Даргер и Довесок. Книги 1-6

Смуглые девки

Независимый портовый город и (по словам некоторых) обитель пиратов Новый Орлеан был домом для обитателей странного вида. Место, где морские змеи тащили суда мимо полей, на которых трудились зомби, к пристаням, где груз перекочевывал в деревянные фургоны, запряженные карликовыми мастодонтами размером с лошадь першеронской породы и ездящие по улицам, мощенным битыми ракушками устриц. Так что никто не счел бы особенно примечательным, когда в течение трех дней у дверей роскошного номера в «Масон Фема» стояла бесконечная очередь из молодых женщин просто ради возможности задрать юбку или распахнуть блузку, чтобы продемонстрировать татуированное бедро, грудь или ягодицу двоим судьям, которые сидели на сдвоенном кресле, сдержанно разглядывая посетительниц, задавая им по паре вопросов, а затем выпроваживая.

Женщины шли, увидев написанное от руки объявление, которое развесили в нескольких приходах. И написано там было следующее:

ИЩУ НАСЛЕДНИЦУ.

ЕСЛИ ВЫ МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА ВОЗРАСТА 18–21 ГОД,

ВЫРОСШАЯ БЕЗ ОТЦА,

ИМЕЮЩАЯ ТАТУИРОВКУ НА ИНТИМНОЙ ЧАСТИ ТЕЛА С РОЖДЕНИЯ,

ВЫ МОЖЕТЕ ОКАЗАТЬСЯ НАСЛЕДНИЦЕЙ ИЗРЯДНОГО БОГАТСТВА.

СОБЕСЕДОВАНИЕ С УТРА ДО ВЕЧЕРА В «МАСОН ФЕМА», НОМЕР 1.

— Думаешь, я уже устал, — сказал Даргер во время короткого перерыва. — А вот и нет.

— Бесконечное количество оттенков женской красоты действительно потрясает, — согласился Довесок. — Как и их горячее желание ее демонстрировать.

— Следующая, — добавил он, открывая дверь.

Женщина решительно вошла в комнату, неся за собой запах манильской сигары. Потрясающе высокая, под метр девяносто, в платье с серебристыми кружевами, такое же коричневое с золотом, как ее кожа. Сэр Плас показал на хрустальную пепельницу на полке серванта. Изящно кивнув, женщина затушила сигару.

— Ваше имя? — спросил Даргер, когда Довесок вернулся в кресло.

— Мое настоящее имя или сценическое?

— Ну, какое пожелаете.

— Тогда скажу настоящее.

Женщина скинула шляпу и стянула перчатки. Аккуратно положила все на полку серванта.

— Тонимур Петикотс. Смуглая Юбчонка. Можете звать меня Тони.

— Расскажите что-нибудь о себе, Тони, — сказал Довесок.

— Родилась куколкой и всю жизнь работала с циркачами, — начала Тони, расстегивая блузку. — В последнее время играла в дешевом шоу «Утопийские Технологии Сделали Спящую Красавицу Бессмертной, Но Она Обречена Не Проснуться». Лежала в стеклянном гробу в одежде из собственных волос с рукой в правильном месте. Зрители все пытались понять, жива я или нет. Я хорошо умею контролировать дыхание.

Сложив блузку, она положила ее рядом с перчатками и шляпой.

— Джейк, мой муж, был зазывалой. Следил за зрителями и, когда видел созревшего клиента, ловил его по дороге ко мне и шепотом объяснял, что за пару купюр тот может провести со мной время наедине. А сам он подглядывал через щель в занавеске.

Тони вынула ноги из юбки, одну за другой, и положила ее поверх блузки. Начала развязывать нижние юбки.

— Когда избранный снимал штаны и собирался забраться в гроб, Джейк выскакивал с воплями, крича, что разрешается только смотреть, но не пользоваться моим уязвимым состоянием.

Положив нижнее белье поверх юбки, она сняла подвязки и принялась скатывать с ног чулки.

— На его кошельке это обычно хорошо сказывалось.

— В смысле, вы дразнили клиентов? — осторожно спросил Довесок.

— По большей части просто лежала. Но была готова в любой момент вскочить и вырубить сукина сына, если он перестанет себя контролировать. Жульничали мы по-всякому. Динамо, кидалово, разводка — как хотите, так и называйте.

Совершенно нагая молодая женщина подняла длинные густые черные волосы, показывая шею сзади.

— Как-то раз клиент уже наполовину в гроб залез, а Джейка все не было. Я открыла глаза, совершенно неожиданно для него, и заорала прямо в лицо ублюдку. Он свалился на пол, ударился головой, и я не стала выяснять, потерял он сознание или сдох. Сдернула с него пиджак и кинулась искать мужа. Выяснилось, что Джейк сбежал с Женщиной-Змеей. Спустя пару недель она его прогнала, и он хотел, чтобы я позволила ему вернуться ко мне, но я такого делать не стала.

Она медленно повернулась, так, что Даргер и Довесок получили возможность оглядеть в подробностях все ее великолепное тело.

— Э-э… у вас, похоже, татуировок нет, — прокашлявшись, сказал Даргер.

— Ага, я об этом сразу подумала. Поговорила с некоторыми девочками, с которыми вы беседовали, они сказали, что вы задаете кучу вопросов, но не домогаетесь. Последнее далеко не всем понравилось. Особенно после того, как им пришлось по-быстрому нарисовать себе татуировки. Сложив два плюс два, я решила, что вы организуете какое-то жульничество, в котором вам требуется партнер-женщина, быстро соображающая и склонная к воровству.

Смуглая Юбчонка поставила руки на бедра и улыбнулась.

— Ну? Я получила работу?

Оскалившись, как собака — что не удивительно, учитывая, что исходные гены были исключительно собачьи, — Довесок встал и протянул лапу. Но Даргер мгновенно стал между ним и молодой женщиной.

— Простите, мисс Петикотс, я и мой друг должны немного переговорить в другой комнате. Вы тем временем сможете одеться, — сказал он.

Когда двое самцов уединились, Даргер обратился к Довеску.

— Хвала Богу, что я успел тебя остановить! — яростно зашептал он. — Ты уже был готов посвятить эту женщину в тайну нашего замысла!

— Ну, а почему бы и нет? — тихо сказал Довесок. — Мы ищем женщину потрясающей внешности, не слишком приверженную общепринятой морали, уверенную в себе, инициативную и изобретательную. То, что необходимо каждому хорошему жулику. У Тони все налицо.

— Одно дело работать с любителем, другое — с профессионалом. Она будет спать с нами обоими, настроит нас друг против друга, а потом смоется, прихватив всю добычу и оставив нас в глупом положении после всех наших стараний.

— Это сексизм и, осмелюсь сказать, неблагородная клевета на противоположный пол. Я ошеломлен тем, что слышу такое от тебя.

Даргер печально покачал головой.

— Я сторонюсь не всяких женщин, но сознательных обманщиц — определенно, — сказал он. — И говорю это на основании неоднократного печального опыта.

— Ну, если ты настаиваешь на том, что мы обойдемся без этого безупречного молодого создания, то я настаиваю, чтобы ты занимался этим без меня, — заявил Довесок, сложив лапы на груди.

— Ох ты, Боже мой!

— Я должен хранить верность своим принципам.

Даргер понял, что дальнейшие споры бесполезны. Сделав максимально доброжелательное лицо, он вышел в другую комнату.

— Ты с нами работаешь, дорогая.

Он достал из кармана инкрустированный серебром флакон и, открутив крышечку, вытащил единственную лежащую там таблетку.

— Проглоти это, и к завтрашнему утру у тебя будет татуировка, которая нам нужна. Можешь, конечно, сначала обратиться к фармакологу, чтобы проверить…

— О, я вам доверяю. Если бы вы хотели сделать что-то скверное, вы бы не дожидались, пока я приду. Некоторые из девочек, что к вам приходили, очень наблюдательные.

Тони проглотила таблетку.

— Так в чем фенька?

— Мы собираемся устроить бизнес с черным налом.

— О, я всегда хотела, чтобы у меня была такая возможность!

Радостно гикнув, Тони обняла их обоих.

У Даргера очень чесались руки проверить, на месте ли его кошелек, но он не стал этого делать.

