Джет из Джетевена

Тайхай кивнула. В отличие от Иллари, местные уроженцы были наслышаны о ее чудесах.

— Сейчас я буду просить ее для тебя. Просьба прямая, не опосредованная. К тому же ты — женщина. Так что должно получиться. Но мне от тебя кое-что нужно. Прядь волос и самую дорогую тебе вещь, — с этими словами джет положил углей в жаровню и, разломив палочку благовоний, опустил половину на угли. По комнате поплыл аромат — сначала густой, терпкий, потом неожиданно прохладный и свежий.

— Самую дорогую? Но у нее нет с собой меча, — напомнил Иллари.

— А я и прошу не меч, — улыбнулся джет.

Рука Тайхай поднялась — и непроизвольно замерла.

— Ну же! — прикрикнул джет. — Ты хочешь, чтоб было по-твоему, или нет?

Тайхай расстегнула куртку на груди и извлекла оттуда маленький помятый бантик.

— Что это? — изумился Иллари.

— Моей сестры дочка... От ее чепчика, — нервно сглотнула Тайхай. — Он оторвался, а я стащила.

Джет сосредоточенно кивнул.

— Годится. Теперь волосы.

Замершая Тайхай по-прежнему стояла с бантиком в вытянутой руке. Джет кинжалом ловко отрезал прядь ее волос, взял бантик, привязал его прядью к палочке благовоний и положил его в огонь. Тайхай мучительно вздохнула.

Джет преклонил колени перед импровизированным жертвенником и принялся читать наизусть канон призывания. Пока он говорил, Тайхай и Иллари были уверены, что эти слова они знают всю свою жизнь. Но едва он закончил, как произнесенное напрочь стерлось из их памяти. Прядь волос потрескивала на углях, но благовония заглушали запах.

Произнеся последнее слово, джет сделал земной поклон и снова выпрямился на коленях. Вокруг ничего не изменилось. Иллари пробрал холодный пот. Неужели ничего не получилось? А может, так и должно быть?

— Я призываю Госпожу семи времен и пяти состояний Атаэ-те ради женщины Тайхай, — монотонно говорил джет. — Я прибегаю к помощи Госпожи силой дара, принесенного женщиной Тайхай.

Ароматный дым сгустился, и Иллари показалось, что в нем виднеется... нет, не показалось! В дыме отчетливо виднелось лицо. Оно было человеческим и нечеловеческим одновременно. В обычном человеческом лице подобные пропорции были бы некрасивы, но это лицо показалось Иллари чарующе прекрасным. Узкий овал лица был раза в полтора длиннее естественного. Огромные темно-синие глаза расставлены невероятно широко. Такого маленького рта не могло быть не у одной женщины или богини. Воистину, Госпожа Атаэ-те прекрасна, хотя красота ее была очень и очень странной.

— Я прошу ради женщины Тайхай поменять бывшее на небывшее для всех, кроме нее, и сделать небудущее будущим для нее самой, — продолжал джет. — Я прошу, чтобы в ту минуту, когда женщина Тайхай сдержит данное мне слово, совершилось благое изменение. Да будет мое моление угодно Госпоже Атаэ-те!

Выражение странного лица не изменилось. Побледнев, джет отсек у себя прядь волос и потянулся к талисману.

— Да примет Госпожа и мой дар! — глухо произнес он.

Тайхай ничего не поняла, но Иллари ужаснулся. Мальчик собирается бросить в огонь свой талисман. Свой разум! Его надо остановить...

Джет не успел положить талисман в огонь. Из клубов дыма протянулась почти невидимая рука и отвела кисть джета от жертвенника. Потом Госпожа медленно улыбнулась. Ее тонкая рука коснулась лба, губ и груди джета. А потом лицо и рука заволоклись ароматным дымом и исчезли.

— Благодарю тебя, Госпожа! — и джет упал ниц перед жертвенником.

Иллари и Тайхай бросились его поднимать.

— Скорей положите остальные благовония в огонь, пока не погас, — прошептал джет. Лицо его было совершенно белым, губы посинели.

— Тебе плохо? — заботливо спросил Иллари, пока Тайхай исполняла приказание.

— Мне больно... Голова кружится... Помоги мне, пожалуйста, лечь.

Иллари сбросил с кровати все лишнее, поднял джета на руки, отнес, уложил и накрыл одеялом.

— Пить хочешь?

— Да. Спасибо. Сейчас полежу, и все пройдет. Мне дали такую силу...

— Тебе? Но ты просил не для себя.

— Я знаю. Но такие подарки за так не делаются. Госпожа хочет, чтобы я все сделал сам. Она дала мне силу для этого, и мне так больно от этой силы... Все горит...

Иллари поднес к губам джета чашку, и джет выпил немного воды. Иллари держал чашку, Тайхай поддерживала за плечи джета.

— Все получилось, — хрипло прошептал джет, — хотя я и вызывал по малому обряду. Получилось!

— Что получилось? — спросила Тайхай.

— Все! Как только ты сделаешь то, что мне нужно, все станет, как ты хотела. На твоем месте будет другая. О тебе все забудут. Согласна?

— Еще бы! — воскликнула Тайхай. — Так что тебе нужно?

— Мне нужен принц, — ответил джет и откинулся на подушку.

— Я так и знала! — воскликнула Тайхай.

— Тогда с твоей стороны было крайне любезно не арестовать нас, — Иллари и впрямь был очень удивлен тем обстоятельством, что они с джетом не были схвачены, допрошены и казнены по всем правилам.

— Я не это имела в виду, — отмахнулась Тайхай. — Как ни странно, вас я особо не подозревала. Просто я не могла поверить, что отряд, посланный спасти заложника, может вести себя так неуклюже. Я была уверена, что они просто отвлекают внимание на себя, и ждала, пока они повидаются с сообщниками. Но меня поторопили с арестом. Я даже не знаю, кто их предупредил.

— Я, конечно, — ухмыльнулся Иллари. — В первый же день.

— Странно, что мои люди ничего такого не заметили, хоть и видели тебя в «Козле». Но ты не подходил к ним.

— Конечно, нет, — с удовольствием ответил Иллари.

— Остолопы! — в сердцах воскликнула Тайхай. — Значит, я была права.

— Не совсем, — покачал головой Иллари. — То есть в конечном итоге — да, но задумывал Император все совсем по-иному.

Тайхай не ответила. Почти не замечая, что делает, она наводила в комнате порядок — не наподобие того, что устроил Иллари, а настоящий.

Джет сел на постели и потер виски кончиками пальцев.

— Ну, вот, мне уже и лучше, — он сделал попытку встать, но Иллари бесцеремонно запихал его обратно под одеяло.

— Лежи уж! Если я хоть что-то понимаю, тебе предстоит такая работенка, что надо отлежаться и набраться сил.

— Это верно, — согласился джет, блаженно потягиваясь, как сонный котенок. — Как бы вам не пришлось меня потом волоком тащить.

— И почему Госпожа не совершает изменения сама, а заставляет тебя? — негодовал Иллари. Он был возмущен посягательством на силы и здоровье джета, пусть даже и со стороны сверхъестественных созданий.

