Дело о жёлтых хризантемах (СИ)

2

Утром он решил вернуться в Лорм.

— Может, всё же останешься? — Арден, провожавший гостей на крыльце, печально взглянул на него. — Мне так жаль, друг мой, что я не смог принять тебя, как подобает. Если ты задержишься в Рошамбо, то вечером я устрою пир.

— Тебе нужно отдохнуть, Лорентин, — возразил Марк. — Я приеду снова немного позже, когда ты будешь чувствовать себя лучше.

— Да, и тогда я устрою в вашу честь пир.

— Что угодно, только не охоту.

— Конечно, мне ещё не скоро захочется снова выехать в лес… — он с тоской посмотрел в подёрнутое синей дымкой небо. — Боги, чем же я буду заниматься, когда рутина окончательно добьёт меня? Турнир! Давай устроим турнир! Покажем местным выскочкам, как должны держать копьё настоящие рыцари!

— Я согласен. Да, турнир — это то, что нужно!

— Я пришлю к тебе гонца, когда всё подготовлю и в силах буду сесть в седло. Ты ведь приедешь?

— Конечно. В Лорме уютно, но довольно скучно. Я буду рад развеяться, да и мой Гром любит турниры.

— Вот и отлично.

Глаза молодого маркиза, наконец, блеснули, и Марк, улыбнувшись ему на прощание, сбежал во двор, где уже стояла карета, а Эдам держал под уздцы коня.

Едва выехав из города, Марк пустил Грома вскачь, спеша добраться до своего замка. Он был зол и испытывал жгучую обиду. Как мог Джин Хо сорвать охоту и так жестоко поступить с его другом? Да, он его не убил, и даже вывел из чащи, но всё же жизнь Лорентина не раз оказывалась под угрозой! Он мог сломать шею, вылетев из седла, или свалиться в овраг, или попасть на клыки волкам. Да мало ли что могло с ним случиться!

Он гнал коня по дороге, так что кортеж едва поспевал за ним.

— Ваше сиятельство! — догнав его, крикнул Эдам. — Вы хотите, чтоб у кареты отлетело колесо, и графиня оказалась в канаве?

— Дьявол! — рявкнул Марк и придержал Грома, который тяжело дышал и от его крутых боков несло жаром. — Мне нужно добраться до замка, пока моя ярость не остыла.

— О чём вы?

— Об этом узкоглазом мерзавце!

— Да что он такого сделал, что вы готовы загнать коня, который стоит дороже моей шкуры?

— Не спрашивай…

Марк наклонился и похлопал Грома по шее. Тот мотнул головой в нетерпении, и всё же перешёл на лёгкую рысь. Отряд охраны, всё также мчавшийся следом, пролетел мимо и де Ланьяк повернул коня и вернулся. Рыцари охраны окружили графа, вопросительно глядя на него, а потом подъехала карета, из которой встревоженно выглядывала Мадлен.

— Что-то случилось, милый? — спросила она.

— Нет, ничего, — покачал головой он. — Едем дальше.

Ему стоило определённых усилий, чтоб удержаться от быстрой скачки, и он с сожалением чувствовал, как злость постепенно остывает в его душе, а в памяти всплывает то, о чём он успел позабыть. Ведь, судя по всему, Ли Джин Хо с Земли. А что там говорил о Земле командор де Мариньи? У них считается недопустимым убийство не только человека, но и любого другого существа. Может, это относится и к животным? Может, у них запрещена охота? И что тогда почувствовал Джин Хо, увидев за столом маркиза, который хвастался, что убил трёх лис и снял с них шкуры. Даже если эти лисы были обычными, не чувствует ли он родство с ними? А, может, по разумению лис, Джин Хо как раз и есть лисий бог, который готов придти на помощь своим соплеменникам?

Марк вздохнул и покачал головой. Он снова вспомнил измученное лицо Лорентина и его изодранные шипами и ветками руки, но уже не чувствовал такой злости на старого лиса. В конце концов, он уже понял основную суть своего нового друга: тот оставался больше лисом, чем человеком, и тут как раз крылось то, чего Марку не дано было понять до конца: он думал и чувствовал как лис, вернее, как лисий демон. И кто знает, что для него значит известие о жестокой смерти лисиц и погибших в логовах лисятах.

Он вдруг вспомнил, как однажды зашёл в лисий замок и Джин Хо принял его как радушный хозяин, за накрытым столом. Вокруг сновали уже привычные ему девицы, и Джин Хо не только помнил каждую по имени, но и её родословную, которая, как выяснилось, начиналась с него. Они все были его дочками, внучками и дальними потомками, а он любил всех их, как и положено деду и отцу. А потом в комнату проскользнул белый зверёк и закрутился у него под ногами. Джин Хо подхватил его на руки, и Марк узнал того самого лисёнка, который когда-то жил в его доме. Только теперь у него было два хвоста. Увидев это, Марк оторопел, а Джин Хо засмеялся, увидев такую реакцию, и сказал, что когда-нибудь их будет девять, и в его голосе слышалась отцовская гордость. А к вечеру Марк, преодолев отвращение, всё же взял маленького Инчхоля на руки и тот, узнав его, радостно повизгивал, устраиваясь поудобнее и норовя облизать его лицо.

За этими раздумьями и воспоминаниями Марк не заметил, как промелькнули мимо горы и леса, и его кортеж въехал в уютную, засаженную плодовым садом долину. В ворота замка они въехали в ранних сумерках. Карета двинулась на вершину холма, чтоб доставить Мадлен к самому дому, а Марк остановился, заметив в нижнем дворе группу незнакомых людей. Впрочем, вид их был достаточно красноречив, чтоб понять, кто они. Несколько высоких плечистых мужчин в блузах из белёного холста с яркими платками на шеях стояли в стороне и терпеливо ждали, обратят ли на них внимание. Их тёмные от въевшейся в кожу каменной пыли лица казались ещё темнее в подступившей вечерней мгле.

— Едем дальше, ваше сиятельство, — попросил Шарль, испуганно посмотрев на незнакомцев, но Марк решительно развернул коня и направился в их сторону.

К нему уже направлялся капитан Лафар и, поклонившись, пояснил:

— Это рудокопы, ваше сиятельство. Они пришли с дурными вестями и просьбой. Если вы не желаете выслушать их, мы пошлём за господином де Невилем.

Но Марк спешился и бросил поводья подъехавшему Эдаму, после чего подошёл к депутации. Осмотрев лица рудокопов, он увидел, что они тревожны, а потом задержал взгляд на одном.

— Сильвен, не так ли? Мы ведь встречались с тобой не так давно, верно?

— Верно, ваше сиятельство, — заулыбался тот, польщённый тем, что его узнали. — Только тогда нам и в голову придти не могло, что вы и есть наш молодой граф!

— Тогда и мне это не могло придти в голову, — признался он. — Мне следовало проехать по селениям и поговорить с вами о житье. Я сделаю это обязательно, а пока скажи мне, что привело вас сюда? Может, поднимитесь в замок, где вас примут, как гостей?

— Для нас это честь, господин граф! — поспешно поклонился ему тот рудокоп, что был постарше других. — Но нам бы хотелось вернуться в селение до темноты. Сами знаете, ночью опасно бродить по дорогам даже гурьбой.

— Да, я помню. Так что же случилось?

— Сегодня утром к нам прибежал старик-угольщик, что живёт в лесу. Он сказал, что собирал валежник и наткнулся на труп. Мы пошли с ним и нашли в глубине леса мёртвого лесничего вашего сиятельства Сильвестра. Его убил какой-то зверь и, мало того, что перегрыз ему горло, так ещё и разорвал живот и сожрал внутренности. Ни один зверь не сделал бы такого! Обычно звери обгладывают тело, а тут всё было цело, только эти две страшные раны… Вот мы и решили, что это опять какое-то чудовище завелось в наших краях. Обычно в таких случаях мы обращались к его сиятельству графу де Лианкуру, и тот собирал отряды, которые отлавливали зверей-людоедов, но теперь он в Сен-Марко, да и на наших землях появился законный хозяин. Потому, ваше сиятельство, просим вас отловить это чудовище, чтоб вашим подданным и иным добрым людям не страшно было ходить по лесам.

— Хорошо, — кивнул Марк, помрачнев ещё больше. — Где тело лесничего?

— Его доставили на телеге в замок, — сообщил стоявший рядом капитан Лафар. — И хоть госпожа де Невиль была недовольна, я приказал положить его до вашего приезда в ледяной погреб хозяйственного двора.

— Вы всё сделали правильно, капитан, — кивнул Марк. — Отрядите ваших людей, чтоб они проводили рудокопов до их селения. До темноты они не успеют дойти, а дороги, и правда, опасны. Их ножи вряд ли защитят их от чудовища.

— Я отправлю с ними пять всадников с луками, — кивнул Лафар, а рудокопы начали с поклонами благодарить графа за заботу.

Простившись с ними, Марк пешком отправился наверх, но задержался в хозяйственном дворе и осмотрелся.

— Эй, малый, — крикнул он, заметив какого-то слугу, спешащего по верхней галерее. — Где здесь ледяной погреб?

Тот бегом кинулся к лестнице, чтоб проводить его.

— Вы хотите осмотреть его прямо сейчас? — нахмурился Эдам. — Может, сперва лучше пообедать, а то как бы это зрелище не отбило вам аппетит.

— Ты думаешь, я не видел искромсанных тел на полях сражений? — проворчал Марк. — И уверяю тебя, после боя даже в окровавленных руках кусок хлеба был мне мил. Лучше сбегай в замок и позови сюда Хуана. Я хочу задать ему несколько вопросов об этом трупе.

— Вы полагаете, что господин Хуан хорошо разбирается в трупах? Не смотрите так! Я уже иду!

И Эдам бегом припустил вверх по дороге к дому, а Марк дождался, пока слуга, которого он позвал, запалит факел, после чего отправился за ним. Шарль плёлся следом, заранее чувствуя дурноту от того, что увидит, но хозяин велел ему остаться у низкой двери, из проёма которой веяло ледяным холодом.

Марк спустился вниз по ступеням, туда, где в темноте лежали глыбы белого стеклянистого льда, а над ними на широких полках стояли корзины с продуктами, лежали замороженные туши животных и укутанные в пергамент и холстину большие круги масла. Велев слуге подождать у лестницы, Марк взял у него из рук факел и пошёл дальше. В самой глубине просторного зала он нашёл стол, на котором под рогожей лежало тело. Откинув покров, он увидел уже немолодого мужчину в потёртой охотничьей куртке. На его лице застыло выражение ужаса, хоть глаза и были закрыты, хотя наверно уже после смерти. На его теле темнели две раны. Одна зияла на шее, а вторая на животе. В обоих случаях куски плоти были явно вырваны зубами. Осмотрев их, Марк убедился, что зверь сожрал горло несчастного и часть его внутренностей, в том числе селезёнку и печень.

Марк издал сдавленное рычание, снова почувствовав злость на Джин Хо. Или этот мерзавец полагает, что на слуг нельзя нападать только в замке? Он хотел дождаться его прямо здесь и за это время осмотрел одежду покойного. В целом она была в порядке, если не считать вырванных частей и залившей её крови. Но потом он заметил нечто странное: на поясе лесничего висели две кожаные петли, к которым ничего не крепилось. Нагнувшись, он увидел, что их концы неровно обрезаны чем-то острым. Так выглядят кожаные шнурки, когда карманники срезают с них кошельки. И если петли было две, то, скорее всего, к ним крепился охотничий подсумок. Кому пришло в голову срезать его? Рудокопам? Это вряд ли, они отличаются добропорядочностью. Может, подсумок был срезан до его смерти? И он этого не заметил? Говорили, что он часто бывал пьян. Марк быстро обшарил его одежду и нашёл припрятанный на груди кошелёк, в котором звенели монеты. Там нашлось одиннадцать серебряных марок и ещё несколько медяшек. Наверно, он недавно получил жалование и ещё не успел его пропить.

Немного подумав, Марк хмыкнул и отправился туда, где у подножия лестницы его ждал слуга. Оставаться в этом холоде не имело смысла. Он поднялся наверх и, отпустив слугу по его делам, пошёл к дому. Он как раз обдумывал, кому пришло в голову срезать у лесничего подсумок, в котором вряд ли было что-то ценное, и оставить на нём кошелёк с серебром, когда на него едва не налетел Эдам.

Парень был бледен и его глаза расширились от ужаса.

— Что? — недовольно спросил Марк, всё ещё пребывая во власти своих раздумий.

— Там, в комнате господина Хуана… чудовище! — пробормотал Эдам и вдруг заорал: — Оно его сожрало!

— Тихо! — Марк поспешно зажал ему рот и осмотрелся. Вокруг никого не было, только за его спиной стоял перепуганный Шарль. — Кто кого сожрал?

— Чудовище господина Хуана, — пролепетал Эдам, когда Марк убрал ладонь с его лица.

— Дьявол… — проворчал Марк и направился дальше.

Войдя в дом, он сразу же свернул к башне, где располагалась комната Джин Хо и, поднявшись по лестнице, подошёл к распахнутой двери. Он уже хотел войти, как в него вцепился Эдам и пробормотал:

— Может, позвать капитана де Ланьяка или хотя бы принести копьё?

— Жди здесь! — приказал Марк, отцепив от своего рукава его пальцы, и вошёл.

В комнате снова царил беспорядок, покрывало было стащено с кровати, сбито в какое-то подобие гнезда, в котором лежал большой белый лис. Его лапы подрагивали, пасть была приоткрыта, и из неё вывалился длинный розовый язык. К тому же его обычно поджарый лохматый живот заметно округлился. Марк присел рядом на корточки и в это время зверь дёрнулся, икнул, и Марк невольно отшатнулся от волны густого перегара.

— Проклятие, да он пьян! — пробормотал он.

— Что? — испуганно проблеял от дверей Эдам.

— Я же велел тебе… — начал Марк, но остановился. — Отправляйся ко мне и достань из сундука синюю склянку. Принеси её сюда!

— Вы об эликсире Тома?

— Ты и об этом знаешь?

— Ну… — замялся парень.

— Бегом! — скомандовал Марк, и оруженосец умчался прочь.

Марк тем временем встал на колени рядом с лисом, приподнял его и аккуратно уложил на бок, расправив под ним покрывало. Вскоре Эдам вернулся и, протянув ему склянку, огляделся в поисках кубка и воды, чтоб разбавить эликсир, но Марк зубами зацепил пробку и выдернул её из горлышка, после чего приподнял голову зверя и влил содержимое склянки в приоткрытую пасть.

— А ему худо не будет? — нерешительно спросил Эдам, подходя ближе и опасливо глядя на странного зверя.

— Ему уже худо, — проворчал Марк. — И если б ему было хоть немного лучше, я бы его прибил.

Зверь какое-то время не подавал признаков жизни, а потом пошевелил лапами и приоткрыл мутный голубой глаз. Посмотрев на Марка, он сообщил:

— Я умираю…

— Если бы… — вздохнул тот и, сев рядом, уложил голову лиса на своё колено. — Если испачкаешь мне одежду, стирать будешь сам.

Голубой глаз медленно закрылся, и Марк принялся почёсывать лиса за ухом.

— Кто это? — спросил Эдам, набравшись смелости, чтоб приблизиться. — Вы его знаете?

— Иди, посторожи у двери, чтоб никто не вошёл, — проворчал Марк.

— Я вас тут одного с этим не оставлю! — возразил оруженосец.

— Толку-то от тебя! Хотя бы запри дверь на засов.

Эдам тут же исполнил приказание и вернулся. Он опустился на корточки, чтоб разглядеть зверя и вдруг отшатнулся и упал на пол, поспешно отодвигаясь подальше, а потом ткнул пальцем в ворох пушистых хвостов на полу.

— Что это? Это демон?

— Точно, — кивнул Марк, поглаживая лиса по голове. — Лисий демон Ли Джин Хо.

— И он сожрал господина Хуана?

— Если он кого и сожрал, то лесничего Сильвестра, и то не целиком.

— А где господин Хуан?

Марк вздохнул и заметил, как лис снова приоткрыл глаз и уже более осмысленно взглянул на него.

— Мне плохо, Марк, — пожаловался он. — У меня болит живот и голова. И я не могу превратиться в таком состоянии.

— Он говорит! — снова ужаснулся Эдам, наконец разобрав путаную речь лиса.

— Замолчи, — велел ему Марк и склонился к Джин Хо. — Где ты так набрался, скажи мне? Или покусал пьяного лесничего?

— Я не знаю никакого лесничего, — обиженно пробормотал лис. — И я не набирался. Я возвращался из Рошамбо лесами и вышел в долину. И набрёл на грушевый сад. Там было столько спелых сладких груш на земле… — его хриплый голос теперь звучал мечтательно. — Я так люблю груши. Все лисы любят груши. Я ел, ел… и ел. А потом мне стало плохо, и я упал. Потом встал и еле дополз сюда.

— Лучше б ты остался там и проспался под деревом.

— Наверно, но я услышал голоса. Что если б меня нашли? Они подняли бы шум, и твой управляющий устроил бы облаву. А я… совсем… не в силах…

— Понятно, — кивнул Марк и заметил, что кончики белых лап начали дрожать. — Тебе холодно?

Он закрыл Джин Хо концом покрывала и велел Эдаму затопить камин. Со временем зверь затих, его дыхание стало ровным и спокойным. В комнате потеплело, а в дверь тихонько постучали, и раздался несмелый голос Шарля:

— Ваше сиятельство, ваша супруга обеспокоена. Она зовёт вас ужинать.

Марк бросил взгляд в окно и увидел, что там уже совсем стемнело. Лис развернулся и улёгся на спину, кверху лапами, уложив затылок ему на колено. Он крепко спал и даже немного похрапывал во сне.

— По-моему, он уже в порядке, — пробормотал Марк и аккуратно переложил голову лиса на покрывало. — Идём.

— А если кто-то войдёт? — обеспокоенно спросил Эдам.

— Я запру дверь на ключ и возьму его с собой.

— А если он захочет выйти?

— Он найдёт способ вскрыть замок или выберется в окно.

Марк поднялся и направился к двери. Они уже спускались по лестнице, когда Эдам не выдержал:

— А где господин Хуан? — спросил он.

— Это и был господин Хуан, — проворчал Марк, сбегая по ступеням.

Эдам изумлённо взглянул на Шарля и по тому, как тот испуганно отвёл взгляд, понял, что ему уже всё известно.

— Вам не стоило самому говорить с этими людьми! — воскликнула госпожа де Невиль, встретив его в столовой, где уже был накрыт стол. — Для этого у вас есть мы! Право же, ваше сиятельство, разве пристало такому родовитому и богатому человеку общаться с чернью!

— Эта чернь и делает меня богатым, мадам, — ответил он и указал ей и её супругу, ожидавшему в стороне, на стол. — Присаживайтесь. Господин де Невиль, я прошу и впредь допускать ко мне тех подданных, которые хотят ко мне обратиться. Мне уже пришлось заезжать в одно из селений Лорма, там в харчевне меня приняли весьма достойно и я получил истинное удовольствие, пообщавшись с местными жителями.

— Хотите сказать, что вы сидели с рудокопами за одним столом? — ужаснулась Женевьева. — Но почему вы не приехали сюда?

— С чего бы? Я тогда был всего лишь титулованным сыщиком на службе короля и выполнял его поручение. Рудокопы помогли мне, дав нужные сведения, и именно благодаря им я нашёл… Впрочем, это не та тема, которую стоит развивать за столом в присутствии дам.

Он подошёл к Мадлен, всё ещё смотревшей на него встревоженно, улыбнулся и подвинул для неё стул. После этого он сел во главе стола и кивнул де Невилю, всё ещё ожидавшему в нерешительности.

— Простите, ваше сиятельство, — проговорил тот, садясь на своё место. — Я тоже подумал, что вам стоит самому выслушать этих людей, и потому велел им ждать.

