Джет из Джетевена

— У нашего красноносого императора, — начал Иллари, — есть сын. И император ненавидит его так, что и представить себе невозможно.

— Собственного сына? — удивился джет. — Слушай, а может это вовсе и не его сын?

— Его, его. Сам увидишь. При таком-то сходстве... но император возненавидел принца с момента рождения. Он и матушку его свел в могилу этой ненавистью. Так что живется принцу, как всякому сироте, и даже хуже. С ним никто не считается. Чтобы подлизаться к императору, его всячески унижают. Праведные солнца — да у узника в темнице больше свободы передвижения, чем у него, и радостей тоже больше, хоть и поверить в такое сложно.

— Я тебе верю, — кратко ответил джет.

— Как-то так оно вышло, что мы с принцем Акарени сдружились. Собственно, он мой единственный друг, кроме тебя. А у него и вовсе на всем свете нет никого, только я один.

— Понимаю, — тихо отозвался джет, и Иллари на краткий миг ощутил его понимание.

— А тут вечные раздоры с Вейдо. Император вел себя похуже уличного пьяницы. Вовсю запахло войной. И он не нашел ничего лучше, чем отправить принца в Вейдо заложником.

— По крайности, там его император не достанет, — произнес джет.

— Как сказать. У меня есть приятели в имперской канцелярии. Я узнал, что император в самом скором времени собирается объявить войну Вейдо. Понимаешь, что это значит?

— Еще бы не понять!

— Ну, тут я малость спятил, — признался Иллари. — Погубит меня когда-нибудь моя наивность. Я, как последний дурак, помчался к императору. Ну, и разговор у нас с ним был! Императору оставалось сделать только одно. Он заявил, что ни в коем случае не желает допустить смерти сына — вранье, конечно — и что раз я так ему так бесконечно предан, то меня он и отправит ему на выручку, пока война не началась. Разумеется, неофициально. И если я попадусь, то он от всего отопрется, и расхлебывать мне придется самому.

— Скотина! — воскликнул джет.

— Согласен, — усмехнулся Иллари. — Вот и пришлось мне удирать, толком не успев ничего продумать, пока этот хобот не соизволил изменить решение и не приказал убить меня в собственном доме. Зато людей наперехват выслал честь по чести.

— А что ему мешает начать войну прямо сейчас? — подумав, спросил джет.

— Типун тебе на язык! — возмутился Иллари. — По счастью, армия еще не готова к войне. Император уже проиграл три кампании. Еще одна, и на троне ему не усидеть. Это если войска Вейдо и вообще не выгонят его пинками из дворца. Нет, прямо сейчас он воевать не станет. Но поторопится начать как можно раньше.

— Значит, и нам надо поторапливаться, — заметил джет.

Иллари кивнул, и разговор оборвался. Взаимные расспросы вновь начались на привале, когда джет соорудил роскошную трапезу из жареных грибов, кусочков сушеного мяса из своих дорожных припасов и ягодного соуса, приготовление коего он после долгих уговоров доверил Иллари. Приготовленное было уничтожено до последней крошки. Утолив голод телесный, Иллари порешил утолить также и голод умственный, и пристал к джету с новыми расспросами. О Мастерах Смысла джет отказывался говорить наотрез, зато об остальном рассказывал много и охотно.

— Мастера Слов обучить трудно, — поведал он между двумя глотками родниковой воды. — Почти так же трудно, как Мастера Смысла.

— Почему? — с жадным любопытством спросил Иллари.

— Понимаешь, все эти сказки про магические книги, в которых записаны заклинания и волшебные слова — ну, это сказки и есть. Таким способом Слова не передаются. То, что в устах одного заставит рухнуть горы, из уст другого и камешка не пошевелит.

— Ты хочешь сказать, что Слова для каждого человека разные? — догадался Иллари.

— В общем, да. Кое-какое сходство есть, иначе обучение было бы невозможным. Основное в Словах сохраняется, но и только. Каждый сам должен найти свое звучание. Люди ведь разные. Характер, настроение, душевные склонности. Тембр голоса, в конце концов. На это уходят годы.

— А огонь ты тоже зажег с помощью Слова? — полюбопытствовал Иллари.

— Конечно, — джет протянул руку к сухой ветке и, уже не таясь, произнес Слово Огня. Ветка вспыхнула.

— Вот так.

Иллари соотнес Слово со своим характером, воспитанием, возрастом, голосом и прочим, протянул руку к другой ветке, подражая жесту джета, и промолвил Слово по-своему. Ветка слегка затлела и угасла.

— С первого раза! — восхитился джет. — У тебя талант. Эх, сложись все по-иному, с каким бы удовольствием я тебя научил.

— Может, у нас еще будет такая возможность, — предположил Иллари. — А сам ты много Слов знаешь?

— Не очень, — признался джет. — Слов Воды, например, я вообще не знаю. Пряжа, ткань и вообще все, что делают из ниток, тоже мне почти не подчиняются. Но зато я знаю Слова Металла. Все до единого. Многие Слова Земли и Трав. Слова Исцеления — тоже не все, но многие. Кое-какие Слова Животных.

— Слова Трав — это я понял; сам видел, как ты у меня в саду с заморскими цветами управлялся. А Слова Земли — это что такое? Тоже из садоводства?

— Нет, — беспечно ответил джет. — Это, к примеру, землетрясение остановить или устроить. Или лавину, оползень...

— Оползень! — задохнувшийся от внезапной догадки Иллари в упор взглянул на джета. Тот покраснел и отвел глаза.

— Значит, это твоя работа?!

Джет виновато опустил голову.

— Погоня была уже близко, — еле выдавил он. — Я не успел придумать ничего другого.

— Балда, я не сержусь. Ты же меня спас. А плащ и нож? Тоже?

Джет кивнул.

— Деньги, зашитые в плащ. Имена Металла. Я позвал их. И нож позвал.

Он произнес это так просто, будто говорил: «Я подстриг ногти». Похоже, для него так оно и было.

— А медведи? — настаивал Иллари. — И их ты позвал?

Джет снова кивнул.

— А в городе — это ты сам! — оживляясь, произнес он. — Это у тебя здорово получилось.

У Иллари сдавило горло. Он представил себе, как изо дня в день, невзирая на страх, испуганный мальчишка неотступно и незримо следует за ним. Все ближе и ближе к тем местам, что означают для него неминуемую погибель, где он пережил такой ужас и такие муки, от которых другой попросту рехнулся бы. Как он боится прозевать опасность нависшую вовсе не над ним, а над Болваном, которому поклялся в верности.

— Прости меня, малыш, — тихо произнес Иллари и приобнял джета за плечи.

— За что? — недоуменно спросил джет.

— За то, что я посмел в тебе сомневаться. Ты, кажется говорил, что я храбрый человек? Так вот — это не я, это ты храбрый. Доведись мне пережить то, что ты пережил, и никакая сила не заставила бы меня вернуться.

— Ну, нет, — засмеялся джет. — Храбрый все таки ты. Не в обиду тебе будь сказано, но будь я таким растяпой по части путешествий, я бы в жизни из дому бы не вышел. Храбрости бы не хватило.

Иллари тоже засмеялся. Сомнительный комплимент джета напрочь развеял его смущение.

— Ну, раз ты такой дока, скажи, что нам делать дальше?

— А дальше я залезу на дерево и огляжу окрестности, — предложил джет и тут же привел свои намерения в действие.

Сидел он на дереве довольно долго, а когда слез, выглядел встревоженным.

— Плохо дело, — сообщил он.

— Погоня? — догадался Иллари.

— Не только. Еще какие-то люди. Одеты в цвета правящего дома Вейдо. Я попытался прочитать по губам, о чем они говорят, я умею, но очень уж далеко. Ничего почти не понял. Но о войне они говорили, это я разобрал. И о принце.

— Та-ак, — протянул Иллари. — Час от часу не легче. Выходит, в Вейдо проведали, что император готовится к войне. Тогда они, конечно, должны принять меры, чтоб люди императора не похитили заложника. Откуда им знать, что он был бы только рад и счастлив! — Иллари судорожно сжал кулаки. — Может, он сам этот слух и распустил, чтоб мне помешать. Эти люди охотятся на любого, кого император пошлет за принцем.

— Выходит, мы чуть не столкнулись с теми, кто тебя ищет, Иллари?

— Выходит. И назад вернуться нельзя: люди этого вислоносого придурка уже наступают нам на пятки. Придется немного отклониться в сторону, потом вернемся на тропу обходным путем.

— В сторону так в сторону, — согласился джет. — Главное — в какую?

— А что, есть разница? — Иллари беспечно мотнул головой вправо. — Хоть бы и туда.

— Можно и туда, — джет легко поднялся и набросил плащ на плечи. — Я готов.

Идти было очень легко. Лесная тропинка сама ложилась под ноги.

— Не исключено, что передовая разведка в поисках нас столкнется с людьми нашего бесценного императора, — мечтательно произнес Иллари. — Так сказать, охотники встретятся с охотниками. Дорого бы я дал, чтоб увидеть эту встречу.

— Вечно тебя так и тянет посмотреть на всякие непотребства, — усмехнулся джет.

— Не скажи, — возразил Иллари. — Самое непотребное зрелище, какое я видел за всю свою жизнь — это дворец нашего обожаемого императора. И посмотреть на него меня ну нисколечки не тянет.

— Я так понимаю, вчерашний кабак тебе больше нравится? — невозмутимо осведомился джет. Иллари засмеялся и швырнул в него шишкой.

— Да ты — опасная компания, — заметил джет. — Пойду-ка я вперед.

— Ты что — обиделся?! — не поверил Иллари.

— Ерунда. Ничего я не обиделся. Но лучше я все-таки пойду вперед. Вообще-то мне там быть и полагается. И разведывать дорогу. Все-таки я твой вассал.

— Ты мой друг, — сухо напомнил Иллари.

— Вот именно. Как твой вассал, я обязан быть впереди. А как твой друг, я хочу быть там.

— Что случилось? — Иллари понял, что мальчишка настроен серьезно. До сих пор чутье его не подводило. Может, и сейчас он прав? Да нет, не может быть! У Иллари тоже с интуицией дело обстоит не наихудшим образом, а она ему ничего не подсказывает.

— Пока ничего, — джет вздохнул, — и вроде впереди ничего не чую.

— Так в чем дело?

— Я никогда не видел такой легкой дороги. Такой приятной. Солнышко, ветерок, тень от деревьев. Так хорошо, что даже плохо.

— Ты придурок, — убежденно заявил Иллари. — Ты предпочел бы тащиться по болоту по колено в вонючей жиже?

— Еще как! Болото — оно и есть болото, и пончики с вареньем в нем не предусмотрены. А когда вся моя дорога — это сплошные пончики с вареньем, я задаю себе только один вопрос: в котором из них крысиный яд? Я все-таки пойду вперед, Иллари.

— Как хочешь, — пожал плечами Иллари. — Заскучаешь один — возвращайся.

— Не заскучаю, — и джет неслышными быстрыми шагами ушел вперед.

Блажит парень, подумал Иллари. Впрочем, в его возрасте это так естественно. Будь у него побольше опыта, и он не заполнил бы короткие часы передышки воображаемыми опасностями, а отдыхал бы от настоящих. Ишь, как торопится!

Джет чуть замедлил шаг, обернулся и помахал Иллари рукой. Зовет, что ли? Во всяком случае, улыбается, даже отсюда видно. Значит, ничего не стряслось.

Иллари улыбнулся ему в ответ и пошел быстрее. И тут же врезался головой в опустившиеся с грохотом крепостные ворота.

Крепость возникла из ничего так стремительно, что у Иллари в глазах потемнело. Ворота чуть не придавили ему ноги. Он отступил на шаг и протер глаза. Видение не исчезло. Да и какое это видение, если он об него едва нос не расквасил?

— Стой! — послышалось из-за ворот. — Куда?! Стой, падла!

— Вяжи его, вяжи!

— Ах, ты еще и лягаешься, скотина?

— По морде, по морде ему! Вот так!

Иллари судорожно сжал кулаки. Джет попался. Праведные солнца, зачем только они сюда свернули? Почему он не прислушался к джету, не повернул обратно? «Я твой вассал и твой друг, я обязан быть впереди и разведывать дорогу». Да ничего ты мне не обязан! Если я — твой друг и господин, это я обязан охранять тебя. И я не смог. Ошибся. Сглупил. Лопухнулся. Из крепости уже не доносится шум борьбы. Все. Взяли. Да, точно. Слышно, как его волокут по двору. Куда? Вот, малыш, и окончилась твоя дорога. И ведь это я во всем виноват. Сам пошел, тебя сманил. Когда б не мой растреклятый поход, сидел бы ты сейчас в оружейной и горя бы не знал.

Ну, нет! Мысль Иллари работала быстро и четко, не спотыкаясь о чувства. Ну нет же! Мы еще поборемся. Легче сказать, чем сделать. Не штурмовать же в одиночку эту каменную громадину! А зачем, собственно, штурмовать. Давай, Иллари, давай успокойся, подумай. Штурмовать вообще бессмысленно. Даже, если и не в одиночку. Стоит только людям из крепости понять, что наша взяла, и они попросту прикончат мальчишку. Извне его освободить невозможно. Только изнутри. Да, но каким образом? Забраться в незнакомую крепость, плутать по ней, казематы отыскивать? Глупости. Схватят, как котенка, не успеешь и пикнуть.

Схватят. Это мысль. Если схватят, то искать казематы не придется. Сами приведут и посадят. А оттуда уже можно как-нибудь выбраться. Притвориться, что понос одолел или вообще помираешь, стукнуть по голове... словом, выбраться можно. Потом, вдвоем, выйти они сумеют. Главное поторопиться. Кто их знает, вдруг они начнут пытать мальчишку? Тогда дело плохо, тогда он не сможет идти сам, тащить его придется. Тогда выйти будет намного труднее. И чем дольше медлит сейчас Иллари, тем труднее.

Словом, нечего думать, надо быстренько попасть в плен, там разберемся.

Безумие. Чистейшей воды безумие. Ни один изгнанный джет не был еще настолько сумасшедшим, чтобы в его мозгу родился подобный план. К сожалению, все разумные планы удачи не сулят.

Иллари обвел глазами лес, небо, дорогу, стараясь запечатлеть их в памяти перед неволей, вздохнул глубоко, мысленно выругал себя последними словами и полез на дерево возле крепостной стены.

