Демон Жадности. Книга 4

Глава 14

Все взгляды, как один, устремились на Кегарна Лиорго, не поднявшего руку ни в прошлый раз, ни в этот.

Он медленно переводил взгляд с меня на собравшихся капитанов и обратно. Его пальцы барабанили по ручке его кресла, вырезанного из кости какого-то небесного чудовища.

— Ты принес нам золото, капитан Гирм, — наконец заговорил Кегарн, его голос был тихим, но слышным в каждой точке зала. — Ты обещаешь нам свою силу и жестокость. Но я всю жизнь смотрю людям в душу. И я до сих пор не вижу твоей. Прежде чем приму решение, у меня к тебе вопрос. С первой же нашей встречи на пирсе я почувствовал исходящую от тебя… жажду убийства. Не просто настороженность или злость. Именно жажду крови. Моей крови. Объяснись.

Как и думал, он не забыл того мига. Я не мог отмахнуться или солгать топорно — он бы почувствовал фальшь. Нужно было дать ему правду. Но не всю.

Я усмехнулся.

— Честно? — я посмотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляда. — Я тогда обознался. Принял тебя за другого человека.

Кегарн не моргнул. Его пальцы продолжали барабанить по подлокотнику.

— За кого?

— За того, кому я поклялся вырвать глотку, — мой голос стал низким и звериным. — У этого ублюдка лицо и телосложение… — я сделал жест, будто отмахиваясь от деталей, — они похожи на твои. Так что, когда увидел тебя… да, на секунду мне показалось, что это он. Вот и вся причина.

— И какие же у тебя к нему претензии? — продолжил допрос Кегарн, его интерес был теперь подлинным, хищным.

— Он убил мою сестру, — выдохнул я с такой ледяной ненавистью, что даже сам почти поверил в эту историю. Ведь в каком-то смысле это была правда — гибель моей команды была гибелью семьи, а Ивака давно стала мне младшей сестренкой. — И едва не убил меня самого. Я чудом выжил. И с тех пор я ищу его. А когда найду… — я позволил губам растянуться в безрадостной улыбке, — я не просто убью его. Я сделаю так, что он будет умолять о смерти. Днями. Я буду ломать его по кусочкам, пока от человека не останется одна боль. И только тогда позволю ему испустить дух. Я думал об этом так часто, что даже сейчас, глядя на твое лицо, не могу отвязаться от желания впиться тебе в горло. Но ты ведь не убивал мою сестру, так что и беспокоиться тебе не о чем.

Кегарн слушал, не шелохнувшись. Затем он медленно кивнул, и в его глазах что-то промелькнуло — не одобрение, но понимание.

Ложь сработала. Она была правдоподобной, отчасти даже истинной в своей сути. И она понравилась ему. Как забавно.

— Убийство сестры… — он проговорил задумчиво. — Да, это достаточная причина. Более чем. На твоем месте я поступил бы точно так же. Жестокость, рожденная из такой обиды… она имеет право на существование. Она очищает.

Он оторвал взгляд от меня и уставился в пространство перед собой, словно разглядывая что-то в дыму.

— Мне нравится твоя безапелляционность, Гирм. Ты не юлишь. Не просишь. Ты идешь к своей цели, и тебя не остановить. Именно такие люди нужны сейчас совету. К тому же ты принес нам золото. Так что пусть твои поступки говорят за тебя лучше слов. Если ты и вправду наш… твоя жестокость станет нашим благом. Если же нет… — Он не договорил, но угроза в воздухе стала осязаемой. — Я голосую «за».

— Капитан Гирм Людоед принимается в совет Перекрестка, — тут же подвел итог Дисгар. — Пожалуйста, занимай место Белой Бороды, пока его нет. Позже мы организуем для тебя свое.

Я только что опустился на свое новое кресло, но тут же встал. Все взгляды пятнадцати капитанов устремились на меня.

— Раз уж я теперь член совета, значит могу вынести на голосование свой вопрос? — спросил я с наглой ухмылкой.

— Только если его поддержат еще хотя бы двое членов, — недовольно поморщившись, ответил Дисгар.

