Демиурги. Полигон богов

I

– Иди сюда, дрянная девчонка! – противный, визгливый голос старшей кухарки, почтенной Хаммели, заставил Ненику вздрогнуть и поспешно выскочить из закутка, где она тихо дремала, предаваясь грезам о небе.

Посреди огромной дворцовой кухни стояла, уперев руки в бока и сверля девушку гневным взглядом, высокая толстая женщина с маленькими злыми темно-карими глазками, жидкими волосами, связанными в пучок на затылке, и огромным бугристым носом на широком лице.

– Ты чем занимаешься, дрянь?!. – прошипела она совсем как лианная змея. – Почему котлы не чистишь?..

– Я уже все почистила… – едва слышно пролепетала Неника, обреченно глядя в пол. Она очень надеялась, что ее не выпорют снова.

– Да? – недоверчиво вздернула брови старшая кухарка. – Ну-ка, ну-ка…

Она подошла к аккуратно сложенным на столе котлам и принялась внимательно их осматривать. Не найдя к чему придраться, Хаммели недовольно скривилась и окинула презрительным взглядом мелкое недоразумение. Не нравилась ей никогда эта девчонка, сильно не нравилась, а почему женщина и сама не могла сказать. Как будто покорная, но иногда в глазах такое сверкнет, что за плеть схватиться хочется. Вот и придиралась к ней старшая кухарка, как могла, ожидая, пока Неника достаточно повзрослеет, чтобы выдать ее замуж и убрать с дворцовой кухни. Пусть муж эту наглую девчонку укрощает.

Хаммели в очередной раз посчитала, сколько лет Неника при кухне. Сироту взяли во дворец лет четырех отроду в двенадцатый год эпохи Мастеров. А сейчас уже двадцать четвертый! Это что же получается? Долгожданный момент уже наступил, и этой дряни, притворяющейся ребенком, пятнадцать, а то и все шестнадцать?!

На губах старшей кухарки медленно появилась предвкушающая ухмылка. Ненику пора выдавать замуж за достойного человека. Негодница уже взрослая, а до сих пор при кухне – отбирает кусок хлеба у других сироток! Надо будет сегодня же присмотреть ей кого-нибудь. Пожалуй, Ормес, торговец рыбой, гнилые зубы, сальные маленькие глазки и толстое брюхо которого вызывали отвращение даже у самой Хаммели, сойдет. Такой муж станет хорошим наказанием дрянной девчонке! И предупреждать ее не надо, пусть думает, что все в порядке.

– Можешь идти, – небрежно махнула девчонке старшая кухарка, торжествуя про себя.

Неника не заставила себя ждать, сняв фартук и поспешив выскочить прочь. Только удивилась, что ее так быстро отпустили, обычно Хаммели придиралась куда дольше, выдумывая море причин, чтобы задержать девушку на кухне. Да и ухмылка ее злорадная очень не понравилась девушке. Что-то эта сволочь задумала. Однозначно! Но Неника отбросила прочь тревожные мысли и побежала к известному только ей тайному ходу, выходящему прямо в джунгли нижнего уровня корней. Никто не подозревал, что совсем недалеко от дворца расположено логово казненного два года назад вора-корнелаза, доставшееся затем кухонной девке, ученице этого самого вора.

Неника давно, лет с восьми, жила даже не двойной, а тройной жизнью. Кухонная девчонка, ученица вора и одновременно ученица архивариуса. Как ни странно, ей это удавалось, по крайней мере, никто еще ничего не заподозрил. Она криво усмехнулась, оглянулась, никого не увидела и осторожно коснулась покрывающих стену коридора каменных пластин в определенной последовательности. Впереди возникло отверстие, Неника скользнула внутрь, и стена снова стала цельной. Она оказалась в тесном лазе, в котором пахло чем-то довольно приятным, но девушка не стала задерживаться и поспешила к выходу из Белого Столба, в котором и располагалась дворцовая кухня.

Впереди показалось светлое пятно, и Неника притормозила. Она привычно сдвинула вбок сетку, не дававшую проникать внутрь насекомым, и выскользнула на одну из множества узких площадок, окружавших грязно-белый, побитый оспинами каменный столб. Найдя взглядом подходящую лиану, девушка разбежалась и рыбкой прыгнула вниз головой с высоты не меньше двухсот локтей[1]. Как ни странно, прыжок оказался точным, и Неника ухватилась за нужную лиану, раскачалась на ней, сделала в воздухе сальто и перелетела на следующую, уровнем выше, дотянуться до которой иным приемом было бы затруднительно. Одновременно она поблагодарила про себя Дающего Жизнь, что снизу никто не видит ее вывертов – ниже локтей на двадцать все так заросло лианами, что в этой гуще даже пестрого змея не разглядеть.

