Дети подземелий

Глава 19. Жерминаль по Стиксу

— Вовчик, кому сказала отвянь.

Мутант немного отошел и стал суетиться, стоя на одном месте, дергая лапами и мотая страшной башкой, противно скребя когтями по полу. Красавчик, че. Стоп.

Вокруг творятся непонятные вещи. В глаза бросилась яркая коробка конфет. «Родные просторы». Мммм… Мои любимые. Ну да это потом. Как там друг болезный?

Аккуратно, чтобы не задеть, Фая переступила тело Рыбника и посмотрела на Балеруна. Тот спал, произнося во сне скороговорки — губы быстро двигались, произнося беззвучные выражения. Еще не отпустило.

Вовчик все так же топтался, изображая брачный танец игуаны. Ну, что тебе?

Сознание накрыла картинка.

Фая, развернувшись, бросилась вон из комнаты.

— Гипс! — она залетела в кабинет. Кваз сидел в кресле, обхватив голову руками.

— Что? Ты проворонила, мы уже отбиваемся.

— Они сейчас зайдут с тыла. — Фая была готова к тому, что Гипс выгонит ее взашей, не забыв наорать и поставить пару синяков.

— Ты серьезно?

— Да.

— Как же вы все меня бесите, — взревел он, встав с кресла и перевернув безучастную мебель вверх тормашками.

— Спасибо, — коротко бросил кваз, исчезнув в длинных кишках коридора.

Фая минуту постояв в недоумении, развернулась и спокойным шаком пошла к себе.

— Вовчик, тебе прогуляться не хочется? — там намечается знатный обед.

Тварь замотала головой.

— Сиди голодный, а мне пора работать.

Фая ушла в душ, чтобы хоть немного прийти в себя. На картинке мутантов было много. Значит, без потерь не обойдется.

Освежившись, женщина, одеваясь, еще раз бросила взгляд на вчерашнего потерпевшего. Рука почти приросла, только выглядела она странно. Фая прекрасно помнила, что приносила человеческую конечность. А что это?! Вроде рука, как рука, только ногти, по массивности больше похожие на копыта, да гипертрофированные вены бордового цвета, в общую панораму не вписываются. Ладно, она не знахарь, Тунгусу нужно передать, пусть посмотрит, Рыбник придет в себя нескоро.

Фая, бросив коробку конфет прикроватную тумбу, быстро зашагала в столовую.

Помощницы уже трудились в поте лица — Фая опоздала всего на десять минут, а все нужные ингредиенты были подготовлены.

— Спасибо, девочки.

При появлении Фаины кухрабочие смолкли, пристально уставившись на женщину.

— Что не так?

— На сколько человек сегодня готовим? — тихо произнесла Рената.

— На всех.

— Так сегодня…

— Я знаю, готовим на всех. — Фая старалась вселить в девушек уверенность и оптимизм, но получалось плохо. У кого-то на поверхности останется муж, у кого-то просто друг. В маленьком поселке чужих нет.

Фаина, немного обмозговав происходящее, придумала наилучший выход из ситуации.

— Значит так. Все в часовню, через сорок пять минут жду накрывать на столы.

Девушки, подскочив, убежали. Как из пыточной камеры. Ну пусть их, переживают ведь. Фая тоже не находила себе места. Балерун был здесь, Туман наверняка в стороне не остался, побежал воевать.

Чтобы не дать себе нагадить в пищу, которую готовит, Фаина не придумала ничего лучше, чем повторить более 30 четверостиший на санскрите. «Нрисимха — кавача». А вдруг поможет.

Когда женщина говорит вам, что она атеистка, не верьте. Лжет. Глубоко в душе у каждой спрятана молитва. На всякий случай. А случаи, как известно, бывают разные.

Фая, на автомате меняла лопатки на вилки, вилки на ножи и так далее по кругу, очередной раз создавая из группы разрозненных продуктов нечто съедобное.

Мозг же был занят чтением мантры.

— Фая, ты что несешь?! Что за тарабарщина?!

В столовую впорхнула как всегда жизнерадостная Бритни. Видимо, печали, происходящие на поверхности, ее ни одной гранью не касались.

— Помолчи. — Фая завершила последние два четверостишия. Господи, я сделала все, что смогла.

— Слушаю, — не поднимая тревожного взгляда от плиты, процедила женщина.

— Гипс сказал, ты очередного крокодила в поселок притащила, — девушка была подчеркнуто бесцеремонна. Ни обеспокоенных фраз о том, что с поверхности вернутся не все, ни банального приветствия. Интересно, что происходит в ее голове.

Фая по себе знала, что в каждом человеке сидит второй, сущность которого далека от идеала социально адекватной личности. И знакомить окружающих с ним нужно постепенно. Что уж говорить, в Фаине также притаилась еще одна мадам. Та, что помнит все обиды, подлая, злопамятная и кровожадная. А еще совершенно отрешенная от чужих проблем и страданий. Эгоцентричная Фаина. Такой ее не знали, ни здесь, ни на Земле.

Хуже всего, что эта сущность после попадания в Стикс, перла наружу, как замерзшая вода, которая своим давлением способна разрушить удерживающие ее емкости. Фая была уверена, что если иметь хорошую теплоизоляцию, то жидкость не замерзнет, но раздражители в поселке были знатные. Она, как могла, старалась удержать себя в образе ласковой и пушистой заи, иногда при сильном накале прокусывая губы, чтобы случайно не сорваться. Отрывалась женщина, кромсая топором трупы. Немного помогало. Все же успех.

В голову пришла гениальная идея. Кажется, Бритни хочет поболтать? Вот мы сейчас и снизим внутреннее давление.

— Да.

— Он меня до зеленых чертей напугал.

— Вовчик, он такой… Красавчик.

Бритни, кажется, насмешки не поняла.

— Ты нас познакомишь? У него такой… странный способ общения.

— Обязательно, Это все, что ты хотела узнать?

— Нет, — она замялась.

Вали отсюда. Что ты тут трешься. Не зли. Уйди с глаз.

— Бритни, золотко, у тебя очень личный вопрос? — елейным голосом ответила Фаина, на автомате продолжая играть в фокусника кухонными приборами.

— Я давно хотела спросить. Насчет. эмммм… супружеского долга…

— Что-о?! — женщина была немного ошарашена. Неужели Бритни все знает, и продолжает спокойно с ней общаться?

— Фая, понимаешь… Мы с Гипсом уже давно не спим вместе.

— Это почему еще?

— Ну не привлекает он меня как мужчина. Такой уродливый, страшный, воняет от него постоянно.

— Какого хера ты тогда замуж выходила. — Фаина немного успокоилась. Не знает Бритни ничего, даже мысли такой в голову не приходит. И слава богу. Спроси блондинка в лоб: спишь с Гипсом? — вывернуть ситуацию себе в пользу будет трудновыполнимо.

— Фая, ты не знаешь, как у нас сюда девочки попадают?

— Выкупают их у караванщиков.

— А меня Гипс из борделя на руках вынес.

— Мне это знать необязательно.

— В поселке ЭТО знают все, — Бритни всхлипнула. — А я, я… я уже не могу. Я хочу нормальной жизни, Гипс сказал, если я уйду, он меня найдет, и будет делать со мной страшные вещи, — слезы, как и несвязные обрывки фраз, лились потоком.

— Хватит. Тебе нравится эта ситуация?

— Неееет, — промычала Бритни, захлебываясь.

Фая подошла к раковине, набрала стакан холодной воды. Приблизилась. Выплеснула девушке в лицо. Та, не ожидая такого поворота, прекратила рыдать, ловя ртом пропитанный вкусными ароматами воздух. Ничего, сейчас придет в себя.

— Полегчало?

— А можно было просто дать мне попить? — обиженно, все еще всхлипывая на полуслове, заметила девушка.

— Нет.

