Девять звездолетов наготове

МИНУС ТРИ

Он пробудился.

Долго не открывал глаза. Подумал о своих руках и ногах — они были на месте. Он попытался вспомнить, кто он такой, но не смог.

Потом его начало трясти.

Затем пришла боль.

Вспомнил, как бежал, бежал в подземных туннелях. Он разжигал костер памяти. Вспомнил, как пробирался в подземелье под дворцом. Добрался до огромного вентилятора. Кто-то говорил с ним из ниоткуда.

Костер тлел.

Кто-то, возможно, Рамсэй, хотел, чтобы он помог раздавить Стат. Он вспомнил, что убил множество людей. Вспомнил, как его прижали к стене, отняли пистолет. Вспомнил, как начали бить.

Он стоял на четвереньках, рычал. Они пинали его. Он вспомнил, как ухватил за лодыжку человека, нагнувшегося над ним. Вспомнил, как сомкнул зубы, последовавший за этим вопль. Затем был вкус крови во рту, и череп раскололся на части, и перед глазами замаячило зеркало, в котором не было отражения…

Он облизал губы и содрогнулся от вкуса крови. С усилием открыл распухшие веки.

— Целых девятнадцать лет ты был неподражаем, — сказал голос внутри него. — На всей этой звездной скотобойне не было другого такого Виндичи, кто лучше тебя взламывал бы замки, убивал людей и останавливал то, что должно было случиться... но сейчас ты не справился с единственной работой, которая что-то по-настоящему значила для человека, которым ты когда-то был… — его воспоминания мелькали, словно кинопленка, заполнившая половину его рассудка. — Ты — голый, бесполезный человечек, жалкий извивающийся червяк, ветка голой ивы, никчемный актеришка, напускающий на себя важный вид… Только дела имеют цену, а ты на них неспособен! Ты боишься взглянуть в зеркало, чтобы увидеть собственную трусость…

Он зарычал, откинув голову и стиснув разбитые зубы. Боль во всем теле была не правдоподобно сильной. Крик наткнулся на сломанные ребра и оборвался на высокой ноте. Он зарыдал внутри своей клетки.

Он был привязан за лодыжки и запястья к огромной дыбе. Здесь, внизу, была тень, но горячий солнечный свет пробивался через веки.

Он медленно открыл глаза, огляделся.

Он был один, на дне ямы, со своей дыбой. Мерзкое deja vu возникло перед глазами и, словно гроб, поплыло в кровавом озере.

Стены были каменные, не меньше двадцати футов высотой. В них не было ни щелей, ни отверстий. Пол темницы занимал площадь не больше десяти футов. Дыба висела под углом в девяносто градусов. Зев ямы был раскрыт.

Даже если бы удалось сломать металлические путы, выкарабкаться из ямы было невозможно: слишком высокие, слишком гладкие стены.

Солнце висело в бледно-зеленом небе, словно зеленая клякса, прямо посередине. Вид неба не был замутнен ни единым облачком.

Он проклял солнце, проклял день. Он проклял богов, осыпающих его нечистотами.

Солнце передвинулось в самую середину квадратного отверстия ямы и продолжило свое амебоподобное движение влево. Наконец, оно поцеловалось с краем ямы. Ему казалось, что оно сейчас развалится и сползет вниз по стене, облив его зеленым огнем. Вместо этого край ямы принялся отрезать от солнца кусок за куском, пока оно не исчезло. Квадрат неба превратился в пустой аквариум.

Голоса.

— Он здесь, — сказала женщина. — Он все еще жив?

Он запрокинул голову и с ненавистью посмотрел вверх.

— Боже! Только посмотрите на эти мускулы! Эти глаза!..

— Он полукровка, — сказал ее спутник, высокий тонкий юноша с повязкой на голове. — Я буду приходить сюда каждый час. Буду смотреть, как он умирает. Но в нем еще осталось столько жизни — полукровки очень сильны.

Женщина пренебрежительно отмахнулась от него.

— Эй, полукровка! — крикнул юнец. — Ты проиграл. Мой отец поправляется, он выживет! Он лично вскроет тебе вены, как только сможет двигаться!

Глаза Виндичи загорелись, и мальчишка пошатнулся. Он начал падать вперед. Женщина схватила его за руку и дернула назад.

— Опять не сработало, — крикнул он вниз. — Однако хорошая попытка. Твоя дочь гораздо искуснее в такого рода вещах! Надеюсь, у тебя еще будет возможность увидеть, что я с ней сделаю.

— Ингредиенты тигриного супа нелегко собрать воедино… — прорычал человек на дыбе.

Сверху раздался смех.

— Но мы поймали тигра!

Экран неба вновь опустел, и звуки замолкли в отдалении.

Дочь. Они, кажется, сказали «дочь»? Ах да, дочь Рамсэя. Касси…

— Касси? Где ты?

— Прячусь. В многоэтажке. Здесь есть кладовка — темная, холодная. В рекламе ее не было.

— Они тебя ищут. Не покидай укрытия.

— Где ты сейчас?

— Это неважно.

— Я вижу кусочек неба. Окно?

Он закрыл глаза.

— Нет.

— У тебя все болит. Но я думала, ты мертв.

— Не беспокойся обо мне. Сохрани себя. Покинь этот мир, когда все успокоится.

— Куда же мне деваться ?

— В другой мир, куда угодно.

— Федерация будет повсюду. Я из мира Тернера, не из мира людей. Так же, как и ты.

— Нет! Я Виндичи! Я не был рожден женщиной!

Молчание.

— Почему ты плачешь, девочка?

— Что тебе до этого? Я оплакиваю своего отца.

— Рамсэй мертв. Он был слаб.

— Нет. Ты — Рамсэй. Виндичи — это фальшивый фасад.

— Убирайся!

Молчание.

Ночь. Облака.

Звезды, пение ночных птиц.

В небе излюбленного цвета Эль Греко, обрамленном губами ямы, девять звезд выстроились в форме стрелы, ждущей цели…

Голова перечеркнула небо.

…Белая повязка. Металлический ореол, корона… Металлический звук, смех…

— Мы знаем, где она, Виндичи. Я притащу ее сюда и заставлю тебя смотреть... уже скоро!

Корона исчезла. Облака. Море хлопка.

— Беги! Беги! Они знают, где ты!

— Как они смогли узнать?

— Не знаю.

Бег, ярость.

Гаррисон спешил сквозь ночную тьму, на лице у него застыло озадаченное выражение, в кармане лежал пистолет, и последнее предписание Стата каталось в голове, словно мраморный шарик в консервной банке.

Ричард весь взмок. Девять глаз, выстроившись в форме пирамиды, отливали в небе металлическим блеском.

Он попытался поднять руку, но обе они были прикованы к кровати.

«Мир Стата — хмельная летучая мышь…»

Смит налил себе еще.

«…То знает лишь Статком», — икнул он.