Прыгая от лианы до лианы, Неника быстро добралась до первых корней нижнего уровня и скрылась в их переплетении, облегченно выдохнув. Наконец-то она там, где ее никто не тронет, где она – одна! Где она – лучшая! Девушка с восторженным воплем закрутила одно за другим несколько сальто в воздухе, перелетая с лианы на корень и обратно. Ни один другой корнелаз никогда так не рисковал без страховки, но Неника давно ничего не боялась, поставив на своей жизни большой и жирный крест. Такие, как она, долго не живут! Так чего же тогда бояться? Хоть такая иллюзия полета! А на остальное – плевать!

С раннего детства девочка грезила о небе. И каждый раз провожала завистливым взглядом воздушную змею, особенно если замечала на ней человеческую фигурку К сожалению, за всю историю их страны не было ни одной женщины-летящей, так что нечего было и мечтать о таком. Только однажды Неника осмелилась поделиться своей мечтой с другими кухонными детьми, но ее подняли на смех и с тех пор дразнили, называя бескрылой курицей. С тех пор девушка держала рот на замке, не говоря о сокровенном даже с самыми близкими друзьями. Вот только мечтать не перестала.

Горько усмехнувшись, Неника понеслась дальше между сплетениями толстых, порой в десяток обхватов корней, они уходили вверх на сотни локтей, до самого потолка гигантской подземной каверны, испещренного бесчисленными мелкими пещерами, где жило множество тварей, большей частью ядовитых, хотя съедобных тоже хватало. В эти места не совались даже отряды городских корнелазов-охотников, предпочитая охотиться на несколько верст южнее – там было куда как безопаснее, да и ксайсы[2], с которых мяса больше, чем с любой другой твари, водились. Неника же ценила бывшее убежище Тени, того самого вора, научившего мелкую девчонку многому, как раз за безлюдность – не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о ее умениях.

Вот и убежище! Правда, человек, не знающий, что искать, никогда бы не догадался, что в этом переплетении толстых узловатых корней расположено чье-то жилище. Девушка проскользнула между лианами к корневищу, четыре раза стукнула кулаком по сенсорам, имеющим вид древесных отростков – она понятия не имела, почему наставник называл их таким странным слов, просто приняла это как данность. Затем скользнула внутрь сквозь ставшую проницаемой стену. Интересно, где Тень раздобыл мага, чтобы устроить себе такой вход? Ведь без магии здесь явно не обошлось. Или сам поколдовывал? Трудно сказать – о своем покойном учителе Неника знала очень мало, он был очень скрытен, предпочитая обучать ее прикладным вещам. Как обмануть стражу, как уйти от погони, как вскрыть древесный сейф, как сделать особо хитрый финт, пролетая через лианы. И тренировал он девушку безжалостно, за что теперь она была учителю благодарна.

Неника прошлась по просторной уютной комнате, выдолбленной в корневище, налила себе немного сока красных лиан, собранного несколько дней назад собственноручно, и опустилась на плетеную из тех же лиан скамью – впрочем, вся мебель в убежище была сплетена из них, другого материала просто не было под рукой.

Если честно, девушку удивляло, что живущие в Брейхольме люди предпочитают селиться либо внизу, строя из камня убогие домишки, либо в стенных пещерах, а огромные пространства под потолком не заселены. Ведь здесь есть все нужное для жизни! Да, не каждый способен стать корнелазом, но ведь можно сплести из лиан мостки, связывающие дома друг с другом и стенами. Кажется в одном из городов Змеиного острова так и сделали. По крайней мере, ее приятель Суорк, родом оттуда, говорил что-то в этом роде. Надо будет у него уточнить.

Вспомнилось, что завтра столь давно ожидаемый праздник – вылет змей. Избрание! Последний раз это случилось около десяти лет назад, когда Неника была совсем маленькой. Она тогда не видела вылета – никто не взял сироту с собой, и девочка просидела весь день на кухне, тихо плача. Потом с замиранием сердца слушала восторженные рассказы старших детей о чуде.