Стена была слишком высока, чтобы прыгать через нее во двор, вымощенный тесаным камнем. Иллари спустился во двор по веревке, дивясь беспечности сторожей. Как вымерли все, честное слово. Или они так рады поимке джета, что и думать забыли об остальных? Хмм... Скорее его считают по сравнению с вожделенным джетом настолько мелкой сошкой, что даже не дают себе труда его остерегаться. Не очень приятная мысль. Иллари беспрепятственно пересек двор и вошел в крепость, стараясь ступать тихо, но не слишком. Все должно быть правдоподобно, и он не может привлекать к себе внимание, топая, как пьяный бык. Нарочито и неубедительно. Но и идти бесшумно не стоит, иначе он рискует проплутать незамеченным по крепостным коридорам, покуда у него седая борода не вырастет, и не найти ни джета, ни выхода наружу. Внутреннее устройство крепости не обмануло ожиданий Иллари: как он и думал, то был сложный лабиринт, где бесполезно держаться правой стороны или ставить метки. Подобное может выручить, если лабиринт занимает не больше одного уровня, а здешний, подозревал Иллари, раскинулся уровня на три-четыре. Выход Иллари найдет, в этом он не сомневался: его зрительная память была уникальной. Но найдет ли он джета? Или сколько-нибудь добросовестных стражников, чтоб они его схватили и доставили на место назначения?

На стражников, совершавших рутинный обход лабиринта, Иллари наткнулся за ближайшим поворотом. Немного посопротивлявшись для вида, он был схвачен, пойман, связан и пинками под зад препровожден в одну из подземных камер.

Факелы под потолком нещадно трещали и чадили, давая больше дыма, чем света. В очаге пылало жаркое пламя. У противоположной стены сидел высокий грузный человек, одетый богато, но слишком тепло. У ног его на маленькой скамеечке сидел палач и рассеянно играл сам с собой в карты.

У Иллари пересохло в горле. Какой же он дурак! Его план был действительно безумием. Только с горя и можно до такого додуматься. Если бы он не позволил отчаянью овладеть собой! Если бы он подумал хорошенько! А теперь все действительно кончено. Его притащили не просто в камеру, а в допросную. Уж здесь-то его живо разделают на котлеты. И никого он не спасет.

Прости меня, мальчик. Я болван.

— Пожаловал, значит, — брюзгливо произнес тучный господин. Внезапно он встал, подошел к Иллари и залепил ему оплеуху. — Это чтоб ты окончательно понял, где ты находишься.

Да я и так понял, подумал Иллари.

— Собственно, ты нам не был нужен. Заплачено было за поимку твоего дружка, джета. Разумный человек повернул бы назад и не стал искушать судьбу понапрасну.

Я неразумен, яростно подумал Иллари.

— А ты вот сам полез. Твоя воля. Ну, раз уж ты здесь, может, мы и ошиблись. Может, тебя с самого начала тоже стоило взять. Впрочем, мы сейчас это проверим.

Он хлопнул в ладоши. У правого плеча Иллари возник стражник.

— Принеси ящик, — коротко велел тучный.

Стражник кинулся выполнять приказание. Тучный расхаживал по камере: пять крупных шагов туда, пять обратно.

— Сейчас мы все узнаем. Что ты за птица и почему последовал за своим приятелем, и прочее такое. Все узнаем.

Стражник втащил в камеру довольно большой железный ящик с округлой крышкой сверху. В ящике что-то металось и пищало.

— Все узнаем, — с наслаждением повторил тучный. — Раздеть его.

Окончательно Иллари пришел в себя уже в камере, куда его втолкнули с издевательским хохотом, швырнув следом одежду. Несмотря на боль от побоев, Иллари был безмерно счастлив: ничего худшего с ним не произошло.

В другое время он был бы в бешенстве. Его, потомственного аристократа и владетельного сеньора, не драли даже в детстве. Доведись ему в любых других обстоятельствах познакомиться с розгами, и в горле его клокотала бы черная ярость до тех самых пор, пока он не поквитается с обидчиками за пережитый позор. Но теперь рубцы на спине напоминали лишь о том, что самого страшного не случилось.

Какими дураками мы бывали в детстве, думал Иллари, одеваясь. Слушаем баллады о великих героях. Всякий треп сказочный. Как какой-нибудь несусветный богатырь претерпел жуткие мучения и потом, бежав из плена, перекусал всех злодеев голыми руками. На кинжале повесил. И прочее столь же правдоподобное. И нам это, кажется, нравилось. Как же вдохновенно мы слушали, когда в балладе очередной герой смеялся в лицо своим мучителям, покуда они кнутами выдирали из его спины столько мяса, что хватило бы накормить батальон людоедов. И сами пересказывали подобные байки, соответственно преувеличивая. Интересно, почему нам все это так нравилось? Призадуматься — понять можно. Какой мальчишка не мечтает совершить что-нибудь эдакое, из ряда вон выдающееся?

Разумеется, мы представляли себя на месте героя-мученика, и притом с полной верой, что сможем выдержать то же самое. И мысль касается тех же участков тела, что и хлыст, но касается изнутри — мягко, ласково. А представление о собственном героизме приятно возбуждает. Наслушаешься подобных историй, и начинаешь воображать себя невесть кем. И мечтают идиоты оказаться на месте чудо-богатыря, чтобы проявить небывалое мужество и чувство собственного достоинства.

Вот и попробуй сохранить достоинство, когда тебя сажают голой задницей на ящик с крысами, и судьба твоей мужской принадлежности зависит от сущей малости: сыты ли крысы, не устали ли? Захотят ли прыгать?

Иллари безумно повезло. Оголодавшая крыса недавно загрызла и съела своих товарок по заключению. Сытый желудок и утомление после битвы не располагали ее к высоким прыжкам. Она лениво повозилась на дне ящика и улеглась баиньки. Ее даже не волновала любимая пища, соблазнительно висевшая над головой. Разумеется, понятно это стало не сразу, и страху Иллари натерпелся — рассказать невозможно. Будь вместо ящика клетка, и мучители мигом обнаружили бы сытую крысу в городом одиночестве и исправили бы упущение. Вдоволь насладившись созерцанием Иллари, которого трясло от ужаса, тучный господин велел всыпать пленнику горячих и отвести его в камеру. Пока.

Горячих всыпали. Иллари зашипел, когда рубашка прикоснулась к спине. Ладно, все это мелочи. Он бывал ранен, и часто испытывал при этом более сильную боль, и крови терял больше. Не спина должна его сейчас заботить, и не рассуждения об идиотских балладах. Конечно, после счастливого избавления порассуждать на посторонние темы куда как приятно. Но времени на это нет. Вот если спастись удастся, тогда можно и порассуждать. Пока же надо придумать, как выбраться из камеры, и найти джета, спасти его и покинуть с ним крепость. И побыстрее. Пока тучному мерзавцу не пришла в голову фантазия заменить сытую крысу голодным удавчиком. Или еще что-нибудь меланхоличное и прекрасное. И пока с джетом не сделали чего-нибудь непоправимого. Ознакомившись с изощренным воображением своих мучителей, Иллари не сомневался: малейшее промедление обернется для мальчика такими кромешными страданиями, что до конца жизни Иллари не искупит своей невольной вины за промашку.

Причем придумать надо что-то новенькое. Все прежние идеи никуда не годятся. Беспечное высокомерие обитателей колдовского замка внушило Иллари совершенно ложное представление о их способностях. Но уже в допросной он понял свою ошибку. Это наемники-профессионалы, которым нет нужды красться за ним по пятам, чтобы схватить, когда потребуется. Профессионалы. И ни одного охранника никаким воображаемым поносом или демонстрацией мнимой смерти в камеру не заманишь. Ни-ни. А уж если охранник и войдет, то не раньше, чем поставит у дверей двух-трех вооруженных обломов, уже будьте покойны. И все же выбраться отсюда как-то надо.

И тут Иллари напрягся. До его слуха донесся дикий нечеловеческий крик. В этом вопле не было ничего даже отдаленно напоминающего голос юноши, но Иллари его узнал. Кричал джет. И по безграничной муке, исторгшей этот крик, Иллари понял: джета пытают не просто обычные мерзавцы с извращенным воображением, вроде тех подонков, что издевались над ним самим. Нет, джета допрашивал Мастер. Палач-маг.

Жуткий вопль поразил сознание Иллари и распахнул его. И снова, как когда-то у болота, Иллари видел не глазами и слышал не ушами. Только на сей раз в представшей его мысленному взору картинке не было ничего неясного, расплывчатого. Ведь то были уже не воспоминания, а сама действительность.

Судя по тому, что большую часть поля зрения занимал свободный каменный потолок, джет лежал на спине. Его мучитель нависал над ним. У него ничего не было в руках, но он говорил. Все время говорил, и от черной магии его речи джет извивался от боли. С шеи палача-мага свисала серебряная цепь и покачивалась мерно над самым лицом джета, то исчезая, то снова появляясь.

— Говори, змееныш! Что ты прочел в архиве? Говори!

Но джет не мог говорить. Он был буквально парализован болью. Иллари отчетливо ощутил его мысль: вот если бы эта боль хоть на мгновение ослабла, ничто мне бы не помешало, ни кандалы, ни магия твоя дурная. Похоже, что так: палач-маг был мастером лишь в своей, весьма узкой области, а способности джета были хоть и поменьше, но несравненно шире. Пожалуй, лишь минутное замешательство джета и позволило Мастеру Боли одержать верх. Он и сам это знает, и не дает джету ни малейшей передышки. Так ведь и убить можно, мелькнуло в голове у Иллари. За этой мыслью тут же последовала другая: к сожалению, нет. Этот гад свое дело знает, и смерти истязуемого не допустит.

Жуткое зрелище начало терять остроту красок: джет почувствовал Иллари и последними остатками воли попытался оторваться от него. Иллари вцепился в его сознание мертвой хваткой и не отпустил.

— Отдай мне твою боль! — разумеется, Иллари не облек свою мысль в слова, тем более такие, но смысл приказа для джета был очевиден.

— Нет! Ты не выдержишь! Уходи! — джет сделал еще одну попытку оторваться от Иллари.

— Заткнись! Сопляк! Ты мой вассал, и я приказываю! — мысленно загремел Иллари. Зычный мысленный окрик заставил джета вздрогнуть и потерять контроль над собой.

И на Иллари обрушилась волна боли. Боль, стыд, страх, унижение — чудовищные, немыслимые. О, разумеется, не целиком, не в полной мере. Полностью такого обычному человеку — а Иллари именно им и был — действительно не выдержать. Но длилось это не более минуты, а потом страдание схлынуло, и тело исполнилось пьянящим блаженством избавления. Только человек, испытавший боль, понимает, какое это невыразимо восхитительное ощущение: дышишь, а не больно!

Видение вновь стало отчетливым. Полузадушенный собственной цепочкой палач-маг упал на стол, а джет сноровисто связывал его руки за спиной. На столе валялись кучки бурой ржавчины: очевидно, все, что осталось от кандалов. Быстро же джет с ними расправился! Покончив с руками палача джет первой попавшейся тряпкой молниеносно заткнул ему рот, потом еще несколькими тряпками закрепил импровизированный кляп. Только тут цепочка по приказу джета разжала свои объятия. Джет сорвал ее с шеи владельца. Лицо палача выразило мольбу и ужас. Иллари понимал причину этого ужаса, и испытывал мстительное удовлетворение. Особенно, когда джет извлек из-за пазухи палача свой собственный талисман и со вздохом облегчения надел. Мерзавцы! Они лишили мальчика единственной защиты от безумия, и лишь потом начали пытать. Вот пусть теперь сами попробуют, насколько это приятно: ждать сумасшествия и чувствовать, как оно мало-помалу выедает мозг! Иллари не смог рассмотреть, что висело на цепочке, но не сомневался ни на мгновение: там был талисман. Точно такой же как у джета. Ведь Мастер Боли сам был родом из Джетевена.

Иллари ощутил восторженную благодарность джета.

Потом видение оборвалось.

Ну, вот. Мальчик на свободе. Если других уроженцев Джетевена в крепости нет, его ничто не остановит. Скоро он придет за Иллари, и они вдвоем покинут крепость. Остается только немного подождать.

Иллари устроился поудобнее и принялся ждать.

Прошло совсем немного времени, и дверной замок загремел. В дверях возник джет. Лицо его за эти часы заметно осунулось, но он улыбался.

— Пойдем отсюда, — сказал он.

— С удовольствием, — весело произнес Иллари и вышел из камеры вслед за джетом.

— Можешь не стараться идти тихо, — вполголоса произнес джет. — Мастер Боли связан, а остальные нас не услышат, даже если нам в голову взбредет гимны распевать.

— Я так понимаю, ты и об этом позаботился, — засмеялся Иллари.

— Нет, — джет покачал головой. — Об этом позаботился сам Мастер Боли. Очень уж ему не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал мое признание, даже случайно. Так что все обитатели замка спят мертвым сном. Тебя это, конечно, не коснулось.

— Разумеется. Он, скорее всего, не знал, что меня схватили, — предположил Иллари. При слове «схватили» джет выразительно посмотрел на него, и Иллари покраснел, как ребенок, застигнутый взрослыми, когда он кладет маме под подушку праздничный подарок.

— Может, и не знал. Он вообще много чего не учел, так торопился допросить меня, — ответил джет, внимательно вглядываясь в закоулки лабиринта. Если Иллари собирался выйти наружу, рассчитывая на свою память, то у джета, похоже, карта в голове.

— А мне казалось, у них все предусмотрено, — удивился Иллари.

— Никоим образом. Будь у них все предусмотрено, твои мысли не встретились бы с моими. Понимаешь, та камера, куда меня сунули поначалу, надежно защищала меня от подобных попыток. А твоя нет. Тебя сунули в каменный мешок для обычных людей.

— А допросная? — спросил Иллари. — Разве ее не должны были защитить от мысленной связи в первую очередь?

— С допросной вообще ерунда получается, — вздохнул джет. — И с самим допросом тоже. Понимаешь, Мастер Керавар велел захватить меня. Только захватить. Живым или мертвым.

— Так тебя вообще не собирались допрашивать? — понял Иллари.

— Вот именно. Я так понял, это вообще была личная идея. Логика железная: раз Мастер Керавар так хочет меня заполучить, значит, я обладаю очень важной информацией. Этот подонок и постарался ее из меня вытрясти. Разумеется, для себя лично. Еще б я знал, что это за сведения.

— Подумаем в более спокойной обстановке, — пообещал Иллари, — сообразим.

— Если б не ты, не видать бы мне этой спокойной обстановки. И как ты смог? Я думал, у тебя сердце лопнет.

