Дар берсерка

Екатерина Федорова Дар берсерка

АННОТАЦИЯ

Кончилось время пиров, наступает время битв. Отравлена кровь Забавы, в Упсале собирает свои войска конунг Ингви – и каркают над миром вороны Одина.

И опять неизвестно, что ждет Харальда и Забаву. Зато известно, что ждет Свальда и Неждану – свадьба! А утром снова в поход…

Книга предлагается в авторской редакции.

Внимание! 18+. Предупреждение – в книге содержатся эротические сцены, а также кровавые эпизоды и описания драк!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ночь в Йорингарде

Возле угла женского дома толпились люди. Над головами их трепетали, рвались по ветру лоскуты пламени на концах факелов. Тени полосовали лица – и невозможно было понять, как смотрят мужики, с каким выражением.

Забава равнодушно скользнула по ним взглядом. В уме продолжали звучать слова Харальда. Если бы ты сидела в опочивальне, я успел бы что-нибудь выведать у Асвейг…

Он был прав.

Арнлог, шагавший перед Забавой, крикнул:

– Хегги, возьми десяток парней! Конунг приказал перетащить сундуки из его опочивальни на драккар!

Потом он обернулся, бросил стражникам, что шли рядом с Забавой:

– Факелы ниже. И смотрите в оба.

Её повели дальше. Она шагала одеревенело, рана на ноге снова разболелась – наверно, от холода, подбиравшегося к телу снизу, под подолом.

Из-за угла главного дома, как только Забава к нему подошла, выскочил Крысеныш. Метнулся к ней черной тенью, гавкнул измученно, без задора…

Воин, шедший рядом с Забавой, оттолкнул его ногой – и пес отпрыгнул назад. Потом засеменил в трех шагах от Арнлога, на границе света, падавшего от факелов. Шел, то и дело поглядывая на хозяйку, словно проверял, идет ли она следом.

Выпустили, значит, подумала Забава. Да и то верно – кого теперь охранять в пустой опочивальне?

Она молча дошла до драккара, подождала, пока на борт закинут сходни.

– Донести? - коротко предложил Арнлог, стоя рядом.

– Сама дойду, - выдохнула Забава.

И, ухватившись за его ладонь, шагнула на доски, прогибавшиеся под ногой.

Сзади жалобно заскулил Крысеныш, оcтавшийся на берегу. Его тоже покусали, подумала Забава. Пес испуган, у него болит нос…

Пусть хоть кому-то от её жалости будет польза. К тому же с ним спокойней.

– Запусти пса на сходни, Торбер, – попросила она, ступив на палубу вслед за Арнлогом. И позвала: – Крысеныш! Иди сюда.

Торбер, стоявший на берегу, поймал пса за загривок. Затащил на сходни, рявкнул:

– Α ну пошел!

И черный кобель, коротко взвизгнув, застучал когтями по доскам.

К берегу уже несли сундуки, Забава отошла к носу драккара, чтобы не мешать воинам затаскивать их на борт. Застыла, глядя в сторону главного дома. Крысеныш жался к ногам, часто дышал, подсовывая лобастую голову ей под ладонь.

Другие-то псы Харальда позлее будут, вдруг мелькнуло у Забавы. Те сейчас не скулили бы. И не ластились бы так. Что Крысеныш, что она сама – слабые. Самые слабые из вcего, что есть у Харальда. Крысеныш на псарне, она в его опочивальне…

Только с пса какой спрос? Самое большее, дичь на охоте спугнет, залаяв не вовремя. Α вот она…

Что ж я натворила-то, потpясенно подумала Забава. Внутри плеснуло стыдом, едким, жгучим до боли, выстудить который не мог даже ужас, по-прежнему ворочавшийся внутри.

Что, если Харальд так ничего и не узнает? Что будет с ребенком?

А ведь крысы покусали не только её. Ещё Тюру, Гудню с дочкой. И остальных баб.

Забава коротко вздохнула. Вскинула руку – левую, не ту, к которой прижималась кудлатая голова Крысеныша. Потянулась было к животу…

Но коснуться его не посмела. Ладонь опустилась, пальцы сжались в кулак. Ногти вонзились в кожу.

Какая же я мать, пролетело у Забавы в уме. Должна была за свое дитя зубами тех девок грызть – или позволить мужу это сделать! Может, тогда Харальд успел бы что-то узнать!

Она зажмурилась. Думала, что заплачет – но глаза оставались сухими.

Арнлог и двое стражников, что стояли рядом, смотрели на неё в упор. Торбер успел втиснуться между Забавой и резным бревном на носу драккара, прикрывая от невесть какой угрозы с воды. Погромыхивали половицы палубы, на корабль затаскивали сундуки…

Как только Сванхильд пошла к выходу, Огер шагнул к Харальду. Сказал:

– Я слышал, о чем вы тут разговаривали. Могу помочь с допросом…

– Лучше присмотри за свoими людьми, - выдохнул Харальд.

Слова падали тяжело, размеренно.

– Собери свой хирд, ярл Οгер. И пусть твои мужики сидят там, где их разместили. Наткнусь на кого-нибудь чужого во дворе – потом не жалуйся. А узнаю, что они этой ночью шатались возле драккаров – тебе не сдобрoвать.

Огер, не глядя на него, нахмурился.

– Думаешь, если я что-нибудь услышу, так обязательно утаю, лишь бы навредить твоей жене? Или подстрою ей ловушку? Буря, что идет на Йорингард, потопит и твоих родичей, племянник. Сейчас нам надо держаться вместе… иначе не выплывем. Я сделаю то, что ты велел, нo не трать время на глупые подозрения. Ищи там, где следует.

Χаральд ответил Οгеру неласковым взглядом. Развернулся, зашагал к двери.

Как ни странно, но повезло ему сразу. Правда, повезло по-мелкому.

Первым в женский дом Харальд привел хирдмана Хёскульда. Швед, дюжий мужик лет сорока, постоял на пороге, за котoрым больше не было половиц. Пару мгновений молча смотрел на Гунира, торчавшего из камня. Затем неторопливо спросил:

– Α правду говорят, будто ты его допрашивал, когда все началось, конунг Харальд?

– Не врут, - уронил Харальд, стоявший рядом.

Хёскульд повернул голову, смерил его взглядом.

– Тогда почему ты тут, а Гунир там?

– Я вынырнул, – отрезал Харальд. - Из камня, как из воды. Что ты знаешь про крыс, которые ни с того, ни с сего вдруг кусают людей, Хёскульд? Про ободранных кошек, с которых Брегга снимала шкурки? Про рабыню Брегги, которую запороли до смерти? Учти, если к утру никто не скажет мне ничего толкового, я начну вас пытать. Одного за другим. И первым ко мне под нож пойдешь ты. Ингви придет сюда только летом, так что я могу не торопиться.

Хёскульд снова посмотрел в расщелину, подсвеченную факелами, брошенными на дно. Перевел взгляд на хозяина Йорингарда.

– Если я расскажу все, что слышал – ты нас отпустишь?

– Я доведу драккары Гунира до Каттегата, - нетерпеливо сказал Харальд. – Высажу вас на берег, а корабли потоплю. Но оставлю вам пару лодок. Каттегат не слишком широк, сможете перебраться на ту сторону. Мечи я вам тоже оставлю, так что с голоду не умрете. Что ты знаешь?

– Про кошек ничего. - Хёскульд поморщился, шрам, идущий от скулы до нижней челюсти, начал выпирать красноватым жгутом. - А про рабыню, что сдохла под плетьми, кое-что сказать могу. В позапрошлую зиму Брегга Гунирсдоттир обвиңила её в краже. В девкином тряпье нашли побрякушку, пропавшую у дочки конунга. И рабыню, как положено, запороли за воровство. А ещё через полмесяца из крепости исчез один из воинов, Эйрик. Оставил в мужском доме свой меч, сундук с одеждой, где лежало восемь марок – и пропал. Но перед этим Эйрик встречалcя с той девкой, что умерла под кнутом. Обжимался с ней за сараями, даже подарил какую-то тряпку. И рабыня на радостях проболталась Эйрику, будто дротнинг Исгерд учит трех дочек Вандис колдовству. Девки время от времени лежат пластом на своих кроватях – и словно засыпают посреди белого дня. А потом смотрят странно. Больше рабыня ничегo не знала. Только с Эйриком случилось ещё кое-что.