— Вы правильно сделали, друг мой, но в следующий раз пусть их проводят в трапезную для слуг и накормят. А теперь скажите, что вы думаете об этом странном случае?

— Я полагаю, что этот тот самый зверь, что хозяйничал недавно в саду. К счастью он ушёл обратно в лес, но теперь бесчинствует там.

— Не думаю, что дело в этом, — возразил Марк. — В саду зверь ни на кого не нападал и даже не покусал, если не брать в расчёт невинно пострадавший окорок. Согласитесь, здесь у него было достаточно потенциальной добычи, включая даже ваших волкодавов, но он всего лишь загнал их в беседку и перепугал, но не причинил им вреда. Для чудовища он слишком миролюбив, хотя и шкодлив. С чего бы ему так жестоко расправляться с человеком, который мало отличается от тех, что ходят по саду и открытым галереям. Так что это объяснение меня не устраивает.

— Я очень обеспокоена! — тут же воскликнула госпожа де Невиль. — И расстроена. Бедняга Сильвестр! Ведь лишь пару дней назад он приходил сюда за жалованием. Он был пьян, и я отправила его отсыпаться, и лишь потом отдала причитающиеся ему десять марок. Увы, бедняга вовсе не заслуживал столь щедрого вознаграждения, но всё-таки он был графским лесничим. А потом он вдруг заголосил, что его ограбили! Представляете? Он заявил, что кто-то срезал его старый дырявый подсумок, набитый всяким мусором! Он наверняка где-то потерял его, но кричал, что его срезали, словно это был набитый золотом кошелёк. Мне пришлось дать ему ещё монету, чтоб он перестал буянить и ушёл.

— Значит, он заявил, что подсумок у него украли в замке? — уточнил Марк.

— Это недоразумение, — поспешно возразил де Невиль. — Кому был нужен его подсумок? Он носил в нём манки, тряпки, флакон с лечебным бальзамом и флягу, которую наполнял вином при каждом удобном случае, да запас хлеба и сыра. Кто мог позариться на такое?

— Меня это тоже интересует, — пробормотал Марк, задумавшись. — Впрочем, это не так уж важно. Что вы предлагаете делать в данной ситуации?

— Маркиз де Лианкур в таких случаях тут же формирует несколько отрядов, которые разъезжаются по лесам в поисках зверя, но у него есть своя маленькая армия. В Лорме такой нет. Гарнизона едва хватает, чтоб обеспечивать охрану замка. Если отправить в лес рудокопов…

— Это плохая идея, — перебил его Марк. — Они не пришли бы сюда, если б могли справиться сами. Они не воины и даже не охотники. Их работа состоит в другом, и мы не вправе гнать их в лес с ножами и рогатинами.

— Тогда нужно обратиться за помощью в Лианкур.

— Мы попробуем разобраться с этим сами. Я думаю, что сначала мне нужно будет осмотреть место, где нашли этого несчастного, чтоб понять, с чем мы имеем дело. А потом уже составлять план действий.

— До рассвета в лес выходить опасно, — напомнил де Невиль.

— Я и не собирался. Я поеду туда светлым утром и возьму с собой охрану. Где живёт тот угольщик, который нашёл тело?

— Папаша Шарбо? За глухой падью. Я провожу вас туда.

— Вы сказали Шарбо?

— Да, — кивнул де Невиль и уткнулся в тарелку.

— Если вас интересует, находится ли этот старик в родстве с воспитанником маркиза де Лианкура, — оживилась Женевьева, — то да! Он родной дед Теодора, отец его матери!

— Вряд ли это имеет значение, — проворчал де Невиль. — Теодор — сын Аделарда, он рыцарь.

— Подумать только, как повезло этому юноше! — съязвила Женевьева. — Иметь в дедах коннетабля королевства и простого угольщика, который живёт за глухой падью!

— Вы говорите о нашем Теодоре? — Мадлен удивлённо взглянула на мужа.

— Именно, дорогая, — кивнул Марк. — Но ты же знаешь, что на самом деле благородное происхождение не всегда спасает от нищеты и безвестности, так и низкое ничуть не мешает человеку возвысится, если он того заслуживает. Я и сам в былые годы скитался по дорогам в поисках случайного заработка, имея единственное достояние — фамильный меч. Так что удивляться тому, что внук угольщика, обладающий немалыми достоинствами, теперь принят при королевском дворе.

Он взял со стола кубок. Господин де Невиль задумчиво, но с какой-то новой симпатией взглянул на него, в то время как его супруга сидела, обиженно поджав губы.

Следующее утро было тёмным, и Марк, поднявшись, решил навестить Джин Хо. Когда он вошёл в его комнату, то сразу почувствовал дуновение холодного воздуха от распахнутого настежь окна. Кумихо сидел на кровати, закутавшись в покрывало, и хмуро смотрел на него. На сей раз он не стал изощряться с обликом и выглядел бледным белокурым мальчиком, синие глаза которого обиженно щурились.

— Зачем ты меня запер? — проворчал он. — Камин прогорел и дрова закончились. Я замёрз и не смог выйти, чтоб позвать кого-нибудь затопить его снова.

— Не нужно было открывать окно, — Марк прошёл туда и плотно прикрыл створку.

— Здесь было нечем дышать! Нужно было проветрить…

— Ты голоден?

— Нет. Я ещё долго не захочу есть.

— Выглядишь ты не очень, — сообщил Марк и, подойдя к кровати, присел рядом. — Бледный, круги под глазами. Я полагал, что за тысячу лет можно было поумнеть настолько, чтоб не объедаться забродившими грушами, подобно барсукам и медведям.

— Хватит читать мне нравоучения, — буркнул Джин Хо. — Попытки наставить меня на путь истинный запоздали лет на девятьсот… девяносто пять. Я думал, ты будешь ругаться.

— Из-за того балагана, в который ты превратил охоту в Рошамбо? Или из-за моего друга, которого ты чуть не убил? У меня было большое желание вытряхнуть тебя из шкуры, но потом я подумал, что это мало, что изменит. Ты всё равно в следующий раз поступишь так же. Я только хотел кое-что спросить. Я понял, почему ты сорвал охоту, ты вообще против подобных вещей, но почему ты так наказал Ардена, если вроде как простил его.

— Я его не прощал. Я его наказал, забрав у него в качестве компенсации перстень с рубином, но ты отнял его у меня и, надо полагать, вернул владельцу. Значит, этот злодей, убивший лис, остался безнаказанным. Это неправильно. Вот я и заставил его ответить за его злодеяния, но я его не убил, чтоб не огорчать тебя. Он обязан тебе жизнью, которой не заслуживает.

— Ты не прав. Он усвоил урок, и обещал больше не охотиться на лис, поскольку уверен, что получил жестокое предупреждение от лисьего бога.

— Что ж, он не безнадёжен.

— Теперь о лесничем. Это точно не ты убил его?

— О каком лесничем, Марк? Я убиваю только чтоб защитить свою жизнь или жизнь тех, кто мне дорог. Или ради еды. Не думаю, что твой лесничий представлял для меня какую-либо опасность. Остаётся еда, но вчера я наелся груш. Зачем мне кого-то убивать?

— Это было в лесу. Ты должен был встретить его до того, как добрался до сада.

— Но не встретил. Если б я съел его, то стал бы я после этого набивать живот грушами? Где логика? Послушай, я действительно, как многие лисы, люблю человечину, но там, где я живу обычно, убивать людей нельзя, понимаешь? Наши старейшины наподписывали всяких хартий, запрещающих охоту на двуногих, леса утыканы камерами и сканерами, которые следят за каждым их шагом в целях их безопасности и наблюдения за нами. Разве там можно кого-то убить и съесть и не быть пойманным? А если поймают, то неприятности будут не только у меня, но и у всей моей семьи. Поэтому я уже не помню, когда последний раз лакомился человечиной.

— Здесь нет того, о чём ты говоришь.

— Знаешь, к хорошему лучше не привыкать, чтоб потом не отвыкать, поэтому я не ем человечину и не разрешаю её есть моим лисам. Иногда они нарушают запреты, но тогда я отправляю их домой. К тому же мы же не просто лисы, мы давно живём среди вас и понимаем, что вы не просто куски мяса. Среди моих друзей много людей, потому я уже давно не могу относиться к вашему роду как к добыче. Я сказал слишком много слов, но ты должен сделать из этого только один вывод: я не убивал твоего лесничего, потому что я не ем людей.

Марк задумчиво смотрел на него.

— Что ж, я тебе верю. Вот только тогда возникает другая проблема. Вернее, другое чудовище, которое хозяйничает на моей земле.

— Я не чудовище! — обиделся Джин Хо. — Я один из самых красивых лисов в нашей семье.

— Конечно, ты красавчик… Но что мне делать с моей проблемой?

— Ладно, я помогу тебе. В конце концов, ты — мой друг и твои проблемы — мои проблемы. Ну и вообще, я тоже не люблю злобных чудовищ. Они некрасивые, плохо пахнут, кусаются и никак не желают умирать, когда их убиваешь. Это так утомляет… Надеюсь, вы ещё не закопали того лесничего? Я хочу увидеть его труп. Это поможет мне понять, кто его убил.

Он скинул с плеч покрывало и сполз с кровати.

— Будь добр, верни свой облик к тому, в котором ты сюда явился, — попросил Марк, — иначе нам придётся объяснять, почему ты поседел за одну ночь.

— Я никому ничего не собираюсь объяснять! — возмутился Джин Хо, по привычке обиженно надув свои алые губы, но, взглянув на Марка, уныло пробормотал: — Как же всё достало…

Его волосы тут же подёрнулись золотистой дымкой и начали стремительно наливаться рыжиной, отрастая и завиваясь в мягкие крупные кудри, бледные щёки слегка порозовели и округлились, а глаза позеленели.

— Ну, так лучше? — проворчал он. — Идём! И отдай мне свою накидку, я замёрз. Скажи слугам, чтоб тут прибрали и затопили камин. И ещё пусть поставят третий прибор на стол для завтрака. Может быть, запах вашего лесничего вернёт мне аппетит.

Марк покачал головой и, набросив ему на плечи свою накидку, пошёл к двери.

Спустя какое-то время они стояли в холодном погребе и при свете факела смотрели на труп лесничего. Джин Хо тщательно осмотрел его раны, а потом взял его руку, всё ещё покрытую запёкшейся кровью.

— Ну, что скажешь? — спросил Марк, следивший за его действиями.

— Я не стал бы его есть, — сообщил Джин Хо. — Он старый и жилистый. И пахнет невкусно. И у него, должно быть, был цирроз печени, а, значит, она непригодна в пищу.

— Но кто-то её съел.

— Наверно был слишком голоден, бедняга…

— И кто же это был?

— Не кумихо точно! И вообще, не демон. Я чувствую сильный звериный запах, но не узнаю его. К тому же, посмотри! — он снял с руки лесничего какие-то нити и протянул Марку. — Шерсть, рыжая, по виду похожа на медвежью, но не медведь. Обрати внимание, она очень длинная. Я бы сказал, что это орангутанг…

— Кто это?

— У вас они не водятся, живут в основном на Борнео и Суматре, и людей принципиально не едят, предпочитают фрукты. Они вообще довольно добродушны и пахнут иначе. Кто же это? — Джин Хо посмотрел на своды потолка и вздохнул. — Мин Со наверняка подсказал бы мне, он хорошо разбирается в космозоологии, а вот меня такие инопланетные твари интересовали только постольку, поскольку они могут быть съедобны или опасны. Я таких, как этот, не встречал. И мне интересно, что же это такое.

— То есть, это животное?

— Или какой-нибудь примитивный лесной дух. Тут ведь встречаются такие?

— Говорят…

— Ладно, — Джин Хо окинул взглядом покойника и вдруг нагнулся к его поясу. — А это что за петли? Тут что-то было?

— Это немного странная история. У него был подсумок со всякой всячиной, и кто-то его срезал, причём, возможно, это случилось в замке.

— Правда? — встревожился Джин Хо. — Кто-то забрал у него вещь, с которой он не расставался? И она не имела ценности для других? Тебе ничего не приходит в голову?

— Ну… — Марк задумался, а потом встрепенулся. — Думаешь, подсумок забрали, чтоб навести на него чары? У меня как-то именно с такой целью украли перчатку.

— Ты что-нибудь слышал о бритве Оккама? Хотя, откуда! Давай не будем усложнять. Зачем ещё могут взять вещь, которую кто-то носил при себе, и потому она впитала его запах?

— Чтоб направить по следу собаку? Или?.. — Марк тревожно взглянул на Джин Хо. — Ты думаешь, что кто-то натравил зверя на лесничего, дав понюхать подсумок? И это ты называешь: не усложнять? Это значит, зверем кто-то управляет?

— Это всего лишь рабочая гипотеза, — успокоил его Джин Хо.

— Но это значит, что кто-то хотел убить с помощью чудовища именно этого старого пьяницу? Кому он мешал?

— Откуда я знаю? Может, кто-то хотел от него избавиться, потому что он что-то видел или слышал, может, он кого-то оскорбил, а, может, кому-то просто надоело, что он шляется неподалёку. Включи воображение!

— Тогда зачем такие сложности?

Джин Хо посмотрел на него и вздохнул.

— Мы всё узнаем в своё время, друг мой, а пока пойдём завтракать. Особого желания у меня нет, и эта старая туша не добавила мне аппетита, но чтоб выздороветь, нужно хорошо питаться. Утром поедем, посмотрим на место, где его загрызли. Может, что-то найдём там.

— Да, я уже отдал распоряжения. Управляющий проводит нас до хижины старика, который его нашёл, а тот покажет, где это случилось.

— Если этот старик ещё жив, — заметил Джин Хо и направился к лестнице.

Марк проводил его мрачным взглядом и, закинув труп лесничего дерюгой, направился следом.

К счастью, со стариком ничего плохого не приключилось. Когда рано утром отряд графа де Лорма подъехал к покосившейся хижине возле слегка дымящейся угольной ямы, он сидел на потрескавшейся колоде и задумчиво смотрел в небо. Впрочем, увидев выезжающего из лесной чащи господина де Невиля, а потом и его благородных спутников, он поспешно вскочил и согнулся в глубоком поклоне, явно потрясённый тем, что его удостоили такой чести.

Пока управляющий объяснял, что от него требуется, Марк с любопытством разглядывал старого угольщика, пытаясь найти в нём сходство с Теодором, но его было немного. Наверно, в молодости Шарбо был так же черняв, как его внук, и, может, даже миловиден, потому что его слегка слезящиеся глаза до сих пор оставались большими и тёмно-карими, а взлохмаченные седые кудри, покрытые сажей, отличались густотой. Однако был он, в отличие от внука, маленького роста и приземист, как пенёк, с короткими ногами и широкими плечами. Его морщинистое лицо напоминало дублёную воловью шкуру, а большие руки, покрытые мозолями, почернели от угольной пыли.

Он тоже с любопытством взглянул на графа, когда де Невиль указал на него, и Марк усмехнулся и спешился. Он подошёл к старику, поприветствовал его и спросил, как он живёт в такой глуши один, и не нужна ли ему помощь.

— Вы очень добры, ваше сиятельство, — ответил старик. — Я живу хорошо, и мой внук не забывает меня. Он довольно часто приезжает с подарками и следит, чтоб я ни в чём не нуждался. Да и господин де Невиль очень добр ко мне и часто заходит с гостинцами, когда охотится в этих местах.

— Но не одиноко ли тебе здесь одному? — спросил Марк, наконец, разглядев в глазах старика ту же насмешливую живость, какую довольно часто замечал во взгляде Теодора.

— Я прожил здесь всю жизнь, господин граф, — ответил он. — Мой дед и мой отец так же жгли уголь в этой яме. Сюда я привёл когда-то свою молодую жену, и здесь родилась моя любимая дочь. Потом они умерли, но их души до сих пор живут в этой старой хижине, и холодными ночами я слышу их ласковый шёпот. Куда мне идти отсюда? Мой внук давно уговаривает меня переехать в селение, обещает купить хороший дом и доплачивать соседям, чтоб они помогали мне, но я отвечаю ему, что привык к тишине и одиночеству, и сколько бы ни осталось мне дней жизни, я хочу провести их здесь.

— Что ж, это твоё право, — кивнул Марк, а старик бросил взгляд за его спину и вдруг испуганно отступил назад.

Марк обернулся и увидел, что вперёд выехал Джин Хо и задумчиво смотрит на старика своими льдистыми глазами.

— Это мой гость из Сен-Марко, он принц из племени, что живёт далеко на востоке, — пояснил Марк.

— Он больше похож на лесного духа, — пробормотал старик. — Но если ваше сиятельство так говорит… — он поспешно осмотрелся. — Сейчас я найду свою клюку, и мы пойдём.

Он вытащил из-за колоды большой изогнутый посох, сделанный из коряги, и, бросив ещё один настороженный взгляд на Джин Хо, направился в лес. Вскоре стало ясно, что клюка была нужна ему вовсе не для опоры. Ею он раздвигал ветки кустов и заросли папоротников, а однажды ловко подцепил и отбросил с дороги зеленоватую змею. Шёл он довольно бодро и, даже поднимаясь на склоны гор, поросшие лесом, не запыхался.

Наконец, он довёл своих спутников до узкой ложбины меж двух скал, где протекал небольшой ручей.

— Вот здесь он и лежал, — произнёс старик, указав на выступ, вокруг которого извивалось ложе ручья. — Наверно, присел, чтоб умыться и попить, но тут на него напало это чудище.

Марк осмотрелся по сторонам, потом присел на корточки и провёл рукой по мокрому камню, почувствовав под ней какую-то слизь. Посмотрев на кончики пальцев, он увидел на них коричневый налёт.

— Это кровь, — услышал он голос Джин Хо. — Тут много крови вокруг. Но зверь убил его не здесь. Думаю, что он настиг его там, — он указал наверх, где из склона горы выступал крупный осколок. — Там он и убил его. Лесничий, видимо, ещё пытался защищаться. Ты ведь заметил, что при нём не было не только подсумка, но и ножа. Наверно, там он его и выронил.

Он легко вскарабкался наверх и крикнул:

— Поднимись сюда! Я думаю, что здесь всё и произошло.

Марк поднялся к нему, к своему неудовольствию отметив, что ему не удалось сделать это так легко и быстро, как лису, хотя в горном походе он научился хорошо ходить по горам.

Джин Хо был прав. Над обломком скалы была небольшая площадка, заросшая кустарником, который теперь был поломан, на траве до сих пор виднелись тёмные пятна, скорее всего, кровь.

— Вот его нож, — Джин Хо поднял с земли тяжёлый тесак с оплетенной кожей рукояткой. Тёмное лезвие, пролежав пару дней на земле, уже начало ржаветь.

— На клинке нет крови, — продолжал лис. — Он успел его вытащить, но не смог им воспользоваться. Зверь выбил нож из его руки. Странное поведение для животного, словно он понимал опасность этого предмета.

— Мы уже решили, что это не обычное животное, — напомнил Марк и подошёл к старой искривлённой сосне, на шершавой коре которой что-то рыжело. — Это клок шерсти. Зверь зацепился за этот нарост на стволе и оставил здесь свою шерсть.

Джин Хо подошёл к нему и взял из его рук длинную рыжую прядь.

— Я запомнил запах и смогу пройти по следу, — заявил лис. — Думаю, что он убил лесничего здесь, тот скатился по склону к ручью, и уже там зверь устроил трапезу. Значит, мне придётся снова спуститься и искать начало следа возле ручья.

— Мы пойдём с тобой, — произнёс Марк, озабоченно взглянув вниз, потому что спуск казался ему ещё более сложным, чем подъём сюда.

— Нет, ты вернёшься в замок со своими людьми, а я пойду по следу один. Возможно, там, где шло это животное, будет сложно проехать всадникам. Да и мне легче преследовать его на четырёх лапах. Не волнуйся, я не собираюсь охотиться на него в одиночку. Просто пройду по следу, сколько смогу, а потом вернусь и расскажу тебе, что выяснил.