— Тогда я озвучу, а вы уже будете решать, поддерживать или не поддерживать, — пожал я плечами. — Когда мои люди грабили казну Зейса в Руинах Черной Чайки, мы наткнулись там на кое-что поважнее денег.

Я сделал паузу, давая интриге созреть.

— Парокнит. — Я выбросил это слово, как бомбу. По залу прошел вздох. Парокнит был редчайшей рудой, из которой делали ядра для артефактов Хроники. Хотя в денежном эквиваленте парокнит тоже был, мягко говоря, не дешев, для пиратов, не имеющих легального доступа до дисточников подобных ресурсов, эта руда была почти бесценна. Мои люди оценили потенциал рудника в двести, а то и триста миллионов золотых, если добыть и очистить самые жирные жилы.

— Почему же ты сам не забрал его? — тут же раздался ехидный голос Гиофара.

— Ты тупой или да? Потому что на нас нашел целый гребаный полк гребаной Коалиции, и на подходе наверняка был еще не один! — я огрызнулся, с силой ударив кулаком по столу. Древесина глухо загудела. — Мы едва унесли ноги с добытым! — так как для Коалиции парокнит не был таким уж дефицитом, пятьдесят миллионов, которые я пообещал совету, я привез именно в парокните для правдоподобности легенды. — Одному мне те Руины не удержать. Но если совет выделит эскадру, мы сможем закрепиться там. Месяц-два — и мы вывезем оттуда парокнита на полтораста миллионов, минимум. Это усилит весь наш флот!

Как по сигналу, поднялась Валаоника.

— Предложение разумное. Парокнит дороже золота. Это инвестиция в нашу будущую мощь. Я поддерживаю.

Рядом с ней поднялся Горрик «Небоход».

— Я тоже «за».

Дейларг «Седьмой Сын» пока что решил воздежаться, чтобы это не выглядело совсем уж как наглый сговор. Все равно моего, Валаоники и Горрика голосов было достаточно для выдвижения вопроса на повестку дня.

По столу прокатился гул обсуждений.

— А надежные ли данные о залежах? — поинтересовалась Золотница.

Я достал из-за пояса небольшой, тускло мерцающий синим камень и швырнул его ей. Камень с грохотом прокатился по полированной поверхности.

— Чистейшая руда! — восторженно подтвердила Золотница, изучив кусок повнимательнее.

Ну, разумеется, это ведь из запасов Коалиции.

Певец спросил о предполагаемых силах Коалиции у Руин Черной Чайки, ведь после моего бегства они должны были усилить оборону. Я ответил, что подорвал вход в шахту перед отбытием, так что, если «псы Коалиции» не обнаружат ее в ближайшие дни, то выставить каких-то особенных кордонов не должны, поскольку казну Черной Чайки я вынес подчистую и возвращаться туда мне, по идее, не было никакого смысла.

Еще несколько технических вопросов также были отбиты мной без особых проблем. Состязание дивизий дало мне возможность, но на самом деле я готовился к этому на протяжение всех последних четырех месяцев, детально продумав подобные моменты.

И вскоре в их глазах начала загораться жадность. Я видел, как они уже мысленно подсчитывают свою долю. Когда страсти поутихли, Дисгар объявил голосование.

— Кто за организацию экспедиции в Руины Черной Чайки под началом капитана Людоеда?

Руки поднялись. Девять, включая меня. Когда в совете заседало четное количество участников, голос председателя считался за два, так что, набрав восемь, без голоса Нешалы мы могли пролететь. А так это было девять против восьми.

— Предложение принято, — проговорил Дисгар, все еще без особых эмоций, хотя на этот раз его собственный голос был отдан «за». — Людоед, готовь детальный план. После его изучения назначим дату отбытия.

— Отлично! — триумф на моем лице даже не был поддельным.

###

Шестьдесят один корабль растянулся в небе длинной, нестройной колонной, похожей на гигантскую гусеницу. Шесть кораблей членов совета шли в авангарде, их силуэты выделялись на фоне тумана четкими, угрожающими тенями.

За ними тянулась каша из пятидесяти более мелких кораблей, принадлежащих капитанам из Внутреннего Круга — пестрая, шумная армада, жаждущая добычи. Наши пять кораблей заняли позицию в хвосте, как и полагалось новичкам.