— Это как раз справедливо, — возразил джет. — Видишь ли, просил я хоть и не для себя, но в своих интересах, а Голосу Просителя это строго-настрого запрещено. Госпожа могла и не принять нашей просьбы. Редкая милость с ее стороны, что она вообще согласилась. Но с оговоркой: раз уж вам так нужно, расхлебывайте сами.

— А когда ты будешь... расхлебывать? — с жадным интересом спросила Тайхай.

— Не терпится? — улыбнулся джет. — А когда ты сможешь привести нам принца?

— Послезавтра мое дежурство. Ждите вечером у ограды в беседке. Устроит?

— Вполне, — отозвался джет. — Кстати, мне действительно нужно отдохнуть и собраться с силами. Можешь как-то освободить нас до послезавтра от службы? Внешний круг подчиняется внутреннему, и тебя послушаются.

— Могу, — поразмыслив, ответила Тайхай. — Отправлю вас выслеживать каких-нибудь несуществующих заговорщиков.

— Прекрасно, — рассеянно отозвался джет, обдумывая дальнейшие планы. — Значит, послезавтра...

Чтоб не маяться бесплодным ожиданием, Иллари и джет пришли в беседку, когда уже основательно стемнело. Их позднее появление никого не удивило: с личным докладом к капитану Тайхай являлись в любое время суток. Их присутствие было мельком замечено и тотчас забыто. Однако Иллари места себе не находил от беспокойства.

— Перестань метаться, — урезонивал его джет. — Этим делу не поможешь.

— А если она не придет? — тревожно вглядывался в ночь Иллари.

— Придет, — успокаивал джет.

— Нет, но а если? Может, она передумала? Может, она с самого начала тебя обманывала, чтобы вынудить раскрыться?

— Вот об этом не беспокойся. Меня она могла бы обмануть, но Госпожу — просто не посмеет.

— Тише! — Иллари напрягся, заслышав приглушенные голоса, затем вздохнул с явным облегчением.

— Окажите любезность, капитан Тайхай, — в мужском голосе звучала явная ирония, — сообщите мне, почему я должен идти на прогулку именно здесь и сейчас?

— Потому, что именно здесь и сейчас, Ваше Высочество, Вам очень полезен свежий воздух, — отпарировала Тайхай.

— Покоряюсь неизбежному. Но касательно целебных свойств свежего воздуха во втором часу пополуночи...

— Да, и наиболее полезен для Вас воздух вот этой беседки. Извольте войти, Ваше Высочество.

Когда принц отодвинул побеги пестрого плюща, прикрывающие вход, Иллари шепотом издал ликующий вопль, втащил принца в беседку и сгреб его в объятия.

— Акарени, дружище! — шепотом взвыл он.

— Иллари! — радостно изумился принц. — Откуда?

— Я исполнила свое обещание, — заметила Тайхай, входя в беседку.

— Я свое тоже исполню, не беспокойся, — в тон ей ответил джет.

Иллари разжал дружеские объятия и отступил на шаг.

— Акарени, позволь тебе представить моего друга и вассала, — в этой фразе Иллари внимание к правилам этикета причудливо смешалось с полным к ним пренебрежением.

— Ваше Высочество! — Джет поклонился.

— Джет нам поможет, — пояснил Иллари.

— Праведные солнца! — принц был изумлен видом разумного джета не меньше, чем Иллари в первый раз. — А как его зовут?

Джет закусил губу.

— Меня зовут никак, — сообщил он. — И ради всего святого, не мешайте мне работать.

— Лучше делай, как он скажет, — посоветовал Иллари, пряча улыбку. — Мальчишка командует, как заправский генерал, но уверяю тебя, Акарени — он знает, что говорит.

— Здесь я привык подчиняться, — флегматично заметил принц.

Джет взглянул на него с улыбкой. Он уже почти сожалел о своем выпаде. Принц вызывал симпатию. Он был очень похож на Императора, чью физиономию джет достаточно часто видел на монетах, но все, что в Императорском облике вызывало отвращение, в лице принца Акарени привлекало: и тяжеловатые веки, и унылый, чуть вислый нос, и необычно длинные брови. Принц, несомненно, обладал обаянием.

— Прошу простить меня, Ваше Высочество, но мне сейчас нельзя отвлекаться. Тайхай, стань в центре беседки.

— Может, нам лучше выйти? — предложил Иллари.

— Ни в коем случае! — запротестовал джет. — Снаружи бывшее изменится на небывшее. Почем я знаю, где вы оба в этом небывшем окажетесь? Ищи потом по всей Иматраве!

Тайхай послушно встала посреди беседки. Джет положил ей руки на плечи.

— Именем и силой Атаэ-те, Госпожи семи времен и пяти состояний, — произнес он, глубоко вздохнув. — Именем и силой Джетевена. Именем и силой просьбы женщины Тайхай...

Джет сильнее сжал плечи Тайхай и произнес что-то непонятное. Форменная куртка Тайхай лопнула под его пальцами по шву. Ткань истлевала мгновенно, лохмотья сползали, стекали вниз и рассыпались прахом, не успев упасть. Под ними завиднелась ткан совсем другого наряда. Иллари сглотнул и отвел взгляд. В окошко беседки светила луна. Иллари на какое-то мгновение готов был поклясться, что лун две, хотя они и занимают на небе каким-то непонятным образом одно и то же место. Иллари уж и не знал, на что смотреть менее жутко: на меняющуюся одежду Тайхай или на невидимое глазу, но несомненное двоение небосвода. Принц рядом с ним приглушенно охнул: в отличие от Иллари, привыкшего в обществе джета к необычному, принц никогда ничего волшебного в жизни не видел. Чудо, творящееся у него на глазах, потрясло его до безъязычия.

— Готово, — хрипло объявил джет.

Иллари обернулся. Тайхай была одета в платье, перехваченное в талии широким темным поясом с вышивкой. Джет по-прежнему держал ее за плечи, и для Иллари не составило труда догадаться, почему.

— Акарени, помоги парню!

Вдвоем с принцем они разжали побелевшие пальцы джета и помогли ему сесть на пол.

— Идти можешь? — заботливо спросил его Иллари.

Джет покачал головой.

— Не очень. Я сейчас слаб, как котенок. Совсем ноги не держат.

— Ничего, ты предупреждал, что так будет. Мы тебя понесем.

— Конечно, — кивнул Акарени. — Тяжесть невелика.

— Идти уже можно? — осведомился Иллари, подымая джета на руки.

— Можно, — ответил джет.

Иллари невольно взглянул на небо. Луна в окошке была честь-честью одна, и небо тоже одно.

— Все уже кончилось, — слабо улыбнулся джет.

Тайхай до сих пор пребывала в оцепенении.

— Идем, — поторопил ее Иллари.

— С-сейчас, — с трудом отозвалась Тайхай. Руки ее задвигались по платью, разглаживая несуществующие складки.

— Идем скорее, — прикрикнул Иллари, чувствуя, как тело джета тяжелеет, безвольно обмякает. — Парень того и гляди сознание потеряет. Его надо накормить, и побыстрее.