— Все-таки, ты, Фая, очень грубая и злая. Вот Гипс всегда прав.

— Ага, — женщина, слушая бессмысленные упреки, выключала конфорки.

— Пошли, сейчас девочки накрывать придут. Ты хочешь рыдать у всех на глазах?

Они закрылись в подсобке. Фаина достала пачку сигарет со стеллажа. Закурила.

Забытая 30 лет назад привычка бумерангом вернулась несколько дней назад. После очередного изматывающего нервы выверта Гипса руки сами собой потянулись к успокаивающему никотину. Благо, в поселке за это никто не наказывал. Вот в переходах по кластерам, уж будь добр, держи себя в руках.

Стены завибрировали. С момента пробуждения Фая отметила некоторую периодичность. А вот Бритни вздрогнула. Оторвав взгляд от своих лаково-бежевых лодочек, протянула руку.

— Дай.

Фая уступила сигарету. Новую зажигать не торопилась. Курить — вредно. Успеет еще.

Затянувшись, Бритни наконец собрала свои мысли в оформленную кучу.

— Я не знаю что делать, Фая. Ты уже жизнь прожила, а мне всего двадцать. Помоги.

Жалости не было. Вместо нее клокотала злоба, грозящая вывернуться раскаленной лавой на маленькую эгоцентричную голову собеседницы. Воистину все беды от женщин.

— Давай сначала. Когда ты стала отказывать ему в близости?

— С полгода назад. Он нагрубил мне, и Рената посоветовала…

— Это которая у меня в кухрабочих бегает?

— Да. Она посоветовала бойкотировать его в постели. Ну у меня на следующую ночь заболела голова.

Эпическая дура. Это ж надо додуматься послушать бредни глупой мечтательницы, которая замужем и дня не была. Да и еще придумать отговорку, просто фантастически не вяжущуюся с реальностью. Для приличия можно было мышцу потянуть. На йоге, например. Гипс тоже не идиот, понял, что борщ скис. И пошел в ресторан. Значит, кого вешаем? Правильно, Ренату.

— Бритни, я искренне не понимаю, как больная голова может помешать раздвинуть ноги.

— Да ты вообще них@я не понимаешь, — блондинка завизжала недорезанной свиньей. Ага, котенок превращается в рысь. Посмотрим-посмотрим.

— Тон сбавь. До меня уже давно дошла суть твоих воплей. Ты, отчего-то решив, что твои обиды самые тяжкие на свете, перестала удовлетворять своего урода. Хотя еще недавно радовалась, что являешься женой олигарха. Поправь меня, если что-то не так. Молчишь? И правильно делаешь. Когда до Гипса доперло, что птичка для него больше не поет, вместо того, чтобы попоить ее сладким нектаром, он просто стал без разбору трахать чужих жен. Верно?

Бритни трясло. Если бы не дымящийся окурок в ее руке, наверняка Фаина схлопотала бы как минимум пощечину. Или клок выдранных с мясом волос. Ничего. Пусть понервничает. А потом подумает.

Женщина поднялась, окинув пристальным взглядом опущенную голову собеседницы. Та так и застыла, уставившись в одну точку.

— По полкам я все разложила, а ты посиди, обмозгуй хорошенько.

— Я просила тебя помочь, — тихим голосом отозвалась Бритни.

— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Что надумаешь дельное — приходи, помогу по мере возможности.

С этими словами Фаина удалилась. Сейчас вправлять мозги Бритни бессмысленно. Как там девчонки, накрыли? Пора проведать свою безраздельную вотчину. Зашагала по коридору, остановилась.

Канат, держаший ее в состоянии напряжения, лопнул, срезанный острым лезвием. Тумана больше нет. По крайней мере, здесь. Пуповина, прежде никак не ощущаемая, змеилась по полу уродливым отростком. Вот и все.

Раненых понесли минут через пятнадцать. Фаина, до этого сидевшая в столовой, все-таки надеющаяся увидеть Тумана целым и невредимым, пошла будить Рыбника. У знахарей сегодня аврал. Нужно будет забежать в лазарет, помощь лишней не будет.

Гипс сидел у себя в кабинете, обхватив голову руками. Дверь закрыта на замок. Сейчас ему нужно одиночество. И хорошенько все обдумать.

Потери в масштабах поселка были страшными. Сорок семь человек убитыми, чуть больше — раненными. Как с этим объемом справится пяток знахарей — неизвестно. Благо обезболивающего было вагон и маленькая тележка.

Личная охрана. Пятнадцать человек, прекрасно подготовленных, с развитыми способностями, потеряли свой функционал. В живых остались только двое, и те еще неизвестно, когда на ноги встанут. Гипс беззвучно выругался. Больше всего хотелось уйти из этой реальности в условия помягче. Нельзя.

Он огляделся, встал, скрипя гипертрофированными суставами. Открыл сейф. Достал из небольшого непрозрачного контейнера пять красных кругляшей. Душила жаба, но ситуация обязывает.

Вышел, не забыв закрыть свой кабинет на замок.

В лазарете царила специфическая атмосфера. Женщины поселка сидели рядом с близкими, сочувственно ахая и пытаясь утешать. Раненные были немногословны. Кто-то, к кому никто не подошел, полусидели — полулежали на койках, стиснув зубы, ожидая, когда до них дойдет очередь, чтобы получить обезболивающее. Знахари кружили, в основном, над тяжелыми больными.

Фая, переступив порог медблока, сначала засомневалась, туда ли она попала. Огромный зал, с забрызганным кровью полом, и заставленный койками, больницу не напоминал совершенно. Базар. Гомон десятков голосов мешал сосредоточиться.

Фаина отыскала глазами Рыбника. Определив направление, женщина двинулась к приятелю.

— Выгони их отсюда.

— Не я здесь главный.

— Минуточку внимания, — Фая повысила голос настолько, что гул голосов находяшихся в лазарете людей слился незначительным фоновым шумом. — новостями обменяетесь позже. Всех посторонних прошу покинуть помещение.

— Сволочь.

— Коза.

— Тварь.

Бабы, оторванные от своих мужей в выражениях не стеснялись. Но просьбу выполнили. Через минуту в помещении остались лишь знахари и Фаина. Тунгус, закончив с тяжелораненым подошел, утирая пот со лба.

— Спасибо. Их трескотня мешала мне сосредоточиться.

— Мог бы сделать это и раньше. Помощь нужна?

— Ты же не знахарь.

— Чтобы вколоть обезболивающее много ума не надо.

— Тогда добро пожаловать. Там, — Тунгус махнул рукой в сторону шкафа с медикаментами. Найдешь все, что надо. В маркировке разбираешься?

— Да. И в дозировку тоже могу высчитать.

— Вот и отлично, — знахарь повернулся к очередному пациенту. — Что у тебя, Валет?

Фаина летала доброй феей. Сначала обезболивая, с этим делом она управилась в течении получас. Потом — зашивая раны легкой степени сложности. Всю работу, которая требовала более менее квалифицированной помощи, она оставляла профессионалам.

Пришлось позвать еще около десятка добровольцев — вытаскивать пули и осколки одному человеку сложно, без ассистентов здесь как без рук.

Через час кропотливой и упорной работы организм настойчиво запросил никотина. Фая, злясь на себя, опять позволяет привычке помыкать собой, вышла, столкнувшись в дверях с Гипсом.

Обойдя кваза, она направилась в подсобку. Там мешать никому не будет. Да и пора опять приступать к своим прямым обязанностям. Обед должен быть на столах вовремя.

Управившись со своими делами, Фаина заглянула в лазарет.

— Народ, мне работать пора.

Один из врачевателей подал голос:

— Приходи как освободишься.

Все-таки больница — место безрадостное. Какого бы веселого и теплого цвета не были стены и потолок, все равно женщина чувствовала себя там не в своей бульоннице. Кишки коридоров сообщались небольшой перемычкой, но ощущения были разительные. Вдохнув свежего воздуха, которого так не хватало, Фая поплелась в столовую.