На следующий день рабочие-зомби принесли десять ящиков черного нала — реально черных прямоугольников пергамента, выкрашенных в черный в далеком Виксбурге. По приказу Довеска их поставили у дверей комнаты Тони, центральной в номере. Войти в нее или выйти можно было только через комнату Даргера. Оставив леди заниматься платьем и макияжем, партнеры по бизнесу отправились на переговоры к потенциальным лохам.

Даргер начал обход с портового района.

Офис спекулянта Жана-Нажена Лафита был обставлен и украшен со вкусом. Главным украшением являлся череп мауизавра с изящной резьбой и серебряной инкрустацией. «Герцог» Лафит, как он себя именовал, или «Пират» Лафит, как именовали его все остальные, был худощавым симпатичным мужчиной с оливковой кожей, длинными волнистыми волосами и усами, такими тонкими, будто их нарисовали карандашом для подводки бровей. В отличие от других богатых людей, вместо трости он носил при себе витой хлыст на поясе.

— Слиток серебра напрокат! — воскликнул он. — В жизни подобного не слышал.

— Предложение достаточно простое, — ответил Даргер. — Серебро будет служить катализатором для определенного биотехнологического процесса, подробности которого я не вправе вам раскрывать. Распорядок таков. Серебро превратят в коллоидный порошок. Затем, когда биотехнологический процесс завершится, порошок расплавят и превратят обратно в слиток. Вы ничего не потеряете. Более того, мы обременим ваше богатство только, скажем так, дней на десять. Взамен мы готовы предложить вам сумму в десять процентов от вашего вложения. Очень неплохая прибыль, и ни малейшего риска.

На лице спекулянта появилась едва различимая жестокая улыбка.

— Но есть риск того, что вы просто возьмете серебро и смоетесь с ним.

— Это оскорбительное предположение, и услышь я его от человека, которого уважал бы не так, как вас, я бы ему этого не спустил. Однако…

Даргер махнул рукой в сторону окна, через которое была видна суета на складах и погрузочных площадях.

— …я знаю, что вам принадлежит половина того, что я вижу в окне. Предоставьте моему консорциуму в аренду помещение для технологического процесса, поставьте вокруг него охранников столько, сколько пожелаете. Мы привезем оборудование, вы привезете серебро. Договорились?

Пират Лафит на мгновение задумался.

— По рукам! — отрезал он, протягивая руку. — Пятнадцать процентов и аренда здания.

Они пожали друг другу руки.

— Не станете возражать, если слиток проверит оценщик с хорошей репутацией? — спросил Даргер.

Тем временем во Французском квартале Довесок вел почти идентичный разговор с худощавой желчной женщиной, одетой в строгое черное платье. Она являлась не только мэром Нового Орлеана, но и владелицей самого большого в городе борделя, пользовавшегося исключительно дурной славой. Позади нее молча стояли два обезьяночеловека из северо-западной Канады, в форме и наготове. Оба едва скрывали злобу, обычное дело для зверей, которых сделали разумными, подобно людям, но не окончательно.

— Оценщик? — возмущенно спросила женщина. — Разве моего слова не достаточно? А если нет, зачем нам тогда вообще бизнес начинать?

— Ответ «да» на все три ваших вопроса, мадам мэр Трежоли, — дружелюбно ответил Довесок. — Анализ — чтобы вам подстраховаться. Как вы, без сомнения, знаете, серебро легко смешать с другими металлами. Когда мы закончим работать с серебром, порошок будет расплавлен и заново отлит в слиток. Естественно, вам захочется быть уверенной в том, что вернувшийся вам слиток имеет ту же ценность, что и тот, который вы предоставляете нам в аренду.

— Гм.

Они сидели в вестибюле принадлежащего Мадам-мэру дома терпимости, она — в большом плетеном кресле, сходство которого с троном вряд ли было непреднамеренным, а Довесок — на складном деревянном стуле, лицом к ней. Время еще было раннее, так что рабочее время предприятия пока не наступило. Но посыльные и правительственные прислужники то и дело приходили и уходили. Вот и сейчас один из них что-то шептал на ухо Мадам-мэру Трежоли. Она махнула рукой, отсылая его.

— Семнадцать с половиной процентов, соглашайтесь, или идите.

— Я соглашаюсь.

— Хорошо, — сказала Трежоли. — А теперь у меня дела с владельцем зомби. Ставьте стул рядом и поглядите. Если нам предстоит вести дела, это будет вам полезно.

Округлый и радушный мужчина, вошедший в вестибюль, пришел в сопровождении полудюжины зомби. Довесок с интересом поглядел на них. С тусклыми глазами и одеревеневшими лицами, нездоровым блеском кожи, они совсем не были похожи на гниющие трупы легенд Утопии. Скорее, были похожи на поденных рабочих в состоянии полного изнеможения. Что и было основным моментом, без сомнения.

— Доброе утро! — сказал радушный мужчина, довольно потирая руки. — Я привел еженедельный караван должников, которые, отслужив свое, теперь достойны снисхождения и вольноотпущеничества.

— Меня всегда интересовал источник вашей подневольной рабочей силы, — сказал Довесок. — Значит, это бедолаги, которые не могли расплатиться с долгами?

— Именно так, — ответил хозяин зомби. — В Новом Орлеане отказались от варварской и дорогой практики содержать тюрьмы для должников. Вместо этого те, кто совершил преступления в этой области, химическим способом лишаются способности к самостоятельному мышлению и отправляются на работы до тех пор, пока не выплатят долг обществу. Что нынешние счастливцы успешно сделали.

Проказливо подмигнув, он продолжил:

— Думаю, вам следует помнить об этом, прежде чем слишком сильно пользоваться кредитной линией в комнатах наверху. Вы готовы начать, Мадам-мэр Трежоли?

— Можете приступать, Мастер Боунс.

Мастер Боунс повелительно махнул рукой, и первый зомби покорно вышел вперед.

— Через распутство попал ты в долги и через честный труд заслужил освобождение от них, — сказал он. — Открывай рот.

Бледное создание повиновалось. Мастер Боунс достал ложку и погрузил ее в стоящую на столике солонку. Всыпал соль в рот человеку.

— Теперь глотай.

С человеком начало происходить постепенное и значительное превращение. Он выпрямился и огляделся, нерешительно и пугливо.

— Я… — сказал он. — Я вспомнил. Это… это моя жена?

— Молчать, — сказал хозяин зомби. — Церемония еще не окончена.

Канадские охранники сместились, став по обе стороны хозяйки на случай, если недавний зомби потеряет соображение и нападет на нее.

— Настоящим ты снова объявляешься свободным гражданином Нового Орлеана, не имеющим долгов ни перед кем, — сдержанно сказала Трежоли. — Иди и более не транжирь.

Она выставила ногу и приподняла юбку над лодыжкой.

— Можешь поцеловать мне ногу.

— Так ты не просил Трежоли о кредитной линии в ее доме развлечений? — спросила Довеска Тони, когда тот рассказывал обо всем своим сотоварищам.

— Конечно, нет! — воскликнул Довесок. — Я сказал ей, что моим тайным желанием всегда было открыть небольшой элитный бордель для своего личного пользования. Гарем, если хотите, но такой, в котором служащие будут меняться и хорошо оплачиваться. Предложил ей вскорости, когда я смогу себе такое позволить, поспособствовать мне в подборе подходящего отеля и создании подобного учреждения.

— И что она сказала?

— Она мне сказала, что сомневается, что мне известно, насколько дорого обойдется подобное учреждение.

— И что ты ответил?

— Что не думаю, что деньги будут проблемой, — с легкостью ответил Довесок. — Поскольку я собираюсь вскорости очень много их заработать.

— Как с вами весело, мальчики! — радостно завопила Тони.

— К другому делу, — сказал Даргер. — Доставили твое новое платье.

— Я его уже видела, — ответила Тони, скривившись. — Оно не рассчитано на то, чтобы демонстрировать главные преимущества моего тела — вообще какие-либо преимущества, если уж на то пошло.

— Действительно, оно скромное до жесткости, — согласился Даргер. — Однако твой персонаж скромен и неопытен. В ее невинных глазах Новый Орлеан — ужасающее гнездо порока, клоака похоти и связанных с ней грехов. Следовательно, она должна находиться под постоянной защитой стойких и непоколебимых мужчин самой высокой морали.