— Чуть не лопнуло, — признался Иллари. — Зато ты свою передышку использовал вовсю. Я так и не понял, что ты такое сделал.

— Придушил его собственной цепочкой и рассыпал кандалы, — хмуро ответил джет.

— Ах, да, ты же говорил, что знаешь имена металла, — вспомнил Иллари. — Неужели любого?

— Любого. А этого в особенности. Оправа сделана руками моего Мастера. А цепочки такие все ученики делали. Может, эту делал я сам, — лицо джета исказилось гневом и отвращением. — Знали бы мы, для кого!

— Ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что на досуге мне придется много о чем подумать.

— А что ты будешь делать с талисманом? — полюбопытствовал Иллари.

Джет задумался лишь на одно мгновение. Потом он уверенным движением извлек из-за пазухи талисман в причудливой серебряной оправе.

— Возьми его, — просто сказал он.

— Да ты что! — задохнулся Иллари. — Такой подарок... я не могу... ты добыл его, рискнув жизнью.

— Положим, это ты добыл его, рискуя жизнью, — возразил джет. — Без тебя он так бы и остался у прежнего владельца. Возьми его. Пожалуйста. Мне нечем больше выразить то, что я чувствую, а очень хочется. Понимаешь, у нас эти дурацкие обычаи не благодарить за спасение жизни не в ходу. Благодарность оскорбит тебя, я знаю, а талисман — нет. Бери. Это ничего, что он повисел на шее у мерзавца. Сделали его чистые руки.

Иллари молча, с благоговейным трепетом принял оправленный в серебро кусочек священного дерева. Однажды испытанная им свежесть чувств и ясность мысли отныне будут принадлежать ему по праву.

— Погоди немного, — джет коснулся рукой его плеча. — Тут неподалеку апартаменты этого подлеца. Я хочу кое-что оттуда взять. Обожди меня, я мигом.

И, не дожидаясь согласия Иллари, джет нырнул в какой-то проулок.

Вопреки обещаниям джета мигом обернуться, ждать пришлось довольно долго. Наконец джет появился снова — запыхавшийся, сияющий. В руках он держал немыслимо изукрашенный жезл, короткий и явно очень тяжелый. Пестрота драгоценных камней слепила глаза.

— Зачем тебе эта дура? — изумился Иллари. — Морду кому-нибудь разбить?

Джет покачал головой.

— Это ключик, — сообщил он.

— Что? — не понял Иллари.

— Мне очень неохота лазить через стену, — признался джет. — Я немного устал.

Слово «немного» содержало редкостную долю преуменьшения, но Иллари не стал спорить.

— Ключик так ключик, — согласился он. — А замочек где же?

— Скоро увидишь, — пообещал джет.

Еще несколько поворотов — и они оказались у двери. Джет коснулся ее кончиками пальцев и произнес нужные Имена. Железные запоры рассыпались рыжей пылью. Дерево рухнуло, во мгновение ока источенное червями.

— Сильно сделано! — восхитился Иллари. — Знаешь, тебя лучше в плен не захватывать. Больно для кошелька накладно восполнять потом ущерб.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся джет.

Никем не потревоженные, они пересекли двор и уперлись в крепостную стену.

— Где тут у них ворота? — вопросил Иллари, осматриваясь в поисках вышеупомянутой архитектурной детали.

— Здесь, — усмехнулся джет. — А ну, шкатулочка, откройся-отворись!

И с этими словами из детской сказки он изо всех сил метнул жезл в крепостную стену, как короткое копье.

Жалко блеснули в лунном свете драгоценные камни, разлетаясь в разные стороны. Жезл переломился пополам. Иллари отступил на шаг и изумленно охнул.

Не было больше крепостной стены. И крепости тоже не было. Была только трава под ногами и деревья вокруг. И больше ничего.

— К-как это? — бормотнул Иллари. — Где... крепость-то?..

— Нигде, — улыбнулся джет, — ее и не было. Это морок. Я тоже сначала подумал, что настоящую крепость сделали невидимой, а потом понял — нет. Иначе бы я почуял.

— Ты и так почуял. То-то тебе не хотелось идти по слишком легкой дороге.

— Легкой — не то слово. Меня на нее просто тянуло. Вот я и насторожился. Простую засаду мне не учуять, тут даже ты умней меня, а наши джетские фокусы я за милю чувствую.

Наивно пренебрежительное «даже ты» Иллари проглотил без возражений. Джет был прав: Иллари куда более искушен в дворцовых интригах, нежели в распознавании засад. Боец он отменный, да только мастерство его выковано в уличных стычках и дуэлях. Других боев он, горожанин до мозга костей, за свою жизнь и не видел. И у джета маловато опыта. Правда, до сих пор он уходил от убийц, но скорее благодаря везению, чем умению. Что ни говори, а попадись им на пути действительно опытные, умелые воины, и худо им обоим придется.

— А откуда она взялась, эта крепость, если ее не было?

— Мастера Слов поработали. Стоит мне ступить в эту часть леса, и он превращается в крепость. Может, тут таких заколдованных мест много. Чтоб не миновал. Поэтому-то я и говорил тебе, что вдвоем со мной идти опасно. Ловушка была расставлена на меня, а не на тебя. Любой может пройти беспрепятственно, а меня она узнает и захлопнется.

— Об этом мы уже говорили, — напомнил Иллари. — Идем вдвоем, и все тут. Люди из этого капкана за нами не погонятся?

— Люди уже там, откуда они взялись. Как только крепость рухнула и исчезла, их унесло обратно. Домой, по теплым постелькам, — джет злорадно усмехнулся. — И Мастер Боли тоже. Связан честь-честью. Скорей всего, он попросил не беспокоить его. Или даже объявил, что уедет надолго. Покуда его найдут, поголодать ему ой как придется. А потом он будет докладывать, как он меня упустил, самому Мастеру Керавару.

— Приятная мысль, — согласился Иллари.

— И все-таки, чего он от меня хотел? — задумчиво произнес джет.

— Вроде он что-то говорил об архиве, — напомнил Иллари.

— Вроде. Но я не могу представить, что же я такого прочел в архиве, — джет пожал плечами. — Ничего интересного. Или я все-таки это забыл?

Иллари тоже пожал плечами, и лицо его слегка передернулось болью. Наблюдательный джет не стал задавать лишних вопросов. Не останавливаясь, он коснулся Иллари кончиками растопыренных пальцев, и через пару мгновений Иллари снова пожал плечами, на сей раз с удовольствием.

— Не думаю, что ты это забыл, — помолчав, произнес Иллари. — Иначе стал бы Мастер Керавар подсылать к тебе убийцу и гоняться за тобой по всей Иматраве? Ты не забыл этого. Но ты забыл, что ты это помнишь. Или — что это важно.

— Хорошо бы, если так. Мне это все покоя не дает. Я должен вспомнить. Раз уж все за этим гоняются... Хотя какой смысл? Могли бы сами залезть в архив и почитать.

— Балда! — наивность джета восхитила Иллари. — Они и так эти сведения знают. Им важно, чтобы ты их не знал. Ни ты, и никто другой. Уж поверь придворному интригану. В таких делах я лучше твоего разбираюсь.

Иллари ощутил даже легкое самодовольство, вполне законное: не так уж много на свете дел, в которых он или кто иной разбирался бы лучше джета.

— Похоже, ты прав, — признал джет. — Что-то я узнал недозволенное. И что от меня так старались скрыть?

— Тебе виднее. Это не я был в архиве, а ты.

Джет на ходу перебирал вслух отрывки, прочитанные им в архиве. Память у него оказалась изумительная. Иллари не сомневался, что цитирует он дословно. Вслушивался Иллари неохотно: хотя боль ушла, он чувствовал себя усталым и разбитым. Только сознание того, что неплохо бы побыстрей убраться с заколдованного места, чтоб чего не вышло, еще держало его на ногах. Иначе бы рухнул в траву и заснул. Он подумывал, не предложить ли джету устроить привал, но потом отбросил эту мысль, и продолжал идти, борясь с дремотой и подслеповато жмуря глаза.

— Повтори, пожалуйста, — зевнув, попросил он.

— Да, нет, пустое, в том правиле ничего тайного не может быть, — возразил джет, но послушно повторил слово в слово весь отрывок. Действительно, ничего особенного.

Из кустов, словно атакующая змея, вылетела веревочная петля и охватила тело Иллари. Вторая петля так же быстро и безошибочно изловила джета. Они не успели сбросить с себя путы, их сбило с ног и покатило по земле. Прежде, чем они сумели хотя бы попытаться встать, из-за кустов выросли двое и мигом спеленали Иллари и джета по всем правилам этого нелегкого искусства.

— Смотри, Аррох, ты как в воду глядел, — обратился высоченный громила к своему подельщику. — Говорил, не надо уходить, хоть они и попались, и так оно и вышло.

— Ах, ты, цыпленочек! — Аррох потрепал джета по щеке, издевательская ласка сузила его глаза почти сладострастным прищуром.

— Не смей! — беспомощно крикнул Иллари. Джет молчал.

— Вырвался, значит, из крепости? — пропел Аррох. — От нас не вырвешься. Сейчас мы тебя на кусочки разделаем, и дружка твоего, а тогда уж каждый кусочек волен идти куда угодно.

Расслабились, с горечью подумал Иллари. Распустились. Обрадовались. Решили, что все позади, и шли, как к себе в спальню. Все напрасно. И снова я не смог защитить тебя, малыш. Эти наемники нам с тобой не по зубам. Наемники... Может, предложить им деньги? Много денег.

Высокий громила молчал, словно исчерпал весь запас своих слов и ждал, покуда наберутся новые. Аррох издевательски рассматривал сверху вниз своих пленников, явно выбирая, которого зарубить первым.

— Я дам вам денег, я заплачу. Хорошо заплачу. Отпустите парнишку, — попросил Иллари пересохшими губами.

Аррох рассмеялся каким-то идиотским смехом, не то гоготнул, не то гигикнул.

— А как же, — лениво пропел он. — Вот прямо сейчас. Вместе с тобой.

Он несильно, но метко пнул Иллари в плечо. Связанный Иллари не мог избежать удара, и его покатило, как кеглю, по траве и скользким мокрым листьям. Он накатился на джета и вскрикнул.

— Спорим, я их обоих одним ударом? — обратился Аррох к молчаливому громиле. Тот отрицательно покачал головой — то ли не верил похвальбе Арроха, то ли вообще отказывался от пари.

— Спорим, — уверенно произнес Аррох.

Хвастун, горько подумал Иллари. Сейчас он убьет меня, ведь мое тело сверху, и меч застрянет в теле джета, причиняя ему бессмысленные мучения.

— Да удлинят неправедные солнца твой язык и да возвысят твое положение, — язвительно пожелал джет Арроху. Громила заржал.

— Смотри, ты, — удивленно обрадовался громила, — он еще и ругается.

— Как так? — возмутился Аррох. — Это же пожелание красноречия и высокого поста.

Громила вновь заржал. Даже Иллари с трудом сдержал улыбку.

— Да, если бы он пожелал именем праведных солнц. А именем неправедных — это пожелание, чтоб тебя повесили, — разъяснил громила. — Насмерть. И чтоб язык у тебя высунулся длинный-длинный — неприличным жестом громила показал, какой именно длины.

— Чтоб у тебя ухо стало такой длины, когда тебя за него приколотят к стенке, — обозлился Аррох. — Вот же дрянь сопливая!

В ярости он занес меч прямо с ножнами. Громила фыркнул. Аррох взмахом стряхнул и отбросил ножны. Свет струился по лезвию и вспыхивал на острие.

Вот и все, подумал Иллари. Праведные солнца, избавьте мальчика от боли. Хотя бы перед смертью. Ему и так слишком много досталось.

Он заставил себя держать глаза открытыми. И тут раздался самый неожиданный в мире звук. Хохот джета. Даже у Арроха чуть дрогнула рука, замедлив на мгновение перед ударом.

— Рехнулся! — сочувственно произнес громила, откусил заусеницу и сплюнул.

Но джет не рехнулся, ему действительно было смешно. И еще он чувствовал страшное облегчение, поскольку смерть опять откладывалась. Но терять время попусту было некогда, ведь его так мало от замаха до удара. Не в силах перестать смеяться, джет попросту вплел в свой смех такое, что Иллари от радости чуть не выпрыгнул из веревок.

Ослепительная дуга падения меча странно искривилась. Аррох что-то орал, пытаясь силой вновь заставить меч повиноваться, но клинок рассек веревки на Иллари и джете, не порезав даже одежды — не то, что кожи.

— Действительно, одним ударом, — флегматично подтвердил громила.

Иллари, шатаясь, тут же вскочил и бросился на него. Джет неторопливо сел, продолжая смеяться и заклинать.

— Я опять забыл, что ты умеешь заговаривать металл! — воскликнул Иллари, ударом по основанию шеи отправляя задумчивого громилу в обморок.

Аррох все еще боролся со спятившим мечом. Силы он был изрядной, и почти совладал с ним. Джет засмеялся громче. Очень громко и очень страшно.

— Иди ко мне! — повелительно и ласково крикнул джет, словно непослушному ребенку. — Иди же! ИДИ КО МНЕ!

Аррох застонал, вздувшиеся жилы оплели его лоб чудовищной сетью. Но через мгновение меч начал заводить его руки так, что еще секунда — и Аррох останется без головы. Пальцы Арроха разжались, меч со свистом стремительно рассек воздух и упал к ногам джета. И Аррох, измученный непомерным усилием, тоже рухнул в истоптанную грязную траву.

— Ну, вот и все, малыш, — пальцы джета ласкали рукоять, стирали грязь с клинка. — А ты боялся. Ты думал, я тебя не узнаю? Глупенький...

Меч трепетал, наполняя воздух томительно нежным мерцающим звоном.

— Так ты его знаешь? — поинтересовался Иллари, крепко связывая изнемогшего Арроха, не способного даже сопротивляться. Громила невнятно замычал. Иллари быстро связал и его остатками перерезанных веревок — может, не так эффектно, как был связан он сам, но не менее надежно.

— Еще бы, — джет снова рассмеялся. — Как самого себя. Правда, дружище?

Меч ответил ему звонко и счастливо.

— Это ведь и есть я. В определенном смысле. Какой дурак, хотел бы я знать, вооружил этого дурака против джета мечом его собственной работы?

— Ты выковал... это?! — Иллари не мог отвести глаз от сияющего лезвия.

— Не «это», а «его», — поправил джет. — И не только выковал. Мы не делаем мертвых вещей. Каждая из них уносит часть нашей души.