Хоть бы только пираты во время Избрания не налетели, а то ведь они могут воспользоваться тем, что Морская Стража отвлечена. Говорят, такое однажды случилось, в тот день почти весь Брейхольм изнутри выгорел. Да и вывезли паскудные твари почти все, прежде чем подошли войска из других приморских городов и выбили их. Город потом два десятилетия отстраивался! А уж жилось людям тогда совсем невесело – налоги вдвое подняли, многим горожанам пришлось работать сутками напролет, чтобы семью хоть как-то прокормить. Остается надеяться, что урок пошел впрок, и Морская Стража не проворонит нападение.

Пора, Брай и Суорк ждут. Надо договориться, где встретиться завтра, а то в сутолоке и не найдешь друг друга. Представив, что будет твориться в городе в праздничный день, Неника хихикнула в кулак. Надо не забыть повязать на лоб ленту невинности, чтобы пьяные «ухажеры» не приставали – в день Избрания в Брейхольме позволялось все, кроме изнасилования. За последнее насильника казнили на месте весьма болезненным способом, причем удостоверял его виновность маг, так что ошибки быть не могло. Зато по согласию парочки миловались везде, даже на площадях порой, если слишком уж перепьются. Ненике рассказывали, что двадцать лет назад студенты княжеского училища мастеров прямо на дворцовой площади оргию устроили, и князь их только мягко пожурил, никак больше не наказав.

Девушка положила в боковые сумки складные кошки[3], такие имелись только у воров и тайных[4], затем бросила взгляд на позаимствованную недавно в одном богатом доме древнюю книгу о магии – ничего, кроме книг и небольших денег, она не крала, в отличие от наставника. Тот специализировался на редких артефактах и драгоценностях, на чем и погорел, прихватив заколдованную вещицу с наложенным «следом». Маги тайных по этому «следу» быстро отыскали вора, и уже через час после поимки он качался в петле. Причем взяли его в городе, где он пытался продать украденное. Кроме Неники оплакивать Тень было некому, но похоронить наставника она не смогла, не рискнув даже ночью подобраться к виселице, слишком много вокруг было стражи, и его тело выбросили в море на поживу хищным рыбоящерам.

Девушка прекрасно осознавала, что такая же судьба в конце концов ждет и ее, но относилась к этому философски – чему быть, того не миновать. Но на всякий случай осторожничала, хотелось еще немного пожить – чисто ради любопытства. Ничего хорошего от жизни выросшая при дворцовой кухне сирота не ждала. Людям не верила ни на медный грош, за исключением немногих избранных, доказавших, что стоят небольшой толики доверия. Вот только таковых было очень мало, девушка почти никого не подпускала к себе близко. Исключением стали такие же изгои, как и она сама. Брай Лойр оказался слишком умен для сверстников, поэтому другие дети его не любили. Только с Неникой, которая тоже до безумия обожала книги, парнишка мог поговорить о том, что было ему интересно. Суор Энхе являлся сыном приезжего со Змеиного острова в поисках лучшей жизни ремесленника, а потому – чужаком. Бедняге не давали проходу, пока Брай с Неникой за него не вступились – а дрался Брай хорошо, пошел статью в отца-кузнеца. Да и с кухонной сиротой малолетние городские хулиганы после нескольких попыток связываться опасались – она сражалась насмерть, зубами рвала, а в глазах горела готовность убивать.

Выбравшись из убежища, Неника достала кошки, привела их в рабочее состояние, закинула одну на лианы и, как кейрак[5], полетела от корня к корня, оглашая воздух радостными воплями. Если даже кто-то ее и заметит, то только покрутит пальцем у виска, решив, что это молодые воины воздушной сотни забавляются. Поднявшись к верхнему уровню корней под самым потолком, девушка двинулась в сторону рынка. Невдалеке от него можно будет незаметно спуститься, лианы там свисают почти до земли. Их уже который год хотят вырубить, да все руки не доходят, других забот хватает.

Добравшись до места, Неника соскользнула по лиане, откатилась в сторону, встала и, приняв независимый вид, вышла к рыбным рядам. Заметившие ее торговцы понимающе ухмыльнулись, решив, что девчонка в заросли по малой нужде заходила. А если бы заметили откуда она спустилась, то обязательно бы страже доложили – на корнелазов, не служащих короне, в Брейхольме смотрели косо, подозревая их во всем самом плохом.