— Далее, — начал Довесок. — Она слабое место нашего плана: тот, кто увидит ее татуировки и узнает ее значение, может погубить нас, украв девчонку прямо на улице…

— Ой! — тихо сказала Тони, тоном, явно рассчитанным, чтобы пробудить в любом мужчине поблизости инстинкт защитника.

Довесок инстинктивно шагнул к ней, но тут же взял себя в руки. Плотоядно (кем он и являлся) улыбнулся.

— У тебя получится.

Третья встреча с потенциальным инвестором состоялась вечером в полутемном клубе в обедневшем приходе на границе Французского квартала. Развлечения, которым здесь предавались, были, с общественной точки зрения, слишком непотребными даже для исключительно свободных нравов местных жителей. Бледные официантки безжизненно ходили между небольшими столиками, принимая заказы и поднося напитки, а небольшой джаз-банд играл на духовых и ударных непотребную музыку, аккомпанируя идущему на сцене шоу.

— Вижу, вы не поклонник сценического секса, — сказал хозяин зомби Джереми Боунс. Свет от свеч в канделябре на столе делал капли пота на его лице сверкающими, будто дождинки.

— Артистический успех подобных представлений полностью зависит от степени, до которой он соотносится с сексуальными склонностями зрителя, — ответил Даргер. — Признаюсь, мои лежат в несколько иной области. Но не обращайте внимания. Вернемся к делу. Следовательно, условия для вас приемлемы?

— Верно. Однако мне не ясно, почему вы настаиваете на том, что анализ должен быть проведен в Банке Сан-Франциско, учитывая, что в Новом Орлеане имеются несколько своих учреждений такого рода.

— Которые без исключения принадлежат целиком и частями вам, Мадам-мэру Трежоли и Герцогу Лафиту.

— В смысле, Пирату Лафиту. Экспертиза — в любом случае экспертиза, а банк — в любом случае банк. Почему для вас имеет значение принадлежность?

— Сегодня днем вы привели к мэру шестерых зомби, чтобы их освободить. В предположении, что это обычная неделя в вашей практике, мы получаем около трехсот зомби в год. Однако всю черную работу в городе выполняют зомби, не говоря уже о десятках тысяч, работающих на плантациях вдоль реки.

— Многие из тех, кто задолжал, получили приговоры на несколько лет.

— Я тут поспрашивал и выяснил, что корабли Лафита ввозят около двух сотен заключенных в неделю из поселений и территорий по всей Миссисипи до самого Сент-Луиса.

На лице полного мужчины появилась легкая улыбка.

— Чистая правда, что многие правительства решают, что дешевле заплатить нам, чтобы мы разобрались с их нарушителями закона, чем самим строить тюрьмы.

— Мадам Трежоли отправляет этих бедолаг в городскую систему исполнения наказаний, вы платите ей за головы, а после того, как они превращены в зомби, вы сдаете их в аренду чернорабочими по цене, от которой работодатели не могут отказаться. Те, кто поступает к вам на службу, редко от вас уходят.

— Если представитель правительства или член семьи предоставляет мне бумаги, свидетельствующие, что долг перед обществом выплачен, я безмерно счастлив освободить такого. Уверяю вас, мало кто приходит ко мне с подобными документами. Но я всегда открыт для тех, кто это сделает. В чем именно вы возражаете против подобного распорядка?

— Возражаю? — удивленно переспросил Даргер. — Я не возражаю. Это ваша система, и, как человек пришлый, я в нее не вмешиваюсь. Я просто объясняю причину, в силу которой хотел бы использовать для экспертизы независимый банк.

— А именно?

— Если проще, то я доволен, что смог договориться с вами по отдельности. Всех вас, вместе взятых, я счел бы слишком искусными, чтобы вести с вами дело, — сказал Даргер, поворачиваясь к сцене и глянув туда. Сидящий в первом ряду зритель вытащил из бумажника несколько купюр и многозначительно постучал ими по столу. Одна из безжизненных официанток взяла деньги и повела его за занавес в дальней части зала. — Думаю, действуя вместе, вы бы заглотили меня и моих партнеров, не поперхнувшись.

— О, тут нечего опасаться, — сказал Мастер Боунс. — Мы действуем совместно лишь тогда, когда речь заходит о серьезной прибыли. Ваше скромное предприятие, каково бы оно ни было, не подходит под это определение.

— Очень рад это слышать.

На следующий день трое заговорщиков трижды посетили Экспертное бюро новоорлеанского филиала Банка Сан-Франциско. Во время первого визита один из зомби-телохранителей Мадам-мэра Трежоли, в зеленом костюме, открыл переносной сейф и извлек из него слиток серебра. Затем, к изумлению мэра и оценщика, Довесок приказал нанятым им зомби принести несколько тяжелых кожаных сумок, из которых достали дрели, весы, кислоты, реактивы и другие инструменты, которые тут же установили для работы.

Оскорбленный оценщик открыл было рот, чтобы возразить.

— Уверен, вы не станете возражать, если мы предоставим собственное оборудование, — учтиво сказал Даргер. — Мы здесь люди пришлые, и хотя никто не ставит под сомнение честность самого престижного финансового учреждения Сан-Франциско, в хорошем бизнесе всегда должно предпринимать соответствующие предосторожности.

Пока он говорил, Тони и Довесок одновременно потянулись к весам и столкнулись, едва не свалив их. Все повернулись и протянули руки, чтобы поймать весы. Но спас аппаратуру от крушения именно Довесок.

— Упс, — сказала Тони, очаровательно краснея.

Проверяющий быстро выполнил анализы. По окончании поднял взгляд.

— Результат — 925-я проба, — сказал он. — Стандарт стерлинга.

Небрежно кивнув, Мадам-мэр Трежоли согласилась.

— Девушка. Сколько вы за нее хотите? — спросила она.

Даргер и Сэр Плас повернулись одновременно. И слегка сдвинулись, становясь по обе стороны от Тони.

— Мисс Петикотс под нашей опекой, и разговора об этом быть не может, — сказал Даргер. — Кроме того, у вас не настолько благопристойный бизнес для такого невинного ребенка, как она.

— Невинность в большой цене в моем заведении. Я дам вам серебряный слиток. Навсегда. Делайте с ним все, что хотите.

— Поверьте, мадам, достаточно скоро для меня серебряные слитки станут разменной монетой.

Мастер Боунс смотрел на процедуру проверки, в том числе на хаотичную кучу оборудования, принадлежащего троице, с блаженной улыбкой. Но его взгляд постоянно возвращался к Тони. И наконец поджал губы.

— В моем клубе найдется место для вашей юной подруги. Если вы решите дать ее мне в аренду, ну, скажем, на год, я с радостью откажусь от моих двадцати процентов прибыли в вашем предприятии, — сказал он. Затем он повернулся к Тони. — Не беспокойся, лапочка. Под действием зомбирующих наркотиков ты не будешь чувствовать ничего, а потом ничего не вспомнишь. Так, будто вообще ничего не было. Более того, тебе будут причитаться комиссионные с каждой коммерческой встречи, и по окончании ты будешь иметь значительную сумму в трастовом фонде.

Не обращая внимания на возмущенный взгляд Тони, Даргер заговорил с Боунсом со всей учтивостью.

— Совсем по секрету, сэр, мы сегодня уже отклонили куда лучшее, чем ваше, предложение. Но мой партнер и я не станем участвовать в торговле нашей дорогой подругой ни за какие деньги. Она для нас — сокровище за пределами любой цены.

— Я готов, — сказал оценщик. — Где будем сверлить?

Даргер небрежно повел пальцем над слитком и будто случайно ткнул в самую середину.

— Вот тут.

— Как я понимаю, за глаза они зовут меня Пиратом, — тихо и гневно проговорил Жан-Нажен Лафит. — Но это оскорбление, которого я не потерплю, если мне скажут его в лицо. Да, случилось так, что мне достались имя и фамилия, одинаковые с легендарным флибустьером. Но вы никогда не найдете доказательств того, что я хоть раз в жизни совершил незаконное деяние.

— Как и сегодня, сэр! — воскликнул Даргер. — Мы проводим абсолютно законную процедуру в рамках бизнеса.

— Я тоже так считаю, иначе меня бы здесь не было. Тем не менее, вы должны понять, почему я счел оскорблением то, что вы и ваши неуклюжие сотоварищи подвергли сомнению качество моего серебра.

