Дело о стаях (СИ)

Глава 11

— И где этот гараж находится? — закидывает удочку Слава, когда Богдан устраивается на свободной нижней койке.

Пластырь под футболкой выглядит чистым, но Слава, присев рядом, всё равно осторожно его снимает, чтобы осмотреть рану.

По коже начал расползаться синяк, однако след от укуса выглядит уже не таким воспаленным, как прошлым вечером и… неожиданно аккуратным, будто Сидр кусал не всерьёз.

Слава хмурится, задумавшись об этом, и едва не пропускает ответ Богдана.

— Недалеко, так что, думаю, скоро вернутся. В нашем районе эти гаражи, кажется, вообще единственные остались, остальное пару лет назад выкупили и снесли. Отец как-то рассказывал, что им тоже предлагали, но никто из соседей не согласился.

Слава кивает, осторожно обрабатывая укус и мысленно давая себе новое задание: найти эти гаражи на карте. Для начала.

Богдан тихо шипит, но не дёргается, лишь мышцы сокращаются под прикосновениями от напряжения.

— Больно?

— Терпимо, — Богдан отворачивает голову к стенке и ворчит, словно обиженный ребёнок: — Когда сам себе — ощущается не так…

— Когда сам себе, всё ощущается не так, — успокаивает его Слава. — Вы настолько суровые, что не признаёте никакую заживляющую мазь?

— Кончилась, — Богдан, наконец-то закончив сверлить взглядом стену, смотрит на Славу. — Никто не купил новой. Да и зачем? И так заживает вроде.

Славе очень хочется отвесить Богдану подзатыльник, но вместо этого он лишь осторожно заклеивает рану новым пластырем.

— Так почему твой отец машину в гараже не держит?

— Так до него ещё добраться надо, а машина может в любой момент понадобиться.

Стоит только пластырю оказаться на месте, как Богдан тут же подскакивает и, несмотря на лёгкую гримасу боли, садится, подбирая под себя ноги и одёргивая футболку.

— Так что там в гараже? Я понимаю, что это может быть оружие, но не весь же гараж.

Слава никуда двигаться не собирается так и сидит в изножье кровати, упираясь спиной в поддерживающую верхний ярус металлическую перекладину. Богдана хочется схватить за плечи и как следует тряхнуть, чтобы тот рассказал всё что знает. Однако, вместо этого, Слава лишь методично убирает то, что не пригодилось обратно в пластиковый ящик аптечки.

— Спасибо.

Богдан забивается в самый угол и, похоже, тоже не собираясь никуда уходить, смотрит, будто изучая.

— На самом деле… Это вотчина взрослых, — скривившись, признаётся он, пальцами показывая кавычки на последнее слово. — Я там никогда не был.

Слава морщится от досады, а желание заглянуть в этот гараж становится только сильнее. Однако сначала…

— Держи градусник. Ты точно ничего не знаешь про предстоящую охоту?

Богдан морщится, почти копируя гримасу Славы и пряча градусник подмышкой.

— Ничего сверх того, что уже сказал. Ну, кроме того, что меня на эту охоту точно не возьмут.

Высокая температура Богдана купируется таблетками, но Герман его всё равно не берёт, оставляя с Леонидом. Славе же предлагается выбор: идти вслепую, потому что вся информация будет на месте, или тоже остаться.

Только вот на самом деле выбора у Славы нет.

«На этот раз это альфа. Возможно со стаей. Это всё что могу тебе сказать прямо сейчас» — только и сказал Герман, а потом добавил на удивление более мягко, совсем не так, как начал: — «Мне бы пригодилась твоя помощь».

Отказываться Слава и не собирается. Дело не в тоне, дело… в оборотнях.

Стая. Возможно, тот самый шанс взять их с поличным. Именно поэтому сейчас Слава, спустя несколько часов в дороге и остановку в придорожной забегаловке, подъезжает вместе с Германом к какому-то забору на окраине то ли деревни, то ли пригорода.

Прежде чем погаснуть, свет фар выхватывает из темноты старый приземистый домик, а потом сгустившийся мрак разбавляется лишь идущим из-за забора светом.

— Идём, — требует Герман, и Слава подчиняется, выбираясь из машины. О чём тут же жалеет, кутаясь в куртку и натягивая на голову капюшон. Ветер, правда, всё равно пробирается, находя лазейки. Потому Слава послушно следует за спокойно шагающим на чужую территорию Германом.