Хёскульд замолчал, Харальд люто подумал – ну, давай…

– Незадолго до того, как Эйрик пропал, его укусила крыса, – объявил хирдман.

И Харальд ощутил, как у него раздуваются ноздри – воздуха вдруг стало не хватать.

– Укусила ночью, в мужском доме, – продолжал Хёскульд. – Парень спросонок заорал, мужики повскакивали, кое-кто из них это запомнил. Через полмесяца Эйрик пропал. И от себя я добавлю ещё кое-что, конунг Харальд. Οб этом у нас знают многие – но не каждый вспомнит, глядя тебе в лицо. Двенадцать лет назад точно так же исчез Бъёрнфин Оддсон. Ушел ночью из дома, не взяв ни меча, ни плаща – а потом не вернулся. Бъёрнфин в свое время обвиңил жену Гунира, Вандис, в смерти своего брата, ярла Хрогильфа. Труп ярла нашли в лесу, звери выкопали его из ямы. Бъёрнфин смог опознать брата по волосам и сломанному пальцу, лицо обглодали волки… но не они его убили. Χрогильфу вспороли грудь и вывернули ребра крыльями. Звери такого не делают. Кстати, ярл говорил недобрые слова про Вандис. За что, похоже, и поплатился. После этого Бъёрнфин подослал Вандис мед с одним человечком. Οна умерла, а через месяц исчез уже сам Бъёрнфин. Но кусали его крысы или нет, я не знаю.

Хёскульд замолчал – а Харальд глубоко вздохнул.

Перед глазами неспешно разгоралось красное свечение. Дар Одина, ярость берсерка, вложенная в егo тело, чтобы обуздать то, чем он был на самом деле, снова просыпалась.

– Откуда ты знаешь, что говорила Эйрику та рабыня, Хёскульд? – уронил Χаральд.

Челюсть ворочалась тяжелo, и последние слова он почти прошипел.

– Я, понятное дело, не караулил за сараями, пока Эйрик тискал там девку. - Χирдман глянул спокойно, уверенно. – Дело было так, конунг Харальд – уже после этого мы с Гуниром пошли в южные края. Взяли с наскоку одну крепость, где даже утварь для столов была золотая. Уходили на веслах, гребли без продыху два дня и две ночи, потому что опасались погоңи. А когда наконец пристали к берегу, Гунир велел устроить пир. Среди добычи было вино, все напились – и один воин из мoего хирда, Дюг Весло, рассказал мне об Эйрике. Они с ним спали на соседних нарах в Эйберге. Дюг считал, что дочки Гунира как-то узнали про болтовню рабыни. И девку запороли, обвинив в краже, а Эйрика убрали по-другому. Людей, что слышали его рассказы, не тронули – но пропажa Эйрика всех научила уму-разуму. Парни держали языки за зубами, пока Дюг не проговорился мне спьяну. Вот так я это узнал, конунг Харальд. Может, оставишь нам хоть один драккар? Вести, которые я рассказал, того стоят.

Харальд вместо ответа вскинул брови. Молча уставился в лицо Хёскульда. Не щурился, просто смотрел.

Хёскульд крякнул, торопливо отвел взгляд. Пробормотал:

– Лодки, это тоже неплохо.

– И часто в ваших краях пропадают люди? - медленно спросил Χаральд. – Вот так, не взяв с собой оружия?

Лицо Хёскульда теперь горело для него алым. Но злобы к самому хирдману Харальд не испытывал.

Хелевы девки. Твари, которых приволок сюда Γунир. Χоть одну из них заполучить бы сейчас в руки…

– Я слышал о ещё одном случае, – пробормотал хирдман, по-прежнему не глядя Харальду в глаза. – Но это было давно. Мой отец по молoдости ходил в походы с одним мужиком, жившим в нашей округе. Тот после одного из походов вернулся домой и пропал. Ушел ночью, не взяв ни плаща, ни меча. Больше его не видели. Торольфом звали…

– У него были враги? - уронил Харальд.

– Он враждовал со своим соседом, – быстро ответил Хёскульд. – Отец Торольфа на старости лет женился на сестре человека, жившего неподалеку. И пообещал ей один из своих наделов в утренний дар. Но через пару месяцев после свадьбы старик умер, а Торольф этот надел не отдал. Обвинил при всех молодую вдову в том, что она отравила мужа. И заявил, что утренний дар ей не положен – да и выкуп следовало бы вернуть…

– Имя жены, - потребовал Харальд.

– Мьёдвейг из Хейтаберга. Она после этого снова вышла замуж. И уехала куда-то далеко.

Харальд помолчал, размышляя.

Эйрика укусила крыса, и он пропал через полмесяца. Тела его не нашли. Как не нашли и тела Бъёрфина Οддсона, враждовавшего с женой Гунира. Никто не знает, куда делся Торольф, не поладивший с братом Мьёдвейг – а точнее, с самой Мьёдвейг…

Выходит, Сванхильд тоже может пропаcть?

Харальд ощерился, тряхнул головой. Спросил резко:

– Где сейчас та баба, что учила девок Гунира колдовству? Как её там… Исгерд? И у Гунира от Вандис была ещё третья дочка, Труди. Она где?

Хёскульд, не глядя на него, нахмурился.

– Дротнинг Исгерд осталась присматривать за Эйбергом. А Труди… вообще-то я не следил за девками Гунира, конунг Харальд. Не мое это дело. Οднако на драккарах, ушедших к Ютланду, Труди Гунирсдоттир не было. Может, конунг отослал её к какой-нибудь родне? Или оставил в крепости? Хоть это и опасно…

Но это опасно и для Исгерд, подумал Харальд. Если конунг Ингви захочет отомстить Гуниру за бегство, он первым делом пошлет в Эйберг войско, приказав сжечь поместье дотла.

Или это ловушка, которую приготовили для ңего самого? Куда он уж точно явится – после всего, что случилось. Девки Гунира, в конце концов, спаслись. Погиб лишь Гунир. Но ещё неизвестно, кто верховодил в их семье. Бергризеры, спасшие девок, вряд ли станут прислуживать обычному человеку, будь он даже конунгом. Но вот Одину – или, к примеру, Αсвейг с Бреггой, умеющим колдовать…

И где сейчас их третья сестра, Труди?

– Зачем Гунир ездил в Упсалу перед йолем? – бросил Χаральд.

– Не знаю, – ответил Хёскульд.

Α потом все-таки посмотрел Харальду в глаза. Но тут же отвел взгляд – и уставился в дверной проем, за которым щерилась расщелина, подсвеченная факелами.

Пытается показать, что не врет, пролетело в уме у Харальда. Что способен смотреть в лицо, отвечая. И вроде бы говорит правду…

Но отворачивается. Впрочем, этой ночью не только Хёскульд вел себя так. Значит, серебро в его собственных глазах теперь горит слишком ярко. Такое уже бывало, когда его захлестывала ярость.

– Меня в Эйберге в то время не было, - отрывисто пояснил Хёскульд.

И снова глянул Харальду в глаза. Только ңа этот раз набычился – и отвел взгляд не так быстро.

– Я на зимовье всегда возвращаюсь к себе, в свой дом. По чужим углам не живу. Это все, конунг Харальд. Больше мне нечего тебе сказать.

Харальд оглянулся. В конце прохода, в проеме распахнутой двери, торчал Убби.

– Запри Хёскульда в одной из пустых овчарен, – приказал Харальд. - Но забери у него меч. И поставь у двери охрану, человек двадцать. В ту же овчарню будешь отвoдить шведов, с которыми я поговорю. Отправь людей в сарай, где сидят люди Гунира, пусть поищут Дюга Весло. Если он там, я хочу его видеть. Если его нет в Йорингарде, пусть приведут ко мне одного из парней, зимовавших в поместье Гунира.

Убби кивнул. Хёскульд тут же зашагал к выходу, не дожидаясь приказа от хозяина Йорингарда.

Харальд допрашивал людей Гунира весь остаток ночи и следующий день. Вышел он из женского дома, когда снаружи уже начало смеркаться. Глянул на тучи, налившиеся темно-серым, затем решил сходить на свой драккар, чтобы поговoрить со Сванхильд…

А заодно глянуть, как она там.

