Диаспора

Когда Паоло пробудился и присоединил себя к Ятиме, тот сказал, "Я пытаюсь решить что мы должны сообщить им. Когда они спросят почему мы пришли после них." (анонимно)

Паоло криво улыбнулся. "Мы скажем им о Лацерте." (анонимно)

Тогда они узнают о Лацерте.

"Как о точке на карте. Они не узнают, что случилось. Они не узнают, что это значит."

"Нет." Ятима пристально вглядывался в Вейль, в центр синего смещения. Виртуальная среда не хотела противопоставляться Паоло с вопросами об Атланте, но и не хотела закрыть ему доступ. "Вы знаете Карпала, не так ли?" (анонимно)

"Да." Паоло решил слабо улыбнуться.

А не он ли был на луне, запуская TERAGO

Паоло холодно ответил, "Он сделал все что мог. Это было не его ошибка, когда целая планета заболела лунатизмом."

Согласен. Я ни в чем его не обвиняю." Ятима развел руками в жесте примирении. "Я только удивился, что он кому-либо говорил об этом. Что он сообщил Вам свой взгляд на случившееся."

Паоло кивнул неохотно. "Он говорил об этом. Однажды."

4 Сердце ящерицы

Обсерватория Буллиалду, Луна

24 046 104 526 757 CST

2 апреля 2996, 16:42:03.911 UT

Карпал лежал на спине на реголите в течение полного лунного месяца, пристально вглядываясь в холодную неподвижность вселенной не желающую показать ему что-нибудь новое. Он делал это уже пять раз, но ничего не изменилось в пределах его обзора. Планеты перемещались вдоль своих предсказуемых орбит, а иногда яркий астероид или комета становились видимыми, но они были похожи на заблудившийся космический корабль: помехи на переднем плане, а не часть вида. Когда вы видели Юпитер крупным планом, вы начинали думать о нем скорее как о большом источнике светлого загрязнения и электромагнитного шума чем как о объекте серьезного астрономического интереса. Карпал хотел, чтобы сверхновая звезда внезапно расцвела из темноты, далекий апокалипсис, чтобы заставить детекторы нейтрино завизжать — но спокойная работа часового механизма солнечной системы, так же заслуживала внимания и вызывала интерес как прибывающий вовремя шаттл.

Когда Земля появилась снова, тусклым красноватым диском рядом с горящим солнцем, Карпал, оттолкнувшись руками, осторожно поднялся на ноги, проверяя, чтобы ни один из его приводов не были слабены тепловым напряжением. Если бы это произошло он не хотел бы ждать с нетерпением пока его нанороботы разглаживают микротрещины, поэтому каждый шарнир должен быть протестирован.

Все было в порядке. Он прошел медленным шагом в будку контрольно-измерительной аппаратуры на крае воронки Буллиалдуса; приборы были доступны вакууму, но крыша будки до некоторой степени укрывала оборудование от температурных переладов, жесткого излучения и микрометеоритов. Дальше видна была стена кратера, шириной в семьдесят километров; Карпал мог бы просто установить лазерную станцию на верху стены, непосредственно выше хижины. Сами лучи были невидимыми, поскольку на Луне не было ничего, что могло бы отражать свет, но Карпал не мог вообразить Буллиалдус сверху без того чтобы умственно не представить букву L, прямоугольником связывающую три точки на ободе кратера.

Буллиалдус был волновым детектором, частью гравитационной широко-диапазонной обсерватории наблюдающей за солнечной системой известной как TERAGO. Одиночный лазерный луч был разделен и послан в перпендикулярные путешествия, затем воссоединен; таким образом пространство вокруг кратера было протянуто и сжато только до одной частьи в десять в двадцать четвертой степени, гребни и ложбины двух потоков света были перемешаны, вызывая колебания в их совмещенной интенсивности, которые показывали тонкие изменения геометрии. Только один детектор не мог бы определить источник искажений, подобно тому как термометр, лежащий на реголите не мог бы измерить точную позицию солнца, но объединяя и синхронизируя события в Буллиалдусе с данными от девятнадцати других мест TERAGO, можно было восстановить каждый проход фронта волны через солнечную систему, показывая направление с достаточной точностью, чтобы оно соответствовало известному объекту в небе.

ничто не изменилось за время его отсутствия. и мало что поменялось с его прибытием.

Почти каждый второй глейснер был в поясе астероидов, работая на межзвездный флот, оказывая необходимые ему услуги, или занимаясь его снабжением. Он мог бы и сам находиться там, вдалеке отсюда, — данные от TERAGO были доступны везде, но он был искушен одиночеством здесь, и возможностью работать без помех, посвящая себя в единственную проблему на недели, или месяцы, или годы. Лежать на риголите, глядя пристально в небо в течение целого месяца подряд не входило в его планах, со стороны это выглядело легким сумашествием, однако ему это казалось всего лишь некоторой эксцентричностью. Сначала, он боялся пропустить важное событие: сверхновую звезду, или появление в далекой галактике новой черной дыры, поглощающей все около себя. Каждая частица данных была, конечно же, зарегистрирована но даже не смотря на то, что волны гравитации шли до Луны тысячелетия, была некоторая безотлагательность в их изучении; Карпал с удовлетворением получал срез космического времени в десятки миллиардов лет глубины, сходящегося на его инструментах и чувствах со скоростью света.

Позднее, риск оказаться вдалеке от его поста стал частью влечения к нему. Частью решения остаться на Луне.

Карпал проверил основной дисплейный экран и слегка усмехнулся; его слабое инфракрасное тепловое излучение отразилось к нему от стены помещения. Он ничего не пропустил. В списке известных источников, Lac G-1 был выделен как аномальный, но он и всегда был аномальным; это давно уже не было новостью.

TERAGO не только регистрировал любые внезапные катастрофы, но и постоянно следил за несколькими сотнями периодических источников излучений. Катаклизмы, способные породить взрыв гравитационного излучения достаточно интенсивный, чтобы не погаснуть пройдя половину вселенной были довольно редки, но постоянное орбитальное движение небесных тел создавало ровный поток слабых гравитационных волн. Если же вовлеченные в действие объекты были такими огромными как звезды, быстро вращающиеся вокруг друг друга, и они были не слишком отдаленными, TERAGO мог бы настроиться на их движение и подслушать его неравномерный ритм.

Лацерта G-1 была парой нейтронных звезд, расположенных менее чем в сотне световых лет от Земли. Нейтронные звезды были слишком малы, чтобы наблюдать их непосредственно — около двадцати километров в диаметре, не больше — они были упакованы магнитными и гравитационными полями звезды в такой небольшой объем, и воздействие этих звезд на любые окружающие их объекты могли быть грандиозными. Большинство таких звезд были обнаружены как пульсары, их вращающиеся магнитные поля создавали вращающийся луч радиоволн, или как источники рентгеновских лучей. И все-же Lac G-1 существовала уже миллиарды лет; любое местное скопление газа или пыли которое вероятно было использовано при создании рентгеновского излучения было бы давно исчерпано, и любое радиоизлучение были бы настолько слабым что его невозможно было бы обнаружить. Так что эта система звезд не излучала в электромагнитном спектре, а создавала только гравитационное излучение от мертвых звезд кружащихся на медленно разрушающихся орбитах, которое и заявляло об их существовании.

Но это спокойствие не должно было продолжится вечно. G-1a и G-1b были разделены полуполмиллионами километров, и через следующие семь миллионов лет гравитационныеl волны должны были постепенно уничтожить всю угловую движущую силу, держащую их раздельно. Когда они наконец столкнутся, большая часть их кинетической энергии должна будет преобразоваться в интенсивную нейтронную вспышку, слабо подкрашенную гамма-лучами, затем звезды сольются и образуют черную дыру. Нейтроны сравнительно безвредны и на большом расстоянии не принесут никакого вреда; и даже в сотне световых лет органическая жизнь не испытает каких-либо неудобств. Во всяком случае флешеры будут здесь когда это случится, и Карпалу нравилось думать, что кто-нибудь примется создавать защиту земной бисферы, устанавливая достаточно большой и непрозрачный экран на пути взрыва гамма-лучей. Наконец нашлось бы хорошее использование для Юпитера. Это был бы не легкая задача, однако; ведь система Lac G-1 была намного выше плоскости эклиптики, чтобы можно было легко замаскировать Землю просто подтолкнув любую планету в удобную точку на ее текущей орбите.

Судьба Lac G-1 казалась неизбежной, и сигнал, достигающий TERAGO несомненно подтверждал постепенное разрушение орбит. Один маленький вопрос все-же оставался: из первых наблюдений явствовало, что G-la и G-1b закручиваются в спираль неравномерно и делают это немного быстрее чем следовало бы. Несоответствия никогда не превышали одной тысячной процента эти волны ускорялись на дополнительную наносекунду за пару дней, и сейчас и прежде — но тогда большинство двоичных пульсаров имели нарушения орбитальных кривых в пределах ошибки в измерении, теперь же даже наносекундные шумовые всплески не могли быть списаны на экспериментальную ошибку или на фоновый шум.

Карпал мечтал, что эта тайна будет первой сдавшейся его одиночеству и самоотвеженности, но правдоподобное объяснение избегало его, год за годом. Любое достаточно большое третье тело, случайным образом влияющее на орбиту, должно было бы добавить свою собственную безошибочную подпись к гравитационному излучению. Небольшие газовые облака дрейфующие в системе, влияя на нейтронные звезды могли бы изменить энергетический баланс, но тогда это должно было бы заставить Lac G-1 испускать рентгеновское излучение. Его модели были дерзкими и смелыми, но все их пришлось отбросить из недостатка подтверждающего их материала, или из-за полной невероятности. Энергия и движущая сила не могли просто взять и исчезнуть в вакууме, но теперь он уже был почти готов отбросить попытки разобраться в происходящем за сотню световых лет отсюда.

Почти… Со вздохом мученика, Карпал коснулся выделенного наименования на экране и на нем появился график волн от Лацерты за предыдущий месяц.

С первого взгляда было ясно, что с TERAGO что-то не так. Сотни волн на экране должны были быть идентичными, с одинаковыми по высоте пиками, сигнал возвращался подобно часовому механизму на ту же максимальную высоту в той же точке на орбите. Взамен этого было плавное увеличение высоты пиков во второй половине месяца что говорило о том, что калибровка TERAGO по-видимому начала сбиваться. Карпал застонал и переключился на другой периодический источник, двойной пульсар в созвездии Орла. Были чередующиеся слабые и высокие пики и здесь, с тех пор как орбита стала более эллиптической, но каждый набор пиков соответствовал по высоте предыдущему. Он проверил данные от пяти других источников. Не было никакого признака сбоя калибровки для любого из них.

Сбитый с толку, Карпал вернулся к данным по Lac G-1. Он изучил прежние графики и не поверил своим глазам. За время его отсутствия, период волн уменьшился почти на три минуты. Это было абсурдно. За 28 дней, Lac G-1 должен был потерять 14.498 микросекунд своей получасовой орбиты, плюс — минус несколько наносекунд. Должно быть это ошибка в программном обеспечении; возможно излучение повредило несколько случайных бит информации зашифрованных в космических лучах и это каким-то образом избежало обнаружения и коррекции.

Он переключился на график, показывающий период волн, а не сами волны. График начинался, фактически плоскостью на 3627 секунде, затем около 12 дней линия на графике стала ползти вниз с горизонтального, сначала медленно, потом все быстрее. Последняя точка на кривой была на 3456 секунде. Единственный что могло произойти это то, что нейтронные звезды смогли переместиться на меньшую, более быструю орбиту теряя при этом некоторую энергию, которая держала их порознь — но чтобы их вращение было на три минуты быстрее, вместо 14 микросекунд, они должны были потерять почти столько же энергии за месяц сколько они теряли за прошедшие миллионы лет.

"Чепуха"

Карпал проверил сводку новостей из других обсерваторий, но там не было обнаружено никакой аномалии в Лацерте: никакого ренгеновского излучения, никакого ультрафиолета, никаких нейтрино, ничего. Lac G-1 предположительно просто излучает энергетический эквивалент луны, уничтожая двойное количество антивещества; даже за сотню световых лет отсюда вряд ли такое могло бы пройти незамеченным. Отсутствующая энергия несомненно не превратилась в гравитационное излучение; видимое увеличение мощности составляло только 17 процентов.

И период уменьшился на 5 процентов. Карпал сделал некоторые вычисления в уме, затем получил подробное подтверждение от компьютера. Возрастающая сила гравитационных волн была точно такой как и требовалось при существующем уменьшении периода вращения. Ближние, более быстрые орбиты производили более сильное гравитационное излучение, и эти невероятные данные полностью согласовывались с теорией, шаг за шагом. Карпал не мог представить себе программную ошибку или сбой калибровки, которые могли бы повредить данные только от одного источника волшебным образом сохраняя правильное физическое отношение между мощностью и частотой волн гравитации.

Значит этот сигнал должен быть подлинным.

Что означает, что убыль энергии реальна.

Что же там происходит? Или, точнее, что случилось столетие назад? Карпал смотрел на колонку цифр, показывающих расстояние между нейтронными звездами, вычисленного на основании их орбитального периода. Звезды должны были перемещаться одновременно неуклонно сближаясь на 48 миллиметров в день со времени начала наблюдений. И все-же за предыдущие двадцать четыре часа расстояние между ними уменньшилось более чем на 7,000 километров.

