Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях

Глава 6 в которой есть место не только неприятностям, но и чудесам

Из рассказа Аланы де Керси, хозяйки книжной лавки «У моста»

К лавке я не шла, маршировала, как армия его светлости князя Жадомира, идущая на приступ вражеской твердыни. Вытряхнуть Фийону из капюшона долго не удавалось. Мало того, что проклятая фея испортила мне настроение, так ещё и разговор с Делькой свелся к природе-погоде, а вскоре и вовсе увял. Зимняя сказка, опустившаяся на город, больше не очаровывала. Детвора, жизнерадостно высыпавшая на улицы и затеявшая игру в снежки, попыталась под шумок закидать и нас, но наткнувшись на мой хмурый взгляд, живо переменила свое решение. Фея ерзала на плече и трещала без умолку. На очередной её писклявой тираде я не выдержала и коварно сняла капюшон, с облегчением встряхнув волосами. В этот же миг чей-то неосторожный бросок все-таки настиг меня, и снежок, пролетев возле уха, сбил с плеча надоедливую малявку. Сержант Трибунала с воплями несколько раз перекувыркнулась в воздухе, а после, исторгая площадную брань, кинулась в сторону снежной крепости, воздвигнутой посреди улицы. А ваша покорная слуга облегченно вздохнула и вполне искренне улыбнулась ей вслед.

— А раньше ты так сделать не могла? — буркнула Делька. — Вот уж созданьеце, и мертвого доведет!

— Будет мне наука — не спасать незнакомых фей, — фыркнула я. — Ладно Ремиц её и заслужил в качестве личного наказания, но меня-то за что?

— За компанию, — хихикнула подруга.

— Деля! — зычно раздалось откуда-то со стороны.

Мы резко обернулись в сторону окрика и увидели выходящего из «Медовой пышки» пана Редзяна.

— Па! — Адель приветственно взмахнула рукой и поспешила ему навстречу.

— А я тут к празднику сладостей заказал, твоих любимых, — Мнишек обнял дочь.

Я замерла чуть в стороне, не спеша привлекать его внимание. Насколько он обожает Адель, настолько же терпеть не может меня. Остается только платить ему той же монетой.

— Де Керси, а у тебя манер, как посмотрю, не прибавилось, — саркастически хмыкнул он вместо приветствия.

— И вам не икать, пан Мнишек, — я состроила глупую рожу, проигнорировав Дельку, делающую мне «страшные глаза».

Она не любит, когда мы начинаем собачиться с её отцом, но легче удержаться от поедания сладкого, чем от выбешивания чванливого сноба.

— Ты бы уже Адели жалованье что ли начала платить, а то она в твоей лавчонке больше времени проводит, чем дома, — смешав насмешку с недовольством, продолжил Редзян.

— Папа! — видно Делька чувствительно пихнула его кулачком в бок, ибо пан Мнишек примирительно вскинул руки.

— Ладно-ладно, доча. Только сейчас заберу тебя у этой вертихвостки. Пора новый камзол у портного заказывать, а у тебя глаз наметанный на ткани да фасоны. И тебе к празднику что-нибудь прикупим.

Мы с Аделью переглянулись, и я махнула рукой, прощаясь:

— Свидимся.

— Ага, на днях, — кивнула она.

Редзян подсадил дочь в карету, напоследок наградив меня неприязненным взглядом. И мне стоило огромных усилий, чтобы удержаться от глумливого жеста в ответ.

А к портному и самой не помешало бы наведаться. Мой гардероб в последнее время оставлял желать лучшего. По скромным прикидкам обновлять требовалось решительно все. Ведь единственное парадно-выходное платье торжественно сгорело в камине, ночью после приснопамятного бала в доме Мнишеков.

Предаваясь мыслям о том, чего бы этакого заказать для пошива и при этом не разориться, я неспешно добрела до лавки и поняла, что Фийона и стычка с паном Редзяном были меньшими из сегодняшних зол. У крыльца стояла коляска, а на пороге, словно статуэтка садового гнома, застыл один из Кукусильдиных карликов. Второй, надо полагать, вместе с хозяйкой, был внутри. Толстая бечевка с сургучной печатью Ночной стражи валялась тут же. Та-ак… Для того, чтобы вломиться в опечатанную лавку у Кукусильды должны быть о-о-очень веские основания, примерно, как сержант Серого Трибунала на плече (куда её унесло, кстати?) или бумага из городского совета.

Я опрометью кинулась вперед и, распахнув двери, влетела внутрь. Древесы как-то неестественно, словно брезгливо, поджали ветки, а призраки жались к стеллажам, наполовину скрывшись среди книг. Кусь же, судя по грохоту, пытался высадить двери кабинета, где его заперли.

— Что здесь происходит, куць вас задери! — выпалила я, уставившись на пани Кукусильду, пышной, бархатно-меховой глыбой рассекавшую по лавке. — Какого мракобеса вы тут делаете?!

— Надо же, хотела уж без тебя за приставом посылать, — повернулась ко мне Кукусильда.

— Каким приставом? Вы вламываетесь в мою лавку, как к себе домой, нарушив печать Ночной стражи и…

— А почему как? — мерзко усмехнулась треклятая конкурентка, буравя меня близко посаженными поросячьими глазками. — Земля, на которой этот блошиный рынок построен, теперь моя, так что это ты, душенька, вламываешься.

От такой наглости у меня пропал дар речи. Едва удалось набрать воздуха для гневной отповеди, как карлик, по жесту Кукусильды, сунул мне в руки пухлую пачку бумаг.

— На, ознакомься. Грамоте-то хоть обучена? — спросила купчиха откровенно издеваясь. — А вы висите, где висели! — гаркнула она на призраков, заметив, что Врочек начал двигаться ко мне. — А то развоплощу к куцьей матери! — в толстых пальцах блеснул алхимический флакончик, по лавке мгновенно поплыл запах «оленьего рога».

Бывший хозяин лавки вновь застыл на месте, а Кукусильда продолжила осматривать стеллажи.

— Франц, что происходит? — одними губами прошептала я, вцепившись в бумаги.