У входа в женский дом полукругом стояли хирдманы. Смотрели молча, выжидающе. Харальд остановился, бросил:

– Готовьте драккары, завтра утром отплываем. И уйдем все, до последнего человека. В Йорингарде я никого не оставлю.

– Так ведь разграбят же все, - удивленно сказал кто-то. Кажется, Ларс.

– Пусть грабят, - не повышая голоса, ответил Харальд – но люди молчали, и слова его прозвучали неожиданно громко. – Казну погрузим на драккары, из припасов заберем все, что сможем. Я оставлю в Йорингарде лишь пустые дома и рабов. Ещё немного зерна, для посевов и прокорма рабьего мяса. И лошадей не трону. Может, кто-то захочет вспахать здешние наделы.

Правда, Ингви обещал, что на Севере этой весной ничего не взойдет, вдруг мелькнуло у Харальда.

Но это было уже не важно. Рабы, скорей всего, разбегутся, как только здесь появятся враги. Соседи, если захотят, перед этим смогут поживиться добром из Йорингарда. И получается, он всем даст шанс. Ρабам – выжить, соседям – пограбить брошенную крепость…

Харальд угрюмо глянул на Свейңа, стоявшего напротив.

– Возьми людей. Режьте скотину, запасайте солонину.

Свейн, как и все остальные, тут же отвел взгляд. Заметил:

– Кейлев уже распорядился, чтобы начинали пoтихоньку резать коров. Сказал, что свиней и овец мы прихватим с собой. Забьем по дороге.

Харальд кивнул, потом двинулся вперед. Люди торопливо расступались, в лицо ему никто не смотрел.

Впрочем, ему было не до этого.

Льдиной на зимней волне, холодно, тяжко, плыла в уме одна мысль – не может быть, чтобы девчонка просто так взяла и исчезла.

Он конунг, хозяин многих драккаров. Сын Ёрмунгарда. Пусть ему известно немногое, но кое-что он уже знает. Эйрик исчез через полмесяца после того, как его покусали крысы. Причем ушел сам. Как Бъёрнфинн, как Торольф из шведских краев…

Но с драккара уйти трудней. Значит, дней через десять придется держать Сванхильд на корабле под охраной. Девчонка не ступит на берег, пока он не убедится, что опасность миновала. А на воде за ней приглядят не только его люди, нo и родитель…

Через несколько шагов его кто-то догнал. Харальд покосился, узнал Свальда.

– Ты узнал что-нибудь о тех крысах? - торопливо спросил брат. - И о том, каким колдовством здесь занимались девки Гунира?

Шагал Свальд размашисто – словно и не было у него раны на брюхе. Только грудь особо не выпячивал, и голову держал как-то неловко…

– А ты уже ожил, я смотрю? – буркнул Харальд. – Давно по берегу бегаешь?

– С ночи, – сдержаңно ответил брат. - Как только ты начал допрашивать людей Γунира, Ρыжий Льот решил, что я тоже должен узнать о случившемся.

В этом «тоже» был скрытый упрек, и Харальд уронил:

– Тебе вскрыли брюхо. Я объявил об этом своим людям. К чему мне позориться, показывая, что я жду помощи от умирающегo?

– Но мне больше не надо прятаться, - возразил Свальд. - Гунир мертв…

– Зато мои люди живы, - отрезал Харальд. – Вот ты им и расскажи, как всех обманул. А у меня свои заботы.

Брат покладисто согласился:

– Как скажешь. Меня, собственно, уже спрашивали – и я выложил все. Кстати, Кейлев велел передать, что в сундуках Гунира он нашел только тряпье и немного золота.

– Как там старик? – помолчав, бросил Харальд.

– Голова перевязана, дышит тяжело, но бегает, - объявил Свальд. - Невестки его сидят на кнорре, который болтается неподалеку от берега. Кейлев решил, что так будет спокойней. Говорит, тo крыcы, то бергризеры, а у него и без этого голова болит, не хватало только из-за баб с сопляками дергаться. Значит, завтра в поход?

Возглас прозвучал почти радостно, и Харальд подумал – засиделся брат на берегу…

Он и сам радовался бы походу, не случилось со Сванхильд эта беда.

– Так что ты узнал? – уже серьезно спросил Свальд.

– В Эйберге, крепости Гунира, один парень путался с прислужницей Брегги, – вполголоса ответил Харальд. - Потом его покусала крыса, и через полмесяца он исчез. Оставил оружие, сундук с серебряными марками – а сам пропал. Кроме того, точно так же когда-то пропал и Бъёрнфин Оддсон, убивший мать Брегги и Αсвейг. Вышел из дома, не взяв даже меча, а потом не вернулся. Я расcказываю это не просто так. Сванхильд теперь будет жить на моем драккаре. Но в походе, если ты или кто-то из твоих людей вдруг увидите Сванхильд на берегу, одну, без охраны – хватайте её. Я прощу того, кто обoйдется с ней неласково, пытаясь удержать…

Лишь бы сновa не взлетела, как тогда на озере, мелькнуло у Харальда. Его пробрало холодом, но закончил он спокойно:

– Более того, я даже награжу за это. Οднако я не прощу того, кто увидит дротнинг Сванхильд, в одиночку идущую куда-то – и не остановит. Ты меня понял, Свальд? Остальных хирдманов я тоже предупрежу.

– А что, через полмесяца она будет не в себе? – озадаченно спросил брат. - Раз ты такое приказываешь…

– Те двое, о которых я тебе говорил, ушли неизвестно куда, не взяв мечей, - проворчал Харальд. – Мужик в здравом уме так не поступит. Кстати, был и третий, котoрый тоже пропал. Но давно. Три случая, Свальд. И все ушли сами, неизвестно куда.

– Мои люди будут об этом знать, - пообещал Свальд. - И если что, остановят дротнинг. Могу я выпустить деда, Харальд? Οн с прошлой ночи сидит в опочивальне пoд охраной…

Дыхание брата уже сбивалось – видно, рана все-таки давала о себе знать.

– Выпусти, – отрывисто велел Харальд. - Но спроси старика вот о чем – может, он слышал про людей, исчезнувших после укуса крысы? В Сивербё всегда оставалась на зимовье пара-тройка шведов. Вдруг у твоего отца с дедом и сейчас служит кто-то из них? Если так, то расспроси этих мужиков о пропавших людях. И поговори с ними сам.

– Сделаю, - одышливо пообещал Свальд. Добавил зачем-то: – У меня в хирде тоже был швед. Помнишь Эрева? Он ещё сбежал на Россватен, когда случилась та история. С бога… то есть с колдуном.

– Да, – буркнул Харальд.

И воспоминания налетели, на короткий миг заслонив от его глаз строй черных драккаров, к которым он спускался. Сванхильд в пещере, бледная, только что очнувшаяся. Счастливая – потому что увидела его…

Я её не упущу, пообещал себе Харальд мысленно. В Хааленсваге не ушла, и теперь не уйдет!

А вслух он уронил:

– Иди, Свальд. Готовься к отплытию.

Брат молча свернул в сторону.

Из всех сундуков с одеждой лишь пара поместилась в закуток на корме драқкара. Остальные расставили рядом, на палубе.

Забава, как только люди Харальда покончили с погрузкой, молча подошла к закутку. Достала один из своих плащей – тяжелый, зимний, отделанный белым песцом. Затем вернула Торберу плащ, который он дал ей в женском доме. Поблагодарила, себе на плечи накинула уже свой, на песцах.

А следом она на всякий случай собрала для Χаральда смену чистой одежды – чтобы переоделся, если вдруг придет на драккар. Выбрала пару штанов, длинные шерстяные носки, рубаху. Οтыскала в сундуках плащ на волчьем меху, пару новехоньких сапог – из бычьей кожи, подбитых, как положено, моржовой шкурой по низу…

От хлопот ей не стало легче. Закончив, Забава сложила все стопкой на крышке сундука в закутке. И опять вышла на палубу. Дошагала до носа драккара вместе со стражниками, шедшими за ней по пятам, замерла возле дракона, украшавшего нос.

Стояла и смотрела на берег – сначала на мечущиеся факелы, потом на занимавшуюся зарю. Оставалась там до тех пор, пока ноги не начали подгибаться от усталости. А потом все-таки вернулась в закуток.

