Действуем, сестра! Свадьбе быть?

13. Хлоя. Белые лепестки Ины

Как хорошо все-таки, что у нас две чудо-кареты и мы с Реми можем уехать сами, не дожидаясь пока Зоя с Роберто закончат обязательные для молодоженов визиты сотне родственников и знакомых.

— Знаешь, у меня такое искушение взять и пожениться прямо сегодня, — говорит Реми, — ну или завтра. Пока никого нет. Только ты и я.

А, может, и правда? Зоя поймет, а Роберто, я думаю, и вовсе нет дела до таких мелочей. Но есть еще один человек, которого мы пригласили, и я думаю, что все-таки стоит подождать.

— Давай все-таки, как планировали. Да и мы и так будем дома одни, не все ли равно?

— Нет, Хлоя, — мученическим тоном отвечает он, — совсем-совсем не одно и то же.

— Как ты не понимаешь, предвкушение чего-то хорошего почти так же приятно, как само хорошее.

Но Реми только вздыхает в ответ и печально смотрит вперед, где уже виднеется Рейвенхилл. Мне нравится новая карета больше старой. Все-таки без лошадей открывается вид и на дорогу, и на окрестности. Можно сидеть рядом с возницей, прижавшись плечом, и любоваться закатом, а не лошадиными попами. При всей моей любви к животным, так все-таки лучше.

Остаток дня проходит в приятных хлопотах. Пьем чай с Барбарой и рассказываем про свадьбу Зои, а она про то, как жили мои питомцы эти дни. Бесконечно тискаю всех по очереди, даже крошечной Лале достается своя порция осторожных поглаживаний кончиком пальца. А уж малыш Дамблби так и вовсе засыпает в моих волосах. Пегасенок немного освоился, уже выходит из своей коробки, осторожно обнюхивая наши ладони.

— Что за тварями нужно быть, чтобы так издеваться над живым существом.

Не могу оставаться спокойной, глядя на израненные ноги пегаса. И сколько еще их там?

— Мы должны что-то сделать, Реми!

— Да я сам думаю, — кивает он, — есть кое-какие идеи, но, боюсь, это дело не одного дня. Возможно, даже не одного года. Так что стоит начать с заповедника.

— Ты уже думала, где хочешь его обустроить?

— Было бы идеально найти место в лесу недалеко от озера. Чтобы, с одной стороны, оставаться в пределах дикой природы, но с другой, чтобы гости, приезжающие на озеро, могли заезжать и к нам. Ох, Барбара, как я обязана тебе и Кристофу, — говорю и за долю секунды успеваю и пожалеть, что вспоминаю Кристофа при Реми, и подумать, что несмотря на личные моменты, его помощь меньше не стала, и пожалеть уже о том, что вообще так переживаю из-за этого. И все эти бурные мысли дают мне понять, что как бы ни повернулась моя жизнь, а Кристоф в ней был. Был ее частью, и я не смогу, да и не должна вычеркивать его. Со временем все сгладится само собой.

А, чтобы у Реми не возникало сомнений, что все сгладится правильным образом, обнимаю его, нежно целуя в шею. Просто какое-то гипнотическое место. Стоит мне только чуть коснуться его шеи губами, почувствовать теплый запах, напоминающий мне аромата нагретого солнцем дерева, как окружающий мир перестает существовать.

— Ну что ж, мне уже пора.

Голос Барбары приводит меня в себя настолько, чтобы вежливо ответить и проводить ее до дверей. Но не настолько, чтобы отвлечься. Заперев дверь, я подхожу к Реми и сажусь к нему на колени лицом к лицу. Мне нравится смотреть ему в глаза, когда я медленно касаюсь губами его кожи и провожу пальцами по груди, будто случайно расстегивая пуговицу на рубашке.

— Малышка, еще мгновение и свадьбу мы все-таки отпразднуем досрочно, — выдыхает он, и само напряженное звучание голоса доставляет мне острое удовольствие.