— Немного же вы можете сделать за свою жизнь, — произнес Иллари, понимая, что слова о части души — не просто красивый оборот речи, но буквальная истина.

— Ошибаешься, — возразил джет, продолжая ласкать клинок. — Ты думаешь, вложить часть души — это как палец у себя отрезать? И больше не вырастет?

Иллари кивнул.

— А что, не так?

— Нет. Даже совсем. Это как прядь волос отрезать. Конечно, один за другим мечи не клепают. Понимаешь, надо, чтобы отрезанное выросло. Как бы это понятнее... словом, с лысины волос не отрежешь. Надо ждать, пока подрастут.

— Понимаю, — кивнул Иллари с наисерьезнейшим видом, хотя сравнение душевного пространства с лысиной его позабавило. — Слушай, а с этими-то что делать будем? Отпустить их нельзя, но убивать связанных как-то противно.

— Ваша светлость! — фыркнул джет — Кодекс чести и все такое. Дуэлянт несчастный, — и неожиданно признался — Мне тоже.

— Вот и я говорю. А оставлять их связанными — все равно, что убить. Даже хуже.

Он задумчиво и строго посмотрел на связанных.

— Не убивай, — хриплым шепотом попросил Аррох.

— Да кому ты нужен! — джет присел рядом с ним, кончиками пальцев ощупывая веревки. — Имена пряжи, нити, ткани и всего прочего я не знаю, но с узлами дело другое. Можно попробовать.

Он внимательно ощупывал узлы, уточняя, как же на самом деле звучат полузнакомые Имена. Наконец, лицо его озарилось радостью узнавания, и кивнув собственным мыслям, джет гортанным голосом произнес Имена.

— И что? — полюбопытствовал Иллари.

— И все, — ответил джет. — Через два дня веревки спадут с них сами. А до того, даже если их кто найдет, не развяжет и не разрежет. Звери их не заедят, птицы не расклюют, муравьи не искусают.

— А если они на помощь позовут? — спросил Иллари. — Если дозовутся, то смогут направить погоню по нашим следам.

— Не позовут, — уверенно ответил джет, легким касанием тронув веки громилы, а затем Арроха, погружая обоих в глубокий сон. Громила захрапел, не успев толком очнуться. Аррох во сне причмокивал, как ребенок, которому снится соска.

— Можно бы их, конечно, и развязать, — сказал джет, — их теперь и не добудишься, хоть уши им оторви. Но так оно будет вернее.

— Воистину! — торжественно заключил Иллари. — Знаешь что, давай-ка устроим привал. Не здесь, а где-нибудь неподалеку. И спокойно все обсудим. Я хотя спать уже и не собираюсь, весь сон слетел, а все же так устал, что никакой засады не замечу, будь она хоть в целый город величиной.

— Ты прав, — кивнул джет. — Мы сейчас только и можем, что угодить в какую-нибудь западню. Идем и ничего перед собой не видим. Пока мы в замке этом растреклятом торчали, дождь прошел, а мы и не заметили.

— Что там дождь? — вздохнул Иллари. — Я бы сейчас даже вертела с жарким не заметил.

Джет нагнулся и подобрал валявшиеся в траве ножны.

— Пойдем, — сказал он. — Я их потом, уже на месте почищу.

Найти место привала из-за недавнего дождя оказалось делом непростым. Все было скользкое, мокрое. Наконец Иллари заприметил два дерева, на середине своей высоты сросшиеся вместе. Под их двойной кроной было сравнительно сухо. Плащ Иллари постелили на траву, сели на него и укрыли головы и плечи плащом джета, чтобы случайный порыв ветра не стряхнул на них с листвы пригоршню-другую воды. Отчаянно хотелось есть, но утолить голод было нечем: добывать пищу они пойдут не раньше, чем отдохнут немного, сумки своей Иллари лишился еще в плену, а джет и вовсе шел налегке, питаясь подножным кормом. Хорошо еще, что уцелели драгоценности и деньги, которые Иллари еще до встречи с разбойниками предусмотрительно зашил в одежду. По счастью, в крепости его не обыскивали. В ближайшей же деревне можно будет купить не только еду, но и коней. Только монеты надо выбирать помельче: слишком большие деньги могут привлечь к себе нежелательное внимание любителей легкой наживы. Не говоря уже о том, что они могут указать на них преследователям — ведь те если и оторвались, то ненадолго. В этом Иллари не сомневался.

— Ну и денек у нас выдался, — хмыкнул Иллари, любуясь блеском мокрой листвы. — Просто голова кружится. Сначала крепость, потом засада. И никакой тебе передышки. Видно, Мастер Керавар взялся за тебя всерьез.

— Какое там всерьез! — отмахнулся джет. — Если бы всерьез, мы бы здесь с тобой не сидели. Мы бы валялись где-нибудь дохлые и холодные, как прошлогодний сыр. Похоже, у Мастера Керавара от спеси нос не только задрался, но и раздулся. Он нас не то, что недооценивает — просто не замечает. Иначе он в жизни не допустил бы такого промаха, — и джет любовно прогладил меч. — Это ж надо!

— Так не уподобляйся Мастеру Керавару, — сурово одернул его Иллари. — Не задирай нос. Подумаешь, повезло разок-другой. Вечно везти не будет. Нам недооценивать противника никак нельзя. Уж лучше будем считать, что Мастер Керавар принялся за нас всерьез.

— Правда твоя, — согласился джет. — Рано или поздно этот подлец сообразит, что к чему. И тогда только держись! Как только он свой задранный нос опустит...

— Прекрати веселиться!

— Не обещаю, но попробую, — джет виновато улыбнулся. — Уж очень я рад.

— Я тоже. Но мы уже сегодня расслабились разок-другой. Потом еле ноги унесли. Нам надо все обсудить и обдумать. И прежде всего тебе надо вспомнить, что ты прочел в архиве. Насколько это важно. Тогда нам будет понятнее, насколько важно для Мастера Керавара нас прикончить.

— Да я тебе вроде уже говорил по дороге, — возразил джет. — Ничего серьезного.

— Тогда я не слушал, а ты не вникал. Давай еще раз. Медленно, спокойно. И не только то, что изучал подробно. Все, что даже мельком просматривал — тоже.

— Тогда тебе придется мне помочь, — заметил джет. — То чего я сознательно не помню, я и не вспомню усилием мысли. Но ты можешь увидеть это в моей памяти, а я в твоих мыслях прочту.

— Больно сложно получается, — вздохнул Иллари, с тоской подумав, что у него здорово трещит голова, а отдыха не предвидится. — Ладно, давай, раз другого способа нет.

И снова Иллари был здесь — и не здесь, и сияющая дождем трава лишь смутно проступала сквозь толщу необъятного фолианта. Яркий лунный свет гладил страницы, но читать все равно было трудно, и пальцы джета нетерпеливо перелистывали книгу, не останавливаясь на каждой странице в поисках нужной. Усилием воли Иллари останавливал мелькающие листы, вглядываясь в каждый из них, испещренный незнакомыми письменами. Мысль джета, как через плечо, склонившись поверх его сознания, просматривала залитый лунным сиянием текст, потом снова отпускала страницу.

— Ритуал посвящения... не то... — бормотал джет, полузакрыв глаза, — правда, для Хранителей Закона... интересно, какого?.. а, вот: Закон о Трех Ремеслах!

Мокрая трава проросла сквозь лунную книгу и укрыла ее своими стеблями. Джет смотрел перед собой, словно не веря увиденному. Потом он согнулся, спрятал лицо в ладони и заплакал.

— Что с тобой? — Иллари отнял его ладони от лица и тревожно заглянул в глаза. — Не можешь вспомнить?

Джет покачал головой.

— Я вспомнил, — тихо сказал он. Под пеленой слез глаза его наполнились отчаянием и гневом.

Джет ошибался, как и все его соплеменники, привычно принимая как данность то, что данностью не было. Никто не спрашивает себя, почему кошка не носорог. Привыкли, и все тут. Когда название Закона произносили вслух, его привычно сокращали. Мало кто помнил, как на самом деле называется Закон о Трех Ремеслах. Потом и вовсе забыли. А ведь полностью название гласило: «Закон о первых трех ремеслах и избрании последующих».

И целью его вовсе не была защита Джетевена от узурпации власти. Джет и тут ошибся. Сама суть Джетевена долгие годы защищала его. Человеку, стремящемуся к совершенствованию мастерства, власть и вообще неинтересна. Как досадная помеха. Как камушек в башмаке. Вытряхнуть и забыть. Власть интересна только самой власти. Истинным умельцам своего дела она глубоко безразлична. Вот потому-то ее и захватили такие люди, как Мастер Керавар: не слишком озабоченные собственным талантом, хотя и не совсем обделенные им. Но никак уж не гении. Отнюдь.

— Так что же гласит этот ваш закон? — полюбопытствовал Иллари.

Джет поднял влажное от слез лицо. Он уже не плакал. В отличие от лица, глаза его были сухи. Так сухи, что это заставило бы содрогнуться кого угодно.

— Закон гласит, — тихо и бесстрастно произнес он, — что выбор первых трех ремесел определяет выбор последующих. Порядок выбора. Мастер Слов, к примеру, может стать воином, но воин не может стать Мастером Слов. Такая вот последовательность.

— Ну, это нетрудно понять, — кивнул Иллари, чуть подумав. — Мастер Слов — это ведь маг по-нашему? Маг с самого начала учится быть внимательным, осторожным, терпеливым. Такие качества воину не помешают. А воину приходится привыкать к тому, что человеческая жизнь недорого стоит. Если к такой привычке и колоссальную мощь мага... страшно даже и подумать.

— Да, — угрюмо ответил джет.

— Мудрые люди этот закон писали.

— Да, — повторил джет так же угрюмо и односложно.

— Теперь я начинаю понимать, почему ты так важен для Мастера Керавара и иже с ним. Они попросту заперли вас в Джетевене, как в тюрьме, и оставили право быть собой. Джетевен мог бы быть другим. Они же перерезали эту линию будущего. Но зачем? Какой им прок? Ведь они даже явной властью не обладают.

Губы джета искривила нехорошая улыбка.

— Тайная власть иным людям приносит больше наслаждения, чем явная. Уж ты, как придворный интриган, не можешь этого не знать.

Да, подумал Иллари, уел меня мальчик крепко.

— И потом... ни один из них просто не в состоянии освоить больше трех ремесел. Все же, кто меня осудил и изгнал.... все, кто хранит закон... — лицо джета вновь дернулось в усмешке, — да они просто боятся, что хоть одна голова подымется выше их собственной. И ведь это давно началось. Значит, уже несколько поколений. Тайная потомственная власть. Мерзавцы! Я не нарушил никакого закона. Мой порядок выбора правильный. А вот Керавар сначала был Мастером Лучником, а потом уже Мастером Слов.

— Ты меня не удивил, — заметил Иллари.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты вспомни-ка остальных блюстителей закона. Готов пари держать, что у них тоже неправильный порядок выбора.

— А ты прав, — сказал джет. — Но почему?

— Именно поэтому. Это неправильные люди. Глупо звучит, но ведь ты меня понимаешь.

— Конечно, — отозвался джет.

— Неправильные, — повторил Иллари. — Перекрученные. Не слишком даровитые — по вашим меркам, конечно. И даже их дарования ведут в тупик. Им, кроме власти, ничего не оставалось. Закон как раз и был писан, чтобы таких, как они, не было вовсе. Их родители наверняка нарочно направляли их выбор неправильно. Иначе они бы не были настолько извращены, чтобы хотеть власти и интересоваться ею. Они же все с придурью.

— Я так понимаю, тебе ненавистна сама идея власти, — заметил джет. — А ведь ты и сам владетельный господин.

— Очень владетельный, — подтвердил Иллари. — Но мне всегда было скучно приказывать. Я по натуре человек действия. Если я кем и распоряжался с удовольствием, так это Лохаром и прочими соглядатаями, которых император приставил к моей особе.

— Помню, — чуть усмехнулся джет. — Но мне казалось, ты просто чуточку помешан на вассальных рангах и прочей дребедени.

— Нет, — покачал головой Иллари. — Но мне приходилось обращать на них внимание, чтоб не обратили другие. Представь, что бы началось, дозволь я тебе называть меня на «ты» прежде, чем повышу тебя в вассальном ранге.

— Понимаю. А я-то гадал, почему ты так легко забыл о том, что я твой вассал, и велел не называть тебя господином.

— Попросил, — напомнил Иллари.

— Верно. Попросил.

— Скучная штука — власть! — Иллари сбросил со своих плеч край плаща и лениво потянулся. — Мне всегда больше нравилось петь и драться самому, чем слушать хриплых запойных менестрелей или посылать на свою защиту наемников, корчась от страха, пока они не вернутся. Нет, решительно, власть — это для тех, кто сам не умеет.

— Ты не находишь, что твои шутки немного самоуверенны? — засмеялся джет.

— А как же. Но ты вот о чем подумай. Власть сделала императора разнузданным толстопузым подонком. Власть заставила его бояться и ненавидеть родного сына. Власть подучила его послать сына на смерть. И именно своей властью он погнал меня по болотам, одновременно меня подставив, так что без тебя у меня не было и тени надежды спасти своего лучшего друга. Вот и сам рассуди — могу ли я любить власть?

— Полагаю, нет, — джет чуть замялся. — Прости меня.

— Не за что. Да и у тебя нет никаких оснований питать любовь к власти. И не только за то, что она с тобой сделала. Свой любимый Джетевен вспомни.

— Не надо, — попросил джет.

— Всего-то и нужно оказалось — несколько поколений бездарей и тайна. А какую страну испакостили. И ведь немного их.

— Да, — ровным голосом ответил джет. — Немного. Меньше, чем мне поначалу показалось. Я сейчас прикинул... их, собственно, совсем мало. Джетевен был хлебом для всех, кто изголодался по мастерству и свободе. Камнем они сделали мою землю.

— Ну, не скажи. В других краях и такого нет, сам знаешь, — возразил Иллари. — Как говорится, на бесхлебье и камень — хлеб.

Джет поежился.

— Страшненькая поговорочка. Откуда она у тебя?

— От моего отца. Он пережил полугодовую осаду в местности, где в течение трех предыдущих лет была засуха. Именно эти слова он сказал, когда крепость принуждали к сдаче. Помощь подоспела вовремя.

— Я знаю, ты прав, — джет опустил голову, — но я не могу спокойно...

— Спокойно и не надо, — возразил Иллари. — Надо очень внимательно и настороженно. Теперь хоть ясно, откуда у Мастера Керавара к тебе такой злокачественный интерес.