Мы летели полтора дня, я решил не рисковать и не приступать к плану, пока не проверю, что за нами нет хвоста наблюдения из Перекрестка. И вот, вторая ночь полета опустилась на Небо, густая и бархатная, нарушаемая лишь мерцающими огнями двигателей и проблесками далеких звезд.

На большинстве кораблей воцарилась полудрема. Бдительность притупилась. На палубах остались лишь вахтенные да редкие огоньки в каютах, где самые азартные еще резались в кости. Воздух на капитанском мостике «Золотого Демона» был прохладен и неподвижен.

Я стоял у большого визора, вглядываясь в темноту. Расчет времени был критичен. Мы прошли чуть меньше половины пути. Эйфория от выхода из порта сменилась у пиратов рутиной, а усталость — лучший союзник внезапности.

— Пора, — тихо произнес я, не оборачиваясь. За моей спиной Силар, облаченный в полную боевую броню, молча кивнул и вышел, чтобы передать приказ на другие корабли.

Пять наших кораблей плавно, почти незаметно, начали смещаться вправо от общей колонны. К ним присоединились корабли Валаоники и Дейларга. Еще восемь кораблей их верных капитанов также последовали за нами, образуя новый, компактный клин.

Никаких предупреждений. Никаких сигналов. Только резкий, пронзительный свист артефактной ракеты, выпущенной с «Скальда», прорезал ночную тишину.

И ад начался.

Несколько сотен корабельных орудий выплюнули снопы ослепительной энергии. Залп был сконцентрирован не по всему строю, а по его самой широкой части — где вероятность куда-то попасть была наибольшей.

Огненные кнуты ударили по корпусам, рвали паруса, плавили броню. Первые же секунды превратили пару кораблей в разваливающиеся факелы, осыпающие искрами и обломками.

Второй залп обрушился на них еще до того, как отгрохотали все взрывы после первого. Мы не давали им и секунды на передышку.

Энергетические снаряды и залповые очереди артефактных пушек рвали в клочья корпуса. Третий корабль — тяжелый корсар «Буревестник» — получил попадание в носовую орудийную батарею, и цепная реакция взорвала его изнутри, разметав горящие обломки по соседним судам.

Хаос достиг апогея. На палубах атакованных кораблей, наконец, началась лихорадочная деятельность. Фигурки людей, похожие на раздавленных муравьев, метались у орудий, пытаясь сорвать брезентовые чехлы и зарядить пушки.

Кое-где уже вспыхивали ответные зарницы выстрелов, но они были беспорядочными, неточными — панической реакцией, а не организованным огнем.

Четвертый залп наш клин выпустил почти в упор. Мы сблизились, пользуясь их дезориентацией. Я видел, как энергетический сгусток с «Голубя Войны» удачным попаданием прошил насквозь корабль, и тот, не взорвавшись, просто начал разламываться пополам.

Девятый корабль лишился кормы и беспомощно закрутился, вываливая за борт обломки и тела.

Девять кораблей из сорока пяти перестали существовать как боевые единицы, прежде чем их экипажи вообще поняли, что происходит. Еще пять дымились, получив критические повреждения: у одного был оторван носовой обтекатель, у другого горели двигатели, третий беспомощно висел с разорванными бортами.

Но пираты были не новичками. Шок начал рассеиваться, уступая место ярости и инстинкту самосохранения. На уцелевших кораблях, наконец, взревели двигатели, выводя их из столбняка.

Капитаны, оставшиеся в живых, пронзительно орали приказы в переговорные устройства. Орудийные порты захлопывались, щиты — те, что уцелели, — загорались тусклым, но стабильным светом.

Первый сконцентрированный ответный залп пришелся по левому флангу нашего клина, где держались корабли Дейларга. Энергия брызнула сферой, столкнувшись с его щитами, и один из фрегатов Дейларга клюнул носом, из его борта повалил густой черный дым.

Второй залп, менее организованный, но не менее яростный, приняли на себя корабли Валаоники. Они резко сманеврировали, уходя из-под огня, но несколько импульсов все же достигли цели, оставив на их броне глубокие, оплавленные борозды.

Бой начался. Теперь это была не бойня, а схватка. Пусть мы и выбили из строя почти треть их сил до начала, но оставшиеся три десятка кораблей были полны решимости отомстить.

