем того мечтательного и добродушного Хорста Элвиса, который покинул Землю меньше года назад. Теперь священнику было противно даже вспоминать о прошлой жизни, заполненной отвратительной слабостью и жалостью к себе.

На его долю выпали испытания, какие мало кому пришлось перенести. Его веру швырнули в пламя, угрожающее сжечь дотла, настолько сильны были питающие огонь сомнения и неуверенность. Но он вышел победителем. Теперь его вера в себя, вера в Христа Спасителя, окрепшая в огне, стала непоколебимой.

И за это он должен благодарить детей. Детей, ставших частью его жизни и его испытаний. Рука Бога свела их вместе. И Хорст не подведет их, не бросит до своего последнего вздоха.

Он улыбнулся, глядя на печальное лицо Джей, каким оно всегда было ранним утром. За дверью нарастал привычный шум, означавший, что дети убирают постели и передвигают мебель.

— Как дела сегодня, Джей?

— Как всегда. — Она присела на край кровати подождать, пока он натягивает тяжелые, сшитые вручную ботинки. — Я видела, как на нижнюю орбиту спускается корабль.

Он поднял взгляд от шнурков.

— Только один?

— Угу. — Она энергично кивнула.

— Ну что ж, значит, это произойдет не сегодня.

— Когда же? — требовательно спросила девочка.

Ее маленькое милое личико сердито нахмурилось.

— Ах, Джей. — Священник привлек ее к себе и легонько встряхнул, проигнорировав недовольное сопение. — Джей, не теряй надежды.

Это было единственное, что он обещал детям, ежевечерне повторяя в молитвах, чтобы они поверили. В далеком мире живет мудрый и сильный человек, которого зовут адмирал Александрович. И как только он узнает, какие чудовищные события происходят на Лалонде, он пришлет корабли флота Конфедерации, чтобы помочь людям и изгнать поработивших их демонов. Воины спустятся с неба в огромных космопланах и спасут детей, а потом и их родителей, и мир станет таким, как раньше. Каждый вечер, заперев двери от дождя и ветра, закрыв окна от темноты опустевшей саванны, он снова и снова повторял эти слова. И они верили, как верил он сам. Господь не напрасно уберег их.

— Они придут, — пообещал Хорст и поцеловал девочку в лоб. — И твоя мама, вернувшись, будет тобой гордиться.

— Правда?

— Да, правда.

Она ненадолго задумалась.

— Роберт опять намочил постель, — сказала Джей.

— Роберт — неплохой мальчуган.

Хорст натянул второй ботинок. Обувь была на три размера больше, чем нужно, и ему приходилось надевать по три пары носков, отчего ноги сильно потели и ужасно пахли.

— Надо для него кое-что раздобыть, — сказала Джей.

— Прямо сейчас? И что же это?

— Резиновый коврик. Я могла бы поискать на соседней ферме, — предложила она с невинным видом.

Хорст рассмеялся.

— Нет, Джей, я не забыл. Сегодня утром я возьму тебя с собой на охоту, а за детьми присмотрит Денни.

Джей радостно вскрикнула и поболтала ногами.

— Чудесно! Спасибо, отче.

Он завязал шнурки и встал.

— Только, Джей, не рассказывай остальным о корабле. Конфедерация пришлет сюда мощную флотилию, и от их светящихся следов в атмосфере даже ночью станет светло, как днем. Тогда ни у кого не останется сомнений. А пока не стоит остужать их надежд.

— Я понимаю, отче, я не такая глупая, как они.

Он взъерошил ей волосы, а Джей, притворившись недовольной, отскочила в сторону.

— Пойдем, — сказал Хорст. — Сначала завтрак, а потом мы будем собираться в экспедицию.

— А Расс пойдет с нами? — жалобным голоском спросила она.

— Пойдет, пойдет. И прогони из головы дурные мысли.

Почти все постели с пола уже были убраны. Два мальчика выметали оставшуюся от матрасов траву (надо найти что-то получше, подумал Хорст). Через открытую дверь доносился громкий голос Юстайс, командующей развешиванием одеял.

Хорст помог мальчикам установить большой стол посреди комнаты. Девочки во главе с Андрией суетились на кухне, подготавливая продукты и посуду. Вода в большом чайнике уже начала закипать, а на трех конфорках инфракрасной плиты грелась вода для варки яиц.

Хорст уже не в первый раз мысленно поблагодарил Бога за исправно работающие солнечные панели. Дети легко и без особого риска могли справиться с оборудованием, к тому же многие привыкли помогать на кухне матерям. В любом занятии, что он им предлагал, требовалось только ненавязчивое руководство. Он даже думать не хотел, что было бы с ними, не наткнись они на опустевшую ферму.

Минут через пятнадцать Андрия и ее помощницы приступили к приготовлению завтрака. Шона с девочками по пути из курятника разбила несколько яиц, и Хорст сам размешал их в омлет и приготовил на свободной конфорке. Так было легче накормить Джилла, самого маленького мальчугана.

Наконец закипел чайник и сварились яйца. Все взяли кружки, ложки, миски и выстроились в очередь к кухонной стойке, служившей раздаточным прилавком. На несколько благословенных минут в комнате воцарилась тишина. Дети чистили от скорлупы яйца, морщились, откусывая сухое овсяное печенье, а потом обмакивали его в чай, чтобы немного размягчить. Хорст обвел взглядом свою многочисленную семью и постарался подавить страх, вызванный огромной ответственностью. Он любил этих детей, как никогда не любил своих прихожан.

После завтрака пришло время помыться, для этого Хорст установил под стропилами два дополнительных резервуара, где подогревалась вода. Он осматривал всех детей, чтобы убедиться, что они хорошо вымылись и почистили зубы. В эти минуты он мог немного поговорить с каждым из них, дать почувствовать его заботу и любовь. А также вовремя заметить малейшие признаки болезни. До сих пор их было мало — несколько случаев простуды да неприятная вспышка диареи, произошедшая пару недель назад. Хорст подозревал, что она была вызвана недоброкачественным вареньем, принесенным с другой фермы.

Во время его с Джей отсутствия день должен был идти своим чередом. Одежду следовало постирать и развесить для просушки. Коровам — задать сено, а зерно распределить по кормушкам в курятнике (с этим они всегда справлялись не очень хорошо), затем пора было приступать к обеду. Каждый раз, когда Хорст куда-то уходил, на обед выделялись пакеты с насыщенным протеинами рационом, привезенные с Земли. Их всего лишь требовалось подержать полторы минуты в микроволновке, так что ошибки исключались. Иногда он посылал группу детей для сбора ягод элвайси у края джунглей. Но не сегодня. Он строго-настрого приказал Денни не позволять детям удаляться от дома дальше пятидесяти метров, и кто-то обязан был постоянно следить за окрестностями на случай прихода кроклевов. Равнинные хищники нечасто появлялись у ферм, но дидактические уроки не позволяли забыть об опасности, которую могут представлять эти животные. Парень решительно кивнул, искренне рассчитывая оправдать доверие.

Хорст все никак не мог избавиться от сомнений, даже выводя из стойла их единственную лошадь. Обычно он оставлял Джей следить за порядком, для своих лет она была исключительно надежным помощником. Но надо было охотиться, поскольку в ближайшем ручье вряд ли водилась рыба. А если расходовать запас продуктов, сложенных в спальне, им нечего будет есть уже через десять дней; этот резерв служил дополнением к той добыче, что он приносил и хранил в морозильной камере, и расходовать его надо было очень бережно, ведь Хорст мог и заболеть, тогда охотиться стало бы некому. А Джей заслуживала отдыха от постоянных забот по хозяйству, девочка никуда не выходила с того самого дня, как они поселились в этом доме.

Кроме Джей он взял с собой еще двух мальчишек. Миллза, энергичного восьмилетку из селения Шустер, и Расса, семилетнего паренька, который ни за что не соглашался расставаться с Хорстом, даже совсем ненадолго. Единственный раз, когда священник пошел на охоту без него, Расс убежал в саванну, и его пришлось разыскивать почти до конца дня.

Уходя из дома, Джей весело помахала рукой завидовавшим ей друзьям. Не успели они отойти, а трава саванны уже оказалась девочке почти по пояс, благо Хорст заранее убедил ее вместо обычных шортов надеть длинные брюки. Солнце уже встало, и поднимающийся над сырой травой туман ограничил видимость до одного километра.

— Здешняя влажность еще хуже, чем на берегу Джулиффы в Даррингхэме, — посетовала Джей, отчаянно размахивая рукой перед лицом.

— Не унывай, — сказал Хорст. — Позже может пойти дождь.

— Нет, не пойдет.

Он оглянулся. Девочка шла по его следу, проложенному в густой траве. Из-под полей потрепанной шляпы озорно поблескивали ясные глаза.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — На Лалонде всегда идет дождь.

— Нет, теперь не всегда. Днем его уже не бывает.

— Как это?

— Разве вы не заметили? Теперь дожди идут только по ночам.

Хорст растерянно хмыкнул и уже собирался сказать, чтобы она не говорила глупости. Но никак не мог вспомнить, когда в последний раз ему приходилось прятаться от бурного лалондского ливня — неделю назад? Или десять дней? Ему вдруг показалось, что это было очень давно.

— Нет, я не заметил, — сдержанно признал он.

— Ничего удивительного, у вас в последнее время и без того много забот.

— В этом ты права.

Но его приподнятое настроение оказалось изрядно подпорчено.

А следовало бы заметить, сказал он себе. Но кто может заподозрить нечто странное в изменении погоды? Тем не менее он был уверен, что это важно, хотя и не мог определить почему и для чего. Не могли же они изменить климат.

Хорст взял себе за правило не отсутствовать в доме больше четырех часов. При этом условии в пределах досягаемости оказывались все семь окружающих ферм (восемь, если считать развалины дома Скиббоу) и еще оставалось время, чтобы подстрелить дандерила или нескольких венналов. Однажды ему посчастливилось застрелить одичавшую свинью, и до конца недели они лакомились ветчиной и окороком. Это была самая вкусная еда в его здешней жизни — мясо земных животных казалось настоящей амброзией по сравнению с жестким и безвкусным мясом местных зверей.

В окрестных домах уже вряд ли осталось что-то ценное, Хорст обшаривал их весьма тщательно. Еще пара таких экспедиций, и можно забыть о них. Он успел отвлечься от грустных мыслей, не позволив им перерасти в меланхолию. Скоро придут корабли флота, и ему не надо будет никуда ходить. Нельзя даже допускать мыслей о других вероятностях.

Джей догнала его и пошла рядом, стараясь шагать в ногу. Она улыбнулась, искоса поглядывая на священника, а потом опять стала внимательно смотреть вперед.

Хорст почувствовал, как ослабевает его напряжение. Джей шла рядом, совсем как в ту ужасную ночь. Тогда она визжала и царапалась, когда Хорст оттаскивал ее от Рут и Джексона Гэля. Он тащил девочку по деревне и только раз позволил себе оглянуться. В тот момент, когда пламя пожирало мирные жилища и все надежды на спокойное будущее с той же скоростью, с какой ливень уничтожает замки из песка, он увидел их. Против людей выступила армия сатаны. Из тьмы джунглей в оранжевый свет пожара выходили все новые фигуры, каких не могло породить даже лихорадочное воображение Данте. Со всех концов деревни слышались пронзительные вопли колонистов.

Хорст не позволил Джей обернуться, даже когда они добрались до кромки леса. Он понимал, что было бы верхом глупости оставаться здесь и ждать возвращения охотников. Лазерные винтовки ничего не смогут сделать против легиона демонов, выпущенного в этот мир разъяренным Люцифером.

Они брели дальше по джунглям, пока окаменевшая от ужаса и горя Джей не рухнула на землю. Рассвет застал их под выступающими корнями квалтука, священник и девочка дрожали, вымокнув после ночного ливня. Прячась за стволами и лианами, они стали осторожно пробираться обратно к Абердейлу, а на краю вырубки обнаружили, что деревня словно погрузилась в спячку.

Несколько домов выгорели дотла. Жители проходили мимо них, даже не поворачивая головы. И это были люди, которых он знал, его паства, они не могли так равнодушно смотреть на последствия пожара. Вот тогда Хорст понял, что сатана победил, что его демоны овладели людьми. То, что священнику довелось увидеть на оргии привов, повторялось здесь снова и снова.

— А где мамочка? — жалобно спросила Джей.

— Не знаю, — совершенно искренне ответил он.

Людей осталось совсем немного, семьдесят или восемьдесят из пяти сотен жителей. И все они бесцельно бродили по деревне, озадаченно озираясь по сторонам и не говоря ни слова.

И только дети вели себя иначе. Они бегали от одного оцепеневшего взрослого к другому, кричали и плакали. Но на них никто не обращал внимания, а иногда просто прогоняли с дороги тумаками. Голоса обезумевших от страха детей доносились до укрытия, где притаился Хорст, и усиливали его страдания. Он видел, как Шона семенила за матерью и умоляла ее хоть что-нибудь сказать. Девочка настойчиво дергала ее за штаны, стараясь остановить. В какой-то момент показалось, что она добилась своего. Мать обернулась. «Мамочка!» — пронзительно закричала Шона. А женщина подняла руку, и белый огненный шар, сорвавшийся с ее пальцев, ударил ребенка в лицо.

Хорст невольно пригнулся в испуге, а девочка, даже не вскрикнув, камнем упала на землю. И тогда гнев возобладал над его трусостью. Хорст поднялся и вышел из-за деревьев.

— Отче, — взвизгнула Джей за его спиной. — Не надо, отче.

Он не послушался. Еще одно безумство в этом сумасшедшем мире ничего не значит. Давным-давно он поклялся служить Богу, но только теперь понял, что это означает. Перед ним в страданиях лежало дитя. Отец Хорст Элвис больше не мог прятаться. Несколько взрослых оглянулись, пока он шел по деревенской улице, Джей испуганно бежала за ним. Хорст ощутил жалость к людям, превращенным в пустые оболочки. Эти тела лишились всего, что делало их людьми. Он был уверен в своей правоте, приняв посланный ему свыше дар знания. Шесть или семь взрослых плотной группой встали на его пути к Шоне. Он узнавал их лица, но не их души.

Одна женщина, Бриджит Херн, никогда не бывшая прилежной прихожанкой, рассмеялась и подняла руку. Шар белого огня, сорвавшись с ее растопыренных пальцев, устремился ему навстречу. Джей закричала, но Хорст не дрогнул. В паре метров от него шар начал рассыпаться, теряя ослепительную яркость. И лопнул с мокрым треском, едва коснулся священника, тонкие разряды статики пробили футболку. Они жалили тело, будто злобные осы, но Хорст не желал показывать, как ему больно.

— Вам известно, что это такое? — громоподобным голосом взревел он и поднял висевший на шее серебряный крест, наставив его на Бриджит Херн, словно оружие. — Я слуга Господа, а вы служите дьяволу. Я должен выполнить Его волю. Посторонитесь.

При виде серебряного распятия лицо Бриджит Херн на мгновение сморщилось от страха.

— Нет, нет, — дрожащим голосом пролепетала она. — Я не слуга дьявола. И никто из нас ему не служит.

— Тогда отойди в сторону. Эта девочка опасно ранена.

Бриджит Херн неуверенно обернулась и отошла на пару шагов в сторону. Остальные, уставившись на него в растерянности, поспешно расступились, кое-кто совсем ушел. Хорст жестом подозвал Джей и подошел к лежащей девочке. От вида ее почерневшего личика он невольно содрогнулся. Сердечко девочки лихорадочно билось. Хорст решил, что у ребенка болевой шок. Он поднял ее на руки и зашагал к церкви.

— Я должна была вернуться, — заговорила Бриджит Херн вслед уходящему Хорсту. Ее плечи поникли, в глазах появились слезы. — Вам не понять, что это такое. Я должна была вернуться.

— Это? — раздраженно переспросил Хорст. — Что это?

— Смерть.

Он вздрогнул и едва не упал. Джей испуганно оглянулась на женщину.

— Четыреста лет, — запинаясь, продолжала та. — Я умерла четыреста лет назад. Четыреста лет в пустоте.

Хорст ввалился в маленькое помещение позади церкви и положил Шону на деревянный стол, служивший смотровой кушеткой. Схватив с полки медицинский процессор, он приложил сенсорную пластинку к основанию шеи. После ввода информации о повреждениях зажегся дисплей. Хорст, прочитав рекомендации, ввел девочке успокоительное средство и стал опрыскивать места ожогов смесью дезинфицирующих и обезболивающих лекарств.

— Джей, — негромко окликнул он. — Пройди в мою комнату и возьми из шкафа рюкзак. Сложи в него все пакеты с полуфабрикатами, какие только найдешь, палатку, в которой я жил до постройки церкви, и все, что может пригодиться для походной жизни в джунглях: маленький лучевой резак, портативный нагреватель и тому подобное. Только оставь место для медикаментов. Да, и прихвати мои запасные ботинки.

— Мы уходим?

— Да.

— Пойдем в Даррингхэм?

— Не знаю. Может быть, позже.

— А я могу взять Друзиллу?

— Не думаю, что это разумно. Ей лучше бы остаться здесь, а не бродить с нами по джунглям.

— Хорошо. Я поняла.

Он услышал, как Джей пошла к жилой комнате, и продолжил обрабатывать ожоги Шоны. Нос маленькой девочки сгорел почти до кости, а медицинский процессор показывал, что сетчатка сохранилась лишь на одном глазу. Хорст в который раз посетовал на недостаток нанонических пакетов; хороший запас медикаментов вряд ли разорил бы церковь.

Он насколько смог удалил мертвую кожу с лица Шоны, покрыл поврежденные места тонким слоем кортикостероидной пены, уменьшающей жжение, и уже начал накладывать мембрану эпителия из своих быстро тающих запасов. В этот момент вернулась Джей. Она со знанием дела упаковала рюкзак и даже не забыла свернуть его спальный мешок.

— Я собрала кое-какие вещи и для себя, — сказала она, показывая раздувшуюся наплечную сумку.

— Ты умница. А не слишком ли она тяжелая? Ее, возможно, придется нести очень долго.

— Нет, отче.

Кто-то робко постучал в дверь. Джей быстро юркнула в угол.

— Отец Хорст? — В комнату заглянула Бриджит Херн. — Отец, они не хотят, чтобы вы здесь оставались. Они говорят, что убьют вас, что против всех вам не устоять.

— Я знаю. Мы уходим.

— Ох.

— Они выпустят нас?

Женщина сглотнула и оглянулась через плечо.

— Да. Думаю, выпустят. Они не хотят драться. По крайней мере с вами, со священником.

Хорст стал открывать ящички деревянного шкафа и складывать в рюкзак медикаменты.

— А кто ты?

— Я не знаю, — горестно вздохнула она.

— Ты сказала, что умерла.

— Да.

— Как тебя зовут?

— Ингрид Виинкамп. Я жила на Бьелефельде, когда он еще был колониальным миром первой стадии освоения и мало чем отличался от этой планеты. — Она коротко улыбнулась, глядя в сторону Джей. — У меня было две девочки. Такие же хорошенькие, как ты.

— И где теперь Бриджит Херн?

— Здесь, во мне. Я чувствую ее. Она как будто спит.

— Одержимость, — пробормотал Хорст.

— Нет.

— Да! Я видел красный дух демона. Я был свидетелем ритуала, оргии, устроенной Квинном Декстером, чтобы привлечь вас сюда.

— Я не демон, — настаивала женщина. — Я жила. Я человек.

— Больше не человек. Покинь тело, которое ты украла. Бриджит Херн имеет право на собственную жизнь.

— Я не могу! Я ни за что не вернусь. Только не туда.

Хорст постарался унять дрожь в руках.

«Апостол Фома познал эти сомнения, — подумал он. — Ученик сомневался в возвращении Господа, не верил в своем высокомерии, пока не увидел на руках следы гвоздей».

— Уверуй, — прошептал он. — Уверуй в Иисуса Христа, Сына Божия. Только в вере ты можешь обрести жизнь.

Бриджит-Ингрид опустила голову.

Хорст задал вопрос, который не должен был прозвучать:

— Где? Где вы были, будьте вы прокляты!

— Нигде. Там ничего нет. Вы слышите? Ничего!

— Ты лжешь.

— Там ничего нет, полная пустота. Простите. — Она порывисто вздохнула, стараясь собрать остатки достоинства. — Вам пора уходить. Они возвращаются.

Хорст закрыл клапан рюкзака и затянул застежку.

— А куда делись остальные жители деревни?

— Ушли. Они охотятся за свежими телами для душ, которые пока не смогли вернуться. Такова их миссия. У меня для этого не хватает мужества, как и у остальных, кто остался в Абердейле. Но поберегитесь, отче. Ваш дух силен, но против нас вам долго не выстоять.

— Они хотят овладеть другими телами?

— Да.

— Но зачем?

— Вместе мы сильнее. Вместе мы сможем изменить реальность. Мы сможем победить смерть, отче. Мы подарим вечность этой планете, а то и всей Конфедерации. И я навсегда останусь такой, как сейчас, и никогда не состарюсь.

— Это безумие, — воскликнул он.

— Нет. Это чудо, это наше удивительное чудо.

Хорст забросил рюкзак на плечи и поднял Шону. Вокруг церкви уже собралось несколько взрослых. Он спустился по ступеням, демонстративно не обращая на них внимания. Джей опасливо прижималась к его боку. Люди смотрели на него, однако никто даже не шевельнулся. Хорст свернул и направился к джунглям, но с удивлением заметил, что Ингрид Виинкамп идет следом.

— Я же говорила, — сказала она. — Им не хватает решимости. Со мной вы будете в большей безопасности. Они знают, что я могу ответить ударом на удар.

— А ты бы сделала это?

— Возможно. Ради девочки. Но не думаю, что до этого дойдет.

— Простите, мадам, — осмелилась Джей. — Вы не знаете, где моя мама?

— Вместе с другими, более решительными жителями деревни. Но не ищи ее, она больше не мать тебе. Ты поняла?

— Да, — всхлипнула Джей.

— Придет время, и мы вернем ее, Джей, — сказал Хорст. — Когда-нибудь это обязательно случится, я обещаю.

— Какая вера, — пробормотала Ингрид Виинкамп.

Он решил, что это насмешка, но на ее лице не было и тени улыбки.

— А как же дети? — спросил Хорст. — Почему вы не забираете их тела?

— Потому что они дети. Ни одна душа не выберет для себя столь маленький и хрупкий сосуд, когда вокруг полно взрослых. Их миллионы даже на одной этой планете.

Вскоре они дошли до полей, и мягкая почва тут же облепила ботинки Хорста большими тяжелыми комьями. Он засомневался, хатит ли сил с таким весом, да еще с рюкзаком на спине и Шоной на руках дойти хотя бы до первых деревьев. От сильного напряжения струйки пота уже побежали по лбу к глазам.

— Присылай детей ко мне, — прохрипел он. — Они испуганы и голодны. Я позабочусь о них.

— Из вас не выйдет Гамельнского крысолова, отче. Я не уверена, что вам самому удастся дожить хотя бы до заката.

— Можешь насмехаться, сколько тебе угодно, но пришли ко мне детей. Они найдут меня. Бог свидетель, я не смогу далеко уйти.

Женщина коротко кивнула:

— Я им скажу.

Хорст доковылял до края джунглей. Джей не отставала от него, хотя огромная сумка постоянно била ее по ногам. Он сумел пройти еще метров пятьдесят, пробираясь сквозь плотный подлесок и спутанные лианы, а потом, задыхаясь, рухнул на колени. Его лицо опасно покраснело и намокло от пота.

— Вы в порядке? — с тревогой спросила Джей.

— Да. Просто придется чаще отдыхать, вот и все. Я думаю, теперь мы в безопасности.

Она расстегнула замок сумки.

— Я захватила вашу охлаждающую флягу, подумала, что она пригодится. В ней витаминизированный апельсиновый сок, который был у вас в комнате.

— Джей, ты мой драгоценный ангел-хранитель.

Он взял из ее рук фляжку и отпил немного сока, Джей поставила термостат в крайнее положение, и жидкость напоминала чуть подтаявший лед. Позади них в кустах послышался шорох чьих-то шагов. Обернувшись, они увидели, что их догнали Расс и Андрия, первые из присланных детей.

Экспедиция в саванну оказалась совсем не праздником, как представляла себе Джей. Но все равно уйти из фермерского дома было здорово, даже на несколько часов. Еще ей очень хотелось прокатиться верхом на лошади, но просить об этом отца Хорста при мальчиках она не могла.

За сорок минут они дошли до дома, раньше принадлежавшего семье Раттана. Брошенное людьми строение уже сильно пострадало от лалондских ливней и бурь. Открытая дверь хлопала на ветру до тех пор, пока петли не сломались, и теперь она валялась поперек маленького крыльца. Животные (возможно, сейси) время от времени укрывались под крышей и, конечно, добавили разгрома.

Джей вместе с мальчиками ждала снаружи, пока отец Хорст, вооруженный лазерной винтовкой, не проверил все три комнаты. После шума и суеты их жилища стоящая здесь тишина казалась необычайно зловещей. Джей услышала далекий грохот и, подумав о приближающейся грозе, подняла голову. Но небо сияло чистейшей голубизной. А шум, приближающийся с запада, продолжал нарастать.

Отец Хорст вышел из дома, держа в руках деревянный стул.

— Похоже на космоплан, — сказал он.

Пыльные стекла задребезжали в оконных рамах. Джей старательно осматривала небосклон в поисках источника звука, уже сместившегося к востоку. Но так ничего и не увидела, космоплан летел слишком высоко. Она печально взглянула на далекие вершины гор. Скорее всего, он направляется к фермерам тиратка.

— Займемся поисками, — сказал Хорст. — Посмотрим, не осталось ли тут чего-то полезного. Можно заглянуть и в амбар. А я полезу на крышу, сниму солнечные панели.

Он поставил стул под скат кровли и забрался наверх.

В самом доме почти ничего не осталось, в трещинах между досками пола проросли грибы, а отсыревшие матрасы покрылись зелеными пятнами плесени. Джей вытащила из-под кровати пару глиняных кружек, а Расс отыскал несколько рубашек, брошенных в ящик под кухонным столом.

— Надо их выстирать, и все будет в порядке, — заявила Джей, просмотрев грязные вонючие тряпки.

В амбаре им повезло больше: обнаружились два мешка протеинового концентрата, предназначенного для прикорма молодняка после спячки во время перелета. А за грудой старых багажных капсул Миллз нашел еще и небольшой лучевой резак.

— Отлично! — обрадовался Хорст, спускаясь с крыши. — Посмотрите, мне достались целых три листа. Теперь воду можно будет греть вдвое быстрее.

Пока он пристраивал мешки к седельным сумкам лошади, Джей свернула эластичные панели солнечных батарей.

Хорст пустил по кругу охлаждающую фляжку с соком элвайси, а потом они снова двинулись в путь. Джей порадовалась, что надела шляпу. Солнце жгло ей руки и спину, воздух вокруг дрожал от жары.

«Никогда бы не подумала, что буду скучать по дождю».

На пути к ферме Сэберга им предстояло переправиться через реку. Глубиной та была всего около метра, зато в ширину не меньше пятнадцати. Быстрый поток сбегал с гор и вился дальше, разрезая плоский рельеф саванны. Дно устилали обкатанные течением камни. Все русло покрывали снежные лилии, слегка покачивающиеся под напором воды. На поверхности плавали бутоны, и некоторые из них уже начинали раскрываться.

Джей и Хорст, сняв ботинки, пересекали поток, держась сбоку от лошади. От холодной воды немели ноги. Джей не сомневалась, что речка берет начало на какой-то заснеженной вершине, и нисколько бы не удивилась, увидев в ней плывущие льдинки. После того как они присели на берегу, чтобы высушить ноги и обуться, Джей подумала, что может пройти еще сотню километров. Даже поднимаясь вверх по склону, она чувствовала, как покалывает кожу ног.

Они шли еще минут десять, как вдруг Хорст остановился и поднял руку.

— Миллз, Расс, слезайте с лошади, — негромко, но решительно скомандовал он.

От его тона у Джей по спине пробежал холодок.

— Что там? — спросила она.

— Ферма Сэберга, я думаю.

Она прищурилась поверх качающихся стеблей травы. Впереди, у почти неразличимого горизонта, виднелся белый силуэт, но волны нагретого воздуха не давали как следует присмотреться.

Хорст выудил из кармана оптический усилитель. Это была полукруглая полоска из черного композита, накладываемая на глаза. Некоторое время он осматривал местность, подкручивая пальцем регулятор усиления.

— Они возвращаются, — едва слышно пробормотал он.

— Можно я посмотрю? — попросила Джей.

Он передал девочке накладку. Она оказалась ей великовата и была довольно тяжелой; края, прижатые к коже, вызывали ощущение покалывания.

Джей показалось, что она смотрит какую-то запись в АВ-проекторе, например историческую драму. Посреди саванны стоял красивый трехэтажный дом, окруженный широкой полосой аккуратно подстриженных газонов. Дом был построен из белого камня, на крыше лежал серый шифер, в огромных нишах окон блестели стекла. Под навесом крыльца стояло несколько человек.

— Как они это делают? — спросила она скорее с любопытством, чем с опаской.

— Сатана щедро платит материальными благами, когда люди продают свою душу. Но нельзя забывать, что он требует взамен.

— Но Ингрид Виинкамп сказала…

— Я помню, что она говорила. — Он взял у нее накладку, и Джей заморгала, восстанавливая нормальное зрение. — Эта заблудшая душа не ведает, что творит, да простит ее Господь.

— А они не захотят забрать и наше поместье? — забеспокоилась Джей.

— Не думаю. Зачем оно им, если можно построить такой дом за неделю. — Он вздохнул и бросил еще один взгляд на белеющий вдалеке дом. — Пойдемте, посмотрим, не удастся ли нам подстрелить дандерила пожирнее. Если мы вернемся не очень поздно, у меня останется время, чтобы сделать фарш и приготовить на ужин бургеры. Вам нравится такой вариант?

— Да! — хором ответили мальчишки.

Они развернулись и по раскаленной саванне зашагали обратно, к дому.

Кельвин Соланки проплыл через открытый люк в рубку «Арикары». Такого большого помещения на боевых кораблях ему еще не приходилось видеть. Здесь, кроме обычного экипажа, размещался и координационный штаб контр-адмирала в составе двадцати человек. В данный момент большинство амортизационных кресел пустовало. Флагманский корабль находился на орбите Такфу, самого крупного газового гиганта в системе Розенхейма, и заправлялся топливом.

За процессом заправки, лежа в кресле, наблюдал коммандер Мирча Кребер, а также трое его помощников. Кельвин еще с «Илекса» заметил пристыковавшийся к борту «Арикары» криогенный танкер. Нагромождение сферических резервуаров над двигательным отсеком и развернутые теплоотводящие панели придавали ему сходство с гигантской бабочкой-мутантом.

Флотилия, состоящая из двадцати пяти кораблей, выстроилась вокруг «Арикары» в пятистах километрах от Уэвы, эденистского биотопа, снабжающего их топливом и всевозможными расходными материалами. И это была лишь одна из срочных операций, к которым десять часов назад привело появление здесь «Илекса». Планетарное правительство Розенхейма немедленно ввело ограничение на прием пассажиров и экипажей космических кораблей, намеревающихся спуститься на поверхность. Все они теперь проходили тщательную проверку — на случай, если среди них скрывается Латон. Эти меры затормозили работу портовых станций на нижней орбите. Астероидные поселения звездной системы немедленно ввели такие же меры предосторожности. В состояние боевой готовности были приведены силы национальной флотилии, а офицеров резерва вновь вызвали на службу.

Кельвин уже чувствовал себя разносчиком эпидемии страха, распространявшейся по всей Конфедерации.

Перед командным пультом, удерживаясь подошвами на фиксирующих накладках, стоял адмирал Мередит Салдана. Обычная корабельная форма, принятая на флоте, возможно, благодаря широким блестящим нашивкам на рукавах смотрелась на нем намного элегантнее, чем на окружающих. За его спиной вытянулись в струнку два штабных офицера. На экране мерцало изображение, воспроизводимое АВ-проектором. Когда Кельвин сфокусировал на нем взгляд, понял, что это сцены уничтожения Джантрита.

Мередит Салдана остановил проигрывание записи, как только ноги Кельвина коснулись фиксирующих накладок на полу. Адмирал сантиметров на шесть был выше его ростом, а аристократическим видом превосходил даже первого адмирала Александровича.

— Капитан Кельвин Соланки прибыл по вашему приказанию, сэр.

Мередит Салдана окинул его внимательным взглядом.

— Вы мой консультант по Лалонду?

— Так точно, сэр.

— Только что повышены в звании, капитан?

— Так точно, сэр.

— Это всегда очень заметно.

— Сэр, у меня имеются для вас приказы адмирала.

Кельвин протянул ему послание.

Мередит Салдана с некоторой неохотой принял флек-диск величиной с монету.

— Вот уж не знаю, что хуже. Три месяца смехотворных церемониальных учений и размахиваний флагами в системе Оматы или боевое задание, при выполнении которого нас могут подстрелить неизвестные противники.

— Лалонд нуждается в нашей помощи, сэр.

— Там действительно все так плохо, Кельвин?

— Да, сэр.

— Думаю, мне лучше подключиться к этому диску, не так ли? До сих пор мы получили только приказ о приведении флотилии в состояние боевой готовности да известия о новом появлении Латона.

— Здесь содержится полное изложение ситуации, сэр.

— Отлично. Согласно расписанию, мы сможем стартовать к Лалонду через восемь часов. Для обеспечения надежной связи и эффективного преследования противника я включил в состав флотилии трех космоястребов. Что еще, по вашему мнению, необходимо предпринять немедленно? Приоритетный уровень этой миссии дает мне право реквизировать любые средства, имеющиеся в распоряжении флота в этой системе.

— Ничего, сэр. Но космоястребов у вас будет четыре, «Илекс» тоже приписан к вашей флотилии.

— Лишних космоястребов не бывает, — весело заметил Мередит. Новоиспеченный капитан ничего на это не сказал. — А вы, Кельвин, располагайтесь. Отыщите себе койку и устраивайтесь поудобнее. За час до вылета я хотел бы выслушать рапорт из первых рук и получить представление о том, что нас ожидает. Всегда полезно иметь сведения от очевидцев. До тех пор я предлагаю вам поспать, похоже, это вам сейчас необходимо.

— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.

Кельвин оторвался от фиксирующих накладок и оттолкнулся, полетев в направлении люка.

Мередит Салдана наблюдал, как он проплыл сквозь отверстие, не задев при этом за края. Капитан Соланки, по его мнению, держался несколько напряженно.

«С другой стороны, на его месте и я бы себя так вел», — подумал он.

Не в силах унять недоброе предчувствие, адмирал вставил флек-диск в плеер своего кресла, чтобы выяснить наконец, с чем ему предстоит бороться.

Хорст всегда с радостью возвращался на ферму к своим непоседливым подопечным; в конце концов, несмотря ни на что, они все равно оставались детьми. К тому же детьми, перенесшими колоссальное потрясение. Их нельзя было оставлять одних, и, если бы он мог, он так бы и поступал. Но практическая сторона жизни предъявляла свои требования, к тому же за время его предыдущих отлучек в поисках мяса и ценного имущества на соседних фермах в доме не происходило ничего страшного. Постепенно он стал спокойнее переносить вынужденные походы. Но на этот раз, столкнувшись с одержимыми на ферме Сэберга, Хорст изо всех сил торопился домой и задержался на обратном пути лишь для того, чтобы подстрелить дандерила. В голове у него бушевал целый вихрь самых мрачных предположений.

Наконец последний подъем в полукилометре от дома был преодолен, и Хорст увидел знакомую деревянную постройку и бегавших вокруг нее ребятишек. Он испытал колоссальное облегчение и мысленной молитвой возблагодарил Господа.

Спускался он уже не спеша, чтобы дать Джей немного передохнуть. Ее голубая блузка совсем промокла от пота и прилипла к худенькому телу. Жара становилась почти невыносимой. Казалось, что даже выносливые курроны попрятались в джунглях. И дандерил, которого он подстрелил, прятался от солнца в тени одного из редких в саванне деревьев.

Хорст прищурился, глядя в беспощадное небо. Неужели они решили сжечь этот мир дотла? Теперь у них есть форма, есть похищенные тела, а вместе с ними возвратились и физические потребности, помыслы и слабости.

Он перевел взгляд на северный край горизонта. Казалось, что над джунглями поднялся розоватый туман, сглаживающий резкую грань между небом и землей, словно отблеск рассвета, отраженный глубоким океаном. Но чем больше Хорст старался сфокусировать на нем зрение, тем туман становился прозрачнее.

Хорст не верил, что это какое-то редкое природное явление. Скорее зловещее предзнаменование. Настроение, и без того невеселое из-за поместья Сэберга, окончательно испортилось.

Дети заметили их приближение, когда охотники были уже метрах в ста от дома. Беспорядочная толпа маленьких фигурок во главе с Денни помчалась им навстречу. Оба пса с громким лаем бросились вдогонку за детьми.

— Фрейя пришла! — что было сил закричал один из мальчишек. — Отче, теперь Фрейя с нами. Отлично, правда?

Дети со смехом и радостными криками обступили его, и Хорст тоже рассмеялся в ответ, обнимая всех сразу. Пару мгновений он позволил себе наслаждаться детским восторгом, чувствуя себя возвратившимся из похода героем. Кем-то вроде рыцаря и Санта-Клауса в одном лице. Они так отчаянно надеялись на него.

— Что вы нашли в пустых домах, отче?

— Вы сегодня быстро возвратились.

— Отче, скажите Барнаби, чтобы он вернул мой обучающий блок.

— А там был шоколад?

— А обуви для меня не нашлось?

— Вы обещали поискать флек-диски со сказками.

Во главе мельтешащего и радостно гомонящего эскорта Хорст повел лошадь к дому. Расс и Миллз уже спрыгнули на землю и болтали со своими друзьями.

— Когда пришла Фрейя? — спросил Хорст у Денни.

Он вспомнил эту темноволосую девочку из Абердейла, которой было восемь или девять лет. Родители Фрейи Честер привезли с собой множество разных саженцев фруктовых деревьев. Сад Керри Честера всегда был одним из самых ухоженных во всей деревне.

— Минут десять назад, — ответил мальчик. — Это здорово, правда?

— Да. Конечно.

Вернее, удивительно. Как же ей удалось так долго продержаться? Большинство детей присоединились к нему в первые две недели, когда они еще жили в лагере на поляне примерно в километре от Абердейла. Пятеро ребятишек пришли из Шустера. Они рассказали, что большую часть пути их провожала какая-то женщина — Хорст подозревал, что это была Ингрид Виинкамп. Несколько детей, совсем малышей, он сам отыскал в джунглях, где они попросту заблудились. Они с Джей несколько раз совершали вылазки к границам деревни, надеясь обнаружить кого-то еще. И каждый раз, когда находили, Хорст невольно представлял других, кто мог прятаться в густом подлеске, стать жертвой сейси или просто умереть от голода.

К концу второй недели стало ясно, что жаркая, влажная поляна совершенно не пригодна для постоянного проживания. К тому времени набралось уже двадцать детей. И тогда Джей предложила воспользоваться одной из опустевших ферм, куда они благополучно переселились уже через четыре дня. Потом отыскалось еще пятеро детей, и все они после долгих блужданий между Абердейлом и саванной были в ужасном состоянии. Беспомощные сироты, совершенно не способные о себе позаботиться, они спали прямо в джунглях, а еду, когда могли, воровали в Абердейле, и это случалось нечасто. Последней, две недели назад, нашли Юстайс, Хорст встретил ее во время охотничьей вылазки и прошел бы мимо, если бы немецкая овчарка, почуяв запах, не подняла тревогу. Одежда девочки превратилась в лохмотья, Юстайс уже не могла идти и наверняка погибла бы уже на следующий день. Хорсту с трудом удалось ее выходить.

— А где сейчас Фрейя? — спросил он.

— В доме, отче, она отдыхает. Я сказал, что она может поспать на вашей кровати.

— Ты умница, все сделал правильно.

Хорст поручил Джей и другим девочкам отвести лошадь к воде и дать ей напиться, а группе мальчиков предоставил заняться тушкой дандерила, привязанной к седлу. Как оказалось, толстые доски из мейопа на стенах и потолке неплохо сдерживали жару, и в доме было несколько прохладнее, чем снаружи. В комнате он перебросился фразами с несколькими детьми, сидевшими вокруг обучающего чтению блока, а затем прошел в свою спальню.

Опущенные шторы придавали свету насыщенный желтый цвет. На постели, поджав под себя ноги, лежала маленькая девочка в длинном темно-синем платье. На вид она не казалась ни истощенной, ни даже просто голодной. Ее одежда была чистой, как после недавней стирки.

— Здравствуй, Фрейя, — негромко произнес Хорст.

Потом он присмотрелся к ней повнимательнее, и жара саванны покинула его окончательно.

Фрейя неторопливо подняла голову и отвела с лица пряди длинных волос.

— Отец Хорст, спасибо, что приняли меня. Это так любезно с вашей стороны.

Приветливая улыбка далась Хорсту нелегко. Она одна из них! Одержимая. Под здоровой загорелой кожей просматривалось изможденное дитя, а на темном платье будто остался отпечаток грязной, не по росту большой футболки. Два облика накладывались друг на друга, не позволяя сосредоточиться ни на одном из них. Их трудно было различать из-за пелены в глазах и мыслях, наведенной гостьей. Реальность пугала его, он не хотел ее видеть, не хотел знать правду. Где-то в затылке возникла мучительная боль.

— Здесь всех принимают с радостью, Фрейя, — с усилием выдавил он. — Ты, наверное, намучилась в последние недели.

— Да, это было ужасно. Мама и папа не разговаривали со мной. Я целую вечность пряталась в джунглях. Ела ягоды и какую-то траву. Но больше ничего не было. А иногда я слышала, как воет сейси. Это очень страшно.

— Что ж, здесь нет сейси, и у нас хватит горячей еды для всех.

Он прошел мимо кровати к стоящему у окна комоду, в тишине комнаты каждый его шаг отдавался гулким ударом. Веселый гомон детей за окном затих. Остались только он и она.

— Отче? — окликнула его Фрейя.

— Что тебе здесь надо? — сквозь зубы прошептал он.

Хорст боялся раздвинуть шторы и увидеть за окном пустоту.

— Я пришла ради вас. — Ее голос становился все глуше и звучал с мертвенной монотонностью. — Для вас в этом мире больше нет места. Для таких, какие вы сейчас. Вы должны измениться, стать такими же, как мы. Дети послушаются вас и будут заходить сюда по одному. Они вам доверяют.

— Я не предам их доверие.

Он повернулся, держа в руке библию. Переплетенный в кожу томик, подаренный матерью, когда он стал послушником. На обложке даже сохранилась сделанная ее рукой надпись, хотя черные чернила за несколько лет выцвели и стали бледно-голубыми.

Фрейя удивленно моргнула, а потом презрительно фыркнула.

— Ой, бедняжка отче! Вы так нуждаетесь в подпорке? Или прячетесь за своей верой от реальности?

— Господи всемилостивый, Отец наш небесный и земной, со смирением и покорностью прошу Твоей помощи в очищении и освящении. Именем Иисуса Христа, жившего среди нас, дабы узреть и познать грехи наши, даруй мне благословение в этом деле, — нараспев прочел Хорст.

Он давным-давно не читал литанию по единой книге молитв и никогда раньше не произносил этих слов в век науки и всеобщего знания, живя в аркологии из потрескавшегося бетона и блестящего композита. Даже Церковь давно усомнилась в их необходимости — они стали реликвией тех времен, когда вера противостояла язычеству. Но теперь эти слова засияли в его сознании ослепительным светом.

Презрение Фрейи сменилось потрясением.

— Что?

Она спустила ноги с кровати.

— Господь всемилостивый, обрати Свой взор на слугу Твою Фрейю Честер, павшую перед нечистым духом, и даруй ей очищение от скверны во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Хорст осенил разъяренную маленькую девочку широким крестом.

— Прекрати это, старый дурак. Думаешь, я испугаюсь твоей слепой веры?

Ее контроль над иллюзиями стал слабеть. Облик здоровой чистой девочки то пропадал, то снова появлялся, словно свет неисправного фонаря, а из-под него все чаще проглядывала изможденная хрупкая фигурка.

— Молю тебя, Господи, даруй мне Твою силу, чтобы уберечь ее душу от падения.

Библия окуталась пламенем. Хорст застонал от боли в опаленных руках и выронил книгу. Небольшой томик упал рядом с ножкой кровати. Руки жгло, словно он опустил их в кипящее масло.

Ярость исказила хорошенькое личико Фрейи почти до неузнаваемости.

— Будь ты проклят, священник. — Богохульство, произносимое детскими губами, звучало непостижимым абсурдом. — Я выжгу твой мозг. Я сварю тебя в твоей же собственной крови.

Облик одержимой становился все прозрачнее. Несчастная Фрейя начала задыхаться.

Хорст здоровой рукой схватился за крест.

— Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю тебе, слуга Люцифера, изыди из этой девочки. Вернись в небытие пустоты, где тебе и место.

Фрейя пронзительно взвизгнула.

— Как ты узнал?

— Изыди из этого мира. Тем, кто погряз во зле, нет места перед ликом Господа.

— Как, священник? — Ее голова поворачивалась из стороны в сторону, на шее вздулись мускулы, словно она сопротивлялась невидимой силе. — Скажи…

В спине Хорста возник и стал нарастать жар. От страха, что это существо его спалит, он покрылся обильным потом. Спина горела, как обожженная солнцем, но намного сильнее, и ему казалось, что кожа начинает лопаться. Одежда наверняка сейчас займется огнем.

Он поднес распятие к девочке.

— Восстань, Фрейя Честер, восстань к свету во славу Господа нашего.

И вот перед ним отчетливо предстала Фрейя Честер — осунувшееся лицо, искаженное болью, струйка слюны на подбородке. Ее губы шевелились, пытаясь что-то сказать. В темных глазах застыл ужас.

— Прииди, Фрейя! — ликующе воскликнул Хорст. — Прииди, и ничего не бойся. Господь ждет тебя.

— Отче. — Ее тонкий голосок был едва слышен. Она закашлялась, на губах опять появилась слюна, смешанная с желудочным соком. — Помогите, отче.

— Уповаем на Господа, чтобы спастись от зла. Мы жаждем Твоего правосудия, хоть и недостойны его. Мы пьем от крови Твоей, едим от плоти Твоей, чтобы разделить Твою славу. Но мы лишь пыль, из которой Ты сотворил нас. Убереги нас от наших ошибок, Господи, ведь в невежестве своем мы не ведаем, что творим. Просим Твоей, Господи, святой защиты.

На одно короткое мгновение демон одержимости вернулся. Взгляд Фрейи зажегся такой неудержимой яростью, что решимость Хорста дрогнула.

— Я не забуду тебя, — проскрипели ее зубы. — Я буду помнить тебя целую вечность, священник.

Невидимые руки тонкими, будто и впрямь детскими пальцами вцепились в его горло. Из-под острых ноготков вокруг адамова яблока брызнула кровь. Хорст высоко поднял свой крест, отчаянно надеясь на победу символа Христа.

Фрейя испустила последний яростный вопль. А потом дух демона унесся в леденящем смертоносном вихре, отшвырнувшем Хорста к стене. Сложенные в стопки пакеты с продовольствием мгновенно рассыпались, постельное белье взлетело в воздух, со стола и комода попадали все мелкие предметы. Раздался гулкий удар, как будто перед вражеской армией захлопнулись ворота замка.

Фрейя, настоящая Фрейя, покрытая воспаленными ссадинами, одетая в грязные лохмотья и истощенная так, что были видны все кости, осталась лежать на кровати. С ее потрескавшихся губ слетали неразборчивые булькающие звуки. А потом она заплакала.

Хорст, ухватившись за край кровати, поднялся на ноги. Он протяжно вздохнул, все тело мучительно болело изнутри и снаружи, словно он переплыл океан.

В спальню ворвалась Джей, а за ней несколько самых отчаянных мальчишек. Они все заговорили разом.

— Все в порядке, — успокоил их Хорст, прикрывая рукой царапины на шее. — Теперь все в порядке.

На следующее утро Джей, проснувшись, с удивлением обнаружила, что проспала. С ней редко такое случалось, те минуты, когда в начале каждого дня она оставалась наедине с собой, были одними из самых счастливых. Но рассвет уже приближался. В щели тростниковых жалюзи пробивался слабый белесый свет. Остальные дети еще спали. Она быстро натянула шорты, ботинки и огромную футболку, которую попыталась подогнать под свой размер, но не слишком удачно, и тихонько выскользнула во двор. Через тридцать секунд она вбежала обратно и громко позвала отца Хорста.

Высоко над одиноким домиком в саванне на фоне темного предрассветного неба сияла космическая мандала, начертанная светящимися инверсионными следами тринадцати звездолетов.

Глава 6

Льюис Синклер родился в 2059 году. Он жил в Мессопии, первом специально построенном комплексе, предназначенном для работы, проживания и отдыха людей, на средиземноморском побережье Испании. Это был унылый типовой загон из бетона, стекла и пластика, раскинувшийся на пять квадратных километров и приютивший девяносто тысяч человек, которые укрылись здесь от постоянных яростных штормов, сотрясающих Землю. Сооружение появилось в результате эксперимента, щедро финансируемого Федеральным парламентом Европы. Эксперимент имел целью решить проблему восьмидесяти пяти миллионов безработных, заполонивших континент подобно злокачественной опухоли. Создатели Мессопии добились весьма скромного успеха — промышленные предприятия среднего размера едва-едва обеспечили возврат вложенных средств, но этот комплекс явился предвестником огромных аркологий, которые спустя несколько столетий стали домом, местом работы и защитой для опасно разросшегося населения Земли.

Жизненный путь Льюиса Синклера с самого начала не сулил ничего хорошего; его родители были людьми бедными и попали в мини-город лишь потому, что принятый парламентом закон требовал социально сбалансированного состава населения. В этом обществе, ориентированном строго на средний класс, для Льюиса не было свободной ниши. Сначала он прогуливал школу, а потом скатился до наркотиков, преступлений и насилия. Классический пример правонарушителя, одного из тысяч, наводнивших архитектурно убогие улицы и бульвары Мессопии.

Все могло быть иначе, если бы система образования вовремя взяла бы его в оборот, если бы у него хватило сил противостоять влиянию ровесников, если бы в обществе технократов Мессопии чуть больше внимания уделяли социальным проблемам. Возможность выбора у него была. Льюис Синклер жил в период ощутимого технологического и экономического прогресса, но даже не подозревал об этом, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться его плодами. Истощенные земные резервы металлов уже начали пополняться добываемыми на астероидах ископаемыми; биотехнология наконец-то стала оправдывать ожидания и продемонстрировала первые образцы сродственной связи; с увеличением объемов добычи гелия-3 из атмосферы Юпитера стали возникать экологически чистые производства на термоядерной энергии. Но все это никак не затронуло те слои общества, к которым принадлежал Льюис Синклер. Он умер в 2076-м, семнадцати лет от роду, через год после создания на орбите Юпитера биотопа Эден и за год до того, как в астероидном поселении Нью-Конг приступили к разработке проекта сверхсветовых двигателей. Его смерть была такой же бессмысленной, как и жизнь: в пропахшем мочой подземном складе, в драке на лучевых ножах, причем оба противника находились в состоянии наркотического угара. Причиной поножовщины стала тринадцатилетняя девочка — каждый из них хотел быть ее сутенером.

Он проиграл, лучевое лезвие прошло сквозь его ребра и рассекло желудок на две неравные части.

И тогда Льюис Синклер сделал открытие, которое рано или поздно ожидает каждого из людей. Смерть — это еще не конец существования. Последующие столетия он провел в качестве лишенного энергии астрального существа, подвешенного в безразмерной пустоте. Ощущая остальных — живых — смертных, завидуя богатству и разнообразию их физической жизни, он уже жалел, что смерть не стала окончательным финалом.

Но теперь Льюис Синклер вернулся. Он снова обладал телом и плакал от радости, вызванной таким простейшим явлением, как капли дождя, падающие на запрокинутое вверх лицо. Он больше не собирался возвращаться в небытие, ожидающее после окончания земной жизни. Никогда. И имел возможность воспротивиться этому; он и другие такие же отщепенцы представляли собой неодолимую мощь.

Теперь у него имелась не только та сила, которую дают плоть и кровь. Частица его души все еще оставалась там, в бескрайней пустоте, он еще не полностью вернулся к жизни. Он словно не до конца превратившаяся бабочка, замершая на границе между привязанной к земле куколкой и легкокрылой однодневкой. Очень часто Льюису казалось, что позаимствованное тело — всего лишь биологический сенсор, локатор, высунувшийся из земли и по эфирному кабелю передающий информацию изголодавшейся по ощущениям душе. Вокруг разлома реальности, где соприкасались два временных континуума, кружились странные энергистические вихри. И ими можно было воспользоваться по своему желанию. Он мог изменять физические структуры, моделировать энергию и даже устанавливать связь с потусторонней вселенной. Его власть над этой мощью постоянно возрастала, но непроизвольные выбросы и резонансы энергии приводили к сбоям и неполадкам в кибернетических и электронных процессорах.

Сейчас он сквозь закругленное окно космоплана смотрел, как на фоне ярких звезд быстро уменьшается силуэт «Йаку» (летающего по поддельным документам), и чувствовал, что мышцы, скованные ремнями безопасности, расслабляются. Системы космоплана на порядок примитивнее, чем электроника «Йаку», так что любой сбой сейчас может оказаться критическим. Космические полеты напрягали его, слишком уж сильно они были завязаны на технике. Эта зависимость от машин, которой противилось все его существо, вселяла тревогу. Если все сложится удачно, ему больше никогда не придется преодолевать дистанции между звездами. Льюису и пяти его спутникам должно хватить сил, чтобы покорить этот ничего не подозревающий мир и превратить его в рай для других душ. Действуя заодно, они наверняка приберут его к рукам.

— Через пять секунд начнется торможение, — сказал Вальтер Харман.

— Отлично.

Льюис тщательно сосредоточился и прислушался к хору голосов, транслируемому особым кластером клеток прямо в мозг его нового физического тела.

— Мы снижаемся, — передал он сущности острова Перник.

— Жду вашего прибытия, — откликнулся остров.

Сродственная связь звучала в сознании отчетливо и громко. Несмотря на энергистические вихри, бушующие вокруг него, биотехустройство работало почти безукоризненно. Данное обстоятельство и стало одной из причин, по которой они выбрали именно эту планету.

Из кормовой части космоплана на мгновение вырвалось пламя маневровых реактивных двигателей, и Льюиса сильно прижало к спинке кресла. Над головой раздался раздражающе громкий вой самопроизвольно включившегося вентилятора системы кондиционирования. Его пальцы крепче сжали мягкие подлокотники.

Вальтер Харман утверждал, что служил пилотом космоплана еще в 2280-х годах во флоте Кулу. А поскольку в космосе побывали всего трое из них, право Вальтера вести космоплан никто не оспаривал. Тело, в котором он теперь находился, прежде принадлежало члену экипажа «Йаку», и Льюис позаимствовал его сразу, как только вошел на борт космического корабля. Это тело было снабжено нейронанониками, что, в отличие от биотехустройств, оказалось практически бесполезно из-за энергистических вихрей, сопровождавших овладение чужим телом. Поэтому Вальтер Харман активировал ручное управление космоплана, выведенное на эргономический джойстик на пульте перед креслом пилота. Стойка проектора показывала траектории полета и снижения и информацию обо всех системах, а при передаче любой команды сразу же обновляла графику.

Космоплан повернул, и перед Льюисом появился участок планеты. Они летели почти точно над терминатором в направлении теневой зоны.

Ночь всегда являлась для них лучшим временем, она лишала смертных людей всех преимуществ и увеличивала мощь тех, кто вселялся в их тела. Темнота была как-то ближе их природе.

Сопротивление верхних слоев атмосферы вызвало легкую вибрацию. Вальтер Харман изменил наклон судна и на несколько градусов сдвинул крылья, заходя на пологую кривую спуска к поверхности.

На дозвуковую скорость они перешли еще в темноте. Впереди у горизонта Льюис заметил разливающийся полукругом свет.

— Снижение идет в заданном направлении, — проинформировала их сущность острова по коротковолновому каналу. — Прошу приземляться на восемнадцатой площадке.

На экране появился красно-желтый вектор.

— Принято, Перник, — ответил Вальтер Харман.

В голове Льюиса развернулось трехмерное изображение острова, гораздо более отчетливое, чем порнографические голограммы, которыми он торговал в Мессопии. Он без труда определил, где находится восемнадцатая площадка. В голове пронеслись тревожные мысли, которые он постарался не допустить в сродственную связь и скрыть от сущности острова. Это эденистское сообщество работало так слаженно, что он начал опасаться, не замахнулись ли они на то, что им не по зубам.

Сущность острова без возражений приняла его легенду о семейном бизнесе на Джоспуле, который он якобы представлял. Не все эденисты использовали космоястребов в грузовых перевозках, для этого просто не хватило бы биотехкораблей.

Льюис изучил ментальную проекцию острова. Восемнадцатая площадка находилась у самого берега, неподалеку от плавучих причалов. Там должно быть много механизмов. Он легко справится.

Почти полностью заросший мхом двухкилометровый диск острова на фоне фосфоресцирующего океана казался черной дырой. Желтоватый свет был заметен лишь в немногих окнах жилых башен, да еще прожектора освещали причалы по всей длине. По местному времени было четыре часа утра, и большинство жителей еще спали. Вальтер Харман посадил космоплан на восемнадцатую площадку, почти не качнув машину.

— Добро пожаловать на Перник, — прозвучало официальное приветствие острова.

— Благодарю, — ответил Льюис.

— Ейск уже на подходе. Его семья владеет одним из самых крупных рыболовецких хозяйств. Он сможет удовлетворить ваши запросы.

— Отлично, — сказал Льюис. — Спасибо, что так быстро приняли нас. Я провел на этом адамистском корабле несколько недель и чуть не заработал приступ клаустрофобии.

— Понимаю.

Льюис не совсем был в этом уверен, но в мыслях сущности острова как будто прозвучало мягкое замешательство. Хотя теперь все равно уже поздно. Они на поверхности. Нарастающее волнение ускоряло бег крови в его теле. Ему предстояло сыграть важнейшую роль в плане.

Из-за перепадов напряжения крышка люка немного подергалась, но затем отошла в сторону. Льюис спустился по алюминиевым ступеням трапа.

По полиповой дорожке к восемнадцатой площадке уже шагал Ейск. Ряды электрофосфоресцирующих клеток, окружающие посадочную площадку, заливали космоплан ярким светом, а за ее пределами Льюис почти ничего не видел. Лишь с одной стороны на фоне неба вырисовывался узкий черный силуэт жилой башни, а с противоположной стороны от космоплана был слышен плеск волн.

— Займи его, — приказал Льюис пилоту, спустившемуся следом.

— Без проблем. У меня наберется не меньше тысячи самых дурацких вопросов. Меня ведь уже не было в живых, когда Атлантиду открыли для заселения.

Льюис спустился на площадку и замер — вот он, решающий момент. Во время полета он в значительной степени изменил черты лица из-за старого журналиста, доставившего ему несколько неприятных мгновений. И теперь ждал, не закричит ли на весь остров, поднимая тревогу, приближающийся эденист.

Ейск слегка поклонился и направил Льюису свой код идентификации, а потом вежливо подождал ответной любезности.

Льюис не сделал ничего подобного. Он просто не знал об этом. Единственный имеющийся у него источник сведений о культуре эденистов был для него недоступен.

Где-то в глубине мозга скрывалась личность, душа, которая до него жила в этом теле. Пленник, застигнутый врасплох мысленными узами Льюиса.

Подобные пленники имелись у всех вселившихся в чужие тела. Они представлялись им крошечными человечками, заключенными в изолирующие прозрачные сферы. Человечки просили и умоляли выпустить их, вернуть тело, и эти слабые голоса наполняли сознание комариным писком. Захватчики использовали их, соблазняя проблесками реальности и требуя взамен информацию, и таким образом узнавали, как вписаться в современное, чуждое для них общество.

Но в сознании Льюиса застыл сгусток плотной тьмы. Он никогда не рассказывал об этом, поскольку спутники частенько хвалились друг перед другом своими способами контролировать пленников, а он просто отмалчивался. Душа, чье тело он узурпировал, придя в этот мир, ни о чем не просила и ничем не угрожала ему. Льюис знал о ее присутствии, чувствовал, хоть и поверхностно, холодные и тяжелые мысли, полные устрашающей решимости. Душа выжидала. Это немного пугало его. Льюис вел себя в чужом теле точно так же, как вел себя на улицах Мессопии — будто местный король, и ничуть не сомневался в своей безнаказанности. А теперь первые трещинки сомнений, появившиеся в броне его самоуверенности, начали быстро умножаться. Узурпированная личность была намного сильнее его; сам он никогда бы не выдержал подобной изоляции от всех ощущений, тем более зная, что они доступны. Что же это за личность?

— У вас все в порядке? — заботливо спросил Ейск.

— Простите, видимо, я съел что-то неподходящее. Да и спуск меня сильно измотал.

Ейск удивленно приподнял брови.

— В самом деле?

— Да, меня немного подташнивает. Сейчас все пройдет.

— Очень на это надеюсь.

— А это Вальтер Харман, — вслух произнес Льюис, сознавая, что поступает глупо. — Наш пилот, как он утверждает. Думаю, после такого полета надо попросить капитана внимательнее присмотреться к его лицензии.

Он рассмеялся собственной шутке.

Вальтер Харман, широко улыбаясь, протянул руку.

— Рад познакомиться. Классная у вас планета. Никогда здесь не бывал.

Ейск растерянно моргнул.

— Ваш энтузиазм весьма похвален. Надеюсь, вам у нас понравится.

— Спасибо. Да, год назад я попробовал голлатейла, он у вас еще не перевелся?

— Я немного пройдусь, глотну свежего воздуха, — передал Льюис. В его памяти остались тысячи недомоганий от похмелья, он выбрал ощущение тошноты и головной боли и запустил все это в канал сродственной связи. — Это поможет мне взбодриться.

Ейск содрогнулся от позывов к рвоте.

— Конечно.

— Я бы хотел еще раз его отведать, а может, и забрать немного с собой, — продолжал Вальтер Харман. — Старина Льюис — наглядный пример нашей диеты на корабле.

— Да, — сказал Ейск. — Думаю, кое-что найдется.

Он не спускал глаз со спины Льюиса.

— Отлично, просто отлично.

Льюис перешагнул через полуметровый светящийся барьер и направился к берегу. Впереди он заметил один из плавучих причалов с двадцатиметровым краном на конце, предназначенным для подъема на берег небольших лодок.

— Прошу прощения, — обратился Льюис к сущности острова. — Раньше я легко переносил полеты.

— Тебе нужен медицинский нанонический пакет?

— Подождем немного. Морской ветерок — лучшее лекарство от головной боли.

— Как пожелаешь.

Льюис прислушался: позади оживленно болтал о чем-то Вальтер Харман. Он подошел к металлическому ограждению на краю причала и остановился рядом с краном. Стройная опора и стрела состояли из элементов, изготовленных из моносвязанного углепластика, прочная и легкая конструкция. Но для его цели ее веса достаточно. Он закрыл глаза и сосредоточился на опорах, ощущая шероховатость кристаллов углерода, удерживаемых вместе жесткими жгутами связующих молекул. Атомы горели алыми и желтыми огоньками, юркие электроны кружились по своим орбитам.

Направленные злой волей энергистические импульсы побежали вверх и вниз по балкам, разрушая связи между молекулами. Льюис почувствовал, как в каюте космоплана его спутники сосредоточили усилия на точке чуть ниже шарнира стрелы. Кристаллическая решетка углерода начала распадаться. Вдоль стрелы зажглись огни святого Эльма.

С берега острова донесся протяжный скрип. Ейск растерянно обернулся, прищурив глаза от яркого освещения посадочной площадки.

— Льюис, прошу немедленно отойти, — обратилась к нему сущность острова. — На кране возник непонятный статический заряд. Он ослабляет структуру.

— Где?

Льюис притворился, что ничего не понимает, и завертел головой.

— Немедленно отойди.

Ментальное побуждение почти заставило его ноги двигаться. Он боролся с этим ощущением имитацией недоверия, потом паники. Вдруг вспомнилось опускающееся лучевое лезвие, мелькнули алые капли крови и белые осколки ребер. Это происходило не с ним, просто сцена с голографического экрана. Далекая. Забытая.

— Льюис!

Углепластик лопнул с оглушительным треском. Стрела вздрогнула и начала падать, опускаясь с нереальной медлительностью, которую ему уже довелось наблюдать в прошлом. И теперь уже не надо было притворяться. Страх приковал его к причалу. В горле нарастал вопль…

…Ошибка. Твоя самая большая и последняя ошибка, Льюис. Как только твое тело умрет, моя душа станет свободной. После этого я смогу завладеть живым телом и буду обладать такими же силами, как и ты. Вот тогда мы сразимся на равных, я обещаю…

…когда ребро стрелы врезалось в его тело. Боли не было, ее прогнал шок. Льюис чувствовал, как стрела завершает свое дело, вдавливая его в полип. Тело погибло.

Голова упала с глухим стуком, глаза уставились в ночное небо. Звезды начали меркнуть.

— Перемещайся, — предложил ему Перник. Его мысли были полны печали и сочувствия.

Глаза закрылись.

Перник ждал. В конце длинного темного тоннеля Льюис видел обширную биотехконструкцию, окутанную мягким изумрудным сиянием жизни. Под его прозрачной поверхностью скользили красочные тени, десятки тысяч личностей, еще сохранивших свою индивидуальность, но уже единых в своем согласии: совокупность. Он почувствовал, что медленно летит вдоль канала сродственной связи, что его энергистическое ядро покинуло исковерканное тело, чтобы внедриться в незащищенную сущность колосса. Позади него, плавно, будто акула, преследующая раненую жертву, поднималась, чтобы вновь унаследовать умирающее тело, темная душа. Открывшиеся Льюису колоссальные размеры обширной нервной системы острова заставили вздрогнуть сжавшееся в комок сознание. Льюис преодолел прозрачную преграду, и его сразу окружил непрерывный шум вздохов и звуков. Бормотание внутри совокупности смешивалось с сообщениями автономных подпрограмм, выдающих строго функциональную информацию.

Его растерянность и страх не остались незамеченными. Эфирные щупальца протянулись навстречу, чтобы его успокоить.

— Не тревожься, Льюис. Теперь ты в безопасности… Кто ты?

Совокупность отпрянула от него, мысли отхлынули, оставив его личность в одиночестве. В желанном одиночестве. Автономные аварийные программы попытались изолировать его, возводя вокруг сгустка нейронов, где он находился, аксонные блокады.

Льюис посмеялся над их усилиями. Его мысли расползлись по множеству клеток, давно превысивших то количество, которое вмещало покинутое им тело. Возник мощный энергистический поток. Льюис представил себе пожар и стал расширяться, прожигая примитивную защиту, впитываясь в нейронный слой, будто поток лавы, уничтожающий все на своем пути. Клетки одна за другой подчинялись его влиянию. Совокупность кричала, пытаясь его остановить. Но это было уже невозможно. Он стал больше, чем все они вместе взятые, больше, чем целые миры. Стал всемогущим. Крики затихали по мере поглощения клеток, голоса удалялись, словно падали в бесконечную шахту прямо к ядру планеты. Совокупность ужималась, сворачивая объятые паникой сознания. Следующим на очереди оказался сам полип, его заразили лучи энергии, бьющие из трансмерного разрыва. Потом настал черед органов и даже термальных кабелей, уходивших глубоко под поверхность планеты. Льюис овладел каждой живой клеткой Перника. В центре его торжествующего сознания подавленно затаилась совокупность.

Он помедлил, наслаждаясь блаженством абсолютного господства. А потом начался кошмар.

Ейск бросился бегом к причалу, как только раздался скрип крана. Перник показал ему падающую стрелу. Он понял, что уже поздно, что спасти этого странного эдениста с Джоспула не удастся. Стрела, набирая скорость, рухнула на землю, придавив Льюиса, вероятно оцепеневшего от страха. Ейск закрыл глаза, чтобы не видеть кровавой сцены.

— Успокойся, — заговорила сущность острова. — Голова осталась неповрежденной. Его сознание уже во мне.

— Слава богу. Что же вызвало мгновенное разрушение крана? Я никогда не видел на Атлантиде таких молний.

— Это… Я…

— Перник?

От ментального вопля, пронесшегося по сродственной связи, у Ейска чуть не раскололся череп. Он упал на колени, схватившись за голову, и зажмурился от ослепительно красной вспышки. Стальные когти ползли по сродственной связи, разрывая в его мозгу хрупкие мембраны, окрашивая серебристые обрывки кровью и межклеточной жидкостью.

«Бедняга Ейск, — зазвучал в его сознании далекий хор голосов — такой непохожий на сродственную связь и коварно-вкрадчивый. — Позволь нам тебе помочь».

Казалось, что обещанием облегчения боли наполнился весь воздух вокруг него.

Вероломство этих обещаний он распознал, несмотря на шок и боль. Моргнув, чтобы смахнуть с глаз слезы, он закрыл свой разум от сродственной связи. И внезапно оказался в полном одиночестве, лишенный ментальной дружеской поддержки, которую ощущал всю свою жизнь. Иллюзия когтей развеялась. Ейск облегченно выдохнул. Полип под его дрожащими руками слегка порозовел — и это уже не было галлюцинацией.

— Что…

В поле его зрения появились волосатые ноги на раздвоенных копытах. Он ахнул и поднял голову. Человекоподобное существо с черной волчьей мордой торжествующе взвыло, а потом резко наклонилось к нему.

Латон открыл глаза. Его исковерканное, умирающее тело охватила боль. Это было не важно, на боль он не обращал внимания. Пройдет еще немного времени, и кислородное голодание начнет ослаблять его разум. Из-за шока и так уже трудно сосредоточиться. Он поспешил загрузить в нейронные клетки полипа, к которому его пригвоздила стрела крана, последовательность локализованных ограничительных программ. Он разработал их еще для Джантрита, и они были намного мощнее отвлекающих программ, используемых молодыми эденистами, чтобы ускользнуть от наблюдения. В первую очередь он упорядочил изображение, передаваемое сенсорными клетками в нейронную сеть острова, зафиксировав в нем облик лежащего тела.

В этот момент его сердце сократилось в последний раз. Он ощутил отчаянные попытки совокупности отразить атаку Льюиса, нацеленную на переподчинение острова. Латон сделал ставку на простого уличного мальчишку, привыкшего побеждать с помощью грубой силы. Потоки мощных, но примитивных мыслей Льюиса наводнили нейронный слой в глубине полипа, разрушая любые посторонние команды, однако даже его усиленной ментальности было не под силу искоренить диверсионные программы Латона. Они были скорее не паразитами, а симбионтами и работали внутри контролирующей сущности, а не против нее. Просто обнаружить их, не говоря уж о том, чтобы обезвредить, было бы трудно даже опытным невропатологам-эденистам, специалистам по биотехам.

Губы Латона дрогнули в последней презрительной усмешке. Он очистил в нейронном слое ячейку для хранения и загрузил туда свое сознание. И, перед тем как окончательно спрятать свой разум и память в глубине полипа, он запустил протеический вирус, заразивший каждую клетку его тела.

Мосул видел сон. Он плашмя лежал на кровати в своей квартире в жилой башне, а рядом спала Клио. Он приподнялся и с нежностью посмотрел на девушку, ей только недавно исполнилось двадцать лет, хорошенькое круглое личико обрамляли длинные темные волосы. Соскользнувшая простыня приоткрыла свежую пухлую грудь. Он нагнул голову и поцеловал сосок. Девушка сонно улыбнулась, отзываясь на ласку его языка, обводившего изящный кружок. Ее дремлющее сознание выплеснуло волну соблазнительных видений.

Мосул усмехнулся, предвкушая наслаждение, и внезапно проснулся. Он озадаченно глянул на лежащую рядом девушку. Спальню заливало неясное розоватое сияние, окрасившее шелковистую кожу Клио в цвет бургундского вина. Он тряхнул головой. С вечера они не один час посвятили любовным играм, так что ничего удивительного, что он немного устал.

Девушка с готовностью ответила на его поцелуи и даже сбросила простыню, предлагая полюбоваться ее прекрасным телом. Но под его рукой кожа стала жесткой и начала сморщиваться. Он испуганно поднял голову и увидел рядом с собой хихикающую старуху.

Розоватое сияние превратилось в алое, как будто комната истекала кровью. Он увидел, как в стене пульсирует полип. Вдалеке послышались гулкие удары сердца.

Мосул проснулся. Комнату заливало розовое сияние. Ему стало невыносимо жарко, все тело покрылось испариной.

— Перник, меня мучает кошмар… мне так кажется. Сейчас я не сплю?

— Нет, Мосул.

— Слава богу. Почему так жарко?

— Ты видишь кошмар. Мой кошмар.

— Перник!

Мосул проснулся и соскочил с кровати. Стены спальни окончательно покраснели, это был уже не привычный твердый полип, а сырое мясо, пронизанное тонкими фиолетово-черными венами. Они поблескивали, словно студень. Снова послышался стук сердца, на этот раз громче, чем прежде. В воздухе появился влажный едкий запах.

— Перник! Помоги мне.

— Нет, Мосул.

— Что ты творишь?

Клио перевернулась и засмеялась над ним. Ее глаза превратились в пару бессмысленных желчно-желтых шариков.

— Мы идем за тобой, Мосул, за тобой и такими, как ты. Ограниченными самодовольными ублюдками.

Она ударила его локтем между ног. Мосул вскрикнул от боли и свалился с рельефного пружинистого матраса, служившего ему кроватью. Он стал извиваться на скользком полу, роняя с губ струйки желтоватой рвоты.

Мосул проснулся. На этот раз окончательно, он был в этом уверен. Перед глазами возникла пугающе ясная картина. Он лежал на полу, запутавшись в простынях. Спальню заливал красный свет, стены превратились в пласты вонючего мяса.

Клио не могла избавиться от собственного повторяющегося кошмара, ее руки колотили по изголовью кровати, а невидящий взгляд уставился в потолок. Из горла вырывались сдавленные вопли, как будто она задыхалась. Мосул попытался подняться, но ноги разъезжались на липком и скользком полу. Он дал команду мускульной мембране двери. Но слишком поздно заметил, что ее форма изменилась — вместо вертикального овала появилась горизонтальная щель. Гигантская пасть. Она раскрылась, приоткрыв на мгновение ряды гнилых зубов величиной с человеческую ступню, а потом в спальню хлынул поток густой желтой блевотины. Волна отвратительной массы ударила в него, протащила по полу и швырнула в стену. Он не решался кричать, опасаясь, что эта гадость попадет в рот. Его руки яростно забили по поверхности, но это было все равно, что пытаться плыть в глиняной жиже. Потоку, казалось, не будет конца. Уровень жидкости поднялся уже до колен. Клио барахталась всего в паре метров от него, бурлящий поток постоянно вертел ее тело туда-сюда. Мосул не мог до нее дотянуться. Тепло поступающей массы расслабляло его мышцы, а содержащийся в ней желудочный сок разъедал кожу. Он с трудом смог выпрямиться. Клио скрылась под жижей, так и не выйдя из своего кошмара. А поток не ослабевал.

Льюис Синклер не сомневался, что труп Латона неподвижно лежит под стрелой крана. А проверить это он не удосужился. Остров Перник оказался огромным, намного больше, чем Льюис себе представлял; таким, как он, вообще постичь все это было непросто. Он рассылал по сродственной связи свои нездоровые фантазии, вторгаясь в сновидения дремлющих людей, заставляя их открывать сознание безумному страху, чтобы в них могли проникнуть очередные души, дожидающиеся новых тел. Это поглощало все его внимание. Он игнорировал утомительные мелкие детали биотехов: автономное функционирование органов, системы наблюдения, которыми пользовалась совокупность, и движения мускульных мембран. Он стремился к единственной цели — уничтожению оставшихся эденистов — и полностью сосредоточил на нем все свои силы.

Клетки полипа в результате энергистического насилия запылали розовым светом. В безлунном мраке ночной Атлантиды остров Перник мерцал раскаленным рубином, испуская в глубину океана светящиеся лучи, привлекающие любопытных рыб. Внимательный наблюдатель, пролетая над ним, мог бы заметить в окнах жилых башен пульсирующие голубые вспышки, словно внутри метались стрелы молний.

Из арочных входов жилых башен, стоящих на границе парковой зоны, раздавались протяжные вопли. Достигая берега, они сливались в почти что мелодичный хор и вторили жалобному плеску волн, бьющихся о край полипа.

Повсюду метались неумолчно гомонящие домошимпы. Атака Льюиса на совокупность стерла контролирующие слуг-биотехов программы, и их сменили долго подавляемые стадные обезьяньи инстинкты. Вмиг одичавшие животные вступали в яростные схватки друг с другом и разбегались по самым темным уголкам парка.

Оставшиеся псевдоразумные сервиторы, все восемнадцать видов, необходимые для обслуживания статических органов острова, либо неподвижно замирали, либо снова и снова выполняли последнее данное им задание.

Среди этого хаоса никем не замеченный труп Латона постепенно разлагался, быстро превращаясь в протоплазменную жижу.

Биотехники эденистов, исследовавшие останки Джантрита, назвали средство, которым Латон изменил структуру биотопа, протеическим вирусом. На самом деле это был не просто вирус. Один из ученых, описывая процесс, воспользовался термином «органические молекулы, программируемые сродственной связью».

Глубоко встревоженный этой технологией и возможностями ее применения Юпитерианский банк предпочел не делиться информацией. При его содействии после окончания исследований был запущен проект по поиску методов защиты существующих биотопов от субнанонического оружия и возможности привития иммунитета будущим биотопам (и людям). В последующие сорок лет в этой работе был отмечен довольно медленный, но удовлетворительный прогресс.

В то же время втайне от эденистов Латон на Лалонде усовершенствовал свой процесс и добился значительного успеха.

В пассивном состоянии обновленные протеические вирусы маскировались под инертные органеллы внутри клетки тела — будь то печень, кровяные тельца, мышцы или волосы. А когда последняя команда по сродственной связи их активировала, органеллы выбрасывали партию плазмидов (небольших искусственно синтезированных петель ДНК) и значительное количество транскрипционных факторов — вспомогательных белков, способных включать или отключать определенные гены. После внедрения плазмидов в клеточную ДНК начинался митоз, процесс непрямого деления клеток, вызывающий их размножение. Вспомогательные белки полностью отключали ДНК человека, а также целые серии новых плазмидов, оставляя только один тип, определяющий функции новых клеток. Таким образом осуществлялась радикальная мутация. Сотни тысяч клеток Латона погибли, еще миллионы были уничтожены в процессе запущенного митоза, но более половины успешно расщепились, превращаясь в особые половые клетки с двойным набором хромосом.

Они красноватой слизью растекались с его рук, ног и с ворота корабельного комбинезона, просачивались мимо неподдающихся скоплений мертвых клеток, сохранявших первоначальный вид: сердцевин окоченевших органов, узких ребер, резинистых узлов вен. Распространяясь по полипу, они сквозь микроскопические трещины просачивались вглубь, устремляясь к нейронному слою, лежащему на глубине четырех метров. Их проход облегчали питающие капилляры и нервные волокна Перника.

Спустя четыре часа, когда над обреченным островом разгорался рассвет, большая часть половых клеток достигла нейронного слоя. Вторая стадия действия протеического вируса сильно отличалась от первой. Половые клетки проникали сквозь мембраны нейронов и выпускали особый плазмид, предназначенный для конкретной цели (у Латона их имелось четыре сотни на выбор). Одновременно с плазмидом выделялся и активирующий белок.

В результате митоза появлялись нейронные клетки, почти идентичные тем, которые им предстояло заменить. Запущенный репродукционный цикл продолжался безостановочно. Новые клетки со все возрастающей скоростью заменяли старые. Цепная реакция мягкой модификации началась с берега острова. Продолжалась она довольно долго.

Адмирал Колхаммер почти не ошибся, утверждая, что «Тайм Юниверс» опередит эденистов в стремлении проинформировать Конфедерацию о возвращении Латона. Несколько десятков звездных систем услышали эту новость из трансляций именно этой компании. Правительства, не имеющие информации, которой обладала новостная компания, оказались в неловком положении. Однако вскоре космоястребы доставили дипломатические флек-диски от адмирала Александровича и президента Ассамблеи Конфедерации, разъяснившие положение дел.

Вполне естественно, что общественное внимание прежде всего сосредоточилось на Латоне: прошлая угроза возникла вновь, как дьявольский феникс. Все хотели знать, что сделано для его поимки и уничтожения, и в результате поднялась неимоверная шумиха.

Президентам, королям и диктаторам пришлось опубликовать заявления, в которых они заверяли своих встревоженных подданных, что на поиски Латона брошены все имеющиеся резервы.

Предполагаемое зомбирование людей на Лалонде привлекало меньше внимания. Грэм Николсон не сделал акцента на этой проблеме, и информация осталась на уровне слухов. Вскоре научные обозреватели засомневались в целесообразности зомбирования целого колониального мира. И встал вопрос о том, что же на самом деле произошло в бассейне Кволлхейма. Появление Латона затуманивало им разум не меньше, чем всем остальным. Латон жил на Лалонде, следовательно, все проблемы Лалонда возникли из-за него. Что и требовалось доказать.

Тем не менее правительства были сильно обеспокоены возможностью появления энергетического вируса, способного поразить все население. Краткий доклад доктора Гилмора о результатах исследования Жаклин Котье не представили широкой публике.

Офицеры-резервисты флота были призваны на службу, корабли приведены в боевую готовность. Возвращение Латона дало правительствам повод ужесточить процедуры досмотра прибывающих космических кораблей. Офицерам иммиграционной службы и таможни были даны строгие указания проявлять особую бдительность относительно любых боевых нейронаноников.

Кроме того, резко возросла степень взаимодействия между звездными системами различных этнических групп; все старались убедиться, что предупреждение воспринято с достаточной долей серьезности. В течение дня после прибытия курьера-космоястреба были извещены и предупреждены даже самые мелкие астероидные поселения.

Через пять дней после отправки космоястребов контр-адмиралом Лалвани вся Конфедерация оказалась в курсе последних новостей. За редким исключением: неоповещенными оставались корабли, на тот момент совершающие дальние перелеты.

«Энона» мчалась к Атлантиде с ускорением в три g. В ее нижнем грузовом отсеке осталось всего шестьдесят контейнеров «Слез Норфолка». После закупки товара на Норфолке Сиринга преодолела четыреста световых лет, отправившись к Окленду. Цена на «Слезы» возрастала прямо пропорционально удаленности от Норфолка, к тому же Окленд в этом секторе Конфедерации считался одним из самых богатых миров. Шестьдесят процентов груза было продано в планетарную торговую сеть, а еще тридцать — семейному предприятию одного из эденистских биотопов в той же системе. Поставок такого товара на Окленде не было уже пятнадцать месяцев, так что цена достигла совершенно феноменальных высот. Кредит, выданный Юпитерианским банком, удалось погасить, и команда еще осталась с прибылью. Теперь предстояло выполнить обещание, данное семье Ейска.

Начался спуск на экваториальную орбиту, и Сиринга взглянула на планету через сенсорные датчики. Внизу клубились замысловатые узоры ярких белых и голубых завитков. Бескрайний простор океана вызвал приятные воспоминания. Улыбающееся лицо Мосула.

— Мы ведь не станем задерживаться здесь надолго? — с оттенком грусти спросила «Энона».

— Почему же? — поддразнила ее Сиринга. — Разве тебе не понравилось разговаривать с островами? Приятное разнообразие после биотопов.

— Ты сама знаешь почему.

— На орбите Норфолка мы висели больше недели.

— Там было полно космоястребов, а здесь их всего пятнадцать.

— Не беспокойся. Мы не останемся надолго. Ровно на столько, чтобы разгрузить «Слезы Норфолка», ну и повидаться с Мосулом.

— Он мне нравится.

— Благодарю за поддержку. Пока мы будем внизу, не поспрашиваешь ли ты острова, может, у кого-то есть груз для перевозки?

— Начну прямо сейчас.

— Только сначала открой мне связь с Мосулом, пожалуйста.

— На Пернике полночь. Сущность острова говорит, что Мосул недоступен для связи.

— О боже. Интересно, как ее зовут?

— Сиринга.

— Да?

— С Перником что-то неладно.

— Что ты имеешь в виду? Мосул на связи?

— Нет, я хотела сказать, что сущность острова как-то изменилась. В ее мыслях не слышно радости.

Сиринга открыла глаза и окинула взглядом полки на стенах своей каюты. В застекленных нишах стояли различные сувениры, собранные во время поездок. Взгляд отыскал фигурку сидящего на корточках эскимоса, вырезанную из китового уса, которую подарил Мосул. Но тревога «Эноны» была слишком сильной, чтобы примитивная фигурка смогла отвлечь ее внимание и пробудить теплые воспоминания, связанные у них обеих с этой вещицей.

— Может, произошло несчастье с одним из рыбацких судов? — предположила она.

— Тогда мы разделили бы общую печаль, как принято.

— Да.

— За обычной вежливостью Перника что-то скрывается.

— А с Ейском можно поговорить?

— Сейчас попробую.

Сиринга ощутила, как мысль космоястреба устремилась вниз, а потом в ее сознании возникли мысли Ейска. Все тот же пожилой добряк, скрывающий свою непреклонность, что помогло ему стать таким успешным дельцом.

— Сиринга! — радостно воскликнул он. — А мы уже гадали, куда ты пропала.

— Вы решили, что я вас кинула?

— Я? — Он изобразил преувеличенный ужас. — Ни за что. Полученный нами ордер на твой арест был только мерой предосторожности.

Она рассмеялась.

— Я привезла контейнеры со «Слезами Норфолка».

— Много?

— Шестьдесят.

— А, чудесно, мое семейство разберется с ними еще до конца этой недели. Ты сегодня спустишься на поверхность?

— Да, если только это не слишком поздно.

— Нисколько. Я вызову сервиторов, чтобы разгрузить ваш флаер.

— Отлично. На острове все в порядке?

Возникла мгновенная пауза, заполненная всплеском сомнения и непонимания.

— Да. Спасибо, что побеспокоилась.

— А Мосул на месте?

— Вы, молодежь, не можете думать ни о чем другом, только о сексе.

— Нам есть у кого учиться. Так он там?

— Да. Только не думаю, что Клио будет в восторге, если ты сейчас их прервешь.

— Она хорошенькая?

— Да. — Ейск передал образ улыбающейся девушки с лицом, полускрытым длинными темными волосами. — И сообразительная к тому же. Они собираются оформить свои отношения.

— Я рада за него, рада за них обоих.

— Спасибо. Не говори Мосулу, что я тебе такое сказал, но эта девушка станет желанным членом нашей семьи.

— Как мило. Увидимся через пару часов.

— Жду с нетерпением. Не забудь, Мосул всему научился у меня.

— Об этом невозможно забыть.

Разговор закончился.

— Ну как? — спросила «Энона».

— Даже не знаю. Не могу сказать ничего определенного, но он вел себя как-то неестественно.

— Поспрашивать у других островов?

— Спасибо, не стоит. Я выясню, что у них происходит, как только спущусь. Мосул мне все расскажет, я это заслужила.

Сиринга не отрывалась от сенсоров флаера. Ей казалось, что Перник выглядит каким-то старым. На острове еще стояла ночная темень, но башни выглядели обветшавшими, словно разрушающимися. Ей сразу вспомнилось здание Эмпайр-стейт-билдинг на Земле, бережно укрытое защитным куполом в центре аркологии Нью-Йорк. Крепкая и безопасная конструкция, но будто бы поседевшая за прошедшие века.

«Всего тридцать два года, а уже такой мрачный взгляд на вещи, — недовольно сказала она себе. — Жаль, что Мосул решил официально завести семью. Он мог бы стать хорошим отцом».

Она прищелкнула языком, осуждая себя за самоуничижение. С другой стороны, у ее матери в тридцать лет было уже двое детей.

— У тебя же есть Рубен, — заметила «Энона».

— Было бы нечестно даже спрашивать его об этом. Он почувствует себя обязанным согласиться.

— Я бы хотела, чтобы у тебя родился ребенок. Ты ощущаешь себя неполноценной и расстраиваешься. Мне это не нравится.

— Я не чувствую себя неполноценной!

— Ты даже не подготовила зигот для моих детей. Тебе бы надо об этом задуматься.

— О боже. Ты начинаешь говорить совсем как мама.

— Я не умею обманывать.

— Чепуха!

— Только не тебя. А ведь это ты подумала о Мосуле.

— Да. — Сиринга решила прекратить спор, он все равно завел бы их в тупик. — Что бы я без тебя делала?

«Энона» охватила ее разум любящими объятиями, и на мгновение Сиринге показалось, что проникшее внутрь флаера ионное поле окутало каюту золотистым сиянием.

Они приземлись на площадку в коммерческом секторе. Электрофосфоресцирующие клетки на металлическом ограждении заливали все вокруг ярким розовым светом. В жилой башне горело лишь несколько окон.

— Такое впечатление, что у них здесь траур, — передала Сиринга Оксли по личному каналу, пока они спускались по алюминиевым ступеням. Они прилетели на остров вдвоем, чтобы маленький флаер смог взять на борт побольше контейнеров, но для перевозки всех шестидесяти упаковок все равно требовалось три рейса.

— Согласен. — Он осмотрелся по сторонам и нахмурился. — И у причалов очень мало рыбацких лодок.

Из темноты за ограждением вышли Ейск и Мосул.

Сиринга, ощутив радостное приветствие Мосула, дополненное откровенно эротическими намеками, забыла обо всем. Она обняла его обеими руками и получила долгий поцелуй.

— Я бы хотела с ней встретиться, — сказала она. — Ей очень повезло.

— Познакомишься.

Они постояли на причале и поболтали, пока чешуйчатые, словно ящерицы, домошимпы под присмотром Оксли не разгрузили первую партию контейнеров и не сложили их на управляемую процессором тележку. Когда все восемнадцать контейнеров были надежно закреплены, тележка медленно покатилась к одному из низких купольных складов на краю парка.

— Хотите получить все остальное сегодня ночью? — спросил Оксли.

— Хорошо бы, — ответил Ейск. — Я уже договорился о сделках с другими семействами.

Пилот кивнул, подмигнул Сиринге, все еще стоявшей в обнимку с Мосулом, и направился обратно к флаеру.

Усевшись в кресло, он подключился к сети управляющего процессора. Генерация когерентного магнитного поля почему-то осуществлялась с трудом. Ему потребовалось немало времени, чтобы сформировать поток, да и то лишь после активации компенсирующей программы. К тому времени, когда флаер наконец поднялся с площадки, генератор работал на опасно близкой к максимуму мощности.

Оксли уже был готов повернуть обратно. Но на высоте сто метров все стабилизировалось. Ему даже пришлось понизить уровень мощности. Диагностическая программа сделала вывод, что все системы работают безукоризненно.

