Демон Жадности. Книга 3

Глава 16

Мои пальцы непроизвольно потянулись к рукояти пистолета на поясе, но я остановил себя. Грубая сила здесь была неуместна. Я подошел к нему с беззаботной улыбкой, которую скрывала маска, но которая незаметным глазу образом меняла образ и походку, уменьшая настороженность оппонента и взял с подноса проходящего официанта два бокала с игристым.

— Непривычно видеть здесь таких скромных гостей, — протянул я один бокал кролику, заставляя свой голос звучать томно и расслабленно. — Обычно все сразу бросаются в омут с головой.

Одернул бокал, чуть не расплескав. Его глаза за прорезями маски метнулись в стороны, словно ища путь к отступлению.

— Я… я просто присматриваюсь, — пробормотал он, голос был молодым, попытавшимся сделать себя ниже.

— Мудрое решение, — кивнул я, делая вид, что потягиваю вино. — Здесь много… неожиданного. Некоторые переодевания особенно искусны.

Я выдержал паузу, давая ему проглотить наживку. Его пальцы сжали бокал так, что стекло затрещало.

— Вот, например, — продолжал я, снизив голос до доверительного шепота. — Кабан не будет разочарован тем, как ты разобрался с настоящим кроликом?

Эффект был мгновенным. Он вздрогнул всем телом, будто его ударили током. Бокал выскользнул из его пальцев и разбился о мраморный пол, но на этот звук никто не обратил внимания. Тут же набежало несколько слуг, начавших собирать осколки.

— Коалиция, что, тоже куплена? — выдохнул Кролик, наконец, его голос сорвался на шепот.

Я рассмеялся, коротко и тихо, как и положено цинику на службе у порока.

— Всем надо на что-то жить, друг мой. Даже нам, хранителям порядка. Особенно нам.

Мое признание, похоже, сбило его с толку. Напряжение в его плечах немного спало, сменившись недоумением. Затем он тоже фыркнул, и в его смешке прозвучала горькая издевка.

— Не скоро. Настоящего кролика найдут очень не скоро.

Я кивнул. Предположение, что я сделал, оказалось верным.

Здесь, на Балу, шла своя игра, и ставки в ней были куда выше, чем просто торговля рабами. И я совершенно точно имел возможность оказался в самой ее сердцевине.

— Чистая работа, — мой голос прозвучал почти одобрительно, пока я наблюдал, как его плечи непроизвольно расправляются от смутной гордости сквозь страх. — Настолько чистая, что заслуживает приватного обсуждения. Пойдем со мной.

Его глаза снова метнулись к выходу, но я уже мягко, но неотвратимо взял его под локоть и повел в сторону «Зоны наслаждений». Он попытался упираться, но моя хватка, усиленная стадией Хроники, была как тиски.

— Куда? Зачем? — зашептал он, но я лишь покачал головой.

— Не волнуйся, это ненадолго.

Мы миновали охрану, и я повел его глубже в лабиринт из шелковых занавесей и приглушенных стонов. Я искал подходящее место. И нашел — дверь одной из приватных комнат была приоткрыта, из-за нее доносилось тяжелое дыхание и причмокивания. Идеально.

Мы поравнялись с дверью. Я сделал вид, что спотыкаюсь о неровность плитки, резко развернулся к нему, как будто для опоры, и нанес короткий, хлесткий удар ребром ладони точно в кадык.

Он не успел издать ни звука. Только глаза за маской дико округлились, полные немого ужаса. Он схватился за горло, беззвучно хватая ртом воздух. Я тут же распахнул дверь и втолкнул его внутрь, сам шагнув следом и захлопнув ее за спиной.

В комнате, на широкой кушетке, застыла обнаженная парочка. Мужчина и женщина, их маски валялись на полу рядом с одеждой. Их лица, раскрасневшиеся от страсти, теперь выражали лишь шок и испуг.

— Вон, — бросил я им, не повышая тона.

— Но мы… мы еще не… — попытался что-то сказать мужчина, его голос дрожал.

— Ваше время вышло, — я перевел на них свой взгляд, и даже через маску он, должно быть, почувствовал ледяной холод. — У вас есть десять секунд, чтобы исчезнуть. И если кому-то расскажете, что видели меня здесь, я сообщу администрации, что вы нарушили главное правило. Вы сняли маски.

Их лица побелели. Нарушение анонимности каралось на Бале жестоко — пожизненным запретом на новые визиты. Для еды, питья и использования рта в более интересных занятиях низ любой маски снимался, но это был допустимый максимум.

Они сорвались с места и выскочили из комнаты, оставив нас одних.