Карпала на мгновение охватила паника, но он быстро отогнал ее смехом. Такой действительно тревожный показатель не мог поддерживаться так долго. За исключением гравитационного излучения, было только два пути украсть энергию с огромного космического махового колеса подобного этому: потеря газа или пыли, вызываемая поистинне астрономическими температурами — это исключалось отсутствием ультрафиолета и ренгеновского излучения — или передача гравитационной энергии в другую систему: некоторый тип невидимого и незваного гостя, подобного небольшой черной дыре. Но что-то способное поглощать более, чем малую долю угловой движущей силы в G-1 должно было быть зарегистрировано на TERAGO сразу же, а что-нибудь менее солидное было бы быстро уничтожено в системе, подобно мелким камешкам, попавшим на точильный камень.

Карпал заставил программное обеспечение анализировать самые последние данные от шести ближайших детекторов TERAGO, вместо того чтобы ожидать в течении примерно часа получения полного набора данных. Не было все еще никакого подтверждения любого типа вторжения — только классическая сигнатура системы из двух тел — но энергетическая убыль не показывала никакого признака работы с перебоями, или хотя бы выравнивая кривой на графике.

Наборот, убыль энергии все еще росла.

Как? Карпал неожиданно вспомнил одну старую идею которую он обдумывал для объяснения незначительных аномалий. Индивидуальные нейтроны были всегда нейтральными по цвету: они содержали один красный, один зеленый и один синий кварк, плотно связанные. Но если бы два ядра "слились бы" в пул неограниченных кварков способных перемещаться произвольно, их цвет не станет обязательно усредняться везде в нейтральный. Теория Кожуха допускала совершенную симметрию между красными, зелеными, и синими кварками, при их разделении; однако обычно было крайне редким случаем, но было возможно, что взаимодействие между нейтронными звездами могло бы стабилизировать этот процесс. Кварки определенного цвета могли бы стать "локально тяжелее" в одном ядре, чтобы погрузиться немного; в другом ядре, кварки того же самого цвета должны быть легче, и должна подниматься. И тогда должны начать действовать приливные и вращающиеся силы.

Разделение цвета должно быть недолгим, но эффекты должны быть драматическими: два орбитальных, поляризованных ядра должны будут сгенерировать мощные выбросы мезонов, которые должны затормозить орбитальное движение нейтронных звезд, аналогично действию гравитационного излучения, но вызванного более прочными силами а следовательно более энергичного. Мезоны должны разрушаться почти сразу и превращаться в другие частицы, но это второстепенное излучение должно быть очень плотно сфокусировано, а поскольку вид из солнечной системы был высоко над плоскостью орбиты Lac G-1 лучи никогда не могут быть видны. Несомненно, они станут хорошо видимыми как только они появятся в межзвездном пространстве, но прошло всего лишь 16 дней, и они все еще путешествали через регион сравнительно высокого вакуума, который нейтронные звезды вычистили около себя за последние несколько миллиардов лет.

Система в целом должна быть похожа на гигантское вращающееся колесо, со снопами искр, вылетающими назад, против его собственного вращения. Но так как они тратили на себя угловую движущую силу, которая удерживала их раздельно, тяжесть должна была уменьшаться и они должны были истекать еще быстрее. Наносекундные всплески в прошлом могли повлечь за собой небольшие пучки мобильных кварков, быстро сформированных, затем превратившихся опять в раздельные нейтроны, но как только эти ядра растаяли полностью, они стали неудержимо двигаться: чем ближе нейтронные звезды подходят друг к другу, тем больше их поляризация, чем сильнее излучение, тем быстрее будет их внутренний спиральный спуск.

Карпал сознавал, что вычисления необходимые для проверки этой идеи должно быть весьма объемными. Иметь дело со взаимодействием между физическими силами и гравитацией требовало применения более сильного компьютера, а любая программная модель достаточно точная, чтобы он ей поверил, будет работать значительно медленнее чем реальное время, что делало компьютерные прогнозы бесполезными. Единственный путь спрогнозировать судьбу Lac G-1 был в том, чтобы попытаться увидеть куда уже полученные данные направляют эту систему.

Используя аналитическое программное обеспечение он провел плавную кривую через ухудшающуюся угловую движущую силу нейтронных звезд и экстраполировал ее в будущее. Падение ускорялось, сначала медленно, затем круто пошло вниз. Карпал почувствовал прилив холодного ужаса: если это было окончательной судьбой каждой двойной нейтронной звезды, то это помогало решению одной старой задачи. Но это не было хорошими новостями.

Столетиями, астрономы наблюдали мощные взрывы гамма-луч из отдаленных галактик. Если бы эти взрывы являлись следствием вступающих в столкновение нейтронных звезд, как предпологалось, тогда просто прежде, чем это произошло — когда нейтронные звезды были на их ближайших, самых быстрых орбитах — порожденные этим гравитационные волны должны были быть достаточно сильными для TERAGO, чтобы пройти даже миллиарды световых лет. Но никакие такие волны никогда не были обнаружены.

Но теперь это выглядело так будто мезонные струи от Lac G-1 должны были добиться успеха в побуждении движения нейтронных звезд по их орбитам к смертельному концу тогда как они находились в десятках тысяч километров друг от друга. Фейерверки звездного колеса, наконец восторжествовавшие, должны были усиленно брызгаться, но не превратиться в яростную спираль в конце концов, а в тихое, изящное погружение — породив только долю от общего гравитационного излучения.

Затем два огромных сверх-тяжелых ядра должны были схлопнуться в одно целое, как будто там никогда не было и намека на центробежные силы, способные удерживать их раздельно. Они должны были упасть друг на друга — а жар от удара должен был чувствоваться за тысячи световых лет. Карпал сердито отбросил от себя эту картину. Пока, он не имел ничего кроме трехминутной аномалии в орбитальном периоде, а уже так много себе вообразил. Что стоит его суждение, после девять лет одиночества и слишком большой дозы полученного им космического излучения? Он должен связаться с коллегами в поясе астероидов, показать им полученные данные и поговорить с ними по-возможности непредвзято.

Что если он прав? Сколько продержаться флешеры, если Лацерта вспыхнет гамма-лучами в шесть тысяч раз ярче солнца?

Карпал проверил и перепроверил вычисления, построил кривые по другим переменным величинам, попробовал каждый известный ему метод экстраполяции.

Всякий раз ответ был тем же

Прошло четыре дня

5 Взрыв

Полис Кониши, Земля

24 046 380 271 801 CST

5 Апреля 2996,21:17:48.955 UT

Ятима плыл в небесах над внутренней силовой антенной, осматривая колоссальную сеть, которая тянулась через покрытую ею землю так далеко как он мог видеть. Структура антенны была десять тысяч дельт шириной и семь тысяч высотой; она завинчивалась вокруг себя по сложной кривой, похожей на "американские горки" которую его виртуальный аналог видел в полисе Картер-Циммерман и на котором он катался с Бланкой и Габриэлем, в одиночку, для получения большего впечатления. "Дорожка" здесь была безопорной, просто похожа на ту, в К-Ц, но она ткала свой путь через что-то подобное на беспорядочно разбросанные подмостки.

Ятима опустился для более тщательной проверки. Сама сеть, ее "подмостки," были частями мощного разума, основанного на серии снимков которые его виртуальный аналог получил несколькими мегатау раньше. Пространство вокруг было мягко подсвечено во множество цветов, насыщено абстрактной математической областью, законы получения вектора в любой точке и его вычисления, сгенерированы миллиардами импульсов, путешествующих вдоль сетевых магистралей. Кривая, по которой завертывалась сеть окружала каждую магистраль, и определялась суммированием чисел, которые эта область представляли от касательных до кривой вдоль ее полной длины, Ятима надеялся измерить некоторые тонкие но важные свойства информационного пути протекающего через структуру.

Это было еще одним небольшим шагом к обнаружению неизменности сознания: объективная мерило точности того что оно оставалось тем же между последующими умственными состояниями, происходящими когда-либо из-за изменяющихся решений, чтобы быть похожим на одиночную, сплоченную сущность. Общая идея была старой и очевидной: краткосрочная память должна равномерно накапливать воспоминания из восприятия и мыслей, затем затухающие в забвение или переходящие на длительное хранение. Формализовать этот критерий было все-таки трудно. Произвольная последовательность умственных состояний не захочет чувствовать совсем ничего, но также не имеет много видов предписаний, сильно ограничивающих структуры. Информация должна течь только по правильному пути, каждый принимающий ввод и внутренняя обратная связь мягко впечатывают себя в предшествующее сетевое состояние.

Когда Иноширо его вызвал, Ятима засомневался оставаться ли на стержене; но ведь они уже так давно не виделись. Однако его виртуальный аналог был весьма озадачен иконой, появившеся в пространстве рядом с ним: оловянная поверхность Иноширо была изборождена и изрыта, обесцвечена коррозией и почти отваливалась прочь в некоторых местах; если бы не сигнатура, Ятима вряд ли бы признал версию Иноширо. Версия выглядела слегка комичной, но была необычно молчаливой; обычно Иноширо выглядел иронично, но эта версия казалась болезненно серьезной. Ятима был персоной нон грата в течении почти гигатау после того, как высмеял практику, бывшую недолго модной в Коалиции, ношения вокруг изображения своего лица маски быстрого "старения".

Иноширо сказал, "Что вы знаете о нейтронных звездах?"

"Не много. А в чем дело?"

"А о взрывах гамм-лучей?"

"Еще меньше." Иноширо выглядел очень серьезным несмотря на свой комичный внешний вид, так что Ятима стал вспоминать детали из своего краткого знакомства с астрофизикой. "Я знаю, что гамма-лучи регистрируюся от миллионов одиночных галактик — одноразовые вспышки, редко когда из того же места дважды. Статистика вспышек такова: приблизительно одна на галактику за сотню тысяч лет… так что если бы они были не достаточно яркими, чтобы быть видимыми за несколько миллиарда лет от нас, мы бы вероятно даже и не знали бы о них. Я не думаю что механизм возникновения гамма-вспышек окончательно установлен, но я мог бы проверить это в библиотеке "

"Не имеет смысла; это все устаревшие данные. Кое-что случилось снаружи полисов."

Ятима выслушал новости от глейснеров, не совсем веря в происходящее, пристально вглядываясь в прошлое Иноширо уставился в пустое небо. Океаны кварков, невидимых пучки мезонов, сверхтяжелые нейтронные звезды… все это звучало слишком причудливо и заумно, подобно несколько элегантной, но слишком специальной теореме в конце безвыходного тупика.

Иноширо сказал с горечью, "Глейснерам потребовалось немало времени, чтобы убедиться, что случившееся реально. Осталось менее чем двадцать четыре часа до взрыва. Группа в Картер-Циммерман пытается войти в систему связи флешеров, но их коммуникационные сети слишком хорошо защищены. Они также наботают над изменением напраления спутнниковых антеннн, чтобы посылать сообщение непосредственно в анклавы флешеров, но пока — "

Ятима прервал его."Я не понимаю. Как флешеры могут оказаться в какой-либо опасности? Они, конечно, не так сильно экранированы как мы, но у них все же есть целая атмосфера над ними! Какая часть гамма-лучей сможет дойти до уровня земли?"

"Фактически ничего. Но почти все лучи пройдут в нижние слои стратосферы." Атмосферный специалист в К-Ц смоделировал этот процесс подробно; Иноширо предложил тег адреса, и Ятима просмотрел этот файл.

Озоновый слой над половиной планеты будет уничтожен немедленно. Азот и кислород в стратосфере, ионизированной гамма-лучами, объединятся в двести миллиардов тонн азотных оксидов, в тридцать тысяч раз превысив текущую концентрацию. Эта пелена NOx не только уменьшит температуры поверхности на несколько градусов, но и будет удерживать ультрафиолетовое окно открытым в течении столетия, катализируя уничтожение озона с такой же скоростью как он будет продуцироваться. В конечном счете, молекулы окиси азота будут дрейфовать в более низкие слои атмосферы, где некоторые из них должны будут разделяться на их безвредные составные части. Остальные — несколько миллиардов тонн — выпадут как кислотный дождь.

Иноширо продолжил, "Эти прогнозы основаны на прежней оценке общей энергии взрыва гаммы-лучей, но эта оценка может быть неправильной, как и все, что люди думают, что они знают о Лацерта G-1. В лучшем случае, флешеры должны изменить целиком свою продовольственную политику. В наихудшем, биосфера может сделаться вообще непригодной, не способной поддерживать их существование."

"Это ужасно." И все таки Ятима почувствовал как на него наваливается что-то вроде утомительной скуки. Некоторые флешеры должны были почти несомненно умереть… но ведь все флешеры смертны. У них были столетия, чтобы прийти в полисы, если бы они захотели оставить ненадежное гостеприимство физического мира. Он поглядел вниз, на свой увлекательный эксперимент; Иноширо все еще не дал ему шанса упоминуть о нем.

"Мы должны предупредить их. Мы должны вернуться."

"Вернуться?" Ятима уставился на Иноширо, сбитый с толку.

"Вы и я. Мы должны вернуться в Атланту."

Перед ними появилось эскизное изображение: два флешера, один из них сидящий. Мужчина и женщина? Ятиме показалось, что он еще раньше видел это изображение у Иноширо. Мы должны возвращаться в Атланту? Слышал ли он раньше эти слова? Все слова Иноширо тут же зазвучали в его сознании: "Мы все должны идти и работать в наших садах," "Мы должны вернуться в Атланту…"

Ятима сознательно вызвал полный поиск контекстного фрагмента. Так как это было давно, он выбрал поиск по слоям памяти, чтобы оградить свои мысли от завала парализующим избытком воспоминаний. Они взяли два заброшенных глейснера для поездки! Только два из них, возраст Ятимы был тогда едва ли половина гигатау. Они путешествовали приблизительно восемьдесят мегатау — что казалось почти вечностью в этом возрасте, и все-же, как оказалось, даже родители Иноширо не обеспокоились их юной эскападой. Джунгли. Город, окруженный полями. Они очень боялись зыбучих песков — но они нашли гида.