Оксли выругался на приборы производства Кулу, а потом дал команду бортовому компьютеру проложить траекторию для выхода на орбиту и стыковки с «Эноной».

— Жду тебя через три часа, — сказала ему вдогонку Сиринга, глядя, как сверкающая искра закладывает вираж над жилыми башнями и исчезает в ночном небе.

— Три часа! — Оксли позволил жалобному стону просочиться в канал сродственной связи.

— Вы же профессионалы. Вы справитесь.

Он запустил флаер на подъем. Что хорошо в этом океаническом мире, так это то, что не надо беспокоиться о шуме при переходе на сверхзвуковую скорость над жилыми массивами. Пролетев всего пятнадцать километров, Оксли набрал скорость в два Маха.

Из канала сродственной связи внезапно пропал Перник. Обычно контакт при увеличении расстояния слабеет постепенно. Но сейчас все было по-другому, как будто захлопнулись стальные ставни. Оксли прожил больше ста пятидесяти лет и облетел примерно девяносто процентов Конфедерации, но он никогда не слышал, чтобы эденистский биотоп вел себя таким образом. Это было несвойственно всей концепции согласованного единства.

Он переключился на кормовые сенсоры. На горизонте мерцала ярко-розовая жемчужина, и ее лучи плясали над темной водой.

— Что это…

Слова застряли у него в горле.

— Перник, — воскликнул он. — Перник, что происходит? Что это за свет?

Ответом ему была абсолютная тишина. В сродственной связи не осталось ни малейших следов чьих-либо мыслей.

— Сиринга?

Ничего.

— «Энона», на Пернике что-то случилось. Ты можешь докричаться до Сиринги?

— Она там, — донеслись до него встревоженные мысли космоястреба. — Но я не могу с ней связаться. Что-то мешает.

— О небо.

Оксли развернул флаер и погнал его обратно к острову.

Из тонкой ниточки, протянувшейся с вращающегося на орбите космоястреба, сродственная связь расширилась в широкий поток, предлагая ему поддержку бесчисленных разумов, объединившихся в одно сообщество, поднимающих его к вершинам интеллекта. Теперь он был не один и больше не боялся. Личные опасения и сомнения унеслись прочь, изгнанные решимостью и целеустремленностью готовой к бою психики. Сидя в крохотной машине над бескрайним океаном, Оксли на какой-то миг почувствовал себя ужасно одиноким, но теперь в его сознании соединились ощущения родичей: от энтузиазма шестнадцатилетних юнцов до медлительных размышлений самих островов. Он снова почувствовал себя ребенком в руках более мудрых и сильных взрослых. Такова была сущность эденизма, и он гордился привилегией быть его частицей.

— Оксли, это говорит остров Талия. Мы обеспокоены тем, что Перник отрезан от сродственной связи, и сейчас собираем планетарный Консенсус, чтобы разобраться с этой проблемой.

— Меня встревожил этот красный свет, — откликнулся Оксли.

Флаер снова перешел на досветовую скорость. В восьми километрах под ним Перник сиял густой киноварью.

На планете состоялся всеобщий совет, в котором благодаря сродственной связи и под руководством островов приняли участие все разумные существа. Имеющаяся информация была проанализирована, отдельные мнения рассмотрены, отбракованы или обсуждены. Через две секунды после постановки задачи Консенсус пришел к выводу.

— Мы уверены, что это Латон. Прошлой ночью прилетел и направил на Перник космоплан корабль того же класса, что и «Йаку». С тех пор и до настоящего времени коммуникационная способность Перника снизилась на шестьдесят процентов.

— Латон?

Изумленное восклицание вырвалось у «Эноны» и всего ее экипажа.

— Да. — Атлантический Консенсус учел информацию, доставленную космоястребом два дня назад. — При отсутствии орбитальных станций наши возможности проверок сильно ограничены и не соответствуют сегодняшним требованиям. Эти обязанности осуществляются только сенсорами контроля гражданских полетов. Корабль, естественно, уже улетел, но космоплан остался. Перник и его население, по всей видимости, подверглись атаке энергетического вируса.

— О нет, — в ужасе воскликнул Оксли. — Только не он. Только не это.

Внизу под ним Перник выбросил столб ослепительного золотистого света, как будто над океаном занимался рассвет. Флаер резко накренился на правый борт и начал терять высоту.

Сиринга проводила взглядом маленький флаер, скрывшийся на востоке. Ночной воздух был прохладнее, чем она помнила по своему первому визиту, и под форменной рубашкой по спине побежали мурашки. Мосула, одетого в растянутую футболку без рукавов и шорты, прохлада нисколько не беспокоила. Она бросила в его сторону раздраженный взгляд. Уличный мачо.

Этой Клио крупно повезло.

— Пойдем, — позвал ее Ейск. — Моей семье не терпится снова с тобой увидеться. Младшие хотели бы послушать твои рассказы о Норфолке.

— С удовольствием.

По пути к арочному входу ближайшей башни рука Мосула крепче обняла ее плечи. Как будто Сиринга стала его собственностью.

— Мосул, — обратилась она к нему по личному каналу, — что у вас здесь случилось? Вы все какие-то напряженные.

Она постаралась донести до него груз собственного эмоционального состояния.

— Ничего не случилось.

Проходя под аркой, он ободряюще улыбнулся ей.

Она изумленно уставилась на него. Мосул, в нарушение всех правил, ответил ей по общей родственной связи. Он заметил ее удивление и молча извинился.

— Это… — Она не успела договорить, как в голове вспыхнула тревога.

«Энона». Она не ощущала присутствия «Эноны»!

— Мосул! Она пропала. Нет, погоди. Я еще чувствую ее, но очень слабо. Кто-то пытается блокировать сродственную связь.

— В самом деле? — Его улыбка сменилась гримасой, от которой Сиринга вздрогнула. — Не бойся, малышка Сиринга. Такая хрупкая красивая малышка и так далеко от дома. Совсем одна. Но мы дорожим тобой, ты ведь привезла великолепный подарок. Добро пожаловать в братство, намного превосходящее эденизм.

Она повернулась, готовая убежать прочь. Но позади стояли пятеро мужчин. Один из них — она даже вскрикнула — выглядел особенно ужасно: его голова была вдвое больше обычного размера, глубоко запавшие щеки избороздили морщины, глаза почти круглые, как у птицы, огромный нос с острым загнутым вниз кончиком нависал над черными губами, заостренные уши поднимались выше макушки.

— Что это? — прошипела она.

— Не обращай внимания на старину Кинкейда, — сказал Мосул. — Это наш местный тролль.

Стало немного светлее, из полипа острова просачивалось розоватое сияние, которое у нее ассоциировалось с ночью Герцогини на Норфолке. У Сиринги задрожали ноги. Стыдно, но ведь она совсем одна. Никогда еще она не лишалась общности мыслей, главной составляющей эденизма.

— «Энона»! — Ее отчаянный крик эхом ударился в стенки черепа. — «Энона», любовь моя, помоги!

Она уловила ответ. Не отчетливый, какой можно было бы осмыслить или расшифровать, но где-то по ту сторону окровавленного неба с таким же ужасом кричал космоястреб.

— Идем, Сиринга, — сказал Мосул и протянул ей руку. — Идем с нами.

Это был не Мосул, теперь Сиринга точно знала.

— Никогда.

— Какая смелая, — с жалостью сказал он. — И такая глупая.

Она была сильной, генетическое наследие обеспечило это свойство. Но их пришло семеро. Они наполовину втащили, наполовину втолкнули ее в башню.

Странным образом изменились стены. Никакого полипа, вместо него стояли камни. Большие кубические глыбы из какого-то лесного гранитного карьера — и старые, такие же старые, как башни, которые Сиринга видела на подлете к острову. Известковые швы сочились водой, покрывая камень налетом слизи.

Они стали спускаться по винтовой лестнице, сужающейся до тех пор, пока не осталось места лишь для одного человека. Рукав рубашки Сиринги быстро промок, и на нем появились коричневатые пятна лишайника. Она знала, что такого просто не может быть, что все это нереально. На островах Атлантиды не было подземелий.

Только море. Но ее ноги соскальзывали с истертых ступенек, а голени уже ныли от напряжения.

Не было здесь и розового сияния. Их путь освещали горящие факелы в черных железных подставках. От едкого дыма начали слезиться глаза.

Лестница вывела их в короткий коридор. Крепкая дубовая дверь распахнулась, и Сирингу втолкнули в комнату, которая оказалась средневековой камерой пыток.

Центр комнаты занимала деревянная дыба; вокруг колес на обоих концах висели железные цепи с открытыми кандалами, ждущими жертву. В одном углу стояла жаровня, мерцающие в ней угли распространяли волны тепла. На углях, покрасневшие от жара, лежали длинные тонкие металлические инструменты.

Палачом был огромный толстый человек в кожаном фартуке. Складки жира нависали над его широким поясом. Палач стоял у жаровни и ругал стройную молодую женщину, возившуюся с мехами.

— А вот и Клио, — сказал тот, кто украл тело Мосула. — Ты ведь хотела с ней познакомиться.

Женщина обернулась и рассмеялась в лицо Сиринге.

— Зачем это все? — тихо спросила Сиринга срывающимся голосом.

— Это в твою честь, — сказал палач. Его густой бас звучал мягко, совсем как кошачье мурлыканье. — Мы должны очень бережно к тебе относиться. Ведь ты привезла драгоценный подарок. Я не хочу его испортить.

— Какой подарок?

— Живой корабль. Нам трудно пересекать тьму ночи на этих механических устройствах. Зато твой корабль — это воплощенная элегантность и грация. Обладая тобой, мы будем обладать и им. А потом мы начнем крестовый поход к новым мирам.

— Беги! Беги, «Энона». Беги из этого проклятого мира, любовь моя. И никогда не возвращайся.

— Ох, Сиринга. — Красивое лицо Мосула приобрело то самое выражение сочувствия, которое она видела когда-то очень и очень давно. — Мы лишили тебя сродственной связи. Мы отослали Оксли. Мы отгородили тебя ото всех. Ты осталась среди нас одна. И можешь мне поверить, мы знаем, что значит одиночество для эденистов.

— Глупец, — бросила она. — Не сродственная связь соединяет нас, а любовь.

— Мы тоже будем любить «Энону», — раздался у нее в ушах мелодичный хор.

Она ничем не выдала своего удивления.

— Но «Энона» никогда не полюбит вас.

— Со временем все становится возможным, — пропел колдовской хор. — Разве мы не дождались своего?

— Никогда, — повторила она.

Толстые лапы тролля Кинкейда плотнее сомкнулись на ее локте.

Сирингу потащили к дыбе. Она закрыла глаза. «Это иллюзия, и потому я не могу чувствовать боль. Это иллюзия, и потому я не могу чувствовать боль. Надо верить!»

Чьи-то руки, ухватив за края воротника, разорвали ткань ее рубашки. Кожу защипало от жаркого влажного воздуха.

«Это иллюзия, и потому я не могу чувствовать боль. Нет, нет, нет…»

Рубен сидел за пультом управления в рубке «Эноны» вместе с остальными членами экипажа. Два кресла оставались пустыми. И молчаливо упрекали своей пустотой.

«Надо было лететь вместе с ней, — думал Рубен. — Если бы я дал ей все, чего она хочет от жизни, может, она бы и не спешила к Мосулу».

— Рубен, мы все разделяем твою вину, — сказал Консенсус Атлантиды. — И мы, допустив высадку Латона в этом мире, совершили более тяжкий промах. Твоя вина лишь в том, что ты любишь ее.

— И подвел ее.

— Нет. Каждый из нас сам отвечает за себя. Ей это известно так же хорошо, как и тебе. Каждая личность стремится к своему счастью повсюду, где только может его найти.

— Кроме нас этой ночью не было других кораблей?

— Нет, ни одного.

Консенсус был так огромен, так исполнен мудрости, что Рубен поверил его словам. А это необходимая составляющая сущности.

— Там, внизу, она попала в беду, — сказал он. — Она напугана и одинока. Эденисты не должны оставаться в одиночестве.

— Я с ней, — откликнулась «Энона». — Она чувствует меня, хотя мы и не можем разговаривать.

— Мы делаем все, что в наших силах, — заверил его Консенсус. — Но этот мир не приспособлен для войны.

Та часть сознания Рубена, что присоединилась к Консенсусу, вдруг увидела, как Перник вспыхнул ослепительным светом — а сам Рубен сидел, пристегнутый ремнями к металлической букашке, которая, беспорядочно кувыркаясь, падала с неба.

— Сиринга! — раздался отчаянный крик «Эноны». — Сиринга. Сиринга. Сиринга.

Вопль космоястреба в сродственной связи ударил оглушительным громом в сознании всего экипажа. Рубену показалось, что он вот-вот оглохнет. Серина сидела, широко раскрыв рот и зажав руками уши, а по ее щекам текли слезы.

— «Энона», будь немного сдержаннее, — попросил Консенсус.

Но космоястреб не слышал доводов рассудка. Он ощутил боль своего капитана, ее беспомощность перед раскаленным добела металлом, жестоко вонзившимся в плоть, тогда как в ее сердце жила только любовь, их любовь. Искажающее пространство поле билось и сворачивалось в бессильной ярости, словно попавший в клетку зверь.

Ускорение вдавило Рубена в кресло, а потом резко развернуло. Его руки, не пристегнутые ремнями, стали вчетверо тяжелее, но при этом взмыли вверх. «Энона» металась из стороны в сторону, ее энергоформирующие узлы выбрасывали невероятные потоки энергии.

Тула громко кричала, прося «Энону» остановиться. По рубке летали незакрепленные мелочи: пластиковые чашки и тарелки, чья-то куртка, столовые приборы и несколько электронных плат. Сила тяжести постоянно менялась, как на американских горках. В какой-то момент они все оказались вниз головами, затем снова перевернулись, и гравитация при этом не ослабевала. Вращающаяся в воздухе плата задела Эдвина по щеке и оцарапала до крови.

Рубен мог разобрать только крики других космоястребов с орбиты Атлантиды, пытавшихся успокоить своего впавшего в неистовство собрата. Все они начали приближаться к «Эноне», надеясь объединенными полями стабилизировать ее беспорядочные броски.

И вот рубку потряс особенно сильный удар. Рубен услышал, как протестующе скрипнули переборки. Крепление одной из консолей не выдержало, в композите разбежались трещины, и пульт свесился до самой палубы. Из трещин брызнула охлаждающая жидкость и полетели искры. В этот момент Рубен на секунду потерял сознание.

Когда он очнулся, сила тяжести действовала под углом в сорок градусов к горизонтали и больше не менялась.

— Я иду. Я иду. Я иду, — пульсировал в мозгу плач «Эноны».

Рубен в ужасе подключился к наружным сенсорам космоястреба. С ускорением в два с половиной g они летели к поверхности Атлантиды. Мускулы рук и ног в ответ на самоубийственный шквал энергии, сотрясающий формирующие узлы, напряглись, превратившись в связки пылающих канатов.

Над голубоватой пеленой, застилающей горизонт, появились быстро передвигающиеся искры. Они лишь слегка задевали слой термосферы, подпрыгивая, словно плоские камешки по спокойной глади воды. Это были остальные космоястребы, еще энергичнее призывающие «Энону» остановиться. Но она не слышала ни их криков, ни властных приказов Консенсуса Атлантиды. Она неслась на помощь к своей любимой.

«Они слишком далеко, — растерянно подумал Рубен. — Они не успеют».

Консенсус ослабил контакт с Оксли, предоставив пилоту кувыркающегося флаера беспрепятственно использовать свой опыт и инстинкт, чтобы выровнять судно. Он посылал в процессор одну команду за другой, а в ответ получал лишь информацию о неисправностях. Генераторы когерентного магнитного поля отказали, база данных повреждена, термоядерный генератор теряет мощность, запасы энергии в резервных кристаллических матрицах падают с катастрофической быстротой. Таких изощренных средств электронного воздействия он еще никогда не встречал, Перник явно пытался его убить.

Оксли сосредоточился на тех нескольких каналах контроля, которые еще работали, и с их помощью замедлил вращение и сгладил кривую спуска. Неустойчивые магнитные поля, направляя ионные потоки в нужную сторону, постепенно выводили судно из штопора. Черный океан и сияющий остров уже не так часто сменяли друг друга в прицеле оптических сенсоров.

Оксли не чувствовал паники. Он вел себя как в очередном тренировочном полете на тренажере. Как будто выполнял задачу на логику и компетентность, поставленную департаментом астронавтики.

В глубине сознания он ощущал усиливающуюся тревогу, охватившую Консенсус. Призрачное изображение, возникшее на фоне картинки, передаваемой сенсорами флаера, показало ему «Энону», несущуюся прямиком к планете.

Вращение флаера прекратилось на высоте всего в один километр. Нос под опасным углом был наклонен вниз. Оксли бросил все оставшиеся резервы на его выравнивание, используя эллипсоидную форму корпуса в качестве дополнительной плоскости крыла, увеличивающего подъемную силу. Расстояние осталось его единственным шансом на спасение. Отблески звезд в черной воде быстро приближались. И никаких признаков ослабления электронной атаки.

Промелькнул сверкающий силуэт Перника. Канал сродственной связи с Консенсусом затопила полная тишина, ментальный голос планеты смолк.

В этой пустоте раздался одинокий, пугающий своей знакомостью голос:

— Внимание, — заговорил Латон. — У нас мало времени. «Энона», немедленно возвращайся на орбиту.

Все неисправные системы флаера внезапно вернулись к нормальной жизни. Машина взмыла в небо, прижав изумленного Оксли к амортизационному креслу.

Льюис Синклер с интересом следил за палачом, терзавшим ногу Сиринги раскаленными докрасна клещами и молотком. Она уже не могла громко кричать. Силы покидали ее. Но не решимость, как он подозревал. Эта женщина — крепкий орешек. Ему приходилось встречать подобных еще в Мессопии, в основном такими были копы из особого отряда, люди с жестким взглядом и твердыми убеждениями. Наркоторговец, на которого Льюис работал, однажды схватил одного из них, но что бы он ни делал с этим человеком, так ничего и не добился.

Льюис и не рассчитывал, что одержимые получат через Сирингу контроль над космоястребом. Но ничего не говорил, предоставляя им потрудиться. Его эта проблема не касалась. Овладев островом, он получил такую степень защищенности, какая недостижима ни для одного человеческого тела. А спектр доступных ощущений и знаний оказался просто потрясающим.

Сенсорные клетки, пронизывающие полип, обладали фантастической чувствительностью — люди со своими глазами, ушами и носами по сравнению с ним были практически бесчувственными. Его разум блуждал по всей колоссальной структуре острова, наслаждаясь новыми впечатлениями. Льюис уже научился разделять свое сознание и наблюдать сразу за десятком процессов.

Сиринга снова застонала, заслышав странные леденящие голоса, звучащие в голове. А Льюис вдруг заметил у дальней стены комнаты девчонку. Потрясение, вызванное ее появлением здесь, вырвалось из его сознания и прокатилось по всему острову, словно цунами. Это она! Девчонка из Мессопии, из-за которой он дрался и умер. Тереза.

Для своих тринадцати лет Тереза была довольно высокой, а ее грудь после курса ускоряющих гормонов выглядела вполне зрелой. Длинные черные волосы, карие глаза и хорошенькое, почти детское личико с легким налетом распущенности, обычная девчонка, живущая по соседству. Черные кожаные шорты открывали взгляду значительную часть ее маленькой упругой задницы, а грудь едва не вываливалась из коротенького красного топа. Непринужденно упираясь рукой в бедро, она стояла у стены и жевала резинку.

— Откуда, черт побери, она здесь взялась? — воскликнул Льюис.

— Кто? — спросил его одержимый в теле Ейска.

— Она. Тереза. Вон там, у тебя за спиной.

Ейск повернулся, потом хмуро взглянул на потолок.

— Очень смешно. Отвали.

— Но…

Тереза со скучающим видом вздохнула и неторопливо вышла.

— Неужели вы ее не видите?

Ему никто не ответил. Но Льюис был уверен в ее реальности, он слышал стук ее шагов, чувствовал давление черных шпилек на его полип, а обонятельные сенсорные клетки уловили в ее дыхании сладковатый запах жевательной резинки. Тереза вышла из камеры пыток и зашагала по коридору. Вот только сфокусировать на ней восприятие Льюису почему-то было трудно. Она вроде бы просто шла, но при этом двигалась очень быстро. Он и не заметил, как полиповые стены коридора сменились бетоном. На потолке появились круглые лампочки в проволочной сетке, заливающие все вокруг резким электрическим светом. Она все так же быстро шла впереди, ритмично постукивая каблучками по полу. Он старался догнать девчонку, но грязные джинсы липли к ногам и сковывали движения. Воздух стал заметно холоднее, он даже видел белые облачка пара, вырывающиеся изо рта.

Тереза проскользнула в приоткрытую металлическую дверь, выкрашенную в серый цвет. Следом за ней Льюис вошел в подземный склад Мессопии, как сделал это и пятьсот пятьдесят лет назад. Он поперхнулся. Квадратное помещение шестьдесят на шестьдесят метров и высотой двадцать метров было построено из шероховатого бетона, усиленного ржаво-красными стальными балками. Осветительные полоски наверху отбрасывали слабое мертвенно-бледное сияние. Как и прежде, отвратительная жижа из протекающих труб канализации капала на пол.

Девчонка остановилась посередине и выжидательно посмотрела на него.

Он опустил взгляд и впервые увидел свое тело.

— О нет, — в отчаянии простонал он. — Этого не может быть.

В дальнем конце склада послышались громкие уверенные шаги. Льюис не захотел медлить, чтобы посмотреть, кто выйдет из темноты, он сразу повернул назад. Но двери уже не было, только сплошная бетонная стена.

— Боже всемогущий. Будь я проклят!

— Привет, Льюис.

Его тело, повинуясь чьей-то воле, повернулось, ножные мышцы дернулись — будто труп подвергся сильному электрическому разряду. Льюис больно прикусил губу.

Тереза исчезла. К нему приближался тот, чье тело он захватил на Лалонде.

— Ты мертв, — с трудом выдавил Льюис.

Латон с видом превосходства усмехнулся.

— Тебе, Льюис, как никому другому должно быть известно, что такого явления, как смерть, больше нет.

— Здесь я хозяин! — завопил Льюис. — Я — Перник!

Он попытался метнуть белый огненный шар, вызвать энергистический взрыв, чтобы сжечь этого зомби до самых вонючих костей.

Латон остановился в пяти метрах от него.

— Ты был Перником. Я ведь как-то говорил, что мы еще встретимся на равных. Так вот, я солгал. Ты даже не начал еще постигать те процессы, в результате которых появился в этой Вселенной. Льюис, ты неандерталец, попавший не в свою эпоху. Ты верил только в грубую силу. Но даже не задумывался об источнике своей энергистической мощи. Я это прекрасно знаю, я ведь анализировал твои вялые мысли с того самого момента, как ты завладел моим телом.

— Что ты со мной сделал?

— Сделал? Ну, Льюис, ты стал частью меня. Одержание одержимого. В определенных обстоятельствах это возможно. В данном случае я просто поразил нейронный слой Перника своим биологическим оружием. Теперь нейроны и нервные окончания передают только мои импульсы. Ты можешь уничтожить клетки, но переподчинить их не можешь. Видишь ли, они закодированы. Я знаю эти коды, а ты нет. И даже не спрашивай меня о них, Льюис, это ведь не просто числа. Теперь ты действуешь как моя вспомогательная часть и мыслишь только потому, что я тебе разрешаю. Так я и заманил тебя сюда.

— Я мыслю, потому что существую. Я больше ста лет сохранял свою личность, мерзавец.

— И вернувшись в небытие, ты снова останешься самим собой. Свободным и независимым. Хочешь вернуться, Льюис? Так ты избавишься от моей власти. В этой Вселенной тебе, чтобы функционировать, необходима физическая живая матрица. Ты можешь уйти в любой момент.

Льюис почувствовал, как что-то оттягивает его пояс. Он опустил взгляд и увидел, что на ремне пристегнут лучевой нож.

— Нет. — Он слегка тряхнул головой, испугавшись такой перспективы. — Нет, я не уйду. Тебе только этого и надо. Без меня Перник опять станет свободным. Я не допущу этого, я одержу над тобой верх.

— Не льсти себе, Льюис. Я ни за что не допущу, чтобы ты повторил подобное насилие. Ты считаешь себя сильным и решительным. Но ты глубоко ошибаешься. У тебя и тебе подобных возвращенцев есть лишь туманный план упрочить свое положение в этой материальной Вселенной. И все ваши поступки обусловлены жалкой психологической слабостью.

Льюис оскалился на своего высокомерного мучителя.

— Какой ты умный. Посмотрим, что ты скажешь после ста проклятых лет в пустоте, без пищи, без дыхания, без осязания — в полной пустоте. Да ты будешь умолять, чтобы мы взяли тебя с собой, подонок.

— В самом деле? — В усмешке Латона не осталось и намека на юмор. — Вспомни, кто ты такой, Льюис. Подумай, кто все эти возвращенцы. А потом спроси себя, где остальные умершие представители человеческой расы? Сотни миллиардов, скончавшиеся с тех пор, как наши предки научились высекать огонь, с тех пор, как отступили ледники, пока мы сражались с мамонтами.

— Все они там, их миллиарды. Они ждут своего шанса. И когда придут в эту Вселенную, они отыщут тебя.

— Но в небытии не так уж много душ, Льюис, гораздо меньше, чем количество умерших. Ты не можешь лгать мне, ты часть меня самого. Я знаю. Там их нет. Спроси себя кто и почему, Льюис.

— Да пошел ты.

Льюис ловко выдернул нож из ножен и активировал его, серебристое лезвие угрожающе загудело.

— Льюис, веди себя пристойно, в конце концов, эта реальность создана мной.

Крепкое лезвие вдруг изогнулось, нацелившись на пальцы Льюиса. Тот с криком отшвырнул нож. Оружие с легким шорохом исчезло в воздухе, как снежинка в воде.

— Чего ты от меня хочешь? — закричал он, потрясая сжатыми кулаками.

Он понимал, что драться бесполезно, но едва удерживался, чтобы не ударить хотя бы по бетону.

Латон подошел к нему еще на несколько шагов. И Льюис вдруг осознал, насколько могуч этот эденист. Всей Льюисовой силы воли хватило лишь на то, чтобы не попятиться.

— Я хочу загладить свою вину, — сказал Латон. — Хотя бы частично. Я сомневаюсь, чтобы меня в этой Вселенной когда-нибудь простили, мое преступление слишком тяжело. И это именно преступление, я признаю. Видишь ли, благодаря тебе я понял, насколько был неправ. Все мы цепляемся за идею бессмертия, ибо чувствуем, что за смертью последует продолжение. Но наше понимание слишком несовершенно в силу зыбкости сцепления между этим континуумом и следующим за ним состоянием пустоты. В том и заключается ошибочное представление о жизни, неспособность воспользоваться предоставленными возможностями и приверженность религиозной мишуре. Я был в корне неправ, добиваясь продления физической жизни, тогда как началом существования надо считать жизнь духовную. Я был не лучше обезьяны, пытающейся схватить голограмму банана.

— Ты сумасшедший! — в отчаянии закричал Льюис. — Ты совсем свихнулся!

На лице Латона появилось выражение сожаления.

— Я не безумец, я человек. Даже в этом промежуточном состоянии я сохранил эмоции. И у меня есть свои слабости. Одна из них — жажда мести. Но ведь тебе это хорошо знакомо, да, Льюис? Месть — отличный мотиватор, и не важно, обусловлена она гормонами или химическими процессами. Ты ведь стремился к ней даже в пустоте, жаждал отомстить живым за то, что они живы. Так вот, я намерен отомстить за мучения и унижения, которым ты с таким наслаждением подвергал моих сородичей. Моих сородичей-эденистов, поскольку я один из них. Несмотря ни на что. Заблудший, но испытывающий гордость за них. В основной своей массе это миролюбивые люди, а здесь, на Пернике, более миролюбивые, чем где бы то ни было. А ты ликовал, разрушая их психику. И еще ты уничтожал моих детей и получал удовольствие от этого.

— Я и сейчас радуюсь! И надеюсь, что ты мучился, наблюдая за их страданиями! Надеюсь, что воспоминания заставят тебя рыдать по ночам. Я хочу, чтобы тебе было больно, подонок, хочу, чтобы ты скулил от боли. А раз уж я часть тебя, я не позволю тебе об этом забыть.

— Ох, Льюис, неужели ты до сих пор ничему не научился? — Латон вытащил собственный нож из неизвестно как материализовавшихся ножен. Злобно гудящее лезвие было длиной не менее полуметра. — Я собираюсь освободить Сирингу и предупредить Консенсус Атлантиды, чтобы они знали, с какой именно угрозой столкнулись. Однако собравшиеся здесь возвращенцы представляют некоторую проблему. Поэтому мне необходимо, чтобы ты преодолел их сопротивление, Льюис. Вот для этого ты и пригодишься.

— Ни за что! Я не стану тебе помогать.

Латон шагнул вперед.

— Вопрос о выборе не стоит. По крайней мере, для тебя.

Льюис попытался убежать. Но он заранее знал, что это невозможно. Бетонные стены сомкнулись, уменьшив склад до размеров теннисного корта, затем до размеров комнаты, а потом до куба пятиметровой длины, ширины и высоты.

— Мне необходим контроль над энергистическими выбросами, Льюис. Над той силой, что рождается в столкновении континуумов. А для этого мне придется овладеть твоей истинной личностью. Я должен завершить процесс.

— Нет!

Льюис взмахнул руками, пытаясь защититься от опускающегося со свистом лезвия. И снова услышал кошмарный скрежет рассекаемых костей. Вспышку невыносимой боли сменило опустошающее оцепенение. Из обрубка локтя на бетонный пол хлынула кровь.

— Прощай, Льюис. Теперь мы не скоро встретимся. Но, несмотря ни на что, я желаю тебе удачи в твоей охоте на меня.

Льюис, скользя по окровавленному полу, забился в угол.

— Ублюдок, — выплюнули его побелевшие губы. — Ну, прикончи меня. Прикончи и посмейся, поганое дерьмо.

— Прости, Льюис. Я ведь тебе уже сказал, мне необходима вся полнота твоей сущности. Этот процесс сродни вампиризму, хотя, боюсь, ты не оценишь всей иронии. И для того чтобы механизм перемещения сработал, ты в течение всей пирушки должен оставаться в сознании.

Латон криво усмехнулся, словно извиняясь перед ним.

Смысл сказанного наконец-то проник в сознание Льюиса, и тогда он начал вопить. Он все еще продолжал кричать, когда Латон поднял отсеченную руку и впился в нее зубами.

Освещение Перника внезапно вернулось в свое нормальное состояние. Окна жилых башен засияли голубоватым светом, вдоль извилистых дорожек парка зажглись оранжевые фонари, яркие белые ободки на ограждениях обозначили посадочные площадки, а плавучие причалы скользнули по темной прозрачной воде светящимися щупальцами.

Оксли поразился великолепию острова. Как жаль, что такая красота стала пристанищем чудовищного зла.

— Оксли, приземляйся немедленно, — приказал ему Латон. — У меня мало времени, они сопротивляются.

— Приземляться? — В сжавшемся горле Оксли родился смех, больше похожий на яростное рычание. — Покажи мне, где ты находишься, и я к тебе приду, Латон. Ради этой встречи я разгонюсь хоть до двадцати Махов. Только покажись!

— Не валяй дурака. Я теперь остров Перник.

— Где Сиринга?

— Она жива. «Энона» может это подтвердить. Но ты должен немедленно ее забрать, ей нужна срочная медицинская помощь.

— «Энона»?

Оксли послал запрос космоястребу, а в глубине сознания увидел, как Латон передает Консенсусу Атлантиды колоссальные объемы информации.

Космоястреб отозвался вихрем смятения. «Энона» прекратила свой безумный спуск к планете и теперь осторожно выбиралась из мезосферы, поддерживая ускорение не больше десяти процентов g.

— «Энона», она жива?

— Да.

Эмоциональное истощение космоястреба вызвало слезы у него на глазах.

— Оксли, — окликнул его Рубен, — если есть хоть малейший шанс… прошу тебя…

— Ладно.

Он стал изучать остров. Внизу повсюду вспыхивали и сразу гасли искры света, словно звезды, живущие всего долю секунды. Зрелище поражало своей красотой, но о причинах этого мерцания Оксли предпочитал даже не задумываться.

— Консенсус, я могу спуститься?

— Да. Ни один другой космоплан не успеет вовремя подойти к Пернику. Доверься Латону.

Похоже, вся Вселенная окончательно сошла с ума.

— Проклятье. Ладно, захожу на посадку.

Во время спуска Оксли заметил пожар, занимающийся в центре парка. А невдалеке валялся космоплан. Машина перевернулась набок, шасси неестественно торчали вверх, а корпус раскололся в районе центральной секции. У подножия жилой башни лежали распростертые тела; со стороны можно было заметить, что люди пострадали от огня — лица почернели до неузнаваемости, а одежда еще дымилась.

Где-то вдали прогремел взрыв, и из окна башни на противоположной стороне парка вырвался оранжевый клуб пламени.

— Они учатся, — бесстрастно заметил Латон. — В случае объединения они способны противостоять моим энергистическим атакам. Но в конечном счете это не принесет им никакой пользы.

Нервы Оксли были напряжены до предела. Он все еще считал, что внизу ждет какая-то ловушка. Стальные челюсти могут сомкнуться в любой момент, а разговор лишь ускорит их срабатывание.

— Где Сиринга?

— Уже близко. Открывай входной шлюз флаера.

Оксли ощутил попытку Консенсуса компенсировать его сомнения ментальным потоком выдержки и храбрости. Оксли заставил себя отключить генератор ионного поля и открыть люк.

До кабины донеслись далекие крики и скрежет металла, словно тот находился под огромным давлением. Оксли принюхался. Морской воздух, смешанный с запахом гнили, оставил во рту неприятный привкус. Перед выходом наружу он крепко зажал нос ладонью.

К флаеру приближалась странная фигура. Гигант трехметрового роста, безволосый, с кожей светло-кремового оттенка и абсолютно лишенный лица. На его вытянутых руках лежало тело.

— Сиринга, — воскликнул Оксли.

Он чувствовал, как его глазами нетерпеливо рассматривает приближающееся существо «Энона».

Медицинские нанонические пакеты закрывали три четверти тела Сиринги. Но даже этот толстый покров не мог скрыть чудовищных повреждений рук и ног.

— Нанонические пакеты в этих условиях почти бесполезны, — сказал Латон, когда гигант уже поднимался по трапу флаера. — Но как только подниметесь в воздух, они восстановят свою эффективность.

— Кто это сделал?

— Их имена мне неизвестны. Но могу тебя заверить, что украденные ими тела уже выведены из строя.

Оксли был настолько шокирован, что не смог больше продолжать разговор и попятился в каюту. Латон, вероятно, дал команду бортовому процессору, поскольку переднее пассажирское кресло уже было разложено в кушетку. Она предназначалась для перевозки пострадавших от несчастных случаев. Из углублений над кушеткой выдвинулось базовое медицинское оборудование и монитор.

Гигант бережно уложил Сирингу на кушетку и выпрямился, едва не упираясь головой в потолок. Оксли хотелось броситься к ней, но он словно прирос к полу, ошеломленно глядя на гиганта. Кожа на голове существа сморщилась, будто закипая. В следующее мгновение перед Оксли предстало лицо Латона.

— Летите в Солнечную систему, — заговорило странное создание. — Там есть превосходные специалисты-медики. Но необходимо предупредить юпитерианский Консенсус о природе надвигающейся угрозы, которую представляют возвращенцы для Конфедерации, строго говоря, для всего этого сектора Галактики. Это теперь ваша первостепенная задача.

Оксли судорожно кивнул.

— А как насчет тебя?

— Я удержу возвращенцев, пока вы не покинете Перник. А потом отправлюсь в свое великое странствие. — Широкие губы сочувственно сомкнулись. — Если вас это хоть немного успокоит, можете передать всей нашей расе, что я искренне сожалею о Джантрите. Я был целиком и полностью неправ.

— Хорошо.

— Я не прошу прощения, поскольку эденисты не в силах такое простить. Но передайте им, что в конце концов я исправился. — Лицо дрогнуло в едва заметной смущенной улыбке. — Это вызовет грандиозную шумиху.

Гигант повернулся и выбрался из каюты. Но уже на трапе за люком межмолекулярное сцепление исчезло. Огромный сгусток молочно-белой жидкости шлепнулся на металлическую решетку посадочной площадки, забрызгав шасси.

Конец наступил, когда флаер удалился на пятьсот километров от Перника и уже поднялся в ионосферу.

Латон дождался, пока быстро уменьшающееся судно не вышло из зоны действия взрыва, а потом, использовав всеобъемлющий контроль над островом, высвободил всю до последнего эрга химическую энергию, накопленную в клетках полипа. Выброс по мощности был сравним со взрывом «истребителя планет», бомбы из антиматерии. Несколько гигантских волн, разошедшихся из эпицентра, оказались настолько мощными, что обогнули всю планету.

Глава 7

В баре «Харки» выдался спокойный вечер. Маленькая отважная флотилия Терранса Смита отправилась в путь накануне, а вместе с ней улетели и многие завсегдатаи бара. Сегодня оркестру явно не хватало обычного энтузиазма, и на пятачке танцевало всего пять пар. За одним из столиков расположился Гидеон Кавана; медицинский нанонический пакет, подготавливающий его культю к пересадке клонированной руки, был искусно прикрыт свободной фиолетовой курткой. Компанию Гидеону составляла худощавая двадцатипятилетняя девушка в красном коротеньком платьице, она хихикала, почти не закрывая рта. У стойки бара стояли и болтали между собой скучающие официантки.

Сегодня Мейер не возражал против спокойной атмосферы. Бывали вечера, когда ему надоедало изображать из себя одновременно хорошего рассказчика, кутилу, прославленного пилота и сексуального гиганта — полагалось, что капитаны черноястребов должны обладать всеми этими свойствами одновременно. Он был уже слишком стар, чтобы поддерживать всякие дурацкие заблуждения.

«Оставим это молодежи вроде Джошуа, — решил он. — Хотя, что касается Джошуа, тут вопрос спорный».

— Но ты не всегда притворялся, — заметил «Удат».

Мейер проводил взглядом официантку с лицом восточного типа и светлыми волосами, прошелестевшую длинной юбкой с разрезом до самых бедер рядом с его кабинкой. Он ничуть не заинтересовался девушкой, просто отметил, что на нее приятно посмотреть.

— Те дни давно прошли, — не совсем искренне сыронизировал он, отвечая черноястребу.

Вместе с ним за столиком, за бутылкой охлажденного валенсийского вина, коротала время Черри Барнс. С этой женщиной он чувствовал себя вполне комфортно. Умная, привлекательная, не старается заполнить разговорами любую паузу и к тому же отличный член экипажа. За долгие годы сотрудничества они несколько раз вступали в связь. И никаких осложнений.

— Ее компания смягчает твой характер, — заявил «Удат». — Это меня радует.

— Ну, раз ты счастлив… надо бы нам куда-нибудь слетать. Ты начинаешь проявлять беспокойство. Да я и сам не прочь отсюда уехать.

— Мы могли бы полететь на Лалонд. Впрочем, нет. Такие миссии уже не для тебя.

— Ты прав. Хотя, Бог свидетель, как бы мне хотелось пришить этого мерзавца Латона. Но, полагаю, лучше оставить это Джошуа и ему подобным. Интересно, чего ради он снова отправился в путь после того, как провернул грандиозную сделку на Норфолке?

— Возможно, он стремится что-то доказать.

— Нет. Только не Джошуа. Здесь что-то другое. Зная Джошуа, я мог бы предположить, что это деньги. Ладно, со временем мы это узнаем. Но лалондская миссия оставила Транквиллити почти без кораблей. Найти чартер теперь не составит труда.

— Совсем недавно «Тайм Юниверс» предлагала чартеры. Клаудия Доган требовала только черноястребов, чтобы разослать флек-диски с записями Грэма Николсона. Говорила, что это очень срочно.

— С этими чартерами слишком много хлопот.

— Я бы так не сказал.

— Если бы я нуждался в советах мамочки, а не в компаньоне-черноястребе, я бы остался дома.

— Извини. Я тебя расстроил.

— Нет. Это все из-за Латона. Меня тревожит его возвращение. Столько времени прошло, а теперь он опять рыщет где-то среди нас.

— Флот найдет его.

— Да. Конечно.

— О чем это вы беседуете? — спросила Черри.

— А? Ой, извини. — Он смущенно улыбнулся. — О Латоне, если тебе это интересно. Просто представил себе, что он опять на свободе…

— Такие же чувства сейчас испытывают и остальные пятьдесят миллиардов человек. — Она взяла со столика меню. — Лучше давай закажем что-нибудь. Я проголодалась.

Они остановились на цыплятах с салатом и еще одной бутылке вина.

— Проблема в том, что теперь не знаешь, куда полететь, чтобы чувствовать себя в безопасности, — сказал Мейер, когда официантка отошла от их столика. — Пока флот его не отыщет, рынок межзвездных грузовых перевозок будет очень неустойчивым. А страховки поднимутся выше крыши.

— Переключайся на работу курьера. Это не требует физической стыковки со станциями. Или можно челночить между биотопами эденистов.

Ее идеи нисколько его не вдохновили, и Мейер некоторое время рассеянно двигал свой бокал по столику.

— Это все равно что сдаться, позволить ему одержать верх.

— А что ты можешь предложить?

Он коротко усмехнулся.

— Ничего.

— Капитан Мейер?

Он поднял голову. У столика стояла маленькая женщина в классическом сером костюме, ее кожа была такой темной, что Черри рядом с ней казалась белой. На вид женщине было немного за шестьдесят.

— Да, это я.

— Вы владелец «Удата»?

— Да.

Если бы это происходило не на Транквиллити, Мейер принял бы ее за налогового инспектора.

— Я доктор Алкад Мзу, — сказала она. — Нельзя ли на минутку к вам присоединиться? Я хотела бы обсудить одно дело.

— Прошу вас.

Он подал знак официантке принести новый бокал, а затем наполнил его тем вином, что еще оставалось в бутылке.

— Мне требуется транспорт для полета в другую звездную систему, — сказала Алкад.

— Транспорт только для вас? Никакого груза?

— Верно. Это проблема?

— Не для меня. Но поездка на «Удате» — дорогое удовольствие. Откровенно говоря, я не припомню случая, чтобы мы когда-нибудь раньше везли единственного пассажира.

— Не было такого, — подтвердил «Удат».

Мейер сдержал ребяческую усмешку.

— Куда вы хотели бы полететь? Возможно, я сразу смогу назвать вам цену.

— В Новую Калифорнию.

Она сделала глоток вина и посмотрела на него поверх бокала.

Боковым зрением Мейер заметил, как нахмурилась Черри. В систему Новой Калифорнии с Транквиллити три или четыре раза в неделю имелись регулярные рейсы, а кроме этого, множество коммерческих чартеров. Возвращение Латона еще не отразилось на интенсивности движения. Внезапно предложение Алкад Мзу вызвало у Мейера жгучий интерес.

Ладно, посмотрим, насколько велико ее желание туда попасть.

— Это будет стоить не меньше трехсот тысяч комбодолларов, — сказал он.

— Примерно так я и думала, — сказала она. — По прибытии туда, возможно, мне понадобится перевезти кое-какой груз в другое место. Не могли бы вы предоставить мне сведения о технических параметрах и грузоподъемности «Удата»?

— Да, конечно. — Он немного успокоился, но сомнения еще оставались. Необходимость забрать груз — достаточный повод для экстренного полета, но почему бы не отправиться к Новой Калифорнии рейсовым судном и не нанять корабль на месте? Единственное объяснение, пришедшее ему на ум: ей был нужен именно черноястреб. А это не сулило ничего хорошего. — Но «Удат» имеет лицензию только на гражданские полеты, — добавил он, слегка выделив слово «гражданские».

— Естественно, — спокойно ответила Алкад Мзу.

— В таком случае все в порядке. — Он открыл канал связи с ее нейронанониками и датавизировал запрошенную информацию о корабле.

— А что за груз вы собираетесь везти? — спросила Черри. — Я суперкарго «Удата», так что, возможно, смогу что-то посоветовать насчет погрузки.

— Медицинское оборудование, — сказала Алкад. — Вот несколько типовых характеристик.

Она датавизировала Мейеру файл.

Перед его мысленным взглядом развернулся список, содержащий трехмерное изображение какого-то сложного устройства с обозначением каждого отдельного узла. И, похоже, узлов было очень много.

— Отлично, — немного растерянно произнес он. — Мы просмотрим это позже.

Придется пропустить файл через программу-анализатор, решил он.

— Спасибо, — сказала Алкад. — Из Новой Калифорнии груз придется перевезти на расстояние около двухсот световых лет, так что вы можете рассчитать стоимость полета, исходя из информации о массе груза и условиях его перевозки. А я поспрашиваю других капитанов об их расценках.

— Навряд ли кто-то сможет нас превзойти, — заверил ее Мейер.

— Есть какая-то причина, по которой вы не называете конечный пункт назначения? — поинтересовалась Черри.

— Мои коллеги и я пока на предварительной стадии планирования этой миссии. В данный момент я не готова предоставить вам полную информацию. Но я обязательно проинформирую вас о конечной цели еще до вылета с Транквиллити. — Алкад поднялась из-за стола. — Спасибо, что уделили мне время, капитан. Надеюсь, мы с вами еще увидимся. Прошу вас передать мне окончательные расценки в любое время.

— Она почти не притронулась к вину, — заметила Черри, как только доктор Мзу удалилась.

— Да, — рассеянно согласился Мейер.

Бар одновременно покинули еще пять человек. Ни один из них, казалось, не имел отношения к космическим перелетам. Торговцы? Но они не выглядели достаточно богатыми для этого.

— Как ты считаешь, это можно назвать официальным предложением?

— Вопрос интересный.

— Я бы не прочь посетить Новую Калифорнию, — вмешался в разговор «Удат».

— Ты там уже был. Тебе просто не терпится полетать.

— Верно. Скучно сидеть на одном месте.

«Удат» передал ему картину звездного неба, видимого с посадочного выступа Транквиллити, потом ускорил вращение звезд. Край диска космопорта на изображении постепенно становился серым, потом начал трескаться и наконец рассыпался от старости.

Мейер усмехнулся.

— Ну и воображение у тебя! Скоро я подыщу тебе чартерный рейс. Обещаю.

— Отлично!

— Мне кажется, надо бы побольше узнать об этой женщине, — сказал он вслух. — Не похоже, чтобы она говорила искренне.

— В самом деле? — нараспев протянула Черри, чуть склонив голову набок. — Ты тоже это заметил?

Иона закончила просмотр. Вокруг нее снова материализовалась ее квартира. Августин со скоростью добрых пятьдесят сантиметров в минуту, целеустремленно подбирался к отодвинутым ею остаткам салата. Где-то в глубине сознания она еще видела, как Алкад Мзу, стоя в вестибюле тридцать первого этажа космоскреба Сент-Марта, поджидала лифт. В фойе на уровне парковой зоны собрались семь оперативников разведки, оповещенные своими коллегами из бара «Харки». Двое из них — женщина-агент из Новой Британии и мужчина, заместитель руководителя группы королевства Кулу, — тщательно избегали зрительного контакта. Странно. Последние три недели все свободные от дежурств часы они проводили в одной постели, доводя друг друга до восторженного изнеможения.

— В историческом курсе, как я помню, упоминалось о случае в двадцатом столетии, когда американское ЦРУ пыталось избавиться от коммунистического лидера островного государства в Карибском море, подбросив ему взрывающуюся сигару, — сказала Иона.

— В самом деле? — без промедления откликнулся Транквиллити.

— За шесть столетий мы достигли немалого прогресса.

— Хочешь, чтобы я известил Мейера о невозможности получения выездной визы для доктора Алкад Мзу?

— Лучше передай, что я сотру в порошок и его, и его «Удат», как только он попытается ее вывезти. Впрочем, нет, пока мы ничего делать не будем. Сколько капитанов она уже пыталась нанять?

— За последние двадцать месяцев их набралось шестьдесят три.

— И все попытки производились по одинаковому сценарию, — задумчиво добавила Иона.

Сначала запрос на стоимость доставки ее в звездную систему, потом погрузка и следующий маршрут, но место назначения каждый раз менялось, и только Джошуа было предложено лететь до Гариссы. Иона старалась не задумываться над этим обстоятельством. Это наверняка простое совпадение.

— Я уверен, что так и есть, — сказал Транквиллити.

— Мои мысли ускользнули из-под контроля. Извини.

— За разговором с Джошуа не последовало никакого продолжения.

— Верно. Но чего же она добивается?

— У меня только два приемлемых объяснения. Первое: она знает о слежке — было бы трудно поверить, что она ее не заметила, — и просто развлекается, дразня агентов.

— Развлекается? Ты называешь это развлечением? Это же угроза восстановления Алхимика.

— Ее родной мир был уничтожен. Не удивительно, что у нее несколько извращенное понятие о юморе.

— Да, конечно. Продолжай.

— Второе: она старается найти способ сбить наблюдателей со следа. Шестьдесят три попытки — это многовато даже для самого изощренного развлечения.

— Но ведь она наверняка понимает, что тебя нельзя сбить с толку.

— Да.

— Странная женщина.

— Очень умная женщина.

Иона пододвинула отставленную тарелку и стала рвать на кусочки лист салата. Августин, наконец-то добравшись до горки листочков, одобрительно замурлыкал и приступил к трапезе.

— А она может выйти из-под наблюдения? Насколько мне известно, эденисты умеют создавать в своих биотопах слепые зоны.

— Я бы сказал, что это весьма маловероятно. Ни одному эденисту еще не удавалось меня обмануть, а во времена твоего деда таких попыток было немало.

— Вот как?

Она насторожилась.

— Да, это были оперативники разведывательных агентств. Все попытки провалились. А я получил немало ценной информации о природе наложения локализованных образов, которыми они пользовались. К счастью, мои ментальные подпрограммы отличаются от принятых у эденистов, так что я относительно неуязвим. К тому же доктор Алкад Мзу не обладает геном сродственной связи.

— Можно ли быть уверенным в этом? В течение четырех лет между уничтожением Гариссы и появлением здесь она где-то скрывалась. Она могла приобрести нейронные симбионты.

— Она этого не сделала. Для получения медицинской страховки всем участникам леймильского проекта требуется пройти полное сканирование тела. У нее имеются нейронаноники, но симбионтов сродственной связи нет. Как нет и других имплантов.

— Вот оно что. И все же мне очень не нравятся ее постоянные попытки наладить контакты с капитанами кораблей. Может, если бы я в частной беседе… объяснила ей, насколько это расшатывает ситуацию…

— Это могло бы сработать.

— А отец с ней встречался?

— Нет.

— Надо обдумать, как ей это преподнести, не хотелось бы давить на нее слишком сильно. Я могла бы пригласить ее на неофициальный обед.

— Конечно. Она всегда заботилась о своем общественном статусе.

— Хорошо. А пока я хотела бы удвоить число сержантов в ее окружении. Сейчас, после известий о появлении в Конфедерации Латона, мне совсем не хочется добавлять проблем адмиралу Александровичу.

Мейер и Черри спустились на лифте в фойе космоскреба Сент-Марта. Капитан сошел вместе с ней по ступеням к станции вакуумной дороги и вызвал вагончик.

— Возвращаемся в отель или на «Удат»? — спросила Черри.

— В моем номере стоит двуспальная кровать.

Она усмехнулась и взяла его под руку.

— В моем тоже.

Подошел вагончик, и Мейер датавизировал в управляющий процессор название отеля. Последовавшее ускорение заставило его плотнее прислониться к спинке сиденья, Черри по-прежнему держала его за руку.

Нейронаноники неожиданно известили об изменении одного файла в ячейке памяти. Антивирусная программа немедленно изолировала ячейку. Согласно меню это был список грузов, переданный ему Алкад Мзу.

Антивирус оповестил об окончании изменений, проверочная подпрограмма исследовала новый формат файла. Оказалось, что в сообщении хранилась отсроченная команда, перестраивавшая все его содержимое. Скрытое послание.

Мейер раскрыл файл.

— Черт побери, — пробормотал он спустя пятнадцать секунд.

— Ого, вот это настоящее приключение, — взволнованно заметил «Удат».

Княжество Омбей было самым новым из восьми звездных систем, входящих в состав королевства Кулу. В 2457 году корабль-разведчик обнаружил пригодную для жизни планету на орбите звезды класса G2, вращающуюся на расстоянии сто сорок два миллиона километров от солнца. После того как экологическая комиссия подтвердила безвредность ее атмосферы, мир был объявлен протекторатом Кулу, и по указу короля Лукаса в 2470 году началось его заселение. В отличие от иных дальних миров, таких как Лалонд, для инвестирования в развитие планеты не создавались финансовые компании, Омбей получал средства исключительно из королевского казначейства и принадлежащей правящей семье «Кулу Корпорейшен». Даже в самом начале освоения эту планету нельзя было назвать колонией первой стадии. Омбей миновал фазу аграрного мира. Еще до высадки первых поселенцев на орбиту планеты был выведен каменный астероид Гайана, и военные инженеры немедленно приступили к строительству базы. Самые крупные астроинженерные компании Кулу, спеша воспользоваться преимуществами военных контрактов и налоговыми льготами, создали целую сеть промышленных станций. «Кулу Корпорейшен» основала поселение на астероиде, вращающемся на орбите газового гиганта Нонойют, и наладила добычу гелия-3. Как и во всем королевстве, здесь эденистам было запрещено выращивать биотопы и добывать гелий; запрет объяснялся религиозными убеждениями семейства Салдана.

К тому времени, когда на планету хлынула первая волна фермеров, благодаря государственному присутствию в системе уже существовала потребительская база для грядущих урожаев. С самого начала на планете существовали учреждения здравоохранения, связи и образования, хотя и не такого высокого уровня, как в более развитых мирах королевства. Каждой семье предоставлялось сорок гектаров земли и заем под очень низкий процент для строительства и приобретения сельхозмашин; рожденным здесь детям были обещаны дополнительные земельные наделы. После этого приоритетным направлением стала индустриализация в масштабе всей планеты, и ради развития производства сюда ввозили готовые фабрики и заводы. И снова немалую роль в этом сыграли значительные правительственные инвестиции. В течение второго десятилетия количество занятых в промышленности рабочих сравнялось с количеством аграриев.

В 2500 году численность населения перевалила за отметку в десять миллионов, мир утратил статус протектората и стал княжеством, где правил один из членов королевской семьи.

Омбей был тщательно спланированным проектом, осуществить который оказалось под силу только такому высокоразвитому и богатому обществу, как королевство Кулу. Салдана считали подобные инвестиции очень выгодными. Никаких доходов от княжества нельзя было ожидать еще лет девяносто, зато они смогли расширить влияние своей семьи (экономическое, военное и политическое) и тем самым упрочить свое положение в Конфедерации. Это способствовало и их личной безопасности, поскольку в условиях экономического роста революции маловероятны. И все было достигнуто без конфликтов и противостояний с соседними звездными системами.

К 2611 году на орбите вокруг Омбея крутилось уже двенадцать астероидов и предполагалось доставить еще два. Численность населения планеты приближалась к двумстам миллионам, а астероидный пояс добавлял к этому количеству еще два миллиона жителей. Выдача субсидий и льготных займов давно уже прекратилась, к 2545 году мир стал самодостаточным как в области промышленности, так и в области экономики, население Омбея процветало и с оправданным оптимизмом смотрело в будущее.

По расчетам капитана Фарры Монтгомери, полет с Лалонда должен был занять четверо суток. Но к тому времени, когда «Экуан» наконец вынырнул в системе Омбея, в двухстах тысячах километров над поверхностью планеты, они провели в пути уже восемь дней. Неполадки в работе всех без исключения систем огромного корабля — перевозчика колонистов начались буквально со старта. Ломались механические детали, электрические цепи выходили из строя из-за перегрузок и коротких замыканий. Экипаж, устраняя на ходу нескончаемые поломки, выбивался из сил. Но самым неприятным моментом была нестабильная тяга в термоядерном двигателе, что затрудняло выход в нужную точку координат для прыжка и значительно увеличивало продолжительность рейса.

Запасы топлива хоть и не подошли к критической отметке, однако быстро уменьшались.

Сенсорные блистеры, убранные на время прыжка, поднялись на свои места и провели предварительный обзор. Над горизонтом поднималась единственная луна Омбея — Джетро, огромный желто-серый шар, испещренный узкими глубокими кратерами и перечеркнутый длинными светлыми лучами. Корабль находился над темной стороной планеты; континент-пустыня Черная Пыль, расположенный на экваторе, угольно-черной заплаткой выделялся на фоне океанов, мерцающих отраженным лунным светом. На востоке красными и белыми огнями сияли прибрежные города и поселки континента Эспартан, их плотность постепенно уменьшалась пропорционально расстоянию от моря, а на центральном горном хребте и вовсе сходила к нулю.

После того как капитан Монтгомери доложила о прибытии службе контроля гражданского флота, Ральф Хилтч связался с базой флота на Гайане и попросил разрешение на стыковку, а также передал код тревоги четвертого уровня. «Экуан» приближался к астероиду с минимальным ускорением, тщательно сохраняя стабильное положение. Контр-адмирал базы Паско Фаркуар, получив сигнал Ральфа, подтвержденный сэром Эсквитом, объявил тревогу. Из полости, используемой флотилией, был удален весь второстепенный персонал. Коммерческие полеты приостановлены. Для встречи Джеральда Скиббоу начали собираться ксенобиологи, специалисты по системам вооружения и нейронаноникам.

«Экуан» вошел в док, окруженный плотным кольцом охраны. Королевским десантникам и персоналу порта пришлось потратить полных пять часов, чтобы извлечь недовольных колонистов из нуль-тау-капсул и разместить их в казармах флота. Ральф Хилтч и сэр Эсквит большую часть этого времени провели в штабе Паско Фаркуара. После подключения к ощущениям Дина Фолана, полученным в джунглях, и сжатым выдержкам из докладов Дарси и Лори о присутствии Латона на Лалонде контр-адмирал решил повысить уровень тревоги до третьего.

Ральф Хилтч увидел, как еще пятьдесят десантников в броне нырнули в огромный отсек «Экуана», предназначенный для нуль-тау-капсул. Все бойцы получили мускульное усиление и обладали навыками сражения в состоянии невесомости; восемь человек несли автоматические безоткатные карабины среднего калибра. Сержанты, следуя указаниям Каталя Фитцджеральда, расставили людей у капсулы Джеральда Скиббоу тремя концентрическими кругами, еще по пять человек оставались на палубе с обеих сторон на тот случай, если пленник пробьет переборку. На верхних балках зажгли дополнительные прожекторы, направленные на единственную оставшуюся закрытой капсулу, чья поверхность по-прежнему оставалась абсолютно черной, и отбрасывающие странные узорчатые тени на стены за спинами десантников.

Ральф чувствовал себя неловко из-за того, что его нейронаноники транслировали все увиденное контр-адмиралу и собравшимся специалистам. Собираясь обратиться к десантникам, он взялся рукой за ближайшую стойку.

— Вам могут показаться излишними меры предосторожности, предпринятые ради одного человека, — заговорил он. — Но прошу ни на мгновение не терять бдительности. Мы даже не уверены, что это человек; известно, что он обладает опасной способностью управлять энергетическими потоками, которая превосходит все, что было нам до сих пор известно. К счастью, состояние невесомости значительно ослабляет его. Ваша задача — доставить его в заранее подготовленное помещение. Там им займутся специалисты. Они уверены, что особая камера ограничит его агрессивные выпады. Но по пути он может доставить массу неприятностей.

Ральф попятился от камеры, отметив, что на лицах десантников, стоящих в первом ряду, наконец появились признаки озабоченности.

«Господи, какие же они молодые. Остается только надеяться, что они приняли предупреждение всерьез».

Он проверил застежки своего шлема и набрал в грудь воздуха.

— Ну, приступаем. Отключить режим нуль-тау.

Чернота на крышке капсулы рассеялась, сменившись гладкой поверхностью композита. Ральф приготовился услышать сумасшедший стук кулаков, ранее утихший только после закрытия и включения капсулы. Но тишину нарушал лишь случайный шорох движений десантников, старавшихся заглянуть внутрь.

— Открыть крышку.

Панель поползла в сторону. Ральф напрягся, ожидая, что Скиббоу выскочит оттуда, как боевая оса, разогнавшаяся до сорока g. Изнутри донеслось сдавленное хныканье. Каталь озадаченно оглянулся.

«Господи, неужели мы перепутали капсулу?»

— Так, всем оставаться на местах, — приказал он. — Вы двое, — Ральф оглянулся на десантников с карабинами, — прикройте меня.

Он медленно двинулся по настилу, все еще ожидая прыжка Скиббоу. Хныканье, переходящее в стоны, стало громче.

Очень и очень осторожно Ральф оперся рукой о край капсулы и заглянул внутрь, готовый в любой момент отскочить назад.

Джеральд Скиббоу беспомощно парил внутри кремово-белого композитного саркофага. Все его тело сотрясалось от дрожи. Поврежденная рука была прижата к груди. Вокруг глаз краснели воспаленные ободки, из разбитого носа все еще сочилась кровь. В нос Ральфу ударил запах джунглей, грязи и мочи.

Джеральд всхлипывал, не переставая, в уголках рта пузырилась слюна. Ральф нагнулся над капсулой, но в бессмысленно вытаращенных глазах не возникло и намека на какую-либо реакцию.

— Дерьмо.

— Что произошло? — спросил его контр-адмирал Фаркуар.

— Не понимаю, сэр. Но это точно Скиббоу. Хотя, похоже, он сейчас в каком-то шоковом состоянии. — Ральф помахал рукой перед лицом колониста, испещренным пятнами крови и грязи. — Вероятно, он потерял сознание.

— Как вы думаете, он все еще опасен?

— Не думаю, чтобы он мог чем-то навредить, по крайней мере пока не очнется.

— Хорошо, Хилтч. Пусть десантники как можно быстрее доставят его в изолированную камеру. А я направлю туда бригаду неотложной помощи.

— Слушаюсь, сэр.

Ральф выпрямился и дал знак троим десантникам вытащить все еще не сопротивляющегося Скиббоу из капсулы. Нейронаноники известили его о понижении уровня тревоги до шестого.

«Непонятно, — рассуждал он про себя. — Мы везли на борту ходячую ядерную бомбу, а получили какую-то обмочившую штаны куклу. Что-то стерло все следы зомбирования. Но что?»

Отряд десантников, пересмеиваясь, покинул отсек. Все-таки хорошо, что они не пригодились. Ральф, держась одной рукой за решетку, еще долго оставался в неподвижности, глядя на пустую нуль-тау-капсулу.

Через три часа после понижения уровня тревоги до шестого жизнь внутри Гайаны вернулась в нормальное русло. Гражданские лица, занятые на военной базе, снова приступили к своим делам. В двух других полостях астероида были сняты ограничения на связь и передвижения. Космическим кораблям разрешили стыковку и вылет, и только тот сектор космопорта, где стоял «Экуан», был открыт исключительно для военных кораблей. Спустя три с половиной часа после того, как Джеральд Скиббоу, остававшийся в бессознательном состоянии, был доставлен в изолированную камеру, капитан Фарра Монтгомери вошла в небольшой офис, занимаемый «Тайм Юниверс», и передала дежурному флек-диск Грэма Николсона.

Горничные Криклейда еще час назад накрыли стол для завтрака, и Герцог уже поднялся в небо, перечеркнутое тонкими полосами полупрозрачных облаков. Ночь Герцогини впервые после летнего солнцестояния сбрызнула землю легким дождем. Под утренними лучами капли сверкали и переливались в полях и лесах. Местные цветы, успевшие разбросать свои семена, свернулись и пожухли, а теперь превратились в сочную массу, готовую послужить удобрением. И что самое приятное, воздух очистился от пыли. Рабочие поместья, окрыленные доброй приметой, радостно встретили утро нового дня. Ранний дождь давал надежду на тучный урожай зерновых.

Но Луизу Кавана не радовал ни дождик, ни перспектива зернового изобилия. Даже игривый энтузиазм Женевьевы не мог соблазнить ее на привычную прогулку по выгону. Она заперлась в своей ванной комнате и, спустив трусики, сидела на унитазе, горестно опустив голову на руки. Длинные волосы свесились вниз, задевая кончиками за блестящие голубые туфельки.

«Глупо отращивать такие длинные волосы, — подумала она, — глупо, непрактично и оскорбительно тратить на них массу времени и сил. Зачем прихорашиваться и ухаживать за прической, словно я выставочная лошадь? Такое отношение к женщине обусловлено порочными и безнравственными традициями. Как будто я всего лишь приложение для какого-то пустоголового „молодого джентльмена". Кому какое дело, как я выгляжу, да еще в соответствии с понятиями псевдомифического прошлого другой планеты? У меня уже есть мой мужчина».

Луиза задержала дыхание и изо всех сил напрягла мышцы живота, сжимая внутренности. От усилия ногти глубоко впились в ладони. Лицо покраснело, тело начало дрожать.

Это ни к чему не привело. Она с рыданием выпустила воздух из легких.

Злость заставила ее снова напрячься. Выдохнуть.

Напрячься.

Ничего.

Она хотела расплакаться. Плечи задрожали, глаза стало жечь, но слез не осталось. Она выплакала их все.

Ее месячные задерживались уже на пять дней. А до сих пор приходили регулярно.

Она была беременна ребенком Джошуа. Это чудесно. И ужасно. И… сулило жуткие осложнения.

— Господи, прошу тебя, — прошептала она. — То, чем мы занимались, не было грехом. Не было. Я так люблю его. Правда, люблю. Не допусти, чтобы это случилось со мной. Пожалуйста.

Ничего другого она не хотела так сильно, как ребенка от Джошуа. Но не теперь. Сам Джошуа казался ей великолепной мечтой, навеянной долгими жаркими месяцами безмятежного лета Норфолка. Слишком прекрасен, чтобы быть реальным, она таяла от одного только его взгляда, одновременно сгорая от страсти. Страсти, о которой прежде не имела ни малейшего понятия. После первого же поцелуя ее избранника все прежние романтические увлечения поблекли и растворились в ее памяти. А стоило ей только подумать об искусных руках Джошуа, ласкающих ее обнаженную грудь, как тело под простыней вспыхивало огнем, что никак не подобало благопристойной леди. Не было дня, чтобы она не приходила на маленькую полянку в лесу Уордли, а запах сена возбуждал воспоминания об их последней встрече.

— Господи, прошу тебя.

В прошлом году девушка из школы при монастыре, на год старше Луизы, внезапно уехала. Она принадлежала к одному из известных семейств графства Стоук, и ее отец, крупный землевладелец, больше десяти лет заседал в местном совете. Матушка-настоятельница сказала, что девушка уехала к родственникам, разводившим овец на острове Камбрия, чтобы изучить практические аспекты домашнего хозяйства и должным образом подготовиться к замужеству. Но настоящая причина всем была известна. Один из парней цыганского табора, приехавшего для сбора урожая, заманил ее к себе. После этого родных девушки стали сторониться, а ее отец отказался от места в совете, сославшись на проблемы со здоровьем.

Семье Кавана, конечно, такое не грозит. Но, если она неожиданно прервет учебу, неизбежно пойдут разговоры, Криклейд навсегда будет запятнан тенью позора. Мама станет плакать из-за дочери, которая так жестоко ее подвела. А отец… Луиза даже помыслить не могла о том, что может сделать ее отец.

Нет, решительно сказала она себе. Перестань все время об этом думать. Ничего страшного не случится.

«Ты же знаешь, что я вернусь», — сказал ей Джошуа, когда они, обнявшись, лежали на берегу переливающегося под солнцем ручья. И он говорил, что любит ее.

Он вернется. Он обещал.

И тогда все будет хорошо. Джошуа — единственный во всей Вселенной человек, который без страха сможет все уладить с ее отцом. Да, как только он вернется, все будет прекрасно.

Луиза убрала свои — ужасно надоевшие — волосы с лица и медленно встала. Взглянув в зеркало, она поняла, что выглядит хуже некуда. Она натянула трусики, сполоснула глаза холодной водой. Длинное светлое платье с цветочным узором ужасно измялось. Почему ей нельзя носить брюки или даже шорты? Она и представить не могла, как няня отреагирует на такое невинное предложение. Выставить ноги на всеобщее обозрение? Хорошенькое дельце! Но в такую погоду это было бы куда более практично. Многие женщины на розовых плантациях так и делают, и некоторые девушки примерно ее возраста тоже. Луиза начала заплетать косу. И прическу она обязательно изменит, когда выйдет замуж.

Замуж. Она робко улыбнулась своему отражению. Джошуа с ума сойдет, когда вернется и услышит от нее эту новость. Но в конце концов он порадуется вместе с ней. Как же может быть иначе? И к концу лета они поженятся (достаточно быстро, чтобы не возбуждать слухи увеличившимся животом). В это время земные растения будут в полном цвету, а амбары заполнятся вторым урожаем. И ее живот не будет заметен, по крайней мере в платье подходящего фасона. Женевьева с радостью станет подружкой невесты. Для приема гостей на лужайках построят огромные шатры. Съедутся родные, которых она не видела много лет. Это будет праздник, какого в графстве Стоук не было лет десять, все будут счастливы, и они станцуют под неоново-красным ночным небом.

Люди, возможно, догадаются о причине такой спешки. Но Джошуа станет партнером отца в торговле мейопом. Он богат, хорошего происхождения (иначе как бы он мог получить в наследство космический корабль?) и обладает деловыми качествами, так что сможет управлять Криклейдом. Вполне подходящая (хотя и необычная) партия для наследницы Криклейда. В их союзе не будет ничего выходящего из ряда вон. Ее репутация не пострадает. И семейство Кавана сохранит свое доброе имя.

После свадьбы они могли бы уехать в путешествие по островам Норфолка. А может, даже полететь на другую планету на его корабле. И было бы здорово родить ребенка во время путешествия, чтобы никто не задумывался над датой его зачатия.

Реальная жизнь может превзойти самые смелые ее мечты. С чудесным мужем и прекрасным ребенком.

Если Джошуа…

Всегда «если Джошуа»…

Ну почему так получилось?

Одинокий цыганский фургон стоял под высокой норфолкской сосной на лугу, где еще недавно шумела стоянка из трех десятков таких же повозок. Кучки пепла, лежавшие посреди колец, сложенных из плоских красноватых камней, уже остыли. Трава на берегу небольшого ручья была вытоптана конями, козами и людьми, черпавшими здесь воду деревянными ведрами. Несколько холмиков свежевырытой земли отмечали отхожие места, и на их конических вершинах остались следы ночного дождя.

Фургон традиционного стиля, хотя и на современных облегченных колесах, явно знавал лучшие времена. Краски на искусно расписанных бортах поблекли от солнца и дождей, но само дерево еще оставалось крепким. К задней оси были привязаны три козы. Снаружи стояли две лошади: пегий тяжеловоз с лохматой гривой, которого обычно запрягали в повозку, и черный верховой жеребец, ухоженный и вычищенный, под дорогим седлом из натертой до блеска кожи.

Внутри фургона, чуть нагнув голову, чтобы не упереться макушкой в потолок, стоял Грант Кавана. В повозке было сумрачно и пахло сухими травами. Ему здесь нравилось, эта обстановка пробуждала воспоминания о юношеских годах. Даже теперь, глядя на повозки цыган, взбирающиеся на известковые холмы в преддверии летнего солнцестояния, он испытывал сильное возбуждение. Тяжелая занавеска, делившая фургон на две части, отодвинулась, и к Гранту вышла девушка. Двадцатилетняя Кармита. К сожалению, как Гранту подсказывал опыт, лет через шесть или семь ее ширококостное тело наберет много лишнего веса. Густые черные волосы, ниспадавшие ниже плеч, прекрасно гармонировали с ее смуглой кожей. Кармита вышла к нему в легкой длинной белой юбке и свободно свисающей блузе.

— Ты великолепно выглядишь, — сказал он.

— Благодарю вас, сэр, вы очень любезны.

Она присела в реверансе, но не сдержалась и хихикнула.

Грант привлек ее к себе и стал целовать. Его руки нащупали пуговицы ее блузы.

Кармита мягко отстранила мужчину и отвела его ладони, поцеловав костяшки пальцев.

— Позвольте мне самой сделать это для вас, кокетливо предложила она.

Ее пальцы медленным дразнящим движением расстегнули верхнюю пуговицу. Он с наслаждением следил, как постепенно обнажается ее тело. Возбужденный ее молчаливым приглашением, он увлек Кармиту в постель.

Фургон начал раскачиваться и заскрипел. Висящий на латунной цепочке фонарь негромко позвякивал. Но за восторженными стонами Кармиты Грант почти ничего не слышал.

Спустя некоторое время — довольно непродолжительное — его тело содрогнулось, и спина резко выгнулась в оргазме. Кармита коротко вскрикнула, всем видом показывая, что многочисленные оргазмы едва не лишили ее сознания.

Грант рухнул на колючие одеяла, царапающие спину. Заросшая вьющимися волосами грудь покрылась потом, смешанным с пылью.

«Клянусь богом, летнее солнцестояние дарит радости, ради которых стоит жить». Это время, когда он снова и снова может проявить себя в любом деле. Урожай «Слез» превосходит сборы прошлых лет, поместье получит немалый доход. Он успел покувыркаться с дюжиной девчонок из рабочих бригад. Метеорологи предвещают дождливый месяц, а это обеспечит и второй урожай. А предложение молодого Джошуа насчет мейопа только умножит богатство и влиятельность семейства.

Единственным пятном на горизонте было лишь известие о беспорядках в Бостоне. Похоже, Демократический земельный союз снова затевал какую-то пакость. Этот союз представлял собой разношерстное сборище реформистов и политических выскочек, своего рода подрывную группу, требующую «справедливого» раздела земли между людьми, инвестирования доходов от экспорта «Слез» в социальные программы, полной демократии и предоставления всему населению гражданских прав. Еще бы потребовали бесплатного пива по пятницам, язвительно подумал Грант. Разве не благо, что из восьмисот с лишним планет Конфедерации каждый волен выбрать общественный строй по своему вкусу? Но активисты Земельного союза никак не хотели понять, что каждый, кто мечтает о коммунистическом рае, волен уехать отсюда, стоит только заработать немного денег, чтобы оплатить проезд. Нет, они требовали «освободить» Норфолк, нисколько не задумываясь о разрушениях и бедах, которые может вызвать этот процесс, и вновь выдвигали свои завистливые требования.

Лет десять назад ячейка Земельного союза попыталась пустить корни в графстве Стоук. Грант лично помог главному констеблю избавить от них весь район. Предводителей выслали на планеты-тюрьмы. Некоторых особенно агрессивных типов — тех, у кого дома нашли самодельное оружие, — передали особому отряду констеблей-оперативников, вызванных из Норвича. А остальные, жалкие уличные крикуны, раздававшие листовки и накачивающиеся до беспамятства пивом, оплаченным тем же союзом, получили по пятнадцать лет исправительных работ в приполярных районах.

С тех пор на Кестевене о них никто не слышал. Но некоторые люди, с горечью размышлял Грант, никогда не усваивают уроки. Нечего перекраивать успешно развивающийся мир. А Норфолк можно по праву назвать успешным.

Он поцеловал Кармиту в макушку.

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра. Почти все мои родные уже уехали. В графстве Харст есть работа по сбору фруктов. За нее хорошо платят.

— А потом?

— Зимовать мы будем в Холбиче. В горах над городом есть немало глубоких пещер. Кто-то сможет найти работу на прибрежном рынке, будет потрошить рыбу.

— Хорошие перспективы. Ты никогда не думала об оседлой жизни?

Она покачала головой, разметав густые волосы по плечам.

— Чтобы, как ты, быть привязанной к холодному каменному дворцу? Нет, спасибо. Может, в нашем мире и не так много интересных мест, но я хочу увидеть их все.

— Значит, надо воспользоваться тем временем, что еще осталось.

Она уселась на него верхом и обхватила мозолистыми пальцами обмякший член.

В заднюю дверь фургона кто-то осторожно поскребся.

— Сэр? Вы здесь, сэр?

Это был голос Уильяма Элфинстоуна, такой же робкий, как и стук в дверь.

Грант откинулся на спину и удрученно застонал. «Нет, меня здесь нет, и именно поэтому моя лошадь привязана к фургону».

— Чего тебе?

— Простите, что беспокою вас, но поступил срочный звонок из Бостона. Мистер Баттерворт сказал, что это очень важно.

Грант нахмурился. Управляющий поместьем прекрасно знал, чем он занимается в перерывах между срочными делами. И был достаточно сообразительным, чтобы не ехать на поиски хозяина самому.

«Интересно, чем это молодой Элфинстоун так его достал», — пренебрежительно подумал Грант.

— Подожди там, — крикнул он. — Я сейчас выйду.

Он намеренно не стал торопиться. Не хватало еще выскакивать из фургона, заправляя рубашку в штаны, чтобы дать парню свежий повод для болтовни с младшими слугами.

Грант одернул куртку для верховой езды, пригладил ладонями бакенбарды и водрузил на голову шляпу.

— Как я выгляжу?

— Грандиозно, — ответила Кармита, не поднимаясь с постели.

В ее голосе не прозвучало и намека на иронию. Грант вытащил из кармана пару серебряных гиней и, выходя, бросил их в большую фарфоровую чашу, стоявшую у двери на полке.

Луиза увидела, как к дому подъехали ее отец и Уильям Элфинстоун. Сразу подбежали конюхи, чтобы позаботиться о лошадях. Судя по взмыленным шкурам коней, скачка была нелегкой.

Бедный папа, все время в делах.

Она подошла к Уильяму, болтавшему с двумя совсем еще молодыми грумами. Заметив ее приближение, Элфинстоун отпустил слуг. Луиза рассеянно погладила бок проходящего мимо вороного жеребца.

— По какой причине такая спешка? — спросила она.

— Был звонок из Бостона. Мистер Баттерворт решил, что это очень важно, и послал меня разыскать твоего отца.

— А.

Луиза отошла, но с раздражением заметила, как Уильям двинулся следом. Она была не в том настроении, чтобы терпеть его общество.

— Меня пригласили на вечеринку к Ньюкомбам в эту субботу, — заговорил Уильям. — Я думаю, будет забавно. Эти люди не из нашего круга, но стол у них просто отличный. А после ужина обещают танцы.

— Прекрасно.

Луиза ненавидела его манеру задирать нос. «Не нашего круга»! С Мэри Ньюкомб она училась в школе.

— Я надеялся, что ты пойдешь со мной.

Она с удивлением взглянула на него. На лице Уильяма боролись страстное желание и тревога.

— Спасибо, это очень любезно с твоей стороны, но я не могу. Правда, не могу. Извини.

— Не можешь?

— Никак. В субботу на обед должны приехать Галфорды. Я обязана быть дома.

— А я надеялся, что после его отъезда у тебя найдется время и для моей компании.

— Чьего отъезда? — резко спросила она.

— Твоего дружка, галантного капитана.

— Уильям, ты несешь абсолютную чушь. Я уже сказала, что не могу пойти с тобой на вечеринку к Ньюкомбам. Будь добр оставить эту тему.

Он остановился и взял ее за руку. Луиза так удивилась, что ничего не сказала. Это же неслыханная вольность.

— Для него у тебя всегда находилось время, — холодно заметил он.

— Уильям, прекрати немедленно.

— Каждый день. Вы каждый день верхом уезжали в лес Уордли.

У Луизы вспыхнули щеки. Как он узнал?

— Отпусти мою руку. Сейчас же!

— А его руку ты не отталкивала.

— Уильям!

Он печально усмехнулся и разжал пальцы.

— Не пойми меня превратно. Я не ревную.

— У тебя нет для этого повода. Джошуа Кальверт — гость нашей семьи, моего отца. Вот и все.

— Некоторые женихи могут подумать иначе.

— Кто? — вскрикнула она.

— Женихи, моя дорогая Луиза. Тебе ведь известно о пересудах насчет того, за кого ты выйдешь замуж. Я только хочу сказать, что на Кестевене есть знатные семейства, чьи сыновья могут возражать против такой твоей… скажем, неосторожности.

Она дала ему пощечину. Звонкий шлепок разнесся по лужайке.

— Как ты смеешь!

Он схватился за щеку правой рукой и неодобрительно поморщился. Отпечаток ее ладони мгновенно порозовел.

— Какая же ты несдержанная, Луиза. А я и не подозревал об этом.

— Убирайся с моих глаз.

— Конечно, если ты так настаиваешь. Но ты должна бы подумать о том, что пойдут разговоры и твое неуязвимое положение станет не таким уж и прочным. Я бы этого не хотел. Правда, Луиза. Видишь ли, я просто очарован тобой. Настолько, чтобы сделать предложение.

Его слова пригвоздили ее к земле, Луиза задохнулась от изумления и не могла двинуться с места.

— Ты…

На мгновение ей показалось, что она готова упасть в обморок.

Уильям встал перед ней на колени.

«Нет, — пронеслось у нее в голове. — Нет, нет, нет, этого не может быть. Черт побери, где ты, Джошуа Кальверт?»

— Луиза, выходи за меня замуж. Я не сомневаюсь, что твой отец одобрит этот брак. Мы поженимся и великолепно заживем здесь, в Криклейде.

Он протянул к ней руки, лицо засияло надеждой.

Девушка надменно выпрямилась. И заговорила спокойно и очень отчетливо:

— Скорее я соглашусь разгребать навоз, чтобы заработать себе на жизнь.

Это было одно из любимых выражений Джошуа, хотя и не дословно переданное.

Уильям побледнел.

Она развернулась и пошла прочь. Все так же прямо держа спину.

— Мы еще вернемся к этой теме, — крикнул он ей вслед. — Можешь мне поверить, Луиза, я не отступлю, пока не получу твоего согласия.

Грант Кавана зашел в кабинет, уселся за стол и взял трубку. Его секретарь уже набрал номер Тревора Кларка, генерал-губернатора Кестевена. Ничего хорошего от этого ничтожества Грант не ждал.

— В Бостоне нужна милиция графства Стоук, — сказал Тревор Кларк, как только они обменялись приветствиями. — В полном составе, Грант.

— С этим могут возникнуть затруднения, — ответил Грант. — Страда еще не закончилась. Надо обрезать розовые кусты, да и второй урожай на подходе. Едва ли сейчас можно отрывать людей от работы.

— Ничем не могу помочь. Я созываю ополчение всех графств.

— Всех?

— Боюсь, что так, дружище. Как ты понимаешь, мы ничего не сообщали в новостях, но ситуация в Бостоне, откровенно говоря, сложилась довольно тяжелая.

— Что за ситуация? Неужели ты всерьез говоришь о беспорядках, устроенных этим проклятым союзом?

— Грант… — Голос Тревора Кларка понизился на целую октаву. — Послушай, это строго конфиденциально. Толпы захватили уже пять районов Бостона, это открытый мятеж. Если на восстановление порядка бросить полицейских, они оттуда просто не вернутся. В городе введено военное положение, и мы с трудом его поддерживаем.

— Господь милосердный! И все это натворил Демократический земельный союз?

— Мы не уверены. Но кем бы ни были мятежники, у них имеется энергетическое оружие. А это означает вмешательство внешних сил. Трудно поверить, что Земельный союз способен организовать нечто подобное. Ты же их прекрасно знаешь, самое большее, на что они способны, — разбить трактор или какой-то другой инвентарь. Применение энергетического оружия противоречит основам нашей конституции, противоречит самим принципам нашего мира.

— Внешние силы? — повторил Грант Кавана, не в силах поверить услышанному.

— Возможно. Я уже послал запрос канцлеру в Норвиче с просьбой продлить сроки пребывания эскадры флота Конфедерации. К счастью, экипажи еще не отгуляли увольнение на планете. Сейчас командир эскадры отдал приказ всем вернуться на орбиту.

— И чем они могут нам помочь?

— Флот проследит, чтобы мятежникам больше ничего не смогли доставить извне. А в крайнем случае они могут поддержать наши наземные силы своей огневой мощью.

Грант ошеломленно замер. Наземные силы. Огневая мощь. Все это звучало как-то нереально. За окнами кабинета безмятежно раскинулись цветущие равнины и холмы Криклейда. А он сидит здесь и рассуждает о возможной гражданской войне.

— Помилуй бог, мы ведь говорим о городе. Нельзя же применять против мятежников Бостона орудия космических кораблей. Там живет сто двадцать тысяч человек.

— Мне это отлично известно, — язвительно ответил Тревор Кларк. — Одной из основных задач милиции как раз и будет помощь в эвакуации граждан. Мы постараемся минимизировать потери, Грант.

— А канцлер в курсе твоих планов? Если ты еще не рассказал ему о них, будь уверен, я расскажу сам.

Возникла пауза, продлившаяся несколько секунд.

— Грант, — спокойно произнес Тревор Кларк, — этот шаг мне рекомендовали именно в офисе канцлера. Меры должны быть приняты, пока мятежники сконцентрированы в одном месте, иначе они расползутся по всей планете и устроят революцию. К ним примкнуло множество людей. Я… я никогда не думал, что в нашем обществе так много недовольных. Это должно быть остановлено и остановлено так, чтобы не возникло соблазна повторения.

— О господи, — мрачно выдохнул Грант Кавана. — Ладно, Тревор, я все понял. Я сегодня же созову капитанов. Завтра отряд будет готов.

— Отлично, Грант. Я знал, что могу на тебя положиться. На станции Колстерворт вас подберет поезд. Ваших людей разместят в помещении склада за чертой города. И не переживай, космические корабли — это крайний случай. Я думаю, хватит одной небольшой демонстрации наших сил, чтобы мятежники сдались.

— Да. Уверен, ты прав.

Грант положил отделанную перламутром трубку на аппарат. Неприятное предчувствие подсказывало ему, что решить проблему будет не так-то просто.

В подошедшем поезде было шесть пассажирских вагонов, вполне достаточно, чтобы разместить все семь сотен ополченцев графства Стоук. На посадку ушло двадцать пять минут. На станции царил полный хаос, половина городских улиц оказалась забитой экипажами, повозками, дилижансами и даже фермерскими телегами. Казалось, что прощание с родными никогда не закончится. Мужчины в серых мундирах немного нервничали и держались довольно напряженно. Отовсюду доносились жалобы на неподходящую обувь.

Луиза и Марджори оказались на тесном пятачке у стены станции между грудой вещевых мешков с одной стороны и пирамидой серо-зеленых ящиков с боеприпасами с другой. Некоторые ящики, судя по дате на штампе, были упакованы десять лет назад. Боеприпасы охраняли трое мужчин самого серьезного вида с короткоствольными черными ружьями. Луиза уже пожалела, что приехала. Женевьеву оставили дома.

Мистер Баттерворт, одетый в форму сержант-майора, расхаживал взад и вперед по платформе и отдавал приказы. Поезд постепенно заполнился, грузчики начали забрасывать в почтовое отделение первого вагона вещевые мешки и ящики с боеприпасами.

Подошел Уильям Элфинстоун в ладно пригнанной форме лейтенанта. Он остановился перед женщинами.

— Миссис Кавана, Луиза, — отрывисто приветствовал он дам. — Поезд должен отойти через пять минут.

— Что ж, остается пожелать тебе соблюдать осторожность, Уильям, — сказала Марджори.

— Спасибо. Я постараюсь.

Луиза с нарочитой рассеянностью смотрела в сторону. Уильяма это явно задело, но он решил, что сейчас не подходящий момент для выяснения отношений. Он коротко кивнул Марджори и отошел.

Она повернулась к дочери.

— Луиза, ты вела себя чрезвычайно невежливо.

— Да, мама, — согласилась Луиза, не проявляя ни малейшего раскаяния.

Как это похоже на Уильяма, вызваться добровольцем, хотя это совсем не его дело. Только и думает, чтобы покрыть себя славой и еще больше понравиться отцу. Он же ни за что не пойдет на передовую, чтобы рисковать вместе со всеми. А вот Джошуа мог бы.

Неожиданный ответ дочери заставил Марджори окинуть дочь внимательным взглядом, и от нее не укрылось выражение упрямой решимости на обычно безмятежном лице. Значит, Уильям Элфинстоун не нравится Луизе. Что ж, она не станет ее в этом винить. Но так открыто проявлять свои чувства на публике совсем не в ее характере. Благодарение богу, до сих пор Луиза держалась в обществе с безупречной сдержанностью. Несмотря на тревогу, вызванную ситуацией в Бостоне, Марджори неожиданно обрадовалась. Ее дочь наконец-то перестала быть смиренной мышкой. Ей захотелось громко рассмеяться. Интересно, что подтолкнуло Луизу к независимости? Хотя кое-какие предположения у нее имелись. Джошуа Кальверт, если ты хоть пальцем к ней прикоснулся…

Грант Кавана энергичными шагами прошел вдоль состава и убедился, что весь отряд разместился в вагонах, а багаж погружен. В конце платформы его поджидали жена и дочь. Обе выглядели просто божественно, особенно Марджори.

«И какого черта я путаюсь с цыганскими девчонками?»

Лицо Луизы затуманивала дымка грусти. Боится, но старается этого не показывать. Старается казаться храброй, как настоящая Кавана. Отличная дочь. Совсем взрослая. Хотя в последние дни что-то была не в настроении. Наверное, скучает по Джошуа, с усмешкой подумал он. И это в очередной раз напоминает о необходимости подыскать ей подходящую партию. Но не в этом году. Пусть на Рождество в Криклейде снова прозвучит ее смех, согревающий его сердце.

Он обнял дочь, и руки Луизы тотчас обвили его талию.

— Не уезжай, папа, — прошептала она.

— Я должен ехать. Но скоро вернусь.

Она шмыгнула носом и кивнула.

— Я понимаю.

Грант поцеловал Марджори, не обращая внимания на свист и крики, донесшиеся из вагонов.

— Не пытайся никому ничего доказать, — сказала жена тем строгим тоном, который выдавал сильный испуг.

— Конечно, не стану, — ответил он. — Я просто буду сидеть в штабной палатке, а дерутся пусть молодые.

Марджори в обнимку с Луизой стояла и махала рукой, пока поезд не ушел со станции. Вся платформа была заполнена женщинами, которые так же махали платочками вслед составу. Марджори чуть не рассмеялась, представив, какими глупыми, должно быть, считают их уезжающие мужчины. Но она сдержалась, потому что носила фамилию Кавана, а значит, ей следовало подавать пример другим. Кроме того, она боялась разрыдаться.

Наверху, в безоблачном голубом небе, мелькали серебряные искры кораблей эскадры, они перестраивались на орбите таким образом, чтобы Бостон всегда оставался в зоне обзора хотя бы одного судна.

Дариат никак не мог решиться на самоубийство. Этот шаг ассоциировался с полным и бесповоротным провалом, с отчаянием. А после возвращения мертвых из царства пустоты его жизнь обрела смысл.