— Что это с ним? — тихо спросил принц.

— Цена твоей свободы, — ответил Иллари. — Кто-нибудь пойдет со мной или нет?

Принц взял под руку Тайхай.

— Разрешите проводить вас, госпожа... — он замялся: слово «капитан» отчего-то не хотело покидать его уста.

Четверо беглецов покинули беседку гораздо осторожнее, чем вошли в нее: теперь никому не известная девушка не может их защитить, как могла бы капитан Тайхай. До ограды добрались молча. Тайхай перелезла первой. Принц забрался на ограду, принял из рук Иллари полубесчувственного джета и передал его Тайхай. Лишь затем он спустился сам. Иллари мигом последовал его примеру.

— Вот и все! — тихо и весело произнес он.

— Не совсем, — прошептал джет. — Погоди немного.

Из последних сил он поднял руку и коснулся дрожащими пальцами лица принца.

— Теперь не узнают, — почти неразборчиво произнес он. Голова его бессильно поникла.

— Это никуда не годится, — озабоченно сказал Иллари. — Давай-ка его сюда.

Вдвоем с принцем они подхватили джета под мышки, словно пьяного тащат. Тайхай шла сзади и время от времени переставляла джету ноги, когда у него не хватало сил волочить их самостоятельно. По счастью, до ближайшего трактира было рукой подать. Им оказался «Древний клинок» — заведение, где обычно было полным-полно стражей и Внешнего, и Внутреннего круга. Даже сейчас, поздней ночью, там наверняка кто-нибудь из них восседает над кружкой. При виде вывески — меча, наполовину вынутого из ножен — Тайхай слегка попятилась. Иллари и сам не хотел бы заходить сюда, но тревога за джета заставила его пренебречь опасениями.

— А, господин стражник пожаловали! — приветствовал Иллари добродушный хозяин. Хозяин «Клинка» всегда благоволил к Иллари: он никогда не пьянел, а значит, никогда не бесчинствовал, что изредка случалось с любым стражником. Официально за пьяное буйство полагалось суровое наказание, но на практике все, кроме капитана Тайхай, смотрели на подобные случаи сквозь пальцы.

— А что с вашим другом? — поинтересовался хозяин, имея в виду джета. — В переделке побывали?

— Не без того, — согласился Иллари. — Накорми нас побыстрее.

— Видно, жаркое было дело?.. Вина и мяса господам из Внешнего круга! Да поживей!.. Сейчас будет, потерпите маленько. А какая с вами девушка хорошенькая, господин стражник, не в обиду будь сказано.

Тайхай едва удержала вскрик. Этот хозяин подавал ей еду и вино дважды в день!

— Сестра моего приятеля, — небрежно бросил Иллари. — С женихом.

Бормоча «для дорогих гостей», хозяин собственноручно обмахнул полотенцем небольшой стол и удалился за жарким.

— Сейчас тебя покормят, и тебе полегчает, — прошептал Иллари джету.

— Все в порядке, — тоже шепотом ответил джет. — Вот только поем, и опять смогу идти.

— Не могу поверить... — бормотала Тайхай.

Едва перед ними появилось долгожданное жаркое, едва только беглецы принялись расправляться с ним, как дверь трактира распахнулась. Вошли несколько высоких девушек в форме стражи Внутреннего Круга. Некоторых из них Иллари знал, других — нет, но и эти другие здоровались с ним и джетом, как со знакомыми. Впереди шла широкоплечая девушка в форме, какую столь недавно носила Тайхай. Почему-то именно эта форма и убедила Тайхай в подлинности происходящего. Форма, да еще, пожалуй, то, что форма оказалась поношенной, а капитанские нашивки на плаще — чуть выцветшими.

Хозяин, согнувшись в три погибели, бросился к девушке.

— Чего угодно, госпожа капитан? — почти пропел он.

Тайхай рвано вздохнула. Только что она чуть не брякнула: «Что это еще за самозванка?!» Она глаз не могла отвести от потертого капитанского плаща.

— А, это ты! — высокая девица в капитанской форме хлопнула Иллари по плечу. — Пересаживайтесь к нам!

— В другой раз, госпожа капитан, — ответил Иллари. — Ко мне родня приехала.

— Гони их в шею! — жизнерадостно посоветовала девица.

— И рад бы, — развел руками Иллари, — да они сами дорогу не найдут. Вот сейчас наедятся, я их баиньки отведу и вернусь.

— Ладно, — великодушно уступила девица, — все равно мы сегодня недолго. Как сплавишь свою родню, так и приходите к нам оба.

— Непременно, — Иллари кивнул новоявленному капитану самым учтивым образом.

Девица не спросила Иллари, что случилось с джетом: нужды в вопросе уже не было. Силы джета восстанавливались с каждым проглоченным куском. Потускневшие от усталости глаза осмысленно заблестели, на скулах появился слабый румянец. Всегда такой умеренный в еде, джет наворачивал за троих.

— Ну, как? — вполголоса осведомился Иллари, когда девица отошла.

— Вполне, — улыбнулся джет, запивая жаркое целой кружкой вина. — Уже могу двигаться. Если остальные поели, можно идти.

— Можно, — кивнул Иллари.

Принц тоже кивнул и отставил пустую тарелку.

— А ты? — обратился Иллари к Тайхай. Содержимое ее тарелки осталось почти нетронутым.

— Пойдем отсюда, — попросила Тайхай. Взгляд ее по-прежнему был прикован к незнакомой девушке в капитанской форме.

— Хозяин, получи с меня! — Иллари, как часто делали стражники, швырнул монету через всю комнату. Хозяин подхватил монету на лету, попробовал ее на зуб и кивнул.

Снаружи было пусто и тихо: тот предрассветный час, когда и воры, и стража, и честные обыватели еще и уже спят (сидящие по кабакам, разумеется, не в счет). Оказавшись на улице, Тайхай несколько раз вдохнула предутренюю прохладу, а потом неожиданно заплакала.

— Что с тобой, сестричка? — шутливо обратился к ней джет, памятуя о недавних словах Иллари.

Тайхай обняла джета за плечи и попыталась уткнуться лицом в его плечо. Поскольку она была выше ростом, ее нос угодил джету как раз в макушку.

— Знаешь, братец, — в отличие от джета Тайхай была совершенно серьезна, — я собираюсь иметь много детей. Скажем, четверых. И если ты не придешь, как дядюшке положено, поздравить с появлением на свет хоть одного из своих четверых племянников, я тебя найду и отлуплю.

— Пятерых, — с улыбкой поправил ее джет. — Пятерых, и все останутся живы.

Тайхай перестала плакать и с изумлением воззрилась на джета. Иллари тоже слегка выпучил глаза: способностей к ясновидению за джетом до сих пор не водилось. О принце и говорить нечего: он смотрел на джета так, словно он плевался горящими факелами, бриллиантами и живыми лягушками.

— К рождению старшего сына я не успею тебя поздравить, — беспечно продолжал джет, — а вот со вторым ребенком, пожалуй, и успею.