Пространство между нашими группами превратилось в сплошное месиво из энергетических разрядов, трассирующих очередей и летящих обломков. И каждый их залп был напоминанием, что цена нашей победы будет измеряться не только их, но и нашей кровью.

Как минимум потому, что продолжать это сражение как чисто-корабельное было для нас крайне невыгодно, а значит оставалось только пойти на абордаж.

С пяти наших кораблей в ночную пустоту хлынул поток силуэтов. Более пятисот Артефакторов взмыли в воздух, оставляя за собой короткие шлейфы светящейся маны.

Мы были похожи на рой разъяренных ос, вылетевший из потревоженного гнезда, почти невидимые в кромешной тьме, если не считать мерцания наших щитов и энергетических следов.

— На них! — мой голос, усиленный татуировкой-рупором, прорвал радиопомехи. — Держите строй! Силар, правая группа, дави их тяжелые фрегаты! Ярана, левый фланг, не дай им охватить нас!

Я рванулся вперед. Мои артефактные татуировки засветились, формируя вокруг меня пульсирующий энергетический кокон. Рядом со мной, с громовым ревом, пронесся Силар.

Его массивная фигура парила в невесомости с удивительной грацией, а в каждой руке он сжимал по двуручному мечу, которые в его руках казались легкими и изящными.

— Вижу цель! — прорычал он, и его группа из сотни бойцов ринулась за ним, как таран, на два самых крупных уцелевших фрегата.

Слева Ярана, похожая на серебристую молнию, вела своих стрелков и скоростных бойцов.

Тем временем наши корабли под командованием Бардо и Хамрона начали свой танец. Двигатели взревели и корабли резко ушли вниз, позволив вееру вражеских выстрелов прошить пустоту над их палубами.

Восемьдесят бойцов ранга Истории, не участвовавших в атаке, метались по палубам, управляя экранами и перенаправляя энергию щитов. Они не могли сражаться в открытом Небе наравне с нами, но их навыки были жизненно важными для выживания кораблей.

Вслед за нами ту же тактику применили Валаоника и Дейларг. С их десяти кораблей взлетели свои Артефакторы — еще несколько сотен фигур, устремляющихся в бой. А сами корабли, оставшись под управлением скелетных экипажей, начали отход, маневрируя, чтобы выйти из зоны прямого огня и не мешать своей пехоте.

Пространство превратилось в сумасшедший калейдоскоп. Взрывы кораблей освещали сцену на мгновения, выхватывая из тьмы сталкивающиеся группы Артефакторов.

Силар врезался в борт фрегата, его мечи, словно гигантские консервные ножи, вскрывали броню. Ярана и ее отряд, как игла, пронзили оборону другого корабля, и там началась жестокая рукопашная схватка на палубе.

Я летел сквозь этот хаос, мои татуировки выстреливали сгустки энергии, сбивая вражеских Артефакторов, пытавшихся атаковать наши корабли. Все вокруг было движением, огнем и криками, доносившимися через общий канал.

Трое членов совета вышли на меня почти одновременно, вынырнув из хаоса боя, словно призраки, рожденные из огня и тлена. Шейла Золотница, чье тело было унизано сияющими золотыми амулетами, Солвас Мрак, закутанный в плащ, поглощающий свет, и Карника Яростная, с двумя огромными, дымящимися топорами в руках.

Они атаковали с разных сторон, пытаясь зажать меня в клещи. Лучи Шейлы прошили пространство, но мои щитовые татуировки активировались, создав барьер из мерцающей золотой энергии, который отразил атаку с пронзительным визгом.

В тот же миг черная сфера в руках Солваса ударила мне в спину, пытаясь поглотить мою ману, но золотые нити Маски на груди вспыхнули, и темнота отскочила, словно наткнувшись на раскаленное железо.

Я развернулся, едва успевая парировать двойной удар топоров Карники, скрестив предплечья. Ее клинки со скрежетом отскочили от щита, а я использовал импульс, чтобы отлететь назад, создавая дистанцию.