— Будь осторожен.

— Я всегда осторожен, если дело не касается забродивших груш, — усмехнулся Джин Хо и прыгнул вниз.

Он легко приземлился на ноги, спружинив коленями, чем привёл в замешательство и восторг своих спутников. Марк чертыхнулся и начал спускаться вниз, цепляясь за ветки кустов и торчащие из земли корни. Тем временем Джин Хо, не обращая внимания на спутников, ходил по площадке, принюхиваясь и постепенно расширяя круги. Наконец, он легко перепрыгнул через ручей и двинулся вдоль него, а потом остановился и припал к земле.

— Я нашёл, — крикнул он, обернувшись. — Дальше пойду один. Моего коня возьмите с собой, он мне не нужен. К ночи постараюсь вернуться.

Он шмыгнул в густые заросли боярышника, ветки за его спиной сомкнулись, и стало тихо.

— Не опасно ли ему оставаться в лесу в одиночестве? — забеспокоился де Невиль. — К тому же без коня. Может, отправить кого-то с ним?

— И куда он пошёл? — подошёл к графу капитан де Ланьяк. — Неужели собирается выслеживать это чудовище?

— Пусть делает что хочет, — отозвался Марк и осмотрелся. — Я увидел всё, что мне было нужно. Возвращаемся!

Он направился к своему коню, которого держал за повод Эдам. И, проходя мимо старика Шарбо, услышал его шёпот:

— Я же говорил, что он лесной дух.

По пути обратно в замок господин де Невиль несколько раз пытался выражать свою озабоченность по поводу опрометчивого поступка юного гостя его сиятельства, ушедшего в эти глухие леса, но Марк не разделял его беспокойства. Он сказал, что охотники племени, из которого родом господин Хуан, в одиночку охотятся в самых опасных местах, и это считается признаком доблести.

— Мы уже убедились, что этот юноша достаточно ловок, чтоб справиться с несколькими разбойниками, — заметил Эдам, который так же не находил оснований волноваться за оборотня.

— Чем же, своим веером? — мрачно уточнил де Ланьяк. — При нём даже нет меча, только кинжал и тот, больше подходит для дамы, нежели для рыцаря.

— В ловких руках и шило может стать смертоносным оружием, — усмехнулся оруженосец.

Они вернулись в замок к обеду. Проезжая по нижнему двору, Марк увидел, как заводят в конюшню незнакомого коня, а потом отметил, что открыты ворота каретного сарая, но не придал этому значения. Поднявшись на нижнюю террасу замка, он спешился и спросил у подбежавшего к нему лакея, где графиня. Тот, принимая его плащ, меч и перчатки, с готовностью сообщил, что она в саду, и Марк сразу же направился туда.

Он шел по белым мраморным плитам, прислушиваясь к мелодичному пересвисту птиц в зарослях постриженных кустов. Кроны невысоких ухоженных деревьев, покрытых яркими цветами, слегка шелестели на ветру. И где-то совсем недалеко слышался плеск воды. Марк направился к фонтану, вспомнив, что Мадлен тоже нравится сидеть возле него, глядя на серебристые струйки, падающие в чашу. Он надеялся найти её там. Выйдя на площадку, он услышал позади быстрые лёгкие шаги и замер, а спустя мгновение на его глаза легли лёгкие тёплые ладошки. Сперва он решил, что это Мадлен, но потом усомнился в этом. Он не чувствовал знакомого запаха фиалок. Напротив, это был другой аромат: нежный жасмин с пьянящим оттенком флёрдоранжа. Он улыбнулся, коснувшись тонких пальчиков.

— Неужели на мой дом пролился свет небес, посланницей которого явилась моя маленькая кузина? — спросил он.

— Так нечестно, Марк! — рассмеялась Орианна, убирая руки с его глаз. — Я столько раз путала вас с Теодором, а вы узнали меня сразу же, даже не взглянув!

— Ещё бы, — раздался рядом голос Теодора. — Я слышал, что при дворе короля Армана была забавная игра, когда кавалеры с завязанными глазами должны были узнать даму по аромату, и его светлость барон де Сегюр ни разу не ошибся!

— Что верно то верно, — кивнул Марк и повернулся к кузине. — Я всегда обладал отменным нюхом и умел распознавать самые тонкие нотки в сложных духах, изобретаемых придворными аптекарями. Наши дамы не склонны копировать друг друга, потому и душатся каждая своим ароматом. Я рад, что ты приехала, моя девочка, — он распахнул свои объятия, и Орианна бросилась к нему.

Обняв её, он увидел у входа в аллею Мадлен, которая с улыбкой смотрела на них.

— Вы уже познакомились? — спросил он.

— О, Мадлен — просто чудо, как ты и говорил, — защебетала Орианна. — Она красивая и милая, и такая изысканная, как королева! Она была так добра ко мне, и даже обещала рассказать придворные новости, что носят, чем душатся и о чём сплетничают.

— О, в этом мало кто разбирается лучше неё! — согласился Марк. — Что с обедом?

— Стол накрыт, мы ждали только вас, — сообщила Мадлен. — Хуан пошёл к себе?

— Нет, он решил прогуляться по лесу, и обещал вернуться к темноте. Ты же знаешь, он странный.

— Я не увижу его? — забеспокоилась Орианна. — Он, правда, так же красив, как баронесса де Флери?

— Именно, так же, — кивнул Марк, — то есть на любителя. Я надеюсь, ты не собираешься покинуть нас сегодня? Он вернётся завтра к полудню. А пока скажи, тебе понравился наш замок? Ты бывала здесь раньше?

И он увлёк её к дому, по дороге дружески похлопав по плечу Теодора.

Остаток дня прошёл довольно весело. После обеда Марк и Мадлен вместе с гостями вернулись в парк и гуляли по мраморным дорожкам, пока Орианна рассказывала о своей жизни в Лианкуре, а Теодор поведал, как вернувшийся в Сен-Марко дед приказал ему заехать за кузиной и отправиться в Лорм, чтоб быть под рукой у графа.

— Как старику нравится контролировать меня! — проворчал Марк. — Ты ведь будешь докладывать ему о каждом моём шаге?

— Я всегда это делаю и даже не скрываю, — пожал плечами Теодор. — Он велел мне служить вам, но я остаюсь его подданным. Однако поверьте, вам я предан не меньше, чем ему. В конце концов, однажды маркизом де Лианкуром станет ваше сиятельство.

— Я не тороплюсь, мне и так хорошо, — усмехнулся Марк. — А теперь расскажи, что делается при дворе?

Но вскоре Орианне наскучили серьёзные разговоры, и она предложила сыграть в жмурки с колокольчиком. И хоть Марк считал, что уже слишком стар для таких детских забав, он позволил завязать себе глаза и начал весёлую охоту, руководствуясь мелодичным звоном, но ещё более смехом Орианны. Он подумал, что такое упражнение тоже весьма полезно для воина, и быстро поймав кузину, завязал глаза ей. Неожиданно эта игра развеселила его, ему нравилось смотреть на счастливую раскрасневшуюся Мадлен, которая ловко уворачивалась от рук Теодора и Орианны, но как-то быстро попадалась в его объятия.

Они разошлись по спальням, когда караульные внизу на крепостных стенах уже прокричали вторую стражу. Ночь была светлой и Марк, поспав несколько часов, проснулся бодрым. Воспоминание о том, что к ним приехала Орианна, согрело его душу. Пусть он виделся с ней в свой прошлый приезд в Лианкур не так долго, девушка привязалась к нему и после часто слала ему письма, полные простодушной теплоты. Он был искренне рад снова увидеть её, и к тому же теперь у него не было оснований беспокоиться о том, что Мадлен заскучает вдали от Сен-Марко и своих подруг. К тому же с приездом Орианны в доме сразу стало как-то оживлённей, потому что она принесла с собой детскую непосредственность и веселье, которого раньше Марк даже не замечал. Он с улыбкой вспомнил, как она затеяла радостную беготню по залам и галереям с Валентином и его щенком, тормоша маленького волкодава каждый раз, когда ему удавалось её догнать.

Новый день обещал быть лёгким и приятным, хоть к полудню на замок и должны были опуститься синие сумерки долгой ночи. Потому он встал, спустился к бассейну и долго плавал в ледяной воде, пока не замёрз. После этого он выбрался из воды и растёрся полотенцем, а одевшись, почувствовал в себе силы свернуть горы и сразиться с драконом, но ещё более — сильный голод.

К завтраку накрыли на одной из нижних галерей, откуда был прекрасный вид на парк и раскинувшийся за крепостными стенами плодовый сад. Дальше в утренней синеватой дымке вздымались горы, вершины которых таяли в тумане, сливавшимся с бледно-голубым небом. Орианна снова смеялась, рассказывая что-то смешное о каких-то господах из Лианкура, а Теодор то и дело нетерпеливо поглядывал на Марка, видимо, изнывая от желания обсудить с ним что-то наедине. У Марка такого желания пока не было, и он наслаждался свежим утром и вкусной едой, прислушиваясь к весёлому голоску кузины и поглядывая на Мадлен, слушавшую её с улыбкой.

Потом Орианна вдруг замолчала, глядя куда-то за его спину, и на её лице появилось радостное изумление. Оборачиваясь, Марк уже знал, кого увидит, и он не ошибся. На галерею вышел Джин Хо. Бросив равнодушный взгляд на девушку и Теодора, он посмотрел на Марка.

— Это господин Хуан, — представил его тот. — Ты будешь завтракать?

— Я поймал по дороге зайца, так что нет. Пойдём, поговорим.

И уже выходя с галереи вслед за лисом, Марк услышал немного виноватый шёпот Мадлен, обращённый к Орианне:

— Он очень хорош, но манерами не блещет…

Они прошли на другой конец террасы и Марк выжидательно взглянул на Джин Хо. Тот присел на резную балюстраду и задумчиво посмотрел куда-то за его спину. Марк обернулся и увидел Теодора, который пошёл за ними и теперь стоял в нерешительности.

— Пусть останется, — разрешил Джин Хо. — Он ведь из Лианкура? Он может отдать приказ их коменданту? Тебе понадобится помощь.

— Что ты узнал? — Марк кивнул Теодору и снова взглянул на друга.

— Много тревожного. Я шёл за ним по лесу. Он не утруждал себя поиском троп, ломился прямо сквозь заросли кустов и, на моё счастье, оставил проход, куда я мог проскользнуть без труда. Я вышел к реке. Это странно, Марк. Обычно вся эта нечисть не любит воду, особенно проточную, но я зря метался по берегу, в поисках новых следов. Он точно вошёл в воду и поплыл. Мне пришлось сделать то же. Меня немного отнесло течением, но я не слишком сопротивлялся, полагая, что и его сносило. Потом увидел на другом берегу ровный участок и расщелину, по которой можно было подняться на крутой обрыв. Я выгреб туда и убедился, что там снова появился его след. Я пошёл дальше и через какое-то время набрёл на его логово.

— Ты нашёл его? — воскликнул Марк.

— Я нашёл логово, — повторил Джин Хо, — пещеру, где он обитает. Там был сильный звериный запах и лежали обглоданные туши двух оленей и кабана. И два почти съеденных бродяги. Я решил, что ему всё равно, кого есть. Но потом нашёл вот это.

Он вытащил из-за пояса старый кожаный подсумок, который был порван и местами сохранил на себе следы длинных зубов.

— Он играл им, как собака, но запах запомнил и, встретив лесничего в лесу, напал на него. Это ведь его подсумок?

— Я никогда не видел его прежде, но судя по завязкам, это он, — Марк тревожно взглянул на Теодора. — Значит, кто-то из замка украл у бедняги подсумок и отдал этому зверю, чтоб тот по запаху нашёл его и убил? Это не слишком сложно? Здесь такие обширные леса, он мог бродить годами и не наткнуться на лесничего!

— Ничего сложного, если зверем кто-то управляет, — возразил Джин Хо. — Подумай сам, неужели кто-то обнаружил пещеру этого зверя случайно и пришёл туда, чтоб сунуть ему под нос этот кусок кожи? Нет, Марк, кто-то призвал этого зверя и управляет им.

— Откуда призвал и каким образом? — нахмурился Теодор.

— Откуда, не знаю. Мир многомерен. Это могло быть другое измерение, другая планета, ад или рай. Это не слишком важно. А каким образом? С помощью магии. Другого способа заманить его в ваш мир, подчинить и сделать это быстро, я не знаю. Такого свирепого зверя мог приручить только опытный дрессировщик, и у него на это ушло бы слишком много времени. Тогда в окрестных селениях уже знали бы о нём. Но первой обнаруженной жертвой оказался ваш лесничий. В пещере я нашёл пять туш, то есть он предпочитает затаскивать добычу в пещеру, и, объявись он здесь раньше, костей было бы гораздо больше.

— Может, в других случаях он оставляет остатки трапезы в лесу? — предположил Марк.

— Это животное! У него свои повадки, и в схожих ситуациях он действует одинаково. У него своя охотничья территория, скорее всего, на несколько миль вокруг логова, но он пришёл сюда и не съел лесничего полностью, а взял только то, что показалось ему наиболее вкусным. В целом, как пища он его не интересовал, да и тащить его было далеко. К тому же, зачем ему переплывать реку, если вокруг его убежища полно оленей и кабанов, и даже встречаются бродяги? Нет, Марк, он появился здесь совсем недавно и начал жить привычным для себя образом, но кто-то подчинил его и отдаёт приказы, которые он выполняет.

— И этот кто-то живёт в Лорме? — уточнил Теодор и тревожно взглянул на Марка. — Здесь есть колдун, который может призвать чудовище и командовать им?

— Выходит так… — кивнул тот. — Хотя, может, колдун живёт за стенами замка, а здесь у него есть подручный, который всего лишь срезал подсумок у пьяного лесничего и передал его колдуну.

— Может, и так, — пожал плечами Джин Хо. — Разбирайтесь с этим сами. Я иду спать.

— Погоди, — остановил его Марк. — Где логово?

— Ах, да… Я думаю, что там стоит устроить засаду, но нужно не менее десятка хорошо вооружённых и отважных воинов, которые не бояться чертовщины. Я полагаю, что это всё-таки не обычный зверь, он может выглядеть устрашающе и обладать какими-то способностями, которые могут сбить с толку.

— Например?

— Он может становиться невидимым, или в какой-то момент исчезнуть и возникнуть у вас за спиной. Много чего можно придумать, — Джин Хо зевнул. — Ладно, у вас есть карта? Я покажу, где эта пещера и пойду к себе. Скажи слугам, пусть они меня не беспокоят. И сам не посылай ко мне своих мальчишек. Выйду, когда высплюсь.

— Ладно, идём, — проворчал Марк.

Втроём они поднялись в кабинет, где Марк достал с полки большую пергаментную карту и расстелил её на столе. Джин Хо быстро осмотрел её и уверенно ткнул пальцем в точку на горной гряде, которая называлась Хвостом дракона.

— Вы уверены? — спросил Теодор. — Это далеко от Лорма.

— Вот река, которую я переплыл, вот пустошь, где я поймал зайца на обратном пути. Вот ориентир, возле которого я его съел. Острый камень с выбитым на нём барельефом дракона. А вот начало хребта. Я прошёл вдоль него, видел вот здесь водопад, который уходит в расщелину под землю, а вот тут трещина в скале — вход в пещеру.

— А что с этим местом? — обернулся к кузену Марк.

— Это тоже когда-то были земли Дре, но старый барон продал их первыми. Там когда-то было несколько старых рудников, но их забросили, потому что рабочие начали умирать. Считается, что это нечистое место.

— Значит, мне не показалось… — пробормотал Джин Хо, и сонно посмотрел в окно. — Можно я уже пойду?

— Что тебе не показалось?

— Когда я шёл вдоль гряды, то в какой-то момент почувствовал запах, который показался мне подозрительным. Это был запах нашатыря… Значит, это был аммиак. Это ядовитый газ, который просачивается через трещины в горной породе. Просто скажите своим людям, чтоб не входили в пещеры…

— Но как зверь живёт там? — уточнил Теодор.

— Он же зверь, — проворчал Джин Хо. — У него обоняние, возможно, не хуже, чем у меня. Ни один нормальный зверь не сунется туда, где пахнет нашатырём. В его пещере этого газа нет. Марк, я хочу спать.

— Иди, — кивнул тот. — Спасибо за помощь.

— Если ваши люди увидят его, пусть сразу стреляют, — посоветовал Джин Хо, проходя мимо Теодора. — Если они замешкаются, он их перебьёт.

— Вы ему верите? — спросил тот, когда лис ушёл. — Он отыскал эту пещеру по следам и где-то там съел зайца.

— Нужно же ему что-то есть… — пробормотал Марк, разглядывая карту. — Кому сейчас принадлежит эта земля за рекой?

— Маркизу де Лианкуру. Его земли простираются далеко на юг и запад.

— Значит, мы никого не потревожим, если отправим туда отряд. У тебя есть надёжные люди?

— Да, я прямо сейчас отправлю гонца в Лианкур, и светлым утром они будут здесь.

— Кстати, я видел твоего деда, — Марк взглянул на кузена. — Ты так страдаешь из-за своего происхождения, и я был удивлён, когда узнал, что ты заботишься о старике.

— Он единственный, кто был добр ко мне, когда я был ребёнком, — пожал плечами Теодор. — Маркиз в те годы не проявлял ко мне родственных чувств.

— Понимаю, — невесело усмехнулся Марк. — Со мной в те годы он ни разу даже не заговорил, хотя знал, кто я ему. Иди, отдай распоряжения и возвращайся. Дамы нас заждались.

Сам он вернулся на террасу, где Мадлен и Орианна весело болтали за столом. Он сел на своё место и посмотрел туда, где в небе над горами уже появилась тёмно-синяя полоса, знаменующая скорый приход тёмной половины дня. Он продолжал размышлять над тем, что услышал от Джин Хо. Неужели какой-то колдун, и правда, призвал сюда зверя, и тот теперь охотится на людей? И чем не угодил ему несчастный лесничий? Хотя, поговаривают, что Сильвестр обладал дурным нравом, особенно когда был пьян, а пьян он был почти всегда. Может, поссорился с кем-то? С кем-то из слуг? Но слуг в доме мало, они все на виду, никто из них не покидал замок в последнее время, как и управляющий. Да и его чопорная супруга всё время крутится в замке, явно стараясь быть полезной. Рыцари и солдаты обычно не склонны к чернокнижию, к тому же за ними постоянно присматривает капитан Лафар, в надёжности которого сомневаться не приходилось. Так, может, колдун всё-таки живёт где-то за стенами, а подсумок лесничего ему принёс кто-то из слуг, ведь некоторые из них наверняка имеют родню в соседних селениях и ходят навестить её.

— Жоржетта… — услышал он голос жены и с недоумением взглянул на неё.

— Что Жоржетта, дорогая?

— Ты слушаешь меня? Я говорю, что Жоржетта жалуется на Хуана.

— Жоржетта на Хуана? С чего бы это? Он не обращает внимания на слуг.

— Он ни на кого не обращает внимания, кроме тебя. И я прошу, поговори с ним.

— О чём?

— Его комната в башне. Её очень трудно прибирать. Жоржетта говорит, что там везде спрятаны какие-то косточки и объедки: под кроватью, под подушкой, за панелями, под ковром, в сундуках с бельём. Вчера она обнаружила в ящике конторки дохлого рябчика.

— Зачем она полезла в ящик?

— Он пах!

— О, боги, надеюсь, она его не трогала? Она оставила его на месте?

— Она не знала, что делать, и прибежала ко мне. Я сказала ей, оставить всё, как есть, хотя у меня были сомнения.

— Ты всё правильно сделала. Не трогайте его запасы, иначе он рассердится.

— О чём вы? — возбуждённо блестя глазами, спросила Орианна. — Хуан прячет везде объедки и кости? И дохлых рябчиков?

