Демон

Глава 1

Свобода. Этим словом, казалось, был пропитан весь мир вокруг. Дома, деревья, небо, проходившие мимо люди, теплый асфальт под ногами - никогда еще Антонина Палеева не думала, что жизнь может быть такой прекрасной.

Начался дождь. Он накрыл землю внезапно. Жаркий день, пыль, разогретый солнцем асфальт, продавцы мороженного, возле которых выстроились очереди, и вдруг крупные капли, сорвавшиеся с голубого неба. Заблудшие странники. Казалось, что через минуту никто и не вспомнит о них, но нет. Нелепых капель становилось все больше и больше. Они прибивали к земле пыль, заставляя прохожих поднимать головы и удивленно смотреть на чистое небо. Мало кто верил в то, что сейчас начнется дождь, но он тем не менее начался.

Антонина встала под один из многочисленных навесов. За ее спиной пестрела рекламой витрина магазина. Мимо прошла толстая женщина, настырно старавшаяся не замечать дождя. Повеяло свежестью. От остывающего асфальта начал подниматься пар. Антонина никуда не спешила. Крупные капли, барабанили о стеклянный навес, срываясь с него на землю и там, разбиваясь, приятно щекотали ей ноги. Антонина сделала глубокий вдох и по-детски беззаботно потянулась. Жизнь улыбалась, и она улыбалась ей в ответ. После месяцев, проведенных в одиночной камере, этот дождь казался чудом. Стоявший рядом с Антониной мужчина подозрительно отодвинулся в сторону. Ее счастливая улыбка смутила его. Вскоре дождь стих. В память о нем остались лишь серые тучи, застлавшие небо.

Сняв туфли, Антонина шла по мокрому тротуару, наслаждаясь полнотой чувств, о которых успела забыть в последние месяцы. С неба еще срывались редкие капли, вызывая недовольства прохожих. Запрокинув голову, Антонина пыталась ловить их открытым ртом. Иногда из-за этого она наталкивалась на проходивших мимо людей. Вне зависимости от того, какой была их реакция, они все оставались за ее спиной - она шла дальше, в дом, где ее все еще ждали и любили.

- Боже мой, - прошептала Фаина Жукова, открыв дверь.

- Не помешала? - спросила Антонина.

- Если только Арсену.

- Арсен потерпит?

- А у него есть выбор? - Фаина весело улыбнулась. - Ты так и будешь стоять на пороге?

Они прошли в гостиную.

- Что с твоим лицом? - спросила Фаина.

- Долгая история.

- Но ненапрасная?

- Нет.

- Значит, все хорошо?

Антонина кивнула и сказала, что хочет принять душ.

- И не забудь выбросить свою одежду в мусорный бак. Ненужно, чтобы она напоминала нам о прошлом. Верно?

- Верно, - Антонина улыбнулась.

- Когда закончишь, найдешь меня в спальне, - сказала Фаина. - Надеюсь, Арсен тоже закончит к этому времени.

- Я постараюсь не торопиться, - пообещала Антонина.

Она прошла в ванную и избавилась от старой пропахшей тюрьмой одежды, затем включила душ и прибавляла горячую воду до тех пор, пока не поняла, что горячее уже быть не может - грязь последних месяцев, впитавшуюся в тело, было не так просто смыть. Да и не только в тело. Антонине казалось, что запах одиночной камеры засел где-то у нее в мозгах, потому что сколько бы гелей и шампуней она не вылила на себя, этот запах продолжал оставаться где-то рядом. И можно было только сдаться, смириться, поверить, что рано или поздно это пройдет.

Антонина заставила себя выключить душ, обернулась полотенцем, вышла из ванной. В гостиной было свежо и прохладно. Антонина прислушалась. Тишина. Даже в спальне. Она осторожно постучала в дверь.

- Мы уже давно закончили! - крикнула Фаина.

Антонина вошла. Кажется, за долгие месяцы ее отсутствия ничего не изменилось здесь: в этом доме, в этой спальне. Все осталось прежним. Менялись лишь те, кому было позволено остаться на ночь. Сегодня это был Арсен. Антонина знала его. Высокий, красивый, с копной непослушных волос. Он лежал под золотистым одеялом, сложив за головой крепкие руки, прекрасно вписываясь в богатый интерьер комнаты. Его темные глаза смотрели на Антонину немного удивленно. Он помнил ее другой. Без синяков и шрамов. Без болезненной бледности и худобы. Они поздоровались. Фаина открыла один из двух гардеробов и подозвала к себе подругу.

- Ну, с чего начнем? - спросила она. - Можешь выбирать все, что угодно, кроме моих драгоценностей и мехов, - на розовощеком лице Феоны засветилась улыбка. - Арсен, мой мальчик, закрой, пожалуйста, глазки. - Она достала коробку с новым нижним бельем. - Розовое, да? - спросила она Антонину, перекладывая хрустящие пакеты. - Вот. Держи.

Антонина повернулась спиной к кровати и сняла полотенце.

- Милый, я же просила тебя не подглядывать! - засмеялась Фаина, погрозила Арсену пальцем, словно тот был ребенком, затем мягко намекнула ему, что хотела бы остаться с подругой наедине.

- И давно ты с ним? - спросила Антонина, когда он ушел.

- Пару месяцев, - сказала Фаина. - Бедный мальчик. Он так много времени проводит в спортивном зале, боясь потерять форму, что иногда мне его жаль. Ну, да не будем о нем, - она взяла Антонину за руку. - Расскажи, как ты?

- Уже нормально.

- Уже? - Фаина помрачнела, разглядывая синяки и шрамы на лице Антонины. - Кто тебя так?

- Это было необходимо. Без этого меня бы не было здесь.

- Я понимаю, - Фаина нежно погладила Антонину по щеке. - Что я могу сделать для тебя?

- Просто будь рядом.

- Я буду, - Фаина осторожно подалась вперед и поцеловала Антонину в губы. - Я буду рядом столько, сколько ты захочешь.

Дмитрий Кетов был мертв. Он ушел, унеся много тайн, тяжелых тайн, принадлежащих, как ему, так и другим. Близкие люди, от которых он удалился в последнее время, оплакали его кончину, как и подобает родственникам. Враги, посмеялись над случившимся, а друзья помогли нести гроб, отдав символическую дань памяти.

Было тихо. Даже ветер притаился где-то за границей кладбища, очерченной редкими лиственными деревьями. Лишь крупные черные вороны, рассевшись в первых рядах соседних надгробий, наблюдали за молчаливой процессией, дожидаясь момента, когда люди разойдутся и они, вороны, смогут подлететь ближе.

Гроб с телом осторожно опустили в могилу. Пожилая женщина в черном, мать Дмитрия Кетова, смахнула сухую слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. Она уже выплакала то, что могла за последние дни. Теперь оставалось только наблюдать. Комья сухой земли полетели в могилу. Разбиваясь о крышку гроба, они осыпались вниз, на дно. Пыль к пыли, прах к праху. Свежий холмик, увенчанный венками, проводил людей, пришедших проститься.

Первая половина дня подошла к концу. Небо, словно не желавшее омрачать трагедию до этого, пролилось дождем. Люди, прожившие достаточно, чтобы забыть о том, что такое слезы, скорбели, глядя на стекавшие по оконным стеклам струи воды. Дождь продолжался несколько часов, затем стих, оставив после себя свежесть.

Комья земли превратились в грязные лужи возле свежей могилы. Теплый ветер, подув с юго-востока, колыхнул кроны окруживших кладбище деревьев, вспугнув стаю ворон. Каркая, они поднялись в воздух, затем уселись на приглянувшиеся надгробия. Стоявшая под одним из деревьев женщина, часть лица которой скрывали большие черные очки, достала пачку сигарет и закурила. Ее руки были тверды. Не было и отчаяния. Лишь только грусть. Теперь она сможет сказать Дмитрию Ктову, что растит его ребенка. Теперь, хочет он или нет, ему придется выслушать.

Вероника Полетаева подошла к могиле. Она пыталась вспомнить, как выглядит Дмитрий, представить его живым, но перед глазами вставал только свежий холмик земли, да кружившие повсюду вороны. Хотел ли он когда-нибудь узнать, кто настоящий отец ее ребенка, хотя бы не ради нее, ради сына? Они же столько раз встречались, проходили мимо друг друга. Неужели он так ничего и не понял? Неужели ни один ее взгляд не донес до него ее немые слова? Вероника бросила на землю недокуренную сигарету и пошла прочь. Нельзя в такой день ненавидеть человека. Не сегодня, не сейчас. Вероника села в машину, чувствуя, что многое снова осталось недосказанным. А кому теперь говорить?

Она вернулась домой переполненная неоднозначными чувствами. Во-первых, умер человек, которого она когда-то любила… Теперь после смерти Дмитрия Кетова, она могла позволить себе признаться в этом. Утрата была слишком ощутима. Несмотря на все их разногласия, конфликты, ссоры, обиды, Дмитрий значил для нее куда больше, нежели просто любовник, с которым она хорошо проводила время. Но чувства давно прошли. Теперь от них осталась только память. Возможно, если бы Дмитрий повел себя немного иначе с ней, то сейчас все было бы по-другому. Но ничего изменить нельзя, да и никто, наверно, не захотел бы. Мальчику, сыну Дмитрия Кетова, было уже пять. Вероника нашла для него нового отца. Скоро, не успеет закончиться это лето, у нее родится дочь - ребенок, зачатый от мужа, который заботится о ней и о сыне Дмитрия.

Вероника приняла ванну, долго сидела на кухне, пока не поняла, что наступила ночь. Перед тем, как лечь спать, она заглянула в детскую. Стояла в дверях, потеряв счет времени. Затем вздрогнула, очнулась. Муж смотрел на нее из спальни. Вероника заставила себя улыбнуться. Он улыбнулся в ответ. Нет. Она никогда не заговорит с ним о Дмитрии Кетове. Никогда не признается, что была на похоронах. «Знает ли Руслан о том, что Дмитрия больше нет? - подумала Вероника, ложась с ним в постель. - Наверное, знает. Хотя что ему - он вышел победителем из этого спора, и его приз лежит сейчас рядом с ним». Она заставила себя улыбнуться мужу. Руслан улыбнулся в ответ и осторожно положил руку ей на живот. Он знал о ее романе с Кетовым намного больше, чем думала она. Знал и всегда молчал.