— Чтоб я знал, деточка… — почти неслышно прошелестел призрак. — Эта призовая свинья взломала двери и…

— Я все слышу, — елейно пропела пани Пыщанская. — Деточка ведь не хочет неприятностей, правда? Вот и читай, читай бумажечки молча…

Мне ничего не оставалось, как впиться глазами в убористый текст на гербовой бумаге.

— Вы… вы издеваетесь?! — возопила я, вникнув в смысл написанного. — Земля на десять ярдов вгору? Кукусильда, вы рехнулись! Где здесь земля на десять ярдов вверх? — вместо слов уже вырывался звериный рык.

— Ну так, стены-то каменные, — совсем по-змеиному осклабилась Пыщанская, а камушки в земле добыты.

Я в молчаливом отчаянии возвела очи горе. Похоже, эта толстая гадина за изрядную мзду подкупила писаря в городском совете (распоясались они там, пока городской голова болеет), а то и кого-то в торговом реестре, чтобы ей написали эту бумагу. И главное, не подкопаешься. Купчая-то на землю. А земля городу принадлежит, а не мне и не Врочеку.

— Шо за шум, а драки нет? — писклявый голосок заставил меня исторгнуть болезненный стон.

В лавку пулей влетела Фийона.

— От уже нельзя и на минуту оставить, сразу норовишь под виселицу сунуться!

— Помолчи, а, — простонала я, лихорадочно соображая, что мне делать.

В документах черным по белому было написано, что мне следует выплатить пани Пыщанской приличную сумму за два месяца пользования её землёй, после чего, катиться отсюда восвояси.

— А документики, документики-то поддельные! — пискнула Фийона, сунув нос в бумаги, зажатые у меня в руках.

— Что?

— Поддельные, говорю, документики. От них незаконной магией за версту несет, милая. И бумага не гербовая, а так, одна фикция… и печати. Мне тут только дунуть-плюнуть, и все сразу видно станет…

— …а вот это убожество пущу на растопку! — разглагольствовала тем временем Кукусильда, брезгливо царапая ногтем мой стол. — Почеркушки все эти и кисточки, нечего мышиные гнезда на моей земле разводить. Пыць, ты пишешь? — Нависла она над карликом, и тот согласно кивнул.

Меня затрясло.

— О, а вот и книжица пропавшая… — Пыщанская схватила со стола старинный травник, который я ничтоже сумняшеся унесла из её лавки — мой травник — который она отобрала, расплатившись с кобольдом моими же деньгами! — А то приказчик давеча жаловался, мол унесли-украли. А кроме двух панночек в то время следящие чары никого и не заметили…

Тут Кусь наконец-то смог выворотить задвижку на дверях кабинета и резво проскакал через всю лавку с бодрым рыком тяпнув Кукусильду за обтянутый шубой филей. До телес не достал, зато выдрал изрядный меховой клок.

Пыщанская взвизгнула и подскочив на добрый фут заголосила:

— Да чтоб тебя мракобесы качали! Пы-ыць! Зови стражу! Честную купчиху ограбили, чуть насмерть не заели. Чар запретных тут полна коробушка. Пущай эту фитюльку под белы рученьки да в Трибунал!

— Фийона! — я в отчаянии прижала руки груди. — Сделай что-нибудь, умоляю…

— А что? Сейчас не при исполнении, так по доброте душевной за тобой смотрю, чтоб…

— Ты мне должна, — прошипела ваша покорная слуга. — Не надо было тебя с Тролльего рынка вытаскивать!

— А ежели твоя мебель опять меня пожрет с крылами да потрохами?

— Я сама тебя сейчас пожру! — голос снова превратился в звериный рык.

— Ладно, ладно…

Фея без особого энтузиазма вспорхнула, но заметив ее Кукусильда разошлась еще сильнее.

— Брысь козявка сопливая! — гаркнула она и, не обратив никакого внимания на возмущенный вопль Фийоны, продолжила голосить. — Всех выкорчую, развоплощу! А лавку с молотка пущу! — разъяренная купчиха взмахнула рукой с открытым флаконом и развоплотительное зелье полетело в сторону призраков.

— Нет! — только и успела вскрикнуть я.

Фея среагировала быстрее, кинувшись между летящими каплями и Врочеком. С тонких пальчиков слетели ядовито-зеленые искорки, и зелье осыпалось на пол блестящими кристалликами. А Кукусильда рухнула на не успевшего увернуться Куся и тут же захрапела. Карлик прикорнул у стола, и в лавке стало тихо.

— И того, который снаружи — тоже, — хрипло выдавила я.

Спустя миг стараниями Фийоны сквозь двери внутрь проплыл второй карлик, и был уложен рядом с товарищем.

Кое-как доковыляв до стола, я тяжело оперлась о столешницу, едва не выронив бумаги из трясущихся рук и отупело уставилась на храпящую купчиху.

— Отлично! — стоном вырвалось из груди. — Вот что мне теперь делать?

— Как что? — изумились в один голос призраки и фея.

— Арестовать мерзавку и вся недолга, — кровожадно усмехнувшись, прошелестела Анисия.

— Ася дело говорит, деточка, — поддержал её Врочек. — Свидетели у тебя есть, доказательства, вон, в руках мнешь…

— Я что, похожа на Вилька? — нервно хихикнула ваша покорная слуга.

Смешок вдруг превратился во всхлип.

— Щас! — пискнула Фийона. — Щас будет! — И стремительно вылетела через приоткрытые двери.

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

С тех пор как вытащили последний обескровленный труп из тайного подвала музея, я не подходил к нему ближе, чем на сотню шагов. От одного вида его серого купола и жёлтых, будто кости, колонн, начиналась изжога. Да и насмотрелся уже на произведения искусства. По-настоящему ценить их начинаешь только тогда, когда окончательно и бесповоротно разочаровываешься в людях.

У главного входа, несмотря на поднявшуюся метель, собралась возбуждённая толпа бездельников, готовых пялиться на всё что угодно, лишь бы ничего не делать. Такие будут глазеть и на меньшую дурь, а уж прослышав про призраков, полезут хоть в сердце урагана. Слухи в Кипеллене, как моровая зараза, распространяются, не замечая стен Управления, что уж для них музейные. Ещё небось и о пропаже несчастного Тарунды прослышали.

