Действия с дробями (СИ)

Ксаты "купились" на фантомы. Факела, хотя и были фантомными, но свет давали. Мы увидели, как из воды взметнулось множество ластов, пытаясь ухватить лодки за борта. Но, пройдя сквозь изображения, ласты плюхнулись в воду. А к лодкам уже летели две гранаты. Вике не хватило сил добросить свою гранату до лодок, но радиуса поражения для ксатов хватило. Моя граната упала чуть впереди лодок. Из воды выросли два всплеска. А в океан полетела следующая пара гранат.

Клинок смерти двигался под водой ничуть не медленнее, чем на воздухе. И поверхность воды начала покрываться всплывавшими фрагментами тел гвардейцев-ксатов, а также ксавов.

Гранаты летели в воду по всему участку между каменными стенами. Клинку гранаты повредить не могли, а ксавов и ксатов глушили исправно. И вскоре воды не было видно под слоем глянцево-чёрных тел. Расталкивая эти тела и куски тел, ко мне устремился черный треугольный плавник. Я стоял по колено в воде, к счастью, не успев зайти глубже.

- Счастливчик!- ахнула за спиной Вика.

Я выпрыгнул из воды мощным толчком обеих ног вверх и в сторону. В прыжке вырвал из расстёгнутой кобуры, висевшей на поясе, пистолет. На мелководье, где я только что стоял, плюхнулся ксав. Но его острозубая пасть ухватила только воздух. И тут же в его голову полетели двенадцать разрывных пуль, оставляя после себя дыры величиной с чайное блюдце. Мгновенно засунул в пистолет запасной магазин. А лардессы, радостно вопя, подскочили к ксаву и молниеносно вытащили его на берег. Стража не успела их остановить, ибо с восторгом наблюдала за избиением своих заклятых врагов. Это, действительно, не было сражением - это была бойня, кровавая мясорубка. Я и не видел живых ксатов, только их трупы и части тел.

Клинку, похоже, приходилось туго с таким количеством врагов. Он пропустил ксава, который напал на меня. И резал гвардейцев не так аккуратно, как простых солдат-ксатов на пляже Инии - острова, где жила Вика. В воде плавали отрубленные ласты, разрезанные наискось тела, головы гвардейцев и хвосты ксавов.. Но ксаты всё ещё не отступали. Как же - элита, гвардия! Я стоял в воде уже по пояс. Что-то ткнулось мне в спину. Обернулся. Это Вика протягивала мне ракетный контейнер.

- Сейчас подлодки всплывут,- предупредила она.

Я вскинул контейнер на плечо, снял с предохранителя. Скинул крышечку лазерного целеуказателя. В сотне метров от меня вода взбурлила и над поверхностью стала вырастать рубка подводной лодки. Но на ней уже красовалось красное пятно целеуказателя. Я плавно потянул вниз спусковой рычажок. Рядом с первой подлодкой начала всплывать вторая. А из контейнера за мою спину вырвался сноп огня, озарив стоящих на берегу островитянок. Ракета ещё неслась огненной молнией к подлодке, а я переместил прицел на рубку другой лодки. И снова вспышка из контейнера, и вторая ракета устремилась в ночной океан, неся смерть своей цели.

Взорвалась первая ракета, оставив качаться на воде сигарообразную стальную тушу без рубки. Вторая ракета попала в основание рубки у самого корпуса и переломила подлодку напополам. Обе части сразу же исчезли под водой.

И тогда началось бегство ксатов. Я зашел в воду по шею, держа наготове в поднятой руке гранату. Вика со снайперкой "пасла" меня с берега. Вокруг меня плавали разрубленные Клинком ксаты и ксавы.

Над поверхностью океана словно взошла луна - это из воды появился сияющий диск Клинка смерти. Он подлетел ко мне и послушно лёг в протянутую руку, мурлыкнув довольно при этом. Значит, битве пришёл конец.

Я повернулся к берегу и показал Вике скрещённые руки - всё закончилось. Вика что-то сказала Ите, та отдала какие-то распоряжения и сотни островитянок бросились в воду. Одни тащили к берегу куски разрубленных ксавов. Мясо ксавов на островах считалось деликатесом, так как очень вкусное, но добыть его весьма нелегко. А тут сразу столько!..

Другие лардессы буксировали тела ксатов за стены и там выталкивали их подальше в океан. Что ж, у морских хищников сегодня будет неплохая пожива.

Спустя некоторое время, удалось очистить прилегающую к берегу акваторию. Часть тел и подлодку без рубки унесло волнами в океан. И праздник начался. На воду стащили настоящие лодки, а не фантомные. И жрицы отправились приносить дары богине под красивое хоровое пение столпившихся на берегу лардесс.

Потом на берегу разожгли костры и начали пировать. И, конечно, прямо тут же, жарили во множестве мясо ксавов. Мне и Вике преподнесли на блюде сочные, ароматные, обжаренные с приправами огромные куски ксавятины (тьфу, язык сломаешь). Вика поколдовала немножко и сказала, что теперь можно есть. Вкус был необычным, но приятным.

К нам подошла королева, поблагодарила и сказала, что мы всегда желанные гости на Атиа. Ита подошла перед самым окончанием праздника. Она попросила не убирать созданные Повелителем стены из камня.

- Пусть они служат памятником этой великой победе над ксатами. И всегда ограждают место всех последующих праздников.

Что ж, нам это ничего не стоило и мы оказали Ите любезность. А Ита продолжила:- Вы владеете двумя могучими артефактами. Я хочу присоединить к ним третий. И тоже очень могущественный. Делаю это согласно завещанию своей матери. Она велела мне присоединить Кулон к Властелину гор и Непобедимому мечу. Эта троица сделает вас подобным богам. Однако, я знаю, что в сердцах у вас только добро и артефакты эти послужат добрым делам.

После этих слов Ита сняла со своей шеи золотую цепочку, на которой висел Кулон, и протянула его Вике. Вика горячо поблагодарила Иту за бесценный подарок. Одела цепочку с ярко-жёлтым крупным камнем в красивой золотой оправе. Внутри камня светился крошечный зелёный огонёк. Когда камень оказался у Вики на груди, он сверкнул ослепительной вспышкой и опять вернулся в прежнее состояние.

- Кулон признал тебя своей хозяйкой,- сказала Вике Ита,- он увидел, что я отдала его тебе по своей воле. Если бы кто-то вздумал отнять или украсть его у меня, то для похитителя это бы закончилось очень плохо. Теперь Кулон нельзя отобрать силой у тебя.

- Вот, Серёжка, теперь у меня тоже есть артефакт, можешь мне завидовать, бе-бе-бе,- показала Вика мне язык.

- Совсем она у тебя ещё маленькая девочка,- улыбнулась ласково Ита, которая не поняла русского языка, но по интонации и жесту догадалась.

- А в чём сила Кулона?- спросил я у Иты.

- Постойте, погодите,- замахала руками Вика,- я сама всё отгадаю.

И она начала что-то беззвучно наговаривать.

- Колдуй баба, колдуй дед, колдуй серенький медведь,- усмехнулся я.

- Не хами,- строго сказала Вика,- у тебя есть меч, а у меня есть щит. Кулон создаёт защитное силовое поле. Причём, изменяющее свою

конфигурацию по желанию владельца,-всё это на языке лардов, чтобы Ита поняла.

- И ты знаешь, как управлять Кулоном?- немного удивлённо спросила Ита.

- Да. Надо, конечно, потренироваться, привыкнуть...

Ита уважительно посмотрела на Вику:

- Что же, Кулону повезло - у него весьма достойная новая владелица.

- Прежняя не хуже.

- Насколько вперёд ты умеешь видеть будущее?

- Простое - лет на двадцать. Сложное - на двенадцать-четырнадцать лет.

- Это много, учитывая твою молодость,- сказала Ита и обратилась ко мне:- Я была не права, она не маленькая девочка. Она - великая колдунья.

- Это для вас она великая колдунья, а для меня - маленькая девочка.- И решил подразнить Вику:- маленькая и глупенькая.

- Ты-ы-ы!- взвизгнула Вика,- в ксата превращу! А Клинок тебя пошинкует!

- Не хулиганьте оба,- укорила нас Ита,- я-то знаю, как вы сильно любите друг друга. Прекраснее пары нет во всей Вселенной.

- Да уж, пары...- вздохнула Вика.

Я, в который раз, почувствовал, что моя жена что-то таит от меня, что-то не договаривает. И не утерпел:

- Иванова, а не пора ли устроить тебе допрос третьей степени с пристрастием?

- Не при Ите же!..

- Давай, Сергей, ты устроишь ей допрос завтра, после того, как она утром поговорит со мной. Придёшь утром в храм, Вика?

- Конечно, приду.

- А сейчас покажи мне, как ты владеешь силой Кулона,- отвлекла наше внимание от щекотливых вопросов Ита,- чтобы я была полностью спокойна.

- Пожалуйста,- согласилась Вика и отошла от меня и Иты на три шага.- Включила. Сейчас поле меня облегает по форме фигуры на расстоянии в несколько миллиметров от тела.

- Сергей, брось в голову Вике этот камень,- протянула мне Ита кусок горной породы,- смелее, не бойся за неё.

Я кинул камень в Вику. Было впечатление, что он коснулся её головы, после чего, отскочив, упал в траву. Вика стояла и улыбалась, цела-целёхонька.

- Расширь радиус до полуметра,- сказала Ита,- Сергей, подойди к Вике и обними её.

Я подошёл и обнял круглые покатые плечи. Мне так нравилось, что Викины руки, полные у плеч, плавно перетекают в тонкие запястья и узкие ладони.

Ита недоумённо хмыкнула и тут же стала отступать назад, поскольку невидимая сила отодвигала её. Остановилась Ита в нескольких шагах от нас.

- Максимальный диаметр поля - десять метров, по пять метров в сторону,- пояснила она Вике,- но как Сергей прошёл через поле? Ты его отключала?

- Не отключала. Просто на него поле не действует.

- Почему? Оно действует на всё, что снаружи поля. Изнутри поля ты можешь бросить камень и он вылетит за пределы поля. Можешь высунуть за границу поля руку или ногу. Но ничто и никто не может пройти через поле извне.

- Но если я высунула из поля часть тела, я же могу вернуть её обратно в поле?

- Разумеется.

- Вот поэтому Серёжа и прошёл через поле. Он же - часть меня, как и я - часть его. Наши артефакты признают нас обоих своими хозяевами.

- То есть, вы - единое целое в двух лицах?

- Точно.

- Наконец-то я увидела такое чудо!- Восторгу Иты не было предела,- всё-таки, есть такое на белом свете! Как замечательно! Я так рада за вас!

- Спасибо,- сказали мы хором.

- Всё. Я абсолютно спокойна. Кулон - в надёжных руках.

Мы проводили Иту до храма, попрощались с ней и вернулись на берег. Остаток ночи проведём в палатке на берегу. Всё же часа три поспать удастся.

Вика очертила на песке вокруг палатки круг и прочла заклинание. Теперь никто и ничто не могло пересечь этот круг, пока Вика не снимет колдовство. Даже, если ночью мне приспичит выйти по нужде, я буду вынужден делать это у границы круга. Зато спать можно спокойно. И танк через круг не проедет. И снаряд не пролетит.

Глава VII

Плен.

Проснулся я с первыми лучами солнца. Двадцати восьми часовые сутки на Океании давали возможность и выспаться, и переделать за день все дела. Но мы к ним пока так и не привыкли. Спать ложились поздно, вставали рано.

Тяжесть тёплого тугого бедра была приятной и привычной. Вика переняла от Кати привычку во сне забрасывать на меня ногу и класть руку мне на грудь, прижавшись к моему боку всем телом. Хоть и очень редко, но доводилось нам спать порознь. И я никак не мог в таких случаях заснуть, оттого, что не лежала на мне Викина нога. И не хватало её дыхания, легким дуновением касавшегося меня.

Чёрт! Какие-то смутные подозрения... Или сегодня что-то неприятное должно случиться, или я совсем "нюх потерял". Но это неприятное будет потом. А сейчас палатку охраняет заколдованный круг и рядом со мной лежит самая прекрасная женщина во всей Вселенной. Самая желанная.

- Ой, льстец,- шепнула Вика и поднесла к моим губам свою ладошку. Знает ведь, как я люблю её целовать.

Когда мы вылезли из палатки, солнце уже начинало припекать. Вика сняла заклинание с круга.

- Мне "в кустики", отвернись.

- Целомудренная ты моя...

- Приличные семьянины, нет - семьяны, нет - семьяне, занимаются два-три раза в неделю тем, что ты проделал четыре раза за утро. Всё, можешь оглянуться.

- Пойдём на минутку в палатку, радость моя.

- Тебе мало?

- Мне тебя всегда мало...

- Зверь, он и есть зверь,- вздохнула,- я бы и пошла, но ведь Ита ждёт. Ещё неизвестно, можно ли мне войти в храм после того как согрешила с мужчиной.

- Всего-то четыре разика...

- А два раза перед сном ты не считаешь?- и направилась к океану.

- Стой!

Чем хороша армейская выучка: не спрашивает, зачем и почему, а послушно остановилась.

- Я не купаться, я только умыться.

- Подожди,- сунулся в палатку и вытащил из кобуры пистолет. Снял с предохранителя. Патрон всегда в стволе. Привычка. - Можешь умываться.

Вика зашла в океан по колено и стала плескать воду на лицо. Я был настороже и чёрный плавник, несущийся к берегу, заметил сразу.

- Вика, на берег!- и трижды выстрелил в воду около плавника. Пуля в воде теряет свою пробивную силу, но спина ксава была совсем близко к поверхности. Во всяком случае, плавник стремительно повернул в сторону открытого океана. Где второй ксав? Отряхивая с себя струи воды он в гигантском прыжке вылетел из глубины в направлении Вики. Она была уже на берегу, а все оставшиеся в магазине девять разрывных пуль, настигли ксава ещё в воздухе. Мощный всплеск на мелководье, куда рухнула туша. Вот ведь, не подвела интуиция. Хотя нет, неясное беспокойство так и не прошло.

- Нас не оставляют своим вниманием господа ксанты,- резюмировала Вика.

- Похоже на то. Завтракаем, заколдовываешь палатку, и идём к храму.

- Зря не дал мне Кулон испытать. Хотела бы я посмотреть, как этот ксав об поле грохнется.

- Да, забыл я совсем про Кулон.

Сразу за скалами с дороги было видно гладь озера. С гор в него с шумом падал водопад.

- Искупнуться бы...- жара меня донимала.

- В чём же дело? Хотя у озера нехорошая слава с недавнего времени. Здесь, во время купания, пропала дочка королевы острова. Тело так и не нашли. Впрочем, могло под скалы затянуть. Будь аккуратнее!

- Слушаюсь, маменька,- и увернулся от подзатыльника,- но сначала доведу тебя до храма. Сбегаю искупаться, пока ты беседуешь с Итой. Послушай, ты не могла бы заглянуть в моё ближайшее будущее?

- Серёжка, я тебе сто раз объясняла, что ясновидцы могут заглянуть только в чужое будущее, а в своё не могут.

- Но ведь... А, ну, да...