— А может, я этого и хочу? — лукаво говорю, ерзая у Реми на коленях и видя, как неуловимо меняется выражение его лица. Зрачки расширяются, на скулах выступает румянец, и руки все сильнее сжимают мои бедра.

— Хло, ты уверена?

Нет. Нет, я совсем не уверена! Мне нравится чувствовать эту странную, обжигающую власть, но делать шаг дальше? Тем более, когда до свадьбы остался буквально один день. Прикрываю глаза и представляю себя перед жрицей Ины. Реми меня держит за руку, вокруг все бело от цветов, и я в легком белом балахоне. Нет, Ина, конечно, освещает любые браки, но все знают, что для участия в церемонии лучше потерпеть.

— Извини, — тихо говорю я, сползая на диван.

— За что?

— Что дразнюсь.

— Ну ты же и себя раздразнила, так что, считай, сама себя наказала.

Согласно хмыкаю, положив голову Реми на плечо. Его теплая, тяжелая рука обнимает меня, защищая от всего мира. И, что особенно важно, от собственных необдуманных поступков. Потому что сейчас, когда жар схлынул, я отчетливо понимаю, что пожалела бы. Точно пожалела.

— Спасибо, — шепчу я, — спасибо, что такой умный, добрый, понимающий.

— Ты, как про дедушку, — хмыкает он, — или учителя. Хочешь, я голышом перед домом пробегу?

— Зачем? — хохочу я.

— Чтобы ты не думала, что я слишком серьезный. Хло, да, я в чем-то опытнее, в чем-то просто более рационален и логичен. Но я хочу, чтобы ты всегда знала и чувствовала, что я тобой бесконечно восхищаюсь. И хочу, чтобы мы были на равных, а не…

Он мнется, и я физически чувствую напряжение и стеснение от невозможности высказаться. Мне кажется, я знаю, что он хочет сказать.

— Я знаю, Реми. Не волнуйся, я не пытаюсь тобой закрыть отсутствующее в моей жизни место отца, — улыбаюсь, чтобы смягчить неизбежную неловкость. — Мы разные, но взаимодополняющие. Бывают люди разные, как половинка яблока и огурца. А бывают, как замок и ключ.

— Мы правильно разные?

— Идеально.

Реми улыбается, и я чувствую, что после этого разговора мы становимся еще ближе, если это вообще возможно. Мне кажется, я могу говорить с ним о чем угодно и быть уверена, что он поймет меня правильно и не осудит. И это ощущение такое странное, как будто выросли крылья. Легкость и свобода. И понимаешь, что можешь все, хоть заповедник открыть, хоть в другой мир шагнуть, хоть до свадьбы выдержать. А что, очень даже подвиг, особенно, учитывая, что мы одни дома. Но усталость берет свое.

— Ты не очень обидишься, если я пойду спать?

— Я очень обрадуюсь. Сам с ног валюсь.

Еще чуть-чуть и мы заснем прямо в помещении приюта на диванчике для посетителей. Обнявшись, идем по лестнице на второй этаж, а потом еще долго стоим не в силах разойтись по комнатам. Я бы очень хотела уснуть в объятиях Реми, но я совсем не уверена, что мы сможем ограничиться лишь сном. Да и вообще сможем выспаться в таких условиях. Поэтому в очередной, наверное, двадцатый раз по счету целую Реми «последний раз на ночь» и все-таки иду к себе.

И если засыпаю я полная ощущения счастья и теплоты, то просыпаюсь в ужасе. У нас землетрясение!

— Реми, Реми!

Кричу, выбегая из комнаты, и натыкаюсь на невозмутимого Роберто. Он стоит посередине холла, там, где раньше проходила стена и была дверь в его комнату. Теперь там пустота, заполненная лишь густыми клубами пыли.

— Что тут происходит? Где Реми? Что с приютом? И какого дирха ты тут творишь?

— Можно было просто сказать «спасибо», — широко улыбаясь, отвечает он.