Пришлось пробираться к Постромкиному переулку, и стараться не оскользнуться на раскатанном в лед снегу. Но пробиться сквозь гудящую толпу к тому самому чёрному ходу, на крыльце которого я чуть не отдал богиням душу в лапах смешливицы, оказалось не так просто. По дороге наслушался нелепых историй об оживших мертвецах, их смертельных тенях и том, что в потайных подвалах пропал капитан Ночной стражи. Уверен, что если их не разогнать, то к вечеру окажется, что в музее заблудился сам пресветлый князь.

К счастью Бырь не подвёл, даже оставил часового у чёрного хода.

— Здравия желаю… — начал он, но осёкся из-за моих взмахов руками.

Ещё не хватало привлечь внимание толпы.

Я приставил палец к губам, поднялся по ступеням каменного крыльца и бочком протиснулся в приоткрытую дверь, затащив за собой рой колючих снежинок.

Пока они таяли на плаще, миновал длинный коридор, зал древней Растийской живописи и Фарницийский зал. Безлюдная экспозиция пялилась вслед пустыми лицами старинных портретов. Сами собой воскресли воспоминания о поисках твари и отчаянном магическом бое, но, к счастью, не успели наполниться кровавыми красками. Их отбросили обратно в небытие голоса, долетевшие из злополучной галереи с той самой картиной.

— Здесь он и пропал.

Взволнованный баритон музейного служителя эхом отдавался от стен.

— Как это? — уточнил Бырь. — Растворился в воздухе? Провалился в Полуночную бездну? Или ещё как?

Очень странное совпадение, нехотя признался я самому себе. Меня словно заставляли вспомнить всё что было. Только для чего? Чтобы призвать к ответу? Заставить заплатить за смерть хозяина твари?

Отогнав непрошеные мысли, я подошёл к сержанту.

Служитель бросил на меня короткий взгляд и ещё сильнее сжался.

— Не знаю, — забормотал он. — Будто и впрямь в тартарары провалился. Мне не позволено надолго отходить от посетителей. Поэтому… отвлёкся только на минутку. Одной ногой в соседний зал перешёл, повернулся, а его уже…

— Неееееееееет! — разнеслось гулкое эхо.

Бырь нахмурился.

— Что это? — не понял я.

— Призраки! — усмехнулся сержант. — Воють!

— И постоянно так, — сглотнул служитель. — Это ж, так же ж… кто же к нам теперь пойдёт… если тут эти… А ещё око это проклятое. От него аж сердце останавливается...

— Хватит, — нетерпеливо всплеснул руками Бырь. — Коли ворота открыть, в музее вашем не протолкнуться будет.

Я согласно кивнул и вспомнив про тайный ход, указал на угол:

— Там стоял пан Тарунда? — и дождавшись утвердительного ответа подошёл к третьей колонне.

— ите… — раздался свистящий шепот уже не похожий на призрачный вой.

На стыке плит заморгал огромный глаз. Руки сами собой сложились, готовые выпустить молнию, но проклятое око сразу сжалось, растворившись в пыли и паутине. Я пошарил по стене, но отверстия в осыпающейся штукатурке так и не нашёл. Зато наткнулся на каменный орнамент, похожий на листок дерева и надавил.

Одна из плит вздрогнула и поехала к углу, открывая проход в подземелье.

— Ага, — сказал у меня за спиной Бырь.

Из темноты, отряхивая паутину, выбрался мой заместитель. Его клетчатый, по последней столичной моде, сюртук белел от известки. А запотевший монокль в правом глазу насмешливо сверкал, в точности повторяя форму круглого лица с тёмно-рыжими бакенбардами. Не перестаю удивляться, как у длинного, даже суховатого человека может быть такое щекастое лицо.

— Вы спасли меня, капитан, — в своей ехидной манере сообщил Тарунда. — Уж право не знал, что и делать. Меня же было слышно?

— Искажённо, — ответил я. — Поэтому, вас уже перевели в разряд привидений.

— Прелестно, — расплывшись в по-детски обаятельной улыбке, обрадовался он. — Предполагал что-то подобное. Давно мечтал бродить по ночам и греметь цепями. Поэтому, собственно и пошёл в Ночную стражу.

— Но цепь не выдали, — задумчиво подтвердил я, глядя в тёмный коридор потайных катакомб.

Лезть туда совершенно не хотелось.

Сержант смотрел на нас как на полоумных, не зная, что сказать. Да и стоит ли общаться с сумасшедшими. Но всё же не выдержал и выдал самое очевидное предположение.

— Что-то нашли?

Тарунда приобнял его за плечо и подвёл к открытому проходу.

— Смотрите, — обращаясь к нам обоим, воскликнул он. — Здесь вот грязь с рисунком. Э… с сеточкой, как на пальцах рук. Видите?

Я присмотрелся. Рядом с орнаментом в форме древесного листа и правда была грязная клякса. Почти незаметная, но мой заместитель с его увеличительным моноклем умудрился её увидеть.

— Как вы вообще…

Тарунда затряс плечо Быря.

— Логические измышления, мой дорогой сержант. Призраки появились после сегодняшней ночи. На двери чёрного хода нашлись тончайшие, но всё-таки заметные следы взлома. Сторож слышал странные звуки именно в этом зале. А раздавались они сильнее, когда он подходил к этому углу. Всё просто, если отбросить глупые суеверия и немного подумать.

— Когда объяснят, — подтвердил сержант.

В стене захрустело, и плита поехала обратно.

— Чистоту здесь блюдут, — как ни в чём не бывало продолжил мой заместитель. — Сам видел уборщицу с тряпками. Стены чуть ли не блестят, а на этой свежее пятно, да ещё с отпечатком пальца. Не надо было только орнамент этот трогать, а тем более лезть в тайник. На этом мои логические измышления споткнулись. Не смогли подсказать, что обратной дороги может и не быть.

Плита въехала на место, наглухо закупорив тайный проход.

— Успели там всё осмотреть? — на всякий случай спросил я, искренне надеясь, что не придётся спускаться самому.