Он наблюдал, как парочка осторожно спускается по вонючей лестнице космоскреба. Кьера Салтер отлично поработала и совратила мальчишку, хотя какой пятнадцатилетний подросток мог бы устоять перед телом Мэри Скиббоу? Кьере даже не пришлось улучшать полученные физические данные. Стоило ей надеть лиловый топик на тонких бретельках и небесно-голубую юбочку, и природа сама позаботилась о буре в гормональной системе парнишки, точно так же как и в случае с Андерсом Боспуртом.

За полиповыми стенами активировалась и начала взаимодействовать с системами космоскреба подпрограмма наблюдения за Хорганом. Невидимый и вездесущий ангел-хранитель. Благодаря ей можно было уловить первые признаки тревоги или опасности. Хорган был еще одним из бесчисленных потомков Рубры. Избалованным и бережно взлелеянным. Его разум уже был тайно направлен в нужное русло, а высокомерие юнца достигло неимоверного уровня. У него имелись все качества, присущие предыдущим протеже Рубры. Хорган был гордым, одиноким и обладал взрывным характером. Худощавый смуглый юнец азиатского типа с привлекающими всеобщее внимание голубыми глазами; если его хромосомы к смазливой внешности добавили бы еще и надлежащую мускулатуру, он дрался бы не меньше самого Дариата в юности.

Естественно, Хорган нисколько не удивился вниманию, оказанному ему Кьерой-Мэри. Он принял его как должное.

Дариат ощутил, как мониторинговая программа затопила опустевшее помещение, производя тщательное обследование, включая и память местных клеток. Это был самый напряженный момент. Дариату потребовалось два дня, чтобы модифицировать программу квартиры. До сих пор ни одна из его уверток не помогала противостоять направленному вниманию сущности биотопа, обладающего собственным разумом.

Но в сознании Рубры не возникло ни тревоги, ни криков о помощи. Мониторинговая программа видела только пустую квартиру, поджидающую возвращения Хоргана.

— Они идут, — сказал Дариат остальным, кто вместе с ним оставался в спальне Андерса Боспурта.

Все трое возвращенцев были рядом с ним. Росс Нэш, канадец из начала двадцатого века, вселившийся в тело Боспурта. Энид Понтер с Геральдтона, мира этнических австралийцев, умершая двести лет назад и возвращенная в физическое тело Алисии Кохрейн. И Клаус Шиллер, завладевший телом Манзы Бальюзи, немец, бесконечно бормочущий о любимом фюрере и, похоже, очень недовольный своей азиатской внешностью. С тех пор как он покинул борт «Йаку», его тело подверглось некоторым изменениям и теперь отличалось от того, что было записано на флек-диске. Кожа побледнела, в иссиня-черных волосах появились светлые пряди, в мягких чертах лица проглядывала суровая холодность, а глаза стали светло-голубыми. Он даже подрос на пару сантиметров.

— А Рубра? — спросила Энид Понтер. — Он что-нибудь знает?

— Мои искажающие программы сработали. Нас никто не видит.

Росс Нэш медленно обвел взглядом спальню, как будто принюхивался, ожидая обнаружить в воздухе экзотический запах.

— Я его чувствую. Из-за стен веет холодной враждебностью.

— Это Анстид, — сказал Дариат. — Это его ты ощущаешь. А Рубра лишь его часть, его слуга.

Росс Нэш даже не стал пытаться скрыть свое отвращение.

Дариат знал, что никто из них ему не доверяет. Это были сильные противники, и на хрупкое перемирие они согласились только из-за того, что могли навредить друг другу. Такое противостояние не может длиться долго. Бесконечно сдерживаемые сомнения и неуверенность, присущие всем людям, способны преодолеть барьеры благоразумия. И высокие ставки с обеих сторон только содействуют стремлению увидеть предательство в каждом случайном вздохе и в каждом неосторожном шаге.

Но он докажет свою надежность так, как еще никто не мог доказать. Он доверит им не только свою жизнь, но и свою смерть. И это до абсурда логично.

Он хотел заполучить их невероятные способности, но в то же время сохранить сродственность. Их силы исходили из царства смерти, поэтому и ему предстояло умереть, а потом овладеть телом с генами сродственной связи. Все так просто на словах. И совершенно непостижимо. Но, с другой стороны, в последние дни он стал свидетелем многих непостижимых явлений.

В квартиру вошли Хорган и Кьера. Они начали целоваться еще до того, как закрылась дверь.

Дариат сосредоточился, его сродственная связь вызвала к жизни новые подпрограммы, способные очень осторожно искажать передаваемую картинку. Одна из них сконцентрировалась на изображении двух обнявшихся тел. Иллюзорная обманчивость — она была сгенерирована переподчиненным сектором сенсорных клеток биотопа, в десять раз превышающим объем человеческого мозга. По отношению к общей массе нейронного слоя этот сектор был очень мал, но его хватило для создания идеальной иллюзии, фантома, впрочем, обладающего весом, текстурой, цветом и запахом Хоргана и Кьеры. Даже теплом их тел. Сенсорные клетки зарегистрировали все это в тот момент, когда они с поспешностью, характерной для охваченных страстью подростков, начали срывать друг с друга одежду.

Самое трудное для Дариата заключалось в том, чтобы имитировать непрерывный поток эмоций и ощущений, бессознательно передаваемых Хорганом по сродственной связи. Но он справился, осторожно добавив частичку собственных воспоминаний. Мониторинговая программа бесстрастно фиксировала созданную сцену.

Сознание Дариата разделилось, словно в нем одновременно разворачивались два квантово-космологических процесса, две расходящиеся реальности. В одной, смеясь и разбрасывая одежду, в спальню врывались Хорган и Кьера. В другой…

Глаза Хоргана ошеломленно распахнулись. В одном поцелуе он ощутил все, на что было способно ее тело. Ему предстояло величайшее сексуальное наслаждение в жизни. Но теперь девушка презрительно усмехалась. А в комнату из соседней спальни вошли четыре человека. Двое мужчин изумляли своими огромными размерами.

Хорган не стал больше задерживать на них свое внимание. Ему уже приходилось слышать о подобных проделках, о них испуганным шепотом рассказывали мальчишки в дневном клубе. Проклятье. Эта шлюха заманила его в ловушку, чтобы остальные могли насиловать, пока он не подохнет. Он развернулся, и мышцы ног послушно напряглись.

По затылку ударило что-то странное — словно тугой сгусток жидкости. Сознание покидало его разум, а где-то вдалеке запел хор падших ангелов.

Дариат отступил, давая возможность Россу Нэшу затащить полубесчувственное тело Хоргана в спальню. Он старался не смотреть на ступни парня, оторвавшиеся от пола на добрых десять сантиметров.

— Ты готов? — спросила Кьера источающим презрение тоном.

Он прошел мимо нее в спальню.

— Потрахаемся, когда все это завершится?

Накладкам для внутривенного вливания и медицинским пакетам Дариат предпочел старомодную капсулу, которую требовалось проглотить. Это был цилиндрик — естественно — черного цвета, длиной около двух сантиметров. Он приобрел капсулу у знакомой распространительницы наркотиков, к которой уже не раз обращался. Она заверила его, что это нейротоксин, исключающий ощущение боли. Можно подумать, кто-то пришел бы жаловаться, если бы что-то оказалось не так.

Дариат усмехнулся, вспомнив этот разговор. И проглотил капсулу, пока его сознание отвлеклось на воспоминания. Если ему будет больно, ей придется усвоить весьма неожиданный урок на тему прав потребителей.

— Приступайте, — сказал он остальным, уже собравшимся вокруг кровати. Они стали похожи на высокие тонкие скульптуры грязновато-коричневого цвета, словно заслоненные мутными линзами. Склонившись над распростертым телом мальчишки, они создали извивающиеся языки холодного пламени, растекшиеся по спине Хоргана.

Яд действовал быстро. Как и было обещано. Дариат постепенно утрачивал способность ощущать руки и ноги. Окружающий мир затягивала серая пелена. Слух тоже слабел, и это было неплохо — ему не пришлось слушать дикие вопли.

— Анастасия, — пробормотал он.

Как было бы легко сейчас воссоединиться с ней. Она ушла тридцать лет назад, но какое это имело значение по сравнению с вечностью? Он мог бы ее отыскать.

Смерть.

И после смерти.

Яростное содрогание тела и разума. Вселенная, вызывая ужас своей необъятностью, протянулась во все стороны от него. И воцарилась тишина. Тишина, которая, как он считал, возможна лишь в межгалактическом пространстве. Тишина без тепла и холода, без осязания и вкуса. Тишина, звенящая в его разуме.

Он не стал осматриваться по сторонам. Смотреть в этом шестом царстве было некуда и не на что. Но он знал, он чувствовал, что не один в этом пространстве — там находились души, о которых говорила Анастасия, когда они целую вечность назад сидели в ее шатре.

Его охватил поток эмоций, излучаемых призрачными сознаниями, настоящий шквал печали и горестных жалоб. Полный спектр ненависти, ревности, зависти, но больше всего жалости к самим себе. Души, лишенные надежды на искупление.

А снаружи был цвет, он разливался повсюду, но в то же время оставался недосягаемым. И манящим. Там ждала Вселенная, которую он бы с радостью назвал реальностью. Царство живых. Чудесное, прекрасное место, зовущая к себе материальность бытия.

Он хотел пробиться туда, найти вход. Но не было рук, и не было стен. Он хотел кричать, позвать живых на помощь. Но голоса тоже не было.

— Помогите! — возопил его разум.

Заблудшие души злобно рассмеялись. Их множество давило на него. Для Дариата не существовало понятия места, не было никакого ядра личности с защитной оболочкой. Он находился сразу повсюду, вкупе с теми, другими. И не имел возможности противиться их вторжению. С вожделением и алчностью они растаскивали его воспоминания, до последней капли высасывая содержащиеся в них эмоции. Жалкая замена бытия, но все же свежая, все еще изобилующая оттенками. Единственно доступная питательная среда, имевшаяся в этом мрачном континууме.

— Анастасия, помоги мне.

Души смаковали его сокровенные тайны, ведь именно они были насыщены самыми сильными страстями: подсматривание за женщинами через сенсорные клетки биотопа, мастурбация, безнадежная тоска по Анастасии, невыполнимые обещания, мучения похмелья, обжорство, восторг, когда он ударил дубинкой по голове Мерсина Коламбы, тепло прижавшегося к нему тела Анастасии, прикосновение ее рук. Они выпивали все и насмехались над ним, хотя и ценили за принесенные им проблески жизни.

Время. Дариат чувствовал, как оно тянется снаружи. Прошло всего несколько коротких секунд. Но здесь все было иначе. Время определялось продолжительностью воспоминаний и восприятием. Здесь время не имело значения, поскольку его мучениям не видно было конца. И не будет. Их слишком много.

Он с ужасом осознал, что придется смириться. И стать таким же, как они. Он уже жаждал ощутить тепло, прикосновение, запах. А драгоценные воспоминания были повсюду вокруг него. Стоило только потянуться к ним…

Сырая холодная спальня с дешевой мебелью. Но большего он не может себе позволить. Пока не может. Уведомление об отставке все еще лежит в кармане куртки. И вместе с ним конверт с выходным пособием, но изрядно похудевший. Только вчера днем он был намного толще. А потом он пошел в бар и занялся тем, чем занимаются все мужчины.

Дебби, сонно моргая, приподняла голову. И полились жалобы, жалобы, жалобы, пронзительные, как мяуканье загулявшей кошки. Где он был со своими никчемными приятелями? А знает ли он, который час? Сколько же он выпил? И так всегда.

И он приказал этой паскуде замолчать, поскольку был сыт по горло ее обвинениями. А когда она снова взялась за свое, ударил. Но даже это не помогло. Теперь она вопила во весь голос, так что проснулись проклятые соседи. Тогда он снова ударил ее, на этот раз сильнее.

…и он получил жалкое эхо ощущений.

— Всемогущий Анстид, помоги мне, твоему вечному слуге. Пожалей. Помоги!

Смех и снова только смех. Не в силах спастись от насмешек, он укрылся в…

Величественный храм инков, освещенный солнцем, ослепительно блестел. Здание было выше любого кафедрального собора, какой он когда-либо видел. Но создавший его народ был сокрушен мощью Испании. А сокровища в разрушенном городе превосходили все богатства королей. Завоевателей ждала райская жизнь.

На этой жаре он чувствовал себя в латах как в плавильной печи. А вокруг раны на ноге появились странные коричневые гнойные прыщи, наверное, споры из проклятых джунглей. Он уже опасался, что больше никогда не увидит берегов Испании.

…но и это не спасало. Скорбь и боль были лишь жалким подобием взрыва ощущений, который таила в себе бесконечная Вселенная снаружи.

Десять секунд. Ровно столько времени прошло с момента его смерти. А как долго пробыли здесь остальные души? И как они могут выносить…

Столетия, приносящие муки, как остановившееся сердце возлюбленной. Вечное стремление и жажда нового, а в результате лишь остывшие крохи. Но даже эти безвкусные капли лучше, чем ад, ожидающий по мере удаления от соблазнительных проблесков утраченного пристанища нашей плоти. Тех, кто удаляется от этого скудного источника, поджидает безумие и злоба. Безопаснее оставаться. Безопаснее переносить известные страдания, чем подвергаться неизвестным мукам.

…Дариат ощутил импульсы боли, терзавшей Хоргана, они вспыхивали в пустоте шестого царства, словно языки пламени, лижущие черное дерево. Они появлялись там, где, подобно псам, дерущимся за крохи сырого мяса, собралось больше всего душ.

Цвет просачивался в разрывы между измерениями и постепенно становился ярче. И заблудшие души взвыли, угрожая и соблазняя Хоргана, уговаривая его сдаться. Женские особи сулили ему бесконечные наслаждения, а мужские грозили вечными муками.

Кьера, Росс, Энид и Клаус объединили свои усилия, и в разрывы проскакивали все более ощутимые порции боли.

— Он мой, — вызывающе заявил Дариат. — Он предназначен мне. Он принадлежит мне.

— Нет, мне.

— Мне.

— Мне.

— Мне, — взвыл целый хор.

— Кьера, Росс, помогите мне. Вытащите меня отсюда.

Дариат понимал, что больше не может здесь оставаться. Холодная тихая темнота звала его прочь от Вселенной живых. Туда, куда ушла Анастасия, туда, где они снова встретятся. Задерживаться здесь, цепляясь за эхо давнишних воспоминаний, — настоящее безумие. У Анастасии хватило смелости идти дальше. Он мог бы последовать тем же путем, хоть и не был достоин.

— Умоляю, прекратите это! — закричал Хорган. — Спасите меня!

Пустота, где был заключен Дариат, начала деформироваться. Появилась узкая длинная воронка, напоминающая смерч, протянувшийся в бездонные глубины к центру газового гиганта. Души столпились вокруг, стремясь попасть внутрь. Дариат был одним из них, и его сильно прижало к…

Неровно вымощенная улица, домики по обеим сторонам. Идет сильный дождь. Его босые ноги немеют от холода. В воздухе пахнет древесным дымом, ветер сгоняет едва поднявшиеся над трубами клубы к самой земле. Ветхая одежда на нем уже промокла, и он еще сильнее кашляет. Худенькая грудь сотрясается от рвущегося наружу воздуха. А когда он жалуется матери, та только грустно улыбается в ответ.

Рядом шмыгает носом маленькая сестренка. Ее личико едва можно разглядеть между шерстяной шапочкой и поднятым воротником пальто. Он держит ее за руку, и девочка послушно семенит рядом. Она такая хрупкая, еще слабее, чем он сам. А зима только началась. Похлебки всегда очень мало, а в тех скудных порциях, что все-таки достаются ему, плавают только овощи. Они не наполняют желудок. А в лавках всегда есть мясо.

Колокол собора звонит, не умолкая, и вместе с ними к службе собираются другие горожане. Деревянные башмаки его сестренки глухо постукивают по мостовой. В них давно полно воды, ее маленькие ножки побелели от холода и покрылись волдырями.

Папе неплохо заплатили за работу на полях сквайра. Но на еду денег никогда не остается.

В свободной руке он сжимает потертый пенни с портретом королевы Виктории. Предназначенный улыбающемуся, тепло одетому пастору.

Ему кажется, что это неправильно.

— Пожалуйста, — взмолился Хорган ослабевшим от боли голосом.

Дариат устремился навстречу парню.

— Я помогу, я помогу, — лгал он.

В далеком конце тоннеля появился свет, мерцающий и неверный, как лучик солнца, пробивающийся сквозь пыльные церковные витражи. Но остальные души тоже сулили мальчишке избавление…

Холод заполонил весь мир. Такого понятия, как тепло, больше не было, не было даже под жесткими вонючими шкурами. Поднимающееся солнце блеснуло на ледяной стене ослепительным серебром. Его соплеменники рассредоточились по травянистой равнине, шлепая по лужам, заполненным ледяным крошевом. Поверх высоких раскачивающихся стеблей травы показалось что-то огромное — мамонт.

— Ну, давай, Дариат, — позвал его Росс Нэш.

Дариат увидел, как его мысли под ищущими пальцами энергетических лучей обретают форму, становятся тверже. Их прикосновение придавало ему сил, увеличивало вес и делало громче голос; с восторгом предвкушая победу, он расталкивал остальных духов, а они выли и сыпали проклятьями ему вслед.

Даже вид полночной тьмы заставил его задыхаться от счастья.

Из глаз брызнули радостные слезы. Он с восхищением приветствовал боль, потому что теперь она стала реальностью. Увидев раны, обезобразившие его худое тело, он застонал, но в следующий момент ощутил на коже странное прикосновение сухой жидкости. Она текла там, куда направлялись его мысли, и раны на глазах стали затягиваться. Есть!

«Ах, дорогая Анастасия, ты во всем была права. А я сомневался, в глубине души не верил тебе. Что я наделал?»

Кьера пренебрежительно усмехалась, глядя на него сверху вниз.

— Теперь ты забудешь свою жалкую месть Рубре, станешь вместе с нами работать над тем, чтобы с помощью сродствеиной связи завладеть черноястребами «Магеллановой МТГ», тогда мы распространим свое влияние на все звездные системы. Потому что сейчас, если мы проиграем, придется вернуться в тюрьму небытия. Ты провел там пятнадцать секунд, Дариат. В следующий раз заключение продлится вечность.

Иона не спала. Ее тело еще дремало, веки были тяжелы и не поднимались. Но мысленный взгляд уже блуждал, просматривая наугад выбранные изображения, передаваемые сенсорными клетками биотопа. Она посещала любимые уголки, любуясь пейзажами или наблюдая за жителями. Кто-то в эти ранние часы уже просыпался, кто-то возвращался с вечеринки, а кто-то уже приступал к работе. Маленькие дети ворочались в своих кроватках, зевающие на ходу служащие спешили в кафе и рестораны на завтрак. В космопорте взлетали и садились космические корабли, хотя в эти дни их стало заметно меньше. Над Кольцом Руин медленно парили два причудливых корабля мусорщиков; после недолгого полета по промежуточной орбите они тоже подойдут к биотопу. Мирчаско уже поднялся процентов на девяносто, и охристые завитки его туч отчетливо выделялись на фоне звездного неба. Вокруг гиганта выстроились светящиеся полумесяцы пяти из семи его основных спутников.

Далеко за туманной лентой Кольца Руин к газовому гиганту в брачном полете мчались два десятка черноястребов. В плотные внутренние кольца Мирчаско уже были отправлены три яйца. Иона уловила их немного испуганные и полные любопытства мысли, направленные к черноястребам-опекунам, а от их умирающего родителя донесся тихий вздох удовлетворения.

«Жизнь продолжается, даже в такие жуткие времена, как сейчас», — подумала она.

Подпрограмма, обслуживающая домик у берега, сообщила о приближении Доминики. Иона отключилась от сенсорного восприятия и открыла глаза. Рядом с ней на меховом воздушном матрасе лежал Клемент, он еще спал, крепко закрыв глаза, приоткрыв рот и тихонько посапывая.

Иона с удовольствием вспомнила прошедшую ночь. Он был хорошим любовником — энергичным, опытным, немного эгоистичным, как большинство мужчин в его возрасте. Но это был не Джошуа.

Мускульная мембрана дверей разошлась, пропуская Доминику. Она пришла в коротком пурпурном платье, а в руках держала поднос.

— Ну, как тут мой маленький братец? — спросила она, с усмешкой поглядывая на две обнаженные фигуры в постели.

Иона рассмеялась.

— Растет большим и сильным.

— Вот как? Ты должна законодательно изменить отношение к инцесту, чтобы я смогла сама в этом убедиться.

— Попроси об этом епископа. Я отвечаю только за гражданские и финансовые законы. Проблемы морали — это его забота.

— Позавтракаем? — предложила Доминика, пристроившись на краю кровати. — Я принесла сок, тосты, кофе и ломтики квантата.

— Звучит соблазнительно.

Иона растолкала Клемента и дала команду вернуть окнам прозрачность. Затемнение рассеялось, за стеклом вновь появилось озеро у подножия скал. Осветительная трубка Транквиллити только начала разгораться, пока еще оранжевым сиянием.

— Есть какие-то известия о Латоне? — спросила Доминика.

Она уселась на кровати, скрестив ноги, налила себе сок и выбрала круглый тост.

— Ничего, кроме того, что стало известно после вчерашнего прибытия космоястреба флота, — сказала Иона.

Неопределенность ситуации и стала одной из причин ее связи с Клементом, ей был необходим физический контакт, утешение и уверенность в том, что она кому-то нужна. Засекреченное донесение об энергетическом вирусе вызвало у нее сильную тревогу.

Сразу после изучения флек-диска Грэма Николсона Иона направила промышленным орбитальным станциям заказ на изготовление дополнительных платформ стратегической обороны, несмотря на то что биотоп был уже окружен тридцатью пятью подобными сооружениями. Компании с радостью взялись за работу, поскольку заказов на детали космических кораблей в связи с сокращением числа полетов стало намного меньше. Не требовалось быть гением военной стратегии, чтобы понять, что Латон намерен продолжить завоевания, а Транквиллити расположен почти точно на прямой, соединяющей Лалонд с Землей — сердцем Конфедерации. Первые две оборонные платформы уже ожидали запуска, остальные должны были вступить в строй в течение шести дней. А Иона продолжала гадать, не заказать ли ей еще.

Уже через час после того, как космоястреб доставил диск с предупреждением с Трафальгара, она наняла двенадцать черноястребов для патрулирования на ближней дистанции и обеспечила их ядерными боевыми осами с резервного склада Транквиллити. Иона была рада, что поблизости от Транквиллити нашлось достаточное количество биотехкораблей. Впрочем, с тех пор как ее дед открыл биотоп для черноястребов, чтобы они могли совершать здесь свои брачные полеты, и корабли, и их капитаны неизменно проявляли лояльность по отношению к Владыке Руин.

Постройка дополнительных оборонных платформ и патрулирование после ухода флотилии Терранса Смита создали вокруг биотопа обстановку, близкую к осадному положению.

Но было ли достаточно принятых мер?

— Как отразилась всеобщая тревога на «Линии Васильковского»? — спросила Иона.

Доминика сделала пару глотков сока.

— Не лучшим образом. Уже сейчас в доках Транквиллити простаивают двадцать пять кораблей. Ни один торговец не рискует отправлять куда-то груз, не убедившись, что в пункте назначения нет Латона. Вчера прибыли трое наших капитанов, все из разных звездных систем. И все говорят одно и то же. Планетарные правительства неизменно отправляют все прибывающие суда в карантин, и на астероидах происходит то же самое. Еще неделя, и межзвездная торговля совсем прекратится.

— К тому времени «Йаку» отыщут, — сказал Клемент, откусывая кусочек тоста. — Черт, да, может, его уже нашли. Космоястреб флота говорил, что тревога поднята по всей Конфедерации. Ни один корабль не может находиться от звездной системы дальше, чем за десять дней пути.

— Вот это меня напрягает больше всего, — призналась Иона. — Приходится просто сидеть и ждать известий.

Доминика наклонилась и сжала рукой ее колено.

— Не беспокойся. Седьмая флотилия не допустит его участия в боях. Пройдет неделя, и все они, поджав хвосты, вернутся сюда и будут горько жаловаться, что не удалось поиграть в солдатики.

Иона подняла голову и встретила взгляд больших, удивительно понимающих глаз.

— Да, конечно.

— С ним ничего не случится. Это единственный из знакомых мне людей, кто мог бы уцелеть во взрыве сверхновой. А уж какой-то отщепенец, страдающий манией величия, для него и вовсе не проблема.

— Спасибо.

— О ком это вы? — спросил Клемент, не переставая жевать и глядя на девушек поочередно.

Иона откусила кусочек от оранжевой дольки квантата. Этот фрукт внешне напоминал дыню, а вкусом — ароматный грейпфрут. Доминика озорно усмехнулась поверх чашки с кофе.

— Мы о своем, о девичьем, — сказала она. — Тебе этого не понять.

Клемент бросил в нее шкуркой квантата.

— Это Джошуа. Вы обе с ума по нему сходите.

— Он наш друг, — сказала Иона. — И он намерен рискнуть своей недалекой башкой, а мы переживаем из-за него.

— Не стоит, — решительно отрезал Клемент. — Джошуа показывал мне свою «Леди Макбет». Ее боеспособность не уступает кораблям флота, а Смит перед отлетом укомплектовал ее еще и боевыми осами. Если найдется глупец, который встанет у нее на пути, ему несдобровать.

Иона поцеловала его.

— И тебе спасибо.

— Всегда рад.

Остаток завтрака они провели в мирной беседе. Иона как раз начала обсуждать планы на день, когда ее позвал Транквиллити. Вот что значит быть абсолютным правителем биотопа, ничего даже делать не надо, все решается при помощи мысленного общения. Но необходимо учитывать и человеческий фактор. Торговую палату лихорадит, финансовый и экономический советы тоже неспокойны, обычные люди не понимают, что происходит. Все нуждаются в уверенности и ждут, что Иона им ее обеспечит. Вчера она дала два интервью новостным компаниям, и три делегации настаивают на личной аудиенции.

— Паркер Хиггинс просит о немедленной встрече, — сказал Транквиллити, когда Иона допивала кофе. — Я рекомендую удовлетворить его просьбу.

— Ты рекомендуешь? А я думаю, что прямо сейчас у меня найдутся более насущные дела.

— Мне кажется, это важнее, чем ситуация с Латоном.

— Что?

Ощущение какой-то недоговоренности заставило ее выпрямиться на кровати. Обращение Транквиллити передавало сильное ощущение беспокойства, как будто он в чем-то сомневался. Это было настолько необычно, что Иона заинтересовалась.

— В последние семьдесят часов ученые достигли значительного прогресса в расшифровке ощущения леймилов. Я не хотел тебя отвлекать, пока ты занималась оборонительными платформами и успокаивала население. Возможно, я совершил ошибку. Прошлой ночью исследователи сделали чрезвычайно важное открытие.

— В чем оно заключается?

Иона не скрывала своего нетерпения.

— Они считают, что вычислили местоположение домашней планеты леймилов.

Спелые ягоды чуантавы усыпали всю тропинку от станции вакуумной подземной дороги вплоть до восьмиугольного здания отдела электроники. Туфли Ионы с легким хрустом давили их при каждом шаге.

Работники отдела, спешащие от станции к тому же строению, виновато поглядывали на нее, как большинство людей, явившихся на рабочее место и обнаруживших, что начальник пришел раньше.

У входа ее встретила Оски Кацура, как обычно одетая в белый лабораторный халат. Она была одной из немногих, кого совершенно не тревожили сопровождающие Иону сержанты.

— Мы пока не делали официального заявления, — сказала она, входя внутрь вместе с Ионой. — Некоторые выводы еще не сформулированы полностью.

В зале, где хранилась электронная стойка леймилов, после первого визита Ионы произошли значительные изменения. Большая часть аппаратуры была удалена. Вдоль рабочих столов стояли процессорные блоки и АВ-проекторы, образующие самостоятельные исследовательские станции, каждая со своей стойкой флек-дисков. Мастерские за стеклянной стеной превратились в кабинеты. Создавалось впечатление, что здесь проходит не смелый научный эксперимент, а ведется скучная академическая работа.

— В основном это помещение выполняет функции сортировочного центра, — пояснила Оски Кацура. — Сразу после расшифровки воспоминания об ощущениях направляются группе экспертов, собранной из специалистов каждой ветви проекта. Они проводят предварительную классификацию, составляют перечень отражаемых событий и действий и решают, есть ли в данном отрывке что-то интересное для их области науки. После этого воспоминания датавизируются в соответствующие комитеты по исследованию и оценке, созданные в каждом отделе. Как вы, вероятно, догадываетесь, большая часть информации поступает в отделы культуры и психологии. Но даже сам вид леймильской электроники, используемой в повседневных занятиях, имеет для нас огромное значение. И то же самое можно сказать о физических процессах: строительстве, термоядерном синтезе и различных производствах. В этих воспоминаниях есть что-то полезное для каждого из нас. Но до сих пор мы давали всему лишь предварительную интерпретацию.

Иона кивнула в знак одобрения. А Транквиллити передал ей собственные воспоминания о напряженной работе каждой группы.

В данный момент в зале присутствовало всего пять человек, а также Лиерия. Все они проработали целую ночь и теперь, собравшись у принесенного из столовой подноса, пили чай с круассанами. Паркер Хиггинс поднялся сразу, как только увидел Иону. Он снял серый пиджак и повесил его на спинку стула, оставшись в помятой синей рубашке. Ночные бдения явно тяжело давались пожилому директору, но, представляя Ионе своих коллег, он все же сумел улыбнуться. Маландра Саркер и Цинджин Лин были экспертами по космическому транспорту чужаков: она специализировалась на биотехнологии, а он занимался механическими и электрическими схемами. Иона пожала им руки и получила от Транквиллити более полную информацию. Особенно ее удивила Маландра: в свои двадцать восемь лет она уже получила докторскую степень в столичном университете Куанг-Три и заслужила высокие оценки коллег.

С Кемпстером Гетчеллом, главой отдела астрономии, Иона была знакома, они встречались на предыдущих совещаниях, а также во время некоторых официальных научных мероприятий. Ему перевалило за шестьдесят, а происхождение из небогатой семьи лишило возможности в полной мере воспользоваться достижениями генной инженерии. Но, несмотря на влияние времени, проявившееся в седеющих редких волосах и сутулой фигуре, он, в отличие от Паркера Хиггинса, сохранил почти юношеский задор. Астрономический отдел был одним из самых немногочисленных в леймильском проекте, и его работа в основном заключалась в определении звезд с подходящим леймилам спектром, а потом проверке радиоастрономических данных на предмет возможного наличия цивилизации. Несмотря на неоднократные запросы, ни один из Владык Руин не выделил средств на радиотелескоп для этого отдела, и работникам приходилось пользоваться данными из университетских архивов, разбросанных по всей Конфедерации.

Помощником Кемпстера Гетчелла был Ренато Велла, смуглый тридцатипятилетний уроженец Валенсии, взявший в своем университете академический отпуск на четыре года. При знакомстве с Ионой он не смог скрыть своего воодушевления и некоторого трепета. Она так и не поняла, что вызвало такой всплеск эмоций — ее присутствие или сделанное открытие.

— Значит, речь идет о родной планете леймилов? — обратилась она к Паркеру Хиггинсу, допустив в своем тоне нотку недоверия.

— Да, мэм, — подтвердил директор.

Вместо радости, вполне объяснимой при подобном заявлении, в его голосе звучала скорее странная озабоченность.

— И где же она находится?

Паркер Хиггинс бросил умоляющий взгляд в сторону Кемпстера Гетчелла, потом вздохнул.

— Она была здесь, в этой солнечной системе.

Иона мысленно сосчитала до трех.

— Была? Транквиллити? Что происходит?

— Хоть это и чрезвычайно смелое утверждение, свидетельства говорят в его пользу. Предоставь им все тебе объяснить.

— Хорошо. Продолжайте.

— Эту запись мы расшифровали два дня назад, — заговорила Маландра Саркер. — Мы выяснили, что располагаем воспоминаниями члена экипажа леймильского космического корабля. Естественно, это вызвало немалое волнение, информация могла дать нам отчетливое представление об их кораблях, как изнутри, так и снаружи, а также о процедуре управления. До сих пор нам попадались только фрагменты того, что мы считали их звездолетами. И мы действительно увидели, как выглядит корабль леймилов.

Она датавизировала команду в ближайший процессорный блок. Его аудиовидеостойка передала изображение на сетчатку глаз Ионы.

Корабль имел три отчетливо различимые секции. Впереди стояли четыре овоида из серебристо-белого металла: большой центральный узел в длину составлял около тридцати метров, а к нему крепились три двадцатиметровых отсека — очевидно, это были жилые каюты. Средняя секция, по форме напоминающая барабан, состояла из переплетения красных труб, сжатых настолько плотно, что между ними не оставалось ни малейшего зазора, почти как между внутренними органами живого существа. Из основания под прямым углом выходило пять черных теплоотводящих труб, расположенных через равные промежутки. Сзади имелась узкая шестидесятиметровая труба термоядерного реактора, через каждые пять метров по всей длине опоясанная узкими серебристыми кольцами. В самом конце, вокруг плазменной дюзы, блестел серебряной фольгой парасоль.

— Корабль органический? — спросила Иона.

— Мы считаем, что органическая составляющая около восьмидесяти процентов, — ответил Цинджин Лин, — что соответствует нашим знаниям об их биотехнологии.

Иона отвернулась от проекции.

— Это пассажирский корабль, — продолжала Маландра Саркер. — Из того, что нам известно, можно предположить, что коммерческих торговых звездолетов у леймилов не было, хотя имелись танкеры и другие специализированные суда.

— Я склонна поддержать это предположение, — сказала Лиерия, держа в своей формоизменяющейся конечности белый блок вокализатора. — На этой стадии развития у леймилов не существовало коммерческой экономики. Клановые сообщества обменивались техническими матрицами и ДНК, но ни физические, ни биологические артефакты не продавались за деньги.

— Дело в том, — сказала Маландра Саркер, поглубже усаживаясь в кресло, — что этот корабль собирался покинуть стояночную орбиту родной планеты и направиться к Мирчаско.

— Мы всегда удивлялись большому размеру топливных резервуаров, — вставил Цинджин Лин. — Для простых полетов между биотопами в них хранилось слишком много гелия-3 и дейтерия, таких рейсов без дозаправки можно было совершить не меньше пятнадцати. Теперь мы поняли, в чем дело. Это межпланетные корабли.

Иона вопросительно посмотрела на Кемпстера Гетчелла.

— Так где же эта планета?

На его губах появилась самодовольная улыбка, похоже, он был до неприличия доволен своим открытием.

— Дело вот в чем. Мы самым тщательным образом изучили всю информацию, собранную сенсорами корабля. Звездная система определенно эта. Орбита родной планеты леймилов проходила приблизительно в ста тридцати пяти миллионах километров от звезды. Это где-то между орбитами Джайресола и Богерола. — Он грустно прикусил губу. — А я потратил тридцать лет своей жизни, отыскивая подходящий спектр. Все это время он был у меня под носом. Господи, сколько зря потраченного времени. Но теперь я снова на передовой линии астрофизики, и ошибки быть не может. Теперь пытаюсь разобраться, как можно заставить исчезнуть целую планету… н-да.

— Ну, хорошо, — сказала Иона, стараясь сохранить спокойствие. — Где же она теперь? Уничтожена? Между Джайресолом и Богеролом нет никакого астероидного пояса. Насколько я знаю, нет даже пылевого облака.

— У нас не имеется никаких записей о детальном обследовании этого промежутка межпланетного пространства, — сказал Кемпстер. — Я проверял библиотеки. Но даже если планета была буквально стерта в порошок, солнечный ветер за несколько веков угнал бы большую часть пыли за пределы облака Оорта.

— А сейчас исследование может чем-то помочь? — спросила она.

— Если плотность пылевых частиц все еще выше обычной, это могло бы подтвердить гипотезу уничтожения. Но результат зависит от того, сколько времени прошло с момента уничтожения.

— Две тысячи шестьсот лет назад планета еще была здесь, — заявил Ренато Велла. — Об этом свидетельствует анализ положения других планет в момент записи воспоминаний. И если уж рассматривать гипотезу распыления, так лучше взять образцы с поверхности Богерола и спутников газового гиганта.

— Отлично, прекрасная идея, — похвалил своего помощника Кемпстер и похлопал его по плечу. — Если волны пыли разошлись наружу, они несомненно должны были оставить следы на лишенных атмосферы объектах звездной системы. Так же как осадочные породы на планете хранят следы разных эпох. Если бы мы их нашли, можно было бы с уверенностью определить и временные рамки разрушения.

— Но я не думаю, что планета превратилась в пыль, — сказал Ренато Велла.

— Почему же? — поинтересовалась Иона.

— Эта идея неплоха, — с готовностью начал он пояснения. — Существует не так уж много способов заставить объект, имеющий столь большую массу, исчезнуть без следа. Но это лишь теория. На практике превращение целой планеты в пылевидное состояние требует колоссальной мощи, какой не обладает ни одно оружие Конфедерации. Не забывайте, что даже запрещенные «истребители планет», где используется антиматерия, не уничтожают и даже не повреждают планету, пригодную для жизни. Они отравляют и разрушают только биосферу. В любом случае взрыв — или множество взрывов — не достигнет такого результата, он может лишь расколоть планету на астероидные фрагменты. Превратить их в пыль или испарить не удастся. Для этого требуется какое-то атомное оружие, возможно, получающее энергию непосредственно от звезды — другого подходящего источника я не могу себе представить. Второй вариант: инициализация цепного ядерного распада в стабильных атомах.

— Превосходный пример превращения массы в энергию, — пробормотал Кемпстер, сосредоточенно хмуря брови. — А что, это неплохая идея.

— Но почему тот же самый метод не был применен против биотопов леймилов? — спросил Ренато Велла, стараясь вернуть обсуждение к первоначальной теме. — Если уж имеется оружие, способное бесследно уничтожить целую планету, зачем оставлять развалины биотопов, чтобы кто-то смог их найти?

— Да-да, почему? — поддержал его Кемпстер. — Отличная идея мой мальчик, ты превосходно мыслишь.

Его помощник просиял счастливой улыбкой.

— Мы все еще считаем, что биотопы сами себя уничтожили, — заметил Паркер Хиггинс. — И это не противоречит полученной информации. — Он повернулся к Ионе. — Я полагаю, что воспоминания покажут начало разрушения планеты. Когда корабль покидал орбиту, на поверхности явно разгорался некий конфликт.

— Вероятно, это был какой-то спор между кланами, — неуверенно произнес Цинджин Лин. — По крайней мере, мне так показалось.

— Вы все совершаете ошибку, принимая во внимание только физические аспекты проблемы, — сказала Лиерия. — Давайте обсудим то, что нам стало известно. В момент разрушения биотопов планета еще существовала. Леймил, воспоминания которого мы исследуем, проявляет озабоченность по поводу преобразований, нарушивших гармонию жизни и затронувших целый континент. Кардинальные метафизические изменения, угрожающие ни много ни мало расовой ориентации всех леймилов. Директор Паркер Хиггинс прав, эти события нельзя считать простым совпадением.

Иона окинула взглядом лица окружающих ее людей. Никто не проявлял желания возразить киинту.

— Я думаю, будет лучше, если я сама просмотрю эти воспоминания.

Она села в кресло рядом с Маландрой Саркер.

— Показывай.

Как и раньше, поверх ее тела возникло тело леймила, которое не подходило — и никогда не смогло бы подойти — ей. Качество записи заметно улучшилось. Оски Кацура и ее команда не зря провели долгие часы, модифицируя процессоры и программы дешифровки информации. Черные пятна, свидетельствующие о провалах в воспоминаниях, появлялись намного реже. Иона глубже откинулась на спинку кресла и отдалась потоку ощущений.

Этот леймил был шкипером, рожденным в клане, члены которого всю жизнь проводили в путешествиях через пустое пространство между созвездием космоостровов и Юнимероном, первым носителем жизни. Подготовка корабля к полету уже заканчивалась, и шкипер повис в центре среднего жилого овоида. Устройство помещений и механизмов не имело ни малейшего сходства с человеческими кораблями, даже с космоястребами. Под защитной металлической оболочкой скрывалось биологическое гнездо-утроба, древесный нарост, в котором, словно соты в улье, теснились каюты и камеры, где пассажиры находились весь период полета. Каюты располагались без какой-либо логики, они прижимались друг к другу наподобие продолговатых пузырей в пене; стены напоминали упругую резину с сотнями небольших углублений, где фиксировались копыта леймилов, а кроме того, они испускали приятный зеленый свет. Органы для восстановления атмосферы и утилизации пищи были заключены в более плотные оболочки.

Странным для человеческого мозга Ионы казался и повсеместно используемый зеленый цвет. Пустотелые трубчатые опоры обвивались вокруг тела леймила, но у самых стен вновь выпрямлялись и начинали светиться. Все три его копыта были вставлены в углубления, а нижняя часть туловища покоилась на вогнутом сиденье похожего на гриб табурета; руки леймила обхватывали шишковидные выступы. В нескольких сантиметрах от ротового отверстия висел кончик трубки с наконечником. Такое положение отличалось превосходной надежностью и удобством, гнездо-утроба по мере своего роста создало безупречную структуру, соответствующую всем потребностям тела шкипера. Все три головы неторопливо поворачивались плавными волнообразными движениями, производя осмотр небольших матовых инструментальных панелей, выступающих из стен. Иона не могла определить, где кончался пластик и начинались живые клетки, между искусственной и живой тканью не существовало границы, словно гнездо-утроба выращивало и все приборы. Установленные на панели линзы проецировали на глаза леймила непривычную графику, схожим образом работали в человеческих мирах аудиовидеопроекторы.

Головы двигались, и благодаря этому сквозь узкие проходы можно было на мгновение увидеть другие помещения. Иона заметила одного из пассажиров-леймилов, лежащего в транспортном коконе. Прозрачные мембраны охватывали все его тело и плотно прижимали к стене, изо рта торчала мягкая трубка, подающая питательную жидкость, а вторая такая же трубка была вставлена в задний проход, что обеспечивало нормальный пищеварительный цикл. Режим легкой спячки.

Мысли шкипера странным образом раздваивались, как будто запись шла одновременно от двух объектов. На уровне подсознания он наблюдал за работой биологических и механических систем корабля. Контроль осуществлялся с удивительной точностью, не уступающей машинной. Одновременно велось наблюдение за несколькими процессами: подготовка к запуску термоядерного двигателя, стабилизация судна при помощи маломощных реактивных двигателей, прокладка курса, обеспечение безопасности четырех гнезд-утроб. Подобным образом могли работать человеческие нейронаноники, но, насколько Иона могла судить, никаких имплантатов у шкипера не имелось. Такова была структура его собственного мозга. Поскольку биотехкорабль являлся существом квазиразумным, шкипер выполнял функции бортового компьютера.

Главный участок его сознания был поглощен созерцанием находящейся внизу планеты через сенсорные органы корабля. Юнимерон с его обширными голубыми океанами, завитками белых облаков и миниатюрными снеговыми шапками на полюсах имел большое сходство с любой планетой земного типа. Визуально отличались лишь континенты, они были полностью зелеными, растительный слой укрывал даже горные хребты. Свободным от зелени не остался ни один клочок поверхности.

На орбите вокруг планеты, чуть ниже корабля, находящегося на высоте в тысячу километров, раскинулась голубовато-зеленая сеть. Это были небесные пристани, в основном диаметром двести километров, иногда больше. Они вращались с периодичностью около пяти часов, но не ради искусственной гравитации, а просто для сохранения формы. Пристани были живыми и обладали высокоразвитым интеллектом, превосходящим даже разум космоострова. Они служили космопортами и энергетическими узлами магнитосферы, а еще на них располагались производственные модули, похожие на оранжевых моллюсков. Но физические аспекты были лишь дополнением к их интеллектуальной функции. Небесные пристани играли важную роль в поддержании гармонии жизни на планете, сглаживая и сплетая мысли отдельных континентальных сущностей в единую всеобщую планетарную структуру. Спутники ментальной коммуникации, внося и свой вклад в общую структуру, направляли песнь к далеким звездам. Ни этого послания, ни его цели Иона совершенно не могла понять, воспринимая лишь едва уловимый ритм мелодии. Это немного расстроило ее, поскольку шкипер-леймил внимал песне с благоговейным восторгом.

Небесные пристани были расположены почти вплотную друг к другу, лишь с небольшой разницей по высоте, что позволяло проскользнуть между ними, избегая столкновения. Зато ни один участок неба не оставался незащищенным. Это удивительное явление свидетельствовало о высочайшей степени развития астронавигации. Издали казалось, будто на Юнимерон наброшена сплошная сеть. Иона попыталась представить, каких усилий стоило вырастить подобные биотехнические сооружения и создать из них единый пояс, охватывающий всю планету, но быстро сдалась. Система небесных пристаней была колоссальным достижением даже для расы с таким высоким уровнем развития биотехнологии.

— Инициация убытия приближается, — передал шкипер.

— Смелость риска награда, — ответила сущность небесной пристани. — Ожидание надежды.

В поле зрения появилась линия терминатора Юнимерона, темнота постепенно вгрызалась в планету. На ночных континентах зажглись яркие зеленые пятна, намного уступающие человеческим городам по размерам и расположенные равномерно по всей поверхности. Только на южном континенте, причудливо огибающем планету и уже исчезающем из зоны охвата сенсоров корабля, мерцал розоватый туман, протянувший свои щупальца от береговой линии вглубь суши. Края тумана заметно пульсировали, подобно бахроме земной медузы, исследующей рельеф поверхности, но при этом они сохраняли абсолютную целостность. Ничего похожего на клубящиеся облака. Этот эффект вызвал восхищение у Ионы, туман был как будто живым существом, казалось, что воздушные потоки насыщены фосфоресцирующими спорами.

Но шкипер-леймил смотрел на это явление с явным отвращением.

— Сущность клана Галхейта жестокая проблема. — Его головы взволнованно закачались, испуская глухие печальные стоны. — Проблема. Безумия подтверждение запрос.

— Нет сдерживания, — печально прозвучал ответ сущности.

Небесные пристани, пролетая над этим континентом, издавали тревожный гул. Жизненная гармония Юнимерона нарушалась, поскольку небесные пристани не могли вплести сущность клана Галхейта в общую структуру. Она была слишком радикальной, слишком антагонистичной. Слишком другой. Чуждой и несовместимой с гармонией прежде жившего здесь народа.

В красноватом тумане вспыхнула и быстро погасла яркая бело-голубая искра.

— Дисфункция реальности, — с тревогой воскликнул шкипер.

— Подтверждаю.

— Ужасная проблема. Галхейт исследование сущности трагедии смерти.

— Согласие.

— Стремительность проблемы рост. Дисфункция реальности расширение. Страх насыщает первичный носитель жизни.

— Дисфункции реальности противодействие. Созвездие космоостровов продолжение надежды.

— Подтверждение. Принятие надежды. — Шкипер быстро проверил состояние погруженных в спячку леймилов, объединив оба ментальных уровня. — Состояние создателей сущности удовлетворительное. Надежда одоления дисфункции реальности. Надежда искупления Галхейта.

— Надежда разделение. Радость решения союза.

В том месте, где наблюдалась вспышка, джунгли запылали оранжевым светом. Иона поняла, что полоса леса шириной не меньше десяти километров охвачена пожаром.

Космический корабль пересек линию терминатора. Впереди небесные пристани мерцали слабым платиновым блеском, когда частицы радиационного пояса Ван Аллена прорывались сквозь их плотную сеть.

— Инициация убытия, — объявил шкипер.

Ионизированное топливо хлынуло в магнитный ограничитель термоядерного двигателя. Поток плазмы начал нарастать. В мозг леймила поступала все новая информация, в нейронную сеть гнезд-утроб и соответствующие устройства направлялись инструкции. Не было ни сомнений, ни колебаний. Этих понятий просто не существовало.

Юнимерон за кормой корабля стал быстро уменьшаться. Внимание шкипера было сосредоточено на созвездии космоостровов и излучаемой им приветственной песне, звучащей намного тише, чем радостный голос первого носителя жизни.

Воспоминания закончились.

Иона заморгала, прогоняя навязчивые остаточные пятна повсеместной зелени. Но избавиться от ощущений и эмоций было намного труднее.

— Что такое дисфункция реальности? — спросила она. — Похоже, что шкипер-леймил боится ее до полусмерти.

— Нам это неизвестно, — признался Паркер Хиггинс. — Упоминания о ней до сих пор не было ни в одной из записей.

— Иона Салдана, я полагаю, что этот термин относится к злостному нарушению самой сути гармонии жизни леймилов, — сказала Лиерия. — Дисфункция реальности радикально изменила природу клана Галхейта. Кроме того, расшифрованные воспоминания создают впечатление, что это не только ментальная переориентация, но и сопутствующее ей искажение локальной физической матрицы. Доказательством тому служит энергетическая вспышка.

— Это какое-то оружие?

Иона пристально взглянула в лица астрономов.

Кемпстер поскреб пробивающуюся на подбородке щетину.

— Вспышка вызвала лесной пожар, так что я склонен согласиться с этим. Но лесной пожар не способен привести к исчезновению целого мира.

— Если изменения затронули сущность всей планеты, такой вариант исключить нельзя, — возразила Маландра Саркер. — Ведь тогда они распространились бы и на технические ресурсы Юнимерона. И если все было переведено на военные рельсы и направлено на производство вооружения, такая раса очень быстро создала бы ужасающий разрушительный потенциал.

— Я не согласен, — сказал Ренато Велла. — Я признаю, что они могли построить целые флотилии кораблей, создать сотни тысяч ядерных бомб, возможно, даже использовать антиматерию. Но в этом отношении они не превосходят наши возможности. Я все-таки настаиваю на том, что даже при таком уровне технологии леймилы не могли бесследно уничтожить планету.

— Я уже стала подумывать об Алхимике, — обратилась Иона к Транквиллити, хотя и опасалась, что Лиерия способна уловить ее мысли. — Как там говорил капитан Кханна? Вся жизнь, посвященная одной-единственной идее. Может, у леймилов и не было необходимых физических ресурсов, но как насчет ментального потенциала планетарного разума, направленного на создание орудия разрушения?

— Да, такая вероятность вселяет беспокойство, — согласился Транквиллити. — Но почему они использовали его против самих себя?

— Хороший вопрос.

— Даже если они создали такое оружие, почему обратили против самих себя?

На лицах всех присутствующих появилось выражение растерянности — детский по своей наивности вопрос опрокинул логические построения взрослых.

Ренато Велла неожиданно улыбнулся.

— Мы все время говорим об уничтожении, а почему бы не допустить возможность перемещения планеты?

Кемпстер Гетчелл коротко рассмеялся.

— Ох, парень, да ты подал великолепную идею.

— Держу пари, что в этом случае энергии потребовалось бы намного меньше.

— Верное замечание.

— И мы уже видели, какие массивные космические объекты они способны создавать.

— Мы уклонились от главного вопроса, — строго заметил Паркер Хиггинс. — Предположим, эта дисфункция реальности, в чем бы она ни заключалась, стала причиной исчезновения планеты леймилов и самоубийства их космоостровов. Наша главная задача состоит в том, чтобы определить: что это такое и сохранилась ли угроза на данный момент?

— Если планету передвинули, дисфункция реальности осталась, — сказал Ренато Велла, не намеренный отказываться от своей идеи. — Она там, где теперь находится планета.

— Да, но что же это? — с излишней резкостью воскликнула Оски Кацура. — Под такое определение подходит множество вещей: от ментальной эпидемии до неизвестного нам вида оружия.

— Ох, черт, — вслух воскликнула Иона, как только она одновременно с Транквиллити сопоставила факты. — Энергетический вирус Латона.

Транквиллити через коммуникационную систему зала обеспечил всей группе подключение к докладу доктора Гилмора, а Лиерии передал информацию через сродственную связь.

— Господи, — выдохнул Паркер Хиггинс. — Ошеломляющее сходство.

— Да черт с ним, со сходством! — Кемпстер почти сорвался на крик. — Этот гад вернулся!

Директор вздрогнул от такой неистовой ярости астронома.

— Мы еще не можем быть в этом уверены.

— Извините, Паркер, но, честно говоря, я не могу считать это простым совпадением, — вмешалась Иона.

— Я тоже, — поддержала ее Лиерия.

— Необходимо немедленно проинформировать власти Конфедерации, и в первую очередь адмирала Александровича, — сказала Иона. — Этот шаг не вызывает сомнений. Флот должен понимать, что они борются не лично с Латоном, а с чем-то более серьезным. Паркер, вы будете выступать моим представителем, у вас есть на то и полномочия, и необходимые знания, чтобы убедить адмирала в серьезности угрозы дисфункции реальности.

Ее поручение на миг ошеломило директора, но затем он кивнул:

— Да, мэм.

— Оски, подготовьте копии записей всех полученных воспоминаний леймилов. Остальным я предлагаю собрать информацию, которая будет полезной для флота, все, что может пригодиться. Транквиллити уже вызывает патрульного черноястреба, чтобы иметь наготове корабль для отправки на Эйвон. Кого-то из офицеров флота я попрошу сопровождать вас, Паркер, так что вам надлежит подготовиться к вылету. Время для нас играет важнейшую роль.

— Да, мэм.

— Иона Салдана, я хочу попросить у тебя черноястреб, чтобы отправить одного моего коллегу на Джобис, — обратилась к ней Лиерия. — Я считаю, что в сложившихся обстоятельствах необходимо предупредить и мою расу.

— Да, конечно.

Сразу после просьбы киинта Иона узнала, что Транквиллити послал вызов второму вооруженному черноястребу. Она с тревогой подумала, что к патрулированию теперь придется подключить всех оставшихся черноястребов, а возможно, и корабли независимых перевозчиков. Внезапно в ее голове возникла еще одна догадка.

— Лиерия, а киинты когда-нибудь слышали обращенную к звездам песнь небесных пристаней?

— Да.

Краткость ответа удержала ее от дальнейших расспросов. Но только на время, пообещала себе Иона. Хватит терпеть это таинственное и раздражающее высокомерие.

— Кемпстер, как вы думаете, не является ли этот красноватый туман частью дисфункции реальности? На Лалонде не было замечено ничего похожего.

— Судя по характеру данного феномена, так оно и есть, — ответил Кемпстер. — Я не думаю, что это природное явление, присущее той планете. Возможно, вторичный эффект, побочный продукт взаимодействия с жизненной сущностью Юнимерона. Но эти явления несомненно связаны между собой. Ты согласен со мной, парень?

После просмотра доклада доктора Гилмора Ренато Велла впал в глубокую задумчивость. Он коротко кивнул:

— Да, это весьма вероятно.

— Надумал что-то еще? — спросил его старый астроном, сопровождая свои слова поощряющей улыбкой.

— Есть еще кое-какие мысли. Леймилы построили целую сеть объектов, защищающих мир со всех сторон, но это не помогло им устоять перед дисфункцией реальности. Их космоострова настолько испугались, что предпочли самоубийство. А что же произойдет с нами в случае столкновения с этой напастью?

Глава 8

— Дьявол, что это за красная гадость в воздухе? Не помню, чтобы что-то похожее было здесь в прошлый раз. Она как будто светится. Посмотри, эта дрянь накрыла весь бассейн Джулиффы.

Джошуа отключил обзор с внешних сенсоров «Леди Мак» и повернулся к Мелвину Дачарму, сидевшему в соседнем амортизационном кресле.

— Можешь на меня не рассчитывать, я простой инженер-ядерщик. Я ничего не смыслю в метеорологии. Попробуй спросить наемников, они часто бывают на разных планетах.

— Гм. — Джошуа задумался.

Отношения между экипажем «Леди Мак» и группой наемных разведчиков, которых они подвезли, во время полета складывались не лучшим образом. Обе стороны были очень высокого о себе мнения, и Келли Тиррел взяла на себя роль переговорщика (в те моменты, когда не пребывала в корзине для секса в невесомости). «Эта девчонка тщательно выполняет условия сделки», — с удовлетворением подумал Джошуа.

— У кого-то есть какие-нибудь соображения? — спросил он. Изображение просмотрели все члены экипажа, но высказать свое мнение никто не рискнул.

По мере приближения к планете перед ними разворачивался Амариск. Почти половину континента уже освещало солнце. И даже с расстояния в сотню тысяч километров, откуда они смотрели, было заметно, что вся Джулиффа и большая часть ее притоков едва просвечивала сквозь мутный красноватый туман. С первого взгляда могло показаться, что это вызвано каким-то уникальным эффектом преломления, из-за которого вода выглядела ярко-красной. Но, после того как корабельные оптические сенсоры дальнего действия полностью сфокусировались на Лалонде, предположение было немедленно отвергнуто. Эффект создавали длинные узкие полосы облачности над поверхностью воды, с изумляющей точностью повторяющие все изгибы реки и ее многочисленных притоков. Хотя, как чуть позже понял Джошуа, эти полосы были намного крупнее самих рек; ширина первой такой полосы в устье Джулиффы составляла почти семьдесят километров.

— Я никогда не видел ничего подобного ни на одной планете, — решительно заявил Эшли. — Странное дело, к тому же эта пелена светится, Джошуа. Гляди, ее можно рассмотреть и по другую сторону от терминатора, вплоть до побережья.

— Кровь, — мрачно произнес Мелвин. — В реке течет кровь, и она начинает испаряться.

— Заткнись, — велела ему Сарха. Его догадка оказалась пугающе близкой к ее собственным домыслам. — Не смешно.

— Ты считаешь, это что-то опасное? — спросил Дахиби. — Что-то, связанное с Латоном?

— Полагаю, связанное, — нехотя признал Джошуа. — Но, даже если это опасно, на таком расстоянии нам ничто не угрожает. Все происходит в нижних слоях атмосферы. Хотя разведчикам, возможно, придется несладко. Сарха, скажи им, пожалуйста, пусть подключатся к сенсорам.

«Вряд ли они станут оскорблять женщину».

Недовольная Сарха запросила канал связи с кают-компанией в капсуле С, где семь наемников-разведчиков и Келли Тиррел в амортизационных креслах пережидали, пока «Леди Мак» с ускорением спускалась к поверхности планеты. Из АВ-проектора донесся грубоватый ответ, и Джошуа незаметно усмехнулся.

Бортовой компьютер известил его о кодированном сигнале, поступившем с «Джемала».

— Мы засекли неизвестное атмосферное явление над Амариском, — послышался педантичный голос Терранса Смита.

— Да, мы тоже заметили красные облака, повторяющие контуры притоков, — откликнулся Джошуа. — Что от нас требуется?

— Пока ничего. Насколько мы поняли, это просто потоки загрязненного воздуха, возможно, источником является вода. Если сенсоры обнаружат радиацию, мы пересмотрим план высадки. До тех пор действуйте по намеченному плану.

— Есть, командор, — буркнул Джошуа после отключения связи.

— Загрязнение воздуха, — презрительно проворчал Мелвин.

— Биологическое оружие, — мрачно высказал свое предположение Эшли. — Плохо. Очень похоже на Латона, попомните мое слово. Определенно, ничего хорошего.

— А вдруг это и есть протеический вирус? — спросил Дахиби.

— Сомневаюсь, вирус невозможно увидеть. К тому же он не светится в темноте. Я бы сказал, что это радиоактивная пыль.

— Тогда почему ее не сносит ветром? — усомнилась Сарха. — И как образовались эти облака?

— Узнаем, когда придет время, — со своим обычным пессимизмом высказался Варлоу. — Зачем торопить события?

— Вот это верно, — согласился Джошуа.

«Леди Мак» неслась к планете с постоянным ускорением в один g. Сразу после выхода из прыжка в системе Лалонда вся небольшая флотилия рассредоточилась с ускорением в пять g, чтобы не представлять групповую цель для возможного противника. Теперь корабли образовали кольцо диаметром около двадцати тысяч километров, в центре которого оставался «Джемал» и грузовые суда.

Черноястребы уже снижали ускорение, выходя на низкую орбиту, чтобы произвести предварительную оценку угрозы. Джошуа мысленно обозвал их выскочками. «Леди Мак» легко бы справилась с маневрами и на шести g, если бы не была связана условиями сопровождения.

Терранс Смит соблюдал предельную осторожность, несмотря на боевые тактические программы, выведенные в его сознании на первый план. Отсутствие ответных сигналов из Даррингхэма уже было плохой новостью, хотя и вполне ожидаемой. Но больше всего коммандера тревожило то, что он не видел на орбите какой-либо активности. Исчезли не только перевозчики колонистов, но и грузовые суда. Лишь на стояночной орбите в пятистах километрах над экватором вращался межорбитальный корабль с Кеньона, но на нем были отключены абсолютно все системы вплоть до навигационных маячков, что противоречило всем правилам департамента астронавтики. Спутник наблюдения службы шерифа исчез бесследно. Активными оставались лишь платформа геосинхронной коммуникации и спутник наблюдения за полетами гражданских судов, их бортовые компьютеры монотонно передавали регулярные сигналы. Проверить, на месте ли спутники разведки «ЭЛИНТ» Смит не мог, поскольку не имел кода доступа.

После непродолжительной оценки ситуации он приказал снизиться до орбиты высотой в тысячу километров. Флотилия продолжила спуск, а боеспособные корабли запустили небольшие спутники, чтобы создать на высокой орбите детекторную сеть для обнаружения гравитационных искажений. Эти приборы могли засечь любой корабль, подошедший к планете ближе чем на пятьсот тысяч километров.

Черноястребы по пути к планете сбросили еще и пятерку коммуникационных спутников военного образца. Имевшиеся на них ионные двигатели вывели спутники связи на геостационарную орбиту. Их расположение обеспечивало надежный охват всей планеты с двойным запасом надежности над Амариском.

В двадцати тысячах километров от Лалонда черноястребы разделились на две группы и на семисоткилометровую орбиту вышли с различными углами наклона. Каждый корабль выпустил по пятнадцать спутников наблюдения размером с футбольный мяч. Спутники продолжали снижение, пока не достигли высоты в двести километров; двигаясь параллельно друг другу, они обеспечивали подробное изображение зоны шириной более тысячи километров. К ним подключились и сами черноястребы, снабженные мощными сенсорными комплексами с усиленными электронными сканерами, что давало возможность произвести рекогносцировку Даррингхэма и бассейна Джулиффы. Их целью было создание топографической карты местности с разрешением менее десяти сантиметров, необходимой для разведчиков.

— Это фактически невозможно, — после первого же обзора сказал Террансу Смиту Идзерда, капитан «Цианеи». — Красное облако совершенно непрозрачно, за исключением краев, где слой становится тоньше, но даже оттуда мы получаем сильно искаженные изображения. Я даже не уверен, что его можно назвать облаком. Оно совсем не двигается, как положено облакам. Как будто в воздухе застыл поток электрофосфоресцирующих клеток. Спектрографический анализ ничего не дает. Но кое-что нам удалось заметить, мы провели сравнение со старой картой, имевшейся в памяти спутника наблюдения местного шерифа. Яркость облака усиливается над городами и селениями. Даррингхэм сияет, словно звезда. Определить, что происходит внизу, нельзя. Мы получили снимки только самых дальних деревень в верховьях притоков. Но и они не соответствуют действительности.

— Не соответствуют? — переспросил Терранс Смит.

— Да. Это ведь самые новые и потому самые примитивные поселения, не так ли?

— Так.

— А мы увидели каменные дома, сады, купольные постройки, шоссейные дороги, запруды и даже ветряные мельницы. Ничего подобного на переданной вами карте не было, а запись сделана всего месяц назад.

— Этого не может быть, — сказал Терранс.

— Я знаю. Так что это либо голограммы, либо иллюзии, загруженные непосредственно в процессоры спутников наблюдения при помощи электронных уловок, о которых вы нас предупреждали. Хотя я не могу понять, как все это может влиять на оптические сенсоры черноястребов. Те, кто создал подобное облако, обладают мощнейшей техникой проекций. Но зачем все это? Вот чего мы не знаем. Какой смысл в этом представлении?

— А как насчет источников мощности? — спросил Терранс Смит. — На генерирование такого маскирующего слоя, как это красное облако, требуется немало энергии.

— Мы не обнаружили ни одного. Даже при тех помехах, которые они умеют создавать, можно было бы определить направление потоков, излучаемых генератором средней мощности. Но ничего не найдено.

— А источники помех?

— Простите, но они слишком рассредоточены. Хотя определенно находятся на поверхности. И работают только над Амариском.

— Красное облако радиоактивно?

— Нет. В этом мы почти уверены. Ни альфа-, ни бета-, ни гамма-излучения не зафиксировано.

— Как насчет биологического воздействия?

— Такой информации нет. Мы еще не пытались брать образцы.

— Займитесь этим как можно скорее, — приказал Терранс Смит. — Я должен знать, насколько безопасно посылать вниз разведчиков.

При следующем проходе над Амариском с «Цианеи» запустили два атмосферных зонда. Эти аппараты представляли собой модифицированную версию модели, используемой для исследования планет. Автоматические устройства с трехметровым дельтовидным крылом и цилиндрическим корпусом, внутри которого находился полный комплект оборудования для забора и исследования биологических образцов.

Оба аппарата после вылета развернулись, подставив нижнюю термоустойчивую поверхность под воздействие атмосферы, а потом стали опускаться. После снижения скорости до субсветовой они выпустили заборные ковши, компрессорные двигатели постепенно затихли. Изменения в программах заставили зонды пролететь над краем красного облака в пятнадцати километрах к юго-востоку от Даррингхэма. Зашифрованная информация поступила в только что созданную сеть коммуникационных спутников.

Воздух оказался на удивление чистым, а влажность была ниже средней по Лалонду на тридцать процентов. Терранс Смит подключился к потоку изображений с носовой камеры одного из аппаратов. Создавалось впечатление, что он летит над поверхностью красного карлика. Красного карлика с лазурной атмосферой. Облако или туман — что бы это ни было — оказалось совершенно однородным, как будто электромагнитная волна остановилась и обрела массу, а потом кто-то отполировал ее до рубинового блеска. Здесь не на чем было остановить взгляд, никакой перспективы, ни отдельных частиц, ни спор, и интенсивность окраски оставалась постоянной. Оптически непроницаемый слой, парящий в двух километрах над поверхностью. Толщина неизвестна. Температура неизвестна. Свечение самого нижнего края красного спектра.

— Над этой пеленой нет ни одного настоящего облака, — заметил Джошуа. Он, как и все остальные члены экипажа, сразу же подключился к передаваемой зондами информации. Отсутствие туч почему-то сильно его беспокоило, может, даже сильнее, чем само наличие красной пелены. — Над Амариском всегда облачно.

Сарха поспешно вызвала изображения, полученные при подходе к планете, и изучила облачные образования.

— О господи, да они разделяются, — недоверчиво воскликнула она. — Примерно в сотне километров от берега они расходятся, словно на что-то наткнулись.

Она повторила последнюю запись для остальных, передав в нейронаноники изображения клубящихся туч. Огромные массивы кучевых и слоисто-кучевых облаков, надвигающиеся с океана на западный край Амариска, разделялись и обходили устье Джулиффы с севера и с юга.

— Ну и ну. Каких же усилий это стоило? Даже на Кулу не пытаются управлять погодой.

Джошуа снова переключился на изображение с сенсоров «Леди Мак», идущее в режиме реального времени. Циклон, словно наткнувшись на невидимую преграду, расходился на две неравные части. Джошуа дал команду компьютеру открыть канал связи с «Джемалом».

— Да, мы тоже это заметили, — сказал Терранс Смит. — Это как-то связано с красной пеленой. Похоже, что захватчики овладели каким-то невероятным способом управления энергией.

— Правда? Вопрос в том, что с этим делать?

— Разрушить управляющий механизм.

— Господи, да не в этом дело. Флотилии просто нельзя спускаться на орбиту. С такими силами они ударят по нам, как только мы окажемся в зоне досягаемости. Да они собьют нас прямо с орбиты. Необходимо приостановить операцию.

— Кальверт, они базируются на поверхности. Источник где-то там. Черноястребы способны засечь на орбите любую массу крупнее теннисного мяча, от их искажающих пространство полей спрятаться невозможно. Нам остается заслать на поверхность боевую разведку и определить местонахождение баз противника. Как мы и планировали с самого начала. И ты, подписывая контракт, об этом знал. Как только обнаружим врага, корабли смогут обстрелять его с орбиты. Для этого мы сюда и прибыли, Кальверт. Никто не обещал легкой прогулки. А сейчас, будь добр, держи строй.

— О господи. — Джошуа оглянулся, чтобы убедиться, что все остальные разделяют его тревогу. Он не ошибся. — Что будем делать? При ускорении в пять g я смогу выбраться в подходящую точку для прыжка, и через двенадцать минут нас здесь не будет.

Лицо Мелвина помрачнело.

— Проклятый Смит. Его боевые программы писал, должно быть, самый тупой адмирал Галактики. Я за прыжок.

— Смит в чем-то прав, — пророкотал Варлоу.

Джошуа в изумлении повернулся к космонику. Из всего экипажа Варлоу больше всех возражал против этого полета.

— На орбите нет ничего враждебного, — заявил он басом.

— Но они же смогли разделить циклон! — закричал Эшли.

— Красное облако находится в атмосфере. Что бы ни создавало этот эффект, оно затрагивает только нижние слои атмосферы. Источник находится на поверхности, ориентировочно где-то в центре Амариска. Черноястребов никто не пытается уничтожить. Неужели мы в такой момент покинем флотилию? Предположим, Смиту удастся освободить Лалонд? И что тогда?

«А ведь он прав, — подумал Джошуа. — Ты же знал, что идешь на войну, когда подписывал контракт». Но… инстинкт. Это проклятое необъяснимое чувство, от которого он частенько страдал — и которому доверял. А инстинкт подсказывал бежать. Бежать немедленно, и как можно скорее.

— Ладно, — со вздохом сказал он. — Пока мы остаемся. Но при первом, я подчеркиваю, Варлоу, при первом признаке летящего в нас дерьма мы уходим с орбиты с ускорением в десять g. И плевать на контракт.

— Слава богу, хоть кто-то еще сохранил здравый смысл, — пробормотал Мелвин.

— Сарха, с этого момента я хочу получать всю информацию со спутников наблюдения. И в случае новых метеорологических фокусов докладывать мне немедленно.

— Есть, капитан.

— Мелвин, установи программу трансляции в режиме реального времени со спутников — детекторов гравитационных искажений. Я не намерен ждать, пока «Джемал» известит нас о прибытии посторонних.

— Понял, Джошуа, — протянул Мелвин.

— Дахиби, вплоть до особого распоряжения энергоформирующие узлы должны быть заряжены полностью. Я хочу иметь возможность совершить прыжок в течение тридцати секунд.

— Но они не рассчитаны на режим постоянной готовности…

— Они продержатся в течение пяти дней. К тому времени так или иначе все выяснится. А денег на ремонт у меня хватит.

Дахиби умудрился пожать плечами под ремнями безопасности.

— Слушаюсь, сэр.

Джошуа попытался расслабиться, но быстро сдался и направил в нейронаноники команду убрать напряжение мышц. Как только средство начало действовать, он снова подключился к командной сети и принялся составлять программу, которая предупредила бы его в случае неожиданного выхода из сети любого из кораблей флотилии. Мелочь, конечно, но благодаря ей можно было выиграть пару секунд.

Атмосферные зонды продолжали снижаться и вскоре заскользили над поверхностью красного облака.

— Системы работают нормально, — доложила дежурный офицер. — Нет никаких признаков враждебного электронного воздействия. — Затем она спустила зонды до пяти метров над облаком и выровняла курс. Красноватая поверхность не выдала никакой реакции. — Анализ воздуха отрицательный. Похоже, что граница непроницаема. Наверх ничего не поднимается.

— Посылайте зонд внутрь облака, — скомандовал Терранс.

Первый зонд под наблюдением камер второго аппарата снизился к самой поверхности. При касании верхушки слоя позади зонда поднялся веерообразный сгусток красного тумана, плавно изогнувшийся вниз, словно мелкая пыль при низкой силе тяжести.

— Твердое вещество! — воскликнул Терранс. — Я так и знал.

— Зонд ничего не обнаружил, сэр, никаких частиц. Только водяной пар, влажность быстро увеличивается.

Зонд нырнул глубже и скрылся из вида. Передаваемая им информация стала прерываться.

— Над фюзеляжем нарастает статический заряд, — доложила дежурный офицер. — Я теряю его.

Поток информации распался, а потом и вовсе иссяк. Терранс Смит приказал направить вниз второй зонд. Но ничего нового узнать не удалось. Через двадцать пять секунд после погружения контакт был потерян.

— Насыщенное статикой испарение, — растерянно пробормотал Терранс. — И это все?

Оливер Ллевелин отключился от бортового компьютера. В рубке царил полумрак, все офицеры, полулежа на амортизационных креслах с закрытыми глазами, координировали продвижение флотилии к планете.

— Мне это напоминает кольца газового гиганта, — сказал капитан. — Мелкие заряженные частицы, удерживаемые вместе магнитным потоком.

— Черноястребы не обнаружили никаких магнитных потоков, только стандартное магнитное поле планеты, — автоматически возразил Терранс Смит. — А не было ли каких-то признаков биологической активности? — спросил он у дежурного офицера.

— Нет, сэр, — ответила она. — И никаких химических веществ тоже. Только вода.

— Откуда же берется свечение?

— Я не знаю, сэр. Возможно, источник света находится глубже, куда зонды не смогли проникнуть.

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался Оливер Ллевелин.

— Это какой-то покров, экран, под которым они скрывают свои действия. Это не оружие.

— Может быть, и экран. Но он превосходит все, что мы могли бы создать. Нельзя атаковать неизвестного противника, тем более обладающего такой мощью. Это стандартная военная доктрина.

— Там внизу более двадцати миллионов человек, в том числе и мои друзья. Я не могу бросить их, не сделав хотя бы одну попытку выяснить, что происходит. Стандартная военная доктрина говорит о необходимости предварительной разведки. С этого мы и начнем. — Смит вздохнул, направил полученную с зондов информацию в нейронаноники и предоставил боевым программам выработать наименее рискованную стратегию физического обследования поверхности планеты. — Высадка разведчиков пройдет по ранее намеченному плану, но место приземления будет вдали от красного облака. И я меняю цель поисков. Три группы направятся в провинции на Кволлхейме на поиски места высадки и базы захватчиков, эта часть плана не изменилась. Девять групп будут рассредоточены по другим притокам Джулиффы, чтобы определить общее состояние населения и главные цели атаки. А две остальные группы я направляю на обследование космопорта Даррингхэма, у них будут две задачи. Во-первых, необходимо выяснить, есть ли возможность воспользоваться космопланами «Макбоингов» для ускорения высадки основных сил с «Джемала». Во-вторых, я хочу получить записи из центра управления полетами и выяснить, куда ушли корабли с орбиты. И по какой причине.

— А если они вообще никуда не уходили? — спросил Оливер Ллевелин. — Возможно, капитан Кальверт был прав, и ваши захватчики просто уничтожили их.

— Где же в таком случае их обломки? Черноястребы исследовали все фрагменты материи над планетой и по эту сторону орбиты Реннисона не нашли ничего существенного.

Оливер Ллевелин мрачно усмехнулся:

— Лежат в джунглях, прикрытые этим красным облаком.

Непрекращающиеся придирки капитана уже начали раздражать Терранса.

— Те корабли, в отличие от нас, были не вооружены. А это имеет большое значение.

Он опустил затылок на подголовник кресла, прикрыл глаза и по закрытому командному каналу стал датавизировать приказы, касающиеся высадки разведгрупп.

Флотилия притормозила на тысячекилометровой орбите, причем отдельные суда снижались под разными углами к поверхности, чтобы над Амариском постоянно находились по три корабля. Последующие проходы спутников наблюдения не выявили ничего нового. Шесть черноястребов поднялись со своей первоначальной семисоткилометровой орбиты и присоединились к остальной флотилии, их экипажи втайне радовались, что расстояние между ними и странным атмосферным феноменом вновь увеличилось.

Флотилия еще раз обогнула планету на случай непредвиденного столкновения с противником, а затем группы разведчиков заняли места в космопланах и Терранс Смит отдал приказ о начале высадки. Как только корабль достигал области тени, его космоплан выходил из ангара и, включив торможение, направлялся в атмосферу. Все десантные катера достигли мезосферы в девяти тысячах километров к западу от Амариска, и над ночной гладью океана разнесся гул гиперзвуковых двигателей.

Брендон не мог оторвать взгляда от красного облака. Он вел космоплан с «Мщения Вильнева», где разместилась группа разведчиков из шести человек, ожидавших десантирования в зоне, расположенной в сотне километров к востоку от Даррингхэма. Носовые сенсоры засекли облако, когда космоплан был в шестистах километрах от берега. Оттуда оно выглядело не таким уж и страшным, просто удивительное метеорологическое явление. Но теперь, вблизи, его колоссальные размеры наводили ужас. Ошеломляла сама только мысль, что какое-то существо ухитрилось создать подобную конструкцию, настоящую дорогу света из водяного пара. Облако незыблемо и невозмутимо висело в двадцати километрах от правого крыла. Далеко впереди Брендон видел развилку — облако разделялось в том месте, где в реку впадал очередной приток. И это только подчеркивало его искусственное происхождение.

При снижении космоплана на один уровень с облаком Брендон смог рассмотреть землю под ним. Нетронутые джунгли, но темные, почти бордового цвета.

— Этот слой блокирует свет, — сказал Чаз Паске, командир группы наемников.

— Oui, — согласился Брендон, даже не оглянувшись. — Компьютер показывает, что с краю его толщина около восьми метров, а чем дальше, тем больше.

— Возможно, три или четыре сотни метров по центру реки.

— А что там с электронными помехами?

— Они никуда не делись, в процессорах контроля полета замечены сбои, канал связи забит шумом, скорость передачи данных падает.

— Нам бы только отправить координаты для обстрела, — сказал Чаз Паске. — Это все, что от нас требуется.

— Oui. Посадка через три минуты.

Космоплан приближался к выбранной для десантирования естественной поляне. Брендон снова обратился к черноястребам, продолжавшим наблюдение. И получил заверения в отсутствии человеческой активности в радиусе двух километров от поляны.

По краям площадки росли деревья квалтука и молоденькие гигантеи. Внутри под путаницей лиан еще проглядывали почерневшие пни, оставшиеся после пожара, бушевавшего здесь несколько десятилетий назад. Космоплан, словно опасаясь неожиданных находок, медленно спустился к кронам деревьев. Его хищный силуэт перепугал птиц, и в небо взмыла огромная стая. Луч радара прошелся по земле, отыскивая под лианами выступающие останки стволов. Затем из корпуса вышли посадочные опоры, еще минута была потрачена на то, чтобы убедиться, что никаких опасных перепадов рельефа нет, и наконец катер мягко опустился на землю, напоследок взметнув в воздух вихрь опавших листьев и мелких веточек.

Не успела на поляну вернуться тишина, как открылся наружный люк. Чаз Паске вывел свою группу. Пять дисковых аэроветтов взмыли в воздух, их расположенные по краям сенсоры исследовали окружающие джунгли на наличие любого движения или инфракрасного излучения.

Наемники начали выгружать снаряжение из нижнего грузового отсека. Все они обладали усиленными телами и по внешнему виду сильно отличались от обычных людей. Чаз Паске своими размерами превосходил любого космоника, а его искусственная кожа имела цвет старого истертого камня. Он даже не считал нужным носить одежду, оставив на теле лишь ремни для оружия и снаряжения.

— Поторапливайтесь, — крикнул им Брендон. — Помехи усиливаются, я едва ли смогу послать сигнал на спутники.

На помятом ковре лиан выросла груда ящиков и контейнеров. Чаз начал вытаскивать из космоплана портативную нуль-тау-капсулу, где находился орел, обладающий генами сродственной связи, как вдруг с одного из аэроветтов пришел сигнал о движении в джунглях. Чаз подхватил электромагнитную винтовку. Аэроветт парил в метре над кронами деревьев и показывал высунувшиеся из подлеска головы. Никто из девяти незнакомцев даже не пытался спрятаться.

— Эй, — донесся женский крик.

Наемники рассредоточились и переместили аэроветты для лучшего наблюдения.

— А черноястребы сказали, что здесь никого нет, — проворчал Чаз Паске. — Вот черт.

— Виновато оптическое искажение, — ответил Брендон. — Оно сильнее, чем мы думали.

На поляну вышла женщина. Она махала руками и что-то кричала. Позади нее из-за деревьев показались другие люди, и среди них еще одна женщина с двумя подростками. Все в заляпанной грязью одежде.

— Слава богу, вы пришли, — сказала первая женщина, торопливо шагая навстречу Чазу. — Мы ждали так долго, там творится что-то ужасное.

— Остановитесь, — приказал Чаз.

Женщина то ли не слышала, то ли проигнорировала его окрик. Она смотрела под ноги, выбирая дорогу между переплетениями лиан.

— Увезите нас. Возьмите на свои корабли и увезите. Куда угодно, только подальше от этой планеты.

— Кто вы такие, черт побери? Откуда вы взялись?

Где-то в глубине сознания мелькнуло удивление, что женщина не обращает внимания на его необычную внешность. При виде таких размеров и формы люди обычно теряются. А этой женщине хоть бы что.

Нейронаноники указали ему на неисправность прицельного процессора электромагнитной винтовки.

— Стоять, — взревел он, когда женщина была уже в шести метрах. — Мы не намерены рисковать, вас могли зомбировать. Итак, откуда вы?

После его оглушительного рева женщина резко остановилась.

— Мы из деревни, — слегка запыхавшись, ответила она. — Там целая толпа этих дьяволов.

— Где это?

Женщина сделала еще шаг вперед и показала рукой через плечо.

— Там. — Еще шаг. — Умоляю, помогите нам.

На ее изможденном лице появилось просительное выражение.

Все пять аэроветтов попадали с неба. Под ногами Чаза Паске разверзлась трещина в земле, и из глубокой расщелины с влажным хлюпаньем вырвалось ослепительно-белое пламя. Нейронаноники мгновенно подавили чисто человеческую панику и заставили тело отреагировать на угрозу. Он отпрыгнул в сторону, приземлившись прямо перед улыбающейся женщиной. Она встретила его ударом.

Терранс Смит потерял связь с тремя из одиннадцати приземлившихся космопланов, и еще три только приближались к провинциям на Кволлхейме. Спутники наблюдения не могли предоставить информацию о тех судах, что не выходили на связь, передаваемые ими изображения зон высадки постоянно сбоили из-за искажений. Но ни один из космопланов не разбился, контакт был утерян уже после их приземления. Тактическая программа предполагала сорок процентов потерь при первой высадке десанта, и Терранс Смит, опасаясь дальнейших осложнений, связался с тремя последними космопланами.

— Изменяйте место высадки на запасные варианты, — приказал он. — Я хочу, чтобы вы приземлились не ближе чем за сто пятьдесят километров от красного облака.

— Оно движется! — закричал Оливер Ллевелин, когда Терранс получил подтверждения от пилотов.

— Что движется?

— Красное облако.

Терранс подключился к процессору, куда поступали обобщенные данные от спутников наблюдения. По краям красных полос появились округлые завитки и плоские ленты длиной не меньше километра; горизонтальные выбросы сверху напоминали солнечные протуберанцы. Гладкая бархатистая структура поверхности нарушилась, по ней во все стороны разбегались причудливые тени.

— Оно знает о нашем присутствии, — сказал Оливер Ллевелин. — Мы его разозлили.

На одно весьма неприятное мгновение Террансу Смиту даже показалось, что это огромное образование из разветвляющихся полос — живое порождение газового гиганта, которое перенеслось сюда с Муроры. Черт побери, эта штука и впрямь напоминает штормовые фронты в атмосфере газового гиганта, сталкивающиеся и клубящиеся в жестоком противостоянии, которое длится не одну неделю.

— Не говорите глупостей, — буркнул он. — Что-то намеренно вызывает эти возмущения. Зато нам может представиться шанс понять, как оно формируется. Свяжитесь с капитанами черноястребов, пусть направят на него все имеющиеся сенсоры. Внизу должны быть хоть какие-то всплески энергии. Хоть что-нибудь, что доступно в нашем диапазоне.

— Готовы на это поставить? — чуть слышно пробормотал Оливер Ллевелин.

Он уже начал жалеть, что согласился лететь со Смитом на Лалонд. Надо было наплевать на все и отказаться. Некоторые вещи важнее денег, например его собственная жизнь. Он сердито вздохнул и стал датавизировать черноястребам новые инструкции.

Оборвалась связь еще с двумя космопланами. Но три катера успели благополучно высадить наемников и уже поднялись в воздух.

«Значит, это все-таки возможно, — убеждал себя Терранс Смит, глядя на жемчужно-белые пятнышки, взмывающие в безопасность неба над речным бассейном. — Мы сумеем выяснить, что творится внизу».

Он снова посмотрел на псевдошторм, разыгравшийся в джунглях. Навигационная схема показала местонахождение всех оставшихся внизу космопланов. К местам их посадки с безошибочной точностью устремились самые яростные потоки.

— Ну же, давайте, — шептал он сквозь зубы. — Взлетайте. Выбирайтесь оттуда.

— Сенсоры не зафиксировали никаких энергетических возмущений, — доложил Оливер Ллевелин.

— Это невозможно. Шторм кем-то управляется. А как насчет сенсоров, при помощи которых захватчики обнаружили наши космопланы? Мы засекли хоть один?

— Нет.

Еще пять космопланов поднялись в воздух, спеша убраться подальше от красного облака. С двумя из них контакт был ранее утрачен. Терранс услышал радостный гул, прокатившийся по рубке «Джемала», и присоединился к общему хору.

Теперь операция началась всерьез. После высадки разведчиков они получат координаты целей. И смогут нанести ответный удар.

Последние три космоплана приземлились в провинциях Кволлхейма. Один из них вылетел из ангара «Леди Макбет».

Конструкция «Мщения Вильнева» представляла собой стандартную пирамиду из четырех жилых отсеков. Все отсеки имели сферическую форму и были разделены на три палубы, экипажу из шести человек вполне хватало места. На той же площади, лишь немного проигрывая в комфорте, могли бы разместиться и пятнадцать человек. Никто из шести наемников, которых они доставили на Лалонд, и не думал жаловаться. Встроенную мебель, как и переборки, можно было перемещать, что давало дополнительные возможности для улучшения условий.

Эрик Такрар и Бев Леннон нырнули через потолочный люк в кают-компанию, расположенную над ангаром космоплана. На всех поверхностях через равные промежутки имелись тонкие серо-зеленые пятна фиксирующих накладок, хотя некоторые из них уже были стерты до полной непригодности. Предметы мебели из облегченного композита были аккуратно убраны в ниши, так что на полу, словно мозаика, остались только отмеченные квадраты, круги и шестиугольники. Почти все стены, за исключением проходов в личные каюты, аварийных щитов и АВ-проекторов, были заняты закрытыми полками. В воздухе витал слабый запах растительности, из освещения горели лишь две потолочные полоски. Несколько пищевых упаковок из фольги медленно кружили над полом, словно заблудившиеся морские твари, а еще две поток воздуха прижал к решеткам кондиционера. Медленно крутился на полу забытый флек-диск. Все это создавало впечатление какой-то заброшенности.

Эрик небрежно хлопнул рукой по пластиковому покрытию трапа, соединявшего пол с потолком, и свернул к нижнему люку. Нейронаноники известили его о том, что Андре Дюшан открыл канал связи.

— Он стыкуется, — датавизировал капитан. — Вернее, пытается это сделать.

— Как дела с коммуникационной системой? Вы можете получить информацию изнутри.

— Ничего. Скорость передачи держится на трех процентах, этого едва хватает на согласование процедур стыковки. Похоже, что процессор сильно пострадал.

Эрик оглянулся на Бева, но тот только пожал плечами. Они оба взяли с собой оружие: у Бева был нейронный подавитель, а у Эрика лазерный пистолет, который, как он очень надеялся, не придется пускать в ход.

После выхода космоплана из верхних слоев атмосферы контакт возобновился через резервный передатчик, но сигнал был очень слабым. Брендон утверждал, что катер подвергся жестокому воздействию электронного оружия противника, в результате чего оказался поврежден бортовой компьютер. Но других свидетельств, кроме его слов, у них не было, поскольку мощности канала связи едва хватало на передачу сообщения, а полный доступ к системам космоплана отсутствовал.

Андре Дюшан, зная о возможности захватчиков применять зомбирование, рисковать не собирался.

— Этот англичанин Смит должен был принять меры предосторожности, — ворчал Андре. — Изобрести какую-то процедуру проверки.

— Конечно, — согласился Эрик и переглянулся с Бевом.

— Типично для всей этой гнилой операции, — не унимался Андре. — Если он хотел с кем-то посоветоваться, надо было обращаться к таким людям, как я, а не к этому недотепе Ллевелину. Я бы ему сказал, что, когда имеешь дело с зомбированием, нужно быть очень осторожным. Пятидесятилетний опыт — это вам не какие-то дерьмовые тактические программы в нейронанониках. Против меня применяли все имеющееся оружие в Конфедерации, а я все еще жив. А он выбрал какого-то кельта, который летает, доверяясь мертвому мозгу. Merde!

Бев убрал ноги с края люка и датавизировал код замка. Карботановая крышка скользнула на место и, звонко лязгнув, защелкнулась.

— Что ж, пошли, — сказал Эрик.

Через люк в полу он нырнул на нижнюю палубу. Нейронаноники показали ему изображение с наружных сенсоров корабля. Космоплан покачивался в нескольких метрах от корпуса звездолета. Без полноценного обмена навигационными данными Брендону пришлось немало потрудиться, чтобы загнать нос космоплана в причальное отверстие ангара. Эрик поморщился при виде сильных выбросов реактивных двигателей и подумал, что пилот-новичок справился бы лучше: лазерный радар космоплана едва не задел за обшивку.

— О боги. Еще немного, и нам больше ничего не придется исследовать.

Отсек нижней палубы казался очень тесным; здесь хранились резервные компоненты электромеханического оборудования, имелась небольшая мастерская по ремонту электроники, а также два шлюза — один вел в ангар космоплана, а второй использовался во время наружных работ, плюс контейнеры и шкафчики со скафандрами. По стенам из ничем не прикрытого титана были проложены связки кабелей и трубы.

— Нос в причальном кольце, — объявил Андре. — Мадлен уже втаскивает космоплан внутрь.

На нижнюю палубу просочилось негромкое гудение механических приводов. Через камеру в ангаре Эрик наблюдал, как космоплан медленно втягивается в цилиндрическую полость ангара. Зазор между стенами и убранными крыльями составлял всего несколько сантиметров.

Он датавизировал команду в системный процессор ангара. Как только космоплан остановился, к гнездам в его корпусе подключились силовые кабели, трубки системы охлаждения и оптические кабели.

— Поступающей информации маловато, — сказал Эрик, просматривая на голографическом экране результаты предварительной проверки. — Я не могу добиться отклика внутренних сенсоров.

— Это сенсоры неисправны или процессор? — спросил Андре.

— Трудно сказать, — ответил Бев, держась за поручень и заглядывая через плечо Эрика. — Работает только десять процентов внутренних информационных систем, и мы не можем получить доступ к процессору, чтобы определить, где кроется неисправность. Одному Богу известно, как Брендону вообще удалось дотянуть до корабля. В космоплане не функционирует половина систем управления.