Помощницы встретили злобными взглядами. Одной Ренате было фиолетово. Девушка, погрузившись в себя, чистила картофель. Острый нож привычно скользил, снимая тонким слоем желтую кожуру.

— Вы что это на меня смотрите, как на врага народа? — Фаина решила напасть первой. Так надо. Ибо нехчего. Пусть раз и навсегда усвоят, кто здесь альфа-баба.

— Ты нас выгнала.

— И что теперь?

— Мы должны быть там.

— В операционную родственников не пускают. Забыли правила? Или ты, Ирма, хочешь, чтобы Тунгус твоему мужу вместо руки щупальце пришил?! И все из-за твоей неуемной болтовни. Уткнулись в заготовки, потом свободны на полчаса для посещений. Все.

Куриный бульон давно стоял на плите. Фая, проверив, прозрачность, удовлетворенно кивнула сама себе.

У порога кто-то неуверенно кашлянул. Девушки повернули головы. Рыбник.

— Всех перешили?

— Я пустой. Пожрать дай.

Фаина на автомате выложила в большую тарелку остатки завтрака, поставила в микроволновку подогреть.

Ирма было открыла рот, чтобы что-то спросить.

— Заткнись, не видишь, устал человек, — женщина захлопнула челюсть, не успев произнести не звука.

— Потом, Ирма, все потом. Никто не умер. Твоему уроду я лично колола спек. Он сейчас спит. Подойдет очередь — его подлатают.

— Ты не могла сразу сказать?! — та взбесилась. Ну еще бы.

— Не возникай. Сказали — все хорошо — будь довольна.

Столовая погрузилась в молчание, нарушаемое лишь позвякиванием стальных кухпринадлежностей.

Тринькнул звонок микроволновки.

— Тебе в столовую или здесь посидишь?

— Здесь. — Рыбник, не вставая с табуретки, протянул руку к тарелке.

— Может, живчика сначала?

— Не хочу портить аппетит, — он, обжигаясь, запихивал в рот первую ложку.

Фаина строго соблюдала «правило пятнадцати минут». Это была скорее всего привычка, чем строгий пунктик. Поэтому она решила заняться своими прямыми обязанностями.

Рыбник блаженно пережевывал манную кашу с яблоками. Рядом, на столе, стояла тарелка с приличным куском яблочного пирога.

После приема красной жемчужины Рыбник не находил себе места. Так или иначе — развитый дар — это хорошо, а вот становиться квазом не хотелось совершенно. Что поделать. Дали — ешь, не выпендривайся. И поблагодарить не забудь, ведь ты еще, по сути, ничего не отработал.

Мысли были невеселые, и помощницы Фаины, в отличие от своей начальницы, жизнелюбием на данный момент не отличались.

Одна из девушек, закончив работу, побросала в раковину посуду, затем торопливо удалилась. Другие проводили ее завистливыми взглядами, после чего усерднее заработали кухинвентарем.

Завыл комбайн, перемалывая не очень аппетитную на вид овощную смесь.

В поселке кормили хорошо, а главное — от пуза. Народ был доволен — с приходом Фаины совковские порции и пресность из пищи исчезли бесследно.

Гипс, правда, как всегда был недоволен, мол, теперь список и количество продуктов увеличились, ну так рабочий класс тоже любит морепродукты, не тушенкой единой. Этому хаму только дай повод. Верим, помним, скорбим, бюджет не резиновый, да. Рыбник свидетелем той разборки не был, зато народ рассказал все в подробностях. Гиенам пришлось потесниться своим складом элитных харчей, как только Фаина шепнула на ухо главе поселка какую-то фразу, до сих пор оставшейся страшной тайной. Кваз, побледневши, выпучил глаза, и со злобой в голосе согласился на новый порядок. Правда, с тех пор покоя заведующей «всея харчами» не давал. Рыбник подозревал, что тогда Фая пустила в ход банальный шантаж. Их дело, Ярослав по натуре своей был человеком миролюбивым, и следовал принципу «третьей собаки». По жизни это никогда не подводило.

Девушки удалилсь одна за другой, остервенело заканчивая работу и спеша по своим делам. Настроение Фаины было опознать трудно. На губах вроде как полуулыбка, а глаза непроницаемые. Равнодушные.

Как только Рыбник задался целью спросить у Фаи про ее тонкую душевную организацию, слова сразу же стали бессмысленными. Наружу вылезла аура. Страшная. У основания глубокого черного цвета с ажурно вплетающимися концами в светло-серый обод. Черная масса лихорадочно пульсировала, пытаясь пробраться наружу, но дело ограничивалось лишь этим. По крайней мере, на вид.

Будто почувствовав изучающий взгляд Рыбника, Фая повернулась.

— Ты что-то хотел?

— Живчика.

— На столе термос, — большие карие глаза смотрели пристально, Ярослав даже на мгновение подумал, что женщина его читает. Лениво, незаинтересованно, словно много раз слышанную детскую сказку. Стало неуютно.

— Ага, спасибо.

Рыбник быстро потянулся к теплоизолированной фляге. Это было его спасение. Фаина, уловив, что знахарю от нее больше ничего не нужно, обратно развернулась к своим любимым кастрюлям.

Ярослав осторожно, исподтишка, разглядывал ее, подспудно ощущая, что переступает границу негласного запрета. Но ведь это так интересно…некоторые правила для того и существуют, чтобы их нарушать. В районе, где по идее располагается сердце, плясали маленькие разноцветные шарики эмоций. И один большой, заметно крупнее других кругляш, по цвету напоминающий хром. Что это еще такое.

И тут накрыло. Тяжелой железобетонной плитой, безжалостно давя и размазывая ошметки по надраенному полу. Вай. Показалось. Ну тебя, Фаечка, живи ты со своей мясорубкой сама. Рыбник понял, что столь яркими ощущениями его накрыл как раз-таки этот хромированный шарик, безобидно торчавший где-то в глубине сердца женщины. Все. Чужих тараканов разгребать — себе дороже.

Но тут стало совсем интересно. Фаина, аккуратно добавляя специи в блюдо, трясла рукой. Параллельно с измельченными травами в котел летели небольшие золотые искорки. А они растворяются?

Рыбник, недолго думая, подошел к кастрюле, заглянул внутрь. Неа, плавали целые и невредимые, придавая супу сходство с чем-то сказочным.

Фаина, недоумевая смотрела на Рыбника.

— Только башкой в кастрюлю меня окунать не надо, окей?

— Я и не собиралась. Странный ты сегодня какой-то.

Рыбник еще раз посмотрел на руку Фаи. Так и есть. Искры неиссякаемым потоком рассыпались по емкостям с пищей.

— Кажется, я раскрыл твой секрет.

— О господи.

— Да, — Рыбник с гордым видом выпрямился и пошел прочь.

— Слышишь? — голос Фаины догонял его на полдороге к выходу.

— Что?

— К Балеруну зайди.

— А меня Вовка не съест?

— Возьми и зверюшке что-нибудь из трупошной. Наверняка уже проголодался.

— Хорошо, — Рыбник удалился.

Фая же задумчиво помешивала очередное варево. И что это, интересно, он такого узнал.

Гипс, наконец-то разгребая дела по выяснению обстоятельств неожиданного нападения, тихо зверел.

Чертова баба. Зачем она отослала крокодилу? Он знал, что в какой-то сотне километров подгружается часть завода по переработке урановой руды. И что там есть атомиты. А вот то, что у тварей хватит мозгов собрать более-менее приличное количество бойцов и придумать простейшую двухходовку, кваз не предполагал.