— Ни слова более, сэр! Мы здесь все джентльмены, за исключением, конечно же, мисс Петикотс, взращенной в нежности сироты и христианки. Если вам будет достаточно моего слова, то и вашего слова будет достаточно для меня. Мы можем отменить экспертизу.

Даргер вежливо кашлянул.

— Но, для моей собственной безопасности, с точки зрения закона, в отсутствие результата анализа мне потребуется нотариально заверенное обязательство от вас в том, что вы удовлетворитесь качеством серебра, возвращенного вам нами, каково бы оно ни было.

От взгляда Пирата Лафита расплавилось бы и железо, но он ничего не мог сделать против обезоруживающей улыбки Даргера.

— Что ж, ладно, проводите анализ, — согласился Лафит.

Даргер небрежно покрутил пальцем в воздухе и снова указал ровно в середину слитка.

— Тут.

— Интересно, возможно ли, чтобы ваша мисс Петикотс… — начал Пират Лафит, пока оценщик работал.

— Она не продается! — с горячностью возразил Даргер. — Не продается, не сдается в аренду, не обменивается, не может быть приобретена ни на каких условиях. Точка.

На лице Пирата Лафита появилось раздражение.

— Я просто хотел спросить, не хотела бы она завтра со мной поохотиться. В дельте реки встречается очень интересная дичь.

— Она не принимает участия в светских мероприятиях, — ответил Даргер и повернулся к оценщику. — Итак, сэр?

— Стандарт стерлинга, — ответил тот. — Как обычно.

— Другого я и не ожидал.

Трое заговорщиков для виду отослали в «Масон Фема» зомби с лабораторным оборудованием по окончании экспертиз, а сами отправились поужинать. Потом благочинно прогулялись по городу. Тони, засидевшаяся в своей комнате, пока шли переговоры, особенно обрадовалась прогулке. Но самое сильное облегчение Даргер, Довесок и Тони испытали, когда увидели тяжелые мешки в гостиной их номера.

— Кому предоставим честь? — спросил Даргер.

— Безусловно, леди, — ответил Довесок с легким поклоном.

Тони сделала реверанс, а затем, открыв тайный замок на дне одного из мешков, вытащила серебряный слиток. Вытащила второй и третий, из второго и третьего мешков. Заговорщики вздохнули с облегчением, глядя на серебро, поблескивающее в свете лампы.

— Ловко было сделано, когда ты подменял настоящие слитки поддельными, — сказала Тони.

— Нет, этот трюк был бы невозможен без отвлекающего маневра, — вежливо возразил Даргер. — Который вы исполнили идеально. Даже присутствовавший там оценщик, который три раза видел, как вы едва не свалили оборудование на пол, ничего не заподозрил.

— Скажи-ка мне вот что, — начала Тони. — Зачем ты сделал подмену до проверки, а не после? Иначе тебе бы не потребовалось вставлять этот маленький кусок серебра в середину для анализа. Сошел бы и просто посеребренный слиток свинца.

— Мы имеем дело с людьми подозрительными. Так получится, что они сначала получили подтверждение, что слитки настоящие, а потом — то, что мы и близко к ним не подошли. Слитки лежат в депозитном сейфе в уважаемом банке, так что они не думают, что хоть чем-то рискуют. Все вроде бы чище некуда.

— Но мы же на этом не остановимся, так? — с тревогой спросила Тони. — Я так хотела заняться черным налом.

— Не беспокойся, моя хорошая, — сказал Довесок. — Это только начало. Но оно послужит нам чем-то вроде страховки. Даже если дело пойдет плохо, мы уже сделали хорошую прибыль.

Он налил бренди в три небольших бокала и раздал их.

— За кого выпьем?

— За Мадам-мэра Трежоли! — сказал Даргер.

Они выпили.

— Что вы о ней думаете? — спросила Тони. — В профессиональном плане.

— Она намного хитрее, чем позволяет тебе увидеть, — ответил Довесок. — Но, как ты безусловно знаешь, самодовольного хитреца проще всего надурить.

Он налил по второму бокалу.

— За Мастера Боунса!

Они выпили.

— А что с ним? — спросила Тони.

— С ним проблем побольше, — сказал Даргер. — Мягко стелет, да жестко выспишься. В некотором смысле он вообще на человека не похож.

— Может, пробует собственный товар? — предположил Довесок.

— В смысле, экстракт рыбы фугу? Нет. Его ум вполне активен. Но я не заметил в нем ни единого проблеска сочувствия. Подозреваю, он так долго возился с зомби, что думает, что все мы такие же.

Последний тост был за Пирата Лафита, со всей очевидностью.

— Думаю, он очарователен, — сказала Тони. — Правда, вы, наверное, не согласитесь.

— Он фальшив и склонен к позерству, — сказал Даргер. — Мерзавец, делающий вид, что он джентльмен, манипулирующий законами, но выставляющий себя честнейшим из граждан. А следовательно, он мне нравится до определенной степени. Думаю, это человек, с которым мы можем иметь дело. Попомните мои слова, когда эти трое завтра с нами увидятся, это произойдет по его инициативе.

Некоторое время они говорили о деле. Затем Довесок достал колоду карт. Они играли в юкер, канасту и покер, а поскольку играли на интерес, никто не стал возражать, когда игра стала соревнованием на ловкую сдачу карт с низа колоды и подкидывание карт из рукава. Никто не возмущался, когда в одну из раздач на столе оказались одиннадцать тузов.

— Глядите, сколько времени! — наконец сказал Даргер. — Завтра предстоит тяжелый день.

И они отправились по комнатам.

В эту ночь, засыпая, Даргер услышал, как дверь, соединяющая его комнату и комнату Тони, открылась и закрылась, тихо. Раздалось шуршание простыней, и она залезла к нему в кровать. А затем теплое обнаженное тело Тони прижалось к нему, а ее рука сомкнулась на самой интимной его части. Он мгновенно проснулся.

— Что ты делаешь, ради всего святого? — яростно прошептал он.

Тони неожиданно отпустила его и сильно ударила в плечо.

— Ох, как же это легко для вас, — тихо ответила она. — Как все просто у мужчин! Эта мерзкая старуха пыталась меня купить. Этот ужасный коротышка хотел, чтобы вы позволили ему накачать меня наркотой. Один Господь знает, что на уме было у Пирата Лафита. Заметь, все они делали предложения вам. Никто мне слова не сказал.

На грудь Даргера упали горячие слезы.

— Всю жизнь у меня были защитники-мужчины. Я без них не могла. Мой папочка, пока я не сбежала. Мой первый муж, пока его не сожрали гигантские крабы. Потом всевозможные приятели, а под конец этот подонок Джейк.

— Тебе не о чем беспокоиться. Довесок и я никогда не бросали сотоварища и впредь не бросим. В этом плане наша репутация безупречна.

— Я сама себя в этом убеждаю и, пока светит солнце, верю. Но ночью… ну, последняя неделя была самым длинным сроком, когда я обходилась без мужского тела, чтобы утешиться.

— Да, но ты же понимаешь…

Тони поднялась. Даже в полумраке, озаряемая лишь проникавшим в окно лунным светом, она представляла собой величественное зрелище. А потом она наклонилась, целуя Даргера в щеку.

— Никогда мне еще не приходилось умолять мужчину, но… пожалуйста.

Даргер считал себя человеком чести, но это было единственным искушением, преодолев которое мужчина потерял бы уважение к себе.

Утром Даргер проснулся в одиночестве. Подумал о событиях минувшей ночи и улыбнулся. Подумал об их возможных последствиях и скривился. А затем спустился в столовую, чтобы позавтракать.

— Что дальше? — спросила Тони, когда они подкрепились кофе из цикория, пончиками-бенье и нарезанным беконфруктом.

— Мы заронили в головы всех трех игроков подозрение, что прибыль мероприятия может оказаться куда больше, чем мы предлагаем, — сказал Довесок. — Мельком показали им нашу загадочную юную подопечную, намекнув, что она — ключ к делу. Мы задали им головоломку, которой они не видят решения. Поразмыслив, они могут прийти лишь к одному решению. Что единственная причина, по которой мы получили превосходство, — та, что мы играли с ними поодиночке.

Он сунул в рот последний бенье.

— Так что рано или поздно они объединятся и потребуют от нас объяснений.

— Тем временем… — начал Даргер.