На мгновение, Ятима был слишком пристыжен, чтобы говорить. Затем он сказал, "Я забыл их. Орландо, Лиана, бриджеров. Я предал их забвению." Временами, он должен был позволять себе забывать свой опыт, слой за слоем, чтобы освободить место для новых впечатлений — прежде чем его новые мысли совсем случайно не начинали взаимодействовать с другими воспоминаниями, управляемыми его характером и настроением. А пока что флешеры будут просто флешерами: анонимными и удаленными, экзотическими и несущественными. Апокалипсис может прийти и пройти, но он ничего не должен делать.

Иноширо сказал, "У нас нет лишнего времени. Вы со мной, или нет?"

Атланта, Земля

24 046 380 407 629 CST

5 апреля 2996, 21:20:04.783 UT

Глейснеры были на том же месте, где они их оставили двадцать один год назад. Как только они проснулись, каждый из роботов получил файл инструкций для эксплуатационной нанопрограммы. Ятима с тревогой наблюдал как программирующая наножидкость, текущая через его тело начала восстанавливать конец указательного пальца его правой руки во что-то пугающе подобное реактивному снаряду.

Это было самой легкой частью. Когда система доставки была завершена, эксплуатационная нанопрограмма приказала небольшой подгруппе сборщиков начать производить вводную нанопрограмму. Ятима забеспокоился, что сборщики глейснеров, никогда не занимались такой ювелирной работой, не могли быть способными соблюдать необходимые допуски, но встроенная процедура самоконтроля выдала благоприятное сообщение: менее чем один атом из десяти в двадцатой степени может быть собран неправильно. Закладывая компоненты глейснера, сборщикам понадобиться триста девяносто шесть ингредиентов; если понадобиться больше, бриджеры наверняка были способны поставить необходимое сырье. На Земле имелось множество порталов разбрасанных по всей планете где любой флешер, если бы захотел, мог обратиться к Коалиции которая могло создать что угодно, но из политических соображений порталы не устанавливались слишком близко к анклавам. Ближайший к Атланте портал был в тысяче километрах.

Иноширо использовал энергию собственной нанопрограммы глейснера на постройку пары трансляционных дронов, чтобы держать их на связи с Кониши: никто, включая анклавы, пока не был способен обмануть спутники изменив свою сигнатуру. Ятима засмотрелся на искрящиеся наномашины формирующие полупрозрачный пузырь в предплечье Иноширо. Конструкция дронов базировалась на уже существующем проекте, но эти, незаконные, версии полностью были освобождены от предшествующих инструкций и должны были бессовестно дурачивать спутники при приеме сигнала из запрещенного региона.

Они пересекли границу анклава. Для того, чтобы протестировать их связь с Коалицией, Ятима взглянул на стержень К-Ц получающий данные из TERAGO. Две темные сферы украшенные искаженным гравитацией светом звезд двигались по слабо очерченной спиральной трубке(это была плотная запись прошлых орбит); гипотетические мезонные струи испускались при этом. У нейтронных звезд были показаны этикетки с их текущими орбитальными параметрами, тогда как точки на спирали в регулярных интервалах представляли прошлое и будущие версии.

В настоящее время орбита сжалась "не более чем" на 20 процентов — 100,000 километров — но процесс был очень не линейным, и на то же расстояние орбита должна была уменьшится снова через приблизительно семнадцать часов, затем через пять, затем через один, затем через три минуты. Эти прогнозы вполне могли быть ошибочными, и точный момент взрыва оставался неопределенным по крайней мере с точностью до часа, но вероятнее всего, взрыв на Лацерте случится когда она будет значительно выше горизонта в Атланте. Для полушария, протягивающегося от Амазонки до Янцзы, озоновый слой должен будет взорваться мгновенно. В Атланте, это должно случиться под горящим солнцем полудня.

Путь, который Орландо выбрал провожая их из анклава, все еще хранился в системе навигации глейснеров. Они прошли через подлесок так быстро как и надеялись для того, чтобы не вызвать тревогу и не привлекать ничьего внимания.

Внезапно Ятима услышал хруст веток слева от них. Он крикнул, в надежде, "Орландо?" Они остановились и вслушались, но не было никакого ответа.

Иноширо сказал, "Вероятно это всего лишь животное."

"Подождем. Я что-то увидел."

"Где?"

Ятима указал на небольшую коричневую руку, удерживающую ветку, в двадцати метрах от них, медленно отпускающую ветвь, мгновенно скрывшую видневшуюся руку. "Я думаю — это ребенок."

Иноширо громко, но осторожно прокричал на Современной Латыни. "Мы друзья! У нас есть новости!"

Ятима скорректировал визуальную систему глейснера, оптимизировав ее для тени за веткой. Единственный темный глаз глядел через промежуток между листами. Через нескольких секунд, скрытое лицо осторожно переместилось, выбирая другой глаз; в результате Ятима получил реконструкцию неясных очертаний полоски кожи, соединяющей два глаза лемура.

Он ввел полученную часть образа в библиотеку, а затем передал вердикт Иноширо. "Это сон обезьяны."

"Застрели его."

"Что?"

"Застрели его!" Иноширо сохранял неподвижность и тишину, говоря по инфракрасному лучу. "Мы не можем оставить его умирать!"

Прикрытый тенью от листьев, глаз сна обезьяны казался ничего не выражающим. "Но мы не можем применять насилие — "

"А что же еще можно сделать? Прочитать ему лекцию о физике нейтронной звездны? Даже бриджеры не могут контактировать со снами обезьян! Никто не может объяснять как ними обращаться — ни сейчас, ни когда бы то ни было!"

Ятима упрямо настаивал, "У нас нет права действовать с позиции силы. Ведь с ним нет ни друзей, ни семьи — "

Иноширо издал звук отвращения и недоверия. "Мы же можем клонировать друзей! Дайте ему подобный ему зародыш, и мы едва ли сможем отличить его от клонов."

"Мы здесь не для того, чтобы насиловать людей. Представьте себе что вы бы почувствовали, если бы чуждое вам существо залезло в полис и потащило вас оттуда, от всех кого вы знали "

Иноширо почти кричал от расстройства. "Но, вы представьте себе как будет чувствовать себя флешер, когда его кожа обожженна так сильно, что из под нее начинает просачиваться жидкость!"

Ятима почувствовал, как волна сомнения поднимается в нем. Он мог бы представить себе затаившегося, ребенка сна обезьян, сидящего там и со страхом ожидающего когда незнакомцы пройдут мимо, и все-же он едва ли мог бы понять идею физической боли. Биосфера была для него весьма беспорядочной средой, полной потенциальных токсинов и патогенов, управляемых по сути случайными столкновениями молекул. С его точки зрения прорванная кожа должна быть похожей на бесконтрольно работающий экзоселф, что привело бы к наводнению произвольных данных через его границы, перезаписывая и искажая гражданина в его пределах.

Он сказал с надеждой, "Может быть его семья найдет пещеру, чтобы укрыться в ней от действия ультрафиолета. Это не невозможно; своды пещеры защитят его на некоторое время. Они могли бы пожить под защитой — "

"Я сам сделаю это." Иноширо схватил правую руку Ятимы направил ее на ребенка. "Передай мне управление оружейной системой, и я сделаю это сам."

Ятима попытался освободить руку. Иноширо сопротивлялся. Борьба привела в замешательство их интерфейсы, которые был слишком глупыми, чтобы бороться между собой; в итоге они оба потеряли равновесие. Когда Ятима повалился в подлесок, он почувствовал что поехал вниз из-за неизбежного влияния склона. Нелепая беспомощность. Тут он услышал как ребенок убегает прочь.

Ни один из них не двигался. Через некоторое время, Ятима сказал, "Бриджеры найдут способ защитить их. Они создадут что-нибудь вроде экрана для их кожи. Они могли бы внести в гены в изменяющий их вирус. "

"И они сделают все это в течение дня? До того или после того, как они разработают меры для питания пятнадцати тысяч человек, когда их посевы завянут, а земля замерзнет, и с неба польется дождь из азотной кислоты?"

У Ятимы не было на это ответа. Иноширо поднялся на ноги и потянул Ятиму за собой. Они молча пошли дальше.

На полпути к краю джунглей, они были встречены к тремя бриджерами, двумя самками и самцом. Все они были взрослыми, но выглядели молодыми и осторожными. Однако коммуникация с ними была затруднена.

Иноширо повторял терпеливо, "Мы — Ятима и Иноширо. Мы приходили к вам двадцать один год назад. Мы ваши друзья."

Мужчина сказал, "Все ваши друзья-роботы находятся на луне; ни одного из них сейчас здесь нет. Оставьте нас в покое." Бриджеры отодвинулись на несколько метров прочь; они отступили в тревоге, когда Ятима подошел к ним с протянутой рукой.

Иноширо пожаловался по инфра-красному лучу, "Даже если бы они слишком молоды, чтобы помнить наш последний визит, должны же остаться какие-то легенды о нем."

"Очевидно не осталось."

Иноширо упорствовал. "Мы не глейснеры! Мы — из полиса Кониши; мы просто едем в этих машинах. Мы друзья Орландо Венетти и Лианы Забини. "Бриджеры не выказывали никаких признаков, что эти имена им знакомы; Ятима подумал, что возможно они оба уже умерли. "У нас есть важные новости."

Одна из женщин спросила сердито, "Какие новости? Сообщите их нам и уходите!"

Иноширо помотал головой. "Мы можем передать наши новости только Орландо или Лиане." Ятима был вполне с этим согласен; искаженное сообщение, понятое неполно, нанесет непоправимый ущерб.

Иноширо спросил по ИК-лучу, "Как вы думаете, что они будут делать если мы пройдем в город без их согласия?"

"Они остановят нас."

"Как?"

"Они должны иметь какое-нибудь оружие. Войти без их согласия слишком рисковано; у нас обоих почти израсходованны наши технические возможности — и во всяком случае, они никогда не будут нам доверять, если мы вторгнемся к ним без приглашения."

Ятима указал бриджерам на себя. "Мы — друзья, но мы не можем понять друг друга. Не могли бы вы найти переводчика?" Вторая женщина сказала почти извиняющимся тоном. "У нас нет роботов-переводчиков."

"Я знаю. Но вы должны иметь переводчиков для обычных людей. Думайте о нас как об обычных людях."

Бриджеры обменялись растерянными взглядами, затем встали в кружок и зашептались о чем-то.

Вторая женщина сказала, "Я приведу кого-нибудь. Ждите."

Она ушла. Два других стояли на страже их, отказываясь быть втянутым в разговор. Ятима и Иноширо сели на землю, лицом друг к другу, надеясь что их оставили в покое

Когда переводчик прибыл было уже далеко за полдень. Она подошла и поздоровалась с ними руку, глядя на них, однако, с явным подозрением.

Я — Франческа Канетти. Вы называете себя Ятима и Иноширо, но ведь кто угодно может находиться в этих машинах. Можете ли вы сказать мне что вы здесь видели в прошлый раз? И что вы делали?"

Иноширо описал детали их визита. Ятима заподозрил, что их холодный прием был вызван частично из-за сделанного из лучших побуждений "нападения" из Картер-Циммерман на систему связи флешеров, и он почувствовал острый укол стыда. Он и Иноширо имели двадцать один год, чтобы восстановить безопасные ворота между сетями связи; даже несмотря на различия в субъективном времени, и это могло провести к некоторому типу доверия между флешерами и полисами. Но они не сделали ничего.

Франческа сказала, "Так что за новости привели вас к нам?"

Иноширо спросил ее, "Вы знаете, что такое нейтронная звезда?"

"Конечно." Франческа рассмеялась, явно обиженная. Это — прекрасный вопрос от пары философов-созерцателей." Иноширо молчал, и тогда Франческа стала говорить с оттенком сдержанного негодования. "Это — остаток сверх новой звезды. Оставивший после себя плотное ядро, когда звезда слишком огромная, чтобы формировать белого карлика, но не достаточно огромная, чтобы превратиться в черную дыру. Я должна продолжать, или этого достаточно, чтобы убедить вас, что вы не имеете дело с темными крестьянами, которые регрессировали до уровня космологии Коперника?"

Иноширо и Ятима посовещались по ИК-лучу, и решили, чтостоит рискнуть и рассказать все. Франческа, казалось, была способна понять их, также же хорошо как и Орландо с Лианой; попытка упрямо придерживаться старых друзей вызвала бы слишком много враждебности и отняла слишком много времени.

Иноширо объяснил ситуацию, по-возможности просто — и не давая Ятиме вмешиваться с уточнениями и техническими деталями — но он видел что неверие Франчески только растет. Цепь логических выводов от слабых волн зарегистрированных TERAGO до образа замороженной ультрафиолетом Земли была слишком длинной для восприятия. С астероидом или кометой, флешеры могло бы использовать свои собственные оптические телескопы, чтобы сделать собственные выводы, но они не имели никаких детекторов для гравитационных волн. Все должно было быть принято на веру, да еще из третьих рук.