— Обижаете, — заулыбался Тарунда. — Вон, весь костюм обмарал, пока на пузе ползал. Кто-то залез в подвал до меня и всё там обшарил с такой тщательностью, что впору завидовать. Поймаем, спрошу у них, кто здесь сыщик! Было бы у меня столько терпения, давно бы уже стал капитаном. — Он весело подмигнул мне и продолжил. — Больше того, ставлю в заклад свой монокль, что их было трое. Следы хоть и заурядные, но уж очень приметные. Двое мужчин, нога довольно большая и широкая, и судя по следу от платья в пыли — одна женщина…

— Женщина? — переспросил Бырь. — Лазила туда с мужиками? Ночью! Жуть какая!

— Вы не о том думаете, мой дорогой сержант, — надул губы заместитель. — Они там непотребствами не занимались, даю гарантию. Они искали что-то очень ценное. Иначе зачем столько трудностей.

— Нашли? — продолжая топтаться у стены, спросил я.

— Вопрос вопросов, — протянул мой заместитель. — Если бы моё око глядело так далеко, я бы стал генералом Ночной стражи.

— А что за глаз то такой виднелся? — припомнил Бырь.

— Мой, — довольно заулыбался Тарунда. — Там такая трубка есть, чтобы подсматривать есть ли кто в галерее. А вот открывающего проход механизма — нет.

— Да, — согласился я. — Когда мы обшаривали подземелье… в прошлый раз, кто-то всё время оставался снаружи, чтобы по стуку открывать проход.

— Вот и я говорю, один сплошной вход и никакого выхода, странно всё это. Особенно, если подумать, как же выбрались наши ночные гости? Я, конечно, всё, что они могли оставить, собрал, — он поднял к нашим глазам внушительный мешочек, — но боюсь, это нам мало поможет.

— Думаю, вы докопаетесь, — уверенно заметил я, выбираясь из-за колонн.

— Ставлю на это свою линзу, — усмехнулся Тарунда.

Дожидавшийся нас на выходе из галереи смотритель нервно моргал, разглядывая пыльного пана в известке. А когда с улицы постучали в окно, подпрыгнул и, тонко взвизгнув, бросился прочь.

Я подошёл поближе. За стеклом трепыхалась фея, та самая, что устроила взрыв в Школе Высших Искусств. Она размахивала крошечными ручками и что-то пищала, распахивая чёрный рот полный острых зубов. Маленьких и тонких, но оставляющих болезненные, долго не заживающие проколы. Захотелось найти мухобойку и тихонько прихлопнуть её, пока никто не видит. Если её послал Габ, моя месть будет ужасной. Мало того, что она устраивает хаос в моём Управлении, так теперь ещё и в расследования лезет.

Из рассказа Аланы де Керси, хозяйки книжной лавки «У моста»

Я в сотый раз нервно перемерила шагами лавку, когда дверь внезапно распахнулась и на пороге, сопровождаемый трескотней Фийоны возник столь опрометчиво упомянутый Вильк.

Кажется, я ещё никогда не была так рада видеть моего бравого капитана.

— Балт! — уже кинувшись к нему, ваша покорная слуга заметила сержанта Быря.

— Что здесь произошло? — нахмурившись, спросил Вильк, притягивая меня к себе.

Темные глаза недобро сверкнули, когда он наконец осмотрелся.

Я вдруг поняла, что стоит мне попытаться издать хоть какой-то звук и потекут позорные слезы. Выручили призраки.

— Грабеж!

— Захват!

— Бардак!

— Ночной стражи на них нет!

— Что, прямо всё сразу или всё-таки по отдельности? — вздохнул мой чародей, не пытаясь перебивать слаженно ворчащих призраков.

— Сразу, пан Бальтазар, вместе, — раздраженно проскрежетал Врочек. — Это же… и подделка документов, и клевета, и попытка двойного убийства!

— Убийства? — Вильк с каждым моментом понимал все меньше.

— Анисии и Франца, — наконец совладав с голосом выдавила я. — Кукусильда плеснула в них «оленьим рогом».

— Так что в данном случае — повторного убийства, — наставительно заметила Ася.

— Доказательства всего вышеперечисленного, я так понимаю, тоже есть, — Балт указал носком сапога на валявшийся на полу флакончик и мелкие кристаллики зелья.

— И свидетели! — пискнула Фийона, вылетая у него перед лицом.

Вильк невольно прянул назад, но меня не отпустил.

— Под присягой повторю, что эта шикса, — фея ткнула пальцем в храпящую Кукусильду, — творила тут беспредел.

Руки Балта напряглись, и я почти чувствовала, как заиграли желваки у него на щеках.

— Сержант, — окликнул он доселе тихонько стоявшего в стороне Быря. — Этих, — он кивнул на Кукусильду и карликов, — в их же телегу и в Управление, пусть побудут в каталажке, пока не проснутся. Доказательства сам оформлю. А фею опроси под протокол.

— Будет сделано, пан капитан, — козырнул Бырь.

К тому моменту, как виновных погрузили в коляску и Бырь с Фийоной благополучно отбыли в Ночную стражу, я напоминала выжатую тряпку. В лавке царил разгром, в голове гудело, а на душе скребли кошки. Сил осталось только на то, чтобы тяжело опуститься на Куся и растереть лицо ладонями.

Вильк присел на корточки напротив.

— Почему ты не сказала, что эта дама опять взялась за старое? — озабоченно произнес он. — Алана, а если бы все закончилось куда более плачевно… для тебя?

— Забыла, — шмыгнула носом ваша покорная слуга, — нарвалась на неё на Тролльем рынке, а потом, то дурацкое происшествие в Школе, то ты чуть не погиб… — Я вновь окинула взглядом лавку, зависших неподалеку призраков, сидящего напротив Вилька. — Похоже, ничего у меня не ладится, везде неудача. — Пришлось прятать лицо, чтобы он не увидел набухающих слёз.

Балт осторожно подцепил пальцами мой подбородок, заставив посмотреть в глаза.

— Ну нет, так дело не пойдет, — протянул он, — давай-ка, вставай!

Вильк оперся на колено, поднялся и легко вздернул вашу покорную слугу на ноги. Подхватил со стола плащ с капюшоном и, накинул мне на плечи.