Я повернулся к своему пленнику. Он все еще сидел на корточках, давясь беззвучным кашлем, слезы текли из его глаз. Времени не было.

Я присел перед ним на корточки, снял маску кролика. Пареньку было чуть больше двадцати.

— У меня нет времени на долгие беседы. Ты скажешь мне все, что знаешь. Быстро и без утайки. Это будет больно, но ненадолго.

«Сотня порезов». Мана хлынула в нее, и тончайшие, почти невидимые нити энергии вырвались из моих пальцев, впиваясь в кожу кролика. После тренировок мне теперь даже не нужен был прямой физический контакт.

Он замер, его глаза закатились от шока. Он не мог кричать — ушибленное горло не слушалось его, — только беззвучно дергался. Спустя минуту я остановил воздействие, позволяя ему отдышаться.

— Кто ты? — спросил я, и мой голос прозвучал в полной тишине комнаты, оглушительно громко.

Он что-то просипел, пытаясь говорить через боль и нехватку воздуха.

— Слуга… наняли в агентстве «Гиофант» для Бала.

— Зачем тебе маска кролика? Кто послал?

— Не знаю имени… Человек… в плаще… и черной маске… Обещал десять тысяч… если раздобуду маску гостя… и буду ждать в одиннадцать… у фонтана с нимфами… для инструкций… кодовый жест — потирание мочки вого уха и… правая рука на животе…

— Что еще? Что ты должен был делать?

— Ничего! Клянусь! Только ждать! Только… он сказал… есть те, кого трогать нельзя… особенно… особенно гостя в маске кабана… он это несколько раз повторил…

Я кивнул. Информация была скудной, но ключевой. Кабан был важной фигурой в заговоре. Настолько важной, что даже наемному пешке приказали его бояться. И встреча у фонтана была еще одним кусочком пазла.

Я встал, глядя на его дрожащую спину.

— Лежи тут. Если выйдешь сам, одной болью не отделаешься.

Я выглянул из комнаты. Неподалеку удачно патрулировала пара охранников Бала — двое здоровяков в стальных масках, с артефактными дубинками на поясах. Я жестом подозвал их.

— В комнате — нарушитель, — мой голос не допускал возражений. — Проник под чужим именем. Обезврежен, но требует конвоя в изолятор. Обеспечьте, пожалуйста.

Один из них кивнул и зашел внутрь. Я тем временем снял с себя пояс с оружием и протянул его второму охраннику вместе со своей золотой маской.

— Это — на временное хранение. Если по рации поступит сообщение от Хамрона о каких-либо проблемах, немедленно найдите меня и передайте. Я буду в зале.

Охранник, немного ошарашенный, взял пояс и маску, бережно прижав их к груди.

— Слушаюсь, капитан. А как мы вас… найдем?

— Узнаете, — хмыкнул я, надевая маску кролика.

С этим новым лицом я вышел обратно в банкетный зал. Теперь моя походка изменилась — я двигался нервно, немного суетливо, подражая тому испуганному слуге, которым только что был Кролик. Мои глаза за прорезями маски выискивали одну-единственную цель.

И я нашел ее. Кобра. Она стояла в центре небольшой группы гостей, томно потягивая шампанское из высокого бокала и что-то рассказывая, жестикулируя изящной рукой. Она выглядела совершенно расслабленной, как будто ее встреча с Риленом была всего лишь мимолетным развлечением.

Я подождал, пока ее собеседники немного отвлекутся, и подошел вплотную, наклонившись к ее уху так, будто делюсь пикантной сплетней.

— Простите за беспокойство, — прошептал я, заставляя свой голос звучать виновато и подобострастно. — Я все перепроверить хотел… Мы встречаемся в одиннадцать у пятой колонны в зале наслаждений? Или у четвертой? Черт, совсем из головы вылетело, простите великодушно!

Его реакция была мгновенной и яростной. Ее пальцы, тонкие и сильные, как стальные когти, впились мне в запястье с немалой силой. Она рванула меня к себе, ее шипящий шепот обжег мое ухо:

— Ты с ума сошел? Откуда ты вообще знаешь, что будешь встречаться со мной? И кто позволил тебе подходить ко мне здесь и сейчас? Глаза и уши повсюду, идиот!

Я сделал испуганное лицо, которого она не могла видеть, но которое должно было читаться по моей позе.

— Виноват, виноват, глупо вышло! — залепетал я. — Просто не хотел подвести, все испортить… Номер колонны вот забыл… Больше не повторится!

