Одноглазый говорит, что чудес и предзнаменований было достаточно. В том, что мы их не поняли, нам остаётся обвинять только самих себя. Изъян Одноглазого ещё больше усугубляет его собственную удивительную непредусмотрительность.
Молния, возникшая в безоблачном небе, вонзилась в Некрополитанский холм. Стрела ударила в бронзовую доску на склепе нечисти, уничтожив половину надписи. Дождём посыпались камни. Статуи начали истекать кровью. Священники нескольких храмов говорили о жертвах, которых нашли без сердца и печени.
Одна из них сумела сбежать с уже вскрытыми внутренностями, и её так и не поймали. В Вилочных Казармах, где были расквартированы Городские Отряды, появлялся Дьявол. В течение девяти дней десять чёрных грифов кружили над Бастионом. Затем один из них изгнал орла, который жил на вершине Бумажной Башни.
Астрологи отказывались читать звёзды, опасаясь за свою жизнь. Один безумный предсказатель бродил по улицам, возвещая надвигающийся конец света.
Бастион покинул не только орёл, но и плющ на крепостных валах засох, дав дорогу ползучим растениям, которые казались не совсем чёрными только при самом ярком солнечном свете.
Но такое происходит каждый год. Глупцы потом во всём видят предзнаменования.
Мы были обязаны подготовиться лучше. Ведь у нас имелись четыре довольно образованных колдуна, что бы стоять на страже против разрушительного завтра, а не какие-то фальсификации типа предсказаний по овечьим кишкам.
Но лучшие предсказатели всё же те, которые опираются на знамения прошлого. Они создают удивительные летописи.
Берилл вечно лихорадит, и он готов сорваться в пучину хаоса. Королева Городов-Драгоценностей была увядающей безумной старухой, от которой исходила вонь дегенерации и морального разложения. А на ночных улицах города можно было встретить всё, что угодно.
Все ставни у меня были распахнуты, и я молился о слабом дуновении ветерка, который выдул бы из гавани запах гниющей рыбы и всего остального.
Но дыхание ветра было таким слабым, что едва могло колыхнуть паутину. Я вытер пот с лица и поморщился, увидев первого пациента.
— Опять крабы, Кучерявый?
Он слегка осклабился. Лицо у него было совсем бледное.
— Желудок, Каркун.
Башка у него была как полированное страусиное яйцо. Поэтому его так и прозвали: Кучерявый. Я посмотрел на расписание и график дежурств. Как будто ничего такого, что бы он хотел задвинуть.
— Мне плохо, Каркун, серьёзно.
— Хм, — я принял свой профессиональный вид, уверенный в причине недомогания. Кожа у него была влажная и холодная, несмотря на жару. — Ел что-нибудь не со склада продовольствия, Кучерявый?
Муха опустилась ему на голову с важным видом завоевателя. Он не заметил.
— Ну да, три или четыре раза.
— Хм, — я приготовил ему гадкое, молочного вида варево. — Пей. До конца.
После первого глотка лицо его перекосилось.
— Слушай, Каркун, я…
Во мне самом один только запах этого средства будил отвращение.
— Пей, дружище, пей. Двое умерло, пока у меня вышла нужная смесь. Потом Убогий выпил и остался жив.
Всё было сказано. Он выпил.
— Ты хочешь сказать, что это был яд? Эти чёртовы Голубые подсунули мне что-то?
— Спокойно. Ты будешь в порядке.
Мне пришлось вскрывать трупы Косого и Дикого Брюса, чтобы узнать правду. Это был очень хитрый яд.
— Забирайся вон на ту койку, там тебя будет обдувать ветерок, если этот сукин сын когда-нибудь подует. Лежи тихо. Дай средству подействовать, — я уложил Кучерявого. — Расскажи мне, что ты там ел.
Я взял ручку и таблицу, прикреплённую к дощечке. То же самое я проделывал с Диким Брюсом перед тем, как он умер. У меня также был рассказ сержанта из взвода Косого о том, что и когда он делал. Я был уверен, что яд идёт из какого-нибудь ближнего погребка, которые часто посещает гарнизон Бастиона. Кучерявый вытащил пару игральных костей.
— Ну и ублюдки. Но кто? — он почти был готов вскочить.
— Отдыхай. Я схожу к Капитану, — я похлопал его по плечу и заглянул в соседнюю комнату. На сегодняшнее утро кроме Кучерявого никого не было.
Я выбрал длинную дорогу, вдоль Троянской стены, которая окружает гавань Берилла. На полпути я остановился и посмотрел на север, в сторону моря Страданий, которое было видно за молом с маяком и Крепостным островом.
Тусклую серо-коричневую воду запятнали цветные паруса прибрежных одномачтовых судов, которые разбегались по паутине маршрутов, связывающих Города-Драгоценности друг с другом. Неподвижное небо было мутным и тяжёлым.
Горизонта не различить, но над самой водой воздух всё-таки двигался. Вокруг острова бриз дул всегда, хотя и избегал побережья, как будто боялся проказы.
Кружащие чайки были такими же угрюмыми и медлительными, какими обещал сделать сегодняшний день большинство людей.
Ещё одно лето на службе у мрачного и вечно потеющего Старшины Берилла.
Неблагодарная работа — защищать его от политических соперников и разболтавшихся национальных войск. Ещё одно лето адской работы для таких, как Кучерявый. Хотя жалованье было приличным, однако и звонкая монета шла не в радость. Наши предки-собратья были бы ошеломлены, увидев нас такими униженными.
Берилл хотя и скорчился от нищеты, но всё же это древний и загадочный город. Его история — это бездонный чёрный колодец. И я развлекаюсь, пытаясь измерить его тёмную глубину, пытаясь отделить факты от вымысла, легенд и мифов. Непростая задача, если учитывать, что ранние городские историки писали, чтобы усладить своих власть предержащих.
По мне, самый интересный период — это древнее королевство, которое описано наименее удовлетворительно.
И в царствование Ниама случилось так, что пришла нечисть, и одолена она была через десять лет ужаса и заключена в тёмный склеп на вершине Некрополитанского холма. Эхо этого ужаса постоянно присутствует и в фольклоре, и в материнских предупреждениях непослушным детям. Но никто не вспоминает сейчас, какой именно была эта нечисть.
Я двинулся дальше, отчаявшись укрыться от жары. Часовые в тени своих навесов повязали на шеи полотенца.
Внезапно подул ветерок. Передо мной лежала гавань. Из-за острова показался корабль. Это была здоровая, загромождающая собой всё зверюга, и остальные судёнышки в сравнении с ней казались совсем крошечными. В центре пузатого чёрного паруса выделялся серебряный череп. Красные глаза на этом черепе просто пылали, а за сломанными зубами колыхалось пламя. Череп обвивала блестящая серебряная лента.
— Что там за чертовщина? — спросил часовой.
— Я не знаю, Белёсый.
Размеры корабля поразили меня даже больше, чем его сверкающий парус.
Весь этот аттракцион был вполне в духе наших четверых колдунов-недоумков. Правда, галеры с пятью рядами вёсел я никогда не видел.
Я вспомнил о своём намерении и постучал в дверь Капитана. Он не отвечал.
Решившись войти без приглашения, я увидел, что он храпит на большом деревянном стуле.
— Эй! — закричал я. — Пожар! Мятежники в городе! Плясун у ворот Утренней зари!
Плясун был генералом, который в стародавние времена почти полностью разрушил Берилл. Люди до сих пор содрогаются, услышав это имя.
Капитан был невозмутим. Ни дёрнул веком, ни улыбнулся.
— Ты нахал, Каркун. Когда ты научишься правильно обращаться по команде?
«Правильно» означало, что сначала надо «доставать» Лейтенанта и не тормошить Капитана, если только Голубые уже не идут на штурм Бастиона.
Я рассказал ему про Кучерявого и про свою таблицу. Он свалил ноги со стола.
— Похоже, это работа для Счастливого, — в его голосе появились жёсткие нотки. Никто ещё безнаказанно не делал гадостей тем, кто служит в Чёрной Гвардии.
Счастливый был самым отвратительным начальником взвода. Он решил, что дюжины людей будет достаточно, но разрешил Немому и мне пойти с ними. Я мог чинить раненых, а Немой мог оказаться полезным, если Голубые начнут играть слишком грубо. Немой продержал нас полдня, пока бродил по ближайшим окрестностям.
— Какого чёрта ты затеял? — спросил я, когда он вернулся, неся в руках мешок, который, судя по виду, был набит крысами.
Он только усмехнулся. Немой есть, Немым и останется.
Таверна называлась «Мол». Это было довольно удобное место для сборищ. Не один вечер провёл я там. Счастливый поставил троих людей к задней двери и по паре к обоим окнам. Ещё двоих он послал на крышу. Каждый дом в Берилле имеет люк, ведущий на крышу. Летом люди спят наверху.
Остальных он повёл через переднюю дверь «Мола». Счастливый был небольшим нахальным парнем, очень любившим драматические эффекты. Его появление, по идее, должно было сопровождаться фанфарами.
Толпа застыла, уставившись на наши щиты, обнажённые мечи и зловещие лица, которые были видны через щели в забралах.
— Верус! — заорал Счастливый, — давайте сюда вашего главаря!
Появился глава семьи, содержащей заведение. Он продвигался к нам боком, как собачонка, ожидающая удара. Посетители загудели.
— Тишина! — прогремел Счастливый. Несмотря на своё маленькое тело, он мог издавать внушительный рык.
— Чем мы можем вам служить, благочестивые господа? — спросил старик.
— Приведи сюда своих сыновей и внуков, Голубой.
Скрипнули стулья. Солдат ударил мечом по крышке стола.