— Ты это всерьез? — поинтересовался Иллари.

— Серьезнее не бывает, — заверил его джет.

— Откуда знаешь? — замирающим от восхитительной надежды голосом спросила Тайхай.

— Знаю, и все тут. Раньше я так не умел, а сейчас отчего-то получается. Думаю, это ненадолго. Тень силы Госпожи Атаэ-те. Она ведь властна над будущим и небудущим, вот и я пока их вижу.

— Может, скажешь что-нибудь и про нас? — предложил принц.

Джет вздохнул.

— Наше будущее еще не определилось из небудущего. Их слишком много. Всех и не разобрать. Есть у меня смутное предчувствие, что именно я буду называть детское имя ребенка Тайхай, но очень уж смутное. Так что останемся ли мы живы — пока не сказано.

— Спасибо и на том, — вздохнул принц.

— Только попробуй умереть! — накинулась на джета Тайхай. — Ты мне обещал прийти? Обещал.

— Ладно, — ухмыльнулся джет. — Приду. Слезы вытри, сестричка.

— Что-то я часто начала плакать, — заметила Тайхай, послушно утирая лицо.

— А это за всю прежнюю жизнь, когда ты не плакала.

— Скорей бы уже рассвело, — поежилась от предутреннего холода Тайхай. — Откроют ворота, и можно будет уйти. Насовсем.

— А пока предлагаю пойти к мосту, — сказал Иллари. — Вроде там были лавки, которые и по ночам открыты. Купим себе еды и прочего в дорогу. Пока до моста дойдем, пока обратно, как раз и рассветет.

Так они и сделали.

Тайхай покинула их за городскими воротами, еще раз облобызав названного брата и повторно взяв с него обещание повидать ее будущих детей. Джет не беспокоился за нее: постоять за себя бывший капитан Внутренней стражи сумеет, да и денег у нее достаточно. Иллари щедро одарил ее из своих почти не востребованных дорожных запасов. Не только в пути не придется голодать, но еще и на первое обзаведение останется. А если она купит лошадь и доберется до места верхом, нужда в обзаведении возникнет очень скоро. Куда именно она направляется, Тайхай отказалась сообщить наотрез, но у Иллари на этот счет были кое-какие соображения. Нет, судьба Тайхай ни джета, ни его спутников совершенно не заботила. Куда больше их волновало, чем их встретит Джетевен, ибо будущее совершенно не желало открываться. После нескольких неудачных попыток джет заявил, что не собирается впредь тратить силы на то, чтоб узнавать будущее — уж лучше сохранить их для того, чтоб его делать. По взаимному согласию, все трое путников дружно выкинули из головы возможные последствия, после чего их путешествие сделалось очень приятным, особенно для джета. Принц оказался замечательным дорожным товарищем. Невзгоды он переносил с привычной легкостью, никогда не жаловался, от дела не отлынивал. С джетом они сошлись коротко, едва успев немного узнать друг друга. Все-таки обаяния у принца было немало. А кроме обаяния, еще и природное, неподдельное величие. Даже, когда от собирал хворост, потрошил рыбу или чинил плащ, величие не покидало его. Джет недоумевал, как это на кривом императорском древе могла появиться столь прямая ветвь. Иллари, заметив сомнения джета, растолковал ему, что это Император — кривой сук, а в принце кровь его предков течет со всем их достоинством. Вот если бы Император воспитывал сына в соответствии со своими вкусами... но, по счастью, он этого не сделал. Иллари рассказывал о принце долго и охотно, когда тот отлучался: после спасения друга он находился в самом радужном настроении и жаждал поведать о нем кому угодно, а уж тем более джету. Равно как и принцу о его спасителе.

Иллари обладал редкостным дарованием хвалить, не смущая похвалой. Джет не ощущал не малейшей неловкости, покуда Иллари красочно повествовал принцу о талантах, достоинствах и заслугах джета. Неловкость возникла позже, когда потрясенный услышанным до глубины души принц пожелал обращаться к нему на «Вы». Джет от подобной чести отказался наотрез, принц же не мог себя заставить принимать знаки почтения от волшебника. Поладили на том, что раз джет отказывается от «Вы» из уст особы императорской крови, ему вменяется в обязанность обращаться к принцу на «ты». Против этого джет не возражал, и дело утряслось к их обоюдной радости. Джет нередко именовал принца «Твое высочество», и Иллари перенял у него эту беззлобную подначку. Принц изредка возражал: мол, Высочеством он был во дворце, а здесь они все друзья, и держаться надо соответственно.

— Что поделать, — смеялся Иллари, — этикет у тебя в крови.

— В печенках у меня этот твой этикет, вот где, — шутливо огрызался принц.

— А по-моему, этикет — неплохая штука, — невинным тоном заметил джет.

Принц и Иллари обрушились на него с такими убедительными доводами, что джет волей-неволей сдался.

— Ладно, ладно, я неправ. Но вы мне оба вот что скажите: например, сейчас нам надо решать, что делать дальше. Будь у нас этикет в ходу, мы бы живо определили, кто тут главный и кому решать. А сейчас что?

— А что тут решать? — удивился Иллари. — По-моему, все ясно. Мы идем в Джетевен.

Джет не ответил.

— Кажется, я тебя понял, — сказал принц. — У тебя какое-то предчувствие, и ты не знаешь, доверять ему или нет. Или вообще не можешь его определить. Растерялся, одним словом. Я угадал?

Джет кивнул и подбросил хворост в костер.

— Я действительно не знаю. Чувствую, что в Джетевен идти надо, надо обязательно — и в то же время меня что-то не пускает. Перед колдовским замком я чувствовал что-то похожее, но другое. Там настолько тянуло вперед, что я насторожился. А здесь меня ничто не тянет, но я знаю, что должен быть там. А не пускает.

— Не пускает... — принц задумался. — А другая дорога в Джетевен есть?

— Есть, но очень окольная. Много времени потратим, если в обход.

— Может, все-таки лучше в обход? — предложил принц. — Может, твое предчувствие не пускает тебя не в Джетевен, а на эту дорогу?

— И верно, — поддержал принца Иллари. — Если здесь самый короткий путь из Вейдо в Джетевен, то Мастер Керавар тебя на нем караулит, не сомневайся.

— Уговорили, — джет развел руками. — Скорей всего, вы правы. Вот через полдня и свернем на окольный путь.

— Костер догорает, — заметил Иллари. — Чья очередь идти за хворостом?

— Моя, — принц надел сапоги и встал.

— Ты смотри, осторожнее, — предупредил его Иллари. — Самое змеиное время.

— Здесь нет змей, — возразил джет.

— О чем ты думаешь? — спросил Иллари, когда принц удалился.

В это самое мгновение в доме посреди Джетевенской долины Мастер Керавар плеснул воды на зеркало.

— О том, что ты скоро увидишь горы, — ответил джет. — До сих пор ты их видел только в моей памяти.

Прочитав эти слова по его губам, Мастер Керавар зашипел от злости.