— Понимаю, понимаю. Назад в мою мрачную комнату, раскладывать пасьянсы и читать воодушевляющую литературу, подобающую скромной юной девственнице.

— Важно оставаться в роли, — сказал Довесок.

— Это я понимаю. Но в следующий раз, пожалуйста, делайте из меня что-нибудь такое, что не надо хранить в темноте, будто мешок картошки. Может, племянницу испанского пленника. Наследницу светского льва. Да хоть шлюху, наконец.

— Ты — Женщина-Загадка, — сказал Даргер. — Освященная временем и, можно сказать, завидная роль.

Таким образом, когда Даргер и Довесок вышли из «Масон Фема» ровно в десять, по своей непоколебимой привычке, они не были слишком уж ошеломлены, увидев всех троих своих благодетелей, ждущих их снаружи. После грубого обмена угрозами и оскорблениями, протестуя на каждом шагу, они привели лохов в номер.

Двери всех трех спален были открыты в залитую солнечным светом гостиную. Учитывая элегантный декор комнаты, ящики с черной бумагой, сложенные у двери комнаты Тони Петикотс, выглядели бельмом на глазу.

Жестом предложив гостям садиться, Даргер сделал покаянное лицо.

— Чтобы адекватно объяснить цель нашего предприятия, нам придется уйти в прошлое на два поколения, до того, как Сан-Франциско стал финансовым центром Северной Америки. Дальновидные руководители этого города-государства вознамерились создать новую экономику на основе купюр, которые невозможно подделать, и до нынешних времен пользуются плодами величайшего гравера-генетика своего времени Финеаса Уипснейда Мак-Гонигла.

— Какое-то нереальное имя, — фыркнула Мадам-мэр Трежоли.

— Безусловно, это являлось его псевдонимом, чтобы уберечь его от похитителей и прочего, — объяснил Довесок. — В обычной жизни он был известен как Магнус Нортон.

— Продолжай.

Даргер заговорил снова.

— Результаты вам известны. Нортон создал сто тринадцать различных бактерий, которые в рамках своей естественной жизнедеятельности слой за слоем укладывают сложнейшим узором многоцветные чернила. Узор и цвета столь сложны, что фальшивомонетчики просто отчаялись. Это в сочетании с безупречной монетарной политикой сделало доллар Сан-Франциско общей валютой сотни государств Северной Америки. Однако во всем этом мероприятии имелось одно слабое место. Сам Нортон.

— Нортон втайне создал собственные печатные чаны, используя созданные им бактерии, и начал массовое изготовление банкнот, не только неотличимых от подлинных, но, по сути, являвшихся подлинными во всех смыслах. Сделал их столько, что стал богатейшим человеком на континенте.

— К несчастью для этого великого человека, он как-то раз недостаточно заплатил своему поставщику бумаги, возник спор, который закончился тем, что служащие правопорядка Сан-Франциско его арестовали.

Пират Лафит элегантно поднял указательный палец.

— Откуда вы все это знаете? — спросил он.

— Мой коллега и я — журналисты, — ответил Даргер. Увидев реакцию слушателей, поднял обе руки. — Не те, кому нравится ворошить грязь, смею вас заверить! Коррупция — необходимая и проверенная временем часть любой системы правления, что мы всем сердцем поддерживаем. Нет, мы описываем общественных деятелей, воздавая им похвалу пропорционально их щедрости. Пишем интересные истории о парнях-героях, спасающих наследниц из огня, котят, проглоченных крокодилами, когда те чудесным образом невредимыми минуют их пищеварительную систему, и, конечно же, развлекаем людей забытыми историями прошлого, о негодяях, которые с естественным течением времени стали безвредны.

— Так мы и натолкнулись на историю Нортона, — разъяснил Довесок.

— Действительно. Мы выяснили, что по хитрой причуде, подобной лабиринту системы банковского регулирования, установленной в Сан-Франциско, созданные Нортоном деньги нельзя ни уничтожить, ни использовать как законную валюту. Поэтому, дабы предотвратить их незаконное использование, они были подвергнуты другому биолитографическому процессу, в ходе которого они оказались пропитаны черными чернилами, и настолько глубоко за счет потрясающе хитро подобранного состава, что они не могут быть отбелены при помощи любого известного процесса отбеливания, чтобы бумага в результате не разрушилась.

— И вот тут начинается самое интересное. Нортон, как вы помните, был непревзойденным мастером своего дела. Естественно, что отцы города не слишком хотели отказываться от его услуг. Так что вместо того, чтобы поместить его в обычную тюрьму, они построили окруженный высокой стеной укрепленный особняк, в котором устроили лабораторию, и снабдили его всеми необходимыми для работы материалами.

— Представьте себе, что чувствовал Нортон! Мгновение назад он был на грани того, чтобы стать самым богатым человеком в Северной Америке, а потом вдруг стал практически рабом. Пока он шел на сотрудничество, его кормили изысканной едой, вином, дозволяли встречаться с женой на супружеском ложе… но, какой бы она ни была комфортабельной, тюрьма оставалась тюрьмой, и он никогда не мог покинуть ее. Однако он был человеком хитроумным и, хотя и не смог устроить побег, совершил изощренное отмщение. Если уж у него нет огромного богатства, пусть оно будет у его потомков. Когда-нибудь происхождение черных денег будет забыто, и они будут выставлены на аукцион, как это обычно происходит со всеми ненужными вещами после улаживания бюрократических формальностей. Его дети, или внуки, или правнуки приобретут их и, используя гениальный метод, изобретенный им, превратят их обратно в пригодную валюту, сделавшись богаче Креза.

— Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах, говорили древние, — перебил его Довесок. — Шли десятилетия. Нортон умер, черные деньги оставались в хранилище. К тому времени, когда мы начали наше расследование, казалось, что все его родные исчезли. У него было трое детей. Дочь, которую мужчины не интересовали, сын, который умер молодым, и второй сын, который так и не женился. Однако второй сын в молодости немало путешествовал, и в тех же самых забытых семейных бумагах, где был изложен план Нортона, мы нашли сведения о том, что его сын платил деньги в пользу незаконнорожденного ребенка, девочки, зачатой около двадцати лет назад. Пользуясь тем, что мы понимали тонкости работы бюрократического аппарата, в отличие от жены и детей Нортона, мы подкупили нужных чиновников, и нам продали ящики с бесполезной, на их взгляд, бумагой. А затем мы прибыли в Новый Орлеан и нашли Тони Петикотс.

— Это ничего не объясняет, — сказала Мадам-мэр Трежоли.

Даргер тяжко вздохнул.

— Мы надеялись, что вас удовлетворит частичное объяснение. Теперь, как я понимаю, все или ничего. Вот они, перед вами, ящики с черным налом, черными купюрами.

Он снял крышку с одного из верхних ящиков. Достал горсть черных бумажных прямоугольников, потряс в воздухе, чтобы все видели, и положил обратно.

— А теперь я и мой коллега представим вас нашей юной питомице.

Даргер и Довесок быстро растащили ящики в стороны от двери. Довесок постучал.

— Мисс Петикотс? Вы подобающе одеты? У нас к вам посетители.

Дверь открылась. Из полумрака настороженно глянули большие карие глаза Тони.

— Заходите, — тихо сказала она.

Все медленно вошли внутрь. Тони поглядела на Даргера и Довеска. Те не глядели ей в глаза, и она склонила голову, смущаясь.

— Кажется, я знаю, зачем они все сюда пришли. Но… должна ли я? Действительно должна?

— Да, дитя, должна, — мрачно сказал Довесок.

Тони сжала губы и подняла подбородок, глядя вдаль, словно капитан шхуны, ведущий судно в опасные воды. И, заведя руки за спину, начала расстегивать платье.

— Магнус Нортон сделал то, чего не мог сделать никто другой. Создал микроорганизм, который способен сожрать чернила, которыми были выкрашены банкноты, совершенно не повреждая остальные. Банкноты необходимо просто положить в жидкую питательную среду и добавить коллоидное серебро в качестве катализатора. В течение недели там останутся лишь идеальные купюры Банка Сан-Франциско и серебряный порошок — сказал Даргер. — Однако у него была проблема. Как передать информацию о способе создания микроорганизма своей семье. Достаточно надежным способом, чтобы она пережила десятилетия забвения.