Джет неожиданно засмеялся — хотя и без провизга в голосе, но все же почти истерически.

— Керавар — дурак! Я ведь не прочитал этого толком. Просто пролистал. Искал совсем другое. Даже и не заметил, что именно пролистал. Он хотел, чтобы я забыл — и сделал все, чтобы я вспомнил. Изгнал меня. Преследовал. По сути дела, заставил меня кинуться к тебе за защитой. Ведь если дело дойдет до прямого столкновения с ним, может, ты и сможешь меня защитить. Так нет, не угомонился. Вынудил меня задуматься, что же я такого знаю. А без твоей помощи, сам, я бы в жизни не вспомнил! Оставь он меня в Джетевене, и было бы все тихо-мирно.

— Не думаю, — возразил Иллари. — Рано или поздно, раз уж ты лазил по архивам, что-нибудь бы случилось. Я другого в толк не возьму: ты говоришь, что не читал Закона, а ведь он так старался уничтожить твою память, а затем и тебя, словно был уверен, что ты его читал.

— А он и был уверен, — джет сбросил плащ и встал. — Определить, чего человек касался и какие книги открывал, для Мастера Слов несложно. Он был уверен, что я знаю.

— Знаешь, и молчишь. Выжидаешь. Прикидываешь, откуда нанести удар, — Иллари вздохнул. — Вот уж действительно, у страха глаза велики. А ты для него — угроза немалая. Все-таки развратила Мастера Керавара власть. Привык он чужими руками жар загребать. Наше счастье. Я бы на его месте прирезал бы тебя лично.

— Большое спасибо, — усмехнулся джет кончиками губ.

— Не понимаю, почему он вообще не уничтожил архив?

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — покачал головой джет. — Джетский архив уничтожить невозможно.

Бедный мальчик, подумал Иллари. Как же тебе, должно быть, хочется вернуться домой и скрутить шею этому подонку, который чужими руками мучил тебя и растлил лучшую в мире землю.

— Что делать будем? — вслух спросил он.

— Как — что? — удивился джет. — Мы ведь идем освобождать принца.

Теперь настал черед Иллари изумляться.

— Но я думал, ты хочешь в Джетевен? — удивленно запинаясь, выговорил он.

— Я все это время хочу в Джетевен, — чуть напряженно произнес джет. — Конечно, теперь — другое дело. Теперь я знаю правду. Но Джетевен ждал уже несколько поколений, подождет и еще немного. Да и не готов я идти в Джетевен... сейчас. Мне еще надо все обдумать. И потом, я ведь обещал тебе помочь. Сначала мы спасем принца, а уж потом я пойду в Джетевен.

— Мы пойдем в Джетевен, — поправил его Иллари. — Мы.

— Ты этого действительно хочешь? — джет недоверчиво воззрился на Иллари. — После всего, что мы узнали?

— Тем более хочу. Во-первых, хоть мы с тобой и не признаем всех этих владетельно-феодальных бредней, но раз уж мы вступили в такие отношения, они существуют. Ты мой вассал, ты дал мне клятву верности, и я обязан тебя защищать. А ты сам говорил, что тебе нужна защита.

Джет усмехнулся, отвернувшись, чтоб спрятать усмешку. Даже в своем неприятии вассальных отношений Иллари до кончиков ногтей оставался владетельным сеньором.

— Во-вторых, если и удастся спасти принца, нам с ним некуда идти. Не домой же, в самом деле. К папаше — императору. Вот уже где нам долго зажиться на свете не дадут.

— Ты опять прав, — кивнул джет. — Я и забыл про императора.

— А я и рад бы, да не могу. В-третьих, набравшись от тебя воспоминаний, я успел не только полюбить Джетевен, но и очень возненавидеть Мастера Керавара. Тем более после этих суток у меня к нему появились личные счеты, и я хочу их свести. Надеюсь, ты как друг не откажешь мне в этом маленьком удовольствии?

Мастер Керавар бушевал.

— Вы упустили его! — орал он на Мастера Боли, даже не дав себе труда развязать его. Едва обнаружив своего порученца связанным, Керавар не сомневался, что джет каким-то непонятным образом взял верх, и вытащил кляп изо рта палача-мага лишь для того, чтобы узнать подробности. Теперь же его гневу не было предела.

— Мальчишка, сопляк, подмастерье — и вы упустили его! Ты и твои люди, — с презрительным отвращением процедил Керавар. — И что еще хуже — вместе с ним вы упустили этого вонючего рифмоплета, и они теперь вдвоем.

Называя Иллари вонючим рифмоплетом, Мастер Керавар пытался заглушить собственный страх перед ним. Конечно, какой уж из него Мастер Смысла: дерется, пьет — обыкновенный трепач и авантюрист. И серьезности в нем никакой. Но все же, все же...

— Думаю, Керавар, твои люди тоже его упустили, — злобно сощурился Мастер Боли. — Ты ведь послал только двоих!

— Они должны были схватить того, второго, если он не угодит в ловушку вместе с мальчишкой, — парировал Керавар. — Так что если мои люди их упустили, это опять-таки твоя вина.

— Насчет того дуэлянта приказа не было, — возразил Мастер Боли. — Кто же знал, что он такой шустрый?

— А знать не надо было! — прошипел Керавар. — Надо было убить обоих, или, на крайний случай, доставить их ко мне. Какого рожна вам вздумалось их пытать? Поразвлечься захотелось?

— Я думал... мы узнаем от них что-то нужное... то, что тебе нужно, — сбивчиво объяснял Мастер Боли, а сам мысленно радовался, что Керавар и не догадывается об истинных причинах, побудивших его слишком ретиво взяться за дело. Узнать-то он хотел, да только не для Мастера Керавара, а лично для себя. То, что может приумножить мощь Керавара, сгодится и ему. Недаром Керавар ищет мальчишку по всему свету. Сам же обмолвился: «Сопляк много знает.» Даже если Керавар жаждет не познаний сопляка. Даже если он почему-то хочет, чтобы сопляк умолк навсегда со всеми своими познаниями. Все равно, мальчишка мог оказаться тайным козырем против Керавара. И вот он его упустил! Мастер Боли искренне негодовал по этому поводу. Искренность его и спасла. Иначе Керавар непременно стал бы копать глубже — и докопался бы. И несдобровать бы тогда Мастеру Боли.

— Узнать! — желчно усмехнулся Мастер Керавар. — Не торопись что-нибудь узнать. Вот мальчишка тоже все спешил узнать... как он от тебя вырвался, кстати?

— Понятия не имею. Да развяжи ты меня! — возопил Палач-Маг.

— Успеется, — холодно ответил Керавар. — Ты мне сначала о деле расскажи, а там поглядим.

Выходит, гроза еще не миновала.

— Я его допрашивал, — принялся покорно рассказывать Мастер Боли. — Вкатил ему, как полагается. Он едва дышать мог. А потом вдруг придушил меня собственной цепочкой. Пока я в себя приходил, он меня связал и сбежал.

— Цепочкой... — задумчиво протянул Мастер Керавар. — Да, конечно. Мальчишка знает Имена металла. Но это не объясняет, почему ты дал ему такую возможность.

— Да не давал я! — взмолился палач. — Совсем наоборот. Я даже боялся, что он у меня прямо на столе дуба врежет. Для одного человека такой груз непосилен.

— Это для одного, — медленно произнес Мастер Керавар. — А для двоих?

— Для двоих — само собой. Но ведь он был один...

— Один, говоришь? — в металлическом голосе Керавара звенела безысходная ярость. — Ты... животное! Двое их было, понимаешь? Двое!!!

— Да где же двое? — защищался Мастер Боли. — Отдельно они сидели, как полагается. Друг друга не видели.

— Как будто им нужно видеть! — гневно фыркнул Керавар. — Ты что же думаешь, мальчишка с собой этого драчуна полоумного как игрушку таскает? Бьюсь об заклад — сопляк научился передавать мысли. И дружка своего научил. Тоже мне, Мастер-Наставник нашелся!

Зависть разъедала Керавара, как кислота. Чтение и передача мыслей даже в Джетевене были редким искусством: слишком уж тесная доверительная дружба или слишком жаркая любовь должны связывать говорящих мыслями. Да и то не при всяких обстоятельствах это удается, а только в момент сильного душевого потрясения. Бывали немногие, кому удавалось обойти это условие, но сила им требовалась непомерная. Керавар давно смирился с тем, что ему не удастся овладеть редкостным умением. Даже утешал себя: зато его мысли и чувства неприкосновенны и принадлежат только ему. И вдруг какой-то мальчишка, подмастерье... и богатенький сукин сын с придворными манерами...

— Они связались друг с другом, — бормотал Керавар сквозь стиснутые зубы, — они встретились мыслями... и рифмоплет взял на себя часть боли...

Быстрое, почти невнятное бормотание Мастера Керавара испугало Мастера Боли.

— Да, так оно и было. Ты защитил допросную от мысленной связи? — внезапно обратился к связанному палачу Керавар.

— Нет, я торопился... узнать... не считал нужным... — Мастер Боли сбивчиво булькал, мучительно пытаясь угадать, какое же оправдание сможет спасти его шкуру.

— А что ты вообще считаешь нужным, кроме как выматывать кишки на расстоянии? Ладно. Потом с тобой разберусь. Пока же ясно, что эта парочка куда опасней, чем я полагал.

Керавар нагнулся развязать Мастера Болт. Тот едва не перевел дыхание с шумом. Вовремя опомнился. Если Керавар откладывает наказание на потом, оно не будет чрезмерным: к тому времени его ярость поутихнет. Какое счастье, что Керавар боится этих двоих! Страх отвлекает его от мыслей о возмездии.

И тут лицо Керавара посерело от злости.

— Где амулет? — сдавленно спросил он.

Мастер Боли судорожно сглотнул.

— У мальчишки, где же еще. Он его взял.

Пальцы Керавара впились в щеку палача, едва не вырвав ее. Мастер Боли никогда не испытывал ничего подобного. Его истошному визгу позавидовал бы любой недорезанный поросенок.

— И ты даже не счел нужным об этом упомянуть!!!

Керавар резко дернул шнур звонка. Наемники появились через несколько мгновений.

— Взять эту мразь, — он указал на связанного палача, — и бросить в горах в двух лигах от Джетевена.

Мастер Боли от ужаса лишился дара речи. На столь малом расстоянии от Джетевена приход безумия будет медленным, и он сможет прочувствовать его наступление в полной мере. Он икнул и потерял сознание. Наемники уволокли его бесчувственное тело.

Оставшись один, Керавар пожалел, что не искалечил тупого ублюдка как следует. Может, хоть тогда он смог бы дать выход переполнявшей его ярости. Ничего. Поделом наука. А потом, когда болван спятит в достаточной мере — именно спятит, а не сойдет с ума, не с чего ему сходить — Керавар прикажет доставить его обратно. Для расправы с непокорным мальчишкой полубезумный палач пригодится лучше обычного.

Эта мысль несколько успокоила Керавара. Нет, но какой дурак! Пожалуй, стоит подержать его в скалах подольше. И без того эти двое опасны донельзя. А если сопляк еще и отдаст талисман приятелю...

Но, может, они все-таки попались в руки Арроха и его подручного?

Посмотрим, подумал Керавар. Посмотрим.

Он резко отдернул занавесь, скрывавшую почти всю стену. За занавесью скрывалось огромное, величиной с окно, белое нефритовое зеркало на вертящейся подставке. Поверхность его была нарочито недошлифованной, молочно-матовой. Зеркало, через которое можно видеть, не должно ничего отражать, иначе оно потеряет свои свойства. Керавар поднял чашу с водой, прошептал нужные Слова над самой ее поверхностью, почти касаясь губами, и выплеснул воду на зеркало. В единый миг зеркало сделалось ясным и прозрачным. В его глубине виднелась дорога. По дороге шли джет и Иллари. Но... но это же не дорога к Джетевену! Керавар нахмурился: зеркало позволяло только видеть, но не слушать. Он нетерпеливо повернул зеркало, и картинка в зеркале тоже послушно повернулась. Теперь джет и Иллари шли прямо на него. Керавар вздрогнул. Такое ощущение, что они сейчас выступят из зеркала и окажутся перед ним во плоти. Ужасно. Зато теперь он может разбирать слова по движениям их губ.

— Теперь нам нужно добраться до Вейдо как можно быстрее, — прочел он по губам Иллари.

— И не нарваться при этом на людей императора.

— Ты у нас главный — ты и командуй.

Вода стекала с зеркала, высыхала, и изображение делалось неясным, заволакивалось, но Керавара это не занимало. Он подошел к креслу и рухнул в него. Так значит, они не идут в Джетевен! Они идут в Вейдо! И главный из них двоих не сопляк, а рифмоплет. Люди императора. Рифмоплет бежит от императора, а сопляк ему помогает. Значит, они идут не в Джетевен. И с самого начала шли не в Джетевен. Неважно, что они вырвались из крепости. Неважно, что они то ли миновали его наемников, то ли разделались с ними. Важно, что они идут не в Джетевен. Странно. Если логично рассуждать, то джет, знающий истинное звучание Закона и заполучивший в свои руки потенциального Мастера Смысла, должен стремиться именно в Джетевен. Особенно теперь, когда он получил второй талисман, который, несомненно, обострит способности его дружка. Керавар чуть не задохнулся, увидев талисман в сияющей оправе на груди Иллари. Второй талисман! И все-таки они идут не в Джетевен.

Щеки Керавара пылали. А если джет вообще не собирается мстить и наводить порядок? Может, он все-таки забыл то, что прочел в архивах? Керавар устроил сопляку такую встряску, что тот собственное имя забыл. Может, не только имя? Скорее всего, раз он идет в Вейдо. Но тогда его лучше не трогать. Лучше не наводить его на мысль, что в его памяти таится нечто опасное. Тогда плен и пытка были ужасной ошибкой. Да, но ошибся не он, Керавар, а этот дурак. Он не приказывал пытать сопляка. Ладно. Раз этот зарвавшийся щенок идет в Вейдо, похоже, допрос под пыткой не имел последствий. Все-таки мальчишка глуп. Подмастерье. Только на то и годится, чтоб связывать таких же дураков, как он сам. Но с Мастером Кераваром ему не справиться.

