Дело рук компьютера (сборник)

Роберт Сильверберг Тру-ру-ру

День, когда Элу Мейсону, специалисту по гидропонике, пришла в голову эта идея, начался на Третьей Лунной Базе как обычно — сонные, с покрасневшими от недосыпания глазами ученые и инженеры сползались к завтраку.

Первый прием пищи ни у кого не вызывал приятных эмоций. Персонал Третьей Лунной состоял исключительно из представителей мужской половины человечества. В отсутствие женщин, без строгих законов о нормированном рабочем дне ничто не отвлекало от научных споров, зачастую затягивающихся за «полночь», до двух, а то и трех часов утра по местному времени.

Но в половине восьмого по тому же времени раздавался неумолимый звонок, зовущий к столу. Повара строго следовали распорядку дня. И те, кто не хотел работать на пустой желудок, являлись в столовую, проспав не более пяти, а то и всего каких-то трех часов, с красными, как у кроликов, глазами и больной головой.

За завтраком разговор не клеился. Ученые коротко здоровались друг с другом, просили передать соль или сахар да жаловались на качество пищи.

Прошлой ночью Эл Мейсон лег спать после трех, увлекшись беседой с заезжим астрономом с Первой Лунной. И четырех с небольшим часов сна явно не хватило, чтобы прийти в себя. Но идея уже проклюнулась и пошла в рост, продираясь сквозь туман недосыпания.

— Порошковое молоко, — бурчал Мейсон. — Каждое утро порошковое молоко! Да любой уважающий себя теленок отказался бы уже от второго глотка этой гадости. — Он налил полный стакан и, скривившись, отпил белой жидкости.

— Пил бы по утрам кофе, — не без ехидства заметил биохимик Моури Робертс, — давно перестал бы жаловаться.

— А я люблю молоко, — возразил Мейсон. — И не хочу пить кофе.

— Затянувшееся детство, — вмешался программист Сэм Брюстер. — Все никак от молока не отвыкнет.

Конечно же, все засмеялись, потому что рост и вес Мейсона — шесть футов три дюйма и двести фунтов, на Земле, естественно. Мейсон только хмыкнул в ответ:

— Давай, давай, упражняйся в психоанализе, если тебе этого хочется. Но я все равно молоко люблю, только настоящее, а не этот эрзац!

Кувшин переходил из рук в руки. Одни добавляли молоко в овсяную кашу, другие в кофе. Но никто не отрицал, что порошковое молоко порядком всем надоело. Как, впрочем, и остальные сублимированные продукты — овощные котлеты, пирожки с мясом и тому подобное. Но другого и не предвиделось. Космические перевозки стоили недешево, и предпочтение отдавалось приборам и инструментам, а не натуральным бифштексам. Сублимированные продукты по вкусу, возможно, и уступали обычным, но содержали то же количество калорий, занимая при этом в десять раз меньше места в трюмах прилетающих с Земли кораблей.

Эл Мейсон наклонился вперед, лениво размышляя о том, как приятно есть настоящую пищу круглый год, а не только на рождество. Натуральные продукты. Молоко и мясо.

Мейсон допил молоко и вздрогнул, так как идея выскользнула наконец из глубин подсознания и обрела реальную форму. Мейсон даже засмеялся. Несомненно, идея почти абсурдная, но весьма привлекательная.

Он осторожно взглянул на другой стол, где завтракало начальство. Командор Хендерсон уписывал омлет из яичного порошка, одновременно проглядывая бюллетень новостей, полученный ночью из Вашингтона. Но все знали, что командор обладает идеальным слухом. Напряженный бюджет Третьей Лунной не оставлял места для незапланированных исследований, и Мейсон не без оснований опасался, что командор может пресечь его проект в самом зародыше.

— У меня идея. — Мейсон понизил голос до шепота. — Насчет порошкового молока.

— Интересно, — откликнулся Моури. — Поделись.

— Не сейчас, — ответил Мейсон. — А то командор сразу придушит ее. Поговорим вечером. Кажется, есть возможность поразвлечься.

Весь день Мейсон не произнес ни слова, но идея зрела и набиралась сил. Он трудился в теплице, ухаживая за грядками. Какой бы блестящей идея ни была, гидропоника, как, разумеется, и любая работа, явно значила больше, и Мейсон это прекрасно понимал.

Сейчас на поверхности Луны высилось восемь рукотворных куполов. Три базы построили американцы, три — русские, по одной — Китай и Индия. Хотя «холодная война» давно уступила место разрядке и все поняли, что лучше жить в мире, чем под постоянной угрозой взаимного уничтожения, научное соперничество оставалось достаточно острым. И чтобы не отстать, ученым приходилось трудиться с предельным напряжением.

Третья Лунная занималась главным образом прикладными науками. К сожалению, члены различных комиссий Конгресса не могли понять важности проводимых там исследований, вследствие чего Третьей Лунной постоянно не хватало денег. Но исследования продолжались, несмотря на ежегодные попытки урезать ее бюджет.

Луна буквально создана для криогенной техники, и, естественно, именно эти темы занимали главенствующее положение на Третьей Лунной. По важности с криогенной техникой могла соперничать разве что гидропоника. Человечество с каждым годом расширяло свои владения, и постоянно возникало немало вопросов, требовавших немедленного ответа, связанных с обеспечением земной экологии в новых условиях. Также процветали на Третьей Лунной физика высоких и низких давлений, синтез сверхчистых веществ и многое, многое другое. Контроль над учеными практически отсутствовал, никто не спрашивал конкретных сроков завершения тех или иных работ, но все понимали, что само существование Третьей Лунной зиждется на доброй воле Конгресса. И направление на Третью Лунную являлось мечтой каждого молодого ученого. Точно так же цвет русской науки стремился попасть на лунную базу, названную именем Капицы.