Заметив у выхода из рынка знакомую вихрастую голову соломенного цвета, не слишком чистую, Неника направилась туда, улыбнувшись про себя. Брай голову мыл редко, мыло его нищей семье было не по карману, а морской водой без ничего въевшуюся сажу особо не отмоешь. Возиться же со щелоком он терпеть не мог. В общем, по улицам Брейхольма ходило множество похожих на сына кузнеца парней. Зато невысокий, смуглый, черноволосый, похожий на настороженного лисенка Суорк смотрелся на улицах Брейхольма странновато, в нем сразу угадывался выходец со Змеиного острова. «Змейцев», как их презрительно называли, в городе не любили, считая бездельниками и лентяями. Причем истине это совершенно не соответствовало. Тот же Суорк работал днями, чтобы хоть как-то помочь надрывающимся с утра до ночи отцу с матерью, поднимающим семерых детей.

– Привет, Нен! – заметил подругу Брай.

Работа в кузне с отцом закалила мальчишку, и в свои пятнадцать лет он выглядел на все двадцать, как минимум. Да и мышцы имел такие, что мало какой хулиган решался приставать к нему – однажды Брай на спор завязал узлом толстую кочергу, и это видели многие. Улыбающийся Суорк смотрелся рядом с другом смешно – слишком велика была разница в габаритах. Островитянин отличался субтильным телосложением и острым лицом, напоминающим хитрую мордочку лианного гворфа, пронырливого зверька, тащившего все оставленное без присмотра.

– Мы уж заждались, – сверкнул глазами Суорк. – Пошли быстрее, Старый Тик обещался два медяка заплатить за очистку хлева! Будет на что завтра повеселиться.

– Да ну их, – скривилась Неника. – Есть у меня чуток денег, на сласти хватит.

– Это ты зря, – рассудительно возразил Брай. – Лишними не будут.

– Ладно, пошли, – сдалась девушка. – Только окунемся сначала.

Не говорить же друзьям, что у нее есть целых два серебряка, украденных несколько дней назад из домика для свиданий одного из знатных тьенов? Терять их расположение не хотелось, а оба относились к воровству отрицательно, вот девушка и помалкивала о своем втором занятии. Впрочем, раньше, до встречи с Тенью, Неника и сама не любила воров. Поэтому сейчас брала что-либо только у богатых – у них много чего есть, не убудет.

Пока они шли, Суорк вовсю тараторил, взахлеб передавая слухи об Избрании. Люди говорили разное, но все сходились на одном – нет в мире ничего красивее брачного полета змей. И Неника предвкушала невероятное зрелище. В день Избрания в Брейхольме замирала любая жизнь, разве что разносчики сладостей и напитков занимались своим делом, но и те часто замирали на месте, восторженно уставившись в небо и забывая обо всем. Жаль только, что видеть все можно было либо с центральной площади вокруг Столбов, либо снаружи, а там из-за жары долго не пробудешь. Пробиться же на площадь непросто. Сама Ниника могла посмотреть и из среднего уровня корней, а то и забраться на Золотистый Столб, лианы полностью обвивали его – тысячи дорог для корнелаза.

– Жаль, на площадь перед Столбами не проберешься… – вздохнул Брай. – Объявили, что там только платные места. Придется снаружи смотреть.

– Надо тогда воды с собой захватить побольше, – забеспокоился Суорк.

– Захватим, – отмахнулась Неника. – У меня бурдюк тюлений есть.

Приятели удивленно покосились на нее – откуда у нищей девчонки бурдюк из тюленьей[6] кожи? Дорогая же вещь! Не всякому по карману. Однако ничего не сказали, спрашивать откуда взяла в среде уличных детей было не принято. Захочет – сама расскажет. Неника вообще была довольно странной, и никому не доверяла до конца. Это несколько обижало, но Брай с Суорком понимали подругу и прощали ей недоверие – при ее жизни иное невозможно. Все знали, каково живется сиротам при дворцовой кухне.

Отдав встретившемуся на дороге разносчику медяк, заработанный троицей друзей несколько дней назад, они получили по большому пирогу с мясом. Пироги исчезли в желудках проголодавшихся ребят почти мгновенно – они бы еще по два таких охотно съели, но денег с собой больше не было.

– О, гляди, старый Мих! – оживился Суорк, показывая пальцем на бородатую сгорбленную фигурку в нелепом цветастом балахоне.