Керавар вцепился в подлокотники кресла так, что даже пальцы посинели. Пусть эта парочка идет себе в Вейдо. Лишь бы не в Джетевен. Конечно, он не будет мешать императорской погоне их искать. Даже, пожалуй, наведет на след. А сам будет время от времени наблюдать. Если они останутся в этом своем Вейдо, он их трогать не будет. До поры до времени. Пусть расслабятся. Пусть думают, что он оставил их в покое. Вот тогда он и нанесет удар. До тех же пор мальчишку лучше не трогать и воспоминаний в нем не пробуждать. А уж если они не останутся в Вейдо и вздумают топать прямехонько в Джетевен — на доброе здоровье. У него есть чем их встретить. На такой случай у него в запасе приманка, против которой джет не сможет устоять.

Зеркало высохло окончательно. Мастер Керавар встал и задернул завесу. Он был совершенно спокоен и даже насвистывал что-то сквозь зубы. Он не знал, что выводы его частью запоздали, а частью были ошибочны. Ведь он только видел, как губы Иллари и джета формируют слова, но не слышал, каким тоном они произнесены. Он видел лишь часть разговора, и составил себе представление о целом. Он не знал, что страх заставил его создать себе мощного врага — и успокоился как раз тогда, когда ненависть его врага обрела зрелость и смысл.

Вейдо ни Иллари, ни джету не понравился. Джету вообще мало что нравилось после Джетевена. Иллари же большую часть жизни провел в Белом Городе. Собственно, иным он и не мог быть: доступны в тех местах в изобилии только белые и синие камни, да еще привозят из недальних краев серо-розовый гранит. Синим камнем с фиолетовыми, синими же, черными, белыми и розовыми прожилками мостили дороги, отчего городские улицы напоминали дворцовые полы. Строили из белого камня: темно-синие дома выглядели бы мрачными, белый же камень в стенную кладку годился, а для мостовой слишком мягок; да и что за мостовые из белых камней? Гранита же было мало, и стоил он недешево. Город сиял белизной, оттененной редкими вкраплениями гранита и красного кирпича. Однако он был так удачно расположен, что отнюдь не казался монотонным. Солнечный свет, тени, небо, рассвет и закат поочередно окрашивали белые стены то сияющей голубизной, то бледно-розовым, то медово-золотистым. Изменчивый цвет жил и дышал. По сравнению с Белым Городом Вейдо показался Иллари плоским и бесцветным, несмотря на свою пестроту. Серые дома производили впечатление грязных, а разноцветные вызывали неприязнь своей тупой цветовой неизменностью. Словом, Белый Город был живым, а Вейдо — всего лишь раскрашенным.

— Ты ничего не забыл? — нервно осведомился джет.

— Забудешь, как же! — фыркнул Иллари.

Действительно, забыть наставления джета не легче, чем оторвать себе нос. По дороге они с джетом обсудили все до мелочей. Все детали одежды, хоть сколько-нибудь выдающие национальную принадлежность Иллари, были безжалостно брошены в огонь, а другие не закуплены: слишком близко они подобрались к Вейдо. Не стоит поспешными покупками и необмятым платьем вызывать чьи-нибудь подозрения. Так что деньги и драгоценности перекочевали под подкладку бесформенного плаща джета. Иллари же вступил в Вейдо голый по пояс, с ремнями крест-накрест через грудь — ни дать ни взять, зазывала из ярмарочного цирка. Он здорово обгорел на солнце, облез, и лишь день, как перестал чесаться.

— Наемнику нежная кожа не положена, — смеялся джет. — Терпи!

Дорожных сумок у них не было. Одни плащ на двоих. Из оружия — только меч джета. Действительно, обнищавшие наемники. Откуда? Вопрос не составлял труда. Джет по помрачения рассудка вбивал в мозг Иллари подробности: где какой трактир, в каком храме настоятель — горький пьяница, почем лук на базаре, как зовут любовницу городского головы, когда собака укусила герцога и какие взятки берет начальник стражи. Показать он ничего не смог: дорога выдалась спокойная, и ни разу гнев или страх не протянули между ним и Иллари мысленную нить. Но Иллари и так был готов без запинки ответить на любой вопрос о местах, где на самом деле не бывал ни разу.

— Жрать хочется, — задумчиво произнес Иллари. — Сейчас я бы даже любимую собаку императора съел и не поморщился.

— Так, может, перекусим?

— Сам же знаешь, что нельзя, — вздохнул Иллари. — У меня нет мелочи. У бедных наемников просто не может быть таких бешеных денег. К тому же и менять их нельзя: большая часть монет с императорской чеканкой. Надо было мне их поменять в городе, да вот не сообразил. Теперь поздно.

— Не горюй, — ободрил его джет. — Вечерком продадим какой-нибудь камешек победнее. Вроде это твоя военная добыча, которую ты утаил. Знаешь, такие вещи делаются.

— Знаю, — ответил Иллари. — Только жрать все равно хочется. Расскажи что-нибудь, чтоб я отвлекся от мыслей о жратве.

— Рассказать? — джет сделал вид, что задумался. — Так, сразу, в голову ничего не приходит. Вот разве что поваренную книгу Фалгин?..

— Уши надеру, — пообещал Иллари.

За неприличными анекдотами они добрались до казарм незаметно. Начальство не произвело на Иллари хорошего впечатления. Тыловая крыса, отъевшаяся на гарнизонных харчах.

— И чего вы хотите? — неприязненно вопросил начальник, ловко выковыривая из зубов остатки обеда.

— Наняться на службу, господин! — не зря Иллари провел при дворе столько лет: смирение и вызов в его голосе точно уравнивали друг друга.

— И этот задохлик тоже? — начальник даже не удосужился показать на джета пальцем. Просто дернул пренебрежительно в его сторону выпяченным подбородком.

— Этот задохлик — лучший фехтовальщик отсюда до границ империи, — твердо произнес Иллари: может, поближе к Джетевену и найдутся лучше, но уж в сторону Империи точно нет ни одного.

— Что толку? — возразил начальник. — Может он и умеет ковыряться своей блестящей дрючкой, а толку ли от его фокусов, если первый же увесистый мужик выбьет ее из рук?

— Не выбьет, — мягко пообещал джет.

Начальник его словно бы даже и не услышал.

— Мы здесь у себя эти фокусы не поощряем.

Охотно верю, подумал Иллари. Достаточно на твое брюхо поглядеть, почтеннейший.

— Он — хороший боец, — упрямо настаивал Иллари.

— А вот это мы сейчас посмотрим! — и начальник обернулся, выискивая кого-то взглядом на мощеном дворе казармы. — Эй, парни, кто хочет подраться?

Заинтересованные наемники подошли поближе. На их лицах было написано: «Грядет развлечение!»

— С кем — с этим? — спросил сонного вида веснушчатый верзила, указывая на Иллари.

— Нет, с этим! — начальник снова выпятил подбородок в сторону джета. И как он еще челюсть не вывихнул?

— Ну-у... — разочарованно протянул верзила, — это даже не смешно.

— Ничего, позабавишься, — пообещал начальник. — Сопляк, видишь ли, хочет на службу наняться. Возомнил о себе невесть чего. Самая пора ноги вырвать и в задницу воткнуть. Задай ему хорошенько. Не возражаю.

— Ах, так! — верзила приятно осклабился. — Ну, что, птенчик, не наложил еще в штаны?

— Не имею привычки, — мягко ответил джет. — Видите ли, это мои единственные штаны.

— Ну, так скоро наложишь, — заверил его верзила. — Придется тебе уйти отсюда с голой задницей.

— Если вообще придется уйти, — поддержал его другой наемник. Оба заржали. Начальник милостиво улыбнулся. Они предвкушали удовольствие. Джет и Иллари тоже. Иллари сделалось жарко от сдерживаемого смеха. Он-то знал как мальчишка дерется. Лохар был не ниже ростом этого конопатого придурка, весил больше и дрался наверняка не хуже. А джет справился и с ним, и с несколькими слугами впридачу. Так, что расправы не выйдет, достопочтенные. Вернее, выйдет, но жертвой будет не джет. Конечно, выглядит мальчик невзрачно. Ему всего пятнадцать, и худоба отнюдь не делает его старше на вид. Тем забавнее будет результат, когда эта гора рухнет под ударами блохи.

По смущенной улыбке джета Иллари понял, что не ошибся в своих предположениях. Его сердце разрывалось от предчувствия победы, пока джет раздевался. Очень аккуратно, как и подобает безработному наемнику с единственной сменной одеждой, джет снял плащ, куртку и рубашку, сложил их и отдал Иллари. Голый до пояса, он производил еще более невыгодное впечатление на любого профана, какими и были, в сущности, здешние стражники. Только профессионал угадал бы в джете опытного бойца.

— Начнем? — джет тряхнул волосами и принял боевую стойку.

Присутствующие загалдели, заулюлюкали, издевательски подбадривая джета.

— Не бойся, малыш! Это будет больно, но недолго.

— Что здесь происходит? — властный женский голос заставил всех умолкнуть мгновенно.

Иллари обернулся. Перед ним стояла высокая девушка, одетая по-мужски. Черные штаны, заправленные в сапоги, ладно обтягивали ее длинные ноги. Широкий ремень подчеркивал гибкую талию. Рубашка виднелась из-под узкого камзола со знаками различия. Меч, привешенный у пояса, отнюдь не служил украшением: тяжелое, настоящее оружие. И похоже, она знает, как пустить его в ход. Словом, настоящий боец. Но даже в таком наряде, несмотря на военную выправку, девушка была невыразимо соблазнительной.

— Так что здесь происходит? — все так же властно и высокомерно осведомилась она.

— Новичков испытываем, капитан Тайхай! — откликнулся верзила.

— Очень интересно, — рассеянно заметила Тайхай. — Ставки принимаете?

— Как вам будет угодно, капитан, — начальник чуть не стелился перед ней.

— Пятьсот на новенького, — небрежно бросила Тайхай. У начальника глаза на лоб полезли.

— Но, капитан...

— Ты прав, маловато будет, — Тайхай еще раз окинула оценивающим взглядом юное тело джета. — Восемьсот. Из расчета три к одному. Принимаешь?

— Но, капитан!..

— И правильно, что не принимаешь. Я тебя, толстопузый, догола раздену.

В глазах конопатого читалось горестное недоумение, почти обида.

— Да я его... — начал он.

— Отставить, — недовольно сказал начальник и обернулся к джету. — Одевайся, ты зачислен. Уж если капитан Тайхай так уверена...

— Уверена — не то слово, — усмехнулась Тайхай.

— Эх, жаль, потеха сорвалась, — одними губами произнес Иллари. Но Тайхай его услышала.

— Этот, конечно, послабей будет, но тоже неплох. Почему без оружия? — внезапно обратилась она к Иллари.

Вот так так! Казалось бы все они с джетом продумали, все рассчитали, а такого простого вопроса и не предвидели.

— Проиграл, — коротко ответил Иллари, надеясь избежать дальнейших расспросов. Однако, и тут ему не повезло.

— Во что?

Иллари чуть было не брякнул: «В хайту». Едва удержался. Хайта была имперской игрой. Играют ли в нее в других местах? И во что там вообще играют? Иллари не знал. На лбу его выступила испарина. Долгое молчание становилось опасным. Плохо, совсем плохо...

— Что молчишь?

— А ему стыдно, — неожиданно подал голос джет.

— Почему? — удивилась Тайхай. Иллари тоже недоумевал: во что же он такое играл, что ему должно быть стыдно?

— А он по пьянке поспорил с одним типом, кто лучше ножи кидает, и проиграл, — объяснил джет. — Вот ему теперь и стыдно признаться. Когда нанимаешься, о таких вещах лучше молчать.

Тайхай хмыкнула, принимая объяснение. Иллари готов был схватить джета и пуститься в пляс.

— Ну-ка, дай сюда! — Тайхай взяла у одного из наемников набор метательных ножей и протянула их Иллари, указав на довольно дальнюю мишень. — Кидай.

Иллари кинул ножи в цель удачно, не забыв слегка промахнуться в предпоследний раз: иначе как объяснить свой проигрыш?

— Нда, — протянула Тайхай. — Понимаю, почему ты решил пойти на пари. Хотела бы я посмотреть на того парня, что у тебя выиграл. Ладно. Вы оба зачислены. Что еще умеете? Фехтовать? Бороться? Стрелять?

Иллари и джет кивнули.

— Для городской стражи достаточно, — размышляла вслух Тайхай, — для дворцовой маловато.

— Но капитан!.. — возразил было начальник.

— У тебя есть возражения? — надменно откликнулась Тайхай.

— Н-нет, но...

— И хорошо, что нет. Обойдешься своими охламонами. Тебе таких бойцов отдавать — все равно, что мертвого расстреливать. Столько же пользы.

Она вновь повернулась к джету и Иллари.

— Что еще умеете? Лазить по стенам? Распознавать покушения? Определять яды? Обыскивать?

Иллари растерянно покачал головой. Тайхай улыбнулась.

— Может, все же в городскую? — пробормотала она.

— Научимся, госпожа капитан, — пообещал джет.

— Какой бойкий! — прищурилась Тайхай. — И какие умения у тебя в запасе?

— Ничего особенного, — заверил ее Иллари. — Вообще мы люди простые. Но как мы умеем слушать!

— Например? — Тайхай мгновенно напряглась. Иллари тоже, хотя и по другой причине.

— Мы подслушали лазутчиков самого Императора! — гордо объявил он.

Иллари рассчитывал, что Тайхай знает о стычке разведчиков из Вейдо с убийцами, посланными по его следам. Но капитан Тайхай знала не только о стычке.

— А, это те, что в «Драном Козле» обосновались? — небрежно бросила она.

У Иллари вспотели ладони. Что называется — стрелял мимо, а попал в яблочко.

— Да, госпожа капитан, — чуть хрипло ответил он.

— Ладно, приняты. Внешний круг дворцовой стражи. Завтра утром чтоб были у меня. Сегодня добудь меч. Где хочешь. Выиграй, укради. Придешь завтра без оружия — двадцать розог и на неделю на хлеб и на воду. Понял?

Иллари кивнул. Тайхай развернулась на каблуках и ушла, не снизойдя до того, чтобы попрощаться. Кто-то рядом шумно перевел дыхание. Тут только Иллари заметил, что все наемники с начальником во главе столпились вокруг и стояли на протяжении всего разговора.

— Повезло вам, парни, — мечтательно произнес один из наемников.

— Не скажи, — возразил другой. — У внешнего круга, конечно, свое начальство есть, но это так, для блезиру. А заправляет всем капитан Тайхай. Розги и хлеб с водой — слыхал? Да мы отродясь... — он не договорил, очевидно, считая, что и так все ясно.

— А кто она такая? — полюбопытствовал Иллари.