— Я так долго хотел вернуться домой, — тихо говорил джет, — и теперь не могу поверить. Мне даже страшно немного. И будущее еще не решено. Все зависит от такой мелочи...

Он замолчал и принялся ворошить угли веточкой.

— От какой? — не выдержал Иллари. — Перестань загадки загадывать.

— Это не загадка, — возразил джет, — это тайна. Но одно я тебе могу сказать. Иллари... когда мы будем в Джетевене...

Он снова умолк.

— Да? — подбодрил его Иллари.

— Когда мы туда придем... — джет с трудом подбирал слова. — Если тебе там чего-нибудь захочется... все равно чего... каким бы диким тебе не показалось это желание... дурным, неуместным... все, что придет в голову... любая глупость... обещай, что ты так и сделаешь.

— Любое желание? — усмехнулся Иллари. — Даже, если мне вдруг взбредет снять штаны посреди главной площади или выкрасить тебя в зеленый цвет?

— Значит, ты снимешь штаны и выкрасишь меня в зеленый цвет. Обещай.

— Да пожалуйста, — Иллари равнодушно пожал плечами. — Подумаешь, великое дело. Никогда в жизни я еще не следовал целиком и полностью своим желаниям. Очень интересно будет попробовать.

— Надеюсь, — ответил джет.

Из-за дерева показался принц с охапкой валежника.

— Эй вы, лежебоки! — заявил он. — Мое дело — принести хворост, а огонь поддерживать — уже ваше.

— Вот зануда! — восхитился Иллари.

По счастью, принца Мастер Керавар уже не видел, как не видел он просьбы, слетевшей с уст джета. Зеркало начало высыхать, затуманиваться, изображение сделалось нечетким, и слова на губах было невозможно разобрать. Что и предопределило ошибку Мастера Керавара — не первую и не последнюю.

Так, значит, эта парочка все же идет в Джетевен! А поход в Вейдо, очевидно, был предпринят, чтобы замести следы. Ну уж нет, голубчики! Плохо вы еще знаете Мастера Керавара. Он предвидел такую возможность и приготовил вам подарок. А потом, когда вы попадетесь, я знаю, в чьи руки вас отдать — разумеется, под моим присмотром. Мастер Боли совсем спятил. Сейчас он находит удовлетворение, пытаясь мучить грабли, скамейки, дверные косяки и прочие неодушевленные предметы. Вот его безумные руки вами и займутся.

— Иди сюда, — окликнул он, высунувшись из окна, первого попавшегося наемника.

Когда наемник вошел в комнату, Керавар уже успел спрятать чашу и занавесить зеркало.

— Помнишь того мальчишку, которого мы изгнали? — спросил он.

Наемник почтительно кивнул.

— Дурной пример заразителен. По его стопам хочет направиться еще один Нарушитель Закона о Трех ремеслах. Я слежу за ним уже давно. А теперь мы его возьмем.

— Все будет сделано тихо, Мастер Слов, — заверил его наемник.

— Наоборот, — велел Керавар. — Брать мы его будем послезавтра. Нет, даже через три дня. Очень шумно и очень неуклюже. Так, чтоб он успел удрать. Гоните его по направлению к дороге на Вейдо. Все ясно? Можешь идти.

Когда растерянный наемник вышел, Керавар сухо рассмеялся. Все рассчитано. Мальчишка хочет войти в Джетевен незамеченным? Не получится! Его встретит всеобщая облава. А если даже и нет, если преследуемый сопляк сумеет настолько опередить погоню, что встретит его первым — тоже худа не будет. Мальчишка непременно захочет его выручить и попадется сам. Заодно со своим стихоплетом.

Так всегда бывает, когда принимаешь желаемое за действительное. У Мастера Керавара и в мыслях не было, что у мальчишки и рифмоплета появился третий спутник, и этот третий вполне способен дать разумный совет. Керавару и в дурном сне не могло присниться, что сопляк, так стремящийся в Джетевен, выберет окольный путь и потеряет на этом время. Он делал все, что мог, для поимки джета. И не догадывался, что на самом деле он убирает с его дороги все препятствия, расчищая ненавистному врагу путь в Джетевен.

Дорога в обход оказалась неожиданно легкой. Их никто не ждал и никто не встретил. Из-за придорожных кустов никто не выпрыгивал, с деревьев никто не падал на голову, ничто не претерпевало превращений. Джет изо всех сил сдерживал сначала нетерпение, потом напряжение, а потом и вовсе начал нервно рассуждать вслух.

— Не нравится мне все это, — заявил он. — Можно подумать, что с нашего пути нарочно убрали все препятствия, чтобы мы ненароком не поскользнулись.

— Возможно, так оно и есть, — улыбнулся Акарени, и джет невольно улыбнулся ему в ответ: улыбка принца была слишком заразительной.

— В каком смысле? — спросил он.

— Видишь ли, этот твой... Керавар, кажется? Думаю, он полагает, что ты так и рвешься в Джетевен. Конечно же, тебя ждут. На более короткой дороге. Так что нам неплохо бы поторопиться, пока он не осознал свою ошибку. А как ты считаешь, Иллари?

Вместо ответа Иллари задумчиво плюнул в придорожные заросли. В последнее время джет так приставал к нему с требованием делать только то, что хочется, что замороченный Иллари повиновался. Отвечать на вопрос ему не хотелось: лениво. Он и не ответил.

Однако существовала возможность того, что принц был прав, и все трое значительно прибавили шагу. В Джетевен они вступили незадолго до рассвета, когда все нормальные люди еще спят или только-только продирают глаза. Поэтому безлюдье их поначалу не удивило. Но по мере дальнейшего продвижения лицо джета мало-помалу исполнялось мрачного изумления.

— Никого нет, — бормотал он себе под нос. — Ничего хорошего.

Казалось, ему полегчало бы, если скрытая за домом засада напала бы на них. Он словно даже ожидал нападения и мрачнел все больше, не встречая никакого сопротивления.

К дому Керавара дорога вела через площадь. Джет пересек ее нарочито неторопливым, размеренным шагом. Иллари был заворожен красотой этого зрелища: косо ложащиеся на площадь полосы утренней зари и пересекающий их худой настороженный юноша, почти мальчик. Он сел прямо посреди площади, уставившись в джетову спину, и принялся подбирать строки, столь же стройные, как эта спина и ударяющий в нее солнечный свет. Акарени достаточно хорошо знал своего друга и мгновенно понял, чем тот занимается.

— Ну, не время же! — возопил он.

— Пусть делает, что хочет, — повелительно бросил джет через плечо.

— Уже не хочу, — подумав, сказал Иллари, встал и отряхнул штаны. — Настроение ушло.

Он догнал джета и зашагал вровень с ним.

Трудно сказать, чего ожидал джет, но ожидания его в любом случае оказались обмануты. Дом Керавара был пуст.

— Ничего не понимаю, — шептал бледный от волнения джет. — Ничего.

— Похоже, Акарени был прав, — флегматично заметил Иллари. В преддверии боя речь его всегда делалась медлительной и спокойной.

— А вот это мы сейчас узнаем, — внезапно оживился джет, едва войдя в одну из пустых комнат.