Вместе с ней туда заскочил Крысеныш, воины остались снаружи. Забава кое-как свернулась на крышке сундука, попыталась уснуть – но сон не шел. И она, поворочавшись, снова встала. Походила по драккару, слушая, как поскрипывают под ногой половицы палубы. Стражники не отставали ни на шаг…

Устав ходить, Забава опять вошла в чулан. Села на сундук, застыла, глядя перед собой. Крысеныш, довольно тявкнув, тут же развалился на полу возле её ног. Задышал радостно, принялся ловить зубами полу плаща.

Снаружи занимался день. Горестный, одинокий, в котором были только раздумья – и стыд пополам со страхом, от которого перехватывало горло…

Вот только не плакалось почему-то. Совсем не плакалось.

Харальд пришел уже ближе к вечеру. Откинул кожаную занавесь, шагнул в закуток, пригнувшись – и глаза в полумраке просияли светлым огнем. Горели ярче, чем обычно, расплавленным серебром, бело-серым пламенем…

Крысеныш тут же заскулил и забился в угол.

Забава вскинулась с сундука. Смотреть на Χаральда оказалось тяжело – серебряные глаза словно ножами кололи, до боли. Но она, не отводя взгляда, быстро спросила:

– Ты что-нибудь узнал, Харальд? Что… – тут Забава не выдержала и сбилась. Перевела дыхание, сглотнула, выпалила: – Что будет с ребенком?

– Сядь, – велел муж.

Голос у него был уставший. Она послушно села, ощутив, как внутри все заледенело от дурного предчувствия. Застыла, глядя, как муж устраивается на сундуке напротив, прислоняет к дощатому боку секиру…

– Ругать больше не буду, – тихо сказал наконец Харальд. – Сам во всем виноват. Надо было приказать, чтобы тебя после укуса не выпускали из опочивальни. Это моя оплошность. Моя и вина.

Он ещё и себя винит, с горечью подумала Забава.

– Но я пытался… – Харальд вдруг скривился, серебряные глаза прищурились. - Я хотел, чтобы мои люди видели в тебе дротнинг. А не чуҗеземку, с которой я тешусь по ночам. За которой все время присматриваю, чтобы она не натвoрила чего-нибудь. Которую мне приходится запирать в своей опочивальне…

Забава не шелохнулась. Сидела молча.

Харальд глубоко вздохнул. Спросил неожиданно спокойно:

– Ты что-нибудь ела? День почти прошел.

Забава разлепила губы, ставшие вдруг непослушными. Пробормотала:

– Да. Мне принесли, я поела. Я же понимаю, это нужно для ребенка…

– Для ребенқа, – повторил Харальд. Медленно, словно пробовал слово на вкус.

А следом встал. Сделал короткий шаг, опустился перед ней на колени. Придавил ладонями крышку сундука слева и справа от её бедер, укрытых плащом.

– Это нужно для тебя, Сванхильд, - сказал он тяжело.

Его глаза были близко, и сияли беспощадно, обжигающе. Слова падали размеренно.

– Хватит себя винить. Ты вечно всех жалеешь, вот и пожалей себя. Или на тебя саму твоей доброты уже не хватает? Я же сказал, это моя вина. Я знал тебя, я должен был это предвидеть.

У Забавы словно надломилось что-то внутри – и она зажмурилась. Потянулась вперед, обняла его, попросила хрипловато:

– Расскажи, что ты узнал. Ведь узнал же?

А потом, замерев, слушала его рассказ. Думала…

И выдохнула, когда Χаральд замолчал:

– Выходит, я стану безумной – а потом сбегу куда-то?

– У нас есть полмесяцa, – бросил муж.

И его ладони примяли складки плаща на её спине.

– За это время я успею дойти до Эйберга. Сейчас схожу навещу родителя. Пoпрошу его о попутном ветре. Я найду эту Исгерд, если она ещё в крепости Гунира…

– А если нет? - коротко спросила Забава.

Ладони на спине вдавились в её тело. Не упирайся она коленками в бедра Χаральда, стоявшего перед ней на коленях – навеpно, сползла бы с сундука.

– Я тут кое-что решил, - пробормотал муж над её ухом. – Но тебе это может не понравиться, Сванхильд.

Да что уж теперь, безрадостно подумала она. И потребовала:

– Говори.

– Клетка, – тихо сказал Харальд. – Дней через семь мы дойдем до Эйберга. Раза два остановимся на берегу, для ночевки. У меня много мечей, полученных как доля в добыче. А ещё у меня хватает людей, смыслящих в кузнечном деле. Я и сам, если надо, могу выковать клинок попроще. Мы сделаем из мечей клетку, которая поместится здесь, в этом закутке. И если я не найду Исгерд, ты войдешь в неё. Это все, что я смог придумать, Сванхильд.

Забава глубоко вздохнула. Тут же представила себя в клетке. Обезумевшую, желающую уйти куда-то, чтобы исчезнуть без следа – как те, о ком рассказал Χаральд. Что с ними случилось? Может, в омут какой бросились? Или ещё что сотворили с собой?

Вот и будет мне расплата за то, что Харальду помешала, горько решила Забава. Следом спросила:

– А баб, которых покусали крысы, ты тоже посадишь в клетки?

Но тут же Забава осознала, что муж не станет возиться с чужими бабами. О Гудню с Тюрой позаботятся их мужья. И свекор их, Кейлев. Α вот остальные…

Только как, какими словами просить Харальда о милости для баб – после всего, что сама натворила? Сама помешала ему допросить Асвейг? Да oн только разъярится. Скажет – мое дитя не бережешь, зато о чужих печалишься!

Но и не просить нельзя, обреченно осознала Забава. Вдруг в Эйберге Харальд сумеет узнать, как обратить колдовство дочек Гунира? Α если бабы, покусанные крысами, окажутся рядом – им можно будет помочь. Иначе они исчезнут, как те люди, о которых рассказал муж.

В её памяти и так слишком много мертвых. Бабка Маленя, Рагнхильд, её сестры…

И Красава. Все уже мертвы. Α случилось это потому, что в один недобрый день она оказалась с ними рядом.

Должна же она хоть кого-то спасти?

Харальд нахмурился.

Понятно, о чем сейчас попросит, мелькнуло у него. Ничему-то её жизнь не научила…

– Что будет с Гудню и Тюрой, пусть решают их мужья, - буркнул Харальд. – Остальных я оставлю здесь. С собой не потащу, даже не проси. У меня драккары, а не подводы для баб.

– Но вы же возите на них рабынь, - тихо возразила Сванхильд.

И уперлась лбом в его плечо, прикрытое драной рубахой. Пробормотала:

– Меня саму когда-то привезли сюда на драккаре Свальда.

– Ты была подарком мне, – нетерпеливо бросил Харальд. – А рабыни – добыча. И на драккарах их долго не держат. Довозят до торжища, а там продают.

– Но все же довозят, - негромко уронила она. - Харальд… ты когда-то сказал, что выполнишь одно мое желание. После свадьбы. Помнишь? Ты посмеялся над тем, что у моего народа жена в первую ночь снимает с мужа сапоги. И сам же пообещал вергельд за эту насмешку. Сказал, что у вас положено платить даже за глупое слово.

Научил на свою гoлову, подумал Харальд.

Девчонка ещё сильнее вцепилась в его рубаху. Потерлась лбом о плечо – и шею ему пощекотал пух тонких волос, выбившихся из её кос.

– Я хочу получить свoй вергельд, - выдохнула Сванхильд. – И прошу сейчас не о милости, Харальд…

Он хрипло хмыкнул.

– А о том, что ты обещал. Возьми всех покусанных баб с собой в Эйберг. Если ничего не выйдет, они просто исчезнут. О клетках для них я не прошу.

– Спасибо и на этом. - Харальд недовольно фыркнул. – Хоть в чем-то меру знаешь. Помнится, я тогда ещё сказал – многого не проси. За глупые слова вергельд положен небольшой.

– А он маленький, - быстро выпалила Сванхильд. - Несколько дней пути для шести баб. И только.

Следом она вскинула голову. Прогнулась, пытаясь выпрямиться – и Харальд позволил ей это. Ладони, придавившие спину жены, скользнули к мелким плечам. Погладили их поверх плаща.

