Дети Линзы-2: Линзмены второго уровня

Глава 1 СНОВА ЛИНЗМЕН

— Стой, юноша! — Голос эрайзианского Ментора был подобен грому, прогремевшему в глубинах мозга. Киннисон замер как вкопанный; в его глазах появилось такое суровое выражение, что Кларисса внезапно побледнела.

— Это уже не просто небрежность и скоропалительные выводы, которыми раньше страдало твое мышление, — продолжал тот же голос, — ты словно вообще потерял рассудок! Землянин Киннисон, ты приводишь нас в отчаяние. Думай, юноша, думай! Помни, от ясности твоего сознания и правильности решений зависит будущее Галактического Патруля и всей Цивилизации — и теперь даже больше, чем когда-либо.

— Что значит — думай? — захотелось Киннисону крикнуть в ответ. Он чувствовал удивление, неуверенность и недоверие.

Не слыша ответа Ментора, Серый линзмен стал лихорадочно соображать. Через несколько мгновений у него мелькнула страшная догадка, и тогда он начал кое-что понимать… хотя все его существо восставало против этого.

— О, Ким! — с трудом выдохнула Кларисса. Сейчас они представляли довольно странную картину: два человека в униформе стояли, держась за руки и уставившись друг на друга неподвижным взглядом. Она как будто прочитала его мысли.

— Они не могут заставить нас… Клянусь вольфрамовыми зубами Клоно, не могут! — вспылил Киннисон. — Я не стану ничего делать! Ты И я, мы оба имеем право на счастье и не будем…

— Что «не будем»? — вдруг спокойно спросила Кларисса. Она была сильной женщиной и умела смотреть правде в глаза. Помолчав, добавила:

— Ты не можешь остановиться на полпути, Ким. Так же, как и я.

— Пожалуй, да, — угрюмо согласился он. — Но во имя девяти преисподен Валерии, почему я должен быть линзменом? Почему я не остался…

— Потому, что ты — это ты, — мягко перебила Кларисса, — Кимболл Киннисон, которого я люблю. Ты не мог поступить иначе.

Она взглянула на Кима и улыбнулась.

— А раз я стану супругой линзмена, то также не имею права остаться в стороне. Ким, это же не может продолжаться до бесконечности. Мне придется лишь немного подождать, вот и все.

Он внимательно посмотрел в ее карие, с золотистым оттенком глаза. Выдержав его взгляд, Кларисса решительно продолжила:

— В самом деле, Ким. Ты проделал долгий путь, и остался один последний миллиметр. Преодолей его. Я буду здесь, Ким, или где-нибудь поблизости ждать тебя.

Ким глубоко вздохнул. Их руки разъединились — оба знали, что таким людям, как они, лучше не выставлять напоказ своих чувств. И Серый линзмен Кимболл Киннисон полностью сосредоточился на решении неожиданно возникшей перед ним проблемы, призвав на помощь всю силу своего необычного разума. Чем больше он думал, тем яснее ему становилось, что имел в виду эрайзианин. Киннисон понял, что во время босконской кампании допустил непростительную ошибку. Он знал, что сейчас Ментор безмолвно следит за ходом его мыслей, и с горечью осознал, что произойдет дальше.

— Наконец-то к тебе вернулась крупица здравого смысла. Теперь ты видишь, какой почти непоправимый вред принесло твое поверхностное и непоследовательное мышление. Нет ничего удивительного, что такой юный представитель молодой Цивилизации еще не научился управлять своими эмоциями, однако сейчас ты не должен поддаваться чувствам. Думай, юноша, ДУМАЙ! — и эрайзианин отключил линию телепатической связи.

Линзмен и медсестра молча повернулись и направились в комнату, недавно покинутую ими. Адмирал Хейнес и Главный хирург Лейси все еще сидели на тахте, беседуя о радужном будущем супружеской четы, свадьбу которой они так ловко и тактично подготовили.

— Как, вы уже вернулись? Что-нибудь забыли, медсестра Мак-Дугалл? — дружелюбно спросил Лейси, но уже в следующее мгновение оба мужчины заметили озабоченность вернувшейся пары.

— Что случилось? Выкладывай, Ким! — воскликнул Хейнес.

— Случилось многое, шеф, — спокойно ответил Киннисон. — Ментор остановил нас прежде, чем мы успели войти в лифт. Он сообщил мне, что босконская кампания оказалась для меня слишком крепким орешком. Что из-за моей глупости упущена победа, и теперь мы от нее дальше, чем в начале военных действий.