Наконец, Франческа призналась, "Я не понимаю все это в достаточной степени, чтобы задавать правильные вопросы. Придете ли вы в город, чтобы обратиться к собору?"

Иноширо сказал,"Конечно".

Ятима спросил, "Значит ли это, что мы сможем поговорить с представителями всех бриджеров, через переводчиков."

"Нет. Собор представляет всех флешеров с которыми мы можем контактировать. Не просто говорить Атланте. Говорить миру."

Когда они продолжили свой путь через джунгли, Франческа рассказала, что она хорошо знает Лиану и Орландо, но Лиана была больна, поэтому никто пока не стал беспокоить их новостями, что эмиссары Кониши возвращаются.

Наконец Атланта появилась в поле зрения, окруженная своими обширными зелеными и золотистыми полями, казалось весь размер проблем бриджеров с которыми они вскоре должны были столкнуться был выложен для проверки на гектарах почвы, мегалитрах воды, тоннах зерна. В принципе, не было совершенно никаких причин почему должным образом приспособленная органическая жизнь не могла бы процветать в новой среде, созданой Лацертой. В зерновые посевы можно было бы ввести специальные пигменты, способные использовать фотоны ультра-фиолета, их корни могли бы выделять гликоли, чтобы плавить жесткую почву тундры, их биохимию можно было приспособить к азотно-кислой воде и почве. Другим способом для создания химически устойчивой биосферы могли бы быть защитные модификации, и флешеры сами могли бы создать новый покров, чтобы экранировать свои клетки от смерти и генетического ущерба даже при их нахождении под прямыми солнечными лучами.

На практике, все-же, любой такой переход должен иметь достаточно времени, и был ограничен в каждом шаге реальностью массы и расстояния, энтропии и инерции. Физичесому миру невозможно было просто скомандовать, чтобы он изменился; можно было только только манипулировалось им тщательно, шаг за шагом.

Низкие, темные облака, пробегали над городом когда они подошли к нему. На главной улице, люди останавливались, чтобы посмотреть на роботов, идущих со своим сопровождением мимо них, но толпа казалась удивительно вялой при бестеневом освещении. Ятима видел, что их одежды были влажными, их лицами лоснились от пота. Кожа глейснера сообщила ему окружающую температуру и влажность: 40 градусов Цельсия, 93 процента. Он сверился с библиотекой; такие погодные условия не считались комфортными, и они могли иметь метаболические и поведенческие последствия, в зависимости от каждой конкретной адаптации эксуберанта.

Несколько людей приветствовали их, а одна женщина подошла к ним и спросила почему они вернулись. Ятима заколебался, но Франческа не дала ему ответить. "Эмиссары скоро объявят собор. Тогда вы услышите их новости."

Они подошли к большому, приземестому, цилиндрическому зданию в центре города, и их провели через фойе и вниз по коридору в комнату большую часть которой занимал длинный деревянный стол. Франческа оставила их с тремя охранниками — трудно было думать о них, как не об охранниках — и сказала, что она вернется через час или два. Ятима хотел протестовать, но его остановил Орладо, сказав, что нужны дни, чтобы собрать всех бриджеров вместе. Организовать всепланетный собор за час — чтобы обсудить претензии двух самоозванцев, возможно мошенников, из полиса Кониши о появлении неминуемой угрозы для всей жизни на Земле — было бы верхом искусства дипломатии.

Они сели по одну сторону длинного стола. Их охрана оставалась стоять, и в комнате повисла тишина. Эти люди слышали весь разговор о Лацерта, но Ятима не был уверен что они сделали из этого какие-нибудь выводы.

Через некоторое время, один их охранников нервно спросил, "Вы говорили об излучении из космического пространства. Это что, начало войны?"

Иноширо твердо ответил, "Нет. Это — естественный процесс. Вероятно такое случалось с Землей и ранее, сотни миллионов лет тому назад. Может быть много раз." Ятима воздерживался от дополнения: только никогда не столь мощно и глобально.

"Но звезды падают друг на друга быстрее чем должно было быть. Так откуда вы знаете, что они не используются как оружие?"

"Они падают быстрее чем астрономы предполагали. Так что астрономы ошибались, они неправильно интерпретировали некоторые физические законы. Вот и все."

Спросивший человек выглядел не убежденным. Ятима попытался представлять себе чуждый землянам вид с отсталой моралью необходимой для войны и технологическое мастерство нужное для того, чтобы манипулировать нейтронными звездами. Такое выглядело омерзительно и почти так же вероятно как изобретение водородной бомбы вирусом гриппа. Три бриджера заговорили между собой тихо, но человек, задававший вопросы выглядел обеспокоенным. Ятима сказал утешающе, "Раз уж так случилось, вы — всегда можете пожаловать в Кониши. Кто захочет прийти."

Человек рассмеялся, как будто он засомневался в словах Ятимы.

Ятима поднял свою правую руку с отогнутым указательным пальцем. "Но, это правда. Мы привезли достаточно нужных для входа нанопрограмм".

Иноширо послал предупреждающие теги еще до того как выражение на лице человека изменилось. Человек наклонился вперед и захватил руку Ятимы своей, а затем со стуком прижал ее к столу. Он закричал, "Кто-нибудь принесите горелку! Принесите режущий инструмент!" Один из охранников выскочил из комнаты; другой осторожно приблизился.

Иноширо сказал успокаивающе, "Мы никогда не будем использовать это на ком-либо без разрешения. Мы только хотели быть готовы для того, чтобы предложить вам миграцию, если бы дела пошли плохо."

Человек поднял свободную от удержании Ятимы руку и сжал ее в кулак. "Держитесь подальше!" Пот капал с его лица; Ятима ничего не делал, чтобы сопротивляться, но кожа глейснера сообщала ему, что человек прижимает его руку к столу с огромным усилием, как будто ему проходилось бороться с неким чудовищем.

Он говорил с Ятимой, не отрывая глаз от Иноширо. "Что в действительности должно произойти? Скажите мне! Глейснеры установили бомбы в пространстве, так чтобы вы могли загнать последних из нас в ваши компьютеры?"

"У глейснеров нет бомб. И они уважают вас даже больше чем нас; последняя вещь, которую они захотели бы сделать, это подтолкнуть флешеров в полисы." Они столнулись с немного странным недоразумением, но не ожидали такого уровня паранойи.

Женщина вернулась, неся небольшую машинку с металлическими стержннями, заключенным в полуокружность, торчащими с одного конца. Она коснулась кнопки управления и между концами стержней показалась дуга синей плазмы. Ятима приказал наночастицам, чтобы они начали двигаться из торса по каналам системны ремонта в его руке. Мужчина прижал его руку сильнее чем прежде, а женщина наклонилась и начала отрезать конечность, высоко над локтем.

Ятима не тратил энергию наночастиц донимая их потоком запросов; он только ждал когда этот странный опыт закончится. Интерфейс не знал что делать с аварийными сообщениями от руки робота — и отказался обращаться к самому Ятиме с запросом на выполнение соответствующих хирургических манипуляций. Когда плазменная дуга закончила разрез и человек убрал прочь отсеченную руку, соответствующая часть ментальности Ятимы покинула торчащий из культи фантом.

Когда он наконец решился на проверку, пятнадцать доз наночастиц смогли сделать это достаточно надежно. Остальные были потеряны, или были повреждены теплом при отрезании руки.

Ятима взглянул в глаза человека и сказал сердито, "Мы пришли к вам с миром; мы никогда не нарушали вашу автономность. Но теперь вы ограничили выбор другим." Не отвечая ему, человек положил работающий плазменный резак на край стола и стал двигать обрубок руки глейснера взад и вперед по дуге, уменьшая его. Когда Франческа вернулась, она казалась была одинаково возмущена открытием охраны, что наночастицы были принесены в анклав, и совсем не дипломатическим способом, который был примененен к гостям.

По Договору 2190 года, Ятима и Иноширо должны были быть высланы из Атланты немедленно, но Франческа была способна на гибкий подход к правилам, как для того чтобы позволять им обратиться к собору — так и к сюрпризу Ятимы, и к поступку охраны. Очевидно они верили, что общественный опрос ассамблеи флешеров будет наилучшим способом разоблачить заговор глейснеров и Кониши.

Кагда они прошли вниз по коридору к Залу Созыва, Иноширо сказал по инфракрасному лучу,

— Они не могут все быть похожими друг на друга. Вспомни Орландо и Лиану.

— Я помню Орландо, проповедующего о дьявольских глейснерах и их адских планах.

— А я помню Лиану, прямо противоречащую ему.

Зал Созыва был большим цилиндрическим пространством, приблизительно той же формы как и строение в котором он помещался. Ряды сидений концентрически сходились к круглой сцене — и около тысячи бриджеров заполняли их. За ними и выше, на стене цилиндра, гигантские экраны отображали представителей из других анклавов. Ятима мог легко различить похожих на птиц и похожих на земноводных эксуберантов, но он не сомневался, что внешне немодифицированный вид других скрывал еще больший дипазон изменений.

Обезьяны сна не были представлены.

Охрана осталась позади, когда Франческа провела их на сцену. Сцена была разделена на три яруса; девять бриджеров стояли на самом дальнем ярусе, лицом к аудитории, а три стояли на втором.

"Это — ваши переводчики,"объяснила Франческа. "Останавливайтесь после каждого предложения и ждите пока все они закончат." Она отметила незначительную впадину на сцене, в самом центре. "Стойте здесь, чтобы быть услышанными; в остальных местах вас не будет слышно." Ятима уже обратил внимание на необычную акустику этого места — когда они проходили через зону сильного фонового шума и через зону его отсутствия интенсивность голоса Франчески изменялась поразительно. С потолка свисали сложные акустические зеркала и и другие непонятные конструкции, а кожа глейснера сообщила ему о внезапных изменения давления воздуха, которые, вероятно, происходили от некоторой формы барьера или линзы.

Франческа прошла в центр сцены и обратилась к собранию. "Я — Франческа Канетти из Атланты. Я полагаю, что представляю вам Ятиму и Иноширо из полиса Кониши. Они утверждают, что принесли серьезные новости, которые, если это — правда, касаются нас всех. Я прошу вас выслушали их внимательно и задать соответствующие вопросы."

Она отступила в сторону. Иноширо пробормотал по лучу, "Очень мило с ее стороны, вдохнуть в собрание такое доверие к нам."

Иноширо повторил то, что он рассказал Франческе в джунглях, прерываясь для переводчиков и давая ответы на их вопросы. Сначала переводили три переводчика с внутреннего яруса, затем внешние девять предлагали свои версии; даже с акустикой позволявшей им говорить одновременно, процесс был угнетающе медленным. Ятима понимал, что автоматизация процесса была бы против всей культуры бриджеров, но у них все же должен был быть более быстрый способ связываться в аварийной ситуации. Или может быть они его применяли лишь только для определенного набора стихийных бедствий.

Когда Иноширо начал описывать предсказываемые на Земле эффекты, Ятима попытался уловить настроение аудитории. Гештальт Флешера, ограниченный его анатомией, был подавлен больше чем у его версии из полиса, но ему подумалось что большая часть лиц выражает оцепенение. Не было никакого драматического изменения, промчавшегося через зал, и он решил интерпретировать это оптимистически: всяко это было лучше чем паника.

Франческа модерировала отклики на их сообщение. Первым выступил представитель анклава статиков; он говорил на диалекте английского языка, так что интерфейс глейснера передавал его слова на этом языке непосредственно в разум Ятимы.

"Вы потеряли всякий стыд. Мы, конечно, не ожидали никакого достоинства от подобия теней умерших трусов, но неужели вы никогда не откажетесь от попытки стереть последние следы жизни с лица Земли?" Статик невесело рассмеялся. "Вы действительно поверили в то, что могли бы напугать нас этими смехотворными сказками про "кварки" и "гамма-лучи" льющиеся с неба, и тогда бы мы все в виде файлов смиренно пошли бы в ваш бесцветный виртуальный рай? Вы сочли, что несколько ужасающих слов будет достаточно, чтобы заставить нас убежать из реального мира боли и экстаза в ваш кошмар совершенства?" Он пристально вглядывался в пришедших с написанном на лице отвращением. "Почему вы не можете остаться в вашем оплоте бесконечной кротости, а нас оставить в покое? Мы, люди, падшие создания бога; но мы никогда не приползем на коленях в ваш суррогатный Сад Эдема. Я говорю вам: здесь всегда будет плоть, здесь всегда будет грех, здесь всегда будет место мечтам и безумцам, войне и голоду, пыткам и рабству."

Даже с языковым привоем, Ятима смог извлечь немного смысла из того что он услышал, и перевод на современную латынь был в равной степени непрозрачным. Он одратился в библиотеку для выяснения; полречи, казалось, состояло из ссылок на жестокое племя Палестинских богов.

Он встревоженно прошептал Франческе, "Я думал, что религия уже давно пройденный этап, даже среди статиков."

"Бог умер, но банальное мышление задержалось."Ятима не мог заставить себя спросить какие пыткы и рабство также задержались, но Франческа, казалось, прочитала этот вопрос по его лицу и добавила, "Здесь много риторики о свободе воли. Большинство статиков не жестоки, но они рассматривают возможность жестокости как существенное для добродетели — то. что философы называют "ошибкой Заводного Апельсина". Так в их глазах, автономность делает полисы некоторым видом аморального Ада, выдающего себя за Эдем."

Иноширо сделал над собой усилие, чтобы отвечать, на английском. "Мы не просим, чтобы вы пришли в полисы, если вы не хотите этого. И мы не лжем для того, чтобы испугать вас; мы только хотим, чтобы вы были подготовленны."