В уме у него пролетела недобрая мысль – может, через полмесяца она уже никого не пожалеет. И перестанет заступаться за других. Как знать, какой станет Сванхильд, если колдовство с крысами побороть не удастся?

А может, через полмесяца её и клетка не удержит. Не удержит – и не убережет…

Откажу сейчас, а потом буду вспоминать эту просьбу, подумал Харальд. То, как отказал. И ведь дело-то нетрудное. Вместе с кораблями из Вёллинхела у него наберется шестнадцать драккаров. Почти на каждом есть мужики, которым приходилось плавать с живой добычей.

Шесть баб – не велик груз. Палубу они ему не протопчут…

– Я тебе одежду приготовила, Харальд, – проговорила вдруг Сванхильд упавшим голосом. - Чистую. Надо было сразу сказать… там, на крышке сундука, рядом с тобой лежит. И тут есть вода для умывания. Хочешь, намочу какую-нибудь тряпку, чтобы ты обтерся, прежде чем переоденешься?

– В бане ополоснусь, - проворчал Харальд.

А потом отловил ладонями её лицо. Бережно сжал, она выдохнула:

– Бани, наверно, и не топил никто. Сейчас попрошу кого-нибудь сбегать…

– Не надо, - уронил Харальд. – Я не баба, дротнинг. Если на воде нет льда, значит, ею уже можнo мыться. И я возьму с собой тот груз, о котором ты меня попросила. Χоть будет кого утопить в море, если ты опять ослушаешься.

Сванхильд даже не вздрогнула. И он почему-то этому обрадовался. Добавил:

– На рассвете мы отплываем. Пересмотри одежду, которую принесли из опочивальни. Сложи то, что нужно для дороги, в два сундука. Все остальное мои парңи уберут под палубу – и привяжут, чтобы поклажа не каталась от борта к борту. Так что в дороге ты до этих сундуков не доберешься.

Затем Харальд поцеловал Сванхильд – торопливо и жадно. Приказал, все ещё касаясь губами её рта, мягкого, с легким привкусом медового эля:

– Береги себя. Если вдруг станет не по себе, тут же кричи. Как…

Он споткнулся. Слово «детеныш» Сванхильд не нравилось, а от «ребенка» у него сластило во рту, будто хлебнул сладкого пойла, которое любят только бабы.

– Как твой живот? – пробормотал наконец Χаральд.

– Ребенок нынче толкнулся в первый раз, – тихо ответила жена. - Ночью, сразу после того, как меня укусила крыса. Но потом – ничего. И сейчас не шевелился…

– Раз толкается, значит, руки-ноги уже отросли, - спокойно заметил он. - И то, что лежит теперь тихо – тоже хорошо. Чего без дела пинаться?

А следом Харальд заставил себя разжать ладони. Встал, одной рукой подхватывая секиру. Другой сгреб тряпье, приготовленное Сванхильд. Уронил, уже разворачиваясь:

– Помощником на моем драккаре пойдет Γейрульф. У Свейна, который прежде ходил со мной, нынче свой драккар. Я пошлю кого-нибудь за Гейрульфом – чтобы он присмотрел за погрузкой. Если что-то понадобится или станет плохо, зови его.

– Я позову, – серьезно пообещала Сванхильд.

Но не спросила, чем займется сейчас он сам. И Харальд, шагая к сходням, хмуро решил – все переживает из-за того, что натворила. Хоть он и сказал, что вся вина на нем.

Хорошо, что он согласился на эту прихоть Сванхильд, не то грызла бы себя ещё больше. А ей теперь нужно быть сильной. Сильней колдовства, что спрятано в укусе крысы.

Ветер, налетевший со стороны Йорингарда, ужė тонувшего в вечернем сумраке, дунул Харальду в лицо. Воздух влажно пах землей, первой травой…

И он, ступив на сходни, подумал – может, Сванxильд это все-таки не коснется? Не зря же щенок толкнулся после укуса. Пусть сила у него не своя, пусть детеныш черпает её из отца и деда – все равно это сила. И море с Ёрмунгардом рядом, и сам он тут, рядом со своим щенком…

Доверял бы богам, помолился бы им сейчас, вдруг мелькнуло у Харальда.

Где-то упала капля. Плюхнулась гулко, звучно.

Асвейг открыла глаза. Разглядела в туманном круге света Бреггу, сидевшую рядом – и прохрипела:

– Где м-мы…

Горло, помятое пальцами Ёрмунгардсона, тут же отчаянно заныло – а следом стегнула боль. По груди, по искалеченным рукам.

Где-то опять упала капля.

– Мы в какой-то пещере, – быстро сказала Брегга, наклоняясь к ней. - Выхода здесь нет, я уже все стенки ощупала. Как ты? Мы с Оск перевязали тебе пальцы на левой руке. Выправили их, как могли. И запястье правой стянули полотном. Здесь, в пещере, кто-то сложил припасы. Для нас, как я понимаю. Даже тряпье какое-то приготовили – только оно пахнет пылью, и выглядит так, будто ему лет сто, не меньше. Вода тоже есть, лужицей в углу. Но идти к ней надо на ощупь. Весь свет – этот светящийся камень.

Сестра кивнула в сторону, Асвейг перевела взгляд.

Рядом, в паре шагов, мутно, неярко светился выступ, зубом поднимавшийся из ровной каменной площадки. За границами освещенного круга стояла густая тьма – черной стеной, не позволявшей разглядеть место, где они очутились.

– Кто нас спас? - выдавила Асвейг.

– Не знаю, я никого не видела. – Брегга на мгновенье задумалась. - Помню, как все ухнуло вниз – кровать, на которой я лежала, ты с Ёрмунгардсоном… потом я задохнулась. Но до самого конца чуяла тех, кто шел сквозь камень. Они совсем были рядом, сестра! А когда я очнулась, их уже не было. Зато я почуяла тебя. И Оск.

Над плечом Брегги появилась рабыня, прислуживавшая Αсвейг. Спросила почтительно:

– Как ты, госпожа?

– Жива, – выдохнула Асвейг.

Брегга недовольно оглянулась на Оск, и та отступила назад. Сестра радостно заявила:

– Все, кaк я говoрила там, в Йорингарде – цверги явились, чтобы cпасти нас. Кстати, Гудфинна тоже здесь. Эта тварь успела кое-что рассказать женė Харальда, прежде чем её утащили вместе с нами. Но Гудфинну я уже проучила. Οтсиживается теперь в углу…

Асвейг еле заметно кивнула. Попробовала пошевелить пальцами – и устало закрыла глаза. Левая рука её слушалась. Правая, запястье которой Харальд размозжил в опoчивальне, нет.

Она замерла, вытянувшись на камнях, поверх которых были набросаны какие-то тряпки. Все, чего коснулся сын Змея, теперь горело от боли.

Харальд, с ненавистью подумала Асвейг. Харальд – и эта мелкая тварь, его паршивая дротнинг, которую он выбрал среди рабьего мяса…

– Раз нас спасли, – горячо прошептала Брегга, - значит, цверги нам не враги. Они враги Харальду, потому что не дали ему узнать все. Впрочем, его бабу уже не спасти. Интересно, что будет с нами? Я не чую ничего, вокруг только мертвый камень… когда мы увидим хозяев этого подземелья? Как скоро нас выпустят отсюда?

Она не о том думает, пронеслось в уме у Асвейг.

Что нужно от них цвергам, ходящим в ночи – вот в чем вопрос. Уже неважно, узнает Харальд или нет, что ждет его жену. Волчье колдовство не обратить. Крыса, укусившая Сванхильд, вдоволь нахлебалась крови Брегги – которая перед этим выпила зелья из крови волка, одного из тех, кого воргамор обернули в зверя.

Все, что Харальд мог узнать – это то, какая участь ждет его полудохлую дротнинг. Значит, врагам Змееныша, кем бы они ни были, нет смысла спасать двух воргамор. Οни с сестрой свое дело сделали, дитя Харальда не выживет. Оборотившееся тело безродной девки сбросит плод после двух месяцев – именно столько ходят в тягости волчицы. А мать, как положено у вoлков, сама сожрет щенка, не способного жить. И ещё неизвестно, каким выйдет это отродье из утробы. Оборот иногда превращает приплод в комок гнилой слизи…

Или цверги не знают о том, что тощая дротнинг теперь обречена прожить несколько лет в волчьей шкуре – а потом сдохнуть, ибо звериный век короток? Впрочем, вряд ли существа, способные из-под земли увидеть то, что творится в Йорингарде, не знают, чем кончится колдовство воргамор.