— Это случается с теми, кто голодал, — пояснил Марк и сочинил на ходу: — Он рассказывал мне, что когда он был ребёнком, в его племени начался сильный голод, многие умерли. Чтоб выжить, он прятал еду. Это произвело на него такое впечатление, что он до сих пор не может избавиться от этой привычки.

— И он спит на полу! — уточнила Мадлен. — Жоржетта говорит, что всё время находит покрывало с постели сбитым в кучу возле камина. Это старинный гобелен, но он теперь весь в пятнах, возможно, он испорчен.

— Какой-то старый гобелен, — проворчал Марк. — Пусть Хуан делает с ним, что хочет. И спит где хочет, хоть на потолке. Просто не стелите ему другое покрывало, иначе он испортит и его.

— Он очень странный, Марк, — вздохнула Мадлен. — И порой я его боюсь. Как и эту баронессу де Флери.

— Не надо его бояться, — улыбнулся он. — Просто прими его таким, каков он есть, и, уверяю, ты увидишь, что он довольно мил.

— Не знаю, — неуверенно пробормотала она.

— А я думаю, что он действительно милый! — отважно заявила Орианна. — И я хочу с ним подружиться!

— С кем это ты хочешь подружиться? — на террасу вошёл Теодор и, взглянув на Марка, кивнул, дав знак, что отправил гонца в Лианкур, после чего перевёл взгляд на девушку.

— Лучше дружи с Теодором, — усмехнулся Марк.

— И то верно, — подтвердил тот. — Как жаль, что здесь нет такого сада, как в Лианкуре! Я в Сен-Марко очень скучал по закатам, которыми мы любовались вдвоём.

— Вы можете подняться на крышу, — заметила Мадлен. — Оттуда очень красивый вид на закат.

— Правда? — ещё больше оживилась Орианна. — Там есть скамейка?

— И скамейки, и широкая балюстрада, и фонари, если вы просидите там дотемна, — рассмеялся Марк.

— Тогда идём! — воскликнула девушка и, вскочив, побежала к лестнице.

— Ах, да, — Теодор взглянул на Марка. — Я встретил у ворот Бартлена, управляющего рудниками. Этот скромный юноша никак не решится потревожить ваше сиятельство своим визитом, хоть и знает, что пора доложить о делах. Сегодня он принёс вам целую кучу бумаг на ознакомление, а светлым утром всё же явится, чтоб дать пояснения. Я велел отнести эту кипу отчётов и пояснительных записок в ваш кабинет.

— Отлично, — проворчал Марк. — Похоже, он обеспечил меня увлекательным времяпрепровождением на всю тёмную половину суток.

Ему совсем не хотелось тратить последние светлые часы на бумажную работу, и он предложил Мадлен спуститься в сад. Романтические отношения, которые Орианна и Теодор, избавленные от строгого присмотра маркиза де Лианкура, и не думали скрывать, навеяли и ему подходящее настроение для прогулки с возлюбленной. Он снова подумал, как мало было в их с Мадлен совместной жизни таких моментов. Даже выезжая вместе в Шато-Блуа, он не всегда находил время для того, чтоб пройтись с ней под руку по цветущим аллеям старинного сада, задержаться у фонтана, чтоб послушать плеск воды или присесть у пруда и смотреть, как всплывают из зеленоватой глубины толстые мерцающие золотой чешуёй королевские карпы.

Здесь тоже были карпы, и можно было присесть на край бассейна, глядя на них. Марк нашёптывал что-то милое на ухо Мадлен, а она улыбалась и смущалась, как юная девушка, которой первый раз признаются в любви, и сжимала пальчиками его ладонь. Потом они дошли до фонтана, и она села на край чаши, протянула ладонь к тонкой струйке и смотрела, как с пальцев падают серебристые капли. А Марк невольно залюбовался её склонённой головкой, блестящими рыжими локонами на белой шее, тонким профилем, длинными ресницами и алыми губами, которые складывались в нежную задумчивую улыбку.

— Даже если б я не знал тебя до сей поры, мой ангел, я бы снова влюбился в тебя в этот миг, — произнёс он и с наслаждением вдохнул цветочный аромат.

Подняв голову, он окинул взглядом клумбы цветов, окружающие фонтан и вдруг улыбка угасла на его губах. Он смотрел на высокие цветы с длинными изысканно закрученными тонкими лепестками ярко-жёлтого цвета. Эти красивые цветы вдруг показались ему зловещим напоминанием о произошедшей недавно трагедии. А потом он заметил кое-что странное и подошёл ближе.

Совсем небольшой просвет в гуще цветов привлёк его внимание и, нагнувшись, он увидел, что одного цветка нет, вместо него торчит зеленоватый стебелёк, совсем ещё свежий, словно его сломали недавно.

— Мне тоже нравятся эти цветы, — заметила Мадлен и, подойдя, обняла его за талию.

Он опустил руку ей на плечи и улыбнулся.

— По мне так они слишком яркие. Я больше люблю розы. Или фиалки, которыми пахнут твои волосы.

— Знаешь, Жоржетта рассказала мне, что с этими хризантемами связано какое-то страшное поверье, будто если оставить такой цветок на ночь в комнате девушки, то она покончит собой.

— Твоя Жоржетта глупая и суеверная девица, — заметил он. — Но на всякий случай не ставь в своей комнате эти цветы.

— Я уже не невинная девушка, как ты помнишь, и совсем не глупая и не суеверная. Мне нравится, когда в комнате стоит букет, но если ты так хочешь, я не буду ставить в вазу эти цветы. Идём в дом? Скоро стемнеет. Тебе пора браться за дела, а мне — навестить Валентина и узнать, как прошёл его сегодняшний урок. Знаешь, он начал уставать от учёбы и капризничает.

— Построже с ним, — произнёс Марк и, с сожалением взглянув на уже слегка темнеющее небо, повернулся к дому.

— Конечно, — ответила она тоном, в котором прозвучало: «Сама разберусь».

Он поднялся в свой кабинет, где Монсо уже зажёг на столе свечи и разложил рассортированные документы. Он стоял рядом, поясняя, по какому принципу он разобрал их, когда за дверью раздались шаги, и в кабинет влетела возмущённая Женевьева де Невиль.

— Ваше сиятельство! — возопила она, сцепив руки, казалось, лишь для того, чтоб не рвать на себе волосы. — Вы знаете, что происходит на крыше?

— А что происходит на крыше? — уточнил Марк, оторвавшись от отчёта, который просматривал.

— Я требую, чтоб вы немедленно поднялись туда и увидели всё своими глазами! Это возмутительно!

— О чём речь?

— Я не могу… — она задохнулась и, наконец, взяв себя в руки, сообщила: — Теодор Шарбо устроил там свидание с этой девицей Орианной де Бомон! Они сидят там, едва не обнявшись, и шепчутся.

— Всего-то… — пробормотал Марк и снова посмотрел на отчёт.

— Как вы можете! — взорвалась Женевьева. — Как они могут превращать этот дом в обитель разврата! В конце концов, она ему не ровня! К тому же они даже не помолвлены! И что скажет его сиятельство маркиз де Лианкур?

— При чём здесь маркиз? — нахмурился Марк. — Это мой дом. Теодор — сын графа, хоть и незаконнорожденный, и внук маркиза. Орианна — дочь виконта. Они нравятся друг другу, их с детства связывает взаимная симпатия. Судя по вашим словам, они ведут себя вполне благопристойно.

— Но этот юноша, он…

— Он уже не юноша. Он мужчина, рыцарь. И он вправе сам решать, кого любить. И сам может разобраться со своим дедом, если тот будет чем-то недоволен. По мне так они — чудесная пара.

— Вы решили стать сводником? — не выдержала она.

— Мадам? — он изобразил недоумение.

Она слегка остыла под его холодным взглядом.

— Возможно, я была непочтительна, но искренне беспокоюсь, — произнесла она. — Теодор — сын Аделарда, теперь он не просто рыцарь, он принят при дворе, его возвышение — это вопрос времени. Он может составить великолепную партию любой знатной и богатой девице. А эта воспитанница маркиза… Я слышала, что его сиятельство даёт за ней весьма скромное приданое без каких-либо владетельных прав, её отец беден и прозябает в безвестности, к тому же у него есть и другие наследники. Я беспокоюсь о Теодоре, боюсь, что эта… девушка вскружит ему голову и помешает добиться того, чего он достоин.

— Госпожа де Невиль, — удивление Марка стало искренним, — давно ли вы сами называли его внуком угольщика, а теперь так печётесь о его будущем?

— Я давно не видела его, — немного смущённо призналась она. — Мне казалось, что он похож на своего деда, а теперь вижу, что он — вылитый Аделард. Наш граф… — она взволнованно вздохнула, — наш бедный молодой граф, он был бы так горд, так счастлив, если б увидел, каким вырос его единственный сын. Он не позволил бы своему отцу так унижать своего наследника и сделал бы всё, чтоб мальчик занял подобающее ему место.

— Он займёт его, — смягчившись, пообещал Марк. — Я позабочусь об этом. Именно с этой целью я и представил его королю и ввёл в придворный круг. Не беспокойтесь о нём. Он получит то, чего заслуживает. Но разве неважно для мужчины быть к тому же счастливым в любви? Разве его отец не желал бы ему удачного брака, который даровал бы ему крепкую семью, заботливую жену и послушных детей? Ни я, ни вы уже не можем ничего в этом изменить. Только сам Теодор вправе решить, кого он хочет видеть рядом с собой в качестве супруги. Если это будет Орианна, мне останется лишь способствовать осуществлению его желания.

— Конечно, — пробормотала она и, промокнув влажные глаза кружевным платочком, вышла.

— Что это было? — Марк с недоумением взглянул на Монсо, но тот неодобрительно смотрел вслед благородной даме.

— Она хоть и дворянка, но всё же в услужении здесь, и ей следовало извиниться за эту дерзость, — проворчал он.

— Я не столь придирчив, вы же знаете. Просто… Я немного удивлён столь резкой переменой её отношения к Теодору. Я ожидал, что она вслед за маркизом сочтёт Теодора недостойным руки Орианны, и вот поди ж ты… Кстати, если эти несчастные договорятся, то нам придётся выдержать кровавую битву с маркизом за их счастье.

— Напомните ему о том обещании, что он дал вашей матери и не сдержал, и чем это всё закончилось. Скажите, что в случае с Орианной у него есть шанс исправить ту трагическую ошибку.

— Хорошая мысль! — одобрил Марк и усмехнулся. — Вы не перестаёте меня удивлять, друг мой. А теперь скажите, где пояснительная записка к этому отчёту. Может, там есть что-то о том, почему на этом руднике так резко упала добыча?

— Я что-то видел… Ах, вот! Да, шахту подтопило из-за грунтовых вод, и чтоб отвести их, потребовалось около месяца.

Он просидел за бумагами до самого вечера и вышел только к ужину. Теодор и Орианна сидели рядом, бросая друг на друга счастливые взгляды, Марк усмехался в усы, глядя на них, а Мадлен улыбалась. Приглашённый за стол де Невиль, поглядывал на влюблённых с любопытством.

— Это правда, что Теодор стал очень похож на дядюшку Аделарда? — спросил Марк, взглянув на управляющего.

— Честно говоря, я даже удивился, — ответил тот. — Я и раньше замечал в нём сходство с моим дорогим другом, но он держался так сковано и не любил попадаться кому-то на глаза, оставаясь молчаливой тенью маркиза де Лианкура. Но теперь его словно подменили! Он держится гордо и даже повадкой стал напоминать отца. Что ж до сходства, то можете пойти в северную галерею и взглянуть на портрет, который раньше висел в вашем кабинете. После смерти Аделарда его переместили туда, где висят портреты предыдущих графов де Лорм. Теперь их шесть, и вы можете убедиться, что Аделард был самым видным и красивым из них.

— Это правда, — кивнула Орианна. — В Лианкуре тоже есть несколько его портретов, и мне всегда было забавно сравнивать Теодора с портретами отца, замечая, что меняясь с возрастом, он каждый раз словно копирует его. И ему, действительно, раньше не хватало живости и величавости, но вы совершили чудо, дорогой кузен! От вас из Сен-Марко он вернулся таким, словно там ему вставили в сердце яркий фонарик. Он больше не мрачный и не застенчивый!

— Ему просто нужна была подходящая среда, чтоб разгореться, — усмехнулся Марк. — При дворе он обзавёлся друзьями, которым нет дела до того, кто его мать и второй дед. Они оценили его благородство и умение владеть мечом. Правда, сперва он был слегка неотёсан, но манеры тем и хороши, что при желании им можно быстро научиться. Верно, кузен!

— Хватит смеяться над ним! — воскликнула Мадлен. — Смотри, он покраснел!

— Что удивительно при его смуглой коже, — парировал Марк.

— В одном Орианна права, — произнёс, наконец, Теодор. — Именно то, что я оказался вдали от Лианкура, среди новых людей, которые приняли меня весьма доброжелательно, как равного, помогло мне поверить в себя. И этим я обязан вам, ваше сиятельство.

— Но служишь ты всё так же, прежде всего, деду!

— Я окончательно перейду к вам, как часть его наследства.

— Ну, язвительности тебе и раньше было не занимать.

— А где ваша супруга, господин де Невиль? — забеспокоилась Мадлен. — Ей нездоровится?

— Увы, — кивнул тот. — Она сказала, что у неё разболелась голова и осталась дома.

— Как жаль, я надеюсь, она поправится.

— Я благодарен вашему сиятельству за беспокойство. Уверяю, завтра она будет совершенно здорова. Кстати, она уже написала своей подруге в Рошамбо, чтоб та подыскала хорошую девушку, которая заменит вашу несчастную горничную, и та сообщила, что нашла подходящую юную особу, благонравную и исполнительную, которая умеет укладывать волосы и отменно следит за нарядами.

— Что ж, я благодарна ей за заботу.

— Наш долг заботиться о вас, — скромно улыбнулся он.

После обеда Марк решил сходить в галерею и посмотреть портреты своих предшественников, владевших Лормом, и его спутники решили составить ему компанию, а де Невиль, вооружившись своей тростью, шествовал впереди, чтоб они не заблудились, а также, чтоб дать необходимые пояснения.

— А дед был красавцем, — усмехнулся Марк, остановившись перед портретом нынешнего маркиза де Лианкура. — И брови у него в молодости не торчали, как пакля, выбившаяся из-под наличника.

— Ты похож на него, — заметила Мадлен, внимательно посмотрев на портрет. — У тебя такой же длинный нос и решительная челюсть.

— Звучит ужасно, — проворчал Марк и, наконец, перешёл к портрету Аделарда. — Да, сходство с Теодором удивительное, — кивнул он. — Правда, его кожа была светлее, к тому же он, как и я, носил бороду.

— Его кожа была такой же смуглой, как у вас, — заметил де Невиль, печально глядя на портрет. — Он проводил слишком много времени на свежем воздухе, к тому же военные походы не слишком способствуют сохранению нежной кожи, а он, как и вы, был опытным солдатом.

— Пожалуй.

— Я думаю, что твоя матушка сочла твоего отца похожим на её старшего брата, потому и доверилась ему, — заметила Мадлен.

— На лицо они не так уж похожи, — возразил Марк. — Черты отца были мягче, глаза — больше, карие с длинными ресницами. Он был, скорее, худощав, но, может, это из-за того, что ему приходилось скитаться, а не жить в довольстве. В любом случае, она могла чувствовать в нём ту же надёжность, что и в Аделарде.

— Вы правы, — кивнул де Невиль. — Я помню вашего отца. Он был чуть ниже ростом, и рядом с могучим Аделардом выглядел хрупким, хотя был отлично сложен. Я думаю, что этим вы пошли в него. И дамы считали его более красивым, именно из-за его глаз. Но ни у кого не повернулся бы язык назвать его изнеженным юнцом, особенно в его присутствии. Он как лев кидался на обидчика и дрался, как дьявол. Аделард был сдержан и снисходителен, и меч для него был последним оружием, которое он пускал в ход.

— Тогда ты в Аделарда, — усмехнулась Мадлен, взглянув на мужа.

— Нет, я в отца, — покачал головой он. — Ты же не знаешь…

Договорить он не успел, потому что где-то далеко вдруг раздался истошный женский крик, от которого все застыли, оторопев.

— Опять маркиза? — взволнованно спросил де Невиль. — Да неужели ж опять?

— Что это было, Теодор? — Орианна испуганно прижалась к молодому человеку. — Кто так страшно кричал?

— Ты привезла с собой горничную? — спросил её Марк. — Где она?

— В моей комнате, — пролепетала та.

— Разыщите её. Какие ещё девицы здесь есть? Где Жоржетта?

— Я найду её! — кивнул де Невиль и, тяжело припадая на трость, вышел.

— Я должна пойти к Валентину, — проговорила Мадлен. — Он, наверно, испугался.

— Я не хочу, чтоб ты оставалась одна, — возразил Марк, взяв её за руку. — Идём, я провожу тебя.

Когда они вошли в детскую, Валентин сидел на кровати, обнимая Труфо и вцепившись в его белую шерсть, а юный волкодав сурово ворчал, глядя куда-то в темноту, словно отпугивая врагов от своего маленького хозяина. Рядом устроился Лоренс и, склонившись к мальчику, что-то успокаивающе нашёптывал ему.

— Этот крик напугал его, — пояснил юноша, увидев графа.

— Я останусь тут, — проговорила Мадлен и направилась к сыну. — А ты иди, не беспокойся обо мне.

Марк кивнул и вышел. Он подошёл к лестнице и остановился, раздумывая, куда идти: вниз или наверх. И в этот момент он услышал где-то далеко вскрик и хрип. Если б не царившая вокруг мёртвая тишина и его чуткий, напряжённый до предела слух, он бы не услышал этого, но услышав, бросился туда. Он бежал по тёмным залам, едва освещённым призрачным синим светом ранней ночи, льющимся из окон. В этом свете старинные алкорские статуи и расплывчатые силуэты на драгоценных гобеленах казались призраками. На какой-то момент он замешкался, пытаясь понять, правильно ли идёт, и услышал совсем близко в глубине дома чей-то испуганный крик:

— Сюда, кто-нибудь! Помогите!

Он свернул туда и вскоре вбежал в оружейный зал, где вдоль стен мрачными стражами стояли рыцарские доспехи, на стальных поверхностях которых отражался свет одинокой свечи. Посреди зала на полу лежала женщина, а рядом стоял на коленях мужчина, который держал руки на её животе. Свеча в подсвечнике стояла рядом на каменных плитах пола.

Марк подошёл к ним и опустился рядом. Взглянув на женщину, он сразу узнал горничную Жоржетту. Из её живота торчала рукоятка необычного кинжала, а рану, из которой текла кровь, зажимал руками перепуганный Жаккар.

— Я пытался остановить кровь, но она не останавливается… — отчаянно пробормотал он. — Надо вызвать лекаря. Может, ещё не поздно.

— Поздно, мой мальчик, — ответил Марк и ласковым движением провёл по лицу девушки, закрывая ей глаза. — Она умерла.

— Как же так? — юноша всхлипнул и посмотрел на свои окровавленные руки, а потом с тревогой взглянул на графа. — Вы ведь не думаете, что это я, ваше сиятельство? Мне совсем незачем было убивать эту бедняжку! Я был неподалёку в библиотеке, читал, и услышал сперва тот страшный крик, а потом и её стон. Я побежал сюда и увидел, как она упала… Но рядом никого не было, понимаете? Совсем никого! Кто же убил её? Вы же не думаете, что это я?

— Конечно нет, мой бедный Люсьен…

— Эмиль, ваше сиятельство, — поправил юноша шёпотом и всхлипнул. — Если подозрение падёт на меня, я вернусь в Чёрную башню? Ведь так?