— Брендон лучший, — заявила Мадлен Коллум.

АВ-проектор зазвенел, извещая об открытии единственной коммуникационной линии с космопланом. Только звуковой.

— Есть там кто-нибудь? — раздался голос Брендона. — Или у вас обеденный перерыв?

— Мы здесь, Брендон, — откликнулся Эрик. — Как там у вас обстановка?

— Атмосфера отвратительная, система жизнеобеспечения, насколько я могу судить, отказала полностью. Я дышу кислородом из аварийного шлема… Скорее готовьте переходной шлюз… У меня отказывают легкие… Пахнет горящим пластиком… Едкий газ…

— Я не могу очистить атмосферу внутри космоплана, — передал Эрик Андре. — Наши помпы работают, исправность соединения подтверждена, но нагнетательные клапаны не открываются, цикл очистки без этого не начнется.

— Тогда переводите его в шлюз, — приказал Андре. — Но в жилой отсек не выпускайте. Пока.

— Ладно, ладно.

— Шевелитесь! — закричал Брендон.

— Мы уже идем.

Бев дал команду, и труба переходного шлюза выдвинулась вперед. Наружный щит в корпусе космоплана отошел, открыв круглую крышку люка.

— Хорошо хоть это сработало, — проворчал Эрик.

Бев не сводил глаз с АВ-проектора, наблюдая, как труба шлюза плотно соединяется с кромкой люка.

— Это простейшая силовая система, в ней нет ничего сверхсложного.

— Но контролирующий процессор в ней все же есть. О черт!

Сразу после открытия люка космоплана сенсоры системы жизнеобеспечения обнаружили в переходной трубе следы токсичных газов. Настенный экран переключился на камеру внутри переходной трубы. Из открывшегося люка выбивался голубоватый дым. Внутри кабины мерцал зеленый свет. Затем, цепляясь за часто расположенные петли поручня, появился Брендон. Его желтый полетный комбинезон покрылся пятнами грязи и сажи. Лицо закрывал зеркальный визор шлема, подключенного к портативному ящичку аварийной системы жизнеобеспечения.

— Почему он не надел скафандр для работы в космосе? — удивился Эрик.

Брендон помахал рукой, глядя в камеру.

— Слава богу. Я бы долго не продержался. Эй, вы забыли открыть люк.

— Брендон, мы должны соблюдать осторожность, — сказал Бев. — Нам ведь известно, что захватчики способны зомбировать людей.

— А, да, конечно. Один момент.

Он закашлялся.

Эрик снова просмотрел показатели окружающей среды. Из кабины космоплана все еще поступали ядовитые газы, фильтры в переходной трубе едва справлялись с ними.

Брендон убрал визор. Его лицо было мертвенно-бледным и блестело от пота. Он снова начал кашлять, вздрагивая от боли.

— Господи, — вырвалось у Эрика. — Брендон, датавизируй, пожалуйста, физиологические показатели.

— Боже, как больно.

Кашель Брендона стал похож на хриплое карканье.

— Надо вытаскивать его оттуда, — сказал Бев.

— Я не могу достучаться до его нейронаноников, — пожаловался Эрик. — Я пытаюсь выйти на него через процессор переходной трубы, но не получаю даже подтверждающего кода.

— Эрик, ему совсем плохо!

— Мы не знаем этого наверняка!

— Посмотри на него.

— А ты посмотри на Лалонд. Они смогли построить в небе световые реки. А изобразить одного раненого члена экипажа не составит труда.

— Ради бога.

Бев уставился на экран. Брендон, дрожа всем телом, вцепился рукой в поручень. Его вырвало. Желтоватые шарики жидкости вылетели изо рта и прилипли к тускло-серебристой стенке переходной трубы.

— Мы даже не можем определить, нет ли там кого-то еще, — сказал Эрик. — Люк космоплана не закрыт. Он не реагирует на мои команды, не говоря уж о том, чтобы запереть его на кодовый замок.

— Капитан, — взмолился Бев. — Мы не можем просто бросить его там.

— Эрик совершенно прав, — нехотя подтвердил Андре. — Все это происшествие выглядит подозрительно. Рассчитано на то, чтобы кто-то смог проникнуть на корабль.

— Он же умирает!

— Нельзя войти в переходной шлюз, пока люк космоплана не закрыт.

Бев в отчаянии окинул взглядом служебное помещение нижней палубы.

— Хорошо. Как вам такой вариант? Эрик поднимется в кают-компанию и запрет люк на кодовый замок, а я останусь здесь. Тогда я смогу помочь Брендону медицинскими нейронанониками, а заодно проверю, нет ли в катере инопланетных захватчиков.

— Эрик? — спросил Андре.

— У меня нет возражений.

— Отлично. Приступайте.

Эрик поднялся в пустую кают-компанию и наклонился. Снизу ему через люк улыбнулся Бев.

— Удачи тебе, — напутствовал его Эрик.

Он датавизировал код в процессор замка, а потом повернул на девяносто градусов ручку резервного механического запора.

Бев развернулся, как только начала закрываться карботановая крышка. Он поспешил к аварийной аптечке и вытащил медицинский нанонический пакет.

— Держись, Брендон. Я иду.

На панели рядом с люком переходной трубы мигали красные тревожные огоньки. Бев ввел в управляющий процессор личный командный код, и заслонка начала поворачиваться.

Эрик, поднявшись в кают-компанию, переключил коммуникационный процессор на камеры нижнего отсека. Он увидел, как лицо Бева сморщилось от клубов дыма, выбивавшихся из-за крышки люка. А затем оттуда вылетел ослепительный луч изумрудно-зеленого цвета, он прорвался сквозь переходную трубу и залил сиянием отсек нижней палубы. Застигнутый врасплох Бев вскрикнул и закрыл лицо руками. Из центра зеленого луча в него ударил белый энергетический поток.

Камера отключилась.

— Бев! — закричал Эрик.

Он ввел в процессор новые команды. Изображение с нижней палубы появилось вновь, но теперь оно превратилось в хаотическое мерцание разноцветных линий и призрачных символов.

— Эрик, что происходит? — с тревогой спросил Андре.

— Они внутри! Проклятье, они прорвались на корабль. Кодируйте замки всех люков. Ради бога, быстрее!

Разноцветные линии одна за другой стали исчезать. Эрик ошеломленно уставился в пол, как будто сквозь металлическую палубу мог увидеть, что творится внизу. Потом в кают-компании погас свет.

«Через пять минут мы достигнем новой посадочной площадки. Напряжение на борту становится невыносимым, — записывала Келли Тиррел голосовое послание в ячейку памяти нейронаноников. — Нам известно, что неполадки возникли уже по меньшей мере на пяти космопланах. И теперь каждый задает себе вопрос: спасет ли нас то, что мы удалились от красного облака? Действуют ли захватчики только под его прикрытием?»

Она снова подключилась к сенсорам космоплана, чтобы следить за жутковатым и величественным спектаклем, разворачивающимся снаружи. Тысячекилометровые полосы, сияющие красным светом, неизвестно из чего состоящие. Поразительно. Здесь, в глубине материка, они были сравнительно узкими и извилистыми, словно паутина пьяного паука, раскинутая над сложной сетью мелких притоков. Уже с орбиты их мощные разливы вселяли опасения, а вблизи Келли и вовсе не могла смотреть на эту пелену без ужаса.

Клубящееся облако быстро росло и вплотную приближалось к правому крылу космоплана. Великолепное зрелище, но чересчур реалистичное, чтобы способствовать душевному спокойствию. Не зря все сенсоры на космоплане были военного типа. В продолговатых углублениях по обеим сторонам нижней части корпуса теперь скрывались оружейные модули: мазерные пушки кругового действия, не оставлявшие мертвых зон, оборудование для радиоэлектронного противодействия и установки, обеспечивающие режим скрытности. Истребителем это судно назвать, пожалуй, было нельзя, но и легкой добычей, как некоторые космопланы, оно уже не являлось.

Как это типично для Джошуа: обязательно обзавестись многоцелевым космопланом. Нет! Слава богу, что Джошуа обзавелся многоцелевым космопланом.

Всего сорок минут полета, а она уже скучает по нему. «Какая же ты слабая», — упрекнула себя Келли.

Она уже всерьез начала сомневаться в целесообразности этого вылета. Наверное, нечто подобное свойственно всем военным корреспондентам. Оказаться в зоне боевых действий — далеко не то же самое, что сидеть в кабинете и мечтать о том, чтобы поучаствовать в войне. Тем более когда рядом такое пугающее красное облако.

Все семеро наемников, не переставая, обсуждали загадочное явление всю дорогу, начиная со старта. Резу Малина, командира группы, перспектива заглянуть под облако, похоже, сильно возбуждала. Он говорил, что это настоящий вызов. Нечто новенькое.

Келли потратила немало времени, чтобы познакомиться с ними поближе. Зато теперь знала, что Реза не просто бахвалится. Было время, когда он служил во флоте Конфедерации. Офицером, как она догадывалась. Реза был не слишком разговорчив, когда дело касалось того периода, как и нескольких последующих контрактов, по которым он работал в должности пристава на планетах первой стадии освоения. Но во второй по древности профессии он был знатоком. На его многочисленные модификации и физические улучшения было потрачено немало денег. Теперь Реза принадлежал к боевой элите. Подобно космоникам, он вплотную приблизился к границе, отделяющей людей от машин. Как и те, кто еще оставался в нуль-тау-капсулах на борту «Джемала».

Реза Малин сохранил человеческий облик, но его рост почти достигал двух метров, и объем тела соответствовал этой величине. Кожа была искусственной, из гладкого серо-голубого ударопрочного композита с дополнительным маскировочным слоем. Он давно отказался от одежды, и на его теле отсутствовали гениталии (вернее, внешние гениталии, поправила себя Келли). Кибернетические шестипалые манипуляторы заменяли человеческие руки. В широких предплечьях скрывались электромагнитные ружья, иначе называемые гаусс-винтовки, малого калибра, а усиленный скелет успешно противостоял отдаче. Как и у Варлоу, его лицо не способно было передавать эмоции. Оба глаза прикрывали выпуклые щитки из черного стекла, вместо носа имелся плоский округлый клапан, фильтрующий химические и биологические примеси. На висках и затылке гладкого черепа протянулся ряд сенсорных имплантов, ровных круглых выступов шириной примерно в сантиметр, похожих на заживающие язвы.

Хотя лицо было лишено какой-либо выразительности, это компенсировалось тоном его голоса, оставшегося естественным. Реза редко выходил из себя. Это да еще его неоспоримая компетентность заставляли остальных членов группы беспрекословно выполнять команды, а кроме того, придавали Келли уверенность в успехе операции. В какой-то момент она решила, что готова доверить ему свою жизнь.

Космоплан неожиданно накренился. Келли заметила, что Эшли Хансон направил оптические сенсоры на небольшую речушку, сейчас они шли над ней на расстоянии трех километров. На серебристой поверхности воды виднелись непонятные белые пятна.

— Что он там себе думает? — возмутился Пат Галаган.

Это был заместитель командира группы, сидевший рядом с Келли. Он называл себя рейнджер-скаутом, размерами тела уступал Резе, но обладал такой же серо-голубой кожей и мощной мускулатурой ног. Обе его руки раздваивались у запястий, одна конечность сохранила облик человеческой кисти, а вторая была снабжена гнездом разъема для оружия или сенсорного блока. Все органы чувств были усилены, а от уголков глаз вокруг затылка протянулся ободок приподнятой плоти.

— Эй, Эшли, что происходит? — крикнул он.

Все наемники в первую очередь подумали об электронном оружии чужаков.

— Я думаю приземлиться здесь, — ответил Эшли.

— На это есть веские причины? — спокойно поинтересовался Реза Малин. — Резервная площадка для посадки находится в семидесяти километрах к юго-востоку отсюда.

— Послушайте, те, кто сумел создать это проклятое облако, без труда могут перехватывать наши переговоры. Они уже отметили все точки высадки, упомянутые Террансом Смитом, и обвели их красными кружками с пометкой «бить сюда».

Несколько мгновений все молчали.

— Сообразительный парень, — негромко пробормотал Пат Галаган, обращаясь к Келли. — Жаль, что его не было с нами во время операции на Камелоте. Из-за несмышленых новичков мы потеряли немало хороших людей.

— Действуй, — скомандовал Реза.

— Благодарю, — нараспев ответил ему Эшли.

Космоплан так резко рванул вниз, что желудок Келли подскочил к горлу.

— Вы не передумали высаживаться? — спросил пилот. — Если хотите знать мое мнение, мы рискуем головами. Этот Терранс Смит не смог бы организовать даже оргию в борделе.

— Если Смит собирается биться с захватчиками, на кораблях должны знать, куда наносить удары, — сказал Реза. — Вот для этого мы и нужны. Мы всегда лезем в самое пекло. Уже привыкли.

— Как скажете.

— О нас не беспокойся. Сверхточная техника никогда не работает в джунглях так, как ей положено. Природа слишком самостоятельна. И, как мне кажется, хуже джунглей я еще не видел. Против нас могут применить энергетическое оружие, могут даже взорвать небольшую ядерную бомбу, если уж совсем разозлятся. Но для этого им придется сначала найти нас. А выследить нас в лесу довольно трудно, в этом я не сомневаюсь. Лучше вы с молодым Джошуа позаботьтесь о своей безопасности, чтобы было кому нас забрать, когда все кончится.

— Если останусь жив, обязательно вернусь за вами.

— Отлично, я это запомню.

Курс космоплана резко изменился, и вдруг катер выполнил «бочку». Келли повисла на ремнях безопасности и вцепилась в подлокотники побелевшими пальцами. Полет никак нельзя было назвать плавным снижением, скорее, это был самоубийственный прыжок.

— Келл, как ты? — раздался насмешливый крик Сьюэлла.

Сьюэлл был третьим из самых опытных членов группы и вполне соответствовал своей репутации. Его рост составлял два метра тридцать сантиметров, а матово-черная кожа имела слой, поглощающий и рассеивающий энергию. Его голова, сидящая на короткой шее, по сути была глянцевой сферой, защищающей сенсоры. Массивные плечи раздваивались в локтевых суставах, верхняя пара конечностей обладала встроенными гаусс-винтовками крупного калибра.

В каюте послышалось хихиканье. Келли вдруг поняла, что до сих пор сидит с плотно зажмуренными глазами. Она заставила себя поднять веки. Космоплан немного вибрировал.

— Тебе надо поесть, чтобы отвлечься, — прохрипел Сьюэлл. — У меня в рюкзаке есть несколько больших кусков клубничного торта с кремом. Хочешь, поделюсь?

— Когда врачи тебя модифицировали, небось соединили нейронаноники с печенкой, — огрызнулась она. — Она работает надежнее, чем твой мозг, тупица.

Сьюэлл расхохотался.

Космоплан выдвинул крылья, и стены каюты задрожали.

— Эшли, расчисть, пожалуйста, зону высадки, — сказал Реза.

— Принято.

— Там могут быть гражданские, — запротестовал Сэл Йонг, еще один наемник.

— Сомневаюсь, — ответил ему Эшли. — До ближайшей деревни пятьдесят километров.

— Мы не Красный Крест, Сэл, — добавил Реза.

— Да, сэр.

Космоплан снова развернулся.

С безоблачного неба на мелкую речушку обрушились массивные потоки излучения мазеров. Сотни птиц с дымящимися перьями попадали на землю и в воду; венналов посбивало с ног, и они еще какое-то время лежали подергиваясь на земле; сейси издали короткий вой, видя, что их жилища разрушены, а затем тихо умерли — их шкуры сморщились и полопались, а черепа от колоссального жара растрескались, выплеснув мозги; длинные стройные ноги прятавшихся в кустах дандерилов подломились, внутренности просто изжарились. Пышная изумрудная листва деревьев и лиан сильно потемнела, трава высохла, ягоды и фрукты взорвались паром.

Космоплан снижался быстро и плавно. Фактически он приземлился прямо в реку. Посадочные опоры заскрипели по каменистому дну, а нос выполз на травянистый берег. Ударившие в воду струи компрессора подняли тучи брызг и пара, в противоположный берег плеснула расходящаяся круговая волна.

Сьюэлл и Джалал, два опытных бойца, не дожидаясь, пока опустится алюминиевый трап, первыми выскочили наружу. Они просто спрыгнули во взбаламученную воду, навели гаусс-винтовки на поникшие деревья и помчались к берегу. Полуметровый слой воды нисколько не замедлил их бег.

Реза запустил пару аэроветтов, дав команду обследовать близлежащие джунгли. Практически невидимые благодаря маскировочной системе диски диаметром полтора метра были настоящими боевыми роботами: посередине центральной секции, под защитой стальной сетки, крутились лопасти двух винтов противоположного вращения, а вокруг были рассредоточены пять инфракрасных лазеров и различные пассивные сенсоры. Аэроветты негромко зажужжали и взмыли вверх, примерно на высоту соседних деревьев.

Из космоплана выскочила вторая пара наемников: Тео Коннал и Пат Галаган. Рост Тео Коннала не превышал полутора метров, но его тело было специально приспособлено для работы в джунглях. Кожа, столь же прочная, как у Резы и Пата, точно так же обладала эффектом маскировки, зато ноги и руки были непропорционально длинными. Пальцы на обеих ступнях имели ту же длину, что и пальцы рук, из-за чего походка напоминала движения обезьяны. Даже его лысая голова с крошечной пуговкой носа, широким ртом и раскосыми глазами под тяжелыми веками была похожа на обезьянью морду.

Он активировал систему «хамелеон» в тот момент, когда приземлился в воду, а потом быстро поднялся на берег. Лишь слабое розовато-лиловое мерцание выдавало очертания его фигуры. Как только перед ним появилось дерево, Тео Коннал приник к нему и через мгновение взлетел вверх, по спирали огибая ствол. В этот момент его потеряли даже инфракрасные сенсоры космоплана.

— О боже, — вырвалось у Келли.

Совсем недавно она гадала, зачем Реза включил в состав группы такого безобидного на вид человека, как Тео. У нее даже в животе заурчало от волнения. Столь высокий профессионализм таил в себе мрачную привлекательность. Теперь она понимала, как боевые миссии соблазняют бойцов не хуже наркотика.

Еще пара аэроветтов взвилась вверх и скрылась за деревьями.

Последними по ступеням трапа спустились Сэл Йонг и Ариадна, единственная женщина в группе. Хотя ее пол было так же трудно определить, как и у остальных. Она почти ничем не отличалась от Пата, разве что проигрывала ему в росте несколько сантиметров, да полоска сенсоров на ее черепе была немного шире.

— Сейчас или никогда, Келли, — произнес Реза.

— О, сейчас, — откликнулась она и встала. — Определенно, сейчас.

Визор ее защитного шлема скользнул вниз. Еще в Транквиллити Коллинз дал ей карт-бланш на покупку снаряжения, и, воспользовавшись советами Резы, она приобрела все, что могло понадобиться. В конце концов, это в его интересах, чтобы журналистка не стала обузой для группы в джунглях.

«Относись к этому проще и делай все, что в твоих силах, — сказал он ей тогда. — У тебя нет боевых навыков, так что держись нас и старайся остаться незамеченной». А на ее великодушное предложение загрузить в нейронаноники боевую программу он просто рассмеялся.

Ей пришлось потрудиться, чтобы влезть в гибкий скафандр, изготовленный в системе Новой Калифорнии и предназначенный для защиты от кинетического и энергетического оружия средней мощности. Перед вылетом Реза сводил ее к оружейнику, занимавшемуся снаряжением наемников, и тот добавил костюму еще и маскировочный слой.

Келли торопливо спустилась по ступеням трапа, слыша над головой жужжание очередной пары аэроветтов. В воздухе еще не рассеялся пар. Шагая среди обгоревших птичьих трупов, задевавших ее лодыжки, Келли порадовалась, что шлем снабжен воздушными фильтрами.

Пат Галаган и Джалал разгружали снаряжение из носового отсека космоплана.

— Помоги им, — скомандовал ей Реза.

Сам он уже шлепал по воде с какими-то композитными контейнерами. На правом боку у него, чуть выше оружейного ремня, на нейлоновом шнуре болтался черный металлический шар диаметром около двадцати сантиметров. Келли стало интересно, что это такое, но никаких отличительных признаков, чтобы загрузить в программу сравнения, она не обнаружила. Ни у кого из остальных наемников такого не имелось. А задавать сейчас вопросы было явно неуместно.

Ступени трапа уже начали втягиваться в космоплан. Келли подошла и стала вынимать металлические ящики и контейнеры, выставляя их на влажную прибрежную траву.

Реза и Пат вынесли на берег нуль-тау-капсулу размером с чемодан. После рассеивания непроницаемой черной оболочки показался белый пластиковый цилиндр. Как только он раскрылся, на землю выбралась гончая красновато-коричневой масти с измененными генами. При виде ее клыков Келли подумала, что пес вполне способен вырвать клок из ее скафандра.

Реза опустился рядом с псом на колени и ласково погладил его по голове.

— Привет, Фентон. Как ты, мальчик?

Фентон зевнул, свесив розовый язык между клыками.

— Иди-ка, пробегись вокруг и осмотрись. Вперед.

С этими словами Реза похлопал пса по крестцу. Фентон повернул голову, словно скопированную с древних картин, с легким укором посмотрел на хозяина, а потом послушно нырнул в густой подлесок.

Все это время Келли боялась даже пошевелиться.

— Он отлично вышколен, — осторожно заметила она.

— Он прочно со мной связан, — пояснил Реза. — У меня имеется имплантат сродственной связи.

— А.

Пат и Джалал вынесли на берег вторую нуль-тау-капсулу.

— Adieu[6], — датавизировал Эшли.

Космоплан пронзительно взвыл и взлетел. Сопла компрессоров снова подняли высокие фонтаны воды до самого фюзеляжа. Вскоре аппарат уже парил над деревьями, створки грузового люка захлопнулись, а фонтаны сменились пенистой рябью.

Келли через сенсоры шлема взглянула на мрачноватую стену влажных джунглей.

«Вот черт, теперь я и впрямь участвую в боевой операции».

Она смотрела на вертикально поднимающийся космоплан, пока он, набрав скорость, не скрылся на востоке. Согласно ее нейронаноникам, они приземлились меньше трех минут назад.

Сильнейший взрыв отметили даже обычные сенсоры «Джемала», хотя корабль уже находился над темной стороной планеты, оставив Амариск далеко позади. Более чувствительные системы наблюдения спутников на низкой орбите зарегистрировали сверхмощную многоспектральную вспышку, что вызвало перегрузку некоторых сканеров.

Нейронаноники проинформировали Терранса Смита, что это был космолет с «Цианеи», высаживавший разведчиков в провинции на Кволлхейме. В момент взрыва космоплан еще находился на поверхности.

— Что за дьявол мог такое сотворить? — воскликнул он.

— Не имею представления, — ответил Оливер Ллевелин.

— Дерьмо. Он был в семидесяти километрах от края красного облака. А из группы разведки кто-нибудь уцелел?

— Ни один из их персональных коммуникационных блоков не отвечает, — доложил дежурный связист.

— Проклятье.

На стратегическом дисплее нейронаноников Смита появилась информация о космопланах: четыре машины поднимались на орбиту, еще семь уже пристыковались к своим кораблям, два космоплана маневрировали перед стыковкой.

— Может, стоит послать космоплан на выручку? — предложил Оливер.

— Нет, пока не получим подтверждение, что там кто-то остался в живых. Взрыв был невероятно мощным. Должно быть, вылетели электронные матрицы.

— Этого нелегко добиться, — заметил Оливер. — В них предусмотрена многоступенчатая защита.

— Вы полагаете, что электронное воздействие…

— Сэр, срочное сообщение с «Мщения Вильнева», — обратился к Смиту офицер связи. — Капитан Дюшан докладывает, что захватчики прорвались на борт его корабля.

— Что?

— Это был один из космопланов, не отвечающих на вызовы, — напомнил Оливер.

— Вы хотите сказать, что они уже на орбите? — спросил Терранс.

— Выходит, что так.

— О господи.

Он датавизировал процессору команду открыть каналы связи со всеми кораблями флотилии, готовясь объявить всеобщую тревогу. Но в этот момент нейронаноники сообщили о двух кораблях, покидающих строй. Стратегический дисплей показал, что «Датура» и «Грамин» с большим ускорением уходят с тысячекилометровой орбиты. Кулак Смита ударил по подлокотнику кресла.

— Что происходит?

— На космопланах с «Датуры» и «Грамина» тоже были трудности со связью, — с заметным напряжением в голосе сказал Оливер.

Он посмотрел на Терранса Смита. Лицо обычно подтянутого и собранного чиновника заметно осунулось.

— Отрезать их от нашей коммуникационной сети, — приказал Терранс. — Незамедлительно. Я не хочу, чтобы они получали информацию со спутников.

— Они удирают, — сказал Оливер. — Скорее всего, направляются к точке совершения прыжка.

— Это не моя проблема.

— Очень жаль. Если это чужаки, вы выпускаете их на просторы всей Конфедерации.

— Если уж у них имеется технология создания такого облака, значит, у них наверняка есть и космические корабли. Моя задача — это Лалонд. Я не собираюсь посылать вдогонку за ними черноястребов, у нас не так уж много кораблей.

— С их двигателями что-то неладно, — заметил Оливер. — Топливо сгорает не полностью. Взгляните на данные спектроскопического анализа.

— Не сейчас, черт побери! — закричал Терранс, с яростью глядя на Оливера. — Предложите что-нибудь полезное или заткнитесь. — Нейронаноники оповестили его об открытии каналов связи с оставшимися кораблями. — Объявляется всеобщая боевая тревога, — передал он.

Едва произнеся фразу, Терранс Смит мысленно спросил себя, а сколько людей, принимающих этот сигнал, еще остаются под его командованием.

После сообщения Терранса Смита, прозвучавшего из АВ-проектора, в рубке «Леди Мак» воцарилась полная тишина.

— О боже, — разорвав ошеломленное молчание, простонал Джошуа. — Только этого нам не хватало.

— Похоже, «Датура» и «Грамин» готовятся к прыжку, — сообщила Сарха. — Сенсорные модули и теплоотводящие панели уже убраны. — Она нахмурилась. — Во всяком случае, большая их часть. И курс какой-то странный. Но через четыре минуты они наберут высоту в пять тысяч километров и выйдут из зоны действия силы притяжения.

— Захватчики оказались сильнее, чем мы предполагали, — сказал Джошуа. — Похоже, нам не удастся спасти Лалонд, во всяком случае не с теми силами, что имеются.

— Выходит, что так, — подавленно вздохнул Дахиби.

— Что ж, ладно.

Перед мысленным взглядом Джошуа мгновенно развернулись графики возможных траекторий полета. И все координаты прыжков к ближайшим обитаемым планетам.

«Ты бросаешь Келли», — упрекнул его внутренний голос.

«Это ее выбор».

«Но она не знала, на что идет».

Джошуа отдал приказ свернуть теплоотводящие панели. В раскрытом состоянии они могли не выдержать сильного ускорения. А если придется убегать, он хотел сделать это быстро.

— Мы стартуем, как только вернется Эшли, — объявил Джошуа.

— А как же наемники? — спросил Варлоу. — Они зависят от наших ударов по базам захватчиков.

— Они сознательно шли на риск.

— С ними Келли.

Губы Джошуа сжались в прямую линию. В глазах членов экипажа он читал одновременно сочувствие и сожаление.

— Я думаю и о вас тоже, — произнес он. — Захватчики наступают нам на пятки. В такой ситуации я не могу приказать вам оставаться здесь. Господи, да мы сделали все возможное. Мейопа нам больше не видать. А мы ведь прилетели только ради него.

— Мы можем сделать хотя бы одну попытку забрать их, — сказала Сарха. — Еще один оборот по орбите. Сотня минут ничего не изменит.

— А кто скажет Эшли, что ему снова надо спускаться на поверхность? Противник ведь будет знать, что мы попытаемся поднять разведчиков.

— Я могу пилотировать космоплан, — предложил Мелвин. — Если Эшли откажется.

— Она моя подружка, — возразил Джошуа. — И это мой космоплан.

— Если на орбите возникнет угроза, нам без тебя не обойтись, Джошуа, — заявил Дахиби с твердостью, нехарактерной для этого стройного парня. — Ты лучший капитан из всех, кого я встречал.

— Все это слишком мелодраматично и никому не нужно, — проворчал Варлоу. — Вы все знаете, что полетит Эшли.

— Верно, — согласился Джошуа.

— Джошуа! — закричал Мелвин.

Но нейронаноники Джошуа уже подали ему сигнал тревоги. Спутники, следящие за гравитационными искажениями, зафиксировали девять больших рвущих пространство щелей.

В тридцати пяти тысячах километров от Лалонда появились космоястребы Седьмой флотилии Мередита Салданы.

«Технология электронного воздействия, способная выводить из строя силовые системы и процессоры? С чем же это мы столкнулись?»

В смотровое окошко кают-компании, расположенное в центре люка, прорвался бледно-зеленый луч. Внизу было заметно какое-то движение.

— Эрик, что происходит? — обратился к нему Дюшан.

Канал связи с процессором кают-компании был забит помехами. Чтобы понять сигнал капитана, нейронаноникам Эрика пришлось пропустить его через программу распознавания.

— По всему кораблю отключаются силовые системы! — крикнула Мадлен.

Эрик оттолкнулся от лесенки и, зацепившись за ручку люка, остановился. Очень осторожно он наклонил голову и приблизил лицо к пятнадцатисантиметровому окошку, прямо к лучу света. В следующее мгновение он уже летел вверх, отчаянно размахивая руками и ногами, а с его губ сорвался испуганный вопль.

Эрик заглянул в преисподнюю. Нижний отсек заполонили гротескные фигуры с жуткими костлявыми лицами, длинными тонкими конечностями и искривленными артритом пальцами. Их одежду составляли полоски кожи, соединенные золотыми кольцами. Из переходной трубы их вывалилось не меньше дюжины. И все ухмылялись, скаля мелкие острые зубы.

Трое из них окружили Бева, их желтые растопыренные когти рвали на нем комбинезон. Бев запрокинул голову, открыв рот в вопле непреодолимого ужаса, из продольных ран на животе текла какая-то густая прозрачная жидкость, а в глазах плескалось желание умереть.

— Вы это видели? — завопил Эрик.

— Что видели? Merde! Сеть сбита, в наших приемниках одни помехи. Я теряю контроль над кораблем.

— Боже милостивый, это ксеносы. Проклятые ксеносы.

— Эрик, enfant[7], мальчик мой, успокойся.

— Они убивают его! И радуются!

— Успокойся! Ты же офицер моего корабля. Быстро успокойся. Докладывай!

— Их двенадцать или пятнадцать. Гуманоиды. Они схватили Бева. О господи, они рвут его на части.

Эрик активировал имевшуюся в памяти успокаивающую программу и сразу почувствовал, как восстанавливается дыхание. Конечно, это грубо и бессердечно — отгораживаться от страданий Бева искусственной стеной бинарного кода, но сейчас он должен сохранять спокойствие. Бев поймет.

— Они хорошо вооружены? — спросил Андре.

— Нет. Никакого оружия не видно. Но в космоплане наверняка что-то есть, этот свет…

Все шесть задвижек люка, управляемые процессором, одновременно отошли. По кают-компании отчетливо раскатился их металлический звон.

— Боже… Андре, они только что взломали кодовый замок.

Он не сводил глаз с люка, ожидая, что механическая задвижка тоже не устоит.

— Но в том отсеке не работает ни один системный процессор!

— Я знаю! Но они взломали замок!

— Ты можешь выбраться из кают-компании?

Эрик повернулся к потолочному люку и ввел код. Задвижки упрямо оставались на своих местах.

— Замок не реагирует.

— И все же они могут его открыть, — сказал Андре.

— Можно вырезать люк, — предложил Десмонд Лафо.

— В люках и стенах капсул есть слой моносвязанного углепластика, — ответил Эрик. — Лучевой резак с ним не справится.

— Я могу попробовать лазер.

— Это позволит им проникнуть в другие капсулы и рубку, — заметил Андре. — Я не могу этого допустить.

— Но Эрик заперт внизу.

— Я не сдам им свой корабль.

— Андре… — воскликнула Мадлен.

— Быстро. Мадлен, Десмонд, бегите в спасательную шлюпку. Я остаюсь. Эрик, прости. Но ты все понимаешь. Это мой корабль.

Эрик ударил по люку и ободрал костяшки пальцев. К спасательным шлюпкам можно было добраться и со стороны нижней палубы.

— Конечно.

«Безжалостный пиратский ублюдок. Что ты знаешь о чести?»

Кто-то начал стучать в нижний люк.

Несмотря на моносвязанный углепластик, они скоро будут здесь, понял Эрик. Можно не сомневаться.

— Надо попросить помощи у Смита, — сказал Десмонд. — Черт, у него ведь на «Джемале» пять тысяч солдат, жаждущих кого-нибудь убить.

— На это потребуется время.

— У тебя есть другие предложения?

Эрик огляделся по сторонам, проверяя, что у него есть. Каюты, ящики, набитые продуктами и одеждой, аварийные наборы инструментов. А из оружия только лазерный пистолет.

«Думай!»

Открыть люк и отстреливать их одного за другим?

Он прицелился в дверь каюты и нажал кнопку спуска. Вырвавшийся из дула слабый розовый луч мигнул и быстро погас. В том месте, где он уперся в композит, вздулось несколько маленьких пузырей.

— Можно было не сомневаться, — вслух пробормотал он.

Он снова огляделся. «Давай, должно же здесь хоть что-то быть полезное. Вспомни те скучные месяцы на курсах Космической разведки. Приспосабливайся, импровизируй. Делай что-нибудь».

Эрик, привычно схватившись за поручень, пересек каюту. В аварийном наборе было не так уж много предметов: медицинские нанонические пакеты, пластырь для пробоин, инструменты, кислородные баллоны и маски, факел, процессорный блок с инструкциями по ремонту корабля, огнетушители, портативный термосенсор. Скафандра там не было.

— Никто и не рассчитывал, что будет легко.

— Эрик? — окликнул его Андре. — Что там у тебя?

— Есть одна идея.

— Эрик, я поговорил со Смитом. Произошел захват еще нескольких кораблей. Сейчас он выводит солдат из нуль-тау-капсул, но до нас никто не доберется раньше, чем через полчаса.

В кают-компании стало светлее. Эрик оглянулся через плечо и на тускло-сером полу увидел кольцо пробивающихся язычков голубого пламени, пожирающего слой твердой серо-зеленой пены, покрывающей пол. По краям поднимались тонкие скрученные струйки дыма. Как только кольцо замкнулось, показался круглый участок титана, уже раскаленного до светло-оранжевого цвета.

— Не выйдет, капитан. Они прожигают палубу чем-то вроде термального поля. У нас не осталось и пяти минут.

— Ублюдки.

Эрик открыл набор инструментов и вытащил лучевой резак. Мысленно взмолился. После нажатия активатора лезвие зажглось холодным лимонным светом.

— Благодарение Господу.

Он взмыл вверх и, зацепившись подошвой за фиксирующую накладку, остановился примерно в центре потолка. Приставив лучевое лезвие к усиленному композиту воздуховода, он начал вырезать круг диаметром около тридцати сантиметров.

— Мадлен, Десмонд? Вы уже в скафандрах? — спросил он.

— Да, — ответил Десмонд.

— Не могли бы вы оказать мне огромную услугу?

— Эрик, они не могут остаться на борту, — предупредил его Андре.

— Что ты собираешься сделать, Эрик? — спросил Десмонд.

— Выбраться отсюда. Быстро.

— Я запрещаю, — крикнул Андре.

— Пошел ты, — огрызнулся Десмонд. — Я спускаюсь, Эрик. Можешь на меня рассчитывать.

— Десмонд, если они прорвутся в кают-компанию, я взорву корабль, — передал Андре. — Я должен это сделать, пока они не добрались до бортового компьютера.

— Знаю. Я рискну, — ответил Десмонд.

— Подожди немного, и ты увидишь, как они вылетят из кают-компании, — сказал Эрик. — Это даст Десмонду шанс смыться, если трюк не сработает.

Ответа не было.

— Ты должен это сделать! Я стараюсь спасти твой проклятый корабль.

— Oui, d’accord[8]. Только если они вылетят из кают-компании.

Желтое пятно в полу побелело, начало шипеть и выгибаться, образовав уже метровый светящийся острый выступ. На его вершине набух огненный шар, поднялся к потолку и рассыпался на множество мелких сгустков, брызнувших во все стороны.

Эрик пригнулся, когда огненные искры долетели и до него. Он вырезал второе отверстие в воздуховоде и двинулся дальше.

Еще один шар слетел с острия. Потом еще. Основание выступа расползалось, постепенно пожирая верхний слой пены.

— Эрик, я у люка, — датавизировал Десмонд.

Кают-компания наполнилась летающими шариками белого огня. Несколько раз они попадали в Эрика, больно жалили и оставляли после себя сантиметровые пятна обгоревшей кожи. Он поднял голову к смотровому окошку люка, увидел прижатый к нему сенсорный ободок скафандра и помахал рукой.

Эрик успел вырезать восемь отверстий в коробе, а потом шипение переросло в пронзительный свист. Посмотрев вниз, он увидел, что пол покраснел, разбух и стал вздуваться, словно пробудившийся вулкан.

Он зачарованно смотрел, как раскрывается вершина.

— Эрик, — раздался из трещины голос. — Выпусти нас, Эрик. Не создавай себе лишние трудности. Ты нам не нужен.

Треугольные сегменты раскаленного металла начали отгибаться наружу, словно лепестки цветка на рассвете. Внизу клубились какие-то тени.

Эрик отцепился от фиксирующей накладки на потолке и приземлился рядом с нижним люком.

— Нам нужен корабль, а не ты, Эрик. Ты можешь уйти с миром. Мы обещаем.

Через смотровое окошко в люке на него смотрел налитый кровью глаз с темно-зеленой радужной оболочкой. Глаз моргнул, и в кают-компании снова зажегся свет.

Эрик ухватился за ручку механической задвижки, повернул ее на девяносто градусов и потянул вверх.

Из открывшегося люка, настороженно оглядываясь в душной и задымленной кают-компании, начали вылезать ксеносы. Их бледная кожа по цвету напоминала выбеленную кость и туго обтягивала длинные жилистые мышцы. Черные слипшиеся волосы беспорядочно парили вокруг голов. Хихикая и гримасничая, чужаки стали обступать его со всех сторон.

— Эрик, — насмешливо напевали они. — Эрик — наш друг. Такой добрый, что впустил нас, когда мы постучали.

— Да, я такой, — сказал Эрик. Он встал у двери в одну из спальных кают, привязав силиконовым шнуром запястье левой руки к поручню. На уровне его плеча покачивался пульт климатического контроля. Правая рука Эрика лежала на широком красном рычаге внутри пульта. — Я ваш друг.

— Пойдем с нами, — сказал один из ксеносов, медленно приближаясь к Эрику. — Присоединяйся к нам.

— Что-то не хочется.

Эрик рванул рычаг вниз.

Вентиляционная система на борту космического корабля была последним средством борьбы с пожаром. Она выгоняла наружу весь воздух из жилого отсека, лишая огонь необходимого для горения кислорода. А из-за высокой опасности пожара в замкнутом пространстве система обладала высоким быстродействием, так что целая палуба лишалась атмосферы в течение минуты.

— Нет! — с ужасом и яростью заорал предводитель захватчиков.

Его руки взметнулись к Эрику в тщетной попытке остановить движение рычага. С кончиков пальцев сорвались стрелы белого огня.

Пульт управления, рычаг, электронная схема и полметра композитной стены мгновенно выгорели дотла. В стороны брызнули капли расплавленного металла и полетели обломки пылающего композита.

Эрик завопил от боли, вся его правая рука обгорела до самых костей. Нейронаноники отреагировали незамедлительно и ввели анестезирующую блокаду. Но шок был настолько силен, что Эрик потерял сознание, а очнулся только благодаря стимулирующей программе. В затуманенном мозгу возникла медицинская схема. Красные символы требовали немедленного введения лекарств. И рядом мерцал тревожный огонек, предупреждающий о резком падении давления.

Воздух вырывался из кают-компании с воем рыдающей баньши. Тонкие слои дыма, образовавшиеся у потолочных вентиляционных решеток, свились в бешено крутящийся вихрь и мигом вылетели в воздуховод. Пришельцы заметались в панике, цепляясь за поручни и друг за друга, а их облик стал меняться, словно зарябило изображение в неисправном АВ-проекторе, — наложенный образ больше не мог скрывать подлинные тела людей, в которых они вселились. Ксеносы боролись изо всех сил, но непреодолимая сила увлекала к потолку. Один из чужаков вывалился из люка нижней палубы, беспомощно пролетел через весь зал и врезался в решетку. Под напором воздуха он так и остался там, корчась от боли.

Еще один оторвался от поручня и тоже понесся к решетке. Оба отчаянно старались сопротивляться, но быстро поняли, что это бессмысленно. Наружный вакуум вытягивал воздух с чудовищной силой. Ксеносов засасывало прямо сквозь узкие прутья решеток. Острые края, прорвав одежду, стали продавливать плоть. На какое-то время их тела окутались голубыми и алыми искрами, отдаляя неизбежный конец, но давление оказалось сильнее, и призрачные огоньки быстро угасли. Металлические полосы врезались в тела, вырывая целые куски плоти. Из сотен порванных кровеносных сосудов брызнула кровь, между ребрами показались вываливающиеся внутренности.

Эрик активировал программу выживания в вакууме, хранившуюся в памяти нейронаноников. Сердцебиение стало замедляться, мышцы и органы перестали действовать, уменьшая потребность в кислороде и таким образом увеличивая продолжительность жизни мозга. Он неподвижно повис на силиконовом шнуре, вытянувшись в сторону вентиляционного канала. Обуглившийся остаток его руки оторвался и ударился в решетку.

Из предплечья сочилась кровь.

Обрывки бумаги, одежда, инструменты, разнообразный мусор и личные вещи из кают и с нижней палубы пролетали мимо него, устремляясь к вентиляционным решеткам. Они могли бы заблокировать или хотя бы уменьшить отток воздуха, и тогда захватчики получили бы шанс отключить вентиляцию и вернуться в космоплан. Но дополнительные отверстия, прорезанные Эриком, свободно выпускали всю мелочь наружу. Из душевой кабины через открытую дверь вырвалась рваная лента воды и тоже устремилась к ближайшему отверстию.

Шумный поток воздуха начал ослабевать.

Затуманенный болью взгляд Эрика остановился на предводителе захватчиков. В разбушевавшемся микрошторме он из полуобнаженного людоеда превратился в коренастого сорокалетнего мужчину, одетого в рубашку и рабочие брюки. Чужак вцепился в поручень в двух метрах от Эрика, немного не доставая ногами до ближайшей решетки вентиляции, и его одежда яростно хлопала под натиском воздуха. Он сыпал ругательствами и проклятиями, широко разевая рот, но звук тоже уносило ветром. Его рука была окутана кровавым сиянием, так что просвечивали даже кости. С губ и из носа срывались струйки слюны и слизи и, смешиваясь с кровью и мусором, быстро исчезали в отверстии. Поток выделений окрасился в розовый цвет, потом стал багровым.

Свечение вокруг руки уменьшалось вместе с давлением и шумом бушующего воздуха. Ошеломленный взгляд уставился на Эрика, а на поверхности глаз стали вскипать пузырьки слез. С каждым ударом сердца из носа вылетали мелкие кровяные шарики.

Последние молекулы воздуха покинули кают-компанию.

Давление исчезло, и Эрик стал медленно поворачиваться на шнуре. Нейронаноники выдавали медицинский график его физиологического состояния в виде однородно красной статуи, и только предплечье правой руки оставалось угольно-черным. При каждом обороте его взгляд скользил по кают-компании. Эрик видел остававшихся в живых пришельцев, продолжавших барахтаться среди мусора в жутковатой тишине. Трудно было определить, кто из них еще действительно жив. Трупы — два, жутко изуродованные — парили над полом и сталкивались с теми, кто пытался добраться до люка в полу. И мертвые, и живые истекали кровью из полопавшихся от колоссального перепада давления сосудов. Они как будто в замедленной съемке вели причудливый матч по борьбе, где наградой служил люк в палубе. Жуткое зрелище. Наконец эта картина скрылась из поля его зрения.

При следующем повороте копошения было уже меньше. И лица захватчиков — Эрик помнил их даже без обращения к нейронаноникам — начали меняться. Движения становились все медленнее, как будто в механоидах заканчивался запас энергии. Замерзающая жидкость затуманивала вакуум. Эрик понимал, что часть этой жидкости его собственная. Красная. Очень красная.

Поворот.

Целенаправленной деятельности в кают-компании больше не наблюдалось. Лишь изредка шевелились комки мелкого мусора.

Поворот, еще поворот. Краснота с мрачной величественностью заката стала покрываться серым налетом.

Поворот.

«Илекс» и восемь его собратьев выстроились в стандартное оборонительное кольцо шириной в две с половиной тысячи километров. Их искажающие пространство поля протянулись наружу, исследуя распределение масс и структуру окружающего участка пространства. В их своеобразном восприятии Лалонд представлялся глубокой шахтой, пробитой в однородности космоса и излучающей слабые гравитационные потоки, которые удерживали три небольших спутника и Кеньон, как сам Лалонд удерживался на орбите вокруг яркой бело-голубой звезды. Межпланетное пространство лучилось солнечной и электромагнитной энергией; пояса Ван Аллена, окружающие планету, сияли, будто лучи света на крыльях ангелов. Космические корабли и космопланы, присутствующие на орбите, выделялись на ткани пространства-времени плотными сгустками, пульсирующими электрическими и магнитными потоками.

Электронные сенсоры зафиксировали узкий пучок мазерного излучения, курсирующий между небольшими сенсорными спутниками на высокой орбите, спутниками связи и кораблями. Терранс Смит знал о его приближении, но никаких враждебных действий не последовало. Космоястребы, удовлетворенные отсутствием непосредственной угрозы, сохраняли строй еще девяносто секунд.

Поблизости от центра их строя участок пространства размером с кварк претерпел экстремальные изменения, его масса устремилась к бесконечности, и появился первый боевой фрегат. В течение следующих шести минут прыжок совершили и остальные двадцать судов. Это был отточенный стандартный маневр, предоставляющий Мередиту Салдане широчайшие возможности по применению любой тактики. Все, что ему было нужно, это достаточное количество информации для оценки ситуации.

Первые же полученные с сенсоров данные повергли в изумленное молчание всех, кто находился в обычно шумной рубке «Арикары». Амариск занимал центральную часть освещенной солнцем половины планеты, и полосы красного облака над Джулиффой были похожи на застывшую разветвленную молнию.

— Было ли раньше что-то похожее на этой забытой богом планете? — стараясь сдерживать изумление, спросил Мередит Салдана.

— Нет, сэр, — ответил Кельвин.

— Значит, это новая стадия вторжения?

— Да, сэр. Весьма вероятно.

— Капитан Гиннелс, нам известно, что это такое? — спросил командующий флотилией.

Офицер научного отдела штаба прервал дискуссию с двумя коллегами-аналитиками.

— Не имею представления, адмирал. Это определенно оптическое излучение, однако мы не обнаружили никакой эмиссии энергии. Хотя мы пока очень далеко от объекта. Но явление оказывает также влияние и на местные погодные условия.

Мередит снова переключился на изображение и невольно хмыкнул, заметив, что облака разделяются, словно слои сахарной ваты.

— Сколько же энергии требуется на это представление?

— Зависит от точности фокусирования… — Гиннелс осекся под взглядом адмирала. — Управление погодой на целом континенте? По крайней мере сто, а может, и двести гигаватт, сэр. Я не могу сказать точнее, пока не пойму, как они это делают.

— И они позволяют себе такой колоссальный расход, — задумчиво произнес Мередит.

— Что еще важнее, откуда они берут энергию? — подхватил Кельвин. — В Даррингхэме имелось тридцать пять термоядерных генераторов в думперах и еще три, поменьше, в штаб-квартире флота. Их общая мощность не превышала двадцати мегаватт.

— Интересный вопрос, капитан. Вы считаете, что после вашего отлета произошла массированная высадка сил противника?

— Логичнее было бы предположить, что это корабельные генераторы.

— Но?

— Я в это не верю. В таком случае потребовались бы невероятные организационные усилия, не говоря уж о численности привлеченных кораблей. Но вы ведь видели записи с Жаклин Котье, она способна извлекать энергию из ничего.

Адмирал с сомнением посмотрел на своего советника.

— Между летающими огненными шарами и этим облаком огромная разница, — заметил он, махнув рукой в сторону одного из голографических экранов, транслирующих изображение с планеты.

— Разница в масштабе, сэр. Население Лалонда составляет около двадцати миллионов человек.

Мередиту не нравился ни тот, ни другой вариант. Оба они подразумевали участие сил, намного превосходящих мощь его флотилии. Возможно, и мощь целого флота, мрачно подумал он.

— Гиннелс? Предоставьте мне результаты анализа. Насколько безопасно подходить ближе к планете?

— Учитывая продемонстрированные захватчиками возможности, я бы сказал, что здесь вообще небезопасно оставаться. Переход на низкую орбиту увеличит риск, но насколько — я сказать не могу.

— Благодарю, — раздраженно бросил Мередит.

Он понимал, что не должен проявлять признаки беспокойства перед экипажем. Но, черт побери, это красное облако действовало на нервы. Особенно его размер.

— Хорошо, мы попытаемся выполнить приказ первого адмирала и предотвратить применение силы со стороны кораблей Смита, но с условием, что при первых признаках агрессии захватчиков флотилия отступит. Я не собираюсь бросать корабли в бой против… неизвестно кого. — Он отметил выражение облегчения на лицах окружающих, но дипломатично проигнорировал это обстоятельство. — Лейтенант Кануик, вы закончили анализ состояния кораблей наемников?

— Да, сэр.

Мередит переключился на тактический дисплей. Флотилия наемников была в полном беспорядке, а три корабля и вовсе покидали орбиту. Возможно, направлялись к точке прыжка. К пяти черноястребам были пристыкованы небольшие суда вертикального взлета и посадки. На всех судах адамистов, оставшихся на орбите, были открыты двери ангаров. Еще два космоплана поднимались с поверхности планеты. Он молча выругался. Значит, они уже успели высадить разведывательные группы.

Из одного адамистского корабля била сильная струя атмосферного газа. Голубые вспышки ионного двигателя свидетельствовали о попытках компенсировать своенравную тягу.

Затем он увидел, как лиловая линия полетного вектора черноястреба начала закручиваться в спираль. Через оптические сенсоры дальнего действия было заметно, что биотехкорабль беспорядочно поворачивается и мечется из стороны в сторону.

— Сэр!

Он прервал просмотр информации. Лейтенант штаба Роэкус, обеспечивающий взаимодействие с космоястребами, болезненно морщился.

— Один из черноястребов, он… — Эденист резко выдохнул и дернулся в своем кресле, как будто от удара в живот. — Его капитан атакован… его пытают. Там голоса… они поют. Черноястреб напуган. — Он зажмурил глаза и скрипнул зубами. — Они хотят заполучить капитана.

— Кто?

Роэкус покачал головой.

— Я не знаю. Сигнал исчезает. У меня создалось впечатление, что с капитаном говорили тысячи голосов. Почти как сущность биотопа.

— Сигнал с «Джемала», сэр, — доложил дежурный связист. — С вами хочет поговорить Терранс Смит.

— Вот как? Подключите.

Мередит взглянул на колонку АВ-проектора и увидел изображение исключительно красивого мужчины с аккуратно уложенными волосами. Корпоративный клон, решил он про себя. Однако было очевидно, что броня уверенности, свойственная этому типу людей, грозит рассыпаться в любой момент. Терранс Смит выглядел человеком, находящимся под чудовищным гнетом обстоятельств.

— Мистер Смит, я адмирал Салдана, командующий этой эскадрой. Властью, данной мне Ассамблеей Конфедерации, я приказываю вам свернуть боевую миссию на Лалонде. Отзовите своих людей с поверхности планеты и не пытайтесь вступать в бой с силами захватчиков. Я также требую передать флоту все имеющиеся у вас боевые осы и ядерные заряды. После выполнения моих инструкций корабли, временно находящиеся в вашем подчинении, вольны покинуть эту систему. За исключением «Леди Макбет», этот корабль арестован. Вам все понятно?

— Они уже здесь.

— Простите?

Взгляд Терранса Смита метнулся в сторону, на что-то, не попадающее в зону обзора.

— Адмирал, враги уже на орбите. Они захватили космопланы, доставившие разведгруппы на поверхность планеты, а теперь зомбируют мои экипажи.

Мередиту потребовалась целая секунда, чтобы опомниться. Всего четыре минуты с начала операции — и уже полная катастрофа.

— Какие именно экипажи? Какие корабли? — Он внезапно повернулся и через всю рубку посмотрел на лейтенанта Роэкуса. — Именно это и произошло с капитаном черноястреба? Зомбирование?

— Да, возможно, — удивленно ответил эденист.

— Немедленно отправьте за этим черноястребом двух космоястребов. Задержите его, не дайте выйти из системы. В случае сопротивления разрешаю применить боевые осы. Остальным космоястребам приказываю предотвратить уход любого из кораблей адамистов. Коммандер Кребер?

— Сэр?

— Поднимайте эскадру. Перехватывать все объекты. Я хочу, чтобы эти корабли были нейтрализованы. Отряду десантников объявить боевую готовность, им предстоит захватить и обезвредить противников.

— Есть, сэр.

Адмирал снова повернулся к АВ-проектору.

— Мистер Смит.

— Да, сэр?

— Какие именно корабли захвачены?

— Точно сказать не могу. На поверхность не спускались космопланы только с «Джемала», «Литрала», «Николь» и «Инулы». А космоплан с «Цианеи» не вернулся с планеты.

— Адмирал? — вмешался Кельвин.

— Да, капитан?

— Мы не можем быть уверены, что «Джемал» не отправлял космоплан на поверхность. Видимых признаков зомбирования не существует, и уж тем более их не разглядеть по коммуникационному каналу.

После включения термоядерных двигателей в рубке снова возникла сила притяжения. Адмирал повел плечами, стараясь принять самое удобное положение в амортизационном кресле.

— Замечание принято, капитан Соланки, благодарю вас. Коммандер Кребер, перехватывать все корабли без исключения.

— Да, сэр, понятно.

Мередит снова обратился к тактическому дисплею. Остался лишь один космоплан, еще не успевший пристыковаться к своему кораблю.

— И передайте тому космоплану, чтобы он оставался на месте. Не позволяйте произвести стыковку. Соланки, подумайте, как можно нейтрализовать тех членов экипажей, которые уже подверглись зомбированию.

— Сэр, если зомбирование дает им возможность манипулировать энергией, как это делала Жаклин Котье, я бы не стал посылать десантников на корабли.

— Я учту ваше предложение. Тем не менее мы должны хотя бы попытаться что-то предпринять.

— Адмирал, — сквозь сжатые зубы обратился к нему лейтенант Роэкус. — Зомбирован еще один капитан черноястреба.

— Понял вас, лейтенант.

На тактическом дисплее Мередит увидел, как черноястреб мечется, словно подхваченный ураганом мотылек.

— Посылайте космоястреба на перехват и предоставьте ему полную свободу действий.

Это был уже третий космоястреб, отправленный с заданием. Остальные ему потребуются для сдерживания кораблей адамистов. Если будет захвачен еще хоть один черноястреб, ему придется санкционировать применение боевых ос. А ведь они могут открыть ответный огонь.

Перебирая в уме стремительно убывающие варианты действий, Мередит со свистом выдохнул воздух; «Арикара» набрала ускорение шесть g. Сенсоры отметили запуск ядерного двигателя еще одного корабля наемников.

Эшли Хансон, покинув космоплан, выбрался из переходной трубы и увидел направленное на него дуло лазерной винтовки. Держащий оружие Варлоу целился ему точно в лоб.

— Извини, — прогудел огромный космоник. — Но мы должны убедиться.

Эшли заметил, что к локтевому разъему левой руки Варлоу подключен лучевой нож и его почти метровое лезвие горит ярко-желтым огнем.

— В чем убедиться?

Человеческой левой рукой Варлоу поднял процессорный блок.

— Датавизируй сюда что-нибудь.

— Что, например?

— Что угодно, это не имеет значения.

Эшли датавизировал копию записи о проведении технического обслуживания космоплана.

— Спасибо. Это Джошуа придумал. Судя по донесениям, они не умеют пользоваться нейронанониками.

— Кто?

— Пилоты космопланов, которых зомбировали.

— О господи. Я это знал. И наши разговоры они тоже не в состоянии перехватывать.

— Верно. — Варлоу ловко выполнил в воздухе кувырок и направился к переходной трубе. — Я проверю кабину космоплана, чтобы убедиться, что ты никого сюда не привез. Ничего личного.

Эшли посмотрел на потолочный люк. Он был заперт, и рядом горел красный светодиод, показывающий, что с другой стороны опущена механическая задвижка.

— Захватчики проникли на орбиту?

— Да. И теперь угоняют корабли.

— А чем занимается Смит?

— Ничем. Пришла эскадра флота, теперь все в их руках. Они прервали нашу операцию. А, да, и мы теперь арестованы.

Его металлическая диафрагма задребезжала в подобии смеха.

— Вся флотилия? Они не могут этого сделать. Мы действуем на законных основаниях, по просьбе правительства Лалонда.

— Нет, только «Леди Мак».

— А почему именно мы?

Но он увидел, что обращается к паре исчезающих в люке ног.

— Эрик, Эрик, ты слышишь меня?

— Его органы в критическом состоянии, началось разрушение на клеточном уровне. Ради бога, отключи эту программу временной приостановки процессов.

— Понял. Получаю информацию о физиологическом состоянии.

— Запрограммируй нанонические пакеты на поддержание функций головного мозга. Мы должны сохранить его разум. Андре, где эта чертова плазма? Он потерял не один литр крови.

— Вот она, Мадлен. Эрик, ты удивительный сумасшедший англосакс. Ты их достал, слышишь? Ты их уделал!

— Приставь инъектор к сонной артерии.

— Это было великолепно. Опустил один маленький рычажок, и — бум! — все готовы.

— Проклятье. Десмонд, закрой наноническим пакетом культю, мембрана эпителия еще слишком слабая, из него течет плазма.

— Его легкие никак не могут наполниться, наверное, разорваны. Повысь уровень кислорода. Мозг еще проявляет признаки электрической активности.

— Правда? Слава богу.

— Эрик, не пытайся ничего датавизировать. Мы вытащили тебя. Теперь не дадим тебе уйти.

— Ты хочешь поместить его в нуль-тау-капсулу?

— Очень хочу. До приличной клиники не один день пути. Но сначала необходимо стабилизировать его состояние.

— Эрик, мой милый мальчик. Ни о чем не беспокойся. Я куплю тебе лучшее клонированное тело во всем Транквиллити. Клянусь. Чего бы это ни стоило.

— Заткнись, капитан. Ему и так досталось. Эрик, я сейчас тебя отключу. Но ни о чем не беспокойся, все будет хорошо.

Последние шесть аэроветтов прекратили передачу информации. Реза Малин переключил краниальные аудиосенсоры на повышенную чувствительность и попытался услышать стук падения небольшого аппарата. Голову заполнил шум джунглей: стрекот насекомых, шаги животных, шорох листьев. Программа распознавания уменьшала громкость и фильтровала сигналы. Он досчитал до десяти, но удара не последовало.

— Теперь нам остается надеяться только на самих себя, — сказал он.

Аэроветты двигались на запад со скоростью пешехода и служили приманкой, давая разведчикам время раствориться в джунглях. Он подозревал, что захватчики могут отследить любой электронный сигнал; как говорил Эшли, если они способны создать такое облако, их возможности почти безграничны. Но только почти, ведь отряду удалось благополучно приземлиться. Но недооценивать противника нельзя. Возможно, им предстоит самое трудное задание, с каким когда-либо приходилось сталкиваться. Резе нравилась эта мысль.

Два его пса, Фентон и Риалл, шныряли в подлеске в двухстах метрах впереди группы, вынюхивая следы людей. До сих пор джунгли оставались пустынными. Орел Пата Галагана по имени Октан, обладающий сродственной связью, парил над верхушками деревьев, и его зрительные импланты отыскивали среди листвы малейшие признаки движения. Животные обеспечивали наблюдение почти так же надежно, как и аэроветты.

Группа шла по протоптанной дандерилами тропе, направляясь приблизительно на северо-восток, где находилась их цель — провинция на берегу Кволлхейма. Сэл Йонг, почти неслышно скользя между лианами, возглавлял отряд. После активации им маскировки костюма его движения воспринимались как краткие порывы ветра, дующего вдоль тропы. Все шестеро, не отставая, шли следом за ним (Тео пробирался где-то наверху). Все, даже Келли, несли груз. Реза был доволен, что она выдерживает темп похода. Если бы это оказалось не так, ее мозги прошил бы импульс его мазера, а это могло огорчить других членов группы. Но он не мог допустить, чтобы журналистка их задерживала. Интересно, догадывается ли она об этом и помогает ли ей опасность идти быстрее? Возможно. Она достаточно умна, да и ее шеф наверняка знает условия сделки. Так же как и Джошуа, сообразительный парень, хотя и молодой.

Фентон выскочил на берег реки и выглянул из кустов, покрывающих крутой склон. Реза посмотрел на карту навигационного блока и определил местоположение отряда.

— Пат, в ста восьмидесяти метрах впереди — река, она впадает в Кволлхейм. Пошли Октана вдоль течения, пусть посмотрит, есть ли на реке лодки.

— Сейчас.

Голос раздался откуда-то с вершины небольшого квалтука.

— Воспользуемся рекой? — спросила Ариадна, неразличимая в путанице лиан.

— Да, если Октан убедится, что там никого нет. Река довольно узкая, деревья неплохо ее прикрывают. Сможем сэкономить целый день.

Он неслышным свистом подозвал собак и дал им команду бежать позади группы, прикрывая с тыла.

Через три минуты они уже вышли к реке и остановились на четырехметровом обрыве.

— А это что за мусор? — спросил Джалал.

По воде свободно плыли мясистые листья — гладкие белые «тарелки» около двух метров в диаметре, с крошечной пурпурной звездочкой в центре. Края каждого листа образовывали невысокий ободок, так что получалась созданная самой природой лодка. Листья покачивались, сталкивались друг с другом, поворачивались и продолжали скользить, увлекаемые спокойным потоком. Русло реки вверх и вниз по течению было густо усеяно их пятнами.

Келли улыбнулась под щитком шлема, усвоенный дидактичесий курс о природе Лалонда отчетливо всплыл в памяти.

— Это снежные лилии, — сказала она. — Удивительное явление, правда? Должно быть, они уже отцвели и теперь дрейфуют вниз по течению, чтобы сбросить семена. В сезон цветения они сильно затрудняют судоходство на Джулиффе.

Она окинула взглядом реку, зрительные импланты перекачивали в память все, что она видела на Лалонде. Для репортажа было очень важно передать ощущение местности, это придавало необходимую остроту сюжету.

— Они и нам доставят массу неприятностей, — сдержанно заметил Реза. — Сьюэлл, Джалал, активируйте катера на воздушной подушке. Пат и Ариадна обеспечат охрану.

Два разведчика отстегнули от своего багажа программируемое кремнийорганическое судно, состоящее из шести цилиндров длиной шестьдесят и шириной пятнадцать сантиметров, и заскользили по склону к кромке воды.

Келли сфокусировала взгляд на небосклоне ниже по течению реки. При полном приближении северная часть горизонта была окрашена в бледно-розовый цвет.

— Оно близко, — сказала Келли.

— В часе пути, — ответил Реза. — Может, и в двух. Река очень извилистая.

Сьюэлл отбросил ногой пару снежных лилий и опустил свой цилиндр на чистую воду. Катер начал обретать форму, его тончайшая кремнийорганическая мембрана разворачивалась в строгом соответствии с программой, заложенной в молекулы вещества. Сначала появилась плоская лодка длиной пять метров и высотой пятнадцать сантиметров. Ее ячеистая структура наполнилась водой, создавая балласт, чтобы судно не сносило ветром. Затем стал подниматься планшир.

Рядом с Келли легко и неслышно приземлился Тео Коннал. Она даже вздрогнула от неожиданности, когда он отключил функцию маскировки.

— Есть что-то интересное? — спросил Реза.

— Облако продолжает перемещаться, но теперь намного медленнее.

— Понятно, космопланы ушли с поверхности.

— От него разлетаются все птицы.

— Я могу их понять, — проворчал Пат.

Коммуникационный блок известил Келли о приеме сигнала с геостационарного спутника, снабженного кодом их группы. Сигнал был довольно мощным, но ненаправленным.

— Келли, Реза, не отвечайте на этот сигнал, — заговорил Джошуа. — Похоже, что наша связь открыта для захватчиков, поэтому передатчик охватывает большой участок. Направленный луч выдал бы вас. Передаю последнюю информацию. У нас наверху большие проблемы. Несколько космопланов были захвачены, пока находились на планете, и теперь противники овладели кораблями, но никто не знает, какими именно. Вам известно, что Эшли не зомбирован, так что можете мне доверять. Но не слушайте больше ничьих приказов и не выдавайте своих координат. Вторая проблема в том, что прибыла эскадра флота и наша операция прервана. На орбите теперь царит полная неразбериха. Захваченные противником корабли пытаются выйти в точки прыжка, «Леди Мак» блокирована и объявлена арестованной, а два моих знакомых капитана на боеспособных кораблях намерены прорвать кольцо флота и уйти. Лучшим вариантом для вас было бы уйти подальше от этого проклятого облака и скрыться где-то в глуши. Нет смысла искать сейчас базы захватчиков. Если все уладится, я сделаю, что смогу, чтобы забрать вас через день или два. Ваша главная задача теперь остаться в живых. А я по возможности буду вас информировать. Конец передачи.

На воде поднялись обе лодки. Сьюэлл и Джалал уже распаковывали энергетические матрицы и винтовые моторы на сверхпроводниках, готовясь закончить монтаж.

— Что будем делать? — спросила Ариадна.

Весь отряд собрался вокруг Резы.

— Пойдем дальше, — сказал он.

— Но ты же слышал, что сказал Джошуа, — воскликнула Келли. — Это бессмысленно. Огневой поддержки не будет, и операция прервана. Если нам удастся выжить в течение нескольких следующих дней, это будет настоящим чудом.

— Ты ведь так ничего и не поняла, Келли, верно? — заговорил Реза. — Дело не только в Лалонде. И теперь уже не в грязной работе за деньги. Эти захватчики представляют угрозу для всей Конфедерации. Они сильны. Они способны изменять людей, блокировать их разум, модифицировать тела и превращать целые планеты в нечто новое и неприемлемое для нас. Очень скоро корабли с орбиты начнут атаку, чтобы прикончить их. И не важно, будут это корабли Смита или эскадра флота. Если захватчиков не остановить здесь, они достанут нас где угодно. Конечно, мы можем убежать, но они поймают нас, если не в глуши Лалонда, то на Транквиллити или даже на Земле, если ты намерена свалить туда. Это не для меня. Рано или поздно каждому приходится делать выбор, и я остаюсь здесь. Я собираюсь отыскать базу захватчиков и сообщить об этом на орбиту.

Келли прикусила язык, она хорошо представляла себе, как Реза мог отреагировать на ее оправдания.

— Вот это мне больше нравится! — заявил Сэл Йонг.

— Хорошо. Заканчивайте монтаж катеров, и начинаем погрузку багажа.

Как ни удивительно, но через пять минут все было закончено, и отряд погрузился на лодки. В собранном состоянии они представляли собой довольно простую конструкцию с большим винтом на корме и двумя циклоидными роторами, создающими воздушную подушку. Управлялся катер механическими лопастями, расположенными позади винта.

Келли прошла на корму катера, где уже разместились Сэл Йонг, Тео Коннал и Ариадна. Теперь, когда решение было принято, она радовалась, что больше не надо продираться сквозь джунгли с тяжелым рюкзаком за спиной.

Головной катер, которым управлял Реза, уже отошел от берега, легко скользя по лилиям, и повернул вниз по течению. Скорость быстро нарастала, и сидящие на носу собаки подняли головы навстречу ветру.

Глава 9

С первого дня после вступления на престол княжества Омбей княгиня Кирстен настаивала на том, чтобы завтрак проходил в семейном кругу. Кризисы приходят и уходят, но уделять внимание детям — священный долг их родителей.

Дворец Берлей, откуда она правила своим миром, стоял на вершине пологого холма в центре столицы Омбея, Атерстоне. Господствующее по высоте положение дворца обеспечивало великолепный вид из королевских апартаментов, расположенных в задней части каменного здания, на парки, сады и роскошные резиденции восточных районов города. Вдали, за дрожащей пеленой жаркого воздуха, виднелась голубая полоска океана.

Атерстон был построен всего в пятнадцати градусах к югу от экватора, то есть в тропическом поясе, но утренний бриз с океана сохранял приятную прохладу вплоть до десяти часов утра. Поэтому Кирстен приказывала слугам накрывать завтрак на широком, выложенном красной плиткой балконе ее спальни. Там она могла сидеть в окружении желтых и красных цветов местных вьющихся растений, называемых толла, и неторопливо наслаждаться обществом мужа и троих детей, рожденных естественным путем.

Зандре, Эммелине и Бенедикту было соответственно семь, пять и три года — дети, зачатые княгиней от Эдварда и выношенные естественным образом. Старшие пять отпрысков после тщательной модификации генов в соответствии с последними достижениями науки, доступными Кулу, были выращены в искусственных утробах. Обычай семейства Салдана: каждое новое поколение одаряли всеми достижениями прогресса, по крайней мере тех детей, кому предстояло подняться на вершины власти. А это, согласно древней традиции аристократов Земли, всегда были старшие потомки.

Первым пяти детям Кирстен было гарантировано двести лет жизни, тогда как она сама и трое младших могли рассчитывать только на сто восемьдесят. В 2608 году, через два месяца после восшествия на престол Кулу ее брата Аластера II, когда она была коронована в кафедральном соборе Омбея, ей исполнилось шестьдесят шесть лет. Будучи девятым ребенком в семье, она с самого детства знала, что будет править в самом молодом княжестве, Омбее (если только не произойдет несчастного случая с кем-то из старших братьев и сестер).

Подобно всем девяти своим собратьям по искусственной утробе, а также пяти естественно рожденным детям ее матери и отца, Кирстен обладала высоким ростом и превосходным здоровьем; генная модификация дала ей темно-рыжие волосы, правильный овал лица с округлыми щеками и, конечно, тонкий нос с загнутым вниз кончиком.

Но генная инженерия могла обеспечить лишь физическую выносливость, чтобы противостоять стрессам, неизбежно сопутствующим колоссальной ответственности в течение целого столетия правления. С самого рождения ей пришлось готовиться к этой тяжелой ноше: сначала были бесконечные политические и экономические дидактические курсы, потом пять лет учебы в университете Нью-Конга, чтобы знать, как применять теорию на практике. После двенадцатилетней службы в офицерском корпусе флота (обязательной для всех старших Салдана) ей доверили управление одним из отделов в «Кулу Корпорейшен», огромном конгломерате, охватывающем коммунальные предприятия, транспорт, строительство, энергетику и добывающую промышленность, основанном Ричардом Салданой и по сей день являющемся собственностью правящего семейства. С начальника отдела она поднялась до должности заместителя министров. Единственной целью этой карьеры было приобретение бесценного опыта власти, необходимого для претендента на трон.

Княжествами королевства всегда правили только братья и сестры царствующего монарха, которые поддерживали его интересы, так что семья составляла одну сплоченную команду. Такая иерархия существовала очень давно и оказалась весьма успешной в деле сплочения девяти звездных систем, раскиданных в пространстве на сотни световых лет друг от друга. Единственный раз система дала сбой, когда принц Михаэль пробудил к жизни Транквиллити, и семейство Салдана больше не намерено было допустить ничего подобного.

Наутро после прибытия «Экуана» Кирстен вышла на балкон не в лучшем настроении. Начиная со вчерашнего вечера «Тайм Юниверс» с триумфом транслировало свое эксклюзивное интервью, касающееся Латона. После пробуждения княгиня наскоро просмотрела подборки новостей и убедилась, что шум еще не утих. Самые горячие обсуждения были посвящены «Экуану» и объявлению на Гайане тревоги второго уровня. Впервые после своей коронации Кирстен подумала о цензуре как способе успокоить возрастающую истерию средств массовой информации. Наверняка еще до конца дня будет сделано официальное заявление.

Она закатала широкие рукава утреннего халата и перевела взгляд на великолепные лужайки, усыпанные множеством земных и местных цветов, на искусственные пруды, где плавали черные лебеди. В темно-голубом небе ни облачка. Еще один прекрасный благоухающий день, если и не в раю, то в месте, весьма на него похожем. Но освещенный солнцем пейзаж сегодня не оказал обычного умиротворяющего действия. С именем Латона было связано слишком много внушающих страх воспоминаний из ее юности. А политический инстинкт подсказывал, что этот кризис не решится за одну ночь. Только не этот.

Тот самый политический инстинкт, который помогал семье Салдана удерживать за собой многочисленные троны на протяжении четырех столетий.

Няня привела взбудораженных чем-то детей, и Кирстен заставила себя улыбнуться, а потом расцеловала их одного за другим. Эдвард посадил Бенедикта к себе на колени, а Эммелина заняла место рядом с матерью. Зандра нетерпеливо потянулась к кувшину с соком дорза.

— Сначала надо прочитать молитву, — напомнила ей Кирстен.

— Ну мама!

— Помолись.

Зандра жалобно вздохнула, сложила руки перед собой и пошевелила губами.

— Теперь можно есть?

— Да, только все тщательно пережевывай.

Она подала знак одному из четырех лакеев принести ее собственный чай и тосты.

Эдвард кормил Бенедикта маленькими кусочками хлеба и вареного яйца.

— В новостях опять говорят только о Латоне? — спросил он, взглянув на жену поверх головы Эммелины.

— Да, — ответила Кирстен.

Он сочувственно вздохнул и покачал перед улыбающимся лицом Бенедикта очередным брусочком хлеба.

Их брак длился уже сорок лет. И по всем меркам это был удачный союз, тем более в таком довольно странном понятии, как монархический брак. Эдвард происходил из старинной богатой семьи аристократов и во время службы на флоте удостоился наград. Он также подвергся модификации генной системы, что было благоприятным обстоятельством — при дворе предпочитали одинаковую продолжительность жизни у супругов, это помогало избежать некоторых осложнений. Их не принуждали вступать в брак, но Эдвард, безусловно, испытывал некоторое давление со стороны королевского семейства. Все старшие Салдана строго придерживались христианского принципа единобрачия, и вероятности развода для них не существовало. Аластер был главой церкви Кулу, защитником веры всего королевства. И члены его семьи не нарушали заповедей, по крайней мере публично.

Тем не менее Кирстен и Эдвард ощущали по отношению друг к другу взаимное уважение, доверие и даже нежность. Возможно, в самом начале, сорок лет назад, была и любовь. Но и того, что осталось, хватит, чтобы провести следующее столетие без горечи сожалений. А это уже немало. Стоило ей подумать о женитьбе ее брата Клауда…

— Мамочка опять задумалась, — громко объявила Эммелина.

Кирстен улыбнулась.

— Вот думаю, что с вами делать.

— А что? — пискнула Эммелина.

— Зависит от того, насколько вы напроказничали.

— Мы не проказничали! Спроси у няни, я хорошо себя вела. Весь день.

— Она вчера стащила купальное полотенце у Рози Олдамер, — сказала Зандра.

Эммелина захихикала.

— Ты же обещала не говорить.

— Это было так смешно. Мисс Эстри пришлось одолжить Рози полотенце, а самой дрожать от холода.

— Она вся посинела, — с гордостью добавила Эммелина.

— А кто такой Латон? — спросила Зандра.

— Очень плохой человек, — ответил ей Эдвард.

— Он на Омбее?

— Нет, — успокоила ее Кирстен. — А теперь поешь рисовых хлопьев.

Нейронаноники подали ей неслышный сигнал, что сразу навело на мысли о плохих новостях — шталмейстер ни за что не позволил бы себе побеспокоить ее во время завтрака, если бы известие не было серьезным. Кирстен подключилась к базе данных Совета обороны и безопасности.

— Опять неприятности, — с сожалением вздохнула она.

Эдвард поднял голову.

— Я помогу детям подготовиться к занятиям в дневном клубе, — предложил он.

— Спасибо.

«Все-таки он очень хороший муж».

Она прошла через жилые апартаменты и оказалась в широком, отделанном мрамором коридоре, ведущем в секретариат кабинета министров. Спешившие к своим рабочим местам служащие провожали княгиню, по-прежнему одетую в серо-голубой халат, поклонами и изумленными взглядами.

Официальная приемная помещалась в десятиугольном зале со сводчатым потолком и литыми канделябрами. Низкое солнце, проникающее сквозь опоясывающие зал лазурные окна, заливало помещение светом до середины стен. Полированная облицовка колонн из золота и платины ярко блестела в утренних лучах. Голограммы, изображающие на стенах величественные картины звездного неба, чередовались с полотнами, написанными маслом. Здесь не было современных работ, отражающих чьи-то сны или настроения; Салдана всегда отдавали предпочтение вечному великолепию антикварной живописи.

В центре зала, на паркете из черного ташкового дерева, ее ожидали три человека. Их возглавлял Сильвестр Джерей, ее шталмейстер, тридцатишестилетний капитан в форме королевского флота Кулу. Она всегда считала его неисправимым формалистом, но после того, как он вступил в эту должность через три месяца после ее коронации, молодой человек не допустил ни одного неверного шага.

Двое остальных, в гражданской одежде, имели не столь привлекательный вид. Роше Скарк, директор отдела Агентства внешней безопасности Кулу на Омбее, вежливо улыбнулся и склонил голову, приветствуя княгиню. Несмотря на генную модификацию, к своим восьмидесяти годам он сильно располнел и был сантиметров на двадцать ниже Кирстен. Он находился на своем посту уже тринадцать лет и защищал вверенный ему сектор от реальных и вероятных угроз с присущим ему прагматизмом, оказывая разумное давление на нужных людей. Иностранные правительства могли бесконечно ворчать по поводу вмешательства АВБ в их внутреннюю политику, но ни разу не сумели этого доказать. Роше Скарк никогда не допускал грубых ошибок, которые могли бы привести к дипломатическим осложнениям.

Янника Дермот являла собой полную противоположность серьезному и сдержанному директору АВБ. Пятидесятилетняя женщина была одета в роскошный костюм из дорогой, похожей на шелк ткани желтого цвета с тонкой фиолетовой полоской, а густые светлые волосы она уложила в гладкую прическу. Такую пышную одежду предпочитали высшие представители исполнительной власти, к которым она, безусловно, принадлежала. Только вот ее должность предполагала столкновение с самыми низменными проявлениями человеческой натуры: она была начальником Отдела внутренней безопасности Омбея и отвечала за соблюдение законности во всем княжестве. В отличие от своих коллег из АВБ, в Отделе внутренней безопасности в основном занимались представителями политической оппозиции, возможными диверсантами и прочими глупцами, которые сомневались в законном праве Салдана управлять королевством. Девяносто пять процентов работы этого отдела заключалось в наблюдении, участие оперативников было сведено к минимуму. Также в компетенции отдела находилось устранение граждан, признанных врагами государства, что — невзирая на популярные слухи — влекло за собой довольно мягкие меры. Физическому уничтожению подлежали только люди, пропагандирующие насилие и прибегающие к нему, а всех остальных без особого шума просто депортировали на планеты-тюрьмы, имеющиеся в Конфедерации, откуда никто и никогда не возвращался.

Сферы деятельности обеих служб порой тесно соприкасались между собой, особенно в астероидных поселениях и дипломатических представительствах. Кирстен, возглавлявшей Совет обороны и безопасности Омбея, нередко приходилось выступать арбитром в спорах этих двух людей. Ее всегда удивляло, что вопреки роду своей деятельности оба агентства всегда оставались по своей сути бюрократическими организациями.

— Простите, что побеспокоил вас, мадам, — произнес Сильвестр Джерей. — Но дело не терпит отлагательств.

— Естественно, — сказала Кирстен. Она датавизировала код в замок высокой двойной двери и жестом пригласила всех войти. — Давайте разбираться.

За дверью находился ее личный кабинет. Это была со вкусом обставленная комната в белых и голубоватых тонах, хотя и лишенная демонстративной роскоши находившегося за соседней дверью торжественного зала, где проходили приемы дипломатов и политиков. Высокие окна смотрели на крошечный внутренний дворик, где в двух декоративных прудиках журчали фонтаны. Стены занимали застекленные шкафы и полки, там хранились ценные подарки от посетителей и организаций, удостоившихся ее покровительства. В нише позади стола на пьедестале стоял малахитовый бюст Аластера II (Алли, как всегда, выглядывает из-за ее плеча). Классическое лицо представителя семьи Салдана, очень красивое, отмеченное печатью серьезности, превосходно переданной скульптором. Она помнила, как брат, будучи еще подростком, стоял перед зеркалом и тренировался придавать лицу хмурое выражение.

Двери закрылись, и Кирстен датавизировала команду замку. Процессор на ее столе подтвердил, что кабинет закрыт от вторжения и электронного шпионажа.

— Я получила информацию, что ситуация вокруг «Экуана» продолжает развиваться, — сказала она, усаживаясь в кресло с высокой спинкой.

— Да, мадам, — подтвердила Янника Дермот. — К несчастью, это так.

Кирстен жестом предложила им сесть.

— Я бы хотел пригласить для участия в беседе контр-адмирала Фаркуара, — сказал Сильвестр Джерей.

— Да, конечно.

Кирстен датавизировала компьютеру команду установить безопасный режим сенсоконференции и прикрыла глаза.

Внутреннее зрение перенесло ее в безликий закругляющийся зал с овальным столом в центре. Кирстен сидела во главе стола, с одной стороны расположились Роше Скарк и Паско Фаркуар, с другой — Янника Дермот и Сильвестр Джерей. Она с интересом отметила, что компьютер, похоже, специально запрограммирован так, чтобы усадить двух руководителей агентств друг напротив друга.

— Я хочу сделать официальный запрос на объявление тревоги второго уровня во всей звездной системе, — заявил контр-адмирал, начиная совещание.

Кирстен этого не ожидала.

— Вы считаете, что Латон решится нас атаковать? — негромко спросила она.

Тревогу второго уровня могла объявить только она, и это позволило бы военным отстранить всю гражданскую администрацию и затребовать любой требуемый персонал или материалы. В конечном итоге это означало бы введение военного положения. (Тревогу первого уровня, иными словами — объявление войны, имел право ввести только Аластер.)

— Все не так просто, мадам, — сказал контр-адмирал. — Мой штаб отслеживает ситуацию с Лалондом и Латоном в целом. И теперь, когда Грэм Николсон подтвердил, что Латон присутствовал на планете, мы должны учитывать все факторы, в том числе и энергетический вирус, о котором рассказывали эденисты.

— Я считаю весьма важным тот факт, что они захотели поделиться своим открытием, — сказал Роше Скарк. — Они даже настаивали на том, чтобы мы об этом узнали. А это необычный шаг, если вспомнить об отношении королевства к эденизму. Вероятно, они сочли угрозу настолько опасной, что смогли преодолеть политические разногласия. А судя по тому, что произошло с нашей группой в джунглях Лалонда, этот шаг полностью оправдан.

— Мы проанализировали результаты миссии Дженни Харрис и события на Лалонде и пришли к выводу, что энергетический вирус является причиной широко распространившегося зомбирования, — добавил контр-адмирал. — Мы столкнулись с невидимой силой, способной влиять на мыслительные процессы людей и придавать им невероятные способности манипулирования энергией. Способности настолько мощные, что они выводят из строя боевую электронику и дают возможность создавать заряды белого огня просто из воздуха.

— Я просматривала рапорт о миссии в джунглях, — сказала Кирстен. — Встреченные нашими агентами люди обладали феноменальной физической силой. И вы считаете, что все зараженные будут иметь такие же способности?

— Да, мадам.

— А как передается энергетический вирус?

— Нам это неизвестно, — признал контр-адмирал. — Однако хочу напомнить тот факт, что Латон назвал это явление все-таки вирусом. Природа любого вируса, с биологической точки зрения, предполагает его размножение в благоприятных условиях и, как правило, в геометрической прогрессии. Но опять же, мы еще ни в чем не уверены. Нам приходится пробираться в темноте, опираясь только на результаты наблюдений. А установить природу этого явления я считаю первостепенной задачей.

— Это можно было бы сделать относительно просто, — сказала Янника Дермот. — Ответ содержится в памяти Джеральда Скиббоу — обстоятельства и условия инфицирования, свойства вируса и его ограничения. Я считаю, что это и есть тот ключ, который восполнит недостаток наших знаний.

— Он уже поправился? — спросила Кирстен.

— Нет. Врачи считают, он испытывает последствия глубокой травмы и есть только один шанс из тысячи, что его умственные способности восстановятся. Я хочу подвергнуть его личному допросу.

— Разумен ли этот шаг, учитывая его состояние?

На лице директора Отдела внутренней безопасности не отразилось никаких чувств.

— С медицинской точки зрения неразумно заставлять его вспоминать тяжелые события. Но допрос мог бы снабдить нас необходимой информацией.

Кирстен очень не хотелось брать на себя еще и эту ответственность, Скиббоу ведь тоже был чьим-то сыном, возможно, и у него самого имелись дети. На мгновение она представила себе Бенедикта, сидящего на коленях у Эдварда.

— Проводите допрос, — сказала она, стараясь сохранять такую же беспристрастность, как и Янника Дермот.

— Благодарю вас, мадам.

— В донесении с Лалонда говорится, что эденистов об энергетическом вирусе предупредил сам Латон, не так ли? И он утверждал, что сам от него пострадал.

— Верно, мадам, — подтвердил Фаркуар. — И данное обстоятельство только обостряет проблему.

— Вы считаете, он не лгал, называя это вторжением извне?

— Учитывая создавшуюся ситуацию, я склонен ему верить. И именно поэтому прошу объявить тревогу второго уровня. Это позволит нам защитить систему Омбея в том случае, если кроме вируса нас постигнет и физическое вторжение.

Кирстен ощутила покалывание в ладонях, неприятное чувство, что все это — далеко не обычный кризис.

— Что вы имели в виду, говоря «кроме вируса»?

Контр-адмирал быстро обменялся взглядом с Роше Скарком.

— Существует вероятность, что «Экуан» привез его на Омбей, — ответил он.

— Боже милостивый. Есть какие-то доказательства?

— Мы на девяносто процентов уверены, что Джеральду Скиббоу прочистили мозг, хотя никто из ученых не в состоянии объяснить, как это произошло. Тем не менее есть вероятность, что люди из разведки, работавшие в посольстве на Лалонде, не учли тот факт, что кто-то из них сам мог стать носителем вируса. Ведь в рапорте Грэма Николсона говорится, что Латон — предположительно зомбированный Латон — был в Даррингхэме в тот день, когда они только отправлялись. Нельзя исключить, что к тому времени вирус уже распространился среди жителей города.

— Как только контр-адмирал известил меня о такой возможности, наши оперативники на Гайане немедленно попытались задержать экипаж «Экуана» и всех служащих посольства, — сказала директор Отдела внутренней безопасности. — Мы недосчитались трех сотрудников посольства: Ангелины Галлахер, Якоба Тремарко и Савиона Кервина. Впоследствии мы выяснили, что все трое на космоплане переправились на Омбей, как только был снят режим тревоги третьего уровня. Нам известно, что семь часов назад они приземлились в космопорте Пасто. Во время полета некоторые системы и процессоры космоплана работали некорректно.

— Полет с Лалонда на «Экуане» тоже сопровождался многочисленными отказами и сбоями систем. Но после приземления на Гайане все работает отлично, — добавил контр-адмирал.

— А что с космопланом? — спросила Кирстен, уже догадываясь об ответе.

— Когда мои люди добрались до космопорта, судно стояло в ремонтном ангаре компании, — сказала Янника Дермот. — И обслуживающая бригада не могла понять, что с ним было.

— При помещении Джеральда Скиббоу в нуль-тау-капсулу тоже возникли трудности, — добавил Роше Скарк. — Самое неприятное то, что этот энергетический вирус невозможно контролировать, он постоянно нарушает работу находящегося поблизости электронного оборудования.

— И вы хотите сказать, что эти люди сейчас где-то на планете? — уточнила Кирстен.

— Да, мадам, — подтвердила директор Отдела внутренней безопасности. — Боюсь, мы должны это признать. Мы ищем их. Полицию я уже известила.

— А что с остальными людьми, прибывшими на «Экуане»?

— Насколько можно судить, они не инфицированы.

— А как вы в этом убедились?

— Те, у кого имеются нейронаноники, продолжают ими пользоваться. Мы считаем, что раз уж вирус воздействует на всю электронику, импланты должны были пострадать в первую очередь.

— Хорошая мысль, — согласилась она.

— Остальная часть пассажиров «Экуана» была помещена поблизости от самых деликатных электронных устройств. Ни один процессор до сих пор не дал сбоя, но ради полной уверенности мы повторяем процедуру через каждые несколько часов.

— А как насчет тех людей, с которыми трое улетевших имели контакт на Гайане?

— Мы изучили списки сотрудников космопорта, — сказал Фаркуар, — и теперь составляем расписание проверки всего населения астероида. Включая и меня самого.

— Понимаю.

— Так вы объявите второй уровень тревоги, мадам?

— Я хотела бы отметить, что второй уровень позволит нам изолировать континент Синган, — добавила Янника Дермот. — Вряд ли Галлахер, Тремарко и Кервин успели его покинуть. Можно было бы перекрыть все воздушное сообщение на Омбее. Я предпочла бы приостановить и наземный транспорт, хотя на практике это довольно трудно. Если повезет, мы сумеем перехватить их прямо в Пасто-сити.

Кирстен вызвала из ячейки памяти файл, посвященный уровням тревоги, и некоторое время изучала его. Нейронаноники начали планировать порядок действий, балансируя между необходимыми мероприятиями и хаосом, который может наступить, если приостановить всю гражданскую и промышленную деятельность Омбея.

— Без прямой физической угрозы населению я не могу объявить тревогу второго уровня, — сказала она. — Но могу ввести третий уровень и приказать закрыть для посещений орбитальные астероиды вследствие биологической опасности. Я хочу, чтобы они были изолированы друг от друга, от самой планеты и космических кораблей. Мощности орбитальных платформ вполне достаточно, чтобы обеспечить защиту от вероятных носителей вируса. Контр-адмирал Фаркуар, вам надлежит проследить за соблюдением карантина, начиная с этого момента. Все транзитные гражданские корабли должны быть возвращены в исходные порты. Первостепенной задачей военных является защита Омбея и орбитальных астероидов вкупе с оборонительными платформами. Третий уровень тревоги дает вам право мобилизации резервистов, хотя условия карантина должны распространяться и на флот тоже. Экипажи придется переформировать таким образом, чтобы не смешивать персонал с разных астероидных баз. Второй вашей задачей станет предотвращение проникновения новых носителей вируса в нашу звездную систему. Это означает, что прибывающим космическим кораблям придется отказывать в разрешении на посадку. Что касается Сингана, я согласна с необходимостью полной изоляции континента. Сильвестр, прошу вас поставить в известность спикера синганского парламента о режиме чрезвычайной ситуации. Все воздушное сообщение должно быть прервано. И даже те суда, что сейчас находятся в воздухе, обязаны вернуться в аэропорт вылета. Вплоть до угрозы применения оружия. Вы имеете право воспользоваться платформами стратегической обороны, расположенными на низкой орбите.