- Вот именно. Ни в своё, ни в твоё. Кстати, отдай-ка мне Повелителя и Клинок. Пойдёшь купаться, а здесь есть любопытствующие зверюшки, навроде белок. Не хотелось бы потом искать наши артефакты по дуплам деревьев.

- Забирай. И, выйдя от Иты, дождись меня у входа в храм. Обязательно.

- Хорошо.

Целоваться перед храмом мы не стали. Вика только улыбнулась мне ласково и помахала, сгибая кончики пальцев, словно котёнок скребёт коготками - этот жест тоже переняла от Кати, как и высовывание кончика языка, как и некоторые слова.

Я легкой трусцой добежал до озера, скинул футболку и шорты. С наслаждением нырнул в тёплую, чуть солоноватую воду. Быстро доплыл до водопада, вылез на каменную площадку и встал под струи ледяной воды. Вот это бодрит! Выдержал не больше, чем полминуты. Снова прыгнул в тёплое озеро, нырнув довольно глубоко. Ай, да контрастный душ!

То, что произошло дальше, под водой, заняло считанные секунды. Ко мне рванулось несколько чёрных теней. Сильные ласты прижали мои руки к бокам и одновременно натянули на меня мешок из плотной материи с отверстием для головы. Мешок был узким и длинным, дойдя мне до самых пяток. Руки были прижаты к телу мешком - не согнёшь, можно только пошевелить пальцами. На голову мне одели прозрачный шар с двумя коробочками по бокам. В шар тотчас стал поступать воздух, вытесняя из него воду. И вот я могу свободно дышать, о другой свободе и речи нет. Двое здоровенных ксатов буксируют меня к скале в глубине озера. А под навесом скалы - вход в тоннель. И меня быстро тащат по тоннелю в сторону океана.

- Серёженька!- раздаётся в мозгу Викин вопль,- я бегу, я несусь!

В чёрном мраке тоннеля, через который меня стремительно буксировали ксаты, впереди замаячило пятно света. И вот мы выскочили из тоннеля в океан.

- Вика, отдай Повелителю приказ уничтожить тоннель, ведущий из озера в океан. Не запечатать, а именно уничтожить.

- Сейчас, сейчас... Тут на меня ксаты лезут и уж очень здоровенные. Похоже, это даже и не гвардия, а ихний спецназ. Ну, да Клинку всё равно, кого кромсать. Ты где?

- Вытащили из тоннеля в океан. Возле входа в тоннель - огромная стая ксавов. Вот куда они меня тянут - тут подводная лодка на глубине.

- Всё, с ксатным спецназом расправилась. Я уже у озера.

- А меня уже пропихнули в люк подлодки. Лодка сразу дала ход. И не маленький. Так что я быстро от тебя удаляюсь. Ты там поосторожнее...

- Тоннель прошла, Клинок всех ксавов порубил на форшмак. Тоннель ликвидировала. И что теперь? Теперь надо набирать запас воды и пеммикана и идти к городу ксантов, тебя вытаскивать. Как там в сказке говорилось: одела Алёнушка железные башмаки, железную шапку, взяла железный посох и пошла выручать своего суженного. Правда, пока представления не имею, куда и сколько времени идти. Но дойду.

- По воде, аки Иисус Христос?

- Опять забыл про Кулон? А поле и в воде действует. Вот сейчас стою на дне, надо мною толща воды. Так, начинаю медленно всплывать. Надо собираться в путь-дорогу дальнюю...

Попав в подлодку, я думал: " Ну, только снимите с меня эту смирительную рубашку, я покажу вам, что такое рукопашный бой в ограниченном пространстве. Видывали мы спецназовцев и покруче ксатовых".

Но надеждам моим не суждено было оправдаться. Смирительную рубашку с меня никто снимать не собирался, наоборот, натянули поплотнее, так, что она теперь была ниже пяток и колени, как и руки, были стянуты материей. К тому же подлодка оказалась мокрого типа, то есть воду из рубки не откачивали. А в воде ксаты передо мной имели преимущество - всё же это их стихия. Не на суше, чай. Там я бы имел шансов поболее.

От нечего делать, я принялся про себя считать секунды, чтобы знать, сколько времени мы будем плыть до города ксантов. А в том, что меня везут именно туда, я ни минуты не сомневался.

- Серёжа, брось заниматься ерундой,- корпус лодки Викины мысли не экранировал,- скажешь мне, когда вы доберётесь до места. А я тебе сообщу, сколько времени вы плыли.

- Ладно. Ты как, в порядке? Чегой-то мне тебя не хватает...

- Чувство юмора не утратил, значит, не всё так уж плохо.

- Да куда хуже-то? Совсем распустился, забыл, что на войне. Искупаться, видите ли, захотелось! Всё-таки постоянное присутствие рядом красивой женщины сильно расслабляет. Ведь было же предчувствие опасности!

- Ты его отнёс ко мне. И на берегу спасал, и до храма проводил, и потом велел тебя дожидаться, не ходить одной. А я, балда, о тебе не позаботилась. Могла бы подождать на бережку, пока ты искупаешься. Или сказать, чтобы подождал возле храма, а потом вместе купаться пойдём. Вдвоём-то они бы нас ни за что не одолели. С тремя-то "К"! Прости меня, дуру, родной мой. Это я во всём виновата. Знала ведь про твоё ожидание неприятностей.

- Не винись. Случилось то, что случилось. Говорят, что в жизни надо всё испытать. Вот теперь я знаю, каково это - в плен попасть. Честно говоря - хреновато. Лучше в плен брать, чем попадаться. Ну, да ещё не вечер!

- Серёженька, любимый, ты только на рожон зря не лезь. Я приду, я уже собралась, сейчас выхожу. Три "К" тебя выручат.

- Три ка, это что? А, понял: Камень, Клинок, Кулон.

- Угу. Всё, сеанс связи прерываю, захожу в океан. Сначала буду идти примерным курсом, потом вычислю, куда направляются подлодки и ксавы. Там и должен быть город. Мне ещё надо научиться управлять Кулоном под водой. Пока плохо умею. Ты жди меня, на неприятности не нарывайся. Эти придурки, я про ксантов, на всё способны. Я за тобой слежу. Чмоки, ненаглядный мой.

Подводная лодка шла очень долго. Я задремал, сидя на каком-то выступе в рубке. Свалиться с него не боялся, с боков меня зажимали телами два ксата-спецназовца, сторожа каждое моё движение. Сторожите? Ну-ну. А я пока посплю. Рано или поздно, но балахон этот с меня снимут. Там и станцуем танец ксатовяк.

Но вот движение подлодки прекратилось. Палуба давит на ноги - начали всплывать. Из рубки с шумом стала вытекать вода. Похоже, прибыли . Вместо люка вверху рубки, раздраили низенькую дверцу, ведущую на палубу (экипаж подлодки состоял из обычных, полутораметровых ксатов). Моя стража, числом шесть, вытолкнула меня на палубу, оттуда по сходням сволокла на пирс. Приподняли мешок до щиколоток, и я мог делать узенькие семенящие шаги. Попробовал, загребая пальцами рук материю, приподнять свой "наряд" повыше. И тут же получил здоровенную оплеуху ластом спецназовца. Нехилый был удар, меня аж качнуло. Но я-то могу влепить покачественнее, только балахон снимите!

Огляделся вокруг. Пирс находился в огромном гроте, который ярко освещали многочисленные прожектора. В гроте было множество пирсов, по обе стороны которых стояли подлодки. База подводных сил, чего тут гадать. Лодок штук тридцать, но некоторые места у пирсов пустуют. Очевидно, подлодки в походе. Что ж, надо признать, подводный флот, по меркам этой планеты, очень мощный. Впечатляет. И что дальше?

По громкой связи, на языке ксатов, который я знал благодаря Викиному колдовству, под сводами грота раздалось:

- Спецкоманда, доставьте пленника на второй нижний уровень в лабораторию "В". После завершения сканирования, отведите его на третий нижний уровень в блок "D". Приказ адмирала.

Ксаты вытянулись в струнку, то ли перед голосом, то ли при упоминании об адмирале. Затем знаками приказали мне идти к выходу из грота. Своё знание языка я перед ними не афишировал. Маленькими шажками двинулся к воротам базы. За воротами был длинный коридор с нескользящим покрытием на полу. Он привёл нас к лифту, куда мы всемером еле втиснулись. Лифт медленно пополз вниз.

Выйдя из лифта, опять оказались в длинном коридоре. Даже ксаты на своих коротеньких култышках передвигались, переваливаясь, быстрее меня. И в нетерпении стали меня подгонять шлепками ластов. Особенно усердствовал ксат, отпустивший мне оплеуху на пирсе. Я запомнил его по маленькому шраму на щеке.

Долго ли, коротко ли, но до лаборатории мы доползли. Про сканирование мне объяснять не надо. Сейчас только в полевых условиях допрашивают пленных дедовскими методами. А доставив пленника на стационарный объект, сканируют его мозг, получая всю информацию без запирательств, обмана и утаивания. Гуманно, без пыток. Правда, первые сканеры делали допрашиваемых полуинвалидами. Но кого волнует судьба пленного, когда из него выкачали всё, что он знал? Будем надеяться, что ксанты продвинулись в сканировании достаточно далеко и "овощем" я не стану.

Вошли в лабораторию. Просторное помещение с креслом посередине. Над креслом - шлем с проводами. До обручей, значит, ещё не добрались. У кресла стояла ксантка в белом халате. Впервые увидев живого ксанта, я с интересом её разглядывал. Роста она была высокого, похожа на человека, только весьма худосочного. Тонкие руки, из халата торчат тоненькие ноги. Кожа белая, но нездорового желтоватого оттенка. Ресницы белые, глаза навыкате, губы тонкие. Да, уж, такая родит здоровое потомство, жди - вспомнились слова Иты о вырождении ксантов.

Ксантка приказала ксатам:

- Снимите с него это,- показала на балахон,- и усадите в кресло.

Наконец-то развязали шнур, стягивавший низ моего мешка и потащили материю вверх, к голове. Я терпеливо дождался, пока меня освободят от мешка полностью. Руки, от долгого пребывания в одном положении, чуть подзатекли. Значит, начнём с ног. Тот, что бил меня на пирсе, под раздачу пошёл номером первым. Получив удар ногой в бок, он сшиб столик с какими-то приборами, долетел до стены, качественно об неё приложился и медленно сполз на пол. Хруст его костей при ударе я слышал явственно.

Нога, с замаха вперёд, пошла назад и пятка влепилась в ксата, который хотел сзади обхватить меня своими ластами. Не успел. Шмякнувшись об входную дверь, прилёг отдохнуть у порога. А меня уже не было на том месте, где стоял только что. Смещаясь в сторону, я резко повернулся на сто двадцать градусов, метя ногой в голову ксата. Он попытался прикрыться ластом, но я легко пробил этот слабый блок. От удара в голову, он сшиб с ног своего соседа, которому прилетело туда, где у человека находится печень. Наверное, у ксатов там тоже какой-то чувствительный орган, уж больно громко спецназовец взвизгнул. Последнему, разминая затёкшие руки, провёл прямой удар в корпус и хук в ухо, точнее, в дырку, расположенную там, где у человека ухо. Посмотрел на испуганную ксантку и сказал на их языке:

- Не бойся, самок не бью (нет у них в языке слова "женщина").

Она торопливо закивала, так же торопливо приложила к лицу респиратор и нажала на кнопочку распылителя баллончика, направленного в мою сторону. Густая струя газа окатила меня с головы до ног. "Вот ведь сучка, глушить её надо было",- и сознание отключилось.

Пришёл в себя сидящим в кресле. Шлем на голове. Кожу под волосами как будто слегка покалывают иголочками - сканирование идёт. На руках и на ногах у меня надеты пластмассовые кандалы. Ксатов в помещении нет, вместо них - ларды с электрошокерами в руках. Крупных ребят подобрали для моей охраны. Ксантка здесь же, следит за приборами. Я - абсолютно голый, плавки с меня сняли. Ксантка смотрит на моё обнаженное тело с вожделением.

- Какое у тебя могучее тело! И белое, не то, что у лардов. Такое роскошное тело я видела только у гиганта, которого сканировала три недели назад.

Я понял, что она говорит про Пашу Ломова. Ксантка дотронулась до моей груди рукой, похожей на птичью лапку - кости, обтянутые кожей. Меня аж передёрнуло от отвращения. А она, не заметив этого, продолжала: - хотела бы я с тобой поразвлечься.

- С баллончиком своим развлекайся, тварь костлявая,- сказал я ей спокойно,- засунь его, сама знаешь куда...

Она хотела дать мне пощёчину, но я обеими руками в наручниках поставил блок. Ударившись об мои руки тощенькой ручкой, она запищала от боли. Лицо её исказила злобная гримаса.

- Держите ему руки,- приказала ксантка лардам. Один из них привязал к перемычке моих наручников толстый шнур. Зря он это сделал. Ухватив шнур руками, я рванул его на себя. Лард, державший шнур, полетел к креслу. Я ударом обеих ног, закованных в пластмассовые ножные кандалы, отправил его в обратном направлении. Выпустив шнур, лард отлетел к стене. Какой-то летучий лард попался. Ксантка схватилась за баллон с газом, ларды вскинули наизготовку шокеры. Но тут из динамиков под потолком раздался голос, который я слышал на базе подводных лодок:

- Лаборатория "В", что там у вас опять? Когда будет готова распечатка сканирования? Адмирал ждёт.

Шлём с меня сняли. Пришла пора отомстить лаборантке.

- Ну, что, довыделывалась, красотка? А ведь в распечатке скана всё это отразится. Как это будет называться? Правильно, использование служебного положения в личных целях. Думаешь, тебя за такое по головке погладят?

Покрывшись красными пятнами, ксантка проскрежетала:

- Я всё это сотру...

- У-тю-тю! А это уже не шалость в рабочее время, а должностное преступление. За такое тебя отправят в казарму лардов, чистить унитазы. И пока ты будешь смывать с них дерьмо в весьма удобной позе, ларды тебя поразвлекут. Всей казармой.

Ларды, видимо знавшие ксантский язык, не смогли удержать улыбок. Я же продолжил:

- А ещё я кое-что скажу сейчас адмиралу. Скажу, что ты называла его тухлой селёдкой и старым импотентом.

- Неправда! Это неправда!- сжав руки в отчаянии, крикнула ксантка.

- Конечно, неправда. Но в скане это уже не будет показано. Любишь мыть унитазы?

"Получи, сволочь,- подумал я,- когда мужики дерутся, баба - не лезь. Это похуже оплеухи будет". И тогда ксантка завыла в голос. Вот, стерва, нашла слабое место!

- Заткнись! Отвечай на вопросы, тогда не заложу. Гиганту тоже предлагала поразвлечься?

Она кивнула. Языка ксантов Паша Ломов знать не мог. Жесты?

- Как он отказался?

- Плюнул на меня.

Да, Паша тоже женщин не бьёт.

- Все наши отказались?

- Ваших самцов было только двое. Остальные - самки. Гигант отказался, второй согласился.

Голос из динамиков:

- Пленного - в блок "D". Распечатку сканирования - адмиралу.