— Нет, потому что я знаю, что это не ты, Эмиль. Твой кинжал в ножнах на поясе. А клинок в её ране… — Марк нагнулся ниже и осмотрел рукоятку, а потом, взяв свечу, поднялся и направился к ближайшей стене. — Это старинный кинжал. Ты заметил, что у него прямая рукоятка с весьма грубой отделкой, а гарда и навершие в виде дисков? Это рондель. Он хорошо фиксируется в руке, но при этом действовать им не слишком удобно. Такие были в ходу пару веков назад, до того, как их сменили более удобные и изысканные базеларды. Я полагаю, что этот образец она взяла со стены… Вот отсюда.

Он остановился возле маленького щита в виде круга, покрытого облупившейся от времени яркой краской, с медным диском в центре. На нём были веером укреплены несколько кинжалов в ножнах. Одни ножны были пустыми.

— Она взяла? — ужаснулся Жаккар. — Не хотите же вы сказать, что она сама убила себя? Но зачем? Она была милая девушка, у неё есть семья и жених!

— А зачем себя убила Манон? — Марк вернулся и, опустившись рядом на одно колено, снова осмотрел тело девушки. — Взгляни, на обеих её руках кровь, на навершии рукоятки тоже кровь, значит, она взялась за неё, стараясь вонзить клинок глубже. Однако, не смотря на то, что лезвие длинное, узкое и до сих пор острое, ей не удалось вонзить его глубоко. Угол наклона рукояти говорит о том, что она сама могла сделать это. Скажу ещё, что мужчина, владеющий оружием, пронзил бы её этим клинком насквозь. Так что, как это ни печально… Постой-ка! — Марк наклонился к груди девушки и, отодвинув чуть в сторону косынку, завязанную вокруг корсажа, достал оттуда большой слегка помятый цветок жёлтой хризантемы.

— Что это?

— Опять этот проклятый цветок.

— Вы о проклятии маркизы? Неужели это правда?

— Не знаю, Эмиль. Будь добр, позови кого-нибудь сюда.

— Конечно, — Жаккар поднялся и поспешно вышел из зала.

Марк склонился к телу Жоржетты, чтоб ещё раз осмотреть рану, но прозвучавший рядом голос заставил его вздрогнуть.

— Что это за проклятие?

Он обернулся и увидел, как из темноты выступил Джин Хо, и его зрачки опалово светились в темноте.

— Откуда ты здесь взялся?

— Услышал этот мерзкий вопль. Он меня разбудил. У меня чуткий слух, даже когда я сплю. Я спустился, чтоб узнать, кто мешает мне спать, и почувствовал запах крови. Так что это за крик и что за проклятие?

— Если б ты был чуть более общительным, то услышал бы уже более десятка вариантов этой истории, — проворчал Марк. — Как думаешь, кто её убил?

Джин Хо опустился рядом на колени и взглянул на окровавленную рукоятку кинжала, а потом поднял и осмотрел руку девушки и следом другую.

— Она сама. На рукоятке остались кровавые отпечатки, судя по размерам, рука маленькая, женская, как у неё. Можно сравнить капиллярный рисунок, но с этим много возни, однако, если хочешь…

— Ты о чём?

— О дактилоскопии. Ты знаешь, что узоры на пальцах у людей остаются всю жизнь неизменными и не совпадают с чужими? То есть, если имеется отпечаток с таким рисунком, то можно сравнить его с узором на пальцах и узнать, кто его оставил.

— Ты шутишь?

— Нет, у нас с помощью этого метода на протяжении нескольких веков ловили преступников, потом начали делать ДНК-тесты, а теперь и вовсе измеряют параметры биополя, следы которого сохраняются на месте пребывания человека в течение нескольких суток. Потом придумают что-то ещё… Хотя зачем? У нас и преступности-то давно нет. Тебе же достаточно знать, что я не чувствую здесь запаха других людей, кроме девушки, тебя и того перепуганного мальчишки, рыдавшего над трупом. А к рукоятке… — он нагнулся к кинжалу и понюхал его, — не прикасался никто, кроме неё.

— Значит, я не ошибся.

— А это что? — Джин Хо поднял с пола мятый жёлтый цветок и понюхал его. — Странно…

— Что именно странно? — насторожился Марк.

— Эта хризантема пахнет не так, как должна пахнуть хризантема. Я чувствую аромат дурмана и полыни… И ещё… — он неожиданно чихнул и замотал головой. — Белладонна.

— Правда? — Марк попытался забрать у него цветок, но Джин Хо отпрянул и отодвинул руку подальше.

— Не нужно. Это плохие травы, которые применяются в европейской чёрной магии. Дурман наводит чары, белладонна открывает путь иным сущностям из других измерений, а полынь притягивает их. Цветок посыпан порошком, возможно, в нём содержатся и другие вещества. Могу только сказать, что с добрыми намерениями никто не станет посыпать цветок такой едкой для моего носа дрянью.

В соседних комнатах раздались голоса и вскоре в зал вбежали слуги под предводительством де Невиля и Теодор. Рассказав им о том, что произошло, Марк оставил заботу о несчастной Жоржете на управляющего и ушёл. С ним удалились Джин Хо и Теодор.

— Ещё одна? — спросил Шарбо, следуя за графом. — Я слышал какие-то туманные намёки о гибели Манон, но толком ничего не понял. Вы расскажете мне?

— Да, — Марк остановился в одной из галерей и, подойдя к балюстраде, присел на перила. — Только скажи, где Орианна и что с её служанкой?

— Орианна у себя и её горничная Ортанс там же. Они встревожены.

— Здесь все теперь встревожены. И я в том числе. Здесь происходит какая-то чертовщина и мне очень не хватает Филбертуса.

— Зачем тебе этот грубиян, если у тебя есть я? — уточнил Джин Хо.

— И то верно, — вздохнул Марк и рассказал им о том, что ему известно о гибели обеих служанок и странном проклятии, а также о жёлтых хризантемах, которые, как выяснилось, кто-то посыпает магическим порошком.

— Значит, колдун есть, и он в замке, — мрачно кивнул Теодор. — Охотится на девственниц.

— Если я и верю в какой-то мере в невинность Жоржетты, то Манон точно не девственница, — проворчал Марк. — Однако то, что кто-то убивает в моём доме девиц, — это факт.

— Добавь к этому чудовище-людоеда в лесах, — кивнул Джин Хо. — И разбойников, которых кто-то нанял, чтоб убить тебя.

— Разбойников? — насторожился Теодор и тревожно взглянул на Марка. — О чём он? Вас и здесь пытаются убить? В Лорме?

— Да, столько всего произошло, что я забыл тебе рассказать.

— Конечно! Если с вами что-то случится в моём присутствии, маркиз сварит меня живьём, посыпая солью и перцем!

— Пока убили не меня, а эту бедняжку. Я понятия не имею, что происходит. С чего две девушки, которые были вполне благополучны и хороши собой, решили наложить на себя руки? Как можно было их заставить? С помощью чар? — он взглянул на лиса.

Тот стоял, опустив голову, а потом посмотрел на него, и его зрачки снова блеснули в темноте.

— Есть ещё вариант. Гипноз, внушение. Тот порошок, которым посыпан цветок, наверняка имеет одурманивающее действие, посредством которого внушить что-то человеку гораздо проще. Хотя… Бытует мнение, что под гипнозом нельзя заставить кого-то покончить собой, но если к травам добавить чары, то… Я подумаю, Марк. Всё слишком странно. И почему девушки?

— Я слышал эту историю о жёлтых хризантемах, — заметил Теодор. — Но всегда думал, что это лишь легенда, а девицы сводят счёты с жизнью из-за несчастной любви.

— В данном случае никакой несчастной любви не было и в помине, — заметил Марк. — Зайдём к Орианне, я хочу сообщить ей о случившемся первым, иначе слуги перепугают её своими россказнями.

— Я пойду к себе, — проговорил Джин Хо. — Может, вечером уйду в лес поохотиться. Мне лучше думается вдали от людей.

И развернувшись, он ушёл. Теодор с недоумением смотрел ему вслед.

— Ни слова! — пресёк его расспросы Марк и направился туда, где в ранее предназначенной для графини спальне обосновалась кузина.

Орианна стойко восприняла ужасную новость. Она была не столь напугана, сколько опечалена судьбой несчастной Жоржетты. Зато её горничная Ортанс, совсем юная девушка с чёрными кудрями и родинкой на смуглой щёчке залилась слезами. Марк был удивлён такой реакции, но, немного успокоившись, она рассказала, что познакомилась с Жоржеттой всего лишь пару часов назад.

— Она зашла сюда, чтоб принести накрахмаленные салфетки и ароматическую соль и спросить, не нужно ли ещё что-нибудь, — всхлипывая, пояснила девушка. — Она была такая милая и добрая, так тепло улыбалась.

— Значит, она не была чем-то огорчена? — уточнил Марк.

— Нет! Напротив, она была весёлой и рассказала мне, что служит тут не так давно и скоро уйдёт отсюда навсегда, потому что уже назначен день её свадьбы. Она племянница лакея Пьера и он устроил её сюда на время, чтоб она могла накопить на приданое. Она была так счастлива. Зачем же ей было убивать себя?

— Значит, ты не заметила ничего странного, пока разговаривала с ней?

— Ничего. Хотя… — Ортанс бросила нерешительный взгляд в сторону кровати. — Там на подушке лежал красивый цветок, и она, увидев его, встревожилась и тут же забрала, сказав, что ему тут не место. А потом пояснила, что жёлтая пыльца может испачкать белое полотно наволочки.

— Цветок лежал на подушке вот этой кровати? — переспросил Марк и обернулся к Теодору.

— Смени наволочку на свежую, а эту отдай мне, — приказал тот горничной. — Нет! Убери вообще эту подушку! Пусть бросят её в огонь и принесут другую. Слышишь?

— А в чём дело? — нахмурилась Орианна.

— Просто запомни, если увидишь где-то здесь жёлтую хризантему, не прикасайся к ней, даже не подходи, — проговорил Марк. — Это очень плохая примета. И постарайся не оставаться одна.

— Значит, Жоржетта приняла на себя удар, направленный против Орианны! — воскликнул Теодор, когда мужчины вышли из комнаты. — Но почему Орианна? Она же только что приехала! Кто мог затаить на неё такую злобу?

— Пока не знаю, но обязательно выясню, — пообещал Марк.

Следующий день был тёмным и ещё более мрачным из-за случившегося накануне несчастья. В замке чувствовалось тревожное ожидание чего-то плохого. Мадлен, как и подобает заботливой хозяйке, пыталась исправить положение, она шутила за завтраком и предложила Орианне сыграть в шахматы, что было весьма распространено при дворе короля Жоана, или в карты. Но девушка, которая несколько натянуто улыбалась в ответ на шутки, извинилась и, сославшись на усталость, ушла к себе.

Марк остался после этого на террасе и видел, как из нижнего двора выехала покрытая тёмным полотном телега, которую сопровождали несколько всадников с факелами. Он приказал доставить тело Жоржетты родственникам незамедлительно, чтоб светлым днём они могли провести необходимые ритуалы и предать тело огню, как это было принято в Лорме, где было слишком мало земли, чтоб использовать её под могилы.

Он видел только несколько оранжевых огней, которые постепенно отдалялись, то и дело пропадая среди крон плодовых деревьев сада, слившихся в одну тёмную массу.

— Всё так тревожно, Марк, — проговорила Мадлен, встав рядом. — Даже Валентин чувствует, что что-то не так, и с утра плачет. Лоренс просил у меня разрешения освободить его сегодня от уроков. Орианна тоже сама не своя… Неужели кто-то пытается её убить?

— Боюсь, что так, — вздохнул Марк. — Вечером мы с Теодором обыскали её комнату, пытаясь найти злополучные цветы, но их, к счастью, не было. Однако мне тоже неспокойно. Не нужно оставлять её надолго одну.

— Я не хочу быть навязчивой, — призналась Мадлен. — У девочки очень гордый и своенравный характер, она может обидеться на чрезмерную опеку. Я зайду к ней позже, а пока за ней присмотрит Ортанс.

— Она тоже может быть в опасности.

— Она не боится. У неё на шее висит какой-то серебряный амулет, доставшийся ей от бабушки. Она уверена, что он защитит её от любой напасти.

— Я отправлю к Орианне Теодора. Даже если дед потом будет дуться или закатит скандал, называя меня сводником, я думаю, что лучшей защиты для нее и придумать нельзя.

Он отправился по своим делам, которых в замке было достаточно, предварительно велев Теодору зайти к кузине. К обеду Орианна не вышла, сославшись на то, что плохо себя чувствует, а Теодор с тревогой сообщил, что она грустна и всё время о чём-то думает.

Отправив к девушке горничную, которая должна была отнести ей обед, Марк решил навестить её позже. Он вернулся в кабинет и снова погрузился в чтение документов, представленных управляющими. Ему казалось, что какая-то тяжесть давит на его плечи, но счёл, что это из-за темноты и второго самоубийства в доме, причины которого он всё так же не понимал.

Скудный свет свечей, падавших на желтоватую бумагу, бесконечные расчёты и пространные пояснения сделали своё дело. Слова начали сливаться перед его глазами, мысль ускользала, и его потянуло в сон. И в какой-то момент он вздрогнул, едва не уронив голову на стол, а в следующий момент совсем рядом, словно за спиной раздался истошный женский крик.

Ещё не понимая, что это значит, он вскочил и выбежал в коридор. Было темно, где-то в отдалении горели свечи, снова наступила тишина, а потом он услышал где-то отчаянный крик Мадлен, зовущей на помощь.

Ему казалось, что это сон, но он продолжал бежать по тёмным коридорам замка, где тонкие прозрачные колонны казались обступающими его молчаливыми призраками, поднимался по лестницам, едва не спотыкаясь о ступени и видя, как мечутся вокруг испуганные тени.

Наконец, он оказался на жилом этаже и, промчавшись по анфиладе комнат, вбежал в спальню Орианны. Он увидел висящее под потолком тело, опрокинутый стул. Мадлен и Ортанс держали Орианну за ноги, не давая ей повиснуть в петле, сделанной из шёлковой ленты.

Марк бросился к ним, подхватил лежащий стул, поставил рядом и, вскочив на него, выхватил из ножен стилет, чтоб одним движением перерезать ленту. Тело поползло вниз, но он уже был на полу и, подхватив Орианну на руки, понёс к кровати.

Сняв с шеи девушки петлю, он склонился к ней и с ужасом понял, что не слышит её дыхания. Его паника длилась лишь мгновение, а потом он вспомнил, что в подобных случаях делал его друг капитан Карнач. Приподнявшись, он положил ладони на грудь Орианны и начал ритмично нажимать на неё, как учили его друзья, специально обученные спасательному делу. Потом склонился к её лицу и, вдохнув побольше воздуха, выдохнул в её рот и снова вернулся к тому, что называлось непрямым массажем сердца.

— Что вы делаете? — услышал он рядом отчаянный крик Теодора, но только рявкнул в ответ:

— Заткнись!

Он боялся, что Теодор помешает ему, но кто-то удержал того от попытки вмешаться, а потом услышал спокойный голос Джин Хо.

— Не мешайте ему. Он всё делает правильно.

И тут же Марк почувствовал, как у него отлегло от сердца. Именно голос старого лиса, знавшего много тайн жизни и смерти, вселил в него надежду, а следом раздался и хриплый вздох Орианны. Она как-то странно вздрогнула, чуть закашлялась и начала дышать. Марк в изнеможении присел на кровать и поднял глаза на стоявшую рядом Мадлен.

— Мы едва успели… — со скорбным выражением произнесла она. — Ортанс зашла ко мне и сказала, что хозяйка послала её ко мне за душистым уксусом, потому что у неё болит голова. А потом добавила, что Орианна впала в странное оцепенение, всё смотрит в окно и из её глаз льются слёзы. Я тут же побежала сюда и услышала этот крик.

— Ты умница, моя малышка, — взяв жену за руку, проговорил Марк. — Ты успела вовремя и спасла нашу девочку.

— Она пыталась повеситься? — потрясённо пробормотал Теодор. — Но почему?

— Наверно, где-то здесь всё же есть этот цветок! — воскликнул Марк, с яростью озираясь по сторонам.

— Но мы же всё обыскали, и в комнату никто не входил? — Теодор посмотрел на горничную.

— Я была тут не всё время, — пробормотала та огорчённо. — Хозяйка сказала, чтоб я оставила её и занималась своими делами. Но я была рядом в будуаре, раскладывала вещи. Если б кто-то вошёл, я бы услышала. К тому же я то и дело заглядывала сюда, чтоб спросить, не нужно ли ей чего-нибудь. И вот она меня отослала… — девушка всхлипнула. — Мне не нужно было её оставлять в одиночестве!

— Не надо себя винить, — проговорил Джин Хо, осматриваясь по сторонам. — Если она так решила, то всё равно нашла бы возможность. Самоубийцы очень упрямы.

— Она не самоубийца! — крикнул Теодор и смолк под холодным взглядом лиса.

— Мы всё видели, нравится нам это или нет. Она попала под действие чар, которые и толкнули её на попытку убить себя. Я чувствую тот смертоносный аромат, Марк, но он странно изменился. Возможно, это уже не цветок, а что-то другое.

— Что именно?

— Пепел, — Джин Хо подошёл к столику в углу комнаты и взял в руки небольшую бронзовую курильницу. — Откуда здесь этот предмет? Он явно не подходит для спальни девушки, — он поднёс курильницу к лицу и понюхал, после чего обижено фыркнул. — Опять эта гадость на мой бедный носик!

— Дай сюда! — Марк поднялся и стремительно подошёл к нему.

— Только не нюхай, просто посмотри.

Марк кивнул и взял курильницу в руки. Это было тяжёлое блюдце-подставка, закрытое сверху дырявым куполом в виде дракона довольно устрашающего вида.

— Её не было здесь, когда мы всё обыскивали! Я бы заметил!

— Скорее всего, цветок положили на угли и поставили курильницу в тёмный угол, чтоб она была незаметна. Аромат распространился по комнате, а она просидела здесь весь день. Служанку спасло то, что она не оставалась здесь слишком долго.

— У меня есть амулет, который защищает меня! — обиженно воскликнула Ортанс.

— Покажи!

Девушка подошла и смело выставила вперёд грудь, на которой поблёскивала серебряная подвеска на чёрном шёлковом шнурке. Джин Хо так же невозмутимо взял подвеску пальцами и стал рассматривать её.

— Подумать только! — усмехнулся он. — Трикветра. Этот мир полон сюрпризов. Да, девочка, этот амулет из далёких западных земель и по верованиям населяющих их народов он соединяет тело, душу и разум, а значит, защищает от распада этой тройственности. К тому же это серебро и довольно чистое. Что б не возиться ещё и с тобой, я, пожалуй, добавлю этому амулету немного силы. Думаю, что тогда он действительно сможет тебя защитить.

Он закрыл глаза и приложил соединённые указательный и средний палец к середине лба, а потом поднёс их к подвеске и коснулся её. По белому металлу пробежала едва заметная голубая волна.

— Она блеснула! — с восторгом воскликнула Ортанс.

— Он что, колдун? — с подозрением взглянув на лиса, спросил Теодор.

— Она очнулась! — воскликнула Мадлен, сидевшая рядом с девушкой.

И когда Марк и Теодор поспешили к ней, Джин Хо отошёл к окну и приоткрыв створку, выбросил курильницу на улицу. Внизу под обрывом шумела горная река, и он мог не сомневаться, что никто не сможет вытащить оттуда этот опасный предмет.

Орианна тем временем открыла глаза и обвела лица присутствующих грустным взглядом, не задержавшись ни на одном, словно смотрела на выцветший гобелен на стене. А потом из её глаз снова потекли слёзы.

— Орианна, ты узнаёшь меня? — склонилась к ней Мадлен.

Но она никого не узнавала и продолжала тихонько плакать, так горько, словно её постигло великое горе.