Еще хорошо, что Фаина предупредила о заходе части отряда с тыла. Поселок бы не вывез. На последнем этапе к обороняющимся людям присоединилась Катерина, что значительно сократило потери. По словам очевидцев, тварь катком прошлась по мутантам, на своем пути сокрушая четкие и стройные ряды бойцов. Говорили, что крокодилу немного подранили, и то, что она подорвалась на противопехотной мине, заложенной жителями на случай нападения. Тем не менее, дело свое она сделала, и отправив в смертный путь последнего атомита, уползла в неизвестном направлении.

Лишь бы жива осталась. Теперь Гипс понимал, что монстр все это время службу нес на десять с плюсом.

Близился вечер, и кваз потирал руки в предвкушении ночных удовольствий. Сейчас ему как никогда нужна хорошая разрядка. Вчера, тихонько приоткрыв дверь в бокс Фаины, он сразу заметил, что в комнате посторонние и решил на глаза не показываться. Утром вот, навалило так, что на пяток лет хватит что вспомнить.

Нервотрепку не любит никто, и Гипс исключением не был.

Он привел в порядок бумаги, после чего отправился перекусить. Что там его женушка состряпала?

Фаина, управившись со своими прямыми обязанностями, понесла Балеруну обед. Столкнувшись с ним в коридоре, поняла, что проявила излишнюю заботу. Тот крепко стоял на ногах.

Завидев женщину, Балерун поджал губы, явно не собираясь раскланиваться в дружеских приветствиях.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — прошипел он.

— Хочу. Но сначала хочу накормить. Пошли, ты зря ушел из бокса.

— Твой Вован там жрет труп. Я не могу…

— Скорее всего, Вовчик уже все съел, пойдем-пойдем, — она подхватила поднос одной рукой вместо положенных двух, проявляя чудеса равновесия, другой заключила Балеруна в дружеское объятие и засеменила в направлении комнаты номер 108.

Фаина была права. Вовчик со своим обедом расправился. Парень с недовольной миной уселся на кровать. Ему было плохо. Хоть и старался держаться бодро, сильно выдавали черные мешки под глазами и фарфоровая бледность лица, на которой эти самые мешки выделялись как две неопрятные кляксы в ученической тетради.

— Как рука? Тебя покормить, или сам? — женщина протягивала поднос.

— Сам.

От взгляда Фаи не укрылось то обстоятельство, что новой конечностью Балерун двигает достаточно уверенно. Узловатые корявые пальцы и черные когти выглядели чужеродно. А так рука как рука. Просто в носу с такой физиологической особенностью ковыряться будет опасно.

— Ты поешь сначала, а потом я тебе все расскажу. Ты слышал, что сегодня поселок атаковали?

Альту повезло. Из этой мясорубки он вернулся целым и без ранений. Атомитов они выбили достаточно быстро, после того, как с подачи Тумана подавили пулеметный расчет в злополучном доте. Ни один из ребят в группе скалолазов не выжил. А жаль, парни были нормальные.

Конечно, нельзя пользоваться такой неприятной ситуацией. Подло и цинично. Но, как говорится, куй железо пока горячо. Задницу последних событий он развернет себе в прибыль. Иначе грош цена ему как бойцу группы «А».

Вечер обещал быть запоминающимся. На волне негодования сейчас можно подняться до приличных высот. В конце концов, Гипс сам виноват.

Альт лежал в своем боксе, прикидывая в уме план действий. Похоже, без хорошей попойки дело не смазать. Мозг, приняв идею, начал быстро соображать, какой напиток избрать фаворитом на сегодня.

— Значит ты не просто так мне руку оттяпала?

— Я похожа на идиотку?

— Глаза у тебя были страшные.

— А топор острым, извини, ты ведь понимаешь, я спешила. Сам бы ты мне не отдал.

— Нет, конечно.

— Слушай, я действительно успела в последний момент. А тебе, наверное, медаль теперь на грудь повесят.

— Хватит. Я уже не злюсь.

Фаина встала, сверху вниз посмотрев на приятеля.

— Мне пора. Еще в лазарет нужно сходить. Просили зайти.

— Я буду у себя. В твоей постели спать как-то неуютно.

— Все может быть, — женщина наклонилась, поцеловав парня в макушку. Приятных снов, дверь закрыть не забудь.

На оборудование медицинского блока Гипс не поскупился. Огромное просторное помещение было оснащено по последнему слову техники. Собственно, из техники здесь было лишь четыре операционных стола — ровно по количеству знахарей, постоянно проживающих в поселке. Операционная, блок интенсивной терапии, одна большая общая палата, она же и приемный покой. Одним словом, места здесь хватило всем.

Тунгус, подняв на Фаину уставшие глаза, потер переносицу.

— Хорошо, что пришла. Ни одна из этих дур не может сообразить, как правильно рассчитать дозировку и что вколоть. О внутривенной инфузии я вообще молчу…

— Не хнычь. Сейчас все сделаю. Устал поди. Сходите пока пообедайте, девчонки там накрыли уже.

— Сейчас. Вот, последнего дошьем…

— Зашить я и сама смогу.

Тунгус вытаращил глаза. Ты серьезно?

— Ну да, а ты не заметил, что некоторые легкие раненые уже зашиты?

— По боксам уже сидят и водку глушат, сволочи.

— Все, хорош. Сходи поешь, я сама дошью этого красавца.

— Спасибо.

— Рыбник, у тебя какие планы на вечер?

— Выспаться.

— В другой раз. Сегодня мы будем пить.

— Что?

— Чай, блять. — Фаина теряла терпение. Сегодня ушел Туман. Он был другом. Хорошим другом. Да и если быть объективной, надо хорошенько выпить и включить перезагрузку. А то слишком многое навалилось.

— Уговорила.

— Я сейчас на полчасика в столовую, Балеруна позовешь?

— Он совсем без сил, может не надо?

— Надо, Славик, надо. Живчика ему отнеси, а то я в обед забыла. Туман был и его другом.

— Хорошо, выбирай место.

— В столовой через два часа.

— Хорошо. Я побежал. Извини, уж жрать больно охота.

— Приятного.

Фаина повернулась к бессознательному телу. Ну что, красавчик, давай зашиваться.

Покормив питомца, женщина приняла душ. Распылив свои любимые духи, она вошла в ароматное облако. Не каждый день она отдыхает в компании. Хоть повод и безрадостный, это не причина приходить на место встречи в чем попало. Кружевное белье ежевичного цвета она спрятала под облегающим аппетитные формы платьем. Да, ей снова двадцать пять.

Фаина повертелась перед зеркалом, накидав на лицо косметики. Нет, не толстый слой штукатурки, от которого мужчины зачастую приходят в ужас. Немного акцентировала глаза.

Еще раз окинув себя критическим взглядом, Фая удовлетворенно кивнула. Одела туфли.

— Вовчик, у меня для тебя задание.

Вкусно отужинав, Гипс, прикрывшись делами, свинтил из их с Бритни уютного гнездышка. Кажется, жена не очень-то и расстроилась.

Девочка всегда болезненно воспринимала его отлучки. А сейчас. Что-то с ней явно не так. Да хрен их поймешь, этих баб. Забивать себе голову настроениями супруги кваз не собирался.

Его ждала чудесная ночь с Фаечкой. Она была бесподобна.

Кваз помнил каждую ночь.

Гипсу нравилась та страсть, с которой она ему отдавалась. То с радостью, то со злобой, то со страхом. А вот равнодушия никогда не было. В отличие от его домашней пташки.

Он подсел на нее, как на наркотик. Жаль, место Бритни Фае не светило, как бы та не старалась.

Быстро пройдя по коридору, кваз потянул на себя дверь. Открыто.

Света не было. Раздался щелчок выключателя. Шоу начинается.

В шаге от него стояла Фаина. Красивая, подтянутая, она улыбалась.

Кваз стоял, завороженно глядя на причудливый танец, легкая музыка сопровождала каждое движение женщины. Она умела удивлять.