Я вытянул вперёд скованные руки и рывком поднялся из кресла. Ларды шарахнулись в стороны. "Приятно всё же, что нас здесь уважают",- вспомнилось из песни. Передвигаться вновь пришлось семенящим шагом, насколько позволяла перемычка между ножными кандалами. Ксантка шла за мной до самой двери.

- Ты, правда, ничего про меня не расскажешь?- умоляла она.

Я промолчал. Пусть помучается, может, умнее станет.

В коридоре, по дороге к лифту, меня настигли Викины мысли:

- Серёжка, ну, к чему это ребячество? Ведь убить могут.

- Не могут, я им ещё нужен.

- Случайно могут, в запале. Ты же их лупишь, почём зря. Где же им с тобой справиться? Ткнут сзади электрошокером, включённым на полную мощность, сердце и остановится. Не думаешь обо мне, подумай о наших детях!

- Я о них и думаю. Что я им скажу? Папа попал по своей дурости и беспечности в плен и сидел там тихо, как мышка. Ждал, пока придёт мама и спасёт. Нет, уж. Скажу детям, что я учил жестоких сволочей вежливо обращаться с безоружными и связанными пленными.

- Ты - обормот,- и всхлипнула,- сейчас заплачу.

- Что, что для тебя сделать, родная?

- Пообещай, что будешь смирным до моего прихода.

- Этого обещать не могу, не знаю, что впереди ждёт. Могу только пообещать стараться быть смирным.

- И за что я тебя так сильно люблю?

- Я тебя - за то, что ты не плачешь.

- Ладно, не плачу,- шмыгнула носом,- но ты хорошо старайся.

- Хорошо, буду хорошо стараться вести себя хорошо.

- Иди уж, я буду подслушивать, чем там тебя в блоке "D" встретят. Я тоже иду. По дну океанскому. На красоты подводные смотреть некогда. На всякий случай, сделалась невидимой. Потом поболтаем, у меня к тебе разговор есть. Но надо, чтобы посторонние не мешали.

Лифт полз опять медленно и много дольше. Видимо, третий уровень расположен совсем глубоко. Коридор, ещё коридор и ещё...

Эти бесконечные коридоры напомнили мне о начале моей службы в Корпорации. Господи, "зелёный" охранник... Вспомнился Папа Донован, Билли Адамс...

Вот дверь с ромбиком. Это и есть ксантская буква D. За дверью - ещё коридор. Одна из дверей в нём открыта. В неё меня и заводят. Вежливо, не толкая. Не хочется, по-видимому, плюхи от меня получать. Или адмирала боятся. Вот он, стоит у стола, длинный и сухопарый, как жердь. На чёрном мундире - всякие ордена, на плечах - золотые эполеты. Рядом с ним близоруко щурит глаза навыкате типичный учёный в белом халате. На носу очки с толстенными стёклами и жидкая козлиная бородка клинышком.

Вся стена за ними покрыта какими-то приборами: мигают лампочки, щелкают релюшки, качаются стрелки на циферблатах. У приборов, спиной ко мне стоит высокий ксант в белом халате. Но вот он повернулся, чтобы посмотреть на меня. Тоже альбинос, тоже глаза навыкате. Похоже, это черты всех ксантов. Все они высокие и худые, все альбиносы. И вправду, это всё о вырождении говорит.

В углу помещения, со стороны двери, стоит обнажённая лардесса. Совсем молоденькая, хотя тело вполне сформировавшееся. Руками наготу не прикрывает, они безвольно висят вдоль тела. Красивая девушка, ничего не скажешь. Но её красота меня нисколько не трогает. Все лардессы на островах ходят почти нагие, лишь в коротких юбочках. Исключением являются королевы и жрицы. Понимаю, что эта лардесса в углу, как и я - пленница. Испытываю к ней только жалость.

- Подойди к нему, приласкай его,- приказывает на лардском языке учёный. Девушка медленно подходит ко мне, ростом она едва достаёт до моего плеча. Робко и неумело гладит моё тело ладонями, потом прижимается ко мне тугими выпуклостями грудей. Я стою совершенно спокойно, да и нас разделяют мои руки, скованные впереди наручниками.

- Заведите ему руки назад, - отдаёт приказ "ботаник". Двое лардов подходят ко мне, один из них достаёт какой-то прибор, прикладывает к наручникам. Они расходятся. Мне заводят руки за спину и опять одевают наручники. Теперь лардесса прильнула ко мне всем телом, обняв меня руками за талию.

- Он никак не реагирует на лардскую принцессу,- говорит адмирал учёному на ксантском языке, который я знаю,- а вот у его охраны, посмотрите, как штаны впереди вздулись...

Значит, лардесса - дочка королевы. Не с Атиа ли? Её, получается,

ксаты похитили через тот же тоннель, что и меня.

- Может, он гомосексуалист? Не привести ли к нему лардского мальчика?

- А смысл? Он же не даст потомство. Приведите-ка сюда обоих землян,-

приказал адмирал.

Сейчас я увижу, кто из моих разведчиков остался в живых! Адмирал же

пояснил "профессору":- Землянка, хоть и неказиста, но очень уж боевая.

Едва с неё сняли сеть, в которой её пришлось сюда везти, как она принялась разбрасывать ксатов-гвардейцев налево и направо. Совсем, как этот,- показал он пальцем на меня,- Мне кажется,- продолжал он,- что от таких драчунов получится отличное потомство. Если не их самих, то потомство-то можно будет использовать для улучшения породы.

Вот, придурок, не понимает, что драчунами не рождаются. Как и бойцами. Их надо воспитывать.

Дверь в помещение открылась, и в неё вошёл Герман Гросс. Он был в сопровождении одного охранника-ларда. Наручников на нем не было - и руки, и ноги свободны. Одежды на нём - совсем никакой. Он был спокоен, но при виде меня стал испуганным. Неужели, сломали парня?

- Привет, Герман. Как ты?- Спросил я на английском языке, не желая показывать своё знание немецкого. Не читают же они скан мозга от корки до корки.

Ответить Гросс не успел. Дверь уже не открылась, а с грохотом распахнулась. В помещение вкатился лард и, перекувырнувшись через голову, растянулся на полу.

- Не иначе, как боевитую самку опять чем-то обидели,- квакающим смехом засмеялся адмирал.

В помещение два ларда под руки затащили обнажённую Машу Саблину. Руки и ноги закованы в пластмассу, как и у меня. Ни я, ни Саблина при встрече особого удивления не высказали. Я - потому, что знал Викино предсказание о том, что Сабля жива. Маша - потому, что была в ярости, в боевом трансе.

- Ой, Серёжа, а ты как здесь?.. А-а, понятно. Шёл нас выручать и сам оказался у этих... Ведьма где? Это ничего, что я голая?

- Здравствуй, Маша. Это ничего, я сам не одет. Ведьма на свободе.

Стыда ни малейшего мы друг перед другом не испытывали. Ксанты, наверное, держали пленников раздетыми и для того, чтобы унизить их. Мы с Машей это поняли. Хрен вам! Будем общаться так, словно я в смокинге, а Маша - в запахнутой шубе до пят.

- О, и Герка-подонок здесь!

- Почему подонок?

- Его на острове ткнули разик шокером, он заорал, автомат бросил и лапки кверху задрал. А теперь тут ксантам жопы лижет. Ослиная задница!- всё это Маша излагала на английском языке.

Да, для спецназовца добровольная сдача в плен - наибольший позор. Могут взять в плен раненого, без сознания, или хитростью, как меня, или силой, как Машу. Но, подняв руки вверх, ты вычёркиваешь себя из списков спецназа, если только это не военная хитрость, чтобы обдурить противника. Но Гросс сдался в плен по-настоящему. Вот почему испугался, увидев меня.

Гросса подвели к лардской принцессе.

- Ты её хочешь?- спросил учёный по-английски. Точнее, сказал-то это он на ксантском языке, но из динамиков, расположенных где-то в районе входной двери, вопрос раздался на английском. Автопереводчик, что тут непонятного?.. Гросс кивнул, судорожно сглотнув слюну.

- Могли бы и не спрашивать, ответ у него ниже пояса торчит,- опять заквакал адмирал.

Герман вдруг рухнул на пол, как подкошенный. Лард-охранник подскочил к нему и взял за руку.

- Пульса нет,- ахнул он. Припал ухом к груди Гросса, затем встал с колен,

- всё, сердце не бьется. Умер.

- Был мысленный импульс извне,- сказал ксант, следящий за приборами. Совсем короткий. Аппаратура его засекла, но записать не успела.

- Молодец, Виченька,- шепнула Маша, когда ларды выносили тело Гросса,- так ему гаду и надо.

- О чём это она?- спросил адмирал, услышавший шёпот. Слух отменный, надо признать.

- Не знаю, Это не немецкий язык. Есть записи на этом языке у погибшего гиганта. Но пока не расшифровывали.

- Так займитесь,- приказал адмирал.

- Будет исполнено.

- А пока надо решать, что делать с этими двумя,- адмирал ткнул пальцем в меня и Машу,- он на неё тоже не реагирует. Может, импотент?

И приказал Маше:

- Подойди к нему поближе и приласкай его.

- Наручники-то снимите. Как я его приласкаю, скованная? И с ног тоже, мне же ноги не раздвинуть.

Адмирал поквакал и отдал команду. С Маши сняли все кандалы. Она подошла ко мне, встала так, чтобы ксанты не видели её лица и, едва шевеля губами, прошептала:

- Серёжа, я понимаю, что ты меня совсем не хочешь. Ты слишком сильно любишь Вику. Вот ты представь себе её в самом соблазнительном виде. Если ты возбудишься, мы скажем, чтобы и с тебя сняли наручники, чтобы ты мог меня ласкать. Тогда мы им и устроим балет Хачатуряна Арама.

Я понял, что она говорит про "Танец с саблями" и улыбнулся. Закрыл глаза и вызвал в памяти образ обнажённой Вики. А Маша, точно копируя Викин голос, прошептала страстно, так, как всегда говорила мне Вика:

- Хочу тебя. Очень-очень.

Позже Маша мне признается, что копировала только голос, а вот страсть в голосе была её собственная.

- Смотрите-ка, не импотент,- удовлетворённо констатировал адмирал, так как моё мужское естество не могло оставаться спокойным.

- Снимайте с него скорее наручники,- истерично выкрикнула Маша, продолжая спектакль

- Освободите его,- велел лардам адмирал и добавил, обращаясь к учёному:- будет не лишним опустить защитное стекло.

В потолке раскрылась щель и оттуда опустилось в прорезь в полу довольно толстое стекло - толщиной миллиметров в двадцать, а то и все тридцать.

- Необходимая предосторожность,- пояснил адмирал, пока ларды снимали с меня наручники.- От вас, землян, не знаешь, чего ждать. Ваш гигант, узнав о смерти своей соотечественницы, сумел пробить защитное стекло, но застрял в нём. Его успели убить электрошокерами, пустив в него пять или шесть смертельных разрядов. Толщину стекла увеличили в три раза, так что этот подвиг вам повторить не удастся.

Теперь я знал, как погиб Паша Ломов. Конечно, узнав о гибели Вали Зориной, которую он любил, Паша горел желанием отомстить за смерть любимой. Жаль, что ему это не удалось. Но погиб в бою, как настоящий спецназовец.

- Дверь закрыта на замок, управляемый с пульта.- продолжал довольным тоном адмирал,- Ваши дальнейшие действия?

- Ладно, Машенька,- сказал я на русском языке,- хотя и не хочется устраивать для этих мартышек за стеклом представление, но ларды-то - предатели и служат ксантам...

- Поняла,- кивнула Маша, выбивая ребром стопы шокер у ларда. И тут же ткнула его этим шокером. Лард упал на пол, на котором уже лежали ещё двое - я тоже не стоял без дела. Оставшихся пятерых мы положили за полминуты - места для перемещения и уклонения от шокеров было много.

- Двое безоружных, меньше чем за одну минуту, справились с восемью вооружёнными и тренированными лардами. Они и вправду страшные противники,- в голосе адмирала смешивались самые разные чувства - от страха до уважения:- Тем сильнее я хотел бы их задействовать. Ведь он же всё-таки возбудился на неё.

- Не на неё, а на образ, который создал в своих мыслях,- вмешался ксант-"приборист".

- Вы записали мыслеграмму?- живо откликнулся учёный.

- Да, конечно.

- Покажите изображение.

Приборист установил на столе маленький ящичек, включил его, и на белой стене помещения появилась картинка в цвете. На берегу океана стоит обнажённая Вика, закинув руки за голову.

- Да, самка роскошная. Вот, значит, каков его идеал. Ну, что, академик, сможете отформовать такое тело?

- Мы для нашей элиты пошикарнее самок формуем, в два раза толще.

Я едва не расхохотался. Тощие ксанты считали шикарными дородных толстух! А академик продолжал:

- Два дня займёт изготовление матрицы и четыре дня - процесс формовки. Биологического материала в криогенной камере у нас полно. Пока изготавливаем матрицу, биоматериал разморозим и подготовим. Я думаю, что можно заменить только тело, лица у них схожи.

- Да, голову оставьте эту. А то ваши шикарные самки больно уж туповаты. Хотя, от них никто интеллекта и не требует. А этой надо оставить её мозги,- сказал адмирал,- впрочем, не мне вас учить. Думаю, всё будет сделано на высшем уровне.

- Мы постараемся.

- Постарайтесь, постарайтесь. Мне эта пара очень нужна. А сейчас придётся пустить газ. Иначе эти двое перекалечат всю охрану.

Из отверстий в стене с шипением пошёл газ и свет в глазах померк, словно вырубили освещение.

Глава VIII

Машенька.

Пришёл в себя оттого, что Вика настойчиво звала меня.

- Слава Богу, очнулся. Зову, зову, а ты лежишь, как чурбачок. Точнее, вы оба лежите, как два полешка. Я повернул голову. Сбоку от меня лежала Саблина. Да уж, умеет моя жена сказать ласковое словечко!

Я сел и огляделся вокруг. Мы находились в закрытом помещении без окон. Лежали на чём-то вроде широкого ложа, высотой сантиметров в тридцать пять. Ложе было с упругим покрытием, похожим на пенополиуретан. Под потолком ярким светом горели четыре плафона. Помещение было большим, около сорока квадратных метров. Середина была пустой. У одной стены стояло ложе, точнее, не стояло, а было, как бы возвышением на полу. Стол и два стула намертво прикреплены к полу. В другой стороне помещения находилась ванна и унитаз, закрытый крышкой. И всё. Эдакая просторная тюремная камера без излишеств.

Маша застонала и тоже села, спустив ноги с ложа.

- Голова раскалывается от газа. Третий раз меня им травят эти...- и тут Маша выдала такой многоэтажный русский мат, что любой боцман бы позавидовал.

- Ничего себе, ты, Машенька, ругаться умеешь!

- Это меня бабушка научила, которая мамина мама. Она говорила, что потомственная дворянка должна уметь ругаться не как пьяный сапожник или дворник, а затейливо и изощрённо, чтобы пробирало слушателя.

- Меня пробрало!

- Ай, Серёжа, не цепляйся по пустякам!- Совсем по Викиному у неё получилось,- я уже три недели в плену. Скоро бы рассудком тронулась, если бы ты не объявился.