— Утром нужно отправить гонца за лекарем, — проговорил Марк. — Она явно не в себе. Дорогая, нужно, чтоб кто-то всё время был с ней. Кто-то, кому мы можем доверять.

— Я останусь тут Марк, и Ортанс мне поможет.

— Она надёжная девочка, — кивнул Теодор. — Я проверил её, прежде чем нанять в услужение Орианне.

— Ладно, — вздохнул Марк. — Выбора у нас всё равно нет. Мы с Теодором будем заходить, чтоб узнать, как у вас здесь дела.

— Может, попросить госпожу де Невиль… — начала Мадлен, но он покачал головой.

— Нет, никому, кроме вас, я не верю. Кто-то дважды подложил сюда цветы. Кроме нас и слуг здесь никого нет, и мы ничего о них не знаем. Я могу ещё довериться Жаккару и его слуге, но юноша вряд ли сможет присматривать за Орианной, а Марселон уехал в Рошамбо. Потому тебе придётся пока остаться здесь.

— Я всё сделаю, как нужно, дорогой, — улыбнулась она и Марк, кивнув ей, вышел.

До утра Орианна так и не пришла в себя. Она много спала, а просыпаясь, сворачивалась в клубочек и плакала, отказываясь от еды и питья. Мадлен, которая не спала всю ночь, устала и была в отчаянии, и Марк настоял, чтоб она шла отдыхать, и на время её у постели девушки сменила Ортанс.

Едва забрезжил рассвет, как из замка выехали два гонца и во весь опор помчались один в Лианкур, другой — в Рошамбо ко двору маркиза Ардена, чтоб пригласить в Лорм лучших лекарей.

Чуть позже в ворота въехал отряд верховых, облачённых в лёгкие доспехи и вооружённых копьями и арбалетами. Их вёл бравый капитан, который почтительно склонился перед наследником де Лианкуров, но тут же выпрямился, гордо откинув голову.

— Где то чудовище, которое мы должны убить и бросить его шкуру к вашим ногам, мой сеньор?

— Я поеду с вами, Ормон! — сообщил Теодор, сбегая по ступеням замка и на ходу натягивая перчатки. — Ваше сиятельство, я прошу вас позаботиться об Орианне, пока меня не будет.

— Ты мог бы и не просить меня об этом, кузен, — заметил Марк. — Я буду беречь её как зеницу ока!

— Должен же я что-то сказать вам на прощание, — пожал плечами Теодор.

— Будь осторожен и привези мне шкуру, о которой говорил наш отважный капитан. Удачи, господа!

И вскоре отряд снова направился к воротам, а Марк смотрел вслед всадникам, пытаясь убедить себя, что его тревога вполне естественна и не имеет ничего общего с плохим предчувствием. Он вернулся в дом, но вскоре ему доложили, что прибыл управляющий рудниками Бартлен и просит принять его. Марк в душе даже обрадовался этому визиту, подумав, что это отвлечёт его от мрачных мыслей, которые уже несколько дней не давали ему покоя.

Бартлен оказался довольно миловидным и очень скромным молодым человеком. Он пояснил, что до него рудниками Лорма управлял его отец, который приложил немало сил, чтоб обучить своего единственного сына горному делу, и даже направлял его в университет города Ерцберга. После возвращения оттуда юноша помогал отцу и, поскольку тот слёг из-за болезни, он сам ездил по рудникам, занимаясь делами, а после того, как отец умер, маркиз де Лианкур поручил ему и дальше следить за горным промыслом графства.

— Я не сомневаюсь в вашей компетентности, господин Бартлен, — доброжелательно проговорил Марк, указав управляющему на кресло возле своего стола в кабинете и, сев на своё место, придвинул пачку бумаг, изучению которых посвятил много часов. — Я ознакомился с представленными вами отчётами, и у меня возникли некоторые вопросы. Поскольку я несведущ в добыче серебра, то, надеюсь, вы будете снисходительны и простите мне, если они покажутся вам наивными, и просветите меня, чтоб я мог разобраться в этом лучше.

Бартлен, присевший на край кресла, с готовностью кивнул, и Марк придвинул к себе несколько листов, на которых ранее записал свои вопросы.

Их разговор затянулся на несколько часов, и Бартлен доходчиво и подробно отвечал на вопросы графа, а тот слушал внимательно и просил разъяснить то, что было ему непонятно, стремясь как можно лучше представить себе как процесс добычи серебра, так и положение на доставшихся ему шахтах.

Они даже не заметили, как пролетело время, и вскоре на пороге кабинета возник Модестайн. Он сообщил, что стол к обеду накрыт в малой столовой.

— Что ж, господин Бартлен, — проговорил Марк, отложив в сторону листы с вопросами, которые теперь пестрели пометками, сделанными во время их разговора, — давайте ненадолго прервёмся. Я приглашаю вас разделить со мною трапезу.

И прервав нетерпеливым жестом смущённое бормотание молодого человека, встал из-за стола и пригласил его следовать за собой. Однако они даже не успели сесть за стол, когда в столовую вбежал встревоженный Эдам и, покосившись на гостя, торопливо проговорил:

— Ваше сиятельство, из посёлка под названием Сен-Жак прибыл гонец. Он сообщил, что возбуждённая толпа осадила дом господина Бартлена и требует выдать для расправы его мать, которую считают ведьмой.

— Это ещё что? — нахмурился Марк и вопросительно взглянул на инженера, а тот, внезапно побледнев, схватился за грудь.

— Боже мой! Неужели она опять кого-то оскорбила? Поверьте, ваше сиятельство, моя мать не злая женщина, но у неё дурной нрав, чему есть причины. Она никогда никому не делала ничего плохого, но её язык постоянно доводит её до беды. Я должен срочно вернуться домой и попытаться умиротворить толпу, пока они не сожгли наш дом, где, помимо нас и нескольких слуг, живут старики и калеки, которых приютила мать.

— Я поеду с вами, — произнёс Марк и обернулся к Эдаму, тревожно смотревшему на него. — Позови Шарля и сообщи капитану де Ланьяку, что мы немедленно выезжаем. Пусть седлают коней.

Его отряд промчался по горной дороге и въехал в селение, которое было ему уже знакомо. Марк сразу же узнал небольшую площадь и приземистое здание трактира, куда заехал перекусить несколько месяцев назад, когда искал пропавшего графа де Бриенна. Однако в этот раз он не стал задерживаться на площади, а поскакал дальше, вслед за вырвавшимся вперёд Бартленом. Ещё издалека они услышали крики возбуждённой толпы, и вскоре, проехав по широкой улице, где стояли вполне добротные дома, сложенные из песчаника, подъехали к двухэтажному особняку, украшенному грубо вытесанными колоннами. Перед высоким крыльцом стояла небольшая толпа рудокопов, вооружённых кирками и лопатами, среди которых находились несколько женщин, кричавших громче других. Дорогу им преградил согбенный годами старец, который стоял, тяжело опираясь на клюку, но явно не собираясь отступать. Его руки и лицо до сих пор были темны от въевшейся в кожу пыли и казались почти чёрными в окружении белоснежной бороды и длинных седых волос. Он пытался увещевать толпу, а из окон нижнего этажа и приоткрытой двери испуганно выглядывали другие старики.

Марк сразу же обогнул толпу, въехал на площадку перед домом и остановил коня рядом со стариком. За ним следом появились его рыцари и застыли, положив руки на эфесы мечей, но Марк гневным жестом велел им отступить.

— Что здесь происходит? — спросил он, окинув взглядом толпу. — Почему вы бесчинствуете, нарушая покой этих людей?

— Ваше сиятельство! — выскочил вперёд молодой парень с киркой и рухнул перед ним на колени. Его лицо было залито слезами, а глаза покраснели. — Я прошу вас о правосудии! Ведьма, которая живёт в этом доме, погубила мою любимую невесту Жоржетту, чему вы сами, несомненно, были свидетелем, поскольку это случилось в вашем замке! Она обиделась на мою голубку за то, что та назвала её старой вороной, и наслала на неё порчу, отчего Жоржетта наложила на себя руки! Это уже не первый случай, когда она творит зло, но теперь мы поймали её за руку! Выдайте нам её или покарайте сами!

— Я брат Жоржетты, — вышел вперёд ещё один молодой рудокоп. — Мой отец убит горем, мать не встаёт с кровати с тех пор, как ваши люди привезли тело моей несчастной сестры, и не знаю, оправится ли она. Я тоже прошу вас о справедливости!

Толпа снова зашумела, и Марк поднял руку, переводя взгляд с одного лица на другое, пока не увидел среди них своего старого знакомого.

— Сильвен! — проговорил он, поманив его к себе. — Ты спокойный и рассудительный человек, так расскажи мне, что случилось, и почему вы считаете, что госпожа Бартлен виновна в смерти Жоржетты.

Тот вышел вперёд и, поклонившись, произнёс:

— Что верно, то верно, ваше сиятельство, мамаша Бартлен — грубая женщина, и боги пометили её таким уродством, что смотреть на неё страшно. Она со всеми ссорится и часто у людей, с которыми она поругалась, случались несчастья. Вот и несколько дней назад, когда она ходила в замок клянчить деньги, Жоржетта велела ей уйти, поскольку благородная графиня де Лорм не подаёт нищим. А старуха в ответ прокляла её, называя бесстыдницей и прямо крикнула: «Нож тебе в бок!» А сегодня, когда Жоржетту переодевали для погребального обряда, женщины увидели, что на её теле рана от ножа. Говорят, что там была ещё одна служанка, которая прогоняла её, и та бедняжка тоже уже мертва. Так кто, если не эта ведьма, которая с утра до вечера собирает в горах колдовские травы и варит свои зелья, мог это сделать?

— И не колдовские это травы! — возразил старик, стоявший рядом, опираясь на клюку. — Мамаша Бартлен — добрая и милосердная женщина, она приютила у себя немощных людей, которым некуда идти, кроме как побираться по дворам. Многие из нас нуждаются в лечении и поддержании сил, вот она и собирает травы, чтоб готовить целебные настойки и отвары.

— Где она? — спросил Марк, обернувшись к нему.

— Она в доме, ваше сиятельство, — сообщил старик. — Она хотела выйти к людям, чтоб всё объяснить, да язык у неё, и верно, дурной, так что мы уговорили её сидеть тихо, чтоб она не разъярила толпу ещё больше.

Марк обернулся к де Ланьяку и кивнул ему, а сам взбежал по ступеням и вошёл в дом. Проходя по длинному тёмному коридору, он видел распахнутые двери, которые вели в небольшие комнаты, заставленные грубо сколоченными кроватями. На некоторых из них лежали старики и довольно молодые, но, по всему видно, больные люди. В доме стоял тяжёлый запах, но было сравнительно чисто.

Госпожу Бартлен он нашёл в её тесной комнатке, должно быть переделанной из кладовки. Здесь помещались только большой шкаф, старинная узкая кровать у двери и маленький столик с туалетными принадлежностями, над которым на стене висела круглая картина, изображавшая какую-то святую. Женщина сидела на кровати, сложив на коленях руки, и он сразу отметил её опрятное платье из дорогого сукна с белым кружевным воротником и чепец из тонкого полотна с розовой лентой. Она подняла голову, и только то, что он уже видел много изуродованных войной лиц, удержало его от потрясения. Лицо её было пересечено двумя глубокими шрамами, задевшими лоб, переносицу и левую скулу. Нанесённые ей удары были страшными, и оставалось удивляться, как ей удалось уберечь глаза и вообще остаться в живых.

Сурово взглянув на вошедшего, она спросила:

— Кто вы такой и почему ворвались в мой дом без приглашения?

Марк представился и подошёл к окну, чтоб посмотреть, что делается снаружи. Толпа рудокопов немного успокоилась, может, потому, что теперь между нею и домом стоял не один немощный старик, а цепь хорошо вооружённых рыцарей.

— Граф де Лорм, — криво усмехнулась она, от чего её лицо стало ещё более уродливым, — надо полагать, вы явились сюда, чтоб умиротворить этих разбойников, что осадили мой дом? Или вы пожелаете прослыть добрым господином и выдадите старую ведьму на расправу? Что ж, я не удивлюсь! Что Лормы, что Лианкуры, все вы хотите выглядеть просвещёнными господами, добрыми к своим подданным, а на деле не желаете и пальцем о палец ударить, чтоб позаботиться о тех, кто отдал свою молодость и здоровье на ваших рудниках. Господин маркиз считает, что о стариках и немощных должны заботиться их семьи и общины, и лишь из жалости даёт скромную сумму на их содержание. А господин Робер и вовсе спустил на меня собак, когда я пришла просить его о помощи. Только господин Аделард был заботлив настолько, что повелел выделить мне небольшое пособие, дабы я убрала нищих с глаз его гостей в свой дом, но после его смерти выплаты прекратились.

— Шрамы на вашем лице, — проговорил Марк, взглянув на неё. — Это ведь не собаки. Кто вас так?

Она внимательно взглянула на него и, не заметив в его взгляде ни отвращения, ни страха, пожала плечами.

— Это маркиза Бернадайн, сумасшедшая ведьма, которая ударила меня по лицу ножницами…

— Вы и были той камеристкой, на которую она напала? — спросил он с сочувствием. — Я слышал эту историю, но не знал, чем она закончилась.

— Её упекли в башню Лорма, а меня выдали замуж в этой глуши. Мне повезло, что мой муж был добрым и совестливым человеком и быстро привык к моему уродству. К тому же маркиз выплатил ему хорошее приданое, так что я не могу считать себя обездоленной. Но так же я не могу и видеть вокруг тех, кто действительно обездолен сверх меры. Я принимаю всех, кто приходит ко мне за помощью, и скоро мне уже некуда будет ставить кровати для них, а мой бедный сын, который итак, имея приличное жалование, перебивается с хлеба на сыр, и вовсе пойдёт по миру.

— Я понял. А теперь расскажите свою версию этой истории с колдовством и несчастными девицами.

— Я никого не убивала, — упрямо заявила она. — Здесь живут люди, полные предрассудков, что неудивительно при их тяжёлой жизни и опасной работе. Они верят в духов и колдунов. И ещё они верят своим глазам и своим соседям. Если они видят грубую уродливую старуху, которую называют ведьмой, то они так и думают. Эти девчонки в нарядных платьях и чепчиках из накрахмаленного полотна думали, что если они служат графине, то могут издеваться над бедной женщиной. А я всего лишь понадеялась, что наша юная графиня так же добра, как маркиза Мария и её дочь Марианна, и пришла за помощью для этих бедных стариков. Но, должно быть, ваша супруга ничуть не лучше Робера и его матери.

— Моей жене не доложили о вас, иначе она приняла бы вас и была бы весьма учтива. К тому же в своей жизни ей самой пришлось познать предательство и бедность, потому она наверняка помогла бы вам. Но речь теперь не о ней. Скажите мне, занимаетесь ли вы колдовством, и я поверю вам на слово.

— Я никогда не занималась столь презренным делом, как ворожба. Может, я и выгляжу, как ведьма, но я никому не желаю зла.

— Я верю вам, — Марк взглянул туда, где в дверном проёме стоял Бартлен.

Затем рядом появился Эдам со стопкой книг и тетрадей в руках. Он протиснулся мимо управляющего и, подойдя к Марку, положил свою ношу на столик.

— Я поговорил с обитателями этого дома, ваше сиятельство. Здесь нет лаборатории. Госпожа варит свои зелья на кухне. Я осмотрелся там и нашёл только вот это.

Марк перебрал книги и несколько тетрадей.

— Это не колдовские книги, мой мальчик. Это трактаты о траволечении и переписанные от руки прописи лекарственных составов.

Эдам сочувственно взглянул на пожилую женщину и кивнул.

— Я думаю, что соседи неправы, ваше сиятельство. Старики плачут, боясь за госпожу Бартлен. Ведь если её не будет, никто не позаботится о них. А некоторые уже не встают с кроватей.

— Тем не менее, нам придётся забрать её в замок.

— Но вы же сказали, что поверили моей матери! — в отчаянии воскликнул управляющий.

— Я верю, мой друг, ещё и потому, что есть ещё одна жертва, которая, к счастью, осталась жива. И она никогда не встречалась с вашей матушкой. К тому же сам способ, которым были произведены эти магические нападения, говорит о том, что злоумышленник находится, скорее всего, в самом замке. Однако я не могу оставить здесь своих людей, чтоб они охраняли ваш дом. Ваши соседи слишком возбуждены и в любой момент могут напасть снова, тогда не только госпоже, но и вам, и вашим постояльцам будет угрожать опасность. Я позабочусь о том, чтоб госпожа Бартлен была устроена в замке, как гостья, а не узница, и там она сможет встретиться с моей женой и поговорить с ней о нуждах своего приюта. При дворе короля Жоана благотворительность приобретает всё большую популярность, и ей уже приходилось помогать подобным заведениям. Пока же скажите, сможете ли вы найти кого-то, кто в отсутствие вашей матери присмотрит за больными?

— Те, кто передвигается сам, ухаживают за другими вместе со слугами, — проговорила госпожа Бартлен, взглянув на Марка. — Они справятся, пока меня не будет. Вот только наши запасы…

— Матушка, — умоляюще взглянул на неё Бартлен, но Марк отцепил от пояса кошелёк и положил его на столик.

— Позаботьтесь обо всём, господин Бартлен, — произнёс он. — Когда я найду настоящего убийцу и представлю его близким несчастной Жоржетты, ваша матушка сможет вернуться домой.

— Вы действительно внук маркизы Марии, — проговорила женщина, поднявшись, — и у вас глаза вашей матери, такие же светлые… и добрые.

В правильности своего решения Марк убедился, когда толпа последовала за телегой, в которую посадили госпожу Бартлен. Соседи сыпали проклятиями и угрозами в её адрес, и если б не окружившие её конные рыцари, то наверняка в неё полетели бы камни и палки. Рудокопы проводили телегу до самой дороги, после чего разошлись по домам.

Вернувшись в замок, Марк вызвал к себе де Невиля и велел ему подыскать для своей гостьи удобное жилище, где она могла бы провести несколько дней, не подвергаясь ничьим нападкам.

— Я всё устрою! — заверил его управляющий. — За стенами замка есть несколько вполне пригодных для жилья домов, а учитывая то участие, которое вы проявили к несчастной женщине, ей нечего здесь опасаться. Я предупрежу слуг, чтоб они относились к ней с уважением, как к вашей гостье.

— Хорошо, — кивнул Марк и посмотрел в окно. — Моя жена всё ещё отдыхает?

— По-видимому, да, поскольку с госпожой Орианной сейчас Ортанс и другая девушка, которая прибыла из Рошамбо по приглашению моей супруги. Ах, да! Мне нужно было сказать вам об этом сразу. От маркиза Ардена прибыл его лекарь, он привёз письмо и бочонок вина в подарок. Я сразу же проводил его к вашей кузине. Я думаю, что он ещё там.

— Я сам поговорю с ним, — кивнул Марк и отправился в комнату Орианны, где помимо двух молодых служанок застал высокого человека средних лет в чёрной бархатной мантии с широким белым воротником из кружева.

Марк отметил про себя, что даже королевские лекари не носят столь дорогих нарядов, за исключением, разве что, Фрессона, но тот хотя бы благородных кровей. Однако он любезно улыбнулся лекарю и поинтересовался, что тот думает о состоянии девушки.

— Моё имя Резон и я довольно долго служил барону де Сансеру, но маркиз Арден уговорил меня перейти к нему, — сообщил тот. — Я магистр медицины, а также лицентиат алхимии и демонологии, к тому же немало времени посвятил изучению различных вредоносных колдовских культов, разумеется, исключительно с целью оказания помощи жертвам магических нападений. И в данном случае, обследовав эту девицу, я полагаю, что она вовсе не больна, по крайней мере, пока, хотя впоследствии её состояние может ухудшиться. Я не выявил никаких признаков заболевания, в целом она здорова. Ведь её нынешнее состояние вовсе не свойственно ей?