Статик улыбнулся невозмутимо. "Мы всегда подготовлены. Это — наш мир, не ваш; мы понимаем свои риски."

Иноширо стал серьезно говорить о защите, о свежий воде, и о выборах способа поставки продовольствия. Статик прервал его, громко рассмеявшись. "Последняя катастрофа тысячелетий. Предрассудок для испуганных детишек."

Иноширо был поставлен в тупик. "Но и что же — гигатау потеряно впустую!"

"Сказанного достаточно, чтобы увидеть вас насквозь." Статик поклонился насмешливо, и его образ исчез.

Ятима пристально глядел на пустой экран, не желая принять то, что это казалось очевидным. Он спросил Франческу, "Есть ли другие в его анклаве, кто услышал, что говорит Иноширо?"

"Несколько, почти несомненно."

"И они могли бы решить продолжать слушать?"

"Конечно. Никто не цензурирует сеть."

Тогда была все же надежда. Статики не были полностью недосягаемыми, подобно обезьянам сна.

Следующий отклик исходил от выглядевшей не модифицированной женщины-эксуберанта, говорившей на языке незнакомом библиотеке. Когда пришел перевод, то оказалась что она требует больше деталей процесса потери угловых движущих сил нейтронных звезд.

Иноширо перевел расширенное знание Теории Кожуха из библиотеки в свой ум, и он не нашел там ответа на поставленные вопросы; Ятима, пожелавший держать свой ум свободным, понимал еще меньше. Но он знал, что вычисления, связывающие уравнение Кожуха с динамикой нейтронных звезд были трудноразрешимыми, и действовав главным образом методом исключения, исследователи оставили поляризацию как наиболее правдоподобную теорию.

Эксуберант слушала спокойно; Ятима не мог понять было ли это простой вежливостью, или признаком того, что наконец хоть кто-то отнесся к ним серьезно. Когда переводчики внешнего яруса закончили говорить, женщина сделала добавочный комментарий.

"С такими низкими приливными силами процесс должен был продолжаться во много раз дольше чем вся жизнь вселенной, чтобы растущий уровень поляризации мог пройти через энергетический барьер и подавить огражденную им структуру. Поляризация не может быть причиной." Ятима был удивлен. Было ли это самоуверенным ошибочным суждением — или неверным переводом — или эксуберант имела твердую математическую причину для своего вывода? "Тем не менее, я признаю, что эти наблюдения являются адекватными. Нейтронные звезды сольются, гамма-лучевая вспышка произойдет. Мы будем готовиться."

Ятиме очень хотелось, чтобы она могла говорить еще, но с двенадцатью переводчиками подключенными к еще более длительной дискуссии это заняло бы несколько дней. И все-таки они наконец-то добились одной, пусть и небольшой, победы, так что он смог даже почувствовать ее вкус; окончательный анализ физики нейтронных звезд может и подождать.

Когда Франческа выбрала следующего докладчика, несколько людей в аудитории встали и начали пробираться на выход. Ятима решил трактовать это как хороший знак: даже если эти люди не были полностью убеждены, они могли бы принять предупредительные меры, которые могут сохранить сотни или тысячи жизней.

С расширенными привоями ума, и с библиотекой в своем распоряжении, Иноширо легко находил ответы на технические вопросы. Когда земноводный эксуберант спросил об ущербе от ультра-фиолета в планктоне и об изменении pH в поверхностных водах океанов, он без труда нашел ссылки на соответствующую модель созданную в полисе Картер-Циммерман. Когда бриджер в аудитории спросил о надежности данных от TERAGO, Иноширо объяснил почему помехи от какого-либо другого источника не могли быть причиной регистрации ускорения столкновения нейтронных звезд. От тонкостей фотохимии в стратосфере до невозможности превращения Лацерта в черную дыру, достаточно быстро сформированную, чтобы поглотить все гамма-лучи и уберечь Землю, Иноширо парировал почти каждое возражение, которое могло поколебать убедительность его сообщения.

Ятима был полон волнующего восхищения. Иноширо же оставался настолько прагматичным, насколько кризис требовал от него, получая при общении с бриджерами их понимание проблемы, старался при этом избежать воздействия на его собственную личность. Он должен был выбирать решение для более отдаленных последствий; для Ятимы дискуссия выглядела как разделение проблемы на части, а Иноширо казалось, что рассматривать общую перспективу менее травматично для сознания бриджеров, чем обсуждение приглашения в полисы, даже если сбросить со счетов их глейснеровские тела.

Большинство представителей анклава перестали переговариваться между собой; некоторые явно были убеждены, некоторые нет, при этом от них не было никаких сигналов, которые Ятима мог бы расшифровать. И многие бриджеры покинули зал, но другие пришли, чтобы занять их место, а некоторые жители Атланты задавали вопросы из своих домов.

Три охранника сидели в аудитории и до поры не обращали внимание на дискуссию, но теперь женщина, которая отрезала руку Ятиме наконец потеряла терпение и вскочила на ноги. "Они привели наночастицы в город! Мы должны вырезать оружие из их тел, или они должны использовать его сейчас же!" Она указала на Ятиму. "Как вы опровергнете это?"

Бриджеры среагировали на это обвинение так как и ожидал Ятима, они встретили новость взрывом эмоций: громкими криками протеста, возбужденной жестикуляцией, а некоторые люди вскочили на ноги и кричали бранные слова.

Ятима занял место Иноширо в акустическом фокусе. "Это — правда, что я принес наночастицы, но я использую их только если вы об этом попросите. Ближайший портал находится в тысяче километров отсюда; мы только хотели иметь возможность предложить вам миграцию без необходимости совершать это длинное путешествие."

Не было никакого адекватного ответа, только крики. Ятима смотрел на сотни сердитых флешеров вокруг, и старался понять их враждебность; они же не могли все быть такими же параноиками как охрана. Лацерта сама была сокрушительным ударом, обещанием десятилетий трудностей, в лучшем случае… но может быть разговор "выборе миграции" был еще хуже. Лацерта могла бы только направить их в полисы, чтобы избежать необходимости зарыться в землю; может быть перспектива последовать туда казалась менее похожа на приятный и удобный предлог, способ обмана смерти, нежели чем на позорное средство предоставляющее флешерам засвидетельствовать их собственное уничтожение.

Ятима возвысил свой голос, чтобы быть уверенным, что переводчики могли его услышать. "Мы были неправы, когда принесли сюда наночастицы — но мы здесь новички, и мы действовали так из незнания, а не из злобы. Мы уважаем вашу смелость и упорство, мы восхищаемся вашими знаниями — и все мы просим позволить стоять рядом с вами и помочь вам бороться за то, чтобы продолжать жить тем способом, который вы выбрали — во плоти."

Эти слова казалось разделили аудиторию; некоторые реагировали насмешками и издевательствами, некоторые со спокойствием и даже энтузиазмом. Ятима почувствовал себя так будто он играл в игру, едва ему понятую, за приз, который он вряд ли осмеливался предположить. Они никогда не были годными для решения такой задачи, любой из них. В Кониши, действия глупого поступка могли бы лишь легко ранить гордость сограждан; сейчас же, несколько плохо обдуманных слов могли бы стоить тысяч жизней.

Один бриджер прокричал слова, которые были переведены как, "Вы клянетесь, что вы не имеете больше наночастиц — и не будет делать их еще?"

Этот вопрос заставил зал умолкнуть. Доверить бриджерам в их разнообразии, найти кого-нибудь, кто разбирается в глейснеровских телах. Охрана сверкала глазами на Ятиму, как будто он обманет их надежды, признав существование этой возможности.

"У меня больше нет наночастиц, и я больше не буду их делать." Он развел руки в стороны, как будто хотел показать им безвредный фантом, выдающийся из культи, неспособный прикоснуться к их миру.

Собор затянулся на всю ночь. Люди приходили и уходили, некоторое собирались в группы, чтобы координировать подготовку к взрыву, некоторые возвращались с новыми вопросами. Ранним утром, три охранника обратились к собранию с требованием немедленно изгнать Ятиму и Иноширо из Атланты; не добившись большинства, они ушли в знак протеста.

С рассветом, большинство бриджеров и представители многих анклавов казалось пришли к общему решению, хотя бы только по существу, где они признали, что баланс вероятности катастрофы перевешивает риск напрасно потратить усилия на необязательные меры предосторожности. В семь часов, Франческа приказала второй смене переводчиков идти спать; зал был не совсем пустым, несколько оставшихся в нем людей были поглощены своими собственными неотложными дискуссиями, а стенные экраны были чисты.

Один из бриджеров напомнил, что они должны найти вожможность, чтобы получать данные от TERAGO в систему связи флешеров. Франческа предложила им использовать для связи коммуникационный узел Атланты — в большой комнате в том же здании — и они работали с дежурным инженером налаживая связь с Коалицией через дроны. Перевод тегов гештальта в пригодные аудиовизуальные эквиваленты похоже стал бы трудновыполнимым делом, но, по счастью, в библиотеке нашлось древнее средство подходящее для этого процесса.

Пока все работали над связью, инженер вызвал график гравитационных волн Лацерта и записанный образ орбиты нейтронных звезд на два больших экрана над консолью узла связи: упрощенные, плоские версии объемных графиков и образов полисов. По сравнению с последними данными, волны удвоились по частоте и их мощность поднялась более, чем десятикратно. G-1a и G-1b были все еще примерно в 300,000 километрах друг от друга, но продолжение существующей тенденции указывало на внезапное, резкое падение около 20:00 UT — два часа после полудня локального времени — и любое флешер на планете с минимальными вычислительными ресурсами мог бы теперь, при наличии исходных данных, подтвердить это. Конечно, сами данные могли были быть сфабрикованы, но Ятима подозревал, что они все же будут более убедительными чем его слова, или Иноширо.

"Я собираюсь отдохнуть несколько часов." Франческа пристально глядела на них и говорила монотонно; ее скептицизм по поводу взрыва давно исчез, но она не показывала никаких признаков эмоций, тем не менее она успешно провела собор от начала и до конца. Ятима хотел бы предложить ей хоть какое-то утешение, но единственная что он мог бы ей сказать было отвратительное и неприличное "Я не знаю, ваших планов теперь."

Ятима не стал ничего говорить, а Иноширо сказал, "Можете ли Вы направить нас к дому Лианы и Oрландо?"

Снаружи, люди создавали защищенные крытыми галереями проходы между зданиями, везли мешки и ящики с пищей и бочки сводой в хранилища, копали рвы и клали трубы, сооружали брезентовые тенты, чтобы сделать новые затененные коридоры. Ятима надеялся, что сообщение о том, что даже отраженное УФ-излучение вскоре будет иметь такую мощность, что будет обжигать или ослеплять дошло до этих людей; ведь некоторые из бриджеров, работающие в тепле, имели обнаженные конечности или торсы, и каждый квадратный сантиметр их кожи выглядел, казалось, предельно уязвимым. Небо было темнее чем когда-либо, но даже тяжелые облака могли быть лишь слабым и неустойчивым экраном. Посевы в полях были так же хороши как и бесполезны; среднесрочное выживание людей теперь будет зависеть от способности разработать, создать, засеять, и убрать новый урожай жизнеспособных культур прежде, чем существующие продовольственные запасы закончатся. Была также проблема с энергией; Атланта, в основном, имела фотоэлектрические электростанции приспособленные к текущему спектру пропускания атмосферы. Ботаники из Картер-Циммерман уже прислали некоторое количество экспериментальных предложения; Иноширо ранее кратко излагал некоторые детали этих предложений в Зале Собраний, но теперь они были доступны в более полном изложении. Несомненно флешеры считали их творениями теоретиков — дилетантов, но как отправные точки для экспериментирования они были лучше чем ничего.

Они достигли дома Орландо. Он выглядел утомленным и встревоженным, но не смотря на это тепло их поприветствовал. Франческа осталась с ними, а три ее спутника расположились в прихожей.

Орландо сказал, "Лиана спит. У нее почечная инфекция, вызванная вирусом." Он уставился в пространстве между ними. "Ведь РНК никогда не спит. Лиана выздоравливает, все-же. Я сообщил ей что вы вернулись. Это ее порадовало."

"Может быть Лиана сможет разработать вам новую кожу и роговицы глаз," предложил Ятима. Орландо издал звук вежливого согласия.

Иноширо сказал, "Вы оба могли бы пойти с нами."

"Простите?" Орландо потер свои налитые кровью глаза.

"Назад в Кониши." Ятима повернулся к Иноширо, испуганно; он говорил ему о сохранившихся наночастицах, но после той реакции, которую они получили в Доме Собраний, упоминать об этом при бриджерах было чистым безумием.

Иноширо продолжил спокойно, "Вы не обязаны идти на это, по крайней мере, каждый из вас. Страх, неуверенность. Но что делать если дела идут плохо, а Лиана все еще больна? Что если вы не сможете пройти до портала? Вы обязанны подумать об этом и за Лиану тоже." Орландо не смотрел на него, и не отвечал. Через мгновение Ятима заметил слезы, капающие на его бороду, едва видимые на фоне капелек пота. Орландо взял себя в руки, затем сказал, "Мы справимся."

Иноширо встал. "Я думаю, вы должны спросить Лиану".

Орландо медленно поднял голову, и больше удивился, чем обозлился. "Она спит!"

"Вы думаете, что это настолько важно, чтобы разбудить ее? Вы думаете что у нее есть право выбирать?"

