Десятый король

10 Пустая башня

Тирия оказалась страной угольно-черного цвета. Черные шпили городских построек, черные домики деревень, стада черных коров, коз и овец на уютных лугах, луга были ярко-зелеными, а поля — золотистыми от пшеницы, но больше никакие пятна цвета не вмешивались в монотонность черного королевства.

Люди тоже были одеты, в основном, в черное и, судя по их безмятежному виду, совсем не страдали от жары. На летевших довольно низко путников жители Тирии не обращали никакого внимания. Они были заняты своими делами, и лишь изредка кто-нибудь поднимал голову и лениво махал рукой. Тео видел улыбки на незагорелых лицах, но его все никак не оставляло впечатление, будто они — улыбки — ненастоящие. Контраст тревожил: благоустроенные домики, ухоженный сытый скот, широкие поля и красивые города. И безмолвное горе, неотступно сопровождающее все, что встречалось на пути.

— Впечатляет, не правда ли? — Альто поднялся повыше, слон последовал за ним.

— Почему все черное?

— Якоб любит этот цвет. И не очень любит все другие.

— У него всегда плохое настроение?

Дракон неопределенно качнул хвостом:

— Трудно сказать… Он редко выходит дальше своего сада. Даже в свой день рождения, который жители страны привыкли отмечать. Они любят своего короля за то, что он дал им спокойную, безопасную жизнь. И сами добровольно облачились в траур, который носит он.

— А почему он носит траур? — Мальчик снова взглянул вниз: они пролетали над лесом, за которым снова начинались луга с редкими черными пятнами деревень.

Дракон не успел ответить: вдалеке что-то замерцало золотым. Проблеск был теплым и солнечным, он будто разрезал воздух. Тео вздрогнул:

— Что это?

— Это Золотая Башня, — отозвался Альто. — Иные зовут ее Башней Надежды.

— Та, из которой приходят короли? — удивленно спросил мальчик. — Леди Глори рассказывала…

— Та башня намного дальше, и она древнее, чем наш мир. Эту возвел сам Якоб. Единственное здание из светлого камня. Оно стоит в центре столицы и иногда вот так светится. Никто не знает почему. И сразу такое чувство, будто… все не так плохо.

— Это церковь?

— Что ты… — Альто вздохнул. — Это гробница.

Мальчик невольно поежился:

— А кто там похоронен?

— Лучший друг короля. Его соратник. Он, тот юноша, заболел чем-то страшным. Болезнь не отступила даже когда оба они попали сюда, в Тирию.

— Как Фил и Дмитрий?

Дракон покачал головой:

— Нет. Тот друг не стал даже призраком. И тогда Якоб наложил на него сонные чары, воздвиг башню и заморозил в ней время. Поэтому у всякого, кто приблизится, остановятся часы или любой иной механизм. Якоб винит себя в том, что вовремя не нашел лекарства для того, кто столько раз спасал его жизнь. И именно поэтому страна такая мрачная. Может, если этот друг проснется, тут станет повеселее.

Кто-то зааплодировал сзади. Тео вздрогнул, обернулся и увидел Людовика Бродячего — тот только что вышел из шатра. Перестав хлопать, правитель Страны Брошенных Детей принялся с невозмутимым видом застегивать камзол. Только закончив это важное занятие, он произнес:

— Какая грустная история. Ах.

Тео нахмурился:

— Вы говорите так, будто не верите.

— Верю, — возразил Бродячий, но мальчик заметил, как помрачнело его лицо. — И поэтому считаю самоубийством тащиться к нему. Лучше пусть сидит в своем черном гнезде и…

— Вы слишком резки, ваша светлость, — негромко сказал Альто. — Якоб всегда добр и гостеприимен, он просто не любит лишнего шума.

Тео предпочел не вмешиваться в их перепалку: его не оставляло чувство, что Людовик чего-то недоговаривает, и он внимательно наблюдал за лицом принца, пытаясь прийти к выводу, прав или нет. Но скептичное выражение лица Людовика снова сменилось добродушно-ироничным, а затем отстраненным. Из шатра выбралась Бэки и, незаметно подойдя сзади, обняла принца. Он вздрогнул, будто обрывая какие-то размышления. Скорее всего, так оно и было.

— Доброе утро. — Длинные ресницы дрогнули. — Как славно, мы уже близко.

— Как Тони? — спросил мальчик.

— Хорошо, — отозвалась девушка. — Спит.

— Что-то долго…

Она рассмеялась:

— А ты не заметил, что вы с Альто проспали у нас почти полтора дня. Волшебству нужно время, чтобы залечить такие раны. Кстати, пора бы ненадолго спуститься и привести себя в порядок. Вон там я вижу симпатичное озерцо. — Она указала рукой вниз.

— А ты не боишься, что пески догонят нас, пока ты будешь причесываться и пудрить нос? — полюбопытствовал Людовик.

Бэки стукнула его кулачком между лопаток и строго нахмурилась:

— Я боюсь только появиться перед Якобом неумытой и непричесанной. К тому же нам пора позавтракать. Так что спускаемся!

Озеро встретило их спокойствием и ровной приветливой прохладой. Деревья, которые росли вокруг, бросали длинные тени, а песок на берегу был до странности белоснежным, напоминал соль.

Королева Ванилла черпнула воды и умыла лицо — отражение в синей глубине дрогнуло, распавшись на блики, и снова проявилось. Сейчас, без следов макияжа и с растрепанными волосами, восьмая правительница еще больше стала похожа на мать Тео, и он не мог перестать смотреть на нее. Может быть, дело было в улыбке, которая постоянно появлялась на губах. А может, в уже почти не проходящей тоске мальчика по дому.

Сзади громко смеялись: Бэки и Тони жарили на костре «приманенную» музыкой Бродячего рыбу. Ванилла обернулась через плечо и посмотрела на гангстера — он наклонился и довольно бесцеремонно потрепал смеющуюся Бэки по волосам, которые сейчас были завязаны лентой в высокий пышный хвост. Принцесса была прекрасна и казалась рядом с Тони совсем ребенком. Она могла бы быть его дочерью. Или… их.

— Жаль, я никогда не умела готовить, — грустно произнесла королева Имагинарии. — Но если мы все-таки выживем, я научусь. Как думаешь, мы выживем?