Тони расстегнула платье. Прижав одну руку к груди, чтобы платье не падало спереди, она вынула одну руку из рукава. Прижав ее к груди, вынула другую.

— Сейчас? — спросила она.

Сэр Плас кивнул.

Мелкими, будто кукольными шагами Тони подошла и стала лицом к стене. А затем опустила платье так, что стала видна ее нагая спина и ягодицы. На одной из которых была большая татуировка семи ярких цветов из трех концентрических кругов. Каждый круг состоял из огромного числа коротеньких, почти параллельных линий, исходящих из центра татуировки, где кожа была девственно чиста. Любой, умеющий читать генетический код, с легкостью смог бы воссоздать организм по этому описанию.

— Это же Escherichia coli, кишечная палочка, не так ли? — подал голос мастер Боунс, до того молчавший.

— Да, сэр, одна из ее вариаций. Нортон встроил татуировку в собственный геном, а затем зачал со своей женой троих детей, думая, что они, в свою очередь, родят еще больше. Но Фортуна — дама ветреная, и мисс Петикотс осталась единственной наследницей. Но этого будет достаточно.

Он повернулся к Тони.

— Можешь снова одеться. Наши гости удовлетворили свое любопытство, и теперь они уйдут.

Даргер вывел гостей обратно и крепко закрыл за собой дверь.

— Теперь вы узнали то, за чем пришли. Осмелюсь заметить, ценой надругательства над скромностью невинной девушки.

— Это сказано чрезвычайно хамски! — отрезал Пират Лафит.

В последовавшей за его вспышкой тишине все услышали, как в соседней комнате горько плачет Тони Петикотс.

— Вы сделали свое дело, и теперь я просто прошу вас уйти, — сказал Даргер.

Теперь, когда Тони Петикотс перестала быть тайной, троим заговорщикам оставалось лишь ждать, когда прибудет речным путем якобы заказанное ими оборудование, и отбиваться от высокопоставленных лохов, которые по очереди подкатывали к ним с предложениями огромных взяток за технологию процесса и сундуки с черной бумагой. Согласно простейшей логике, они неизбежно должны были это сделать.

На следующее утро им принесли почту, два письма с предложением встречи. Троица отправилась позавтракать в придорожное кафе. Они едва закончили и принялись пить по второй чашке кофе, когда Тони поглядела поверх плеча Даргера.

— О Боже милосердный на небесах! — воскликнула она. — Это Джейк.

Увидев непонимание на лицах сотоварищей, объяснила:

— Мой муж! Он разговаривает с Пиратом Лафитом. И они идут сюда.

— Продолжаем улыбаться как ни в чем не бывало, — тихо сказал Даргер. — Сэр Плас, ты знаешь, что делать.

Хватило бы досчитать до десяти, когда конкуренты дошли до их столика.

— Джейк! — с удивлением воскликнул Довесок, вставая со стула.

— Пришел за деньгами, несомненно, — сказал Даргер, доставая из кармана стопку купюр, одну большого достоинства, снаружи, и кучу мелких внутри. Любой благоразумный бизнесмен всегда с собой такое носит. — Мадам-мэр просила тебе сказать… — начал он, поворачиваясь.

И увидел перед собой незнакомца, по всей видимости, Джейка, о котором говорила Тони, и Пирата Лафита, чье лицо исказилось от изумления.

Даргер поспешно убрал стопку купюр в карман.

— Просила тебе сказать это в любое время, когда решишь воспользоваться ее заведением, она с радостью предоставит тебе скидку в 10 процентов на все товары и услуги, кроме алкоголя. Она решила оказать эту любезность в знак уважения, в качестве твоего работодателя, к тебе, как и ко всем своим новым работникам.

Лафит резко развернулся, схватил Джейка за ворот и стал трясти, словно терьер крысу.

— Теперь я понимаю, — прошипел он сквозь зубы. — Почтенная хозяйка борделя решила лишить меня представившейся возможности и послала тебя с твоими небылицами по поводу этой достойной и безобидной юной девушки.

— Честно, босс, я ни малейшего понятия не имею, что несет этот… чужак. Я честно все выложил. Услышал, что моя грязная шлюха…

Заревев от гнева, Пират Лафит ударил Джейка с такой силой, что тот вылетел на улицу. А затем вынул из-за пояса хлыст и принялся охаживать лежащего с такой силой, что рубашка и жилет Герцога намокли от пота к тому времени, когда он закончил.

Тяжело дыша, повернулся к Даргеру и Довеску и коснулся пальцами края шляпы.

— Господа. Мы поговорим позже, когда я не буду столь охвачен чувствами. Сегодня, в пять часов, у меня в офисе. У меня к вам есть предложение.

Затем он повернулся к Тони.

— Мисс Петикотс, прошу прощения, что вам пришлось стать свидетельницей такому.

И решительно ушел прочь.

— Ого! — выдохнула Тони. — Он отколошматил Джейка так, что тот был в дюйме от того, чтобы расстаться со своей никчемной жизнью. Никогда в жизни не видела более романтичного зрелища.

— Как ломовую лошадь? Романтично? — переспросил Даргер.

Тони одарила его высокомерным взглядом.

— Ты же не слишком понимаешь глубины женского сердца, так ведь?

— Определенно, — ответил Даргер. — И, похоже, не пойму никогда.

Валявшийся на улице Джейк начал с трудом подыматься.

— Простите меня, — сказал Даргер, подходя к побитому и окровавленному мужчине и помогая ему встать. Что-то тихо добавил и, отсчитав несколько купюр из пачки, сунул тому в руку.

— Что ты ему дал? — спросила Тони, когда он вернулся в кафе.

— Строгое предупреждение выдал, более нам не мешать. И семнадцать долларов. Сумма достаточно оскорбительная, чтобы, несмотря на раны, он рассказал свою историю, все более неправдоподобную, Мастеру Боунсу и Мадам-мэру.

Тони рывком обняла Даргера и Довеску.

— Ребята, как же вы добры ко мне. Люблю вас обоих, до невозможности.

— Однако, похоже, нам рано расслабляться, — сказал Довесок. — Судя по посланию Мадам-мэра Трежоли, она будет здесь прямо сейчас. Что, если мне будет позволено так сказать, чертовски своеобразно.

— Должно быть, что-то произошло, — сказал Даргер, прищуриваясь и глядя в небо. — Трежоли нет, подходит время встречи с Мастером Боуном. Оставайтесь здесь, на случай, если Мадам-мэр все-таки придет, а я повидаюсь с хозяином зомби, погляжу, что он скажет.

— А я пойду в комнату, чтобы платье поправить, — сказала Тони.

— Поправить? — спросил Довесок.

— Немного потуже, и чтобы капельку побольше грудь показывало.

— Твоя роль — девушка скромная и невинная, — встревоженно сказал Даргер.

— Скромная и невинная девушка, которая втайне мечтает, чтобы главный негодяй мира научил ее всем грешным делам, о которых она слышала, но даже представить себе не может. Я такую роль уже играла, джентльмены. Поверьте, таких людей, как Пират Лафит, привлекает не невинность сама по себе, а мучительное желание совратить эту невинность.

И она ушла.

— Какая замечательная юная леди наша мисс Петикотс, — сказал Довесок.

Даргер скривился.

После того как Даргер ушел, Довесок откинулся на спинку стула и принялся лениво поглядывать на проходящих людей. Но занимался этим не слишком долго, заметив хорошенькую женщину в противоположном конце кафе, которая смотрела на него не отрываясь. Он поглядел ей в глаза, она смутилась и поспешно отвернулась.

На основе изрядного опыта Довесок знал, что означают такие взгляды. Оставив на столе деньги в оплату завтрака, он неторопливо подошел и представился юной леди. Та не оставила незамеченным его внимание и после достаточно короткого разговора пригласила в свою комнату в отель поблизости. Изобразив удивление, Довесок согласился.

То, что случилось потом, случалось уже неоднократно в его богатой событиями жизни, но от этого оно не стало менее приятным.

Однако, выйдя из отеля, Довесок встревожился, когда к нему внезапно подошли и схватили за руки два канадских обезьяночеловека, одетые в форму громилы, ростом за два метра, покрытые рыжей шерстью.

— Похоже, ты тут немного развлекся с одной из местных потаскух, — сказала Мадам-мэр Трежоли. Благожелательности в ее голосе было еще меньше, чем обычно.