— Да я чуть от страха не умерла!

— Ну не сердись. Я решил немного внести изменения в обстановку, но не рассчитал. Извини, я, правда, не думал, что будет так шумно. А насчет Реми и своих малявок не волнуйся. Он в мастерской, а нижний этаж я не трогаю.

— А шум? Они ведь испугались.

— Вряд ли, обычно бытовые чары вообще беззвучно проходят.

— Ага, я вижу. Точнее, слышу.

— Чем ругаться, лучше бы сходила и проведала своих питомцев.

— Поучи меня еще! — кричу уже на бегу, спускаясь по лестнице.

Но внизу, действительно, тихо и спокойно. Реми в защитном костюме что-то делает с каретой, отчего та мерцает сине-белым и подрагивает, а питомцы спят. Кроме слухача, тот-то, конечно, как всегда, в курсе всех происходящих в доме дел.

Поднимаюсь уже менее сердитая, но все равно решительно настроенная разобраться, что же происходит.

Но, поднявшись, буквально замираю, открыв рот. Маленький коридорчик, который раньше сразу выходил в кухню, теперь разошелся вширь и продлился до противоположного конца дома. Дверь на кухню сдвинулась с края к середине, напротив нее образовалась арка и какая-то пустая комната с большим балконом, увитым розами. А по краям еще две просторные комнаты, каждая со своей ванной. Толкаю дверь, смутно напомнившую мою и вижу форменное безобразие! Кровать Реми, я узнаю ее по характерной резьбе на спинке, но покрывало на ней мое, а сама кровать чуть ли не втрое шире. Шкаф мой, а стол Реми. Ковер вообще пропал, уступив место паркету.

— Ну что, сообразила? — довольно улыбаясь, спрашивает Роберто. — Перепланировка! Это ваша комната с Реми, там наша с Зоей, кухня и гостиная общие. Потом, конечно, можно хоть по отдельному дому каждому отстроить, благо земли достаточно. Но пока, мне кажется, так лучше. Или сделать обратно?

— Лучше, — сияя, отвечаю я, — намного лучше, спасибо, Роберто.

— Это мой подарок на свадьбу вам и Зое.

— И себе, — подхватываю я.

— Себе, это само собой, — подмигивает он, — может, годам к ста я и захочу ходить к Зое в гости не только в другую комнату, но и в другое крыло, но пока я предпочитаю одну кровать.

— Стесняюсь спросить, а что с вещами? Или теперь к брюкам Реми будет пришита половина моего платья?

— По идее, все должно быть на месте, — как-то уклончиво отвечает Роберто, — ну в крайнем случае купим тебе новое платье. Что ты в самом деле придираешься к мелочам.

Хочется очень агрессивно возразить, что его платья, если он их носит, может, и мелочи, а мое пусть обратно наколдует, но сдерживаюсь. Если бы не его чары, сами мы так точно бы не смогли. Надеюсь только, что свадебные одежды не пострадали. К счастью, у нас там не такая роскошь, как у Зои с Роберто, которую нужно месяц шить, но все-таки лишние хлопоты. Но резной сундучок, в котором мы храним все необходимое, спокойно дожидается меня в уголке под столом. И, кажется, там все в порядке.

— Погоди, а где Зоя? — спохватываюсь я.

— На рынок пошла. Вы тут вообще, чем с Реми занимались? Приезжаем, а из еды только сухари месячной давности и кофе.

Показываю Роберто язык и иду в ванну. Тут тоже изменения, правда, больше в плоскости свежего ремонта. И это вызывает у меня такую волну ликования, что я готова бежать обратно и благодарить его чуть ли не на коленях.