— Да, — ответил мальчик. Надеясь, что это хотя бы звучит искренне.

Ванилла положила руку на его плечо:

— Прости, если чем-то тебе навредила. Бэки рассказала мне, что эта нить…

— Не берите в голову. — Тео с усилием улыбнулся, рассматривая ожог на ее мизинце. — Я найду другой способ вернуться домой, когда все закончится. И… наверное, вам лучше пойти к ним и помочь. — Он махнул рукой в сторону Тони, Бэки и сидевшего возле дерева Людовика Бродячего.

— Спасибо, милый.

Приблизившись к Тони, она о чем-то заговорила, гангстер улыбнулся ей. Бэки отошла и склонилась над жарящейся рыбой. А вот Людовик по-прежнему пристально наблюдал за Ваниллой и Золотым Глазом — на лице застыло выражение, которое было Тео хорошо знакомо — именно с таким видом его собственная мама обычно изучала поведение подводных животных. Людовик сидел неподвижно еще около минуты и, казалось, думал о чем-то не слишком радостном. Потом потер лоб, встал и направился к своей жене, на ходу хлопнув Тони по спине и сказав что-то, за что гангстер проводил его сердитым взглядом.

Мальчик снова заглянул в темную гладь озера. На дне покачивались водоросли и блестели мелкие камни. Тео зачем-то погрузил в воду руку и вынул один из них — сероватый и полупрозрачный, с золотым пятнышком, застывшим внутри. Подержал его на ладони и собирался уже бросить обратно, как вдруг кто-то мягко сжал в кулак его пальцы:

— Оставь на счастье. — Альто, державший под мышкой небольшую груду сухих веток, присел рядом: — Думаешь о доме?

— Да, — отмахнувшись от драконьего хвоста, ответил мальчик и посмотрел на часы: — Думаешь, я никогда не вернусь?

— Вернешься. — Дракон отпустил его руку и взглянул в глаза. — Ты не сможешь остаться тут, точно так же как мы не можем оставаться в твоем мире слишком долго. Рано или поздно тебе придется уйти… И тебе это удастся, даже если к тому времени ты не будешь этого хотеть.

— Это правда?

— Да, я в этом уверен, — вздохнул дракон. — Каждый должен быть на своем месте. Хотя… — секунду он колебался, потом закончил, — я буду очень по тебе скучать. Ладно, идем к остальным.

Он встал и направился в сторону костра.

— Альто…

Дракон обернулся.

— Спасибо.

Поднявшись, Тео направился вслед за ним.

Столица Тирии встретила все той же тишиной и чернотой: людей здесь было больше, но на фоне черных мостовых и черных домов они казались почти незаметными тенями. Все внизу было чистым, благоустроенным и мрачным. Впрочем, облаченные в траур не казались отягощенными скорбью: они гуляли по набережной, толклись возле рыночных прилавков или разъезжали по улицам в открытых многоместных вагончиках, запряженных ухоженными черными лошадьми. На лицах Тео снова видел улыбки. В редких зеленых оазисах парков бегали и играли одетые во все черное дети — их смех звенел в прозрачном воздухе.

Впереди уже возвышались точеные черные башенки королевского дворца. А совсем рядом с ними высилась золотистая, стройная Башня. Ее шпиль тянулся к небу.

Король Якоб стоял на широкой каменной площадке, точно специально построенной для приземления драконов и слонов. Длинная черная мантия скрывала его фигуру и стелилась по земле. Темные волосы трепал ветер, лицо казалось замкнутым и сосредоточенным, глаза необычного золотистого оттенка хранили мрачное выражение. Но, едва увидев спускающихся с широкой спины слона Бэки и Ваниллу, мужчина приветливо улыбнулся. Улыбка, казалось, преобразила лицо, сделав его добрым и открытым.

Король подошел и помог двум дамам, потом отступил, прижимая к губам три пальца:

— Мое почтение. Значит, я не ошибся, с самого утра вокруг будто стало светлее. Я очень рад вам всем. — Он пожал руки Тони и Людовику, потом кивнул Альто и Тео. — И вам тоже. Почтовые драконы здесь редкие гости. Как и… — глаза на секунду задержались на лице мальчика, — создания из мира за. До меня слухи долетают с опозданием, но это ты — великий… как это называют… детектив?

— Боюсь, в очередной раз отрицать это глупо, — вздохнул Тео, внимательно рассматривая короля. — Вы Якоб Крейв? Миссис Ванчи сказала нам вас навестить.

— Королева Марджери? — Правитель Тирии кивнул, опять приложив к губам три пальца. — Откуда такой интерес ко мне?

— Послушайте, Якоб, — обратилась к нему Ванилла. — Вы слышали о том, что дюны пришли в движение?

— Для меня это новость, хотя моя страна страдает от стеклянных бурь сколько я ее помню, — склонил голову король. — Кажется, никто не знает о песках больше, чем я и мой народ. А что случилось у вас, ваша светлость?

— Наши земли засыпаны песком, король Фрэнк, король Джабби и король Филипп погибли, и…

— Они не погибли, — спокойно возразил правитель Тирии.

Людовик Бродячий, который все еще не проронил ни слова, а лишь внимательно следил за лицом Крейва, теперь поинтересовался:

— Может быть, вы даже знаете, как спасти их?

— Пока нет, — покачал головой Якоб. — Но я думаю, нам удастся найти решение. А до этого нужно немного отдохнуть. Следуйте за мной в замок.

Не успел он отойти, как Бэки осторожно взялась за край его плаща:

— Как вы себя чувствуете, Якоб? Вы выглядите расстроенным.

Он посмотрел ей в лицо — взгляд был долгий и внимательный, на мгновение Тео даже показалось, что Крейв вовсе забыл о других гостях. Несколько секунд они молча стояли напротив друг друга — светловолосая девушка в голубой тунике и чуть сутулый мужчина в отороченной мехом черной мантии. Тонкая рука принцессы по-прежнему держала край ткани, потом пальчики разжались. Бэки слабо улыбнулась, и Якоб улыбнулся ей в ответ:

— Все хорошо, ваша светлость. Я…

— Зачем вы ее мучаете? — снова перебила она, хмуря брови. — Сегодня такой хороший день, ей грустно в темноте.