— Каким образом? — полюбопытствовал Иллари.

Вместо ответа джет сунул принцу в руки чашу.

— Поищи воду, — отрывисто произнес он. — Где-то здесь, в доме, обязательно должна быть вода.

Когда принц вернулся с водой, джет раздвинул занавесь в конце комнаты. У Иллари и принца дух захватило: никогда они еще не видели нефритового монолита такой величины. Джет нетерпеливо выхватил из рук принца чашу и, бормоча что-то, выплеснул воду на матовую нефритовую поверхность.

— Занятная штука, — восторженно произнес принц, невольно касаясь нефрита кончиками пальцев.

— Нет! — вскрикнул джет, но было поздно: в зеркале показались дома и люди, но ни один из них не был мастером Кераваром.

— Что это? — изумленно воскликнул принц: он редко выходил из дворца, и его нельзя винить за то, что он не сразу узнал Белый город. Иллари тоже вскрикнул от изумления — оттого, что узнал увиденное.

— Ты коснулся зеркала, — с досадой объяснил джет, — так что картинку оно показывает для тебя.

— Смотри-ка, вот Шокар! — воскликнул Иллари, узнав своего недавнего преследователя. — Живой!

— И Тайхай рядом! — удивился принц.

Иллари расхохотался.

— Времени она даром не теряла. Интересно, помнит ли Шокар, кто она? Во всяком случае, за талию он ее обнимает так, что завидки берут. Но почему они для Акарени? Вот бы узнать, о чем они разговаривают.

Джет, неотрывно следивший за движениями их губ, не отвлекаясь на остальные детали зрелища, отозвался без промедления.

— Император свергнут, — сообщил он.

— Быть не может! — ахнул Иллари.

— Очень даже может. Весь отряд вернулся домой в целости и сохранности. Столько живых свидетелей... армия, кажется, в тебе души не чает? — внезапно обратился он к принцу.

Акарени подавленно кивнул.

— Непростительная промашка со стороны Императора, — ухмыльнулся Иллари.

Изображение в зеркале тускнело, и счастливая улыбка, озарившая лицо Тайхай перед поцелуем, была едва различима.

— Тебе надо вернуться, — без обиняков сказал джет. — Были распущены слухи о твоей смерти, но Тайхай доказала, что ты жив и свободен.

— Не очень-то охота, — поморщился принц, вспомнив унижения, претерпеваемые им от придворных лизоблюдов ежечасно.

— Кто тебя спросит! — фыркнул Иллари. — Если твоя задница не сядет на трон, война с Вейдо неизбежна.

— К сожалению, ты прав, — вздохнул принц. — Но с каким удовольствием я бы отослал в столицу только свою задницу!

— Меня не интересует твое удовольствие, — возразил Иллари. — Вот что меня сейчас интересует, так это — где Керавар?

— Придется подождать, пока зеркало не высохнет, — вздохнул джет.

— А вытереть его нельзя? — виноватым голосом предложил принц.

Джет издал короткий натянутый смешок.

— К сожалению, нет. И если вы действительно хотите знать, где Керавар, постарайтесь зеркало больше не лапать.

— А если очень захочется? — невинно поинтересовался Иллари.

Джет обратил к нему усталый взгляд без признаков улыбки.

— Тебе — можно, — коротко ответил он.

Пока зеркало высыхало, он ходил из угла в угол, нервно сжимая и разжимая кулаки. Едва лишь зеркалом вновь стало возможно воспользоваться вторично, джет схватил чашу и выплеснул воду, жадно вглядываясь в него даже раньше, чем появилось изображение.

Возникшая в зеркале картинка заставила его отступить на шаг. Как ни странно, на сей раз именно Акарени понял первым, что происходит.

— Посмотри, какую приманку организовал для тебя Керавар, — сказал он.

— Вижу, — глухо отозвался джет.

— Хитрая скотина! — яростно выпалил Иллари. — Но как он подбил всех на эту травлю? Он что здесь, хозяин?

— Нет, — с усилием произнес джет. — Но он — самый сильный Мастер Слов в Джетевене. И все же — как?

Он тронул зеркало, словно желая вырвать из него ненавистного мучителя. Изображение на краткий миг поменялось, потом стало прежним. Но джету было достаточно увиденного. Теперь он знал.

Они не могли оторвать взгляд от зеркала, в котором отчетливо были видны все подробности облавы.

Танаэр не мог бы сказать, отчего он дрожит: от страха или от холода. За последние пару дней он замерз, как никогда в жизни. Когда грохот сапог наемников раздался у него под окном, он еще спал. Его разбудил повелительный голос, требующий нарушителя Закона о Трех Ремеслах, и он выпрыгнул в окно, в чем был — в одних подштанниках. Блуждания по зарослям камыша, по кустам и лесным тропинкам сделали свое дело: обрывки ткани едва прикрывали его наготу. Он не ел все это время, но голод почти не мучил его. Есть ему не хотелось. Лишь изредка голодные спазмы в желудке напоминали ему, что нужно бы подкрепить силы.

К сожалению, ни на поиски съестного, ни вообще на еду времени у него не было. Его гнали вперед, умело и усердно. Он почти не останавливался. Только страх не позволял ему почувствовать, насколько он ослабел. Ему некогда было даже думать. Вообще-то нужно уйти из Джетевена, уйти насовсем — все равно дело кончится изгнанием. Но отчего-то при одной мысли об уходе все существо Танаэра восставало. И он вновь бежал, охваченный паникой, и вновь возвращался, так и не успев дойти до границ Джетевена. В его воспаленном от голода и страха мозгу от всех нормальных человеческих мыслей и чувств осталось лишь удивление: почему его еще не поймали? Сейчас, когда ему выдались редкие минуты передышки, удивление овладело им с новой силой.

Неясный звук едва не заставил его немедленно вскочить и бежать, очертя голову. Он заставил себя сдержаться и прислушаться. Да ведь это просто ручей журчит! Танаэр обвел кончиком сухого языка растрескавшиеся губы. Кровь на них уже запеклась и не сочилась тонкой струйкой. Журчание воды где-то совсем неподалеку вызвало невыносимую жажду. Спотыкаясь и пошатываясь, Танаэр побрел на звук.

Неожиданное сверкание воды ослепило его. Он опустился на колени и нагнулся, чтобы зачерпнуть воды, но не успел. У него мучительно закружилась голова, мгновенная тошнота подкатила к пересохшему горлу, и он повалился в обмороке на влажную от росы траву.

В чувство его привела вода: кто-то выплеснул ему в лицо целую пригоршню. Какое блаженство! Танаэр осторожно слизнул с губ драгоценные капли.

— Пить, — сипло попросил он.

Ему дали пить, и с каждым глотком к нему возвращалась жизнь, а вместе с ней — страх. Что с ним теперь сделают?

К нему подошел Мастер Керавар. Лежащему навзничь Танаэру он казался огромным, голова его словно упиралась в поднебесье.

— Мерзавец! — выдохнул Керавар и яростно пнул его в бок.