Потом начинается обычная предпраздничная чехарда. Готовим, разбираем перемешавшиеся вещи, устраиваем в гостиной еще пару спальных мест на случай, если приедут гости, и засыпаем раньше, чем успеваем коснуться головой подушки. Этой ночью усталость милосердно избавляет меня от терзаний, как и с кем спать — засыпаю на диване в гостиной. А просыпаюсь в нашей комнате, на своей кровати. В углу стоит горшок с целым кустом белого шиповника и это лучше обычного букета примерно в миллион раз. Но лучше всего, что рядом сидит Реми, а на тумбочке стоит поднос с чашкой кофе.

— С добрым утром, Хлоя. Через пару часов нас уже ждут в Белом саду, но на кофе время есть.

— Интересно, это по случаю праздника или теперь я буду так просыпаться всегда?

— Если бы я был Роберто, я бы ответил, что для такого дела заводят лакея, а не мужа, — со смешком отвечает Реми, — но постараюсь баловать тебя, когда получится.

— А я тебя.

Мне стыдно, но все равно приятно.

— Поделишься?

Протягиваю чашку, но Реми, качнув головой, целует меня, разделив терпкий, горьковато-пряный глоток. А потом в дверь тарабанит Зоя и мне приходится идти одеваться.

В Белый сад мы приезжаем в карете. Там нас уже ждут Барбара с Кристофом и неожиданно дедушка Реми. Оказывается, он приехал еще утром и, не желая нас стеснять, поселился в отеле. Больше гостей нет, таинство Ины это не шумный праздник с балом, а тихая радость, разделенная с близкими.

— Начнем, — улыбаясь, говорит жрица.

Это та самая девушка, с которой я как-то видела Реми. Старая боль отдается уколом в сердце, и я ближе жмусь к нему. Конечно, невозможно прожить жизнь без неприятностей, но относиться друг к другу бережнее можно всегда.

— Союз, заключенный с благословения Ины, будет счастливым и благополучным.

Чуть распевный голос жрицы словно плывет над садом. Легкий ветерок срывает с веток сухие листья, а поле белых хризантем у наших ног перекатывается волнами, как море. Мы тоже в белом, это дань традиции, сегодня мы вступаем в новую жизнь с чистого листа. На мне простое платье изо льна, отделанное вышивкой, на Реми с таким же узором рубашка и брюки. Ткань полощется на ветру, и мне кажется, что это белые крылья.

— Реми, готов ли ты связать жизнь, сердце и судьбу с Хлоей? Стать ей верным мужем, а вашим детям — добрым отцом?

— Да, — отвечает он, протягивая руку, и жрица обвязывает ее белой лентой.

— Хлоя, готова ли ты связать жизнь, сердце и судьбу с Реми? Статьей ему верной женой, а вашим детям — доброй матерью?

У меня от волнения перехватывает горло, и, кажется, я не смогу ответить. Я сейчас заскриплю, как старые ворота, и расплачусь. Судорожно вздыхаю, но чувствую на своей ладони руку Реми и выдыхаю. Ну, даже если заскриплю, не откажется же он от меня. Выдыхаю уже спокойнее и отвечаю:

— Да.

Мне тоже достается лента, только не на правую руку, как у Реми, а на левую.

— Пресветлая Ина радуется союзу двух сердец и одаривает вас своим благословением. Будьте связаны! — торжественно объявляет жрица и крепко затягивает узлом наши ленты.

И в это миг, презрев осень и неурочное время, откуда-то с неба срываются белые нежные лепестки. Целый ураган! Они кружатся, закрывая мир белой пеленой. Реми смеется и, подхватив меня на руки, кружит, как в день нашего знакомства. Не могу сдержаться, комок в горле прорывается слезами, а он сцеловывает слезинки и улыбается.

— Я постараюсь сделать так, чтобы ты плакала только от счастья.

— Ина вам послала свое благословение, — растроганно шепчет жрица и ловит на ладонь белые лепестки.

Практичная Зоя, подставив подол, набирает изрядную кучу, даже с горкой.

— Засушите, будет вам и оберег, и средство в чай на все случаи жизни, — говорит она. — Долгой, счастливой жизни! Поздравляю, Хло.