— Что? Куда мы?

— Поднимать тебе настроение, конечно! — усмехнулся он, подталкивая на улицу. — Врочек, присмотрите за всем этим хозяйством?

— Правильно, пан Бальтазар, — скрипуче откликнулся пан Франц. — Давайте-ка, приводите её в порядок. Девочке давно пора прийти в себя.

Я попыталась что-то невразумительно вякнуть, но была подхвачена за талию и вытолкана наружу. Холодный воздух мигом остудил припухшие глаза, уняв противную резь под веками.

— Прогуляемся до Масельной площади, — решил мой бравый капитан, набрасывая капюшон мне на голову.

— А что там? — любопытство — мой вечный спутник и спонсор неприятностей, победило и в этот раз

— Увидишь.

Давно не приходилось бывать на Масельной. Ни книжные, ни художественные дела туда не заносили, а предпраздничная ярмарка, начавшаяся на днях, просто вылетела из головы. Даже удивительно, что Балт про неё вспомнил. Сама хотела вытащить туда Адель, памятуя, как ворчал Вильк после нашей ярмарочной прогулки на Солнцестояние.

— Сто лет здесь не был! В последний раз ещё студентом.

— Ого… — протянула я, теснее прижимаясь к нему, чтобы не вливаться в развеселую толчею, над которой плыли запахи специй, глинтвейна и карамели.

— Ага. В тот раз мы с Габом решили проверить, что будет если зарядить приворотным зельем шутиху и запустить её над площадью, усилив разбрызгивающим заклинанием…

— Ты и Ремиц? Не верю! То есть, ты — ещё возможно, но он…

— Почему? Мы были теми ещё шалопаями, — фыркнул Вильк.

— Так что там с зельем? — я дернула его за рукав.

— О-о, эффект был потрясающий. Квартал Бархатных роз собрал месячную выручку за вечер. А тогдашний Храмовый радетель, не ко времени завернувший на площадь, читал с верхушки фонтана срамные стихи…

— Шутишь?

— Нисколько, нас за эту выходку чуть из Школы не вытурили. И это на последнем-то курсе, когда до диплома оставалось три месяца. В наказание мы с Ремицем всё это время драили полы в Школе вместо уборщиков. О! Яблочки… — Балт сунул продавцу монету, став обладателем пары яблок в карамели. — Хочешь?

— Это же гадость, — пробормотала я, уже представляя, как пытаюсь оттереть платком карамель со щек, и мои глаза алчно загорелись.

— Гадость, — согласился он, — но вкусная.

— Точно!

Мы со смаком вгрызлись в яблоки, и вскоре от них остались только сиротливые огрызки на деревянных шпажках. Вильк притормозил и завертел головой, что-то высматривая.

— …Зелье удачи! Зелье удачи! — долетело до нас. — Самое лучшее! Один флакон и удача будет с вами всю жизнь! Его создал сам Ибрагир Калиострович… И сегодня вечером он проведет на площади сеанс чудесной магии, наделяющей везением! — громко выкрикивал парнишка с лотком на ремне, проталкивающийся между людьми.

Я пошарила по карманам, и прежде, чем Балт успел меня остановить, купила у голосистого разносчика причудливо раскрашенный флакончик, зацепившись взглядом за показавшийся знакомым узор.

— Удача мне точно не помешает!

— И зачем ты это сделала? — нахмурился мой бравый капитан. — Шарлатанство же чистой воды.

— Шарлатанство, — согласилась я, вертя бутылочку перед глазами. — Но вера творит чудеса. А их порой так не хватает. Вот поставлю в лавке и буду верить, что эта штука действительно приносит удачу.

— Чудеса, значит? Эти, что ли? — Балт сжал пальцы в кулак, а когда разжал, с ладони взлетела яркая бабочка.

— Да ладно, это магия…

— А магия, по-твоему, не чудеса?

— Ну… это не те чудеса… Те это как… как цветы посреди зимы, — палец словно сам ткнул в ближайшую клумбу, на заснеженных кустах распускались бутоны, — как слившиеся воедино огонь и лед, как ростки, пробивающие камень, — я говорила и не могла остановиться, глядя на причудливые картины, окружившие нас.

— Как синяя роза в волосах, — тихо сказал Балт, осторожно пристраивая цветок у меня за ухом, — как остановленное проклятие…

— Как свалившиеся в руки колокольчики с шеи Полуночного Кота6…

Мы так и не поняли откуда нам на головы с басовитым мявом упал огромный рыжий котище. Прыгнув Балту на плечо, он стремительно оттолкнулся и исчез в толпе. Я ошеломленно перевела взгляд на наши руки — мы вдвоем сжимали красную ленточку с колокольчиками.

— Кот запланирован не был… — пробормотал Вильк.

— Чудеса… — хихикнула я, убирая ленту в карман.

Иллюзии вокруг нас рассеялись окончательно, и к нашим ногам хлынул поток монеток. Толпа, которую мы успели собрать вокруг, бурно аплодировала, осыпая нас мелочью.

— Молодец, мужик! — кто-то хлопнул Вилька по плечу.

Мой бравый капитан выглядел откровенно ошарашенным, похоже, такого эффекта он не ожидал.

— Да уж, если выставят из Ночной стражи, пойду веселить народ на площадях, — пробормотал он. — На ужин мы уже заработали. Кстати, как насчет ужина?

— Положительно, — кивнула ваша покорная слуга, и мы под шумок выскользнули из весело галдящей толпы, обсуждавшей спонтанное представление.

— Спасибо, — выдохнула я, целуя Балта. — За настроение…

— Всегда к твоим услугам, — он шутливо поклонился. — Хотя планировал и не это. Всё как-то само получилось. Ты сказала про чудеса, и вот… — его слегка качнуло, и я поспешила подставить плечо.

«И вот…» даром не прошло. Все же мой бравый капитан не совсем оправился после вчерашних приключений.

— Да все нормально, — Вильк поспешил выровняться. — Все-таки идем, покажу тебе один магазинчик. Ты оценишь, — он хитро подмигнул.

— А может…

— Не может. Идем. Сначала туда, а потом есть. Голоден, как волк.