"Она больна, и она спит, и я не собираюсь беспокоить ее. Вы можете это понять?" Орландо искал сочувствия на лице Иноширо, но Иноширо смотрел на него непреклонно. Ятима вдруг почувствовал себя дезориентированным больше чем когда-либо с момента пробуждения в джунглях.

Орландо сказал, "И она ничего не знает пока." Его голос резко изменился на последнем слове. Он сжал свои кулаки и сказал сердито, "Что вы хотите? Почему вы так поступаете?"

Он вглядывался в ничего не выражающее лицо Иноширо, затем вдруг разразился смехом. Его лицо исказилось и он смеялся сердито, вытирая глаза обратной стороной своей руки, пытаясь прекратить смеяться. Иноширо ничего не говорил.

Орландо поднялся со стула. "Окей. Идемте. Мы спросим Лиану, мы дадим ей выбор." Он начал подниматься по ступенькам. " Вы идете?"

Иноширо последовал за ним. Ятима остался. Он мог разобрать голоса трех человек, но не их слова.

Не было никаких громких возгласов, но было несколько длинных пауз. Через пятнадцать минут, Иноширо спустился и прошел прямо на улицу. Ятима дождался появления Орландо и сказал, "Я сожалею." Орландо поднял свои руки, затем позволил им упасть отрешенно. Он выглядел более уверенным чем прежде.

"Я должен идти к Иноширо."

"Да". Орландо вдруг шагнул вперед, и Ятима отшатнулся, ожидая удара. Когда это он научились так реагировать? Но Орландо только коснулся его плеча и сказал: "Пожелайте нам удачи."

Ятима кивнул и отступил. "Удачи".

Ятима нашел Иноширо на краю города.

"Постой!"

Иноширо посмотрел на него, но продолжал идти. "Мы пришли сюда, мы попытались. Я иду домой".

Он мог бы вернуться в Кониши из любого места; не было необходимости покидать анклав. Ятима пожелал двигаться быстрее, и его интерфейс увеличил скорость его движения. Он нагнал Иноширо на дороге между полями.

"Чего ты боишься? Попасть в затруднение?" Когда произойдет вспышка, часть верхней атмосферы превратится в плазму, так что спутниковая связь пропадет на некоторое время. "Мы во-время получим предупреждение от TERAGO, чтобы отослать назад свои ментальные снимки." Ну и что? Наиболее враждебные бриджеры могут конечно зайти так далеко, чтобы убить вестников, как только последствия катастрофы на Лацерта начнут сжигать все что они создали, но эти последствия просто сотрут здешних людей с лица земли прежде, чем начнут гореть их дома.

Иноширо нахмурился. "Я ничего не боюсь. Но мы передали предупреждение. Мы поговорили со всеми, кто способен был слушать. Слоняться здесь не более чем болезненое любопытство."

Ятима всерьез задумался. "Это — не так. Мы слишком неуклюжи, чтобы оказать значительную помощь бриджерам как рабочие, но после того, как взрыв произойдет мы будем здесь единственными людьми гарантированно устойчивыми к ультра-фиолету. Конечно они могут прикрыть себя, защищая свои глаза, но невозможно сделать это достаточно тщательно. И два робота приспособленные к нефильтрованному солнечному свету могли бы быть очень полезными."

Иноширо не отвечал. Мягко очерченные тени бежали по полям от темных низких облаков бегущих по небу. Ятима взглянул на город; облака наталкивались на его строения подобно темным кулакам. Сильный дождь мог быть хорошим способом охладить местность и удержать людей в помещении, ослабляя первые волны ультра-фиолета.

"Я думал, Лиана поймет." Иноширо горько усмехнулся. "Может быть, она и поняла."

"Поняла что?"

Иноширо покачал головой. Странно было увидеть опять подлинное лицо в этом теле робота, которое выглядело более похожим на постоянный умственный образ Ятимы, чем его образ поддерживаемый в Кониши.

"Остановись и помоги, Иноширо. Пожалуйста. Ты один, из тех кто помнит бриджеров. Ты тот, кто пристыдил меня и заставил придти сюда"

Иноширо косо посмотрел на него. "Ты знаешь, почему я отдал тебе наноинструменты Входа. Мы могли бы поменяться работами, ты бы мог делать дронов".

Ятима пожал плечами. "Почему?"

"Потому что я использовал бы все это сейчас. Я бы смог, я бы записал каждого бриджера. Я бы собрал их всех и унес, хотят ли они того или нет.

Иноширо пошел вниз по гладкой грунтовой дороге. Ятима стоял и смотрел вслед некоторое время, затем направился обратно в город.

Ятима бродил по улицам и паркам Атланты, предлагая информацию любому пожелавшему, стараясь заинтересовать каждого кто не выглядел открыто враждебным. Даже без официальных переводчиков он часто обнаруживал что мог общаться с небольшими группами людей, со всеми, кто хотел преодолеть пропасть непонимания.

Невразумительное "Что есть границы чистоты?" превращалось в "Можно ли не опасаться неба на большом расстоянии?" — со спрашивающим человеком, при этом смотрящим на облака, — это становилось: "Если дождь прольется сегодня, сожжет ли он нас?"

"Нет. Кислотность не будет расти в течение нескольких месяцев; окислам азота, потребуется много времени, чтобы проникнуть вниз из стратосферы".

Переведенные ответы иногда звучали похожими на ленту Мёбиуса, приходили искаженными, но Ятима надеялся, что истинное значение не испарялось при переводе, что "верх" в действительности не означал "вниз."

В полуденное время город выглядел заброшенным. Или осажденным, со всеми жителями спрятавшимися в укрытия. Ятима обратил внимание на группу рабочих налаживающих связь связи между двумя зданиями, которые даже при сорокаградусной жаре были одеты в одежды с длинными рукавами и перчатки, а их лица скрывали сварочные маски. Ятима был воодушевлен их мужеством, но он так же почти почувствовал клаустрофобию, угнетающий вес их защитных устройств. Бриджеров несомненно сдерживало принятие эволюционных ограничений объединения, но казалось, что половина их удовольствия от ощущения плоти исходило из продвижения пределов биологии, а другая половина от уменьшения всех других препятствий. Быть может какой-нибудь сумасшедший из мазохистских статиков будет смаковать каждое препятствие и неудобство которое Лацерта наложит на них, слагая стихи о " реальном мире боли и экстаза" пока ультрафиолет не сдерет с них кожу, но для большинства флешеров, это должно едва ли не разрушить тот тип свободы, который был сделан при выборе плотского существования.

В одном месте усевшись на канат огораживающий один из парков; Ятима вспомнил увиденных здесь людей сидящих на них и качающихся взад и вперед, вечность тому назад. Ему удалось усидеть без падения, сжимая канат свободной рукой, но когда он приказал интерфейсу остановить движение маятника, ничего не произошло. Программное обеспечение не знало как это сделать.

С каждым часом, волны Лацерты усиливались в сотни раз. Не было больше никакого смысла ожидать данные, получаемые от двух или трех из детекторов TERAGO, чтобы устранять интерференцию от других источников; подача сигнала происходила теперь прямо из Буллиалдуса в реальном времени, а идущий от Lac G-1 импульс был такой величины, что пока еще заглушался атмосферой. Волны имели заметные "интервалы," каждый явно более узкий чем его предшественник; самые последние два пика разделяло всего 15 минут, что означало что нейтронные звезды пересекли 200,000 километровую отметку. Через час, это расстояние должно было уменьшиться вдвое, затем, через несколько минут, оно должно было исчезнуть. Ятима цеплялся за слабую надежду изменения такой динамики, но постоянная экстраполяция его глейснеровского программного обеспечения не давала никакого шанса на это.

Канат Ятимы закачался. Наполовину обнаженный ребенок дергал канат в рядом с ним, пытаясь завладеть его вниманием. Ятима, онемев, вглядывался в ребенка, желая лишь обернуть защитной полимерной пленкой его незащищенное тело. Он оглядел пустую игровую площадку; в поле его зрения не было никого.

Ятима встал. Ребенок неожиданно начал кричать и плакать. Он сел, устроился поудобней, попытался обнять ребенка рукой, неудачно. Ребенок ударил своим кулачком по свободному месту. Ятима подвинулся

Ребенок вкарабкался ему на колени. Ятима нервно взглянул на данные TERAGO. Ребенок взял его руку и положил на канат, затем толкнул ее немного назад. Ятима усилил это движение, канат покачнулся. Ребенок толкнул руку вперед, Ятима качнул канат в этом направлении.

Они качались вместе, все выше и выше, ребенок кричал от восторга, Ятима разрывался между страхом и радостью. Пролилось несколько редких капель дождя, но затем облака истончились и разделились, стало солнечно.

Внезапная ясность солнечного света потрясала. Смотря через освещенную солнцем игровую площадку — с точки зрения человека, всего лишь гостящего в этом мире — Ятима почувствовал ощущение надежды на победу. Как будто семя разума Кониши все еще кодировало в нем инстинктивное знание того, что, со временем темные штормовые облака должны всегда рассеиваться, а самая длинная ночь должна всегда сдаваться рассвету, а жестокая зима должна всегда сменяться весной. Каждая трудность Земли подталкивала ее жителей идти вперед, выживать. Каждое творение родившееся в плоти несет в себе гены предка, который пережил самые безжалостные трудности, которые этот мир мог бы принести.

Никак не меньше. Солнечный свет, прорывающийся сквозь облака был фальшивым, теперь. Каждый его инстинкт говорил о том, что будущее может быть не хуже чем то наихудшее что случалось в прошлом. И Ятима наконец понял, за пределами полисов, что эта вселенная была причудливой и несправедливой. Но это никогда не имело значения, прежде. Это никогда не касалось его.

Он не был уверен, что сможет безопасно остановить качели, и потому замер, пусть движение само угаснет, не обращая внимания на жалобы ребенка. Тогда Ятима отнес его, пронзительно вопящего, в ближайшее строение, где кто-то знавший откуда этот ребенок сердито забрал его от Ятимы.

Штормовые облака вновь закрыли небо. Ятима вернулся на площадку и стоял там неподвижно, глядя в небо, ожидая изведать новые пределы тьмы.

Нейтронные звезды сделали свой последний полный круг за пять минут, в 100.000 км друг от друга и сошлись в крутой спирали. Ятима знал, что он был свидетелем последних минут процесса, который длился пять миллиардов лет, но в космических масштабах это было примерно так же редко и значительно, как смерть мухи. Гамма-обсерватории получали сигнатуры идентичных событий в других галактиках, по пять раз в день

И все же, большой возраст Lac G-1 означал, что две сверхновых звезды, которые превратились теперь в нейтронные звезды предшествовали созданию солнечной системы. Сверхновые звезды посылая ударные волны сквозь окружающие облака газа и пыли, запускали образование звезд. Это было непостижимо, но когда-то G-1a или G-1b создала солнце, и Землю, и планеты. Ятима вспомнил, что подумал об этом когда Иноширо говорил со статиками; переименование нейтронных звезд в "Брахма" и "Шива" могло бы выглядеть некоторым видом мифический справедливости и могло вывести их из их мифического оцепенения. Пустая метафора могла сохранить несколько жизней. Ведь, независимо от того, что Лацерта-дарительница-жизни собирается теперь показать поглощающую руку, готовится пролить гамма-лучи на случайных детей другой умершей звезды, нанесенные шрамы должны стать одинаково болезненными, и одинаково бессмысленными.

Сигнал из Буллиалдиса резко увеличился в десятки тысяч раз, затем упал. На орбитах звезд, два рукава внутренней спирали скручивались и идеально выравнивались по радиусу, а узкие конусы неуверенно вырывавшиеся из каждого звена орбиты, сжимались и объединялись в одиночный подсвечиваемый снизу туннель. Каждая нейтронная звезда стала микроскопической целью для другой, и хотя ряд мелких погрешностей вычислений допускал пять или десять минут отсрочки, окончательный вердикт был определенным. Нейтронные звезды должны слиться при первом сближении.

Через двадцать одну секунду.

Ятима услышал плачущий голос. Он отключился от просмотра звездной картинки и прошел взглядом по игровой площадке, на минуту поверив, что ребенок флешеров ушел от своих родителей и вернулся, что поисковые партии вышли за ним под угрожающее небо. Но голос был далеким и глухим, и никого не было видно.

Осталось десять секунд.

Пять.

Пускай все модели неправильны: пусть "горизонт событий" поглотит взрыв. Пускай глейснер лжет, подделывает данные: пусть самый параноидальный флешер будет прав.

Утреннее свечение заполняло небо сложным ослепительным занавесом розовых и синих электрических разрядов. На мгновение Ятима захотел знать что было бы если облака были бы сожжены излучением, но так как его глаза обесцветили и скорректировали видимую ему картинку, он мог прекрасно видеть как свет сияет прямо сквозь них. Облака выглядели слабым неряшливым наложением, подобно подтекам грязи на подоконнике, тогда как разные виды излучения волновались светящими белыми и зелеными полукружьями за ними, изящные пучки и водовороты ионизированного газа отражающего потоки токов в миллиарды ампер.

Небо внезапно затемнилось и началось стробоскопическое мерцание, с частотой около килогерца. Ятима инстинктивно обратился в библиотеки полиса, но связь была нарушена; ионизированная стратосфера была непрозрачна для радио. Окуда эта осцилляция? Вылетали ли оболочки нейтронов за пределы черной дыры, звоня подобно колоколу перед тем, как проскользнуть в небытие, или это отражение перемещения допплеровского сдвига взад и вперед последних гамма-лучей?