— Она-то? Капитан внутреннего круга дворцовой стражи! Девка — огонь! И все они там такие.

— Кто? — не понял Иллари.

— Да внутренний круг, кто же еще? Девки одна к одной. Прямо слюнки текут.

— Поразвлечемся, — задумчиво произнес Иллари — не потому, что действительно собирался строить куры стражницам. Просто от наемника в его положении должно было прозвучать что-то в этом роде.

— Не советую, — искренне произнес худой наемник. — Задницу оторвут и съесть заставят. Их голыми руками не тронь. Разве, что сами захотят...

— Чтоб их дракон трахнул! — зло сплюнул другой. — Может, поумнеют.

— Впервые слышу, что ум можно вгонять в человека таким путем, — усмехнулся джет.

Наемники одобрительно заржали.

— А вы парни ничего, с понятием, — ухмыльнулся конопатый. Он уже смирился с тем, что подраться не выйдет, и жаждал новых развлечений. — Пойдем, выпьем? С вас причитается. С зачислением, так сказать.

— Было бы на что, — ответил Иллари. — В другой раз, парни. С первого жалованья. Я пустой, как желудок бродячей собаки. Да и меч мне надо раздобыть. Не то всыплют мне завтра.

Не без труда отделавшись от наемников из городской стражи, Иллари и джет покинули казармы.

— Куда теперь? — спросил джет. — Меч добывать?

— Успеется, — отмахнулся Иллари. — Кстати, госпожа Тайхай подкинула мне хорошую мысль. Деньги менять не будем. Камни продавать тоже пока не стоит. Меч я выиграю. Нет, есть дело поважнее.

— Какое?

— Где тут этот «Драный Козел?» — сквозь зубы поинтересовался Иллари.

Конечно, у «Козла» когда-то было другое название. Но обитатели городских окраин называли трактир «Драный Козел», и никак иначе. Вывеска его облезла в незапамятные времена, и узнать, что же на ней было изображено, не представлялось возможным. Обшарпанные стены и покосившиеся двери были под стать вывеске. Подаваемая на стол снедь тоже соответствовала. Сам же стол скособочился до такой степени, что Иллари все время придерживал миску из опасения увидеть ее содержимое на своих штанах. Пойло и вовсе не стоило уплаченных за него денег. Зато запрашивали в «Козле» недорого: на все про все хватило медяка, завалявшегося в карманах у джета.

— Вот они, — тихо произнес джет, незаметно указывая на дальний стол в углу заведения.

— Вижу, — почти не разжимая губ, ответил Иллари. Даже не зная своих преследователей в лицо, Иллари обнаружил бы их безошибочно. Среди завсегдатаев «Козла» они выделялись, как стрелы среди вертелов.

— Что ты хочешь делать? — так же тихо произнес джет.

— Поговорить, — ответил Иллари.

— Ты с ума сошел!

— Голос не повышай. Я не собирался их подставлять, а подставил.

— Ну и что? Они же тебя убить пытались, — напомнил джет.

— Приказ есть приказ, а они люди подневольные. Все равно я виноват.

— Кодекс чести, твоя светлость?

— Именно. Не бойся, я в обиду себя не дам.

— И что, прямо к ним и подойдешь?

— Не подойду, я дурак, но не настолько. Интересно, учился ли их главный в Имперской военной школе?

— Зачем тебе знать? — удивился джет.

— Будем надеяться, что учился, — вместо ответа произнес Иллари.

— Слушай, я не могу дозволить эту бессмысленную благотворительность! Они просто убьют тебя, и все.

— Не убьют, — Иллари обратил к джету усталое лицо. — Во всяком случае, не сейчас. Дело свое мы сделать успеем. Мои счеты с имперцами — это мои счеты! И вмешивать в них здешних палачей не собираюсь. Так что помолчи и перестань мной командовать. Много воли взял.

— А я уж подумал, мы друзья, — прошептал джет. Губы его дрогнули.

— Вот именно. Вассалу я уж давно бы морду набил. Так что не обижайся, малыш. Я не могу иначе.

Джет вздохнул и отвернулся. Иллари развязал ленту, скреплявшую его волосы на затылке на здешний манер, завязал ее тройным «узлом удачи» и оглянулся. Чумазый мальчишка с подносом пробегал мимо. Иллари ловко ухватил его за ухо.

— Отнеси это вот за тот стол. Живо! — он вручил мальчишке узел. Мальчишка взял его и недоуменно пожал плечами.

— А в глаз не дадут? — спросил он.

— Дадут на выпивку. Иди!

Иллари отпустил ухо и вытер пальцы о штаны. Мальчишка исчез с быстротой молнии и с такой же быстротой материализовался у стола, где сидели мерзавцы. Он положил узел на стол и замер, готовый в любую минуту дать деру, если важные господа обидятся на дурацкий розыгрыш.

Со своего места Иллари отлично видел, что происходит за столом. Офицер подался вперед, протянул дрожащие пальцы к узлу, но не дотронулся. Он выглядел так, словно на столе перед ним лежало привидение. Неудивительно: подать такой знак в Вейдо просто некому. Никто посторонний не поймет. Даже его собственные воины не поняли. Но на тайном языке курсантов военной академии такой узел означал: «Я тебя жду».

Офицер обвел полубезумным взглядом трактир. Иллари встал и неслышно направился к выходу. Снаружи было свежо. Вечер уже наступил. Иллари поежился и стал ждать.

Офицер, надо отдать ему должное, вышел далеко не сразу. Никто теперь не свяжет воедино уход Иллари и срочную необходимость офицера прогуляться.

— Тихо! — вполголоса предостерег Иллари. — Иди сюда.

— Это ты? — только и смог выговорить он.

— Тихо, — повторил Иллари. — Молчи и слушай. Похоже, император подставил вас, как и меня. Дворцовая стража знает, что вы остановились в «Козле». Я так понимаю, не сегодня-завтра вас возьмут.

— Зачем ты нас предупреждаешь? — офицер не тратил времени на возгласы «Негодяй!» или «Я тебе не верю», а сразу приступил к делу.

— Я знаю, вас послали меня убить, если только Император не передумает. Но это наши с тобой дела, и Вейдо тут не при чем. Хочешь — верь мне, хочешь — нет. Но я вам советую уходить. По одному, по двое, чтоб не так заметно.

— И оставить тебя в Вейдо? — в голосе офицера слышалась неприкрытая злоба.

— Послушай, — вздохнул Иллари, — уж не знаю, за что ты на меня сердце несешь, но давай я сначала освобожу принца, а потом уж мы с вами поквитаемся.

— Так ты хочешь освободить принца? — изумление офицера было таким же непритворным, как и его недавняя злость.

— А ты что думал — я сюда притащился кур воровать?

— Нам сказали, что ты шпион Вейдо, — очень обыденно усмехнулся офицер. — Перебежчик.

— Не знаю, что и сделать, — развел руками Иллари. — У тебя только мое слово против императорского.

Офицер неожиданно усмехнулся.

— Цену императорскому слову я знаю. Раз у меня, кроме него, есть и другое, я предпочитаю поверить тебе, если не возражаешь.

— Не возражаю, — Иллари ощутил облегчение: непохоже, чтобы офицер водил его за нос.

— Значит, спасти принца? Добро, твоя светлость. Мешать не стану. Может, чем и помочь смогу.

— Вряд ли. Вы уже на крючке, — заметил Иллари. — Уж лучше я сам.

— Жаль, — сказал офицер.

— Что так? — удивился Иллари.

— Хороший парень. Еще совсем сопляком, бывало, придет: «Дядя солдат, а ты покажешь, как ты листики стрелой сбиваешь?» Смешной такой. Когда старше стал, понятное дело, его к нам не пускали.

Иллари понял. Всеми забытый принц стал для императорских солдат чем-то вроде сына полка. Няньки не обращали на него внимания, отец издевался над ним, мать умерла вскоре после его рождения. Только в казармах видел он любовь и ласку. Наверное, его баловали напропалую, покупали ему сладости, дарили игрушки, мастерили лодочки, пока не вмешался августейший папаша и не прекратил эти посещения. И не потому лишь, что этикет не дозволяет. Горе владыке, если армия больше любит наследника! Теперь только Иллари понял, почему Император, невзирая на маниакальную ненависть к сыну, не осмелился расправиться с ним сам, предпочитая сделать это чужими руками. Может, и войну с Вейдо он затеял лишь для того, чтоб голова принца покинула плечи? Трудно сказать.

— Я справлюсь, — сказал Иллари. — Уходите.

— А с тобой что будет?

— В каком смысле? — не понял Иллари.

— Ну, тебе ведь кто-то сказал, что нас вычислили? Верно? Если мы исчезнем, тебя заподозрят в первую очередь.

— Выкручусь, — неохотно произнес Иллари.

— Мы остаемся, — твердо произнес офицер. — Не спорь. Ты нас предупредил, и теперь нас голыми руками не взять. Врасплох не застигнут. Мы подождем, пока за нами придут, и уже тогда исчезнем. Не выйдет — прорвемся с боем.

— Но это опасно, — непослушными губами возразил Иллари.

— Не спорь, — сурово повторил офицер. — Если мы уйдем сейчас, опаснее будет во сто крат. И ты ничего не сумеешь сделать. Не в обиду тебе будет сказано, твоя светлость, ты в этих делах — что дитя малое.

— Ладно, — Иллари понимал, что офицер прав. — Удачи вам.

— Тебе удачи! — офицер улыбнулся ему, зубы на мгновение блеснули в вечернем сумраке. Потом он оставил Иллари и вернулся в трактир.

Иллари стоял молча. Рядом с ним послышался шорох. Он обернулся. Джет вкладывал меч в ножны.

— Пойдем, — сдавленно произнес Иллари. Джет безмолвно последовал за ним. Иллари казалось, что он задыхается. Ему и в голову прийти не могло, что разговор так обернется. И он не нашел нужных слов. Как легко приходят нужные слова в стихи, и как трудно — в разговор с людьми. Зато ненужные так и просятся на язык. Взять хоть последнюю перепалку с джетом. Ясное дело, парень обижен. И на кой ему вздумалось давить на него, да еще через вассальные отношения? Какой он этому мальчишке, в сущности, господин? А все же нет-нет, да и прорвется. Иллари очень беспокоило молчание джета, его безмолвная обида. Обида того, кто с мечом в руке готов был защищать его жизнь, невзирая на оскорбления. Что поделать, не умеет от разговаривать с друзьями. Не было у него друзей, кроме принца: кому можно доверять в этом змеюшнике, именуемом «Двор»? А принца так просто не обидишь. Странно, что он больше думает о джете, чем о принце. Неужели он так быстро забыл своего лучшего друга? Да нет же! Но почему обида джета занимает его мысли больше, чем спасение принца? Мысли... они с принцем никогда не обменивались мыслями. Неужели в этом дело? Неужели обиженный мальчик стал для него дороже лучшего друга?

— Ерунда, — спокойно произнес джет.

— Что? — не понял Иллари.

— Ерунда. То, о чем ты думаешь — бред. Я тебе не ближе и не дороже. Это просто другое. Со мной ты разговариваешь мыслями. А с ним ты в этом не нуждаешься. Вы и так друг друга понимаете.

Иллари воспрял духом.

— Знаешь, ты прав. И еще... я не хотел тебя обидеть.

— Извини, если я обиделся! — тихо засмеялся джет. — А теперь пошли отсюда.

— Куда?

— Куда-нибудь. Тебе ведь еще надо выиграть меч, не то тебя завтра выдерут. Забыл, твоя светлость?

Меч, который Иллари выиграл в кости у полупьяного солдата, заставил капитана Тайхай презрительно скривиться.

— Знаю, капитан, что для дела негоже. Но какой-никакой, а меч. С первого же жалованья раздобуду получше.

— Раньше раздобудь. Стража охраняет заложника. Если его попытаются похитить, сначала в дело вступает внешний круг, а затем уже мы.

Иллари не сомневался, что один только внутренний круг способен справиться с целой армией похитителей. Лучше бойцов, чем эти хорошенькие девочки, ему видеть не доводилось.

— Не знаю, что и делать, — жаловался он джету в промежутке между двумя порциями утомительной муштры. — Я думал, нам удастся хоть как-то проникнуть к принцу, а выходит, дело дохлое. Эти красотки внутри дворца всем заправляют. Внешний круг принца и не видит, все они. И еду ему сами готовят, и носят сами, чтоб кто чего в пироги не подсунул. И убирают у него в комнате, и спят с ним, и все, что хочешь. И прирежут сами в случае чего. И даже подкупить их невозможно. Как-то раз один дурак пробовал. Повешен на собственных кишках.

— Придется нам рассчитывать только на себя, — вздохнул джет.

— А на что еще мы могли бы рассчитывать? — удивился Иллари.

— Если бы мы могли повидаться с принцем, как я надеялся, мы могли бы рассчитывать на кое-какие чудеса.

— А зачем Мастеру Слов видеть его?

— Мастерство Слов тут ни при чем. Речь идет о совсем других чудесах. Ты никогда не слышал о Госпоже семи времен и пяти состояний?

— Что-то такое слышал... — Иллари наморщил лоб, пытаясь вспомнить. — Кажется, этой богине поклоняются в Междуречье.

— Неподалеку оттуда, но не там. И она не богиня, — покачал головой джет. — Госпожа Атаэ-те была до богов и будет после них.

— И чем же нам может помочь эта боги... Госпожа? — поинтересовался Иллари.

— Если захочет — всем. Говорят же тебе, она Госпожа. Пять состояний сейчас к делу не относятся, а вот семь времен — так даже очень.

— Перестань морочить мне голову и говори яснее, — взмолился Иллари. — Что это за семь времен такие? И откуда их столько?

— Ну, про седьмое я и сам не знаю. Это тайное время, его знают только посвященные в культ, да и то самые высшие. Остальные шесть — изволь. В языке народа Госпожи, кроме бывшего, настоящего и будущего...

— Прошлого, — механически поправил Иллари.

— Именно, что бывшего. Так вот, есть у них еще небывшее, ненастоящее и небудущее. Если ты чего-то не сделал, это не отрицание, а небывшее время.

— И какой же прок от этой любопытной грамматики?

— Любой. Это не грамматика, это жизнь. Госпоже Атаэ-те ничего не стоит поменять их местами. Сделать небывшее бывшим, а будущее — небудущим.

— Сделай милость, объясни поточнее. Ничего не понимаю в этой путанице.