— Сидеть тихо, — сказал Счастливый, — вы просто обедаете, ребята. Будете свободны через час.
Старика начало колотить.
— Я не понимаю, господа. Что мы сделали?
Счастливый зло усмехнулся.
— Хорошо играет в невинность. Убийство, Верус. Двукратное убийство отравлением. И двойное покушение на убийство отравлением. Судьи постановили наказать презренных, — он забавлялся.
Счастливый был не из тех людей, которые мне нравились. Он так и остался пацаном, который отрывает мухам крылья.
Наказание презренных означало скармливание птицам, питающимся падалью, после публичного умерщвления. В Берилле только преступников хоронят без кремации или не хоронят вовсе.
На кухне поднялся шум. Кто-то пытался выбраться через заднюю дверь. Наши люди не давали этого сделать.
Общая комната взорвалась. В нас ударила размахивающая кинжалами волна человеческих тел.
Она отбросила нас обратно к двери. Тот, кто не был виновен, конечно, боялся быть осуждённым вместе с виновными. Суд в Берилле быстр, груб и суров и редко даёт подсудимому возможность оправдаться.
Кинжал проскользнул за щит. Один из наших упал. Я не великий боец, но я встал на его место. Счастливый сказал что-то лестное, но я не уловил.
— Ты промотал свой шанс попасть на небо, — огрызнулся я. — Тебя не занесут в Анналы.
— Чушь. Туда всех занесут.
Дюжина горожан полегла. В углубления пола стекала кровь. Снаружи собрались зрители. Скоро какие-нибудь головорезы ударят нам в спину.
И тут Счастливый наткнулся на кинжал. Он потерял терпение.
— Немой!
Немой уже работал, но он был Немым. Это значит — ни звука и очень мало показухи и неистовства.
Обитатели «Мола» начали хлопать себя по лицам и хвататься за воздух, отбегая от нас. Они подпрыгивали и пританцовывали, хватаясь за спины и задницы, взвизгивали и жалобно подвывали. Кое-кто из них рухнул на пол.
— Какого чёрта ты вытворяешь? — крикнул я.
Немой ухмыльнулся, показав острые зубы. Смуглой рукой он провёл у меня перед глазами, и я увидел всё, что творилось в «Моле», немного с другой стороны.
Оказалось, что в мешке он притащил гнездо шершней. На такое можно легко налететь в окрестных лесах, если вам не сильно повезёт. Обитателями гнезда были похожие на шмелей чудовища, которых крестьяне называют гололицыми шершнями. Природа не сотворила никого с характером более отвратительным, чем у них. Шершни быстро усмирили толпу, не беспокоя наших парней.
— Отличная работа, Немой. — сказал Счастливый после того, как излил свою ярость на нескольких злополучных посетителях «Мола». Оставшихся в живых он выгнал на улицу.
Я осматривал пострадавшего бойца, пока другой солдат занимался ранами нашего собрата. Счастливый называл это экономией нашему Старшине средств на судебные издержки и палача. Немой наблюдал, всё ещё ухмыляясь. Так или иначе, он не слишком мне приятен, хотя я и нечасто сталкиваюсь с ним в работе.
Мы взяли пленных больше, чем ожидали.
— Их целая толпа, — глаза Счастливого блестели. — Спасибо, Немой.
Колонна растянулась на целый квартал.
Судьба — это неверная сучка. Она привела нас в таверну «Мол» в критический момент. Околачиваясь там, наш колдун обнаружил целую толпу, которая пряталась в потайном убежище под винным погребом. Среди них оказались и самые известные Голубые.
Счастливый болтал, громко удивляясь такой удаче нашего осведомителя. Но никаких осведомителей на самом деле не существовало. Эта болтовня предназначалась для наших врагов. Они бы стали суетиться, разыскивать несуществующих шпионов, не обращая внимания на наших «карманных» колдунов.
— Выводи их, — приказал Счастливый. Всё ещё ухмыляясь, он уставился на угрюмую толпу. — Думаешь, попробуют рыпаться?
Нет, они ничего не предпринимали. Непоколебимая решительность Счастливого усмиряла любого, кто имел подобные намерения.
Мы углубились в лабиринт улиц, старых, как мир. Наши пленники беспорядочно шаркали ногами. Я таращил глаза по сторонам. Мои товарищи были безразличны к прошлому, но я не мог не почувствовать внезапного благоговейного страха, который охватил меня, когда я увидел, в какое далёкое прошлое уходит история Берилла.
Неожиданно Счастливый объявил привал. Мы дошли до Авеню Старшины, которая тянется от Таможенного дома вверх до главных ворот Бастиона. По Авеню двигалась колонна. Хотя мы и подошли к пересечению первыми, Счастливый всё же уступил дорогу.
Колонна состояла из сотни вооружённых людей. Они выглядели очень воинственно, почти как мы. Человек во главе колонны ехал на чёрном жеребце такого размера, каких я никогда ещё не видел. Всадник был по-женски строен и затянут в чёрные кожаные одежды. На нём был чёрный шишак, полностью закрывавший голову. Чёрные перчатки скрывали руки. Казалось, он не вооружён.
— Чёрт меня подери, — прошептал Счастливый.
Я почувствовал себя не в своей тарелке. Вид этого всадника заставил меня похолодеть. Что-то примитивно-животное во мне хотело немедленно бежать. Но любопытство изводило меня ещё больше. Кто это? Он что, сошёл с того странного корабля в гавани? Что он здесь делает?
Невидящий безразличный взгляд скользнул по нам, как по стаду овец. Затем он дёрнулся назад, остановившись на Немом.
Немой встретил его прямым взглядом, не выказывая страха. И всё же показалось, что он как будто стал меньше ростом.
Колонна проследовала дальше, сплочённая и дисциплинированная.
Встряхнувшись, Счастливый вновь привёл наше сборище в движение. Мы вошли в Бастион всего в нескольких ярдах позади незнакомцев.
Мы арестовали большинство самых консервативных лидеров Голубых. Когда разлетелось известие о нашей облаве, летающая братия стала разминать мускулы. Это выглядело просто ужасно.
Постоянная изматывающая погода сильно влияет на поступки людей.
Населяющее Берилл сборище дико и жестоко. Мятежи возникают почти беспричинно. Когда становится совсем плохо, жертвы исчисляются тысячами. А сейчас было плохо, как никогда.
Армия — только половина проблемы. Слабовольные и недалёкие Старшины совершенно разболтали дисциплину. Войска абсолютно неуправляемы. Хотя, в общем, они будут действовать против мятежников. Они рассматривают подавление восстаний как лицензию на грабежи.
Случилось худшее. Несколько отрядов из Вилочных Казарм потребовали дополнительного вознаграждения до того, как они выполнят приказ о восстановлении порядка. Старшина платить отказался.
Отряды взбунтовались.
Взвод Счастливого постепенно занял позиции на важнейших точках в районе Мусорных ворот и сдерживал все три отряда. Большинство наших людей было убито, но никто не побежал. Сам Счастливый потерял глаз, палец, был ранен в плечо и ягодицу. В его щите было около сотни дырок, когда подоспела помощь. Ко мне он добрался скорее мёртвый, чем живой. В конце концов восставшие предпочли разбежаться, чем встретиться с остатками Чёрной Гвардии.
Эти бунтовщики были худшими на моей памяти. Мы потеряли почти сотню собратьев, пытаясь остановить их. А мы с трудом могли себе позволить потерю хотя бы одного. В городе улицы были устланы трупами. Крысы жирели. Со всех окрестностей слетались тучи грифов и ворон.
Капитан вызвал Гвардию в Бастион.
— Пусть всё идёт как идёт, — сказал он, — мы сделали достаточно. — Видно было, что настроение у него отвратительное. — В наши обязанности не входит коллективное самоубийство.
Кто-то отпустил шутку о том, как мы будем бросаться на свои собственные мечи.
— Похоже, это как раз то, чего ждёт Старшина.
Берилл подточил наш боевой дух, но мы были не столь разочарованы, как Капитан. Он винил себя в наших потерях. Фактически он пытался уйти в отставку.
Восставшее сборище впало в угрюмое недовольство, беспорядочными усилиями поддерживая хаос и сопротивляясь любым попыткам бороться с пожарами и предотвращать грабежи. Мятежные отряды, пополняемые дезертирами из других подразделений, систематически грабили и убивали.
Третью ночь я стоял на часах на Троянской стене. Надо мной расстилался ковёр звёздного неба. Дурак, добровольно вызвавшийся быть часовым. Город был странно спокоен. Если бы не усталость, я был бы более внимательным. Только это не давало мне уснуть стоя.
Подошёл Том-Том.
— Чем ты тут занимаешься, Каркун?
— Подменяю.
— Ты похож на смерть. Отдохни чуть-чуть.
— Ты сам выглядишь не лучше, коротышка.
Он пожал плечами.
— Как Счастливый?
— Ещё не выкарабкался, — на самом деле я слабо на это надеялся. — Знаешь, что там такое? — я показал пальцем. Одинокий пронзительный крик замирал вдали. В нём слышалось что-то, отличавшее его от остальных недавних воплей. Те были наполнены болью, яростью и страхом. А этот напоминал о чём-то ещё более ужасном.
Том-Том ограничился только каким-то бормотанием, которое было отличительной чертой как его самого, так и Одноглазого, приходившегося ему братом. Если чего-то не знаешь, то лучше это держать в секрете. Колдуны!
— Ходят слухи, что мятежники сломали печати на склепе нечисти во время грабежей на Некрополитанском холме.
— Да? Она на свободе?
— Старшина так думает. Но Капитан не принимает это всерьёз.
Я тоже, а Том-Том, казалось, был встревожен.
— А они выглядели очень воинственно, те, что были здесь недавно.