Мерцание продолжалось, в предчувствии взрыва. Если это не остатки Lac G-1 вызывали вибрации, то что? Гамма-лучи выливали всю свою энергию высоко над землей, превращая молекулы азота и кислорода по-раздельности в перегретую плазму, а электроны и положительные ионы в этой плазме имели энергию в миллиард тераджоулей, которой необходимо было излиться до того как они соединятся снова. Большая часть этой энергии должна была пойти на химические изменения, а некоторая часть достигала земли в виде света, но мощные течения, подымающиеся сквозь плазму должны были также генерировать низкочастотные радиоволны, которые теперь метались взад-вперед между Землей и ионизированной стратосферой. Это и было источником мерцания. Ятима вспомнил анализ К-Ц, устанавливающий, что эти волны могли нанести реальный ущерб при определенных условиях, но все-же любые эффекты имели ограниченное действие и были ничего незначащими по сравнению с проблемами ультра-фиолета и глобального охлаждения.

Хотя утренний свет за облаками был выцветшими, сине-белый шпиль высвечивался через все небо. Ятима с трудом заметил это когда второй разветвленный разряд молнией прошел между Землей и облаками. Гром был слишком потрясающим, чтобы быть услышанным; акустические сенсоры глейснера отключились чтобы не оглушить Ятиму.

Небо вдруг потемнело, как будто произошло затмение солнца; плазма должна быть достаточно холодной, чтобы началось формирование оксилов азота. Ятима проверил температуру своей кожи; температура только что упала с 41 до 39, и по-прежнему падала. Молния ударила еще раз рядом, и при вспышке он увидел в небе слой темноты, ветер гнал испещренные полосами облака над его головой.

Трава покрылась рябью, которая сначала просто выравнивала травинки, но затем Ятима увидел пыль, поднимающуюся между ними. Налетел мощный шквалистый ветер, а когда давление выросло, повысилась и температура. Ятима поднял свою руку в горячем ветре, желая почувствовать утекающее сквозь пальцы прошлое своими, пытаясь понять что значит для него прикосновение этого странного шторма.

Молния поразила строение на дальней стороне игровой площадки; взорвало его, устроив душ из ярких тлеющих углей. Ятима поколебался, но затем быстро переместился к месту взрыва. Пятна горящей травы поджигали траву рядом. Теперь он мог видеть, что никто не двигается внутри строения, но между вспышками молний все вокруг скрывала тьма, и несмотря на тлеющие угли и горящую траву были моменты когда все казались закутано, задушено темнотой. Ятима перевел зрение глейснера в инфракрасный спектр; теперь видимы были лишь пятна термического излучения посреди места катастрофы, но их формы были неоднозначными.

Где-то кричали люди, но, кажется, не из разрушенного строения. Ветер маскировал и искажал звуки, смешивая все расстояния между ними и искажая направления, звуковой фон на покинутых улицах был похож на запись звуковой дорожки разрозненных голосов.

Когда Ятима, избиваемый ветром, подошел ближе к строению он увидел что оно было пустым; температурные пятна виденные им в инфракрасном спектре были просто обгорелыми деревяшками. Внезапно слух отказал ему снова а его интерфейс потерял балансировку. Он ударился лицом о землю, при этом на сетчатках его глаз задержался образ: его тень протянутая через траву, черную и острую против моря синего света. Когда он снова поднялся на ноги и обернулся, еще три большие строения горели и курились, их стены разваливались, потолки рушились. Он поглядел через игровую площадку.

Там были люди, ковыляющие из руин, кричащие и окровавленные. Другие что-то исступленно искали среди обломков. Ятима обратил внимание на человека наполовину похороненного в развалинах, с открытыми но безжизненными глазами, черная расщепленная длинная балка лежала поперек его тела от бедра до плечей. Он добрался до человека и захватив один конец бруса ему удалось поднять его и, раскачав, убрать прочь.

Он присел на корточки рядом с человеком, но тут кто-то начал стучать и шлепать его по затылку и плечам. Он повернулся, чтобы понять что происходит, и увидел флешера. который стал бессвязно кричать и махать руками перед его лицом. Все еще сидя на корточках, он неуклюже отодвинулся от пострадавшего человека, тогда как кто-то еще пытался оттащить нападавшего прочь. Ятима встал и отступил назад. Флешер закричал ему, "Стервятник! Оставь нас в покое!"

Смущенный и обескураженный, Ятима бежал.

Так как шторм усиливался, бриджеровские поспешные пристройки разваливались; сдутые ветром брезентовые тенты летели вниз по улице, потолки некоторых временных проходов исчезли и сами они были разрушены. Ятима стал смотреть на небо переключив зрение на ультра-фиолетовый диапазон. Он смог легко разглядеть диск солнца, хорошо видимый через стратосферный NOx на этих длинах волн, но все еще закрытый тяжелыми облаками в обычном диапазоне зрения.

Иноширо был прав, он ничего не может сделать; бриджеры должны сами похоронить своих мертвецов, исправить нанесенный вред, отремонтировать свой поврежденный город. В мире где даже темнота в полдень могла ослепить их, они должны найти свои собственные пути выживания. Он ничего не может предложить им.

Связь с Кониши все еще отсутствовала, но он не собирался ждать когда она восстановится. Ятима неподвижно стоял на улице, вслушиваясь в крики боли и траура, одновременно подготавливая себя к выключению. Забыть все это едва ли сможет принести ему приятное облегчение; его версия в Кониши будет свободна сама решить помнить ли о бриджерах в его будущие счастливые времена.

Небеса взревели, и молнии стали бить о землю с такой частотой, что напоминали ливень.

Улица превратилась в последовательность ослепляющих синих и белых образов, и теней, дико прыгающих с каждой новой дугой света. Строения начали взрываться один за другим, неослабевающий каскад внезапных ярко-желтых вспышек, разбрызгивающих искры и куски горящего дерева. Люди появлялись, выскакивая из еще уцелевших строений и крича, запаниковавшие в своих уязвимых убежищах. Ятима наблюдал, не в силах оказать им помощь и прикованный к месту ужасом происходящего. Разлагающиаяся стратосферная плазма получила возможность достичь поверхности земли, высокая частота ее пульсаций прокачивала огромное количество ионов через нижние слои атмосферы, порождала огромную разницу напряжения между штормовыми облаками и землей. Но теперь напряжение превысило порог пробоя заполненного пылью воздуха, и вся система оказалась замкнута накоротко, быстро и мощно. Атланта просто случайно оказалась на пути молний. Локальная катастрофа, ничего незначащая на глобальной шкале.

Ятима медленно перемещался сквозь пламя, надеясь на окончание буйства молний и милосердную потерю памяти, но не в состоянии покинуть теперь бриджеров. Изгнанные из своих домов, люди пригибались под натиском стихии, многие из них обожженные, раненные, окровавленные. Женщина, шагавшая в стороне с широко раскинутыми руками, подняв свое лицо к небу, кричала вызывающе: "Ну и что? Ну и что?"

Ребенок, почти уже девушка, сидела по середине улицы, одна сторона ее лица и одна рука были обожженны и покрыты каплями лимфатической жидкости. Ятима подошел к ней. Она вся дрожала.

"Вы можете оставить все это позади. Идемте со мной в полисы. Хотите?" Она смотрела на него явно непонимающим взглядом. Одно ее ухо кровоточило; наверное гром оглушил ее. Ятима, изучив инструкции эксплуатации глейснеровского наноинструмента Входа, перевел средство его доставки в свой левый указательный палец. Затем он приказал, чтобы сохранившиеся дозы наноинструмента переместились туда же.

Он поднял руку и указывая на девушку, громко сказал: "Идете? Вы этого хотите?" Она вскрикнула и закрыла свое лицо. Означало ли это нет, или она просто закрылась от шока?

Она зарыдала. Ятима попятился, потерпевший поражение. Он может спасти 15 жизней, может вытянуть 15 человек из этого бессмысленного ада, но кто мог бы быть уверен, что они поняли, что он им предлагает?

Франческа. Орландо. Лиана

Дом Орландо и Лианы был недалеко. Ятима, ожесточив сердце, пошел через хаос, мимо разрушенных зданий и вселяющих ужас флешеров. Молнии, наконец, прекратились — стоять остались только жароупорные здания — но город превратился в сцену из древних варварских времен. когда бомбы лились с неба.

Дом стоял на месте, но его было не узнать; Ятима был уверен, что нашел правильное место только благодоря навигационной системе глейснеров. Верхние этажи были разрушены полностью, в потолке и стенах первого этажа были дыры.

Кто-то стоял на коленях в тени, у копаясь в мусоре на краю огромной кучи золы, там, куда, казалось, обрушилось большинство верхних этажей. "Лиана?" Ятима бросился бежать. Фигура повернулась к нему.

Это был Иноширо.

Иноширо выглядел наполовину разрушенным, сплошная черная иссушенная плоть и белый костяк. Ятима, увидев его отпрянул, дезориентированный. Этот обгорелый череп не был символом в некотором роде отрицания искусной работы полиса; это было подтверждение непреднамеренного стирания живого разума. Физический мир мог совершить такое. Смерть космической однодневки могла сделать так.

Иноширо сказал,"Это Лиана".

Ятима попытался переварить эту новость, но ничего не почувствовал.

"Нашел кого нибудь еще?"

"Нет еще". Ответил Иноширо невыразительным голосом.

Ятима повернулся налево, и стал сканировать щебень в ИК-диапазоне, не зная, как долго труп будет оставаться теплее щебня. Потом он услышал слабый звук из передней части дома.

Орландо был похоронен под кусками потолка. Ятима позвал Иноширо, и они вместе быстро достали его. Он был тяжело ранен; обе ноги и одна рука была сломаны, а из раны в бедре хлестала кровь. Ятима проверил связь с Кониши — он не мог даже предположить, как относиться к таким ранам, но или стратосфера еще была слишком ионизирована, или один из дронов был потерян во время бури.

Орландо смотрел на них, а умные пепельные, глаза умоляли о чем-то. Иноширо спокойно сказал: "Она умерла." Лицо Орландо молча исказилось.

Ятима отвернулся и заговорил по ИК-каналу с Иноширо. "Что нам делать теперь? Отнести его к месту, где они могут его вылечить? Привести кого-нибудь? Я не знаю, что с ним делать".

"Есть тысячи пострадавших. Никто не собирается заниматься им, он не жилец."

Ятима был в ярости. "Они не могут оставить его умереть!"

Иноширо пожал плечами. "Хочешь попробовать найти канал связи и позвонить врачу?" Он выглянул через разбитую стену. "Или хочешь, попытаться отнести его в больницу, и посмотреть, выживет ли он?

Ятима опустился на колени рядом с Орландо. "Что нам делать? Так много людей страдает, и я не представляю, сколько времени займет получение помощи".

Орландо заорал от боли. Слабый луч солнца появился, сквозь дыру в потолке и осветил кожу на его сломанной правой руке. Ятима выглянул наружу; гроза прошла, тучи начали редеть и расходиться.

Ятима переместился, чтобы заслонить свет, в то время как Иноширо присел к Орландо, наполовину поднял его под мышки и потащил в тень. Рана в левом бедре оставляли густой кровавый след.

Ятима снова опустился на колени рядом с Орландо. "У меня до сих пор есть наноинструменты. Я могу использовать их, если вы этого хотите."

"Орландо четко сказал: " Я хочу поговорить с Лианой. Отведи меня к Лиане."

"Лиана мертва."

"Я не верю. Отведи меня к ней." Он выдавил слова из себя задыхаясь, через силу.

Ятима отступил из под дыры в потолке. Солнце выглядело как безвредный оранжевый диск пробивающийся сквозь коричневый туман в стратосфере, но в ультрафиолете оно светило яростно, горя ярким пламенем рассеянного излучения.

Он вышел из комнаты и вернулся неся тело Лианы на одной руке. Орландо закрыл лицо руками и громко заплакал.

Иноширо отнес труп прочь. Ятима встал на колени рядом с Орландо в третий раз, и неуклюже положил его руку на его плечо. "Мне жаль что она умерла. Мне жаль, что тебе больно." Он чувствовал как тело Орландо сотрясалось рыданием. "Что ты хочешь? Ты хочешь умереть?"

Иноширо говорил по ИК-каналу. "Ты должен был покинуть Атланту, когда у тебя был шанс."

"Да? Тогда зачем же ты пришел сюда?"

Иноширо ничего не ответил. Ятима повернулся к нему лицом. "Ты знал о буре, не так ли? Ты знал, что будет так плохо!"

"Да". Иноширо сделал жест беспомощности. "Но если бы я сказал что-нибудь, когда мы приехали, у нас не было бы шанса поговорить с другими флешерами. И после собрания, было уже слишком поздно. Новость только бы вызвала панику".

Передняя стена заскрежетала, и рванулась вперед, вырываясь из остатков потолка в облаке черной пыли. Ятима вскочил на ноги и попятился, а затем выстрелил наномашинами Входа в Орландо.

Он застыл на месте. Стена ударилась о помеху, опасно наклонилась, но выстояла. Волны наномашин проходили через тело Орландо, закрывая нервы и блокируя кровеносные сосуды, чтобы минимизировать шок вторжения, оставляя влажный розовый след на щебне, после того как плоть была прочитана, а затем разобрана на энергию. В течение нескольких секунд, все волны слились в форме серой маски на лице, которые дошли до черепа, а затем прошли через него.