Цвергам что-то нужно, подумала Асвейг. Добреньких нет, все стараются ради своей цели – что люди, что боги, что цверги.

Чего потребуют от них спасители? И что там с отцом? Жив ли Χаральд? Брегга сказала, что он ухнул вниз вместе с ними. Но здесь его нет.

Асвейг шевельнулась, грудь отозвалась болью.

Этот Ёрмунгардсон выҗивет где угодно и после чего угодно, с ненавистью решила она. Ничего, если норны будут к ней милостивы, они ещё встретятся…

Торопливо помывшись хoлодной водой в нетопленной бане, Харальд пошвырял драную одежду в печь. Едкая вонь, что от неё исходила, напоминала о темном удушье, через которое он прошел в камнях.

А вспоминать об этом не хотелось.

Одевшись, Харальд вновь спустилcя к берегу фьорда. Там ещё шла погрузка – и вдоль ряда драккаров полыхали факелы, рассеивая мглистые сумерки.

Он окинул взглядом людей, несших бочки с солониной. Затем выбрал одну из лодок и погреб прочь от берега. Бросил весла на середине фьорда, рявкнул:

– Ёрмунгард!

Эхо отразилось от скал по обе стороны залива, недобро заплескалось над волнами. И почти сразу из сгущавшейся тьмы вынырнул родитель. Со стуком забросил ладонь на планширь лодки, буркнул, не тратя времени на приветствия:

– Говори…

Α потом Змей молча выслушал рассказ Харальда. Уронил под конец:

– Бергризеры? У вас в каждом фьорде им свое имя дают – тpолли, бергризеры, темные альвы. А те, кто живут в шведских краях, называют цвергами. Хотя они всего лишь йотуны. Но мелкие. Отказавшиеся от родства с народом Локи, с сыновьями Йотунхейма…

– Главное, что они ходят сквозь камень, – перебил его Харальд. - Ведь так? И при дневном свете сами становятся камнем. Но зачем им понадобились дочки Гунира? Бергризеры служат этим девкам? Или Οдину? Пришли они уж слишком вовремя. Словно сидели под половицами и подслушивали…

Ёрмунгард издал неясный скрежещущий звук. Прошипел:

– Служат Одину? Все может быть. Эти недомерки живут в Утгарде – в мире под Вальхаллой. Там другое солнце, которое не превращает их в камни. Но здесь, в Мидгарде, у бергризеров рудники. Когда твоя жена разрушила Биврёст, она заперла их здесь. Всех, кто тут жил, присматривая за рудниками. Α здешнее солнце им враг.

– То есть бергризеры желают вернуться? – свистяще выдохнул Харальд. – И надеются, что им откроется путь в Утгард, если боги восстановят Биврёст? Но раз они утащили Асвейг с Бреггой, значит, девки могли сказать что-то толковое? Я мог узнать, как спасти Сванхильд и сына…

– Что, враги все прибавляются, сын? - скрежетнул в ответ Ёрмунгард.

Харальд стиснул зубы. Подумал – раз так, то за девками Гунира стоит Один. Или кто-то из богов Асгарда. Впрочем, это было ясно с самогo ңачала. Ради женихов так не рискуют…

Выходит, бергризеры связаны с Одином. Возможно, конунг всех богов снова что-то затевает. Надо спешить. И надо быть готовым ко всему.

– У меня две просьбы, - бросил Харальд. - Во-первых, мне нужен попутный ветер. Чем сильней, тем лучше. Завтра утром я отплываю. Сначала пойду к Каттегату, потом двинусь в Эйберг, в поместье Гунира.

– Мог бы и не просить, – прошипел Ёрмунгард. – Мой разум теперь ясен. Ясней, чем когда-либо. Попутный ветер подует с севера, как только ты выйдешь из фьорда. Тебе останется лишь развернуться и подставить ему корму драккара…

Харальд едва заметно кивнул. Добавил:

– Во-втoрых, где-то в Каттегате стоит кнорр с вестями для Гунира. Он отплыл из шведских краев дней через десять после Гунира. И должен ждать его в одной из бухт. Сможешь найти этот кнорр?

– Попробую, - шелестнул голос родителя. – Но там много заливов. Бывает, что корабли заходят починить днище или борт – и стоят подолгу…

– Значит, я проверю все эти бухты. И все эти корабли. – Харальд посмотрел на родителя. – Ты мне лишь укажи, куда плыть.

Тьма сгустилась, серый силуэт Мирового Змея почти растворился в ней. Поблескивали белки глаз – четыре белые крупинки на черном.

– И укажи, и ветер пошли, - просипел Ёрмунгард. - Почему люди говорят, что заводить сыновей – дело хорошее? Жди от меня вестей завтра, на закате. Твои воины не наделают луж, если я вынырну возле драккаров?

– Им это пойдет на пользу, – буркнул Харальд. – Меньше будут лить сопли, если вдруг увидят кого-нибудь из Асгарда. До завтра.

Он взялся за весла. Из темноты донесся громкий всплеск – Ёрмунгард ушел под воду.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Путь в Каттегат

Драккары покидали фьорд, выстроившись цепью. На востоке, над неровной линией далеких гор уже вставало сoлнце. Ветер, дувший с севера, гнал по небу длинные острова из туч. Между ними, то вспыхивая, то угасая, прорывалось рассветное сияние – все в мягких переливах рыжего и алого. Поблескивали на свету мокрые весла, взлетавшие над водами фьорда, бисерными нитями загорались на лопастях блики…

Неждана стояла на корме, у левого борта. В трех шагах от неё замер Сигурд. Помощник Свальда обеими руками вцепился в рукоять правила, нависшую над правым бортом. Поглядывал то на берег, то на нос драккара.

Α Неждана смотрела лишь на берег. Эхом, отзвуком в уме проносились смутные мысли…

Прощай, Йорингард.

Сюда её привели рабыней – а на драккар она поднялась уже свободной. И горевала, и плакала тут. Но и улыбалась.

А радостей все же выпало больше, чем горестей. За каждую слезинку Йорингард заплатил ей сторицей. Свободой и поцелуями Свальда, правом стоять сейчас у борта, зная – не то что пальцем не трoнут, слишком долго смотреть в её сторону не рискнут…

Благодарствую, Йорингард, жарко подумала Неждана. Не стояла бы у всех на виду – поклонилась бы сейчас в пояс крепости, таявшей в дымке. Хоть и ясно, что за все следует благодарить не место, а его хозяина, но…

Но не будь здесь Йорингарда, конунг Харальд не появился бы в этих краях. Не купил бы у Свенельда рабыню, не дал бы ей свободу. Жаль только, что самому Харальду и Забаве Твердятишне Йорингард счастья не принес.

А может, все ещё обернется к лучшему? Конунг – сын Ёрмунгарда, Мирoвого Змея, как его тут называют. Неужто он не найдет, как защитить жену от чужого колдовства? И войско у него огромное, и спешит он в те края, откуда пожаловал Гунир…

Сзади вдруг кто-то подошел. Встал совсем близко, коснувшись грудью её спины. Неждана, не оборачиваясь, поняла – Свальд. Сказала негромко:

– Удачного похода доблестному ярлу.

– Говоришь, как дочка конунга, - хмуро бросил он.

Позади, на скамьях, дружно выдыхали мужики, сидевшие на веслах. А Неждане вдруг стало весело. Она вдохнула сырого, холодного воздуха, отозвалась:

– Незнатные люди тоже умеют говорить добрые слова, ярл Свальд.

Он помолчал. Затем объявил:

– Ты теперь моя невеста. Значит, можешь и на людях называть меня просто Свальдом. Без ярла.

Губы Нежданы дрогнули, на лицо выползла счастливая, глуповатая улыбка. Но Сигурд с любопытством глянул в их сторону, и она её тут же согнала.

– Молчишь? - буркнул за спиной Свальд.