Я намеренно проигнорировал ее главный вопрос — источник моей информации. Вместо этого сфокусировался на малозначительной детали, играя роль паникующего мелкого сошки.

Ее хватка ослабла на долю секунды, сменившись раздраженным презрением.

— Если ты помнишь условный сигнал, то у какой колонны — не важно, — она выдохнула с таким видом, будто объясняет что-то совсем тупому ребенку. — Главное — будь там и жди. И больше ко мне не подходи.

— Конечно, конечно! Сигнал помню! — поспешно кивнул я, играя облегчение. — Спасибо! Извините еще раз!

Я отступил от нее, почти кланяясь, и быстро растворился в толпе, оставив ее стоять с выражением брезгливого недоумения за маской. Мой блеф сработал. Условный сигнал, о котором проговорился поддельный кролик, был ключом.

А ее реакция подтвердила главное — встреча была, и она была важной. Теперь оставалось только дождаться одиннадцати часов и посмотреть, кто же подойдет к кролику у колонны.

Пока что я отступил в нишу между двумя массивными пилястрами, скрытый от основного потока гостей тенью и резной каменной драпировкой.

Кабан. Его маска, его неподвижность, его статус, скрытый даже от меня. Кто он?

Левая партия Зейса? Нет. Их риторика — равенство, отмена привилегий. Кабан же явно манипулировал принцами Амалиса, аристократами крови. Такое тесное сотрудничество с иностранной знатью для любой внутренней оппозиции — политическое самоубийство.

«Церковь Чистоты»? Еще менее вероятно. Их аскетизм и пуританство являются прямой антитезой всему, что происходит на этом Балу. Лидер такой группы не стал бы пачкать руки в этом разврате, даже ради политических игр.

Нет, Кабан был своим в этом кругу. Более того, он был над ним. Его власть чувствовалась в самой его позе. Это не был лидер движения. Это был правитель. Или тот, кто правит правителями.

Первая гипотеза: монарх одного из королевств, граничащих с Амалисом. Кто-то, кто мог бы извлечь выгоду из смены власти в соседнем государстве, посадив на трон удобную марионетку.

Но… масштаб не сходился. Рилен, Тиваль, Дейла — все трое здесь. Значит, Кабан играет против всех сразу или с каждым по отдельности, что говорило о его уверенности в своей силе.

Ни один соседний король не стал бы так рисковать, напрямую вмешиваясь в дела Амалиса — это могло спровоцировать войну или ответные меры Коалиции.

Оставался второй вариант. «Высший мир». Гигантские империи, чьи владения простирались на десятки, сотни обычных стран. Для них такие королевства, как Амалис или Зейс — всего лишь пешки на большой шахматной доске, источник ресурсов или буферные зоны.

Ледяная волна трезвого расчета пробежала по моему позвоночнику. Если Кабан и вправду был эмиссаром одной из таких империй, любое мое неверное движение грозило катастрофой.

Не просто личными неприятностями — один неверный шаг мог привести к критическим санкциям против всей 35-й дивизии Коалиции. Возможно, Коалиция была главной силой всего этого мира, но 35-я дивизия была локальной силой и у высших империй наверняка нашлись бы рычаги давления.

Но в этой угрозе таилась и возможность. Огромная. Не возможность выслужиться — лебезить перед таким человеку было бесполезно, да и ниже моего достоинства. Нет.

Это был шанс решить раз и навсегда одну из самых назойливых проблем в моей новой, начавшейся после воскрешения Маской, жизни — политическую нестабильность в Амалисе.

Пока три претендента вели свою подковерную войну, тень погибшего принца Гильома, чью маску мне пришлось носить, витала над ними. Рано или поздно один из них додумался бы использовать меня.

Предъявить «воскресшего» брата, чтобы легитимизировать свои притязания, а затем заставить меня молчаливо одобрить их правление. Или же устранить, чтобы не дать такого же шанса другим.

Но если на этом Балу, прямо у меня на глазах, один из них получит поддержку Кабана… Имперская печать одобрения сметет любые возражения. Борьба за престол прекратится в тот же миг, потому что оспаривать волю Империи — чистое самоубийство.

Мне не нужно было становиться на чью-то сторону. Мне нужно было лишь обеспечить передачу этого сигнала. Тихая, незаметная помощь одному из них в обмен на гарантии, что ко мне и моему прошлому больше не будут прикасаться. Вечная неприкосновенность в обмен на корону.

План обретал форму. Риск был колоссальным. Игра с имперским агентом на его поле… но ставка была слишком высока, чтобы упускать шанс.