Теоретически рабочий день на Третьей Лунной заканчивался в семнадцать ноль-ноль. На деле ученые были хозяевами своего времени. При желании они имели право уйти из лаборатории в двенадцать ночи, но могли продолжить эксперимент и до «утра», если возникала такая необходимость. Сотрудники базы редко бросались в крайности, хотя их рабочая неделя обычно и составляла восемьдесят — девяносто часов. Иногда командору Хендерсону приходилось даже запрещать кое-кому являться в лабораторию — исключительно из медицинских соображений.

На Третьей Лунной имелось несколько рекреаций, где ученые могли отдохнуть и поговорить в спокойной обстановке. В одну из них — помещение В — ровно в девятнадцать ноль-ноль и вошел Эл Мейсон.

Он облегченно вздохнул, не обнаружив там ни одного представителя администрации базы. Зато его ждали пятеро коллег — Сэм Брюстер, Моури Робертс, криогенщик Лен Гарфильд, микробиолог Дейв Херст и Нат Брайан, специалист по физике твердого тела.

Мейсон улыбнулся и сел в кресло, мурлыкая под нос знакомую всем песенку:

Сэм Брюстер оторвался от микропленки и посмотрел на него.

— О боже, Мейсон, ты действительно впадаешь в детство! Тебе уже нужна няня. Что же будет дальше?

— Он начнет сосать кулак, — предположил Лен Гарфильд.

— Все дело в химикатах, которые используются в гидропонике, — пояснил Моури Робертс. — Они воздействуют на обмен веществ и…

— Достаточно! — Мейсон поднял руку, призывая к тишине. — Возможно, кто-то из вас помнит, что утром у меня возникла идея.

— Ура! — воскликнул Гарфильд. — У Мейсона идея!

Тот нахмурился.

— Не надо оваций. Итак, продолжим. Сегодня за завтраком я понял, что порошковое молоко стоит у меня поперек горла. Но где взять натуральное? И ответ пришел сам собой. Натуральное молоко можно получить только от коровы!

— От коровы? — фыркнул Сэм Брюстер. — На Луне?

— Она сможет пастись у тебя в теплице, — усмехнулся Моури Робертс.

— Еще успеете пошутить, а пока дайте мне закончить. Я не хуже вас понимаю, что ни на нашей базе, ни вообще на Луне не найдется места для живой коровы. И Земля никогда не разрешит привезти ее сюда, слишком велики расходы на космические перевозки. Но я сказал себе — мы же мастера своего дела. У нас есть специалисты во всех областях знания. Так почему, почему мы не можем построить корову?

На мгновение в комнате отдыха повисла тишина.

— Построить корову? — переспросили трое.

Эл Мейсон кивнул:

— Совершенно верно. Почему бы и нет? Разумеется, администрации это не понравится, но мы можем никому ничего не говорить, пока не добьемся положительного результата.

— Построить корову, — повторил Гарфильд. — Целиком? С рогами и копытами?

— Перестаньте меня подначивать, — притворно рассердился Мейсон. — Я имею в виду устройство, которое будет производить натуральное молоко. Я представляю себе цепочку механизмов, начинающуюся с приемника сырья и заканчивающуюся молочным краном, которая будет напоминать корову лишь в функциональном отношении.

Мейсон оглядел лица друзей. Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы предубеждение уступило место живому интересу. Некоторые, судя по всему, мысленно уже набрасывали первые схемы. Конечно, все они могли обойтись без натурального молока. Во всяком случае, в кофе оно не особенно отличалось от порошкового. Но предложение Мейсона пришлось им по душе. Они не делали различий между работой и отдыхом. И то, и другое означало для них познание непознанного.

— Я не смогу сделать все сам, — сказал Мейсон. — Вы мне поможете?

Пятеро дружно кивнули.

— Я так и знал, что вы не сможете отказаться от столь лакомого кусочка. Итак, приступаем к осуществлению проекта «Босси». Какие будут предложения?

Предложения посыпались как из рога изобилия. Мозговой штурм, как обычно, затянулся далеко за «полночь» и с каждым часом становился все яростнее.

— Нам известно, как происходит обмен веществ в организме коровы, — говорил Мейсон, — и как она производит молоко. Нам известен состав молока — жиры, лактоза, белки, вода. Мы знаем, что происходит в пищеварительном тракте коровы. Так что мешает нам построить ее аналог?

— А мне неизвестно, как корова делает молоко, — возразил Лен Гарфильд. — В криогенной технике это не нужно. Моури, не мог бы ты восполнить этот пробел в моем образовании?

Биохимик задумчиво пожал плечами.

— Ну, корова главным образом питается травой. Которая в основном состоит из целлюлозы. Хорошо пережеванная целлюлоза поочередно проходит через четыре секции желудка коровы. Там микроорганизмы разлагают целлюлозу на более простые составляющие. По ходу содержимое желудка ферментизируется, затем переваривается.

Что касается молока, — продолжал Робертс, — то оно образуется из веществ, циркулирующих в крови коровы. Ее вымя содержит особые клетки, выделяющие молоко в альвеолы, связанные с протоками молочной железы. Там молоко собирается и оттуда откачивается. Как и говорил Мейсон, молоко состоит из жиров, лактозы, белков и большого количества воды. Процесс получения молока предельно ясен. Нам необходимо лишь воспроизвести последовательность биохимических реакций, происходящих в организме коровы, начиная с подачи целлюлозы и ее последующего разложения на аминокислоты и прочие составляющие. Если мы шаг за шагом повторим весь процесс, то на выходе обязательно получим натуральное молоко.