От резкой боли Танаэр едва вновь не потерял сознание. Но сильнее боли его пронзило изумление, настолько необычным для Керавара было подобное проявление гнева. Такая бешеная ярость не могла быть вызвана только его проступком: случались нарушители закона и до него.

Танаэра подняли на ноги и сноровисто связали ему руки за спиной. Предосторожность совершенно излишняя: едва сделав шаг, Танаэр споткнулся и едва не упал.

— Он не может идти, — воскликнул кто-то.

— Ничего, пойдет, — сквозь зубы процедил Керавар.

Танаэра била крупная дрожь. Один из наемников набросил на его посиневшие голые плечи свой плащ. Керавар зло пробормотал что-то, потом пребольно ухватил мальчика за плечо.

— Иди, — велел он, сопроводив свои слова толчком.

И Танаэр пошел.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Босые ноги горели. Раньше, в горячке побега Танаэр не замечал, насколько они изранены. Теперь возбуждение схлынуло, и он еле мог идти. Рука Керавара обжигала и гнула к земле, словно раскаленный жернов. Танаэр шел, ничего не замечая вокруг себя. Он заметил, что находится уже на улице, лишь почувствовав под ногами прохладные камни мостовой. Его ступням немного полегчало, и он почувствовал, как немилосердно зудит под плащом искусанное комарами тело. Но руки его были связаны за спиной, а дергаться и извиваться он не посмел: мертвая хватка Керавара вселяла ужас. Улица вдруг вытянулась у него перед глазами, и ему подумалось, что так они никогда не дойдут до площади. Площадь — это хорошо, это просто замечательно: там его заставят взойти на ступени на всеобщее обозрение, а потом сунут в камеру до объявления приговора, и он сможет лечь и отдохнуть. Хотя зачем его показывать? Ведь его, похоже, ловили всем миром. И так его все видели. Но можно не сомневаться: его выставят на погляд. Керавар все сделает, как положено.

Наконец, двоясь и сливаясь вновь воедино, перед ним замаячила площадь. Танаэр на краткий миг пришел в себя. Теперь только надо подняться по ступенькам и посмотреть в глаза толпе, а потом его оставят в покое. Ничего на свете он не хотел сейчас больше, чем этого жгучего позора.

Но ступени, на которые его должны были возвести, дабы показать народу, не были пусты. На них стояли трое: обаятельный молодой человек с удивительно унылым носом, худощавый и гибкий светловолосый парень со взглядом одновременно рассеянным и сосредоточенным, и джет ненамного старше его самого. Из уст Керавара вырвался полувздох-полушипение, и рука его на плече юного нарушителя разжалась сама собой.

Увидев выражение лица Керавара, Иллари непроизвольно шагнул вперед, чтобы заслонить джета собой. Но джет тоже сделал шаг и каким-то образом оказался впереди Иллари.

— Я вернулся, Керавар, — спокойно сказал он.

Возможно, без этих слов Керавар сразу перешел бы к делу, но тут он малость оцепенел. Обращение по имени, без привычного «Мастер» содержало в себе вызов и прямую угрозу. Он остолбенел от наглости, от неслыханной дерзости изгнанного мальчишки, посмевшего остаться живым и в своем уме. И эта краткая пауза дала возможность джету сказать то, что он хотел сказать прежде, чем ему заткнут рот.

— Закон о Трех Ремеслах, Керавар. В архиве записан его подлинный текст.

Этого было достаточно: вся толпа, собравшаяся на площади, слышала эти слова. Со всеми сразу не справиться даже Керавару. Но обезумевший от ярости Керавар этого не осознавал. Ему все еще казалось, что мальчишку можно заставить замолчать навсегда, а сказанное им перетолковать каким-нибудь удобным образом. И он в гневе решился на то, что обличало его с головой: он решил уничтожить врага публично. Толпа джетов отхлынула, когда раздались магические слова:

— Шелл алшенни наараотте...

— Шел волшебник на работу, — вполголоса переиначил Иллари.

С самого детства Иллари усвоил один нехитрый прием: во время драки, а впоследствии и дуэли, он мгновенно сочинял и выкрикивал нелепые дразнилки. Они не отличались не только гениальностью, но даже какой бы то ни было красотой формы. Они были попросту дурацкими. Но дело свое они делали: выводили противника из себя. Иллари ничего не понимал в магии, в Мастерстве Слов, но в поединках он очень даже разбирался. А происходящее на площади он и воспринимал, как поединок. Чувства его обострились, словно он держал в руке меч, тугой напор крови в жилах звал к бою, воскрешал к жизни привычное и инстинктивное. И Иллари, очарованный шелестящим звучанием: «шшелл... аллшшшенни...» — попросту издевательски вывернул заклинание.

Ничего не произошло. Керавар замолк на мгновение, затем ухмыльнулся уверенно и продолжил.

— Селми эшши касуоте.

— Сел на ежика в субботу, — ехидно парировал Иллари.

Громовой хохот потряс толпу: всей неимоверной силой собственного заклинания Керавар грянулся задницей на неизвестно откуда взявшегося ежика. Ошеломленный Иллари по инерции выпалил окончание дразнилки:

— Слопал яблочный пирог, На затылке вырос рог!

Керавар, приземлившись на ежа, открыл рот — то ли завопить хотел, то ли превозмог себя и пытался продолжить заклинание. У него не вышло ни того, ни другого. Кусок яблочного пирога заткнул ему рот, и челюсти его мрачно задвигались. Волосы на затылке раздвинуло нечто белое и блестящее. Через одно-два мгновения стало ясно, что рог на затылке Керавара не ветвится, но зато он очень длинный и загнутый.

Иллари обалдел, и не только от результатов дразнилки. Джет совершил то, чего никогда не делал, даже будучи его вассалом. Гордый мальчишка, на самого принца прикрикнувший, чтоб не мешал работать, поклонился ему — и как! Джет преклонил левое колено, коснулся ступени у ног Иллари правой рукой и произнес тихо и отчетливо: «Спасибо, Мастер!»

Когда Танаэр пришел в себя, лечение было почти окончено. Один из лучших Мастеров Исцеления касался его висков. Незнакомый джет, бросивший вызов самому Мастеру Керавару, занимался его ногами. Светловолосый Мастер Смысла сидел рядом и смотрел на него со странным выражением во взгляде. Их темноволосый спутник, во время схватки не проронивший ни слова, варил суп. Запах был настолько притягательным, что Танаэр невольно приподнялся.

— Не торопись, — улыбнулся Мастер Исцеления, — все равно еда еще не готова. Когда ты сможешь есть, как раз сварится.

— Праведные солнца! — яростно выпалил Мастер Смысла. — Совсем еще ребенок.

— Не отвлекайся, Иллари, — прервал его джет. — Мне нужно полотенце, а у меня руки заняты.

— Сейчас, — Иллари встал и снова оглянулся на Танаэра.

Джет засмеялся.

— Что, привык уже делать только то, что хочется? Нет, дружище, эти времена прошли.

— Ничего, я и сейчас сделаю то, что хочется, — Иллари, подавая джету полотенце, ухитрился слегка стукнуть того по шее.