— Достаточно жесткая характеристика для леди, которая, с моей точки зрения, может быть весьма высоких моральных принципов. Кроме того, хочу спросить, по какой причине я задержан таким грубым способом.

— Со временем. Сначала скажи мне, было ваше свидание оплачиваемым или нет.

— Я думал, что нет, в самом разгаре его. Но после она показала мне свою профсоюзную карточку и сообщила, что в соответствии с правилами должна взять меня с деньги не только за проведенное время, но и за позицию, в которой это делалось. Я, конечно же, был ошеломлен.

— И что ты сделал?

— Безусловно, заплатил, — возмущенно ответил Довесок. — Я же не подлец!

— Тем не менее, женщина, с которой ты совокуплялся, не является зарегистрированным членом Международного Сестричества Проституток, Дам Полусвета и Распутниц. Что означает, что, хотя никто и не возражает против твоего сексуального поведения, если оно не оплачивается, заплатив ей, ты участвовал в деятельности, нарушающей правила профсоюза. А это противозаконно, сэр.

— Очевидно, вы меня подставили. В противном случае вы бы ничего этого не знали.

— Неверно и то, и то. Сейчас имеет значение то, что у тебя есть три вещи, мне необходимые. Девушка с родимой отметиной, ящики с деньгами и знание того, как их использовать, чтобы сделать их пригодными к обращению.

— Теперь понял. Без сомнения, Мадам-мэр, вы пытаетесь меня подкупить. Уверяю вас, что никакое количество денег…

— Денег? — переспросила Мадам-мэр, коротко и жестко усмехнувшись. — Я предлагаю тебе нечто, куда более ценное. Твой разум.

Она достала шприц.

— Люди считают, что экстракт, превращающий человека в зомби, целиком получен из рыбы фугу. На самом деле там имеются атропин, дурман и еще дюжина прочих препаратов, смешанные в такой пропорции, что ощущения будут очень неприятными, с гарантией.

— Угрозы на меня не подействуют.

— Пока что. Но после того, как ты вкусишь, что тебе предстоит, уверена, согласишься. Где-нибудь через неделю я заберу тебя обратно с полей. Тогда и договоримся.

Обезьянообразные охранники Мадам-мэра Трежоли крепко держали Довеска, и он не смог вырваться. Она поднесла шприц к его шее, и Довесок почувствовал болезненный укол.

Мир исчез.

Тем временем Даргер взял напрокат мегатерия с паланкином и зомби-погонщиком и ехал мимо бесчисленных рядов сараев, загонов и навесов для кормления зомби на краю города. Мастер Боунс показал ему высокие, по грудь, корыта, которые наполняли помоями утром и вечером, и лежащие рядами жестяные ложки, которыми ели бедные создания.

— Когда кто-то из моих милашек поест, ложку убирают, моют и стерилизуют, прежде чем использовать снова, — сказал Мастер Боунс. — Соблюдаются все предосторожности, дабы они не передавали друг другу заразные болезни.

— Очень человечно, сэр. Не говоря уже о том, что совершенно правильно с точки зрения бизнеса.

— Вы меня хорошо понимаете.

Они вышли наружу, где пара зомби, мужского и женского пола, в превосходном состоянии, идеально подходящие друг к другу по росту и цвету волос и кожи, ожидали их, держа зонтики.

— Скажите мне, мистер Даргер, как бы вы оценили пропорцию между гражданами Нового Орлеана и зомби?

Даргер задумался.

— Примерно поровну? — предположил он.

— Шесть зомби на одного полноценного гражданина города. Конечно, кажется, что меньше, учитывая, что большая часть зомби работает на полях и они редко появляются в городе. Но я могу наводнить ими город, если пожелаю.

— И зачем, ради всего святого, это бы вам понадобилось?

— У вас есть нечто, чего я желаю, — вместо ответа сказал Мастер Боунс.

— Могу предположить. Уверяю вас, никакое количество денег не может купить у меня то, что по определению является количеством денег, куда большим. Так что нам нечего обсуждать.

— О, а я считаю, что есть, — сказал Мастер Боунс, показывая на ближайший загон, внутри которого стоял бык изрядного размера и силы. Темного цвета с серой полосой по спине, он был увенчан длинными и острыми рогами. — Это евразийский аурох, предок современных домашних коров. Последние вымерли в семнадцатом столетии на территории Польши, и вид был генетически восстановлен лишь столетие назад. В силу его буйного характера он непригоден в качестве мясного скота, но я держу для разведения небольшого стада, поставляя их в Республику Баха и другие мексиканские государства, где все еще популярны бои быков. Бастардо — особенно агрессивный представитель своего вида. А теперь поглядите на соседний загон.

В соседнем загоне было множество рабочих-зомби, и пахло оттуда просто невыносимо. Зомби стояли неподвижно, глядя в никуда.

— Они не выглядят сильными, не так ли? По отдельности — нет. Но сила в количестве.

Подойдя к ограде, Мастер Боунс шлепнул зомби ладонью по плечу.

— Открой ворота между твоим загоном и соседним.

Когда ворота были открыты, Мастер Боунс сложил руки рупором у рта.

— Всем! Убить ауроха. Живо! — крикнул он.

Без энтузиазма, но и без нерешительности человеческое содержимое загона потекло в соседний, на огромного зверя. Злобно ревя, Бастардо затоптал нескольких копытами. Остальные продолжали прибывать. Бык наклонил голову и пронзил рогом одно тело, а затем резко поднял голову, подкидывая свежий окровавленный труп в воздух. Но зомби продолжали идти.

Мощная голова поднималась и опускалась, снова и снова. Летели тела. Но другие зомби уже забрались быку на спину, схватили его за ноги и за бока, мешая двигаться. В реве огромного зверя послышался оттенок страха. Поверх тел забравшихся на него залезали все новые, ноги быка не выдержали веса и подогнулись. По бокам быка стучали кулаки, руки тянули его за рога. Бык сопротивлялся и уже почти встал, а потом снова упал, поглощенный морем тел, сокрушающим его.

Когда аурох упал в первый раз, Мастер Боунс захихикал. Смеялся все более злорадно и расплакался от смеха, всхрапывая, так его веселило это зрелище.

Аурох издал пронзительный вопль боли… и воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком кулаков по трупу зверя.

Утерев слезы рукавом, Мастер Боунс снова сложил ладони рупором.

— Очень хорошо. Отлично получилось. Благодарю вас. Остановитесь. Вернитесь в ваш загон. Да, именно так.

Он повернулся спиной к окровавленному телу быка и нескольким трупам зомби, недвижно лежащим в грязи.

— Я привык говорить прямо. Отдавай деньги и девчонку в это же время завтра утром, или ты и твой партнер вымрете, как аурохи, — сказал он Даргеру. — Нет силы более ужасной, чем безмозглая толпа. А я управляю самой огромной толпой в истории.

— Сэр! — возразил Даргер. — Необходимое оборудование еще не прибыло из Социалистической Утопии Миннеаполиса! Я никак не могу…

— Тогда я даю тебе четыре дня на размышление.

Одуловатое лицо хозяина зомби прорезала злорадная улыбка.

— Пока будешь решать, оставлю тебе этих двух зомби. Пользуйся ими, как хочешь. Они сделают все, что ты им скажешь. Способны выполнять весьма сложные приказания, но они не осознают их.

Затем он обратился к зомби.

— Вы слышали голос этого человека. Повинуйтесь ему. Но если он попытается покинуть Новый Орлеан, убейте его. Вы это сделаете?

— Если… покинет… убить… его.

— Да-а-а.

Что-то было не так.

Что-то было не так, но Довесок не мог понять, что именно. Он не мог сосредоточиться. Мысли были в полном беспорядке, и он не мог найти правильные слова, с которых начал бы порядок наводить. Так, будто он забыл, как думать. Тем временем его тело двигалось помимо его воли. Ему казалось, что иначе и быть не может. Но он все равно понимал, что что-то не так.

Восход, закат. Для него это не имело значения.

Его тело систематически работало, срезая сахарный тростник при помощи мачете. Работа происходила без участия его сознания, равномерно и постоянно. На подушечках лап появились пузыри, набухли и лопнули. Ему было безразлично. Кто-то сказал ему работать, и он работал, пока время не остановилось. Мир покрылся туманом, но его лапы продолжали махать мачете сами по себе, а ноги сами по себе несли его к следующим растениям.