Вероника тяжело вздохнула и закрыла глаза, надеясь, что сон поможет забыться и успокоиться. Руслан долго разглядывал в темноте ее лицо, затем тоже попытался заснуть. С сегодняшнего дня тень прошлого под названием Дмитрий Кетов больше не будет довлеть над ним и его семьей.

Тамара Мелюхина лежала на кровати, откинув одеяло, прислушиваясь к голосам за стеной. За окнами была ночь. Соседи занимались любовью. Тамара знала их имена. Наталья и Илья Калинины. Они жили вдвоем уже не первый год, но иногда, встречая их на улице, казалось, что эта пара переживает свой первый медовый месяц - их тянуло друг к другу, словно разноименные полюса магнитов. Тамаре было сложно представить такую полноту чувств. Она была сдержана и предусмотрительна. Даже в те ночи, когда Дмитрий Кетов оставался у нее, она не позволяла себе громких стонов и неистовых выкриков, помня, что стены в этом доме слишком тонкие, да и Дмитрий никогда не был слишком требовательным. Ей казалось, что его все устраивает, а если это было так, то и ее все устраивало. Тамаре хотелось лишь, чтобы Дмитрий был чаще рядом, проводить с ним больше времени, сходить куда-нибудь в выходные, засидеться допоздна перед телевизором в будни и неважно, что там показывают. Она любила его, знала это и никогда не сомневалась в своих чувствах.

Они познакомились задолго до того, как она переехала в эту квартиру с тонкими стенами. Сначала это были просто редкие встречи, симпатия, затем ухаживания, секс. Иногда Тамара смотрела на Дмитрия и ей казалось, что она знает его уже целую вечность, а иногда он был совсем чужим, отрешенным. Они никогда не жили вместе, не вели общего хозяйства. Дмитрий просто приходил, когда считал это нужным.

Несколько раз Тамара пыталась звонить ему, говорить, что скучает и хочет встретиться, но поняв, что это ни к чему хорошему не приведет, перестала. Подобное положение вещей казалось ей крайне неправильным, но она смогла привыкнуть. Если где-то и были мужчины, способные воспламенять в постели страсть подобно той, которую Тамара слышала каждую ночь в соседской квартире, то такие ей не встречались, по крайней мере, так, чтобы испытать их темперамент на себе. Дмитрий Кетов не был исключением. Такой же, как и те, что были до него, но они все ушли, а он остался.

Тамара поднялась с кровати, открыла окно и снова легла. Хорошо, что за стеной были Наталья и Илья. Их страсть приносила жизнь в этот внезапно опустевший мир. Мир без Дмитрия. Он не приходил в последние месяцы к Тамаре, игнорировал ее, но сейчас она была благодарна ему за это - так будет проще пережить случившееся. Она запомнит его таким, какой он был в их последнюю встречу - веселый, нежный.

Маргарита Зинченко. Двоюродная сестра Дмитрия Кетова. Когда-то ей казалось, что он доверяет ей, как никому другому. Когда-то она думала, что способна понять его. Когда-то ее уши слышали то, о чем другие не могли даже догадываться. Когда-то, но эти времена давно прошли. Сейчас она была замужем. Ее дети ходили в школу, и о прошлом осталась только память, да и та неминуемо блекла под тяжестью времени. Все изменилось. Прошли те времена, когда они с Дмитрием были детьми, когда она приезжала в гости к его родителям, и он заботливо охранял ее от посягательств своих друзей, не желая ничего слышать о том, что у Маргариты может быть парень из его знакомых. Юношеский максимализм брал верх над женской хитростью. Дмитрий всегда был упрям. Теперь Маргарита понимала это как никогда. Их дружба, продолжавшаяся после совершеннолетия, была скорее следствием детских воспоминаний, нежели возросшего взаимопонимания. Они просто шли по накатанной дороге, продолжая доверять друг другу сокровенные тайны. Или же сокровенными были только ее тайны? Маргарита с грустью подумала, что в действительности совсем не знала Дмитрия. Никто, наверное, не знал.

Умный, начитанный, интеллигентный. Несмотря на свою скрытность, Дмитрий был общительным человеком. У него всегда находилась одна, две темы для разговора, и неважно интересно это его собеседнику или нет, он будет продолжать говорить с настойчивостью опытного лектора. Маргарита всегда поражалась его памяти. Иногда ей казалось, что он утопает в многообразии мелочей, но нет, все было разложено по своим местам в определенной иерархии. «Зачем ему было нужно все это, если он не находил своим знаниям практического применения? - думала Маргарита. - Наверно, ему было просто приятно считать себя умнее других людей, хотя в этом он бы никогда не признался».

Кем были его друзья? Маргарита попыталась вспомнить их лица. Она ничего не знала о Дмитрии после того, как он вернулся из армии. Последний их откровенный разговор закончился рассказом о его несчастной юношеской любви. Все последующие разговоры заканчивались недопониманием и обидой. Маргарита строила свою жизнь, полагаясь на факты, искала в происходящем собственную выгоду, становясь с годами жесткой до чужой боли. Таким же становился и Дмитрий, только его дорога шла где-то совсем в другой стороне.

Когда-нибудь она приедет к нему на могилу. Его родителям будет приятно. Она повяжет черный платок и будет стоять молча, склонив голову. В ее сухих глазах отпечатаются грусть и сожаление. Безусловно, родители не должны хоронить своих детей, но им она об этом не скажет. Она будет молчать, позволяя им думать о том, о чем они хотят. Каждый человек имеет право на грусть. Дмитрий поступил бы также. Маргарита была уверена в этом.

Алан Фазылов. Ксения Русакова любила его руки, глаза, губы. Их отношения нельзя было назвать постоянными. Они начались внезапно и, казалось, не продлятся дольше пары встреч, но вот уже прошел не один год, а Ксения все еще не могла избавиться от потребности, хотя бы изредка видеть Алана. Даже разрыв, который произошел также внезапно, как и начало, не смог стереть это желание беспощадным ластиком времени. Иногда Ксения садилась в машину и часами колесила по городу в надежде просто увидеть Алана, пройти рядом, почувствовать на себе его взгляд - другого и не надо.

Сегодня был один из таких дней. «Сколько раз может повторяться одно и то же?» - думала Ксения. Сколько еще она будет колесить по городу, ища нелепое оправдание своим поездкам, пытаясь отыскать в многоликой толпе лишь одно лицо, чтобы проехать мимо, мельком взглянув на него, в тайне надеясь, что их взгляды встретятся. Хватит!

Ксения свернула на набережную. Длинная улица вела в тупик, заканчиваясь плотиной, где вода всегда шумит так громко. Ксении нужно было побыть одной. Не подумать, а просто постоять, глядя на бурлящую воду. Она остановилась и вышла из машины. Сердце противно екнуло, распространив по телу волнительное оцепенение. Где-то там, на другой стороне плотины стоял мужчина. «Нет, это не может быть Алан, - сказала себе Ксения. - Не здесь, не в таком месте. Возможно, где-то в толпе, среди людей, но не вдвоем, когда вокруг никого нет». Она снова посмотрела на мужчину вдалеке. Высокий, темноволосый. «Может, стоит уйти?» Волнение приятной волной растеклось по телу.

- Привет! - прокричала Ксения, перекрывая шум падающей воды.

Алан медленно обернулся, словно не веря, что здороваются с ним.

- Привет, - его серые глаза скользили по счастливому женскому лицу.

- Что ты здесь делаешь?

- Стою.

- Я тоже пришла сюда, чтобы побыть одной. Странно, правда?

- Наверно, - пожал плечами Алан.

Они замолчали. Ксения нервно кусала губы. Столько всего хотелось сказать, и в тоже время она понимала, что все главное было сказано когда-то давно, а сейчас это всего лишь повторение прожитого, но такое волнительное, как будто ничего до этого и не было.

- Дмитрий Кетов умер, - услышала Ксения далекий голос Алана. - Ты знала его?

Конечно, она знала Дмитрия Кетова. Видела несколько раз его в компании своего мужа, и он был другом Алана. Второе, казалось ей куда более значимым. Ксения смерила Алана внимательным взглядом. Вот почему на его губах нет той едва уловимой улыбки, которая всегда украшала его лицо, когда они были вдвоем. Значит, дело не в ней.

- Ты поэтому пришел сюда? Хотел побыть один?

- И это тоже.

- Тогда… - Ксения обернулась.

Ей хотелось остаться и хотелось уйти. Где-то там стояла ее машина, она могла сесть в нее и поехать домой, запомнив эту встречу, как одну из тех, когда она и Алан сухо здоровались, проходя мимо. Или же она могла остаться здесь. На пару минут, может чуть дольше. Ксения не знала, что делать. Это были две дороги, конец каждой из которых был хорошо ей знаком.

- Тогда не буду тебе мешать, - выдавила из себя она. - Ты ведь пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, правда?

- Правда.

- Ну… Я пойду? - Ксения заставила себя улыбнуться. - Рада была встретиться.

Теперь повернуться к нему спиной, идти к своей машине.

- Ксюш! - он так редко называл ее по имени. Даже когда они встречались. Возможно поэтому, ей всегда казалось, что в его устах ее имя звучит как-то особенно.

- Да, Алан? - она обернулась, не пытаясь ничего скрывать.

- Я не хочу, чтобы ты уходила.

- Я тоже… не хочу…

Ольга Бойко. Последняя девушка, с которой жил Дмитрий Кетов. Не встречался, как с Тамарой Мелюхиной, а именно жил. Ей было двадцать девять лет, каштановые волосы, немного полное, но весьма стройное тело, карие глаза, узкие губы и лицо, не лишенное привлекательности. Ее подруги часто спрашивали, почему она живет с Дмитрием. Ольга находила множество причин, но ни разу не сказала, что причиной их совместного проживания являются чувства.