— Ты не учел одной особенности, — заметил Сэм Брюстер. — Коровье вымя — чертовски сложная штука. Если кто-то думает, что мы сможем легко изготовить механический двойник подобного фильтра, то я, позвольте заметить, не гарантирую положительного результата и через девяносто лет.

— Для этого элемента системы нам не потребуется механический двойник, — ответил Моури Робертс. — Я согласен, создание подобного естественного фильтра нам не по зубам. Но мы можем использовать настоящее вымя!

— Да? — удивился Брюстер. — А где ты собираешься добыть насто…

— Оно у меня есть. — Робертс усмехнулся. — Подозреваю, ты уже подумал об этом, не так ли, Эл?

Мейсон кивнул:

— У Моури много замороженных органов и тканей животных, необходимых для биологических исследований. В том числе, как я предварительно выяснил, есть и коровье вымя.

— И я без особых хлопот могу позаимствовать несколько клеток, — продолжил Робертс. — Поместим их в термостат с питательной средой, и они будут делиться и делиться. Примерно каждые двое суток их объем будет увеличиваться вдвое. Так что довольно скоро мы вырастим вымя нужного размера.

— Вымя понадобится нам только на конечном этапе, — заметил Нат Брайан. — А как насчет микроорганизмов, участвующих в процессе пищеварения? Их-то у тебя нет.

— Мы их синтезируем, — ответил Дейв Херст. — В нашей лаборатории мы можем создать все что угодно. Моури, ты только скажи, что нужно, и…

— Я знаю, что нужно, — прервал его Сэм Брюстер. — Уйма оборудования. Мы ведь хотим построить самогонный аппарат, получив на выходе не спиртное, а молоко. И где мы возьмем необходимые материалы?

— Достанем, — спокойно ответил Мейсон. — Постепенно. Никто не станет возражать, если мы позаимствуем несколько метров трубок да пару железок. Главное, чтобы наши действия не вызвали подозрения.

По выражению лиц своих коллег Мейсон понял, что крючок проглочен. Уже месяца два на Третьей Лунной царили тишина и спокойствие — с тех пор, как один из программистов научил робота из лаборатории сверхчистых материалов печь сдобные булочки.

Они обсуждали не только возможные препятствия, но и способы их преодоления; высказывались различные предположения, многие тут же отметались и заменялись новыми. Около трех часов «утра» они решили, что на сегодня достаточно. Предстояло ответить не на один вопрос, прежде чем перейти к практической реализации идеи Мейсона. Но главное направление уже определилось — создание системы механического аналога пищеварительного тракта коровы в сочетании с выращенной из кусочка вымени гигантской молочной железой на выходе из нее.

На следующий день за завтраком они, как обычно, почти не разговаривали: четыре часа сна не способствовали хорошему настроению. После завтрака, до начала работы, Мейсон заглянул к командору Хендерсону и попросил разрешения использовать одну из свободных лабораторий Третьей Лунной.

Хендерсон проглядел положенную перед ним заявку.

— Что ты придумал, Эл? — спросил он.

— У меня возникла идея, сэр. И я хочу посмотреть, что из этого выйдет.

Хендерсон улыбнулся.

— Мы находимся здесь именно для того, чтобы проверять наши идеи. Не мог бы ты ввести меня в курс дела?

— Если вы не возражаете, сэр, пока я предпочел бы ничего не говорить. Необходимо кое-что проверить.

— Хорошо, я не возражаю. Хотя… — глаза командора сузились, — надеюсь, твоя идея не потребует дополнительных расходов?

— Нет, сэр. Все необходимое оборудование имеется на базе.

— Вот и отлично, — облегченно вздохнул командор. — Вашингтон кусает меня за пятки, Эл. На следующий год они хотят урезать наш бюджет на пять, десять, а то и пятьдесят миллионов. И, зная порядки на Капитолийском холме, можно ожидать, что они своего добьются. Поэтому сейчас не стоит затевать дорогостоящие проекты. Нам повезет, если Конгресс выделит ту же сумму, что и в прошлом году.

— Я понимаю, сэр. И не сомневаюсь, что проверка моей идеи не потребует дополнительных затрат. Это всего лишь… шаг в сторону от основного направления исследований, сэр.

— Ну что ж, — улыбнулся Хендерсон, — можете занимать лабораторию.

Поблагодарив командора, Мейсон вышел из его кабинета и позвонил Моури Робертсу.

— Все в порядке, — сказал он. — Старик выделил нам Помещение 106-А.

— Чудесно. Я нашел клетки коровьего вымени и только что поместил их в термостат с питательной средой. Вчера, когда мы разошлись, я еще набросал схему пищеварительного тракта коровы. Мы сможем использовать ее в качестве отправной точки.

— Понятно, — Мейсон не мог удержать улыбки. — До вечера.

Первая неделя ушла на споры. Высказанные предложения раздирали на части, а затем собирали вновь. Они убеждали друг друга, ругались, сердились. К концу недели они наметили довольно логичный план дальнейшей работы. Они соглашались не со всем и не сразу, но в яростных спорах слетала шелуха и оставались лишь зерна истины.

А в термостате росло и росло вымя. Клетки, помещенные в питательную среду, делились, делились и делились.

Сэм Брюстер разработал программу автоматической подачи различных компонентов. Дейв Херст приступил к синтезу необходимых ферментов. Мейсон руководил. Постепенно, недели за две, противоречивые, казалось бы, предложения шестерки сложились в единое целое — проект «Босси».

На пятой неделе началась материализация проекта — в Помещении 106-А появились четыре медных котла, соединенных пластиковыми трубопроводами. Они представляли собой четыре секции желудка коровы. Сэм Брюстер смонтировал насос для постоянной перекачки содержимого котлов. Насос, так же как и котлы, Мейсон получил со склада базы по специальному требованию. Никто не поинтересовался, зачем они ему понадобились.