Легкий мах рукой — с тела зазмеилось сдержанное черное шелковое платье. Фая сделала шаг назад, высвобождая ноги в туфлях на тонкой шпильке, и поманила его за собой, медленно двигаясь к кровати и глядя прямо в глаза.

Упала в постель, ловко перевернулась, двигаясь к изголовью.

— Ну, мой тигр, я жду тебя.

Воздух был пропитан ароматом дорогих духов, кваз неуклюже пополз к ней, обнял горячее тело.

Музыка резко оборвалась.

— Пащелуй меня, котик.

Гипс обнимал скалящегося ящера.

Народ разлил уже по третьей. Разговор никак не клеился, и Фаина уже было решила сдаться, уйти в свой бокс и там в одиночестве нажраться от души. В столовой нарисовался полупьяный Альт с бутылкой вискаря наперевес.

— Оооо, герои наших дней, Альт, тебя тут как раз не хватало. — Состояние всей компашки можно было расценить как пограничное. Вроде бы и хочется веселиться, вот только вспомнишь о Тумане, и все падает до уровня плинтуса.

— Привет, — Фая встала, дав возможность Альту оценить себя по достоинству. Спецназовец оценил. В принципе, проблем со зрением до этого у него не было. Ну подкрасилась, ну оделась как подобает женщине. Да, красиво. И что.

— Присаживайся, мы как раз Тумана поминаем, — Рыбник поставил на стол еще одну рюмку. — Четвертым будешь?

— Буду.

— Альт, слушай, ты был там, расскажи, как было?

Спецназовец нехотя потянулся, взял рюмку, не чокаясь, выпил залпом. Занюхал рукавом, хотя на столе было полно добротной закуски.

Потом заговорил. Долго, с подробностями.

— …Атомиты спустились в овраг, думая там залечь. Эти твари, несмотря на потери, отступать и не думали. Когда в их рядах подорвался фугас, они сгорели все. Как цыплята в духовке. Эххх… наших жалко, такие люди были. Если бы оборону грамотнее выставили…А виноват во всем этот мудак.

— Кто?

— Гипс, блять, кто же еще. Этот идиот поставил отвечать за безопасность бывшего начальника склада. Который кроме как воровать ничего не умеет. Вот мы результат и получили. Если будет еще одна заваруха, поселок не вывезет.

— И что ты предлагаешь?

— Предлагаю поменять власть.

— Каким образом? — Фаина прищурилась, изучая степень опьянения Альта. Нет, он еще не в таком состоянии, чтобы нести чушь, за которую потом придется стыдиться.

Рыбник же от последних слов спецназовца окончательно решил того прощупать. Подобно тому, как в обед он поступил с Фаей.

В клубе эмоций он выделил преобладающую, и попробовал ее оценить. Белая звездочка была полна спокойной решимости. И предвкушения.

— Революция! — Альта, казалось, несло на всех парусах.

— Я хочу узнать у тебя одну вещь, — Фаина прищурилась, ожидая реакции. — ЗАЧЕМ?

Спецназовец невозмутимо посмотрел ей в глаза. Затем приблизился настолько, что женщина почувствовала стойкий запах перегара. Отчеканил.

— Так. Жить. Нельзя.

Затем, поднявшись из-за стола добавил.

— У вас времени до трех часов дня. Определяйтесь.

Гипса переполнял гнев. Рванувшись прочь от мерзкой ящерицы, он заперся в своем кабинете. Домой в таком состоянии идти нельзя. Убьет еще кого ненароком.

Постарался успокоиться. Кваз несколько раз глубоко выдохнул, попытавшись приструнить расшалившиеся нервы.

Это как. Она. Его. Опустила. Сука. Может, прирезать ее?

Нет. Это будет слишком просто. Кваз фыркнул, предаваясь сладким мстительным мыслям.

Он посадит ее на цепь. Как собаку. Фаечка будет умолять отпустить. Да. Пары недель голодовки и унижений будет достаточно. Потом он ее убьет. Как? Да кваз и сам пока не знал. Пристрелить слишком просто. Ближе к делу — там придумает. А пока нужно поразмыслить о том, как себя обезопасить и удержать власть до прихода каравана.

С торговцами придут пять гиен. Невеликая, но сила. Пара показательных казней, и вуаля — народ опять шелковый. А то слишком уж рабочие распоясались. Во время того, когда он произносил хвалебную оду защитникам, ехидные голоса в открытую угрожали Гипсу импичментом. Ага, сейчас. Разбежались.

Назавтра нужно срочно подготовить речь. Народ требует успокоения. И признания. Что ж, они все получат. Сполна.

После ухода Альта наступило неловкое молчание.

— Ну, что делать будем? — Балерун первым вышел из ступора.

Фая молчала несколько секунд, потом расхохоталась.

— Фай, ты чего? — лицо Рыбника казалось озабоченным. Беспричинный смех женщины знахарь посчитал ни чем иным как нервным расстройством. Собственно, все так и было.

— Ничего, просто сегодня я здорово накосорезила.

— И? — Балерун удивленно поднял бровь. Он считал, что Фаина делала глупости постоянно, сама того не замечая. Признание же своей неправоты — это что-то новенькое.

— Потом расскажу.

— Опять интриганишь. — Балерун, знавший женщину не первый день, всерьез обеспокоился ее состоянием. — Что там с революцией?

— А что с ней? — Фая не понимала, какой смысл препираться, если на тебя идет толпа доведенных до состояния экстаза людей с лозунгом «Кто не с нами — тот против нас». — Народ, ну головй подумайте. Нас не спросили, будем ли мы поддерживать переворот. Просто дали выбор, жить в толпе либо сдохнуть за Гипса. Лично я буду в первых рядах.

Она конечно лукавила. В первых рядах не пойдет, пережитый опыт уже не дает потерять голову от ощущения значимости чего-то большего. Прожитые годы научили размеренности и принимать решения на горячую голову — это пьеса не для Фаи. Но как же, черт подери, это все играет на руку.

— Рыбник, чего задумался? — Балерун подтолкнул локтем знахаря, задумчиво изучающего содержимое бутылки на свет. Тот поднял глаза.

— Ничего не думаю. Останусь в стороне.

— Не останешься. В какую бы щель ты не забился, тебя вытащат и поставят перед выбором.

— Значит выберу.

Балерун с досады махнул рукой.

— Вы что, не понимаете, что делаете, зачем вам переворот? — он психовал, срываясь на крик.

— Не ори, не дома. — Фая холодно его осадила. — Ты тоже чуть запахнет жареным, пойдешь с толпой. И не перечь. Не мы устраиваем, не нам и править.

— Я тоже такого мнения. — Рыбник разлил по очередной порции спиртного. — В конце концов, ничего не изменишь.

Долго выпендриваться Балерун не стал.

— За то, чтобы все обошлось малой кровью.

— Слушай, что ты там за секрет узнал? — Фаина повернулась к знахарю. Алкоголь сыграл свою роль по затуманиванию печали. Понеслась. Тело требовало приключений.

— Я видел механизм твоей способности.

— Тоже мне, открытие.

— Для меня — да. Мне вот только интересно, как ты в дурном настроении умудряешься не гадить в пищу всему поселку.

— Никак.

— В смысле?

— Стараюсь думать о хорошем.

— Понятно. Наконец-то раскрыта тайна приручения страшных монстров. — знахарь, довольный собой, пытался шутить. Фаина откровенно шуток не понимала, Балерун же закрылся в себе, предаваясь горестным раздумьям.

Сенс переживал за Гипса, за судьбу поселка. И прочие вытекающие. Если смотреть правде в глаза, кваз был так себе руководителем, однако в финансовой грамотности ему не откажешь, Подземелье процветало.

— Слушай, если нас всех поубивают, наслаждаться плюшками будет некому, — Фаина, кажется, читала мысли. — Все твои конфликты гроша ломаного не стоят. Успокойся, — женщина, поняв, что словами ничего не докажешь, пустила нужную эмоцию по каналу. Сенс разозлился.