Они просто случайно познакомились когда-то давно. Встретились один раз, другой. До какого-то момента это был просто секс, не более. Ольга жила одна, Дмитрий тоже был один. Он не просил в постели многого, а она не собиралась это многое давать. Проведя вместе ночь, они расставались. Ольга хорошо помнила те встречи. Дмитрий был всегда так мил в начале. Дарил цветы, делал комплименты, интересовался, чем она занималась с момента их последней встречи. Потом они шли к нему. Он становился настойчив, она уступчива. Их ночь любви длилась десять-пятнадцать минут, затем все заканчивалось. Абсолютно все. Дмитрий уходил в себя, замыкался, игнорируя переполнявшую Ольгу нежность. В эти моменты ей начинало казаться, что вся его обходительность была создана лишь для этих пятнадцати минут, после его заполняло сожаление и разочарование. Других объяснений Ольга найти не могла.

Она не запомнила тот момент, когда их отношения переросли в нечто большее. Это произошло как-то незаметно. Визиты Дмитрия стали более частыми. Он стал терпимее относиться к Ольге и ее женским капризам. «Он повзрослел», - решила для себя Ольга однажды. В тот день, возможно, и был сделан первый шаг к их совместной жизни. Второй случился чуть позже. Сейчас Ольга плохо помнила детали, но накопившееся хлынуло в тот день из ее глаз слезами, пачкая безупречную рубашку Дмитрия. Он был как всегда сдержан и недоволен, что Ольга настояла на встрече, но тем не менее выслушал ее. Тогда, в его объятиях, Ольга поняла, что больше не может оставаться одна. Ей скоро тридцать, ни семьи, ни ребенка, ничего. Она плакала, уткнувшись Дмитрию в грудь, объясняя свои слезы иными причинами, но в тот момент она жалела себя как никогда в жизни. А Дмитрий… Дмитрий был рядом. Он обнимал ее и сухо пытался успокоить, совершенно не понимая истинную причину слез, но Ольга и не хотелось, чтобы кто-то копался в ее внутреннем мире, ей просто нужен был мужчина, который останется рядом, сильный, в чьих руках она сможет почувствовать себя защищенной. «Неужели он и станет тем самым?» - подумала тогда Ольга, пытаясь представить, как они будут жить вместе.

У них будет общая кровать, общий дом и общие дети. Последнее показалось Ольге более необходимым, чем все остальное. Она сказала об этом Дмитрию, сказала, что хочет от него ребенка. Не в эту ночь, не на следующий день и, возможно, даже не через месяц. Она просто попросила его подумать об этом. Сейчас, вспоминая те дни, Ольга не могла с уверенностью сказать, что все было именно так. Может быть, что-то она додумала, что-то забыла, но одно она знала наверняка - за два года, что они прожили вместе, она успела привыкнуть к Дмитрию. Это было единственным, что Ольга могла вспомнить хорошего.

Анатолий Крутов. За его глазами находилось слишком много секретов, которые принадлежали, как ему, так и другим людям. Слишком много интриг и тайн, которые сделали его взгляд твердым. Серые глаза смотрели на собеседника, обжигая прямотой. За ними всегда что-то было. Всегда. Так же, как и слова, которые не произносились просто так. Все преследовало какую-то определенную цель, к чему-то стремилось. Во всем был смысл, понять который иногда можно было лишь, имея такой же взгляд. Дмитрий Кетов многое бы отдал, чтобы понять, что таится за этими глазами.

Анатолий Крутов помнил его еще мальчишкой. Поначалу он просто использовал его, как одного из тех, что вечно крутится рядом, желая завести себе сильного покровителя. Не было ни доверия, ни дружбы, лишь только симпатия, которая увеличивалась изо дня в день. У Дмитрия был свой путь, своя дорога, по которой он шел, то удаляясь, то снова возвращаясь к Анатолию. Его жизнь обрастала своими тайнами. Многие из них ушли вместе с ним.

- Извини, если не вовремя, - сказал Анатолий Крутов, когда Ольга открыла ему дверь.

- Дмитрия больше нет.

- Я знаю. Я пришел предложить свою помощь. Если тебе что-то нужно, можешь обращаться ко мне.

- Хорошо, - Ольга опустила глаза, пытаясь собраться с мыслями. - Может быть, зайдешь?

- Если только ненадолго, - Анатолий переступил через порог, остановился.

- Проходи в гостиную. Я приготовлю кофе, - сказала Ольга, уходя на кухню.

Анатолий Крутов проследил за ней взглядом. Жизнь давно сделала его черствым, как до своей, так и до чужой боли. Он мог лишь сочувствовать, понимая скорбь людей, и, если на то были основания, молча скорбеть вместе с ними.

- Хорошо, что ты зашел, - Ольга поставила на стол две чашки. - У меня в последние дни такое чувство, что вместе с Дмитрием умерло все вокруг.

- Понимаю, - Крутов опустил глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом, взял свою чашку - кофе было отвратительным.

- Мне так одиноко! - Ольга пустила сухую слезу.

- Если я смогу чем-то помочь…

- Сможешь, - Ольга настойчиво пыталась встретиться с ним взглядом. - Пообещай, что не будешь забывать меня. Пообещай, что хоть изредка станешь заходить ко мне.

- Я могу сделать большее.

- Для меня сейчас это самое главное.

Они замолчали. Крутов смотрел на дно своей чашки.

- Ты знаешь, что у тебя с Дмитрием одинаковые глаза? - спросила Ольга.

- Нет. Не знаю.

- У него были такие же глаза. Такой же взгляд… - она тяжело вздохнула. - Мне кажется, он никогда не любил меня. Скажи, вы не разговаривали с ним об этом?

- Нет.

- Странно. По-моему, он не пытался этого скрывать.

- Не думаю, что сейчас это важно.

- Ты прав. Это неважно. Я тоже его не любила, - Анатолий услышал, как она плачет, но оборачиваться не стал. Он просто пил свой кофе. - Посмотри на меня, пожалуйста, - попросила его Ольга. Крутов заставил себя повернуться. Она осторожно вытирала слезы. - Не смотри на меня так!

- Ты сама меня попросила.

- Ты смотришь, как Дима.

- Извини.

- Нет. Не отворачивайся, - потребовала Ольга. - Почему у тебя такой холодный взгляд?

- Я не знаю.

- Знаешь, - она подалась вперед. - Ты хочешь уйти, ведь так?

- Я просто тороплюсь.

- Тогда уходи! - Ольга снова начала плакать. - Не хочу никого видеть!

- Хорошо, - Анатолий поставил на стол чашку кофе и поднялся на ноги. - Мой телефон у тебя есть. Если понадобится помощь, звони.

- Зачем? Чтобы ты пришел и снова смотрел на меня так, будто я тебе противна?

Анатолий Крутов не ответил. Молча развернулся и вышел в коридор.

- Толик! - Ольга побежала за ним. - Извини меня. Пожалуйста, извини!

- Я не обиделся, - он взялся за дверную ручку.

- Подожди, не уходи.

- Я, правда, очень спешу.

- Подожди! - Ольга схватила его за руку.

Он обернулся. Она смущенно опустила голову, продолжая держать его руку.

- Я просто…

- Все нормально.

- Нет. Не нормально, - она снова попыталась заглянуть ему в глаза. - Ты осуждаешь меня?

- Нет.

Прокурор Филипп Константинович Бесков. В его темных глубоко посаженных глазах всегда скрывалось нечто большее, нежели те слова, которые он произносил, общаясь с человеком. Возможно, именно это обстоятельство и объединяло его с Дмитрием Кетовым. В остальном они были врагами. Врагами, которые ни разу открыто не заявили об этом, но каждый из них знал, что это так. Теперь один из них проиграл, сдался. Прокурор позволил себе сухую улыбку, которую девушка, сидевшая напротив него за столом, приняла на свой счет. Дмитрий Кетов умер, унеся с собой множество секретов и тайн, которые могли навредить прокурору и могли помочь ему. Хорошо это было или плохо, Филипп Бесков не знал. Он мог только лишь ждать, а ждать он уже давно научился.

Вместе с прокурором ждал и его ангел. Кто, как ни он знал то большее, что скрывалось за именем Дмитрий Кетов. Простой человек не мог увидеть того, что видели глаза высшего существа. Каждый раз, когда Филипп Бесков и Дмитрий Кетов встречались, ангел видел десятки своих сородичей, уныло бредущих возле человека, носившего имя Дмитрий Кетов. Некоторые ангелы были еще сильны, они смотрели на него молча, не смея просить помощи, а он мог лишь наблюдать, как истощается их сила. Но были среди этой процессии и демоны. Непримиримые враги шли бок о бок, стоически приняв свою участь, а где-то возле их ног сновали поникшие азоли, которым не суждено было сплясать свой танец. Шумная, жуткая, почти гротескная, неустанно следовавшая за Дмитрием Кетовым процессия.

Это было проклятие одного человека. То, с чем он был вынужден жить, разрываемый многообразием голосов в своей голове, которые со временем научился не замечать, но они не становились тише. Их действа захватывали многие жизни, а большинство постановок до сих пор не было закончено, чтобы они могли смириться со своей участью. Ангел, преследовавший Филиппа Бесков, сперва сам чуть не попал в эту неизъяснимую ловушку. Дмитрий Кетов виделся ему обычным человеком, чей разум по странному стечению обстоятельств все еще оставался бесхозным хламом среди множества действ его сородичей. Не будь у него прокурора, то, возможно, он бы и сам был не против перебраться к этому человеку. С ним, казалось, возможно очень многое. Но у ангела уже был Филипп Бесков. Влиятельный, сильный и не обделенный интеллектом. Его слабости были мизерны в сравнении с достоинствами. Они вместе выиграли не одну игру, а их связь, продолжавшаяся уже долгие годы, ни разу не дала серьезной трещины, так что ангел Филиппа Константиновича Бескова не собирался искать себе в ближайшее время новой марионетки, довольствуясь тем, что имеет сейчас. Возможно, именно поэтому перед ним и открылся этот странный мир Дмитрия Кетова. Столь сладкая приманка, ведущая прямиком в лапы невидимых решеток, окруживших жизнь этого человека.