– Чего это он в город выбрался? – удивилась Неника.

Старого звездочета в Брейхольме считали чокнутым, что неудивительно, учитывая его поведение. А уж что говорить о том, как он одевался! Покрытый золотистыми звездами синий балахон, изорванные чуни, из которых выглядывали грязные пальцы ног. И длинная седая борода. Добрые карие глаза и вечная улыбка до ушей. Дети толпами бегали за стариком – он рассказывал им чудесные, волшебные сказки, таких не знал больше никто в городе.

Неника раньше и сама частенько слушала эти сказки, одновременно наблюдая за рассказчиком. И постепенно поняла, что Мих носит маску, что на самом деле он совсем другой. Девочка не раз ловила на себе внимательный, умный, оценивающий взгляд. Да и ответы на задаваемые вопросы старик давал такие, что услышавший их непроизвольно задумывался. И картина мира, до того ясная и понятная, осыпалась осколками цветного стекла. Приходилось переосмысливать самые простые, казалось бы, вещи, порой приходя к совершенно парадоксальным выводам. А значит, звездочет преследует какие-то свои, известные только ему самому цели. Иначе зачем заставлять людей задумываться? Неника не знала, но относилась к старику с немалой настороженностью, хоть и искренне уважала его.

Никто, кроме покойного сьера Орваса, бывшего архивариуса дворцовой библиотеки, доживавшего свой век в тепле и сытости невдалеке от кухни в выделенной ему уютной небольшой комнатке, не знал, что Неника грамотна. И не просто грамотна, а владеет и тирайским языком, и сонхайским, и высшей формой родного, брайнского. Он стал ее вторым наставником буквально чудом, заговорив о тайнах мироздания с принесшей еду кухонной девчонкой-сиротой. Мысли ребенка удивили и заинтересовали старика, Неника мыслила нестандартно, умела не только смотреть, но и видеть, а это мало кому дано. И замечала мельчайшие детали, учитывая их в своих рассуждениях. Это поразило сьера Орваса, и он предложил девочке научиться читать. Ее глаза от такого предложения загорелись восторгом и предвкушением.

Старик учил любознательного ребенка от скуки, так как ему было совершенно нечего делать, а собеседников, тем более образованных, поди найди. Вот и таскал сьер Орвас для ученицы высокомудрые фолианты из библиотеки, вместе с ней обсуждая их, а то и подвергая тщательному разбору. Саму бы Ненику в библиотеку никогда не пустили. После смерти наставника два года назад девушка попыталась было пробраться туда, но собранных за несколько лет скудных средств не хватило, доступ к книгам стоил больших денег. Пришлось Ненике довольствоваться тем, что уже знала. Она пыталась осмыслить прочитанное самостоятельно, но не была уверена, что делает это верно – поговорить о таком ей было просто не с кем. Даже Брайн и Суорк не понимали подругу, если она пыталась заговорить с ними о чем-то не касающемся реальной жизни.

Зато старый Мих сильно напоминал Ненике сьера Орваса, вот только звездочет почему-то строил из себя городского дурачка. Зачем это ему? Девушка не понимала, но о своих мыслях помалкивала. Вот бы к нему в ученицы попасть! Ведь он столько знает…

Размышляя, Неника одновременно болтала с друзьями. За разговором они не заметили, как покинули гигантскую пещеру, в которой располагался Брейхольм. Только Неника бросила прощальный взгляд в спину удаляющемуся в окружении стайки детей Миху. Солнце встретило вспышкой света и яростным жаром, все трое мгновенно покрылись потом. Они галопом ринулись к берегу, стремясь побыстрее добраться до пляжных гротов. Днем на солнце долго находиться было нельзя – верная смерть.

Оказавшись в ближайшем гроте, друзья тут же сбросили одежду и погрузились в теплую, как парное молоко, морскую воду.

Убегающая Неника не заметила, что старый Мих оглянулся и тоже проводил ее задумчивым взглядом, пряча в бороде улыбку.

«Скоро твой первый экзамен, девочка… – стучало в голове старика. – Дай тебе Бог его не провалить…»

Вздохнув, он добавил:

«И мне дай Бог этого…»

– Дедушка Мих, а дальше? – потеребил звездочета за рукав балахона какой-то рыжий малец, кажется, сын кожемяки Итхара из седьмой пещеры.