— Прекрати издеваться надо мной, — он помахал перед ней корявой рукой, — накосячила — признай и извинись. И больше так не делай.

— Уйду я от вас, злые вы все. — Фая поднялась, и. чуть пошатывающейся походкой направилась к себе в бокс. Настроение так себе. Разругалась в хлам с Балеруном, жаль. Хорошо, что ушла вовремя. Еще неизвестно, чем это все закончится.

Гипс удовлетворенно пробежал глазами по наброскам завтрашней речи. Недурно.

Он уже почти забыл, какой конфуз произошел в комнате Фаечки. Осталась тихая шепчушая всякие гадости злость. А вот теперь можно и отдохнуть.

Кваз открыл ящик стола, достал жестяную банку. Внутри хранились небольшие тубы с порошками. Выбрал нужный.

Гипсу всего-то и требовалось, что увидеть красивый цветной сон. Пусть мозг отдохнет. Может, немного увеличить дозировку?

Пожалуй, можно. Сегодня выдался сумасшедший день, жирный тролль, оставленный Фаей в комнате, окончательно добил и без того невеселого кваза.

Сделав две аккуратные дорожки, он поочередно принял порошок в каждую ноздрю. По идее, сейчас он заснет. Вещество действовать не торопилось. Странно, гиены говорили, что перемену можно почувствовать сразу. Не долго думая, Гипс принял остатки порошка, тем самым превысив стандартную дозу в четыре раза. Все-таки он кваз, наверняка требуется больше. На порядок. Никогда ничего подобного не употреблял, наверняка пары бутылок виски вполне хватило. Или трех. Неважно. Он со стопроцентной уверенностью мог сказать, что алкоголь в ситуации сильного нервного напряжения ведет себя непредсказуемо.

Приход был моментальным. Ощущение безраздельной радости накрыло с головой.

Созерцая стол, заваленный стопками бумаги, подумал: да пошло оно ко всем чертям. Откинулся в кресло, приняв блаженное забытье как должное. Прикрыл глаза. Сон не приходил.

Сидя в полудреме, сверкающей причудливыми геометрическими фигурами, совершающими совершенно дикие метаморфозы, он наслаждался. Красотой и гармонией цвета и формы. Странные конструкции складывались в нечто упорядоченное, вот только во что, понять до конца кваз сразу не смог. Через некоторое время пред ним появилось огромное лицо Фаины, заливающееся трескучим смехом.

Уйди с глаз. Гипс махнул рукой. Зацепил со стола стакан, тот, изящно кувыркаясь в воздухе, разбрызгивал воду. Ее было много. Жидкость накрыла все вокруг. Стены, пол, потолок — из воды. Перед ним возникла большая зала. Осколки стекла дополняли композицию, сверкая тысячами маленьких солнц. Кваз встал и огляделся. Вот это я понимаю, красочные видения. Ни одна марка коньяка, сколь дорого она бы не стоила, на такое не способна. Стол исчез.

Немного резало глаза, и Гипс, распираемый радостью, решил покинуть эту странное огромное помещение, а что там? Скользя ногами по водному полу, растекающемуся кругами от его ботинок, прошел в арку, сплетенную из разноцветных проводов.

Здесь, в другой комнате свет был приглушенно-синеватым, больше напоминавшим грозовое облако. Уши улавливали мотив приятной мелодии. Гипс понял, что очутился в прекрасном дворце с прозрачными перегородками. Кучка маленьких созданий, по росту больше относившихся к гномам, а по изяществу — к феям, водили вокруг него хороводы.

— Гипс! Гипс! Пойдем с нами.

Кваз, засмеявшись взял одного кроху за руку.

Ручонка была очень горячей.

— Куда мы идем?

— Танцевать.

Улыбнившись до ушей, кваз поднял кроху на руки, несколько раз подкинул в воздухе. Тот заливисто визжал, и звук этот Гипс воспринимал как звон бубенцов на праздничной упряжке оленей.

— Я не хочу танцевать. Покажи мне дворец.

— Пойдем… Пойдем… Пойдем…

Прибежало еще несколько чудесных созданий, и кваз вприпрыжку пошел за ними.

Сквозь прозрачный потолок светило ярко-оранжевое солнце. Рядом присоседилась сиреневая луна.

— Как же мне надоело жить под землей.

Вдохнул чистый, наполненный неизвестными ароматоами воздух. Блаженство.

— Пойдем… Пойдем… Пойдем.

Сказочные гномы звали за собой.

Дальше начался бэд. По совершенному водному полу заползали змеи. Небольшие, разноцветные, они своим шипением заглушали самую приятную на свете мелодию.

— Заткнитесь.

Змеи никуда не делись, а вот феи-гномы, развернувшись, почернели, превратившись в маленьких ядовито-розовых крокодилов. Они не кусали, нет. Просто путались под ногами, пытаясь помешать пройти дальше.

— Пошли вон, — Гипс смотрел себе под ноги, боясь раздавить хоть одно создание. Шипение, усилившись в десятки раз, становилось для слуха невыносимым. Стены оставались такими же прозрачными, а вот пол отчего-то покрылся жуткой серой чешуей.

Гипс продолжал радоваться. Перемены его не смущали, ведь это было так здорово.

— Господи, когда же меня отпустит.

Все так же стараясь переступать вездесущих змеек, он пробирался к выходу. Воздух наполнялся зловонием. Ускорив шаги, Гипс не сразу заметил перемену.

Он стоял на аллее, вдоль которой росли причудливые исполинсие деревья. На их ветвях зрели экзотические плоды.

— Не уходи, не уходи, не уходи… — шипение незаметно переросло в чарующие голоса, уговаривавшие его остаться. Пол снова стал водяным, в совершенстве испуская звезды от касания ботинок кваза.

Гипс смеялся. Больше всего на свете сейчас хотелось прижаться к чему-нибудь родному. Вокруг никого не было, и он с чувством безраздельной радости обнял ствол ближестоящего дерева.

Немног передохнув, кваз решил попробовать диковинные фрукты. На дереве, которое он держал в своих объятьях некоторое время, росли неприглядные сливы.

Подбежал к другому, нагнул ветку, попытался сорвать красно-зеленый ананас. Фрукт поддавлся плохо, и ему пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы его сорвать. Удовлетворенный, Гипс наконец-то откусил. Невкусно. Ананас лязгал чем-то неприятным по зубам, да и на языке оставались странные ощущения. Как будто йода понюхал.

Бросив недоеденный фрукт, он, радуясь, что деревьев еще очень много, решил попробовать все. Фрукты по-прежнему от ветвей отделяться не хотели и с каждым разом, становились на вкус все поганее.

Беспричинную радость стала потихоньку сотрясать черная тоска. Дойдя до конца аллеи, он обнаружил малахитовую лестницу с перилами, украшенными прекрасными черно-синими камнями.

Зрелищность видений зашкаливала. Подъем казался бесконечным, ступени норовили убежать из-под него то вправо, то влево. Исключительно благодаря реакции, Гипс не скатился. Через очередную арку, сплетенную из толстых жил разноцветных проводов.

Кваз оказался в саду, усеянном диковинными цветами. Там под ноги сама бросилась тропинка из голубовато-зеленого камня, напоминающего бирюзу. Медленно прохаживаясь по дорожке, кваз разглядывал колючие оранжевые кустарники и крупные цветы, раскрывающиеся от одного дуновения ласкового теплого морского ветра.

В глаза бросился один куст, на котором росла одна-единственная крупная желтая астра. Сорвав ее, кваз понял, что устал. Попробовал присесть на тропинку, но как только его зад приближался к отшлифованному, натертому до лакового блеска камню, тот проваливался в неизвестность.