Конечно же, прокурор Филипп Бесков ничего не знал о ловушке. Для него Дмитрий Кетов был обычным человеком, таким же, как и он, таким же, как и те, что окружают его

Филипп Константинович отставил недопитый бокал с вином и поднялся из-за стола. Девушка, с которой он ужинал, улыбалась ему. Протянув руку, прокурор коснулся ее щеки. Молодая кожа была гладкой, почти бархатистой. Он никогда не был любвеобильным человеком, и теперь, после смерти жены, эта девушка стала единственной, с кем пятидесяти двух летний прокурор позволял себе провести ночь. Ему нравилось это молодое тело. Нравился ее голос, ее улыбка. Ему нравилось знать, что она принадлежит ему. Каждый ее вздох, каждый удар сердца. Она всегда будет его собственностью, а он будет добр к ней за нежность и согласие до тех пор, пока она не разочарует его. Вера Ишутина поднялась со стула и обняла прокурора. Он целовал ее долго, неспешно, словно продолжал смаковать дорогое вино, которое пил за ужином.

Преследовавший прокурора ангел безразлично взирал на происходящее. У него не было другого выбора. Даже ангел понимал, что в жизни есть вещи, с которыми нужно считаться. Страсть прокурора должна быть утолена, иначе она лишит его рассудка.

Но сегодня что-то было не так. Ангел чувствовал это. В комнате, отделившей себя от ночи за окном непрочными стенами, было слышно, как тяжело дышит Филипп Бесков и тихо постанывает Вера. Остальной мир, казалось, смолк. Лишь слабый ветер сквозил неназойливо в уютном помещении. Но ветер креп, набирался сил. Ветер мира теней. Он стелился вдоль самого пола, пульсируя подобно артерии, несущей живую кровь, которая искала себе новый сосуд, новую жизнь.

Застывший за спиной прокурора ангел увидел, как в этом потоке крови мелькнули чьи-то крылья. Их взмах был слишком робок, но все-таки это был взмах. Где-то, уже в другом месте, появилась рука демона. Где-то ангел сумел различить уродливую морду азоля. Десятки, сотни существ пытались разорвать призрачную артерию и вырваться наружу. Они чувствовали запах жизни и хотели остаться рядом с ней. Демоны, ангелы, азоли, траджи и бульвайки. Прокурор и его любовница не могли принять их всех, поэтому обезумевшие существа дрались между собой. Все они хотели жить. Все они хотели остаться. И ангел, преследовавший Филиппа Бескова, не мог этому противостоять.

Жирный и сильный азоль, раздирая глотки сородичам, вырвался из плена и бросился к ногам Веры. Еще один азоль устремился к прокурору. Следом за ними появились два демона. Они рычали и дрались друг с другом за право оказаться рядом с девушкой, не желая выбирать Филиппа Бескова и его ангела, но ветер, который принес их сюда, уже устремлялся прочь, грозясь забрать их с собой, если они не найдут хозяев, новых марионеток. И один из демонов уступил. Он занял место рядом с прокурором, позволив сородичу поселиться рядом с Верой.

Заполнявший комнату ветер исчез. Исчезли живые реки кричащей крови. Застывший за спиной прокурора ангел молчал. Теперь он знал, откуда пришел этот ветер и куда направляется. Появившиеся существа были ему знакомы. Он видел их всех безвольно плетущимися за одним единственным человеком. Человеком, носившим такое обычное имя - Дмитрий Кетов. Теперь, когда его не стало, они были свободны. Лишь только ветер, собрав воедино, разносил их по тем местам, где когда-то бывал их прежний хозяин, позволяя им занять место рядом с теми, кто был связан с ним. И дорога эта должна была стать долгой.

Глава 2

Разочарованный демон стоял в изголовье кровати Алексея Понамарева и молча наблюдал за его меланхолией. Одинокий и отнюдь не глупый человек был интересен ему, но пробыв рядом с ним несколько недель, демон понял, что Алексей слишком апатичен, чтобы писать его руками дьявольские сценарии. Он может только лежать на кровати и думать о своей усталости. Деньги, женщины, власть - ничто ему не интересно. Демон покинул Алексея так же, как покидали его многие подобные существа прежде. Ангелы, траджи, бульвайки, азоли и линки - все упирались в усталость и апатию…

Звонок в дверь заставил Алексея вздрогнуть. Кто мог прийти в его одинокую жизнь? Кому он понадобился в половине двенадцатого ночи?

Вера Ишутина снова нетерпеливо нажала на кнопку звонка. Два часа назад она уехала от прокурора Бескова. Царивший в голове хаос сводил ее с ума. Нужно было отвлечься. Нужно было позволить себе эту недолгую слабость - пару часов, проведенных в объятиях человека, не связанного с ее прошлым. Вера услышала шаги за дверью. Азоль возле ее ног радостно подпрыгнул. Внизу живота что-то приятно сжалось, вызывая легкое волнение. Алексей. Он открыл дверь, увидел Веру. Смотрел несколько долгих секунд удивленно, затем растерянно, и наконец его лицо снова стало похожим на безжизненную маску.

- Ты один? - спросила его с порога Вера.

Он кивнул. Она шагнула вперед, заставляя его подвинуться, пропустить ее.

- Закрой, пожалуйста, дверь, - попросила Вера.

- Я думал, больше не увижу тебя.

- Знаю.

- У тебя что-то случилось?

- Нет. Я просто соскучилась, - протянув руку, она коснулась небритой щеки Алексея. - А ты скучал по мне?

- Немного.

- Немного? - Вера внимательно следила за его глазами. - Ты хочешь, чтобы я ушла?

- Нет.

- Тогда я останусь.

Она прошла в гостиную. Со времени ее последнего визита здесь ничего не изменилось. Лишь пепельницы ощерились еще больше панцирем выкуренных сигарет, да прибавилось пыли.

- Когда ты убирался здесь в последний раз?

- В последний раз здесь убиралась ты.

- А когда это было?

- Не помню.

- Я тоже, - Вера подошла к нему и поцеловала в губы. - А это? - спросила она. - Это ты помнишь?

Вера запрокинула голову, разглядывая его влажные от поцелуя губы. Прокурор Филипп Бесков перестал существовать, так же, как и отец Веры, свободная жизнь которого зависела от прихоти прокурора. Не нужно было больше притворяться и представлять себе кого-то другого. Здесь все просто.

- Ты останешься у меня на ночь? - тихо спросил Алексей.

- Не сегодня.

- Ты все еще с ним?

- Ты же знаешь, что я отвечу.

- Почему ты не бросишь его?

- Я не могу.

- Зачем тогда приходишь ко мне?

- И без тебя я тоже не могу. Без нас не могу. Понимаешь?

- Я не могу думать об этом, пока ты с ним.

- Хорошо. Я тебя не тороплю. О моих чувствах ты знаешь.

- Я могу тебе верить?

- Почему нет?

- Ты слишком многое прячешь в себе.

- Не с тобой.

- Что во мне особенного?

- Я не знаю.

- Что особенного в нем?

- Я не знаю.

- Ты можешь хотя бы сказать кто он?

- Нет.

- Почему?

- Пожалуйста, Леш, не усложняй. Все и так слишком сложно.

- Я не хочу тебя потерять.

- Ты не потеряешь, - Вера снова прижалась к нему своими губами. - Мне нужно идти.

- Я могу подвести тебя.

- Я вызову такси.

- Не хочу, чтобы ты уходила.

- Я приду, - пообещала Вера.

Она выскользнула из квартиры, спустилась по бетонной лестнице. Ее шаги гулко раздавались в вечерней тишине. Недовольный азоль устало плелся за ней следом.

- Не сегодня, - сказала себе Вера. - Не сейчас.

Алан Фазылов не знал, почему Ольга Бойко позвонила ему.

- Я нашла письмо, которое Дмитрий хотел передать тебе, - сказала она.

Но на конверте не было ни адреса Алана, ни его имени - просто белая бумага. Так почему же Ольга решила, что оно должно достаться ему?

- У Дмитрия было много тайн, - сказала она, уговаривая Алана войти в дом и выпить чашку кофе.

Ангел и демон, которых чуть ранее принес Алану ветер смерти Дмитрия Кетова, уговорили его остаться не только на кофе. Два непримиримых врага чувствовали необъяснимую общность планов. Дольше всех они находились рядом с Дмитрием, успев забыть за это время свое истинное предназначение. Рабство сломило их, стерло их суть, заставив безропотно плестись позади длиной процессии, возглавляемой Дмитрием Кетовым. Но они нашли в себе силы и завоевали свободу.

Назойливый линк мелькнул перед лицами мудрых существ. Его присутствие мешало их планам. Они уже смогли совместными усилиями уничтожить бульвайка и траджа, которые выбрались вместе с ними из ветра, теперь оставался лишь ненавистный линк и омерзительный азоль. Скоро наступит и их черед.

Ангел и демон молча переглянулись. Они все еще оставались врагами по своей природе, хотя в действительности уже давно стали союзниками. Их общее действо началось с момента, когда Алан оказался в постели Ольги Бойко. Она хотела тепла, а они смогли убедить свою новую марионетку, что он не имеет права отказывать ей. Она, как никто другой, была близка с Дмитрием Кетовом - с этим кладезем чужих секретов и тайн, которые могли сделать Алана сильнее, позволить ему начать собственную игру. Но прежде ангел и демон должны были еще многому научить его. Вот только бы избавиться от этого проклятого линка, который мелькает у них перед глазами, заставляя Алана вспоминать Ксению Русакову. Ее лицо, голос, запах волос. Вспоминать, когда рядом другая.

Алан открыл глаза и посмотрел на Ольгу.

- Ты все правильно сделал, - опередил ход его мыслей ангел.

- Это женщина Дмитрия, а Дмитрий никогда не был твоим другом, - добавил демон.

- Он доверял мне, - возразил Алан.

- Он доверял тебе, потому что ему нужно было выговориться.