— Он так сказал?, — Упустили победу?!

Оба восклицания прозвучали почти одновременно. Старые офицеры были поражены услышанным. Во-первых, еще ни разу эрайзиане не выходили так открыто на связь, которая могла выдать их местонахождение. Если бы перед Хейнесом и Лейси был не Киннисон, а кто-то другой, они, пожалуй, просто не поверили бы ему. Во-вторых, они слишком старательно подготавливали роман линзмена и медсестры и не хотели мириться с мыслью, что все их труды пропадут даром. И, в-третьих, они не понимали, каким образом столь блестяще проведенная босконская кампания может оказаться проигранной.

Командир Порта Хейнес, который не зря слыл мастером тактических решений, припомнил все этапы недавних боевых операций и, не найдя ни одного просчета, громко произнес:

— Мы действовали правильно и заперли босконцев в ловушке. Неужели мы проглядели какую-нибудь лазейку?

— Не мы, а я проглядел, — угрюмо поправил Киннисон. — Когда мы взяли Боминджера — помните, того толстого шефа цвильников с Раделикса — я заподозрил, что Боскония наладила целую сеть наблюдателей, снабжавших его разведывательными данными. Мы даже проследили, хотя и не до конца, линии связи, проходившие через таких его эмиссаров, как Преллин. Но, наметив направление главного удара, я не учел, насколько близко к центру связей находился Эдмунд Кроунингшилд с Трессилии III. А когда через Джолта вышел на Босконию, то и вовсе забыл о своих подозрениях. Они просто выскочили у меня из головы. Вот тут-то я и допустил ошибку.

— Не вижу никакой ошибки, — запротестовал Хейнес.

— Да? — резко спросил Киннисон. — Я тоже так думал, но попробуй-ка доказать.

— Ну… — заколебался Хейнес, — у нас нет причин считать иначе… по крайней мере их не было перед тем, как мы приняли решение…

— Причины были, — возразил линзмен, — но я совершенно упустил их из виду. Существовали почти незаметные, но важные предостережения. А главное, нет никаких данных о том, что действиями пиратов руководит Боскония. Я просто принял желаемое за действительное, хотя для подобного заключения нет оснований.

Киннисон помолчал и, тяжко вздохнув, добавил:

— А теперь — из-за моей тупости, из-за того, что голые факты нужно вколачивать валерианским молотом в мою твердолобую голову, — теперь мы в безнадежном положении.

— Не нужно отчаиваться, Ким, — подумав, посоветовала девушка, — еще не все пропало. Мы должны обратить внимание на необычный факт, что впервые в истории эрайзианин вышел на связь с человеком. Ментора раздосадовало то, что он назвал «поверхностным и непоследовательным мышлением». А мы знаем, что он в каждое слово вкладывает очень глубокий смысл.

— Что ты этим хочешь сказать? — в один голос спросили трое мужчин.

— Я и сама не знаю точно, — призналась Кларисса. — У меня вполне заурядная голова, к тому же сейчас она не совсем в порядке. Но я твердо знаю, что он говорил о «почти» непоправимой ошибке — и ни о чем другом. Если бы все было совсем безнадежно, то он не только сказал бы об этом прямо, но и остановил бы тебя прежде, чем ты уничтожил Джарневон. И мне совершенно ясно, что наше положение было бы безнадежно, если бы… — тут она запнулась, но быстро взяла себя в руки, — если бы сейчас мы стали заниматься своими личными делами. Вот почему он остановил нас. Ментор хотел сказать, что мы еще сможем победить, но надо действовать. Дело за тобой, Ким… сейчас все зависит от тебя, Ты справишься — я точно знаю, что справишься.

— Но почему он не предупредил тебя, когда мы еще не разбили вдребезги проклятую Босконию? — вырвалось у Лейси.

— Полагаю, ты права, Крис, — задумчиво произнес Киннисон и, обращаясь к хирургу, добавил:

— Ответ очень прост, доктор. Потому что пользу приносит только то знание, которое добывается собственным опытом. Если бы я получил подсказку, то ошибся бы в следующий раз. Иное дело — теперь. Я научился думать и впредь буду изо всех сил напрягать свои извилины, даже если у меня треснет череп.

— Ну и что же нам теперь делать? — спросил Хейнес, чья способность быстро оценивать ситуацию сыграла важную роль в его карьере. — В частности, что должен делать я?