Я на острове до последнего дралась. Эти ксаты сразу со всех сторон появились. Ни к палаткам, ни к капсуле за оружием уже было не пробиться. Расстреляла из пистолета оба магазина. Потом взялась за ваш подарок. С полсотни зарубила. Гросс к тому времени уже сдался. Стали на меня сети кидать. От первой кувырком ушла, вторую разрубить успела. А кольцо из ксатов всё теснее. Кинули сразу три, а может, и четыре сети , и тут же всем скопом навалились. Ткнули шокером так, что я сознание потеряла. Очнулась уже в подлодке. Гросс сидит довольный: "Видишь, Мария, у них и подлодки есть. Значит, цивилизованный народ и обращаться с пленными будут гуманно". Я с ним и говорить не стала, с предателем.

Привезли сюда, кинули в камеру к девчонкам нашим. Сначала, правда, мозг просканировали. Потом усыпили газом, поскольку я чуток попинала охрану. Да, что долго рассказывать. Как Паша погиб, ты слышал. Джек Трэш свой последний бой дал ещё на пирсе, у подлодки. Отобрал у ксата свой автомат, опорожнил магазин, подобрал кобуру с пистолетом, расстрелял обе обоймы, последнюю пулю пустил себе в рот, разнёс весь мозг. Трупами ксатов был весь пирс завален.

Анечку Тарье ларды изнасиловали до смерти. Её сначала повели к офицерам-ксатам. Она удавками из своей одежды шестерых задушила. После этого отвели в казарму к лардам. К нам она не вернулась. У нас отобрали всю одежду.

Валю Зорину насиловали ксанты, а Аллу Мудровскую - ксатский спецназ. Валя сняла шнур, на котором была повешена занавеска, отделявшая санблок, перевернула стол набок и на ножке стола повесилась. Алла налила в ванну горячей воды и перегрызла себе вены на руках. Меня в это время в камере не было, а то бы попыталась их остановить. Хотя мне их ведь не понять, меня-то не трогали. Единственное, что во время медосмотра девственности лишили каким-то прибором. После медосмотра отвели меня к адмиралу и он предложил мне обучать их спецназ рукопашному бою. Ответила, что я - офицер, принимала присягу, нарушить которую не могу. Поругались, поругались, и велел он меня в камеру отвести. Я вернулась в камеру, а там... Когда за телами девочек пришли, меня опять газом усыпили, потому что я в ярости их насмерть била.

Маша не выдержала, по щёкам её потекли слёзы.

- Вот ведь какая плаксивая стала,- всхлипнула она. Утешая, стал гладить Машу по остриженной наголо голове. Её, как и Вику, совершенно не портило отсутствие волос. Я провёл ладонью по ёжику волос на Машином затылке и она, перестав плакать, глубоко вздохнула. Чёрт! Ведь у Вики затылок - весьма эрогенная зона. Наверное, и у Маши тоже.

- Я слышала Машин рассказ,- передала мне мысль Вика,- жалко девчонок и парней. Поцелуй Машу, ты ведь этого хочешь.

Я опешил от последних Викиных слов. Действительно, мне вдруг захотелось прижаться к Машиным горячим, как раскалённые угли, губам.

- Мне её жалко...

- "А по-русски любить, это значит - жалеть.

Это значит, всю ночь над больным просидеть...",- продекламировала Вика. Поцелуй её, и слёзы сами высохнут. Думаешь, она будет этому противиться? Она тебя по-прежнему любит, дурачок. Предвижу твой вопрос: "Почему дурачок?". Да потому, что занимаешься дурацким самокопанием: "Как же так, я люблю Вику, а поцеловать хочу Машу?". Любишь ты меня, любишь. Я в этом ничуть и не сомневаюсь. Но и Машу любишь. Правда, платонически, но это пока. А ещё ты дурачок, потому, что у тебя жена - дура.

- Почему дура? Почему "пока платонически"?

- Видишь, тебя интересует слово "пока", а то, что ты её любишь, отрицать не берёшься. Серёжка, целуй Машу, а то сейчас заплачу!

Я взял ладонями маленькую, узкую Машину ладошку и повернул девушку лицом к себе. Огромные карие глаза, в которых ещё стояли слёзы, вопросительно посмотрели на меня. Потянулся губами к Машиным губам, и она сумела прочесть в моих глазах ответ. Можно было ослепнуть от той яркой вспышки, которая полыхнула в её очах. Пухлые губы приоткрылись, жаркое дыхание овеяло моё лицо. И вот оно - прикосновение к горячущим губам и маленькому обжигающему язычку. У Маши вырывается короткий стон.

- Ну, я рада за вас,- мысленно говорит Вика. И мысль её воспринимаю не только я, но и Маша.

- Ой, Вика, я твой голос слышу. Он у меня в мозгу раздаётся,- вслух шепчет Маша.

- Это я передаю тебе свои мысли. Отвечай мне тоже мысленно, вас, наверняка, прослушивают. И Серёжка меня слышит. Могу разговаривать с вами обоими, могу по отдельности, чтобы второй не слышал.

- А видеть нас можешь? А мы тебя?

- Я вас видеть могу, Ита меня научила, как видеть всё в городе ксантов. А вы меня - не можете. Я и в блоке "D" видела всё, что с вами происходило. И слышала. И сейчас вас вижу.

Маша густо покраснела, потому что её горячая ладошка всё ещё была в моих ладонях. А у меня на губах ещё не остыл жар Машиных губ. Но, поскольку Вика не обращалась больше к теме поцелуя, то и Маша сделала вид, будто всё идёт, как положено.

- Это ты Гросса?

- Конечно. Не сам же он... Предателей надо уничтожать.

- А ты так всех ксантов не можешь?

- Увы. Гросса-то я хорошо знала. У колдовства есть всякие ограничения. Вот оказаться возле вас я не могу. Потому, что в городе ксантов физически ни разу не бывала. А вот на свой остров Иния могу перенестись в мгновение.

- А ты где, Виченька?

- Иду по дну океанскому к вам. Подлодки и ксавов больше не отслеживаю. Потому, что Ита научила меня бродить мысленно по городу ксантов. Я просто заглянула в кабинет адмирала, а там, на стене, как и должно быть, висит огромная карта полушарий Океании. Так что я теперь точно знаю, где находится город. Но идти мне до него долго, аж шесть дней.

- Ого!- вырвалось у меня.

- Что поделаешь, милый, транспорта нетути, ножками всё, ножками. Ладно, теперь о главном: за тобой, Маша, скоро придут. Матрица уже почти готова.

- Как готова?- удивился я,- мы что, два дня без сознания пролежали? Ведь академик говорил...

- Ай, Иванов, два балла тебе по ксантскому языку. Он сказал: два крата. А два дня - два кната.

- Точно. Ошибся я.

- То-то и оно-то. Так что через четыре часа получишь свою Машу обратно. Ты, Маша, иди за ксантами, куда поведут, выполняй все их указания, руками-ногами не размахивай. Всё, что они сегодня с тобой сделают, пойдёт тебе на пользу.

- А что сделают?

- Сама узнаешь. А то опять начнёшь будущее узнавать, как на космодроме год назад.

- Но один вопросик можно?

- Только один.

- Почему ты сказала Серёже: "Получишь свою Машу"? Это что, просто оборот речи?

- Нет, не оборот. А ты что, не хочешь быть его Машей?

- Хочу! Ещё как хочу!

- Вот твоё желание и сбылось. Помнишь, на космодроме ты у меня спросила, кто твой суженый? Я тебе ещё тогда дулю показала.

- Помню. Ты сказала, что я сама узнаю.

- Вот и узнала. Или тебе объяснить в подробностях: Машенька, суженый твой сидит сейчас с тобой рядом, за руку тебя держит.

- Вика, но ведь он любит тебя!

- И тебя.

- И ты так спокойно об этом говоришь! Тебе что, всё равно?

- Это уже второй вопрос, а мы договаривались только на один. Так что - не отвечу. Или ладно, из любви к тебе кое-что скажу: я с ним живу три года, а ты - тридцать минут. Я с ним сплю, а ты - два-три разика поцеловалась. Кто к кому больше ревновать должен? Всё. Идут за тобой. И ещё про поцелуи: поцеловал Иванушка-дурачок лягушку, и превратилась она в прекрасную царевну.

- Он не Иванушка-дурачок, он - Иван-царевич!

- Ха - три раза. Нет, пять раз. Ладно, не Иванушка-дурачок, а Серёженька-дурачок.

- Вика!!!

Я молчал. Привык к таким шуткам своей жены. Порой, отвечал ей тем же. Порой, сам так над ней шутил. Наше возмущение подобными шутками всегда было притворным.

- Целуйтесь, давайте, а то ведь целых четыре часа не увидитесь.

В помещение вошли два ларда в респираторах. Баллончики с газом наготове. Один из них на ломаном английском произнёс:

- Самка идти с нами. Самец сидеть.

Будучи осведомлёнными, дёргаться мы не стали. Маша обожгла меня быстрым поцелуем, нехотя вытащила свою ладошку из моих рук и послушно пошла к двери. Ларды расступились, пропуская Машу. Она обернулась и ларды шарахнулись в стороны, поднимая баллончики.

- Люблю тебя,- сказала Маша и вышла в коридор.

Когда дверь за Машей и лардами закрылась, Вика сказала:

- Не беспокойся, я буду за ней приглядывать. А к тебе сейчас заявится для приватной беседы адмирал. Пожужжишь с ним, а уж потом мы с тобой поболтаем. Думаю, четырёх часов на всё хватит. С адмиралом особо долго не разговаривай, мне о многом надо тебе сказать.

- Хорошо, родная моя.

- То-то же, что родная. А Маша - не родная. Пока.

- Опять твоё "пока"?!

Вика хихикнула, - Всё, идёт адмирал. Пойду, схожу к Маше.

Дверь открыли. На пороге стоял адмирал с респиратором на лице. За его спиной толпились ларды с баллончиками и с шокерами. "Однако, трусоват ты, адмиралишка!".

- Господин Иванов, я хотел бы с Вами пообщаться. Надеюсь, вы будете вести себя смирно. В противном случае, Вашей женщине грозят большие неприятности,- сказал адмирал на русском языке. Причём, не через автопереводчик,- я вижу, Вы удивлены, что я свободно владею вашим языком?

- Слегка удивлён.

- Наши учёные изучили ваш язык, создали обучающую программу и посредством специального оборудования, загрузили в мой мозг знание вашего языка.

- Всего за два часа!

- У нас всё делается быстро.

- Тогда давайте быстро завершим наш разговор.

- Вы не хотите со мной разговаривать?

- Да, как-то не горю особым желанием...

- Что ж, будем говорить по существу дела. Меня интересует следующий вопрос: почему вам, людям, неведом страх смерти? Каждое живое существо понимает, что самое дорогое на свете - жизнь. А вы расстаётесь с ней так легко.

- Мы боимся смерти и отнюдь не мечтаем о ней. И с жизнью расстаёмся не так легко, как вам кажется. Но есть на свете то, что дороже жизни. Для кого-то это - честь; для кого-то - чувство долга; для кого-то - любовь. По- всякому бывает. Но есть и люди, для которых жизнь - важнее всего. Гросс, например. Правда, жизни его лишило именно то, что он ею слишком дорожил,- и не желая заострять внимание на смерти Гросса, продолжил:- Вот меня же вы пугаете большими неприятностями для моей женщины, а не моей смертью. Потому, что поняли: эта женщина для меня дороже, чем жизнь.

- Немного я Вас понял, хотя у нас разный взгляд на эти вещи. Ваша цивилизация недостаточно развита. Попав в плен, вы не покоряетесь своим победителям, а продолжаете бессмысленно сражаться, пока вас не убьют. Это говорит о низком уровне умственного развития.

Я промолчал. Мели, Емеля, твоя неделя. Твоя риторика говорит о вашем низком духовном развитии. Всё подчинено рассудку, чувства - долой. Что ж, время и история нас рассудят.

- Хорошо, оставим этот вопрос. Я вижу, что Вы, действительно, не расположены к разговору со мной. Это опять же ваше упрямое нежелание идти на контакт с вашим победителем.

"Хм. Положим, вы меня ещё не победили. Придёт Вичка и роли запросто поменяются",- подумал я. И промолчал.

- Из распечатки Вашего сканирования я узнал, что Вы - крупный военноначальник. Меня не удивляет, что Вы отправились на разведку, как простой офицер. Я и сам не прочь постоять на мостике боевой подлодки в одиночном походе. В распечатке сказано, что Вы награждены многими наградами, Ваше имя широко известно в вашем мире.

- До определённой степени.

- Во всяком случае, о Вас знают в вашем правительстве. Дело вот в чём. Месяц назад, когда вас, землян, ещё не было на этой планете, с нашей родной планеты Ксардии вышел звёздный флот. Через месяц и одну неделю они войдут в нашу звёздную систему. Ещё через неделю - достигнут планеты. Флот идёт по пеленгу, который мы им передаём. Но наших мощностей хватает только на пеленг или только на передачу сообщения. Начнём общаться со звёздной эскадрой - пеленг пропадёт.

Не скрою, первоначально флот должен был нам помочь захватить господство над всей планетой. Но тут появились вы, земляне. Во-первых, ваши крейсера достигают этой планеты намного быстрее. Во-вторых, флот наш небольшой, мы же не рассчитывали на столкновение с вами. У вас в одной Корпорации боевых крейсеров больше, чем в нашей эскадре. А есть же ещё Трест и Синдикат со своими флотами. И есть правительственный флот - там, вообще, линкоры. Боевое противостояние нам не выдержать.

Мы согласны отдать вам эту планету. Но хотим обратиться к землянам с просьбой: дайте нам время на эвакуацию ксантов на Ксардию. Через два месяца можете осваивать планету - она полностью будет ваша.

Я рассчитываю, что Вы сможете сообщить всё вышеизложенное вашему правительству, и оно предоставит нам эти два месяца. После чего вы нас не увидите. Что Вы скажете на это?

- Мне необходимо время на размышление.

- Сколько Вам понадобится времени?

- Не менее семи дней. Одна неделя.

- Почему так долго?

- Мы, русские, по словам немецкого канцлера Бисмарка, долго запрягаем, но быстро едем. Когда я приму решение, всё будет сделано в течение ещё одной недели. У вас останется месяц до прибытия вашего флота.

- Но нам надо подготовиться к эвакуации...

- Вы совсем недавно сказали, что у вас всё делается быстро.

- Хорошо, я дам Вам одну неделю. Если Вы примете решение раньше, сразу же сообщите мне. Через охрану или разносчиков пищи. И не забывайте о своей участи пленного.

- Угрожаете?

- Напоминаю Вам, что рядом с Вами будет Ваш идеал самки, женщины, как вы говорите.

И вновь я промолчал. Чтобы, согласно желанию Вики, побыстрее свернуть разговор. Адмирал однозначно истолковал моё молчание и поднялся со стула, на котором сидел.

- Надеюсь, Вы примете правильное решение. Разумное. Как говорят у русских: до свидания.

- И тебе не хворать...

- Что? О чём Вы?

- До свидания, на некоем диалекте.

Адмирал обиделся и вышел из помещения.

В моём мозгу раздалось Викино:

- Аплодирую, Серёжка! С адмиралом ты разделался, что надо!

