День

Глава 23

— Ты можешь хоть что-то сделать, Михалыч. Ведь там тысячи людей от лучевой болезни загибаться станут — смерть в муках принимать. Нет, какие сволочи — по АЭС специально ракетами бить!

— А им ничего другого не остается, как провоцировать ответный удар по тому же Киеву. И пусть унтерменши уничтожают друг друга до полного истребления, а они все осудят, призовут к миру, а потом в очередной раз заявят что мы сами во всем виноваты. Они нацистов к власти не для того привели, чтобы им укорот сделать. Вспомни майдан, как там скакали и чего требовали — смерти нашей жаждали и первым законом под запрет русский язык подвели. Им всем плевать, что русские эти земли осваивали, защищали — они нас гнобить готовы, уничтожить, — Алексей сдерживал гнев, ведь в голове мелькали апокалиптические картинки, от которых кровь в жилах буквально стыла. И пожав плечами, устало произнес:

— «Дед», людей можно спасти, если их немедленно сюда привезут — в нашей «окружности» любая радиация уже будет дезактивирована, как и поражение человеческого организма. Вот источник — пусть воду пьют, да в купальне полежат, потихоньку оправятся. Поживут у скальника недельку, на поправку пойдут — тут их сразу под защиту возьмут, излучение мощным будет. Вот только тело излечить можно, но как людей из того кошмарного состояния вывезти, пока не знаю. И сильно одного боюсь, что наши, наконец, ударят по «центрам принятия решений», но сейчас это совсем некстати. А вот через три-четыре дня вполне можно…

— А если завтра настанет тот самый день, когда жахнут всеми боеголовками сразу? Ты представляешь, сколько людей погибнут?

— Мы с тобой расчеты уже делали, и приблизительное количество жертв подсчитали. Но планета уже не погибнет, уровень радиации резко снизится — излучение уже пошло, и в режим войдет через семьдесят два часа, для вящей страховки можно еще сутки добавить. И все — никаких последствий ядерной бомбардировки связанных с радиоактивным заражением. Понятное дело, что жертв этой трагедии уже никак не вернешь, зато разрушенное бомбардировкой можно со временем восстановить. И вообще — дай закурить — маята сплошная на душе, а туманить мозг алкоголем не хочу — его душа категорически не принимает. Хотя это гадость, но ты ведь два с лишним века куришь, и еще не помер. Видимо, курение есть явный признак наличия здоровья, а не его отсутствия. Давай своего самосада, не хочу химией травиться, а к дыму твоих изделий вроде как давно привык — смолишь как паровоз.

— Да возьми, жалко что ли, — дед протянул портсигар, из которого Алексей извлек сигарету. Прикурил от огонька зажигалки, затянулся и тут же отдал сигарету старику, а сам с минуту откашливался, утирая выступившие слезы. Затем надсадно произнес:

— Не, сильно крепок, одуреть можно, чуть глаза не вылезли.

— А ты не взатяг, Михалыч, по чуть-чуть, оно полегче пойдет. Должны же мы иметь дурные привычки и слабости, а курение как раз из этого разряда. И зло меньшее, чем вдыхание выхлопа автомобильных двигателей, один ведь тысячу курильщиков заменяет. Но с этим стократно опасным злом почему-то не желают бороться, зато нас давят нещадно. А какой мне вред, если регенерация организма идет постоянно, это как безалкогольное пиво пить со стремлением нажраться в стельку.

— Хорошо, учту — буду сам табак выращивать…

— Ты лучше кубинские сигары покупай, они отличного качества, и химии в них не засыпают, и табак хороший, не ГМП. Хотя тебе сейчас даже яд не страшен, Михалыч, если с хода не определишь, то не отравишься. Тебя уже нельзя так просто отравить.

— А с чего ты взял, что смогу определить?

— Не ты сам, я ведь монады порой вижу, и твою ауру различаю, когда ты задумаешься. Лицо сразу стареет на полвека, а глаза у тебя уже того… ты уж прости — но коню возраст по зубам смотрят, а человеку по глазам. А у тебя они блеклые стали, мудрые, мне порой самому страшно становится, как представлю что тебе выпало, и какую ношу ты на себя взвалил. Предотвратить ядерную войну не шутка…

— Дифирамбы мне не нужны, хотя лести у тебя не вижу и понимаю, почему ты меня по отчеству называть стал. Старый солдат блюдет субординацию, которую сам для себя определил?

— И это тоже, но сие не главное, тут иные соображения, — кивнул старик, но очень серьезно произнес:

— У тебя другой статус стал, был я тебе «дядька», а сейчас вроде рекрута, ну пусть заслуженного капрала перед фельдмаршалом. И не смотри на меня так удивленно — за тобой опыт и технологии сильнейшей цивилизации, что сама уступила людям первенство. А они этого не оценили, создали ядерное оружие по наводке рептилоидов, и применили. И сейчас готовы планету испепелить, хоть сами этого панически боятся. Но ты пойми — глобалистов немного, они к всемирной власти шли тысячелетие, со времени первых банкирских домов, да тех же венецианцев. Именно через деньги и их посредством, добились этой самой власти, а тут в одночасье лишиться всего могут. Им такое не по нраву — всех кто выступал против, всегда губили, лидеров убивали. Страны давили санкциями, а нас особенно стремятся уничтожить, всех союзников уже удавили. Любят они «анакондой» давить, с периферии всегда начинают. Им наше «сердце» нужно, наследие Гипербореи, которое они «хартлендом» именуют. И пока их руки не дотянутся, не угомонятся. А сейчас у них вполне реальный шанс, вот и давят на нас по всякому, на доморощенных предателей надеются, каковых скопище.

— Не уговаривай, сам знаю. Ладно, не хотел ввязываться, посчитал что преждевременно. Но часики тикают, смерть в затылок дышит, а потому пора показать силу…