Иноширо нагнулся и поднял конечный продукт: кристаллическую сферу молекулярной памяти, содержащую снимок всего чем был Орландо.

"Что же теперь? Сколько у тебя осталось?

Ятима ошеломленно посмотрел на снимок. Он нарушил право Орландо самому управлять собой. Как вспышка молнии, как взрыв ультрафиолета он как-бы разорвал чужую кожу.

"Сколько?"

Ятима ответил, "Четырнадцать".

"Тогда нам лучше использовать их, пока это возможно."

Иноширо вышел из развалин. Ятима пошел за ним. Ятима делал снимки всех на кого они наталкивались, кто выглядел близким к смерти, немедленно передавая полученные снапшоты по инфракрасному каналу данных в память их глейснеров. Они отсняли более 12 бриджеров, прежде чем толпа во главе с охранниками нашла их.

Они начали ломать Ятиму первым, он же перекинул свой снапшот Иноширо, потом они принялись и за Иноширо..

Прежде чем они закончили с уничтожением старого тела Иноширо, связь с Кониши восстановилась. Дроны пережили шторм.

6 Расхождение

Полис Кониши, Земля

24 667 272 518 451 CST

10 Декабря 3015, 3:21:55.605 UT

Ятима смотрел вниз на Землю через окно наблюдательного отсека. Ее поверхность не была полностью затемнена NOx, но большая ее часть имела едва различимые приглушенные оттенки, подкрашенные ржавым серым цветом. Только облака и ледяные шапки на полюсах выделялись, контрастирую со стратосферой, чтобы подчеркивать ее яркий красновато-коричневый цвет. Расстилаясь над облаками, расстилаясь над снегом, стратосфера выглядела похожей на распадающуюся кровь смешанную с испражнениями: отравленную, гнилую. Рана оставленная Лацертой, один быстрый и сильный разрез загноился и гнил в течение почти двадцати лет.

Он и Иноширо создали этот стержень вместе, орбитальный полустанок где беженцы могли бы проснуться чтобы увидеть мир, который они покинули так убедительно, как будто они физически поднялись над своим кислотным снегом в свое ослепительное небо; в действительности, они были в сотнях метров под землей в середине пустыни, но не было ничего что указывало бы им на этот рождающий клаустрофобию и несоответствующий видимому факт. Теперь станция была покинута; последние беженцы ушли отсюда, их не было больше. Голод забрал жителей последних сохранившихся анклавов, но даже если бы они смогли выжить еще несколько лет, океанский планктон и растительность на земле умирали так быстро, что планета должна была скоро остаться без кислорода. Эра плоти пришла к концу.

Было много разговоров о возврате к прежней жизни; разработать новую устойчивую биосферу из безопасности полисов и затем синтезировать ее, молекулу за молекулой, вид за видом. Может быть это и должно было случиться, однако поддерживающих эту идею становилось все меньше и меньше. Одни были за то, чтобы выносить трудности для того, чтобы продолжать жить в знакомой форме, другие за то, чтобы он перевоплотиться в чуждые тела в чуждом мире. Легчайший путь для значительной части беженцев был в том, чтобы воссоздать свои жизни, и оставаясь в полисах имитировать свой потерянный мир, и Ятима подозревал, что в конце концов большинство из них обнаружит, что они дорожат новыми близкими знакомствами значительно больше чем любым абстрактным различием между реальной и виртуальной плотью.

Прибыл Иноширо, выглядевший более спокойным чем обычно. Последние поездки к бриджерам, которые они сделали вместе были изнурительными; Ятима все еще видел перед собой изможденных флешеров, которых они обнаружили в одном подземном убежище, покрытых ранами и паразитами, в бреду и голодных. Они целовали руки и ноги своих благодетелей-роботов, изрыгая питательные вещества, которые должны были заживить их изъязвленные желудки и пройти прямо в их кровяной поток. Иноширо плохо переносил все это, но за недели эвакуации он попривык и стал почти спокойным, возможно поняв что этот ужас подходит к концу.

Ятима сказал "Габриэль говорил мне, что есть планы в Картер-Циммерман последовать за глейснерами." Глейснеры начали свою первую пилотируемую межзвездною экспедицию 15 лет назад, 63 корабля были отправлены в 21 различную звездную систему.

Иноширо посмотрел на него растерянно. "Последовать за ними, зачем? Какой смысл идти одним и тем же путем дважды?"

Ятима не был уверен, что это была шутка, или подлинное недоразумение. "Они не собираются посетить те же звезды. Они запускают вторую волну исследования с другими целями. И они не собираются, возиться с двигателями слияния, как глейснеры. Они собираются сделать это в своем стиле. Они планируют построить червоточины."

Лицо Иноширо стало таким необычно доброжелательным и выразительным, что любая дополнительная черточка намека на сарказм была бы лишней.

"Развитие технологии может занять несколько веков", Ятима это признал. "Но это даст им преимущество в скорости, в долгосрочной перспективе. Не тратя тысяч лет и более элегантно."

Иноширо пожал плечами, как будто это все не имело для него никакого значения, и отвернулся смотреть на пейзаж.

Ятима был в замешательстве; он, конечно. не ожидал, что Иноширо с таким энтузиазмом воспримет этот план, что на этом фоне его собственное осторожное одобрение будет выглядеть чуть ли не безразличием. Но если он не хочет даже говорить об этом, как быть. "Что-то подобное Lac G-1 могло не случиться так близко к Земле в ближайшие миллиарды лет, но пока мы не узнаем почему это случилось, мы можем только догадываться. Мы даже не можем быть уверены, что другие двойные нейтронные звезды поведут себя так же; мы не можем быть уверены в том, что каждая другая пара упадет друг на друга как только они пересекут тот же порог. Возможно происшедшее с Lac G-1 было некоторым видом прихотливого несчастного случая, который никогда не будет повторен — или возможно происшедшее было удачным исходом, а каждая вторая нейтронная пара звед может упасть друг на друга значительно раньше. Мы просто ничего не знаем об этом." Старая гипотеза мезоных струй оказалась несостоятельной; нет никаких признаков потоков, созданных взрывом, держащих свой путь сквозь межзвездную среду, а детальное моделирования наконец установило, что поляризованные ядра, хотя и были определенно возможными, но были крайне маловероятны.

Иноширо спокойно смотрел на умирающую Землю. "Какой вред может принести Лацерта теперь? И что может кто-нибудь сделать, чтобы предотвратить это?"

"Да забудьте о Лацерте, забудьте о гамма-всплесках. Двадцать лет назад мы думали, что наибольший риск для Земли — астероидная опасность! Мы не должны успокаиваться только потому, что мы пережили это, а флешеры нет! Лацерта доказывает, что мы не знаем, как работает Вселенная а то, что мы не знаем, может убить нас. Или вы думаете, что мы в безопасности в полисах навечно?"

Иноширо тихо засмеялся. "Нет! Через несколько миллиардов лет, Солнце начнет расширяться и проглотит Землю. И я не сомневаюсь, что мы убежим к другой звезде… но всегда найдется новая угроза нависшая над нами, известная или неизвестная. Большой взрыв в конце концов, если не будет ничего другого." Он обратился к Ятиме, улыбаясь. "Так что какие бесценные знания может Картер-Циммерман получить со звезд? Секрет выживания на сотни миллиардов лет, вместо десяти миллиардов?"

Ятима послал управляющий тег в пространство; окно повернулось прочь от Земли, затем следы смазанного движения звезд резко остановились на виде созвездия Лацерта. Черную дыру невозможно было обнаружить ни на какой длине волны, но Ятима представил себе пятно искаженной тьмы на полпути между Hough 187 и Лацерта 10. "Почему ты не желаешь понять? Это прошло через сотню световых лет и лишило жизни полмиллиона людей."

"У глейснеров уже есть зонд на пути к Лацерте G-1."

"Который не сможет нам ничего сообщить. Черные дыры поглощают свою собственную историю; мы не можем рассчитывать на обнаружение там хоть чего-нибудь. Мы должны посмотреть вдали от дома. Может быть там есть другой, более старый вид, который знает что вызывает столкновение звезд. Или может быть мы наконец обнаружили причину, почему нет инопланетян, пересекающих взад-вперед галактику: гамма-лучи взрывов подрезают любую цивилизацию под корень прежде, чем у них появляется надежда защитить себя. Если Лацерта случилась бы тысячу лет назад, никто на Земле не смог бы уцелеть. Но если мы действительно — единственная цивилизация способная на космические полеты, тогда мы должны полететь, чтобы предупредить других, защитить других, а не прятаться под поверхностью земли… "

Ятима затих. Иноширо слушал вежливо, но с легкой улыбкой, что не оставло сомнений, что он был очень позабавлен. Иноширо сказал: "Мы не можем спасти всех, Ятима. Мы не можем помочь каждому."

"Нет? Тогда что мы делали в течение последних двадцати лет, а? Тратили впустую свое время?"

Иноширо покачал головой, как если бы вопрос был абсурдным.

Ятима был сбит с толку. "Ты тот, кто смог вытащить меня из источника истин в открытый мир! А теперь жители Картер-Циммермана выходят в мир, чтобы попытаться сберечь себя, не смотря на то, что случилось с флешерами и с нами. Если тебе все равно на гипотетические инопланетные цивилизации, то мы все равно должны заботиться о коалиции полисов! "

Иноширо сказал: "Я прекрасно чувствую сострадание ко всем разумным существам. Но ничего не буду сделать. В мире всегда будет много страданий. В мире всегда будет смерть."

"О, только послушай себя? Всегда! Всегда!" Ятима отвернулся, пытаясь успокоиться. Он знал, что Иноширо чувствовал смерть флешеров более глубоко, чем он. Может быть, он должен был подождать, прежде чем затрагивать эту тему, может быть, это было неуважение к мертвым, говорить так скоро об уходе с Земли.

Но теперь было слишком поздно отступать. Он должен завершить начатый разговор.

"Я отправляюсь в Картер-Циммерман. То что они делают, имеет смысл, и я хочу быть частью этого."

Иноширо кивнул беспечно. "Тогда желаю вам успеха."

"И это все? Удачи и счастливого пути?" Ятима попытался прочитать выражение его лица, но Иноширо смотрел с невинностью ребенка. "Что с тобой случилось? Что ты сделал с собой?"

Иноширо улыбнулся блаженно и протянул к нему руки. Белые цветы лотоса расцвели от центра каждой ладони, излучающие одинаковые адреса. Ятима колебался, затем последовал вслед по адресу.

Там он обнаружил старую концепцию, преданную забвению в библиотека Аштон-Лаваля, скопированную за девять столетий до этого из одного из древних меметичиских трудов флешеров. Оно включало в себя целостный пакет убеждений о природе самих себя, и бесполезности стараться… включая явное отречение от всякого рода рассуждений способных осветить основные недостатки убеждений.

Анализ стандартными средствами подтверждал, что эта концепция была повсюду однородно утверждающей. Как только вы запустите ее, вы не сможете изменить ваше решение. Как только вы запустите ее, вы не сможете ее обсуждать. Ятима сказал ошеломленно, "Ты же был умнее этого. Сильнее чем это." Но когда Иноширо был травмирован Лацертой, что он, только не делал? Мог ли он обходиться без чего-нибудь типа анестезирующего вещества, которое бы сглаживало все что с ним происходило?

Иноширо засмеялся. "Так что я теперь? Достаточно умен, чтобы быть слабым? Или достаточно силен, чтобы быть глупым?"

Что ты теперь — ", он не знал что сказать.

Ты сейчас не Иноширо.

Ятима стоял неподвижно рядом с ним, страдая от горя, злой и беспомощный. Он, больше, уже не был в мире флешеров, не было наномашин Исхода которые могли бы вести огонь по этим воображаемым телам. Иноширо сделал свой выбор, уничтожив старого человека и создав нового следуя древнним меметическим предписаниям, никто другой не имел права решать этот вопрос, не говоря уже о том, что никто не имел власти обратить его вспять.

Ятима оборатился к пространству за окном; там плавали лишь скомканные шарообразные спутники из металла и не было ничего кроме Земли и звезд. Тогда он потянулся снова и схватил небо, выворачивая его и сжимая в светящийся шар в руке.

"Ты все еще можешь покинуть Кониши". Ятима сделал на сфере адрес портала Картер-Циммерман, и протянул ее Иноширо. "Что бы ты ни сделал, всегда есть еще этот вариант."

Иноширо мягко сказал: "Это не для меня, Сирота. Я желаю всем вам успеха, но я видел достаточно."

И он исчез.

Ятима плыл в темноте в течение длительного времени, оплакивая последнюю жертву Лацерты.

Затем он пустил пригоршню звезд, ускоряющуюся в пустоте пространства, и последовал за ними.

Через портал принципал наблюдал за перемещениями сироты, покинувшего Кониши. Имея доступ к публичным данным, он знал о недавнем опыте сироты, и он также знал, что другой гражданин Кониши испытал то же, но не сделал такой же выбор. Принципал не был заинтересован в рассеянии граждан Кониши во все стороны и как можно дальше, подобно репликации генов, его целью было эффективное использование ресурсов полиса для улучшения жизни самого полиса.

Не было никаких доказательств, не было ничего позволявшего определить, что какой-либо из формирователей действительно был виноватым, создав сироту мутанта. Но Принципал был запрограммирован на предупреждение ошибок. Он выделил старые, еще немутировавшие величины для диапазона сиротских изменений, как единственно правильное кодирование, отвергая все альтернативы как опасные и непроизводительные, чтобы никогда не пробовать их снова.