— Надо бы их завербовать, — сказал он с оттенком печали.
Он и Одноглазый уже очень давно служили в Чёрной Гвардии. И они были свидетелями её упадка.
— А что им тут было надо?
Он пожал плечами.
— Отдохни немного, Каркун. Не мучай себя. Это ничего не изменит, — он ушёл семенящей походкой, одолеваемый мыслями самого дурного оттенка.
Я поднял брови. Он уже скрылся из виду, а я этого и не заметил. Передо мной светились огни и пожары города. Но тревожило отсутствие шума. С глазами у меня явно что-то не в порядке. Том-Том прав. Мне нужно поспать.
Из темноты донёсся ещё один странный отчаянный крик. На этот раз ближе.
— Встать, Каркун! — Лейтенант был не слишком вежлив. — Капитан ждёт тебя в офицерской столовой.
Я застонал и разразился проклятиями, угрожая нанести ему тяжкие телесные повреждения. Он только оскалился и больно сдавил мне локоть, стаскивая на пол.
— Уже стою, — заворчал я, озираясь по сторонам в поисках сапог — В чём дело?
Его уже не было.
— Сможет Счастливый выкарабкаться? — спросил Капитан.
— Не думаю, но я видел чудеса и похлеще.
Здесь были все офицеры и сержанты.
— Вы хотите знать, что происходит, — сказал Капитан. — Недавний гость был посланником из-за моря. Он предложил нам союз. Военная поддержка северян в обмен на содействие флота Берилла. По мне, это вполне резонно, но Старшина упирается. Его всё ещё волнует Опал. Я полагаю, ему следует быть более гибким. Даже если эти северяне — негодяи, тогда заключение союза будет всё равно наименьшим из всех возможных зол. Лучше быть союзником, чем платить дань. Проблема в том, что нам делать, если посланник потребует немедленных действий.
— Мы должны отказаться, если Старшина прикажет нам выступить против северян, — сказал Леденец.
— Наверное. Война с колдунами может означать наше уничтожение.
Бах! Входная дверь с грохотом распахнулась. В комнату ворвался небольшой, смуглый, жилистый человек с огромным, похожим на клюв горбатым носом, который, казалось, шествовал впереди него.
— Старшина! — Капитан подпрыгнул и щёлкнул каблуками.
Наш посетитель с грохотом опустил оба кулака на крышку стола.
— Ты приказал своим людям вернуться в Бастион. Я плачу вам не за то, чтобы вы прятались, как побитые собаки.
— Но вы не платите нам также и за то, чтобы все мы стали мучениками, — Капитан отвечал ему тем резонным тоном, каким он обычно разговаривает с законченными дураками. — Мы — Гвардия, а не цепные псы. Поставленная вами задача — дело Городских Отрядов.
Старшина отощал и выглядел уставшим и напуганным. Он был на грани нервного срыва. Впрочем, как и все остальные.
— Будьте разумны, — продолжал Капитан, — момент, когда можно было всё вернуть, ушёл. На улицах царит хаос. Любая попытка восстановить порядок гибельна. Сейчас главное лекарство — это болезнь.
Мне это понравилось. Я уже начинал ненавидеть Берилл.
Старшина как будто съёжился.
— Ещё есть нечисть. И эти стервятники с севера, поджидающие у острова.
Том-Том очнулся от своего полусна.
— У острова, вы сказали?
— Ждут, что я пойду к ним в услужение.
— Интересно, — маленький колдун опять впал в полудрёму.
Капитан и Старшина спорили о круге наших обязанностей. Я записал текст нашего договора. Старшина пытался тянуть время своими «Да, но…». Ясно было, что он хотел драться, если посланник попробует начать распоряжаться здесь.
Элмо начал храпеть. Капитан отпустил нас, а сам опять стал спорить со Старшиной.
Думаю, я проспал около семи часов. И я не стал душить Том-Тома, когда он меня разбудил. Но я сжался в комок и не двигался, пока он не начал угрожать превратить меня в осла, орущего на ворота Утренней зари. Только потом, когда я оделся и мы присоединились к дюжине других, я осознал, что не имею никакого понятия о происходящем.
— Мы решили взглянуть на склеп, — сказал Том-Том.
— А? — я не слишком хорошо соображаю по утрам
— Мы идём на Некрополитанский холм, чтобы хорошенько рассмотреть склеп нечисти.
— Но, постой…
— Струсил? Я всегда думал, что ты трус, Каркун.
— О чём это ты?
— Не беспокойся. С тобой будут три могучих колдуна, которые только и будут заниматься тем, что беречь твою задницу. Одноглазый тоже пошёл бы, но Капитан хочет, чтобы он пооколачивался по окрестностям.
— Я хочу знать, для чего всё это.
— Чтобы выяснить, действительно ли существуют вампиры. Может быть, их высадили с того корабля-призрака.
— Чистая работа. Наверное, нам стоит об этом подумать.
Нечисть угрожает сделать больше, чем может сила оружия — умертвить бунтовщиков.
Том-Том кивнул. Он положил пальцы на маленький барабан, благодаря которому и получил своё имя. Я продолжил свои размышления. Если говорить о недостатках, Том-Том был хуже своего брата.
Город был мёртв и пустынен, как старое поле боя. Как и место сражения, он был полон зловония, мух, разного хлама и трупов. Единственным звуком был скрип наших сапог, да один раз мы услышали печальный вой собаки, сторожившей своего мёртвого хозяина.
— Цена порядка, — пробормотал я, попытавшись отогнать собаку. Она не шелохнулась.
— Цена хаоса, — возразил Том-Том. Глухой удар по барабану. — Это не одно и то же, Каркун.
Высота Некрополитанского холма ещё больше, чем та, на которой стоит Берилл. От Верхней Ограды, за которой стоят мавзолеи богачей, был виден корабль северян.
— Просто стоит и ждёт, — сказал Том-Том, — как и говорил Старшина.
— Почему же они тогда не войдут в город? Кто их сможет остановить?
Том-Том пожал плечами. Все остальные тоже промолчали.
Мы дошли до упомянутого склепа. Вид его вполне соответствовал той роли, которую он играл в слухах и легендах. Он был очень, очень старым, определённо пострадал от удара молнии и был покрыт выбоинами от каких-то инструментов. Одна из толстых дубовых крышек была разломана пополам. Балки и куски стены валялись на дюжину ярдов вокруг.
Гоблин, Том-Том и Немой встали в круг, касаясь друг друга головами. Кто-то отпустил шуточку по поводу такого способа объединять свои мозги.
Затем Гоблин и Немой заняли позиции по обе стороны крышки в нескольких шагах от неё. Том-Том находился прямо напротив. Он начал топтаться и вертеться на месте, как бык перед атакой. Затем, замерев, резко согнулся со странно выброшенными руками, как пародия на учителя боевых искусств.
— Может, вы откроете крышку, придурки? — прорычал он. — Идиоты, я привёл с собой идиотов, — бум-бум по барабану, — стоят и ковыряют в носу.
Двое схватили крышку и подняли. Она была слишком покорёжена, чтобы легко поддаться. Том-Том слегка ударил по барабану, исторг мерзкий вопль и прыгнул внутрь. Гоблин и Немой — за ним.
Внутри Том-Том издал крысиный писк и начал чихать. Он выскочил наружу со слезящимися глазами, вытирая руками нос. Голос его звучал так, как будто у него была ужасная простуда.
— Это была не шутка, — сказал он. Его чёрная кожа сделалась пепельно-серой.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я встревоженно.
Он ткнул большим пальцем в сторону склепа. Гоблин и Немой уже были внутри. Они остервенело чихали.
Я бочком подошёл ко входу и украдкой заглянул. Ничего не было видно.
Только густая пыль в воздухе светилась в солнечных лучах. Тогда я шагнул внутрь. Мои глаза привыкали к темноте.
Везде были кости. Кости в кучах, кости в штабелях, аккуратно разложенные каким-то безумцем. Странные это были кости. Похожие на человеческие, на мой взгляд, они имели какие-то ненормальные пропорции.
Первоначально должно было быть, наверное, около пятидесяти тел. Кто-то притащил их все сюда, видимо, нечисть, потому что трупы преступников в Берилле не сжигают.
Там были и свежие трупы. Перед тем, как начать чихать, я успел насчитать семь мёртвых солдат. На них была форма взбунтовавшихся отрядов.
Я вытянул одно из тел наружу, бросил его, отошёл на несколько шагов и проблевался. Кое-как оклемавшись, я вернулся назад, чтобы исследовать свою добычу.
Остальные стояли вокруг с позеленевшими лицами.
— Это сделал не призрак, — сказал Гоблин.
Том-Том дёрнул головой. Он был потрясён больше всех. Больше, чем могло быть в данной ситуации, подумал я. Немой продолжал заниматься делом, каким-то колдовством, вызвав порыв свежего ветерка, который проник через дверь склепа и вырвался обратно, неся с собой тучи пыли и запах смерти.
— Ты в порядке? — спросил я Том-Тома.
Он увидел мой медицинский мешок и отмахнулся.
— Всё будет нормально. Просто вспомнил.
Подождав, я переспросил:
— Вспомнил?
— Мы были пацанами, Одноглазый и я. И они только что продали нас Н'Гамо, чтобы мы стали его помощниками.
Посыльный вернулся из деревни обратно на холмы, — он опустился на колени возле мёртвого солдата, — раны точно такие же.
Я был напуган. Так убивает нечеловеческое существо. Удары казались дьявольски рассчитанными и продуманными. Работа враждебного разума. Это было ещё ужасней.
Я сглотнул, опустился на колени и начал исследование. Немой и Гоблин возились в склепе. У Гоблина в руках был маленький светящийся янтарный шарик, который катался в его сложенных ладонях.