- Я так не думаю, - Алан снова невольно вспомнил Ксению.

- Ей ты тоже ничем не обязан, - сказал ангел.

- Сейчас, когда ты спишь с Ольгой, Ксения спит со своим мужем, - сказал демон.

- Это не одно и то же, - снова возразил Алан.

- Но это злит тебя.

- Получи деньги. Получи власть. И Ксения будет только твоей.

- Разве ты этого не хочешь?

Алан вздрогнул, почувствовав, как Ольга коснулась рукой его плеча. Она улыбалась ему, в глазах горело желание. В отличие от Алана, ветер смерти Дмитрия Кетова принес ей лишь мерзкого азоля, траджа, да бульвайка. Последние оказались настолько слабы, что ретировались, едва заметив поблизости демона, которого привел за собой в ее дом Анатолий Крутов. Теперь она осталась наедине с ненасытным азолем.

- Дай ей то, чего она хочет, - сказал Алану его демон.

- Пусть наслаждается. Радость будет не долгой, - ангел взглянул на азоля, пугливо прижавшегося к ногам Алана - вот настал и его черед сослужить свою службу.

- Когда Ольга уснет, - сказал Алану демон, - ты откроешь конверт, который остался от Дмитрия Кетова и посмотришь, что внутри.

- Это будет не скоро.

- Ничего. Мы умеем ждать.

Последние слова демона предназначались уже не Алану. Ангел услышал их, понимая, что демон обращается к нему, но оставил без внимания. Они все еще были врагами с демоном.

Марина Извольская сидела у окна, нетерпеливо поглядывая на большие настенные часы. Кирилл задерживался, и это волновало ее больше, чем убитая горем подруга, к которой она заходила днем - у Ольги Бойко были свои беды, у нее свои.

- Где ты был? - осторожно спросила Марина, когда вернулся Кирилл.

- Работал. Был тяжелый день.

- Уже почти ночь.

- Значит, у меня была тяжелая ночь. - Кирилл прошел в гостиную, устало рухнул в кресло.

- Я звонила тебе днем.

- Я был занят.

- Я хотела, чтобы мы вместе навестили Ольгу. Ведь Дмитрий был твоим другом.

- Вот именно. Дмитрий, а не Ольга. Зачем было беспокоить меня?

- Ей сейчас нелегко.

- Так ты все-таки ездила к ней?

- А ты хочешь, чтобы я бросила ее одну в такой момент? Она моя подруга. Я переживаю за нее.

- Поэтому ты не приготовила ужин?

- Я волновалась.

- А я голоден.

- Я волновалась, почему тебя так долго нет, - Марина прикусила губу, пытаясь сдержаться, но это было сильнее ее. - Ты мог хотя бы позвонить и сказать, что задержишься?

- Я же сказал тебе, что был занят.

- Тебе трудно сделать телефонный звонок?

- А тебе трудно приготовить ужин?

- Я сейчас его приготовлю. Только объясни мне, почему ты не позвонил и не сказал, что задержишься?

Кирилл послал ее к черту и включил телевизор. Его нежелание скандалить подстегнуло Марину к ссоре. Сорвавшись на крик, она выдернула из розетки вилку питания телевизора и потребовала объяснений.

- Какого черта ты делаешь? - в голосе Кирилла сквозила усталость. Его тон вызвал у Марины еще больше подозрений.

- Скажи мне, где ты был!

- Я же сказал, работал.

Он поднялся на ноги и пошел в спальню. Продолжая призывать его к ответу, Марина шла следом.

- У тебя есть другая, да? Это у нее ты был? Сволочь!

Последнее слово оказалось лишним. Кирилл развернулся и ударил Марину наотмашь по лицу. Она взвизгнула и испуганно отскочила к двери.

- Как ты меня назвала?

- Ты изменяешь мне, - проскулила Марина. - Как я могла еще тебя назвать?

- Если еще хоть один раз…

- И что? Что ты сделаешь. Уйдешь к своей шлюхе? Давай, проваливай!

Она сжалась, ожидая нового удара. Кирилл схватил ее за плечи и попытался поцеловать.

- Отстань от меня! Не трогая меня! - ладонь Донны звонко опустилась на его щеку.

- Ах ты…

Он повалил ее на кровать. Марина сопротивлялась как могла, не желая показать, что сдается и не желая быть слишком упрямой. «Если бы Кирилл был с другой, - думала она, - то в нем не осталось бы столько страсти и желания».

- Извини, что накричала на тебя, - сказала Марина, чуть позже. - Иногда я сама не знаю, что на меня находит. Наверное, это из-за Ольги. Я переживаю за нее.

- Она привыкнет и найдет себе другого.

- Поэтому я и переживаю, - Марина вспомнила Алана. - Мне кажется, что она уже нашла.

- Уже? - Кирилл почувствовал обиду за Дмитрия Кетова. - Может, у них было что-то раньше, а сейчас он просто воспользовался ситуацией?

- Я не знаю.

- Как его фамилия?

- По-моему, Фазылов. Алан Фазылов.

- Не знаю таких.

- Странно. Он ведь был другом Дмитрия.

- У Дмитрия было много друзей.

Кирилл постарался отогнать назойливые мысли. Ветер, рожденный смертью Дмитрия Кетова, подарил ему ангела. Это существо было еще слишком робким, чтобы заявить о своих планах новой марионетке, но и скрывать свое присутствие оно не намеревалось.

- Друзья не спят с женами своих погибших друзей, - шепнул ангел на ухо Кириллу.

- Кто он такой, этот Алан Фазылов? - спросил Кирилл Марину.

- Я не знаю. Ольга сказала, что Дмитрий оставил ему кое-что после смерти. Алан зашел, они разговорились…

- А что оставил ему Дмитрий?

- По-моему, какой-то конверт. Ольга сама ничего толком не знает.

- Черт с ней - с Ольгой.

- Не говори так.

- А как я должен о ней говорить? Она спит с другим, не успев оплакать Кетова.

- Кетова уже не вернешь.

Андрей Макаров не понимал, с какой целью Алла Брехова подняла старое дело Мольбрантов. Конечно, она начальник, и это ее право, но зачем нужно снова возвращаться к вопросам, на которые не было ответов? Может быть, она все еще мстила ему за их давний роман? Макаров задумчиво прикусил ус, вспоминая, как давно это было. Тогда Алла была юной, неопытной девушкой, которая делала свои первые робкие шаги в этом институте власти, а он помогал ей, направлял и баловал своим покровительством. Андрей никогда ничего не обещал ей, да и она не просила у него ничего, кроме небольшого покровительства на работе. «Тогда она была совсем другой», - подумал Макаров.

Старея, он все больше начинал размышлять о своем прошлом, где Алле Бреховой было отведено особое место в зале почетных воспоминаний. «Возможно, - думал Макаров, - виной всему стало ее замужество». Расчетливый брак с целью создания крепкой стабильной семьи. Потомственный служитель закона сломал свободолюбивый нрав Аллы, переписав ее жизненную позицию под свои идеалы. Но сопротивлялась она долго.

Макаров помнил те ночи, которые она проводила в его постели, сбегая от супруга. Они лежали в кровати, спрятав свои тела в скопище влажных простыней, и он осторожно поглаживал ее растущий живот. Рождение ребенка свело их встречи на нет, но все же не поставило точку в отношениях. Иногда Алла звонила ему, спрашивала, как у него дела, чем он занимается. Однажды она снова пришла в его дом. Та ночь была последней, которую они провели вместе. После Алла никогда больше не звонила ему. «Это было прощание», - решил тогда Макаров.

Они встречались на работе, проходили мимо друг друга в коридоре, поднимались плечом к плечу в лифте, но ничто не напоминало о том, что между ними когда-то что-то было. Теперь они стали просто коллегами. Через два года скончался муж Аллы. Он умирал медленной и мучительной смертью, следы которой, смешавшись со скорбью, навсегда отпечатались на ее лице. Ничто в ней не напоминало о той робкой девочке, которой она была прежде. Потеряв мужа, Алла целиком ушла в работу и в воспитание дочери. Ее карьерная лестница стремительно поднималась вверх, и не успел Макаров понять, что произошло, как уже не он, а Алла Брехова отдавала ему указания.

Конечно, Макаров ничего не знал об ангеле за спиной Аллы, который некогда принадлежал ее мужу. Ангел изменил ее, показал новые горизонты. Не знал Макаров и о том, что с просьбой поднять дело Мольбрантов к Бреховой обратился молодой судья Макар Юханов. Не знал и о том, что особняк Мольбрантов хотят купить. Ничего не знал. Сидел в своей одинокой квартире и тешил себя мыслью, что Алла Андреевна поручила ему это старое дело, устав от одиночества, решив снова сблизиться. У них было общее прошлое, общее настоящее и могло быть общее будущее. В конце-то концов, смотреть, как мир меняется за окном одному намного страшнее, чем вдвоем - вот о чем думал Макаров, кусая свой вислый ус и близоруко щурясь, перечитывая пыльные страницы дела Мольбрантов.

Вероника Полетаева проснулась слишком рано. Демон что-то назойливо шептал ей на ухо. Он был сильным, способным бороться. Лишь ему удалось подобраться к Веронике достаточно близко, чтобы стать с ней одним целым. Лишь он сумел выбраться из ветра смерти Дмитрия Кетова, когда его потоки окутали эту женщину. Остальные потерпели неудачу. Демон был молод и полон сил. Он не был искушен хитроумными действами. Его игры были просты. Его природа не заставляла искать сложных решений. Все, что нужно было демону, лежало на поверхности. Чувства человека, интерес и беспокойство. Именно он был одним из тех, кто до последнего дня продолжал тревожить сознание Дмитрия Кетова своим голосом. Дмитрий слышал его. Демон звал Дмитрия к Веронике, уговаривал, заставлял, умолял вернуться.