— Слушаюсь, мадам.

Кирстен заметила, как замер иллюзорный образ Сильвестра Джерея, едва он начал датавизировать ее приказы по секретному каналу правительственной связи.

— Роше, вы считаете, эти трое сотрудников посольства намерены распространить вирус среди нашего населения?

— До сих пор их поступки ясно об этом свидетельствовали, мадам.

— Следовательно, нам придется искать не только их, но и всех, с кем они вступали в контакт?

— Да, мадам. И в этой ситуации надо действовать как можно скорее, чем быстрее мы их поймаем, тем меньшей будет угроза вторичного заражения. Все дело опять в скорости распространения вируса, которая растет в геометрической прогрессии. Если они останутся на свободе, эпидемия может превысить наши возможности ее сдерживания, как это произошло на Лалонде.

— Янника, у полиции Сингана достаточно сил, чтобы справиться с этой задачей?

— Я думаю, достаточно, — заверила ее директор Отдела внутренней безопасности.

— Нельзя ли прибегнуть к помощи тех, кто уже сталкивался с зараженными вирусом людьми? — спросил Роше Скарк. — Я уверен, Янника, ваши подчиненные способны справиться и сами, но непосредственный опыт дал бы вам дополнительные преимущества. Я имею в виду того, кто близко знаком с этой угрозой и знает, как реагировать в случае ее проявления. Судя по ситуации на Лалонде, такого исключать нельзя.

Директор отдела окинула его бесстрастным взглядом.

— Вы говорите об одном из ваших агентов?

— Это было бы вполне логично. Я хочу предложить отправить на Синган Ральфа Хилтча.

— Его? Того, кто даже не знал о присутствии на Лалонде самого опасного психопата Конфедерации?

— Я думаю, вы немного несправедливы, мадам директор. И эденисты, и вся Конфедерация, после того как флот уничтожил его черноястребов, были уверены в гибели Латона. Сколько останков вы изучаете в данный момент?

— Хватит, — прервала их спор Кирстен. — Успокойтесь. В данной ситуации необходимо использовать все ресурсы, невзирая на предубеждения. Хотелось бы верить, что нам лучше удастся справиться с проблемами, чем планете первой стадии освоения. Роше подал хорошую мысль, Ральфа Хилтча надо немедленно отправить в Пасто. Там он будет взаимодействовать с местными властями в качестве советника для тех случаев, когда потребуется задержать сотрудников посольства или идентифицировать зомбированных.

— Благодарю вас, мадам. Я немедленно его извещу.

— Надеюсь, что Хилтчу удастся с ними справиться, — сказала княгиня, на мгновение проявив обуревающую ее тревогу. — В противном случае ему вряд ли суждено оттуда выбраться.

Снизу укрывающее Кволлхейм облако казалось грязновато-красным, пронизанным золотисто-ржавыми извилистыми прожилками, словно сквозь него просачивались лучи заходящего солнца. Его рваные края беспорядочно клубились и изгибались, медленно захватывая все новые пространства над изнемогающими от жары джунглями.

Ошеломляющие размеры зловещей пелены пугали Келли, слишком привыкшую к просторам Транквиллити. На западе и востоке края облака уходили за горизонт, и плывущим на лодках людям казалось, что оно охватывает целую планету. Впереди, на севере, над верхушками деревьев еще неясно просвечивала тонкая полоса голубого неба. Амариск медленно погружался в бездонную светящуюся пропасть.

Обе лодки легко скользили по безымянному притоку Кволлхейма среди снежных лилий под странные раскаты грома, не утихающие минут по двадцать. Ни одного проблеска молний никто так и не увидел.

Скоро лодки скользнули под беспокойно шевелящийся край облака, и вокруг них, словно капкан, сомкнулись красноватые сумерки. Переход к почти полной темноте после яркого солнечного утра был чрезвычайно резким и не оставил равнодушным ни одного из участников операции. Несмотря на постоянную температуру, поддерживаемую скафандром, Келли невольно поежилась.

Коммуникационный блок Резы оповестил о потере сигнала геостационарного маяка. Теперь они были отрезаны от Смита, от Джошуа и от эскадры флота.

Деревья по берегам нависали над водой зловещим пологом, и даже цветы, всегда украшавшие плети лиан, утратили свою живописную яркость. Снежные лилии приобрели оттенок запекшейся крови. Множество птиц собирались в огромные стаи для первой в своей жизни миграции, хлопая крыльями, они летели за пределы пелены, к ярко освещенным районам.

— Облако простирается по небу свадебной вуалью самого дьявола. Оно тянется из вечной тьмы, заставляя всю природу Лалонда дрожать от страха. Планету насильно венчают с владыкой мрака, и перспектива встречи со зловещим плодом этого союза угрожает сломить и без того ослабленный дух отряда.

— Ну пожалуйста, — протестующе воскликнул Сэл Йонг. — Ты испортишь нам аппетит.

Огромный воин-наемник сидел на скамье перед Келли, сейчас он развернулся так, что передняя часть его тускло поблескивающего шлема обратилась в ее сторону.

— Извини, — сказала она. Келли не заметила, что говорила вслух. — Это какое-то безумие. Надо было бежать подальше отсюда.

— Вся жизнь сплошное безумие, Келл. Не позволяй, чтобы оно мешало тебе ею наслаждаться.

Он вновь повернулся к ней своей могучей спиной.

— Проблема в том, что я бы предпочла и дальше наслаждаться жизнью, и еще не один десяток лет.

— Зачем же ты пошла с нами? — спросила Ариадна.

Она сидела рядом с Сэлом и управляла лодкой при помощи небольшого джойстика.

— Видимо, потому что я прирожденная тупица.

— Я уже лет десять работаю с Резой, — сказала Ариадна. — Мы были свидетелями такой кровожадности и жестокости, какую не решится продемонстрировать обществу даже столь скандальная компания, как ваша. И мы всегда возвращались домой. Он лучший командир отряда, какого только можно себе представить.

— Все это были нормальные операции. А эта проклятая штука… — Рука Келли широким жестом обвела сумрачные джунгли и потемневшее небо. — Ради бога, только посмотри на это. Неужели ты думаешь, что пара прицельных ударов мазера с орбиты заставит его уйти? Нам потребуется весь флот Конфедерации, вооруженный всеми запасами конфискованной антиматерии до последнего грамма.

— И еще координаты, где именно применить эту антиматерию, — добавил Сэл Йонг. — Если мы не разгребем это дерьмо, флоту придется посылать десантников. Прикинь, сколько денег налогоплательщиков мы сэкономим.

Сидящий рядом с Келли Тео разразился пронзительным хихиканьем. У него даже голос похож на обезьяний, решила она.

— Обычные десантники не справятся, — весело возразила Ариадна, проводя лодку мимо скалистого выступа. — Здесь потребуются трафальгарские зеленые куртки[9]. Спецвойска, модифицированные, как и мы.

— Безмозглые пройдохи, у них на уме только зубрежка да муштра, — осуждающе бросил Сэл, и оба начали оживленный спор о преимуществах различных воинских подразделений.

Келли сдалась. Она все равно не могла до них достучаться. Возможно, именно этим наемники и отличались от всех остальных людей и так привлекали к себе внимание. Дело не в усовершенствованных телах, а в отношении к жизни. Их как будто ничуть не волновали трудности, постоянно угрожающие существованию. После возвращения в Транквиллити Келли могла бы сделать неплохой репортаж на эту тему: найти бывших наемников и выяснить, почему они бросили это занятие. Она оставила себе заметку в памяти нейронаноников. Почти как в нормальной жизни. Займи чем-нибудь свои мысли, и тогда не останется времени на тягостные размышления.

Минут через сорок лодки вышли в Кволлхейм. Он был раз в пять или шесть шире притока — более двухсот пятидесяти метров. Деревья обрамляли берега с обеих сторон, наклоняясь к воде под довольно острым углом, свешивая в реку воздушные корни и толстые связки лиан. Снежные лилии покрывали воду в три слоя и плыли здесь чрезвычайно медленно. В месте впадения притока они образовали над поверхностью запруду метровой высоты.

Отряд направился вверх по реке, держась северного берега и стараясь не выходить из-под полога деревьев. Казалось, что облако беспокоит Резу намного сильнее, чем возможные противники на берегу. Пушистый ковер снежных лилий расстилался перед ними на ширину десятирядного шоссе, лодки стали набирать скорость.

Темнота под облаком сгустилась, и участники операции переключили зрение в инфракрасный диапазон. Деревья по берегам не пропускали ни одного солнечного лучика со стороны. Гром по-прежнему не утихал, прокатываясь по реке взад и вперед, словно наверху в красной пелене пробиралось какое-то гигантское существо. Среди снежных лилий сновали крупные насекомые, напоминающие земных бескрылых стрекоз, поток ветра от проходящих лодок разбрасывал их в стороны. С веток деревьев огромными бархатистыми глазами за путниками следили венналы, сияющие голубовато-розовыми бликами.

Незадолго до полудня Реза встал и жестами приказал второй лодке следовать за ним к северному берегу. Ариадна повернула суденышко, и вскоре его нос уткнулся в пышную траву на берегу. Фентон и Риалл уже помчались в джунгли.

— Я не хотел датавизировать, — пояснил Реза, как только все вышли на берег. — С этого момента использование электроники должно быть минимальным. Ариадна, ты засекла какие-нибудь передачи захватчиков?

— Пока нет. Сканирование велось с момента приземления, но электромагнитный диапазон чист. Они пользуются либо узконаправленными лучами, либо оптоволокном.

— Или сродственной связью и ее аналогами, — добавил Пат.

— В этом случае можно не надеяться на перехват, — сказала она. — Такие сообщения перехватить невозможно.

— А как насчет черноястребов? — спросил Джалал. — Они могут засечь их?

— Нет, — ответил Пат. — Они не могут даже засечь мою связь с Октаном, не говоря уж о перехвате сообщений ксеносов.

— Ладно, это не важно, — сказал Реза. — Вторжение начало распространяться из провинций на Кволлхейме. Где-то здесь и должна быть главная база. Мы ее найдем. А для начала осмотрим деревню под названием Памьерс, что в паре километров отсюда. Пат говорит, что Октан ее уже увидел.

— Правильно, — подтвердил Пат Галаган. — Он сейчас как раз облетает ее, держась на значительном расстоянии. Что интересно, тот участок освещен белым светом, несмотря на то что разрывов в облаке нет. И кроме обычных для колонистов деревянных хижин там стоит тридцать или сорок каменных строений.

— Смит упоминал, что подобные здания есть в поселках, которые удалось рассмотреть со спутников наблюдения, — заметил Реза.

— Да, но я не могу понять, откуда они взялись, — сказал Пат. — Здесь нет никаких дорог, как же привезли камни?

— По воздуху или по реке, — предположил Сьюэлл.

— Захватывать планету, а потом переправлять по воздуху камни и строить дома для местного населения? Довольно странно, но ничего невозможного в этом нет. Однако там нет и никаких следов строительства. Ни вытоптанной травы, ни тропинок. А они должны быть, дома появились здесь не больше двух недель назад.

— Может, это что-то вроде программируемого силикона, — сказала Келли, постучав затянутыми в перчатку пальцами по твердому борту лодки. — Его легко перевозить по воздуху, и на сборку требуется всего несколько минут.

— Они выглядят такими солидными, — с некоторым сомнением заметил Пат. — Я понимаю, что это не объективное мнение, но у меня создалось такое впечатление. Они твердые.

— Сколько там людей? — спросил Реза.

— Снаружи человек двадцать или двадцать пять. Внутри, наверное, есть кто-то еще.

— Отлично, вот и первый шанс выяснить, что же здесь происходит, — сказал Реза. — Свернем лодки и обойдем деревню по джунглям. А когда снова выйдем к реке и подготовим пути отхода, я с Ариадной и Сьюэллом наведаюсь в деревню. Остальные нас прикроют. Всех, кого встретите, считайте противниками или зомби. Вопросы есть?

— Я бы хотела пойти в Памьерс вместе с вами, — попросила Келли.

— Как скажешь, — равнодушно бросил Реза. — Вопросы по существу есть?

— Какую информацию следует искать? — спросила Ариадна.

— Намерения и возможности противника, — ответил Реза. — И расположение их сил, если удастся.

От страха у Келли внутри шлема волосы встали дыбом, но она послушно уложила в свой рюкзак две электронные матрицы и зашагала вместе со всеми остальными. Реза, опасаясь засады, приказал им рассредоточиться, активировать маскировку и избегать звериных троп. Келли уже усвоила, как легче всего пробираться сквозь джунгли — идти по следам Джалала. Казалось, он инстинктивно знает, как найти кратчайший путь между деревьями, избегая самых густых зарослей лиан и кустарника. Поэтому она направила свои сенсоры на крошечный ультрафиолетовый огонек, мерцавший у него на затылке, и старалась не отставать.

На то, чтобы обогнуть деревню и снова выбраться к реке, у них ушло пятьдесят минут. Сьюэлл и Джалал на верху невысокого берега начали собирать лодки. Келли, сбросив рюкзак на корму второго суденышка, почувствовала, что теперь способна летать. После настройки оборудования наемники проверили запасные магазины и заряд аккумуляторов в оружии, а затем направились к Памьерсу.

Первый труп Реза обнаружил в двухстах метрах от деревни. Это Риалл учуял резкий запах гниющей плоти, который не могли скрыть даже влажные ароматы джунглей. Наемник дал команду псу обойти находку, но Риалл тотчас учуял второй труп, так что Реза был вынужден снизить интенсивность передаваемых от собаки обонятельных ощущений.

По его предположениям, это был ребенок пяти или шести лет, скорчившийся у подножия мейопового дерева. Точнее определить возраст оказалось трудно, поскольку от трупа уже почти ничего не осталось, так что пришлось руководствоваться размерами тела. Высокая влажность и насекомые ускорили разложение, но животные, как ни странно, его не тронули. Из дидактического курса Реза знал, что местные сейси являются плотоядными хищниками.

Он подвел к телу Сьюэлла, Келли и Ариадну, а Риалла отправил ко второму трупу.

— Это девочка, — после недолгого осмотра сказала Ариадна, подняв мокрый лоскут ткани неопределенного цвета. — Вот ее юбка.

Реза не стал спорить.

— Как она умерла? — спросил он.

— Не видно ни сломанных костей, ни следов насилия. Судя по ее позе, я бы сказала, что она забилась между корней, чтобы умереть. От яда? От голода? Теперь это трудно определить.

— Испугалась захватчиков, — задумчиво предположил Реза. — Возможно, они не утруждались зомбированием детей.

— Ты хочешь сказать, что ее просто выбросили? — с негодованием воскликнула Келли.

— Выгнали или проигнорировали. Такой ребенок не стал бы бродить по лесу в одиночку. Деревня достаточно давно здесь стоит, чтобы дети имели хотя бы приблизительное представление о джунглях.

Риалл подбежал ко второму трупу и удовлетворенно ткнул носом в гниющую плоть. Реза ощутил его радость от выполненного задания и, используя сродство, позволил себе взглянуть через глаза собаки.

— Там еще один ребенок, — сказал он остальным. — Немного постарше, с младенцем на руках.

Риалл уловил во влажном воздухе запахи еще трех или четырех трупов, Фентон, бежавший вдоль реки, учуял еще несколько очагов гниения плоти.

— О господи, — удрученно прошептал Реза, — они повсюду.

— В таком поселке, как Памьерс, обычно проживало до пяти сотен колонистов. Это примерно двести семей, и они здесь находились уже около двух лет. Значит, детей должно было насчитываться примерно полторы сотни.

Реза выпрямился, сканируя джунгли. На черно-красном фоне, повинуясь непроизвольному рефлексу, вспыхнули тонкие желтые линии прицельной сетки. Ему хотелось кого-нибудь застрелить. Нейронаноники дали команду на впрыскивание легкой дозы успокоительного и стабилизировали гормональный всплеск.

— Идем дальше, она ничем не может нам помочь, — скомандовал он и снова нырнул в заросли. Сделав несколько шагов, Реза активировал маскировку костюма, и остальные последовали его примеру.

Деревня Памьерс ничем не отличалась от остальных поселений, созданных на притоках Джулиффы. К реке примыкала полукруглая площадка, расчищенная от джунглей. Примитивные одноэтажные домики без всякого порядка теснились в центре вместе с церковью, общественным залом и бараком для привов. Деревянные причалы уходили в реку на десять-пятнадцать метров, и у них стояло несколько рыбачьих яликов. Снаружи на плодородном черноземе были разбиты поля и огороды, радующие богатым урожаем.

Тем не менее к тому времени, когда четверо разведчиков вышли из зарослей, узнаваемой в деревне осталась лишь общая схема расположения зданий.

— Откуда берется этот свет? — спросила Келли, с удивлением оглядываясь по сторонам.

Как и докладывал Пат, деревня купалась в ярком солнечном свете, насыщенном золотистой пыльцой. Келли окинула взглядом облако, но не обнаружила в нем никаких разрывов. Гром, прежде приглушенный деревьями, теперь снова громыхал продолжительными раскатами.

Ариадна прошла вперед еще несколько шагов, активировала все имеющиеся сенсоры костюма и специального блока, пристегнутого на поясе. Затем повернулась кругом, собирая информацию.

— Свет не имеет определенного направления. Посмотрите, мы даже не отбрасываем теней.

— Как АВ-проекция? — спросил Реза.

— И да, и нет. Спектр полностью соответствует солнцу Лалонда.

— Пойдем, посмотрим, из чего сделаны эти дома, — предложил он.

Фермерские поля были давно заброшены. Земные растения вели яростную борьбу за место под солнцем с лианами, стремившимися вернуть утраченную территорию. Фрукты на деревьях покрылись плесенью.

Но за границей полей, между домами, трава была аккуратно подстрижена, и в ней в изобилии белели цветы, подозрительно похожие на земные маргаритки. По пути с Транквиллити на изображениях с шерифского спутника Реза видел, что трава на поляне была сильно вытоптана и по ней протекали грязные ручьи. Во многих местах виднелись заросли сорняков. Однако сейчас перед ним предстал ровный цветущий ковер, не уступающий паркам Транквиллити.

Еще более странно выглядели здания.

На месте трех сгоревших деревянных домиков остались одни руины, но другие постройки сохранились. Их доски выгорели до бледно-серого цвета, обветшавшие рамы были открыты всем ветрам, кора на крыше местами осыпалась, остальные пластины начали скручиваться, а солнечные панели болтались как попало. С первого взгляда было ясно, что тут никто не живет. В углах и под стенами уже появились пятна плесени, мха и стали прорастать сорняки. Но между ветхими хижинами поднимались новые здания. И среди них не было ни одного одинакового, здесь смешались архитектурные стили из разных столетий: красивый двухэтажный особняк времен Тюдоров, альпийское шале, калифорнийская вилла, круглая черная башня, мраморная пирамида с серебристыми стеклами окон, шатер, сочетающий в себе черты бедуинской палатки и средневекового европейского павильона, украшенный геральдическими вымпелами, трепещущими на высоких шестах.

— У меня проблемы с аппаратурой, — сказала Ариадна. — Несколько сбоев. Навигатор и коммуникационный блок вышли из строя.

— Если заметим неполадки с оружием, немедленно поворачиваем назад, — предупредил Реза. — Диагностические программы не отключать.

Они пересекли поле и вышли на травянистую лужайку. Впереди показалась женщина в длинном платье в горошек. Она толкала перед собой блестящую черную тележку высотой до пояса, защищенную от солнца белым зонтиком, и с большими колесами, которые блестели хромированными спицами. Непонятное и невероятно примитивное сооружение. Реза загрузил его изображение в нейронаноники и запустил программу сравнения из энциклопедии. Через три секунды поступил ответ: это была детская коляска, использовавшаяся в Европе и Северной Америке приблизительно в 1910–1950 годах.

Он направился к негромко напевающей женщине. На ее продолговатом лице лежал такой толстый слой косметики, что оно стало похожим на маску клоуна, а темные каштановые волосы, свернутые в тугой узел, прикрывала тонкая сеточка. Женщина радостно улыбнулась четверым разведчикам, словно их оружие, оборудование и усиленные тела не имели ровно никакого значения.

Эта идиотская улыбка и стала последней соломинкой для Резы, нервы которого и так были напряжены до предела. Или перед ним умственно отсталая личность, или это какая-то замысловатая ловушка. Он активировал сенсоры ближнего радиуса и провел сканирование в магнитном и электромагнитном спектре, а потом снова переключился в боевой режим. При малейшем изменении его состояния (активации имплантов или нейронаноников) винтовка в предплечье выпустила бы подряд пять импульсных зарядов. Остальные сенсоры продолжали работать в режиме непрерывного сканирования, так что нейронаноники следили за другими людьми, видневшимися между домами. Резе пришлось подключить четыре резервных блока и объединить их с основными датчиками, чтобы получить требуемую точность обзора.

— Что, черт побери, здесь происходит? — потребовал он объяснений.

— Мой ребенок снова со мной, — радостно воскликнула она. — Разве это не великолепно?

— Я задал вопрос. И тебе придется на него ответить.

— Делай, что тебе говорят, — поспешно вмешалась Келли. — Пожалуйста.

Женщина повернулась в ее сторону.

— Не беспокойся, моя дорогая. Вы не можете причинить мне вред. Больше не можете. Не хотите взглянуть на моего малыша? Я думала, что потеряла его. Раньше со мной такое часто случалось. Как ужасно смотреть на мертвых младенцев. Акушерки не хотели, чтобы я их видела, а я все равно смотрела. Такие красивые, бедные мои детки. Но жизнь была ко мне несправедлива.

Она наклонилась над коляской и подняла шевелящийся сверток белых кружев. Из свертка послышалось негромкое младенческое воркование.

— Откуда ты пришла? — спросил Реза. — Ты часть программы зомбирования?

— Моя жизнь вернулась ко мне. И мой ребенок снова со мной. Вот и все.

Ариадна шагнула вперед.

— Я хочу взять образцы материала, из которого построен дом.

— Верно, — одобрил ее решение Реза. — Сьюэлл, иди с ней.

Они обошли женщину с коляской и направились к ближайшему дому, побеленной испанской гасиенде.

Младенец довольно улыбнулся беззубым ртом и загулил, перебирая ножками внутри свертка.

— Разве это не восхитительно? — воскликнула женщина и погладила его пальцем по щечке.

— Спрашиваю еще раз, — настойчиво прервал ее Реза. — Кто ты такая?

— Я — это я. Кем еще я могу быть?

— А это что?

Он показал на облако.

— Это часть нас. Наше желание.

— Нас? Кого это вас?

— Тех, кто вернулся.

— Откуда вернулся?

Она прижала младенца к груди, не поднимая глаз.

— Из преисподней.

— Или она чокнутая, или нагло врет, — буркнул Реза.

— Она зомбирована, — подсказала Келли. — Вряд ли ты чего-то от нее добьешься.

— Вы такие самоуверенные. — Женщина покачала ребенка и насмешливо посмотрела на Келли. — И такие глупые. Ваши звездные корабли воюют друг с другом. Вам это известно?

Нейронаноники доложили Резе о появлении новых людей у домов.

— А что тебе об этом известно?

— Мы знаем то, что чувствуем, боль и железный огонь. Их души улетают в никуда.

— Мы можем это проверить? — быстро спросила Келли.

— Только не отсюда.

Женщина рассмеялась каким-то нервным хихиканьем.

— Проверять осталось не так уж много, милочка. Ты больше о них не услышишь. Мы заберем эту планету далеко-далеко, куда не доберутся ваши корабли. И она станет раем. И мое дитя всегда будет со мной.

Реза ощутил холодок недоброго предчувствия.

— Да, ты часть всего этого, — размеренно произнес он. Желтая прицельная сетка проявилась на ее теле. — Что здесь происходит?

— Мы вернулись и больше не уйдем отсюда. Скоро весь мир будет спрятан от неба. От небес. И мы вечно будем жить в полном спокойствии.

— Красное облако увеличится еще больше?

Женщина медленно подняла голову и посмотрела вверх. Ее рот открылся, словно в сильном удивлении.

— Я не вижу никаких облаков.

Она разразилась безумным смехом.

Реза отметил, что Ариадна дошла до гасиенды. Она наклонилась и скоблила стену каким-то инструментом. Сьюэлл встал у нее за спиной, и дула его импульсных пушек, вставленных в предплечья, двигались из стороны в сторону в автоматическом режиме.

— Ариадна! — заорал Реза. — Возвращайся! Мы уходим, немедленно!

Хохот женщины оборвался.

— Нет, вы не уйдете.

Она уронила ребенка.

Изменения засекли инфракрасные сенсоры Резы. В теле женщины зародилась жаркая волна и стала растекаться, словно тягучая жидкость, сосредоточиваясь в поднятых руках и быстро уплотняясь.

Импульсная винтовка в предплечье Резы выпустила пять зарядов в тот момент, когда на пальцах женщины появилось белое пламя. Дистанция до цели составляла всего три метра. Одной только ударной скорости хватило, чтобы разорвать ее тело пополам, а после детонации двух первых зарядов от женщины уже ничего не осталось.

Костюм Келли отвердел, защищая ее от ударной волны. А потом она не удержалась от крика, когда в жесткую поверхность ткани попала струя пенящейся крови.

— Сьюэлл, зачистить местность! — приказал Реза.

Сдвоенные крупнокалиберные орудия огромного наемника выбросили огненный шквал зарядов, над поляной заметались зеленые лучи лазеров Резы и Ариадны, отыскивающие цели, по которым били их винтовки.

Костюм Келли утратил твердость, и она опустилась на колени рядом с младенцем. Рука инстинктивно потянулась к свертку и отвела край забрызганной кровью кружевной ткани. Она хотела узнать, жив ли ребенок.

Внутри свертка оказался веннал. Маленький местный зверек был странным образом изуродован: его лисий череп раздулся, приняв почти круглую форму, чешуйки слиплись и вытянулись, а их природный зеленовато-голубой окрас сменился бледно-розовым. Передние лапки сильно распухли и, словно детские ручки, беспомощно хватали воздух. Из беззубого рта вылетал испуганный визг.

Нейронаноники Келли не успели предотвратить приступ рвоты. Аварийная программа лишь отключила замок и подняла визор шлема. Келли вырвало на аккуратно подстриженную траву.

Сьюэлл задним ходом пробежал по лужайке, двигаясь с той же скоростью, с какой бежал бы вперед. Эту способность обеспечила ему программа движения, направлявшая ноги с учетом препятствий, что позволяло уделять все внимание поиску целей.

Первый же залп, ударивший в дома, разнес их вдребезги, покрыв клубами ионного пламени и дыма. Произведенный импульсными орудиями эффект поразил даже Сьюэлла, выбиравшего цели для наиболее сокрушительных разрушений. Как только электронно-разрывной импульс касался зданий, их яркая окраска исчезала, оставляя лишь монотонную серость. Стены и крыши разлетались тучами осколков и пыли, несущие брусья лопались и крошились в щепки. После нескольких секунд стрельбы все пространство было завалено мусором. От ударных волн качались старые заброшенные хижины, но даже эти строения казались крепче новых каменных домов. С нескольких хижин сорвало крыши, а оставшиеся стены подрагивали, изгибаясь, словно гигантские морские скаты.

Сьюэлл переключился на другие цели, где программа стрельбы отмечала наличие живых объектов. Трубки, выходящие из ранца, негромко зажужжали, подавая в винтовку боеприпасы. До приказа Резы его сенсоры отметили восемнадцать человек. Противники пытались укрыться за развалинами домов, и Сьюэлл накрыл их залпом шрапнели.

В тучах взметнувшейся пыли инфракрасные сенсоры показали ему расходящиеся волны раскаленного воздуха. Навстречу со скоростью кометы устремился шар белого пламени. Усовершенствованные мускулы заставили его рвануться в сторону. Гаусс-винтовки развернулись, корректируя прицел, и выбросили очередь электроразрывных зарядов.

— Вставай, идиотка! — заорал Реза на Келли. — Бегом к лодкам!

Она перекатилась по траве, увидев на мгновение взбаламученное облако, подсвеченное зелеными лучами лазеров и ослепительно-белыми вспышками. Страх и ярость помогли рывком вскочить на ноги. Вместо домов на поляне остались тучи дыма и пыли. Над ними спиралями метались белые шары, сбивающие на лету осыпавшиеся обломки. Там, где белое пламя соприкасалось со стеной джунглей, мгновенно вспыхивали пожары. Сьюэлл и Ариадна, стреляя на ходу, бежали к ней.

Келли остановилась, сделав всего три шага к джунглям. Программа обращения с оружием вышла на передний план ее сознания, рука плавным движением вытащила из кобуры автоматический пистолет калибром девять миллиметров, и две пули поразили мутанта-веннала. Потом Келли повернулась и бросилась вслед за Резой, ощущая, как нейронаноники впрыскивают в кровь поток адреналина и амфетаминов.

Огненный шар попал в левое бедро Ариадны, вызвав ослепительную вспышку боли. Нейронаноники сразу же установили обезболивающую блокаду. Компенсирующая программа помогла сохранить равновесие, перенеся упор на правую ногу и активируя неповрежденные мышцы левого бедра. Разрывы крупных кровеносных сосудов закрылись, чтобы предотвратить потерю крови. Ее бег почти не замедлился. Ариадна поравнялась с Келли в тот момент, когда огненный шар настиг журналистку, угодив в ребра.

Вся поверхность костюма Келли, рассеивающего энергию, вспыхнула рубиновым сиянием. В месте удара он занялся огнем и расплавился. Пламя добралось до открытой кожи. Келли покачнулась и упала, прокатилась по влажной почве заросшей клубникой грядки и отчаянно замахала руками, сбивая огонь.

— Не останавливайся! — крикнула ей Ариадна.

Программа прицеливания выделила фигуру выскочившего из клубов дыма противника. Импульсный пистолет, пристегнутый к запястью, послал в него энергетический заряд.

Весь левый бок Келли онемел, и это вселяло такой ужас, с каким не могли справиться ни программы, ни медикаменты. Никто из наемников даже не остановился. «Они не собираются мне помогать!»

Келли дала команду нейронаноникам унять дрожь в мышцах и кое-как поднялась на ноги. Встроенная медицинская программа требовала ее немедленного внимания. Она проигнорировала сигналы тревоги и бросилась бежать. Непонятно откуда взявшийся солнечный свет померк, погрузив ее снова в черно-красный сумрак инфракрасного видения.

До лодок она добралась лишь через восемь минут. Восемь минут отчаянной борьбы с лианами и скользкой грязью, пока трое наемников вели заградительный огонь, прикрывая их отход. Восемь минут среди белых шаров, мелькающих между деревьями, преследующих свои жертвы с настойчивостью самонаводящихся ракет. Восемь минут оглушительных раскатов грома и невероятных молний, сотрясающих землю, неожиданных порывов ветра, швыряющих ее, словно легковесную куклу. Восемь минут инъекций лекарств и расширенного действия медицинских программ нейронаноников, поскольку своих возможностей для продолжения бега у нее почти не осталось.

Она вырвалась на открытое место, когда первая лодка уже скользила с обрыва к покрытой снежными лилиями реке.

— Ублюдки! — едва слышно прохрипела она.

Ударившая в двадцати шагах за спиной молния заставила ее растянуться на земле. Реза, сидя за пультом управления лодки, энергично орудовал переключателями. Лопасти завертелись, нагнетая воздух под юбку судна. Лодка начала медленно подниматься на воздушной подушке.

Сьюэлл и Сэл Йонг, стоя по обе стороны от второй лодки, продолжали обстреливать невидимые цели.

Келли поползла. Первый шар белого пламени, вырвавшись из-за деревьев, описал дугу, нацелившись на лодку. С неба сорвалась очередная молния. Мейоповое дерево с глухим треском сломалось и рухнуло в десяти метрах позади Келли, но одна из верхних ветвей хлестнула ее по ногам. Костюм мгновенно отвердел, и ее согнутые колени стали погружаться в вязкую почву.

— Подождите! — прерывающимся голосом взмолилась она. — Чтоб вам провалиться, мерзавцы. Подождите!

Лодка приподнялась, с натянувшейся прорезиненной ткани посыпались листья и ветки. Сьюэлл перепрыгнул через борт.

— Господи, я не могу двигаться, помогите же мне!

Ее поле зрения сузилось до узкого тоннеля, в дальнем конце которого стояла лодка.

— Помогите!

Сьюэлл выпрямился, стоя в середине лодки. Одна из его винтовок повернулась в ее сторону. По ногам Келли, словно змеи, скользили тонкие ветки. Она чувствовала, как они обвивают ее лодыжки. Сьюэлл выстрелил. Ударная волна заставила ее покатиться по земле. Келли врезалась во что-то твердое. Оно заскрежетало по броне ее костюма. Движется. Это же лодка! Ее руки судорожно заскребли по корпусу судна. А потом она безо всяких усилий поднялась в воздух. В этот момент разум ей окончательно отказал, и Келли в отчаянии забила руками и ногами.

— Нет! Нет! Нет!

— Тихо, Келли, я уже выловил тебя.

Мир вокруг перевернулся, когда рослый наемник бесцеремонно бросил ее на дно лодки. Она закашлялась, ноги, лишенные поддержки нейронаноников, затряслись крупной дрожью. Через минуту она разрыдалась, мышечная судорога, зародившаяся где-то глубоко в животе, прокатилась по всему телу, так что желудок чуть не выпрыгнул изо рта.

— Ты справилась, — чуть позже сказал ей Сэл Йонг.

Насколько именно позже, Келли определить не могла, ее мозг затуманили транквилизаторы. Она попыталась сесть, но тут же поморщилась от боли, опоясавшей ребра. В голове развернулась медицинская схема. Ее раненое тело во всех неприглядных деталях.

— Дерево! — прохрипела она.

— Мы видели, — сказал Сьюэлл. — Это было чертовски странно.

— Вы собирались бросить меня!

От запоздалого приступа паники вся кожа покрылась мурашками. На физиологической схеме вспыхнули синие огоньки. Еще порция транквилизаторов.

— Тебе придется научиться не отставать, Келл, — совершенно спокойно произнес Реза. — Мы выполняем боевое задание. Я говорил об этом с самого начала, нам некогда с тобой нянчиться.

— Да. — Она расслабилась, так и не сумев подняться. — Да, говорил. Прости. Я и подумать не могла, что это всерьез, что вы можете оставить своего товарища этим…

— Эй, ты все сделала правильно, — заверил ее Сэл Йонг. — В таком дерьме немногие смогли бы выдержать и не сдаться.

— Ох, спасибо.

Позади нее раздались механические щелчки — это Сьюэлл отстегнул свои винтовки.

— Давай-ка попробуем освободить тебя от этого костюма, Келл. По-моему, тебе не помешает хотя бы первичная медицинская помощь.

Она почувствовала, как Сьюэлл коснулся застежек ее скафандра, и по коже скользнула волна влажного речного воздуха. Затем с нее сняли шлем, и Келли невольно заморгала.

Сьюэлл присел рядом с ней, держа в руке пару медицинских нанонических пакетов. Келли не стала смотреть на свои ребра, хватит с нее и мрачных картинок с физиологического дисплея.

— Похоже, что досталось не только мне, — сказала она, храбро улыбнувшись.

На искусственной коже наемника виднелась россыпь небольших почерневших впадин, а на боку глянцевитого черепа протянулся длинный шрам. При каждом движении из этих отметин, оставленных белым огнем, сочилась кровь.

— Ничего серьезного.

— Проклятье, да ты настоящий мачо.

— Келл, ты уже можешь убрать свое оружие.

Ее онемевшие пальцы, оказывается, до сих пор сжимали рукоятку девятимиллиметрового пистолета.

— Верно. Хорошая мысль.

Он осторожно перевернул девушку на правую сторону, разорвал упаковку и приложил пакет к ране. Повязка сама прильнула к левому боку, обхватив от пупка до самого позвоночника. Цвет изображения на физиологическом дисплее сразу же начал меняться с красного на желтый, отмечая заживление.

— Куда мы направляемся? — спросила она.

Лодка шла быстрее, чем прежде. От речной сырости Келли вся покрылась испариной, от сильного запаха растительности першило в горле. Почти раздетая, она лежала в катере, плывущем через враждебные джунгли, ее преследовали монстры, и надеяться на спасение было бесполезно. Она понимала, что такая ситуация грозит настоящей истерикой, но почему-то весело улыбалась.

«Ты же сама хотела получить сложное задание, девочка».

— В Абердейл, — сказал Реза. — Судя по материалам из конторы шерифа, именно там начались первые неприятности.

— Да, конечно, — ответила Келли.

После момента полного отчаяния она ощущала в себе какие-то новые силы. Или, может, это были просто транквилизаторы.

— Келл?

Она закрыла налитые свинцом веки.

— Да.

— Почему ты стреляла в младенца?

— Тебе ни к чему это знать.

Эскадра флота мчалась к Лалонду с ускорением семь g, члены экипажей с искаженными от неимоверно отяжелевшего воздуха лицами распростерлись в амортизационных креслах. В семнадцати тысячах километров от планеты пламя в дюзах погасло, и корабли с поразительной синхронностью развернулись на сто восемьдесят градусов, окутавшись голубым сиянием ионных выбросов. «Арикара» и «Шукьо» выпустили двадцать военных спутников-ретрансляторов, продолживших движение с ускорением десять g, после чего боевые корабли стали замедлять ход.

С возвращением неумолимой силы тяжести Мередит Салдана подключился к тактическому дисплею. Космоястребы при помощи малого прыжка преодолели дистанцию в две с половиной тысячи километров и вышли на орбиту раньше, чем корабли адамистов, для которых подобная точность перемещения была недосягаема. Но флотилия наемников заставила биотехкорабли изрядно потрудиться. Три черноястреба устремились в противоположную от Лалонда сторону, стараясь достичь высоты в две тысячи километров, где на них уже не действовала бы сила притяжения планеты, чтобы совершить прыжок. Космоястребы бросились в погоню. Четыре из девяти боеспособных независимых кораблей тоже пришли в движение. Два из них, «Датура» и «Цереус», шли навстречу эскадре с ускорением два с половиной g. Они не отвечали на предупреждающие сигналы ни с «Арикары», ни от Терранса Смита.

— «Ариа», «Гаккай», приготовиться к отражению атаки, — приказал Мередит.

На тактическом дисплее два судна прервали торможение, развернулись и вышли впереди эскадры.

— Каково состояние остальных кораблей наемников? — спросил адмирал.

— Смит утверждает, что оставшиеся на орбите корабли подчиняются его приказам, следовательно, они не захвачены противником, — ответил лейтенант Франц Гриз, офицер разведки эскадры.

— А что вы об этом думаете?

— Я считаю, что стоит прислушаться к мнению капитана Соланки и соблюдать предельную осторожность, адмирал.

— Согласен. Коммандер Кребер, в первую очередь мы пошлем отряд десантников на «Джемал». Если сможем удостовериться, что Смит не был зомбирован, облегчим себе работу.

— Есть, сэр.

Тактический дисплей показал, что «Датура» и «Цереус» произвели запуск боевых ос. Мередит с изумлением увидел, как каждый из них выдал залп из тридцати пяти снарядов. Согласно идентификационным кодам, это были сравнительно небольшие корабли, около сорока пяти метров в диаметре. Следовательно, у них не осталось почти никакого резерва — абсурдная тактика. Беспилотные аппараты сразу набрали ускорение в двадцать g.

— Антиматерии не обнаружено, адмирал, — датавизировал младший лейтенант Кларк Ловье, командир артиллерии «Арикары». — Только термоядерные двигатели.

Это уже неплохо, мысленно отметил Мередит.

— Какова их вместимость?

— По самым точным подсчетам, не больше сорока боевых ос, адмирал.

— Значит, у них почти ничего не осталось для самозащиты?

— Выходит, что так, сэр.

«Ариа» и «Гаккай» выдали ответные залпы: восемьдесят боевых ос понеслись на перехват вражеских снарядов с ускорением двадцать семь g. В мозгу Мередита замелькали красные, фиолетовые и зеленые векторы, словно внутри черепа кто-то проводил сеанс иглоукалывания лазерными лучами. Боевые осы начали забрасывать друг друга электронными импульсами мегаваттной мощности. Полетели активные и кинетические снаряды. В пространстве образовалось два дисковидных роя до пятисот километров в поперечнике, насыщенные отвлекающими импульсами и инфракрасными помехами. Из них вырывались электронные лучи, как будто на фоне звездного неба сверкали идеально прямые молнии. Затем начались взрывы. С обеих сторон детонировали килотонные ядерные заряды. Взрывы меньшего масштаба отмечали гибель самих боевых ос, разрываемых энергетическими ударами.

С военных кораблей с целью компенсировать потери был запущен второй залп.

— Адмирал, «Мьохо» докладывает, что преследуемый им черноястреб готовится к прыжку из системы, — крикнул лейтенант Роэкус. — Он просит разрешения на дальнейшее преследование.

— Разрешаю. Догнать и блокировать, нельзя допустить его контакта с населенными территориями Конфедерации.

— Есть, сэр.

Столкновение двух противодействующих роев боевых ос вызвало такой колоссальный пиротехнический эффект, что могло показаться, будто огромная червоточина открылась прямо в центре ближайшей звезды. Кольцо плазменной бури мгновенно разошлось, и через несколько секунд излучение вышло за пределы видимого спектра, оставив за собой только призрачные фиолетовые вихри.

Сенсоры «Арикары» с трудом пробивались сквозь огненный шторм, чтобы представить на тактическом дисплее реальную картину происходящих событий. Некоторое количество зарядов с обеих сторон уцелело после взрывов, и они продолжали лететь к назначенным целям. Все четыре участвующих в схватке корабля начали скоростные маневры уклонения.

«Мьохо» и преследуемый им черноястреб исчезли с дисплея. «Грант» и «Илекс» выпустили залпы боевых ос по своим целям.

«Ариа» открыла по приближающимся снарядам огонь из мазерных орудий. Окружающее пространство вспыхнуло мелкими взрывами. Рельсотроны запустили поток стальных шаров, образовавших кинетическую преграду «последнего рубежа». Восемь оставшихся беспилотных аппаратов засекли барьер, три из них, имевшие гамма-лазеры, выстрелили за секунду до столкновения.

Выплеск радиации окрасил вишнево-красным цветом большие овальные секции на корпусе фрегата. Генераторы, поддерживающие молекулярную связь, вышли на максимальную мощность, пытаясь предотвратить повреждения моносвязанного кремния. Рассеивающий слой частично поглотил и распределил интенсивный поток. Гамма-лучи расплавили несколько сенсорных модулей, а в остальных не выдержала электроника. Резервные модули немедленно поднялись из своих гнезд, но в течение трех секунд корабль оставался слепым.

В этот промежуток времени в кинетический щит врезались пять оставшихся снарядов. Они мгновенно рассыпались, но набравшие колоссальную скорость обломки продолжали движение. В отсутствие сенсоров, наводящих орудия ближнего боя, эти фрагменты ударялись в корпус фрегата и испарялись. Генераторы молекулярной связи, и без того работавшие на пределе, не смогли выдержать дополнительную нагрузку. В обшивке образовалось с полдюжины пробоин. Вырвавшиеся языки плазмы сносили и плавили переборки и внутренние системы. Из топливных резервуаров ударили стометровые фонтаны быстро испаряющегося дейтерия.

— «Беллах», окажите помощь, пожалуйста, — приказал коммандер Кребер. — Примите меры к спасению и стабилизации.

Маячок подбитого корабля сигналил на всех используемых диапазонах. Но капсулы жизнеобеспечения должны были выдержать такой удар. И, отдавая приказ, Кребер видел, что ионные двигатели уже работают, стараясь остановить беспорядочное вращение судна.

После залпов боевыми осами, истощивших все запасы, у «Датуры» и «Цереуса» для защиты от снарядов остались только мазеры. Беспилотники, летящие с ускорением двадцать g, уже заблокировали их сенсоры и быстро приближались к цели. Оба корабля наемников взорвались с интервалом в пару секунд.

В рубке «Арикары» поднялся гул оживленных голосов. И Мередит разделил радость подчиненных.

— Адмирал, еще один черноястреб покидает орбиту, — доложил лейтенант Роэкус.

Мередит неслышно выругался. Он не мог отправить в погоню никого из космоястребов. Взгляд на тактический дисплей не прояснил ситуацию, поскольку черноястреб находился по другую сторону от планеты.

— Кто из космоястребов ближе всех к нему?

— «Акация», адмирал.

— Они могут сбить его боевыми осами?

— Пусковое окно позволяет произвести залп, но вероятность успеха только тридцать процентов.

— Пусть произведут залп, но орбиту не покидают.

— Есть, сэр.

— «Беллах» доложил об обнаружении выживших с «Арии», адмирал, — сказал коммандер Кребер. — Сейчас проводится уравнивание скоростей.

— Хорошо. Гиннелс, есть ли какая-то реакция со стороны облачных масс над Джулиффой?

— Ничего особенного, сэр. Но облако постоянно расширяется, с момента нашего прибытия занимаемая им площадь увеличилась на полтора процента. Это довольно быстрый рост.

Над линией терминатора разгорелся еще один бой с применением боевых ос: беспилотники «Гранта» ударили в щит, выставленный его противником. Через мгновение черноястреб исчез в разрыве пространства-времени. Спустя три секунды за ним последовал «Грант».

— Проклятье, — пробормотал Мередит.

«Илексу» повезло больше. Его боевые осы заставили преследуемого черноястреба повернуть к планете.

Адмирал открыл канал связи с «Джемалом».

— В первую очередь мы десантируемся на ваш корабль, Смит. При малейшем сопротивлении солдаты будут стрелять на поражение, понятно?

— Да, адмирал, — ответил Терранс Смит.

— Вы получили какую-нибудь информацию от разведчиков на поверхности?

— Еще нет. И я думаю, что большая часть групп уже зомбирована, — мрачно добавил он.

— Жаль. Я хочу, чтобы вы передали им, что их миссия завершена. По возможности мы поднимем на орбиту всех, кто остался в живых. Но никто не должен лезть под облако и искать вражеские базы. Теперь это задача флота Конфедерации. Я не хочу напрасно дразнить захватчиков.

«Тем более когда моя эскадра находится поблизости от этого проклятого облака», — мысленно добавил он. Его откровенно пугало такое проявление силы. И не могли успокоить даже самоубийственные маневры захваченных кораблей.

— Я не уверен, что могу это гарантировать, адмирал, — ответил Смит.

— Почему?

— Я снабдил командиров групп килотонными ядерными зарядами. На тот случай, если корабли не смогут оказать огневую поддержку. Я опасался, что капитаны могут отказаться обстреливать поверхность планеты.

Если бы не огромные перегрузки, Мередит уронил бы голову на руки.

— Смит, если вам повезет выбраться отсюда живым, это будет не моя заслуга.

— Да идите вы к черту! — заорал Смит. — Как ты думаешь, отродье Салдана, почему я нанял всех этих людей? Да потому что Лалонд слишком беден, чтобы рассчитывать на достойную защиту флота. Где вы были, когда эти захватчики приземлялись? Вы бы и пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить зарождающийся мятеж, потому что он не затрагивал ваших финансовых интересов. Деньги — вот все, что вы уважаете. Что вы можете знать о страданиях обычных людей? Вы родились с серебряной ложкой во рту, да с такой длинной, что она и сейчас еще торчит из задницы. Вы и прибыли сюда только по той причине, что боитесь, как бы зараза не перекинулась на ваш родной мир, как бы не испортила ваш кредитный баланс. Я помогаю своему народу, насколько это в моих силах.

— И посылаете в помощь ядерные заряды, да? — Мередит так давно привык к противникам семьи Салдана, что проигнорировал оскорбления. — Они зомбированы, кретин, они уже даже не знают, что были вашими людьми. С этим вторжением невозможно бороться грубой силой. А теперь передайте отрядам наемников приказ возвращаться.

Тактический дисплей выдал сигнал тревоги. Над Уайменом, самым маленьким арктическим континентом Лалонда, поднялся широкий веер пурпурных линий. На противоположной стороне планеты кто-то запустил залп из пятидесяти пяти боевых ос.

— О господи, — прошептал Мередит. — Ловье, во что они целились?

— Непонятно, адмирал. Снаряды не имеют единой цели, это рассеянный залп. Но, судя по векторам, они способны поразить все, что находится на тысячекилометровой орбите… Проклятье.

Второй, столь же мощный залп осветил пространство над южным полюсом.

— Боже, это же классические клещи, — воскликнул Джошуа.

Где-то в глубине души возникла слегка забавная гордость от того, что ему не требуется вмешательство нейронаноников, чтобы сохранять спокойствие. Джошуа ощущал, что разум охватывает холодная решимость, совсем как в тот день, когда в Кольце Руин он заметил приближение Ниивса и Сипики.

«Вот он, настоящий я, капитан космического корабля».

Все три термоядерных двигателя «Леди Мак» заработали почти без его осознанного вмешательства.

— Приготовиться к боевым перегрузкам, — предупредил Джошуа экипаж.

— К каким именно? — со страхом спросила Сарха.

— Как высоко ты намерен подняться?

Остальные корабли тоже готовились к маневрам и убирали теплоотводящие панели. Три корабля выпустили боевых ос и встали в оборонительную позицию.

— Всем оставаться на орбите, — раздался приказ Смита в канале командной сети. — Эскадра флота обеспечит нам защиту.

— Черта с два, — бросил Джошуа.

Эскадре для выхода на орбиту требовалось еще четыре минуты. Сенсоры показывали, что черноястребы и космоястребы уже рвались вверх, более медлительные корабли адамистов старались от них не отставать. Только три корабля остались на месте, и один из них — «Джемал».

Перегрузки в рубке «Леди Мак» возросли до пяти g. Эшли жалобно застонал.

— Мои кости этого не выдержат.

— Ты же моложе меня, — сказал ему Варлоу.

— Но я больше человек, чем ты.

— Слабак.

— Кастрированный механоид.

Сарха увидела траекторию, заложенную Джошуа в бортовой компьютер.

— Джошуа! Куда ты нас к черту тащишь?

«Леди Мак» с ускорением семь g удалялась от экваториальной плоскости и в то же время снижала высоту.

— Мы проскочим под ними.

— Эта траектория задевает атмосферу!

Джошуа увидел, что еще какие-то корабли выпустили боевых ос.

— Я знаю. — Этот маневр он выбрал инстинктивно, вопреки всем тактическим программам бортового компьютера; все они утверждали, что ключом к успеху в орбитальных схватках является высота, она дает больше возможностей для маневра. Все корабли наемников следовали этой доктрине и неслись от Лалонда с той скоростью, какую могли обеспечить их двигатели. — Отец часто рассказывал мне об этом, — сказал он, надеясь, что в его голосе достаточно уверенности. — Он всегда пользовался этой уловкой в разных передрягах. И «Леди Мак» на это способна, верно?

— К черту твоего отца, — датавизировала ему Сарха, поскольку была уже не в состоянии вытолкнуть воздух из легких.

Ускорение возросло до девяти g. Она и не подозревала, что «Леди Мак» на такое способна. Все внутренние мембраны словно окаменели. Артериальный имплант у основания шеи впрыскивал в кровь кислород, чтобы не допустить повреждения мозга. Она не помнила, чтобы когда-то прежде прибегала к его помощи. Джошуа Кальверт, мы же не боевая оса!

— Смотри, это же так просто, — начал он объяснять, стараясь привести в порядок собственные мысли. Но рациональность, как всегда, сильно отставала от его импульсивности. — Боевые осы созданы для операций в открытом космосе. В атмосфере они не эффективны.

— Мы тоже созданы для открытого космоса!

— Да, но у нас сферическая форма.

Сарха уже не могла огрызаться, она рисковала вывихнуть себе челюсть, зато сумела сжать зубы.

«Леди Макбет» за сорок пять секунд пролетела над континентом Сарелл, все больше наклоняясь к коричнево-желтым вулканическим пустыням. Северное побережье корабль пересек на высоте триста километров; до северного полюса оставалось еще две с половиной тысячи километров. Рой боевых ос, находящийся в семи сотнях километрах выше и в четырех тысячах километрах впереди, заметил ее. Шесть из них резко изменили курс и устремились вниз.

— А вот и они, — воскликнул Джошуа.

Он выпустил восемь боевых ос «Леди Мак», задав им программу плотного оборонительного щита. Аппараты взмыли вверх и почти сразу начали метать снаряды.

Через кормовые сенсоры он видел, что позади и наверху оставшиеся на орбите корабли продолжают выпускать все больше боевых ос. Даже «Джемал» уже покинул орбиту, но старый корабль — перевозчик колонистов смог набрать только полтора g. И никакой охраны вокруг него нет, с грустью заметил Джошуа. Далеко на востоке, почти за горизонтом появились вспышки, сопровождаемые взрывом большой мощности, явно означавшим детонацию космического корабля. Кто же это был? Теперь уже не важно, главное, что не «Леди Мак».

— Мелвин, продолжай следить за информацией со спутников, наблюдающих за гравитационными искажениями. Я хочу знать, начнут ли корабли покидать эту систему, а если возможно, то и определить их направление.

— Я слежу, Джошуа.

— Дахиби, мне что-то не верится, что космоястребы в этой ситуации продолжат блокировать наши формирующие узлы. Как только преграда исчезнет, я должен об этом знать.

— Слушаюсь, капитан.

Сенсоры показали Джошуа, что атакующие боевые осы уже выпустили снаряды. Оба роя направили друг в друга потоки частиц.

— Отлично, теперь сюда. — Он передал команду прямо на кольца отклоняющего дефлектора, и «Леди Мак» ринулась вниз.

Мередит Салдана заметил вектор безумного полета и датавизировал в тактический компьютер запрос на подтверждение расчетов. Вектор был проверен и вычислен заново. Половина кораблей эскадры не смогли бы набрать ускорение в девять g.

— Что это за идиот? — невольно воскликнул он.

— «Леди Макбет», сэр, — сказал лейтенант Франц Гриз. — Трех ядерных двигателей больше ни у кого нет.

— Что ж, если они решили совершить самоубийство, я не огорчусь.

Ситуация складывалась не совсем удачно. Он уже перенес оперативную орбиту эскадры с высоты в тысячу километров на две тысячи триста километров, что должно было обеспечить наилучшее наблюдение и более выгодную позицию для стрельбы — но только в том случае, если бы корабли наемников оставались на своих местах. Залп был произведен через девяносто секунд. С кораблей наемников на огромной скорости вылетели боевые осы. Но тактические программы и данные разведки не помогли определить, какие аппараты были запрограммированы на оборону, а какие на атаку. Корабли эскадры выставили собственный заслон.

Один из космоястребов вспыхнул чудовищным факелом взрыва, и одержавший победу черноястреб, обогнув обломки, скрылся в открывшейся червоточине.

— Кто? — спросил Мередит у Роэкуса.

— «Эрикра». Но они не могли не видеть приближающийся рой боевых ос. «Илекс» сохранил их ячейки памяти.

Даже теперь, после всех чудес, увиденных в многообразных мирах, в душе Мередита шевельнулось давнее предубеждение. В момент смерти души покидают этот мир навсегда. Таковы были убеждения христиан. Они не допускали глумления над божьими созданиями.

Можно покинуть королевство, устало признал он, но королевство никогда не покинет тебя.

«Идите с миром, — мысленно помолился он о погибших эденистах. — Куда бы ни привел вас этот путь».

— Боевые осы нацелились на «Джемал», сэр, — доложил Кларк Ловье.

«Арикара» уже достигла орбиты, и сила тяжести быстро уменьшалась.

Мередит был рад даже этому небольшому облегчению.

— Коммандер Кребер, приказываю эскадре уничтожать всех боевых ос, выпущенных наемниками. Мы позже будем разбираться, кто из них на нашей стороне, а кто превратился в противника.

— Есть, сэр.

«Арикара» вздрогнула от мощного залпа.

— Передайте общий приказ всем кораблям наемников немедленно прекратить любые маневры, как только минует угроза боевых ос. В случае неподчинения мы откроем огонь.

— Есть, сэр.

На высоте в сотню километров Джошуа убрал с корпуса «Леди Мак» все, кроме пяти сенсорных модулей. Прямо под ними показались изрезанные фьордами берега Уаймена. В трехстах километрах над кораблем два роя боевых ос забрасывали друг друга кинетическими снарядами и потоками когерентного излучения. Рои сблизились со скоростью в семьдесят километров в секунду. Все небо полыхнуло белым атомным пламенем, на время прогнав с арктического континента полярную ночь, длящуюся около месяца.

Одиннадцать снарядов, охваченных кибернетическим безумием, прорвались к «Леди Макбет». Два из них оказались одноразовыми генераторами гамма-излучения. Они догнали пробивающийся сквозь верхние слои атмосферы корабль и одним импульсом выбросили накопленную в матрицах энергию. Луч гамма-радиации просуществовал четверть секунды.

Ионные потоки охватили корпус «Леди Макбет» оранжевым сиянием, распространяющимся с носовой части фюзеляжа пульсирующей от сверхзвуковой скорости волной. Но они так же быстро исчезали в раскаленных струях гелия, выбрасываемого соплами ядерных двигателей. Стратосферу сотрясал грохот летевшего сквозь нее звездолета. Шлейф выбросов, протянувшийся на сто пятьдесят километров, терялся в чудовищных электрических штормах, терзавших ледяные просторы с такой яростью, что это грозило расколоть ледники до самого каменного основания. Бесплотные фантомы полярного сияния взметнулись над ледяным континентом, по масштабу соперничая с алыми полосами облака над Джулиффой.

— Пробой! — крикнул Варлоу.

В мозгу Джошуа мгновенно развернулись системные схемы, испещренные красными символами. Генераторы молекулярной связи, и без того работавшие на пределе из-за ионных потоков, ослабили защиту сразу в нескольких местах, где гамма-импульсы повредили слой моносвязанного углепластика.

Он снова переключил внимание на дисплей управления полетом. Выброс одного из ядерных двигателей значительно сократился.

— Разрушения есть?

Одна только мысль об иглах пылающих атмосферных газов, проникших в хрупкие модули и топливные резервуары, вызывала настоящий ужас. Нейронаноники мгновенно впрыснули в кровь подавитель адреналина.

— Нет, только энергетические утечки. Но есть серьезные поломки. Второй двигатель теряет мощность, обнаружена течь криогена.

— Компенсируй потери и поддерживай системы в рабочем состоянии. Через двадцать секунд мы уйдем из атмосферного слоя.

Сарха уже начала датавизировать в бортовой компьютер внушительный перечень команд, закрывающих трубы, изолирующих поврежденные компоненты и откачивающих испаряющуюся охлаждающую жидкость из генератора в аварийные накопители. Варлоу пришел к ней на помощь, сосредоточившись в первую очередь на силовых цепях.

— Джошуа, три узла вышли из строя, — доложил Дахиби.

— Не важно.

Он опустил корабль еще на шестьдесят километров.

Девять уцелевших беспилотников с кинетическими зарядами не отставали. Но, как и говорил Джошуа, они были предназначены для полета в открытом космосе: сенсорный модуль на крышке топливного резервуара, двигатель и никакой обтекаемости, никакой внешней оболочки — вакуум не нуждался в подобных излишествах. У них была одна цель: столкнуться с выбранной жертвой; сочетание массы и скорости, подчиняющихся законам Ньютона, обеспечит выполнение поставленной задачи. Но сейчас боевые осы оказались в мезосфере, абсолютно чуждой и враждебной среде. По мере сгущения газов ионизация на поверхностях сенсоров вызвала языки желто-фиолетового пламени, протянувшиеся вдоль всего корпуса. Не прошло и нескольких секунд, как сенсоры выгорели и систему наведения атаковали летящие навстречу молекулы. Ослепленные, исковерканные, подвергшиеся колоссальному давлению и перегреву, кинетические снаряды взорвались ослепительным фейерверком в двадцати километрах над «Леди Макбет».

На тактическом дисплее «Арикары» их векторы мигнули и моментально погасли.

— Умно, — нехотя признал Мередит.

Подобный маневр требовал недюжинной выдержки от пилота корабля — выдержки и маниакальной самоуверенности. Адмирал сомневался, что сам смог бы проявить подобную находчивость.

— Приготовиться, начинаем маневр уклонения, — предупредил коммандер Кребер.

У Мередита больше не было времени наблюдать за выходками Джошуа Кальверта. В рубку флагмана вернулась мучительная сила тяжести. Пусковые установки выпустили третий залп боевых ос.

«Леди Макбет» взмыла над мезосферой и сбросила опасно сияющий покров раскаленных молекул. Ледяные пустыни Уаймена, окутанные призрачным светом, остались позади. Модули боевых сенсоров поднялись над корпусом на невысоких стержнях, и их оптические сканеры оценили окружающую обстановку.

— Все чисто. Слава богу.

Джошуа уменьшил тягу двигателей, пока перегрузки в рубке не снизились до относительно комфортабельных трех g. Траектория полета под острым углом уводила корабль от планеты. В радиусе четырех тысяч километров не осталось ни одной боевой осы.

«Я знал, что старушка справится».

— Я же вам говорил, — громогласно возликовал он.

— Грандиозно, — отозвался Эшли со всей искренностью, на которую был способен.

Сидевший рядом с Джошуа Мелвин, несмотря на тройную силу тяжести, в молчаливом восхищении покачал головой.

— Спасибо, Джошуа, — негромко произнесла Сарха.

— Не за что. А теперь разберемся с повреждениями. Дахиби, мы можем совершить прыжок?

— Надо бы продолжить диагностику. Но если даже мы и прыгнем, то недалеко. Три узла сильно повреждены гамма-излучением. Энергетическую схему придется составлять заново. В идеальном варианте их лучше бы заменить.

— Но у нас только два запасных. Я же не печатаю деньги. Отец всегда совершал прыжки с неисправными узлами и…

— Не надо, — взмолилась Сарха. — Джошуа, хотя бы на этот раз давай хорошенько разберемся с текущими проблемами, ладно?

— Кто-то покинул систему, — доложил Мелвин. — Пока мы занимаемся разборками, спутники наблюдения зафиксировали не меньше двух случаев гравитационных искажений, я думаю, червоточины могут быть еще открыты. Но сказать точно не могу, половина спутников сбита.

— Космоястребы больше не блокируют нас, — добавил Дахиби.

— Прекрасно. Варлоу, Сарха, как наши дела?

— Второй генератор вышел из строя, — сказал Варлоу. — Я его отключил. На него пришелся основной удар гамма-радиации. Еще повезло, что большую часть излучения поглотил корпус. Когда доберемся до дока, придется его бросить, период полураспада будет длиться целую вечность.

— И я бы не советовала пользоваться первой трубой двигателя, — добавила Сарха. — Инжекторные ионизаторы повреждены. Кроме этого ничего серьезного не случилось, только небольшие утечки и сбои отдельных систем. Ни один из жилых отсеков не пострадал, система жизнеобеспечения в полном порядке.

— Вот еще один прыжок, — объявил Мелвин.

Джошуа снизил ускорение до одного g, отключил первый двигатель и обратился к сенсорам.

— Господи, вы только взгляните на это.

Лалонд обзавелся собственным кольцом: светящиеся струи огня, переплетаясь друг с другом, образовали невероятно сложное платиновое ожерелье. В схватке участвовали более пяти сотен боевых ос, и тысячи разбрасываемых ими снарядов описывали извилистые траектории. Корабли с чудовищным ускорением выполняли маневры уклонения. Повсюду расцветали шары ядерных взрывов.

Сенсорам «Леди Макбет», регистрирующим магнитные и электромагнитные импульсы, не хватало шкалы. Это был настоящий ад.

— Еще две червоточины открылись, — сказал Мелвин. — Похоже, наши друзья-биотехи удирают пачками.

— Я думаю, мы к ним присоединимся, — сказал Джошуа.

Он признал, что на этот раз Сарха, пожалуй, права. Надо жить текущим моментом. «Леди Мак» уже набрала высоту в две тысячи километров над полюсом и продолжала круто уходить вверх. Джошуа немного изменил курс, чтобы держаться подальше от конфликта, разгоревшегося над экваториальными районами. Еще три тысячи километров, и они выйдут из зоны притяжения Лалонда, тогда можно прыгать. Он сделал мысленную зарубку подняться еще на пятьсот километров — в нынешнем состоянии нет смысла напрягать узлы. При таком ускорении это займет не больше сотни секунд.

— Дахиби, как продвигаются расчеты?

— Перепрограммирую узлы. Еще две минуты. И лучше бы ты меня не торопил, Джошуа.

— Отлично. Чем дальше мы уйдем от зоны притяжения, тем лучше.

— А как же наемники? — спросил Эшли.

Он не повышал голоса, но вопрос услышали все, кто находился в рубке.

Джошуа оторвался от дисплея, где были отмечены возможные координаты прыжка. Он повернул голову и сердито посмотрел на пилота. Ну почему всегда найдется хоть один несогласный?

— Это невозможно. Господи, да они же там скоро все поубивают друг друга.

— Я дал им слово, Джошуа. Я обещал спуститься и забрать их, если останусь в живых. И ты говорил примерно то же самое.

— Мы вернемся.

— Только не на этом корабле и не на этой неделе. Если мы доберемся до дока, нам не хватит и месяца. И это если не учитывать придирки флота. Там внизу они не проживут и двух дней.

— Флот обещал подобрать всех выживших.

— Ага. А сейчас флот расстреливает наших бывших коллег.

— Боже!

— Через тридцать минут здесь не останется ни одной боевой осы, — рассудительно заметил пилот. — Похоже, они расстреляли все свои запасы. Все, что нам требуется, это спокойно подождать пару часов.

Инстинкт подталкивал, гнал Джошуа подальше от Лалонда и красных облачных полос.

— Нет, — сказал он. — Извини, Эшли, но это невозможно. Такое нам уже не по силам.

Дисплей с координатами снова возник в его мозгу.

Эшли огорченно обвел взглядом рубку, надеясь на чью-нибудь поддержку. И заметил виноватое выражение на лице Сархи.

Она раздраженно вздохнула:

— Джошуа?

— Что еще?

— Надо прыгать к Муроре.

— Куда?

Справочный файл подсказал ему, что Муророй назывался крупнейший газовый гигант в звездной системе Лалонда.

— Ого.

— Это было бы логично, — продолжала она. — Там есть станция эденистов, которые наблюдают за ростом биотопа. Мы можем заменить вышедшие из строя узлы двумя запасными. А через день или около того опять прыгнем сюда и совершим облет. Если получим ответ от наемников и флот нас не собьет, Эшли сможет спуститься и подобрать людей. Если не получится, сразу направимся к Транквиллити.

— Дахиби, что ты об этом думаешь? — отрывисто спросил Джошуа.

Теперь он злился на самого себя: почему раньше не подумал о Муроре.

— Я за, — ответил специалист по прыжковым узлам. — В самом деле, не хотелось бы совершать межзвездный прыжок, пока в этом нет особой необходимости.

— У кого-то есть возражения? Нет? Отлично, прекрасная идея, Сарха.

Джошуа в третий раз сосредоточился на координатах прыжков и рассчитал полетный вектор для «Леди Мак», который должен был перенести их за восемьсот пятьдесят семь миллионов километров к газовому гиганту.

Эшли послал Сархе воздушный поцелуй и получил в ответ улыбку.

Два оставшихся термоядерных двигателя «Леди Макбет» были отключены, ионные двигатели аккуратно вывели ее в точку прыжка на Мурору. Джошуа направил на коммуникационные спутники последнее зашифрованное послание, а потом антенны и сенсорные модули спрятались в гнездах.

— Дахиби? — спросил Джошуа.

— Я запрограммировал все по-новому. Посмотри-ка сюда, если что-то не сработает, мы об этом уже не узнаем.

— Охренеть как прекрасно.

Джошуа ввел в компьютер команду инициировать прыжок.

Два кинетических снаряда ударили в борт «Неанты», едва не расколов корабль пополам. Испаряющийся дейтерий и пылающие обломки быстро рассеялись, и сенсоры «Арикары» показали четыре быстро вращающиеся в пространстве капсулы жизнеобеспечения «Неанты». Две из них сразу же попали под еще не поврежденные кинетические снаряды, а третью достал луч однозарядного генератора гамма-лучей, находившегося в восьмидесяти километрах от цели.

Адмирал Салдана в бессильной ярости стиснул зубы. Схватка быстро вышла из-под контроля и превратилась в безумное побоище. Залпы боевых ос были выпущены всеми кораблями наемников, и определить, какие снаряды запрограммированы на оборону, а какие имели целью уничтожение кораблей (и каких именно кораблей), не представлялось возможным.

Компьютер, оценивающий тактическую обстановку, подсчитал, что уже было запущено более шести сотен беспилотников. Но коммуникационная сеть не справлялась со своей задачей, несмотря на установленные спутники, а помехи, генерируемые боевыми осами, искажали показания сенсоров. Кто-то из младших специалистов в рубке сказал, что от перископа пользы было бы больше.

Новый взрыв сопровождался такой вспышкой, что она затмила фотонные потоки всех шести сотен боевых ос и выбросы маневрирующих над Лалондом кораблей. Безукоризненное кольцо излучения распространялось со скоростью, равной четверти скорости света, скрывая под пеленой сияющих молекул все взрывные вспышки, все корабли, боевых ос и спутники наблюдения. Достигнув пятисот километров в диаметре, круг стал бледнеть и переливаться разными красками, словно гигантский мыльный пузырь. До «Арикары» от него было не меньше трех тысяч километров, но интенсивности вспышки хватило, чтобы выжечь все сенсоры флагмана, направленные в тот сектор космоса.

— Проклятье, что это было? — воскликнул Мередит.

В его душе вновь вспыхнул страх. Антиматерия.

Перегрузка в семь g вдавила его в кресло; корабль устремился прочь от планеты и ужасающего взрыва.

Кларк Ловье и Рис Гиннелс проанализировали обрывочные тактические данные о ситуации, предшествующей взрыву.

— Взорвался один из их кораблей, сэр, — после недолгого обсуждения доложил Кларк Ловье. — На нем были активированы прыжковые узлы.

— Но он был всего в трех тысячах километрах над Лалондом.

— Да, сэр. И они не могли этого не знать. Но они забрали с собой «Шукьо» и «Беллаха». Я считаю, что это был осознанный поступок.

— Самоубийство?

— Похоже на то, сэр.

Пять кораблей. Он лишился уже пяти кораблей, и бог знает какие повреждения нанесены остальным. Операция продолжалась двадцать три минуты, и большая часть этого времени была потрачена на то, чтобы добраться до орбиты.

— Коммандер Кребер, немедленно отзовите с орбиты все корабли. Передайте, что местом встречи назначена точка для прыжка к Кадису.

— Есть, сэр.

Это прямое нарушение приказов первого адмирала флота, но миссия провалена, и завершить ее нет ни единого шанса. А отступление позволит ему сберечь жизнь оставшимся экипажам. Это хоть немного его успокаивало.

Плоскость, в которой действовала сила тяжести, слегка изменилась, когда «Арикара» выходила на новый курс, затем перегрузки снизились до пяти g. Для отражения атаки беспилотников противника, летящих на перехват, был сделан еще один залп боевыми осами.

Безумие. Сущее безумие.

Небольшая речка была одним из многочисленных безымянных притоков юго-западной части обширного бассейна Джулиффы. Ее начало терялось среди продолговатых холмов за южной окраиной Даррингхэма, где множество ручейков за две сотни километров от основного русла Джулиффы постепенно сливались в один постоянный поток.

В тот момент, когда космопланы доставили на поверхность отряды разведчиков, речка была еще достаточно полноводной и отсутствие дождей не повлияло на ее течение. Озера и болота, через которые она пролегала почти на треть длины, обладали существенными запасами влаги и могли питать поток не один месяц.

Снежные лилии тоже пока не пострадали. Единственным результатом появления красного облака стало увеличение периода созревания, после которого листья отрывались от стеблей. А среди самых густых зарослей, занимавших большую часть берегов Джулиффы, снежных лилий было почти так же много, как и всегда. Они покрывали всю поверхность тридцатиметрового русла, хотя только одним слоем, а не двумя или тремя, как было в предыдущие сезоны.

В тихом уголке джунглей, в пяти метрах от берега лист снежной лилии вздулся посередине, а потом прорвался. Вылезшая из-под него рука, покрытая серой искусственной кожей, начала увеличивать отверстие. Затем из воды высунулся Чаз Паске и огляделся кругом.

С обеих сторон от него поднимались крутые берега, оплетенные узловатыми корнями вишневого дуба. Высокие стволы чуть заметно покачивались, а сумрачный свет, просачивающийся сквозь зловещую пелену, окрасил их белую кору в красноватый цвет. Наемник убедился, что вокруг никого нет, и стал выбираться на берег.

Белое пламя, брошенное подстерегавшими их женщинами, сильно повредило его левое бедро. Это и послужило одной из причин, чтобы броситься в речку, когда весь его отряд убегал с места приземления. Проклятый огонь было невозможно погасить ничем другим.

Пронзительный радостный смех этих существ еще долго звенел под деревьями, подгоняя пробивавшихся сквозь подлесок наемников. Если бы у Чаза нашлась хоть минута, чтобы вытащить багаж и организовать охрану, результат мог быть и другим. Но что пугало больше всего, так это нескрываемое удовольствие, которое женщины испытывали, напав на них. И во время погони за убегающими в панике наемниками они звонко перекрикивались друг с другом. Для них это была игра или захватывающий вид спорта.

Насколько он понял, они — не люди. Чаз Паске не был ни суеверным, ни религиозным человеком. Но он знал, что бедствие, постигшее Лалонд, не имеет ничего общего с Латоном и наспех собранным силам Терранса Смита справиться с этим злом не удастся.

Он добрался до берега и начал карабкаться наверх. Корни оказались предательски скользкими, беспомощно волочилась левая нога, а спину и плечи покрывали пятна сильных ожогов, что значительно ослабляло эффективность усиленных мышц. Подъем занял довольно много времени, но Чаз упирался в щели между корнями правым коленом и локтями и медленно поднимался.

Напавшие на них женщины, похоже, не понимали, какими преимуществами обладает организм с измененным метаболизмом. Он спокойно мог продержаться под водой четыре часа без единого глотка воздуха. Очень полезное свойство в случае применения химического или биологического оружия.

Чаз Паске прополз последние два метра и перекатился под защиту изогнутого ствола. Только тогда он позволил себе изучить сводку «плохих новостей» от медицинской программы нейронаноников.

Мелкие ожоги решил пока проигнорировать, хотя позже ими тоже придется заниматься. А вот на левой ноге выгорела почти половина внешней стороны бедра и сквозь почерневшие остатки мышц проглядывала кремний-литиевая берцовая кость. Нога сможет нормально функционировать лишь после полной переделки, ничто другое тут не поможет. Чаз начал вытаскивать длинных белых червей, уже угнездившихся в открытой ране.

В момент нападения при нем не было даже рюкзака. Остались только личные вещи, пристегнутые к поясу. Хотя это лучше чем ничего, флегматично подумал он. Два небольших нанонических пакета Чаз обернул вокруг верхней части бедра на манер древней повязки. Они не закроют всю рану, но хотя бы не пропустят зараженную кровь и местные бактерии в общую кровеносную систему. Остальная часть раны наверняка будет гнить, мрачно отметил он.

Чаз подсчитал свое имущество: аптечка первой помощи, лазерный пистолет с двумя запасными батареями, небольшой нож с лучевым лезвием, углеводородный анализатор, который поможет определить ядовитые растения, термоизлучатель размером с ладонь и пять электронно-разрывных гранат. Кроме этого у него имелся навигатор, блок для биохимического анализа и блок, определяющий наличие электронного оружия. К величайшему сожалению, Чаз остался без коммуникационного блока, а это значило, что теперь невозможно связаться с Террансом Смитом и попросить об эвакуации и нельзя даже проверить, не остался ли в живых кто-то из его команды.

И наконец, на поясе у него висела небольшая ядерная бомба мощностью в одну килотонну. Черный карботановый шар диаметром двадцать сантиметров, вполне безобидный на вид.

Чаз посидел пять минут, обдумывая свое положение, а потом начал вырезать из ветвей вишневого дуба шину для бедра и костыль.

Скрытая за горизонтом событий, в двухстах двадцати тысячах километров над Муророй возникла сингулярность, вызвавшая своей плотностью сильные завихрения потоков фотонов и элементарных частиц. Через шесть миллисекунд она с размера атомного ядра достигла диаметра в пятьдесят семь метров, и тогда силы внутреннего напряжения, создававшие горизонт событий, рассеялись.

«Леди Макбет» вынырнула над газовым гигантом, и из ионных двигателей вырвались длинные струи холодного голубого пламени, устранявшие вращение, вызванное утечкой охлаждающих газов. Развернувшиеся теплоотводящие панели засветились тускло-красным цветом и продолжили сбрасывать избыточную тепловую энергию, накопленную во время отчаянного перелета в полярной атмосфере Лалонда. Сенсорные модули приподнялись над корпусом в поисках возможных угроз, а система астронавигации определила точное местоположение корабля.

Джошуа шумно выдохнул, не скрывая облегчения.

— Отличный результат, Дахиби. Да еще в экстремальных условиях.

— Я бывал и в худших ситуациях.

Не поддался на лесть.

— Сарха, ты уже заблокировала неисправные системы?

— Работаю над этим, — спокойно ответила она. — Дай мне еще пять минут.

— Конечно.

После жестокого ускорения на орбите Лалонда невесомость ужасно расслабляла. Если бы еще Сарха сделала ему массаж…

— Мы вырвались из настоящего ада, — произнес Мелвин.

— И теперь довольно далеко от него, — добавил Варлоу.

— Жаль только разведчиков, оставленных на планете с людьми, которые ведут себя…

Мелвин осекся и с тревогой взглянул на Джошуа.

— Она знала, на что идет, — сказал Джошуа. — И я намерен сдержать обещание и вернуться туда.

— Этот Реза Малин знал, что может их ждать, — уточнил Эшли. — А с ним она будет в безопасности.

— Верно.

Бортовой компьютер датавизировал в нейронаноники Джошуа сигнал тревоги. Тот подключился к информации с сенсорных модулей.

На голубовато-зеленых лентах штормовых туч Муроры пестрели обычные белые пятна аммиачных циклонов. Плотные витки колец цвета охры и бронзы с двумя наиболее четкими разрывами между ними начинались от слоя облаков и уходили на высоту до ста восьмидесяти тысяч километров. Газовый гигант мог похвастаться тридцатью семью естественными спутниками — от четырех «пастухов» колец, стокилометровых каменных обломков, до пяти лун диаметром больше двух тысяч километров; самая крупная из них, M-XI, названная Кедди, имела собственную атмосферу из смеси азота и метана.

Этра зародилась на орбите в двухстах тысячах километров от планеты, достаточно далеко за пределами границ кольца, чтобы исключить столкновение со случайными частицами. Семя было доставлено сюда в 2602 году и «посажено» в богатый минералами астероид; через тридцать лет из него должна была вырасти структура, пригодная для жизни человека, а полного размера в сорок пять километров биотоп мог достичь еще лет через двадцать. За девять лет ничем не нарушаемого развития биотоп уже вырос до трех с половиной километров.

На той же самой орбите, но в пятистах километрах позади молодого биотопа, находилась станция наблюдения, где проживало пятьдесят человек (хотя станция могла вместить и тысячу). Для таких небольших поселений эденисты не использовали биотехнологии, и станция представляла собой карботановое кольцо диаметром семьсот пятьдесят и шириной восемьдесят метров, внутри которого находились три вытянутые парковые зоны, разделенные блоками роскошных апартаментов. Жилой отсек соединялся с большим невращающимся цилиндрическим космопортом. Космопорт, пока редко используемый, был построен в ожидании увеличения потока кораблей, когда биотоп вырастет хотя бы наполовину и в атмосфере Муроры начнется добыча гелия-3. А пока там стояли два орбитальных судна, с помощью которых служащие станции регулярно навещали Этру с инспекцией.

«Леди Макбет» вышла из прыжка в сорока тысячах километров от одинокого форпоста эденистов; точность прыжка, учитывая условия подготовки, вполне удовлетворила Джошуа. Сенсоры корабля успели сфокусироваться на станции как раз в тот момент, когда она развалилась на части. Кольцо разорвалось сразу в нескольких местах, и наружу вырвались потоки атмосферного воздуха. Маломощные двигатели все еще работали, стараясь подавить возникшую вибрацию. Сквозь оптические сенсоры было видно, как из длинных трещин вылетают кусты, деревья и мерцающие льдом потоки воды.

— Как в Кольце Руин, — с болью в голосе прошептал Джошуа.

На карботановой оболочке появились ярко-красные пятна. Губительные колебания заставляли крепкий металл прогибаться все сильнее. Потом на территории космопорта взорвался один из резервуаров с криогенным топливом, а следом за ним две соседние емкости. Последующие взрывы было невозможно подсчитать из-за плотного облака испаряющихся газов.

Спустя некоторое время облако рассеялось, и стало видно, что обломки кольца, кувыркаясь, разлетаются от темнеющего центра.

В сотне километров на фоне льдистого звездного пейзажа жарко вспыхнуло пламя двух ядерных двигателей космических кораблей, направлявшихся к неокрепшему биотопу. Один из них непрерывно передавал микроволновые сигналы с помощью своего транспондера.

— Проклятье, они уже здесь, — констатировал Мелвин. — Похоже, они совершили прыжок раньше нас.

— Передатчик транслирует код «Маранты», — бесстрастно заметил Варлоу. — Почему же Вольфганг его не отключил?

— Потому что он больше не капитан корабля, — ответил Эшли. — Ты только посмотри на их полетные векторы. Ни один не поддерживает устойчивый курс. И двигатели работают нестабильно.

— Они ведь собираются убить биотоп, да? — воскликнула Сарха. — Как Латон много лет назад. Какие мерзавцы! Он же не может им ничем ответить, он никому не может навредить. Что же это за зомбирование такое?

— Плохое, — еле слышно пророкотал Варлоу. — Очень плохое.

— Я принимаю сигнал спасательной шлюпки, — взволнованно произнес Мелвин. — Даже двух шлюпок. Кому-то удалось спастись.

После триумфального прыжка к Муроре и взрыва негодования при виде уничтоженной станции Джошуа чувствовал себя опустошенным, не способным ни на какие чувства. Но члены экипажа смотрели на него. Ждали. Отец никогда не упоминал об этой стороне руководства кораблем.

— Мелвин, Сарха, перенастройте инжекционные ионизаторы для первого двигателя. Нам понадобится вся доступная тяга. Эшли, Варлоу, спускайтесь в шлюзовой отсек. У нас будет очень мало времени, чтобы забрать их на борт, позаботьтесь, чтобы посадка прошла как можно быстрее.

Варлоу мгновенно сбросил ремни безопасности и наперегонки с пилотом помчался к люку в полу.

— Дахиби, перезаряжай формирующие узлы. Совершаем прыжок из системы сразу, как только подберем потерпевших. Если мы их подберем.

— Слушаюсь, капитан.

— И всем приготовиться к боевым перегрузкам! Опять!

Сарха, полускрытая невероятно сложными схемами и диаграммами, многозначительно усмехнулась его мученическому тону. Термоядерные двигатели «Леди Макбет» снова заработали и понесли корабль к кувыркающимся обломкам станции. С увеличением ускорения спрятались в корпусе теплоотводящие панели. Сенсоры корабля следили за огнями двигателей звездолетов, находящихся в сорока тысячах километров. Джошуа пытался угадать, сколько кораблям потребуется времени, чтобы обнаружить его спасательную экспедицию.

«Если сенсорами они пользуются не лучше, чем двигателями, могут и вовсе нас не увидеть. Ускорение „Маранты“ не превышает и половины g».

Мелвин и Сарха закончили работу и передали Джошуа контроль над двигателем, предупредив, что долго техника не протянет. Джошуа разогнал «Леди Мак» до пяти g и больше не сбавлял скорость.

— Они запускают боевых ос, — доложил Дахиби.

Джошуа бросил взгляд на красные линии, появившиеся на компьютерном дисплее.

— Странно.

Шесть боевых ос летали вокруг Этры, образовав растянутое кольцо. В двухстах километрах от биотопа их двигатели отключились, и беспилотники продолжали полет по инерции. Два аппарата выпустили в сторону медленно вращающегося цилиндра поражающие элементы.

— Кинетические снаряды, — произнес Джошуа. — Что они, черт побери, делают?

На ржаво-красной поверхности полипа вспыхнуло ярко-оранжевое пламя взрывов.

— Травмируют его, — коротко ответила Сарха. — Эти выстрелы не разрушат биотоп, но причинят огромный вред. Можно подумать, они намеренно мучают его.

— Наносят раны? — переспросил Дахиби. В его обычно сдержанном тоне отчетливо слышалось недоверие. — Ради чего? Можно ранить человека. Животное. Но не биотоп. Ему нельзя причинить боль, как млекопитающему.

— Но именно это они и делают, — настаивала Сарха.

— Да, все так и выглядит, — согласился с ней Джошуа.

На «Маранте» снова заработал двигатель, а через несколько секунд то же самое произошло и на втором корабле.

— Они нас увидели, — сказал Джошуа.

На это потребовалось восемь минут, что свидетельствовало об ужасающе небрежном отношении к наблюдению. «Леди Мак» прошла уже половину пути к спасательным шлюпкам. Осталось меньше двадцати тысяч километров. Другие корабли находились в пятистах километрах от пищащих радиомаяков.

— Вот теперь становится интересно.

Джошуа запустил восемь боевых ос и разогнал «Леди Мак» до семи g. Беспилотники устремились вперед с ускорением в двадцать пять g. Два звездолета ответили залпом из двенадцати ос.

— Проклятье, — крикнул Джошуа. — Они убегают в сторону Этры.

— Логично, — ответил ему Мелвин. — Пока они остаются поблизости от биотопа, мы не можем воспользоваться ядерными зарядами.

— Верно, но у нас еще есть гамма-излучатели. — Он передал быструю последовательность команд для боевых ос. — И это обеспечит нам время на то, чтобы подобрать спасательные шлюпки. На них не нацелена ни одна из боевых ос. — Он на мгновение задумался. — Сарха, передай направленное сообщение шлюпкам. Пусть немедленно отключат свои маяки. Эти извращенцы не остановятся перед уничтожением выживших людей.

Первое столкновение боевых ос произошло в пяти тысячах километров от Этры, и его результатом стало рваное облако пылающей плазмы, растянувшееся на шестьсот километров. Джошуа заметил, что несколько атакующих снарядов уцелели после столкновения, и запустил еще пять беспилотников, запрограммировав три из них на оборону. Потом последовал маневр уклонения, и сила тяжести в рубке резко изменила направление.

Дети плакали, как вслух, так и мысленно. Гаура передал по общей сродственной связи успокаивающую мелодию, поддержанную другими взрослыми.

«Жаль, что никто сейчас не в состоянии успокоить меня самого», — подумал он.

Спасательная шлюпка представляла собой крепкий цилиндр длиной десять и шириной четыре метра. На ней не было других двигателей, кроме твердотопливного ускорителя, предназначенного для того, чтобы унести шлюпку подальше от места катастрофы, и реактивных движков для поддержания стабильного положения на время ожидания помощи. Подобно всем без исключения системам станции, шлюпка была довольно просторной и прекрасно оснащенной. Здесь стояло восемь кресел, имелись запасы пищи и воды на две недели и резерв кислорода, которого могло хватить на месяц. Для эденистов любые несчастья считались скорее неудобством, чем реальной опасностью.

«Какая самоуверенность, — мысленно сетовал Гаура, ограничивая эмоциональные переживания пределами собственного черепа. — Какая глупая слепая вера в свое технологическое превосходство».

И вот теперь в шлюпке теснились четырнадцать взрослых и пятеро детей. Искать другую шлюпку не хватило времени. Это высокомерие, как сейчас выяснилось, сыграло злую шутку — конструкторы станции предусмотрели лишь стихийные бедствия. Даже после столкновения с метеоритом большая часть кольца осталась бы неповрежденной, и эвакуация проходила бы спокойно и планомерно.

Никто не мог даже теоретически предположить, что обезумевшие корабли адамистов будут резать станцию на куски лучами лазеров.

И все произошло очень быстро. А теперь маленькие Гатье и Хайкаль обнимают свою мать Тийю, а с их лиц не сходит выражение ужаса. В шлюпке слишком жарко и отвратительно пахнет рвотой. И Этра не смогла скрыть от их впечатлительного сознания своих мучений, когда кинетические ракеты впились глубоко в ее оболочку. От воспоминаний о предсмертных конвульсиях Кандры, погибшей от декомпрессии, у Гауры до сих пор по спине бегали ледяные мурашки. Все эти психологические стрессы последних пятнадцати минут оставят глубокие шрамы, излечить которые получится не скоро, даже с учетом прекрасно сбалансированной психики эденистов.

И во всем виноват он сам. Как начальник станции он обязан был принять меры предосторожности. Он ведь знал о гражданских волнениях на Лалонде. И ничего не сделал.

— Это не твоя вина, — раздался в его голове ласковый голос Этры. — Кто мог предвидеть такое?

— Я должен был.

— Из имеющейся у тебя информации нельзя было ничего предугадать.

— «Илекс» сообщил нам достаточно сведений. Когда они улетали, на планете уже царил хаос.

— Эти корабли шли не с Лалонда. Они же наемники, их откуда только не рекрутируют.

— И все-таки я мог хоть что-то предпринять. Хотя бы переселить людей поближе к спасательным шлюпкам. Как там Кандра и остальные?

— Они пришли ко мне. Но сейчас не самый лучший момент, чтобы трансформировать мою личность в мультисущность.

— Да, конечно. А как ты? Как ты себя чувствуешь?

— Я разозлилась и испугалась. А теперь я чувствую только печаль. Грустно, что в этой Вселенной творятся столь бессмысленные действия.

— А мне жаль, что мы призвали тебя в эту реальность. Ты ничем ее не заслужила.

— Я рада, что живу. И еще могу продолжать жить. Глубина ран не превышает двадцати метров. Хотя я лишилась большого количества питательных жидкостей и органы поглощения минералов сильно пострадали от ударных волн.

Рука Гауры сильнее стиснула поручень. До сих пор ярость и беспомощность были чуждыми для него, но сейчас эти чувства охватили его с невиданной силой.

— Физические повреждения будут исправлены. Обязательно, не сомневайся в этом. Пока жив хоть один эденист.

— Спасибо тебе, Гаура. Ты прекрасный куратор. Мне повезло, что ты и твои сотрудники заботились о начальном развитии моего разума. Настанет день, когда Гатье и Хайкаль пробегут по моим паркам. А я буду радоваться их смеху.