— Свои действия мне еще предстоит хорошенько обдумать, — медленно сказал Киннисон. — Лучшее из того, что сейчас приходит в голову, — найти и проследить новые, неизвестные нам коммуникации пиратов. Но ваша задача ясна. Вы хотели доказать босконцам, что Земля надежно защищена от любых нападений. Так вот, теперь она стала намного более уязвимой, чем раньше.

— Как? — Хейнес резко вскочил с тахты и снова сел. — Почему?

— Атакуя планету Джолта, мы использовали аннигиляционную бомбу, а для уничтожения Гельмута разбили вдребезги Джарневон двумя другими планетами, — кратко пояснил линзмен, — Может ли современная оборона Земли противостоять подобным средствам ведения войны?

— Боюсь, что нет, — признал Командир Порта, — но…

— Мы не имеем никакого права на «но», — с мрачным видом перебил его Киннисон. — Используя такое оружие, мы должны быть готовыми к тому, что ученые Босконии — будем называть их босконцами, пока не узнаем, кто они на самом деле, — разгадают принцип действия оружия и создадут нечто подобное. Земля должна иметь защиту от любого оружия, к которому мы когда-либо прибегали сами, — ведь у нас нет гарантии того, что оно не попадет к врагам.

— Ты прав… я понял твою мысль, — кивнул Хейнес.

— Мы все время недооценивали их, — продолжал Киннисон. — Сначала считали просто шайкой космических пиратов. Однако оказалось, что их силы равноценны нашим, а кое в чем они и превзошли нас. Но мы все-таки не смогли предположить, что их организация, как и наша, достигла галактического масштаба. И вот теперь довелось убедиться, что размах их действий даже больше, чем наш. Они вышли на межгалактический уровень ведения войны, проникли в нашу галактику и избороздили ее вдоль и поперек еще когда, когда мы даже не знали, обитаема ли вообще их часть космоса.

— Совершенно верно, и удивительно, что я не подумала обо всем раньше, — заметила Кларисса.

— Никто из нас не думал — мы отличились узостью мышления, и теперь у них есть важное преимущество, — неумолимо заключил Киннисон, — поскольку им стало известно местонахождение нашей Главной Базы. Мы же ничего не знаем об их основном опорном пункте, который, как выяснилось, располагается вовсе не на Джарневоне. И вот еще что. Был ли их космический флот простым планетарным подразделением?

— Джарневон — большая планета, а эйчи — очень могущественный и воинственный народ.

— Шеф, вы уклоняетесь от прямого ответа.

— Хм-м, — протянул Хейиес. — Скорее всего, такой огромный флот нельзя построить и поддерживать в порядке на одной планете.

— И что нас ожидает?

— Контратака. Наступление всеми силами, которые удастся мобилизовать против нас. Однако для этого им потребуется восстановить свой флот или построить новый. У нас достаточно времени для организации обороны.

— Но ведь Джарневон мог быть их жизненно важным центром? — вдруг задал вопрос Лейси.

— Едва ли, наш уважаемый костоправ, — язвительно ответил Командир Порта, теперь уже полностью вставший на сторону Киннисона. — Не имеет значения был или не был. Ведь если бы они, допустим, взорвали Землю, то Галактический Патруль все равно остался. Конечно, мы бы понесли урон, но продолжали сохранять боеспособность, а роль Земли стали бы выполнять другие планеты Цивилизации!

— Вы высказали мою мысль, — произнес Киннисон, — и я безоговорочно присоединяюсь к вашему мнению.

— Ну, мне предстоит много работы, и я хочу приступить к ней немедленно, — сказал Хейнес и вместе с Лейси поднялся с тахты, — Ты зайдешь ко мне, когда у тебя будет время?

— Зайду, но сначала попрощаюсь с Клариссой.

Примерно в то же время, когда Хейнес и Лейси вошли в комнату медсестры Мак-Дугалл, облака пронзил стрелой велантиец Ворсел. Сложив свои мощные кожаные крылья, которые могли поднять его в воздух даже при гравитации, в одиннадцать раз превышающей земную, он по привычке камнем спикировал вниз и с удивительной точностью нырнул в квадратное отверстие шахты. Пролетев с той же скоростью по коридору, Ворсел ворвался в кабинет своего старого друга, старшего борт-инженера Лаверна Торндайка.

— Берн, я много думал, — объявил он и свернулся в двухметровую спираль, неподвижно застыв на ковре и лукаво прищурив полдюжины своих телескопических глаз.