— Насколько мне известно, нет, — проговорил Марк и присел на край кровати.

Он посмотрел на Орианну и с печалью увидел, что её личико побледнело и осунулось, а из-под опущенных век струятся слёзы.

— Так я и думал! — воскликнул Резон. — Выходит, она стала жертвой магического нападения! Это сглаз!

— Это мне итак известно, — проворчал Марк и взял тонкую руку девушки в свои ладони, чтоб согреть. — Как ей можно помочь?

— Сложно сказать, пока нам неизвестна природа заклятия, направленного на неё. От сглаза могут помочь проведение ритуалов в храмах святых, защищающих от колдовства, а также покаяние в грехах… — поймав мрачный взгляд графа, он пожал плечами. — Согласен, это не тот случай. Простая перемена жительства при столь тяжёлом состоянии вряд ли поможет, как и всякие окуривания и заговоры, которые практикуют невежественные люди. Я считаю, что наиболее действенным в этом деле будет найти причину столь тяжёлого состояния девицы и устранить её.

— То есть найти колдуна, наславшего на неё проклятие, и убить его? — прямо спросил Марк.

— Это предотвратит усугубление её душевного недуга, но не излечит его, — уточнил лекарь. — Нужно узнать, каким ритуалом был нанесён удар, и провести другой в противодействие, потому что у каждого яда — своё противоядие. Вы понимаете? Нужно знать, какой ритуал был причиной её несчастья, тогда можно будет свершить тот, что смягчит или устранит его воздействие. К тому же, очень может быть, что в ритуале использовался какой-то предмет, уничтожение которого снимет этот сглаз.

— Жёлтая хризантема, — проговорил Марк, взглянув на лекаря.

Тот ошарашено молчал, глядя на него, а потом перевёл взгляд на девушку.

— Вы имеете в виду ту странную сказку о жёлтых хризантемах, понюхав которые девицы сходят с ума и накладывают на себя руки? — произнёс он наконец, — Я слышал о ней, но думал, что это не более чем легенда, которых так много в этих местах.

— В этом замке две девицы уже покончили собой, и на их телах нашли жёлтые хризантемы, посыпанные странным порошком, в который входили дурман, полынь и белладонна. При моей кузине цветка не было, но этот порошок кто-то добавил в курильницу.

— Вот как… — Резон озабоченно помолчал. — Значит, кто-то околдовывает здесь девушек, используя для этого магические травы? Позвольте мне взглянуть на те цветы.

— Хорошо, — кивнул Марк. — Но помните, что поиск злоумышленника — это не ваше дело. Вы должны излечить мою кузину или, по меньшей мере, не допустить ухудшения её состояния.

— Конечно… — пробормотал Резон.

Вместе с Марком он вышел из комнаты и поднялся в его кабинет, где тот передал ему простую деревянную шкатулку, в которой лежали два увядших цветка. Лекарь отважно обнюхал их и кивнул:

— Я понял, о чём вы говорите, ваше сиятельство. Позвольте мне так же воспользоваться вашей библиотекой. Если там есть труды придворного лекаря короля Ансельма доктора Вергилиуса, то мне это очень помогло бы.

— Найдите господина Жаккара, он покажет вам библиотеку и поможет в поисках.

— Благодарю. И… Ах, да! — воскликнул он и, путаясь в своей мантии, начал шарить по карманам. — Вот оно! Простите, помялось! Это от маркиза Ардена. К нему прилагается бочонок вина с Рыцарской кровью…Простите, звучит странно. Это вино. Когда-то граф де Невер, предыдущий прево арестовал алхимика, дурачившего горожан. Граф хотел было сжечь его на площади, но узнал, что тот изобрёл какой-то аппарат, с помощью которого занимался перегонкой вина из сладких сортов винограда, придавая ему на выходе отменный вкус и замечательную крепость. Он запер алхимика в подвале, заставив изготавливать вино, которое под названием «Рыцарская кровь» продавал за большие деньги. После его ареста маркиз Арден выпустил беднягу и позволил ему открыть собственное производство и самостоятельно продавать своё вино, выплачивая в казну провинции треть дохода в качестве налога. Тот уже неплохо заработал и при этом, кажется, прославил Рошамбо, как источник этого живительного напитка.

Раскланявшись, Резон ушел искать Жаккара, а Марк, уныло взглянув в окно, пошёл, наконец, обедать. За столом он прочёл письмо Лорентина. Тот уже с юмором описывал, как поправляется после того злополучного свидания с Великим Богом лис, и сожалел, что не смог принять их с Мадлен надлежащим образом, а также не решается явиться в замок друга, где обретается странный юноша, явно имеющий какие-то деловые контакты с упомянутым лисьим богом. В завершении он изложил историю алхимика, изготовлявшего напиток под названием Рыцарская кровь, уже известную Марку, и сообщал, что посылает ему на пробу бочонок этого вина. Дочитав, Марк налил в кубок из кувшина с длинным изогнутым носиком густую, чуть маслянистую жидкость коричневого цвета, издающую приятный пряный аромат, и пригубил напиток. Он был действительно очень крепким, и при этом обладал необычным, сладким и очень приятным вкусом с нотками ореха и сушёного винограда. С трудом удержавшись от того, чтоб выпить второй кубок, Марк, тем не менее, вскоре почувствовал лёгкое и приятное опьянение. Все его тревоги, казалось, отодвинулись на задний план, и он почувствовал себя намного лучше, чем недавно.

Вскоре после обеда в замок приехал лекарь из Лианкура. Он был стар, сед и облачён в суконную мантию с воротником из белого полотна и шапочку с крылышками по бокам. С ним прибыл его молодой помощник, который принялся вытаскивать из кареты связки книг и сундуки, а так же спокойная женщина средних лет, похожая на кормилицу.

Марк, увидев его, невольно улыбнулся, потому что именно этот старик выхаживал его несколько месяцев назад после того, как он был ранен кинжалом мнимого виконта де Шательро. Спустившись ему навстречу, он поприветствовал старого лекаря и сам проводил его к Орианне. С ними пошла и молчаливая женщина, оказавшаяся сиделкой.

Осмотрев Орианну, доктор Шарле с печалью погладил девушку по голове и поднял на стоявшего рядом графа свои водянистые глаза.

— Боюсь, ваше сиятельство, что наша голубка оказалась жертвой злобного колдуна, наславшего на неё порчу. И в данной ситуации есть два пути: либо оставить всё как есть, в надежде, что со временем заклятие ослабнет и исчезнет само собой, либо провести защитные и исцеляющие ритуалы. Оба они несут в себе опасность, поскольку заклятие может быть столь сильно, что не оставит её, а ритуал, подобранный неправильно, может лишь усугубить ситуацию. Пока же мы не знаем, что это было.

— Но что же нам делать? — тревожно спросил Марк.

— Давайте не будем спешить и понаблюдаем. Нам главное сейчас поддержать силы госпожи Орианны, не дав ей ослабнуть и умереть от жажды и голода. Сиделка будет следить за тем, чтоб она принимала воду и пищу и не навредила себе, а я тем временем приготовлю снадобья, которые укрепят её силы и помогут унять тоску.

— Сделайте всё, что в ваших силах, — кивнул Марк и вышел из комнаты.

Проходя по галерее, он вдруг почувствовал, как в его голове сгустился туман и перед глазами потемнело. На какое-то мгновение ему стало тяжело дышать, и он пошатнулся, невольно схватившись рукой за ближайшую колонну. Наконец, глубоко вздохнув, он почувствовал себя лучше и, посмотрев в небо, увидел летящую где-то высоко птицу.

— Наверно, я устал, — пробормотал он, оторвав руку от колонны. — Может, дед и прав, я ещё не оправился от отравления, а сегодня было слишком много дел и волнений. Пожалуй, стоит прилечь и отдохнуть. Как говорит Джин Хо: сон — это лучшее лекарство.

И с сожалением взглянув на голубые небеса, он отправился к себе. Ложиться в постель ему не хотелось, к тому же он боялся разбудить Мадлен, которая всё ещё спала. Потому он сел в удобное кресло у окна и закрыл глаза.

Ему казалось, что он спал совсем недолго. За окном было всё так же светло и над горными вершинами безмятежно сияли небеса. Однако кровать в спальне была уже пуста и аккуратно застелена гобеленовым покрывалом, на котором красовался белый единорог. Сам он был заботливо укрыт тёплым пледом из белой овечьей шерсти, а ставни окна были чуть прикрыты, чтоб свет не падал ему на лицо и не мешал спать.

Он поднялся и отметил, что чувствует себя куда лучше. Пройдя в спальню Орианны, он застал там сиделку и Мадлен, устроившуюся возле окна с рукоделием.

— Как она? — спросил Марк, нагнувшись к кузине, и с облегчением заметил лёгкий румянец на её бледной щеке.

— Она не очнулась, но чувствует себя лучше, — сообщила сиделка. — Нам удалось накормить её и уговорить выпить отвар, приготовленный доктором. Он сейчас изучает свои книги, а потом посоветуется с тем лекарем, что прибыл из Рошамбо, и, надеюсь, они найдут способ лечения, который поможет нашей госпоже Орианне.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнул он и обернулся к жене. — Уже поздно, дорогая. Может, не стоит сидеть тут, коль скоро за девочкой есть, кому присмотреть?

— Я только что пришла сюда, Марк, — улыбнулась она. — Мне кажется, если рядом будут близкие люди, она скорее очнётся и начнёт нас узнавать. Не беспокойся, мне ведь всё равно, где сидеть: в гостиной у камина или здесь.

— Быть может, ты хотя бы поужинаешь со мной? — с надеждой спросил он.

— Прости, дорогой, я не знала, что ты так рано проснёшься и уже поужинала с Валентином в его комнате.

— Ладно, — вздохнул Марк, — не засиживайся допоздна. Теперь в этом нет нужды.

Он вышел на террасу и окинул взглядом зелёные кроны плодового сада и вздымающиеся за ними вершины гор, подёрнутые голубоватой дымкой. Ему хотелось есть и выпить кубок того крепкого вина, что прислал маркиз Арден, чтоб снова почувствовать приятную хмельную лёгкость в голове. Но пить в одиночестве ему не нравилось. Теодор уехал со своим отрядом ловить чудовище, де Невиль, наверно, уже спустился с горы в свой флигель за замковой стеной, а капитан де Ланьяк наверняка сидит за столом со своими рыцарями в трапезной.

Немного подумав, он решил проверить, не вернулся ли из леса Джин Хо, и направился к нему в башню. Подойдя к двери, он постучал и, не дождавшись ответа, распахнул её и позвал:

— Эй, лисичка, где ты?

— Как ты меня назвал? — прозвучал ему в ответ обиженный возглас, и из кучи сбитых на кровати тряпок, выбрался Джин Хо. Его белые волосы едва не стояли дыбом, а узкие глаза сонно щурились.

— Лисичка, а что? — усмехнулся Марк, подходя к нему.

— Я — тысячелетний лис-демон, а ты зовёшь меня просто лисичкой? — продолжал возмущаться тот.

— Ладно, пусть будет старая-старая лисичка? Так лучше?

Джин Хо, хмуро глядя на него, присел на кровати и покачал головой.

— Не знаю, почему я тебе это позволяю.

— Потому что никто, кроме меня, не назовёт тебя лисичкой, — пояснил Марк и рухнул на кровать рядом.

— Может, и так… — немного подумав, пожал плечами лис. — Чего явился?

— Хотел пригласить тебя на ужин. Мне хочется напиться, но не хочу пить в одиночестве. Теодор уехал, де Невиль слишком скучен, чтоб явиться ко мне на пирушку, Жаккар юн, и мне не хочется его развращать.

— А твои оруженосцы?

— Шутишь? — Марк покосился на него. — Им не место за графским столом. Много чести!

— Вся беда в том, что ты находишься в плену предрассудков!

— Ты будешь учить меня жизни или составишь мне компанию за выпивкой, старый зануда! Эти юнцы хлещут вино при любом удобном случае, и ты хочешь, чтоб я поощрял это безобразие?

— Предпочитаешь заниматься безобразиями без их участия? — заинтересовался Джин Хо.

— Арден прислал из Рошамбо необычное вино. Хочешь попробовать? Под оленину с можжевеловыми ягодами.

— Возможно, — пробормотал лис, сползая с кровати. — Но учти, что пьяный кумихо — это стихийное бедствие похуже зимнего шторма. Ты готов к этому?

— Если ты разрушишь этот замок, мы поедем в другой. Так что не проблема.

И взявшись за руку, которую протянул ему лис, Марк поднялся. Они вместе отправились на террасу, где уже был накрыт стол. При виде нарезанной крупными ломтями копчёной оленины и зажаренного гуся, глаза Джин Хо радостно вспыхнули и, усевшись за стол, он тут же притянул оба блюда к себе. Правда, от вина, романтично называемого Рыцарской кровью, он отказался.

— Я не пью бренди, Марк, — закапризничал он. — Это слишком крепко для меня, и заметив неподалёку Модестайна, щёлкнул пальцами: — Эй, парень, принеси мне грушевого вина! И красного винограда! Ты что, не знаешь, что к сыру подают виноград? Ещё подают груши, но груш я пока не хочу, наелся. Давай быстро! Всему учить надо!

— А я выпью, — пожал плечами Марк, наливая в свой кубок вино. — Мне нравится его вкус, и хоть оно действительно крепко, но веселит душу и избавляет от тревог.

— Ага, — усмехнулся Джин Хо. — Как говорил некий сочинитель, вино наполняет сердце человека радостью, а радость — прародительница всех добродетелей.

— Правда? — рассмеялся Марк. — Наверно, неплохой сочинитель!

— Ты был бы удивлён, если б прочёл его творения.

— А это что?

Марк нахмурился, увидев кинжал, который Джин Хо вытащил из ножен, чтоб нарезать гуся. Кинжал был необычный, с длинной рукояткой в виде рыцаря, опирающегося на обнажённый меч, полумесячной гардой, рога которой, отделанные странными золотыми знаками, были загнуты к клинку. Сам клинок двусторонней заточки был выкован из серебра. Его украшали надписи на неизвестном языке, а возле самой гарды располагалась отделанная позолотой пентаграмма.

— Ну, Марк, — обиженно заныл Джин Хо, когда он взял у него кинжал, чтоб рассмотреть. — Ты должен мне его подарить! Там на стенах полно оружия, есть куда больше и дороже, с золотом и драгоценными камнями! А я взял самый маленький и скромный! Он мне нужен!

— Ты взял его в оружейном зале?

— Ну да… — обиженно надув свои детские губы, подтвердил лис. — Когда ты возился с этой мёртвой девицей и утешал своего приятеля, который живёт тут под чужим именем. Мне понравился этот кинжал! Он совершенно неуместен там. На стенах зала боевое оружие, и я не претендую на него, хотя там есть несколько вполне приличных экземпляров. Но этот кинжал — церемониальный! Ты всё равно не знаешь, как им пользоваться. А я знаю!

— Для чего он? — спросил Марк, разглядывая маленького серебряного рыцаря в круглом шлеме.

— Для убийства всяких тварей, вроде вампиров и оборотней. Сразу говорю, на меня он не подействует! Я не тварь, я кумихо!

— Я понял.

— Ты ведь подаришь мне его? Ну, Марк! — снова заканючил лис.

— Забирай, — усмехнулся Марк, возвращая кинжал. — Я действительно не знаю, к чему мне эта детская игрушка и как с её помощью можно убить оборотня? Лезвие длиной с мою ладонь.

— Пуля ещё меньше, — усмехнулся Джин Хо и, получив свой кинжал, взялся за ножку гуся и ловко отделил её от тушки.

Вскоре появился Модестайн с подносом, на котором, помимо кувшина с грушевым вином, стояло блюдо с виноградом, и друзья, наконец, подняли кубки, провозгласив тост за дружбу.

Ужин удался и спустя час, они уже сидели, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу зелёный сад, в котором пели птицы и ветер шелестел в листве, покачивая ветви, на которых золотились спелые плоды. В какой-то момент Марк перевёл взгляд на лиса и усмехнулся.

— Не перестаю удивляться, до чего ж ты хорош, Джин Хо. И в девичьем обличии ты краше иных дам, причём настолько, что сумел вскружить голову моему несчастному Жоану. Пусть он юн и неискушён в делах любви, но всё же так увлечься парнем, приняв его за девицу… Как тебе это удалось?

— Ты думаешь, он первый, кого я дурачил подобным образом? — пожал плечами лис. — Люди по своей природе наивны или порочны, и на этом всегда можно сыграть, изучив их природу. А кумихо — прирождённые притворщики, мы лишены предрассудков и стыда, потому предстанем перед вами в том образе, какой вы желаете видеть, лишь бы получить от вас то, что нам нужно.

Марк невольно бросил взгляд на кинжал, лежавший рядом с блюдом, заполненном обгрызенными костями.

— В таком случае, почему ж ты оставил короля в покое? Ведь не оттого же, что испугался угроз?

— Я осторожен и потому до сих пор жив. Но дело не только в этом.

— А в чём же ещё?

— Об этом меня просил ты, — Джин Хо задумчиво взглянул на него. — Я подумал, что представляет для меня наибольшую ценность, и принял именно такое решение.

— О какой ценности ты говоришь?

— А что, по-твоему, представляет для меня наибольшую ценность? Что вообще имеет ценность в этой жизни? Деньги? Их можно отобрать, украсть или, на худой конец, заработать. Они приходят и уходят, текут сквозь лапы, как вода. Хорошо, когда они есть, но и без них можно обойтись. Другое дело — те, кто рядом с тобой: лисы, демоны, люди, неважно… Просто те, с кем тебе хорошо. Многие из тех, кто живут долго, устают от потерь и предпочитают не привязываться к смертным, чтоб не испытывать боль, теряя их. А я ценю каждого, кто приносит тепло в мою жизнь. Я ценю каждый день, каждый час, проведённый с друзьями и любимыми, потому что знаю, что однажды случится непоправимое, и их больше не будет рядом. Особенно это важно с людьми, они самые хрупкие и недолговечные создания в нашем мире. Правда, последние столетия на Земле умирают всё реже, и многие мои друзья продолжают здравствовать, оставляя мне надежду на новую встречу. И всё равно ещё есть те, встречи с кем похожи на краткий миг счастья, который нужно выпить до дна, как бокал дорогого вина, насладившись его ароматом, вкусом и послевкусием. Ты понимаешь меня? Я говорю о том, что твоя дружба для меня ценней, чем все сокровища вашего мира. Потому не спрашивай, почему я оставил в покое вашего юного короля и стараюсь не создавать тебе проблем. Я просто хочу выпить и эту чашу до дна, прежде чем мне всё здесь надоест, и я навсегда покину ваш мир.

— Звучит печально, — заметил Марк, наполняя свой кубок.

— Какие вы все нетерпеливые, — вздохнул Джин Хо, — вечно вы торопитесь жить. Я говорю тебе о том, что остаюсь с тобой, а ты думаешь, что будет дальше.

— Да, ты прав, наша жизнь коротка и всё равно мы слишком торопимся прожить её.

— Не будем о грустном! — запротестовал лис. — Нет более жалкого зрелища, чем грустная лиса. Давай выпьем и подумаем, как поразвлечься! Может, проедемся верхом по лесу или разбудим твоих рыцарей и устроим драку?

— Прости, — Марк провёл рукой по лбу. — Боюсь, я слишком много выпил, и хоть проспал полдня, меня снова клонит в сон. Так что обещанные безобразия придётся отложить на другой раз.

— Как скажешь, — кивнул Джин Хо и, взяв со стола свой кинжал, облизал длинным языком серебряный клинок, после чего сунул его в ножны. — Иди спать, а я пойду, побегаю по лесу, чтоб к утру добраться до своей норы и поспать немного до завтрака.