– Дальше? – улыбнулся старик. – А дальше сын князя объявил, в надежде найти Золушку, что та девушка, которой подойдет потерянная туфелька, станет его женой…

– Ух ты! – выдохнула Лойка, дочка одного из старшин Морской Стражи. – Княжной…

Мих продолжил рассказывать сказку, на ходу адаптируя ее к местным реалиям. Уже сколько времени он здесь, а все никак не может привыкнуть к этому странному, ни на что не похожему миру. Впрочем, все это неважно – главное сейчас другое. Первичная инициация возможных учеников. Если на сей раз она произойдет, то появится шанс пойти дальше и выше.

Закончив рассказывать, старик сказал, что ему пора, и, не обратив внимание на разочарование детей, поспешил к своей «башне», на самом деле являющейся выдолбленным изнутри пиком, возвышающимся над городом почти на треть версты. Жажда ощутить, как бьется под руками безумная энергия демиурга, ревет байк и гремит металл становилась все сильнее.

Звездочет вихрем ворвался в свою башню и тут же запечатал вход заклятием, не видным и не постижимым для местных магов. Он безумно захохотал, вырвал из воздуха изломанной формы гитару и взял несколько рифов. Балахон сменился байкерским прикидом – кожей и металлом. Мих завязал бороду узлом, чтобы не мешала, убрал гитару и щелкнул пальцами. Башню наполнил бешеный power, кажется группы «Харизма», старик давно не помнил, кто именно поет – главное, чтобы душу рвало на куски.

Рядом медленно проявился из воздуха украшенный черепами и мечами черный байк стремительных очертаний. Звездочет на глазах молодел, превращаясь в парня лет двадцати пяти, однако борода осталась, хоть и стала черной. Мих сверкнул глазами, запрыгнул в седло байка и в одно мгновение оказался высоко в небе, сместив две нити мироздания. Пора было проведать второго возможного ученика, да и поразвлечься не помешает. Под колеса серебристой полосой ложилась возникающая ниоткуда и исчезающая позади звездная дорога.

Мало кто из людей поднимал голову к небу, поскольку почти никто не бывал днем на солнце, слишком опасно. А редкие свидетели растерянно смотрели на тонкую серебристую линию, пересекающую небо в разных направлениях. Иногда до них доносились отголоски дикой музыки, от которой сердце уходило в пятки. Жрецы всех пяти богов что-то невнятно бормотали про знамения, если слышали от прихожан об этом, но им мало кто верил – жители Брайна были не слишком религиозны, предпочитая жить своим умом.

Никому и в голову не могло прийти, что это развлекается старенький звездочет, которого знали на всех материках и во всех крупных городах мира Артос. И везде считали местным.

У причала застыл, глядя в никуда молодой мужчина с длинными соломенными волосами, небрежно заколотыми в хвост. Изредка он поглаживал правую щеку указательным пальцем – с детства не мог избавиться от этой глупой привычки. Волны бились о берег, однако вдали постепенно светлело, судя по всему, к утру все же распогодится. А значит, придет время выходить в море. Вернутся ли они живыми? Трудно сказать, но длинноволосый поставил на этот выход все, в том числе и собственную жизнь. Если не получится, то и жить дальше незачем.

По губам Майаннона скользнула едва заметная улыбка. Долгий путь почти завершен, он смог все преодолеть и найти единомышленников, переубедить кое-кого из сомневающихся, а остальных отвадить от своего проекта. Молодой жрец обернулся. Команда продолжала готовить судно к выходу в море, расправляя воздушные шары, которые утром должны будут наполниться газом и поднять его в небо. Главное не промахнуться мимо острова Кэм – унесет в открытый океан. Никто из ушедших туда не вернулся за все шестьсот лет изоляции…

Взгляд скользил по остальным из команды. Все вокруг называли их сумасшедшими самоубийцами, фантазерами и дураками. Что ж, обывателям не понять, что это такое – отдать все ради мечты. Пусть живут, как хотят – их выбор, и они имеют на него право. А Майаннон с друзьями взлетит в небо. И пусть даже они не вернутся – главное, что они решились на невозможное.

– Ну что, готов? – Истхаййа, старый друг еще по начальной школе, подошел и хлопнул жреца по плечу.

– Да, – коротко отозвался он.

Немного помолчав, Майаннон поинтересовался:

– Гарпунов достаточно?

– Больше сотни погрузили. Яда орхи[7] тоже хватает – два бочонка.