Он прилег рядом с кустом, и, перевернувшись на спину, разглядывал светлые небеса, имеющие сейчас два светила. Редкое явление. Нюхал астру. Тонкий пряный аромат кружил голову. Гипс смежил веки. Его обрубило. В руке осталась та самая астра, оставившая воспоминания о чудесном водяном городе.

Кваза в этот раз угораздило заснуть, лежа спиной на противопехотной мине. Да, с дозировкой все-таки лучше лишний раз не шутить.

Фаина сидела у себя на кровати. Дурное настроение не исправил даже ментальный видеоотчет Вовы о конфузе мерзкого кваза. Ну испугался этот урод не на шутку. Разозлился.

Затея такой смешной и гениальной уже не казалась.

Балерун серьезно обиделся. Усугубило положение то, что Фая попыталась залезть к нему в голову, навязывая ненужную эмоциональную связку. Заметил, паршивец.

Блин, хотела как лучше, а получилось все наоборот.

Серьезно огорчившись смертью Тумана, Фаина бездумно подсунула в постель к Гипсу Вовчика, и, услышав о надвигающемся перевороте, не особо расстроилась. Хоть отомстить и хотелось, но чужими руками это делать еще приятнее. Забыла о маске глупой женщины, проявив неприглядную подлую и трусливую сущность перед одним из своих близких друзей. Теперь уже единственным.

Рыбника Фаина в расчет не брала. Странный он. Таких женщина и на Земле не особо-то ценила. Да, трудолюбивый. Но никаких выдающихся качеств нет. Намек на лидерство, и то еле брезжащий в ровном спокойствии. Фаю в свое время увлекали мужики более подвижные. С харизмой. Как этот тихий знахарь дорос до управляющей должности?

Спать совсем не хотелась. Она накормила Вовчика, потом планомерно сцедила яд в трехлитровую бынку. Что делать с этой кислотой. Гипсу относить смысла нет. Ладно, будет день и будет пища.

Взгляд зацепился за коробку конфет, недавно появившуюся утром у ее лежанки. Фая потянулась, открыла.

Фаечка, дорогая, ты очень вкусно пахнешь. Туман.

Ну кто же еще. От кваза знаков внимания ждать не приходилось. Белая жемчужина, выданная авансом, была давно и бесповоротно съедена. Женщина горько усмехнулась.

Погибший как герой Туман был ей очень симпатичен. Делал недвусмысленные намеки, но Фаина старалась их игнорировать. Нажилась. Спасибо. Плавали, знаем.

Прощальный подарок. Как символично.

Раздался тихий стук в дверь

— Открыто.

На пороге стояла Бритни с бутылкой вина. Вид у блондинки был виноватый.

— Можно?

— Заходи. Что хотела?

Жена кваза завозилась, доставая из кармана складной штопор.

— Убери, я градус повышать не люблю.

Через несколько минут женщины уже распивали причудливый коктейль на основе коньяка, закусывая «Родными просторами».

Взяв очередную конфету, Бритни надкусила и поморщилась. Вынимая изо рта шоколад.

— Кажется, это было здесь для тебя.

Небольшая изящная подвеска с гранатом и записка, накарябанная мелкими буквами.

Будь со мной

Туман, Туман. Все-таки от судьбы не уйдешь. Рушится хорошая дружба, не успев перерасти в крепкую.

Даже если бы механизатор выжил, Фая отказала.

А так… умер в блаженном невежестве. Земля тебе пухом, Туман.

Глаза наполнились слезами. Напряжение, сковывающее нутро ледяным комом весь день, уходило, прорываясь наружу дорожками соленой воды.

Уткнувшись в колени и сотрясаясь всем телом, Фаина рыдала. Теплые руки обняли за плечи, прижимая к себе, гладили по голове, успокаивая плач, который не хотел прекращаться.

Хорошо, что она была в этот момент не одна. И просто здорово, что Гипса завтра порвет на части недовольная толпа. Так ему, уроду, и надо.

Женщины проговорили еще около четырех часов, обсуждая все на свете. Большие и маленькие проблемы, политику, высоту шпильки для коктейльного платья и прочие глупости.

Бритни попрощалась, когда на поверхности уже светало.

Фая без сил завалилась на постель, и не подумав отнести посуду из бокса обратно в столовую. Этот день вымотал до чертиков.

Стук в дверь. Опять блондинка на пороге. Дежавю? Или у меня день сурка?

— Мне нужна твоя помощь. Сейчас.

Гипс лежал среди кучи металлолома, всхрапывая и блаженно улыбаясь во сне чему-то неведомому. В руках он нежно, одними когтями держал кусок арматуры.

— И что он тут делает? — блондинка смотрела на дежурного голодным удавом.

— Так это… спит.

— Да что ты блять говоришь. Как он сюда попал?!

— Мы были на посту, а Гипс бежал вприпрыжку, ругаясь на каких-то змей, потом обнял ствол пулемета, отломил. Откусил. То же самое сделал с другими орудиями. Мы пытались ему помешать, только он на нас внимания не обращал.

— Вы пулеметы заменили?

— Так за вами послали.

— Это я, что ли, по-вашему, должна о безопасности заботиться?! Бегом на склад!

Дежурный испарился.

— Что делать будем? — Бритни вопросительно смотрела на Фаину.

— Может, пусть его?! Все равно завтра помирать.

— Не подходит. Эй, ты, дрищ, иди сюда. Да, да, ты, больше здесь дрищей нет.

— Чем могу помочь. — парнишка, кажется боялся Бритни как огня.

— Шороха сюда из лазарета несите.

— Так ведь Тунгус не разрешит.

— Мне насрать. Выполняй.

Через десять минут (видимо, у Тунгуса с дежурными все-таки состоялась небольшая перепалка) искомый персонаж, потирая глаза единственной рукой, сидел на носилках.

— С добрым утром.

— И тебе, сука, добрейший утречек.

— Ты сможешь удержать мину?

— Я вообще-то не совсем в форме…

— Я не спрашиваю, в форме ты или нет, отвечай по существу, сможешь?

— Да.

— Так, вы, четверо, поставьте носилки на землю. Да подальше, идиоты, вы хотите, чтобы Шороха зацепило? У него силы не безграничны, так что поосторожнее.

— Насчет три. Раз, два…

Четверо мужчин с трудом подняли негнущуюся тушу Гипса, аккуратно затягивая тело в проход.

— Фая, нам здесь делать больше нечего, пойдем.

— Вообще не понимаю, зачем я здесь была нужна.

— Как группа поддержки, — личико Бритни порозовело, она с довольным видом шла вглубь поселка. — Есть у меня одна хорошая мысль.

— Страшно мне от твоих мыслей, подруга. Даже если и хороших.

— Слушай.

Всю ночь Альт, не спавши и толком не евши самолично проводил подрывную работу.

Народ оказался сговорчивый. Женщины, потеряв мужей, злились на Гипса не меньше, чем работники цехов, вынужденные вкалывать по восемь часов в день, имея один выходной в неделю.

Кого-то зацепил недавний эпизод с подростками. Свалить все на безолаберность кваза Альту не составило особого труда. Дети — тема больная, а потому вызвала нужный отклик в сердцах жителей.

Незамужние девушки повально страдали от постоянных нападок прихвостней Гипса, подстилками быть не хотелось.

Всю ночь спецназовец работал творцом революционного настроения. Когда ноги донесли его наконец-то до своей комнаты, и, раздевшись, Альт улегся в постель, чтобы крепко заснуть, в дверь постучали.

— Ну кто там еще.

Лицо Фаины сияло. Что-то эта баба задумала нехорошее. Вон, через глаза видно, как в голове танцуют тараканы.

— Можно?

Рыбник встал рано. Отдельный бокс ему не полагался, но в свете последних событий помещение было полностью в его распоряжении.