Если бы демон был настолько стар, чтобы научиться плакать, он бы заплакал, когда Вероника ушла. Вернее, когда Кетов позволил ей уйти. Все могло быть по-другому, но демон был слишком молод, а Дмитрий глух к его словам. Демон говорил Дмитрию о ребенке Вероника. О том, кто его отец. Но Дмитрий всегда оставался глух к голосам, звучавшим в его голове. Ангелы, демоны, траджи, бульвайки - бессвязный хор, в котором дирижером был каждый сам для себя. Их голоса превращались в шум, и Кетов переставал их замечать, или же просто не хотел, обладая необъяснимой властью над окружившими его созданиями. Но если это было так, если в нем действительно была скрыта такая сила, то почему он ушел? «Что заставило его принять такое решение?» - вот о чем спрашивал демон Веронику снова и снова, прогоняя сон.

Она поднялась с кровати и подошла к окну. На темном небе начинал зарождаться рассвет. Вероника приготовила завтрак, дождалась, когда муж проснется, и проводила его на работу. Уходя, он предупредил, что задержится.

Это был шанс, чтобы узнать, почему Дмитрия Кетова больше нет.

Тамара Мелюхина. Она не знала Веронику, никогда не видела прежде. Открыла дверь и тупо уставилась на незнакомого человека.

- Могу я войти? - спросила ее Вероника, увидела сомнения на бледном, бескровном лице. - Я друг Дмитрия Кетова.

Они прошли на кухню. «Что, черт возьми, Дмитрий нашел в этой серой мышке?» - думала Вероника.

- Может, заваришь нам по чашке кофе? - сказала она Тамаре.

- Кофе?

- Ну, или чай, я не знаю, что ты там пьешь.

- Можно кофе.

Тамара подошла к плите. Она не была похожа на убитую горем женщину, на подавленную, потерявшую близкого человека. Вероника попыталась вспомнить ее на кладбище.

- Ты не была на похоронах, - сказала она. - Почему?

- Димы больше нет, зачем теперь эта формальность? - Тамара меланхолично пожала худыми плечами.

- Долг вежливости проводить человека в последний путь.

- Я хочу запомнить его живым.

- Ты хоть любила его?! - не выдержала Вероника - это безразличие убивало ее.

- Наверное. Дмитрий приходил не часто. Оставался на ночь. Я никогда не требовала от него большего.

- Почему он ушел? - голос Вероники стал мягким. - Я имею в виду не от тебя, а от всех нас.

- Я не знаю, - Тамара пожала плечами. - Я стараюсь не думать об этом. Мы мало разговаривали с ним о работе и личной жизни.

- А ты и он? Ваши отношения?

- А что мы? Говорю же, он приходил не часто. Только когда ему этого хотелось.

- Он что, совсем тебе ничего не рассказывал о личной жизни?

- Ничего серьезного.

- Как это на него похоже.

- Твой кофе, - Тамара поставила перед Вероникой чашку и косо посмотрела на ее живот. - Ты сказала, что ты его друг…

- Да. Верно. Всего лишь друг.

Нависший над Вероникой демон воззрился на азоля, вертевшегося возле ног Тамары Мелюхиной. Он знал его. Еще совсем недавно они оба были заложниками Дмитрия Кетова, его рабами, и сейчас, став свободными, они не могли забыть это чувство. Оно врезалось в их суть, оставив свой неизгладимый след.

- Если тебе интересно, почему Дима сделал то, что сделал, то лучше поговорить об этом с Ольгой, - тихо сказала Тамара, устав от молчания и враждебности.

- С кем? - Вероника смотрела на предложенную ей чашку кофе, но не собиралась прикасаться к ней.

- Он жил с этой женщиной в последние годы, - сказала Тамара.

- Я думала, он жил с тобой.

- Я же сказала, он всего лишь приходил ко мне.

- Как это на него похоже, - Вероника поймала себя на мысли, что не хочет прикасаться не только к предложенной чашке кофе, но и к любой другой вещи в этом доме, не хочет находиться здесь.

- Узнать адрес Ольга. И бежать, бежать, бежать, - говорил ей демон, косясь в сторону азоля у ног Тамары.

Он не испытывал к нему ненависти. Нет. Демон не хотел, чтобы азоль напоминал ему о рабстве, из которого удалось сбежать.

Татьяна Ишутина плакала. Последнее время она стала слишком сентиментальной. Чужая боль пробиралась в глубину сознания, и она начинала чувствовать ее, как свою собственную. Вот и сейчас, после звонка Маргариты Зинченко, Татьяна снова плакала. Как и всегда. Неужели Дмитрий Кетов был мертв? Неужели тот веселый мальчишка, который так любил улыбаться, ушел из этой жизни? «Почему он?» - спрашивала себя Татьяна. Этот вопрос она задавала и Маргарите. Неужели ее брат заслужил такой участи? Он же всегда был безобидным. Робкий, с напускной серьезностью и желанием приписать себе пару лишних лет. Слезы, которые Татьяна пыталась сдержать, снова полились из ее глаз.

- Успокойся, - Вера Ишутина тронула ее за плечо.

- Тебе не понять, - Татьяна подняла на нее свои заплаканные глаза. - Ты всегда не любила Дмитрия!

- Я знала его так же, как знала ты.

- Это совсем другое! - Татьяна смерила сестру обиженным взглядом. - Как ты можешь оставаться такой бесчувственной?

Вера не ответила. Ей было противно смотреть на сестру, когда та была в таком состоянии.

- Бедная Ольга! - снова заскулила Татьяна. - Как же она теперь будет без Кетова?

- Найдет другого.

- Не говори так! Слышишь? Не говори. Это жестоко.

- Жестоко с твоей стороны заставлять меня выслушивать все это. Скажи, к чему этот маскарад?

- Мне плохо, Вера.

- Тебе плохо, когда тебя бросают. Плохо, когда ты спишь с женатым мужчиной, плохо, когда твой ребенок начинает чихать. Теперь тебе снова плохо. Может, стоит задуматься о том, чтобы подлечить нервы?

- Ты ничего не понимаешь!

- Да где уж мне, - Вера поднялась с кровати.

- Не уходи! - Татьяна вцепилась сестре в руку. - Пожалуйста, не оставляй меня сейчас одну. Мне так нужна компания.

- По-моему, тебе просто нужно выплакаться кому-то в передник.

- Останься.

Какое-то время Вера раздраженно смотрела на сестру, затем родственные чувства взяли верх. С материнской заботой она провела рукой по ее волосам. Татьяна сжалась словно ребенок, уткнулась младшей сестре в колени и снова заплакала.

- Можно я пойду, погуляю? - спросила дочь Татьяны, робко заглядывая в комнату матери.

- Уже поздно, - сказала ей Вера.

Девочка помрачнела, но спорить не стала.

- Кто это был? - сквозь всхлипы спросила Татьяна.

- Твоя дочь.

- Чего она хотела?

- Погулять. Я ее не пустила.

Татьяна пробормотала что-то нелестное об отце девочки, который ушел, когда его дочери не было и года, затем вспомнила Дмитрия Кетова и снова зашлась слезами. Вера прикрыла глаза, заставляя себя не злиться. Она всегда о ком-то заботилась. Родные, как бич висели на ее плечах, и ничего поделать с этим она не могла. Это было бремя ее обязательств, которые она несла, находя выходы, казалось из тупиковых ситуаций.

Именно Вера нашла способ спасти отца от тюрьмы, когда его запои и депрессия после смерти жены зашли слишком далеко. Именно она нашла человека, который согласился помочь. Татьяна ни о чем не догадывалась или делала вид, что не догадывается, но Вера слишком хорошо помнила об этом. Каждый раз встречаясь с прокурором Филиппом Константиновичем Бесковым, она видела в нем человека, благодаря которому их отец был на свободе. За это ей пришлось заплатить ему своей преданностью и парой тайн, которые выболтала ей Татьяна об одном из своих любовников. Вера понимала, что теперь тот мужчина ненавидит ее сестру, считая предателем, но что значила эта ненависть в сравнении со свободой их отца. Для Вера - ничего. И до тех пор, пока Петр Лесков, бывший любовник старшей сестры, оставался в тюрьме, ничего не должно было значить и для Татьяны.

Прокурор Филипп Бесков слушал. Анатолий Крутов говорил спокойно, размеренно. Он пришел сюда после разговора с Кириллом Извольским. После бессвязных реплик этого неуравновешенного человека, из которых Крутов пытался выудить суть. А суть была проста. Дмитрий Кетов ушел, оставив после себя грязные следы на чисто убранной кухне.

- И ты думаешь, в этом конверте может быть что-то важное? - спросил прокурор, потирая начинавшие ныть виски - даже после смерти Дмитрий Кетов продолжал причинять ему головную боль.

- Все может быть. Если Дима решил уйти из жизни, кто знает, какие мысли еще могли прийти в его голову.

- В его больную голову! - скривился прокурор. - Думаешь, этих конвертов может быть больше?

- Я даже не знаю, что в конверте Фазылова.

- Так узнай! - прокурор вспылил. Поведение Анатолия слишком сильно напоминало ему о Дмитрии Кетове. - Ты сказал, Ольга хочет, чтобы ее согрели. Почему бы тебе не сделать это? Она ведь предлагала? Или я что-то не правильно понял?

- Теперь это не имеет значения. Кирилл сказал, что она не одна.

- Я слышал. Алан Фазылов. Так? Кто он такой?

- Я мало знаю о нем. Пару раз видел. Пару раз слышал о нем от Димы и еще от кого-то.

- И что говорил о нем Дмитрий?

- Ничего особенного. Я понял только, что они друзья.

- Хороший друг! Не успела земля на могиле осесть, а он уже спит с женщиной Кетова. Что говорят о нем другие?

- Что он маленький и никчемный человек.

- Что-то еще?

- Нет.

- Может, тогда стоит прислушаться к совету Кирилла и наказать этого Фостера за его наглость? Пусть думает, что все именно так, а ты тем временем будешь рядом с Ольга.

- Уже поздно. Конверт у него.

- Так забери у него этот чертов конверт!

- Это не все.

- Что еще?

- Лу.

- Кто?

- Олег Гамзулин.

- Это тот самый, который добавил нам хлопот в деле Лескова?