Жрец заметил среди волн на мгновение показавшуюся голову гигантского морского змея и улыбнулся – это сулит удачу. Завтра змеи будут нежиться на отмелях, греясь на солнце, и к ним можно будет подобраться незаметно. А там останется надеяться, что предки написали правду в своем манускрипте. Если нет, то долго смельчаки не проживут.

– Ребята, идите ужинать! – позвала от костра Лиййа, единственная девушка среди их разношерстой компании.

А ведь действительно, кого среди только них нет… Бывший жрец Несущего Смерть из Мрай-Заора, архивариус почти заброшенного храма из Ранх-Кеймона, городской плотник из Схи-Тоййона, рыбак и корабел с острова Орн-Гирайд, храмовая гетера Дающего Жизнь из Арх-Ургайда. Разные люди с разными судьбами. Каждый жил, любил и терял, лишившись затем всего. И каждый нашел себя снова в том, что обычные жители Меййона называли безумием.

«Пятеро сумасшедших! – потрясал вчера кулаками и белой бородой старший жрец пяти храмов Арх-Ургайда. – То, что вы задумали, – богохульство! Остановитесь!»

Но они не желали останавливаться, они сожгли за собой мосты и смотрели только вперед, отбросив все важное для других людей, как что-то ненужное. Они переступили черту, отделяющую человека от бога, сами того не осознавая. В глазах этих пятерых горело что-то потустороннее, и обывателей это пугало.

Майаннон бросил последний взгляд на бушующее море и отошел к костру. Там он взял из рук Лиййи плошку с кашей и принялся за еду. Перед глазами непрошеными гостями вставали воспоминания. Иреййа… Любимая жена, умершая во время голода в Мрай-Заоре той страшной зимой, когда после землетрясения завалило все ведущие в город проходы. А запасов оказалось слишком мало, магистрат не озаботился запастись на черный день. Говорят, дошло до людоедства в бедных кварталах, но так ли это Майаннон не знал – не до того было, своя беда глаза застила.

Остров Меййон, а родина молодого жреца все же являлась очень большим островом, если судить по старым хроникам, был очень беден на растительность. Пещеры и скальные каверны невелики, лиан и грибов в них мало. Люди жили в основном дарами моря, благо защищенных от бушующего океана бухт, где можно было ловить рыбу и моллюсков, хватало. Но Мрай-Заор находился в центре Меййона, из-за чего во время голода вымерла половина населения. В отличие от него, приморский город бы выжил.

Когда рудокопы и маги пробились в отрезанный завалами город, их взглядам предстала страшная картина – похожие на теней люди, шатаясь, бродили по коридорам и пещерам в надежде отыскать хоть что-то съестное. На улицах валялись трупы. Хорошо хоть пресной воды в подземных источниках хватало, и это позволило хоть кому-то выжить.

Похоронная команда с трудом смогла уговорить безутешного Майаннона отдать тело любимой. И над ее могилой он поклялся найти выход из ловушки, в которую превратился для растущего населения скалистый остров Меййон. С момента катастрофы шестьсот лет назад меййонцы потеряли связь с остальным Артосом. Теперь только легенды рассказывали о золотых временах древней империи, в которую входила половина мира. Говорили, что тогда люди перемещались между островами и материками на летучих и морских змеях. Летучие на Меййоне не водились, а морские были малы. Их, конечно, со временем снова приручили, но выходить в океанские просторы с их помощью не имело смысла – безумные шторма, не затихающие ни на минуту, топили змей или разбивали их об скалы. Только Великие Змеи, длиной от двухсот локтей и толщиной до десяти чувствовали себя в открытом океане как дома. Но приручить этих гигантов было совершенно невозможно. Пытались в свое время, но единственным результатом стал вкусный обед для змей – они с аппетитом сожрали охотников.

Не зная куда себя деть, Майаннон отправился в развалины Леса Пиков с экспедицией храма Ищущего Тьму – знания считались прерогативой этого бога. И там молодой жрец чудом нашел вход в уцелевшую незнамо как во время катаклизма старую библиотеку. В ней Майаннон обнаружил книгу «Путешествия» с гравюрами, на которых был изображен великий змей, тянущий за собой через океан воздушный корабль. Жрец забыл обо всем и принялся читать. Предки действительно приручали великих змеев, хотя сделать это было и непросто. Однако в книге нашлось описание способа!