Бурчание в моем желудке было ему ответом.

Загадочный магазинчик, срочно нуждавшийся, по мнению Балта, в моей оценке, приютился на другом краю площади. Появился недавно — раньше видеть его не приходилось — назывался невнятно, чем торговал — непонятно. Окажись я тут одна — прошла бы мимо и не заметила. За каким лешим сюда занесло моего бравого чародея, оставалось только гадать… пока мы не оказались внутри. Двери из маленького холла вели в два торговых зала. Не знаю, что было в левом, зато в правом… Вывеска «Илардийское перо» говорила сама за себя.

Илардийцы делали лучшие писчие и граверные принадлежности на континенте. За малюсенькую баночку их водостойких чернил и пару перьев ваша покорная слуга в студенчестве не задумываясь отдала всю стипендию и столько же взяла в долг, а потом месяц за еду рисовала нерадивым сокурсникам семестровые работы по истории орнаментов Растии.

Самым обидным было то, что после кто-то из этих паршивцев не погнушался стащить перья, безжалостно распотрошив мой ящик с кистями и стилами. Злоумышленника так и не нашла, зато очень надеялась, что мои проклятья настигли цель и этот крысючий сын до конца дней будет «старую каргу в неглиже писать!».

— Панове? — вопросительно уставился на нас невзрачной наружности продавец в толстых очках и канцелярских нарукавниках.

Вильк легонько толкнул меня в спину, будто говоря: «Ну, давай. Моё дело сделано, теперь твой выход». У меня же от стоящего на полках богатства перехватило дух, и получалось только жадно пожирать товар глазами, тщетно пытаясь подобрать хоть какое-то слово, кроме совершенно детского «Хочу!»

Балт наиграно закатил глаза. Нет, ну а чего он ждал, знает же, что нельзя панну де Керси в такие места без предупреждения приводить — мозги падают в обморок. Остаются только первобытные инстинкты, хватательный рефлекс и пустой кошелек.

Сообразив, что толку от меня сейчас, как от вешалки — ну стоит себе и стоит, можно шляпу повесить, можно в угол поставить — мой бравый чародей шагнул вперед.

— Панна — художница и…

Вильк даже не успел закончить фразу, а продавец уже все понял. Видно, такая реакция была ему не в новинку.

— Сейчас! — взмахнул он руками. — Прошу к прилавку.

Минуту спустя, ваша покорная слуга, подобно дракону, чахнущему над златом, упоенно ковырялась в коробках с перьями и подставках с держателями, перебирала побулькивающие флаконы с чернилами. Вильк только усмехался, наблюдая с каким восторгом я ковыряюсь во всем этом барахле. Продавец же с удовольствием расхваливал свой товар, подсовывая ещё и ещё.

— А это — совсем новое, такого пока нигде нет, — он выставил на прилавок странную фарфоровую баночку с вогнутой воронкой вместо крышки. — Чернильница-непроливайка — сколь ни верти её, как ни опрокидывай, ни капли не выльется.

— О-о… — под чарами черного лакированного бока невиданной штуковины выговорить что-то еще не получилось.

Продавец аккуратно отобрал у меня чернильницу и щедро плеснул туда содержимое одного из флаконов. Как он ни вертел её, как ни тряс, ничего не пролилось — поистине находка для такого ходячего приключения, как ваша покорная слуга.

— Сами попробуйте панна, — в завершение он подбросил чернильницу на ладони, намереваясь передать мне, гладкий бочок выскользнул у него из пальцев, и непроливайка треснулась об каменный пол, разлетевшись на куски и щедро расплескав чернила.

Балт с шипением прянул назад.

— Резец мне в стило! — выругалась я, глядя, как на подоле юбки расцветает здоровенное пятно.

На продавца было жалко смотреть.

— Великие четверо! — всплеснул он руками. — Простите, панна!

— Ещё одной юбке конец, — простонала ваша покорная слуга. — Это даже Пронька не сможет убрать!

— Да уж, — скептически скривился Вильк, — водостойкие чернила не по его части. А уж ворчания будет… живые мертвым позавидуют.

Продавец нервно заметавшийся по лавке, вдруг просиял и кинулся в холл, поманив нас за собой. Толкнув вторые двери, он ввалился в соседний зал, где, к нашему вящему удивлению оказался магазин готового платья, тоже, судя по фасонам и расцветкам, из Илардии.

— Пан Нитц, а пан Нитц! — заголосил наш продавец. — Выручай! Тут у меня неприятность случилась…

— Интересно, они друг дружке клиентов поставляют, или это нам так повезло? — иронично хмыкнул мой бравый чародей, оглядывая зал.

— Зная свою удачу, думаю, и то, и другое, — вздохнула я, украдкой рассматривая ближайшую стойку с юбками.

Мой наметанный взгляд не то что говорил, кричал, что любая из них будет сидеть на моей тощей фигуре, как на чмопселе седло. Илардийки по большей части отличаются весьма пышной кормой. Во мне же присущая растийкам хрупкость, смешалась с фарницийской поджаростью и…

Пухлый хозяин одежной лавки наконец-то уяснил, что от него хотят, окинул нас с Балтом оценивающим взглядом и, проследив за моим взглядом, упреждающе замахал руками.

— Что вы, что вы, панна, и не думайте, там все не ваше!

Вот спасибо, утешил, а я-то думала, хоть что-нибудь подберу. Конечно, можно было спокойно дефилировать по городу и с пятном, во время учебы каких только казусов не случалось. Но мы же ещё собирались ужинать...

Толстячок кинулся куда-то вглубь зала и почти сразу вернулся с вешалкой в руке.

— Вот! — торжественно вручил он мне, ну, вроде бы юбку, но… — То, что вам нужно! Дамские штаны! Последняя илардийская мода, в вашей стране ещё никто такого не носит!

Да уж… Нет, ношение брюк дамам не возбранялось. Но в Растии в штанах, да и то мужских, щеголяли в основном магички с боевой специальностью, да военные со стражницами. Хотя, помнится, та же Люсинда предпочитала платье.

На мне же штаны висели мешком, не добавляя ни красоты, ни лоска и годились только для того, чтобы лезть на Троллий рынок, убираться и спать!