- Как там Маша?

- Отвечу стихом: "Наша Маша становится всё краше". Успокоился? Тогда слушай мою печальную повесть. Давным-давно, может двести, а, может и триста лет назад, когда мне было шестнадцать, я была молоденькой и глупенькой...

- А сейчас ты старенькая и умненькая...

- Не перебивай, а то замолчу!

- Нем, как рыба.

- Мы с тобой только начали нашу семейную жизнь. Я была от тебя без ума, вот и совершила безумный поступок. Ревновала тебя даже к фонарному столбу. И заколдовала. Наложила на тебя заговор, чтобы тебе нравилось только моё тело и ничьё больше. И успокоилась. Знала, что теперь никакая суперпуперкрасавица тебя не соблазнит. Спать ты сможешь только со мной.

- А что, я давал повод?..

- Нет, не давал. Но ты очень нравишься женщинам, на Базе многие девчонки в тебя влюблены, и в постель к тебе прыгнет любая, с превеликой охотой. А так я была уверена, что никакие ноги от ушей, никакие аппетитные попки, никакие грудки никакого размера, тебя не волнуют.

Когда на горизонте появилась Сабля, было бы смешно тебя к ней ревновать. Даже, когда ты поцеловал её в хронокапсуле, я была спокойна. А вот когда она пришла на мой день рождения в "Виктори" в вечернем платье, скрывавшем недостатки её фигуры, в твоих глазах промелькнул интерес к ней, как к женщине. Ведь личико у неё очень даже... со вкусом всё безупречно и порода в ней сказывается.

И я решила заглянуть в будущее Саблиной. Причём, по максимуму, сразу на двенадцать лет вперёд. То, что я там увидела, меня ошарашило. И я решила, что это - ложное видение будущего. Но через день отпросилась у тебя на Землю. Конечно, к папе с мамой я тоже зашла. Но моей главной целью был визит с Машиной фотокарточкой к бабушке Ане. Она по фотографии умеет предсказать судьбу человека. Бабушка Аня и подтвердила, что моё видение будущего Сабли - истинное, а не ложное. Я ничего не сказала ни Маше, ни тебе. А зря. Хотя, иногда вырывалось из меня... Помнишь, у Маши на кухне?

- Угум.

- На космодроме я ей правду сказала. А в "Виктори", когда наше капитанство обмывали, увидела, какими глазами Маша на тебя посмотрела, ну и ... Сорвала зло на хамоватой девице. А сегодня утром Ита меня за моё умалчивание обругала: "Немедленно расскажи всё Сергею. Иначе, вы распадётесь на отдельные составляющие". Я испугалась. Но тут ксаты тебя в плен взяли, короче, только сейчас выпало поговорить.

У Иты я спросила: " Что же мне делать?". Она ответила: "Ты без Сергея жить не можешь. И она без него жить не может. Значит, одна из вас должна умереть". Как заору: "Нет, только не это!!!". Ита говорит: "Тогда есть только один выход: ваше единое целое должно состоять не из двух, а из трёх частей. Кстати, так вы сможете втроём выйти из города ксантов. Ведь Сергей может войти в защитное поле, а Маша - нет, потому что единым целым вы ещё не стали". Это всё Ита мне сказала, когда я шла к городу и уже знала, что Маша там. Извини, сумбурно всё говорю, в голове просто каша.

- Так что такое ты видела в Машином будущем?

- Семейную фотографию в интерьере. Сидит на стуле Маша, сижу я. Машу сзади обнимает за шею девочка, другая девочка стоит с Машей рядом. Меня тоже обнимает за шею девочка, а рядом со мной стоит мальчик. Перед стульями сидят на полу два мальчика-близнеца. А между мной и Машей сидишь ты - отец наших шестерых детей. Двоих моих и четырёх Машиных.

- Во, блин!- присвистнул я.- Вот почему у Маши на дне рождения, когда вы пели дуэтом,..

- Именно. Я уже знала, что детей будет шестеро.

- Ещё одна непонятка разъяснилась. Но не все. Четверо Машиных детей. Ты, что, сняла с меня заклятие?

- Нет. Это заклятие не снимается. Так что и я, и Маша можем быть спокойны - третьей женщины у тебя не появится и мусульманин из тебя не получится. Обычный,- хихикнула,- двоеженец.

- Тогда, коим образом?..

- Ну, ты же слышал в блоке "D" разговор между академиком и адмиралом про матрицу. Ничего не понял?

- Да понял. Хотят Маше сделать более красивое тело. Хотя плохо себе представляю, каким макаром...

- Нам и не понять, мы не учёные. Ты не понял главного. Матрицу сделали с изображения, записанного в твоей мыслеграмме.

- Ты хочешь сказать....

- Что скопировали моё тело. Теперь наши тела будут абсолютно идентичны и заклятие на Машу распространяться не будет. Нас будет отличать только один маленький ньюансик: у Маши волосы каштановые, а у меня - рыжие. Значит на лобке и подмышками, соответственно... И ещё одна вещь тебя поразит...

- Я и так весь поражён. Какая вещь?

- Знаешь такую поговорку: "За деревьями леса не видно"?

- Конечно.

- Это означает, что какая-то деталь отвлекает нас от правильного видения вещей.

- Да, понимаю я!..

- У меня и у Кати очень и очень похожие тела. Это мне Эстер сказала. Но из-за моих рыжих волос и зелёных глаз ты этого не замечал. Точно так же из-за маленького росточка и худосочности Маши, ты не замечал, что лицо у неё похоже на... И волосы, и глаза у них одного цвета.

- Слушай, а ведь и вправду!..

- Но ты не думай, она только внешне будет очень похожа на Катю. Они разные по характеру и темпераменту.

- Маша более холодная?

- Ты же её целовал. Об неё обжечься можно...

- Маша темпераментнее Кати?

- Боюсь, что темпераментнее и меня... Ты забываешь, что я тебя полюбила, будучи маленькой девочкой, и заполучила в шестнадцать лет. А Маша столько лет копила в себе страсть и нежность, что сейчас это из неё хлынет неудержимым потоком.

Я глуповато ухмыльнулся:

- Наконец-то мой звериный инстинкт насытится.

- Ещё как! Не ухмыляйся, погоди, мы тебя ещё до бессознательного состояния доведём.

- Ой, боюсь, боюсь!

- Жалко, не могу тебе дать пинок или подзатыльник. О, как время-то за разговором пролетело. Через пятнадцать минут - финал-апофеоз.

- Н-да, уж. Напряг какой-то.

- Прекрати. Помнишь, как на автовокзале в Новгороде, когда ты вздыхал, что мне только шестнадцать лет, что я тебе сказала?

- Не ханжествуй и не занудствуй. Я - половинка твоя.

- Правильно. Только теперь пока половинка. Всё насчёт "пока" понял?

- Не совсем дурак. Хотя, частично есть.

- Молодец. Самокритика - вещь полезная. Учти, Маша после формовки будет очень слабая. Ты, уж...

- Яволь, мин хенераль.

- Я пока вам мешать не буду. Надо место для ночлега поискать. Поспать-то придётся. Но перед сном вас навещу,- и смолкла.

Коренастая лардесса в белом халате вкатила в помещение больничную каталку. Точь в точь, как в нашем госпитале на Базе. Оставив каталку посреди комнаты, лардесса вышла в коридор, где её дожидались ларды-охранники. Дверь закрыли. Я подошёл к каталке. Знакомое Машино лицо с закрытыми глазами. Точно, как похожа на Катю! И обнажённое тело, каждый миллиметр которого я знал. Вот и крошечное пятнышко родинки на левом плече. И даже немногочисленные веснушки на груди скопировали. Я так люблю их целовать у Вики.

Маша открыла глаза и слабым голосом прошептала:

- Серёженька, слава Богу, ты рядом. Что со мной?

- Всё в полном порядке,- преувеличенно бодро сказал я,- только вся каким-то жёлтым гелем перемазана. Сейчас воду включу, и мы его смоем.

Когда отрегулировал душ и вернулся к каталке, Маша пыталась сесть, но это у неё не получалось.

- Что со мной?- заплакала она.

- Всё хорошо. Не плачь, малышка моя,- и торопливыми поцелуями осушал слёзы на её лице,- любимая моя роднулечка, кисонька моя пушистенькая...

- Какой сладкий сон,- сквозь слёзы улыбнулась Маша,- не хочу просыпаться.

- И спи себе. Только обними меня руками за шею.

Легко подхватил её на руки и понёс в ванну. Аккуратно поставил. Маша продолжала держаться руками за мою шею. Я тоже залез в ванну.

- Стоять на ногах сможешь? Или лучше тебя посадить?

- Смогу, только ноги почему-то дрожат. Сейчас попробую энергию ци призвать. Совсем ослабла.

Ни мочалки, ни губки не было. Я нажимал мизинцем правой руки кнопку на стене и из краника, торчащего из стены, в мою подставленную ладонь лилось что-то вроде жидкого мыла. Левой рукой я держал душ на гибком шланге, а правой смывал гель. Гель смывался легко, так как не успел засохнуть. Маша держалась обеими руками за мои плечи. Как я не вглядывался, но не видел ни шрама, ни другой какой-либо отметины в месте соединения головы с шеей. Не с тоненькой, "цыплячьей" шейкой, из-за которой Машу дразнили Головастиком, а с длинной и стройной, как у Вики. Вот ведь, чёртовы ксанты, умеют же!..

Отмыл от геля шею, плечи, руки, приговаривая:

- Сейчас помоем мою маленькую девочку, помоем мою заюшку, помоем мою малышку...

Маша блаженно улыбалась, стоя с закрытыми глазами. Но вот я дошёл до того, что лучше всего было называть древнеславянским словом: перси. Ослепительной белизны, без единой родинки или веснушки (веснушки были чуть пониже ключиц), идеально правильной формы. Соски, без всяких пупырышек и волосинок. Их нельзя было назвать крошечными, им лучше всего подходило определение: небольшие. Эдакие гладкие пятнышки, с милым бугорком посередине.

Едва я стал смывать гель с этих упругих, высоких полушарий, как соски тотчас поднялись, став чуть покрупнее.

Маша сразу открыла глаза.

- Постой, погоди, что это?- Посмотрела вниз,- О, Господи! Это что такое?!

Боковая стена возле ванны была зеркальной, и я повернул Машу лицом к зеркалу.

- Это ты, Машенька.

- Боже! Нет, это - сон! Серёжа, ущипни меня, чтобы я проснулась.

- Со всем моим удовольствием,- и ущипнул за упругую, круглую попку так, что Маша взвизгнула.

- Полегче не мог! Значит, не сплю. Господи, ещё бы я не знала это тело! Сколько раз видела в душе на полигоне. Это самое прекрасное тело, которое я только встречала в своей жизни! Каждый раз, при виде его, я истекала слюной от зависти. Вичка! Вичка! Ты меня слышишь!

- Ну, что ты орёшь, как пострадавшая?

- Спасибо тебе, любимая, за такое тело! Вичка, Виченька! Это же просто... Ой, люблю тебя до смерти!

- Машенька, это же не я тебе дала такое тело, а ксанты.

- А кто его сделал таким? Это же твои упражнения с луком сделали грудь такой. Ты в душе наклонишься, а грудь остаётся той же формы, что и у стоящей. Ни одна красавица Базы с грудями, отвисающими до пола, таким похвастаться не может. А попка не отвислая,- Маша повернулась к зеркалу спиной, не отрывая взгляда от себя,- не продолговатые ягодицы, а кругленькие, без малейших следов целлюлита. Животик, ой, какой чудный! Сказка, а не тело!!!

- Всё равно, это не моя заслуга. Мама с папой, мать-природа, Серёжка...

- А я-то тут при чём?

- Кто меня в такой идеальной форме поддерживает? И на полигоне, и в постели.

Маша упорно стояла на своём:

- Виченька, тебе за это спасибо. Я тебя больше жизни люблю!

- И больше Серёжки?

- Ну-у-у, так нечестно, провокаторша...

- Когда я маленькая была, меня мама так всё время провоцировала: "Серёжу любишь больше, чем меня?". Я отвечала: " Тебя очень-очень люблю, а Серёжу на самую чуточку больше".

- Вот тебе и ответ на твой вопрос. Я тебя очень-очень люблю, а Серёжу на две чуточки больше.

- Это, что, ты его больше любишь, чем я?

- Ну, так получается.

- Ты-ы-ы!!!

Я, тем временем, отмыл от геля Машину спину и то, что пониже спины. И не мог удержаться: оставил на белоснежных ягодицах два красных пятна. После первого поцелуя Маша громко охнула, после второго - застонала.

- Серёжа, всё, дальше я сама вымоюсь.

- Здрассте, приплыли. Имеет право муж помыть свою жену?

- Я тебе ещё не жена...

- Это - очень - даже - легко - исправить,- сказала Вика, делая между словами паузы.

Лицо Маши стало ярко-пунцовым.

- Ой, Машенька, какая прелесть! Ты так мило краснеешь. Можно подумать, что ты...

Маша оборвала её:

- Вот именно. Сколько раз собиралась отдаться какому-нибудь пьяному десантнику, которому уже наплевать, с кем в постель завалиться, да всё как-то не решалась. А когда Серёжу полюбила, поняла, что так и останусь старой девой. На космодроме ты меня ошарашила. Но Паша был с Валей, Трэш - с Мудровской, Гросс - с Тарье. А я - седьмая лишняя. В самом горячечном сне не могла предположить...

- Я же говорила тебе, что семь - счастливое число. А вот Серёжке счастье без всякой нумерологии досталось. Все жёны - девственницы.

- Ну, девственности-то меня лишили,- заметила смущённо Маша.

- Физически, но не морально. У тебя же мужчин не было. У Кати, первой Серёжиной жены, такая же фигня была. Наличие девственной плевы ещё ни о чём не говорит. Бывают и девственницы развратными сучками. Кстати, ты на Катю очень лицом похожа, а теперь ещё и фигурой. Почти её копия.

- И Серёжа меня за эту похожесть полюбил?

- Успокойся, не за похожесть. У тебя и характер твой собственный, и полюбил он тебя, когда у тебя ещё такой фигуры не было.

- Тогда, конечно,- ответила Маша.

- Девушки, я не мешаю вашей беседе?- мысленно изрёк я, стараясь, чтобы мою мысль восприняла и Маша. И мне это удалось.

- Серёженька, любимый мой, муж мой единственный и ненаглядный, прости свою жёнушку, мы заболтались,- простенала Маша мысленно и мы все рассмеялись.

- Вот он, фатум без прикрас,- сказал я.

- Вика, значит, на моём дне рождения, ты знала?..

- Да.

- И на космодроме знала, чьей женой я стану?

- Да.

- Но, как же...

- Маша, а ты сама-то как думаешь, легко ли мне было?

Маша вздохнула:

- Виченька, у меня нет таких слов, их ещё не придумали. Я перед тобой в неоплатном долгу. Я бы так не смогла... Ты же с помощью колдовства...

- Ни в каком ты не в долгу. Это вправду фатум, судьба. Должно нас быть трое.

- Вот теперь я поняла, почему не вы у меня есть, а я - у вас.

- Значит, подросла,- засмеялась Вика.