— О ком она? — шепотом спросил Тео у Альто.

Дракон не успел ничего объяснить. Король Якоб вздохнул и медленно снял мантию, повесил ее на сгиб локтя.

— Так-то лучше.

В первый миг Тео подумал, что увиденное было лишь плодом его воображения, но по тому, как передернуло Ваниллу, догадался, что ошибся. Мальчик отчетливо видел железные прутья, покрытые разводами то ли ржавчины, то ли чего-то менее безобидного. Прутья повторяли форму грудной клетки, и позвоночник тоже был из железа. Но особенно неуютно становилось от взгляда на маленькую желтую канарейку, которая сидела внутри клетки, спрятав под крыло голову. Растревоженная светом, она проснулась и заметалась. Принцесса Бэки дотронулась ладонью до одного из железных прутьев — в том месте, где должно было биться сердце Якоба:

— Не бойся…

Обращалась она к канарейке, но Якоб неожиданно снова улыбнулся и прошептал: «Спасибо». Птица опустилась на железную жердочку, рассекавшую «клетку» посередине. Мальчик украдкой покосился на Бродячего. Но Людовик лишь скрестил на груди руки, наблюдая за правителем Тирии. Поймав взгляд Тео, принц шепотом ответил на незаданный вопрос:

— Это и есть его сердце. И никто, кроме моей Баки, не может его успокоить.

— Идемте. — Якоб снова посмотрел на стоявших в нерешительности Тони и Ваниллу. — Я плохой хозяин, нельзя так долго держать гостей на улице.

Бэки подошла к мужу и взяла его под руку. Тео опять перевел взгляд на птицу и неожиданно поймал себя на странной мысли: канарейка ему о ком-то напоминала. Она была необычной. Совсем не такой лимонно-желтой, как земные птицы той же породы, а странного теплого оттенка, оттенка цветочного меда или янтаря из карьеров Тони. Мальчик потер лоб, пытаясь вспомнить, где еще он мог видеть такой цвет, но так и не смог. И решил на время выкинуть странные совпадения из головы.

Через полчаса все они уже сидели в мрачном обеденном зале, за широким столом из темного дерева. Тео почему-то ожидал, что даже еда окажется черной. Но запеченное в сыре мясо покрывала золотистая корочка, овощи и фрукты были привычных ярких цветов, хлеб — белым, а вода в высоком стеклянном графине — прозрачной.

Ванилла Калиострова подошла к окну и раздвинула занавески, впустив в зал больше света. Вернувшись, поинтересовалась:

— Надеюсь, вы не против, Якоб? Я предпочитаю хоть немного видеть то, что ем.

— Конечно. Вы вольны делать все, что угодно, пока вы здесь. И не стесняйтесь есть, ведь здесь лишь я уже много лет лишен этой простой радости.

Тео невольно поежился, вновь представив, каково это — ощущать внутри только пустоту и хлопанье крыльев маленькой птицы. Малоприятные размышления прервал Людовик Бродячий:

— Вы очень любезны. И значит, вы разрешаете задавать вам любые вопросы?

— Конечно, мой друг, я ничего не скрываю. Вас что-то интересует?

— Способы, которыми вы боретесь со стеклянными вихрями. — Принц отпил вина, не сводя глаз с правителя Тирии.

Тот пожал плечами:

— Катакомбы. Мы вырыли их прямо под улицами сотни лет назад. И как только пески пересекают наши границы, смотровые через совиную тревогу оповещают градоначальников. Люди обычно успевают спрятаться.

— Совиную тревогу? — с невольным любопытством переспросил Тео. — Что это значит?

— Совы очень хорошо слышат, — ответил Якоб. — Поэтому смотровые приручают этих птиц. Они улавливают шорохи песчинок и свист ветра, когда вихри в пустынях только образуются, а дюны сдвигаются с мест. Птицы начинают волноваться, смотровые выпускают их, и совы летят в самое безопасное место — к Золотой Башне. Люди видят их и понимают, что надо прятаться. В деревнях катакомбы тоже есть — чтобы люди могли спасти свой скот. Правда, случается так, что крестьяне теряют урожай… но многие уже приучились, уходя, накрывать посевы какой-нибудь тканью, а возвращаясь, разбивать стекло. Так что в последние годы мы справляемся с маленькими потерями. — Он вздохнул.

— Какая сложная система. Достойная правителя, любящего свой народ, — уважительно заметил Тони Золотой Глаз. — Вы долго все это придумывали?

— Не очень, — покачал головой Якоб. — У нас плохо с науками, к сожалению, даже читать умеют далеко не все. Поэтому мы всегда учимся на собственных ошибках.

— Разумная позиция, — кивнул Людовик. — А вы никогда не задумывались, почему именно ваша страна так страдает от песчаных вихрей?

Якоб Крейв нахмурился и перевел взгляд на свою левую руку — на мизинце поблескивал массивный перстень с черным камнем. Некоторое время король молчал, обдумывая ответ, потом с расстановкой произнес:

— На все божья воля, Людовик. Возможно, это наказание за мои старые грехи. Думаю, именно этого вы и ожидали. Хотя… зная ваше прошлое, я удивляюсь, что Бог таким же образом не наказал вас или не придумал вам что-нибудь еще более страшное.

Над столом повисло молчание. Людовик Бродячий и король Якоб смотрели друг другу в глаза — поединок длился около полуминуты. Никто не уступил. Тогда проблему решила Ванилла — взяв со стола опустевший графин, она уронила его на каменный пол. Звон осколков заставил всех вздрогнуть и повернуться к ней.

— Простите, господа. — Женщина усмехнулась. — Но мне кажется, вы несколько увлеклись выяснением отношений в песочнице. Надеюсь, осколки уберут. Кто-нибудь, кроме меня, хочет курить?

— Я, моя мадонна, — улыбнулся ей Тони Золотой Глаз, вынимая из кармана коробку сигар. — Вы не против хорошего табака? Позвольте, я вам помогу.