Проект набирал силу, и вскоре к четырем котлам присоединились пятый, шестой, а затем и седьмой. Работа, естественно, велась только по «вечерам». Никто из создателей механической коровы не забывал о своих прямых обязанностях.

После семи недель стало ясно, что пищеварительный тракт коровы нельзя имитировать, обеспечивая лишь постоянное движение его содержимого. Постоянно возникали различные неувязки.

Некоторые из синтезированных ферментов реагировали друг с другом, для контроля процесса пищеварения пришлось разработать сложную систему дозированного ввода ферментов. Кислота, образующаяся в одном из котлов-желудков, разъела часть трубопроводов, и потребовалась их срочная замена. Для разделения продуктов пищеварения, которое у коровы обеспечивалось просто гормонами, в схему пришлось ввести дорогую центрифугу, позаимствованную из биохимической лаборатории Моури Робертса.

К девятой неделе появились первые проблески успеха, но одновременно на горизонте проекта появилось небольшое облачко, совершенно неожиданно превратившееся в грозовую тучу.

Первое предупреждение прозвучало за завтраком. В столовую вошел дежурный радист, остановился перед столом Хендерсона, отдал честь и положил перед ним желтый бланк радиограммы, только что полученной с Земли. Прочитав ее, командор громко выругался. Все разговоры тут же стихли. Хендерсон встал. Его лицо потемнело, лоб прорезали морщины.

— Господа, прошу прощения за то, что мне придется испортить вам аппетит, но я получил плохие новости, которыми и хочу поделиться с вами. — Он пожевал нижнюю губу, сдерживая распирающую его ярость. — Как вы, должно быть, знаете, хотя и не придаете этому особого значения, в Соединенных Штатах в ближайшем будущем пройдут выборы. Через десять месяцев многие сенаторы и конгрессмены рискуют остаться без работы, если им не удастся убедить избирателей, что именно их они должны представлять на следующий срок. И сейчас наступает время, когда все они будут стремиться доказать, что не зря сидят на Капитолийском холме и изо всех сил пекутся о благосостоянии избирателей. Перехожу к делу. Мне только что сообщили, что очередной транспортный корабль, который должен прилететь к нам через двадцать семь дней, доставит на Луну трех сенаторов и трех конгрессменов. Они будут проверять, насколько разумно расходуются здесь деньги налогоплательщиков.

В тот вечер Эл Мейсон и его друзья собрались в Помещении 106-А в подавленном настроении. Они оказались в положении человека, наклонившегося для того, чтобы погладить котенка, и внезапно обнаружившего, что держит за хвост тигра.

— Да, — протянул Мейсон, оглядывая нагромождение труб, котлов и проводов. — Похоже, нашему везению пришел конец. Сенаторы! Конгрессмены!

— Мерзкие шпики, — пробурчал Сэм Брюстер.

— Они с удовольствием выслушают наши объяснения, — добавил Нат Брайан. — Разве они смогут понять, что мы хотели лишь немного развлечься.

— Развлечься, — фыркнул Моури Робертс. — Конгрессмены полагают, что ученым это ни к чему. Они уверены, что мы начисто лишены чувства юмора и в разговоре пользуемся лишь междометиями, да и то лишь для комментирования формул. Если они пронюхают, что ради развлечения я притащил сюда центрифугу стоимостью в девятьсот долларов…

— И реле, и транзисторов на добрую сотню, — добавил Сэм Брюстер.

— И термостат для вымени, — вздохнул Дейв Херст.

— И котлы, и трубопроводы, — эхом отозвался Лен Гарфильд, — и холодильник…

— И что из этого? — воскликнул Мейсон. — Неужели вы хотите умыть руки?

— Нет, но…

— Что «но»? — оборвал Мейсон Сэма Брюстера. — Неужели ты хочешь все разобрать и разложить по полкам в кладовой? Тогда комиссия никогда не узнает, чем мы тут занимались. А Хендерсону можно сказать, что наша идея не дала практического результата и мы отказались от дальнейшей разработки.

— Но ведь результат есть! — с жаром возразил Дейв Херст. — Еще один месяц, и мы своего добьемся. Нельзя останавливаться на полпути, Эл!

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Мейсон. — Что нам конгрессмены? Когда они прилетят, мы временно «ляжем на дно» и понадеемся на то, что нам не придется отвечать на их вопросы. Мы зашли слишком далеко, чтобы все бросить. Ваши предложения?

— Мне кажется, работу надо продолжить, — ответил Нат Брайан.

— И я того же мнения, — поддержал его Дейв Херст.

Согласились и остальные. Проект «Босси» двинулся дальше.

Выращенное в питательной среде вымя достигло наконец требуемых размеров, и однажды ночью термостат перенесли в Помещение 106-А и подключили к системе. Шла одиннадцатая неделя. Теперь они могли ввести целлюлозу в приемник механической коровы и пропустить ее через четыре секции желудка, где она разложится на более простые составляющие, превратится в синтетическую кровь, а уж из нее выращенное вымя отфильтрует молоко. Мейсон рассчитал, что для получения кварты молока им потребуется триста кварт синтетической крови. В дальнейшем они надеялись поднять процент выхода.

Затем возникли непредвиденные трудности. Первая порция молока, полученная на двенадцатой неделе, оказалась дурно пахнущей жидкостью, содержащей шестьдесят процентов жира и пятнадцать белка. Она свернулась, едва показавшись из вымени, и с каждым мгновением пахла все хуже. Причину нашли в неудачной системе подачи синтетической крови к вымени, при которой задерживались глюкоза и лактоза и пропускался излишек жира.