Сейчас, подойдя ближе, удаётся разглядеть и горящий в низких, прикрытых занавесками окнах свет и повешенный над деревянной дверью фонарь.

Внутри оказывается гораздо светлее и теплее, так что приходится снять куртку, отправив её, по примеру Германа, на один из вбитых прямо в деревянную стену гвоздей. Пахнет пылью и старостью.

Слава оглядывается, отмечая заваленное каким-то барахлом подобие тамбура. Шагнув через ещё один порог, он тут же попадает в единственную комнату, обставленную, словно в прошлом веке. Нечто подобное он видел в фотоальбоме матери: большой старый стол у окна, тяжёлый узорчатый ковёр на стене, пара продавленных диванов застеленных старыми покрывалами, комод вместо шкафа в углу.

Тем страннее в этой обстановке выглядят несколько парней в походной одежде и ноутбук на столе у окна.

— Новенький, — представляет Влас вместо успевшего склониться над столом Германа.

— Слава, — представляется он, понимая, что за него, похоже, этого делать никто не будет. Влас уже снова уткнулся в экран ноутбука.

— Участвовал в последней охоте, — подхватывает Герман, будто зачитывает из резюме блок с опытом работы. — А так же перед этим ходил на Таутай-лак. Охотник на поставки. Работать умеет.

В чужих взглядах появляется больше уважения и меньше враждебности, только такая перемена всё равно оседает в желудке Славы скользким комом.

— Потап, — представляется крупный, чуть полноватый мужчина с коротким ёжиком волос.

— Бурый, — представляется второй более полный и низкий.

Слава вопросительно вскидывает брови. На имена это мало походит, особенно у второго. Скорее на клички как у Они и обе ассоциируются с медведями.

— Можешь называть нас так.

— А… — начинает Слава, но Герман его прерывает, небрежно бросая:

— Потому что оба медвежатники.

Память услужливо подкидывает слэнговое значение этого слова, и Слава начинает смотреть на двух охотников совсем по-другому.

— Любят ходить на медведя, а не то, что ты подумал, — как-то поняв, к какому выводу пришёл Слава, хмуро отрубает Влас и отворачивается.

— Простите.

— Так, мы тут не в вежливости расшаркиваться пришли. Проектор есть? — Герман отворачивается от стола, кидая взгляд на Потапа. — Включайте.

— Пять сек, — обещает Бурый и, встав на диван, завешивает ковёр белой простынёй.

Единственным источником света в комнате, когда Бурый выключает последний светильник, остаётся монитор ноутбука. Влас, как и в тот момент, когда они только пришли, сидит, снова нацепив большие наушники и, похоже, полностью отрешившись от происходящего.

Славу так и подмывает обойти стол, чтобы заглянуть в экран, однако Потап уже включает маленький, соединенный с мобильником, проектор, направляя его на простыню, и на белом фоне появляется картинка карты с лаконичной надписью: «Заповедник».

— Итак, что мы имеем? — уточняет Герман, и Потап не заставляет себя ждать, рапортуя:

— Альфа. Тот, которого ты искал. Наткнулись ребята случайно, если честно. Если бы не…

Герман останавливает Потапа одним движением руки и тот послушно замолкает.

— Для начала, сейчас с нами Владислав и он понятия не имеет о чём идёт речь.

— Как будто оборотней не видел, — бурчит Бурый и на губах Германа появляется кривая улыбка.

— Видел, оборотней он точно видел. Итак, несколько лет назад, когда я ещё только стал собирать команду и порой ходил на охоту то с одними, то с другими, — Герман начинает издалека, будто бы сказку рассказывает: медленно, плавно, почти заунывно.

«В тридевятом царстве, в тридесятом государстве» — в тон ему продолжает Слава мысленно. Он не пытается ехидничать или дразнить, скорее отвлекает сам себя, потому что от пристального взгляда Германа становится не по себе.

— Была стая. Небольшая, но отравляющая весь город. Люди понятия не имели кто жил с ними бок о бок, как не замечают они бродячих псов, пока не становится слишком поздно.

Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и Слава прячет их в карманы толстовки.

«Не заводись, Слав. Успокойся».

Ему претит сравнение стаи оборотней с бродячими собаками.

— И как твоё прошлое касается предстоящей охоты?

Слава перекатывается с пятки на носок, изображая живейший интерес и наблюдая за тем, как улыбка на губах Германа становится полной.