Он чиркнул зажигалкой, давая ей прикурить, потом затянулся сам и слегка откинулся на спинку стула. Обвел спокойным, холодным взглядом всех присутствующих и обратился к Якобу:

— Знаете, я ценю ваше гостеприимство и вашу поистине сицилийскую щедрость, мой мрачный друг, но мне кажется, вы слишком многое позволяете тем, кому, — теперь он на миг задержался взором на лице Людовика, — ничего не должны и кто по каким-то причинам начинает мнить себя вожаком.

— Ничего такого я не подразумевал, — столь же холодно парировал Людовик. — Я лишь пытаюсь разобраться в причинах наших… в том числе и ваших, дон Золотой Глаз, проблем. Если у вас уже есть готовое решение, я буду рад выслушать его прямо сейчас.

— К сожалению, — Тони прищурился, — плана у меня нет. И я считаю самым лучшим вариантом как можно быстрее отправиться к императору-механику Эльзевиру, у которого наверняка этот план уже есть, ибо всякий раз при малейшей проблеме лично я обращаюсь именно к нему. Не могу сказать, что это сильно мне по душе, но кажется, ничего другого никто предложить не может, а время дорого.

— В этом вы правы, — примирительно отозвался Людовик, хотя по его сжавшейся в кулак руке Тео понял, что принц едва сдерживает злость. — Простите меня, если я проявил неучтивость. — Людовик снова посмотрел на Якоба. — И позвольте мне спросить вас еще кое о чем.

— Конечно, — устало отозвался тот, потирая лоб. — Только не надо ссориться, я вас прошу.

— Что насчет… того светловолосого пирата на летучем корабле? Он тоже доставляет вам проблемы?

Якоб неожиданно побледнел, но почти сразу Тео понял, что причина этой бледности не в смятении от вопроса. Канарейка снова проснулась и начала метаться. Все тут же замолчали, наблюдая за ней — теплый желтый комочек перьев невольно притягивал взгляды. А король Тирии опять посмотрел на свое черное кольцо. Потом снял со спинки стула мантию и закутался в нее, спрятав птицу от чужих глаз.

— Да… довольно часто. Он жжет наши поля, стреляет из пушек по городским башням, пугает детей… но нам никогда не удавалось его поймать. А почему вы о нем спрашиваете?

— Потому что в каком-то смысле, — Бродячий усмехнулся, — он десятый правитель, хоть и без своего государства. Вернее, его государство — небо. Не согласны?

— Какое это имеет значение? — довольно резко поинтересовалась Ванилла. — Он просто чокнутый, надеюсь, его уже убило.

— Нет. — Якоб говорил, не глядя на нее. — Он не сумасшедший.

— Скорее всего… — кивнул Людовик, продолжая о чем-то напряженно думать. — Я спрашиваю потому, что он кажется мне причиной наших бед. Во всяком случае, одной из.

— Вы думаете, он повелевает песками? — негромко спросил Альто.

— Бред какой-то, — одновременно с ним процедил Тони. Ванилла согласно кивнула.

На этот раз Бродячий покачал головой:

— Так я не думаю. Ими не может повелевать никто. Но тем не менее… каким-то образом он создал себе особый меч, которым уже не раз убивал жителей нашего мира. Как вы думаете, Якоб, как ему это удалось? Даже император-механик не создал ничего подобного. Даже Джабби еще не использовал стеклянный песок в своих целях.

— Не знаю, — глухо отозвался правитель Тирии. — Если бы я знал…

Снова Тео вспомнил слова призрачного сыщика о страшном преступлении. Мальчик вынул из кармана письмо от миссис Ванчи в надежде на подсказку… и чуть не выронил тетрадный лист, который теперь был абсолютно пустым. Тео толкнул Альто локтем в бок, собираясь сказать об этом, но его снова отвлек голос Якоба:

— Одно я знаю точно. Силы, которая придет в этот мир с пробуждением королевы Марджери, будет достаточно, чтобы вернуть к жизни ваши государства и мое, если к тому времени оно пострадает. Я не могу быть уверен… но я живу здесь долго и вижу, как с каждым новым королем мир крепнет. Может, потому что свежие силы вливаются в Океан Воображения. И сейчас нам нужно просто обойтись минимальными потерями. И продержаться.

— В этом вы правы, — кивнул Людовик. — Но есть еще кое-что… тайна, Якоб. Причина, почему все началось. Ведь если мы от этого не избавимся, все будет повторяться раз за разом, пока однажды в песке не остекленеем все мы. Вы не думали, что может наступить день, когда новый правитель просто не успеет никого спасти? Вы этого не боитесь?

— Может быть, и боюсь… — медленно ответил король. — Но…

— А вы ничего не хотите нам рассказать о вашем друге из Золотой Башни?

И снова повисло долгое молчание. Потом Крейв нарушил его:

— Это вообще не имеет отношения к нашему делу.

— Хорошо, — опустил голову Людовик. — Ваша воля.

— Я думаю, наш ужин окончен. — Якоб поднялся из-за стола. — Я прикажу приготовить вам всем комнаты. Нужно отдохнуть, перед тем как принять окончательное решение. Или вы хотели бы узнать что-то еще?

Людовик Бродячий лишь усмехнулся — в этой усмешке не было ничего хорошего.

— Утопленники всегда всплывают, Якоб. Я думаю, мы еще все узнаем.

Тео неуютно было оставаться одному в своей комнате — просторной и хорошо обставленной, но темной, как склеп. Мальчик полчаса полежал на черном покрывале кровати, прошелся по черному ковру, посмотрел в окно на цветущий сад под блеклым небом и уже хотел отправиться на поиски Альто, когда в дверь кто-то постучал.

— Открыто! — крикнул Тео, ожидая увидеть дракона.

Но на пороге стоял Людовик Бродячий, который с некоторым удивлением сказал:

— Видимо, я ошибся покоями… мне нужен был дон Золотой Глаз.

— Хотели извиниться? — приподнял брови мальчик. — Или ждали извинений от Тони?

— Они ни к чему, — прищурился Людовик. — Думаешь, не догадываюсь, что, поссорься я с ним по-серьезному, в выигрыше мне не быть?

— А вы всегда все просчитываете? — поинтересовался Тео.

Людовик нахмурился:

— Нет, друг мой. Только когда от этого зависит много жизней. Как сейчас. И если бы Якоб только понимал, какой опасности он нас подвергает своей ложью…

— Где вы видите ложь в его словах?