Они преодолели и это препятствие, разработав новую систему капилляров. Механическая корова росла вширь. Котлы пищеварительного тракта едва просматривались сквозь переплетение труб и проводов, соединяющих в единое целое многочисленные приборы и управляющие механизмы. Вскоре «корова» заполнила практически все Помещение 106-А почти до потолка.

Но тут выявился новый недостаток — они забыли о желчи, выделяемой печенью и играющей важную роль в усвоении жира. Натуральное коровье молоко содержит не больше четырех процентов жира, они же никак не могли получить меньше двадцати пяти. Неделя упорного труда ушла лишь на то, чтобы понять, каких огромных усилий потребует создание механического аналога желчного пузыря.

Проект оказался на грани катастрофы.

Выход нашел Нат Брайан.

— У нас есть настоящее вымя. Почему бы нам не использовать настоящую печень?

Моури Робертс перетряхнул все запасы биохимической лаборатории, но нашел замороженный кусок коровьей печени. На следующий день Робертс задействовал второй термостат с питательной средой. В нем снова начали делиться клетки. На будущей печени буквально зиждилось спасение проекта «Босси».

Клетки делились и делились. Каждые три дня вымя приходилось подрезать, чтобы оно не вылезло из термостата.

Они приближались к успеху.

Но и конгрессмены подлетали к Луне.

Они прибыли точно по расписанию, в девять ноль-ноль двадцать восьмого января. Все шестеро, как и ожидалось. Полная масса законодателей с учетом их багажа составила тысячу триста фунтов, поэтому немалую толику полезного груза пришлось оставить на Земле. Как объяснил командор Хендерсон, на этот раз Третья Лунная могла даже не рассчитывать на новые видеокассеты или пиво. Остался на складе и комптоновский спектрометр, столь необходимый астрономам Первой Лунной. Возмущаться не имело смысла. Законодатели выделяли средства на финансирование лунных поселений, они же и заказывали музыку.

В то утро, придя в столовую, каждый сотрудник обнаружил на тарелке ксерокопию памятной записки командора:

Эл Мейсон положил листок на стол и повернулся к соседу, Сэму Брюстеру.

— «Не используйте материалы и оборудование, объяснить назначение которых довольно сложно», — процитировал он послание командора. — Самое время напомнить об этом. Мне бы не хотелось объяснять, куда пошли все эти реле, термостаты, центрифуги.

— Если командор сунется в 106-А, — заметил Брюстер, — от разговора не отвертеться. Придется тебе, Эл, придумать что-нибудь убедительное.

Сенаторов разместили в административном секторе Третьей Лунной, а для членов Палаты представителей освободили один из складов. Самому младшему из гостей давно перевалило за пятьдесят, и меньшая, чем на Земле, сила тяжести пришлась им по душе. Но, едва ступив на территорию базы, они начали оглядываться, выискивая первую жертву, и всем стало ясно, что к памятной записке командора следует отнестись со всей серьезностью.

Шестерка участников проекта «Босси» решила, что в эти десять дней лучше держаться подальше от Помещения 106-A, сведя свою деятельность к минимуму. Никому из них не хотелось встретиться там с членами комиссии. Во-первых, созданная ими махина не могла остаться незамеченной, загляни законодатели в Помещение 106-А. Во-вторых, стоимость использованного оборудования превысила десять тысяч долларов. А какая комиссия могла одобрить действия ученых, без ведома руководства базы потративших столько времени и средств ради такого пустяка, как производство молока, и только потому, что им захотелось поразвлечься.

И Мейсон с друзьями появлялись в Помещении 106-А крайне редко, лишь для того, чтобы проверить, как растет печень. Вымя чувствовало себя прекрасно.

Очень скоро на Третьей Лунной поняли, кто из членов комиссии наиболее опасен. Особым рвением выделялся конгрессмен Клод Мэннерс. По странному совпадению его избирательный округ находился в Нью-Гэмпшире, родном штате Мейсона. Мэннерс встречал в штыки любые государственные расходы. И во всех уголках базы слышался его тонкий, пронзительный голос, задающий один и тот же вопрос: «Понятно, но какая от этого практическая польза?»

Под стать ему был и Альберт Дженнингс, сенатор от штата Алабама. Он, правда, отдавал предпочтение другим вопросам: «Не могли бы мы обойтись без этих исследований?» и «Позвольте узнать, сколько стоит эта установка?»

Проверялся каждый выделенный Конгрессом цент. Третью Лунную трясло как в лихорадке. Эл Мейсон уже клял себя за то, что предложил построить механическую корону. Он не сомневался, что рано или поздно тайное станет явным.

А ведь до полного успеха им оставался лишь один шаг. При последней проверке все системы работали превосходно. А печень даже грозила вылезти из термостата, так что Моури Робертсу пришлось уменьшить температуру питательной среды, чтобы замедлить ее рост. Если бы эти ищейки покинули базу, думал Мейсон, и можно было бы испытать печень в деле…

На четвертый день пребывания законодателей на Третьей Лунной Эл Мейсон прибирался в теплице, готовясь к встрече с конгрессменом Мэннерсом, когда зазвонил телефон.

Он снял трубку.

— Отделение гидропоники. Мейсон слушает.

— Эл, это командор Хендерсон. Не мог бы ты заглянуть ко мне на минутку?

— Разумеется, сэр. Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. Если ты не занят.

Озабоченный тон командора встревожил Мейсона. Он положил трубку, сказал помощнику, что уходит, и полетел к кабинету Хендерсона.

Командор был действительно взволнован. Его лицо осунулось, морщины стали резче. Уж ему-то комиссия доставляла куда больше хлопот, чем остальным.

— Эл, час назад я показывал нашим гостям северное крыло базы. Они захотели осмотреть Помещение 106-А.

«О господи!» — мысленно простонал Мейсон.