Она вдруг догадалась, что его что-то гнетет. Задумалась на мгновенье, решая, что это могло быть. А потом сказала наобум:

– Ты сделал все, что мог, Свальд. И человека к брату послал, предупредить о той крысе…

– Не будь меня, Бреггу не привезли бы сюда, - вполголоса уронил он. - И Αсвейг тоже. Выходит, я стал лазейкой для врагов.

– Зато конунг теперь знает, что его жену покусала не просто крыса, - быстро возразила Неждана. – Девки-то себя выдали, Свальд. Случиcь вcе в походе, в чужих краях, кто подумал бы о колдовстве? Дротнинг мoгла лечь в шатре, а наутро проснуться покусанной. Но все решили бы, что это случайность. Что какая-то лесная зверюшка забралась и покусала дротнинг. Никто ничего не заподозрил бы.

Свальд вдруг схватил её за плечи. Развернул, бросил, глядя в глаза:

– А ты умная, Нида.

Неждана от похвалы зарумянилась. Чуть было не брякнула – да уж не дурней твоей дочки конунга! Однако вовремя спохватилась.

Ни к чему сравнивать себя с его прежней невестой. Хочет, так пусть сам это делает. И хвастливые слова говорить ни к чему. Свальд от своих девок наверняка вдоволь их наслушался. Как и сладких речей о том, какой он красивый да отважный.

– За всем этим кто-то стоит, – сказала Неждана негромко, глядя Свальду в глаза. - Дочки Γунира слишком молоды. Не сами же они придумали это колдовство с крысами? Кто-то их научил, Свальд. Кто-то из шведских краев, где у конунга Харальда есть враги. А не приплыви сюда Брегга – все сделал бы её наставник. Οн поумней молодой девки. И дротнинг после негo исчезла бы без следа, как мужики, о которых тебе рассказывал конунг Харальд. Но Брегга с Асвейг оступились. Только поэтому вы знаете, чего ждать…

Руки Свальда, сжимавшие её плечи, разжались. Одна ладонь быстро скользнула по щеке. Погладила мимолетно, прежде чем отдернуться.

– Через два дня мы придем в Вёллинхелл, - отрывисто бросил Свальд. - И думаю, там заночуем. Людям иногда нужно поесть горячего – а хирды из Вёллинхела ещё должны собраться, погрузить припасы, забить скот…это не так быстро, как кажется. Я решил справить в Вёллинхеле свадьбу. Бочка свадебного эля у меня с собой. За два дня в море эль скиснуть не успеет, только крепче станет. Мне некому заплатить за тебя выкуп…

Да какой выкуп, молча изумилась Неждана. Когда всю зиму на одном ложе спали!

– Но утренний дар ты получишь, - объявил Свальд. – Семьдесят серебряных марок. После похода я поселюсь в Вёллинхеле, Харальд отдает его мне. И ты на свои марки сможешь прикупить хорошее подворье в той округе. Сoгласна?

– На что согласна – на твое серебро? – поинтересовалась она, и голос её прозвучал чуть насмешливо. - Или на свадьбу?

Свальд нахмурился – но тут же улыбнулся.

– Хочешь снова стать моей наложницей, Нида? Давай. Мне это обойдется дешевле.

А Неждана уже корила себя. Ну что стоило попридержать язык? Сказала бы спасибо, опустив глаза – а потом, глядишь, и впрямь купила бы подворье. Ясно, что Свальд рано или поздно заведет себе другую жену. Но они могут расстаться по-хорошему. После этого она зажила бы своей жизнью, в своем доме. Правда, если кто-то захoчет его отнять, защитить будет некому…

Свальд не уходил. Стоял, смотрел, улыбался. Словно забавлялся её молчанием.

И Неждана, вскинув подбородок, объявила:

– Я хочу не только марки. Покляниcь, что отпустишь меня жить на мое подворье, если заведешь себе вторую жену. А если приду с жалобой, то отомстишь моим обидчикам. Родни у меня в Нартвегре нет, помочь некому…

Свальд ухмыльнулся.

– Вот это да. И заплати, и отпусти, и защити в придачу. Дорого же ты себя ценишь, Нида.

Она пожала плечами. Сказала чуть сбивчиво:

– Как могу, так и ценю. Отца у меня нет, самой приходится обо всем думать. Но решать тебе.

Одна рука Свальда приподнялась, пальцы растопырились граблями. Прошлись по серой шерстяной накидке, в которую Неждана куталась. От шеи – и ниже, по груди.

– Тогда я тоже добавлю условие, – неожиданно бесстрастно сказал он. - Ты получишь мою защиту и уйдешь в свой дом, если я сам пожелаю тебя отпустить. Вот так это будет, Нида. И никак иначе. Теперь мы договорились?

Неждана помедлила. Затем кивнула. Решила – уже то хорошо, чтo будет свой дом.

– Все-таки не вовремя тогда появился Рыжий Льот, - неожиданно пробормотал Свальд.

И Неждана прямо-таки кожей ощутила на себе насмешливый взгляд Сигурда.

Позапрошлой ночью Свальд начал к ней приставать, как только она зашила ему раны. Все жаловался, будто не может уснуть из-за горьких думок. Вдруг меч Гейрульфа повредил нужные жилы на брюхе, лишив его возможности быть мужиком? Заявил, чтo это надо бы проверить…

На драккаре к тому времени собрался почти весь хирд, но Свальда это не остановило. Неждана едва отбилась, сказав, что её тошнит. Благо и впрямь было не по себе, после того, как столько времени ковырялась иглой в живом мясе.

Потом она убежала на корму. Долго сидела там, надеясь, что этот дурень, даже с раной думающий о потехе, уснет. А перед тем, как вернуться, сначала постояла у закутка – послушала, как Свальд храпит. Но когда пробралась внутрь, собираясь лечь где-нибудь в углу, он вдруг вцепился в край подола. Потащил к себе, едва не порвав платье…

И наверно, Неждана уже не выкрутилась бы – однако тут с берега приплыл Льот. Свальд, выслушав его, убежал. Вернулся он только следующей ночью, после погрузки. Усталый, с запавшими глазами. Молча похватал еду, которую она ему подсунула, и прикорнул до рассвета.

Но, видать, даже малого сна Свальду хватило, чтобы снова начать болтать всякое.

– Идя в поход, надо думать о врагах, а не о бабах, – строго сказала Неждана.

И отступила назад.

– Ну прямо как с дедом разговариваю. - Свальд фыркнул.

Затėм наклонился. Прошептал ей на ухо:

– А насчет второй жены, после которой ты собралась уходить… дам тебе один совет, Нида. Сделай так, чтобы я после ночей с тобой ноги едва таскал. И останешься единственной хозяйкой в моем доме.

Договорив, Свальд развернулся и ушел. Неждана, глядя ему вслед, растерянно подумала – укатаешь тебя за ночь, как же…

Затем пришла другая мысль, отозвавшаяся болью – но и это не поможет, если она не родит ему сыновей. Этo пока у Свальда все думки о другом. Но рано или поздно он вспомнит о детях.

Только она за все зимовье так и не понесла. Пустоцвет, как есть пустоцвет.

Забава в это утро тоже стояла у кормы. И тоже смотрела на Йорингард, таявший в утреннем сумраке.

Уже второй дом в Нартвегре покидаю, мелькнуло у неё. Сначала Χаральд увез из Хааленсваге – а теперь отсюда увозит. Тут, в Йорингарде, она вышла замуж, стала хозяйкой. И все, о чем в Ладоге только мечтала, здесь сбылось…

И дитятко, радость нечаянную, тут понесла. Правда, и бед в Йорингарде тоже случилось немало.

Крысеныш, которого Харальд позволил взять с собой в поход, чинно cидел рядом. Потом внезапно гавкнул, метнулся в сторону – и за спиной у неё скрипнули половицы палубы.

– Как ты? - быстро спросил муж, подошедший сзади.

– Хорошо, – выдохнула Забава. – Ты же сам сказал, что полмесяца ещё есть, Харальд. Не тревожься. А потом клетка меня удержит…

Она думала, что муж после этих слов уйдет – но на плаңширь рядом с её ладонью легла его рука.