Сквозь маленький, надежно защищенный иллюминатор в шлюпку пробился невероятно яркий луч белого света. Космос вокруг бушевал вспышками ядерных взрывов.

Дети опять заплакали.

Через значительно ослабленное восприятие Этры Гаура увидел длинный шлейф выбросов третьего звездолета адамистов, мчавшегося навстречу шлюпке с огромным ускорением. Судя по его скорости, это был военный корабль, но контакт был установлен лишь на короткое время, когда женщина приказала им отключить маяк. Кто же они? И кто те два, другие? Почему они напали на Этру?

Отсутствие ответов для всех эденистов было тяжелым испытанием.

— Скоро вы будете в безопасности, — сказала Этра, расширив полосу связи на обе шлюпки. — Вы все будете в безопасности.

Гаура встретил испуганный, но решительный взгляд жены.

— Я тебя люблю, — сказал он ей по личному каналу.

Вспышки взрывов постепенно затухали. Он выглянул в иллюминатор, ощутил вопросительные импульсы детей и показал им приближение корабля-спасителя.

Кто бы ни управлял этим звездолетом, он подошел уже очень близко. И продолжал двигаться слишком быстро.

Все пространство вокруг шлюпки затопило сверкающим сиянием работающих термоядерных двигателей. Гаура невольно вздрогнул и отшатнулся от иллюминатора.

— Он же врежется в нас!

За его спиной послышались испуганные крики. Но вот шлейф отработанных газов рассеялся, и в ста метрах от шлюпки возникла огромная сфера космического корабля со множеством сенсорных модулей, выступающих из темной кремнийорганической оболочки, словно усики насекомых. Маневровые двигатели выбросили голубые фонтаны ионов, стабилизируя положение судна.

— Вот это да! — прозвучало в его сознании дружным хором голосов коллективное мнение взрослых.

Космический корабль продолжал двигаться к шлюпке, как будто катился по твердой поверхности. Внезапно выдвинутая переходная труба мгновенно охватила ободок люка и лязгнула защелками.

Гаура на мгновение оцепенел. Такой точный маневр смог бы продемонстрировать не каждый космоястреб.

Биотехпроцессор шлюпки известил об установлении коротковолнового канала межкорабельной связи и принял сообщение.

— Всем, кто находится в шлюпке, — раздался тот же женский голос, который они уже слышали. — Как только откроется люк, переходите по трубе в нашу кают-компанию. И торопитесь! У нас заканчивается запас боевых ос, а надо еще подобрать ваших товарищей.

Задвижка люка щелкнула и отошла в сторону. В переходной трубе появился самый большой космоник из всех, кого когда-либо видел Гаура. Маленькая Гатье закричала.

— Все в порядке, — попытался он успокоить перепуганную дочь. — Это… друг. Правда.

Гатье вцепилась в платье матери.

— Клянешься, папа?

— Шевелите задницами, да побыстрее! — пророкотал Варлоу.

Дети от страха даже перестали плакать.

Гаура не сдержался. После всего пережитого ужаса, услышав столь обыденное заявление, он начал смеяться.

— Клянусь.

— Вот черт, они прорвались, — сказал Джошуа трем оставшимся в рубке членам экипажа, когда «Леди Мак» состыковалась со второй шлюпкой. Еще одна боевая оса, вышедшая из-за Этры, быстро набирала скорость. — Я знал, что численное преимущество на их стороне.

Он запустил залп из трех боевых ос, сделав их защитным барьером. Соотношение было не в их пользу. «Леди Мак» вполне могла проиграть бой. Три беспилотника составляли абсолютный минимум, гарантирующий защиту от нападения. Если бы только у него была возможность совершить маневр уклонения, или атаковать, или убежать, соотношение сил изменилось бы на более благоприятное.

— Господи!

Из-за темной громады Этры появилась четвертая боевая оса. Джошуа пришлось выпустить еще три беспилотника, уменьшив и без того сильно сократившийся запас.

— Осталось пятнадцать, — с нервной усмешкой доложила Сарха.

Корабельные мазеры подбили кинетические снаряды в шестидесяти километрах от «Леди Мак». Пять боеголовок с ядерными зарядами взорвались в опасной близости от Этры, распылив последнюю атакующую осу на атомы.

— Тебе обязательно надо было об этом говорить? — недовольно воскликнул Мелвин.

— Хочешь сказать, что ты не знал?

— Знал, но мог надеяться, что ошибаюсь.

Джошуа подключился к камере в переходной трубе. Варлоу, встав на фиксирующую накладку, подхватывал выходящих из шлюпки людей и перебрасывал их Эшли. Пилот вместе с одним из эденистов, тоже закрепившись на полу, ловили их и подталкивали к люку, ведущему в кают-компанию.

— Сколько еще осталось? — спросил Джошуа у Варлоу.

— Еще шестеро. Всего будет сорок один.

— Чудесно. Приготовиться к боевому ускорению, как только закроется люк.

Свое предупреждение он направил и в аудиосеть, чтобы его услышали эденисты. Бортовой компьютер уже рассчитал предполагаемый курс, уводящий корабль от Муроры. При восьми g они легко могли ускользнуть от обоих звездолетов и совершить прыжок из системы. Эденистам будет нелегко выдержать такую нагрузку (да и экипажу тоже), но это все равно лучше, чем оставаться на месте.

— Джошуа, Гаура просил предупредить, что на борту есть совсем маленькие дети, они не выдержат большого ускорения, — передал ему Варлоу. — Их кости еще не окрепли.

— О господи! Дети? Сколько им лет? Сколько g они могут вынести?

— Одной девчушке всего три года. Еще двоим по пять лет.

— Проклятье!

— Что случилось? — спросила Сарха.

Она впервые после входа в систему Лалонда увидела, как потемнели зеленовато-голубые глаза Джошуа.

— Мы не сможем этого сделать.

Пятая боевая оса вышла из-за Этры. Семь беспилотников с «Леди Мак» мгновенно отреагировали на ее появление взрывами ядерных зарядов. Джошуа запустил еще две осы.

— Даже если прыгать отсюда без выравнивания траектории, потребуется пятнадцать секунд, чтобы убрать сенсоры и активировать прыжковые узлы, — сказал он. — Мы ослепнем на десять секунд. Но это не так уж много.

— Так давай убежим, — сказала Сарха. — Запускай всех оставшихся боевых ос и удирай. «Леди Мак» и без первого двигателя наберет восемь g. А «Маранта» не вытянет и четырех. Мы оторвемся от них.

— Я уже даже заложил в систему этот вектор. Но на борту дети. Черт! Черт! Черт!

Джошуа увидел, что Варлоу выдернул из переходной трубы последнего эдениста. Бортовой компьютер начал закрывать люк еще до того, как ноги человека проскочили через переход.

«Делай что-нибудь и поторопись, Джошуа Кальверт, — приказал он себе. — Двадцать секунд промедления, и ты погибнешь».

Его мозг передал команду на запуск двигателей.

Еще две секунды он обдумывал решение.

В тактических программах ничего об этом не сказано. Даже отец так глубоко не нырял в яму с дерьмом. Нельзя убегать, нельзя принимать бой, нельзя прыгать, нельзя прятаться…

— Есть! Я нашел! — заорал он.

Двигатели заработали, и «Леди Мак» начала набирать ускорение по вектору, проложенному Джошуа еще в процессе формирования новой идеи. Три g, курс прямо на газовый гигант.

— Джошуа! — закричал Дахиби. — Мы не сможем прыгнуть, если ты загонишь нас внутрь.

— Заткнись.

Дахиби откинулся на спинку кресла и продекламировал цитату из библии, которую помнил еще с детства.

— Слушаюсь, капитан.

— Варлоу, активируй три нуль-тау-капсулы в отсеке С и засунь туда детей. У тебя на это максимум четыре минуты, потом начнется настоящее ускорение.

— Хорошо, Джошуа.

Сенсоры засекли четырех боевых ос, преследующих корабль. Джошуа произвел ответный залп из пяти беспилотников. Он услышал, как Дахиби бормочет что-то вроде молитвы, очень похожей на погребальный плач.

— Они собираются нас преследовать, — через минуту доложил Мелвин.

«Маранта» и ее сообщник набирали скорость, уходя от Этры.

— Это «Грамин», — сказала Сарха, внимательно изучив силуэт второго корабля. — Посмотри, под каким углом у них установлен двигатель. Другого такого корабля нет. Уисслер всегда хвастался маневренностью в бою.

— Ну, просто великолепно, Сарха, вот спасибо, — воскликнул Джошуа. — У тебя есть для нас еще что-нибудь столь же вдохновляющее?

Усиленные мускулы помогли Варлоу легко подняться в кают-компанию, несмотря на увеличившуюся силу тяжести, только композитные ступени жалобно заскрипели под его тройным весом. Эденисты сгрудились на полу. Они не активировали ни одного амортизационного кресла, впрочем, их бы все равно не хватило на всех. Космоник вспомнил, что у них нет нейронаноников, и из-за этого дети стонали и хныкали на жестком покрытии.

Он подошел к самой маленькой девочке, сильно побледневшей, со слезами в широко раскрытых глазах, лежащей рядом с матерью.

— Я помещу ее в нуль-тау-капсулу, — коротко объяснил он и нагнулся. Еще перед тем как подняться, пристегнул к локтевым разъемам две пары погрузочных манипуляторов в виде широких раздвоенных захватов, вполне пригодных в качестве колыбели. Девочка заплакала. — В капсуле не будет таких перегрузок. Объясните ей это. И она должна лежать спокойно, иначе может сломаться позвоночник.

— Не бойся, — сказала Тийя дочери. — Он отнесет тебя в безопасное место, где не будет так больно.

— Он страшный, — ответила Гатье, поглядывая на металлические захваты.

— Все будет хорошо, — заверил ее Гаура, усиливая мысленный успокаивающий посыл Тийи.

Варлоу подсунул один захват под голову девочки, а три остальные распределил под ее спиной и ногами. Убедившись, что спина ровная, он осторожно поднял ребенка.

— Я могу помочь? — спросил Гаура, приподнимаясь на локтях.

У него так сдавило шею, что казалось, будто она попала под гидравлический пресс.

— Нет. Вы слишком слабы.

Варлоу стал пробираться к выходу. Это странное, уже не похожее на людей существо двигалось между распростертыми телами с уверенной ловкостью, никак не соответствующей его грозному облику.

Всего оказалось семь детей младше десяти лет. На то, чтобы перенести их из кают-компании и уложить в нуль-тау-капсулы, Варлоу потратил почти пять минут. Его нейронаноники на уровне подсознания следили за полетом. Корабли-агрессоры тоже набрали ускорение в три g.

Боевые осы заполнили пространство непрекращающимися вспышками взрывов.

Последнего ребенка Варлоу уложил в нуль-тау-капсулу, когда «Леди Мак» летела над краем кольца, в двух тысячах километров над плоскостью эклиптики.

— Ну слава богу, — воскликнул Джошуа, как только капсула затянулась непроницаемой чернотой. — Теперь готовьтесь к настоящему ускорению.

Перегрузки на «Леди Мак» возросли до семи g, еще больше усилив страдания оставшихся в кают-компании эденистов. При всех своих физических усовершенствованиях они не обладали необходимой выносливостью, чтобы спокойно перенести тяготы полета в боевых условиях.

«Маранта» и «Грамин» начали отставать. Сенсоры показали еще трех боевых ос, быстро сокращавших дистанцию.

— Иисусе, сколько же у них этой дряни? — возмутился Джошуа, ответив четырьмя из оставшихся на «Леди Мак» шести беспилотников.

— По моим подсчетам, десяток, — передал ему Мелвин. — А может, и больше.

— Чудесно.

Джошуа резко изменил курс корабля, направив «Леди Мак» прямо к кольцам.

Медленно кружащиеся глыбы грязного льда отразили незнакомый им до сих пор свет трех пронесшихся мимо космических кораблей. После долгих тысячелетий покоя, нарушаемого лишь медленными колебаниями магнитосферы газового гиганта, микроскопическую пыль всколыхнули электромагнитные импульсы взорвавшихся поблизости ядерных зарядов. Темные кристаллы льда с элегантной медлительностью приподнялись над поверхностью. Температура, выросшая на доли градуса, разорвала неимоверно хрупкие валентные связи между разрозненными атомами, некогда установленные космическим холодом и невесомостью. После прохода кораблей кольца покрылись рябью, словно ненастное море перед началом шторма.

Все те, кто на борту «Леди Мак» имел доступ к сенсорам, в немом восхищении смотрели, как вырастают частицы кольца, превращая зернистый туман в плотную равнину дрейфующих грязно-желтых булыжников. Они занимали уже половину зоны обзора и были так близко, что казались этаким паркетом Вселенной.

Из пусковой установки «Леди Макбет» вырвалась предпоследняя боевая оса. Ее заряды мгновенно разлетелись, подобно стайке испуганных рыб. В ста километрах позади нее произошла одновременная детонация двадцати семи близко расположенных ядерных бомб, образовавших временный визуальный и электронный барьер. Скрытый от своих преследователей корабль резко повернул, полыхнув тремя шлейфами выбросов термоядерных двигателей. А затем три огненных копья заряженного гелия ударили по льду и камням кольца. Такой колоссальной температуры не могла вынести ни одна физическая структура. Взбаламученная поверхность покрылась впадинами и гейзерами, словно где-то в глубине взорвалась мощная бомба.

«Леди Макбет» с ускорением в одиннадцать g нырнула прямо в кольца.

Глава 10

Алкад Мзу вышла на берег круглого соленого моря Транквиллити и убедилась, что слежка на месте. Наблюдатели, как и всегда, держались в нескольких сотнях метров от нее и выглядели невинными любителями променадов, которые наслаждаются благоуханным морским воздухом; еще двое делали вид, что совершают верховые прогулки по удаленным тропам биотопа. По пути от вершины крутой насыпи до ведущей к воде тропинки она насчитала восемь «хвостов». Лежащая перед ней бухта находилась в самой удаленной точке северного побережья — плавно изгибающаяся полоса серебристо-белого песка длиной два километра, изредка прерываемая каменистыми выступами полипа. Внутри бухты имелась россыпь мелких островков, где красовались похожие на ивы деревья и яркие дикорастущие цветы. В двухстах метрах от дорожки, на которой остановилась Алкад, с крутого берега в каменный бассейн пенистым водопадом низвергалась река, затем теряющаяся в песке. Гигантская осветительная труба биотопа, протянувшаяся между двумя полюсами, уже приобрела нежный абрикосовый оттенок. На спокойной, будто стеклянной, воде появились бронзовые блики.

Алкад осторожно зашагала по усыпанной галькой тропе. Какой злобной иронией стал бы сейчас любой несчастный случай. В левом бедре возникла привычная боль, усилившаяся из-за крутого спуска.

В дальнем конце пляжа среди дюн зрительные импланты женщины обнаружили парочку юных любовников. Они наслаждались уединением в сгущающихся сумерках, загорелые сплетенные тела почти сливались с окружающим миром и оставались незаметными для прохожих. По-детски светлые волосы девушки составляли разительный контраст с ее черной кожей, а юноша напомнил Алкад о нежных ласках Питера. Алкад Мзу давно разуверилась в богах, но восприняла это как добрую примету.

Она добралась до сухого теплого песка и поправила ремни легкого рюкзачка. Она приехала с ним в биотоп двадцать шесть лет назад; в рюкзаке, неизменно сопровождавшем ее в любой прогулке, хранилась легкая куртка, фляжка и аптечка первой помощи. Теперь ее привычки были известны всему миру. Если бы она сегодня вышла без рюкзака, агенты слежки наверняка заподозрили бы что-то неладное.

Алкад наискось пересекла полосу дюн и направилась к центру бухты, оставляя в мелком песке цепочку неглубоких следов. Трое агентов стали спускаться по тропинке вслед за ней, остальные продолжали прогуливаться по насыпи. А у подножия откоса неподалеку от водопада — недавнее нововведение — застыли два сержанта Транквиллити. Алкад заметила их на фоне неровного полипа только благодаря инфракрасному излучению. Вероятно, их поставили здесь заранее, поскольку этот маршрут был всем известен.

Привлечение сержантов не стало для нее неожиданностью. Транквиллити, видимо, известил Иону Салдана о многочисленных встречах с капитанами кораблей, так раздражавших агентов различных разведок. Девушка приняла дополнительные меры предосторожности, что было вполне понятно. В конце концов, ей надо заботиться о безопасности всего населения биотопа.

Алкад направила взгляд к югу. Там, за серой гладью воды, на уже потемневшей в сумерках террасе южного берега одиноким опаловым пятном сиял кампус леймильского проекта. Жаль с ним расставаться, посетовала она. Было чрезвычайно любопытно интерпретировать и постигать технологию чужаков, руководствуясь лишь обрывочными сведениями. Там у нее появились друзья, и она добилась немалых успехов. А теперь весь персонал охвачен новым всплеском энтузиазма благодаря хранилищу воспоминаний леймилов, обнаруженному молодым мусорщиком. Работа над проектом открывала блестящие возможности перед учеными.

В другой жизни она бы и сама с радостью посвятила этому все свои силы.

Алкад подошла к кромке воды, когда в осветительной трубе осталось лишь легкое платиновое свечение. Волны устало шуршали по песку. Да, Транквиллити — превосходное место для жизни. Она сбросила с плеч рюкзак, прикоснулась к застежкам ботинок и стала их снимать.

Сэмюель, агент разведки эденистов, находился в шести метрах от подножия откоса, когда увидел, что одинокая женщина у края воды нагнулась и сняла ботинки. Этот поступок не соответствовал устоявшемуся распорядку, характерному для доктора Мзу. Он поспешил догнать Паулину Уэбб, младшего лейтенанта разведки Конфедерации, спустившуюся с откоса чуть раньше. Она нерешительно остановилась среди пальм, растущих под насыпью у самого песка, и, казалось, решала, стоит ли покинуть укрытие и выйти на пляж.

— Похоже, она собралась поплавать, — сказал Сэмюель.

Паулина рассеянно кивнула. Агенты Конфедерации до известной степени сотрудничали с эденистами и порой даже делились информацией.

— Вечером? — с сомнением протянула она. — И в одиночестве?

— Доктор вообще не отличается общительностью, но я согласен, это не самый разумный поступок с ее стороны.

Сэмюель невольно вспомнил то утро, когда в ресторанчике Гловера они услышали о снятии санкций с Оматы.

— Что будем делать?

К ним подошла Моника Фоулкс, оперативник Агентства внешней безопасности Кулу. С помощью зрительных имплантов она приблизила изображение как раз в тот момент, когда Алкад Мзу стягивала через голову легкий свитер.

— Не понимаю, с чего вы оба запаниковали. Такая умная женщина, как доктор Мзу, ни за что не станет топиться. Это слишком долгий процесс.

— Может, она просто решила искупаться, — высказала свое предположение Паулина, впрочем, не проявляя особой уверенности. — Вечер довольно приятный.

Сэмюель не сводил глаз с Мзу. Сняв ботинки и верхнюю одежду, она стала выкладывать на песок содержимое своего рюкзака. Его почему-то тревожил ее беззаботный вид, словно ей было наплевать на слежку.

— Я почему-то в этом сомневаюсь.

— Если мы сейчас ринемся ее спасать только из-за того, что она решила охладиться, будем выглядеть полными идиотами, — проворчала Моника.

Эденист средних лет насмешливо поджал губы.

— А ты не думаешь, что мы в любом случае выглядим полными идиотами?

Она недовольно нахмурилась, но промолчала.

— У кого-нибудь есть инструкции для непредвиденных случаев? — спросила Паулина.

— Если она решила утопиться, я не стану ей мешать, — заявила Моника. — Проблема наконец-то решится. И мы сможем уложить вещи и отправиться по домам.

— О твоем отношении я мог бы и догадаться.

— Что ж, я не собираюсь лезть в воду, если она задумала покончить с собой.

— Тебе и не придется этого делать, — сказал Сэмюель, все так же внимательно наблюдая за Мзу. — В Транквиллити есть дельфины, обладающие сродственной связью. Они помогают пловцам, попавшим в затруднительное положение.

— Ура-ура, — без особой радости ответила Моника. — Значит, нам еще лет двадцать придется беспокоиться о том, с кем говорит эта вредная старуха и что именно она говорит.

Алкад датавизировала код в процессор опустевшего рюкзака. Дно расстегнулось и разошлось, открыв потайное отделение. Она засунула туда руку и вытащила программируемый силиконовый скафандр, дожидавшийся своего часа двадцать шесть лет.

— Иона, — немедленно позвал Транквиллити. — У нас назревает проблема.

— Прошу меня извинить, — сказала Иона гостям коктейльной вечеринки.

В ее квартире сегодня собрались члены банковского наблюдательного совета Транквиллити, приглашенные для обсуждения проблемы уменьшившегося дохода биотопа, обусловленной сокращением космических перевозок. Надо было что-то предпринять, чтобы успокоить лихорадочные скачки на бирже, и Иона решила, что легче заниматься этим в неформальной обстановке. Она инстинктивно отвернулась к огромному окну, где за стеклом в луче света мельтешили красные и зеленые рыбки.

— Что случилось?

— Алкад Мзу. Смотри.

В сознание девушки поступило изображение.

Сэмюэль нахмурился, заметив, что Мзу достала из глубины рюкзака какой-то предмет. Вещь до смешного была похожа на футбольный мяч, только с крылышками. Но разобрать, что это такое, оказалось невозможно даже при максимальном увеличении, которое предоставляли зрительные импланты.

— Что это?

Мзу застегнула воротник на шее и прикусила трубку респиратора. Затем она датавизировала код активации в процессор скафандра. Черный шар прилип к ее груди, стал плоским, а потом начал растекаться по коже.

Тревога в голосе Сэмюеля заставила обоих агентов оглянуться. Сержанты Транквиллити уже зашагали по пляжу к воде.

— Иона! — В мыслях Транквиллити зазвенело удивление, переходящее в крайнее беспокойство. — Я чувствую образование зоны гравитационных искажений.

— И что же? — спросила она. Органы восприятия биотопа регистрировали каждый корабль, приближающийся к Мирчаско. Чувствительность сенсоров Транквиллити была настолько высокой, что, в отличие от обычных планет и астероидов, здесь отсутствовала необходимость в спутниках, реагирующих на возникновение гравитационных искажений. Ощущения Транквиллити почти мгновенно могли предупредить о надвигающейся угрозе. — Какой-то корабль подошел слишком близко? Воспользуйся платформами стратегической обороны.

— Бесполезно. Это…

На какое-то мгновение Сэмюелю показалось, что это тень облака. Осветительная труба еще не совсем погасла, и на море сохранялось переменчивое мерцание, так что проплывающее облако создало бы точно такой затемненный участок. Но, посмотрев наверх, он убедился, что небо абсолютно чистое. Потом появился звук: раскат далекого грома длился несколько секунд и внезапно затих. И вдруг среди темноты вспыхнула яркая звезда, ощупывающая биотоп длинными холодными лучами.

На фоне отраженного водой света отчетливо вырисовывалась фигура Мзу, заключенная в черную пленку скафандра.

Сильнейшее потрясение приковало Сэмюеля к месту, и он потерял драгоценную секунду. Над морем из ослепительной вспышки навстречу Мзу бесшумно выскользнул черноястреб: плотный овоид длиной сто тридцать метров с подковообразным жилым отсеком, охватывающим задний выступ. Его корпус из темно-синего полипа украшали алые узоры, похожие на паутину.

— Слезы христовы, — послышался сдавленный шепот Паулины. — Он прыгнул внутрь. Он прорвался прямо в этот чертов биотоп!

— Держите ее! — закричала Моника. — Ради бога, хватайте эту мерзавку!

Она помчалась к воде.

— Нет, стой! Вернись! — завопил ей вслед Сэмюель. Но и Паулина тоже выскочила из-под деревьев и с феноменальной скоростью, какую только могли развить усиленные мышцы, помчалась вслед за Моникой. — Проклятье.

Он тоже пустился бежать.

Мейер заметил хрупкую женщину в скафандре у самой кромки воды, и «Удат» послушно повернул к ней. От колоссального напряжения все внутренности капитана сжались в один тугой комок. Прыжок внутрь биотопа был самым безумным трюком во всей истории космических полетов. И они совершили его!

— Мы внутри, — рассудительно заметил «Удат». — Полдела сделано.

— Можно подумать, я этого не знаю.

— Что вы творите?!!

Обжигающие яростью мысли Транквиллити прогремели в сознании черноястреба.

Мейер поморщился. От этого крика дрогнул даже невозмутимый мысленный поток «Удата».

— Эта женщина является политическим диссидентом, которого преследуют агенты Кулу, — не слишком уверенно ответил Мейер. — Иона Салдана как никто другой должна испытывать к ней сочувствие. Мы отвезем ее в безопасное место.

— Прекратите немедленно. Я этого не позволю. «Удат», сейчас же убирайся наружу.

Ментальный посыл, направленный биотопом, обрушился на него с неимоверной силой. Мейеру казалось, что кто-то запустил в его череп мясницкий крюк и пытается вырвать мозг. Он застонал и вжался в мягкую обивку кресла, в ушах загремел оглушительный стук сердца.

— Стоять!

— Продолжаем, — с трудом выдохнул Мейер.

У него пошла носом кровь, и нейронаноники отреагировали шквальным усилением метаболических процессов.

Алкад побрела по мелководью, меж тем черноястреб спустился и осторожно обогнул крошечный островок. Она и не представляла себе, насколько большим было это биотехсоздание. Способность существа колоссальной массы вот так легко держаться в воздухе казалась настоящим чудом. Влажное морское дыхание разрисовало ледяными узорами округлый нос черноястреба, еще недавно испытавший радиоактивный холод открытого космоса. Искажающее пространство поле вспенило обширный участок воды под кораблем. Алкад вдруг почудилось, что горизонт резко накренился. Это «Удат» повернулся на девяносто градусов, так что левое крыло подковообразного жилого отсека опустилось к самой воде. Крышка шлюза плавно отошла в сторону. Внутри показалась Черри Барнс, тоже одетая в скафандр. Оранжевые силиконовые ремни надежно удерживали ее в стенах переходной камеры. Она сбросила вниз веревочную лестницу.

По пляжу между дюнами к Алкад бежали сразу пять человек.

— Убейте ее, — приказала Иона.

Сержанты выхватили лазерные пистолеты. Алкад Мзу поставила ногу на первую перекладину лесенки.

«Удат» произвел выстрел из мазера.

Моника Фолкс с силой отталкивалась от рыхлого песка; сочетание команд нейронаноников и усиленных мышц позволило ее телу без труда преодолеть сто пятьдесят метров за девять секунд. Главной задачей проводимой на Транквиллити операции было предотвращение бегства Мзу. Но Моника не успевала вовремя оказаться у черноястреба, Мзу уже начала карабкаться вверх по лестнице. Быстрый обзор боевых имплантов не дал желаемого результата, поскольку все они были предназначены для ближнего боя. Да еще этот скафандр — его мог бы пробить только микродротик, да и то не наверняка. Моника уже заметила, что бегущие чуть левее сержанты приготовили лазерные пистолеты.

От серебристой выпуклости в нижней части черноястреба к сержантам протянулась метровой ширины колонна света, мерцающего фиолетовыми искрами. Бегущий первым сервитор-биотех мгновенно разлетелся облачками пара и градом углеродных гранул. В пятнадцати метрах позади него, где луч уперся в песок, образовалась лужица золотисто-розового расплавленного стекла.

Подстегнутая нейронанониками реакция нервной системы заставила Монику упасть в тот же миг, когда возник фиолетовый луч. Она бросилась на песок и по инерции пролетела еще два с половиной метра, оставив позади глубокую борозду. За спиной послышались два почти одновременных глухих удара — Паулина и Сэмюель тоже попадали вниз. Второй сержант гулко взорвался тучей черного зернистого тумана. Моника, затаив дыхание и зарывшись лицом в песок, ждала своей очереди. Хорошо хоть при такой мощности все произойдет очень быстро…

Над дюнами начал завывать ветер.

Сэмюель поднял голову и увидел, что оправдались его наихудшие опасения. Вокруг носовой части черноястреба уже открывалась червоточина. Алкад Мзу поднялась до половины лестницы.

— Нельзя забирать ее отсюда, — взмолился он к черноястребу. — Ты не должен этого делать!

Пространственно-временной разрыв расширился, превратившись в поглощающий свет тоннель, ведущий в бесконечность. Внутрь устремился воздух.

— Держитесь! — закричал Сэмюель двум агентам-женщинам.

— Вернись!! — потребовал Транквиллити.

Разум Мейера, объединенный с сознанием черноястреба, дрогнул перед яростным натиском биотопа. Он был слишком сильным, громогласный крик, казалось, целую неделю бушевал в его черепе, разрушая нервную систему. Желание сдаться крепло с каждым мгновением — к черту Мзу, это невыносимо. Но затем Мейер почувствовал, как локальное пространство искривляется под воздействием энергоформирующих узлов «Удата». Перед ним открылась псевдобездна, ведущая к свободе.

— Вперед, — скомандовал он.

Холодная пустота окутала его разум, погружая в благословенное забвение.

Ограниченный в пространстве, но яростный ураган завертел Алкад вышедшим из-под контроля пропеллером.

— Подождите! — датавизировала она с нарастающим ужасом. — Вы должны подождать, пока я не войду в шлюз!

Ее цифровое послание не произвело на «Удата» никакого впечатления. Воздушный поток подхватил ее, словно невесомую куклу, и поднял так, что силиконовая лестница зависла в горизонтальном положении. Переменчивая гравитация терзала барабанные перепонки. Завывающий вихрь пытался сорвать ее с лесенки. Нейронаноники заставили мышцы рук и ног сократиться, чтобы удержать ее на ступеньках. Алкад ощутила, как рвутся связки. Сенсоры на вороте скафандра показывали неотвратимо надвигающуюся расплывчатую границу червоточины.

— Нет. Во имя Марии, подождите!

А в следующее мгновение доктору Алкад Мзу неожиданно предоставилась возможность осуществить заветную мечту любого ученого-физика: увидеть ткань Вселенной снаружи.

Моника Фолкс услышала предостерегающий крик Сэмюеля и инстинктивно схватилась рукой за клочок жесткой травы. Налетел порыв ветра невиданной силы. Гравитационное поле искривило пространство, и пляж внезапно оказался над Моникой. Та взвыла от страха, увидев, что песок сыпется вверх. И почувствовала, как ее тело тоже устремляется ввысь, так что ноги оторвались от земли и вытянулись по направлению к разрыву, окружающему нос черноястреба. Пучок травы угрожающе затрещал. Вот уже бедра и грудь приподнялись в воздухе. Песок бил прямо в лицо. Она ничего не видела и не могла дышать. Кустик травы сдвинулся на несколько сантиметров.

— Божемилостивыйспасименя-а-а!

Ладонь с длинными пальцами обхватила ее запястье. Пучок травы затрещал и выскочил из земли, отчего рука женщины тотчас взметнулась к черноястребу. Моника повисла в воздухе среди уносящихся потоков песка и, казалось, провисела так целую вечность. Послышался чей-то болезненный стон.

Червоточина за «Удатом» закрылась.

С неба посыпался песок, рухнула обратно вода, вырванные с корнями растения и оглушенные рыбы. Моника плашмя шлепнулась наземь, на миг утратив возможность дышать.

— О господи, — просипела она.

Подняв голову, она увидела, что эденист, тяжело дыша, стоит рядом с ней на коленях и ощупывает запястье.

— Ты… — Она с трудом выталкивала слова из горла. — Ты меня удержал.

Он коротко кивнул:

— Кажется, запястье сломано.

— А я могла бы… — Она содрогнулась, потом как-то глупо хихикнула. — Господи, я даже не знаю, как тебя зовут.

— Сэмюель.

— Спасибо тебе, Сэмюель.

Он лег на спину и вздохнул.

— Рад помочь.

— Ты в порядке? — спросил эдениста Транквиллити.

— Рука очень болит. Женщина оказалась тяжелой.

— Твои коллеги уже близко. У троих имеются медицинские нанонические пакеты. Скоро они будут здесь.

Он довольно долго прожил в Транквиллити, но до сих пор так и не привык к сущности, не испытывающей сочувствия. А ведь биотопы играли значительную роль в культуре эденизма. Сэмюеля и сейчас смущало такое бесцеремонное обращение.

— Спасибо.

— Я не думала, что космоястребы и черноястребы способны действовать в гравитационном поле, — сказала Моника.

— Так оно и есть, — ответил Сэмюель. — Но здесь не гравитация, а центробежная сила. Это место ничем не отличается от причальных выступов, которыми они пользуются снаружи.

— О, верно. А ты когда-нибудь слышал, чтобы один из них проникал внутрь биотопа?

— Никогда. Такой прыжок требует феноменальной точности. Боюсь показаться шовинистом, но должен с горечью признать, что подобный маневр недоступен большинству космоястребов. Да и большинству черноястребов, если уж на то пошло. Мзу сделала правильный выбор. Она отлично подготовилась к бегству.

— Мзу потратила на это двадцать шесть лет, — добавила Паулина. Она медленно поднялась на ноги и отряхнула хлопковую блузку, сильно промокшую от упавшей воды. У ее ног отчаянно билась толстая голубая рыба длиной около полуметра. — Я хочу сказать, что эта женщина двадцать шесть лет водила нас за нос. Играла роль чокнутого ученого со всеми их причудами и странностями. И мы верили ей. Мы терпеливо наблюдали за ней все двадцать шесть лет, а она вела себя так, как мы и ожидали. Хотелось бы мне иметь такое же терпение, если бы мою родную планету разнесли в клочья. Она ни разу не ошиблась. Ни разу за все эти чертовы двадцать шесть лет! Что же это за человек?

Моника и Сэмюель обменялись встревоженными взглядами.

— Она одержимая, — сказал Сэмюель.

— Одержимая! — Лицо Паулины помрачнело. Она нагнулась и попыталась поднять рыбу, но та забилась и выскользнула из рук. — Лежи спокойно! — прикрикнула она. — Господи, помоги Омате, теперь Мзу опять на свободе. — Она наконец-то подхватила рыбину. — Вы хоть понимаете, что из-за санкций у Оматы нет оборонительных систем и они даже не способны толком огрызнуться?

— Она далеко не уйдет, — сказала Моника. — Тем более теперь, когда из-за Латона свернулась половина всех межзвездных перевозок.

— Ну-ну, будем надеяться!

Паулина потащила свою извивающуюся ношу к воде.

Моника встала, отряхнула одежду и постаралась высыпать песок из волос. Потом перевела взгляд на долговязого эдениста.

— Боже мой, отбор кандидатов в разведке Конфедерации ведется очень небрежно.

Он слабо улыбнулся.

— Да, наверное. Но знаешь, она права насчет Мзу. Добрый доктор всех нас провела. Умная женщина. И теперь многим придется за это заплатить.

Моника взяла его за локоть и помогла подняться.

— Да, ты прав. В одном я уверена: теперь начнется страшная суматоха, и все бросятся ее ловить. Каждое правительство в целях защиты демократии захочет запереть Мзу на своей планете. И, знаешь, мой новый друг, в Конфедерации есть такие демократы, в руки которых я бы не пожелала ей попасть.

— Наша, например?

Моника замялась, потом удрученно покачала головой:

— Нет. Только не говори моему шефу, что я так считаю.

Сэмюель заметил двух агентов, скачущих к ним верхом на лошадях. В этот момент он даже не мог вспомнить, из какой они службы. Впрочем, это не важно. Через несколько часов их пути снова разойдутся.

— Черт побери, Транквиллити — самое подходящее для нее место, не так ли?

— Так. Давай-ка посмотрим, чем можно помочь твоему запястью. Мне кажется, на второй лошади сидит Онку Ной. А ребята из имперской разведки Ошанко всегда экипированы наилучшим образом.

Таймер нейронаноников показывал полдень. Но больше Чазу Паске ориентироваться было не на что. С тех пор как он отправился в путь — вернее, заковылял, — сияние красного облака не тревожили никакие флуктуации. Черно-алые джунгли оставались зловеще угрожающими. Каждый его неуклюжий шаг сопровождали удары и раскаты далекого грома.

Поврежденную ногу Чаз все-таки умудрился кое-как зафиксировать: пять планок из вишневого дуба от лодыжки до самого паха были крепко привязаны волокнистыми лианами. Но рана на бедре стала проблемой. Он закрыл ее листьями, но из-под них постоянно сочился гной. Кроме того, вокруг нее все время вились насекомые. В отличие от других живых существ, они не собирались покидать сумрачные джунгли, а за неимением других целей на Чаза набросились все: существа, похожие на москитов, или похожие на червей, или совсем ни на что не похожие создания с ножками, крыльями и усиками. Все пытались полакомиться его плотью. Он дважды менял повязку из листьев, но каждый раз обнаруживал в ране кишащую массу крошечных летающих кровососов. Ожоги на спине, казалось, собрали мух со всех джунглей, словно в этом мире для них не осталось никаких других источников пищи.

Навигационный блок показывал, что за последние три часа Чаз прошел два с половиной километра. Густой подлесок, окаймляющий берег реки, сильно затруднял движение. Костыль постоянно цеплялся за выступающие корни. Тонкие ветки кустарника так и норовили содрать импровизированную деревянную шину.

По пути наемник то и дело срывал сморщенные шарики плодов с лиан и подолгу жевал, чтобы поддержать водный и протеиновый баланс. Но с такой скоростью ему потребуется не одна неделя, чтобы куда-нибудь добраться.

Конечной целью он наметил себе Даррингхэм. Какие бы ресурсы ни имелись на этой богом забытой планете, они наверняка сосредоточены в столице. Целью операции была разведка. И он не собирался отказываться от выполнения задания. Нельзя же сидеть в джунглях и ждать смерти. На спасение и эвакуацию теперь надеяться не стоило. Значит, оставался только один вариант — стремление к цели поможет ему выжить, а если представится случай совершить что-то полезное, он это сделает. Чаз Паске не собирался сдаваться.

Но при всей своей решимости он ясно сознавал, что необходимо найти более легкий путь передвижения. Медицинская программа выкачивала из его имплантов огромное количество гормонов, а обезболивающая блокада охватывала двадцать процентов нервных окончаний. При всех усовершенствованиях организма Чаз не мог позволить себе такой расход энергии.

Он сверился с навигационным блоком и картой. В полутора километрах ниже по течению на противоположном берегу стояла деревня Райд, основанная, если верить файлу ЛСК, девять лет назад.

Это ему подойдет.

Он сорвал еще один элвайси и захромал дальше. Одно преимущество у него все-таки было: за раскатами грома никто не услышит, как он ломится сквозь заросли.

Свет появился задолго до того, как он увидел первые дома. Долгожданный золотисто-желтый ореол, окутывающий реку. Снежные лилии засияли во всем своем блеске. Чаз снова услышал пение птицы — бессмысленно-удивленную трель куррона. Он припал к земле и дальше продолжил путь ползком.

Райд оказался процветающим и богатым поселением, никак не соответствующим меркам планеты первой стадии освоения. Поселок привольно раскинулся на расчищенном пространстве площадью не менее шести квадратных километров, превращенном в ухоженную парковую зону. Большие дома из камня или наземного коралла отличались элегантностью и красотой и были похожи на жилища зажиточных фермеров или купцов. На главной улице в два ряда росли деревья и кипела жизнь: люди входили и выходили из магазинов, прогуливались или сидели за столиками открытых кафе. То и дело проезжали запряженные лошадьми экипажи. В конце бульвара виднелось внушительное четырехэтажное кирпичное здание ратуши с центральной башней, украшенной часами. Немного в стороне от домов Чаз заметил что-то вроде спортивной площадки, где люди в белых костюмах были заняты незнакомой ему игрой, а зрители группами расположились у границ поля. У края джунглей, в дальней части парка, на берегу озера он увидел ряд из пяти ветряных мельниц. Их огромные белые лопасти равномерно вертелись, хотя дул всего лишь легкий бриз. Вдоль речного берега выстроились самые роскошные дома, и их лужайки тянулись до самой воды. В конце каждой имелся лодочный домик или причал, где среди лилий покачивались привязанные гребные и парусные лодки. Более крупные суда были вытащены на деревянные стапеля.

О жизни в таком поселении, объединявшем уют маленького поселка со стабильностью большого города, мечтал каждый человек. Даже Чаз, лежавший в грязи на противоположном берегу реки, ощутил его притягательность. Всем своим существованием этот поселок воплощал идеал бесконечного золотого века.

Зрительные импланты позволили наемнику рассмотреть счастливые загорелые лица людей, спокойно занимавшихся своими делами. Но в аккуратных садах и на чистых улицах не было заметно ни рабочих, ни сервиторов, ни механоидов. Видимость хоть какой-то работы создавали хозяева кафе, да и те в основном только и делали, что болтали и пересмеивались с посетителями. Одни генералы и никаких рядовых, подумал он. Это нереально.

Он снова переключился на навигационный блок. Перед мысленным взглядом развернулась масштабная сетка, и он сосредоточился на причале в дальнем конце поселения. Блок вычислил точные координаты и наложил на карту вектор движения.

Затем Чаз проверил свое состояние: нейронаноники показывали, что уровень гемоглобина в крови сильно снизился. Его метаболизм действовал далеко не так эффективно, как прежде. Наемник бросил последний взгляд на дисплей навигатора. Полчаса ему должно хватить.

Чаз снова пополз, спускаясь по скользкому откосу с грацией страдающего артритом крокодила.

Двадцать минут спустя он осторожно раздвинул листья двух снежных лилий и высунул из воды свою грубо вылепленную физиономию. Навигационный блок не подвел и вывел его точно к причалу. Всего в двух метрах от него был привязан отличный голубой ялик. И вокруг никого не видно. Чаз протянул руку, обрезал плетеную веревку и подхватил упавший в воду конец, а затем снова погрузился в воду.

Ялик медленно заскользил вниз по реке.

Он оставался под водой, сколько мог. И лишь после того, как мониторинговая программа нейронаноников подала сигнал, предупреждающий о нехватке кислорода, Чаз рискнул подняться.

Райд уже скрылся за излучиной, хотя золотистый свет, окутывающий поселок, еще отражался на верхушках деревьев. А вот его добыча из крепкого новенького ялика превратилась в обветшавшую плоскодонку, мало чем отличающуюся от плота. Хлипкие бортики посудины, созданные, по всей видимости, только для того, чтобы потом навесить на них сюрреалистическую иллюзию, рассыпались у него на глазах, словно прогнившая кора, и запорошили трухой ближайшие лилии.

Чаз выждал минуту, опасаясь еще каких-нибудь превращений. Потом придирчиво ощупал оставшееся дерево. Оно оказалось достаточно прочным. После этого он с большим трудом, едва не перевернув лодку, сумел перевалиться через борт и упасть на неглубокое дно.

Долгое время Чаз лежал неподвижно, потом тяжело приподнялся на локтях. Плоскодонку сносило к берегу. К деревянным планкам на ноге прицепились длинные плети фолтвайна. В ране на бедре копошились речные жуки. Оба нанонических пакета едва справлялись с нагрузкой, пытаясь обезвредить зараженную кровь.

— А в остальном все хорошо, — пробормотал он.

На фоне непрекращающихся басовитых раскатов грома его скрипучий голос показался очень неблагозвучным.

Чаз передавил и согнал большую часть насекомых. Весел в плоскодонке, естественно, не оказалось. Тогда он рассек лианы, удерживающие планки, и при помощи одной из деревяшек отвел лодку от берега, поближе к середине реки. Это отняло немало времени и сил, но течение здесь было заметно быстрее, и плоскодонка увеличила скорость. Наконец Чаз устроился как можно удобнее и стал смотреть на проплывающие мимо вершины деревьев. Студентом он с удовольствием изучал военную историю и сейчас вспомнил древнее земное изречение о том, что все дороги ведут в Рим. Здесь, на Лалонде, все реки текли к Даррингхэму.

Полусфера яркого белого света покровительственно раскинулась над Абердейлом. С воздуха казалось, словно прозрачный жемчужный купол защищает деревню от любого вреда, который могут принести джунгли. Октан, раскинув крылья на всю полутораметровую ширину, кружил в небе на приличном расстоянии от поселка, то поднимаясь, то опускаясь в потоках нагретого воздуха вопреки всем законам притяжения. Джунгли внизу заливал равномерный тускло-красный цвет, точно такой же, как и небо над головой. Только далеко на юге резко выделялась узкая полоска яркой зелени. Инстинкт призывал орла лететь туда и окунуться в чистоту солнечного света.

Но в мозгу птицы текли не только свои мысли, но и мысли человека, и мягкое пожелание хозяина заставило орла отвернуть от манящей чистоты и наклонить голову, чтобы посмотреть на дома, стоящие в центре освещенной площадки. Зрительные импланты усилили восприятие.

— Похоже, здесь то же самое, что и в Памьерсе, — сказал Пат Галаган. — Около полусотни прекрасных домиков, аккуратные садики и газоны прямо посреди джунглей. Никаких полей и огородов. — Он немного наклонился вперед. Октан приподнял кончик коричневого крыла, изменяя курс на один градус. — Очень странно. Взять хотя бы эти деревья вдоль берега. Точь-в-точь земные плакучие ивы. Но их высота не меньше двадцати метров, значит, посажены лет тридцать назад.

— Не придавай значения, — грубовато бросила Келли, скрывая более деликатные эмоции. — В любом случае, для них здесь не подходящий климат.

— Да, верно, — согласился Пат. — Переключаюсь в инфракрасный диапазон. Ничего. Совсем ничего. Если здесь под землей и есть какие-то установки, то они зарыты очень глубоко.

— Ладно, — недовольно протянул Реза. — Пусть Октан сдвинется дальше на восток.

— Как скажешь. Но в том направлении не числится никаких поселений. С такой высоты он различает свет над Шустером. А на востоке ничего не видно.

— Пат, они не станут рекламировать себя стокиловаттными голограммами.

— Слушаюсь, сэр. На восток.

Синапсы Октана отреагировали на непреодолимое желание исследовать неведомые просторы за пределами деревни, и большой орел резко повернул, превратив изображение в хаотическое мелькание разноцветных мазков.

Отряд разведчиков тоже двигался на восток, но они находились на северном берегу Кволлхейма и шли вдоль воды примерно в километре от самой реки. На берег они высадились западнее Шустера, где деревья дейрара росли почти вплотную друг к другу, словно на плантации. Зато пробираться между ними было намного легче, чем в густом подлеске в окрестностях Памьерса.

Гладкие тонкие стволы дейраров отвесно поднимались вверх на двадцать пять метров, а потом раскрывались зонтиком кроны, так что получалась плотная крыша. Этот участок джунглей напоминал гигантский лесной собор с лиственными куполами, покоившимися на крепких колоннах, покрытых черной корой. На этом берегу реки не было непролазных переплетений лиан и кустарников, вместо них тщетно тянулись к солнцу тонкие бледные сорняки, густо покрытые серой плесенью.

Во главе отряда теперь шел Реза, хотя Тео, прыгая в кронах деревьев, нередко уходил вперед, чтобы убедиться в отсутствии противников. Из Памьерса лишь немногим из них удалось уйти без ранений. Тео считал себя одним из счастливчиков: он получил ожог на затылке, уничтоживший пару сенсоров и немного повредивший даже моносвязанный углепластик, из которого состоял череп, заработал несколько шрамов на торсе и спиральный рубец на правой ноге. Келли досталось больше всех, но медицинские пакеты помогали продолжать поход. Она несла лишь небольшую цилиндрическую наплечную сумку со своими вещами. Брюки от костюма защищали ее ноги от колючек, а оливково-зеленая футболка, ставшая коричневой в красных сумерках, прикрывала пухлый слой медицинских пакетов на боку.

Памьерс преподнес им жестокий урок, уязвив не только тела, но и профессиональную гордость. Но Реза считал, что урок пошел им на пользу. Отряд усвоил, что к зомбированным людям надо относиться со всей осторожностью. Теперь они уже не рискнут соваться в деревни.

Фентон и Риалл без устали сновали в джунглях по южному берегу, обходя Абердейл по широкой дуге. Их уши передавали Резе неумолчный шум джунглей, прорывавшийся между частыми раскатами грома. Влажный воздух был насыщен ароматами разных цветов и созревающих фруктов, разительно отличающимися от вони разложившихся детских трупов.

Реза послал собак на юг, подальше от совсем чужой теперь деревни, от смрада крошечных тел, от окружающего поселок колдовского барьера, подальше от той ужасной дани, которую жители Лалонда заплатили новому режиму захватчиков. Собачьи носы раздвигали узкие листья и веточки мхов. Холодное отвращение и жалость — почти все время жалость — просачивались в их мысли по сродственной связи. Они разделяли чувства хозяина и так же, как он, стремились быстрее покинуть место этой разбивающей сердце трагедии.

В воздухе появились новые запахи: сока сломанных лиан, раздавленных листьев, почвы, потревоженной подошвами или колесами. Псы, подчиняясь инстинкту, устремились по следам. Люди прошли здесь совсем недавно. Не один человек, но и не очень большая группа.

Реза увидел в джунглях тропу — старую звериную тропу, ведущую с севера на юг и некоторое время назад расширенную. Ветви деревьев были срезаны лучевым лезвием, кусты кое-где вырваны. Но после этого тропа была почти заброшена. Однако не совсем. Кто-то пользовался ей до сих пор. Кто-то прошел по ней меньше двух часов назад.

Разыгравшийся азарт погнал собак по влажной траве на юг. Через два километра они учуяли уходящий в джунгли след одного человека, мужчины. Его одежда оставила на листьях запах пота и хлопка.

— Пат, отзови Октана. Я думаю, мы нашли того, кто нам нужен.

Реза не стал осложнять операцию по захвату пленника. Они вернулись на берег Кволлхейма к востоку от Абердейла, снова спустили на воду лодки на воздушной подушке, а затем начали искать приток на южном берегу. На карте, сохраненной в блоке навигации, была отмечена небольшая речка, берущая начало в горах за саванной, а потом протекающая по джунглям. Через пять минут они ее нашли, и лодки, перевалив через барьер из снежных лилий, вплыли под своды, образованные нависающими деревьями.

— Поймаем человека и продолжим путь по этой реке до самой саванны, — сказал Реза, когда Кволлхейм остался позади. — Я хочу схватить его и как можно быстрее выбраться из-под треклятого облака. Тогда у нас снова появится связь с коммуникационными спутниками. Если у этого типа имеется полезная информация, его можно будет отправить прямиком к Террансу Смиту.

Если только Смит еще там, добавила про себя Келли. Она не могла забыть слова женщины из Памьерса о сражающихся друг с другом кораблях. Но Джошуа обещал дождаться и забрать их. Она иронично фыркнула. Ну да, самый надежный спаситель во всей Конфедерации.

— Как ты? — спросила ее Ариадна, перекрикивая гул винтов и рокот грома.

— Обезболивающая блокада еще держится, — ответила Келли. — Шок у меня вызывает только величина ожога.

Она с трудом удерживалась, чтобы не почесать рану под медицинскими пакетами.

— Зато небольшая драма придаст остроты твоим записям, — сказала Ариадна. — Кстати о репортаже, ты ведь не собираешься выкинуть из него нас? Мы хорошая команда.

— Да, вы отличные ребята.

— Чудесно, всегда мечтала стать звездой сенсовизора.

Келли активировала ячейку памяти, где хранились записи с Лалонда, и повернула голову, чтобы Ариадна оказалась в центре поля зрения (попутно пожалев, что после боевых усовершенствований у наемников не слишком выразительные лица).

— Что показали образцы, взятые в деревне?

— Ничего. Пыль и больше ничего. Точнее, высохшая почва.

— Значит, эти красивые дома всего лишь иллюзия?

— Наполовину. Это не просто подделка — они придали почве ту форму, которую мы видим, и окутали ее оптической иллюзией. Почти как наши костюмы-хамелеоны.

— Как же они это делают?

— Не имею ни малейшего понятия. Из человеческих технологий на нечто подобное способны генераторы усиления молекулярных связей, помогающие укреплять корпуса звездолетов. Но они очень дорогие и требуют безумных затрат энергии. Построить настоящий дом или воспользоваться программируемым силиконом было бы намного дешевле. Но опять-таки… — она повернула голову и сфокусировала зрительные импланты на красном облаке, нависшем над деревьями, — логика на Лалонде в данный момент играет не главную роль.

Судно уткнулось носом в осыпающийся берег. Среди деревьев квалтука их уже поджидал Риалл. Реза выпрыгнул на землю и потрепал пса по голове. Риалл прижался боком к его ноге, выражая беспредельную преданность.

— Джалал и Ариадна пойдут со мной, — скомандовал Реза. — Остальным оставаться на месте и держать лодку наготове. Пат, следи за нами через Октана. Если мы потерпим неудачу, предлагаю вам двигаться дальше на юг. На другом краю саванны есть поселения фермеров тиратка. Это не самое плохое место, где можно спрятаться. Захват пленника — наша последняя попытка выполнить миссию. Не рискуйте, продолжая разведку, и не пытайтесь нас спасать. Все понятно?

— Да, сэр, — ответил Пат.

Джалал и Ариадна вслед за Резой поднялись на берег. Командир группы вставил в один локтевой разъем гаусс-винтовку, а в другой — импульсный карабин. Силовые кабели и подающие заряды ленты тянулись от оружия к его ранцу.

— Келли, — вдруг самым невинным тоном окликнул он журналистку. — Не хочешь ли прогуляться с нами и в этот раз?

— Чтобы породить такого, как ты, потребовалось восемь поколений браков между близкими родственниками, — ответила ему Келли.

Трое наемников активировали режим маскировки. Их смех затихал по мере того, как они удалялись от берега, исчезая в джунглях.

Фентон осматривал небольшую полянку из-под склоненных ветвей молоденькой гигантеи. Свет здесь был не столь солнечно-ярким, как над другими деревнями, однако красный сумрак ослабел до бледно-розового сияния. В центре стояла бревенчатая хижина, не из брусьев и досок, как предпочитали строить колонисты, а именно из настоящих бревен, как будто домик перенесся сюда с высокогорных альпийских склонов. Каменный дымоход почти полностью занимал одну стену, над крышей лениво вился дым. На расчистку поляны явно было потрачено немало сил, подлесок был выкорчеван, на деревянных рамах подсыхали шкуры животных, сваленные деревья распилены и аккуратно сложены, а в одном углу даже виднелись грядки небольшого огорода.

Сделавший все это человек был крепким тридцатипятилетним мужчиной с ярко-рыжими волосами, одетым в плотную хлопчатобумажную рубашку в красно-синюю клетку и черные джинсы, изрядно заляпанные грязью. Он работал за грубо сколоченным столом у входа в дом, распиливая дерево древней ручной ножовкой. Рядом на земле стояло незаконченное кресло-качалка.

Фентон осторожно вышел из-под лохматой гигантеи, держась в тени мелких кустов и сеянцев, окружавших полянку. Между раскатами грома был слышен равномерный шум рубанка, которым мужчина обрабатывал отрезанный кусок дерева. Но вот шум прекратился, и плечи мужчины заметно напряглись.

Реза считал, что этого не может быть. Человек находился в добрых пятидесяти метрах, стоял спиной к собаке, кроме того, гром гремел не умолкая. В таких условиях даже его усовершенствованные сенсоры вряд ли уловили бы движение Фентона. Сам Реза вместе с двумя другими наемниками находился в четырехстах метрах от поляны. Ничего не оставалось, как… Фентон охотно выбежал из своего укрытия.

Человек оглянулся и удивленно поднял кустистые брови.

— Так, это что такое? Ах ты, бродяга. — Он щелкнул пальцами, и Фентон потрусил к нему. — А, да ты здесь не один. Жаль, очень жаль. Это не слишком хорошо для всех нас. Твой хозяин, верно, где-то неподалеку. Да? Уверен, он еще утром спустился на одном из тех космопланов. Дальнее, должно быть, путешествие, а? Что ж, видно, мне не удастся сегодня закончить кресло.

Он присел на скамью у стола, его внешность стала меняться, рубашка поблекла, волосы тоже утратили яркость и поредели, даже рост заметно уменьшился.

Реза, Джалал и Ариадна, выйдя на поляну, застали там ничем не примечательного мужчину средних лет, загорелого, худощавого, одетого в комбинезон с логотипом ЛСК. Фентон шумно лакал воду из миски у его ног, и сознание пса излучало радость по поводу знакомства с новым приятелем.

Реза настороженно шагнул вперед. Его зрительные импланты осмотрели человека с головы до ног, а полученная информация направилась в процессорный блок, где имелась идентификационная программа. Хоть предыдущий образ типичного дровосека и рассеялся, Реза заметил, что волосы у корней остались темно-рыжими.

— Добрый день, — сказал он, еще не решив, как реагировать на откровенное равнодушие.

— И вам добрый день. Хотя, должен признаться, я таких, как вы, еще не видел. Ну разве что в киношке, да и то вряд ли.

— Меня зовут Реза Малин. ЛСК наняла наш отряд, чтобы выяснить, что здесь происходит.

— В таком случае я от всей души желаю вам удачи, мой мальчик. Она вам понадобится, вся, до последней унции.

Унция, как подсказали наемнику нейронаноники, была древней мерой веса, а вот упоминания о «киношке» не нашлось ни в одном из файлов.

— Ты нам поможешь?

— Похоже, что выбор у меня невелик, не так ли? Ваша веселая компания с большими ружьями об этом позаботится.

— Правильно. Как тебя зовут?

— Меня? Ну, теперь меня кличут Шон Уоллес.

— Ответ неверный. Согласно записям в файле ЛСК, ты Рай Молви, колонист из Абердейла.

Мужчина почесал за ухом и стыдливо усмехнулся.

— А, здесь вы меня подловили, мистер Малин. Признаюсь, я действительно старина Молви. Никчемная у него душонка, должен сказать.

— Ладно, умник, игра окончена. Пошли.

Реза повел группу к оставленным лодкам, а Джалал сопровождал пленника, приставив дуло гаусс-винтовки к его затылку. Через пару минут после того, как они покинули поляну, розовое сияние стало сгущаться, пока не сровнялось цветом с красной пеленой, укрывающей окрестные джунгли. Резвые венналы, как будто зная, что жилье осталось без присмотра, запрыгали по ветвям окружающих поляну деревьев. Самые смелые из них решились пробежаться по траве до входа в домик, отыскивая случайные крошки. Еще через четверть часа в хижине раздался громкий скрип. Венналы бросились врассыпную и скрылись в зарослях.

Две минуты ничего не происходило. А потом, с медлительностью убывающей луны, поверхностный слой стал соскальзывать, обнажая примитивную земляную основу. Крыша осыпалась мелкими сухими чешуйками, словно осенними листьями, усыпавшими траву, со стен потекли ручейки сухой пыли. В течение двадцати минут вся постройка растворилась, словно кусочек сахара под мягким теплым дождем.

Теперь можно забыть о появлении Ионы Салдана, забыть о воскрешении Латона, это интервью затмит все новости. За этот репортаж Коллинз навеки отдаст ей должность главной ведущей. Она прославится на всю Конфедерацию. Келли Тиррел стала первым в истории журналистом, кому довелось взять интервью у мертвеца.

И для мертвеца Шон Уоллес оказался довольно общительным. Он сидел на задней скамье ведущей лодки, лицом к Келли, и все время поглаживал Фентона. Джалал держал его на прицеле крупнокалиберной гаусс-винтовки. Рядом с Келли устроился Реза, он внимательно слушал и время от времени вставлял свои комментарии.

Джунгли заканчивались, и заросли стали не такими густыми. В ажурных просветах между черными листьями виднелось красное облако, и Келли заметила, что оно начало редеть. В его однородной массе появились быстрые извилистые завихрения. Странно, но на уровне земли не было никакого ветра.

Шон Уоллес заявил, что жил в Северной Ирландии в начале двадцатого столетия.

— Ужасные времена, — тихо сказал он. — Особенно для человека с моими убеждениями. — Но на вопрос Келли о сути убеждений он покачал головой. — Такой леди, как вы, это ни к чему.

Он умер, по его словам, в середине 20-х годов, став очередной жертвой судебного произвола, очередной жертвой притеснения со стороны англичан. Причину, по которой солдаты его расстреляли, он не огласил. Но дал понять, что умер не один.

— А потом? — спросила Келли.

— Ах да, мисс Келли, потом за дело взялся дьявол.

— Вы попали в ад?

— Ад, как учили меня добрые священники, это определенное место. А ту пустоту местом назвать нельзя. Полная пустота, причиняющая мучения сильнее, чем физическая боль. Там ты сознаешь, как живые попусту растрачивают свои жизни, и там умершие поглощают сущность друг друга.

— Друг друга? Значит, вы были не один?

— Там были миллионы таких, как я. Так много, что простому парню из Баллимены вроде меня невозможно сосчитать.

— Вы говорили, что наблюдали за живыми, за теми, кто остался по другую сторону.

— Да, из небытия мы пытались что-то увидеть. Но это как будто смотришь сквозь запотевшее окно. Однако ты все равно стараешься понять, что происходит в мире живых. Это желание всецело овладевает тобой. И ты тоскуешь, так сильно тоскуешь, девочка, что сердце готово разорваться. Я видел чудеса, видел ужас и не мог ни к чему прикоснуться.

— И как же вы вернулись?

— Для нас открылась дверь. Кто-то прошел в нее снаружи, и это произошло здесь, на жаркой и влажной планете. Я не знаю, что там было за существо. Но не с Земли точно. А потом нас уже оказалось невозможно остановить.

— А этот чужак, это существо, которое прошло первым, оно все еще там и продолжает выпускать души из небытия?

— Нет, оно выпустило только первого из нас. А потом исчезло. Но было уже поздно, маленький ручеек превратился в мощный поток. Теперь мы сами себя возвращаем.

— Как это?

Шон Уоллес нехотя вздохнул. Он так долго молчал, что Келли уже не надеялась на ответ, он даже перестал гладить собаку.

— Так же, как последователи дьявола всегда пытались это сделать, — наконец заговорил он. — Через свои варварские языческие обряды. И спаси меня Бог от подобных вещей, я-то думал, что много грешил в своей прошлой жизни. Но другого пути нет.

— Что же это за путь?

— Мы ломаем живых. Заставляем их стремиться к тому, чтобы стать одержимыми. Понимаете, одержимость означает конец мучений. При всех наших силах мы способны открыть лишь узкую щель из небытия, только чтобы показать потерянным душам путь к возвращению. Но кто-то должен ждать их здесь. И делать это добровольно.

— Вы мучаете людей, чтобы сломить их волю, — холодно заметил Реза.

— Да, именно тем мы и занимаемся. Нам это необходимо. И, должен сказать, я ничуть не горжусь проделанным.

— Вы хотите сказать, что Рай Молви еще здесь? Он живет внутри вас?

— Да. Но я держу его душу запертой в темном и надежном месте. Не уверен, что это можно назвать жизнью.

— А те силы, о которых вы говорили… — Келли многозначительно помолчала. — Какова их природа?

— Я и сейчас точно не знаю. Какая-то магия. Но не как у ведьм, с их заклинаниями и снадобьями. Более зловещее колдовство, потому что оно управляется мыслями. И это намного проще. Но человеку нельзя вот так запросто давать такую силу. Соблазн слишком велик.

— И так получается белый огонь? — спросил Реза. — Это тоже ваша сила?

— Да, точно так.

— Какова дальность его действия?

— О, мистер Малин, это трудно определить. Чем больше в вас страсти, тем дальше и сильнее летит огонь. У таких хладнокровных людей, как вы, сомневаюсь, чтобы пламя улетело далеко.

Реза сердито хмыкнул и немного отодвинулся.

— А вы не могли бы продемонстрировать свою силу для меня? — попросила Келли. — Что-нибудь такое, что я могла бы записать и показать людям. Чтобы они поверили в правдивость вашего рассказа.

— Я и не знал, что молодые женщины могут работать в газетах. Вы ведь сказали, что вы из газеты, правильно?

— Ну да, из того, во что теперь превратились газеты. — Она заглянула в исторический файл в своих нейронанониках. — Теперь это что-то вроде кинохроник «Мувитон» и «Пате», только в цвете и с передачей ощущений. Ну как, продемонстрируете?

— Знаете, мне больше нравятся женщины с длинными волосами.

Келли невольно провела рукой по гладкому черепу. После бритья на ее голове осталась только синеватая щетина, зато так было легче надевать защитный шлем.

— Я тоже обычно ношу волосы подлиннее, — обиженно заметила она.

Шон Уоллес подмигнул ей, перегнулся через борт и поймал в ладонь одно из длинноногих насекомых, в изобилии шнырявших по листьям снежных лилий. На его руке сидело существо с продолговатым тускло-коричневым тельцем и круглой головой, из которой угрожающе торчали то ли клешни, то ли мандибулы. Насекомое отчаянно дергалось, но оставалось на месте, как будто приклеенное к коже. Шон Уоллес накрыл его второй ладонью и прижал. Келли не сводила глаз с его рук.

Когда он развел руки, все увидели великолепную бабочку с крыльями величиной почти с его ладонь, переливающуюся всеми цветами радуги. Бабочка пару раз опустила и подняла крылья, а потом взлетела и унеслась, подхваченная мощным потоком воздуха, вырывающимся из-под лодки.

— Вот, видите? — сказал Шон Уоллес. — Мы умеем не только разрушать.

Келли проводила взглядом прекрасное создание.

— А как долго она просуществует в таком виде?

— Срок существования не поддается подсчету, как кружки с элем, мисс Келли. Она проживет свою жизнь сполна, вот и все, что я могу сказать.

— Он просто не знает, — бросил Реза.

В ответ Шон Уоллес понимающе и чуть снисходительно усмехнулся.

Вокруг лодок становилось все светлее, и Келли наконец увидела долгожданные солнечные лучи, пробивающейся сквозь изумрудно-зеленую листву. Красная пелена кончилась! А она уже почти поверила, что красный свет навсегда завоевал весь этот мир.

Лодки вынырнули из-под края поредевшего облака. Наемники разразились радостными криками.

— А что это такое? — спросила Келли, показывая рукой на облако.

Ей пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной в радостном гуле.

— Наше отражение, наш страх.

— Чего же вы боитесь?

— Пустоты ночи. Она напоминает нам о небытии. Мы прячемся от нее.

— Вы хотите сказать, что сами создали его? — воскликнула она, почти не скрывая скептицизма, смешанного с изумлением. — Но облако покрывает пространство в тысячи километров.

— Да, все правильно. Это наши желания его создают. Мы хотим укрыться и получаем укрытие. Все мы, мисс Келли, даже я, который избегает общества остальных. Мы все молимся об убежище, стремимся к нему всеми фибрами своей души. И оно разрастается, подпитываемое нашей волей, окутывает все большие территории. Скоро наступит день, когда оно закроет всю планету. Но и это станет лишь первым шагом к нашему избавлению.

— А каким будет следующий шаг?

— Уйти. Окончательно скрыться от сурового взгляда этой Вселенной. Мы уйдем в созданное нами самими место. Туда, где нет пустоты, нависающей над миром, как меч, где не будет смерти. И там, мисс Келли, бабочка будет жить вечно. А теперь скажите, разве это не прекрасная мечта?

Реза проводил взглядом последние деревья джунглей, лодки достигли саванны. Пышные зеленые луга разворачивались по обе стороны от реки, свежие, будто только что появились в этом мире. Однако наемник почти не обращал внимания на эти перемены, настолько увлек его рассказ странного ирландца, предположительно — ирландца.

— Замкнутая Вселенная, — произнес он без тени былой насмешки.

Келли бросила в его сторону удивленный взгляд.

— Ты считаешь, такое возможно?

— Это происходит тысячи раз на дню. Черноястребы и космоястребы открывают расщелины, чтобы совершить прыжок от одной звездной системы к другой. Строго говоря, каждый из них и есть замкнутая вселенная.

— Да, но целая планета…

— Нас двадцать миллионов, — тихонько пробормотал Шон Уоллес. — Все вместе мы сможем открыть портал, ведущий прочь от смерти.

Нейронаноники Келли уловили холодок, пробежавший по нервным окончаниям, вызванный убежденностью в его голосе.

— Вы действительно планируете создать столь широкую червоточину, что в нее поместится весь Лалонд? И удержать там целый мир?

Шон Уоллес насмешливо погрозил ей пальцем.

— Ну вот, опять, мисс Келли, вы вкладываете в мои уста ваши прекрасные элегантные слова. Планировать, какое громкое слово. Планы строят генералы, адмиралы и цари. Но не мы. Мы подчиняемся инстинкту. Спрятать наш новый мир от этой Вселенной, созданной Богом, так же естественно, как дышать. — Он хихикнул. — Это значит, что и мы будем продолжать дышать. Вы ведь не хотели бы, чтобы я перестал это делать, не так ли? Вы же такая милая дамочка.

— Нет, конечно. А как же Рай Молви? Что тогда будет с ним?

Шон Уоллес поскреб подбородок, окинул взглядом саванну, поправил лямку комбинезона на плече и сердито поджал губы.

— Он останется там же? — настаивала Келли. — Вы ведь не отпустите его?

— Мне нужно тело, мисс. Да, это плохо. Возможно, там среди нас найдется священник, к которому я смогу прийти на исповедь.

— Если то, что ты говоришь, правда, — неторопливо заговорил Реза, рассматривая оставшееся позади облако через усиленные импланты, — значит, нам не стоит здесь задерживаться дольше необходимого. Уоллес, когда, по-твоему, исчезнет эта планета?

— У вас еще есть в запасе несколько дней. Вот только не осталось ни одного корабля. Мне очень жаль.

— И ты не сопротивляешься, потому что мы не можем улететь?

— О, нет-нет, мистер Малин, вы неправильно меня поняли. Видите ли, у меня с моими товарищами не слишком много общего. Я и в лесу поселился только из-за этого. Я предпочитаю одиночество. Довольно с меня их компании. Семь веков, если быть точным, более чем достаточно.

— Так ты нам поможешь?

Шон Уоллес выпрямился и оглянулся через плечо на вторую лодку.

— Я не буду вам препятствовать, — великодушно объявил он.

— Огромное тебе спасибо.

— Хотя вряд ли это вам поможет.

— Почему же?

— Осталось мало мест, куда бы вы могли убежать. Многие из нас уже отбыли с этой планеты.

— Черт побери, — вырвалось у Келли.

Шон Уоллес неодобрительно нахмурился.

— Мне кажется, молодым дамам не пристало так выражаться.

Келли проверила точность фокусировски зрительных имплантов.

— Вы говорите, что ситуация, возникшая на Лалонде, повторится и на других планетах?

— Да, я в этом уверен. В пустоте небытия осталось еще множество потерянных душ. И все они, все до единой, жаждут получить чистое прекрасное тело. Такое, как у вас, например.

— Это тело занято.

В его глазах вспыхнуло мрачное веселье:

— И вот это тело тоже было занято, мисс Келли.

— Так вы намерены запереть в червоточинах все миры, которыми сумеете завладеть?

— Какое чудное старое слово вы используете: червоточина. Это же маленькие дыры, прорытые в мокрой земле, которые выходят на поверхность, а рыбак с их помощью отыскивает червяка.

— Оно же означает расщелины в космосе, прорехи, сквозь которые можно пройти.

— Вот как? Что ж, значит, вы правильно говорите. Мне нравится — расщелина в воздухе, ведущая по ту сторону радуги.

Сюрреалистично. Слово выскочило в мозгу Келли из какой-то вспомогательной программы и фиолетовой голограммой украсило образ безумного мертвого ирландца, сидящего напротив нее и откровенно ухмыляющегося при виде ее замешательства. Армии мертвецов крадут миры. Сюрреалистично. Сюрреалистично. Сюрреалистично.

Фентон с рычанием вскочил на ноги, обнажил клыки и ощетинился. Шон Уоллес с тревогой посмотрел на пса, а нейронаноники Келли уловили мелкие белые искры, пробежавшие по пальцам ирландца. Но Фентон развернулся к носу лодки и громко залаял.

Джалал уже перенаправил гаусс-винтовку. Впереди, примерно в тридцати пяти метрах от лодки, он заметил в высокой траве припавшее к земле огромное существо. Согласно дидактическому курсу по Лалонду, существо носило название кроклев, обитало на равнинах и наводило страх даже на сейси. Что никого не удивляло, поскольку длина хищника достигала четырех метров, а весил он примерно полтонны. Песочного цвета шкура позволяла ему отлично прятаться в траве, затрудняя визуальное обнаружение (к счастью, в инфракрасном спектре зверь горел ярко-алым пламенем). Его голова — как у земной акулы — была снабжена зубастой пастью и маленькими глазками убийцы.

Голубая прицельная сетка установилась. Джалал выстрелил.

Все пригнули головы, а Келли еще и зажала ладонями уши. Вслед за ослепительным взрывом взметнулся двадцатиметровый столб пурпурной плазмы и земли. Потом его верхушка осела, и по реке прокатилось кольцо оранжевого пламени, подернутого сажей. Грохот выстрела на время заглушил даже раскаты грома, доносящиеся из облака.

Келли осторожно подняла голову.

— Я думаю, ты его достал, — сухо произнес Тео, отворачивая лодку от бурлящей воды, устремившейся к образовавшемуся кратеру.

На полукруглом участке берега догорала трава.

— Они же кровожадные твари, — протестующе воскликнул Джалал.

— Ну, этот наверняка уже никому не причинит вреда, как, впрочем, и все остальные звери в радиусе пяти километров, — заметила Ариадна.

— А ты могла бы предложить лучший способ?

— Все, забудьте, — оборвал их спор Реза. — У нас и без того есть о чем побеспокоиться.

— Ты веришь тому, что наболтал этот придурок? — спросила Ариадна, ткнув пальцем в сторону Шона Уоллеса.

— Кое-чему верю, — уклончиво ответил Реза.

— Ну спасибо вам, мистер Малин, — сказал Шон Уоллес. Он пристально осмотрел догорающий кратер, пока лодка шла мимо. — Отличный выстрел, мистер Джалал. Эти древние кроклевы до дрожи меня пугают. Старик Люцифер явно был в ударе, когда их создавал.

— Замолчи, — бросил ему Реза.

Единственный оптический сенсор, еще сфокусированный на крае красной тучи, показывал, что вдоль речушки, по которой они шли, поползло набухающее облачное щупальце. Реза вычислил, что отросток движется слишком медленно, чтобы догнать катера, но эта наглядная демонстрация осведомленности одержимых об их маршруте его нервировала.

Реза подключился к коммуникационному блоку и датавизировал несколько команд. Обзор спутников, размещенных черноястребами на орбите, показал, что два аппарата находятся над горизонтом и продолжают функционировать. Коммуникационный блок направил узкий луч к одному из них и запросил контакт с любым кораблем из флотилии Терранса Смита. Компьютер спутника не обнаружил в командной сети ни одного корабля, но известил, что в его памяти хранится сообщение. Реза датавизировал персональный код.

— Это конфиденциальное сообщение для группы Резы Малина, — послышался из коммуникатора голос Джошуа Кальверта. — Но я должен быть уверен, что его принимаете вы и только вы. Спутник запрограммирован на передачу сообщения по кодированному и узконаправленному лучу. Если в пределах пятисот метров от вас есть противник, способный перехватить информацию, не запрашивайте доступ к сообщению. Чтобы получить доступ, введите имя человека, вставшего между мной и Келли в прошлом году.

Щупальце облака было в двух километрах от лодок. Реза повернулся к Шону Уоллесу.

— Кто-то из твоих дружков способен перехватывать радиопередачи?

— Ну, может, кто-то из тех, кто живет в старых поместьях в саванне. Но до них отсюда несколько миль. Это больше, чем пятьсот метров?

— Да. Келли, имя, пожалуйста.

Она торжествующе усмехнулась.

— Ну что, теперь ты рад, что не бросил меня в Памьерсе?

Джалал расхохотался.

— Реза, она поймала тебя.

— Да уж, — нехотя согласился Реза. — Я рад, что не бросил тебя. Имя?

Келли подключилась к коммуникационному блоку и датавизировала:

«Иона Салдана».

Наступила короткая пауза, прерываемая писком несущей волны спутника.

— Отличная память, Келли. Ладно, вот вам плохие новости: захваченные корабли начали обстреливать нас и прибывшую флотилию. Прямо сейчас на орбите происходит грандиозное сражение. «Леди Мак» выбралась, но мы получили некоторые повреждения. Об этом расскажу как-нибудь позже. Я собираюсь совершить прыжок к Муроре, там есть станция эденистов, где надеюсь произвести ремонт. Мы считаем, что сможем устранить неполадки за пару дней, после чего вернемся за вами. Келли, Реза и остальные, учтите, что мы совершим только один облет планеты. Надеюсь, вы последовали моему предыдущему совету и теперь как можно скорее бежите от проклятого облака. Продолжайте в том же духе, и пусть коммуникационный блок все время ищет мой сигнал. Если хотите, чтобы вас забрали, держитесь подальше от захватчиков. Вот, пожалуй, и все, мы готовимся к прыжку. Удачи, увидимся с вами дня через два или три.

Келли уронила голову на руки. Один только звук его голоса оказал на нее фантастическое действие. Он жив, у него хватило ума выбраться из боя. И он обещает вернуться за ними.

Чертов Джошуа, ты настоящее чудо.

Она вытерла бегущие по щекам слезы. Шон Уоллес ласково похлопал ее по плечу.

— Твой молодой человек, да?

— Да. Что-то вроде того.

Она шмыгнула носом и деловито убрала оставшуюся влагу с лица.

— Мне показалось, что он отличный парень.

— Так и есть.

Реза датавизировал всю полученную информацию на вторую лодку.

— Я совершенно согласен с Джошуа, надо держаться подальше от облака и одержимых. На данный момент наша основная миссия выполнена. Теперь главной задачей становится выжить и постараться доставить полученную информацию властям Конфедерации. Мы продолжим путь вверх по реке до ферм тиратка и будем надеяться, что сможем там продержаться до возвращения «Леди Макбет».

Фермеров тиратка привлек на Лалонд кустарник райгар.

В процессе поиска дополнительных источников финансирования ЛСК отослала образцы местной флоры Лалонда представителям обеих рас ксеносов, входящих в состав Конфедерации, — стандартная практика, нацеленная на привлечение как можно большего числа участников подобных предприятий. Киинты, как всегда, отклонили предложение участвовать в освоении планеты. А вот представители тиратка сочли мелкие ягоды райгара превосходным деликатесом. Спелые ягоды после измельчения составляли основу для прохладительных напитков, а в смеси с сахаром шли на изготовление сладостей. Посредники в переговорах со стороны ЛСК утверждали, что эти сладости стали для тиратка эквивалентом шоколада. Перспектива культивации райгара настолько увлекла обычно сдержанных ксеносов, что они согласились участвовать в колонизации Лалонда с условием, что их торговая организация получит четыре процента акций ЛСК. Это был всего третий случай с момента вступления тиратка в Конфедерацию, когда они присоединились к колонизационному проекту, что придавало компании столь необходимую ей респектабельность. Что еще больше порадовало руководство ЛСК, так это то обстоятельство, что для человеческого вкуса ягоды райгара напоминали масляный виноград, так что конфликт интересов в этой области можно было исключить.

Через пять лет после спуска думперов, образовавших ядро Даррингхэма, первые тиратка — пары из касты производителей — прибыли на планету и обосновались у подножия горного хребта, ограничивающего с юга бассейн Джулиффы, то есть там, где лучше всего росли кусты райгара. Согласно долгосрочным экономическим прогнозам ЛСК, поселения людей и тиратка должны были распространяться все дальше от своих центров, пока не сойдутся у общей границы. К тому времени обе группы поселенцев окрепнут настолько, чтобы начать взаимовыгодную торговлю. Но этот срок отодвигался все дальше и дальше. Человеческие поселения, удаленные от Даррингхэма, вроде Абердейла и Шустера, прозябали в нищете, а произведенной на плантациях тиратка продукции едва хватало, чтобы заполнить грузовые отсеки кораблей, присылаемых торговцами дважды в год. Контакты между двумя расами были минимальными.

Первый дом тиратка они увидели ближе к вечеру, когда саванна начала сменяться холмами предгорий. Ошибки быть не могло — башня двадцати пяти метров высотой, темно-коричневого цвета, слегка сужающаяся вверху, с круглыми окнами, которые закрывались темными выпуклыми накладками. Этот стиль возник на Мастрит-ПД, покинутой родной планете тиратка, более семнадцати тысячелетий назад и впоследствии был воспроизведен в каждом из миров, куда добрались их корабли-ковчеги. Ничего другого тиратка не строили.

Здание как будто стояло на страже речного берега. Октан, немного покружив над башней, увидел контуры полей и садов, заросших сорняками и мелким кустарником. Даже на крыше здания, там, куда набились земля и пыль, уже проросла трава и мох.

— Никакого движения, — доложил Пат. — Я бы сказал, что дом заброшен года три или четыре назад.

Наемники вытащили лодки на траву и собрались на берегу чуть ниже по течению от одинокой башни. Река здесь стала совсем узкой, не больше восьми метров в ширину, и над поверхностью воды виднелось множество валунов, что делало русло почти непроходимым. Впервые с сегодняшнего утра они не увидели снежных лилий, в потоке вяло колыхались лишь их оборванные стебли.

— Это сделали сами тиратка, — сказал Сэл Йонг. — Каждый дом они используют лишь один раз. Когда производители умирают, дом закрывается и становится их гробницей.

Реза обратился к навигационному блоку.

— В шести километрах к юго-востоку отсюда есть плантация и поселение под названием Коастак-РТ. Это по другую сторону гряды. — Он датавизировал им фрагмент карты. — Ариадна, наши катера смогут там пройти?

Она сфокусировала оптические сенсоры на холмистой местности, окаймляющей горы.

— Проблем быть не должно, трава здесь намного короче, чем в саванне, и камней не так уж много.

Далеко на западе виднелись еще три похожие башни, отчетливо выделяющиеся на фоне однообразного пейзажа. Башни уже накрыла тень плотных дождевых туч, ползущих вдоль края гор. По сравнению с джунглями ветер заметно посвежел и окреп. Позади, на севере, над Кволлхеймом неподвижно застыло красное облако, закрывающее весь горизонт; пелена висела почти на одном уровне с отрядом, поскольку они теперь все время поднимались вверх. Небо над головой радовало чистейшей синевой.

Келли едва успела забраться в лодку, как ее обнаженные руки ощутили первые капли мелкого дождика. Она полезла в сумку за непромокаемой курткой; верхняя часть костюма осталась в джунглях — после удара белого огня от нее все равно не было никакой пользы.

— Извините, — сказала она севшему рядом Шону Уоллесу. — У меня только один дождевик, а остальные в них не нуждаются.

— А, можете обо мне не беспокоиться, мисс Келли, — ответил он. Надетый на нем комбинезон стал темно-синим и более плотным, а потом на Шоне вдруг появилась куртка, точно такая же, как у нее в руках, вплоть до небольшого логотипа компании Коллинза на левом плече. — Видите? Старик Шон и сам может о себе позаботиться.

Келли ошеломленно кивнула (втайне порадовавшись, что ячейка памяти еще продолжает запись) и торопливо натянула куртку, поскольку дождь все усиливался.

— А как насчет еды? — спросила она ирландца, когда Тео вывел катер на берег и направил в сторону поселения тиратка.

— Я бы не возражал, спасибо. Но ничего особенного мне не требуется. Чем проще, тем лучше, я к этому привык.

Она порылась в сумке и вытащила плитку шоколада со вкусом таррита. Наемники вообще не брали с собой никакого продовольствия. Особенности метаболизма позволяли им поглощать любую растительность, а мощные энзимы кишечника расщепляли ее на необходимые протеины и углеводороды.

Некоторое время Шон Уоллес жевал плитку молча.

— Неплохо, — затем сказал он. — Немного напоминает чернику, собранную холодным утром.

Он усмехнулся, и Келли поймала себя на том, что улыбается ему в ответ.

По земле катер на воздушной подушке двигался намного медленнее, чем по воде. Пирамиды обветренных валунов и неожиданные провалы узких овражков постоянно держали рулевых в напряжении. Усугублял ситуацию и дождь, превратившийся уже в настоящий ливень.

Пат отослал Октана на север, подальше от проливного дождя. Позади них, в саванне, было еще сухо и солнечно, как будто там пролегала буферная зона между естественной и неестественной природой. Фентона и Риалла Реза отправил вперед, на разведку. Небо время от времени прорезали молнии.

— Я бы предпочел реку, — мрачно заметил Джалал.

— Ах, мистер Джалал, не расстраивайтесь, для Лалонда такой дождик — это пустяк, — заявил Шон Уоллес. — Всего лишь небольшой душ. Когда мы вернулись из небытия, здесь было гораздо хуже.

Джалал проигнорировал очевидный намек на могущество одержимых. По его мнению, Шон Уоллес начал против них войну нервов, стараясь посеять зерна сомнений и отчаяния.

— Стойте, — датавизировал Реза Тео и Сэлу Йонгу, управлявшему вторым катером. — Посадите машины.

Катера с усталым стоном выпустили воздух и осели на жесткую траву. Пелена дождя уменьшила видимость до двадцати метров, так что Келли едва могла разглядеть Риалла. Собака остановилась и нерешительно замерла перед большим валуном песочного цвета.

Реза отстегнул с пояса оружейный магазин и положил на скамью импульсный карабин. Затем он перепрыгнул через борт и зашагал к встревоженному псу. Келли пришлось стереть с лица воду. Дождь залетал под капюшон куртки и стекал по шее. Она уже подумывала надеть на голову защитный шлем — все что угодно, лишь бы прекратить коварное проникновение воды.

Реза остановился в пяти метрах от коричневатой глыбы и вытянул вперед раскрытые ладони. С его покрытых серой кожей пальцев побежали ручейки воды. Он что-то крикнул, но разобрать слова за шорохом дождя и порывами ветра было не под силу даже ее студийной программе распознавания. Келли прищурилась. Холодная струйка дождевой воды скатилась под футболку. Внезапно огромный валун поднялся на четырех массивных ногах. Келли ахнула. Дидактический курс по Лалонду тотчас идентифицировал чужака как тиратка из касты солдат.

— Вот дерьмо, — пробормотал Джалал. — Эти существа держатся кланами, так что он здесь не один.

Он стал оглядываться по сторонам, но при таком дожде трудно было что-то разглядеть даже в инфракрасном спектре.

Своими размерами солдат тиратка не уступал земной лошади, разве что его ноги были намного короче. Голова тоже имела некоторое сходство с конской, покоилась на короткой мускулистой шее и была немного запрокинута назад. Ни ушей, ни ноздрей на ней не было заметно, а губы напоминали закрывающиеся внахлест створки раковины. Желтоватая шкура, сначала показавшаяся Келли твердой как экзоскелет, на самом деле была покрыта чешуей, а вдоль позвоночника тянулась коротко подстриженная каштановая грива. Из основания шеи торчали две руки, которые заканчивались круглыми ладонями с девятью пальцами. На плечах солдата имелись два тонких усика, которые загибались назад и тянулись по всей длине корпуса.

Несмотря на довольно звериную внешность, тиратка держал в руке вполне современную на вид винтовку. Его мощную шею обвивал широкий жгут, наподобие пояса, на котором висели гранаты и силовые батареи. Солдат вытащил процессорный блок, из которого выдвинулась узкая АВ-колонка. Синтезированный голос заглушил шорох дождя:

— Разворачивайте свой транспорт. Людям сюда доступ закрыт.

— Нам необходимо где-то укрыться на ночь, — ответил Реза. — Мы не можем вернуться на север, ты ведь видел красное облако.

— Никаких людей.

— Почему? Нам надо где-то остановиться. Скажи, почему?

— Люди стали… — Блок издал мелодичный звон. — Точный перевод недоступен, приблизительный смысл: стихийный. Коастак-РТ подвергся разрушениям, торговые корабли похищены. Производители и представители других каст убиты обезумевшими людьми. Вход вам запрещен.

— Мне известно о беспорядках в человеческих поселениях. Мы посланы ЛСК с целью восстановить порядок.

— Так сделайте это. Возвращайтесь к своей расе и наведите порядок.

— Мы пытались, но улучшить ситуацию не в наших силах. Произошло вторжение неизвестного происхождения.

Он просто не мог заставить себя сказать об одержимости. Процессорный блок молчал, Реза догадался, что солдат связывается с производителем. Каста солдат считалась лишь относительно разумной, но это вовсе не означало, что наемник захотел бы вступить в схватку с одним из ее представителей.

— Я бы хотел посоветоваться, что мы можем сделать для вашей защиты от последующих нападений. Мой отряд обучен военному делу и хорошо экипирован, мы могли бы значительно усилить вашу оборону.

— Принято. Ты можешь войти в Коастак-РТ и оценить ситуацию. Если ты сочтешь, что сможешь улучшить нашу защиту, твоей группе тоже будет позволено войти.

— Реза, — датавизировала Келли. — Попроси разрешения взять меня с собой, пожалуйста.

— Мне потребуется два помощника, чтобы тщательно оценить обстановку вокруг Коастак-РТ до заката солнца, — произнес наемник вслух, а потом датавизировал: — Теперь мы квиты.

— Согласна, — отозвалась Келли.

— Только двоих, — ответил ему синтезированный голос. — И без оружия. Вас будут охранять наши солдаты.

— Как пожелаете.

Реза развернулся и, утопая по щиколотку в мутных лужах, возвратился к первому катеру. Из АВ-колонки послышались переливчатые свистки и уханье — речь тиратка. Ответные сигналы заглушили шум дождя, и наемники, включив свои сенсоры на максимальное разрешение, тщетно пытались определить расположение остальных солдат.

— Ариадна и Келли, вы пойдете со мной, — скомандовал Реза. — Мне нужен помощник для тщательного исследования местности. Остальным ждать здесь. Мы постараемся вернуться до темноты. Фентон и Риалл будут с вами для охраны группы.

Два неутомимых на вид солдата бегом сопровождали катер до самого поселения, покачивая на ходу усиками-антеннами (как подсказал дидактический курс, для тиратка усики были все равно что хвост для некоторых земных животных, помогали сохранять равновесие). Келли не могла понять, кого они собрались защищать. Винтовки казались неуместными в их руках; созданиям, выведенным в дотехнологическую эру для сражений в тиратской версии войн, луки и стрелы походили гораздо больше.

После просмотра полного дидактического курса Келли узнала, что производители (единственная полностью разумная каста тиратка) вырабатывали в особых железах вещества, которые использовали в программах биохимического контроля. Производитель кодировал последовательность команд — о съедобности растений, например, или о работе с силовыми инструментами — в цепочке молекул вещества, подаваемого в соски. После загрузки команд в мозг вассалов (их было шесть различных каст) активация осуществлялась по мере необходимости с помощью вербальных приказов. Химические соединения также применялись для обучения подрастающих производителей, и этот процесс можно было считать эквивалентом адамистских дидактических курсов или эденистского образования с использованием сродственной связи.

После того как катер преодолел холмистую гряду, дождь немного утих. Сверху Келли увидела широкую ровную долину, с обеих сторон окруженную аккуратными террасами возделанных полей. Все пространство площадью около двадцати квадратных километров было тщательно очищено от дикой растительности, прорезано ирригационными каналами и засажено молодыми кустами райгара. Поселок Коастак-РТ располагался в нижней точке долины и состоял из нескольких сотен одинаковых темно-коричневых башен, расположенных концентрическими кругами, с парком посередине.