— Да, сэр.

Хендерсон выдавил из себя улыбку.

— Вы соорудили там нечто уникальное, Эл.

— Да, довольно сложная установка, — признал Мейсон.

Хендерсон кивнул. Уголки его рта дрогнули.

— Э… наших гостей она очень заинтересовала. Они захотели узнать, для чего она предназначена. Конгрессмен Мэннерс так и спросил: «В чем заключается ее практическая польза?»

— Польза, сэр? — тупо повторил Мейсон.

— Да, польза. — Командор тяжело вздохнул — Я… э… сказал им, что установка используется для биологических исследований. Они, однако, потребовали более конкретного ответа. Я выкручивался как мог, но в конце концов признал, что понятия не имею, для чего предназначена эта чертова штуковина. И теперь я попал в довольно щекотливое положение, Эл. Почему-то они считали, что командор должен знать обо всех научных исследованиях, которые проводятся на вверенной ему базе.

Мейсон облизнул губы и промолчал.

— Возможно, нам повезет и мы выкрутимся без особых хлопот, — продолжал Хендерсон, — но все может кончиться весьма плачевно. Скажи, пожалуйста, Эл, на случай, если они вновь насядут на меня, что именно вы соорудили в 106-А?

— Это корова, сэр, — едва слышно промямлил Мейсон.

Командор удивительно быстро пришел в себя. Лишь на мгновение его взгляд затуманился.

— Как-как?

— Это… э-э… устройство для преобразования целлюлозы в пищевые продукты, сэр. В молоко, если говорить точнее.

Хендерсон медленно кивнул.

— Корова. Понятно, Эл. Вы построили машину, которая дает молоко.

— Да, сэр. Правда, она еще не доведена.

— Скажи мне, Эл, чем вызвана необходимость создания такой машины?

— Ну… э-э… мы хотели немного поразвлечься, сэр. Видите ли, сэр, мы не ожидали, что потребуется так много… — Под взглядом командора Мейсон замолк на полуслове.

— Хорошо, Эл, — чувствовалось, что Хендерсон с трудом сдерживает себя. — Вы построили ее для развлечения. Ты знаешь, у меня доброе сердце. Я не стану сердиться. Выметайся отсюда, иди в теплицу и приступай к работе. Если кто-то тебя спросит, скажи, что в Помещении 106-А установлен биологический конвертор. Придумай что-нибудь помудренее. Говори что угодно, но конгрессмены не должны знать, что вы угрохали столько средств ради того, чтобы поразвлечься. И о том, что эта громадина предназначена для производства молока, молчи. Иначе… Я даже представить не могу, что произойдет, если они об этом пронюхают.

— Да, сэр.

— Вот так-то. А теперь убирайся.

И Мейсон выскочил из кабинета.

В коридоре он едва не столкнулся с Моури Робертсом.

— Я бегу в 106-А, Эл, — заторопился биохимик. — Брайан заглянул туда и сказал мне по телефону, что печень растет как бешеная. Я хочу обрезать ее и уничтожить излишки, а потом… Эл, что-нибудь случилось?

— Да.

— Ты ужасно выглядишь.

— Если б ты знал, что у меня на душе. — Мейсон махнул рукой в сторону кабинета Хендерсона. — Старик вызывал меня на ковер. Сегодня утром наши гости сунули нос в Помещение 106-А и пожелали узнать, для чего предназначена такая прорва оборудования.

— Нет!

— Да. Командор, разумеется, не мог сказать ничего определенного и понес какую-то чушь. Но он не уверен, что его ответ их устроил.

— Эл, это кошмар! Что же теперь будет?

Мейсон пожал плечами.

— Хендерсон, скорее всего, выкрутится, но после отъезда комиссии нам не поздоровится. Наша идея ему по вкусу не пришлась.

— Так что же нам делать?

— Ничего, — ответил Мейсон. — Представление продолжается. Ты пойдешь в 106-А и обрежешь печень. А мне пора в теплицу.

Робертс затрусил к Помещению 106-А, Мейсон побрел к теплице. Затем остановился, поднял голову и сквозь прозрачный купол долго смотрел на далекую Землю.

Кому нужны эти сенаторы, спрашивал он себя.

Ищейки, скупердяи. Сейчас трудности только у командора, но комиссия уедет, и вот тогда они хлебнут лиха. Свобода творчества — это одно, а разбазаривание государственных средств на такие пустяки, как механическая корова, — совсем другое. Если же об этом станет известно в Вашингтоне…

По телу Мейсона пробежала дрожь. Он не мог не признать, что «корова» отбилась от рук. Они и не подозревали, что задача окажется такой сложной.

Тут Мейсон нахмурился. Что там сказал Робертс? Печень росла как бешеная. Он собирался обрезать ее и уничтожить излишки… Стоп! Стоп!

Моури Робертс хотел подрезать вполне съедобное мясо. А если их «корова» могла давать мясо и молоко… Черт, подумал Мейсон, а вдруг мы старались не зря? Почему мы должны прятаться? Наша выдумка придется весьма кстати. Но…

Внезапный окрик прервал его размышления.

— Эл! Иди сюда!

Мейсон повернулся. В дверях столовой стоял Ролли Файрстоун, повар первого класса.

— В чем дело, Ролли? — пробурчал Мейсон.

— Я приготовил тебе сюрприз. Тебе понравится, Эл.

Пожав плечами, Мейсон направился к повару. Тот провел его на кухню.

— Подожди здесь. — Файрстоун загадочно подмигнул.

Мейсон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но ждать пришлось недолго. Файрстоун вернулся со стаканом белой жидкости.

— Ты постоянно клянешь порошковое молоко, вот я и решил удивить тебя. Только никому об этом не говори.