— Никакого кровотечения, — я огляделся.
— ОНО забирает кровь, — сказал Том-Том. Немой волочил ещё одно тело.
— И потроха в придачу, когда у него есть время.
Второе тело было рассечено от паха до глотки. Сердце и печень отсутствовали.
Немой опять вернулся внутрь. Гоблин вышел. Он сел на разбитую могильную плиту и тряхнул головой.
— Ну? — спросил Том-Том.
— ОНО реально. Это не шалости нашего друга, — он указал пальцем.
Северянин по-прежнему нёс свою вахту среди роя рыбаков и прибрежных судёнышек.
— Их было пятьдесят четыре, замурованных здесь. Они ели друг друга. Этот оставался последним.
Том-Том подскочил, как от пощёчины.
— В чём дело? — спросил я.
— Это значит, ОНО было самым отвратительным, хитрым, самым жестоким и безумным.
— Вампиры, — пробормотал я, — в наши дни.
— Не совсем вампиры, — сказал Том-Том, — это оборотень. Человек-леопард, который ходит на двух ногах днём и на четырёх — ночью.
Я слышал об оборотнях-волках и оборотнях-медведях. Обитатели моего родного города рассказывают подобные небылицы. Но я никогда не слышал об оборотне-леопарде. Я так и сказал Том-Тому.
— Оборотень-леопард — с далёкого юга, из джунглей, — он посмотрел в сторону моря. — Их надо похоронить живыми.
Немой добавил ещё одно тело.
Пьющие кровь, питающиеся печенью оборотни-леопарды. Древний, чёрный разум, охваченный тысячелетним голодом и злобой. В общем, натуральный персонаж ночных кошмаров.
— Ты можешь что-нибудь сделать с ним?
— Н'Гамо не смог. Я никогда не дорасту до него, а он остался без руки и ступни, пытаясь убить молодого самца. У нас здесь — пожилая самка. Жестокая, дерзкая и умная. Мы вчетвером ещё смогли бы не подпустить её слишком близко. Убить же — нет.
— Но если ты и Одноглазый знаете это…
— Нет, — он помотал головой, сжав свой барабан так, что тот скрипнул, — мы не сможем.
Хаос прекратил существование. Улицы Берилла стали мертвенно-тихими, как в побеждённом городе. Даже бунтовщики не высовывались, пока голод не погонит их к городским складам продовольствия.
Старшина пытался «закрутить гайки». Капитан его игнорировал. Немой, Гоблин и Одноглазый выслеживали чудовище. Оно действовало на чисто животном уровне, утоляя вековой голод. Все осаждали Старшину с требованиями о защите.
Лейтенант опять собрал нас в офицерской столовой. Капитан не терял времени:
— Ребята, мы оказались в мерзком положении, — он расхаживал по комнате. — Бериллу нужен новый Старшина. Каждая группировка просит Чёрную Гвардию встать на её сторону.
Вместе со ставками возрастала моральная дилемма.
— Мы не герои, — продолжал Капитан, — мы можем воевать. Мы тверды духом. И мы с честью пытаемся выполнить свои обязательства. Но мы не умираем за просто так.
Я возразил. Существующая традиция ставила под сомнение его утверждения.
— Наш насущный вопрос — это выживание Чёрной Гвардии, Каркун.
— Нам платят золотом, Капитан. Сохранение чести — вот наш насущный вопрос. В течение четырёх веков Чёрная Гвардия свято выполняет свои обязанности. Не забывай о Книге Уложений, записанной летописцем Кораллом во время восстания Чиларков.
— Ты сам о ней не забывай, Каркун.
Я вышел из себя.
— Я настаиваю на своих правах свободного солдата.
— У него есть право говорить, — согласился Лейтенант. Он уважал традиции ещё больше, чем я.
— Ладно, пусть говорит. Никто не заставляет нас его слушать.
И я снова повторил, что самые трудные времена… пока не понял, что спорю сам с собой. Хотелось уже всё бросить.
— Каркун? Ты закончил?
Я сглотнул.
— Найдите законный повод, и я пойду с вами.
Том-Том насмешливо простучал на барабане. Одноглазый хихикнул.
— Это занятие для Гоблина, Каркун. Он не всегда был таким заморышем, и когда-то служил адвокатом.
Насмешка задела Гоблина.
— Я был адвокатом? Да это твоя мать была адвокатской…
— Хватит! — Капитан ударил ладонью по столу. — Мы получили «добро» от Каркуна, на этом и остановимся.
На лицах у всех читалось явное облегчение. Даже у Лейтенанта. Моё мнение как знатока истории значило даже больше, чем мне того хотелось бы.
— Выход очевиден — уничтожение человека, держащего нас в руках, — я огляделся. В воздухе что-то висело, это было похоже на старый застоявшийся запах, на зловоние в склепе. — Кто сможет обвинить нас, если в этом взбаламученном государстве какому-нибудь наёмному убийце удастся проскочить?
— Твои извращённые мысли отвратительны, Каркун, — сказал Том-Том. И опять пробил дробь на барабане.
— Боитесь назвать вещи своими именами? Мы сохраним внешнюю честность.
Мы всегда допускали слабости. Так же часто, как и наоборот.
— Мне это нравится, — сказал Капитан, — но сейчас давайте прервёмся, пока не пришёл Старшина и не спросил, что тут происходит. Том-Том, ты остаёшься. У меня есть для тебя занятие.
Ночь в самый раз подходила для отчаянных воплей. Густая и непроглядная, она стирала последний тонкий барьер между цивилизованным человеком и чем-то ужасным, таящимся у него в душе. Крики, доносившиеся из домов, были полны страха и гнева. А теснота создавала слишком большое напряжение на путы, которые ещё сдерживали этот внутренний человеческий ужас.
Рычал налетающий с залива холодный ветер, гоня тяжёлые штормовые тучи. В их тёмной глубине сверкали молнии. Ветер выдувал зловония Берилла, а ливень промывал улицы. К рассвету Берилл показался совершенно другим городом. Он был мертвенно-тихий, холодный и чистый.
Мы шли к берегу по улицам, покрытыми пятнами луж. Потоки дождевой воды всё ещё кудахтали в водостоках. К полудню воздух опять будет тяжёл и ещё более влажен, чем прежде.
Том-Том ждал нас на лодке, которую он нашёл.
— Сколько ты прикарманил на этом деле? — спросил я. — Похоже, что эта шаланда потонет ещё до того, как минует остров.
— Ни медяка, Каркун, — ответил он с разочарованием в голосе. Они с братцем изрядные жулики и дельцы. — Ни медяка. Всё это гораздо хитрее, чем кажется на первый взгляд. Её хозяин — контрабандист.
— Поверю на слово. В конце концов, тебе видней.
Тем не менее я ступил на борт в высшей степени осторожно. Том-Том нахмурился. Ожидалось, что мы сделаем вид, будто такой вещи, как скупость Том-Тома и Одноглазого просто не существует.
Мы вышли в море, чтобы договориться. Том-Том получил от Капитана карт-бланш. Лейтенант и я были здесь для того, чтобы пнуть Том-Тома, если он потащит не в ту сторону. Немой и полдюжины солдат сопровождали нас для показухи.
У острова нас окликнули с таможенного баркаса. Мы успели скрыться до того, как они смогли последовать за нами. Я сидел на корточках, выглядывая из-под утлегаря. Чёрный корабль вырастал всё больше и больше.
— Эта чёртова посудина — целый плавучий остров.
— Слишком большой, — проворчал Лейтенант, — корабль такой величины не может не развалиться в штормовом море.
— Почему? Откуда ты знаешь? — даже находясь в состоянии неуверенности, я продолжал интересоваться своими товарищами.
— Плавал юнгой, когда был молодым. Я изучил корабли.
Его тон исключал дальнейшие расспросы. Большинство людей предпочитают не распространяться о своём прошлом. Впрочем, чего ещё можно было ожидать в обществе головорезов, которых объединяло их настоящее и противопоставленная всему остальному миру жизнь в прошлом.
— Не слишком велик, если иметь чудотворную силу, которая сделает его крепче, — возразил Том-Том. Он весь трясся и выбивал на барабане беспорядочные, неровные ритмы. Они с Одноглазым не выносили воды.
Вот так. Сказочный корабль очаровывал. Чёрный, как самое дно ада, он сильно действовал мне на нервы.
С корабля спустили трап. Лейтенант взобрался наверх. Казалось, он был поражён.
Сам я не моряк, но судно на самом деле выглядело вылизанным до упора.
Младший офицер попросил Том-Тома, Немого и меня проследовать за ним. Он молча провёл нас вниз, затем по коридорам в сторону кормы.
Эмиссар северян сидел скрестив ноги на роскошных подушках. Кормовые иллюминаторы за его спиной были открыты. По своей роскоши каюта была достойна восточного властелина. Я разинул рот. У Том-Тома в глазах вспыхнули алчные огоньки. Эмиссар засмеялся.
Для меня это был просто шок. Смех имел такой высокий тон, что больше напоминал хихиканье, и подошёл бы скорее какой-нибудь пятнадцатилетней мадонне из ночной таверны, чем мужчине, который был могущественнее любого короля.
— Извините, — сказал он, изящно прикрыв рукой то место, где по идее должен быть рот, если бы не этот чёрный шлем, закрывающий всю голову, — присаживайтесь.
Мои глаза широко открылись помимо моей воли. Все замечания были произнесены совершенно разными голосами. Может, под этим шлемом целое скопище разнополых существ?
Том-Том глотал воздух. Немой, будучи Немым, просто сел. Я последовал его примеру и постарался придать своему испуганному и любопытному взгляду более приличное выражение.