Пан Нитц, видя, мой скепсис, затолкал мою скромную персону в примерочную и задернул шторку, оставив наедине со отражением в зеркале, пятном и штанами.

Ну ладно. Вы хотели, панове? Вы получите!

Бормоча под нос совершенно нелицеприятные пожелания, ваша покорная слуга раздраженно избавилась от испорченной одежды и нижних юбок, оставшись в чулках с панталонами. Кстати, о панталонах… надо бы у пана Нитца все же спросить, нет ли на меня чего. Илардийский батист, конечно, не фарницийский шелк с кружевами, но тоже очень… очень… хм.

В задумчивости я натянула «дамские брюки» и озадаченно уставилась на свое отражение. С виду уж больно походило на юбку, только штаны. И никаких нижних юбок, и карманы вшитые, не надо к поясу привязывать… Ну-у, может, и выйдет что из этой затеи. Покрутившись ещё немного перед зеркалом для пущей смелости, отдернула занавеску и вышла в зал.

Кхм… Ну если мой бравый капитан будет на меня все время так смотреть, то почему бы и не штаны?

— Мы их берем! — наконец выдохнул Вильк.

Надо сказать, домой мы добрались ещё нескоро. «Поднятие настроения» определенно удалось, если не считать потери чудесного флакончика, купленного у разносчика на площади. Видимо зелье удачи, всё-таки не такое удачливое.

Уже засыпая, уткнувшись Балту в плечо, я вдруг вспомнила, где ещё видела тот же орнамент.

«Главное, не забыть рассказать моему бравому капитану», — подумала ваша покорная слуга и провалилась в сон.

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

К сожалению, для превращения в человека, о котором так часто вспоминалось в последнее время, ещё не придумали ни одного заклятья. А вот наоборот, сколько хочешь! Над превращением человека в чудище колдуны трудились тысячи лет. Туда, пожалуйста — обратно, никак. Вот поэтому, ни свет ни заря, в то время как все нормальные паны прижимались во сне к своим паннам, я уже трясся в коляске. Да ещё успевал не только управлять ей, но и разбирать корреспонденцию, которой за последние дни набралось целые закрома. Перед тем, как умчаться в мужской клуб «Дуэлянты» на осмотр умершего, Марек подкинул мне связку писем из Управления. Отправиться бы с ним, чтобы насладиться утренней тишиной и покоем в самом модном заведении Кипеллена, но вместо этого приходилось заниматься капитанскими обязанностями.

Кроме бесконечных, похожих одна на другую, жалоб от жителей города, в связке затесалось письмо от Люсинды. Глава Ночной стражи Зодчека, уведомляла о своём скором прибытии для выполнения древней, но уже давно бессмысленной традиции взаимопомощи. Как-то совсем не вовремя пришла её очередь. Хотя, когда приезд сварливой полутролльки может прийтись кстати?

Надо отправить для её встречи Марека. Будет знать, как будить меня тёмными промозглыми утрами и по любому поводу таскаться ко мне домой. Ухмыльнувшись своему наивному коварству, я наконец дёрнул за поводья. Сонная лошадь недовольно заржала, уж слишком ей нравилось без контроля топтаться по пустынным улицам, но всё же остановилась у невзрачного дома с болезненно-жёлтыми пятнами на облупленных стенах.

Во все времена, во всех странах к покойницким всегда относились с нескрываемым пренебрежением. Видимо слишком силён людской страх перед смертью. Поэтому большинство живущих и старается держаться подальше от прибежищ мёртвых.

Я толкнул покосившуюся дверь и, под аккомпанемент душераздирающего скрипа, прошёл в приёмные покои. Старый лекарь, давно отказавшийся от врачевания ради более спокойных пациентов, приняв должность трупаря, поднял на меня бледное лицо.

— Доброе, если позволите, утро! — поздоровался я, чтобы он мог узнать мой голос.

— И вам не хворать, — улыбнулся он тонкими губами с зазубринами морщин.

Трупарь любил прикидываться ещё и глухим, но слышал лучше охотящегося кошака.

— К вам тут поступил…

— Да, да, моя старуха в полном порядке, — продолжая играть в свою игру, протянул старик и вздохнул. — Но вы же приехали не за тем, чтобы расспрашивать о моей скучной жизни. Хотите узнать, как умер, этот ваш проверяющий. Наверное, уже засыпали письмами из столицы?

Я только неопределённо хмыкнул. Подыгрывать ему нельзя, иначе рискую задержаться тут до обеда.

— Тогда не тратьте даром моё время, — проворчал трупарь. — Идёмте уже скорее! Пока был только внешний осмотр. Так что вы почти вовремя.

За покоями начинались длинные узкие коридоры, расходящиеся в разные стороны бесконечным лабиринтом царства мёртвых. Запах стоял соответствующий, его даже не перебивали стойкий дух ладана и хвои. Так что пришлось прикрыть лицо платком. А то потом полдня голова кружиться будет.

Старик завёл меня в светлую комнату с несколькими столами и ткнул пальцем в прикрытое тканью тело.

— Говорю же, только начал, — вздохнул он. — Совсем ведь еще пожить не успел. Чисто ребятенок. Тощенькой.

Трупарь продолжал бормотать, перекладывая зловещего вида инструменты, а я с удивлением рассматривал проверяющего. Одетый, он выглядел совсем иначе, казался толще и выше. Я даже наклонился, и пока старик не видел, накинул на тело петлю опознающего заклятья. Чары обволокли тело, забрались под ткань, разлились белым сиянием по синей коже, будто ощупывая, и исчезли, не обнаружив следов магии. Никакого колдовства к нему не применяли, а значит это был никто иной, как злополучный Феодорий Грець. Теперь оставалось только гадать, как поведут себя большие паны в столице.

Раздумывая обо всём, я невольно запустил руку в бороду, но проходящий мимо старик хлопнул меня по пальцам.

— Не забывайте, где находитесь, — недовольно шикнул он. — Подхватите какую заразу, самого ко мне под белой мантией привезут.

В ответ на его слова, моя рука сама сотворила оберегающий знак.

— От чего он умер?