Я перебрал в уме все возможные варианты за те несколько минут, что оставались до одиннадцати. Подойти к Кабану напрямую — самоубийство. Предупредить охрану Бала — значит выдать себя и сорвать любую возможность повлиять на исход.

Попытаться вычислить его планы через других гостей — слишком долго и ненадежно. Оставался единственный путь — пройти по цепочке, которую сам же и обнаружил. Остаться поддельным кроликом до конца и посмотреть, куда это его приведет. Риск был чудовищным, но и потенциальная награда стоила того.

Ровно в одиннадцать я уже стоял у пятой колонны в «Зоне наслаждений», стараясь дышать ровно и не выдать внутреннего напряжения. Резные каменные узоры упирались в высокий потолок, отбрасывая глубокие тени. Здесь было немного тише, чем в основном зале, лишь изредка доносились приглушенные звуки из-за закрытых дверей.

Кобра появилась почти сразу, выскользнув из-за соседней колонны словно призрак. Ее маска, холодная и безжизненная, была повернута прямо на меня.

— Ну? — ее шепот был резким, нетерпеливым.

Я молча повторил жест, описанный «настоящим-поддельным» кроликом. Она кивнула, удовлетворенно.

— Хорошо. Иди в зону приватных комнат. Комната двадцать четыре. Там тебя ждет человек. Поменяешься с ним масками и вернешься сюда. Быстро и тихо.

— Понял, — кивнул я, уже разворачиваясь чтобы идти выполнять приказ.

— Стой, — ее голос остановил меня ледяным лезвием. — Я спросила тебя тогда, и ты не ответил. Откуда ты знал, что подойти нужно именно ко мне?

— Мне… сказали, — попытался я увильнуть, снова включая режим растерянного слуги.

— Кто сказал? — она сделала шаг ко мне, ее поза стала угрожающей. — Описывал меня? Называл меня «Коброй»? Где и когда была встреча? Во сколько? Он был один?

Ее вопросы сыпались градом, точными, выверенными ударами. Она не просто любопытствовала — она проверяла меня. И чем дольше я молчал, подбирая ответы, тем очевиднее становилось — она раскусила подмену.

Времени на раздумья не оставалось. Я мог попытаться бежать, но это поднимет тревогу. Мог попытаться соврать, но ее вопросы были слишком конкретны.

Я принял решение за долю секунды.

— Простите, я, кажется, забыл еще кое-что, — пробормотал я, делая шаг к ней, как будто чтобы прошептать что-то на ухо.

И в движении моего жеста, в махе руки, я активировал парализующую татуировку. Ее глаза за маской расширились, полные немого ужаса и ярости. Она попыталась дернуться, но мышцы не слушались. Она застыла на месте, как изваяние, лишь ее грудь судорожно вздымалась, пытаясь вдохнуть воздух, который больше не поступал в легкие.

Я аккуратно подхватил ее под руку, делая вид, что поддерживаю закружившуюся от шампанского даму. По счастью, вокруг никого не было.

— Все в порядке, сударыня? — громко спросил я, полный наигранной заботы, и поволок ее к выходу из зала.

У входа стояла охрана. Я поймал взгляд одного из них.

— Отведите ее в изолятор, подготовьте к допросу, — сказал я, приподнимая маску, демонстрируя свое лицо, которое все работники Бала уже должны были запомнить.

Охранники, привыкшие к подобным инцидентам на таких мероприятиях, кивнули без лишних вопросов и бережно приняли парализованную Кобру, уводя ее в сторону служебных помещений.

Я вытер воображаемый пот со лба и, не теряя ни секунды, направился вглубь лабиринта приватных комнат. Номера были выбиты на небольших бронзовых табличках. Двадцать четвертая была в самом конце коридора, в глухом, плохо освещенном углу.

Я остановился перед дверью, прислушиваясь. Из-за нее не доносилось ни единого звука.

Сердце колотилось ровно и гулко, как барабан перед атакой. Я поднес костяшки к дереву двери под номером двадцать четыре и постучал трижды — достаточно громко, чтобы быть услышанным внутри, но не чтобы привлечь внимание извне.

Из-за двери послышалось шарканье шагов, щелчок замка. Дверь приоткрылась, и в проеме возникла массивная фигура в маске гориллы. Я знал, кто скрывается под ней. Список гостей, заученный до мелочей, всплыл в памяти: принц Тиваль фон Амалис. Второй сын, маменькин любимчик.

Из всех трех претендентов он был для меня наихудшим вариантом. Он был бы просто марионеткой в руках королевы и ее советников. Его правление не принесло бы Амалису ничего, кроме застоя и интриг. Вывести его из игры было не просто необходимостью — это было удовольствием.