- Именно он. Не знаю почему, но у них с Кетовым были весьма теплые отношения. Будь я на месте Дмитрия, то отправил бы конверт именно ему. Он сможет распорядиться этой информацией лучше, чем кто-либо другой.

- Ты бы действительно так сделал?

- Если бы со мной поступили, как с Дмитрием, то да.

Анатолий Крутов поднялся на ноги, не желая больше продолжать этот разговор. Все нужное было сказано, остальное было просто водой. Разговор заходил в неприятное для него русло, и он хотел избежать ненужных откровений.

Где-то, совсем далеко от этого места, Алан Фазылов распечатал конверт. На белом листе бумаги была лишь одна, последняя просьба Дмитрия Кетова. «Позаботься об Ольге». И больше ничего. Вопреки всем ожиданиям. Лишь только корявый почерк и пара пустых слов.

Глава 3

Олег Гамзулин лежал в своей кровати, и его беспокоили две проблемы. Первая - конверт, который оставил ему Дмитрий Кетов, велев вскрыть, если с ним что-то случится. Дмитрий Кетов был мертв, и нужно было собраться с мыслями и исполнить его последнюю волю. Второй проблемой для Олега Гамзулина была жена. Они лежали под одним одеялом, и он буквально чувствовал, как изнывает желанием ее тело. Когда-то раньше он был бы рад этому, но давно все изменилось. Лучшие годы Жанны прошли, растаяв под гнетом нескончаемых романов, вечеринок и излишеств. Красота супруги увяла, утянув в яму прошлого любовь Олега. Теперь оставалась только лишь привычка и скучная семейная жизнь. Так видел происходящее Олег. Жанна, напротив, открыла для себя новую волну чувств, которые переполняли ее к человеку, оставшемуся рядом с ней. Теперь она хотела его любви, видела в нем того единственного, с которым готова прожить долгие годы, спать в одной постели, любить, заниматься сексом.

О последнем Жанна думала не переставая на протяжении последних двух месяцев, мечтала о близости, делала все, чтобы Олег снова заметил ее, как женщину. Но все, что раньше сводило супруга с ума, казалось, больше не имеет над ним власти. Он просто продолжал смотреть телевизор или же засыпал, повернувшись к ней спиной. Иногда, делая вид, что спит, Олег спрашивал себя, не рано ли для его возраста, он стал таким равнодушным до женского тела. Он не хотел Жанну - это факт, но и остальные женщины не особенно волновали его. Последняя девушка, которая хотела, чтобы он помог ей с карьерой актрисы, была молода и красива. Люди говорили, что ее стоны могут расшевелить мертвого, но Олег смотрел на нее и ничего не чувствовал. Совсем ничего. А ведь ему лишь недавно исполнилось сорок. Не пятьдесят, не шестьдесят, а всего сорок.

Олег заставил себя думать о письме Дмитрия Кетова. «К черту женщин и страх импотенции».

Сергей Воронин. Иногда ему казалось, что он чужой в этом городе, в этой индустрии. Кто он? Что он? Зачем он? В голове появлялось слишком много вопросов и бредовых мыслей. Он знал причину этой хандры - таблетки. Они стимулировали. Они успокаивали. Они помогали делать то, чего делать не хочется, быть тем, кого в нем привыкли видеть окружающие. Молодой красивый мальчик, такой перспективный, такой талантливый, такой желанный. То, что поначалу вселяло надежду, впоследствии стало являться причиной глубокой депрессии. Сергей не хотел возвращаться туда, откуда пришел. Его там никто не ждал. Его там ничто не грело. Его жизнь была здесь, она улыбалась ему его собственной улыбкой с гламурных страниц глянцевых журналов. Сколько он шел к этому? Год? Два? Теперь уже было неважно. Теперь рядом с ним был человек, способный позаботиться о нем, и не имело значения, сколько постелей пришлось сменить, прежде чем найти ту, где его по-настоящему любили.

Вазген Фелаев. Он никогда не скрывал своих чувств. Иногда Сергей любил его за это, иногда ненавидел. Но Вазген помогал ему, заботился о нем. С Вазгеном дела Сергея пошли вверх. Понимая это, Сергей старался не думать о том, что Вазген мужчина. Первый и до сих пор последний мужчина в его жизни. Он подобрал Сергея в буквальном смысле на улице, предложил работу, разрешил пожить у себя. Их первая ночь? Сергей почти не помнил ее. Он был слишком пьян и одурманен стимуляторами, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает. Реальность наступила лишь утром. Вазген спал рядом, нежно обнимая его. В тот день Сергей осторожно поднялся с кровати и мучимый тяжелым похмельем отправился в душ. Ему не хотелось убежать, не хотелось покончить жизнь самоубийством. Ему не было даже стыдно. Он просто принимал душ, удивляясь своему безразличию. Чуть позже холодное пиво и заваренный Вазгеном черный кофе прогнали похмелье.

- Вчера ночью… - начал было Вазген, но Сергей прервал его.

- Все нормально.

- Ты не обижаешься на меня?

- Нет.

- Мне просто показалось, что у тебя это впервые, - Вазген помолчал и добавил. - С мужчиной.

- Ты теперь выгонишь меня? - спросил Сергей.

- Нет. С чего ты взял?

- Ты добился, чего хотел.

- Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, - заверил его Вазген. - Если, конечно… - он осекся.

- Если буду спать с тобой? Да?

- Я имел в виду, если сам пожелаешь остаться.

С момента того разговора прошло уже больше года. Сергей помнил о нем и все еще жил у Вазгена. У него была своя комната, свои интересы. Вазген никогда не посягал на его свободу. Возможно, при других обстоятельствах он смог бы заменить ему отца - высокий, полный, с копной обесцвеченных волос и таким проницательным взглядом…

Но отец не приходит к тебе на ночь, не достает для тебя таблетки.

Сергей с силой ударил Вазгена по руке, не желая больше терпеть его прикосновения. Эти пальцы, они гладили его по щеке, касались его кожи. Они умели быть нежными и требовательными. И этот голос, он умел убеждать. Умел, но только не сегодня. Сергей не чувствовал прикосновений, не слышал мягкого низкого голоса Вазгена. Его красные от последних бессонных ночей глаза напоминали глаза безумца. Но он хотел еще. Еще больше таблеток, еще больше забвения. Возможно, отравиться и умереть. Уснуть навсегда. Но… Но таблетки кончились. Понимание этого привело его в бешенство. Реальность, от которой он старался бежать, снова нависла над ним. Лощенное, взволнованное лицо Вазгена, этого падшего предка армянской аристократии, гордившегося своим происхождением, улыбалось ему.

- Не трогай меня! - взвизгнул Сергей, пытаясь подняться.

Ватные ноги отказались держать истощенное тело. Он упал к ногам Вазгена и в бешенстве ударил кулаком в пол.

- Мне нужны таблетки, - проскулил Сергей, понимая, что сейчас только Вазген может помочь ему.

- Нет. Не нужны.

Сильные руки Вазгена подняли его с пола. Сергей смутно понимал, что его куда-то несут. Лишь по заклеенным постерами стенам, он понял, что это чья-то гримерка. Кожаный диван был мал для мужчины средних размеров, но Сергей легко поместился на нем. Вазген молча стоял над ним, дожидаясь, когда он уснет.

Все, что он мог сделать сейчас для своего фаворита, так это убрать подальше от любопытных взглядов, дать немного прийти в себя, а затем попросить водителя отвести его домой.

- Прости меня, - сказал на следующее утро Сергей. - Иногда я сам не знаю, что делаю.

- Ты знаешь, - Вазген положил свою тяжелую руку ему на плечо. - Ты всегда знаешь, что делаешь.

- Ты ничего не понимаешь…

Сергей сдержался, чтобы не отстраниться от его руки. Он помнил Викторию Озолина. Помнил, как презрительно плюнула она ему в лицо, когда узнала о его связи с Вазгеном. Сергей до сих пор чувствовал, как растекается ее слюна по его щеке. Она не вернется. Она больше никогда не вернется. Он опустил голову, глядя, как рука Вазгена ласкает его плоскую грудь. Что останавливает его сказать «нет»? Почему он не может уйти из этого дома? Уйти от Вазгена? Ведь если бы не этот старый педик, Виктория до сих пор была бы рядом. Но… но если бы не Вазген, то не было бы той жизни, которая была у него сейчас, не было бы Виктории. Сергей был обязан Вазгену всем, что имел. Он снова ненавидел и любил этого человека.

Карина Фелаева открыла дверь своим ключом. Она всегда носила его в кармане, опутанный длинной веревкой - привычка детства, когда ключ, подобно талисману, висел у нее на шее. Уже тогда, не смотря на то, что многого не могла понять, Карина ненавидела своего отца. Все в нем вызывало у нее отвращение: его внешность, его манера говорить. Они даже не были похожи - полные противоречия. Иногда Карина рассматривала оставшиеся от матери фотографии, сравнивая ее с собой и задаваясь вопросом, почему она выбрала отца. Карина никогда не скрывала от него свою нелюбовь, лишь изредка она забывалась и с озорным детским смехом бросалась к нему в объятия. Вечерами, когда у них обоих было хорошее настроение, он сажал ее на колени и осторожно гладил по голове тяжелой, но мягкой рукой. Воспоминания об этом сохранились по сей день, и стоило кому-то также прикоснуться к ее волосам, как у нее начиналась истерика.

Карина до сих пор помнила, как еще ребенком вернулась домой раньше обычного и застала в холостяцкой постели отца незнакомого мужчину. Он и отец лежали обнаженные поверх одеял и курили. Эта картина была настолько четко запечатлена в памяти, что будь Карина художником, она не смогла бы рисовать ничего другого. Это было сильнее нее, так же, как сжавшийся в тот момент желудок. Он просто выдавил наружу все, что было съедено за обедом, запачкав дорогой ковер. С тех пор Карина никогда больше не называла этого человека отцом. Вазген. Имени было достаточно.

Они прожили вместе еще два года, затем Карина ушла. Ей было шестнадцать. Она жила то с одним, то с другим. Все равно с кем, только бы не возвращаться к Вазгену. Лишь иногда, когда становилось совсем туго, она приходила и спрашивала у него денег. Он давал. Давал много, но ничто уже не могло вернуть ее.