— Всюду.

Тео скрестил на груди руки, подумал немного и отступил назад, жестом предложив Людовику зайти. Ему не хотелось, чтобы слова слышал кто-то из королевской прислуги. Правитель Страны Брошенных Детей, кажется, понял это и плотно закрыл за собой дверь. Окинул взглядом черное убранство и вздохнул, словно с чем-то смиряясь. Когда он снова заговорил, голос звучал тихо и грустно:

— Послушай, Тео. Ты здесь гость, и мне очень хотелось бы, чтобы ты видел лишь лучшие стороны нашего мира… но ты уже понял, что все совсем не так просто, верно? Мы нечасто ссоримся, но мы слишком разобщены из-за того, что все родились и выросли в разные времена. А Якоб…

— Он хороший человек, — нахмурился Тео. — И если вы…

— Я не спорю с этим. — Бродячий поднял ладони, как будто сдаваясь. — Даже если за ужином у тебя сложилось из-за моих слов другое впечатление…

— В чем вы хотите убедить меня и зачем? — перебил его мальчик. — Даже если бы Якоб был врагом… я не избранный. Я пришел сюда не бороться со злом, а навестить мою школьную учительницу. Поделитесь подозрениями с кем-то, кто действительно сможет помочь. С тем же Тони.

— Я понимаю, Тео. И я лишь хочу, чтобы ты был начеку. И чтобы знал, что на самом деле Золотая Башня пуста.

— Что? — Тео с удивлением всмотрелся в его лицо. — Откуда вы…

— Я заходил туда. Якоб не охраняет это место, оно считается священным и запретным, но однажды, еще четыре или пять веков назад, я не удержал любопытства. И был горько разочарован. Красивая история о том, что Якоб ищет лекарство, чтобы спасти своего лучшего друга, ложь. Где бы этот друг ни был, в гробнице он не лежит. Возможно, его вообще не существует, а возможно…

— Может быть, вы не нашли его? — упрямо перебил мальчик. — Может, он в потайной комнате или…

— Можешь ночью отправиться туда и убедиться, что я прав. — Людовик усмехнулся.

— Даже если и так, это ничем нам не поможет, — надеясь, что голос звучит твердо, возразил Тео. — И будет лучше, если…

— Одна из девяти стран построена на страшном преступлении. Тайна лежит в самой ее основе, и тайна эта уже отравила приграничные земли. Разгадай ее, иначе все вы умрете.

Мальчик вздрогнул: слышать пророчество из чужих уст было еще неприятнее, чем вспоминать самому. И Людовик заметил его реакцию — на лице мелькнуло торжество.

— Не правится, верно? Наталкивает на размышления? Что это за слова? Ты раз за разом повторял их во сне, когда мы подобрали вас с Альто. Ты забыл о чем-то нам всем рассказать, верно, великий земной детектив?

Но Тео был не из тех детей, от которых можно чего-либо добиться повышенным тоном. Покачав головой, он ответил:

— Мой отец всегда говорит, что правду можно купить только правдой. А вы знаете что-то о Якобе, но не говорите мне и остальным. И я точно так же буду молчать, пока не встречусь с королевой Марджери или пока не буду убежден в вашей правоте. А сейчас я ухожу.

Выдержать пристальный взгляд светлых глаз было совсем нелегко, но Тео справился.

Правитель Страны Брошенных Детей вздохнул и сдался:

— Что ж… как знаешь, Тео. Отдыхай.

— Вы тоже, ваша светлость, — дипломатично отозвался Тео, снова поворачиваясь к окну.

Он простоял так еще несколько минут после того, как закрылась дверь, все это время пытаясь прийти к какому-нибудь решению.

Людовик Бродячий нравился ему все меньше: он задавал Якобу слишком много неприятных вопросов. Больше, чем мог позволить себе гость по отношению к хозяину. Впрочем… наверняка его задевало хорошее отношение к Якобу Бэки. И это могло объяснить многое. Но не все.

На самом деле Золотая Башня пуста.

Тео прижался лбом к стеклу. Пожалуй, ему стоило все же проверить это. Немного успокоенный появившимся подобием плана, он отправился в сад.

Вокруг замка росли целые аллеи яблонь, груш и разноцветных слив, которые сейчас как раз созрели. Не меньше было и цветов — роз, георгинов, лилий и каких-то незнакомых Тео растений, похожих на огромные колокольчики. Видимо, за растениями не ухаживали, позволяя дикому винограду и шиповнику разрастаться во все стороны, а птицам — свободно клевать фрукты: куда бы Тео ни повернул, он слышал хлопанье крыльев и щебетание. Этот запущенный, но живой сад был полной противоположностью мрачному стройному городу, мальчик почувствовал себя намного свободнее.

— Послушайте, моя мадонна… вы что, правда убили семнадцать человек? — неожиданно услышал он чуть в стороне голос Тони Золотого Глаза.

Из-за куста жимолости было видно, что правитель Циллиассы сидит возле яблоневого дерева, упираясь спиной в массивный ствол. Ванилла Калиострова рядом перебирала срезанные розы — огромный букет лежал на ее коленях. Взяв один цветок в руки, женщина ответила:

— Я написала книгу о том, что они умрут. И они умерли. Потом я написала книгу о восстании в одной стране… оно произошло. За свою жизнь я написала около тридцати книг, и все, что я описывала, сбывалось. Но знаете, Тони, я никогда никого не убивала и ничего не разрушала своими руками. Если я и преступник, то очень ленивый.

Он тихо рассмеялся на это и тоже взял несколько роз:

— Прекрасная повелительница реальности.

— Как вы думаете… — тихо начала она, — если я напишу сейчас о том, что у нас все будет хорошо… все будет хорошо? Со дня своей смерти я не написала ни строчки, но, может быть…

Гангстер молчал — казалось, все его внимание было сосредоточено на цветах. Потом он устало потер лоб:

— Бог знает, моя мадонна… А может, теперь уже и не знает.