- Да, уж подросла, сантиметров на тридцать сразу,- хихикнула Маша,- твоё предсказание начинает сбываться. Я - счастливая девушка.

- Это - очень - даже - легко - исправить,- повторилась Вика.

- Я стану несчастной?

- Ты станешь женщиной.

И Маша опять покраснела:

- Теоретически-то я всё понимаю, но между теорией и практикой...

- Как женщина, имеющая некоторый опыт, и знающая Серёжку, я хочу тебе дать... Не знаю, как это назвать. Советы? Советчиков в любовных делах, обычно посылают матерно. Правила? На любовном ложе правил нет. Законы? Совсем смешно. Ну, пусть это называется - пункты. Всего три пункта. Первый. На телах нет никаких запретных зон. Всё тело - зона любви. Я, например, могу легонько подуть Серёжке в ноздрю - он при этом так смешно морщится. Или засунуть кончик языка ему в ухо. Люблю тискать его ягодицы. Правда, когда он их напряжёт, они становятся каменными. Тогда я жалобно прошу: "Вике попку надо...". Серёжка любит уткнуться носом в мою подмышку или полизать свод стопы. Покусать мои пятки или мочки ушей погрызть. Поэтому серьги мне противопоказаны. Ты их, кстати, тоже не носишь. Короче, не маленькая, и так поняла про то, про что я не упоминала.

Пункт второй. Вы, оба - равноправные партнёры в любовных утехах. Мне одна дура на Базе жаловалась: "Мой муж меня не удовлетворяет, я не испытываю оргазма. Ты же Ведьма, наколдуй мне что-нибудь". Спрашиваю её: "А ты-то его удовлетворяешь?". "Ну, да,- говорит,- он же кончает...".

"Кончить можно и в дырку в заборе и в собственный кулак". "Так ты мне не поможешь?". "Кроме тебя самой, тебе никто не поможет. Шевели мозгами и шевелись в постели". "Это как?". Вот такие идиотки бывают. Давай волю своей фантазии, а она у тебя богатая. Фантазия направит твои руки и ноги, и язычок, и губки, и всё остальное на путь истинный.

Пункт третий. В постели нет слов: "Стыдно, не надо, нельзя". Ничего не стыдно, всё надо, всё можно. Даже в критические дни, при соблюдении определённых правил. Это потом объясню, наедине. И, вообще, в постели словам не место. Тела и души разговаривают языком ласк. Болтать на всякие темы можно до или после. Но не во время. Нет полного запрета на слова, но, чем их меньше - тем лучше. Серёжка не просит меня перевернуться на животик, я сама чувствую, что ему этого хочется. Не сразу мы такого взаимопонимания достигли, но со временем это приходит.

Ну, а если после всего ты его спросишь: "Тебе хорошо со мной было?" или "Тебе понравилось?"... Хотя, нет, слава Богу, ты не такая. Вот, собственно, и всё.

- Я буду выполнять все три пункта,- тоном прилежной ученицы промолвила Маша.

- Вот сейчас ты нагнёшься, чтобы домыть ноги до конца...

- Я присесть хотела...

- Нет, ты нагнёшься! А я, так и быть, закрою глаза.

Я взял Машу за плечи и повернул к себе спиной. Встал на колени, положил ладони на Машины выпуклые тугие бёдра и почувствовал, что тело её бьёт крупная дрожь. Она низко наклонилась, смывая гель с икр и ступней. И, когда я потянулся к ней губами, не стала отстраняться, а, наоборот, подалась мне навстречу. Губки были такими же огненно-жаркими, как и губы

на лице. Маша всхлипнула и громко прошептала: "Пожалуйста, ещё!".

В этот раз поцелуй был более долгим, и Маша уже не просто дрожала, а содрогалась всем телом. Я заставил себя оторваться от неё и встал. Маша торопливо домыла ноги, радостно выкрикнув: "Всё!". Мы оба стояли лицами к зеркалу, и я видел на лице у Маши улыбку. Нет, ничуть не смущённую, а задорную и загадочную. Что называется: Джоконда отдыхает.

- Смотрю я на ваши улыбающиеся лица и понимаю, что зачёт сдан,- возник в мозгу голос Вики.

- Серёжин поцелуй в капсуле превратил меня из лягушки в царевну, а этот поцелуй - из царевны - в богиню. В Венеру,- радостно изрекла Маша.

- Ты, значит, богиня, а я...

- И ты - богиня любви. Афродита.

- Во, попал в римско-греческий миф,- засмеялся я.

- Ладно, ребятки, я ложусь спать. Не собираюсь наблюдать вашу первую брачную ночь, дабы вас не смущать. Бай-бай.

Мы дружно сказали Вике:

- Спокойной ночи, любимая.

- Впервые меня любимой назвали хором. Всё. Сплю.

Я вылез из ванны, собираясь вынуть оттуда Машу. И увидел, что все капли воды на её теле высохли. Это и не удивительно - от неё веяло жаром.

- Серёжа, ты не удивляйся,- поняла моё изумление Маша,- Вот такое свойство моего организма - когда я волнуюсь, температура тела значительно повышается. А в спокойном состоянии я обычная, тёплая. Но я научилась при помощи аутотренинга регулировать температуру. Если тебе не нравится, могу стать тёплой, даже прохладной.

- Нет, оставайся сама собой. Я не хочу, чтобы твои мысли были заняты регулировкой температуры.

- Конечно. Им надлежит быть занятыми только тобой. Неси меня скорее на ложе, а то мне тебя жалко.

- Почему жалко?

- Потому, что он уже так долго...- и, не подобрав слов, показала пальчиком.

Да, такая длительная эрекция восхитит адмирала. А в том, что где-то в помещении стоит камера слежения, сомневаться не приходилось. И насрать на этих ксантов!!! Ведь огромные карие глазищи переполнены любовью.

Машины руки сомкнулись на моей шее огненным кольцом. Я понёс Машу через комнату, и на моих руках тело её содрогалось, как при поцелуе в ванне.

- Вода высохла, но между ног всё мокро,- простонала Маша и от этого стона, я сам содрогнулся от страсти,- не надо никаких прелюдий, входи в меня сразу.- И замолчала, только дышала тяжело и часто.

Мы не легли, мы рухнули на ложе. С Викой - сказка, с Машей - огненная феерия.

Катя была бушующим морем с белопенными вздымающимися валами. В глубинах которого я тонул.

Вика - полноводная река с быстрым течением, бурными порогами, коварными водоворотами и бездонными омутами. Но и с тихими заводями.

С Машей - вся комната пылала пожаром. И в этом всепожирающем пламени Машенька извивалась мифической ящеркой-саламандрой. Я стал птицей-фениксом, который тоже не горит в огне. Маша обвила меня руками и ногами, принимая в себя, и раскрылась подо мной, охватывая меня сжигающим своим телом. Словно проваливаюсь в жерло действующего вулкана. Сгорим! Сгорим!

Во время оргазма, который наступил почти сразу, Маша плакала. Слёзы лились из широко открытых глаз, высыхая на горящих ярким румянцем щёках. Я сначала даже испугался и чуть не спросил: "Что случилось? Я тебе больно сделал?". Но хватило ума промолчать. Плача, Маша залепетала, всхлипывая: "Твоя, твоя... Счастье моё... Ещё, ещё... Хочу тебя... Любимый мой..."

И на пике оргазма, выгнувшись дугой, протяжно простонала: "Серёженька-а-а-а!!!". Да так, что я, при всём своём желании не мог сдержать свой оргазм. И, что было сил, вдавил выгнувшуюся Машу в ложе. Совершенно безотчётно, спонтанно из моей груди вырвался стон: "Машенька!".

И мы стали единым целым в горящем костре.

Ползли часы, тянулись дни, шли недели, бежали месяцы, неслись года, летели века, мелькали тысячелетия. Ни взрыв атомной бомбы, ни вспышка сверхновой, ни гибель цивилизаций и галактик, ни конец Вселенной - ничто не могло оторвать меня и Машу друг от друга.

Во время одной из коротких передышек, мы увидели, что на столе стоят тарелки с едой и высокие стаканы с каким-то напитком. Переглянулись и расхохотались.

- Представляю, какие лица были у охраны и разносчика пищи,- смеялся я.

Маша чуть смутилась:

- Нас ведь записывают на камеру?

- Стопроцентно. Тебя это напрягает?

Она задумалась на секунду, потом махнула рукой:

- Плевать. Ты - рядом. И всё. Всё!

- Есть хочешь?

- Нет. Пить очень хочу.

- А я с прошедшего утра ничего не ел,- сказал, подавая Маше стакан с напитком.

- Так поешь. Надо же силы восстанавливать. Я-то обедала. Здесь ведь не знаешь, день или ночь. Определяюсь по питанию: вот завтрак принесли, вот - обед, вот - ужин. После ужина можно спать до завтрака.

В тарелках было что-то похожее на салат из морских водорослей. Обычные вилки. Попробовал. Не оливье, но с голодухи съесть можно.

- Ты и мою порцию съедай,- сказала Маша.

- Но тебе ведь тоже надо силы восстанавливать.

- Обойдусь. У меня же есть огненный пломбирчик. А там сплошной белок.

- Это что значит: огненный пломбирчик?

- Пломбирчик - потому, что его очень приятно лизать языком. А огненный потому, что когда его лижу, я загораюсь. Сплошной белок - это твоя сперма. Кому как, а мне - вкусненько.

- Маша, ты совсем недавно краснела при упоминании о сексе...

- Это было миллион лет назад. Теперь я - твоя женщина. И этим всё сказано,- Маша допила свой напиток,- не очень вкусно, но пить-то хочется.

- Ещё хочешь?

- Хочу, но тебе не останется.

- Пей. У меня есть чем напиться, если что. Такой кисловато-сладенький напиток. Вон, всё ложе им залито.

Маша опять чуть смутилась. Она пару раз испытала струйный оргазм, причём, довольно сильный. До сих пор всё покрытие на ложе было мокрым. Я увидел, что покрытие держится на четырёх пластинчатых зажимах. Отжав их по очереди, перевернул покрытие на сухую сторону, оно, похоже, было непромокаемым. Ложе снова было сухим.

Маша опорожнила второй стакан, я доел вторую порцию салата.

- При такой жизни, а она будет продолжаться, нам надо менять свой рацион. Надеюсь, то, что ксанты записывают, они не складывают на полку, а просматривают и прослушивают,- и на ксантском языке проорал:- нам требуется много питьевой воды и много сытной пищи, например, рыбы.

- Ты знаешь язык ксантов?- удивилась Маша.

Я вкратце поведал ей, как мы сражались с ксатами на Инии и как изучили ксантский язык.

- Здорово,- восхитилась Маша,- вы вдвоём, значит, всыпали им по первое число!

- Ну, не столько мы, сколько Клинок. А уж, что он натворил на Атиа...- и рассказал про праздник в честь богини Иси.

Глаза Маши сияли.

- Какие вы всё-таки молодцы!..

Договорить не успела. Дверь в помещение открылась, вошли два ларда. Один нёс большой кувшин и два чистых стакана. У второго на подносе были четыре тарелки с большими кусками рыбы. Они поставили питьё и еду на стол, забрали грязную посуду. Я сказал им на лардском языке, чтобы принесли два-три чистых покрытия на ложе. Через десять минут в комнату внесли рулон из трёх покрытий, перетянутый какой-то верёвкой. Но верёвку развязали и унесли с собой, наученные опытом, что в руках землян верёвка - это оружие. Глупые. И кувшин - оружие. И тарелка - оружие. А уж пару вилок в два горла воткнуть сам бог Марс велел.

- Серёжа, с тобой нигде не пропадёшь,- похвалила меня Маша.

- Или мы не из десанта?- Подмигнул я ей.

Рыба была вкусной, и было её много. Очистив по тарелке, остальное решили оставить на потом. В кувшине был не напиток, а чистая вода, правда, с чуть неприятным привкусом. Всё-таки, опреснители у ксантов не очень хорошие.

Доев рыбу, Маша хитро на меня посмотрела:

- Но на десерт-то можно пломбирчик?

- Угадай с трёх раз...

- Значит, можно. Ура!

- Осталось ещё два раза.

Машина полная нижняя губа, оттопырившись, выдвинулась вперёд. Господи, до чего похожи!..

- Жадина-говядина-большая шоколадина, пломбирчика пожалел Машеньке...

- Остался один раз.

- Ни да, ни нет. Что же тогда?

- Чейндж. Тебе - пломбирчик, мне - твои каштановые локоны.

Маша провела ладонью по ёжику на голове:

- Так я же стриже... ой, вот ты про что...

Щёки залил маков цвет. Истинное целомудрие - его не разыграешь. Если вспомнить то, что мы совсем недавно проделывали на ложе, это тем более удивительно.

- Поза называется "69".

- Да, знаю я! В теории я всё знаю.

- Через пару дней будешь знать на практике.

- Прекрати, развратник! Чему учишь честную девушку?!.

Ну, раз шутит, значит, ложной скромностью не страдает.

Маша поставила пустой стакан на стол.

- Фу, обпилась. Маше пи-пи надо.

- Дойдёшь до унитаза?

- Можешь донести.

И не ханжа, слава Богу. Впрочем, ведь и через двенадцать лет она будет моей женой. А двенадцать лет я с ханжой не проживу.

Усадил Машу на унитаз и, когда зажурчала струйка, нажал на слив воды.

- Хулиган! Брызги на меня летят!

- Через пять минут будешь сухая.

- Мыться будем?

- А смысл? Сейчас я всю тебя языком вылижу.

- А я - тебя. Неси скорее обратно.

Пламя заполыхало.

Проснувшись, я ничуть не удивился, что Маша спит точь в точь... Нога закинута на меня, рука лежит на моей груди. Тело, и вправду, не горячее, а тёплое, даже чуть прохладное, так как в комнате жарковато.

Удивился другому: вдруг услышал Вику. Она не передавала мне свои мысли, думала, что мы ещё спим. Просто шла по дну океана и тихонько напевала себе под нос:

"Иду я за Серёжей,

Моей противной рожей.

Он мне всего дороже,

Люблю его до дрожи.

Прости меня, о, Боже,

Люблю и Машу тоже."

Я улыбнулся. И тотчас Маша спросила:

- Чему улыбаешься?

Она не могла видеть моего лица - лежала, уткнувшись в моё плечо. Интересно, как это у них получается, у женщин - не видят, а знают? Я повторил ей тихим-тихим шёпотом Викину песенку и мы расхохотались.

Вика вошла в наши мысли возмущённая:

- Вам кто разрешил мою секретную песню подслушивать?! Всё, поворачиваю обратно.

- Виченька, чесслово, больше не будем,- взмолились хором.

- Ладно, прощаю. Это вам мой подарок на свадьбу. Каков муж, такие у нас, Машенька, и свадьбы.

- Золотой муж.

- Значит, первая брачная ночь удалась на славу?

Маша сделала лицо наивной деревенской дурочки и кокетливо-слащавым голоском спросила:

- Пупсичек, тебе хорошо со мной было? Тебе понравилось?

- Пять с плюсом, Машенька,- засмеялась Вика.