Том-Том как дипломат проявил себя не с лучшей стороны. Не подумавши, он ляпнул:
— Старшина долго не протянет. Мы хотим заключить соглашение.
Немой ткнул его ногой в бедро.
— И это наш дерзкий предводитель воров? Мужчина со стальными нервами? — пробормотал я.
Посланник захихикал.
— Ты ведь врач, Каркун? Не обижайся на него. Просто он меня знает.
Ледяной страх обнял меня своими тёмными крыльями. На висках выступил пот. И вовсе не от жары. Сквозь открытые иллюминаторы проникал прохладный морской ветерок, за одно дуновение которого жители Берилла пошли бы на всё.
— Меня нечего бояться. Я послан, чтобы предложить союз, который выгоден Бериллу так же, как и моему народу. Я убеждён, что такое соглашение может быть достигнуто, хотя и не с теперешним правителем. Вы столкнулись с проблемой, которая требует такого же решения, как и моя. Но ваши обязанности связывают вам руки.
— Он всё знает. Обсуждать нечего, — проквакал Том-Том. Он извлёк из барабана глухой звук, но его амулет не помогал. Том-Том задыхался.
Посланник обвёл нас взглядом.
— Старшина не недоступен. Даже охраняемый вами.
Том-Том как будто совсем проглотил язык. Посол посмотрел на меня. Я пожал плечами.
— Предположим, Старшина скончался, когда ваша Гвардия защищала Бастион от мятежников.
— Превосходно, — заявил я, — но как насчёт нашей собственной безопасности?
— Вы прогоняете бунтовщиков, после чего обнаруживаете труп. Вы свободны от своих обязанностей и можете покинуть Берилл.
— Покинуть? И куда же нам податься? И как нам прогнать неприятеля? Городские Отряды погонятся за нами.
— Скажи своему Капитану, что если я получу письменную просьбу о принятии всей полноты власти после того, как Старшина будет устранён, мои силы помогут вам на Бастионе. Но вы должны покинуть Берилл и встать лагерем на Столпе Мук.
Столп Мук — это крайняя оконечность мелового мыса, покрытая бесчисленными маленькими кавернами. Мыс выдаётся в море в дне пути к востоку от Берилла. А такое имя дано из-за стонов, которые ветер постоянно выдувает из трещин. Там же находится и маяк, служащий одновременно и сторожевой башней.
— Но это же чёртова ловушка. Этим увальням останется только обложить нас и посмеиваться, пока мы не сожрём друг друга.
— Просто там будет удобней высадиться на лодках, чтобы вас забрать.
Динь-динь. Тревожный колокольчик прозвенел где-то у меня в затылке. Этот гад собирается использовать нас в своих играх.
— Какого же чёрта вы будете всем этим заниматься?
— Ваша команда останется не у дел. А я бы желал взять вас на работу. На севере ещё нужны хорошие солдаты.
Динь-динь. Тот же колокольчик продолжал петь. Он хочет взять нас на борт. Зачем?
Что-то подсказало мне, что сейчас не самый подходящий момент для вопроса. Я резко сменил тактику.
— А как насчёт нечисти?
Всегда делай то, чего от тебя не ожидают.
— Той, что из склепа? — спросил посланник тоном «женщины твоей мечты», мурлыкающей: «Ну, давай же…» — У меня для неё тоже есть работа.
— Вы что, можете ею управлять?
— Если потребуется.
Я подумал о молнии, искорёжившей бронзовую доску, целое тысячелетие остававшейся невредимой. Я был уверен, что смог скрыть свои подозрения.
Однако эмиссар засмеялся и сказал:
— Может быть, доктор. А может, и нет. Занятная головоломка, да? Возвращайтесь к своему Капитану и решайтесь. Только поскорее. Ваши враги готовы двинуться, — он сделал жест, дававший понять, что мы свободны.
— Просто отдай пакет, и всё, — прорычал Капитан Леденцу, — и тащи свою задницу назад.
Леденец взял курьерскую сумку и ушёл.
— Кто-нибудь ещё хочет поспорить? У вас, ублюдки, уже был шанс избавиться от меня, вы его просрали.
Ситуация накалялась. Капитан сделал встречное предложение, а посланник предложил ему своё покровительство при условии, что Старшина погибнет.
Леденец побежал к послу с ответом Капитана.
— Не знаешь, что творишь. И не знаешь, под чью дудку пляшешь, — пробормотал Том-Том.
— Расскажи мне, а? Каркун, что делается вокруг?
Я был послан разведать обстановку в городе.
— Это какая-то эпидемия. Но такого я ещё не видел. Наверняка нечистые силы — источник заразы.
Капитан посмотрел на меня искоса.
— Не рассказывай сказки. Источник заразы — носители болезни. Благодаря им эпидемия и находит новые жертвы. Том-Том! Ты знаешь эту бестию, — проворчал Капитан.
— Никогда не слышал, чтобы она разносила заразу. И все, кто был в склепе, до сих пор здоровы.
— Дело не в переносчике, — вставил я, — главное — это болезнь. Будет ещё хуже, если люди не начнут сжигать трупы.
— Но эпидемия не проникла в Бастион, — Капитан огляделся, — и у неё есть своя положительная сторона. Гарнизон перестал опустошать Берилл.
— В городе назрело большое недовольство. Они на грани нового взрыва.
— И скоро?
— Дня два, три от силы.
Капитан кусал губы. Ситуация всё больше пахла палёным.
— Нам надо…
В дверь протолкнулся гарнизонный трибун.
— У ворот толпа. У них таран.
— Пошли, — сказал Капитан.
Потребовалось всего несколько минут, чтобы они разбежались. Несколько метательных снарядов, несколько ковшей кипятка — и толпа побежала, осыпая нас грязными ругательствами.
Опустилась ночь. Я стоял на стене, наблюдая за движущимися вдали огнями факелов. Там собиралась взбудораженная толпа. Если бы всё это будоражило ещё и мозги, а не только нервную систему, мы бы уже оказались в водовороте революции.
Постепенно движение почти прекратилось. Взрыв произойдёт не сегодня. Может, завтра, если жара и влажность станут совсем невыносимыми.
Чуть позже я услышал справа какое-то царапанье. Потом треск. Тихое поскребывание. Где-то совсем рядом. Ещё ближе. Я замер и стоял неподвижно, как водосточная труба, прибитая к воротам. Лёгкий бриз превратился в арктический ветер.
Что-то перебиралось через зубчатую стену. Красные глаза. Четыре ноги. Тёмное, как ночь. Чёрный леопард. Он двигался так же плавно, как вода стекает вниз по холму. Очень мягко спустился по лестнице во двор и исчез.
Обезьяна, сидящая в моём подсознании, рвалась вскарабкаться на высокое дерево, вопя от ярости и швыряясь экскрементами и гнилыми фруктами. Я скользнул к ближайшей двери и, пройдя безопасным путём к жилищу Капитана, вошёл без стука.
Я увидел, что он лежит на койке, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Его комната была слабо освещена единственной свечкой.
— Нечисть в Бастионе. Я видел, — мой голос скрипел, как у Гоблина.
Он что-то проворчал.
— Ты меня слышишь?
— Я слышал, Каркун. Уйди. И оставь меня в покое.
— Да, сэр.
Он был полностью поглощён своими мыслями. Я повернулся обратно к двери…
Вопль был громким, протяжным и безысходным. Он резко оборвался. Это было там, где жил Старшина. Я вытащил свой меч, двинулся за дверь… и с размаху врезался в Леденца. Леденец упал. Я стоял над ним и оцепенело думал, почему он вернулся так быстро.
— Зайди сюда, Каркун, — приказал Капитан, — хочешь, чтобы тебя убили?
Из покоев Старшины донеслись новые вопли. Смерть была неразборчива.
Я рванул Леденца внутрь. Мы заперли дверь на засов. Я стоял, прислонившись к ней спиной, закрыв глаза и тяжело дыша. Может, это было только воображение, но мне показалось, что я слышу какое-то рычание за спиной.
— И что теперь? — спросил Леденец. Его лицо было абсолютно бескровным, а руки тряслись.
Капитан закончил корябать письмо и отдал его Леденцу.
— Ты идёшь назад.
Кто-то заколотил в дверь.
— Что такое? — Капитан дёрнулся.
Ответил голос, приглушённый толстым деревом.
— Это Одноглазый, — сказал я.
— Открывай.
Я открыл. Одноглазый, Том-Том, Гоблин, Немой и дюжина остальных протолкнулись внутрь. Комната стала душной и тесной.
— Человек-леопард в Бастионе, Капитан, — сказал Том-Том.
Он забыл подчеркнуть свои слова ударами по барабану. Кажется, его инструмент сполз куда-то на ягодицу.
Ещё один крик из помещений Старшины. Моё воображение всё-таки обмануло меня.
— Что нам делать? — спросил Одноглазый.
Это был маленький, морщинистый, чёрный человек, который обладал причудливым чувством юмора. Он был на год старше своего брата Том-Тома, но в их возрасте уже никто не считает годы. Если верить Анналам, обоим было за сотню. Он был страшно напуган. А Том-Том находился на грани истерики. Гоблин и Немой тоже были не в себе.
— Он может прикончить нас одного за другим.
— Его можно убить?
— Он практически непобедим, Капитан.
— Но их можно убивать? — голос Капитана стал суровей. Он тоже был напуган.
— Да, — согласился Одноглазый. Он казался немного меньше обалдевшим, чем Том-Том. — Нет ничего неуязвимого. Даже тот на своём чёрном корабле. Но этот силён, быстр и ловок. Оружие здесь мало что значит. Колдовство полезней, но даже оно не слишком сильно.
Никогда ещё я не слышал, чтобы он признавал существование неразрешимых проблем.