Реза вывел катер на слабо обозначенную извилистую тропу и начал спускаться в долину. На полях работали тиратка из касты фермеров — они подрезали изумрудно-зеленые кустики, пололи и рыхлили землю, прочищали дренажные канавки. Эти существа немного уступали в размерах солдатам, но имели более мускулистые руки и обладали выносливостью, свойственной быкам и тягловым лошадям. По пути им попалась пара охотников; представители этой касты ростом не превышали псов Резы, но врожденная ловкость и отвага делали их опасными противниками даже для кроклевов. Сопровождающие группу солдаты издали серию свистков, и охотники послушно уступили им путь.

Первые следы нападения стали видны, как только катер добрался до тальвега долины. Пострадали несколько башен из внешнего кольца, а от пяти зданий и вовсе остались лишь бесформенные развалины. Следы огня разрисовали стены варварским узором граффити.

С другой стороны от дороги чернели свежие воронки. Реза догадался, что это следы электронно-разрывных зарядов, видимо, солдаты поселка вступили в жестокий бой с захватчиками. Сама дорога в нескольких местах уже была отремонтирована. По периметру, в сотне метров от наружных башен, велось строительство земляного вала. Здесь еще работали фермеры, орудовавшие такими лопатами, которые даже Сьюэлл поднял бы с трудом.

— Оставьте здесь транспорт, — послышался синтезированный голос из процессора, когда они оказались в двадцати метрах от основания вала.

Реза отключил двигатель и заблокировал силовые матрицы. Солдаты подождали, пока люди выберутся из катера, а потом повели их в деревню.

Вблизи дома тиратка выглядели вполне обычно: в каждом было по четыре этажа, овальные окна располагались ровными рядами. Здания сооружала каста строителей — самые крупные вассалы, которые пережевывали почву и смешивали ее с эпоксидной фракцией, вырабатываемой их внутренними железами, так что получался прочный цемент. Стены были на удивление гладкими и однородными, словно башня целиком вышла из гигантской печи для обжига керамики. В домах тиратка имелись и вполне современные удобства — большую часть стен покрывали полосы солнечных аккумуляторов, а среди развалин торчали обломки металлических труб. Все окна были застеклены.

Вокруг каждой башни имелись небольшие садики, на шпалерах и подставках желтели пышные заросли вьющихся растений из родного мира тиратка. Вдоль мощеных дорожек росли фруктовые деревья, создавая своими кронами приятную тень.

Между жилыми башнями стояли здания меньшего размера с единственной полукруглой дверью в каждом — амбары и мастерские, у которых можно было увидеть тележки и даже небольшие силовые повозки.

— Я не знаю, кто находится на более высоком уровне развития, мы или они. — Келли начала озвучивать запись своих нейронаноников. — Солдаты тиратка выглядят очень внушительно, не говоря уж об охотниках. Но при нападении одержимых они понесли огромный урон. Тела вассалов и сейчас еще можно увидеть в развалинах башен внешнего кольца. Они остались непогребенными, поскольку все силы брошены на строительство укреплений вокруг Коастак-РТ. Это крупное нарушение их обычаев, но, похоже, угроза со стороны людей для них имеет большее значение, чем ритуалы. Мы уже вошли в деревню, но здесь почти никого не видно, лишь на строительстве вала продолжается работа. Дороги пусты. Никто из производителей нам не встретился. Но солдаты уверенно ведут нас вглубь поселения. И вот из парка в центре Коастак-РТ до нас донеслись голоса тиратка. Да, послушайте, свист то усиливается, то затихает, подчиняясь какому-то медленному ритму. Похоже, что там их собралась не одна сотня.

Солдаты провели людей по одной из радиальных дорожек, скользивших между домами прямо к парку. В самом центре небольшой площади стояло непонятное сооружение, отливающее тусклым серебром. С первого взгляда оно показалось стометровым диском, поднятым на пятьдесят метров на центральной конической опоре, касавшейся земли самым своим кончиком; другой такой же конус вырастал из диска. Сооружение поражало абсолютной симметричностью, а лучи заходящего солнца зажгли на нем неяркие красновато-золотистые блики. С обода диска к земле тянулись шесть тонких изогнутых опор, оберегающих громадное сооружение от падения.

Некоторое время трое людей молча с изумлением разглядывали внушительный артефакт. Массивные строители тиратка работали у опор и на поверхности диска. Уходящий вверх конус еще не был закончен, вокруг него стояли строительные леса, где несколько вассалов покрывали вершину органическим цементом. Следом за ними двигалась другая группа, наносящая на подсыхающий цемент желеобразный состав с маслянистым блеском. После застывания эта слизь придавала постройке устойчивый серебристый блеск.

Келли окинула странную конструкцию быстрым профессиональным взглядом, а затем сосредоточилась на парке. Некоторые его участки превратились в развороченные карьеры — видимо, из-за срочности постройки почву для нее брали прямо на месте. Чуть поодаль собрались производители; несколько тысяч этих существ почти полностью окружили диск. Они сидели на корточках в грязи, гордо выпрямив свои короткие усики-антенны, и посвистыванием выводили бесконечную ритмичную мелодию. Она звучала жалобно, почти умоляюще. Несправедливо обиженные существа жаловались небесам, как поступили бы многие другие расы в этой галактике.

В дидактическом курсе Келли не имелось никаких упоминаний о религии тиратка. Более тщательный просмотр справочных программ нейронаноников показал, что у тиратка вообще не было никакой религии; объяснений по поводу диска она тоже не нашла.

— Если бы я ничего о них не знал, я бы сказал, что это коллективная молитва, — датавизировал ей Реза.

— Может, это местная версия общего собрания, — предположила Ариадна. — Возможно, они пытаются решить, что сделать с нами, дикими людьми.

— Они ничего не обсуждают, — возразила Келли. — Это больше похоже на хоровое пение.

— Тиратка не поют, — сказал Реза.

— А для чего нужен этот диск? У основания нижнего конуса нет никакого входа, по крайней мере с нашей стороны. А ведь эта штука определенно пустая. Никакой монолит не смог бы удержаться на подобных опорах. Можно подумать, это какой-то макет. И я не могу найти ни одного упоминания о таких постройках. Да и зачем строить его именно сейчас, когда вся каста строителей должна работать на возведении укреплений? Столь грандиозное сооружение потребовало немало сил.

Реза положил руку ей на плечо.

— Сейчас ты сама сможешь спросить у них.

Солдаты остановились у внешнего кольца зданий. Все дома были заперты, черные «крышки» закрывали окна, в дверных проемах торчали цементные плиты. В садиках пестрели цветы.

Из парка людям навстречу вышел один из производителей. Келли так и не смогла определить, мужского рода это существо или женского — согласно ее дидактическому курсу, женские особи немного крупнее. Производитель примерно на полметра превосходил ростом солдат, его чешуйчатый покров был на несколько тонов светлее, чем у них, а грива на позвоночнике аккуратно причесана. По сравнению с вассалами его антенны выглядели короче и толще, а еще одним отличием являлся ряд сосков, выделяющих программирующие химические ферменты, однако сейчас висевших пустыми кожаными мешочками. Длинные гибкие пальцы выдавали способность производителя пользоваться сложными инструментами и устройствами.

Келли заметила, что за производителем тянется мерцающая пелена — с боков у него сыпался какой-то мелкий бронзовый порошок, немного напоминающий пыльцу на крыльях земных бабочек.

Производитель тиратка остановился рядом с солдатом, державшим процессорный блок. Его наружные губы раздвинулись, производя долгий переливчатый свист.

Похоже на флейту, решила Келли.

— Я Вабото-ЙАУ, — прозвучал перевод из процессорного блока. — Я стану посредником между вами и населением Коастак-РТ.

— Я Реза Малин, командир разведывательной группы, нанятой ЛСК.

— Вы можете помочь нам в обороне?

— Сначала вам придется рассказать мне, что здесь произошло, чтобы мы получили представление о том, с чем придется столкнуться.

— Вчера прибыл космический корабль «Санта-Клара». Корабль приземлился, выгрузил новых тиратка, новое оборудование. Все это было нам крайне необходимо. Забрал урожай райгара. Бешеные стихийные люди напали на нас. Никаких провокаций. Никакого повода. Убито двадцать три производителя. Убито сто девяносто вассалов. Обширные разрушения. Это вы и сами видите.

Реза спросил себя, как бы он сам отреагировал, если бы ксеносы атаковали поселение людей. Позволили ли бы люди войти группе таких же ксеносов? Стали бы вести с ними переговоры? О нет, ни за что. Человеческая реакция была бы намного проще.

Под взглядом неподвижных светло-карих глаз производителя ему вдруг стало стыдно.

— Сколько людей участвовало в нападении? — спросил он.

— Число их с точностью не определено.

— Примерно? Как много их было?

— Не больше сорока.

— Все это натворили сорок человек? — пробормотала Ариадна.

Реза знаком приказал ей помолчать.

— Они пользовались чем-то вроде белого огня?

— Белый огонь. Да. Не настоящий огонь. Стихийный огонь. Тиратка не поставили в известность о стихийных способностях людей. Много раз была замечена переменчивость формы атакующих людей. Стихийные изменения цвета и формы приводили в замешательство солдат. Некоторые обезумевшие люди украли форму охотников тиратка. Много разрушений, а потом бегство.

— От имени ЛСК я приношу вам искренние извинения.

— Что толку в извинениях? Почему не было сказано о стихийности людей? Семья производителя-посла при Ассамблее Конфедерации будет извещена. Настаиваем на осуждении людей. Если бы тиратка знали об этом раньше, мы не вступили бы в Конфедерацию.

— Мне очень жаль. Но эти люди захвачены неизвестными силами. В норме мы не обладаем такими способностями. И это тревожит нас так же, как и вас.

— ЛСК должна удалить с планеты стихийных людей. Тиратка не хотят жить с ними на одной планете.

— Мы бы тоже этого хотели. Но сейчас мы можем думать только о том, чтобы остаться в живых. Эти стихийные люди контролируют весь бассейн Джулиффы. Нам необходимо где-то переждать, пока не придет космический корабль, чтобы известить Конфедерацию о том, что здесь происходит.

— Космические корабли сегодня вели войну на орбите. В небе загорелось двойное солнце. Ни единого корабля не осталось.

— Один корабль вернется за нами.

— Когда?

— Через несколько дней.

— Этот корабль сможет уничтожить стихийное облако? Облако над реками пугает тиратка. Мы не в силах его победить.

— Нет, — честно ответил Реза. — Корабль не сможет уничтожить облако.

Особенно если Шон Уоллес говорит правду. Эта мысль сильно угнетала его. Последствия внушали страх. Как вообще можно с этим бороться?

Тиратка издал протяжное уханье, почти вой.

— Облако придет сюда. Облако поглотит нас: производителей, детей, вассалов. Всех.

— Вы могли бы уйти, — сказала Келли. — Уйти до прихода облака.

— Нельзя долго уходить от облака.

— А что вы здесь строите? — спросила она, показывая рукой в центр парка, где собрались производители. — Что это за сооружение?

— У нас не много сил. Среди нас нет стихийных. Только одно может спасти нас от стихийных людей. Мы взываем к Спящему Богу. Мы оказываем ему всяческое почтение. Мы призываем его снова и снова, но Спящий Бог еще не проснулся.

— Я не знала, что у вас есть Бог.

— Семья производителя Сирет-АФЛ — хранители памяти со времени полета на летающем корабле «Танджантик-РИ». После нападения стихийных людей он поделился воспоминаниями со всеми нами. И мы объединились в молитве. Мы надеемся, что Спящий Бог убережет нас от стихийных людей. Мы строим его идола в подтверждение своей веры.

— Вот это? — удивилась Келли. — Так выглядит Спящий Бог?

— Да. Таково воспоминание о его форме. Это наш Спящий Бог.

— Вы говорите, что тиратка с «Танджантика-РИ» видели Бога?

— Нет. Другой корабль встретился со Спящим Богом. Не «Танджантик-РИ».

— Значит, Спящий Бог был в космосе?

— Зачем вам это знать?

— Я хочу понять, сможет ли Спящий Бог защитить нас от стихийных, — без запинки ответила она. — Или он помогает только тиратка?

Господи, какая красивая получилась бы история — люди-мертвецы и тайны тиратка, хранимые со времен доледниковой эпохи на Земле. Сколько провели в полете их корабли-ковчеги? Несколько тысяч лет как минимум.

— Он поможет нам, потому что мы просим его об этом, — сказал Вабото-ЙАУ.

— В ваших легендах говорится, что он вернется, чтобы спасти вас?

— Это не легенды! — сердито ухнул производитель. — Истина. Легенды у людей. Люди лгут. Люди становятся стихийными. Спящий Бог сильнее вашей расы. Сильнее всех живых существ.

— Почему вы называете его Спящим?

— Тиратка говорят то, что есть. Люди лгут.

— Значит, он спал, когда ваш летающий корабль его обнаружил?

— Да.

— Откуда же вы знаете, что он достаточно могуч, чтобы защитить вас от стихийных?

— Келли! — предостерегающе окликнул ее Реза.

Вабото-ЙАУ снова заухал. Солдаты беспокойно зашевелились, уставившись на неугомонную журналистку.

— Спящий Бог силен. Люди еще узнают об этом. Люди не должны становиться стихийными. Спящий Бог проснется. Спящий Бог отомстит за все страдания тиратка.

— Келли, заткнись сейчас же. Это приказ. — Реза, видя, что она и не собирается останавливаться, поспешил одернуть репортершу с помощью датавиза. — Спасибо за рассказ о Спящем Боге, — поблагодарил он Вабото-ЙАУ.

Келли сердито фыркнула и замолчала.

— Спящему Богу снится Вселенная, — сказал производитель. — Он видит все, что здесь происходит. Он услышит наш призыв. Он откликнется и придет.

— Стихийные люди снова могут на вас напасть, — предупредил его Реза. — До того, как придет Спящий Бог.

— Мы знаем. И мы усиленно молимся, — печально ответил Вабото-ЙАУ, обернувшись к диску. — Теперь вы знаете, что произошло в Коастак-РТ. Вы окажете помощь нашим солдатам?

— Нет. — Реза не мог не услышать разочарованный шипящий выдох Келли. — У нас не такое мощное оружие, как у ваших солдат. Мы не принесем вам пользы при обороне.

— Тогда уходите.

Обширные потоки электрической, электромагнитной и магнитной энергии бурлили и искрили возле одной зоны внешней полосы колец Муроры, имевшей восемь тысяч километров в диаметре. Пыль, бесконечно долгое время остававшаяся в состоянии покоя, ознаменовала свое освобождение микровихрями, возникающими в промежутках между твердыми обломками скал и зазубренными айсбергами, из которых состояла большая часть кольца. В ста семидесяти километрах внизу так же рьяно бушевали завихрения облаков. Эпицентр, там, где «Леди Макбет» погрузилась в круговерть возбужденных частиц, все еще испускал тревожное голубоватое сияние, и морозные волны статики постепенно смывали редеющий слой молекул испарившегося камня и льда.

Энергия термоядерных двигателей и множества взрывов не могла рассеяться мгновенно. На восстановление нормального состояния могли уйти месяцы или даже годы. Пока же для любых термических и электромагнитных датчиков этот участок оставался настоящим белым пятном.

И это означало что «Маранта» и «Грамин», даже сфокусировав все сенсоры на взбудораженном участке, не могли видеть, что происходит внутри. Оба корабля держались в десяти километрах от размытой границы, где валуны и лед рассыпались сначала на мелкие фрагменты, а потом и вовсе в пыль. На глубине в два километра изображение еще оставалось достаточно чистым, дальше оно начинало ухудшаться, и на семи километрах уже не было видно ничего, кроме пелены электронных помех.

Одержимые, управляющие кораблями, начали поиски прямо с центра, с той самой точки, куда нырнула «Леди Макбет». Потом «Маранта» опустилась на пять километров, а «Грамин» поднялся на такую же высоту. Они медленно разошлись в противоположные стороны от голубого свечения: «Маранта» двинулась вперед, «Грамин» повернул назад.

Никаких признаков своей жертвы они не обнаружили. Не было ни подтверждений крушения «Леди Макбет», ни свидетельств ее успешного выживания. Обломков никто не заметил. Хотя шансов найти их практически не имелось. Если бы корабль взорвался при ударе, выброс плазмы мог просто испепелить его большую часть. А если какие-то фрагменты и сохранились, они бы разлетелись далеко в стороны. Толщина кольца составляла восемьдесят километров, так что в нем легко могла затеряться целая эскадра.

Еще больше поискам мешали энергистические заряды их тел, влияющие на все бортовые системы. Сенсоры, и без того работающие в этом хаосе на пределе возможностей, искажали изображения из-за участившихся отказов оборудования и скачков энергии. Однако экипажи кораблей продолжали упорствовать. Обломки найти, возможно, и не удалось бы, но функционирующий корабль излучает тепло, испускает электромагнитные импульсы, а также сильные магнитные потоки. Если «Леди Мак» уцелела, она в конце концов будет обнаружена.

Вассалы из касты солдат сопровождали их до тех пор, пока катер не вышел за пределы долины Коастак-РТ. Неутихающий ветер нес с востока новые дождевые тучи. Реза полагал, что до второго катера они доберутся одновременно. Небо и земля вокруг стали одинаково серыми, и лишь на севере рдел ореол мрачного красного облака, как будто в воздухе разлилась ставшая невесомой магма.

— Но почему? — потребовала разъяснений Келли, как только солдаты тиратка остались позади. — Ты же видел, что они неплохо вооружены. Мы там были бы в безопасности.

— Во-первых, Коастак-РТ находится слишком близко к бассейну Джулиффы. Как сказал твой приятель, Шон Уоллес, облако распространяется. Оно подберется к поселку задолго до возвращения Джошуа. Во-вторых, эта низина в тактическом отношении просто самоубийство. Любой, кто поднимется на гряду холмов, может обстреливать деревню до полной победы или, что более вероятно, до полного уничтожения. Охранять господствующую высоту не хватит ни солдат, ни охотников. В данный момент Коастак-РТ полностью открыт для любых действий одержимых. А тиратка не придумали ничего лучше, чем сооружать гигантскую статую космического бога и молиться ему. Нам эта чепуха ни к чему. Наша группа мобильна и хорошо вооружена, и потому у нас больше шансов. Завтра, как только рассветет, мы последуем совету Джошуа: будем бежать от облака в горы.

Яростный дождь как будто насмехался над монохромными лучами прожекторов, не давая им пробиться дальше, чем на пять-шесть метров. Его пелена скрыла свет лун и почти не давала рассмотреть поникшую мокрую траву за бортом. Рулевым приходилось полагаться лишь на показания навигационных блоков. Обратный путь к первой жилой башне над рекой занял не меньше сорока минут.

Сьюэлл, пристегнув к левому локтевому разъему лучевой резак, занялся плитой, загораживающей вход. Из-под луча повалил пар, послышался негромкий треск. Он приставил резак к раскрошившейся от ветра цементной поверхности и нажал. Луч стал углубляться, выбрасывая струю желтоватого песка, стекающего к ногам вместе с потоками дождевой воды. Разрез быстро увеличивался.

Келли вошла внутрь четвертой. В затхлой темноте помещения она остановилась, стряхнула воду с дождевика и сбросила капюшон.

— Господи, внутри куртка такая же мокрая, как снаружи. Вот уж не знала, что бывают такие дожди.

— Да, ночка выдалась ненастная, — сказал за ее спиной Шон Уоллес.

Реза вошел в овальный проем с двумя громоздкими сумками, забитыми их снаряжением, и с импульсными карабинами на плече.

— Пат, Сэл, осмотрите здание.

Фентон и Риалл вбежали в башню вслед за хозяином и тотчас энергично отряхнулись, разбрасывая тучи брызг.

— Отлично, — мрачно пробормотала Келли. Висевшие на ее поясе блоки стали скользкими от воды. Она безрезультатно попыталась протереть их краем своей футболки. — Можно, я тоже пойду с вами?

— Конечно, — согласился Пат.

Она расстегнула замок сумки и стала рыться, пока не отыскала химический фонарь. Темнота отступила. Коллинз не одобрял запись в инфракрасном спектре, допуская ее только в самых необходимых случаях.

Большую часть нижнего уровня башни занимал зал с несколькими дверями, ведущими в отдельные комнаты. У дальней стены имелся пандус, поднимающийся вверх по спирали. Согласно дидактическому курсу, тиратка не могли или не хотели пользоваться лестницами.

Пат и Сэл направились вглубь зала. Келли последовала за ними. И обнаружила, что Шон Уоллес не отстает от нее. На нем снова был комбинезон с эмблемой ЛСК. И совершенно сухой, как с завистью отметила Келли. Ее собственные брюки от защитного костюма хлюпали на каждом шагу.

— Вы не против, если я пойду с вами, мисс Келли? Я никогда не видел ничего подобного.

— Не возражаю.

— Ваш мистер Малин — один из тех, кто поступает строго по инструкциям. Этот дом был запечатан много лет назад. Что он надеется здесь отыскать?

— Мы ведь не можем знать, что здесь есть, пока не посмотрим, не так ли? — лукаво ответила она.

— Ой, мисс Келли, мне кажется, вы надо мной смеетесь.

Внутри дом выглядел очень странно: абсолютно незнакомая мебель и поразительно похожая на человеческую утварь. Но технологических устройств заметно не было, видимо, строители получили инструкции использовать дерево. А плотниками они оказались отличными.

Люди стали подниматься по пандусу, прислушиваясь к стуку дождя по стенам и все отчетливее ощущая свою изолированность от окружающего мира. Для каст вассалов имелись отдельные помещения, хотя Келли так и хотелось назвать их конюшнями. В некоторых комнатах, как она подозревала, предназначенных для солдат, имелась кое-какая мебель. Покрывавший ее слой пыли был довольно тонким. Создавалось впечатление, что башня покинута лишь на время. Учитывая сложившиеся обстоятельства, эта мысль нисколько не радовала. Нейронаноники девушки продолжали непрерывную запись.

Первые трупы они обнаружили на втором этаже. Три тиратка из касты слуг (такого же размера, как фермеры), пять охотников и четыре солдата. Обезвоживание превратило их в обтянутые кожей мумии. Келли хотела дотронуться до тела, но побоялась, что под ее пальцами оно рассыплется в пыль.

— Смотрите, они просто сидели здесь и все, — приглушенным голосом заметил Шон Уоллес. — У них не было ни еды, ни воды. Просто сидели и ждали смерти.

— Без производителей они никто, — откликнулся Пат.

— Все равно это ужасно. Напоминает историю с теми древними фараонами, которые забирали в свои гробницы слуг и солдат.

— А души тиратка в небытии вам не встречались? — спросила Келли.

Шон Уоллес помедлил, стоя у основания пандуса, ведущего на третий этаж, и сосредоточенно нахмурил брови.

— Вот это вопрос. Нет, не думаю, чтобы они там были. По крайней мере, мне никто из них не попадался.

— Наверное, у них другой загробный мир, — сказала Келли.

— Если он вообще у них есть. Мне они кажутся настоящими язычниками. Должно быть, Господь Бог не счел нужным дать им души.

— Но Бог-то у них есть. Их собственный Бог.

— И сейчас тоже?

— Ну, вряд ли они поклоняются Иисусу или Аллаху. Точно не людским мессиям.

— Какая вы умная, мисс Келли. Снимаю перед вами шляпу. Я бы и за миллион лет до такого не додумался.

— Это все условия развития и воспитания. Я привыкла мыслить такими категориями. В вашем веке я бы растерялась.

— О, я так не думаю. Нисколько.

На третьем этаже они обнаружили еще несколько тел вассалов. Два производителя лежали на четвертом.

— Интересно, испытывают ли эти создания чувство любви? — спросил Шон Уоллес, глядя на них. — Мне думается, что испытывают. Умереть вместе — это так романтично. Как Ромео и Джульетта.

Келли прищелкнула языком.

— Никогда бы не подумала, что вы увлекаетесь Шекспиром.

— Не надо так поспешно судить обо мне с высоты своего превосходного образования, мисс Келли. Я не сразу раскрываюсь до самого конца.

— А кого-нибудь из знаменитостей в небытии ты встречал? — спросил Пат.

— Встречал! — Шон драматическим жестом всплеснул руками. — Вы говорите о небытии, словно это какой-то клуб, где лорды и леди проводят время за бокалом вина и бриджем. Это далеко не так, мистер Галаган, совсем не так.

— Нет, в самом деле, — настаивал наемник. — Ты ведь болтался там не один век. Должны же там быть какие-то важные персоны.

— Ах да, теперь припоминаю. Джентльмен по фамилии Кастер.

Нейронаноники Пата мгновенно запустили историческую программу.

— Генерал американской армии? Тот самый, что в девятнадцатом веке проиграл битву индейцам сиу?

— Да, тот самый. Неужели вы о нем слышали? В вашем времени.

— О нем говорилось в курсе истории. И как он себя по этому поводу чувствовал? Так продуть-то!

На лице Шона Уоллеса появилось выражение холодного отчуждения.

— Он ничего не чувствовал, мистер Галаган. Он был таким же, как все мы, и так же плакал без слез. Вы приравниваете смерть к здравомыслию. Уж простите меня, но это глупо. Вы здесь слышали о Гитлере? Конечно, слышали, раз знаете такого неудачника, как Джордж Армстронг Кастер.

— Мы знаем о Гитлере. Хотя, как мне кажется, он жил уже после тебя.

— Это верно. Но не думаете же вы, мистер Галаган, что после смерти он мог измениться? Что утратил уверенность в своей правоте? Неужели вы считаете, что смерть заставляет вас оглядываться назад и осознать, каким негодяем вы были при жизни? Нет, мистер Галаган, ничего подобного. Вы слишком заняты своими стенаниями, своими проклятьями, слишком заняты тем, чтобы похитить хоть обрывок воспоминаний своего соседа, ибо только это дает вам хоть какие-то оттенки вкуса и цвета. Смерть не приносит мудрость, мистер Галаган. И не заставляет вас смириться перед Господом. А жаль.

— Гитлер, — завороженно повторила Келли. — Сталин, Чингисхан, Джек-потрошитель, другие убийцы и палачи. И все они там? Все ждут возвращения из небытия?

Шон Уоллес посмотрел на купольный свод, частично скрытый тенями, которые отбрасывали скупые детали постройки чужаков, на какое-то мгновение его лицо отразило истинный возраст этого человека, до самого последнего года.

— Да, мисс Келли, все они там. Все чудовища, порожденные нашей доброй Землей. И все жаждут вернуться назад, жаждут воспользоваться малейшим шансом. Мы, конечно, хотели бы скрыться от открытого неба и смерти, но рая на этой планете не будет. Его и не может быть там, где живут люди.

Рассвет еще не наступил. Солнцу только через полчаса предстояло обозначить восток первым неясным светом. Но дождевые тучи разошлись, и ночь положила конец ярости бушующего ветра. На севере небо по-прежнему горело, как в лихорадке, набрасывая на траву саванны красноватую дымку.

Октан заметил темную точку, продвигающуюся по берегу реки вверх по течению, к башне тиратка. Огромная птица почти легла на крыло в головокружительном пике, и плотный влажный воздух пригладил орлиные перья. Пат Галаган через сродственную связь наблюдал за ночным путником узкими зоркими глазами Октана.

Келли проснулась от легкого прикосновения руки, а также от топота ног по сухому твердому полу второго этажа, где группа расположилась на ночлег. Нейронаноники быстро прогнали остатки сна и перевели мозг в бодрствующий режим.

Последний из наемников уже сбегал вниз по пандусу.

— Кто-то приближается, — произнес Шон Уоллес.

— Ваши люди?

— Нет. Я бы знал, если бы это были они. Хотя мистер Малин не счел нужным меня спросить, — беззаботно добавил он.

— Господи, да мы все не раз подумаем, прежде чем вам доверять.

Она сбросила фольгированное одеяло, под которым спала. Шон Уоллес подал ей руку и помог подняться, а потом они вместе сбежали по пандусу на нижний этаж.

Все семь наемников собрались у дверного проема, зловещий красный свет изменил цвет их искусственной кожи. Фентон и Риалл, почуяв беспокойство хозяина, негромко рычали.

Реза и Сьюэлл пролезли через дыру наружу.

— Что там такое? — спросила Келли.

— Лошадь, — ответил Пат. — С двумя всадниками.

Келли глянула через его плечо. Реза и Сьюэлл активировали маскировочную систему своих костюмов и слились с ландшафтом. Еще несколько секунд она могла следить за ними благодаря широкому медицинскому пакету на ноге Сьюэлла, но вскоре и это пятнышко скрылось в высокой траве.

Это была тягловая лошадь, из тех, какие предпочитают колонисты. Не старая, но изможденная до последней степени — лошадь шла, низко опустив голову, и на губах повисли клочья пены. Реза незаметно для взгляда посторонних спустился по склону навстречу гостям, а Сьюэлл остался его прикрывать. Оптические сенсоры помогли рассмотреть обоих всадников, закутанных в пончо из грязной парусины. В облике мужчины уже проявились признаки старения, тяжелая челюсть потемнела от щетины, на висках проглядывала седина. И, судя по всему, он недавно сильно похудел. Но решительность придавала ему сил, и это было заметно даже издалека. Мальчик за его спиной недавно плакал, кроме того, он промок и теперь, дрожа, прижимался к спине мужчины.

Реза решил, что они не представляют угрозы. Он дождался, пока лошадь приблизилась на двадцать метров, а потом отключил маскировку. Животное прошло еще пару метров, и только тогда мужчина испуганно вздрогнул, заметив космоника, и натянул поводья, а потом в замешательстве уставился на огромного наемника.

— Что это за… Ты не одержимый, в тебе нет пустоты. — Он вдруг щелкнул пальцами. — Конечно! Боевая модификация, вот это что. Ты спустился с одного из тех космических кораблей, что были в небе вчера. — Он улыбнулся, присвистнул, потом перебросил ногу через шею лошади и соскользнул на землю. — Давай, Расс, спускайся, мой мальчик. Они уже здесь, космодесантники здесь. Я ведь говорил, что они придут, говорил? Говорил, что нельзя терять веру.

Мальчик почти упал с лошади ему на руки.

Реза подошел ближе, чтобы помочь. Мужчина и сам не слишком твердо держался на ногах, к тому же одна рука у него была плотно перевязана.

— Благослови тебя Бог, сын мой. — Хорст Элвис обнял огромного наемника, и в его глазах блеснули слезы благодарности и громадного облегчения. — Благослови тебя Бог. Последние недели стали тяжелейшим испытанием для слабого слуги Божьего. Но после стольких дней, проведенных в одиночестве среди дьявольского отродья, вы наконец здесь. Теперь мы спасены.

Глава 11

Бостон пал под натиском одержимых, хотя находящийся на последнем издыхании военный совет властей Норфолка никак не хотел этого признавать.

Из окна гостиницы Эдмунд Ригби смотрел на островерхие крыши провинциального города. В окраинных районах, где милиция еще пыталась оказывать сопротивление, полыхали огни. Прошлой ночью Герцогини с корабля флота по Девонширской рыночной площади ударил мазер. Гранитная мостовая меньше чем за секунду превратилась в озеро лавы. Даже сейчас, когда поверхность затвердела и перестала светиться, от нее исходил такой жар, что можно было приготовить барбекю. В тот момент площадь оставалась пуста, удар нанесли исключительно с целью демонстрации силы. Чистой воды спектакль: вы, внизу, жалкие муравьи в грязи, а мы ангелы, повелевающие жизнью и смертью любого живого существа. Одержимые только посмеивались над кружившими вокруг планеты кораблями — не в силах определить цели, они оказались абсолютно бесполезными. Да, они обладали чудовищной мощью, но нажать на пусковую кнопку мешала вечная дилемма между добром и злом. Наличие заложников всегда парализовало правительства. Космические корабли могли начать очищение огнем, чиновники жаждали уничтожить зловредную кучку нищих анархистов и революционеров, освободить от них пасторальный идиллический мир, но в городе оставались и достойные люди, женщины, дети, больные и престарелые жители. Власти планеты и офицеры флота до сих пор считали, что это мятеж, политическое восстание, и верили, что кроме волков в городе остались и овцы. Посему благородные ангелы на орбите ничего не могли сделать.

Даже если бы они что-то заподозрили, если бы поверили слухам о случаях жестокости и насилия, передававшимся из уст в уста в окрестностях города, они все равно не смогли бы ничего исправить. Бостон был не единственным в своем падении, просто он стал первым. Эдмунд Ригби разбросал ростки мятежа по всем городам и островам планеты, разослав туда группы одержимых, которые уже вовсю захватывали население. Он погиб при взрыве мины во Вьетнаме в 1971 году, будучи капитаном австралийских морпехов, но к тому времени прошел обучение в Дартмутском королевском военно-морском колледже. И теперь обнаружил, что обширная Конфедерация при всех своих технологических новинках мало чем отличается от Земли, по которой он когда-то ходил. Партизанская тактика вьетконговцев прошлого вполне годилась и теперь, а он изучил ее досконально. Когда торговая флотилия после сбора урожая покинула Норфолк, захват всей планеты стал его главной целью.

Ригби был занят этим с самого момента своего прибытия сюда. Все время копался в грязи и крови, пропитавшей душу каждого человеческого существа. Живые, мертвые… и те, кто остался взаперти между ними.

Он прикрыл глаза, словно стараясь отгородиться от воспоминаний последних недель и от того, кем он стал. Но легче ему не сделалось. Гостиница вставала перед мысленным взглядом сплетенными из теней стенами и переходами. Люди — они и мы — скользили взад и вперед, в просторных коридорах и роскошных комнатах звучало эхо смеха и стонов. И по ту сторону теней, по ту сторону от чего бы то ни было всегда вставала пустота. Льнущие к нему души, жаждущие бытия, вкрадчивые соблазнительные обещания любви, покорности, преданности. Всего, всего, чего угодно, лишь бы получить возможность вернуться.

Эдмунда Ригби передернуло от ненависти. «Господи, когда мы укроем Норфолк от Вселенной, дай нам сил скрыть его и от небытия. Позволь мне обрести мир и покончить с этим».

Трое его помощников — наиболее устойчивых из вновь одержимых — подтащили по коридору к дверям его комнаты очередного пленника. Ригби расправил плечи, заставляя силу клубиться в теле, придавая величие облику, и повернулся к двери.

С хохотом и криками буйные грубияны, считавшие самодовольство и ор лучшей заменой авторитета, ввалились в комнату. Но Эдмунд Ригби заставил себя приветственно улыбнуться в ответ.

На пол к его ногам бросили Гранта Кавану, окровавленного и грязного, с многочисленными ранами на лице и руках, в разорванном милицейском мундире. Но даже в таком состоянии он не выказывал страха. И Эдмунд Ригби почувствовал уважение, смешанное с грустью. Такого, при его вере в Бога и в свои силы, сломить будет нелегко. Эта мысль причиняла Ригби боль. Почему, ну почему бы ему просто не сдаться?

— Вот тебе подарочек, Эдмунд, — сказал Икабл Гиртц. Он принял один из своих любимых обликов — упыря с серой кожей, впалыми щеками и красными прожилками в глазах; его худое тело было затянуто в черную одежду. — Один из благородных. Здорово сопротивлялся. Я подумал, он может быть тебе полезен.

Дон Падвик в облике человека-льва угрожающе зарычал, опустился на четыре лапы и пошел к пленнику, яростно хлеща себя хвостом. При виде огромного желтовато-бурого зверя Грант Кавана вздрогнул.

— Мы захватили его отряд, — спокойно доложил Эдмунду Чен Тамбия. — Это были последние ополченцы милиции, гулявшие на свободе. Но они жестоко сопротивлялись. Восемь наших улетели обратно в небытие. — Элегантный азиат в древнем одеянии из черного и оранжевого шелка нехотя кивнул в сторону Гранта Каваны. — Он неплохой командир.

— В самом деле? — спросил Эдмунд Ригби.

Икабл Гиртц провел по губам длинным желтоватым языком.

— В конце концов, это не так уж важно. Теперь он наш. И будет делать то, что мы захотим. А мы знаем, чего хотим.

Грант Кавана поднял голову (один глаз у него так опух, что не открывался):

— Когда все это закончится, дерьмовый кривляка, когда всех ваших сообщников перестреляют, я с огромным удовольствием своими руками вырву из твоего тела все взбесившиеся хромосомы.

— Ой, какой мужчина, — нарочито жеманным голоском протянул Икабл Гиртц.

— Хватит, — сказал Эдмунд Ригби. — Ты хорошо сражался, — сказал он Гранту. — Теперь все кончено.

— Черта с два! Если ты думаешь, что я позволю этой фашистской мрази захватить планету, орошенную потом и кровью моих предков, ты меня совсем не знаешь!

— И не узнаю, — ответил Эдмунд Ригби. — Уже не узнаю.

— Верно, я начну с вашей паршивой четверки.

Дон Падвик ударил его в грудь лапой с выпущенными когтями, и Грант Кавана застонал.

Эдмунд Ригби положил руку на голову Гранта. Гнев и стойкое противодействие этого человека настолько лишали его сил, что нарядный мундир быстро превратился в обычную полевую форму морпеха. Души небытия заволновались, почувствовав, как он собирается с силами, и прильнули к нему, словно к надежному маяку.

— Не сопротивляйся мне, — сказал Ригби без особой надежды.

— Да пошел ты, — огрызнулся Грант.

Эдмунд Ригби уже слышал пронзительный хор страждущих душ. Он чувствовал себя уставшим от боли и пыток, сопровождавших его повсюду с самого первого момента возвращения. Сначала он смеялся над чужими страданиями и страхом. Теперь просто хотел, чтобы все это поскорее закончилось.

Им овладела нерешительность, и душа, надежно запертая в дальнем уголке его разума, зашевелилась.

— Всегда можно найти другие способы, — прошептала душа, как обычно, демонстрируя полную покорность своему похитителю. — Есть способ заставить Гранта Кавану быстро сдаться, ни одна плоть не сможет долго устоять перед этим натиском.

Из внутренней тюрьмы просачивалась темная струйка нечестивой и жестокой страсти.

— Это же часть каждого из нас, — торопливо нашептывала ему душа. — Все мы стыдимся признать, что в глубине нас таится змей. А как еще ты сможешь выполнить то, что должен выполнить, не освободив своего змея?

Эдмунд Ригби с трепетом позволил желанию подняться на поверхность, позволил ему вытеснить неприятие и отвращение. А потом стало совсем легко. Легко мучить Гранта. Легко изрыгать проклятья, от которых примолкли его помощники. Легко снова и снова подпитывать желание.

И это было чудесно, он чувствовал себя свободным. Абсолютно свободным. Ничем не сдерживаемое желание овладело им полностью. Оно укрепило его психику, помогло выискать для Гранта Каваны самые мерзкие, самые изощренные муки. Чужие муки доставляли радость.

Икабл Гиртц и Чен Тамбия кричали, чтобы он остановился. Но они теперь значили не больше, чем грязь под ногами.

Души отпрянули, почувствовав то, что текло в небытие из него самого.

— Слабые, все они слабее нас. Вместе мы сильнее их всех.

Это был его собственный голос?

Его неистовство продолжалось, он уже не мог остановиться. Та, другая, душа, предчувствуя ужасный конец, ушла слишком далеко.

Эдмунд Ригби внезапно опомнился и ощутил непреодолимый страх.

— Но ты сделал все это сам, — сказала плененная душа.

— Нет. Это ты.

— Я только показал тебе путь. Ты сам этого хотел. Это было твое желание, твоя страсть.

— Нет! Только не такое!

— Да. Ты впервые уступил своей сущности. Змей таится в каждом из нас. Возрадуйся ему и примирись с самим собой. Познай себя.

— Я не такой. Нет!

— Но это правда. Посмотри на себя. Посмотри!

— Нет!

Эдмунд Ригби отшатнулся от своих деяний. Убежал, спрятался, как будто скорость бегства могла стать доказательством его невиновности. Он скрылся от мира и от того, частью чего стал, скрылся в пустоте убежища, в самой глубине своего разума. Там было темно и тихо. Убежище, не имеющее формы, сомкнулось вокруг него.

— Вот там ты и останешься, навеки будешь частью меня.

Квинн Декстер открыл глаза. Перед ним предстали все трое одержимых, утративших свой экзотический облик и всю свою самоуверенность, превратившись в молодых парней с пепельными от страха лицами. На ковре в лужах крови и мочи содрогалось истерзанное тело Гранта Каваны; занявшая его душа отчаянно пыталась устранить нанесенные повреждения. В глубине сознания Квинна слышались тихие стенания Эдмунда Ригби.

Квинн покровительственно улыбнулся ошеломленным зрителям.

— Я вернулся, — негромко сказал он и благословляющим жестом поднял руки. — Я вернулся из ночного царства, тьма укрепила меня, как только может укрепить истинно верующего. Я увидел слабость моего захватчика, увидел его страх перед змеем. Теперь он во мне, рыдает и молит о пощаде, но он отверг свою истинную природу. И поделом ему. Брат Божий указал мне путь, указал, что тот, кто любит себя, как приказывает Он, не должен бояться тьмы. Но лишь немногие следуют по Его пути. Готовы ли вы повиноваться?

Они все же попытались сопротивляться: Икабл Гиртц, Дон Падвик и Чен Тамбия объединили свои энергистические силы в отчаянной попытке сокрушить безумного узурпатора и отправить его в небытие. Квинн оглушительно расхохотался и остался спокойно стоять в самом центре фантастического огненного шторма, захлестнувшего комнату. Электрические разряды с шипением хлестали по стенам, полу и потолку, словно когти обезумевшего грифона. Но ни один из них не проник в окутавший его кокон светящегося фиолетового тумана.

Молнии иссякли, оставив тлеющие следы на мебели и телах неудачливых повелителей мира. Дым в разгромленной комнате постепенно рассеялся, и лишь на обивке мебели да на портьерах остались мелкие язычки пламени.

И тогда Квинн решил воздать своим обидчикам по справедливости.

Все три тела попадали на пол, в их клетках начались сложные процессы распада — все так, как он себе представил. Квинн равнодушно наблюдал, как объятые ужасом души бесславно бежали из деформированных останков обратно в небытие, неся предупреждение всем остальным. Потом умирающую плоть покинули и вторые, плененные, души.

У ног Квинна раздался стон, и из тела Гранта Каваны на него в немом смятении взглянула одержавшая победу душа. Самые страшные раны и ожоги уже зажили, оставив на коже сложный узор шрамов.

— Как твое имя? — спросил Квинн.

— Лука Комар.

— Ты видел, что я сотворил с ними, Лука?

— Да. О господи, да.

Он склонил голову, сглатывая подкатившую к горлу желчь.

— Видишь ли, они были слабыми. Ни на что не годными неудачниками. Без настоящей веры в себя. А у меня она есть. — Квинн сделал глубокий вдох, подавляя трепет восторга. Надетая на нем форма морпеха превратилась в развевающееся одеяние жреца из черной как ночь ткани. — Ты веришь в себя, Лука?

— Да. Я верю. Правда, верю.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о змее? Хочешь, чтобы я показал тебе твою истинную сущность и освободил тебя?

— Да. Пожалуйста. Покажи мне.

— Хорошо. Я думаю, в этом и состоит мое предназначение. Теперь, когда предзнаменования повсюду, когда мертвые восстают против живых в последней битве, приход Брата Божия уже близок. Он благословил меня своей силой, Лука. Вера в Него помогла мне вернуться, помогла единственному из миллионов одержимых. Брат Божий избрал меня своим мессией.

В том месте, где приток впадал в Джулиффу, ширина реки достигала ста тридцати метров. Деревни мелькали на том и другом берегу, маня прекрасными зданиями из-под светящихся солнечных куполов. К этому времени Чаз Паске уже привык к их фантастической иллюзорной красоте.

За время плавания вниз по реке он видел восемь или девять таких селений. И все они казались ему одинаковыми. Нереальными.

Появившийся впереди двойной ореол предупредил его о приближении очередных поселений, и Чаз постарался увести лодку на самую середину реки, хотя приходилось буквально отвоевывать каждый сантиметр у плотного сплетения снежных лилий. Лодка вошла в узкий тоннель красного сияния, а Чаз распластался на дне.

Состояние его тела внушало серьезные опасения. Медицинские нанонические пакеты уже исчерпали свои возможности, очищая кровь, и теперь могли только предотвращать повторное кровотечение из блокированных кровеносных сосудов. Нейронаноники еще удерживали обезболивающую блокаду, но этого было уже недостаточно. Холодок онемения распространялся по раненой ноге, лишая его последних сил. Каждое движение давалось с трудом, а мускулы становились ненадежными, как у старика. За последние часы у него случилось несколько приступов судорог, сотрясавших руки и вообще всю верхнюю часть тела. Нейронаноники оказались неспособны ни предотвратить, ни остановить их. Ему приходилось просто лежать на дне лодки, глядя в пульсирующую красноту, и ждать, пока судороги стихнут.

В такие минуты ему казалось, что он видит самого себя: крошечная скорченная темная фигурка на дне ялика (такого, какой он украл, когда тот еще был окутан иллюзией), уносимая по жаркой белой реке, протянувшейся чуть ли не до конца мира. Вокруг той реки не было ничего: ни берегов, ни деревьев. Поток извивался в красном мареве серебристой лентой, покачивающейся под легким ветерком, а далеко-далеко наверху ускользающим дразнящим огоньком мерцало пятнышко звездного света. Вокруг него на грани слышимости шелестели чьи-то голоса. Он не мог разобрать ни слова, но почему-то был уверен, что разговор идет о нем. Он улавливал только тон: насмешливый и пренебрежительный.

Это был не просто сон.

Лодка мягко покачивалась на воде, а Чаз вспоминал былые миссии, давних товарищей, прежние битвы, победы и поражения. Зачастую он даже не знал, за кого и ради чего сражается. На правой он стороне или нет? Да и как он мог узнать об этом? Он ведь наемник, человек без принципов, всегда готовый к насилию, жестокости и смерти. Он сражался за того, у кого было больше денег, в интересах компаний, плутократов, а иногда и правительств. В его жизни не было места понятиям правоты и неправоты. И так было намного легче, ему не приходилось принимать важных решений.

Светлая лента реки уносила его все дальше и дальше по красному небу. Вся его жизнь заключалась в странствиях. Чаз мог увидеть, откуда он вышел и куда направляется. Но пункты отправления и назначения не играли роли. А вот остановиться он не мог. Разве что спрыгнуть с лодки и утопиться в этом бескрайнем коварном небе.

Когда-нибудь так и случится, думал он, и торопиться не стоит.

Былая решимость еще не покинула его, не бросила на произвол мимолетной жалости к себе и растущей озабоченности физическим состоянием, поддерживала его. И он радовался этому. Он будет продолжать идти вперед вплоть до горького конца. Звезда мигала, словно передавая светосигналы. Теперь она казалась ближе.

Нет, это не просто сон.

Чаз рывком приподнялся, опасно качнув лодку. Две деревни, обрамлявшие устье притока, остались позади. Лодка вынесла его в Джулиффу. С северной стороны не было никаких признаков Топи Халтайна, занимающей весь берег. На его взгляд, река тут уже вполне могла перейти в океан. Океан, устланный снежными лилиями настолько, насколько хватало мощности его зрительных имплантов. Здесь был конечный пункт их континентального странствия. Растения громоздились в четыре или пять слоев, сминали друг друга и потихоньку гнили. Их плотное лоскутное одеяло служило превосходным отражателем карминного сияния, испускаемого облаком, отчего весь мир превратился в безразмерную красную туманность.

Жалкая лодчонка, качаясь и поскрипывая, увлекалась течением все дальше в плавучую массу снежных лилий. Чаз инстинктивно вцепился в борт. Он пережил неприятный момент, когда под носом лодки что-то булькнуло и вспучилось, но осадка была настолько мелкой, что судно просто поднялось чуть выше и поплыло вперед. Наемнику казалось, что лодка уже скользит не по воде, а по толстому слою гниющей растительности.

При всей своей неимоверной массе снежные лилии не могли затормозить мощное течение реки. Лодка стала набирать скорость и отошла от южного берега с его почти непрерывной чередой деревень и мелких городков.

Угроза опрокидывания миновала, Чаз отпустил борт и снова лег на спину, тяжело дыша лишь от того, что ему пришлось приподняться. Массивный красный полог облака покрылся оранжевыми разводами вихря, центр которого находился где-то далеко впереди. Над ним перевернутой спиралью вились громады облаков, слой за слоем втягиваясь в чудовищную, не меньше двадцати километров в диаметре, воронку, поднимаясь вверх, к неразличимой из-за расстояния вершине этого центростремительного водоворота.

Чаз вдруг понял, что резкий оранжевый оттенок тучам придавал источник яркого света. А под этим источником во всем своем великолепии раскинулся столичный город Даррингхэм.

Через люк в полу Гаура вплыл в рубку «Леди Макбет». Он старался избегать резких движений шеей, да и руками, если уж на то пошло, — все его тело было охвачено мучительной болью. Ему еще повезло, что во время чудовищного ускорения не пострадали кости. Таким беспомощным он не ощущал себя даже во время атаки кораблей на станцию. Он плашмя распростерся на поскрипывающем полу кают-компании, чувствовал, как прогибаются ребра и темнеет в глазах. За это время он трижды слышал треск ломающихся костей, сопровождаемый мысленным стоном — произнести что-то вслух ни у кого не хватало сил. Только общими усилиями эденисты смогли выдержать эти испытания: объединив мысли, они разделяли и облегчали боль друг друга.

А когда все закончилось, он был не единственным, кто вытирал слезы. Этра проследила за их головокружительным погружением в кольцо и все показала им. Второй раз за этот час Гаура решил, что конец неминуем. Но поток продуктов сгорания из корабля адамистов, ударивший по частицам кольца, расшвырял их, уменьшив риск столкновения, а капитан (второй раз за этот час) искусно уравнял скорость и вывел судно на орбиту, спрятав его в самой середине кольца. Рой боевых ос уже через несколько секунд обстрелял их снарядами, но ни один не проник глубже, чем на сотню метров.

Это был потрясающий маневр, и Гауре не терпелось увидеть человека, настолько искусно управляющего космическим кораблем. Его мастерство могло соперничать с союзом между космоястребом и его капитаном.

У пульта управления, закрепившись на фиксирующих накладках, стояли и негромко разговаривали три человека: двое мужчин и женщина. Изумление Гауры только возросло, когда он заметил звезду капитана на плече форменной куртки самого молодого из них. Он представлял себе капитана… немного другим.

— Не поддавайся предубеждению, — строго заметила Тийя. Через его восприятие рубку осматривали и все остальные эденисты. — Капитаны космоястребов начинают летать уже в восемнадцать лет.

— Я не собирался удивляться вслух, — мягко возразил Гаура.

Он проплыл вдоль закругленного ряда амортизационных кресел и коснулся ногой фиксирующей накладки.

— Капитан Кальверт?

Молодой человек пожал плечами:

— Просто Джошуа для меня более привычно.

И без того зашкаливающие эмоции Гауры готовы были выплеснуться наружу.

— Спасибо, Джошуа. Спасибо от всех нас.

Джошуа коротко кивнул, его щеки чуть-чуть порозовели. Стоявшая рядом женщина заметила его смущение и тайком улыбнулась.

— Вот видишь, — удовлетворенно отметила Тийя. — Он обычный молодой человек, разве что необыкновенно талантливый. Мне он нравится.

Джошуа представил ему Сарху и Дахиби, а потом извинился за чрезмерное ускорение.

— Но нам было необходимо остановиться внутри кольца, — сказал он. — Если бы мы пролетели насквозь, к югу от эклиптики, те корабли заметили бы нас и пустились бы вдогонку. Их двигатели способны прожечь путь в кольце так же легко, как и двигатели «Леди Мак», и тогда мы бы превратились в мишень для боевых ос.

— Я вовсе не жалуюсь. Откровенно говоря, мы все удивлены, что еще живы.

— Как состояние ваших людей?

— Лиатри, наш врач, говорит, что критических повреждений нет. Мелвин Дачарм помогает ей проводить осмотр в хирургической каюте. Внутреннее сканирование выявило несколько сломанных костей и множество растянутых связок. Больше всего она беспокоилась за внутренние мембраны, без надлежащего лечения они могли бы доставить серьезные проблемы. Но Мелвин Дачарм собирает для нее процессорный блок, способный работать с вашими наноническими пакетами.

Джошуа недоуменно моргнул.

— Наши собственные пакеты используют биотехпроцессоры, — пояснил Гаура.

— Да, конечно.

— Лиатри говорит, что ничего серьезного она не обнаружила. Но вот синяки сойдут только недели через две.

— А, это относится не только к вашим людям. — Сарха поморщилась. — Кто бы видел, где у меня появились кровоподтеки.

Джошуа ухмыльнулся.

— Я бы с удовольствием посмотрел.

— Джошуа, вы продемонстрировали потрясающее искусство в этом полете, — сказал Гаура. — Ускользнуть от двух кораблей…

— Это у меня в крови, — не совсем беспечно отмахнулся он. — Я рад был помочь. К сожалению, больше в этой звездной системе никому помочь не удалось.

— Ну же, — мысленно подтолкнула его Тийя. — Спроси.

— А вдруг это противозаконный полет? Не забывай, у него на борту были боевые осы. Нам придется давать показания.

— Значит, это дерьмовый закон, а у нас у всех резко разовьется амнезия. Спроси.

Гаура смущенно улыбнулся.

— Джошуа, а можно узнать, кто вы? Я хотел спросить, зачем вы прилетели на Лалонд?

— Э… Хороший вопрос. Официально «Леди Мак» входит в состав правительственной флотилии космических кораблей, нанятых для восстановления законного порядка на планете. У флота Конфедерации на этот счет имеются свои соображения, и, по их словам, мы арестованы.

— Флот Конфедерации?

Джошуа горестно вздохнул и начал объяснять.

У эденистов, собравшихся в обитаемом отсеке D, где находилась и хирургическая каюта, рассказ Джошуа вызвал неподдельный страх и растерянность.

— Эта способность зомбировать людей приводит меня в ужас, — сказал Гаура, выразив общее настроение эденистов.

— Вы бы посмотрели на красное облако, — добавил Джошуа. — От одного его вида у меня мурашки по спине бегут. Против него восстают все мои инстинкты. Я просто чую, что это неправильно.

Гаура жестом указал на пульт управления, возле которого они стояли, голографический экран мерцал голубыми и желтыми таблицами информации.

— А каково наше нынешнее положение?

— Я выбрал тактику выжидания, — сказал Джошуа и датавизировал приказ в процессор пульта.

Изображение сменилось показаниями наружных сенсоров, и перед глазами Гауры появился темный обломок скалы. Масштаб был не указан, так что определить размеры камня он не мог.

— Видите? Это самый большой фрагмент кольца, какой только я смог отыскать за столь короткое время. Почти монолитный камень диаметром около двухсот пятидесяти метров. От него до северной границы кольца примерно двадцать пять километров. Мы заняли позицию точно под ним, я имею в виду в непосредственной близости — между этой глыбой и корпусом «Леди Мак» сейчас около трех метров. В данный момент Варлоу и Эшли находятся снаружи и ввинчивают в скалу крепежные стержни, чтобы можно было привязать корабль силиконовыми канатами. Тогда мне не придется пользоваться двигателями, чтобы сохранить дистанцию. Как только частицы в кольце стабилизируются, «Маранта» и «Грамин» смогут заметить даже самые слабые ионные выбросы. Наши электронные системы и так переведены в режим минимального излучения, а с таким щитом, как эта скала, мы останемся невидимыми для их сенсоров. Кроме того, камень способен поглощать тепло, и наши теплоотводящие панели направлены точно на скалу, а на ее нагревание может уйти не один месяц. Все двигатели и ядерные генераторы отключены, так что и магнитное поле тоже незначительное. Остался активным только вспомогательный генератор, но он отлично экранирован корпусом корабля. Так что наша позиция вполне приемлема. Пока «Маранта» и «Грамин» остаются к северу от кольца, мы для них невидимы.

— А если один из них сместится к югу?

— Между нами и южной поверхностью пятьдесят пять километров частиц. Я готов пойти на такой риск, тем более что кольцо пока находится в возбужденном состоянии.

— Понимаю. Как долго вы намерены здесь оставаться?

Джошуа нахмурился.

— Трудно сказать. Сейчас мы в ста семидесяти тысячах километров от Муроры, а для совершения прыжка «Леди Мак» требуется высота не меньше двухсот тысяч. Так что придется ждать, пока «Маранта» и «Грамин» не уберутся совсем, решив, что с нами покончено, или же отойдут в процессе поисков настолько далеко, чтобы мы могли совершить рывок до приемлемой точки координат. В любом случае нам придется здесь задержаться на неделю-другую.

— Я понял. У вас достаточно топлива и продовольствия?

— Да. Из-за скоростных маневров, сжигающих чертову прорву криогенных жидкостей, запас топлива сократился до сорока семи процентов, но и этого достаточно, чтобы проторчать здесь целый год. Топливо не проблема. Придется перенастроить систему жизнеобеспечения, поскольку на борту добавилось тридцать шесть человек. Ограничения коснутся только продовольствия, его надо будет распределять очень тщательно. По этой причине мне бы пока не хотелось извлекать детей из нуль-тау-капсул.

— Да, конечно. Так им будет легче перенести ожидание. А как же отряд наемников?

Джошуа переглянулся с Сархой.

— Вот с этой проблемой мы, к сожалению, ничего не можем поделать. Но там крепкие и опытные бойцы. Если кто-то и сможет остаться в живых, то это они.

— Ясно. Но если вдруг представится шанс вернуться за ними, о нас не беспокойтесь.

— Посмотрим. С «Марантой» и «Грамином» на хвосте сложно рассчитывать на прыжок к Лалонду. Лучше всего было бы дождаться, пока они не уйдут от Муроры. Но следить за ними будет трудно. Мы сейчас как раз обсуждали возможность установки модуля сенсоров на противоположную сторону скалы. Перед погружением мы зафиксировали следы их ионных выбросов, так что на тот момент они все еще были здесь. Но у нас с ними одинаковая проблема: через это кольцо невозможно что-то увидеть. А без достоверной информации мы лишаемся всех своих преимуществ.

— Ага. — Гаура радостно улыбнулся. — Я думаю, мы могли бы вам в этом помочь. Этра? Ты видишь космические корабли, напавшие на нас?

— Да, — ответил биотоп. — Они медленно вращаются по орбите над северной плоскостью кольца.

В его сознании сформировалось изображение темной, почти лишенной красок поверхности кольца, перечеркнувшего Мурору. Внешние чувствительные клетки биотопа улавливали обширную зону теплового и электрического возмущения. А чуть выше были заметны два тусклых пятнышка, периодически дающие вспышки ионного пламени от двигателей.

— Прекрасно.

— Этра их видит.

Лицо Джошуа просветлело.

— Господи, вот это отличная новость. Значит, они оба еще здесь?

— Да.

— А как себя чувствует Этра? — спохватился он.

— Оболочка пострадала довольно сильно, но катастрофических внутренних повреждений нет, основные органы продолжают работать нормально. Для возобновления роста потребуются значительные восстановительные работы. И мои коллеги, погибшие при нападении, вернее, их воспоминания, благополучно сохранены сущностью биотопа.

— Что ж, это неплохо.

— Да.

— Этра не могла бы вычислить точные координаты кораблей? Если бы мы могли следить за их передвижениями, я бы попробовал выбрать момент и проскочить до точки прыжка.

— Я могу предложить кое-что получше. — Гаура достал из нагрудного кармана процессорный блок. Во время перегрузок этот тонкий пластиковый прямоугольник величиной с ладонь оставил на его груди яркий желтовато-фиолетовый синяк. — Этра может передавать информацию на этот блок, и, если вы сможете подключить его к бортовому компьютеру, изображение будет поступать напрямую. А те корабли ничего не заметят, поскольку сродственная связь не отслеживается.

— Превосходно. — Джошуа взял блок. Прибор был немного меньше, чем используемая им модель, изготовленная «Кулу Корпорейшен». — Сарха, начинай работу по совмещению интерфейсов. Я хочу как можно быстрее соединить Этру с нашей системой навигации.

— Считай, что уже выполнено.

Она взяла из его пальцев прямоугольник и обратилась к своей ячейке памяти для поиска подходящей программы адаптации.

Джошуа заметил, что начальник уничтоженной станции эденистов все еще никак не может прийти в себя.

— А знаешь, мы ведь прилетели с Транквиллити, — сказал он. — Это родной порт «Леди Мак».

Гаура поднял взгляд, и его усталые глаза удивленно блеснули.

— Правда?

— Да. Я прожил там всю свою жизнь, я там родился, так что отлично знаю, какими красивыми могут быть биотопы, и это относится не только к их физической структуре. И я понимаю ваши чувства лучше, чем кто-либо из адамистов. Не расстраивайся. Мы выберемся отсюда, а потом поможем Этре и Лалонду тоже. Нам нужно только время, и все будет в порядке. К счастью, времени у нас предостаточно.

— Значит, вы не из флота Конфедерации? — уточнил Хорст, стараясь скрыть разочарование.

— Нет, отче, простите, — ответил Реза. — ЛСК наняла нас для разведки в провинциях Кволлхейма, чтобы выяснить, что там происходит. И вы, вероятно, согласитесь, что мы сделали все возможное.

— Понятно.

Хорст окинул взглядом пустой зал башни тиратка, его плавные изгибы, освещенные химическим фонарем Келли, густые тени, заполнившие серые проемы арочных переходов. Отсвет красного облака обозначил отверстие, прорезанное снаружи. Несмотря на то что в башне было тепло, священника бил озноб.

— А как вы узнали, что мы здесь? — спросил Пат.

— Я не знал, что вы остановились именно в этой башне. Вчера утром мы увидели в небе корабли. А днем на реке прогремел взрыв.

— Кроклев, — вспомнила Ариадна.

— Возможно, — согласился Реза. — Продолжайте.

— Взрыв увидел Расс, — сказал Хорст. — Я поручил ему наблюдать за саванной, в то утро красное облако подошло к нашим местам, да еще корабли… Я подумал, что-то должно произойти. К тому времени, когда я приложил к глазам оптический усилитель, остался только дым. Но это было не похоже на действия одержимых, вот мы и отправились в путь, чтобы посмотреть. Я думал — и молился, — что это спустились космодесантники. А потом из травы выскочил кроклев, будь он проклят. Нам едва удалось ускакать от него к реке. Так мы и очутились здесь. Приведенные дланью Господней. — Уголки его губ приподнялись в торжествующей улыбке. — Неисповедимы пути Его.

— Воистину так, — подхватил Реза. — Тот кроклев, верно, был парой убитого нами зверя.

— Вероятно. Но расскажите о кораблях. Они смогут забрать нас с этой ужасной планеты? Прежде чем красное облако закрыло небо, мы видели жестокую битву на орбите.

— Мы почти ничего не знаем о том, что произошло на орбите. Но бой был между нашими кораблями и эскадрой флота Конфедерации.

— Воевали ваши корабли? Но почему?

— Некоторые из наших кораблей. Одержимые поднялись на орбиту на космопланах, доставивших нас на планету, захватили суда и подчинили себе экипажи.

— Боже милостивый. — Хорст перекрестился. — А на орбите еще остался кто-нибудь?

— Нет. На орбите никого нет.

Плечи Хорста бессильно опустились. Не чувствуя вкуса, он отпил из картонного стаканчика кофе, предложенный наемниками. «Какой жестокий удар, — размышлял священник. — Видеть избавление так близко и в следующее мгновение осознать, что оно безвозвратно утрачено. Дети не вынесут этого. Боже милостивый, услышь меня хоть на этот раз, они же не вынесут».

Расс сидел на коленях Келли. Огромные наемники внушали ему опасения, но ей он позволил смазать бальзамом натертые седлом ссадины, пригладить спутанные волосы и угостить шоколадным батончиком.

— Вам, наверное, пришлось несладко, — сказала она Хорсту.

— Да, это так. — Он оглянулся на Шона Уоллеса, державшегося в тени после появления священника. — Дьявол овладел этой планетой. Я видел много зла и насилия. И видел отвагу. Я посрамлен. Перед лицом тяжелейших испытаний человеческий дух способен на удивительные деяния и самопожертвование. Я снова обрел веру в людей.

— Хотелось бы услышать, что привело вас к этому, — произнесла она.

— Келли у нас журналист, — насмешливо пояснил Сьюэлл. — Одна из тех, кто заставляет подписывать контракт кровью.

Девушка сердито оглянулась.

— Журналистика — это не преступление. В отличие от многих других занятий.

— Я с радостью расскажу обо всем, — сказал Хорст. — Но не сейчас, позже.

— Спасибо.

— С нами вы будете в безопасности, отче, — заверил его Реза. — Мы планируем идти на юг, подальше от облака. И могу вас обрадовать: через несколько дней мы ожидаем прибытия корабля, который нас и заберет. На катерах хватит места и для вас, и для Расса. Ваши бедствия закончились.

Хорст недоверчиво хмыкнул и поставил стаканчик, стряхнув оцепенение.

— О господи, я ведь не рассказал о главном. Простите, эта скачка растрясла мои мозги. Да еще я почти не спал в последнее время.

— О чем это вы? — настороженно спросил Реза.

— После того, как началось зомбирование, я собрал оставшихся без присмотра детей. Все мы поселились в саванне, на ферме. Они наверняка сильно напуганы, я никогда не оставлял их одних на ночь.

На мгновение установилась тишина, притих даже гром, доносившийся из красного облака.

— И сколько там детей? — спросил Реза.

— Вместе с Рассом двадцать девять.

— Проклятье.

Хорст нахмурился и многозначительно посмотрел на Расса, таращившего испуганные глаза на огромного наемника поверх шоколадки. Келли крепче обняла мальчика.

— Что будем делать? — спокойно спросил Сэл Йонг.

Хорст окинул его недоуменным взглядом.

— Мы должны вернуться к ним на вашем катере, — сказал священник, словно это подразумевалось само собой. — Боюсь, моя старая лошадка не вынесет еще одной скачки. А что такое? У вас есть еще какое-то задание?

Помощник командира группы притих.

— Нет.

— Где точно расположена ваша ферма? — спросил Реза.

— В пяти или шести километрах к югу от джунглей, — ответил Хорст. — И в сорока минутах пути к востоку от реки.

Реза обратился за картой к навигационному блоку, а потом сверился с записями ЛСК, стараясь точно определить место.

— Другими словами, под красным облаком.

— Да, вчера эта скверна разрасталась необычайно быстро.

— Реза, — окликнул его Джалал. — Катер не потянет столько людей. Тем более если мы хотим опередить облако.

Хорст с растущим изумлением смотрел на громадного воина.

— О чем ты говоришь? Не потянет? Это же дети! Старшей девочке всего одиннадцать лет! И она тоже оказалась под этой дьявольской пеленой. Она одинока и испугана, ей надо присматривать за остальными детьми, а небо затягивает серой, и воющая орда демонов все ближе и ближе. Их родители попали в лапы нечистых. У этих детей не осталось ничего, кроме единственной ниточки надежды. — Он резко поднялся, подавив стон от боли в натруженных мускулах. Лицо священника запылало от гнева. — А вы с вашим оружием и боевым усилением сидите здесь и рассуждаете, как спасти свою шкуру. Лучше вам бежать навстречу одержимым, они с радостью примут вас в свои объятия. Собирайся, Расс, мы возвращаемся домой.

Мальчик начал всхлипывать и попытался вырваться из рук Келли.

Она поднялась, обхватив руками его худенькие плечи. И быстро, пока не утратила смелость, сказала:

— Расс может занять мое место в катере. А я пойду с вами, святой отец.

Ее зрительные импланты, настроенные на максимальное разрешение, сфокусировались на лице Резы. И продолжали запись.

— Я так и знал, что ты доставишь немало хлопот, — датавизировал он ей.

— Сам напросился, — вслух ответила она.

— Если ты решила, что я намерен бросить этих детей после всего, что мы здесь повидали, ты очень плохо разбираешься в людях. Журналисту это непростительно.

Келли надула губы и перевела взгляд на Джалала. Эту перепалку придется вырезать.

— Отче, никто не собирается оставить детей без помощи, — продолжал Реза. — Поверьте, мы видели, что с ними происходит, когда приходят одержимые. Но мы не намерены бросаться на помощь вслепую. — Он тоже поднялся, ростом наемник превосходил священника на добрых тридцать сантиметров. — Вы поняли меня, отче?

У Хорста задергалась щека.

— Да.

— Отлично. Так вот, оставаться сейчас на ферме в саванне им нельзя. Мы должны взять их собой на юг. Весь вопрос в том, как это сделать. У вас есть еще лошади?

— Нет, только несколько коров и все.

— Жаль. Ариадна, катер потянет пятнадцать ребятишек?

— Возможно, если взрослые побегут рядом. Но это приведет к жестокой перегрузке импеллеров. И заряда матриц хватит не больше, чем на шесть или семь часов.

— Если нам придется бежать, нас тоже надолго не хватит, — добавил Пат.

— Под этим облаком невозможно даже перезарядить матрицы, — сказала Ариадна. — Солнечные панели не получают достаточного потока фотонов.

— Хорошо бы построить что-то вроде повозки, — предложил Тео. — Запрячь в нее коров. Это все же лучше, чем идти пешком.

— Слишком долго, — возразил Сэл Йонг. — И никакой гарантии, что получится осуществить эту идею.

— Значит, надо тащить по реке, — сказал Сьюэлл. — Сколотить пару плотов и прицепить к катерам. Понадобятся только доски, а их можно раздобыть прямо на ферме.

Ариадна кивнула выбритой головой:

— Это может сработать. Катера должны справиться. И к середине дня мы могли бы уже вернуться сюда.

— А что потом? — спросил Джалал. — Я не зануда, но нам надо не просто привезти детей. Мы должны продолжить двигаться. По словам Уоллеса, облако накроет всю планету, нам надо найти способ опередить его, иначе все будет напрасно.

Реза повернулся к одержимому, до сих пор державшемуся поодаль.

— Уоллес, ваши узнают, если мы вернемся на ферму?

— Да, мистер Малин, — печально кивнул он. — Обязательно узнают. Облако и земля становятся частью нас. Мы чувствуем, как кто-то движется внутри. Это все равно что на гвоздь наступить. Сразу все почувствуют.

— И как они отреагируют?

— Погонятся за вами, мистер Малин. Впрочем, они все равно будут за вами гоняться, если вы останетесь в этом мире.

— Я думаю, он говорит правду, — сказал Хорст. — Одна из одержимых приходила на ферму дня два назад. Она хотела заполучить нас. Наши тела, вернее.

— И что произошло? — спросила Келли.

Хорст заставил себя улыбнуться.

— Я изгнал дьявола.

— Что? — Келли и не старалась скрыть свое восхищение. — Правда?

Священник приподнял забинтованную руку. На потемневшей от грязи повязке были видны пятна крови.

— Но это было нелегко.

— Вот черт! Шон, а на тебя тоже подействует обряд экзорцизма?

Шон пристально уставился на священника.

— Мисс Келли, надеюсь, вы не обидитесь, но я был бы весьма обязан, если бы вы воздержались от попытки.

«Это возможно, — мысленно передала она в продолжающуюся запись. — Действительно возможно! Ответ вы можете прочитать в его глазах. Он боится священника, боится этого уставшего стареющего человека в поношенной одежде. Я с трудом могу в это поверить. Обряд, сохранившийся со времен Средневековья, способен устранить этих почти непобедимых противников. Там, где бессильны фантастические достижения нашей технологии, на помощь может прийти давно устаревшая молитва. Я обязательно должна вам об этом рассказать, должна рассказать всей Конфедерации.

Проклятье, это слишком похоже на репортаж Грэма Николсона».

На мгновение Келли задумалась, что же стало с этим старым писакой.

— Все это очень интересно, — сказал Реза. — Но не решает нашей основной проблемы. Мы должны найти способ держаться все время впереди облака, пока не вернется Джошуа.

— Господи, да мы даже не знаем, когда он вернется, — воскликнул Сэл Йонг. — А тащить детей через горы будет трудно. Там нет дорог, не существует подробной карты. У нас нет для них ни обуви, ни походного снаряжения, ни продуктов. Будет сыро, скользко. Клянусь богом, я бы не возражал, если бы имелся хоть один шанс перевалить через горы, но…

— Мистер Уоллес, а ваши могли бы просто дать детям уйти? — спросил Реза.

— Кто-то, может, и дал бы, но остальные… Нет, я думаю, не получится. Здесь осталось слишком мало человеческих тел, а в небытии очень много душ. Мы постоянно слышим их плач, они жаждут вернуться. И уступить им очень легко. Простите.

— Дерьмо. — Реза размял пальцы. — Ладно, будем действовать постепенно. Для начала перевезем детей сюда, вместе попробуем выбраться из-под проклятого облака. На данный момент это самое важное. А потом будем искать способ перевезти их через горы. Может, тиратка нам помогут.

— Черта с два, — уверенно заявила Ариадна.

— Согласен. Будем продолжать думать. Мистер Уоллес, с чем нам придется столкнуться? Сколько там одержимых?

— Ну, в Абердейле сейчас сотни полторы. Но если вы воспользуетесь своими чудесными машинами, успеете убежать задолго до того, как они вас настигнут.

— Отлично.

Шон Уоллес поднял руку.

— А одна семья поселилась на ферме неподалеку от детишек. Их десять человек, и вот с ними у вас будут проблемы.

— Ты ему веришь? — спросил Резу Сьюэлл.

Шон Уоллес обиженно поджал губы.

— Нехорошо так говорить о том, кто изо всех сил старается вам помочь, мистер Сьюэлл. Я ведь не голосовал на дороге, не просил взять меня с собой.

— Насчет фермы он прав, — заметил Хорст. — Я видел их пару дней назад.

— Спасибо, святой отец. Вот видите, даже человек, облеченный саном, подтверждает мои слова. Что еще вам нужно?

— Десять противников на открытой местности, — подытожил Реза. — По сравнению с Памьерсом это не так уж плохо. Я думаю, мы сумеем с ними разобраться. А мистер Уоллес поддержит нас своей огневой мощью?

— Ну, моя огневая мощь рядом с вашей, мистер Малин, не идет ни в какое сравнение. Но даже если бы я мог двигать горы, я в этом случае вам не помощник.

— Тогда вы превращаетесь в обузу, мистер Уоллес.

— Знаете, мистер Малин, я невысокого мнения о человеке, который призывает другого убивать своих сородичей. Весьма невысокого мнения.

Хорст шагнул вперед.

— А не могли бы вы, мистер Уоллес, замолвить за нас словечко? В этом мире и так было чересчур много смертей, никто не хочет их умножать, особенно если в захваченных телах все еще заключены их изначальные души. Не могли бы вы объяснить тем, кто живет на ферме, что нападение на наемников — это безрассудная глупость?

Шон Уоллес поскреб подбородок.

— Ну, это другой разговор, можно попробовать, святой отец.

Хорст вопросительно оглянулся на Резу.

— Я не возражаю, — ответил тот.

На лице Шона Уоллеса вспыхнула почти мальчишеская усмешка.

— В мои времена священники в Ирландии славились своей изобретательностью. Как я вижу, в вашем департаменте с тех пор ничего не изменилось.

Оживленное обсуждение так увлекло всех, что никто не заметил широчайшей улыбки на лице Келли. Она спустила с колен Расса и восторженно хлопнула в ладоши.

— Есть! Я могу вызвать Джошуа. Я так думаю. Я уверена в этом.

Все обернулись в ее сторону.

— Возможно, уже сегодня днем. И нам не придется тащиться через горы. Надо будет только не попасть под облако, чтобы Эшли смог приземлиться.

— Келли, поделись с нами своей удивительной идеей, — попросил Реза. — Как ты себе это представляешь?

Она порылась в сумке, вытащила свой коммуникационный блок и подняла его вверх, словно главный приз на соревнованиях.

— Вот оно. На геосинхронной коммуникационной платформе ЛСК имеется антенна космической связи, предназначенная для общения со станцией эденистов, что находится на орбите Муроры. Если платформа не пострадала во время битвы, мы сможем связаться с Джошуа, отправить повторяющееся сообщение и рассказать, в какую переделку попали. До Муроры примерно девятьсот миллионов километров, это меньше светового часа. Если он сразу же отправится в путь, как только получит сообщение, то будет здесь часа через три. Может, «Леди Мак» и не выдержит межзвездного прыжка, но до Муроры они собирались прыгнуть, значит, смогут и вернуться. И мы уберемся с Лалонда.

— А как ты заставишь платформу передать сообщение? — спросил Реза. — Терранс Смит не давал нам кодов доступа к ее управлению.

— Послушай, я же чертов журналист, значит, просто обязана знать все о взломе коммуникационных систем. Кроме того, в моем блоке имеется несколько не совсем законных чипов.

Она ждала его ответа, а ноги как будто зажили своей отдельной жизнью и были готовы пуститься в пляс.

— Давай, Келли, займись этим немедленно, — сказал Реза.

Она выбежала через пробитое отверстие наружу, спугнув лежащих на траве Фентона и Риалла. Небо над саванной разделилось на две неравные красные части — свечение облака и лучи рассветного солнца. Келли датавизировала инструкции в процессор блока и принялась настраиваться на маячок коммуникационной платформы.

Джошуа забылся беспокойным сном в своей каюте. Его спальный мешок из легкого пористого материала давал довольно простора, чтобы не ограничивать движения. Сарха была не прочь лечь с ним, но Джошуа тактично отказался. Он еще не избавился от последствий ускорения в одиннадцать g. Даже его тело не было для этого достаточно приспособлено. На спине, где имелись складки на комбинезоне, остались длинные фиолетовые полосы, а в зеркале он видел, как сильно налились кровью глаза. К тому же хорошего секса с Сархой все равно бы не получилось, он сильно устал. Устал и вымотался.

Все восхищались его мастерством управления кораблем, но никто не знал, какое холодное эмоциональное опустошение испытал он после того, как опасность миновала, когда закончился кураж и Джошуа представил, к чему могла привести одна-единственная ошибка.

«Надо было послушать Иону. Мне бы хватило и того, что уже есть».

Ложась спать, он вызвал в памяти ее образ — так было легче расслабиться и подчиниться ритму ночи. А проснувшись и пребывая в теплой уютной дреме, он обратился к воспоминаниям об их встрече на Транквиллити. На густой траве парка у берега ручья. Они еще не разомкнули объятий после любовных утех, Иона лежала на нем, покрытая испариной и удовлетворенная, а солнце золотило ее пышные волосы и теплую шелковистую кожу. Ее губы нежно касались поцелуями его груди и живота, опускаясь все ниже. Этот момент величайшего наслаждения был настолько великолепен, что никто из них не произнес ни слова.

А потом она вскинула голову, и оказалось, что с ним Луиза Кавана, доверчивая и восторженная, какими могут быть только самые невинные люди. Она неуверенно улыбнулась, поднимаясь над ним, а затем торжествующе рассмеялась, ощутив внутри его плоть, и длинные волосы рассыпались по ее плечам темной волной. Она благодарила его. Восхищалась им. И давала обет своей вечной преданности.

Их соитие доставило ему такое наслаждение, какого он не испытывал с тех времен, когда сам был таким же молодым, как она.

О Господи! Он оборвал воспоминания. Даже нейронаноники подыгрывают ему в его непристойных иллюзиях.

«Я не нуждаюсь в воспоминаниях. Тем более сейчас».

Бортовой компьютер передал сообщение о вызове Этры по прямому каналу связи. Джошуа виновато обрадовался, что может отвлечься. Война в космосе намного проще.

Сарха отлично поработала, совмещая биотехпроцессор с электроникой «Леди Мак». Вчерашний разговор с биотопом произвел на него грандиозное впечатление — как будто он общался одновременно с ребенком и престарелым мудрецом. И его рассказ о Транквиллити заинтересовал Этру. Транслируемые ею изображения существенно отличались от данных сенсорных модулей корабля. Они казались более реальными, каким-то образом передавали глубину и структуру космоса, чего раньше он никогда не ощущал.

Джошуа расстегнул спальный мешок и спустил ноги на пол. Открыв рундук, он обнаружил, что осталось всего три свежих комбинезона. Он печально вздохнул, вытащил один из них и стал одеваться.

— Привет, Этра, — датавизировал он.

— Доброе утро, Джошуа. Надеюсь, ты хорошо спал.

— Да, отключился на несколько часов.

— Я принимаю сообщение, предназначенное тебе.

Остатки сонливости мгновенно рассеялись безо всякой помощи нейронаноников.

— О господи. Откуда?

— Это передача в сантиметровом диапазоне, отправлена с коммуникационной платформы на орбите Лалонда.

Этра показала ему звездное небо за стенами корабля. Ярко-белое пятно солнца светило с расстояния в девятьсот восемьдесят девять миллионов километров, с другой стороны, как звезда шестой величины, сиял Лалонд, окутанный фиолетовой дымкой.

— Ты можешь видеть микроволны? — спросил Джошуа.

— Я ощущаю, видят глаза. Это часть энергетического спектра, воздействующего на мою оболочку.

— А что за послание?

— Голосовое сообщение, переданное лично тебе некоей Келли Тиррел.

— О боже. Дай мне его послушать.

— Келли Тиррел вызывает капитана Джошуа Кальверта. Джошуа, я надеюсь, что ты получишь мое сообщение. Если нет, обращаюсь с просьбой к обитателям наблюдательной станции: передайте сообщение немедленно. Это очень важно, Джошуа. Я не знаю, могут ли одержимые перехватить сигнал, поэтому не стану указывать наших точных координат, ладно? Мы получили твое сообщение насчет возвращения. Но назначенный тобой срок нас не устроит. Джошуа, на поверхности планеты остались одни одержимые. Такое впечатление, что сбываются библейские предсказания. Мертвецы восстанут и одолеют живых. Я понимаю, что для тебя это звучит полным бредом, но поверь, это не зомбирование и не вторжение ксеносов. Я разговаривала с типом, жившим в начале двадцатого столетия. Он настоящий, Джошуа. И они действительно могут влиять на электронные устройства, хотя это уж совсем похоже на магию. Они способны на жуткие вещи, Джошуа. Правда, жуткие. Черт, я не надеюсь, что ты всему этому поверишь. Просто считай их всех врагами, ладно? Это придаст им реальности в твоих глазах. Ты же видел красное облако над бассейном Джулиффы, так что можешь себе представить их мощь.

Так вот, Джошуа, красное облако быстро растет и распространяется по всей планете. Мы стараемся уйти от него, как ты и советовал, помнишь? Но мы встретили человека, который давно прячется от одержимых, это священник. Он собрал брошенных детей и все это время заботился о них. Всего детей двадцать девять. А теперь они уже заперты под облаком. Они живут неподалеку от деревни, которая была нашей первоначальной целью, так что ты можешь приблизительно представить, где мы находимся. К тому времени, когда ты получишь это сообщение, мы уже будем в пути. Мы собираемся вернуться за ними, ведь это же дети, мы не можем их бросить. Но проблема в том, что с ними мы не сможем убегать от облака, наш транспорт всех не поднимет. Очень надеемся, что к полудню сумеем вывести детей из-под облака. Джошуа… забери нас, пожалуйста, отсюда. Сегодня же, Джошуа. После захода солнца мы долго не продержимся. Я знаю, что твоя подружка-леди чувствовала себя не слишком хорошо, но подлатай ее, насколько это возможно. И возвращайся. Прошу тебя. Мы будем ждать. И молиться за тебя. Спасибо, Джошуа.

— Сообщение повторяется, — сказала Этра.

— Боже милостивый. Одержимость. Воскресшие мертвецы. Какие-то брошенные дети.

«Слезы Христовы. Проклятье. Что она со мной делает? Она с ума сошла. Одержимость? Нет, она точно свихнулась».

Он стоял, пялясь на древний компьютер с «Аполлона» и лишь наполовину заснув руки в рукава комбинезона.

— Невероятно.

Руки наконец натянули комбинезон, застегнули переднюю застежку.

— Ради ее же блага Келли надо где-то запереть. Наверное, ее нейронаноники замкнуло от стимуляторов.

— Ты же сам говорил, что красное облако — это неправильно, — напомнила ему Этра.

— Я говорил про странное явление.

— То же самое и с одержимостью.

— Ну уж нет, мертвец он и есть мертвец.

— Двенадцать человек, погибших в результате нападения на станцию, сохранены во мне. И ты постоянно обращаешься к своему божеству. Разве это не свидетельствует о вере в сверхъестественные силы?

— Гос… Проклятье! Слушай, это просто принятый оборот речи.

— Тем не менее люди верили в богов и загробную жизнь с того самого момента, как обрели разум.

— Заклинаю, не начинай! Вас-то все считают атеистами.

— Я прошу прощения. Я чувствую, как ты расстроен. Что ты намерен предпринять для спасения детей?

Джошуа сжал пальцами виски, тщетно пытаясь прогнать ощущение головокружения.

— Будь я проклят, если знаю. И как мы можем быть уверены, что там вообще есть какие-то дети?

— Ты хочешь сказать, что это просто уловка с целью заманить тебя на Лалонд?

— Да, и это может быть.

— В таком случае Келли Тиррел должна быть одержимой.

Он постарался успокоить мысли.

— Зомбирована. Это означает, что она зомбирована.

— Что бы с ней ни произошло, тебе придется принимать решение.

— Можно подумать, я не знаю.

Джошуа проплыл через люк в рубку и обнаружил там одного Мелвина.

— Я только что прослушал сообщение, — сказал инженер-ядерщик. — Не может быть, чтобы она говорила всерьез.

— Не знаю, что и подумать. — Джошуа коснулся ногой фиксирующей накладки рядом с амортизационным креслом. — Собирай всю команду, и Гауру зови. Я думаю, эденисты имеют право голоса. В конце концов, на кону и их задницы тоже.

За то короткое время, что требовалось всем членам экипажа, чтобы добраться до рубки, Джошуа попытался осмыслить послание Келли. Самое неприятное, что она говорила убежденно, как будто сама во все это верила. Если, конечно, говорила она. Господи. С другой стороны, зомбирование какое-то странное, факт. Он никак не мог забыть о хаосе, творившемся на орбите Лалонда.

Джошуа подключился к навигационной системе, чтобы определить возможность обратного полета. Но и здесь не обнаружил ничего утешительного. «Маранта» и «Грамин» ограничили свои поиски тем участком кольца, где все еще чувствовались электрические возмущения, а это означало, что один звездолет все время находится не дальше трех тысяч километров от «Леди Мак». Чтобы попасть в точку прыжка к Лалонду, надо было пройти треть орбиты, что при их нынешнем положении составляло двести семьдесят тысяч километров. Это исключено. Джошуа стал искать другие варианты.

— Я считаю, что все это чушь собачья, — первым высказался Варлоу, когда все собрались. — Одержимость! Келли свихнулась.

— Ты сам это сказал, — заметил Эшли. — Самая страшная форма зомбирования.

— Ты веришь в восставших мертвецов?

Пилот усмехнулся, глянув на огромного желтовато-серого космоника, прислонившегося к спинке амортизационного кресла.

— А что? Так было бы намного интереснее.

Диафрагма Варлоу громко ухнула, что означало фырканье.

— В конце концов, не важно, как это называть, — сказал Дахиби. — Возможность зомбирования существует. Нам это известно. Предстоит лишь решить, не затронуло ли это явление саму Келли.

Он оглянулся на Джошуа и слегка пожал плечами.

— Если не затронуло, то мы все в глубоком дерьме, — заметила Сарха.

— Если не затронуло? — переспросил Мелвин.

— Да. В таком случае сегодня же днем нам необходимо поднять с планеты двадцать девять ребятишек.

— О дьявол, — буркнул он.

— А если она зомбирована, то нужно учитывать — Келли прекрасно знала, что мы собираемся вернуться. В таком случае зачем нас торопить? И зачем нести всю эту чушь насчет одержимых, когда это может лишь насторожить нас?

— Двойной блеф? — предположил Мелвин.

— Да ладно тебе!

— Сарха права, — сказал Эшли. — Мы с самого начала планировали вернуться, и Келли знала, что это произойдет через пару дней. Нет никаких логических причин ускорять ход событий. Мы уже знаем, что захватчики пытаются овладеть космопланами. Следовательно, мы не могли не принять особые меры предосторожности. А ее сообщение заставит нас еще тщательнее заботиться о своей безопасности. Вот мое мнение: она попала в беду, и они действительно нашли этих детей.

— Я согласен, — поддержал его Дахиби. — Но решать не нам. Капитан?

Вот без этого негласного подтверждения своего статуса Джошуа вполне мог бы обойтись.

— Келли не стала бы звать на помощь, если бы не попала в отчаянное положение, — медленно произнес он. — Если уж она избежала зомбирования, или как там оно называется, она бы не стала упоминать об одержимости, не будучи уверенной в своей правоте. Вы все ее прекрасно знаете: факты и только факты, чего бы это ни стоило. А если бы она стала одержимой, она бы к нам не обратилась.

«О господи, будь уже честен, ты прекрасно знаешь, что она по уши в дерьме».

— Их необходимо эвакуировать. И сегодня же.

— Джошуа, мы не можем этого сделать, — сказал Мелвин. — Я не больше, чем ты, хотел бы бросить несчастных детишек. Даже если мы и не знаем точно, что происходит под проклятым облаком, мы видели и слышали достаточно, чтобы понять, что там нет ничего хорошего. Но нам не прорваться мимо «Маранты» и «Грамина». Кроме того, готов поспорить, они тоже услышали обращение Келли. И теперь удвоят бдительность. Нам ничего не остается, как ждать. Стоит активировать двигатели, и они тотчас нас засекут.

— Возможно, — сказал Джошуа. — А возможно, и нет. Давайте разберемся по порядку. Сарха, наша система жизнеобеспечения выдержит присутствие трех десятков детей и наемников вместе с эденистами?

— Я не знаю, какие это дети, — стала вслух размышлять Сарха. — Судя по словам Келли, они еще маленькие. Четверых мы могли бы разместить в нуль-тау-капсулах. Кого-то можно было бы оставить в космоплане и флаере, там есть свои атмосферные фильтры. Главная проблема в углекислом газе, фильтры не переработают все, что выделяют семьдесят человек. Придется сбрасывать его наружу и замещать резервом криогенного кислорода. — Ее нейронаноники просчитали лучший и худший варианты. И второй расчет ее не порадовал. — Предварительный анализ дает положительный результат. Но, Джошуа, это предел наших возможностей. Если наемники наткнутся еще на каких-нибудь беженцев, им придется оставить их внизу.

— Хорошо. Остается вопрос, как их забрать. Эшли?

Лицо пилота осветилось обаятельной улыбкой.

— Джошуа, я же говорил, что обещал спуститься за ними.

— Прекрасно. Гаура, остается выслушать твое мнение. Ты все время молчал.

— Это твой корабль, капитан.

— Да, но на борту твои дети, друзья и родные. И попытка возвращения на Лалонд будет означать немалый риск и для них. Поэтому хотелось бы услышать и твое слово.