— Поточнее? — джет задумался. — Ну, например, у тебя был друг. Это бывшее. И вот он тебя предает. Это настоящее. Можешь попросить Госпожу. Либо поменять настоящее на ненастоящее, где он тебя не предает, и ненастоящее станет настоящим.

— Понял, — сказал Иллари. — Не хочу.

— А если очень сердит, можешь попросить поменять бывшее на небывшее. На то, где он не был твоим другом. Или ты даже не был с ним знаком. Я такие вещи видел. Или, скажем, любит девушка парня, а он уже женат, и дети есть. Вот она и просит сменить только для себя бывшее, без смены настоящего. И тогда у нее есть воспоминания о том, что они любили друг друга и расстались по обоюдному согласию. Причем это стало бывшим только для нее. А парень живет себе спокойно, с ним ничего такого не было. Иногда, наоборот, меняют не для себя, а для кого-то. Ох, и жуткие воспоминания подсовывают иным людям — ты просто не поверишь! Однажды один человек убил ребенка. Поменять так, чтоб он остался жив, не удалось, да и вообще со смертью такой обмен редко удается. Так его отец поменял бывшее так, что убийца оставил улики.

— Опасные чудеса, — покачал головой Иллари.

— Еще бы не опасные! Да ведь Госпожа не на всякую просьбу отвечает. Я умею передавать просьбы, но боюсь, ничего не выйдет.

— Почему? — не понял Иллари.

— Я не могу просить помочь тебе освободить принца, это против правил. Я могу только просить ради самого принца.

— Так попроси.

— Если бы я мог, стал бы я тащиться с тобой к Джетевену! Там бы прямо на болоте и попросил. Не так все просто! Во-первых, желательно, чтобы проситель присутствовал лично. Не обязательно, но так получается лучше. А во-вторых, проситель должен отдать Госпоже прядь своих волос и самую дорогую для него вещь, причем без обмана. То, что ему сейчас дороже всего. Иногда целые состояния летели в огонь, а отдать надо было всего-навсего зеркальце, подаренное любимой. Без присутствия принца я бы как-нибудь обошелся, а без дара не могу никак. Я уж, честно говоря, надеялся как-нибудь исхитриться к нему проникнуть, да где там!

— Верно, — вздохнул Иллари. — Этих девиц ни купить, ни соблазнить, ни запугать невозможно. Их с детства муштруют. Вся их жизнь в этом. Молодые еще, не наигрались. Лучшей охраны для заложника не придумать. Ничего не поделаешь. Раз твоя Госпожа не может нам помочь, постараемся помочь себе сами.

— Постараемся, — кивнул джет. — Еще бы госпожа капитан поменьше вопросов задавала, совсем бы хорошо.

Действительно, капитан Тайхай не ограничивалась вопросами о мече. Очевидно, она полагала, что допрос лучше растянуть во времени, создав иллюзию безопасности, и снова спросить в самый неожиданный момент. Надо признать, ее способ выявления шпионов был довольно эффективен. Иллари дважды едва не попался. Оба раза его спасло чудо.

В первый раз в фехтовальный зал вбежала маленькая девочка, смешно переваливаясь на толстеньких ножках.

Следом вбежал стражник.

— Так вот ты где, негодница! — закричал он. Девочка испугалась окрика, упала и захныкала. Тайхай подбежала к ней и взяла на руки.

— Ну все, все, малышка. Все хорошо. Сейчас поцелую, и пройдет. Да? Вот видишь, все прошло.

— Не извольте гневаться, капитан! У жены заразная горячка, лекарь сказал увести ребенка из дома, куда ж я ее дену?!

— Ничего страшного, — Тайхай передала успокоившуюся девочку отцу. — Только смотри за ней получше.

Иллари поразился тому, с какой уверенной лаской Тайхай обращалась с девочкой. Весь последующий вечер госпожа капитан была сумрачной, неразговорчивой, а о вопросе, заданном Иллари, и вовсе позабыла.

В другой раз, когда Иллари не знал, что ответить, открылась дверь, и госпожу Тайхай срочно вызвали. Вернулась она уже к вечеру, причем не во дворец, а в казарму, где столовалась внешняя и внутренняя стража, причем на левой скуле у нее красовался редких размеров синяк, а нос распух прямо-таки устрашающе. К столу она прошла в полном молчании: никто ни о чем не спросил. Разумеется, Иллари, как новенький, и задал вопрос.

— Что это с вами, госпожа капитан? — спросил он.

К его изумлению, а также к явному облегчению всех прочих, Тайхай рассмеялась.

— Впервые в жизни я видела человека, за которого не прочь бы замуж. Выпьем за него!

— А ты нам его покажешь, Тайхай? — с любопытством спросила одна из девиц.

— Поздно, — вздохнула Тайхай. — Он уже удрал.

Иллари сдавленно фыркнул.

— Никогда не видела, чтоб так дрались, как этот имперец!

У Иллари сжалось сердце.

— Это из тех, что в «Драном Козле» засели, госпожа капитан? — спросил он, заставив свой голос звучать обыденно.

— Из них, — кивнула Тайхай. — Настоящий ветеран. Как мы их брать пришли, они сразу за оружие. И прорвались-таки! Веселое было дело! Тогда мне, понятно, не до веселья было, а все-таки весело. А когда я попыталась их задержать, и у их главного сломался меч, так он мне рукоятью по физиономии, а сам — в окно! Чистенько всех увел, ничего не скажешь! Раненые у него есть, но опасно — ни одного. Вот это, я понимаю, офицер! Не то, что наши оболтусы, — она встала и подняла большой кубок, почти до краев наполненный темным вином. — Выпьем за императорского офицера Шокара и его парней.

— За Шокара! — уважительно откликнулись присутствующие.

Иллари выпил, но вино не смыло горечь во рту. Он даже не знал имени офицера, готового рискнуть жизнью ради него. А вот Тайхай знала.

Позже ему пришло в голову еще кое-что.

— Послушай! — возбужденно говорил он джету часом позже. — Действовать нам надо быстро.

— А что случилось? — разбуженный джет сонно щурился и потягивался. — Зачем такая спешка?

— Ах, да, тебя же в трактире не было! — спохватился Иллари — Так слушай. Сегодня хотели арестовать имперцев.

— Слышал, — флегматично кивнул джет. — Насколько я знаю, они сбежали?

— Ну да. Тайхай ходит с подбитой рожей и радуется, что наскочила на достойного противника. Так ведь она не дура. Не сегодня — завтра задумается: а не предупредил ли кто имперцев? Почему они были так хорошо подготовлены к побегу? А заподозрят — что тогда?

— Тогда нам крышка, — подытожил джет. Он встал с постели, прошлепал босыми пятками к столу, где стоял кувшин с водой, сделал несколько глотков, а остальное вылил себе на голову. — Ух. Вот теперь я проснулся.

— Что делать будем? — допытывался Иллари.

— Я тут кое о чем подумал, — ответил джет. — Только не хотел торопить события. Да видно, придется.

— Какие события? — джет, по своему обыкновению, изъяснялся туманно, а Иллари не был расположен разгадывать загадки.

— Хотелось получше приручить госпожу Тайхай. Получше проверить мои предположения. Раз нет времени, придется рискнуть.

— При чем тут Тайхай? — изумился Иллари.

— Я хочу ее использовать, — признался джет.

— Ты что, очумел? Костей не соберем!

— А когда я тебе запрещал говорить с офицером, ты что мне сказал? — напомнил джет. — А ведь прав был ты, а не я. Сейчас все с точностью до наоборот, только и всего.

Иллари не нашел, что возразить.

— Значит, теперь я буду сидеть в засаде с мечом наголо, — заметил он.

— Ничего подобного, — отрезал джет. — Ты пойдешь в город и купишь благовоний. Тех, что продаются в лавке у моста. Три палочки... Нет, лучше четыре. Потом пойдешь в кузнечный ряд и купишь жаровню. Неважно, какого размера, но обязательно бронзовую. Лучше всего круглую. Потом со всем этим барахлом пойдешь домой. Только не сюда, не в казарму, а в ту комнатку, что мы снимаем на постоялом дворе, чтобы было где спать между дежурствами. И будешь меня там ждать. Постарайся обернуться побыстрей. Время дорого.

— А как же ты?

— За меня не беспокойся. В обиду себя не дам, — джет мастерски передразнил Иллари. Казалось, давешний разговор вернулся вновь, но отчего-то ошибся устами.

— А если она...

— Я с ней справлюсь. Торопись.

— Что ты задумал?

— Все-таки я буду просить Госпожу Атаэ-те. Спасибо дочке стражника, есть у меня одна мыслишка.

Иллари не стал спрашивать, при чем тут дочка стражника, и не терял времени на выяснение, почему вдруг джет передумал относительно просьбы. Он молча взял деньги и вышел. Джет, насвистывая сквозь зубы что-то исключительно немелодичное, оделся и пошел на поиски госпожи Тайхай.

Риск был велик, однако меньше, чем казалось Иллари. Дочка стражника и впрямь навела джета на мысль. Иллари тогда обратил внимание на руки Тайхай, а джет — на глаза. Выражение ее темно-серых глаз было тоскливым, как у больной собаки. Будь у джета больше времени обдумать, откуда оно взялось, он мог бы действовать наверняка и потихоньку. Теперь же ему приходилось опираться на догадку и совершить все предварительные действия в один прием, не обихаживая девушку. Он был почти уверен, но в груди что-то противно царапало, невзирая ни на какие самоуговоры.

В корчме капитана Тайхай уже не было, в казарме тоже. Джет нашел ее в дворцовом парке у фонтана. Госпожа капитан задумчиво пускала листики плавать по поверхности воды. Услышав шаги джета, она обернулась.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Мне нужно поговорить с тобой, госпожа капитан, — сорванным голосом произнес джет, от волнения забывая всякую субординацию.

Тайхай деланно нахмурилась. Волнение юнца она истолковала в ином смысле, и оно ее приятно позабавило. Джет подавил дрожь и заставил себя говорить твердо.

— Поговорим, как профессионал с профессионалом. Я собираюсь тебя купить.

Никто бы не сказал, что капитан Тайхай даром ест свой хлеб. Реакция у нее оказалась отменная: едва джет успел договорить, как она вскочила, и в руке ее блеснул меч. Однако джет был к этому готов. Он быстро произнес несколько гортанных звуков, слившихся в одни воркующий вскрик — и блеск меча изменился, стал мягче, рухнул вниз и повис в воздухе. Тайхай остолбенела. Она глаз не могла оторвать от того, что еще мгновение назад было ее мечом. Взамен в ее занесенной руке поблескивала серебряная цепочка тонкой работы.

— Надень на шею, так будет лучше, — посоветовал джет.

Тайхай надела цепочку медленно и неуклюже. Руки ее почти не гнулись. Зато подогнулись ноги, и она рухнула на бортик фонтана. Если бы у джета не хватило предусмотрительности ее поддержать, она бы непременно плюхнулась в фонтан.

— А теперь все-таки поговорим, как профессионал с профессионалом. Я собираюсь тебя купить.

Думать Тайхай было трудно, мысли мешались. Но она очень постаралась привести их в порядок. В результате ей пришло в голову, что столь опасного собеседника стоит хотя бы выслушать, а решить, что делать, всегда успеется.

— Что тебе нужно? — хрипло спросила она.

— Об этом попозже, — усмехнулся джет. — Поговорим сначала о тебе и о цене, которую я готов заплатить.

— Да что ты мне можешь дать? — в голосе капитана Тайхай отчетливо слышались истерические нотки — возможно, впервые в жизни.

Джет коснулся пальцем серебряной цепочки, и Тайхай вздрогнула.

— Не бойся, я не собираюсь превращать тебя в жабу. Я просто этого не умею. Но в моей власти очень многое. Я не обещаю тебе сейчас ничего. Сегодня мы узнаем, смогу ли я дать тебе то, что ты хочешь. Думаю, что смогу.

— Не обещаешь? Странный подкуп. И что же ты намерен мне предложить?

— Свободу, — тихо ответил джет.

— Этого никто не может! — горячо возразила Тайхай.

— А если может? Я понимаю, у таких, как ты, контракт пожизненный?

Тайхай кивнула.

— Ну, вот. А тебе не двенадцать и даже не двадцать. И ты уже не девочка, которая хочет стать мальчиком, чтобы играть в солдатики.

— Наигралась, — сквозь зубы процедила Тайхай.

— Вот видишь. Я это давно понял. Как только ты малышку на руки взяла, тогда же и понял. Любая из твоих девок даст содрать себе шкуру с задницы и переспит хоть с полком убийц, только бы занять твое место. А тебе ничего этого давно уже не надо. Верно?

Тайхай снова молча кивнула.

— Послала бы все подальше, да контракт не пускает. Вот и представь себе: контракта больше нет, о тебе все забыли, на твоем месте другая, а ты свободна. Едешь домой... или еще куда... встречаешь там хорошего парня, женитесь... и детки у вас такие славные...

— Замолчи! — Тайхай закричала таким неистовым фальцетом, что эхо ее воплей ее несколько секунд дрожало в листве.

— Почему? — удивился джет. — Ведь это я тебе и предлагаю.

— И ты можешь?.. можешь?.. — бессвязно всхлипывала Тайхай. Из-под опущенных век текли слезы.

— Думаю, что могу. Я тебе врать не хочу. Пойдем со мной, и мы тут же узнаем, могу я или нет. Если нет, я исчезну, и тебе меня не поймать. Сама понимаешь, — пальцы джета вновь коснулись цепочки. — Но если я могу, ты выполнишь мою просьбу?

— Любую, — выдохнула Тайхай.

— Тогда пойдем. Только успокойся и глаза вытри. Если кто встретит, что люди подумают?

Пока Тайхай успокаивалась и мыла заплаканное лицо водой из фонтана, Иллари успел выполнить все поручения джета и вернуться. Он вошел незадолго до джета, и едва успел распаковать покупки, как мальчик вместе с капитаном Тайхай возник на пороге. Если Иллари и удивился визиту капитана внутреннего круга, то благоразумно оставил удивление при себе.

— Все купил? Отлично! — глаза джета томно заблестели. С ним такое случалось перед особенно тяжелой работой. — Прибери в комнате, завесь кровать и поставь жаровню посередине.

Иллари взялся за дело без возражений. Приказы джета не обидели его. Он понимал, что мальчик не может тратить силы ни на что, кроме своей работы. Он безропотно подмел комнату, занавесил постель и свалил на нее все лишние вещи.

— Жаровня годится? — осведомился он.

— Вполне. Сейчас и начнем, — джет обернулся к Тайхай. — Ты что-нибудь слышала о госпоже Атаэ-те?