— Ладно, хватит, поговорили, — проворчал Капитан, — теперь будем действовать.
Ему трудно было понять всё это, нашему командиру, но он ясно представлял себе, что будет делать. Гнев и крушение надежд прочно связывались с нечистью.
Том-Том и Одноглазый яростно запротестовали.
— Да вы же думаете об этом с тех пор, как обнаружили, что оно на свободе, — сказал Капитан, — и вы уже решили, что именно будете делать, если придётся. Будем это делать.
Ещё один вопль.
— Бумажная Башня стала скотобойней, — тихо сказал я, — он нападает там на всех подряд.
В какой-то момент я подумал, что даже Немой будет сопротивляться.
Капитан затянул ремни на своей амуниции.
— Спичка, собери людей. Перекройте входы в Бумажную Башню. Элмо, отбери несколько хороших алебардщиков и арбалетчиков. Стрелы должны быть отравлены
Прошло двадцать минут. Я потерял счёт крикам. Перестал воспринимать всё окружающее. Были только растущая тревога и вопрос, почему же всё-таки оборотень ворвался в Бастион?
Почему он так упорно продолжает свою охоту? Им движет нечто большее, чем голод.
Посол намекал, что собирается как-то использовать его. Как? Вот для этого?
Все четыре колдуна вместе работали над чарами. Воздух перед ними был пронизан голубыми искрами, от которых исходило слабое потрескивание. За колдунами последовали алебардщики, а за ними — арбалетчики. Ещё дюжина наших шли позади. Мы вступили в покои Старшины. Вздох облегчения. Передняя комната Бумажной Башни выглядела совершенно нормально.
— Он наверху, — сказал нам Одноглазый.
Капитан обернулся.
— Спичка, заводи сюда своих людей, — он решил осмотреть все комнаты одну за другой, перекрывая выходы. Решено было оставить открытым только один выход для отступления.
Одноглазый и Том-Том не одобрили это решение. Они сказали, что оборотень, загнанный в угол, станет ещё опасней. Нас окружала зловещая тишина. Несколько минут воплей не было слышно.
Первую жертву мы обнаружили у подножия лестницы, ведущей внутрь Башни.
— Один из наших, — сказал я.
Старшина всегда окружал себя несколькими гвардейцами.
— Наверху жилые комнаты? — я никогда ещё не был в Бумажной Башне.
Капитан кивнул.
— Кухонный этаж, складской этаж, помещения для прислуги на двух этажах, затем семья, потом сам Старшина. На самом верху библиотека и кабинеты. Хочет сделать так, чтобы до него было трудно добраться.
Я осмотрел тело.
— Не похоже на те, из склепа. Том-Том, он не забирает ни кровь, ни органы. В чём дело?
Он не мог ничего ответить. Так же как и Одноглазый.
Капитан вглядывался в тени, колыхающиеся наверху.
— Теперь он будет хитрить. Алебардщики, продвигаться по одной ступени. Держать оружие наготове. Арбалетчикам стоять четыре — пять шагов сзади. Стрелять во всё, что движется. Всем приготовить мечи. Одноглазый, давай вперёд со своим колдовством.
Потрескивание. Шаг, шаг, осторожно. Запах страха. Бац! Человек случайно разрядил свой арбалет. Капитан сплюнул и зарычал, как вулкан в плохом настроении.
Этой чёртовой твари не было видно.
Помещение для прислуги. Стены заляпаны кровью. Целые тела и части их лежат везде. Неизменно разодранные и растерзанные. В Гвардии суровые люди, но даже самые закалённые отшатнулись. Даже я, врач, который видит самые неприглядные результаты сражений.
— Капитан, я соберу остальную Гвардию. Эта бестия ещё здесь, — сказал Лейтенант тоном, не терпящим возражений.
Капитан только кивнул.
Вид этой бойни возымел своё действие. Страх уменьшился, и большинство из нас решило во что бы то ни стало разделаться с этой тварью.
Сверху раздался вопль. Он был как насмешка, подзадоривающая нас двинуться дальше. С жёстким выражением на лицах люди начали подниматься по лестнице. Воздух перед ними потрескивал от приведённого в действие колдовства. Том-Том и Одноглазый почти преодолели свой ужас. Началась серьёзная охота за смертью.
Гриф, который изгнал орла, гнездившегося на крыше Бумажной Башни, без сомнения, был зловещим предзнаменованием. Нашему хозяину, похоже, не на что было надеяться.
Мы прошли пять этажей. Кровавые сцены ясно показали нам, что бестия побывала на каждом из них…
Том-Том поднял вверх руку и остановился. Тварь была близко. Алебардщики опустились на одно колено, выставив вперёд своё оружие. Арбалетчики взяли на прицел каждую тень. Том-Том подождал полминуты. Он, Одноглазый, Немой и Гоблин застыли каждый в своей позе, внимательно прислушиваясь к чему-то, о чём весь остальной мир мог только догадываться.
— Ждёт. Осторожнее. Не давайте ему возможности напасть.
Я задал бессмысленный вопрос. Всё равно было уже поздно что-либо делать:
— Может, нам надо использовать серебряное оружие? Наконечники стрел и лезвия алебард?
Том-Том выглядел растерянным.
— Да, там, где я родился, люди говорили, что оборотней-волков надо убивать серебряным оружием.
— Бред. Его можно убить так же, как и всё остальное. Просто надо бить сильнее и быстрее двигаться, потому что у тебя есть только один выстрел.
Чем больше Капитан говорил, тем всё менее ужасной казалась эта тварь. Это как охота на льва-людоеда. К чему все эти нервы?
Я вспомнил комнаты прислуги.
— Сейчас вы просто стойте на месте, — сказал Том-Том. — И тихо. Мы попробуем его отпугнуть.
Колдуны прикоснулись друг к другу головами. Через некоторое время Том-Том сказал, что можно двигаться дальше.
И мы двинулись на площадку между лестничными пролётами, тесно прижавшись друг к другу. Мы были похожи на ежа, который ощетинился стальными иглами. Колдуны торопились со своими чарами. Из темноты перед нами раздался злобный рёв и скрежет когтей. Что-то двигалось. Пропели тугие струны арбалетов. Ещё один рык. Почти насмешливый. Колдуны опять соединили головы. Внизу Лейтенант отдавал приказы, расставляя людей там, куда могла побежать тварь.
Мы двинулись в темноту. Напряжение росло. Из-за лежащих тел и крови трудно было найти надёжную опору для ног. Люди торопились перекрыть двери.
Мы медленно проникли в анфиладу кабинетов. Дважды арбалеты отвечали стрельбой на какое-то движение.
Бестия взвыла не дальше, чем в двадцати футах от нас. Том-Том издал полувздох-полустон.
— Ловите его, — сказал он. Они накрыли тварь своим колдовством.
Двадцать футов. Прямо рядом с нами. Я ничего не видел… Какое-то движение. Полетели алебарды. Закричал человек…
— Проклятье! — выругался Капитан. — Кто-то ещё оставался жив.
Что-то чёрное, как самое сердце ночи, быстрое, как внезапная смерть, скользнуло дугой над алебардами. У меня была единственная мысль: «Быстрее! Успеть до того, как оно окажется среди нас!» Люди бросились врассыпную, пронзительно крича и натыкаясь друг на друга. Чудовище зарычало и заработало когтями и клыками настолько быстро, что невозможно было уследить глазами за его движениями. Прежде чем удар отбросил меня на дюжину футов, показалось, что я разрубил кусок черноты.
Встряхнувшись, я вскочил и прижался спиной к колонне. Я был уверен, что сейчас умру, уверен, что оборотень перебьёт нас всех. Бедняги, мы думали, что сможем с ним справиться. Прошло всего несколько секунд. Полдюжины человек были убиты. Ещё больше ранены. Бестия двигалась всё так же быстро, не давая себя достать. Ни оружие, ни чары не могли её остановить.
Наши колдуны стояли тесной кучкой, пробуя ещё одно заклинание. Капитан собрал несколько человек вместе, остальные разбежались, и монстр, рыская вокруг, разделывался с ними.
Серое пламя прорезало комнату, на мгновение осветив её и оставив в моих глазах отпечаток этой резни. Бестия завопила, на этот раз от неподдельной боли. Очко колдунам. Она прыгнула в мою сторону. В тот момент, когда тварь промелькнула мимо, я в панике рубанул мечом. Промахнулся. Бестия развернулась и с разбегу прыгнула на колдунов. Они встретили её ещё одной вспышкой колдовского огня. Тварь взвыла. Пронзительно закричал человек.
Хищник бился на полу, как умирающая змея. Люди начали колоть мечами и пиками. Но тварь собралась с силами и метнулась к выходу, который мы держали открытым для самих себя.
— Идёт! — проревел Капитан Лейтенанту.
Я обмяк, не чувствуя ничего, кроме облегчения. Исчезло… Не дав мне рухнуть на пол, Одноглазый затормошил меня.
— Давай, Каркун. Бестия напала на Том-Тома. Ты должен помочь.
Пошатываясь, я развернулся, неожиданно обнаружив у себя на ноге неглубокий порез.
— Надо бы хорошенько его почистить, — пробормотал я, — эти когти наверняка ужасно грязные.
От Том-Тома мало что осталось. Его горло было разорвано, живот вскрыт. Руки и грудная клетка разодраны до костей. Невероятным было то, что он ещё дышал, но я уже ничего не мог сделать. Ничего, что мог бы сделать врач. Даже мастер-волшебник, специализирующийся на медицине, не смог бы помочь этому маленькому чёрному человеку. Но Одноглазый настаивал, чтобы я попытался. И я пытался, пока Капитан не оттащил меня к другим людям, смерть которых не была столь неизбежной. Одноглазый ревел над ним, как от боли, когда я отошёл.