Маша и я встали на колени лицами друг к другу. Маша прижала оба кулачка один к другому, я обхватил эти кулачки своими ладонями и мы подняли руки вверх. Из этого огромного псевдокулака торчали четыре больших пальца.

- Во!- сказали в один голос.

- Вы это не репетировали?- спросила Вика.

- Как-то само собой получилось,- ответила Маша.

- Выходит, что вы стали единым целым.

- До единого целого нам тебя не хватает,- откликнулась Маша.

- Я иду, ребятушки. Всего три часика поспала и топаю дальше. Да и вы не больше спали. Пару раз заглядывала к вам и тут же стыдливо отводила глаза.

- Привыкай потихоньку...

- Хорошо. Но потихоньку. Потому, как я же - живой человек. И при виде вас мне хочется быть рядом, а не за полтыщи километров вдали.

Маша и я успели сходить в туалет и помыться под душем (порознь, только порознь, во избежание...), когда принесли завтрак.

- О, не только каша,- обрадовалась Маша.

Кроме двух тарелок с кашей и двух стаканов с соком, принесли полный кувшин с водой и большое блюдо с рыбой. Когда два ларда забирали пустой кувшин и тарелки из-под рыбы, я сказал им, чтобы до обеда не беспокоили. Они послушно поклонились и вышли. Мы позавтракали кашей и соком. Маша помыла в ванне тарелки и стаканы. Затем села на стул. Колени плотно сжаты, руки лежат на коленях. На лице - выражение благонравной пансионерки из монастыря.

Я знал, что за прошедшую ночь Маша преобразилась. Все её комплексы сгинули. Она стала сама собой - не Головастиком, не кривоногой худышкой и даже не Саблей. Она стала Машенькой. И сейчас передо мной сидел хитрый бесёнок - ничуть не хуже Вики. От такой позы и такого выражения лица, следует чего-то ждать. И...

- Мася хотит малёзеное,- тоненьким детским голоском пролопотала она.

- Не хотит, а хочет,- поправил я.

- Хоцет малёзеное.

- Где он тебе возьмёт мороженое?- изумилась Вика.

- Масе надо малёзеное. Мася узе галяцая и мокляя.

- Всё, Виченька. Конец сеанса связи. Надо ублажать капризную малышку...

- Поняла. Не краснеет, значит, больше?

- Ещё иногда случается,- вздохнула Маша, и они засмеялись.

- Я пока с Итой побеседую.

Занимался пожар.

Вика появилась, когда я и Маша озаботились физподготовкой. Решили, что физическую форму надо поддерживать всегда. И в плену. Точнее, а в плену - особенно.

Отжавшись сто раз от пола, я растягивался на шпагате. Маша стояла возле привинченного к полу стула, используя его как балетный станок, и рассказывала мне, размахивая руками и ногами:

- Бабушка повела меня в балетную школу. Там ужаснулись моей фигуре, но, попробуй, откажи внучке знаменитой балерины Вяземской. Говорят бабушке: "Вы же понимаете, что внучку Вашу на сцену никто не выпустит?"

"Пусть так,- говорит бабушка,- но она должна знать, что такое батман и плие. Она должна уметь хорошо танцевать". И я выучилась. При выпуске из школы, мне сказали: " Вы замечательно танцуете, но с Вашей внешностью..." Интересно, что бы они сказали теперь?

- Хочешь в балет?

- Нет, не хочу. Хочу рожать тебе детей и воспитывать их. Быть твоей женой - это самое прекрасное занятие на свете.

- Спасибо, Машенька!

- Молодцы, не ленитесь, не валяетесь, как тюлени на лежбище...

- О, Виченька! Всё идёшь? Передохни хоть немножко.

- Дойду, передохну. Я передохнУ, а ксанты передОхнут. Кстати, Маша, пришлось из-за тебя снять с себя трусики. Прицепила к рюкзачку, сохнут на ходу.

- Почему из-за меня?

- Заглянула к вам, прикинув, что вы уже давно должны отдыхать. И нарвалась на момент твоего сквиртинга. И тут же по ногам потекло. Да, думаю, и Мася мокляя и Вицька мокляя. Только у Маси малёзеное есть.

- Ничего, скоро и у тебя будет.

- Ой, скорее бы. Я по вам соскучилась очень. Видеть-то вижу, но ведь не потрогать... Машенька, ты не обидишься, если я с Серёжкой тет-а-тет поговорю?

- На обиженных воду возят. Это же твоё право. Ты такая же его жена, как и я. Только ты - со стажем, а я - новоиспечённая.

- Знаешь, Серёжка,- начала Вика,- я увидела тебя и Машу во время... И поняла, что у меня с тобой это совсем по-другому. Я боюсь, что стану для тебя давним другом, боевым товарищем, и только иногда ты будешь снисходить до постели.

- Стоп. Включи, пожалуйста, Машу в наш разговор.

- Но, Серёжа...

- Виченька, я тебя прошу. Иначе получится большая глупость.

- Хорошо, Маша нас слышит.

- Так вот, любимые и родные мои женщины. Я понимаю, что вас будет напрягать необычность нашей семьи. Одной семьи, а не двух семей, где на каждую женщину по полмужика. Ещё только первый день существования нашего семейства, а "тёрки" уже начались. Давайте сделаем так: Вика вытащит нас из города ксантов, мы сядем и в деталях, и подробностях обсудим, как будем жить дальше. А то сейчас Вика нас видит, а мы её - нет. И Маша ещё не научилась, как следует, мысленно разговаривать. Ждать осталось не так уж долго, потерпим. И на все тет-а-теты накладываю вето. За исключением того, когда вы обсуждаете между собой чисто женские дела. Вика, если тебе не хочется видеть, чем мы занимаемся на ложе, мы тебя будем заранее оповещать, чтобы ты какое-то время в нашу комнату не заглядывала. Вообще-то, с удивлением обнаружил, что в чём-то ты ещё совсем маленькая девочка. Так и хочется погладить тебя по рыженькой головушке и сказать: "Малыш, подожди немного и я всё тебе разъясню".

Вкратце всё. Dixi.

- Может, нам пока мораторий объявить?- Спросила Маша.

- Ты пять дней продержишься? Я - нет. Просто тебя изнасилую.

- Ты, что, Иванов, совсем там, в плену, чокнулся?- Поинтересовалась Вика,- что такую ахинею несёшь про изнасилование?!

- Я от тебя чокнусь, счастье моё!

- Вот и поговорили тихо, ласково, по-семейному,- сказала Маша, и мы все втроём рассмеялись, разряжая обстановку.

- Пойду я, прогуляюсь к адмиралу, погляжу, чем он дышит. Раньше, чем через два часа не появлюсь.

- Машенька, иди ко мне.

- Сначала в ванну, я вся потная.

- Вот именно. Я и хочу тебя потную.

- Это изврат.

- Почему? На ложе ты ведь тоже потеешь. Здесь такой же здоровый пот из здорового тела. Ты вся солёненькая.

- Как вяленая вобла?

- Машенька, не говори глупости. Я же после тебя не пью пиво. Вику я облизываю потную.

- Ой, я вспомнила, как ты ей в "Виктори" ногу целовал. Я так тогда ей завидовала.

Это было года два назад. Спецназ гулял в "Виктори". Вика сказала мне вслух:

- Серёжка, хватит тебе уже джина с тоником!

Я покорно согласился и кто-то из спецназовцев хихикнул: "А Счастливчик-то - подкаблучник!". Я парировал: " Не подкаблучник, а подпяточник. Я у неё не под каблуком, а под пяткой". "А какая разница?"

- Разница такая, что пыльный и грязный каблук целовать не будешь, а вот пятку - с удовольствием.

- Да, уж, прямо?!

- И прямо, и криво. Вика - ножку!

Вика под столом расстегнула босоножку, сняла беленький носочек, и, чуть отодвинув стул, водрузила босую ногу передо мной. Я взял её ступню обеими ладонями, приподнял вверх, что при Викиной растяжке труда не составило и поцеловал розовую гладкую пятку. Лизнул свод стопы, заставив Вику хихикнуть. По очереди поцеловал подушечку каждого из пальцев и ещё раз - пятку.

- Вот это да!- Восхищено сказала Алла Мудровская.

- Нога же потная,- не сдавался мой оппонент из "Гронмора".

- Во-первых, ноги у моей жены не потеют. Во-вторых, запах пота любимой женщины для меня приятней любых духов. Это запах здорового, чистого женского тела.

- Один-ноль, в пользу Иванова,- резюмировала Валя Зорина и её поддержали. Вика сидела гордая и счастливая.

- Теперь завидовать не будешь,- сказал я, укладывая Машу на ложе. Взял руками её ноги за щиколотки и поцеловал одну пятку, потом - другую. Перецеловал все пальцы на ногах, которые становились всё горячее.

- А теперь - необходимое и достаточное условие,- промолвил, разводя пятки в стороны.

- Люблю,- успела шепнуть Маша, прежде чем все слова оказались под замком.

Машины руки и ноги пламенными кольцами прижали меня к пылающей Маше. Расплавляясь в раскалённой магме Машиного тела, сквозь пелену жара, слышал всхлипывания: "Мой, мой... Сладость моя... Никому не отдам... Бери меня, бери... Родной... И сорвалась в стон: "Серё-ё-ёженька!!!".

В стоне слились безграничная нежность и безудержная страсть, бескрайняя любовь и бесконечное счастье, безмерное блаженство и беспредельная радость. От этого стона сердце моё, сжавшись в маленький тугой комок, в бешеном ритме пыталось проломить грудную клетку, прежде, чем разорваться на куски. Стон вёл за собой в бездну острого наслаждения, близкого к безумию. Не было сил этому противиться, так как стон заполнил всё моё существо. И вся Вселенная взорвалась в ответном стоне:

- МАШЕНЬКА!!!

Глава IX

Конец города ксантов.

Адмирал заявился к нам на пятый день. Вике оставалось идти чуть более суток. У меня на размышления оставалось ещё два дня отведённого срока. Но, видимо, деятельная адмиральская натура требовала каких-то действий.

Мы завтракали за столом. Маша сидела у меня на коленях и я кормил её кашей с ложечки. Маша капризничала и кашу есть не хотела.

- Машенька, ешь кашу, а то получишь по попке.

- По попке хочу,- Маша энергично покивала,- кашу не хочу,- отрицательно помотала головой.

- Не будешь есть кашу, отдам тебя злому дядьке с нашлёпками на плечах.

- Дядя - бяка,- заявила Маша,- я ему хлебальник задними лапками начищу, а передними - отполирую. Он ласты и склеит.

- Вроде бы, русский язык, но ничего не понимаю,- пробормотал адмирал.

- Шли бы вы себе, ваше превосходительство, а то ребёнка кормить мешаете.

- Слышь, гунявый, чеши лесом, прямо к бесу, за своим за интересом. По чавке ведь схлопочешь,- и добавила затейливую тираду, из которой в печати можно привести только кусочек: "Живого ерша тебе в задницу...".

- И чему тебя только в детском садике учат? Давай ложечку за маму Вику, ложечку за папу Серёжу.

Видя, что его игнорируют, адмирал надулся спесиво и заявил:

- Я пришёл поговорить с Вами о Вашей спутнице, с которой Вы прибыли на эту планету. Ни на одном острове её в данный момент нет. И, я полагаю, она каким-то образом хочет вас освободить. Наша аппаратура улавливает активный мыслеобмен между городом и акваторией океана. К сожалению, она расположена далеко от вашего помещения и не может записать поступающие мысли. Поэтому завтра мы установим у вас в помещении аппаратуру для записи мыслей. Я думаю, что таким способом вы общаетесь с вашей спутницей. Предложите ей сдаться, пока не поздно. А то ведь при попытке проникнуть в город она может пострадать и даже погибнуть.

Маша приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я мгновенно засунул ей туда ложку с кашей. Маша возмущённо замычала, потом быстро проглотила кашу и снова попыталась открыть рот.

- Всю тарелку запихаю,- пригрозил я ей,- хватит матюгаться.

А адмиралу сказал:

- Ставьте аппаратуру - это ваше право. Ловите мою спутницу - это ваше право. Только у нас тоже кое-какие права имеются. И вскоре о них вам будет в подробностях изложено.

- Угрожаете?

- Зачем? Угрожать - удел слабых. Сильные обходятся без угроз. Скажем так: ставлю в известность.

- А если я Вас и Вашу женщину разведу в разные комнаты?

Я отвлёкся от Маши и от каши, и Машенька не преминула этим воспользоваться:

- Я тебя тогда, старый хрен, самого разведу по разным комнатам.

- Как это возможно?- удивился адмирал

- Очень просто. Голова - в одной комнате, а жопа - в другой.

- Господи, что бы сказала, услыхав тебя, знаменитая балерина Вяземская?

- Сказала бы: "Молодец, внучка. С быдлом надо говорить на их языке, а то не поймут".

- Господин адмирал, до объявления моего решения по вопросу эвакуации ксантов с планеты, осталось ещё два дня. Надеюсь, вы дадите нам прожить их спокойно.

- Гм. Возможно.

- За этой пустопорожней болтовнёй, каша совсем остыла. Ребёнок остался голодным.

- Рыбка есть,- заявила Маша.

- Каша-то полезнее.

- Рыбка вкуснее. И в ней фосфор.

- Хочешь светиться по ночам?

- Да. Буду твоей ночной звёздочкой. Но согласна обменять рыбку на пломбирчик.

Адмирал повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Замок щёлкнул, и вновь мы взаперти.

- Ребята, у меня для вас два радостных известия и одно интересное,- вступила в разговор Вика.

- Излагай.

Первое и главное. Я доберусь быстрее, чем рассчитывала. Перешла на бег трусцой. Только когда совсем запыхаюсь, иду быстрым шагом. Хочется оказаться у вас пораньше, адмирала как наскипидарили в кое-каком месте.

Не дай Бог, начнёт что-нибудь измышлять сдуру. Кстати, вот и интересное известие: флот ксардов прибудет не через шесть недель, а вдвое быстрее. Ксант хочет нас обдурить, задержать прибытие наших крейсеров и вывезти вас с планеты вместе с жителями города. Он же не в курсе наших возможностей и полагает, что тузы у него на руках. А мы их покроем козырями из трёх "К".

Второе радостное известие: я теперь точно знаю, где в городе находится ваша комната. Потому, как у меня есть очень и очень подробный план города. Угадайте, где я его слямзила?

- У адмирала стырила,- сказала Маша мысленно.

- У военных, конечно, хороший план города, но не очень подробный.

- Давай, попробую я угадать. Скорее всего, у коммунальщиков. Нет, вода и канализация есть не в каждом помещении. Зато, везде есть свет. Следовательно - у электриков, у энергетиков.

- Конечно, ты - Начальник разведки, тебе по должности положено... Но мог бы и сдаться, сделать женщине приятное.

- Прибегай скорее, я тебе более приятное сделаю.

- Бегу, бегу.

- А у меня тоже есть интересное известие,- вдруг заявила Маша,- собиралась сказать, да адмирал помешал.

- Слушаем внимательно.

- Сегодня утром, проснувшись, я почувствовала, что во мне зародилась жизнь.

Я усадил Машу на другой стул, встал перед ней на колени и стал поочерёдно целовать её ладошки. Маша уже знала, что это означает: "Сильно-сильно люблю" и просияла. А Вика засмеялась.