— Думаю, знает, Тони. — Ванилла уже овладела собой и снова усмехнулась: — Кстати… меня всегда поражало то, с какой легкостью люди делают из Бога то, чем он никогда не был. Агнца, жертву, воплощенное смирение… А ведь он совсем не такой. Прекрасный стратег, тонкий тактик и уж точно не безобидный учитель начальных классов, радующийся принесенным яблокам и печенью. Он не случайно позволил нам стать теми, кем все мы стали в этом не очень-то уютном мире. Позволил побыть одинокими, но позволил и встретиться. Сейчас я вдруг задумалась, а почему же мы все враги… Может, с этим что-то можно сделать? — Она вздохнула. — Впрочем… на земле президенты тоже не особенно дружны. Может, у тех, кто носит короны, вообще и не должно быть привязанностей. Но знаете… мне правда бывало скверно здесь. Еще недавно.

Тони улыбнулся, придвигаясь к ней ближе:

— Я не остался бы к вам равнодушным, знай я вас.

Она посмотрела на него с некоторым смущением, потом продолжила:

— Если бы эта добрая девочка, принцесса Бэки, не сопроводила меня до моих земель, я вообще заблудилась бы в этом мире. За мою жизнь мне никто никогда ни в чем не помогал. И когда я стояла у подножия лестницы Главной Башни, то мысль о том, что так будет и теперь, просто сводила меня с ума. Ко мне никто никогда не приезжал в гости, торговые дела решали подданные, а на мои письма с приглашениями никто не отвечал. Даже малышка Бэки. — Вспомнив еще о чем-то, Ванилла закусила губу: — Единственным моим другом из чужих земель стал Альто. У него доброе сердце.

— Если бы я получил от вас хоть одно письмо… — Гангстер отдал ей розы, потом, передумав, забрал весь букет в охапку и откинул на траву, — я обязательно бы вас навестил.

— Неужели? — вскинула брови Ванилла, лукаво глядя поверх очков. Потом взгляд смягчился, и она обняла Тони, положила голову ему на плечо: — Если вы вдруг подумали… я не обижена. Не могу же я ставить вам в вину, что мы не встретились раньше, правда? Хотя я очень хотела бы знать, где же вы были всю мою жизнь.

Поднялся ветер, листва над их головами зашелестела, по траве побежали глубокие зеленые волны. Ванилла по-прежнему сидела неподвижно, не отстраняясь. Смуглые пальцы мягко гладили ее волосы.

— Знаете… — Тони вдруг с какой-то странной усталостью прикрыл здоровый глаз, — будет странным сказать, что я понимаю. Но я понимаю. Я вырос в очень большой семье эмигрантов с Сицилии. В том районе, где я жил, итальянцев было много, целый квартал… И у нас всегда было принято не давать быть одинокими. Мы друг друга поддерживали и были дружелюбны к чужакам. И наверное, придумывая свою страну, я что-то упустил, потому что так и не смог найти общего языка — ни с Бродячим, ни с Якобом, ни с Большим Филом… и они тоже не слишком радовались, когда я пришел. Я был слишком не их.

Ванилла подняла голову:

— Здесь совсем не принято дружить?

— Совсем, — кивнул Тони. — Наверное, Людовик прав, мы такие разные из-за того, что родились в разные времена… — Он немного помолчал, а когда продолжил, голос звучал глухо: — Вот Фрэнк из Зоммергольда… он понимал меня, да. Понимал и даже, можно сказать, знал до последней привычки и фразы. Как-то так получилось. Он никогда не любил приезжать ко мне, его угнетал дождь. Но зато любил, когда я его навещал, и меня даже не злили эти вопящие пернатые комки. Если… точнее, когда все снова будет хорошо, я вас познакомлю.

Ванилла протянула руку и осторожно провела по щеке правителя Циллиассы:

— Он не умер, Тони. Не смейте даже думать об этом. Мы ведь все и так уже мертвее некуда.

Гангстер улыбнулся:

— Жаль, мы с вами не родились в одно время. Может, тогда все и сложилось бы иначе. А так…

Тео развернулся и побрел в другую сторону: ему не хотелось как-то обнаружить свое присутствие. Но он прошел всего несколько десятков метров, когда снова услышал голоса, на этот раз — Бэки и Людовика: он сидел на рассохшейся деревянной скамейке, а она, стоя сзади, надевала на его голову венок:

— Ты ведь не станешь больше говорить ему подобного, правда? Он добрый.

Людовик чуть повернул к ней голову, венок съехал на лоб:

— Я хочу узнать правду. Мне не дает покоя эта пустая башня. Подумай сама, зачем ему нужна такая ложь?

— Хорошо… — тихо сказала Бэки, садясь рядом. — Давай вместе. Как ты думаешь, почему здесь все именно так? Башня сияет, волшебство уничтожает все часовые механизмы вокруг, но внутри никого нет?

В тишине ответ Бродячего прозвучал неожиданно четко:

— Он убил его сам и не может найти покоя. Это мое единственное объяснение.

Бэки засмеялась:

— Ты ведь шутишь, верно? Ну скажи, что шутишь.

— Подумай. Он был первым королем. С него начался этот мир. И уже тогда появились эти пески. Значит, он принес их с собой. Это какое-то проклятие, которое таилось девятьсот земных лет и вот теперь решило уничтожить нас в канун появления девятой Королевы. Потому что на самом деле она не девятая.

Девушка прижала ладошку ко рту:

— Людовик… не может такого быть! С чего ты это решил?

— С того, — вздохнул тот, — что больше ни одного короля с дырой в груди у нас нет.

Дальше Тео слушать не стал. Он развернулся и не чуя под собой ног пошел назад, к замку. От услышанного у него начинала болеть голова, и больше всего ему хотелось забыть весь этот день. Но голос принца по-прежнему преследовал, и, наверное, именно из-за этого мальчик не сразу услышал, что его зовут:

— Великий земной детектив, это ты?

Якоб прислонился к краю большого каменного фонтана и внимательно смотрел на мальчика. Тот отчетливо видел полую, окованную железом грудную клетку и сидящую внутри птицу.

— Здравствуйте, ваша светлость.

Он собирался склонить голову в поклоне, но король жестом остановил его:

— Не желаю никаких почестей, особенно от своих гостей. — Голос звучал устало. — И тем более, если гости не уверены в том, что доверяют мне.

— Я… — начал Тео и осекся, понимая, что не знает, как продолжить. Но Якоб выжидательно смотрел на него, постукивая когтистыми пальцами по каменной поверхности, и мальчик вздохнул: — Я вас не знаю, чтобы доверять или не доверять.