— Дайте сюда огня! — приказал я.
В это время Капитан собрал уцелевших людей у открытой двери и приказал охранять её.
Стало светлее, и я ясно увидел всю картину нашего разгрома. Мы полностью разбиты. Более того, вокруг лежали тела дюжины наших собратьев, которые не входили в наш отряд. Они были на дежурстве. Здесь было ещё больше тех, кто служил у Старшины секретарями и советниками.
— Кто-нибудь видел Старшину? — спросил Капитан. — Он должен быть здесь.
Капитан, Спичка и Элмо начали поиски. Но у меня не было времени следить за всем этим. Я латал и зашивал, как безумный, делал всё, что мог. Бестия оставила очень глубокие порезы от когтей, которые требовали тщательного и квалифицированного наложения швов.
Каким-то образом Гоблину и Немому удалось так успокоить Одноглазого, что он смог помогать. Может быть, они что-то с ним сделали. Он работал едва ли не на грани обморока.
Я ещё раз глянул на Том-Тома. Он всё ещё был жив и стискивал свой маленький барабан. Чёрт! Такое упорство достойно вознаграждения. Но как? Моё заключение просто не было достаточно квалифицированным.
— Эй! — заорал Спичка. — Капитан!
Я взглянул в его сторону. Он постукивал мечом по сундуку. Это был каменный сундук, сейф такого типа, какие предпочитают богачи в Берилле. Я прикинул, что этот весил около пятисот фунтов. Снаружи он был покрыт причудливой резьбой. Большинство украшений было уничтожено. Когтями?
Элмо вдребезги разбил замок и, открыв крышку, с любопытством заглянул внутрь. Я мельком взглянул на человека, лежащего на куче золота и драгоценностей. В изголовье было оружие. Человек трясся. Элмо и Капитан обменялись мрачными взглядами.
Меня отвлекло появление Лейтенанта. Он стоял наготове внизу, пока не начал беспокоиться, что ничего не происходит. Оборотень там не появлялся.
— Осмотрите Башню, — сказал ему Капитан, — может быть, он наверху.
Над нами была ещё пара этажей.
Когда я опять взглянул на сундук, он был уже закрыт. Старшины не было нигде видно. Спичка сидел на сундуке и чистил кинжалом ногти. Я внимательно посмотрел на Элмо и Капитана. Их вид наводил на неприятные мысли.
Но ведь они не стали бы доделывать то, что не сделала бестия? Нет. Капитан не смог бы так предать идеалы Гвардии, а?
Я не стал спрашивать.
Осмотр Башни не дал ничего, кроме кровавой полосы, ведущей на крышу, где бестия собиралась с силами. Она была сильно изранена, но смогла убежать, спустившись по внешней стене.
Кто-то предложил выследить монстра, на что Капитан ответил:
— Мы уходим из Берилла. Здесь мы больше не работаем. И нам надо успеть выбраться, пока город не повернулся на нас.
Он послал Спичку и Элмо проследить за национальным гарнизоном. Остальные эвакуировали раненых из Бумажной Башни.
Несколько минут я оставался без свидетелей. Я смотрел на большой каменный сундук. Искушение росло, но я сопротивлялся. Я не желал ничего знать.
Леденец вернулся уже после всех событий. Он рассказал, что посланник выгружает свои войска на причале.
Люди собирались и грузились. Некоторые вполголоса обсуждали происшедшее в Башне, некоторые ругались по поводу того, что приходится уходить. Ты оседаешь и немедленно пускаешь корни. Ты копишь добро. Ты находишь женщину.
Затем происходит неизбежное, и тебе приходится бросать всё. Немало страданий и огорчений витало в воздухе вокруг наших казарм.
Я был у ворот, когда подошли северяне. Я помог повернуть ворот, который поднимает опускную решётку. Но чувствовал я себя не слишком гордым. Без моего одобрения Старшина, может, никогда не был бы предан.
Посланник занял Бастион. Гвардия начала эвакуацию. После полуночи прошло уже около трёх часов, и улицы были пустынны.
Когда мы преодолели две трети пути до ворот Утренней зари, Капитан объявил привал. Сержанты привели всех в состояние боевой готовности. Часть людей и фургоны продолжили свой путь.
Капитан повёл нас на север, в сторону улицы Старой Империи, где императоры Берилла увековечивали самих себя и свои победы. Многие монументы были причудливы и эксцентричны. Они изображали любимых лошадей, гладиаторов или людей, занимающихся любовью.
У меня было отвратительное чувство ещё до того, как мы добрались до Мусорных ворот. Беспокойство переросло в подозрение, а когда мы дошли до цели, подозрение расцвело в мрачную уверенность. Возле Мусорных ворот нет ничего, кроме Вилочных Казарм.
Капитан ничего специально не объявлял. Когда мы подошли к казармам, каждый уже знал, что происходит.
Городские Отряды оказались, как всегда, безалаберны. Ворота городка были открыты, а единственный часовой спал. Мы беспрепятственно проникли внутрь. Капитан начал отдавать приказы.
В городке оставалось пять или шесть тысяч человек. Их офицерам удалось восстановить подобие дисциплины, уговорив людей сдать своё оружие в хранилище. Традиционно капитаны в Берилле доверяют своим людям, держащим в руках оружие, только накануне сражения.
Три взвода двинулись в казармы, убивая людей прямо в постелях. Оставшийся взвод занял позицию в дальнем конце городка.
Когда Капитан наконец отдал приказ отходить, солнце уже поднялось. Мы поспешили за нашим грузовым обозом. Среди нас не было никого, кому было бы недостаточно того, что мы уже сделали. За нами, конечно, никто не погнался. И никто не пришёл, чтобы осадить наш лагерь на Столпе Мук. Что и требовалось доказать.
Элмо и я стояли на самом краешке мыса, наблюдая, как послеполуденное солнце далеко в море играет по краю полосы штормовых туч. Лучи скользили и заполняли наш лагерь своим прохладным потоком, а затем вновь отступали и уходили по воде. Это было красиво, хотя и не особенно красочно.
Элмо почти ничего не говорил.
— Тебя что-то мучает, Элмо?
Штормовые тучи чуть закрыли солнце, придав воде цвет ржавого железа. Наверное, в Берилле похолодает.
— Думаю, ты сам знаешь, Каркун.
— Думаю, что знаю, — Бумажная Башня. Вилочные Казармы. Подлое попрание наших святых обязанностей. Как ты думаешь, каков он, север?
— Считаешь, этот чёрный колдун придёт сюда, а?
— Придёт, Элмо. Просто он сейчас занят тем, что хочет заставить марионеток плясать под его дудку, — впрочем, как и все остальные, которые пытаются приручить этот безумный город.
— Хм, — потом, — смотри-ка.
Небольшое стадо китов ныряло за скалами, торчащими из воды на некотором расстоянии от мыса. Я попытался быть равнодушным и потерпел неудачу. Животные были просто величественны, плавно двигаясь в стального цвета море.
Мы присели спиной к маяку. Казалось, мы разглядываем мир, не тронутый «грязной» рукой Человека. Иногда я думаю, что было бы лучше, если бы нас вообще не было.
— Там корабль, — сказал Элмо.
Я не видел его, пока парус не поймал огненный свет вечернего солнца, превратившись в оранжевый треугольник с золотыми кромками. Корабль раскачивался вместе со вздымающимися и опускающимися волнами.
— Прибрежный. Наверное, двадцатитонник.
— Такой большой?
— Для прибрежного судна. Морские суда доходят иногда до восьмидесяти тонн.
Время текло, бессмысленное и дурное. Мы наблюдали за кораблём и китами.
Я начал фантазировать. В сотый раз я пытался представить себе новую землю, опираясь на рассказы торговцев, услышанные из вторых рук. Скорее всего, мы направляемся в Опал. Они говорили, что Опал — это отражение Берилла, хотя город и моложе…
— Этот дурак сейчас высадится на скалы.
Я очнулся. Корабль был совсем близок к опасности. Всего сотня ярдов отделяла его от крушения, когда судно изменило наконец свой прежний курс на более безопасный.
— Хоть что-то оживило сегодняшний день, — я огляделся.
— Ты, наверное, в первый раз говоришь что-то без сарказма. Мне от этого даже не по себе, Каркун.
— Это помогает мне оставаться в здравом уме, дружище.
— Не бесспорно, Каркун, не бесспорно.
Я вернулся к своим мыслям о завтрашнем дне. Это лучше, чем смотреть назад. Но будущее отказывалось сбросить свою маску.
— Он идёт сюда, — сказал Элмо.
— Что? О! — корабль переваливался на зыби, едва удерживая курс. Его кивающий нос был направлен к берегу под нашим лагерем.
— Может, сказать Капитану?
— Думаю, он знает. Наши люди на маяке.
— Да.
— Поглядывай, если ещё что-нибудь случится.
Шторм переместился на запад. Горизонт потемнел, казалось, что некая мрачная тень накрыла участок моря. Холодное серое море. Неожиданно мне стало страшно при мысли, что мне придётся пересечь его.
Корабль принёс известия от контрабандистов — друзей Том-Тома и Одноглазого. После этих известий Одноглазый стал ещё более суровым и угрюмым. Настроение его испортилось, как никогда. Он даже стал избегать перебранок с Гоблином, которые стали его второй профессией. Смерть Том-Тома была для него тяжёлым ударом, и мысли об этом до сих пор его не отпускали. Он упорно не желал рассказывать нам, о чём поведали его друзья.