— От жизни, — недовольно буркнул трупарь. — Имейте терпение. Здесь торопиться некому и незачем. А вот уважение почившим не помешает.

— Уважения у меня предостаточно, а вот времени совсем нет, — отмахнулся я. — У капитана Ночной стражи не жизнь, а каторга…

— Так уйдите! — бросил старик, поворачивая покойнику голову.

— Меня теперь и так «уйдут»! — указав на тело проверяющего, пришлось констатировать мне. — Всего пару дней в нашем городе провёл и к богиням отправился. Значит у нас бандит на бандите и никакой безопасности…

— Так и скажут, — согласился трупарь. — А я вот что вам скажу. Убили его! Так что правы вы, нет у нас в городе никакой безопасности, если даже столичных проверяющих Ночной стражи под нож пускают.

— Ножом…

— Кинжалом, — поправил старик. — Точнёхонько между шейных позвонков. Так аккуратно, что еле эту ранку нашёл. Эх, обмыть его надо. Мало ли что. А силы уже не те!

— Может помочь? — не слишком уверенно предложил я.

Но трупарь только замахал на меня сухими, тонкими руками.

— Куда вам. Такие как вы, привыкшие на магию полагаться, больше ни к чему не пригодны. Так что отойдите.

Пришлось подчиниться и отступить на шаг.

Старик зыркнул на меня покрасневшими глазами и, кряхтя, полез под стол. Отодвинул пожелтевшую от времени шторку и вынул таз с синей дурно пахнущей жидкостью.

— Лучшее средство, — пробормотал он, ставя таз рядом с телом. — Если пятки пересыхают, два раза по пять минут подержать и ороговец сходит, как кора с трухлявого пня. Только ей и спасаюсь.

Трупарь намочил в синей жиже губку и приступил к омовению, поглядывая на меня через плечо, будто беспокоился, что посмею приблизиться.

— Таким делом только старики, да старухи должны заниматься, — наставительно бурчал он. — Молодым не положено к смерти близко подходить. Она ведь иногда такая дурная, будто баба в менорею, любого схватить может. Только у неё ошибок то не бывает. Если забрала — обратно не вернёт. Так что стой где стоишь. А ещё лучше не дыши. Чтобы твои свежие перспирации её не привлекли. А то ведь знаешь, как это бывает.

Я пожал плечами, продолжая вертеть перстень на пальце. Моё желание превратиться в человека начало приобретать странные формы. Думалось, что если из-за смерти проверяющего погонят со службы, то это будет лишь поводом для радости. Ведь обязанности капитана тяготили меня неимоверно, всё чаще и чаще заставляя кидаться в самое пекло, лишь бы подальше от ненавистных бумаг, жалоб, да проклятой субординации...

— Куцев хвост!

От неожиданного крика, я чуть не подскочил, мигом оказавшись около старика. Но он даже не посмотрел в мою сторону, продолжая елозить губкой по лицу покойника. Под белыми разводами проступила синяя кожа. Нос начал уменьшаться, рот с тонкими губами припух и подался вперёд. Холёное лицо распалось, как картинка в детском калейдоскопе и вместо проверяющего перед нами предстал тощий коротышка, напоминающий пошамканого жизнью крысюка.

— Что за чары? — щурясь, выдавил трупарь.

— Какие к дидьку чары? — наклонившись к мёртвому лицу, шикнул я. — Это же работа живописца. Вот почему магия ничего не показала.

— Говорил же, нельзя во всём полагаться на магию…

— Да причём тут это, — повысил голос я. — Это не проверяющий. Вот только кто это такой?

— Мыш, — пробормотал старик.

— Сейчас не до ваших баек!

— Вы, не забывайтесь, пан капитан! — разъярился трупарь. — Мой рассудок ещё не повредился, соображаю кое-что. Да и в Кипеллене живу, подольше вашего. Знаете, сколько панов и панн прошло перед этими глазами, когда они ещё могли видеть. О моём лекарском искусстве говорили с уважением. А вы меня байками попрекать будете?

— Не буду, — я даже поднял руки вверх, давая понять, что он выиграл словесную дуэль. — Так что же вы имели ввиду?

— Семейство Мышей. Мне приходилось лечить ещё их дедушку. Знатный был чародей, но в нашем искусстве не смыслил ничего, не мог даже кровь остановить. А вот его супруга, та вообще обходилась без магии. Про родителей помню мало, то ли их отличало отменное здоровье, то ли они не могли себе позволить мои услуги. Но вот сынишку таскали с детства. Уж очень слабый он уродился. Правда унаследовал от деда волшебный дар. Не особо сильный, но достаточный, чтобы поступить в Школу…

— Это Конрад Мыш! — догадался я.

— И если бы вы не перебивали, сам бы вам об этом сказал, — надулся старик, но играть с ним в игры не было времени.

— Больше на нём не осталось никаких следов? Только кинжальная рана?

— Видимых нет, — неохотно буркнул трупарь.

Кивнув в ответ, я выудил одну из своих пробирок.

— Ничего, скоро мы разберёмся в чьи когти угодил этот мышь.

— Что вы творите!? — возмутился старик, замахав руками.

Но у меня всё же получилось соскрести с раны на шее покойника немного засохшей крови:

— Облегчаю вашу работу, сложите мне в платок немного краски, что смыли с его лица.

Он взял платок и какой-то загнутый инструмент, но ворчать всё равно продолжил.

— Вам говорили, что этот ваш дар припоя не от светлых наших богинь, а совсем наоборот от проклятых созданий Полуночной бездны. А то и вообще от самой смерти...

— Сам догадался.

Радость от того, что убили не проверяющего, боролась во мне с разочарованием. Ведь мелкий шельмец Мыш, явно слишком много знал и мог поделиться весьма полезными сведениями, если бы остался жив.

— Тогда вы понимаете, что глотать человеческую кровь противоестественно и аморально? — не отставал трупарь.

— Уверен, что богини простят мне этот грех, если найду как можно больше убийц.

Забрав платок, я повернулся к выходу, и бросив: «большое спасибо за работу», двинулся в приёмный покой.

— Смерть не умеет прощать, — донеслось мне вслед.