Сходил в душ, стараясь как можно быстрее проснуться. Еще в медблок нужно, Тунгуса подменить. Знахарь не спал со вчерашнего дня, а потому Рыбник поспешил туда, где его помощь пришлась как нельзя кстати.

В коридоре столкнулся с Фаиной.

Глаза женщины лихорадочно блестели, движения были дергаными. Хорошо, что на этот раз без топора. Он ее побаивался. Отмороженная.

— Ты сможешь наркоту из крови вывести?

— Не пробовал. Может, Тунгуса попросишь?

— Хотелось бы без лишних глаз.

— Если это ненадолго, пойдем. Ничего не обещаю, — сразу предупредил Рыбник.

Гипс лежал на постели в полном неадеквате. Раскинув руки, он что-то бормотал, то улыбаясь, то скаля обломанные почти до основания зубы.

— Слушай, его же сегодня убивать будут.

— И что?

— Запас сил у меня не резиновый

— Можешь — делай.

— Не можешь — вали, — Бритни, нервничая, грубила, сама того не замечая.

Давайте перевернем его на живот.

Бокс супружеской пары был не чета тем, в которых проживали рабочие.

Изящная мебель, ковры с замысловатыми узорами, и огромная нестандартная кровать. Здесь десять человек миогут спокойно переночевать, и не подозревая о существовании друг друга.

Когда они совместными усилиями перевернули тело Гипса в требуемое положение, тот даже не проснулся. Так и продолжал храпеть, пуская слюну сквозь крошево зубов.

— Теперь просто молчите и не мешайте.

Знахарь уже повторно посмотрел на тело кваза через призму дара. Так и есть. Вещество концентрировалось в головном мозге и чуть меньше в сером веществе позвоночного канала.

Наркотик, к этому моменту не разложившийся в организме даже наполовину, опутывал всю область поражения ядовито-желтой сеткой.

Рыбник подцепил одну из ячеек, пытаясь освободить небольшое пространство токсичной зоны. Результат так себе. Освободилось около пяти квадратных сантиметров.

Женщины же видели только то, что Рыбник, делая легкие движения пальцами, вытягивает мелкодисперсную пыль порошка.

Уже через пятнадцать минут головной мозг Гипса был чист. Осталось только сделать детоксикацию синовиальной жидкости.

Еще через пять минут знахарь удалился. Гипс спал, и Рыбник предупредил, чтобы, как только кваз проснется влить ему в горло живчика.

— А, что? — кто-то настойчиво тряс за плечо.

— Дорогой, просыпайся.

Кваз сел на кровати, озадаченно тряся головой. Что вчера было?

Гипс припомнил сочное видение, посетившее него намедни. Здорово. Как-нибудь он повторит.

Облизнул губы, ссохшиеся из-за водно-солевого дисбаланса, вызванного употреблением наркотического вещества n-ой маркировки.

Бритни, сочувственно глядя, предложила живчика, плескавшегося в прозрачно-желтом стакане. М-дяяя. Запах так себе. Но надо.

— Спасибо.

Гипс трясущейся рукой перехватил стакан. Залпом выпил все содержимое.

— Ты знаешь, какой сегодня день? — Бритни веселилась. Впрочем, как всегда. С антидепрессантами явно нужно завязывать.

— Нет.

— Фанфары. Блондинка приблизилась. Как хороша. Повеяло легким непринужденным ароматом ее духов. Склонилась над ухом.

— Сегодня в Подземелье революция.

Негодующая толпа растекалась. Бурлила, заполняя собой пространство. Голодные глаза наполнены торжеством и предвкушением.

Сегодня день перемен! Все равны! Долой тирана!

Альт шел в первых рядах. На очереди медблок. Гиен нужно убить. Это будут первые агнцы на алтаре свободы.

На пути встал какой-то парнишка. Новенький. Пришел с последним караваном. А потому не успел набраться недовольства и наглости. Чистая душа. Реальность нового мира его еще не испоганила. Идеалист.

— Остановитесь! Вы совсем не понимаете, что делаете! Люди!

Боится. Стоит твердо, но озирается по сторонам, словно затравленный зверь. Помощи не будет, успокойся. Не сегодня.

В глазах плещется страх, который невозможно не заметить. Твоя самоотверженность и верность похвальна. Жаль, что находишься по другую сторону баррикад.

Зачем здесь стоишь? Ради каких идей?

Толпа и не думает останавливаться. Масса, охваченная единым настроем, прет напролом, не замечая преград. Прошла.

На месте, где пару минут назад стоял паренек, лежит бездыханное, затоптанное тело. Оно того стоило?

Медблок. Недовольные, но сплоченные единым желанием перемен к лучшему. Заходят, рассредоточиваясь по ограниченному стенами пространству. Гиены смотрят недобро. Чувствуют, что им конец. Активисты первых рядов идут прямо к ним.

Альт подговорил кладовщика закрыть хранилища оружия. В горячке люди могут навредить сами себе. И правильно. Обезьянам пулеметы в руки давать нельзя. Лишние жертвы ни к чему.

Первые ряды вспыхивают красным пламенем. Толпа негодует и потихоньку звереет. Пирокинетик решил стоять до последнего. Заодно и зацепить с собой побольше. Похвально. Доблесть одинокого героя. Увы, твоя биография останется безызвестной. Я позабочусь.

Второй, на другом конце зала. Крики боли и хруст крошашихся костей. Несколько людей, моментально теряют сознание, превращаясь в бесформенные куски мяса. Ты остался один, Шепот. Совсем один. Зря. Хороший человек, всегда вел себя культурно, несмотря на занимаемое положение. Прощай, брат. Был бы рад тебя видеть при новой власти. Но не срослось. Земля пухом, как говорится.

Толпа разворачивается и с ревом идет дальше, шерстя все закоулки на своем пути. Первая кровь, как же ты вдохновляешь. Внутри каждого сидит монстр, готовый убивать. Границы норм стираются, уступая место истинной сущности. Очень неприглядной.

Когда все успокоится, люди будут смотреть друг на друга в недоумении. Мы ли это? Откуда столько ненависти? А я знаю. Чаша терпения переполняется и хватает лишь мимолетного сотрясения, что выплеснуть лавину накопившейся злости. Я все знаю. И понимаю. Оттого меня не ввести в экстаз кровью и быстрой победой. Я всего лишь наблюдатель.

Где же администрация? Где сейчас прячутся эти крысы?

Энтузиазм стихает, нужно срочно принести кого-нибудь в жертву. Кирсан, как же ты вовремя появился.

Еще один труп. Прости, ничего личного. Нужно было идти со всеми.

Первые помощники Гипса укрылись, запершись в зале собраний. Идиоты. Лучше бы вы убежали. Спрятались. Двери здесь хлипкие, толпе на один зуб.

Дрожат, твари, забившись в угол. Ни одного достойного. Хотя. Налим.

Вчерашняя неприятность с атомитами что-то в нем поменяла. Поднимается. Что-то кричит. Не слышат.

У тебя должно хватить ума понять — объяснения здесь бесполезны. Единый оболваненный мозг действует как танк, наматывая на гусеницы неугодных. Для особо важных стреляет главное орудие. Кажется, пришло время.

Альт занимает трибуну. Крики стихают. Все восхищенно слушают. Откликаются ревом, словно животные.

Массовая казнь. Люди наблюдают, как Альт изощренно расправляется с Налимом. Голыми руками. Он не думает о милости. Сегодня спецназовец — состав, тянущий за собой неподъемные вагоны. И нужно ехать, пока не закончится топливо. В пункте назначения он будет первым. Ведь он — головная часть.

Смертники закончились. Эмоции льются через край. Возмездие. Наконец-то. После долгих лет ожидания изменений к лучшему и рабского труда. Они заслужили.

Чем завершится марш согласных? Безмерной пьянкой, где все поздравляют друг друга. Со светлым будущим. Посмотрим, как оно будет. Свежо предание…