Мужчина слабо и благодарно улыбнулся. Потом перевел взгляд на небо и вдруг спросил:

— Вы с твоим драконом ведь пересекли всю страну. Верно?

— Почти… — отозвался Тео.

— А… ты встречал по дороге Капитана Птиц?

— Два раза, — кивнул мальчик и передернулся от воспоминания.

Якоб, заметив это, нахмурился:

— И… что ты о нем скажешь?

— Почему вы спрашиваете? Ну… он странный. Он пытался убить нас. Просто так. А… вы знаете его?

Канарейка в грудной клетке тревожно забилась.

Якоб тяжело вздохнул:

— Нет. Хотя когда-то мне казалось, что… — не закончив, он сложил у груди руки, — не важно.

Новый порыв ветра, поднявшись, растрепал его волосы. Тео нахмурился: в дуновении почудились крупинки стеклянного песка.

— Дюны уничтожат ваш народ, — тихо произнес мальчик. — Если мы не узнаем правды.

— Какой правды, Тео?

— Я не знаю, — ответил он. — Кто-то из девяти королей совершил преступление. Поэтому раз за разом происходит одно и то же — песчаные вихри начинают крушить мир. И… как я понял по рассказам, они уничтожают больше и больше земель. И… — Секунду или две Тео колебался, но все же продолжил: — Некоторые думают, что преступление совершили вы. Простите…

Это было совсем не как в детективах, это было очень неприятно. Птица еще сильнее забилась, ударяясь о прутья.

Тео невольно отступил на шаг от короля, а тот вдруг без всякой злости, впрочем, и без всякого удивления заговорил:

— Может, ты прав… Преступления страшнее, чем это, я не придумаю… — Он вдруг закрыл лицо руками. — Боже мой… нет… я не могу… Я…

— Вам плохо? — с беспокойством спросил Тео, снова приблизившись. — Я не хотел обвинить вас, я…

Он выпрямился.

— Не переживай. Я сам во всем виноват.

— Могу я как-то помочь?

Но король лишь покачал головой:

— Я хотел бы побыть один.

— Как скажете, ваша светлость…

В эту минуту Тео опустил глаза. И увидел на присыпанной песком площадке вокруг фонтана тень короля. Точнее…

Тень была птичьей.

И это тоже о чем-то ему напомнило. Но о чем?

Мальчик свернул на узкую аллею, вдоль которой росли усыпанные красными, сладко пахнущими яблоками деревья. В очередной раз Тео поразился разнице во времени, которая была в этом небольшом, казалось бы, мире: Ротонда Низких Облаков казалась царством зимы, Листолесье — весны, а Тирия — осени. Удивительным было то, что фрукты пока еще никто не собирал, хотя их, наверное, хватило бы на весь город.

— Ах вот ты где!

Тео обратил внимание скорее не на голос, а на свист воздуха: кто-то бросил яблоко. Мальчик с большим трудом поймал его, обернулся и увидел Альто — тот сидел на траве, между корней дерева. Хвост шевелился, явно собираясь поднять с земли и кинуть еще один фрукт. Дракон щелкнул по нему пальцами и улыбнулся:

— А я думал, куда же запропастился наш земной детектив…

Тео, приблизившись, сел рядом с оборотнем. Тот наклонил голову:

— Что-то не так?

Ему не хотелось делиться всем тем, что он только что услышал. Не хотелось говорить о страхах и начинать бояться еще больше. Поэтому он просто откинулся назад, упираясь лопатками в ствол дерева и бессильно жмурясь. И был очень благодарен Альто за то, что тот замолчал.

Тео точно не знал, сколько времени провел так — с абсолютной пустотой в голове и в сердце.

— Эй…

Мальчик открыл глаза. Дракон с тревогой смотрел на него.

— Кому из них ты веришь, Альто? — слова слетели с губ сами.

— Я предпочитаю сейчас верить всем, ведь мы в одной лодке. А ты?

— Я так не могу. Якоб…

Альто взял еще одно яблоко, вытер рукавом и надкусил. Прожевав и внимательно осмотрев след от собственных острых зубов, сказал:

— Я тоже считаю, что Бродячий зря мутит воду. И что для этого сейчас совершенно не подходящее время. Но с другой стороны, он далеко не глуп, не стал бы искать с кем-то ссор без повода. Поэтому…

— Я хочу увидеть башню, — перебил его мальчик.

Дракон нервно дернулся и выронил яблоко:

— Ты ведь сам понимаешь, что будет, если нас там поймают. Башня не охраняется, но…

— А кого-нибудь ловили? — поинтересовался Тео, приподняв брови. — И рубили головы за это?

— Нет, — после некоторого колебания ответил Альто. — Никто не ходил, насколько мне известно.

Мальчик вспомнил слова Людовика Бродячего, но благоразумно решил пока промолчать по этому поводу. И просто сказал:

— Тогда, возможно, я буду первым.

Даже сейчас, в сумерках, теплый свет Башни согревал небо и силуэты окружающих домов. Стоило Тео приблизиться к стенам, как, мигнув, погас экран его электронных часов. Волшебство начало действовать.

Замка на арочных дверях не висело, и ни одного часового не было видно вблизи — площадь казалась вымершей, если не считать двух дремавших возле колодца бездомных собак. Но Тео заметил, что дракон все равно с беспокойством оглядывается по сторонам. Точно ждет, что стража в любой момент выскочит из-под земли. Вздохнув, мальчик в очередной раз предложил:

— Можешь не ходить со мной. Я поднимусь на самый верх и быстро вернусь. Если кто-то подойдет, скажешь, что просто гулял перед сном.

Альто энергично мотнул головой:

— А если этот друг Якоба восстанет из мертвых и слопает тебя?

Мальчик фыркнул:

— Это только в наших земных фильмах мертвецы едят людей. С чего такое взбрело тебе в голову?

— Ванилла что-то об этом говорила.

Пожав плечами, Тео запрокинул голову и заметил, что многие кирпичи в стене выступают вперед, а некоторые даже рискуют выпасть из кладки. Это выглядело довольно угрожающе, но Тео решил пока не задумываться о причинах, побудивших короля построить такую странную гробницу. Мальчик толкнул дверь. Она была очень тяжелой, и пришлось навалиться на нее плечом. Когда дракон сделал то же самое, петли наконец заскрипели. Навстречу повеяло холодом.