С Капитаном дело обстояло чуть получше. Настроение его было просто мерзким. Мне кажется, он одновременно и стремился и питал опасение к новой земле. Наша новая работа означала для Гвардии вознаграждение. Все наши старые грехи можно оставить позади. Насколько он мог догадываться о службе, на которую мы поступили, всё это было именно так. Капитан подозревал, что Старшина был прав, когда говорил о северной империи.
День, последовавший за визитом контрабандистов, принёс холодные северные ветры. И уже вечером к берегам мыса жался туман. Сразу после наступления ночи из тумана выскользнула лодка и ткнулась в берег. Прибыл посланник.
Мы собрали свои вещи и начали покидать лагерь, в котором оставались теперь те, кто убежал из города вслед за нами. Животные и снаряжение, принадлежавшие нам, будут им наградой за верность и дружбу. Я провёл грустный и тихий час с женщиной, для которой значил даже больше, чем подозревал. Мы не проливали слёз и не лгали друг другу в этот час. Я оставил ей воспоминания и большую часть своего жалкого состояния. Она оставила мне комок в горле и чувство потери, которое невозможно до конца измерить.
— Ну, Каркун, — бормотал я, спускаясь к берегу, — с тобой уже случалось такое. Ты забудешь её ещё до того, как окажешься в Опале.
Полдюжины лодок стояли, вытащенные на берег. Когда очередная лодка заполнялась, матросы-северяне сталкивали её в полосу прибоя. Гребцы налегали на вёсла, толкая лодку сквозь накатывающую волну, и через несколько секунд они исчезали в тумане. Часть лодок заняли снаряжением и личными вещами.
Матрос, который говорил на языке Берилла, рассказал мне, что на борту чёрного корабля огромное количество свободного места. Посланник оставил в Берилле свои войска, чтобы охранять нового марионеточного Старшину, состоявшего в дальнем родстве с человеком, которому служили мы.
— Надеюсь, им будет легче, чем нам, — сказал я и отошёл к остальным.
Посланник обменял своих людей на нас. Я подозревал, что нас тоже будут использовать и что мы идём к чему-то даже более мрачному, чем могли себе представить.
Пока ждали погрузки, я несколько раз слышал какое-то отдалённое завывание. Сначала я подумал, что так поёт Столп. Но воздух был неподвижен. А когда подошёл к лодкам, все сомнения рассеялись. По телу у меня поползли мурашки.
Наш интендант, Капитан, Лейтенант, Немой, Гоблин и Одноглазый протянули до последней лодки.
— Я не поеду, — объявил Одноглазый, когда боцман махнул нам рукой, чтобы залезали в лодку.
— Залезай. — сказал ему Капитан. Его голос был ласков. Это означало, что он опасен.
— Я ухожу в отставку. Собираюсь на юг. Меня долго не было, наверное, уже забыли.
Капитан ткнул пальцем в Лейтенанта, Немого, Гоблина и меня, затем показал в сторону лодки. Одноглазый забушевал.
— Да я превращу вас всех в страусов… — рука Немого закрыла ему рот. Мы поволокли его к лодке. Он извивался, как змея над огнём.
— Ты остаёшься со своей семьёй, — мягко сказал Капитан.
— По счёту «три»… — взвизгнул Гоблин и быстро отсчитал.
Маленький чёрный человек спланировал в лодку, вращаясь в полёте. Он перекатился через планшир, изрыгая проклятья и брызгая слюной. Мы засмеялись, увидев, что он проявляет что-то вроде воинственности. Гоблин получил удар, который буквально пригвоздил его к банке.
Матросы разняли нас. Когда вёсла ударили по воде, Одноглазый утих. У него был вид человека, отправляющегося на виселицу.
Смутно вырисовывалась галера. Неясные очертания её корпуса были немного темнее окружающей нас темноты. Я услышал глухие голоса моряков, скрип шпангоутов, звуки движущегося такелажа. И только через некоторое время мои глаза подтвердили это. Наша лодка причалила носом к трапу. Опять раздался вой.
Одноглазый пытался броситься в воду. Мы удержали его. Подошвой сапога Капитан ударил его по заду.
— У тебя был шанс попробовать отговорить нас от всего этого. Ты не стал. Теперь получай то же, что и остальные.
Одноглазый неловко карабкался по трапу вслед за Лейтенантом. Человек, потерявший надежду. Человек, оставивший мёртвого брата, а теперь силой принуждённый к общению с убийцей, с которым он, к тому же, бессилен рассчитаться.
Наших людей обнаружили на главной палубе, они устроились среди куч корабельной оснастки. Увидев нас, сержанты стали пробираться в нашу сторону.
Появился посланник. Я уставился на него. Впервые он показался перед нами стоящим на ногах. Он был просто коротышкой. В какой-то момент я подумал, а мужчина ли он на самом деле. Интонации его голоса часто предполагали обратное.
Он смотрел на нас таким внимательным взглядом, как будто мог увидеть, что творится в наших душах. Один из его офицеров попросил Капитана получше разместить людей на палубе, где уже было довольно тесно. Экипаж занимал каюты в средней части корабля. Внизу стали просыпаться гребцы, и послышался невнятный шум голосов, лязганье и грохот.
Посланник осмотрел нас всех. Он шёл вдоль строя и останавливался перед каждым солдатом, прикалывая ему на грудь маленькую копию того изображения, которое было у него на парусе. Процедура длилась долго. Корабль уже двинулся в путь, а он ещё не закончил.
Чем ближе подходил посланник, тем больше Одноглазый трясся. Он чуть не упал в обморок, когда тот прикалывал ему эмблему. Я был сбит с толку. Откуда такое волнение?
Я нервничал, когда настал мой черёд, но не боялся. Я взглянул на эмблему, когда изящные руки в перчатках прикрепляли её мне на куртку. Череп в серебряном круге, на чёрном янтаре. Красиво сделано. Дорогая и мрачная драгоценность. Если бы Одноглазый не выглядел таким загнанным, я бы подумал, что он размышляет о том, как бы повыгоднее заложить эту вещь.
Эмблемка смутно показалась мне знакомой. Когда я видел её на парусе, я принимал всё это за показуху и не обращал внимания. Но не читал ли я где-нибудь или, может, слышал о подобной печати?
— Добро пожаловать на службу Леди, доктор, — сказал посланник.
Смущал тон его голоса. Он всегда был не таким, какого ожидаешь. На этот раз он был живым, музыкальным. Таким голосом говорит молодая женщина, когда хочет переложить свои проблемы на плечи кого-то другого.
Леди? Где же я сталкивался с этим словом, употребляемым именно так, с акцентом? Как будто это имя богини. Какая-то тёмная легенда древних времён…
Вой злобы, боли и отчаяния наполнил корабль. Вздрогнув, я вышел из строя и подошёл к краю вентиляционного люка.
Оборотень был в большой железной клетке, стоявшей у основания мачты. Клетка находилась в тени, и превращения движущейся по клетке бестии казались неуловимыми. В какой-то момент это была мускулистая женщина примерно лет тридцати, но уже несколько секунд спустя она принимала вид чёрного леопарда, который, стоя на задних лапах, царапал когтями металл решётки. Я вспомнил, как посланник сказал, что может использовать монстра.
Я стоял лицом к послу. И тут я вспомнил. Как будто какой-то дьявольский молот вогнал ледяные шипы в самую глубину моей души. Теперь я знал, почему Одноглазый не хочет идти за море. Древнее зло севера…
— Я думал, вы умерли триста лет назад.
Посол засмеялся.
— Ты недостаточно хорошо знаешь историю. Мы ведь остались целы. Нас просто заковали и похоронили живыми, — в его смехе были истерические нотки. — Закованы, похоронены и вдруг освобождены одним идиотом по имени Боманц, Каркун.
Я рухнул на палубу рядом с Одноглазым, который сидел, закрыв лицо руками.
Посланник, этот ужас, который в старых летописях назывался Ловцом Душ, смеялся, как безумец. Дьявол похуже, чем дюжина оборотней. На лицах его экипажа я увидел раболепный страх. Хорошая шутка, записать Чёрную Гвардию на службу злу. Взять огромный город, склонив к измене кучку негодяев. Действительно, потрясающий анекдот.
Капитан присел рядом со мной.
— Расскажи-ка мне, Каркун.
И я рассказал ему о Власти, о Властителе и его Леди. Они создали империю зла, не имеющую себе равных в Аду. Я рассказал ему о Десяти, Которые Были Повержены (одним из них и был Ловец Душ), десяти великих колдунах, почти полубогах. Властитель преодолел их силу и заставил служить себе. Я рассказал ему о Белой Розе, женщине-генерале, которая свергла Власть, но её силы не хватило, чтобы уничтожить Властителя, его Леди и Десятерых. Она похоронила их в кургане, защищённом волшебством, где-то к северу от моря.
— А теперь, похоже, они возвращены к жизни, — сказал я, — они правят северной империей. Том-Том и Одноглазый подозревали… Мы записаны к ним на службу.
— Поверженные, — тихо проговорил Капитан, — почти как эта бестия.
Тварь завопила и бросилась на прутья своей клетки. Из тумана донёсся смех Ловца Душ.
— Поверженные, — согласился я, — сравнение не слишком приятное.
Я дрожал всё сильнее и сильнее по мере того, как старинные описания всплывали в моей памяти.
Капитан вздохнул и уставился в туман, в сторону новой земли.
Одноглазый ненавидящим взглядом таращился на тварь в клетке. Я попытался отвлечь его. Он оттолкнул меня.
— Не сейчас, Каркун. Мне надо понять.
— Что?
— Это не тот, что убил Том-Тома. У него нет шрамов от нашего оружия.
Я медленно повернулся, изучающе посмотрев на посланника. Он опять засмеялся, глядя в нашу сторону.
Одноглазый так и не понял. А я так и не рассказал ему. У нас и без того достаточно проблем.