— Потом поговорим, — пообещал джет. — Когда я не буду занят.

— Что со мной будет? — хрипло спросил Танаэр: наблюдать спокойную шутливую дружескую перепалку, не зная своей участи, было невыносимо.

— Да ничего, — пожал плечами джет. — Ты ведь ничего на самом деле не нарушил. Конечно, в Зеркало Выбора тебе посмотреть надо.

Танаэр немного оживился: во-первых, относительно своей дальнейшей судьбы он мог быть спокоен, а во-вторых, легенды о Зеркале Выбора были достаточно старыми и туманными, чтоб возбудить его любопытство.

— А оно существует на самом деле? — жадно поинтересовался он.

— И еще как! — скривился Иллари.

Джет отчего-то засмеялся.

— И вы уже смотрели в него?

— Было дело, — темноволосый улыбнулся и снял котелок с супом с огня.

— Ну вот, я закончил, — Мастер Исцелений отпустил виски Танаэра и встал.

— Самая пора подкрепиться, — и джет поставил на стол тарелки.

— А что вы видели в Зеркале? — спросил Танаэр, с восторгом поглощая суп.

Иллари отчего-то снова скривился, их друг тяжело вздохнул, а джет и Мастер откровенно засмеялись.

— Ничего, привыкнешь, — подбодрил джет недовольного Иллари. — Как видишь, Акарени уже смирился.

— Ему проще, он принц, — строптиво ответил Иллари.

Танаэр едва не поперхнулся супом.

— Е... его высочество варил мне суп? — заикаясь, спросил Танаэр.

Принц взглянул на него ясным взглядом.

— А тебе больше хотелось каши? — озабоченно спросил он.

Лишь потом — и не от своих теперешних собеседников — узнал он, что произошло после ошеломляющего падения Мастера Керавара. Пришельцы извне знали, где находится Зеркало Выбора и вынесли его на площадь. Зеркало не предсказывало судьбы. Оно показывало истинный облик выбирающего и правильный на данный момент выбор и его очередность. А также в нем можно было проверить правильность уже сделанного выбора и его последствия. Трое путников хотели взглянуть на результаты выбора, сделанного когда-то Мастером Кераваром. То, что предстало в Зеркале, когда его поднесли к побежденному Керавару, заставило содрогнуться всех собравшихся. Но в Зеркале отразились и его победители. О Кераваре никто Танаэру не рассказал. Говорили лишь, что ничего человеческого в нем не было. Зато об остальных отражениях рассказывали охотно. Неожиданность увиденного произвела большое впечатление на всех троих, и их реакция на свою сущность была впоследствии темой для множества джетских анекдотов.

Джет принял свой облик спокойно. Черты его лица сохранились неизменными, но выглядел он на несколько лет старше и облачен был в одежды Хранителя Архива и Зеркала — Хранителя Закона. Акарени увидел себя на троне своих предков и долго нес околесицу, то заявляя, что это гнусное сидение недостойно его задницы, то — что он недостоин этого сидения. Разобраться в этой белиберде не представилось возможности, ибо его сетования перекрыл мощный рык Иллари. Новоиспеченный Мастер Смысла узрел себя избранным королем Джетевена. К тому же Зеркало отразило его совсем юным — лет пятнадцати от силы — и наделило его черты большей красотой, чем обладал его телесный облик. Иллари самым забавным образом возмущался на весь Джетевен так, что будущие его подданные помирали со смеху, но отпереться от отражения не мог, ибо не он один был ему свидетелем. Проказливое выражение юного лица в зеркале заставило его исторгнуть из себя такие выражения, что даже Мастера Проклятий внимали в благоговейном молчании.

Всего этого Танаэр, понятное дело, еще не знал, ибо потерял сознание сразу после поражения Керавара. Он понятия не имел, что сидит за одним столом с такими важными особами, и почтение к кому-либо, кроме Акарени, не сковывало его язык. Он приставал с расспросами ко всем подряд.

— А что теперь будет с Кераваром? — осведомился он.

— Что заслужил, — жестко ответил Иллари. — В Джетевене ему делать нечего. Пусть погуляет где-нибудь еще. Без талисмана, конечно.

— Какого талисмана? — спросил сбитый с толку Танаэр. Когда ему все объяснили, он едва не выскочил в ужасе из-за стола.

— Но ведь это же опасно! Мастер Слов, да впридачу обезумевший....

— Он больше не Мастер, — произнес джет. — Я не знаю, что с ним случилось — может, это потому, что над ним еще и смеялись. Или из-за Зеркала. Я видел в Зеркале... Он призвал через него силу со Дна Мира, запретную силу. И, похоже она, через Зеркало вернулась обратно, прихватив с собой его собственную. Не знаю. Но он больше ничего не может. Он все утратил.

Спустя довольно долгое время, когда Акарени не только отбыл на трон своих предков, но и благополучно занял его, подписав мирный договор с Вейдо, король Джетевена и Хранитель Закона развлекались вином и музыкой. Такая передышка выпадала им не часто, и они вовсю наслаждались ею.

— Я думал, мы успеем поздравить Тайхай с первенцем, — произнес Иллари, откладывая лютню, — а тут столько дел навалилось.

— Ничего, к рождению второго ребенка время у нас будет, — улыбнулся джет. — Я же обещал дать ему имя.

— Мы бы и к первому успели, если бы не мое избрание, — пожаловался Иллари. — Неужели никого лучше не нашлось?

— Опять ты за свое, — вздохнул джет. — Не нашлось. Человек со стороны и вдобавок Мастер Смысла. Самый лучший король. Кто еще может добиться, чтобы второй раз такого не случилось? Я думаю, и впредь королями будут Мастера Смысла. Надеюсь, твои дети унаследуют твой дар.

Иллари отчаянно покраснел: в течение последнего месяца он всерьез помышлял о женитьбе, но о детях думать пока не осмеливался.

— Ты мне вот что скажи, — произнес он, безуспешно стараясь скрыть смущение, — а ты не думаешь, что такой король может стать Мастером Смысла и Слов зараз?

— Не думаю, — спокойно возразил джет. — На себя посмотри. Ты научился зажигать огонь, лечить собак и чинить свою лютню с помощью Слов — но и все. А ведь у тебя есть способности. Похоже, дар Смысла и дар Слов противоположны и сочетаются редко.

— Это хорошо, — поразмыслив, сказал Иллари.

— Еще бы. Только это и может спасти Джетевен. Помнишь старую сказку про злого короля? И что сказал мудрец?

— Не очень, — признался Иллари.

— «Чтобы припас не гнил, его надо пропитать солью. Но что делать, если и соль начнет гнить?»

— Понимаю, — кивнул Иллари. — Послушай, я все время забываю спросить тебя. Вот я — Мастер Смысла. Можешь ты мне, наконец, сказать, кто такие эти самые Мастера Смысла, которых даже маги боятся?!

Глаза джета широко распахнулись.

— Ты все еще не понял? — медленно спросил он. — Я думал, ты знаешь. Мастера Смысла — это поэты.