Мейсон взял стакан. Понюхал. Пахло молоком. И внешне белая жидкость ничем не отличалась от молока.

— Чего ты ждешь, — торопил его Файрстоун, — пей.

Мейсон пригубил раз, другой, а затем одним глотком отхлебнул полстакана. Молоко! Натуральное молоко! Вкусное и ароматное!

— Где ты его достал? — спросил Мейсон. Их корова еще не давала молока, да и Файрстоун понятия не имел о проекте «Босси». Откуда, недоумевал Мейсон, могло взяться на Луне натуральное молоко?

— Личные запасы конгрессмена Мэннерса, — ответил повар. — Я подумал, что от него не убудет, если ты выпьешь один стаканчик. Он привез с Земли литров двадцать, а может, и сорок.

У Мейсона отвисла челюсть.

— Он… привез… двадцать или сорок… литров… молока?

Файрстоун радостно кивнул.

— Я знаю, что ты любишь молоко, и решил побаловать тебя.

— Но зачем… почему он привез с собой молоко?

— У него язва. Он на молочной диете. Пьет только молоко и почти ничего не ест. С ним у меня никаких хлопот. Залез в холодильник да налил стакан, вот и все дела. А уж с остальными просто беда. Если б ты слышал, что они говорят о сублимированных продуктах.

Мейсон хмыкнул:

— Они сами в этом виноваты. Мы едим эрзац, потому что выделенных ими денег не хватает ни на что другое.

— Да, — кивнул Файрстоун. — Вот и попробуй сказать им об этом.

— Я? — Мейсон широко улыбнулся и допил молоко. — Я тут работаю, Ролли. Зачем мне нарываться на неприятности? Спасибо за молоко, старик.

— Только никому не рассказывай.

— Я буду нем как рыба, — пообещал Мейсон.

Два следующих дня прошли без происшествий. Мейсон и его друзья по-прежнему заглядывали в Помещение 106-А лишь в случае крайней необходимости. Излишки печени теперь не уничтожали, но аккуратно складывали в холодильник. Да и кто в здравом уме мог выкинуть натуральное мясо? После отъезда комиссии они намеревались отдать печень Файрстоуну и закатить пир. Бифштексы из сушеных водорослей порядком всем надоели, и вряд ли кто отказался бы от жареной печеночки.

Перед обедом шестого дня пребывания конгрессменов на Третьей Лунной Мейсон шел к себе, чтобы переодеться, когда его остановил Ралли Файрстоун.

— Эл, мне надо с тобой поговорить, — прошептал повар.

— Слушаю тебя. Что случилось?

— Помнишь стакан молока, который я дал тебе пару дней назад? Молоко конгрессмена Мэннерса?

— Да, — кивнул Мейсон. — А что?

Файрстоун дрожал от страха.

— Ты никому не рассказывал об этом?

— Конечно нет. Неужели ты думал, что я могу подвести тебя?

— Если кто-нибудь узнает, что я дал тебе молоко Мэннерса, — пролепетал Файрстоун, — командор четвертует меня.

— Да? А почему?

— Потому что я только что заглянул в молочный контейнер Мэннерса. Он практически пуст. Молока ему хватит на сегодняшний вечер, а утром он закатит нам концерт.

— Но ты ведь говорил, что он привез с Земли сорок литров молока. Как оно могло кончиться?

— Он же не считал каждый стакан, — ответил Файрстоун. — И кто я такой, чтобы указывать ему, сколько он должен пить молока. Да и я сам не обратил внимания на то, что оно подходит к концу. А Мэннерс требовал молока, как только у него свербило в животе, пять, шесть, семь раз на день, а то и чаще.

Мэйсон рассмеялся.

— Мне это нравится. Конгрессмен, так ревностно урезающий ассигнования на нужды других, не может рассчитать свои потребности в молоке.

— Это не смешно, Эл. Мэннерс будет рвать и метать, но, держу пари, никогда не признается, что сам во всем виноват.

— Ты сказал Хендерсону?

— Нет. Я зайду к нему после обеда. Но помни, ни слова о том стакане, иначе мне конец! Мэннерс скажет, что я поил молоком всех подряд.

— Не волнуйся, Ролли, я не скажу ни слова. — Мейсон вновь улыбнулся. Судя по всему, ситуация менялась к лучшему. Если только они успеют все закончить.

Впервые после прибытия вашингтонских гостей в Помещении 106-А закипела работа. Всю ночь участники проекта «Босси» устраняли последние недоделки.

Ближе к утру они смогли облегченно вздохнуть, с гордостью оглядывая свое детище, целиком заполнившее Помещение 106-А. Стопка листов бумаги, единственного, за неимением травы, источника целлюлозы, лежала у входного лючка. Приемник молока находился у противоположной стены. А между ними извивались трубы и провода, громоздились котлы, расходомеры, центрифуги и два термостата — с выменем и печенью.

— Ну что ж, — сказал Мейсон. — Проверим «корову» в деле.

Моури Робертс и Нат Брайан открыли люк и сунули туда кипу бумаги. Сэм Брюстер нажал несколько клавиш на пульте компьютера, управляющего процессом пищеварения. «Корова» загудела. Бумага медленно вползала в челюсти ножниц. Оттуда, измельченная, двинулась в первый желудок и, обильно смоченная водой, продолжила свой долгий путь, по ходу распадаясь на более простые составляющие. В точно заданное время в пищеварительный тракт поступали синтезированные ферменты. Щелкали переключатели, на пульте загорались и гасли разноцветные лампочки.

По расчетам Мейсона, на получение молока из бумаги требовалось не меньше трех часов. Без двадцати шесть из вымени показались первые капли. В половине седьмого, после быстрого анализа, проведенного Моури Робертсом, участники проекта «Босси» чокнулись стаканами с молоком, практически натуральным коровьим молоком!