- Чего хохочешь?- обиделась Маша.

- Не хохочу, а смеюсь. У тебя ведь завтра день рождения. У Серёжки появилась тенденция: на день рождения дарить детей.

- То есть, ты хочешь сказать?..- спросил я.

- Я обещала, что в двадцать лет. Не могу же я тебя обмануть. Уже пять дней, как беременна.

- Виченька! Солнышко моё! Мысленно целую твои ладошки, стоя перед тобой на коленях. Точнее, стою перед Машей и целую за вас обеих.

- Виченька, поздравляю! Как замечательно, что у нас будут дети!- воскликнула Маша,- хочу подарить Серёже сына.

Вика хихикнула:

- Сына первой подарю я. У тебя родятся две девочки. Но не близнецы, а двойняшки. Близнецами будут мальчики. А я второй раз рожать не буду, у меня сейчас полный комплект - девочка и мальчик.

- Всё-то ты знаешь... Постой, у меня будет четверо детей?

- Да.

- Вот оно что. Когда мы пели дуэтом, ты сказала, что не пять, а шесть будет детей. Ты тогда уже знала?

- Знала, знала. И знала, что их отцом будет Серёжка. И знала, что ты будешь выглядеть совсем иначе.

- А почему не сказала нам?

- Прости, Машенька, но по глупости. Ревновала я очень. И стресс у меня был сильный, когда узнала. Но ведь от судьбы не уйдёшь. Всё произошло и без моих росказней.

- Ладно, девочки, сказал я примиряюще,- мы все вместе, мы - одна семья, и мы любим друг друга. А за деток - спасибище вам преагромаднейшее. Вы меня несказанно осчастливили.

- Я вот только не знаю...- робко сказала Маша,- я ведь очень сильно нагреваюсь во время оное. Не повредит это детям?

- Конечно, я не акушер-гинеколог,- ответствовала Вика,- но дети у тебя вполне здоровые будут через двенадцать лет. Они, наверное, у тебя огнеупорные. Впрочем, погодите, я посоветуюсь с Итой, она просмотрит твоё ближайшее будущее. Я в него уже заглянуть не могу.

- Вика, так и ты с Машей?..

- Я Машу полюбила за её любовь к тебе и за твою любовь к ней. Короче, она мне теперь родная.

- Спасибо, Виченька!

- Не на чем. Заслужила ты. И я постараюсь заслужить.

- Виченька, да для меня роднее тебя только Серёжа!

- А надо, чтобы не роднее, а так же. Вот вы для меня теперь оба равноценны.

Когда Вика отлучилась для беседы с Итой, Маша мысленно спросила меня:

- Серёжа, а что такое три "ка"?

- Три "К" - это Камень, Клинок, Кулон. Три артефакта, которыми мы владеем. Клинок ты видела на полигоне.

Тогда я практиковался в отдаче приказов Клинку. Увидев сияющий белым светом меч, Саблина, выполнявшая фехтовальные упражнения с палашом, восхищённо присвистнула.

- Красивый меч. Может, сразимся,- с тоном некоторого превосходства. Надо было её проучить.

- Да, ради Бога.

Вращая палаш мельницей, и выписывая восьмёрки, и перебрасывая оружие из руки в руку, Маша пыталась нанести удар. Клинок не пел боевую песню, а тихо похихикивал, парируя все Машины попытки. Потом, насытившись игрой, срезал лезвие палаша у самой гарды. Маша осталась лишь с рукоятью палаша в руке.

- Дай, пожалуйста, посмотреть твой меч,- попросила Маша.

- Да, ради Бога,- и протянул ей Клинок.

Хлоп! У Маши в руке был маленький кинжальчик. Саблина недоуменно посмотрела на меня.

- В таком виде его удобнее носить. Если я надавлю на красный камень на эфесе - это опять будет меч. Нажму на зелёный - опять кинжальчик.

Маша надавила на красный камень и ничего, естественно, не произошло.

- Ведь русским языком объяснил: я должен надавить на камень, а не ты.

Отобрал у Маши кинжальчик и извлёк Клинок.

- Он слушается только меня. Или Вику.

- Ручной, что ли?

- Заколдованный. Называется Клинок смерти.

Так вот, Клинок ты видела. Камень - это Повелитель камней. Он может управлять горами, скалами и всем, что сделано из камня. И коротко рассказал Маше, как у меня появился Камень.

Ну, а Кулон - это Кулон. Он создаёт специфическое защитное поле, но не силовое, там какой-то другой принцип действия, скорее всего - магический. Находясь под защитой этого поля можешь не бояться даже взрыва атомной бомбы рядом. Более подробно о Кулоне знает Вика. Она сразу схватила артефакт и мне в руки пока дать не успела. Нам его подарила Ита совсем недавно, после битвы на Атиа.

Маша не переставала восхищаться:

- Я с вами как в сказке живу. Всё Вике завидовала, что она такой волшебной жизнью живёт. А теперь сама в волшебной жизни очутилась. Серёжа, всё собиралась спросить: помнишь, Вика с тобой наедине пыталась побеседовать? Может, это она про детей тебе сказать хотела?

- Нет, там совсем другое...

- У неё проблемы?

- У неё не может быть проблем. У тебя не может быть проблем. У меня не может. Проблемы могут быть только у нас. Наши. Проблемы, дети, любовь, счастье - всё наше.

- Понимаю. То есть, мы - единое целое.

- Пока не совсем. Я и ты - единое целое. Вика и я - единое целое. Но ты и Вика - пока нет. Понимаешь, ты должна полюбить её не так, что: "Ой, Виченька, спасибо тебе за прекрасное тело", а глубоко и всерьёз. Она же сказала, что мы теперь для неё равноценны. Вика прошла через муки ревности, через обиду, что уже не единственная. И, если после всего этого она говорит, что любит тебя так же сильно, как и меня, значит...

- Хорошо, я должна подумать над этим.

- Пожалуйста, подумай хорошенько. Для меня и Вики это очень важно.

- Пойдём на ложе. Лёжа лучше думается.

Она улеглась, я прижался лицом к её животу и тихо прошептал:

- Здравствуйте, доченьки. Я - ваш папа. Я люблю вас и вашу маму. Растите здоровенькими, как папа и умненькими, как мама.

Маша улыбалась счастливой улыбкой, в которой уже засветилась гордость материнства.

- А как Вика назовёт своих детей?

- Наших детей...

- Ох, прости, оговорилась.

- Дочка - Катя. Сын - Серёжа.

- Катя - это в честь твоей погибшей жены?

- Да. Сначала Вика носила двойное имя - Виктория-Екатерина. И я рассказал Маше, как Катина душа шестнадцать лет обитала в теле Вики.

- Ты и Вика - словно принц и принцесса из сказки. А я какая-то вся заурядная. Только и умею, что саблей махать.

- Не прибедняйся, Саблина, я этого не люблю. Была бы ты заурядная...

- Но, ведь сначала не полюбил, а просто пожалел.

- А что, вокруг мало женщин и девушек, нуждающихся в жалости? Пожалел же только тебя.

- Всё, всё. Ты прав. Больше не буду, чесслово.

Я засмеялся: - Научилась чессловить?

- Ага.

Когда появилась Вика, голова моя лежала на Машиных бёдрах у самого живота. Шелковистые волосы приятно щекотали щёку. Маша гладила мою макушку и вслух тихонько напевала:

"И была на целом свете тишина,

И плыла по небу рыжая луна.

И зайчоночка волчица родила,

И волчоночка зайчиха родила..."

Вика дослушала песню до конца.

- Какая чудесная песня! Про нас с тобой. Чур, я - волчица.

- Ладно, согласна быть зайчихой. Зато, сынок, точнее, сынки, будут волчата.

- Эй, хитрая! А у меня, значит - зайчонок?

- Так по песне выходит.

- Серёжка, Машенька меня обдурила! Говорит, что сын у нас будет трусливый, как заяц!

- Ябеда солёная, на горшке варёная.

- Девочки, не болтайте глупости. Что Ита сказала?

- Сказала, что можно. Детки и вправду огнеупорные.

- Спасибо, Виченька,- обрадовалась Маша и тут же озабоченно спросила:

- Вичка, а твоим детям не повредит, что их мама не спит нормально, а бегает по ночам по дну океана?

- У тебя - огнеупорные, а у меня - бегоустойчивые.

- Короче, дети у нас уникальные.

- Имена дочкам не придумала?

- Я хотела бы одну назвать Александрой, в честь папы и мамы. А вторую - Викой. Но это уж как Серёжа решит.

- Нет. Одно имя выбрала ты, второе - выбираю я.

- Хорошо.

- Это будет трио: Маша, Саша и ...

- Машенька, Сашенька, Дашенька,- отгадала Вика.

- Нечестно. Ты мои мысли подслушала.

- Вовсе нет. Просто на язык так и просится. И очень красиво получается.

- А можно мне будет одного из сыновей Серёжей назвать,- попросила Маша.

- Это три Сергея в одной семье,- попытался возразить я, но Машу поддержала Вика:

- Ну, и что? Серёжа старший, Серёжа большой и Серёжа маленький. Мы же так любим это имя, хотя оно того и не заслуживает (не удержалась от "шпильки").

Утром следующего дня мне и Маше не дали поспать вволю. К нам пришли восемь лардов с баллончиками, все в респираторах. Шокеров при них не было. Они уповали на газ, а зря.

- Самка идти с нами. Самец сидеть.

- Хрен вам,- сказал я на лардском и поднял вверх средний палец. Конечно, сказал не хрен, а слово, обозначающее мужской половой орган. А жест у лардов обозначал то же самое, что и у нас,- без меня она никуда не пойдёт.

Маше велел:

- Если пустят газ, задержи дыхание, я тебе кину респиратор, приложи сразу к лицу.

Маша кивнула. А в комнату уже входили ксанты, которые несли аппаратуру для записи мыслей, чтобы установить её в помещении. На них респираторов не было и ларды теперь газом воспользоваться не могли. Старший из лардов достал из кармана что-то похожее на уоки-токи, и принялся докладывать обстановку на ксантском языке. Наконец, сказал в рацию: "Слушаюсь", и приказал нам:

- Идти оба.

Предчувствие приближающего боя меня ни разу не обманывало. Поэтому я сделал несколько приседаний и поворотов корпуса, разминая мышцы после сна. Ларды недоумённо смотрели на меня. Массируя на ходу мышцы рук и пальцы, я вышел в коридор. Маша шла за мной, тоже разминаясь в движении.

В коридоре нас настигли Викины мысли:

- Ребята, я вхожу в город. Минные поля прошла по карте, заградительные стальные сети Клинок порезал, как картофельную ботву.

Вас ведут в блок "D". Старому козлу всё неймётся. Иду прямо туда. Скоро буду. Ведите себя смирно и благоразумно.

- Там посмотрим, по обстановке.

В блоке "D" были знакомые все лица: адмирал, академик, ксант-приборист. На вошедшую Машу академик сразу направил что-то вроде телекамеры. Через несколько секунд защитное стекло опустилось. Я услышал, как приборист сказал академику и адмиралу:

- Да, две особи женского пола.

- Жаль, лучше бы были мальчики,- буркнул адмирал, и я понял, что речь идёт о наших детях.

- Я предлагаю один зародыш оставить в теле самки, чтобы наблюдать за его развитием, а второй - выращивать искусственно,- сказал академик адмиралу и тот согласно кивнул головой.

Я тотчас перевёл для Маши на русский язык эти слова академика.

- Серёженька, это что же, наших девочек хотят...- побелевшими губами прошептала Маша.

- Не волнуйся, любимая. Сейчас всё уладим,- и поцеловал горячую Машину ладошку.

Молниеносно сдёрнул с двоих ближайших лардов респираторы и ткнул один Маше в лицо, прижимая к своему лицу другой. При этом ударами ног влепил обоих лардов в стену. Маша, мгновенно накинув резинку респиратора себе на затылок, подключилась к избиению охранников. Уложили всех восьмерых лардов, причём били мы их смертельными ударами: в яремную вену, в кадык, в переносицу, проламывая её.

- Серёжка, я бегу к вам,- кричала Вика. Но меня уже было не остановить. Какая-то неведомая сила заполняла меня и это была отнюдь не энергия ци, которую учила призывать Маша. Сила эта струилась не сверху, а со всех сторон. Чувствовал, что становлюсь не могучим , а всемогущим.

- Вы посягнули на самое святое - на наших детей,- громко изрёк я на русском языке и приборист торопливо включил автопереводчик, хотя адмирал и так прекрасно понимал меня.

Дальнейшие слова произносил словно и не я, потому что не шевелил губами, только приоткрыл рот. Суровый и звучный голос шёл из глубины моего нутра и был это даже не голос, а глас:

- Мерзкие твари, вы превысили меру терпения Божьего! Настал час расплаты! Я - гнев Господень!!! - И пошёл к стеклу, ощущая, как трещит пол под моими тяжёлыми шагами.

Адмирал, что есть сил давил кнопку на пульте, так как респиратор я отбросил. Но газ не шёл. То ли опустел резервуар с газом, то ли засорились отверстия в стене, то ли это было соизволение Божье. Академик непрерывно стучал по большой красной кнопке, но ничего не происходило. Из-за двери доносился Викин голос и отнюдь не мысленно, а вслух:

- И откуда вас, козлов, столько?! Кромсай их, Клиночек, пусти им зелёнку!

Я подошёл к стеклу и стукнул по нему кулаком. Стекло выдержало, но всё покрылось сетью мельчайших трещин, из-за которых стало непрозрачным, словно матовым. Отступив на шаг назад, я ударил по стеклу пяткой, и оно водопадом из мелких стеклянных крошек обрушилось на ксантов. Приборист зажмурил глаза, а адмирал и академик закрыли лица руками.

Без малейших усилий я запрыгнул на стол-пульт и нанёс удар ногой академику под подбородок. Неожиданно легко, голова его отделилась от тощей шеи и, как футбольный мяч, улетела в угол. Из разорванных сосудов фонтанами била бледно-розовая кровь, забрызгивая адмирала. Затем тело рухнуло на пол.

Адмирал стоял в полном ступоре и даже не пытался вынуть кортик, висевший в ножнах у него на бедре.

- За гнусные замыслы, порочащие честь мундира, ты разжалован из адмиралов в покойники. Это наше право.

- Нет!- Плаксиво успел выкрикнуть он, прежде, чем я повернул его голову на 360 градусов. Супергибкость шейных позвонков отсутствовала, и они прохрустели отходную адмиралу. Он плохо любил жизнь, неправильно. Вот она его и покинула.

Нажал я на пульте кнопку открытия дверей и в дверном проёме появилась Вика. В беленькой футболке, как всегда, без рисунка, в шортиках, с рюкзачком за спиной. В одной руке - Клинок смерти, в другой - пистолет.

- Виченька,- Маша бросилась к Вике, обняла её и заплакала.

- Не плачь, Машенька,- с дрожью в голосе сказала Вика и заплакала тоже. Всего второй раз в жизни я видел плачущую Вику.

- Девочки мои, не плачьте, пожалуйста, всё закончилось хорошо,- умоляющим тоном попросил я, спрыгивая со стола и подходя к обеим.