Голос у нее звенит, а глаза краснеют, и я спешу обнять сестру. Хватит на сегодня слез, пусть и счастливых.

— Спасибо, родная, — шепчу я, крепко сжав ее плечи. — Спасибо.

И мы обе знаем, что хоть в нашей жизни и появились Роберто и Реми, хоть появятся еще дети, а там, чем Ина не шутит, внуки, но мы всегда останемся друг для друга самими близкими и родными людьми.

Жрица разрезает ленты ритуальным ножом и отдает нам кусок с узлом на память. Вручает красивую с вензельками и цветами бумагу с информацией о проведенном ей ритуале и, попрощавшись, уходит. Да и нам пора.

Дома нас ждет еще один сюрприз. Еще утром, пока я спала, Роберто расширил беседку в саду, а Зоя накрыла там стол. И пусть, кроме ослепительно-белой скатерти, что должна была символизировать благословение Ины, там все было очень просто и по-домашнему, я бы не променяла наши разнопарые кружки-тарелки ни на какие самые изысканные интерьеры в мире. Кристоф принес свежих овощей и фруктов, мы жарили мясо на углях и пили самый вкусный кофе, сваренный золотыми руками Зои. Барбара совершенно меня растрогала, подарив целую стопку книг полезных и интересных.

— А я тоже не без подарка, — торжественно объявил дедушка Джонас, — если до приезда сюда, я еще сомневался,оил ли тебе оставаться в Рейвенхилле, то теперь вижу, что здесь твой дом. Думаю, ты и сам понимаешь, мне хотелось бы, чтобы ты продолжил мое дело, занялся «МагикМажинерик». Но и был самостоятельным, не чувствуя, что связан. Выйди ты на производство столице, мы превратились бы в тех хозяек, что делят одну кухню. Так что я подумал, — он делает паузу, — и купил тебе в подарок местный завод артефактов! Я давно к нему присматривался, а тут все так удачно сложилось, будет филиал фирмы. Все бумаги получишь на днях у юриста, думаю, сейчас у тебя и поинтереснее дела найдутся. Твори и пусть наши обиды останутся в прошлом.

Хмыкнув, старик вытирает слезы и обнимает внука, а мы, переварив изумление, кричим от радости и поздравляем Реми. Это не старая мастерская, тут есть где развернуться!

— Но вы не волнуйтесь, — успокаивает он со смехом Зою и Роберто, — мастерскую я тоже не оставлю.

Закат окрашивает сад в оттенки золотисто-оранжевого. Деревья выращивают длинные тени, и гости потихоньку собираются по домам. А мы идем в свою спальню. На кровати горсть лепестков, наверное, Зоя подбросила. От мысли, что она под этим подразумевала, мне становится неловко. Щеки горячие, и я чувствую, как краснею. Реми подхватывает с покрывала несколько лепестков и бросает в воздух, так что мы падаем на кровать вместе с ними.

— Люблю тебя, — тихо говорит он, — безмерно и бесконечно. Запомни, пожалуйста, это навсегда. Возможно, в заботах я буду забывать тебе это говорить, но ты знай.

Его губы такие горячие, что, мне кажется, я и сама разгораюсь от них или от того огня, что просыпается во мне. Немного страшно, но я знаю, Реми никогда не причинит мне вреда. И когда он снимает с меня платье, отбросив в сторону, и прохладный осенний ветер пробегает по коже, так что выступают мурашки, я только глубоко вдыхаю и, закрыв глаза, полностью отдаюсь. Реми. Любви. Ночи, что станет одной из самых важных для нас. Любовь невозможна без доверия.

Реми не торопится, дав мне возможность расслабиться, а потом еще чуть-чуть медлит, так что уже я сама начинаю искать его руки и губы. Только тогда он дает себе волю и передо мной вдруг открывается такая сила и напор, такая бездна желания, что это совершенно сводит с ума. Этой ночью мы не спим, познавая друг друга. Для сна будет еще много долгих и счастливых ночей в нашей жизни.