Затем пятеро из них отправились по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть перед завтраком, а Эл Мейсон поспешил к командору Хендерсону.

В тот день Хендерсон поднялся рано, а может, и вообще не ложился спать. Во всяком случае, и в приемной и в кабинете горел свет. Открыв дверь, Мейсон оказался лицом к лицу с майором Чалмерсом, адъютантом командора.

— Доброе утро, майор, — поздоровался Мейсон.

— Доброе утро, — ответил тот.

— Командор занят? Мне нужно с ним поговорить.

— К сожалению, он занят, — покачал головой Чалмерс. — Будет лучше, если ты зайдешь попозже, что-нибудь к обеду.

Из кабинета донесся громкий голос командора:

— Говорю тебе, Донован, мне необходимо молоко для Мэннерса. Через полчаса он узнает, что контейнер пуст, и его вопли будут слышны на Марсе. Разумеется, он сам виноват в том, что пил молоко слишком часто, но попробуй сказать ему об этом. Да он и слушать не станет.

Мейсон улыбнулся майору Чалмерсу:

— О чем идет речь?

— У конгрессмена Мэннерса язва, и он на молочной диете, — сухо ответил Чалмерс. — Он привез молоко с Земли, но, как видно, мало, потому что вчера вечером Ролли Файрстоун обнаружил, что запас подошел к концу. Мэннерс ничего не ест, от порошкового молока он отказался, и командор всю ночь уговаривает Землю послать сюда специальную ракету с молоком для Мэннерса.

— Но ракета долетит до нас только через четыре дня, — удивился Мейсон.

— Значит, ты понимаешь, в каком мы тяжелом положении. Поэтому, будь добр, уйди отсюда и не появляйся до тех пор, пока…

— Нет, — покачал головой Мейсон. — Послушайте, сэр, мне нужно немедленно поговорить с командором.

— Это невозможно. Я же объясняю, он на связи с Землей.

— Ну и что? Скажите ему, что я могу достать молоко. Натуральное молоко.

— Ты… что? Знаешь, Мейсон, нам не до шуток.

— Я и не шучу. Но могу достать молоко. МО-ЛО-КО.

— Ты что, принимаешь нас за дураков? — рассердился Чалмерс.

Мейсон выругался, отстранил адъютанта и прошел в кабинет. Хендерсон склонился над микрофоном.

— Убирайся отсюда, — рявкнул он, подняв голову и увидев входящего Мейсона. — Я говорю с Землей.

— Я знаю, сэр. Можете с ними попрощаться. Мне известно, какие у вас трудности. Я только хотел сказать, что синтезатор действует. У нас есть молоко для Мэннерса.

— Что? — У Хендерсона изумленно округлились глаза. Он пробурчал в микрофон что-то невнятное и отключил связь. — Ты хочешь сказать, что это чудовище в 106-А дает молоко? Вам удалось реализовать вашу идиотскую идею?

— Да, сэр. Кроме того, мы получили и печень. Сегодня ночью мы довели нашу «корову» до ума. — Мейсон с трудом подавил зевоту. — Если нужно, сэр, вы можете взять молоко для конгрессмена Мэннерса.

В положенный день февраля комиссия Конгресса вылетела на Землю. Прошел месяц, и на Третью Лунную прибыл очередной транспортный корабль.

После окончания разгрузки командор послал за Мейсоном.

На его столе лежало несколько распечаток микрофильма.

— Это выдержки из «Конгрешенл рекорд», — пояснил Хендерсон. — Вот что говорил конгрессмен Мэннерс: «…глубокое впечатление произвели на меня мастерство и изобретательность ученых Третьей Лунной Базы. Вынужденные питаться сублимированной пищей, они смогли выкроить время и средства, чтобы создать полноценные аналоги некоторых земных продуктов. Спустя несколько дней после прибытия на Луну мои коллеги и я были приятно удивлены, получив на завтрак молоко и мясо, по вкусу и составу ничем не отличающиеся от натуральных, но полученные, как мы потом узнали, с помощью удивительного технологического процесса, названного биохимической трансмутацией. Молоко и мясо из макулатуры! С потрясающе низкими затратами! Триумфальная победа нашей науки открывает…»

Хендерсон замолчал и посмотрел на Мейсона.

— Стиль Мэннерса излишне высокопарен, поэтому я не стану читать дальше.

— Полагаю, наши достижения произвели на них впечатление, сэр.

— Несомненно. Молоко к тому же спасло Мэннерса от позора. А печень их просто потрясла. Наши ассигнования на следующий финансовый год увеличены на десять миллионов.

— Рад это слышать, сэр.

Хендерсон улыбнулся:

— Я еще не извинился за то, что не так давно накричал на тебя, — помнишь, ты рассказывал о сущности вашего проекта.

— Извинений и не требовалось, сэр.

— Наоборот, Эл, — покачал головой Хендерсон. — Вы немного развлеклись, и я взгрел вас за это, хотя мне следовало знать, что ваши развлечения тоже приносят пользу. Как бы походя вы решили главную проблему нашего существования на Луне. И теперь у нас есть синтезатор молока и мяса. Он, возможно, слишком громоздкий и…

— Я как раз хотел поговорить об этом, сэр. Мы… э… разработали новую модель. Гораздо меньших размеров с увеличенным процентом выхода. Но нужно специальное оборудование, потребующее дополнительных расходов. Поэтому…

Все еще улыбаясь, Хендерсон написал что-то на листке бумаги и протянул его Мейсону:

— Возьми, Эл. Я разрешаю заказывать все, что вам нужно. Продолжайте ваши развлечения. И постройте нам самую лучшую «корову».