— К сожалению, — продолжает Герман. Улыбка его сменяется лёгкой досадой, а отбрасываемые проектором тени делают лицо похожим на неприятную маску. — Одному из стаи тогда удалось улизнуть. Сначала добраться до него не представлялось возможным, а потом он пропал. Вероятно, зализывал раны и разбирался с новым статусом, а может, создавал стаю, я не знаю. Зато теперь у нас есть шанс закончить начатое. Итак, — снова повторяет Герман, отворачиваясь и отпуска Славу из прицела своих глаз. — Потап, продолжай.

— Если бы не щенок мы бы и не обратили на них внимание. Семья и семья, отец и ребёнок, а потом девчонка сверкнула жёлтыми глазищами. Видите ли, игрушку она потеряла. Да там эта игрушка… Серое нечто в розовом чём-то там.

«Вязаный волчок в розовом комбинезоне, — внутренне холодея, поправляет Слава. — Любимая Анина игрушка. Подарок бабушки на второе день рождения. Нет… Это не они. Они отдыхают у мамы и с ними всё в порядке».

Слава не слышит ничего из того, что ещё говорит Потап. В ушах шумит, будто в голове работает ненастроенное радио.

На белом полотне всё ещё отображается карта заповедника, и Слава невольно задаётся вопросом:

«Они там?..»

Кто-то хлопает по плечу и Слава вздрагивает, отмирая и поворачиваясь, чтобы встретиться взглядом с Германом.

— Тебе кто-то пытается дозвониться, — сквозь помехи в ушах пробивается голос. — Может, ответишь?

Только после чужих слов Слава понимает, что мобильник в кармане настойчиво пищит, привлекая внимание.

— Спасибо, задумался.

— Понимаю. Все мы хотим поймать альфу, пока в его стае не стало ещё больше детей.

Слава едва сдерживается от того, чтобы по-волчьи оскалиться и кивает, отступая к стене и наконец-то доставая мобильник.

«Не думать, не думать. Это могут быть не они. Просто… совпадение».

Яркость экрана болезненно бьёт по глазам, но Слава лишь морщится, определяя высветившийся номер и тут же беря трубку:

— Да?

Они смотрят и слушают. Слава видит эти ненавязчивые, но пристальные взгляды по наклону и повороту головы, по установившейся в комнате тишине.

— Слав, — звучит в динамике голос Риты и он спешит убавить громкость, так чтобы никто из присутствующих не уловил ни слова. — Мне звонила твоя мама.

— И? — неприятный холодок щекочет спину, будто Слава встал на сквозняке.

— В общем… Она попала в небольшую аварию и телефон сломала. Не переживай, всё уже хорошо. Просто она переживает, что была недоступна и так и не повидалась с Аней. Наверное, они уже дома.

— Наверное, — сухими, плохо слушающимися губами повторяет вслед за Ритой Слава.

— Мне проверить?

— Нет, не стоит, — тут же спешит отказаться Слава. — Прости, у меня сейчас важное дело. Спасибо, что позвонила. Будем на связи?

Рита молчит какое-то время, прежде чем выдать короткое: «Да» и отключиться.

«Уже дома, да?..»

— Итак, раз ты закончил, то продолжим.

Сердце в груди Славы обрывается, когда на белом полотне меняется картинка и вместо карты появляется фотография. Немного нечёткая картинка из-за недостаточного разрешения не мешает понять, кто на неё запечатлён. Демид и Аня. Со стороны они действительно выглядят как отец и дочь, а цвет волос, одинаково тёмно-каштановый, только способствует этому. И без разницы, что у него глаза зелёные, а у неё карие.

Фотография видимо с той чёртовой парковки, потому что на зарёванной Аниной мордашке улыбка, и она крепко прижимает к груди серого вязаного волчка в розовом комбинезоне.

— Мы их гоняли несколько дней. Жаль я подстрелил его рядом с этим чёртовым заповедником. Они туда и рванули, — отчитывается Бурый и ноги Славы словно прирастают к полу.

«Подстрелил… — бьётся в голове паническая мысль, а внутри холодеет. — Он его подстрелил…»

— Из заповедника они не выходили, — продолжает отчёт Влас, снимая наушники, но не отрывая взгляда от монитора. — Мы мониторим все доступные в этих местах камеры, так что они всё ещё где-то там.

— Я даже знаю, в какую нору они забились, — откликается Бурый. — Там есть старый лесничий домик. Квадрокоптер отследил их до него, прежде чем заряд сдох. Можно начать оттуда.

— Верни карту и покажи, где примерно находится этот дом, — требует Герман.