Сегодня ей тоже были нужны деньги, но она не собиралась спрашивать их у Вазгена. В этом доме у нее до их пор оставались кое-какие вещи. Их можно было продать. Поэтому Карина открыла дверь своим ключом. Это было впервые с того далекого дня, когда она застала Вазгена в постели с мужчиной. Обычно она либо звонила по телефону и предупреждала, что придет, либо стучала в дверь, перед тем, как войти. Сегодня ничего такого Карина не сделала. Если она не собиралась просить у Вазгена денег, то и встречаться с ним было не зачем.

Карина пересекла гостиную, прошла в свою комнату, собрала в сумку нужные вещи и собиралась уходить, когда любопытство взяло над ней верх. Она снова была той маленькой девочкой, испуганно крадущейся к спальне отца. Он находился там. Теперь она не сомневалась в этом. Его мягкий голос был слишком хорошо ей знаком. Карина открыла дверь и вошла.

Как и когда-то на кровати лежал Вазген. Он курил сигарету. Его любовник тоже курил. Несколько раз Карина уже видела этого мальчика здесь. Его тело было слишком худым, а щеки слишком розовыми, чтобы заподозрить, что эта худоба причина какой-то болезни.

- Свиньи, - процедила сквозь зубы Карина. - Грязные свиньи!

Она снова почувствовала, как сжимается желудок, попыталась закрыть рот рукой, но поняв, что не сможет остановить рвотный позыв, сделала шаг вперед. Ее стошнило прямо на кровать. Вазген пытался ей что-то объяснить, но Карина не слышала его. Она визжала, срывая голос.

Схватив одежду, Сергей выбежал из спальни. Спокойствие Вазгена убивало его. «Малахольный педераст», - так, кажется, назвала его Карина. Были и другие оскорбления, но это запомнилось ему больше всего. Оно стучало в висках, сводило с ума. Нет! Он не такой! У него есть девушка. Была. Он любил ее. Он любит ее до сих пор. К черту Вазгена. К черту все, что с ним связано. Ему нужно найти Викторию. Нужно все рассказать ей. Она умная, она сможет понять. Понять и простить. Сможет…

Кирилл. Он смотрел в глаза Виктории Озолиной и думал, что в них может провалиться целый мир. Виктория нравилась ему. Нравились те непристойности, которые она всегда выкрикивала в постели, нравилось даже, как она просто идет ему навстречу. Если бы у него не было жены, то он привел бы ее в свой дом. Забрал у режиссера, с которым она жила, и привел.

Как-то раз, в сильном подпитии, он даже сказал ей об этом.

- И что ты будешь делать со мной? - смеясь, спросила она. - Трахать, как трахает меня сейчас Лаврин? Снова и снова?

Кирилл не знал, почему избил ее в тот день. Больше. Он пошел к ее дому и хотел избить режиссера, с которым она жила. Избить за то, что он, несмотря на все свое богатство и влияние, не предложил Виктории за два года, что они были вместе, ни одной нормальной роли. А ведь мог. Кирилл не сомневался, что мог. Но Романа Лаврина в тот день не было дома, да и Виктория шла следом, умоляя Кирилла остановиться.

- Ты все испортишь, дурак! - кричала она.

После они никогда не говорили об этом, притворились, что этого не было.

- Ты можешь жить с кем хочешь и где хочешь, - сказал Кирилл. - Я просто трахаю тебя.

Викторию это устроило.

Роман Лаврин был на съемках, поэтому Кирилл подвез Викторию до дома. У калитки ее ждал Сергей. Он сидел на земле, прислонившись спиной к забору. Жалкий, тщедушный.

- Это еще кто? - спросил Кирилл.

- Никто. Пустое место, - сказала Виктория.

- Но ждет он тебя.

- Да.

- Мне он не нравится.

- Мне тоже. Теперь не нравится.

- Хочешь, чтобы я ему врезал?

- Только не сильно. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

- У меня их не будет.

Они вышли из машины.

- Иди в дом и ложись спать, - велел Виктории Кирилл.

Она прошла мимо Сергея, даже не взглянув на него. Закрыла за собой входную дверь, сделала себе выпить. Ждала какое-то время, прислушивалась. Затем подошла к окну. Машины Кирилла не было. Виктория вышла на крыльцо. Сергей отполз от калитки и, тихо всхлипывая, корчился на газоне возле дороги. Увидев Викторию, он позвал ее. Голос у него был хриплым, жалобным. Его розовощекое заплаканное лицо в темноте напоминало лицо младенца. Виктория подошла к нему.

- Ничего не сломано? - спросила она.

- Он ударил мне между ног. Дважды.

- Скажи спасибо, что не по лицу, - Виктория помогла ему подняться, удивляясь насколько легким он был. - Зачем ты пришел? - спросила она.

- Хотел поговорить с твоим мужем.

- Лаврин мне не муж.

- Неважно, - Сергей продолжал всхлипывать и морщиться от боли. - Я хотел ему все рассказать. Я люблю тебя. Понимаешь? Я ушел от Вазгена.

- Это ты сделал зря.

- Что зря?

- Все. Лаврин просто посмеется над тобой, а без Вазгена ты не сможешь выжить в этом городе.

- Я надеялся, что мы сможем быть вместе.

- Это исключено.

- Почему?

Виктории показалось, что Сергей снова сейчас заплачет.

- Пойдем в дом, - устало сказала она, пресытившись этим спектаклем. - Я заварю тебе кофе.

- В дом? - встреча с Кириллом явно поубавила геройство Сергея.

- Не бойся. Лаврин уехал сегодня вечером. Его не будет пару дней.

Виктория провела бывшего любовника на кухню. Пока варился кофе, они молчали.

- У тебя есть куда пойти? - спросила Виктория, ставя на стол две чашки.

Сергей покачал головой.

- Можешь остаться на ночь у меня. Сейчас уже поздно искать другой ночлег.

- Ты предлагаешь мне остаться на ночь с тобой?

- Нет. Я положу тебя в гостиной.

- Почему?

- Что почему?

- Почему мы не можем лечь вместе?

- Потому что я не хочу этого.

- Это из-за того, что я жил с Вазгеном?

- И это тоже.

- А что еще? Я был плохим любовником?

- Не во всем.

- Что тебе не нравилось?

- Тогда нравилось все.

- А сейчас?

- Не могу смириться с мыслью, что ты представлял на моем месте мужчину.

- Я могу просто ласкать тебя.

- Зачем?

- Чтобы тебе было приятно. Мне нравится доставлять тебе удовольствие.

- Не думаю, что нам стоит продолжать.

- Давай попробуем, - Сергей поднялся на ноги. - Позволь мне начать. Если тебе не понравится, мы всегда можем остановиться, - он встал перед Викторией на колени. - Пожалуйста, дай мне шанс.

Маргарита Зинченко собирала вещи. Она не планировала долгой поездки, поэтому ограничилась одним чемоданом и походной сумкой. Поезд пришел с точностью до минуты. Уже сидя в вагоне, Маргарита начала вспоминать те вещи, которые планировала взять, но в спешке забыла. Среди них находился детский фотоальбом, добрая часть которого была заполнена фотографиями Дмитрия Кетова. Родителям Димы было бы интересно полистать его. Ведь скорбь должна уже пройти, уступив место доброй памяти. Поезд тронулся, заставляя Маргариту проститься с этой идей. Она была уверена, что и без фотографий сумеет найти нужные слова и теплые воспоминания. Пребывавший с ней ангел немощно повел обтрепанными крыльями. Он был последним из тех, кому удалось выбраться из безжалостного ветра смерти Дмитрия Кетова, уносящего всех, кто оказался слишком слаб, в пучину небытия.

Поэтому Маргарита и ехала к родителям Дмитрия Кетова. Ее вел голос появившегося рядом с ней ангела. Его корни уходили к истокам утешения. Его шепот не давал покоя, сводя с ума тревогой и чувством невыполненного долга. Она должна была встретиться с родителями Дмитрия, предложить им свою помощь. Она должна была прийти на его могилу и проститься с ним. Может быть, она даже навестит женщину, с которой он жил и повидает его друзей, спросит у них, почему Дмитрий решил свести счеты с жизнью. Хотя в отношении последнего, Маргарита была уверена, что не добьется никакого успеха. Что толку теперь ворошить прошлое. Нужно было думать об этом, пока Дмитрий был жив.

Если бы находившийся рядом с ней ангел был более стар и не столь однообразен, то, возможно, он бы нашелся, как возразить ее последним мыслям. Ведь именно смерть Дмитрия Кетова, его добровольный уход из жизни, позволили ему снова побороться за свободу, которую он уже, казалось, потерял навеки. Таков был порядок.

Незавершенные дела можно было оставить незавершенными. Долги списывались со счетов, позволяя начать все с чистого листа. Именно поэтому честолюбивые ангелы и корыстные, но не менее мудрые демоны, так часто использовали этот трюк, чувствуя приближающийся крах своих хитросплетенных действ. Они начинали нашептывать человеку идею о смерти, заранее подготавливая его к тому, что если их планы потерпят фиаско, то они снова смогут стать свободными. Сколько их было, доверчивых марионеток в руках мудрых созданий, кто купился на этот трюк. Сколько из них приняло решение добровольно уйти из жизни в трудный ее момент. Сколько обманутых судеб прыгнуло в пропасть небытия ради того, чтобы действо тех, кто их вел, продолжалось. Но разве понимали они, что делают? Нет. Они просто слышали голос. Они просто видели безвыходность, безысходность, тупик, хотя в действительности, в отличие от тех, чей перст указывал им дорогу, у этих людей в большинстве своем был второй шанс. Но, как часто случалось, уходили люди, а существа, которых они никогда бы так и не смогли увидеть, отправлялись в потоках вездесущего ветра смерти к новым хозяевам и марионеткам, продолжая чертить свои неизъяснимые схемы жизни, в которых людям надлежало быть всего лишь материалом, из которого будет выстраиваться еще одна башня нескончаемого города человеческих отношений.