— Ну, ты не сказал ничего нового, — заметил Торндайк, которому, как и многим другим землянам, была непонятна склонность велантийца к раздумьям над какой-нибудь одной мыслью, занимавшей его порой по несколько недель, в уединенной сосредоточенности. — О чем теперь? Опять о чем-нибудь абстрактном?

— Вот беда всех землян, — проворчал Ворсел. — Вы не только не знаете, как нужно думать, но и…

— Достаточно, — невозмутимо перебил Торндайк. — Если ты хочешь что-то сказать, то почему бы, наш мудрый змей, не сказать сразу? Зачем тебе нужно исколесить весь космос, прежде чем добраться до сути?

— Я думал о мыслях…

— Ах, вот оно что, — засмеялся Торндайк. — Еще хуже, чем я ожидал. Должно быть, ты хочешь поупражняться в древней схоластике.

— О мыслях и о Киннисоне.

— О Киннисоне? Тогда другое дело. Я заинтригован, продолжай.

— И об оружии. Знаешь о его излучателях Де Ляметра?

— Нет, не знаю, и что ты о них думаешь?

— Они такие… понятные — Подобрав наконец нужные слова, велантиец заметно оживился. — Такие большие, шумные и неуклюжие. Неэффективные и неэкономичные. Никакого изящества, никакой изысканности.

— Но излучатели лучшее из когда-либо изобретенного ручного оружия! — запротестовал Торндайк.

— Правильно. Однако даже одна миллионная часть мощности при правильном обращении с ней может оказаться в миллион раз более разрушительной.

— Каким образом? — землянин опешил и недоверчиво взглянул на гостя.

— Я пришел к выводу, что мышление у живого существа связано с определенным органическим соединением — вот с таким, — и тут велантиец, принявший поучительный вид, назвал столь длинную и сложную химическую формулу, что Торндайку показалось, будто она не умещается не только у него в голове, но и в комнате. — Как видишь, молекула очень большая и у органического соединения очень высокая молекулярная масса, она очень неустойчива. Достаточно даже слабой вибрации на резонансной частоте, чтобы молекула разрушилась, что делает мышление невозможным.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Торндайку удалось кое-как разобраться в туманных объяснениях Ворсела. И тогда он запротестовал:

— Но, Ворсел, ему ничего такого не нужно! Его мозг и так может…

— Чтобы убить, приходится затратить много умственной энергии, — продолжая говорить ровным голосом, перебил его Ворсел. — Он может убить только одну жертву за один раз. После чего должен долго приходить в себя — так велика нагрузка. Я же предлагаю способ, который потребует лишь долю ватта мощности без затрат умственной энергии.

— Да, пожалуй, такое оружие должно бить без промаха и наверняка. Ведь реакция необратима?

— Разумеется, — произнес Ворсел. — Я никогда не мог понять, почему вы, люди, настолько мягкотелы, что неохотно уничтожаете своих врагов. Какой толк в том, чтобы просто оглушать их?

— Ворсел, давай прекратим говорить на такую тему, — попросил Торндайк, знавший, что человеческая этика абсолютно чужда его приятелю. — Скажи мне другое. Ты хоть понимаешь, какой мизерной величины должен быть генератор для такой волны?

— Понимаю. Тебе придется напрячь все свои изобретательские способности. Но в небольшом размере генератора как раз и заключается основное преимущество. Киннисон сможет носить его в кольце, браслете или Линзе, а если он будет управляться и приводиться в действие мыслями, то даже можно будет вживить под кожу.

— А как насчет безопасности владельца? — вздрогнув, спросил Торндайк. — Он ведь тоже состоит из органических молекул… нужна какая-то защита…

— Это все детали, — заверил его Ворсел, беззаботно махнув хвостом.

— Мы можем не беспокоиться, что кто-то узнает секрет нашего оружия, — размышляя вслух, произнес Торндайк. — Ведь никто не скажет, от чего он умер, да?

— Пожалуй, да, — немного подумав, изрек Ворсел. — Соединение должно разрушаться в случае смерти по любой причине. А о нашем оружии никто не узнает еще и потому, что ты сделаешь его в единственном экземпляре.

— Надеюсь, не для тебя?

— Конечно, нет. Зачем оно мне? Только для Киннисона — и только для его защиты.

— Ким мог бы… но он единственное существо по эту сторону Эрайзии, кому я вполне доверяю… Ворсел, продиктуй мне форму волны, частоту и все прочее, а я посмотрю — что в моих силах.