Он поднялся и ушёл с террасы. Марк проводил его взглядом и встал, но неожиданно пошатнулся и схватился рукой за стол, но потом его взгляд упал на кувшин с Рыцарской кровью, он усмехнулся и, покачав головой, выпрямился. Добравшись до своей спальни, он не стал тратить время на то, чтоб раздеться, потому что ему невыносимо хотелось спать. Упав на кровать, он тут же уснул.

Его сон был тяжёлым, он чувствовал духоту и головную боль, порой ему становилось трудно дышать. Наконец, он проснулся и посмотрел в окно. Там было всё так же светло. Наступил второй светлый день. В этот раз он даже не подумал, чем займётся сегодня. Поднявшись, он замер, почувствовав подступившую тошноту. Перед глазами поплыл туман, но потом ему снова стало легче.

— С этим вином нужно быть осторожнее, — пробормотал он. — Оно слишком крепкое.

Обернувшись, он посмотрел на кровать и увидел, что Мадлен там нет. Позвав Модестайна, он велел ему принести холодной воды, чтоб умыться, но от завтрака к тревоге юноши отказался.

— Вы бледны, — заметил тот, внимательно взглянув на него. — Может, вам лучше прилечь?

— Иди, займись чем-нибудь, — проворчал Марк и вышел из спальни.

Он прошёл по анфиладе комнат туда, где была спальня Орианны. Он надеялся, что девушке уже стало лучше, и она хотя бы очнулась, но нет, она всё так же лежала, закрыв глаза, заботливо укрытая одеялом.

— Ты не знаешь, где моя жена? — спросил он сиделку, выслушав её рассказ о том, что за ночь с его кузиной ничего не случилось, ни плохого, ни хорошего.

— Она была здесь, — ответила женщина. — Пришла совсем рано и велела мне пойти и немного отдохнуть. Она сидела вон там, у окна, а когда я вернулась, сказала, что здесь душно и она поднимется на крышу, подышать свежим воздухом.

— На крышу? — Марк был удивлён.

Он даже забыл о своём недомогании и с удивлением взглянул на кресло возле приоткрытого окна. Там рядом на столике до сих пор стояла плетёная шкатулка с нитками, и лежали пяльцы, в которые был вставлен лоскут белого полотна. Рядом с ними в красивой вазе стоял большой букет белых хризантем.

— Откуда тут эти цветы? — спросил он, подойдя к столику и принялся перебирать их и вдруг замер, увидев среди белоснежных цветков ярко-жёлтый.

— Я не знаю, — удивлённая тревогой, прозвучавшей в его голосе, ответила сиделка. — Я не заметила, когда этот букет появился здесь. Я несколько раз выходила ночью, но ненадолго. Мне нужно было принести чистую воду и забрать у доктора Шарле отвар.

— Дьявол! — прорычал Марк и выбежал из комнаты.

Он шёл к лестнице, едва не переходя на бег, но уже на первых ступенях почувствовал, как тяжело ему двигаться. Лишь тревога за Мадлен заставляла его упрямо карабкаться наверх. Зачем ей идти на крышу, если совсем рядом лестница, которая ведёт в сад? Сколько времени она просидела у окна, вдыхая ядовитый аромат спрятанной среди белых жёлтой хризантемы?

Он, наконец, добрался до площадки на крыше и замер, глядя на одинокую фигуру, застывшую на высокой тумбе балюстрады. В следующий момент откуда-то донёсся истошный женский вопль, налетел порыв ветра, и женщина на парапете пошатнулась

— Мадлен! — крикнул Марк и бросился к ней.

Он видел, как она обернулась, её бледное заплаканное лицо и тёмные, как омуты, глаза, после чего она упала вниз. Он рванулся туда и вдруг почувствовал сильную боль в груди, словно кто-то вонзил клинок в его сердце. Его колени подогнулись, в глазах потемнело, и он рухнул без чувств на холодные каменные плиты.

— Марк! Марк, очнись! — он сквозь туман слышал настойчивый голос Джин Хо.

Кто-то весьма бесцеремонно хлопал его по щекам.

— Что с ним, господин Хуан? — раздался рядом испуганный голос Эдама.

— Не скули, я уже сделал всё, что нужно. Сейчас он очнётся.

— Это то, что вы делали, приведёт его в чувство? Это какое-то шарлатанство!

— Это акупунктура, глупый щенок, — проворчал лис и залепил Марку уже вполне ощутимую пощёчину.

— Зачем вы его бьёте! — возмутился оруженосец.

— Пользуюсь возможностью, — буркнул Джин Хо.

Марк уже пришёл в себя. Он судорожно вздохнул и, наконец, вспомнил, что произошло. В следующий момент он открыл глаза и, отчаянно взглянув на Джин Хо, державшего на своих коленях его голову, рванулся, чтоб подняться.

— Мадлен! — прохрипел он. — Что с ней?

— С ней всё в порядке, — лис положил ладонь ему на грудь и осторожно, но решительно надавил, укладывая обратно. — Она в спальне, с ней лекари. Но я не думаю, что там что-то серьёзное.

— Но она упала со стены!

— Я видел. Нам повезло, что как раз в это время я на всех четырёх лапах возвращался из леса и вышел к реке. Я услышал этот мерзкий вопль, а следом твой крик, поднял глаза и увидел Мадлен на парапете. Потом она упала.

— И…

— Левитация — не мой конёк, но я хорошо прыгаю. Мне удалось перехватить её на лету в нескольких метрах над водой. Я немного порвал зубами её платье, и мы искупались, но она цела. Я на спине донёс её до ворот и передал слугам, а сам поднялся сюда, прихватив с собой этого идиота.

— Эй! — обиженно воскликнул Эдам.

— Ничего личного, — фыркнул лис, который всегда предпочитал оставлять последнее слово за собой.

Марк бессильно откинулся на его колени и тоскливо взглянул в блёклое небо. Его мутило, и голова была тяжёлой.

— Что со мной? — прошептал он.

— Тебя снова отравили, — спокойно ответил Джин Хо.

— Опять? — возопил Эдам.

— Ага, — лис уверенно кивнул. — Все симптомы налицо: кожа бледная, холодная и влажная, зрачки сужены, аритмия, тахикардия, затруднённое дыхание, нарушенная ориентация. Сухость во рту есть? Тошнота? Вот, весь букет. Хотя ты и не девица, но кто-то вознамерился избавиться и от тебя. Ты и дальше собираешься взирать на это с благородным смирением? Тебе нужен удар топором по голове, чтоб понять, что в твоём доме орудует убийца, и пора принять меры, чтоб обезвредить его?

— Что ты предлагаешь?

— Если ты найдёшь его и отдашь мне, я его съем.

— Я думал, что ты подскажешь, как его найти.

— Я тебе помогу, но сперва обещай, что отдашь его мне!

— Нет! — Марк мрачно взглянул на Джин Хо, но тот только пожал плечами.

— Ну и ладно. Я всё равно тебе помогу. Эй, парень, иди сюда! — обернулся он к Эдаму. — Его нужно отвести вниз, чтоб лекари осмотрели его. Я б и сам, но забыл дома свою аптечку.

Эдам тут же опустился рядом на колени и подставил свои плечи. Джин Хо легко и аккуратно приподнял Марка и закинув одну его руку на плечи юноши, вторую уложил на свои. Они спустились вниз, отвели его в небольшую гостевую спальню и уложили на кровать. Потом появились лекари. Они действовали дружно и после осмотра какое-то время шушукались в стороне, после чего доктор Шарле подошёл к Марку.

— Ваше сиятельство, — произнёс он. — Мы обсудили симптомы отравления и пришли к общему заключению, что вы были отравлены довольно распространённым в этих местах ядом, который называется Волчья роса.

— Что за яд? — мрачно уточнил Джин Хо, с явным подозрением взглянув на лекаря.

— Его извлекают из недозрелых коробочек мака, растущего в горах.

— Ну да, похоже на то, — кивнул он и присел на кровать рядом с Марком. — Я тоже подумал, что это похоже на отравление опиатами, но понятия не имел, что подходящие цветочки растут в твоих горах, друг мой. Что ж, могу тебя успокоить. Если ты не помер сразу, то уже не помрёшь. Тебе нужно просто отлежаться, всё пройдёт само собой.

— Мы могли бы приготовить противоядие, — начал было Резон, но Джин Хо покачал головой:

— Хватит с него отравы. Отлежится и будет как новый.

— Но ему же плохо! — воскликнул стоявший за спинами лекарей Эдам.

— Это потому, что его организм непривычен к приёму этой дряни и остро на неё реагирует. Доза была не так велика, если он не задохнулся, бреда у него я тоже не заметил. Главное сейчас исключить повторный приём яда, а для этого нужно понять, как он его получил?

— Как? — Марк задумался. — Понятия не имею.

— Я кое-что заметил, когда зашёл в спальню, чтоб посмотреть, как там Мадлен… Скажи, ты пьёшь по утрам крепкое вино?

— Я похож на сумасшедшего?

— Да вроде нет. Хотя чёрт вас разберёт… Я это к тому, что в спальне на столике стоял кувшин, тот, из которого ты наливал себе за ужином. Я ел то же, что и ты, и хоть яды меня не берут, я должен был почувствовать лёгкое недомогание. Но не почувствовал. Зато я не пил бренди, который ты опрокидывал кубками.

— Погоди. Впервые что-то подобное случилось после обеда, когда выпил первый кубок. Я почувствовал усталость, и мне захотелось спать.

— Значит, яд в вине. А вчера вечером ты явно перебрал, вот тебе и стало плохо. Кто ж мог тебя отравить? Ты сказал, что вино прислал маркиз Арден?

— Зачем Лорентину меня травить?

— А я откуда знаю?

— Незачем. Мы всегда были хорошими приятелями, не ссорились. К тому же его провинция соседствует с Лормом, и ему выгодно иметь такого соседа, как я.

— Он может претендовать на твои земли?

— Нет.

— Может, ты чем-то задел его?

— Если только познакомил его с тобой!

— По-моему, этого недостаточно для попытки убийства, — с серьёзным видом заметил Джин Хо. — Ладно, хоть мне и не нравится этот звероубийца, примем как версию, что это не он. Тогда это кто-то в доме.

— Я не пью вино по утрам. На службе мне нужна ясная голова. Если кто-то принёс кувшин в мою спальню утром, то он надеялся, что я снова выпью.

— Логично, — пробормотал Джин Хо. — Если б ты пил его понемногу всё время, как ты обычно пьёшь, то действие было бы не таким заметным, но куда более опасным. Никто не предполагал, что ты выпьешь за раз несколько кубков, и это вызовет острое отравление.

— Я выясню, кто принёс вино в спальню, — предложил Эдам. — Где хранится бочонок, кто имеет к нему доступ.

— Хорошо, — кивнул Марк, подумав, что сам вряд ли в силах заниматься расследованием, а потом перевёл взгляд на всё так же стоявших возле постели лекарей. — Что с моей женой?

— Мы осмотрели её сиятельство и не нашли никаких повреждений. Она была без сознания, но теперь спит, — ответил Шарле. — С ней её горничная Элиза.

Марк кивнул, и лекари удалились, о чём-то беседуя. Марк какое-то время лежал, глядя на тёмные доски балдахина над кроватью, а потом посмотрел на Джин Хо и взял его за руку.

— Ты спас мою Мадлен. Я навеки в долгу перед тобой.

Джин Хо грустно кивнул и тихонько сжал пальцами его ладонь.

— Знаешь, у меня за мою долгую жизнь было много жён: кумихо и обычных лис. Иных я уже не помню, а иных не забуду никогда. Не так давно я встретил на Священной горе самую прекрасную лисичку из всех, что видел в жизни. Она была маленькой, хрупкой и нежной, как лепесток цветка. Её мех искрился на солнце, как вершины гор, а глаза были глубоки, как океан. Она была кицунэ. Так зовут кумихо, живущих на островах. У них свой язык и свои традиции, но между влюблёнными нет границ. Я увидел её и влюбился без памяти. Мы были очень счастливы. А потом она покинула меня. Она служила какому-то демону и была искренне привязана к нему. Она вернулась к своему хозяину и забрала одного из наших детей, остальных оставив мне, — Джин Хо замолчал, опустив голову и Марку показалось, что в его глазах блеснули слёзы. Потом он снова заговорил: — Когда я узнал о её гибели, мне казалось, что моё сердце умерло вместе с ней. Я не хочу, чтоб что-то подобное случилось с тобой.

— Это тяжело, — прошептал Марк. — Мне уже пришлось потерять возлюбленную. Она умерла из-за меня, и я до сих пор не могу простить себе этого. Я сочувствую тебе. А что случилось с тем лисёнком, которого она забрала с собой?

Джин Хо усмехнулся.

— Мне кажется, она выбрала его, потому что он больше других был похож на меня. Хитрый и живучий. Он выжил и остался с тем демоном. Тот заботится о нём в память о его матери. Но иногда этот маленький прохвост навещает родню. Ведь именно его нам нужно благодарить за знакомство! Это он прорыл нору из вашего мира на Священную гору и рассказал о ней мне.

— Правда? — Марк усмехнулся. — Надеюсь, у меня будет возможность поблагодарить его за это. А теперь, я, пожалуй, встану и пойду, посмотрю, как там Мадлен.

Джин Хо оценивающе взглянул на него и кивнул.

— Идём, я провожу тебя на случай, если у тебя снова подкосятся ноги.

Но его помощь Марку не потребовалась. Он вошёл в спальню и, подойдя к кровати, на которой под тёплым белым одеялом лежала Мадлен, присел рядом. Какое-то время он смотрел на её бледное напряжённое личико, а когда из-под ресниц появилась слеза и побежала по виску, он осторожно вытер её пальцами. Мадлен вздохнула и приоткрыла глаза.

— Ты узнаёшь меня, ангел мой? — спросил он, склонившись к ней.

— О, Марк, — всхлипнула она, но он покачал головой.

— Пожалуйста, не начинай снова. С чего тебе взбрело в голову прыгать с крыши? Ты чуть не утопила Хуана, когда он спасал тебя. Разве так можно? Что случилось?

— Мне было так грустно, — прошептала она. — Я подумала, почему я такая несчастная. Мне вспомнилось, как я осталась одна в огромном страшном городе на руках с ребёнком, а Филипп приходил лишь для того, чтоб отобрать у меня с трудом заработанные деньги. Я днём и ночью сидела за шитьём, мои руки были исколоты иголкой, а глаза видели всё хуже, а он только унижал меня.

— Но ведь это всё в прошлом. Теперь с тобой не он, а я…

— Мне было так страшно и так грустно, когда ты уехал на войну с королём Ричардом. Я очень боялась, что тебя убьют. И даже если ты вернёшься, то даже не вспомнишь обо мне. Я — лишь случайность в твоей жизни… Няня умерла, у меня остался только Валентин. А я почти каждый день ходила в храм святой Лурдес и молилась о том, чтоб она сохранила тебя в бою.

— Твои молитвы были услышана ею, она не раз спасала мне жизнь, чтоб я мог вернуться к тебе.

— Но кто я, Марк? Я всего лишь младшая дочь провинциального барона, но даже он отрёкся от меня. А ты — друг короля и…

— Мадлен, — перебил он. — Мы женаты не первый месяц, ты помнишь об этом?

— Но ты чуть не оставил меня, когда узнал, что я солгала тебе о том, кто был моим мужем. Ты кричал на меня и схватил за руку. Валентин так испугался и долго плакал потом, когда мы вернулись в наш маленький бедный домик.

— Но мы же во всём разобрались, я сам просил тебя остаться со мной и ты осталась. Я думал, что ты счастлива.

— Я не знаю, — она снова заплакала.

Марк растерянно посмотрел на Джин Хо, который сел на сундук, приставленный к изножью кровати.

— Бесполезно, — проговорил лис. — Это то, что называют сглазом или тоской. У неё депрессия, и память подсовывает ей грустные воспоминания, которые в свою очередь подпитывают её печаль. Это скоро пройдёт. Хорошо, что она очнулась и узнаёт нас. Наверно воздействие чар было не таким сильным.

— Ах, да, я совсем забыл! На сей раз жёлтый цветок был спрятан в букете белых хризантем, стоящем на столике у окна, где она занималась рукоделием.

— Тогда не думаю, что это заклятие было направлено на Мадлен, скорее, кто-то снова пытался воздействовать на Орианну.

— Бедная девочка… — пробормотала Мадлен. — Мне её так жаль, — потом она вдруг приподнялась и села, вытирая слёзы рукой. — Я что, совсем с ума сошла? Прыгать с крыши! Какая глупая! А что было бы с Валентином, с тобой и с нашим малышом?

— Каким малышом? — насторожился Марк и заглянул в глаза жене. — Ты о чём?

— Ну, я… Хотела тебе сказать, но всё это… — запинаясь пробормотала она. — Я б всё равно сказала, но понимаешь…

— Пойду, заберу оттуда тот злополучный букет, — усмехнулся Джин Хо, поднялся и, указав сидевшей возле кровати горничной на дверь, вышел.

Он прошёл по анфиладе в комнату Орианны и взглянул на столик, где до сих пор стояла шкатулка для рукоделия и лежали пяльцы, но букета не было.

— Где цветы, что стояли здесь? — спросил он, повернувшись к сиделке.

— Их забрала дама, жена управляющего, — ответила та. — Она зашла спросить, не нужно ли мне чего, и как себя чувствует госпожа Орианна, но увидела букет и чего-то испугалась. Она сказала, что здесь ему не место и выбросила его в окно, а вазу забрала. Сказала, что принесёт розы.

— Что странного было в букете?

— Ничего. Разве что среди белых цветов был один жёлтый. Господин граф тоже очень разволновался, когда увидел это. С ним всё в порядке?

— Да, — кивнул Джин Хо и вышел из комнаты.

Он медленно шёл по галерее, когда увидел идущего навстречу Эдама.

— Стой, — перехватил он его, когда юноша пытался пройти мимо. — Марк занят, он с женой, и у них есть о чём поговорить наедине. Что ты выяснил?

— Должен ли я говорить об этом вам? — недоверчиво уточнил юноша.

— Конечно. Кто защитил вас от разбойников и спас твою хозяйку? Я в курсе дела и могу помочь. Итак?

— Бочонок с вином стоит в кухне, на видном месте. К нему может подойти кто угодно. Повару помогает один поварёнок, они постоянно выходят, то за водой, то за дровами, то в кладовку, то в винный погреб. На кухне в это время никого нет. Кувшин наполняет повар или Модестайн. Я поговорил с ним, он сказал, что это он принёс кувшин, так как ему велел это сделать повар. Я поговорил с поваром, он был недоволен и ворчал, что ему итак приходится готовить на чертову ораву, а я путаюсь под ногами. Потом он всё-таки сказал, что заметил, что кувшин после ужина вернули пустым, и он доложил управляющему, что вино очень понравилось его сиятельству. И тот распорядился, чтоб кувшин с вином всегда был под рукой у графа.

— То есть ничего подозрительного. Это нормально, когда вино стоит целый день в комнате?

— Да, но обычно его ставят в гостиной или в столовой, реже — в кабинете, если хозяин работает за письменным столом. Модейстайн, как обычно, поставил вино в гостиной, на случай, если попробовать его захочет кто-то из гостей. Но оно почему-то оказалось в спальне. Решайте сами, подозрительно ли это.

— Вряд ли гости зайдут в спальню хозяина дома и будут пить там вино, — задумчиво произнёс Джин Хо. — Я говорю о нормальных гостях, а не о себе… Графиня не пьёт крепких напитков, особенно теперь. Кувшин перенесли туда, чтоб выпить вино из него мог только Марк. Логично?

— Да. А кто это сделал?

— Хороший вопрос… Я иду спать, но разрешаю разбудить меня к обеду.

И Джин Хо направился к лестнице, ведущей в его башню. Эдам мрачно посмотрел ему вслед, а потом задумчиво — туда, где была спальня хозяина и, пожав плечами, отправился искать Шарля, чтоб первым рассказать ему новости.