Но пока мое тело реагировало на атаки, мое сознание было немного не здесь. Через «Юдифь» я прекрасно видел всю картину боя. Интересовали меня, однако, не все его участники, а только бойцы моего батальона, участвующие сейчас в своем первом полноценном сражении в таком составе.

Они сражались великолепно, тем более что эффект неожиданности и ночная тьма работали на нас. Четыре месяца муштры, тренировок и миллионов, потраченных на тоники, препараты маны и прочие плюшки не прошли даром.

Однако, как бы хорошо они ни сражались, я то и дело ощущал, как гаснут золотые метки, поставленные мной с помощью кольца «Преданного командира». Одна… вторая… третья…

с каждой гаснущей зеленой точкой я чувствовал крошечный, но отчетливый разрыв. Короткий, холодный толчок в сознании, словно лопнула невидимая струна. Чья-то жизнь, прервавшаяся в огне и вакууме.

Вот погасла метка Барлиса — молодого артефактора с «Пророка», который только за день до отбытия с базы пробился на Сказание и, когда я поздравлял его, в чувствах бросился мне на шею. Вот еще две — Желар и Ворфел — бойцы из отряда Карины, попавшие под сконцентрированный залп.

Я видел их лица, помнил их имена, с каждым мы общались лично, и не раз. В отличие от смертей, случившихся в Руинах Желтого Дракона в Амалисе, этим смертям я лично был свидетелем, и это было намного больнее.

Я мог бы. Сейчас. Разорвать Шейлу, Солваса и Карнику в клочья до того, как они опомнятся, потратив на это немало сил и поставив себя в уязвимое положение перед возможной неизвестной угрозой.

Но что это даст? Сотни, тысячи их бойцов все еще сражались. Уничтожить их всех так же быстро было физически невозможно. Даже для меня. Это был бы лишь жест, вспышка ярости, которая истощила бы меня и ничего не изменила бы в общей картине.

Это был не тренировочный полигон. Это была война. А на войне люди гибнут.

Они шли за мной, зная риски. Они приняли мою месть и мою миссию как свою собственную. И если я хотел, чтобы они выросли из закаленных солдат в настоящую легендарную силу, им нужно было пройти через это.

Через кровь, потери и боль. Через необходимость убивать и видеть смерть товарищей. Ограждать их от этого значило бы обречь на гибель в будущем, когда ставки будут еще выше.

И, на самом деле, мне тоже нужно было через это пройти.

Карника вновь бросилась на меня, ее топоры описывали в темноте пылающие дуги. На этот раз я не стал уворачиваться. Я встретил ее атаку.

Мое левое предплечьеприняло на себя удар первого топора с оглушительным лязгом. В тот же миг моя правая рука, покрытая энергией «Энго», пронзила ее грудную клетку ниже доспехов.

Ее глаза, полые ярости, остекленели. Она успела издать лишь короткий, хриплый выдох, прежде чем ее тело замерло и пламя на топорах пропало.

Я не стал смотреть на исчезающие останки. Мои золотые глаза, видящие ауры, и «Юдифь» продолжали поглощать информацию.

Еще одна метка погасла — боец с «Золотого Демона», подавленный тремя вражескими Сказаниями. Еще одна. И еще.

Но теперь я не просто чувствовал вину. Я чувствовал… принятие. Горькое, тяжелое, как свинец, но необходимое.

Я видел, как Хамрон, получив рану в плечо, не отступил, а, сжав зубы, продолжил рубиться, прикрывая своего раненого товарища. Я видел, как Лорик сражался с удвоенной яростью, мстя за погибших. Я видел, как Карина и Бьянка, все в крови и саже, продолжали методично крошить вражеские ряды.

Они не сомневались. Они не колебались. Они верили в наше дело. В нашу месть. Свою готовность умереть за нее они уже вложили в кольцо на моем пальце вместе с клятвой верности.

Я отбил луч Шейлы и уклонился от очередной тени Солваса, продолжая двигаться в своем, выверенном темпе. Я не торопился. Я наблюдал.

Я принимал их верность. И их жертвы. Это был ужасный, невыносимый груз. Но это был мой груз. И я нес его, пока мои бойцы сражались и умирали, чтобы однажды их смерть, и моя вина за нее, обрели хоть какой-то смысл в пепле уничтоженного Перекрестка.