— Спасибо, Джошуа. Мы скажем так: если бы на Лалонде остались мы, нам бы очень хотелось, чтобы ты вернулся и забрал нас.

— Что ж, все ясно. Попытаемся эвакуировать наемников и детей.

— Одно небольшое замечание, Джошуа, — громко произнес Мелвин. — Мы заперты внутри кольца с единственной оставшейся боевой осой, в сорока тысячах километров от края гравитационного поля Муроры. Стоит нам только высунуть голову, и ее разобьют вдребезги.

— Год назад я попал в такую же ситуацию.

— Джошуа! — укоризненно произнесла Сарха.

Он не ответил ей.

— Это было в Кольце Руин, когда за мной гонялись Ниивс и Сипика. Посмотрите, где сейчас находятся «Маранта» и «Грамин».

Все обратились к навигационному дисплею, и перед ними развернулись четкие светящиеся графики. Оба космических корабля, согласно желтым изгибающимся линиям, держались параллельно участку кольца, окрашенному в тускло-зеленый цвет. «Леди Макбет» притаилась под ним, подобно таинственному морскому существу.

— Сейчас между «Марантой» и «Грамином» шесть тысяч километров, — сказал Джошуа. — У них имеется приблизительное представление о секторе кольца, где мы спрятались, и за последние пятнадцать часов корабли дважды меняли высоту, чтобы охватить все по максимуму. Если так будет продолжаться и дальше, следующего изменения можно ожидать часа через четыре. — Он подал команду экстраполировать предполагаемое положение кораблей. — «Грамин» окажется в трехстах километрах от нас, то есть часа через полтора пройдет точно над нами, а «Маранта» отдалится на семь с половиной тысяч километров. После этого они поменяются местами на орбите и начнут следующий цикл поисков. Следовательно, если мы выскочим в момент наибольшего удаления «Маранты», у нас будет шанс улизнуть.

— А «Грамин»? — спросил Мелвин.

Спокойный тон Джошуа вызывал у него сильное беспокойство, молодой капитан словно сам боялся того, о чем говорил.

— Нам известно, где он должен пройти, так что можно оставить для него один из мегатонных ядерных зарядов от боевой осы. Надо закрепить бомбу на обломке скалы, в надлежащий момент электромагнитный импульс инициирует взрыв, и волна плазмы с осколками камней на какое-то время выведет корабль из строя.

— А как мы ее туда доставим? — спросил Мелвин.

— Ты прекрасно знаешь, как доставить туда бомбу, — ответила ему Сарха. — Кто-нибудь наденет маневровый ранец и отвезет бомбу на скалу, верно, Джошуа? В Кольце Руин все так и было, да?

— Да. На глубине в пятнадцать километров невозможно обнаружить одинокого человека с маневровым двигателем на холодном газе.

— Постойте-ка, — вмешался Дахиби. Все это время он изучал на навигационном дисплее возможные траектории полета. — Даже если допустить, что удастся взорвать «Грамин», это далеко не все. «Маранта» просто выпустит на нас своих боевых ос. Они догонят «Леди Мак» на полпути к краю гравитационного поля Муроры, не говоря уж о точке прыжка к Лалонду.

— При ускорении в восемь g у нас будет семь минут и пятнадцать секунд до удара боевых ос, — сказал Джошуа. — Выигрыш в дистанции приблизительно шестнадцать тысяч километров.

— Но это далеко не край гравитационного поля. Мы не сможем прыгнуть даже вслепую.

— Верно, однако есть место, откуда можно прыгнуть, и до него всего пятнадцать тысяч километров, у нас еще останется запас в двадцать секунд.

— Где это? — потребовал Мелвин.

Джошуа датавизировал в бортовой компьютер очередную инструкцию. На навигационном дисплее протянулась фиолетовая линия — от «Леди Макбет» к краю кольца, точнее, к одному из четырех крошечных спутников-«пастухов».

— Мурора VII, — пояснил Джошуа.

Дахиби сжался от ужаса, словно нырнул в ледяное озеро.

— Ты издеваешься, это же невозможно при такой скорости.

— Так найди альтернативу.

— Какую тебе еще альтернативу? — нетерпеливо воскликнула Сарха.

— Точка Лагранжа, — предложил Дахиби, не сводя глаз с Джошуа. — Любая система, в которой есть два тела, имеет точки Лагранжа. В них притяжение спутника уравновешивает притяжение Муроры, а это значит, что там можно активировать прыжковые узлы, не опасаясь десинхронизации гравитационного стресса. Технически это действительно точки в пространстве, но на практике речь идет все-таки о сферических зонах. Хотя и очень небольших.

— Для Муроры VII диаметр такой точки составляет два с половиной километра, — быстро подсчитал Джошуа. — К несчастью, мы подойдем к ней на скорости около двадцати семи километров в секунду, так что на запуск узлов остается одна десятая доля секунды.

— Проклятье, — буркнул Эшли.

— Для бортового компьютера это не проблема, — спокойно заверил его Джошуа.

— Но куда занесет нас этот прыжок? — спросил Мелвин.

— Я могу проложить приблизительный вектор к Ахиллее, третьему газовому гиганту. Он сейчас находится на противоположной стороне системы, приблизительно в семи миллиардах километров отсюда. Мы перенесемся на миллиард километров, направим «Леди Мак» точно на одну из его внешних лун и прыгнем снова. «Маранта» не сможет отследить такой маневр. А после прыжка к Ахиллее облетим вокруг луны, выйдя на нужную траекторию, и сделаем еще один прыжок, уже к Лалонду. Расчетное время получается не больше восьмидесяти минут.

— О господи… Ладно, надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь.

— Он-то? — несмешливо фыркнула Сарха. — Ты, наверное, шутишь.

— План довольно изящный, — сказал Дахиби и одобрительно кивнул. — Хорошо, Джошуа, я буду держать энергоформирующие узлы наготове. Но уж пожалуйста, будь предельно точен, не проскочи точку Лагранжа.

— Точность — мое второе имя.

Сарха опустила взгляд.

— Я знаю еще одно имечко, — чуть слышно пробормотала она.

— Ну, а кто будет тем счастливчиком, который выйдет в открытый космос и взорвет «Грамина»? — спросил Мелвин.

— Желающие могут тянуть жребий, — предложил Джошуа. — Запиши меня.

— Не дури, — возразила ему Сарха. — Нам всем понятно, что тебе необходимо остаться у штурвала «Леди Мак», никто другой не сумеет вывести корабль к тому спутнику, не говоря уж о точке Лагранжа. А Эшли предстоит пилотировать космоплан на поверхность планеты, в этом полете тоже требуется мастерство профессионала. Так что жребий будут тянуть другие.

— Будьте добры включить в список и двадцать наших людей, — подал голос Гаура. — Мы все прошли подготовку для работ в открытом космосе, кроме того, мы можем общаться с Этрой напрямую, что было бы полезно, если корабль вдруг изменит курс.

— Никаких добровольцев и никаких жребиев, — громогласно заявил Варлоу, заглушая все возражения. — Это моя работа. Я для этого создан. И я здесь старший. Так что моя кандидатура самая подходящая.

— Не унывай, — сказал Джошуа, скрывая под шутливым тоном озабоченность. — Всего-то и надо прицепить бомбу к каменному обломку, а потом вернуться на корабль.

Варлоу рассмеялся, заставив всех остальных поморщиться.

— Конечно, как нечего делать.

Вот он уже под медленно вращающейся адской воронкой, смотрит в бездонную сияющую бездну. Конец пути. Свет стал таким ярким, что Чазу Паске пришлось уменьшить чувствительность зрительных имплантов. До сих пор он думал, что в центре пылающего вихря облаков зажглось миниатюрное солнце, но теперь, лежа в лодке, несущей его прямо под зловещий конус, он увидел, что его вершина открылась подобно тлетворному нарыву. И разрыв быстро увеличивался. И циклон становился шире и сильнее.

Наконец он понял его предназначение; неизбежное прозрение невыносимой тяжестью льющегося света вмяло его в дно утлой лодчонки. Это пасть, широко разверстая пасть. Когда-нибудь — и очень скоро — она поглотит весь этот мир.

У него вырвался истеричный смех.

Этот тяжелый, давящий свет исходил откуда-то с другой стороны. Увесистые потусторонние фотоны медленно, словно снег, падали вниз, заливая реку и берега особым перламутровым блеском. Все, к чему они прикасались, обретало собственное внутреннее сияние. Даже его тело, истерзанное и уже бесполезное, тоже заблестело.

Над разорванными облаками математическим абсолютом сияла чистейшая белизна. Океан, в который извергалась серебристая лента реки из его сна. Всеобъемлющий океан, куда Лалонд обречен упасть жемчужной каплей, чтобы навеки раствориться без следа. У Чаза возникло желание нарушить все законы притяжения, подняться туда, к вечному свету и теплу, которое очистит его и смоет печаль. Океан вздрогнет при его падении, раздастся один легчайший всплеск, а потом все следы исчезнут. И вознесение свершится.

Его искусственно созданное лицо не обладало способностью улыбаться. Он спокойно лежал, мысленно воспарив над своим телом, заглядывая в будущее, ожидая момента вознесения. Совершенно забыв о материальной цели.

Несмотря на то что громовые раскаты красного облака давно сменились едва слышным ворчанием, он не услышал выстрела, так что первый снаряд с внезапной резкостью разбил его безмятежные мечты.

Одержимые все время знали о его присутствии, все это время они следили за ним. С того самого момента, когда Чаз нырнул под край красного облака, он отразился в их сознании, словно мелкая мошка, наблюдаемая боковым зрением. Его злополучное странствие по реке не вызывало у них ни малейшего беспокойства; в своем нынешнем состоянии он не стоил ни их внимания, ни каких-либо усилий. Река все равно принесет его к ним прямо в руки, так что не стоило торопиться.

И вот он здесь, и одержимые собрались на причалах, чтобы позлорадствовать над своей очередной жертвой. Началась зловещая пирушка в честь последнего одержания, перед тем как Лалонд окончательно покинет эту Вселенную.

Железное ядро пролетело низко над лодкой, заставив суденышко качнуться, и с громким плеском упало в ковер снежных лилий в тридцати метрах от него. В воздухе весело заплясали струйки дыма, а следом римской свечой взвился десятиметровый столб пламени, как будто кто-то поджег магнезию.

Чаз подтянулся на локтях и недоверчивым взглядом уставился на цветное пламя. Снежные лилии вокруг его лодки начали таять, оставляя расширяющийся участок искрящейся чистой голубой воды. С берега донеслись торжествующие вопли и свист. Он обернулся.

Даррингхэм с его белоснежными башнями, высокими куполами, роскошными замками и пышными висячими садами создавал великолепный фон для несущейся к нему армады. Здесь были боевые полинезийские каноэ, спешившие выскочить на чистую воду, с гребцами, на которых красовались цветочные гирлянды; распашные восьмерки со вспотевшими молодыми людьми, старательно выполнявшими указания рулевого; триремы, чьи массивные весла мелькали вверх-вниз в безупречном унисоне. Щеголяли красно-золотыми парусами драккары викингов, ветер раздувал треугольные полотнища арабских доу, а за ними выстроились джонки, сампаны, кечи и шлюпы. Впереди всех едва не летел над водой большой трехмачтовый пиратский корабль, а его матросы в азарте взобрались на реи. Не меньше четверти городского населения собралось на причалах (теперь каменных и древних на вид), все весело кричали и размахивали руками, подбадривая свои экипажи.

От их веселья Чаз почувствовал тошноту, это был кошмар, дремлющий в мозгу каждого человека: весь мир ополчился против меня. Весь город охотился на него, хотел его поймать, ненавидел его. Он стал их новой игрушкой, потехой дня.

Все его тело забилось в судорогах, импланты внезапно отказали, и волны боли из раненой ноги мгновенно смели остатки анальгетиков.

— Ублюдки! — заревел он. — Дерьмовые ублюдки. Не смейте со мной играть. Я ваш враг. Я не шучу. Вы должны бояться меня, будьте вы прокляты!

Носовое орудие пиратского парусника окуталось тонким кольцом дыма. Чаз вскрикнул от ярости и страха.

Пушечное ядро ударило в воду в десяти метрах, подняв белопенный фонтан брызг. Волны зашлепали в борт лодки.

— Мерзавцы. — Это был уже не крик и даже не шепот. Адреналин и кураж ничего не решали, у него совсем не осталось сил. — Я вам покажу. Сволочи. Дикари. Я не игрушка.

Где-то на пределе слухового восприятия раздался хор сопрано, выводивший песнопения черной мессы.

Чаз датавизировал код активации в процессор килотонной бомбы, висевшей у него на поясе. Старая добрая надежная бомба. Все время была с ним. Она сотрет усмешки с их лиц.

Но ничего не произошло, его нейронаноники не работали. Боль выжигала все остальные ощущения, оставляя лишь оцепенение. Пальцы бессильно скребли по небольшой контрольной панели бомбы в попытке открыть крышку. Он сумел наклонить голову и сфокусировать взгляд. Панель управления была темной. Электроника отказала. Он потерпел неудачу.

Слезные железы, о которых он давно забыл, увлажнили глаза, кулак опустился на деревянный борт, выдавая полное отчаяние.

Пиратский корабль догоняли две триремы. Теперь гонка продолжалась между этими тремя судами, хотя одно из боевых каноэ все еще не сдавалось, и его гребцы, блестя испариной, словно кожа у них была смазана маслом, упорно вспенивали воду веслами. К крикам и свисту на берегу добавились песни и хоралы последних пяти тысячелетий существования человечества.

С пиратского корабля сделали еще выстрел, желая окончательно запугать жертву.

— Нет, вы меня не получите! — в ярости закричал Чаз. Он уперся руками в борта и стал раскачивать лодку, и без того уже пляшущую на волнах после падения ядра. — Никогда. Я не стану одним из вас. Только не это.

Боль и онемение жадно вцепились в его тело. Руки начали соскальзывать, но вода уже плеснула через борт, и лодка перевернулась, выбросив его в Джулиффу. Он увидел, как вверх стремительно унеслись пузырьки воздуха. Серебристая пленка поверхности быстро удалялась. Нейронаноники выдали предупреждение о наполнении легких водой. Боль уменьшилась. Его импланты снова заработали. Значит, под водой он вне досягаемости для своих врагов. Все свои сенсоры Чаз сфокусировал на бомбе, увлекающей его тело в глубину.

Пение на берегу прекратилось. Желанная жертва (какое неспортивное поведение!) попыталась сама себя уничтожить. Но она еще за это поплатится.

Гребцы на лодках, уставшие и злые, подняли весла. Паруса пиратского корабля плавно свернулись вверх, а моряки так и остались на реях, замерев, словно затаившиеся пауки. Все в гневе уставились на покачивающуюся перевернутую лодчонку.

Но одержимые Даррингхэма объединили свои силы, и вода вокруг лодки Чаза Паске покрылась крупной рябью.

— Эй, смотрите, это же Моисей! — раздался с причала чей-то крик. В толпе послышался смех, топот ног и новые крики, требующие возвращения участника соревнований. — Моисей! Моисей! Моисей!

Воды Джулиффы начали расступаться.

Чаз понимал, что происходит. Вокруг него становилось светлее, давление уменьшалось. На контрольной панели бомбы рубиновой сеткой зажглось табло. Он не торопясь набирал код и смотрел, как цвет секторов меняется с красного на зеленый. Вода забурлила вокруг, вихревые потоки закрутили ноги. И вот неспокойная поверхность воды уже готова была обрушиться на него. Поздно.

Ядерный заряд мощностью в килотонну взорвался на дне двадцатиметрового кратера, образовавшегося в реке. Первый выброс энергии уперся прямо в центр трансмерного разрыва в небе. Из реки с медлительной неизбежностью поднялось ослепительное солнце, и вся вода словно устремилась вслед за ним. В окружающий мир хлынули потоки энергии всех спектров. Никто из собравшихся на берегу зрителей даже не успел понять, что произошло. Похищенные тела распадались на атомы быстрее, чем импульсы ощущений могли дойти до мозга. Осознание истины пришло лишь после того, как души одержимых вновь оказались в ненавистном небытии. Через две секунды после взрыва на Даррингхэм почти со скоростью звука устремилась сорокаметровая волна. И под зловещей сенью ядерного гриба повторно умерли десятки тысяч восставших мертвецов, погребенные в своих великолепных дворцах и замках.

Глава 12

Благодаря зрительным имплантам, выведенным на полную мощность, Варлоу казалось, что он летит сквозь сухой светящийся радужный туман. Мельчайшие энергетические заряды все еще заставляли частицы кольца медленно перемещаться; микроскопические потоки тонкой пыли плавно огибали осколки камней и льда. Несмотря на радужное свечение, Варлоу летел практически вслепую. Лишь изредка под ногами искрами невидимого костра вспыхивали далекие звезды.

После выхода из «Леди Макбет» он пролетел двенадцать километров от Муроры и теперь полностью укрылся в тени корабля. Большую темную сферу и красноватые отблески теплоотводящих панелей он потерял из вида уже через три минуты. И почти сразу вокруг него сомкнулись призрачные пальцы одиночества. Как ни странно, но бесконечность Вселенной сильнее всего ощущалась именно здесь, где с трудом можно было различить, что происходит в десяти метрах.

На груди у него висела бомба мощностью в десять мегатонн. Выглядела она как объемный овоид высотой семьдесят пять сантиметров и даже в состоянии невесомости ощутимо давила на сердце, хотя оно давно было заменено устройством из титана и композита.

Сарха снабдила Варлоу процессорным блоком эденистов, модифицированным под его аугментированные модули. Он обеспечивал ему связь с Этрой на тот случай, если «Грамин» неожиданно изменит курс.

Еще одна импровизация, как и вся эта операция.

— Могу я поговорить с тобой один на один? — датавизировал он Этре.

— Конечно, — ответил биотоп. — Я с радостью составлю тебе компанию. Тебе предстоит выполнить опасное задание.

— Но оно под силу только мне.

— Ты больше остальных подходишь для этого дела.

— Спасибо. Я хотел бы задать тебе вопрос о природе смерти.

— Да?

— Его предваряет небольшая история.

— Продолжай. Люди и их поступки всегда вызывают огромный интерес. Я еще плохо понимаю вашу расу, хотя унаследовала огромный объем информации.

— Десять лет назад я работал на космическом корабле «Дракон Харпера». Обычный грузовой перевозчик, ничего особенного, хотя плату на нем никогда не задерживали. Однажды к нам присоединился новичок по имени Феликс Бартон, всего двадцати лет, но парень отлично усвоил все нужные дидактические курсы. Он был компетентным специалистом и хорошим товарищем и ничем не отличался от любого из парней, начинающих свою карьеру. А потом он влюбился в женщину-эденистку.

— О, это что-то вроде трагедий Шекспира?

Варлоу увидел впереди закрутившуюся спиралью ленту оранжевой пыли, огибающую ледяную глыбу. Совсем как хвост воздушного змея, решил он. Космоник попал в этот поток, и карботановый скафандр заблестел розовыми искрами. Затем Варлоу обогнул кусок льда, а заодно и рыхлую каменную глыбу. Навигационный блок при содействии оптических программ позволял ему автоматически избегать препятствий.

— Нет, ничего подобного. История очень простая. Он с ума по ней сходил, хотя, должен признать, его избранница была очень красивой. Но красивыми становятся почти все, кто прибегает к генной модификации. «Дракон Харпера» регулярно совершал рейсы к ее биотопу, доставляя какие-то химикаты для электронной промышленности. После четырех таких рейсов Феликс заявил, что больше не перенесет разлуки. К счастью, девушка разделяла его чувства.

— Это очень удачно.

— Да. Феликс уволился с «Дракона Харпера» и стал эденистом. Ему поставили нейронные симбионты, что обеспечило доступ к сродственной связи, и направили к специалисту, чтобы помочь быстрее освоиться. В последний раз, когда «Дракон Харпера» туда заходил, я разговаривал с ним, и парень был счастлив. Он прекрасно вписался в общество, а его любимая ждала их первого ребенка.

— Это чудесно. Эденистами каждый год становятся примерно полтора миллиона адамистов.

— Так много? Я и не знал.

— Семьдесят процентов случаев связаны именно с любовными историями, как и у твоего друга, остальные присоединяются в силу интеллектуального или эмоционального влечения. Половина любовных союзов приходится на адамистов, которые вступают в отношения с кем-то из членов экипажей космоястребов, что вполне объяснимо: те гораздо чаще общаются с адамистами. Тем не менее появилось множество шуток о том, что кровь летающих на космоястребах людей горячее, чем у остальных.

— Так вот, я хотел бы узнать, возможно ли в таких случаях перемещение памяти в сущность биотопа?

— Конечно.

Нейронаноники обновили информацию о его местонахождении, и цветные линии в голове на время заслонили мерцание летящей пыли. Он придерживался курса. Своего курса.

— Так вот в чем заключается мой вопрос. Можно ли загрузить воспоминания человека в сущность биотопа, если у него нет сродственной связи, но есть нейронаноники?

— У меня нет сведений о подобных случаях. Но я не вижу причин, по которым это было бы неосуществимо, хотя сам процесс будет более длительным, поскольку эффективность нейронаноников уступает сродственной связи.

— Я хочу стать эденистом. Я хочу, чтобы ты приняла мое сознание.

— Почему, Варлоу?

— Мне восемьдесят шесть, и генной модификации я не проходил. Товарищи по команде не знают, но от моего настоящего тела остался только мозг да несколько нервных цепочек. Все остальное давно разрушено. Видишь ли, я слишком много времени провел в невесомости.

— Мне очень жаль.

— Не стоит меня жалеть. Я прожил насыщенную жизнь. Но теперь мои нейроны погибают быстрее, чем их способна заменить генная терапия Конфедерации. Так что вполне понятно, что с недавнего времени я начал размышлять о смерти. Я даже подумывал о том, чтобы загрузить свои воспоминания в процессорный блок, но это будет лишь эхо моего разума. А ты живое существо, и внутри тебя я мог бы продолжать жить.

— Я была бы рада и польщена принять твои воспоминания, Варлоу. Но перемещение должно произойти в момент твоей смерти, только так можно достичь полной трансформации. В противном случае останется лишь, как ты говорил, эхо твоего сознания. Твоя личность поймет, что ее существование в материальном мире не завершено, и исход будет неполным.

Варлоу летел вдоль скалы, на вид напоминающей угольную глыбу. Настоящая гора, изрезанная тысячелетиями бомбардировки частицами, с угрожающе острыми лезвиями осколков, местами сточенных почти до основания и стелющихся едва заметной волнистой грядой.

— Я знаю.

— Ты не уверен, что капитан Кальверт сможет вывести корабль через точку Лагранжа?

— Нет. Джошуа без труда выполнит этот маневр. Мне нужно дать ему шанс его совершить.

— Ты хочешь уничтожить «Грамин»?

— Да. Установка мины в кольце — это самое слабое звено в задуманном Джошуа плане побега. Он основан на том, что в ближайшие два часа «Грамин» не отклонится от своего маршрута больше чем на пятьсот метров. А это слишком шаткое предположение. Я намерен установить мину точно на пути следования «Грамина» и взорвать ее, как только он приблизится. Это будет надежно.

— Варлоу, ни «Грамин», ни «Маранта» с самого начала поисков не уходили со своих траекторий дальше, чем на сто метров. Я бы хотела, чтобы ты пересмотрел свои намерения.

— Зачем? В лучшем случае мне осталось несколько лет жизни. И большая часть этого времени будет сопровождаться постепенной потерей памяти и рассудка. Наша медицина достигла значительных высот в этом отношении. Мое искусственное тело еще десятки лет сможет перекачивать кровь через отключившийся мозг. Ты бы пожелала мне такой жалкой участи, когда можешь предоставить достойное существование?

— Это, как мне кажется, вопрос, не требующий ответа.

— Правильно. Я принял решение. Таким образом я получу две возможности посмеяться над смертью. Немногие могли бы этим похвастаться.

— Две? Как это?

— Приход одержимых подразумевает возможность загробной жизни, какое-то состояние, откуда душа может вернуться.

— Ты веришь, что именно эта участь постигла жителей Лалонда?

— Тебе ведь известно, кто такие католики?

Из мерцающей пыли перед ним появилась сплошная стена льда. Ярко вспыхнули струи холодного газа, вырывающиеся из маневрового ранца. На мгновение Варлоу увидел, как завибрировал сгусток бесцветного тумана, отброшенный к голубым и зеленоватым скоплениям светящейся пыли.

— Католицизм — одна из ведущих религий, на основе которых образована Единая христианская церковь, — ответила Этра.

— Примерно так. Официально считается, что по указу папы католицизм был полностью поглощен Единой церковью. Но это чрезвычайно сильная вера. Ее невозможно изменить или ослабить путем унифицирования молитв и обрядов, дабы объединить с остальными христианскими учениями. Я родился и вырос в Форли, этнически итальянском астероидном поселении. Там неофициально и ненавязчиво придерживались старой веры. И как бы я ни старался, я не в силах отказаться от детских впечатлений. Я считаю, что все живущие существа рано или поздно должны предстать перед божественным судом.

— Даже я?

— Даже ты. И, как мне кажется, судьба Лалонда подтверждает мои убеждения.

— Ты считаешь, что история, рассказанная Келли Тиррел, правдива?

Маневровый ранец бережно нес Варлоу вдоль ледяной громады, тщательно повторяя все изгибы ее поверхности. Это был прозрачный кристалл, впитавший в себя тьму, словно в момент открытия замерзла едва обозначившаяся червоточина. Сенсоры скафандра, постоянно сканирующие окрестности, показали космонику созвездия, вернувшие былую яркость после рассеивания пыли.

— Да. Я убежден в ее правдивости.

— Почему?

— Потому что Джошуа ей верит.

— Странная логика.

— Джошуа не просто талантливый капитан. За всю свою жизнь я не встречал никого, похожего на него. Временами он ведет себя недостойно с женщинами, может сплутовать с деньгами и даже с друзьями. Но, прости мой неуклюжий высокий стиль, он живет в гармонии с Вселенной. Ему ведома истина. Я безоговорочно верю в Джошуа с того самого момента, как поступил на «Леди Макбет», и буду верить ему впредь.

— Значит, загробная жизнь есть.

— А если и нет, я буду жить в составе твоей мультисущности. Но Келли Тиррел убеждена, что она есть. Келли упряма и цинична и без достаточных доказательств не примет ни одного утверждения. А если есть загробная жизнь, значит, душа человека вечна и не стоит бояться смерти.

— А ты боишься смерти?

Варлоу поднялся над коричневатым туманом, окутывающим айсберг, словно вынырнул из плотного слоя облаков к чистому небу. Над ним осталось только призрачное мерцание пыли. В сорока километрах от него звездой второй величины сиял «Грамин».

— Очень боюсь.

Катер на воздушной подушке раскачивался и вертелся на волнах, которые перекатывались через выступающие из воды валуны. Тео изо всех сил старался выправить курс, но это было нелегко. Келли не помнила, чтобы вчера на этой же реке они сталкивались с подобными трудностями. Вместе с Шоном Уоллесом она сидела на задней скамье, а позади надсадно гудел гребной винт.

— Все, что я чувствую в этой поездке, — усталость и страх. Это уже не борьба с беспощадным врагом за победу, а последняя попытка спасти наше достоинство. Мы пришли на Лалонд с непоколебимой верой в высокие идеалы, мы намеревались изгнать злобных захватчиков и восстановить порядок и стабильность для двадцати миллионов людей, вернуть им прежнюю спокойную жизнь. Сейчас мы осмеливаемся надеяться лишь на спасение тридцати детей. Но даже это потребует от нас невероятных усилий.

— Вы так обеспокоены, мисс Келли, — с приветливой улыбкой произнес Шон.

Катер резко качнулся, ее бросило на соседа — на какой-то миг отключилась связь с записывающим сенсоблоком, — потом Келли вежливо улыбнулась и отодвинулась.

— А вы считаете, что мне не о чем беспокоиться?

— Нет, я этого не говорил. Но тревога — это орудие дьявола, она разлагает душу.

— Что ж, о душах вам известно больше, чем кому-либо из нас.

Шон негромко хихикнул.

Келли бросила взгляд на красное облако. Они пробыли под ним уже полчаса. Облако стало плотнее, чем вчера, отдельные волокна, из которых оно состояло, медленно вращались над головой. Келли ощущала его плотность и тяжесть, благодаря которым облако не только закрывало небо, но и опровергало физические законы, управляющие реальностью. В душе девушки образовался сложный клубок переплетающихся эмоций, как будто она принимала участие в загадочном обряде чужой расы.

— Это облако имеет для вас огромное значение, не так ли?

— Нет, не само облако, мисс Келли. Оно ничего не значит, но смотреть на него — все равно что видеть, как твои надежды обретают форму. Для меня, для всех проклятых душ это облако воплощает свободу. Драгоценный дар для тех, кто был лишен ее на протяжении семи столетий.

Келли сосредоточила внимание на втором катере, где на скамье за спиной Ариадны сидели Хорст Элвис и Расс. Оба подставили лица бьющему навстречу ветру. Над головой постоянно слышались раскаты грома, как будто облако стало туго натянутой кожей гигантского барабана. Она заметила, что Расс прижался к боку священника. Это обычное проявление доверия чуть не вызвало слезы на ее глазах.

Наваждение поразило Шона Уоллеса внезапно, без всякого предупреждения. Он ощутил гибельный исход, полет изгнанных из Вселенной душ, всколыхнувший и его собственную, едва держащуюся в чужом теле. Из небытия едва уловимым хором донеслись их стенания и ропот недовольства, и им вторил отчаянный гнев тех, чьи тела они похитили. В своей ненависти они снова начали бесконечную охоту друг на друга. Противоположные чувства захлестнули сознание Шона и подавили все мысли. Он захрипел, выпучив глаза, на лице его отразилось жуткое отчаяние, а потом он запрокинул голову и завыл.

Реза не хотел бы снова услышать этот вопль. В протяжном крике излилась непереносимая мука всего мира. Горе парализовало разум Шона, утрата была настолько глубокой, что сейчас он хотел уничтожить всю Вселенную.

Крик затих лишь тогда, когда в груди у Шона закончился воздух. Оглушенный, Реза повернулся на передней скамье. По щекам одержимого градом катились слезы. Ирландец судорожно вздохнул и снова завыл.

Келли прижала ладони ко рту.

— Что это? — всхлипнула девушка. — Что случилось?

Она инстинктивно зажмурилась, ожидая очередного взрыва чувств.

Реза попытался успокоиться сам и мысленно утихомирить Фентона и Риалла.

— Пат, Октан видит что-то необычное? — спросил он.

— Абсолютно ничего, — ответил с соседнего катера помощник. — Что происходит? Уоллес всех нас до чертиков перепугал.

— Не имею понятия.

Келли умоляюще сжала руку Шона.

— Что случилось? Что это? Скажи мне! — В ее голосе зазвенели панические нотки. — Шон!

Шон перевел дыхание, запрокинутая голова вернулась на место, взгляд уперся в Резу.

— Вы, — прошипел он. — Это вы их убили.

Реза смотрел на него через сетку прицела, дуло гаусс-винтовки в его предплечье было направлено точно в висок одержимого.

— Кого убили?

— Город, целый город. Я чувствовал, как они улетают, тысячи и тысячи душ унеслись, словно облако пепла. Ваша дьявольская бомба, она взорвалась. Вернее, ее взорвали. Что же вы за твари, если убиваете всех без разбора?

Реза ощутил рефлекторную усмешку, слегка раздвинувшую губы на его неподвижном лице.

— Так значит, кто-то все-таки прорвался? Кто-то нанес ответный удар?

Шон горестно повесил голову.

— Один человек. Все это натворил один проклятый человек.

— Итак, вы не настолько неуязвимы, как могло показаться. Я надеюсь, что это причинило вам боль, мистер Уоллес, причинило боль всему вашему роду. Теперь вы поймете, что испытали мы, когда увидели, как вы поступили с детьми на этой планете.

Виноватое выражение, промелькнувшее на лице Шона, показало, что упрек достиг цели.

— Да-да, мистер Уоллес, мы знаем. Хотя Келли слишком тактична, чтобы упоминать о таких вещах. Мы понимаем, с каким варварством столкнулись.

— Какая бомба? — спросила Келли. — О чем это вы говорите?

— Спросите его, — буркнул Шон, кивая на Резу. — Спросите, как вы намеревались помочь несчастным людям этой планеты, которых вас призвали спасти.

— Реза?

Поворот катера перед очередным валуном заставил командира наемников покачнуться.

— Терранс Смит, не слишком надеясь на огневую мощь кораблей, выдал каждой группе по ядерному заряду.

— О господи. — Келли растерянно переводила взгляд с одного мужчины на другого. — Ты хочешь сказать, что и у нас есть такая бомба?

— Могла бы и догадаться, Келли, — ответил Реза. — Ты ведь на ней сидишь.

Она попыталась вскочить, но рука Шона удержала ее на скамье.

— Неужели вы еще не поняли его, мисс Келли? В этой пародии на тело не осталось ничего человеческого.

— Вспомните лучше о своем теле, мистер Уоллес. О том, в котором вы родились, — парировал Реза. — А потом можем хоть целый день рассуждать о морали и этике.

Они по-волчьи уставились друг на друга.

Стало темнеть. Келли подняла голову. Красное свечение облака постепенно рассеивалось, сменяясь свинцово-серой набухшей пеленой, угрожающе нависшей над их головами. На востоке, над саванной, вспыхнул бело-фиолетовый зигзаг молнии.

— Что это? — воскликнула Келли после удара грома, потрясшего катер.

— Это вы, мисс Келли. Они чувствуют вас. Теперь, когда открылась ваша истинная натура и мощь, они боятся и ненавидят вас. Видите ли, вы единственная уцелевшая группа наемников. Ни одна другая команда не выжила.

— И что они будут делать?

— Преследовать вас любой ценой, даже под дулами ваших ружей.

После выхода Варлоу в космос прошло два часа, Джошуа рылся в памяти бортового компьютера, отыскивая записи о космических кораблях, совершавших прыжок из точки Лагранжа. Вместе с Дахиби они уже изучили небольшой объем имеющейся информации о Муроре VII, проверили свои расчеты и координаты точки Лагранжа, заново проложили полетный вектор. Джошуа не сомневался, что сможет вывести «Леди Мак» точно в центр этой зоны. Теперь он хотел узнать, что получится при активации прыжковых узлов. В файлах по физике на этот счет имелось немало теоретических выкладок, но ни одного упоминания о действительно имевшем место нуль-временном переходе.

Да и кто будет настолько глуп, чтобы ставить подобные эксперименты на собственной шкуре, спрашивал себя Джошуа. Но рядом с ним в амортизационных креслах сидели Дахиби, Эшли и Сарха, так что он предпочел оставить свои сомнения при себе. Потом он задумался, появится ли в истории упоминание об их прыжке, но в этот момент к нему обратилась Этра.

— Варлоу хочет с тобой поговорить, — передал ему биотоп.

Джошуа отключился от ячеек памяти.

— Привет, Варлоу. Как дела?

— Отлично, — ответил тот.

— Где ты находишься?

По его расчетам, космоник через двадцать минут должен был подняться на борт. Джошуа глянул на полетный вектор, проложенный в толще кольца.

— В двадцати километрах от «Грамина».

— Что?

— Я уже вижу его.

— Проклятье, Варлоу, что ты затеял? У нас нет в запасе ни одной секунды.

— Я знаю. Поэтому-то я и здесь. Хочу, чтобы взрыв наверняка разрушил «Грамин». Я взорву заряд, когда он будет в самой подходящей позиции.

— О господи! Варлоу, немедленно тащи сюда свою железную задницу!

— Извини, капитан. При взрыве «Грамина» «Маранта» будет от вас всего в семи тысячах трехстах километрах. Но это все же даст лишних восемнадцать секунд отрыва от боевых ос. Должно хватить.

— Варлоу, прекрати немедленно. Мы можем подождать следующего витка и тогда установить бомбу. Это займет всего пять часов. Мы еще успеем на Лалонд до наступления ночи на Амариске.

— Джошуа, у вас шесть минут до взрыва. Проследи, чтобы все пристегнулись.

— Не поступай так. Варлоу, ради бога, откажись.

— Ты же знаешь, что все должно быть сделано наверняка. И я за этим прослежу.

— Но не такой ценой. Вернись, я тебя умоляю.

— Не беспокойся обо мне, Джошуа. Я все обдумал, со мной будет полный порядок.

— Варлоу! — Лицо Джошуа застыло маской гнева и отчаяния. Он резко обернулся, Эшли неслышно шевелил губами, на его ресницах повисли капельки слез. — Скажи что-нибудь, — обратился он к пилоту. — Заставь его вернуться.

— Варлоу, ради всего святого, возвращайся на корабль, — датавизировал Эшли. — Если даже ты не в состоянии точно выйти на цель, не упрямься. В следующий раз я сам все сделаю.

— Эшли, я бы хотел тебя кое о чем попросить.

— О чем?

— В следующий раз, когда ты выберешься из нуль-тау-капсулы, лет через пятьдесят, возвращайся сюда и навести меня.

— Навестить тебя?

— Да. Я перекачиваю свои воспоминания Этре. Я стану частью ее мультисущности. Я не хочу умирать.

— Ты старый безумец!

— Гаура! — закричал Джошуа. — Это возможно? Он же не эденист.

— Передача информации уже началась, — ответил Гаура. — Он перекачивает память.

— Боже милостивый!

— Все устроились в амортизационных креслах? — спросил Варлоу. — Я даю вам необходимый шанс ускользнуть из кольца. Вы ведь не упустите его, верно, Джошуа?

— Проклятье. — Отчаяние раскаленным железом сдавило его грудь сильнее, чем самое большое ускорение. — Они пристегиваются, Варлоу.

Через бортовой компьютер он датавизировал Варлоу изображение с камер кают-компании, где готовились к полету эденисты. Мелвин парил между ними, проверяя, все ли надежно закреплены.

— А как насчет теплоотводящих панелей, ты их убрал? Осталось пять минут.

Джошуа отдал команду свернуть панели. В его сознании появилась схема готовности двигателей. Она светилась зеленым цветом, лишь кое-где мерцали желтые линии. Старушка «Леди Мак» в отличном состоянии. Сарха подключилась к предполетной подготовке.

— Варлоу, может, вернешься?

— Джошуа, разнеси этих мерзавцев в пыль, ты это сможешь.

— Господи, я даже не знаю, что сказать.

— Пообещай мне кое-что.

— Обещаю.

— Тебе надо было бы сначала спросить, о чем я прошу.

Джошуа кашлянул, потом грустно улыбнулся. Предметы почему-то стали расплываться перед глазами.

— И о чем же?

— Поздно, ты уже обещал. Будь хоть немного серьезнее в своих отношениях с женщинами. Ты никогда не замечаешь, как обижаешь их. Некоторые потом еще долго страдают.

— Боже мой, космоник превратился в социального работника.

— Ну, обещаешь?

— Да, обещаю.

— Ты хороший капитан, Джошуа. И «Леди Макбет» — отличный вариант для моего последнего полета. Я бы не стал ничего менять, если бы даже мог.

Сарха всхлипывала в своем кресле. Эшли сжимал и разжимал кулаки.

— А я бы изменил, — неслышно прошептал Джошуа.

Этра показала им «Грамин». Он двигался над поверхностью кольца уверенно и плавно, как разогнавшийся локомотив. Три развернутые на всю ширину теплоотводящие панели светились тускло-красным цветом. Ионное пламя вспыхивало длинными узкими лентами.

— Кто бы мог подумать, — датавизировал Варлоу, — я стал эденистом.

Джошуа еще ни разу так мучительно не хватало слов, как в этот момент.

«Он член моего экипажа».

Бомба взорвалась. По поверхности кольца расплылся широкий круг ослепительно белого пламени. Над его центральной частью висело крошечное темное пятнышко — «Грамин».

Джошуа отстрелил крепежные болты. Крепкие силиконовые кабели, удерживающие «Леди Макбет» у скалы, взвились кольцами серпантина. В жилых отсеках замерцали и потускнели осветительные панели; единственный работающий вспомогательный генератор всю свою мощность направил на запуск четырех основных. Струи ионного пламени расцветили темную скалу непривычными бирюзовыми пятнами.

В середине белой пелены вздулся шар плазмы. Он стал стремительно разрастаться, но, достигнув в диаметре пяти километров, замедлил рост и слегка потускнел. На его поверхности мелькнули черные тени. Нижняя часть корпуса «Грамина» засияла отраженным светом дьявольского ореола, вспыхнувшего всего в четырех километрах от корабля.

Тысячи каменных осколков, обгоняя волну плазмы, вылетели из эпицентра взрыва и засверкали подобно метеоритам, попавшим в атмосферу. В отличие от плазмы, их скорость не уменьшалась.

— Генераторы вышли на режим, — крикнула Сарха. — Подача энергии стабилизирована.

Джошуа закрыл глаза. Тактические дисплеи замелькали перед его внутренним взглядом разноцветными крыльями стрекоз. «Леди Мак» выбралась из-под скалы. Ее радары начали обстрел микроволновыми импульсами, испарявшими частицы льда и испепелявшими углеродистые пылинки. Вспомогательные сопла двигателей выбросили плотные струи бело-голубого огня, прямые, словно лучи лазера.

Начался подъем из глубины кольца. Пылевидные частицы волнами блуждающих огоньков бились в моносвязанный углепластик корпуса. Мелкие камешки и осколки мгновенно отскакивали. Льдинки крошились и стекали вниз, пропадая в вихревых потоках выбросов двигателей.

Обломок скалы врезался в «Грамин», разорвал его корпус и повредил внутренние системы. Из-за пробитых резервуаров с криогенной жидкостью звездолет окутался облаками белого пара, мгновенно замерцавшими отраженным пламенем взрыва. Четыре обитаемых отсека разлетелись в стороны с осыпающимися хлопьями защитной пены и зажженными аварийными маячками.

«Леди Мак» вырвалась из кольца. Наверху, в пяти километрах от нее, на фоне звездного неба красноватой волной неслись пылающие метеориты.

— Приготовиться к ускорению, — скомандовал Джошуа.

Выбросы ядерных двигателей еще сильнее взбудоражили кольцо. «Леди Мак» развернулась и в соответствии с оранжевой линией вектора, отпечатавшегося в мозгу Джошуа, устремилась вниз. Сила тяжести начала увеличиваться. Джошуа убедился, что курс полностью соответствует расчетам, а потом датавизировал в бортовой компьютер дополнительную команду.

— Джошуа, что за…

Голос Эшли потонул в негромком рокоте завибрировавшей рубки.

Из пусковой установки вылетела последняя боевая оса.

— Смотрите, как она к вам приближается, ублюдки, — пробормотал Джошуа.

При виде появившихся векторов, означавших разделение зарядов, он не удержался от злорадной усмешки. Четыре пурпурные линии протянулись от «Леди Мак» к кувыркающимся фрагментам.

Кинетические заряды осы долетели до обитаемых отсеков «Грамина» за восемь секунд. На краткий миг над кольцом вспыхнули новые взрывы, а потом вакуум поглотил обломки так же легко, как поглощал весь производимый человечеством мусор.

Внутри фермерского дома было еще хуже, чем в аду, каким его представляла себе Джей. Она не разрешала детям выходить наружу, поэтому в качестве туалета они использовали ведра, поставленные в маленькой спальне. Запах стоял ужасный и каждый раз, когда кто-то открывал дверь, становился сильнее. Мало того, на них обрушилась жара, необычная даже для Лалонда. Все двери и окна были открыты, но воздух как будто замер. От высокой температуры стали потрескивать деревянные доски в стенах.

Вдобавок к физическим мучениям Джей страдала от одиночества. Глупо, поскольку в доме находилось еще двадцать семь детей и даже невозможно было повернуться, чтобы кого-то не задеть. Но она скучала по отцу Хорсту. Он никогда еще не оставлял их одних на целый день, не говоря уж о том, чтобы не вернуться на ночь. Джей подозревала, что отец Хорст, как и она сама, побаивается темноты.

Все невзгоды начались с появлением кораблей, а потом и красного облака. Это было вчера, только вчера. Поначалу все казалось прекрасно. Спасение близко, десантники флота вот-вот придут, чтобы увезти их отсюда, и тогда жизнь снова наладится. Долгим унылым дням в монотонной саванне наступит конец.

Эта перспектива немного пугала ее, поскольку в повседневной рутине все они обрели относительное спокойствие. Но это было не важно, ведь им предстояло покинуть Лалонд. И никто никогда не заставит ее вернуться сюда. Даже мамочка!

Они радовались все утро и постоянно смотрели в саванну, ожидая прихода спасителей. Но и немного побаивались, оглядываясь на красное облако.

А потом Расс увидел, как ему показалось, взрыв, и отец Хорст сел на лошадь, чтобы разведать, что там произошло.

На прощанье он сказал ей, что вернется через пару часов.

И потянулось ожидание. А красное облако заслонило небо и разразилось жутким грохотом, словно кто-то перетряхивал мешок с валунами.

Джей сделала все, что могла: организовала приготовление и раздачу еды, распределила детей на дежурства. Лишь бы занять их, отвлечь от ожидания. А он все не возвращался.

Часы подсказали, что наступила ночь. Никак иначе она не могла бы определить время суток. Несмотря на закрытые ставни и двери, красное сияние облака просачивалось внутрь сквозь мельчайшие щели. И она никак не могла заснуть из-за грома, иногда прерываемого только чьим-то пронзительным плачем.

Вот и сейчас у самых маленьких ребятишек в глазах стояли слезы, а старшие выглядели подавленными. Джей прислонилась к подоконнику и посмотрела в ту сторону, где скрылся отец Хорст. Если он не вернется в самое ближайшее время, она и сама расплачется. И тогда все пойдет кувырком.

«Я не должна плакать».

Но полтора часа назад ее постигло очередное потрясение, когда красное свечение облака пропало. Теперь над саванной неслись тяжелые темные тучи и все вокруг стало мрачно-серым. Поначалу она пыталась найти в них какие-то образы, чтобы отвлечься от невеселых мыслей, но ей мерещились только ведьмы и чудовища.

Джей отвернулась от окна и увидела вокруг испуганные лица.

— Денни, в холодильнике, наверное, уже есть лед. Сделай нам всем апельсиновый сок, пожалуйста.

Мальчик радостно кивнул, получив задание. А ведь всегда был настоящим нытиком.

— Джей! — взвизгнула Юстайс. — Джей, там что-то появилось.

Девочка попятилась от окна, прижав ладони к щекам.

Вокруг Джей послышались всхлипывания и стоны, а потом заскрипела отодвигаемая мебель: дети инстинктивно бросились к задней стене.

— Что там такое? — спросила Джей.

Юстайс тряхнула головой.

— Я не знаю, — с несчастным видом ответила она. — Что-то непонятное.

Джей услышала мычание коров, потом заблеяла коза. Наверное, это сейси. Они, убегая от красного облака, уже дважды подходили к ферме. Джей с тревогой посмотрела на дверь. Надо бы ее закрыть. Стараясь не обращать внимания на дрожь в руках и ногах, девочка подошла к окну и осторожно выглянула.

На горизонте сверкали молнии. Потемневшая трава саванны не колыхалась, и движущиеся предметы сразу бросались в глаза. Над травой плыли две черные точки. Они быстро увеличивались. А затем послышался равномерный шум. Механический.

Она так давно не слышала гула работающего мотора, что не сразу узнала этот звук, но еще дольше она не могла в него поверить. На этой планете ни у кого не было наземного транспорта.

— Отец Хорст! — завопила Джей. — Он вернулся!

Она выскочила из дома и, не обращая внимания на колючую траву, царапавшую босые ноги, помчалась навстречу катеру.

Ариадна остановила катер в пятнадцати метрах от дома, и Хорст, завидев девочку, спрыгнул на землю. Всю дорогу он пытался убедить себя, что с детьми ничего не случилось, что на ферме все в порядке. И без конца молился, чтобы это было так. Но вот он увидел, как Джей, живая и невредимая, несется навстречу, и долго подавляемое чувство вины и страха захлестнуло его разум. Он упал на колени и протянул руки ей навстречу.

Джей врезалась в него, как регбист, пытающийся перехватить мяч.

— Я думала, что вы погибли, — всхлипывала она. — Думала, вы нас покинули.

— Ох, Джей, милая моя Джей. Ты же знаешь, я бы никогда так не поступил.

Он прижал к груди ее голову и легонько покачал девочку. А потом с покосившегося крыльца дома с криками и визгом стали выбегать остальные дети. Отец Хорст широко улыбнулся и снова раскрыл объятия.

— Мы так боялись, — пожаловалась Юстайс.

— Небо стало таким странным.

— Очень жарко.

— Никто не собирал яйца.

— И не доил коров.

Бо прищурилась, глядя на наемников, выбиравшихся из катера.

— Это десантники, о которых вы нам говорили? — недоверчиво спросила она.

— Не совсем, — ответил Хорст. — Но они ничуть не хуже.

Денни уставился на Сьюэлла, у которого в обоих локтевых разъемах были вставлены гаусс-винтовки.

— Что это?

Хорст усмехнулся.

— Это особенный солдат. Очень сильный и очень умный. Теперь все будет хорошо. Он о нас позаботится.

Келли настроила свои импланты на панорамную съемку и окинула взглядом всю картину. В горле набух сухой шершавый комок.

— Господи Иисусе, вы только посмотрите, — упавшим голосом пробормотал Шон Уоллес. — Какой же Бог мог такое сотворить с нами? Только не тот, которого я знал в детстве. Посмотрите, это же совсем маленькие дети. И они рыдают. А все ради чего?

Келли, пораженная злостью и горечью в его голосе, обернулась, но Шон уже спешил к Резе, бесстрастно наблюдающему за встречей Хорста с детьми.

— Мистер Малин?

— Да, мистер Уоллес?

— Вы должны немедленно увезти отсюда детей.

— Я так и собираюсь сделать.

— Нет, я повторяю: немедленно. Мои сородичи уже здесь, на краю джунглей. Их пара сотен, если не больше. И они намерены уничтожить вас, мистер Малин, чтобы избавиться от последней угрозы.

Реза сфокусировал зрительные импланты на редкой линии чахлых деревьев у края саванны километрах в четырех или пяти от дома. Облако над джунглями все еще сохраняло свой красноватый цвет, отчего листва приобрела коралловый оттенок. Дрожащий от жары воздух и трепетание листьев не давали рассмотреть все детали.

— Пат, что видит Октан?

— Ничего особенного. Но там действительно бродит несколько человек и… О мой бог!

Первыми появились пажи, мальчики лет десяти или двенадцати, несущие геральдические стяги. Затем под бой барабанов из-за деревьев показались копьеносцы. Они образовали длинную плотную черную линию, как будто в бой пошли сами деревья. Следом за ними по центру сомкнутой группой выехали верховые рыцари. В сумрачном свете, едва пробивавшемся из-за черных туч, их доспехи сияли серебристым блеском.

По сигналу барабанщика вся армия выстроилась у опушки. Предводители рыцарей проехались вдоль строя, выравнивая ряды. После того как воины расположились в безупречном порядке, над саванной прозвенела сигнальная труба.

— Так, — спокойно сказал Реза. — Пора уходить.

Наемники погрузили Джей вместе с другими детьми в катер и приказали крепко держаться. Чтобы разместить всех, они побросали на землю ящики и сумки со снаряжением. Отец Хорст оказался в другом катере; Джей хотелось сесть поближе к нему, но она была уверена, что наемники не склонны прислушиваться к ее просьбам. Рядом с ней посадили Шону, и Джей, растерянно улыбнувшись, взяла девочку за изуродованную руку. Их пальцы напряженно переплелись, да так и остались.

Вокруг поднялся страшный шум, все торопились, спешили. Кто-то из огромных (действительно огромных) наемников забежал в дом и через полминуты выскочил оттуда с Фрейей на руках.

— Положите ее сюда, — попросил Хорст. — Я за ней присмотрю.

Хромую девочку положили на переднюю скамью, и священник подсунул ей под голову свернутую одежду.

Несмотря на шум и суету, Джей увидела, как один из наемников привязывает к шее большого пса какой-то темный шар. Человек, показавшийся ей немного похожим на Рая Молви, у входа в дом о чем-то горячо спорил с женщиной, приехавшей вместе с наемниками. Напоследок женщина резко взмахнула рукой, а потом забралась на место водителя второго катера. Наемники в это время вскрывали стоявшие на земле ящики с боеприпасами и рассовывали магазины по рюкзакам. И вот винты на катере, в котором сидела Джей, завертелись, машина завибрировала и приподнялась над землей. Девочка никак не могла понять, куда сядут наемники, ведь в лодке между сиденьем рулевого и винтами набилось семнадцать детей и не осталось ни клочка свободного места. Но, когда оба судна развернулись и начали набирать скорость, она поняла, что воины бегут рядом.

— Куда мы едем? — спросила Шона, стараясь перекричать гул машины.

Но рулевой, небольшого роста с гладкой лысой головой, ее, видимо, не услышал.

Этра следила за тем, как «Леди Макбет» выбирается из кольца. Тройная струя отработанных газов свилась в одну ленту почти чистой радиации и растянулась за убегающим кораблем на двести километров.

Впереди, в тысяче километров, находилась Мурора VII. Неровная сферическая серо-коричневая скала не больше ста двадцати километров диаметром. Вместе с тремя другими спутниками-«пастухами» она в какой-то мере упорядочивала край кольца, создавая видимость его границы. Пыль, ледяные кристаллы и мелкие камешки разлетались от газового гиганта далеко за пределы орбиты юного биотопа, пока где-то через миллион километров их плотность не сводилась к нулю, как в обычном открытом космосе. Но крупные обломки и ледяные глыбы не встречались дальше, чем за сто восемьдесят тысяч километров, на этой высоте и кружились спутники-«пастухи».

Шлейф «Леди Макбет» отклонился на градус, потом снова выпрямился — траектория выровнена. Позади, в трех тысячах километров, аккуратным ромбом выстроились пять боевых ос, несущихся следом с ускорением двадцать g. «Маранта» не сразу нанесла ответный удар, экипаж одержимых потратил на подготовку семь лишних секунд — хотя они об этом и не догадывались. Теперь беспилотникам не удастся настигнуть цель.

До сих пор Этра никогда не испытывала эмоционального напряжения. Только отражение чувств персонала наблюдающей станции. И вот теперь, следя за космическим кораблем, огибающим спутник, она узнала — поняла — значение термина «беспокойство». Биотоп желал «Леди Мак» успеха.

Служащие станции, прижатые неумолимой силой тяжести, лежали в амортизационных креслах. Через десятки пар затуманенных болью глаз Этра видела потолок каюты, ощущала, как давит обивка на до предела напряженные мышцы спины.

За три секунды до прибытия в точку Лагранжа «Леди Макбет» сбросила скорость до четырех g и по пологой параболе, определяемой границей гравитационного поля спутника, прошла в восьми километрах над Муророй VII. И снова две короткие вспышки ионных двигателей. Преследующие корабль боевые осы достигли края кольца.

Этра приготовила тридцать три ячейки памяти. Она была готова принять в свое сознание воспоминания эденистов. Хотя все это произойдет так быстро…

Горизонт событий охватил «Леди Макбет».

Светящаяся струя отработанных газов на прощанье сверкнула и растаяла. Через мгновение не осталось никаких следов корабля.

Пять боевых ос сошлись в точке Лагранжа. Их траектории пересеклись, струи отработанных газов соединились в многолучевую звезду, а потом сбившаяся в их электронных мозгах программа погнала беспилотники в разные стороны по расходящимся векторам.

— Я же говорил, что Джошуа сможет выполнить этот маневр, — сказал Варлоу.

В мыслях новоприбывшей сущности Этра уловила оттенок самодовольства. Непривычный для нее фактор, но, с другой стороны, за последние двадцать четыре часа ей довелось увидеть немало непостижимых вещей.

— Да, говорил.

— Тебе не хватает веры.

— И ты намерен научить меня этому?

— Вере? А почему бы и нет? Я думаю, у нас обоих теперь есть на это время.

Катер пробивал себе путь сквозь высокую плотную траву саванны. Он был совершенно не приспособлен для таких поездок. Плотные заросли снижали скорость и требовали большего расхода энергии, к тому же обе лодки были сильно перегружены детьми.

Келли запросила отчет процессора, управляющего электронной матрицей катера, о текущем состоянии. Заряд снизился до тридцати пяти процентов, этого немного не хватит, чтобы добраться до края облака. Программа управления импеллерами послала ей желтый предупредительный сигнал, означающий, что нагнетаемый поток воздуха с трудом поддерживает воздушную подушку в рабочем состоянии. Возгорания случиться не должно, но надо присматривать и за моторами.

Впереди неожиданно возник пологий холм, и Келли повернула рукоятку джойстика, чтобы провести судно в обход. Программа управления катером, датавизированная ей Ариадной, держалась на первом плане ее сознания, так что управлять катером она могла не хуже любого из наемников. Вес Келли — вернее, практически отсутствие такового — стал решающим фактором при выборе водителя. Другой катер вел Тео, а позади Келли сидел священник, все остальные бежали рядом. Даже Шон Уоллес, хотя каждый раз, когда она оглядывалась, его лицо было красным, как у марафонца на финишной прямой.

Верховые рыцари не отставали, держась на расстоянии в три километра, вне досягаемости гаусс-винтовок. Иногда кто-то вырывался вперед, Сьюэлл или Джалал посылали пару разрывных импульсов, и всадник быстро возвращался в строй. К счастью, копьеносцы не могли выдерживать темп, заданный наемниками (а как же успевал за ними Шон Уоллес?), и отстали километров на семь. Пока все шло благополучно, но долго такая ситуация продолжаться не могла.

Фентон бежал впереди катеров, осматривая местность, сильные мускулы и достаточная масса позволяли ему легко преодолевать заросли травы. Реза смотрел вперед глазами пса, предоставив управление собственным телом двигательной программе, которую настроил на след, оставляемый двумя катерами. Он ощущал ритмичные удары собачьих лап, отмечал ямки и холмики, в изобилии встречавшиеся на поверхности плодородного слоя саванны.

Трава, мелькающая под носом у Фентона, неуловимо изменилась. Путаница отмерших стеблей постепенно уступала место более свежим и упругим растениям. Значит, где-то поблизости есть вода. Фентон остановился и понюхал воздух.

— Келли, — датавизировал Реза. — В двухстах метрах отсюда течет небольшой ручей с крутыми склонами. Правь туда. Часть берега осыпалась, там катер может спуститься.

Изображение в навигаторе, испещренное коричневыми и голубыми контурными линиями, показало ей, как бы выглядела земля, лишенная растительного покрова. Нейронаноники совместили его с программой управления, и Келли передвинула джойстик.

— Куда он ведет? — спросила она.

До сих пор их главной целью было увеличение дистанции, отделяющей катера от фермы, и отряд двигался строго на юг, даже не пытаясь выйти к реке, уходящей в горы.

— Никуда. Это укрытие для нас, вот и все. Рыцари пытаются нас измотать, и в этом ублюдки преуспели. Мы не можем бежать вечно, да и матрицы катеров почти разряжены. Как только мы остановимся, подтянутся копьеносцы, и тогда все будет кончено. Они знают, что такую армию нам не победить. Надо перехватить инициативу.

Келли совсем не понравились возможные последствия предложенных действий, но она изо всех сил старалась их игнорировать. Загнанные звери не могут позволить себе сомнений, тем более если знают, что их ждет в случае поимки.

Она датавизировала запрос в коммуникационный блок. После отъезда с фермы он постоянно транслировал сигнал на геосинхронные платформы и спутники, установленные Террансом Смитом. Таиться от врагов уже не было смысла. Но потемневшее облако все еще надежно блокировало направленный луч.

Катер Тео подошел к ручью и сбавил ход, потом его нос круто наклонился, и машина плавно соскользнула по осыпи. Глубина оврага была не более трех метров, верхние края берегов скрывались под зарослями высокого тростника. Плоское дно покрывала россыпь гладких серых камней, по центру бежал ручеек. За каменистой осыпью образовалась грязная лужа.

Келли спустилась вслед за первым катером, отчаянно жонглируя заслонками дефлекторов, чтобы не врезаться в противоположный берег. Машина развернулась против течения и встала в десяти метрах позади катера Тео.

Наемники просто попрыгали с берега на дно оврага.

— Всем выйти из машин, — скомандовал Реза. — И сесть вот здесь, спиной к склону.

Он показал место. Северная сторона, мысленно отметила Келли — «Только не думай об этом!» — и стала помогать детям выбираться из катера. Они растерянно оглядывались по сторонам — печальные и испуганные юные лица.

— Все в порядке, — повторяла она. — Все в порядке.

«Только не думать об этом». И она продолжала улыбаться, чтобы дети не заметили ее беспокойства.

Октан пролетел вдоль ручья, а затем опустился на широкое плечо Пата Галагана, плотно сложив крылья. Фентон уже вертелся у ног Резы.

«Не думай об этом». Келли села рядом с Джей. Эта девочка, похоже, знала, что должно произойти нечто ужасное.

— Все в порядке, — прошептала Келли. — Правда.

Она то ли подмигнула, то ли нервный тик дернул ее веко. Острые камни склона впились в спину. Вокруг ботинок журчала вода.

— Джошуа, — датавизировала Келли в коммуникационный блок. — Джошуа, ответь мне. Ради бога, Джошуа!

Но в ответ донеслось только шуршание статических помех.

Наемники тоже расселись на камнях. Некоторые дети откровенно хлюпали носами.

— Закройте глаза и не открывайте, — громко произнес Реза. — Если кого-то увижу с открытыми глазами, отшлепаю.

Дети поспешно выполнили его приказ.

Келли тоже опустила веки, вздохнула и прикрыла голову дрожащими руками.

Джошуа подключился к боевым сенсорам ближнего действия сразу, как только вокруг корабля распался горизонт событий. «Леди Мак» вышла из прыжка в шести тысячах километрах над Лалондом. В радиусе двух тысяч километров датчики ничего не обнаружили. Тогда он выдвинул все сенсорные модули и запустил термоядерные двигатели. Со всей осторожностью, при ускорении не больше двух g, они направились к тысячекилометровой орбите.

Согласно получаемой информации, на орбите не осталось ни одного корабля, исчез даже межпланетный перевозчик с Кеньона. Джошуа предположил, что он стал жертвой случайной боевой осы. На высоких, сильно вытянутых эллиптических орбитах сохранилось множество металлических обломков, и все радиоактивные.

— Мелвин, подключись к коммуникационным спутникам, проверь, нет ли на них данных о движении кораблей. А ты, Сарха, посмотри, есть ли на низкой орбите спутники связи, в их памяти может найтись что-то полезное.

Оба члена экипажа подтвердили получение заданий и обратились к бортовому компьютеру. Главная коммуникационная антенна корабля отыскала один из действующих спутников связи, и микроволновое излучение опутало планету редкой сеткой. «Леди Макбет» начала получать информацию с различных систем наблюдения, еще оставшихся на Лалонде.

Все были заняты делом. Полет к Ахиллее и оборот вокруг ее спутника прошли безукоризненно. Но ликование по поводу прыжка от Муроры сдерживалось скорбью из-за утраты Варлоу. И Джошуа не испытывал и малой доли удовлетворения, какое могло бы его порадовать после прыжка из точки Лагранжа. Самого фантастического эпизода из всего его опыта полетов.

Гаура не мог ничего гарантировать, но был уверен, что передача воспоминаний старого космоника в сущность Этры прошла успешно. И в момент прыжка «Леди Макбет» биотоп уже интегрировал информацию.

Мысль о том, что Варлоу продолжит жизнь в составе мультисущности, немного облегчала печаль. Но лишь немного. В глубине сознания Джошуа не мог избавиться от сожалений о том, что он когда-то сказал или сделал. Господи, а была ли у Варлоу семья? Ведь он должен известить его родных.

— На спутниках связи ничего, — сдержанно доложил Мелвин.

— Спасибо. — Он и подумать не мог, что Келли и наемники попали в руки врагов. Это означало бы, что весь их полет был напрасным, и Варлоу… — Приготовься к передаче сообщения через главную антенну «Леди Мак». Попробуем пробить облако самым мощным лучом. Сарха, что у тебя?

— Не много. На низкой орбите осталось всего семь спутников. Вчера они сильно пострадали от обстрелов. Но, Джошуа, кто-то сегодня утром взорвал ядерную бомбу.

— О господи. Где?

— Мне кажется, это было в Даррингхэме. Спутник зафиксировал взрыв, уже уходя за горизонт.

Джошуа переключился на изображение с основного сенсорного модуля. Полосы красного облака над притоками заметно расширились. Отдельные ленты сплетались между собой, так что получился практически однородный овал, накрывший весь бассейн Джулиффы. Он успел заметить яркую вспышку в районе Даррингхэма, но затем изображение ушло в сторону.

Его внимание привлек участок облака на юго-востоке, где красное сияние сменилось мрачно-серым цветом. Джошуа невольно заинтересовался этим явлением — похоже было, что красное облако разъедает какая-то злокачественная опухоль. Он запросил у бортового компьютера навигационную сетку.

— Это к югу от поселений Кволлхейма, — сказал он, ощутив возрастающую уверенность.

— Ты имеешь в виду серое пятно? — уточнила Сарха.

— Да. Как раз там, куда, по словам Келли, они направляются.

— Вполне вероятно, — согласился Дахиби. — А может, наемники нашли способ разрушить красное облако?

— Все может быть. Мелвин, сфокусируй тарелку в этом направлении и начинай передачу. Попробуем связаться с Келли напрямую. — Джошуа настроил сенсор на центр серого пятна и включил максимальное увеличение. Но это ничем ему не помогло, в серых тучах не было ни разрывов, ни какого-то особенного мерцания. — Эшли, ты все видел?

— Да, Джошуа, — ответил пилот из кабины космоплана.

— Мы будем на орбите через три минуты. Стартуй, как только исчезнет ускорение. Полетай над теми горами к югу от реки, вдруг поймаешь сигнал наемников из-под облака. Но не суйся под него ни при каких обстоятельствах.

— Можешь не бояться.

— Отлично. — Он датавизировал команду бортовому компьютеру открыть створки ангара. — Есть что-нибудь от Келли?

— Извини, Джошуа, только статика.

— Она сказала, что отряд выберется из-под облака к полудню, — напомнила Сарха. — Полдень еще не наступил.

— Я знаю. Но облако все время растет, даже этот серый участок увеличивается. Если он доберется до гор, им придется несладко. Катера на воздушной подушке не пройдут по такой местности. Они окажутся в ловушке.

— Мы можем подождать, — сказал Дахиби. — Хоть целую неделю.

Джошуа рассеянно кивнул, перебирая все изображения с сенсорных модулей в поисках хоть какой-то подсказки.

— Ну, Келли, — бормотал он. — Покажись, где ты есть.

Риалл осторожно пробирался сквозь заросли высокой травы. В воздухе держался устойчивый человеческий запах. Совсем недавно здесь было много людей. Но сейчас поблизости никого.

По приказу хозяина он быстро побежал на восток, несмотря на неудобно раскачивающийся груз, привязанный к шее. Через пару километров мысли любимого хозяина заставили пса свернуть. Он описал широкий полукруг и теперь возвращался к исходной точке.

У края широкой полосы, вытоптанной множеством ног, Риалл остановился, прислушался и понюхал воздух. Инстинкт подсказывал, что кроме него здесь никого нет. Мысли любимого хозяина выразили удовлетворение и подтолкнули вперед. Протоптанная полоса уходила в джунгли, а Риалл повернул в другую сторону. Через полкилометра показался фермерский дом. Он нетерпеливо понесся к постройке.

Вокруг дома трава тоже была вытоптана. Ограды сломаны. Пасущиеся неподалеку коровы не обратили на него внимания. Козы при виде крупного пса испуганно рванули в сторону, но, убедившись, что за ними никто не гонится, быстро успокоились. Несколько цыплят выбрались из разломанного курятника и рылись в пыли, они с писком бросились врассыпную из-под самых его лап.

Высота. Любимый хозяин хотел, чтобы он забрался повыше. Риалл повертел большой головой, осмотрел заднюю стену домика и подбежал к груде композитных контейнеров, сложенных на углу. Он прыгнул, оттолкнулся от контейнеров и взлетел на карниз. Лапы заскользили по солнечным аккумуляторам, прибитым к крыше, но зацепились за потемневшую дранку из коры квалтука, и Риалл забрался на самый верх.

Его глазами хозяин осмотрел саванну. Шеренга людей с копьями находилась в километре от домика. А впереди них, почти теряясь в сумерках, скакали конные рыцари, преследующие свою добычу.

Риалл ощутил странную смесь возбуждения и горечи. Но мысли любимого хозяина мягко подталкивали его к дальнейшим действиям. В ответ он постучал хвостом по квалтуковым плиткам.

Тогда мысли хозяина повели левую переднюю лапу пса к той штуковине, которая висела у него на шее. Риалл, нагнув голову, внимательно смотрел, как его удлиненные когти зацепили край небольшой откидной панели и открыли ее. Под крышкой засветились квадратики сетки.

Сознание Риалла заполнила волна восхищения, посланная любимым хозяином. Затем коготь очень осторожно коснулся квадратика. Один раз. Второй. Третий…

Космоплан перешел на дозвуковую скорость, и вибрация прекратилась. Спуск был быстрым и резким, и, чтобы затормозить, Эшли поставил маленькое суденышко почти на хвост. Теперь он выровнял положение машины и перевел крылья вперед. Носовые сенсоры показывали ему проплывающие внизу горы, край облака маячил в пятидесяти километрах к северу. Короткие пухлые полосы вытягивались из основной массы и извивались в воздухе, подобно усикам насекомого, ощупывая предгорья.

Он датавизировал команду бортовому компьютеру открыть канал связи с «Леди Макбет».

— Есть что-нибудь новенькое?

— Ничего, — ответил Джошуа. — Сарха говорит, кусок облака сменил цвет сразу после ядерного взрыва в Даррингхэме. Мы не представляем, что бы это значило, да я и не думаю, что нормальная логика может в данном случае чем-то помочь.

— В этом ты прав. Запасов энергии в матрице космоплана хватит на пять часов полета, а потом придется возвращаться на корабль для подзарядки. Если потребуется увеличить время поисков, я мог бы приземлиться на какой-нибудь горной вершине, они все изолированы друг от друга.

— Нет. Оставайся в воздухе, Эшли. Честно говоря, если они не выберутся оттуда за пять часов, я не надеюсь, что мы вообще когда-нибудь их увидим. Хватит и того, что одного члена экипажа мы уже потеряли.

— Мы его не потеряли, Джошуа. Старый придурок. Теперь мне придется возвращаться, чтобы погулять по паркам Этры и побеседовать с деревьями. Черт, ему это понравится. Я думаю, он принял смерть со смехом.

— Спасибо, Эшли.

Пилот проложил патрулирующий курс вдоль края облака на расстоянии восьми тысяч метров. Развернутые крылья начали подрагивать от поднимающихся потоков нагретого воздуха.

Джей показалось, что сверкнула молния. Темнота внезапно сменилась ярко-красным светом. Она задержала дыхание — наверное, разряд произошел совсем рядом. Но грома не было. Сначала не было.

Краснота померкла. Девочка рискнула приоткрыть глаза. Казалось, что ничего не изменилось, разве что стало немного светлее, чем раньше. Как будто за ее спиной наконец выглянуло солнце. А потом донесся звук — раскатистый гул, все нараставший и нараставший. Кто-то из детей захныкал. Земля завибрировала, Джей спиной почувствовала, как дрожит склон оврага. И яркий свет позади них тоже становился сильнее, ослепительно-белые лучи пронеслись над оврагом, а его дно, наоборот, погрузилось в глубокую тень. Потом свет добрался до противоположного склона, и на него стало больно смотреть. Джей услышала, как сидевшая рядом женщина выкрикивает что-то напоминающее молитву. Девочка снова закрыла глаза, от страха из горла вырвался короткий хрип.

Реза взорвал ядерный заряд, когда «Леди Макбет» пролетала над западным побережьем в сотне километров к северу от Даррингхэма. Сенсоры зафиксировали первоначальную вспышку, столкновение фотонов мгновенно сделало прозрачным участок серого облака.

— Боже милостивый, — вырвалось у Джошуа. Он поспешно датавизировал команду открыть защищенный канал связи с космопланом. — Эшли, ты это видел?

— Видел, Джошуа. Сенсоры космоплана зарегистрировали импульс, эквивалентный взрыву мощностью в килотонну.

— Твоя электроника в порядке?

— Да. Была пара сбоев в процессоре, но резервные узлы справились.

— Это они. Должны быть они.

— Джошуа, — окликнула его Сарха. — Посмотри на облако.

Он снова обратился к наружным сенсорам. Круглый участок облака диаметром в четыреста метров светился, как будто под ним зажгли огонь. Буквально на глазах он стал распускаться пылающим цветком. Вершина раскрылась, и оттуда вырвался золотисто-розовый луч.

Компьютер «Леди Мак» принял сигнал особой важности со спутника связи и передал его напрямую в нейронаноники Джошуа.

— Джошуа? — закричала Келли. — Группа Резы вызывает «Леди Макбет». Джошуа, ты здесь?

Тактический дисплей, совмещенный с изображением наружных сенсоров, немедленно вычислил местонахождение ее коммуникатора с точностью в пятнадцать сантиметров. Близко к эпицентру взрыва. Очень близко.

— Я здесь, Келли.

— Слава богу! Джошуа! Помоги нам. Скорее!

— Космоплан уже в пути. Как у вас обстановка? Вы забрали детей?

— Да, черт побери. Они с нами, все до единого. Но нас преследуют проклятые рыцари Круглого стола. Ты должен забрать нас отсюда.

От эпицентра взрыва начали расползаться толстые серые пряди облака. Теперь Джошуа смог заглянуть в саванну. Угол обзора был минимальным, но он все же увидел ярко-желтый огненный шар, поднявшийся над сожженной землей.

— Скорее, — передал он Эшли. — Скорее. Скорее. Скорее.

Реза стоял на краю оврага вопреки опаляющему ветру. Над бывшей фермой поднималось грибовидное облако, бурлящее потоками внутренней энергии. После взрыва в земле осталась широкая воронка с неровными краями, по которым стекали причудливые ручейки магмы. Реза осмотрел саванну, включив сразу несколько фильтрующих программ. Огненный шторм разошелся вокруг кратера на два километра. В первую очередь наемник максимально приблизил сектор, где ранее маршировали копьеносцы. От них не осталось ничего, даже пепла; из этого отряда не выжил никто. Реза перевел фокус ближе. Рыцари и кони вперемежку лежали в дымящейся траве в двух с половиной километрах. Взрывная волна, должно быть, смяла человеческие тела, заключенные в металлические доспехи, а затем их изжарило инфракрасное излучение.

Но вот одна серебристая фигура поднялась на колени, а потом, опираясь на воткнутый в землю меч, встала во весь рост.

Господи, что же способно их уничтожить?

Затем лошадь взбрыкнула всеми четырьмя ногами, перевернулась, вскочила и послушно потрусила к упавшему всаднику. Вслед за ним медленно, но уверенно, начали подниматься другие рыцари.

Реза спрыгнул обратно в овраг. Детей спешно сажали в катера.

— Джошуа здесь! — завопила Келли, стараясь перекричать завывание ветра. На ее заплаканном лице сияла широкая улыбка. — «Леди Мак» на орбите. Космоплан уже в пути. Мы спасены, они увезут нас отсюда!

— Когда?

— Эшли сказал, что будет через десять минут.

Реза понял, что это слишком поздно. К тому времени рыцари уже подойдут к ним вплотную и забросают космоплан шарами белого огня, если только еще раньше не выведут из строя его электронные системы при помощи своей магии.

— Келли, вы с Тео отправитесь дальше на юг. Остальные со мной. Мы обеспечим небольшой запас времени.

— Нет, Реза, — умоляюще воскликнула Келли. — Не надо, только не сейчас. Все закончилось. Эшли вот-вот прилетит.

— Это приказ, Келли. Увидимся, когда мы прикончим этих конных придурков.

— О боже.

— Эй, Келли, не переживай, — сказал Сьюэлл. — Ты неправильно понимаешь эту игру. Выигрыш или проигрыш не имеют значения, надо получать удовольствие от самой игры.

После этого он рассмеялся и запрыгнул на край оврага.

Хорст перекрестил Резу.

— Благослови тебя Бог, сын мой. Пусть Господь о тебе позаботится.

— Забирайтесь в чертов катер, святой отец, увезите детишек туда, где их жизни ничего не угрожает. Тео, запускай мотор, сматывайтесь.

— Есть, босс.

Наемник, одинаково быстро двигающийся как по земле, так и по верхушкам деревьев, включил питание, не дождавшись, пока отец Хорст окончательно перевалится через борт. Катер приподнялся на воздушной подушке, развернулся почти на месте и пополз вверх по каменистому склону.

Реза присоединился к остальным наемникам. Рыцари в саванне выстраивались в виде боевого клина.

— Выходим на позицию, — скомандовал Реза.

Его переполняло странное ликование. «Вот теперь мы покажем детоубийцам, что значит столкнуться с настоящим противником. Посмотрим, как им это понравится».

И шестеро наемников двинулись вперед к ожидавшим их рыцарям.

Катер шел в потоках солнечного света и дождя, окруживших его фантастическим разноцветьем радуг. Облако распадалось на части, постепенно утрачивая сверхъестественную плотность. Теперь это были самые обычные дождевые тучи.

Келли щурилась от хлеставших по лицу капель и вела машину, заставляя ее преодолевать сопротивление ветра и влажной травы. На предельной скорости их мотало из стороны в сторону, словно ялик в бурном море.

— Какого возраста дети? — спросил ее Джошуа.

— Совсем маленькие, большинству нет и десяти лет.

— Возможно, Эшли потребуется сделать два рейса. Сначала отвезет детей, а потом вернется за наемниками.

Она попыталась рассмеяться, но из горла вырвался сдавленный кашель.

— Нет, Джошуа, рейс будет только один. Отряд Резы не вернется. Полетят дети, священник и я, если только космоплан выдержит наш вес.

— Благодаря твоей диете вес у тебя почти отрицательный. Я все передам Эшли.

Позади катера раздались первые выстрелы.

Сьюэлл и Джалал встали в четырех метрах друг от друга, лицом к острию приближающегося клина рыцарей. Ритмичный стук копыт уже заглушил даже вой ветра, доносившийся со стороны эпицентра дьявольского взрыва.

— По моим подсчетам, их сорок девять, — сказал Джалал.

— Я беру на себя предводителя, а ты займешься правым флангом.

— Отлично.

Рыцари опустили копья и пришпорили лошадей. Сьюэлл дождался, пока передний рыцарь не преодолеет отметку в сто двадцать метров, а потом открыл огонь из обеих крупнокалиберных гаусс-винтовок, вставленных в его локтевые разъемы. Из ранца за спиной послышалось жужжание подаваемых боеприпасов. Он послал в увенчанную плюмажем голову рыцаря три разрывных снаряда, а потом прошелся очередью из двадцати пяти электронно-разрывных зарядов вдоль левого фланга.

Джалал почти в точности повторил его действия на правом фланге, гаусс-винтовки плавно поворачивались вдоль ряда, наводимые программой прицеливания. Бой в Памьерсе показал, что одержимые способны перенести почти любой удар, кроме прямого попадания электронно-разрывного заряда с короткой дистанции; Джалал решил перевести огонь на лошадей. Выбить из-под рыцарей коней, замедлить продвижение. Воздух задрожал от кинетических снарядов. Рыцари скрылись в тучах дыма, пыли и статических разрядов.

Из этого хаоса вырвались потоки белого пламени. Сьюэлл и Джалал отпрыгнули в стороны. Навстречу им выскочили четверо рыцарей. Сьюэлл упал на землю и перевернулся, белый огонь впился ему в левую ногу. Прицельная сетка сомкнулась на первом рыцаре; одна винтовка слабо реагировала на команды, но вторая выдала очередь из десяти зарядов. Рыцарь вместе с лошадью скрылся в мареве бушующих электронных потоков, наружу полетели сгустки крови.

Оптические сенсоры Сьюэлла отследили рыцарей, уцелевших в первом столкновении. Позади них на траве валялись распростертые тела. Нейронаноники автоматически скомандовали телу перезарядить оружие и стрелять осколочными снарядами, что наемник и проделал.

Он попытался подняться, но левая нога не слушалась. Одна из гаусс-винтовок окончательно вышла из строя. Изображение некоторых сенсоров начало рябить. На него с трех сторон летели лошади. Одного рыцаря он остановил залпом еще работающей винтовки. Второй нацелил ему в голову копье, на кончике которого засиял белый огонь.

Сьюэлл попытался откатиться и кинул гранату, но огонь ударил его в плечо, отбросил, переворачивая. Граната разорвалась под лошадью, приподняв ее над землей. Животное тяжело рухнуло, а рыцарь, кувыркаясь, пролетел по воздуху и затем тоже упал — громко затрещали переломанные кости.

Силуэт лошади распался мешаниной пурпурной плоти и пульсирующих органов. Земное животное, словно из живого теста, было скомпоновано из восьми или девяти сейси. Из боков и бедер тотчас высунулись хищные морды, сильные челюсти быстро прорвали удерживающую их пронизанную венами мембрану.

У Сьюэлла отказали обе винтовки. Он отстегнул их и, опираясь, словно на костыли, поднялся. Медицинская программа заполнила мозг красными тревожными символами. Он блокировал ее, вытащил из кобуры термоиндукционный импульсный карабин. Упавший рыцарь уже поднимался, его помятые доспехи восстанавливали прежнюю форму. Сьюэлл большим пальцем перевел карабин в режим непрерывной стрельбы и нажал на курок. Это было все равно что воспользоваться стенобитным орудием. Энергетические импульсы ударами молота загромыхали по доспехам, сбили рыцаря с ног и заставили покатиться по земле. Серебристый металл окутался сиреневой дымкой. Сьюэлл сорвал с пояса гранату и швырнул в лежащее тело.

Копье ударило его в спину, пробило ребра, проткнуло легкое и резервуар с насыщенной кислородом кровью, а потом вышло через грудь. Удар отшвырнул его на три метра. Из-за неудачного приземления копье провернулось в теле, еще сильнее повредив внутренности.

Рыцарь, бросивший копье, остановил коня и спешился. Он шагнул к поверженному наемнику, подняв в руке широкий меч.

Сьюэлл умудрился приподняться и удержаться на коленях. Правая рука обхватила копье, усиленные пальцы заработали во всю мощь, и дерево хрустнуло. Копье сломалось, оставив торчать из груди двадцатисантиметровый обломок. На траву хлынула струя крови.

— Это тебе не поможет, друг мой, — сказал рыцарь и вонзил меч в короткую шею Сьюэлла.

Наемник схватил рыцаря левой рукой и привлек к себе. Рыцарь удивленно ахнул. На поверхности его доспехов зажглись искры. Меч погрузился в шею Сьюэлла по самую рукоятку, но наемник сумел широко раскрыть рот.

— Нет! — только и успел выкрикнуть ошеломленный рыцарь, прежде чем карбидокремниевые зубы Сьюэлла сомкнулись вокруг его шеи, легко прорвав кольчугу.

Северный горизонт стал сценой бескомпромиссного противостояния пурпура и бирюзы, гладких и плотных, словно шелк, разводов, упорно теснивших друг друга. Очень красиво, если смотреть издали. Прямо по курсу перед космопланом из разрывов серых туч вырывался огонь и клубы серого дыма.

Эшли изменил конфигурацию крыльев и сквозь пелену дождевых облаков направил машину вниз. Потоки дождя растеклись по жемчужно-белому фюзеляжу, затуманивая изображение оптических сенсоров. Космоплан проткнул слой облачности и выровнял курс.

Он попал в тесный замкнутый мир сумрачного запустения. В самом его центре облака отражали зловещее свечение воронки, оскверняющей землю мерцанием гибнущих атомов. Вокруг бушевало пламя, пожирающее сухую траву саванны. Над выжженной почвой взвивались вихри пепла и пыли.

Но чуть дальше шел дождь, очищающий землю. Копья солнечных лучей прорывались в разрывы между тучами и возвращали в тускло-серый мир естественные краски.

Сенсоры определили местоположение коммуникатора Келли. Эшли сориентировался на источник сигнала и круто развернул космоплан. Впереди на неровной почве подпрыгивали и раскачивались два катера на воздушной подушке.

После небольшого разгрома, устроенного Сьюэллом и Джалалом, Реза насчитал двадцать одного рыцаря. Неплохо, он ожидал, что их будет больше. Он и Пат Галаган приготовились продолжить бой. Сенсоры отыскали в небе космоплан, снижающийся в паре километров позади наемников.

— Пять минут — это все, что им необходимо.

— Они их получили, — учтиво ответил Пат.

Реза открыл огонь из гаусс-винтовки, закрепленной в предплечье. Сенсоры перешли в режим сканирования, и программа прицеливания плавно поворачивала дуло оружия в соответствии с полученной информацией. Ему оставалось только выбирать направление.

Он успел сбить электронно-разрывными снарядами трех рыцарей и двух лошадей, а потом винтовка вышла из строя. Процессорные блоки тоже выдавали сбои. Порог разрешения имплантов сильно снизился. Реза сбросил винтовку и перешел на десятимиллиметровый автоматический пистолет. Химические пули наносили смертельные кинетические удары, и одержимые были не в силах их остановить. Прежде чем магазин опустел, еще два рыцаря остались лежать на земле. Шар белого огня ударил наемнику в плечо с такой силой, что оторвал левую руку. Двухметровая струя крови хлестала до тех пор, пока нейронаноники не перекрыли разорванные артерии.

Пат слева от Резы еще поливал огнем из винтовки пару ближайших к нему рыцарей. Стимулирующие и укрепляющие программы с трудом выводили его из шока. Реза увидел, что к ним во всю прыть скачет рыцарь, размахивающий булавой. Активировалась программа прогнозирования движения. Как только расстояние до всадника сократилось до трех метров, Реза сделал шаг назад. Оставшаяся рука поднырнула под вращающуюся булаву. Схватить, дернуть, повернуть. Блестящие доспехи отозвались протестующим скрипом, и рыцарь вылетел из седла, а потом с характерным звоном грохнулся на землю.

Они одновременно вскочили на ноги. Реза поднял булаву и благодаря программе автобалансировки, компенсирующей отсутствие руки, двинулся вперед.

Рыцарь, заметив его приближение, поднял меч к плечу, словно винтовку. Вдоль клинка скользнул белый шар.

— Самозванец, — бросил ему Реза и активировал висящие на поясе гранаты.

Обоих тотчас скрыл плотный смертельный вихрь черных кремниевых микролезвий.

Ураганный порыв ветра и дождя, поднятый пролетевшим в пятнадцати метрах космопланом, больно хлестнул Келли пр лицу. Струя газа из сопла компрессора едва не опрокинула судно, но девушка на полную задействовала дефлекторы, чуть не угробив импеллеры. Машина резко шлепнулась на землю.

Космоплан покружил в воздухе и стремительно приземлился, едва успев выбросить шасси.

Келли обернулась. Дети, сидя на жестком силиконовом покрытии, жались друг к другу; одежда давно промокла до нитки, волосы слиплись. Испуганные, плачущие, обмочившие штанишки. Они смотрели на нее широко раскрытыми непонимающими глазами. Никаких умных слов для записи этой сцены у нее не нашлось. Ей просто хотелось обнять их всех сразу и утешить. И это было бы самым малым, что они заслужили.

В трех километрах от катеров продолжались хаотичные разрывы электронных зарядов и метались потоки белого огня, освещавшего пропитанную кровью траву.

«Мы справились, — подумала Келли. — Теперь рыцари нас не достанут. Дети будут жить. И все остальное: ни усталость, ни боль, ни тошнотворный страх — уже не имеет значения».

— Вылезайте, — сказала она детям, невольно улыбаясь во весь рот. — Мы уезжаем отсюда.

— Спасибо вам, леди, — ответила Джей.

Из пелены дождя вынырнула мужская фигура.

— Я думала, вы уже ушли.

Шон Уоллес усмехнулся. Его промокший комбинезон с эмблемой ЛСК облепил тело, к ботинкам прилипли комья грязи и травы, но ничто не могло прогнать веселья в его глазах.

— Не попрощавшись? Что вы, мисс Келли, я бы не хотел, чтобы вы так плохо обо мне думали. Только не вы. — Он перенес через борт катера семилетнюю девочку. — Выходите, несмышленыши. Вас ждет долгая приятная поездка в далекие отсюда места.

Наружная задвижка люка космоплана отошла в сторону, и на землю опустился алюминиевый трап.

— Пошевеливайся, Келли, очень тебя прошу, — датавизировал Эшли.

Она вместе с Шоном стала вытаскивать из катера измученных мокрых ребятишек.

Хорст встал у трапа и поторапливал своих маленьких подопечных. Кому-то улыбался, что-то говорил, гладил по голове. Они забирались в кабину, где Эшли ругался про себя, гадая, как их всех разместить.

Келли подняла последнего ребенка, четырехлетнего мальчика, успевшего уснуть. Вдруг послышался гул моторов катера.

— О нет, Тео, — датавизировала она. — Зачем и тебе туда ехать?

— Я нужен им, — ответил он. — Я не могу их оставить. Мы одно целое.

На саванну хлынул солнечный свет. Бой закончился. Келли видела трех или четырех рыцарей на лошадях. Никто из них уже даже не смотрел в сторону катеров.

— Но они погибли, Тео.

— Ты не можешь быть в этом уверена. Кроме того, ты же слышала, что такого понятия больше не существует.

Он поднял руку и помахал на прощанье.

— Проклятье.

Она запрокинула голову, подставляя лицо приятному дождю.

— Пора, мисс Келли. — Шон Уоллес нагнулся и запечатлел на ее щеке дружеский поцелуй. — Вам пора улетать.

— Я думаю, было бы напрасно просить вас поехать с нами?

— А вы не согласились бы остаться здесь?

Она поднялась на первую ступеньку трапа с тяжелым сонным ребенком на руках.

— Прощайте, Шон. Жаль, что все так получилось.

— Да, мисс Келли. Мне тоже жаль.

Келли сидела в кабине с восьмилетним мальчиком на коленях, обнимая обеими руками двух девочек. Дети разволновались, копошились вокруг и забрасывали ее вопросами об ожидающем на орбите космическом корабле. Лалонд был уже почти забыт, как ночной кошмар.

«Ах, если бы, если бы», — мысленно посетовала она.

Гул компрессоров заполнил кабину. Эшли запустил двигатели, и космоплан поднялся в воздух. Пол накренился, сила тяжести заметно возросла. Келли, прикрыв глаза, подключилась к наружным сенсорам космоплана. По саванне двигалась одинокая фигура: крепко сложенный мужчина с лохматой рыжей шевелюрой в плотной клетчатой рубашке с поднятым от дождя воротником возвращался к своему дому.

Минуту спустя по просторам саванны разнесся громоподобный звуковой удар. Фентон поднял большую голову, но в небе ничего не было, кроме дождя и облаков. Он снова опустил взгляд и, подчиняясь инстинкту, возобновил поиски любимого хозяина.