Вот только ему никто не поверил… Книгу сочли выдумками сказителей. Майаннон пытался что-то доказать, но старшие жрецы отказались его слушать. После разговора с Верховным Майаннону прямо запретили заниматься чушью. И тогда молодой мужчина сорвал с себя символы жреческого достоинства и швырнул их на пол. А затем ушел искать единомышленников.

Майаннон нашел их только пройдя по всем селениям и городам острова, да и то нашел всего четверых. И каждый был потерявшим все, чем жил и дышал раньше. Наверное, другие люди не способны заглянуть за горизонт, пойти на настоящий риск. По крайней мере, бывший жрец считал так.

За спиной раздался скрип шагов, и Майаннон обернулся. Увидев, кто пришел, он донельзя изумился – этому человеку делать вечером на берегу уж точно нечего. Ирраййон, верховный жрец Несущего Смерть, Хранитель Врат, которого он когда-то считал наставником.

– Здравствуй, мальчик мой, – в старческих глазах была заметна доброта. – Я могу поговорить с тобой?

– Добрый вечер, – отозвался Майаннон. – Отойдем.

Ему не хотелось, чтобы разговор с наставником слышал хоть кто-нибудь. Снова ведь станет отговаривать. Они отошли к кораблю и сели на камни. Старик довольно долго молчал, а затем тихо спросил:

– Может все-таки передумаешь?..

– Нет, наставник, – усмехнулся Майаннон. – Наоборот, хочу спросить вас. Почему вы так против того, что я задумал? Что хорошего в том, что у нас нет контактов с остальным миром? Ведь мы застыли на месте! Мы потеряли большинство знаний предков! Мы вырождаемся!

– Такова воля богов, мальчик мой, – заметил старый жрец. – Кто мы такие, чтобы выступать против них?

– Их дети! – отрезал его бывший ученик. – Вы сами учили меня, что мы не рабы богов, а их дети!

– Это так, – не стал спорить Хранитель Врат, с грустью глядя на молодого бунтаря. – Но глупо идти против родителей, особенно, если ты не знаешь, к чему это приведет. Ты погибнешь и ничего не добьешься.

– Но если у меня все получится, то значит боги одобрили мой план, – возразил Майаннон.

– Не получится, – заверил Ирраййон. – Ты замахнулся на невозможное.

– Почему? – недоверчиво хмыкнул бунтарь. – Предки приручали великих змеев и пересекали океан.

– Даже если так, то боги покарали их за самонадеянность, – недовольно проворчал старик. – Вспомни катаклизм! Предки осмелились захотеть больше, чем следует! И были наказаны!

– Никто не знает причин катаклизма, – не согласился Майаннон. – К тому же вы забыли о Неназываемом. Он всегда призывал заглянуть за горизонт…

– Откуда ты знаешь о нем?.. – хрипло выдохнул Ирраййон, его глаза расширились. – Ты…

– Слишком молод, чтобы знать о демиурге, – с трудом сдержал смех бунтарь. – В древней библиотеке, которая вас не заинтересовала, еще и не то есть.

– Придется заняться ею… – помрачнел старый жрец.

– Изъять и сжечь! – скривился Майаннон. – Ваш девиз…

– Людям не нужно знать лишнего, – поучающе поднял палец Хранитель Врат. – Не то такого наворотят, что и демиург не разберется.

– Зря вы так, – укоризненно покачал головой бунтарь. – Давайте поглядим, будут ли боги завтра на моей стороне.

– Хорошо, – вздохнул старик. – Пусть будет по-твоему. А ведь ты мог занять мое место, я готовил тебя себе в преемники…

Он покачал головой, тяжело встал и скрылся в темноте. Только скрип шагов по песку еще долго раздавался вдалеке.

– Хоть бы только он играл честно… – почти неслышно прошептал Маййанон.

Ведь старик вполне мог послать кого-то, чтобы испортили корабль или пробили несущие его воздушные пузыри. Жрецы часто тем или иным способом останавливали неугодных им людей. И списывали все на волю богов. Сам был жрецом, знает.

Решив никуда не идти, Майаннон не заметил, как уснул, прислонившись к борту корабля, который они с друзьями назвали «Надеждой».

Разбудили молодого жреца лучи солнца, пробежавшие по векам. Он пружинисто встал, размял затекшие суставы и широко улыбнулся. Пришел день торжества, день удачи. Или смерти. Это уж как сложится.