— Давай скорее. — Альто подтолкнул его и зашел следом.

Дверь за их спинами тут же затворилась, наступила темнота. Тео взглянул на свои мертвые часы: раньше их циферблат мог светиться.

— Подожди секунду, здесь есть кое-что… — Голос дракона прозвучал откуда-то слева, а вскоре мальчик услышал резкий шипящий звук: всполох пламени, вылетевшего из драконьего рта, окутал какую-то палку, которую Альто держал в руках. — Познакомься, это называется факел.

Мальчик фыркнул, ничего не ответив на это заявление, и начал оглядываться. Стены узкого коридора состояли из крупных камней, кое-где в них были выемки с погашенными факелами. Тянулся коридор метров на двадцать вперед, до высокой арочной двери. Больше здесь не было ничего: ни гобеленов, ни портретов. От этого место казалось особенно гнетущим, даже крысы не возились в углах, и…

— Ты слышишь это? — Хвост дракона нервно дернулся.

Мальчик напряг слух и действительно услышал отдаленные ритмичные щелчки и постукивание.

— Что-то тикает, — медленно произнес он, делая шаг вперед. — Идем.

— А ты не хочешь…

— Нет, — отрезал мальчик и потянул дракона за рукав.

Вскоре они уже стояли перед дверью — деревянной, широкой, теплой на ощупь и украшенной страшными звериными мордами. Прямо на Тео смотрели пустые глаза огромного льва, сжимавшего в когтях тело единорога. При этом единорог скалил крупные тупые зубы, проламывая копытом львиную грудную клетку. Довольно мрачные мотивы для башни, связанной с какими-то там надеждами… — вяло подумал мальчик, наваливаясь на дверь и толкая ее вперед. Она подалась без скрипа.

Тео запрокинул голову. Круговая лестница уводила ввысь, последних ступеней даже не было видно: они терялись, потому что в воздухе плавали силуэты часов. Сотни циферблатов, корпуса всех форм и размеров, шевелящиеся, как щупальца, цепочки. Большие часы с маятниками, круглые настенные, юркие наручные… И всюду множество тикающих стрелок, множество молотящих маятников. Каждые из часов показывали свое время — то, из которого когда-то были вырваны магией Золотой Башни. Где-то стрелки неслись в ритме бешеной погони, где-то отмеряли секунды так же медленно, как капает вода из неисправного крана, а где-то вообще остановились.

Одни часы Тео узнал. Маленькие наручные, с кожаным ремешком — его собственные, они плавали совсем-совсем близко. Мальчик протянул руку — и змейка на секунду обвилась вокруг ладони. Но почти тут же, передумав, она скользнула вверх и вскоре потерялась.

— Пошли. — Тео сделал первый шаг.

Дракон молчал, с сомнением поглядывая на циферблаты:

— Тео, а если они на нас нападут и сбросят вниз? Я не могу здесь даже прыгать, что-то давит.

— Часы? — Тео хмыкнул. — Не думаю, что они могут напасть.

Вздохнув, Альто последовал за ним. Уже на третьем завихрении лестницы мальчик несколько пожалел о своей затее: ноги начали ныть, а дыхание сбилось. Ступеньки были очень крутыми, и все же он упрямо шагал, лишь иногда замедляясь и поднимая голову. В глубине души он тоже боялся какой-нибудь неожиданности вроде удара тяжелым маятником по затылку, но показывать этого не собирался.

«Даже не надейтесь, — думал великий земной детектив. — Не сдамся».

Лестница кончилась неожиданно — будто что-то невидимое просто перебросило мальчика и дракона через несколько пролетов. Они не заметили, как оказались на узенькой квадратной площадке, упиравшейся в новую, низкую и светлую, деревянную дверь.

У дракона дернулось ухо.

— Часы замолчали. Дурной знак. Слы…

Но Тео уже шагнул вперед. На кованой дверной ручке не было пыли, она не потемнела от времени, а петли не издали ни одного скрипа. Будто сюда приходили довольно часто. А может быть…

— Его ничто не должно будить. Поэтому здесь не слышно часов.

…Может быть, так оно и было.

Мальчик замер, оглядывая пустую узкую комнату. Единственной вещью в ней была грубо сколоченная деревянная кровать, возле которой стоял на коленях король Якоб. Его черный плащ стелился по полу.

— Я молюсь здесь. Рядом с ним. Почти каждую ночь.

— Но…

Пальцы дракона сжали его плечо — так сильно, что когти почти впились в кожу. И мальчик замолчал, отводя взгляд от пустой кровати, покрывало которой истлело и покрылось тонким слоем плесени. От прогнившей подушки и паутины в изголовье.

Правитель Тирии улыбнулся:

— Теперь вы верите мне? Он очнется. Однажды он очнется, и здесь все будет иначе. Я отдам престол ему и уйду в один из наших монастырей. И…

Маленький комок ужаса внутри ширился с каждым словом, но Тео лишь кивнул. Альто держал уже обе руки на его плечах, едва заметно утягивая назад.

— Я не убью вас. — Якоб все еще глядел на них, и в темноте глаза его влажно блестели. — Не бойтесь. Вы хотели узнать правду, и вы узнали ее. Но…

Тут он осекся и обратил взор к оконному проему. Звук, нарастающий с каждой минутой, доносился оттуда. Точнее, два смешивающихся звука. Хлопанье крыльев и уханье.

— Совы… — Якоб поднялся с колен. — Совиная тревога. Нам пора улетать.

Тео, все еще пригвожденный к месту ужасным осознанием, очнулся. И мужественно остался на месте, когда король подступил к нему и наклонился:

— Давай, поторопимся.

— А… он? — тихо спросил мальчик.

Он сам не знал, что заставляет его говорить о постели, в которой никого не было. Но он говорил. Будто сумасшествие короля было заразным. Правитель Тирии лишь покачал седеющей головой:

— Моя башня неприкосновенна для песков. Совы всегда пережидают здесь бурю, садясь на выступающие камни. И ничто не нарушит сон моего соратника. Ничто…