Тем не менее ощущение неправильности осталось. Довесок чувствовал себя будто оглушенный, как, наверное, чувствует себя бык, которому кувалдой меж рогов двинули, или единственный выживший в ужасающей катастрофе. Произошло что-то ужасное, и ему обязательно надо что-то с этим делать.

Еще бы знать что.

Вдалеке протрубил горн, и все рабочие вокруг него тут же прекратили работу. Как и он сам. Без спешки он присоединился к их безмолвной компании и медленно пошел обратно к навесам, где их кормили.

Возможно, он спал, возможно, и нет. Пришло утро, и Довеска понесло толпой к корыту с едой, где он проглотил десять ложек помоев по приказу зомби-надзирателя. Как и остальным, ему дали мачете, и все пошли в поле. И он снова принялся работать.

Шли часы.

Раздался цокот копыт и скрип колес. Рядом с Довеском остановилась телега, запряженная карликовыми мастодонтами. Он продолжал работать. Кто-то спрыгнул с телеги и вырвал мачете из его руки.

— Открой рот, — сказал голос.

Ему сказал… кто-то… не повиноваться приказам чужаков. Но голос звучал знакомо, хотя он и не мог понять почему. Его рот медленно открылся. Туда что-то вложили.

— Теперь закрой и глотай.

Рот совершил требуемое.

В глазах поплыло, и он едва не упал. Глубоко, в потаенных глубинах сознания, загорелась искра света. Она стала янтарной, будто уголек среди пепла потухшего костра. Становилась все больше и ярче, еще больше, пока ему не показалось, что внутри его светит солнце. Внешний мир приобрел четкость, а вместе с этим Довесок ощутил, что он, Довесок, имеет личность, отдельную от остальной реальности. Сначала он почувствовал зуд в глотке и во рту, пересохших, как пески Сахары. Потом понял, что перед ним стоит тот, кого он знает. И наконец понял, что этот человек — его друг и товарищ Обри Даргер.

— Как долго я… — начал Довесок, не в состоянии завершить фразу.

— Больше суток. Меньше двух. Когда ты не вернулся в отель, Тони и я очень встревожились и начали тебя искать. Новый Орлеан полнится слухами, так что, учитывая, что ты — единственная антропоморфированная собака на весь город, случай с твоим исчезновением был у всех на слуху. Но даже узнав, что тебя отправили работать на плантации сахарного тростника, мы не облегчили себе задачу, поскольку тут сотни квадратных миль полей. К счастью, Тони знала, где собираются мастеровые, которые могут знать, куда делся собакоголовый зомби. От них мы и узнали, где тебя искать.

— Я… понимаю.

Довесок постарался сосредоточиться на более важных вопросах.

— Мадам-мэр Трежоли, как ты мог догадаться, не намеревалась покупать у нас ящики с черной бумагой. Что с остальными лохами?

— Разговор с Пиратом Лафитом прошел хорошо. Тони разыграла его, как по писаному. А вот с Мастером Боуном все куда менее удачно. Тем не менее мы уговорили Лафита на цену, которая его практически обанкротит, а мы трое станем богачами. Тони сейчас отправилась с ним на побережье, дабы удостовериться, что он не передумает в последний момент. Само ее присутствие настолько кружит ему голову, что он будет просто не в состоянии рассуждать здраво.

— Ты уже не так осуждающе отзываешься о девушке, как раньше.

Скривив рот, Даргер небрежно сказал, что действительно вынужден признать то, что ошибся в ней.

— Тони растет на глазах, как я понимаю. Она стала прекрасным дополнением нашей команде.

— Это хорошо, — сказал Довесок. И тут заметил на заднем крае телеги двоих зомби, неподвижно сидящих на груде мешков.

— А зачем у тебя на телеге все это?

— Там соль. Очень много соли.

Когда они добрались до навеса для кормления, Довесок опрокинул корыто, выливая помои на землю. Затем по его команде принадлежащие Даргеру зомби поставили корыто обратно и наполнили его солью. Даргер тем временем взял банку с краской и нарисовал на стене сарая приблизительную карту Нового Орлеана. Нарисовал на ней три стрелки — к борделю Мадам-мэра Трежоли, офису Жана-Нажена Лафита на побережье и клубу, где по вечерам заседал Мастер Джереми Боунс. А затем сделал надписи у стрелок крупными печатными буквами.

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДОСТАВИЛ ВАС СЮДА.

ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ПОМЕСТИЛА ВАС СЮДА.

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДЕРЖАЛ ВАС ЗДЕСЬ.

А сверху написал сегодняшнюю дату.

— Вот, — сказал Даргер, закончив. Повернулся к подчиненным ему зомби. — Вам было сказано выполнять мои команды.

— Да-а-а, — безжизненно сказал мужчина.

— Мы должны, — сказала женщина. — Под… чи… нять… ся.

— Вот вам ложки для еды. Когда зомби-рабочие вернутся в хлев, накормите каждого из них ложкой соли. Соли. Отсюда, из корыта. Берете ложку соли. Приказываете открыть рот. Кладете в рот соль. Приказываете проглотить. Сможете это сделать?

— Да-а-а.

— Соль. Гло… тать.

— Когда все будут накормлены, обязательно сами съешьте по ложке соли, — сказал Довесок.

— Соли.

— Да-а-а.

Вскоре зомби пришли есть, и у них во рту вместо помоев оказалась соль. Их сознания начали чудесным образом очищаться. Десяток за десятком они читали написанное Даргером. Те, кто провел в заключении годы и даже десятилетия сверх срока, к которому их приговорили, вполне понятно, пришли в ярость. Которая определенно должна была подтолкнуть их к активным действиям.

— Солнце заходит, — сказал Даргер. Вдали виднелись возвращающиеся с полей зомби. — У нас как раз времени на то, чтобы вернуться в отель и принять взятку от Пирата Лафита, прежде чем начнется восстание.

Но, вернувшись в «Масон Фема», они увидели, что свет в номере потушен, а Тони Петикотс нигде нет. Как и Пирата Лафита.

Ящики с черной бумагой, сослужив свою службу, стояли по обе стороны двери в спальню Тони. Поспешно засветив масляную лампу, Даргер распахнул дверь. Посреди аккуратно заправленной постели лежала записка. Взяв ее в руки, он прочел вслух.

Дорогие мальчики!

Я знаю, вы не верите в любовь с первого взгляда, ведь вы оба Циники. Но Жан-Нажен и я — Родственные Души, созданные друг для друга. Я сказала ему, что такому Отважному мужчине не пристало заниматься Торговлей, имея собственные корабли, банки и пристани, и он согласился. Что он создан быть Пиратом согласно его имени, а я буду его Королевой Пиратов.

Прошу прощения за подставу с Черными Деньгами, но девушка не может начать новую жизнь, обманывая своего Муженька ни за что.

С любовью,

Тони Петикотс.

P. S. Вы такие прикольные мальчики, оба.

— Скажи мне, Тони с тобой спала? — спросил Даргер после долгой паузы.

Довесок слегка испугался. Но затем положил лапу на грудь и твердо сказал, правда, стараясь не смотреть Даргеру в глаза:

— По моей просьбе — нет. Ты не хочешь сказать, что она…

— Нет. Конечно же, нет.

Снова наступило неловкое молчание.

— Ну, ладно, — сказал Даргер. — Как я и предсказывал, после всех наших усилий мы остались ни с чем.

— Ты забыл про серебряные слитки, — сказал Довесок.

— Вряд ли даже стоит…

Но Довесок уже стал на колени и начал копаться под кроватью Тони. Вытащил три кожаные сумки и достал из них три слитка.

— Совершенно очевидно, что это…

Рывком открыв складной нож, Довесок царапнул каждый из слитков один за другим. Первый оказался свинцовым, покрытым серебром. А вот два других были серебряные. Даргер шумно выдохнул с невероятным облегчением.

— Тост! — воскликнул Довесок, вставая. — За женщин, благослови их Господь. Преданных, верных и непоколебимо честных! За образец всяческой добродетели, сэр!

Вдалеке раздался звук бьющегося оконного стекла.

— За это я выпью, — ответил Даргер. — Капельку, а потом делаем ноги. Думаю, нам надо избежать большой заварухи, которая уже началась.