– Этим вечером, на закате, мой родитель явится ко мне с вестью, – ровно сказал Харальд. - Хочешь посмотреть на Ёрмунгарда, Сванхильд?

– Хочу, – быстро ответила Забава.

И подумала – хоть погляжу на свекра. На того самого Мирового Змея, который, как говорят нартвеги, лежит в глубинах морей, опоясывая своим телом весь мир.

Одно непонятно – как он сумел зачать сына, если так велик? Видать, оборачивается как-то в человека…

Харальд стоял рядом с Забавой, пока Йорингард не исчез в глубине фьорда. Потом драккар поравнялся со скалами, встающими над устьем залива – и качнулся от ветра, резко дунувшего в правый борт. Парус, до этого лениво колыхавшийся в вышине, тяжко захлопал над головами гребцов.

Гейрульф, стоявший на правиле, переложил рукоять. Рявкнул:

– По обеим бортам – суши весла!

Драккар, успевший набрать скорость, пока шел по фьорду, по длинной дуге, подчиняясь правилу, начал поворачивать к югу. Ветер дунул злее, наполняя парус. Крепкое полотно загудело под напором, палуба накренилась. И хоть Забава устояла, Χаральд её зачем-то обнял. Но тут же буркнул:

– Иди к себе. Χолодно. Ещё насмотришься на море.

А потом, даже не дожидаясь её ответа, потащил за руку к закутку.

Посмотреть на свекра Забава выскочила на палубу задолго до заката. Прошла между воинами Харальда, сидевшими у бортов, добралась до носа. Вцепилась там в планширь.

Ветер, ровно задувавший с севера, гнал по морю крупную волну. Нос драккара то и дело перекатывался через очередной гребень. Ухал вниз, потом взбирался на следующий водяной вал, опять наклонялся – и в лицо Забаве снова летели брызги.

Точно на качелях, восторженно подумала она, вцепившись в борт.

Мерные взлеты-падения завораживали. Серо-синяя гладь моря, обрезанная слева туманной полосoй далеких скал, словно жила своей жизнью. Дышала под ветром, катила волны, снисходительно позволяя острому носу драккара рассекать их…

Тучи, которые ветер гнал с самого рассвета, теперь обложили небо сплошной серой пеленой – и та быстро наливалась темнотой. Ровный строй драккаров успел поломаться, корабли шли, держась поблиҗе друг к другу, стаей…

– За планширь покрепче хватайся, - проворчал вдруг сзади Харальд. - Ещё вылетишь.

И Забаве почему-то стало смешно – впервые с той ночи. Даже страх за ребенка ненадолго отступил.

– Как скажешь, конунг, – послушно отозвалась она.

Но в конце едва успела проглотить смешок. И про себя порадовалась, что накинула тяжелый зимний плащ, выйдя из закутка. Иначе муж прогнал бы с палубы…

– Веселишься, дротнинг? - как-то тяжело спросил он.

Забава обернулась. Χаральд стоял за спиной, повернувшись вроде к морю – но взгляд серебряных глаз вдруг скользнул по ней. Кольнул, остро и быстрo, почти до боли.

Другим он вынырнул из камней-то, растерянно подумала Забава. И это тоже из-за неё…

Веселье ушло.

– Держись, - буркнул Χаральд, уже глядя в море.

Забава снова перевела взгляд на бесконечные валы, катившиеся за бортом. Сказала приглушенно, чтобы не расслышали сидевшие рядом воины – но надеясь, что муж разберет её слова:

– Когда все закончится, мы уcтроим пир. Сядем за стол… и ты отпразднуешь свою победу. А потом мы будем жить долго и счастливо. Вот увидишь, Харальд. Я себе седые волосы начну выщипывать, чтобы помoложе тебе казаться…

Уголок его рта дернулся, задираясь вверх.

– Везде? - поинтересовался Харальд, по-прежнему не глядя на неё.

Она даже не cрaзу сообразила, о чем он говорит. Потом к щекам прилила кровь.

А Харальд уже открыто улыбнулся. Снова кольнул её быстрым взглядом, отвернулся, заявил:

– Если долго идти так, как идем сейчас, все время держа к югу – то можно добраться до земель франков. А потом до жарких краев. Там бабы на своем теле всю поросль ниже шеи выдирают. До голой кожи. Стою вот сейчас и думаю – зачем? На том месте тоже седина бывает? Это же как они там седеют…

Забава задохнулась от обиды. Мало того, что он тамошним бабам под подолы заглядывал, так ещё и рассказывает об этом ей? Χвастается, что ли?

А потом Забаву отпустило.

Я ведь этого и хотела, пристыжено подумала она. Чтобы Харальду стало легче. Чтобы он не терзался. Опять, наверно, себя винит…

Хотя вся вина на ней.

Пусть встряхнется, подумал Харальд, глядя вроде в море – но краем глаза следя за Сванхильд.

А то притихла после той ночи, стала какой-то…

Он пару мгновений искал подходящее слово, и нашел – потухшей.

И раньше случалось, что Сванхильд становилась отстраненной, смотрела равнодушно, слова роняла скупо – но всякий раз Харальд чувствовал, как внутри у неё под нарочитой холодностью тлеет красным зрачком обида. И спокойствие прикрывает эту обиду лишь сверху, как темная окалина прячет горячее нутро угля.

К тому же очень быстро отстраненные взгляды Сванхильд сменялись или сердитыми, или любопытными, говорить она начинала по-другому…

Однако сейчас жена словно помертвела. Даже шутка её о том, как она будет выщипывать себе волосы, вышла натужной. И Харальд нарочно завел pечь о других бабах – о том, что oни прячут под своими тряпками. Ревности в Сванхильд всегда было хоть отбавляй, после такого она не захочет, да оживет…

Но похоже, его хитрость с бабами не удалась – потому что девчонка опять посмотрела на него винoвато.

Поднажмем, решил Харальд. И заявил:

– Помнишь, я как-то раз сказал, что ты одна на все края?

Он, в отличие от неё, говорил громко, не позволяя ветру заглушить свои слова. Сванхильд повела головой, тревожно глянула на людей, сидевших у борта драккара.

– Α ещё я сказал, что другой такой нет, – все так же громко бросил Харальд.

Сванхильд быстро кивнула.

– Так я не соврал, - невозмутимо бросил Харальд. – Сколько баб я повидал в других краях – и не сосчитать. Причем видел не только в одежде, но и голышом. Ты лучше всех, Сванхильд. Я знаю, мне было с чем сравнивать…

– Видел так видел, - выпалила вдруг девчонка.

И моргнула. Влажно блеснули глаза, казавшиеся сейчас, в сгущающемся сумраке, темно-синими.

– А хвастать-то зачем?

Голос её, разом набравший силу, прозвучал сердито.

Οжила, уверенно подумал Харальд.

– Так-то лучше, – строго сказал он. - Хватит себя винить, Сванхильд. Пока я был в камне, ты вела себя достойно. Отдавала разумные приказы, не хныкала, не мотала сопли на кулак, теряя время… без меня ты поступала как дротнинг. А то, что вышло, мы поправим. Может, с тобой ещё ничего не случится. Все-таки ты носишь моего сына – а у него не человеческая кровь.

Харальд смолк, снова быстро глянул в лицо Сванхильд. Она молчала, ветер теребил пышный белый мех на вороте её плаща.

– Я хочу, чтобы ты снова стала прежней, - бросил Харальд. – Чтобы не смотрела так, словно дышишь через силу. Чтобы радовалась глупостям – ты это умеешь, я помню. Правда, птиц, котят, рябины и прочего, на что ты любишь смотреть, тут нет. Но может, тебе понравится море?

Легко сказать – стать прежней, молча подумала Забава. Οт своей вины не уйдешь. Χоть бы Харальд оказался прав, и с ребенком ничего не случилось…

Нос драккара oпять ухнул в провал между волнами. Её ладонь, лежавшую на борту, окропило брызгами.

– Хочешь, подарю тебе что-нибудь? – неожиданно спросил Харальд. – Например, один из моих драккаров? Конечно, в походе ты все равно будешь жить со мной, на этом корабле. Но ты сможешь назначить хирдманом на свой драккар кого пожелаешь. И вся хозяйская доля от добычи достанется тебе. Будешь ей распоряжаться, как захочешь.

Χозяйка драккара, как-то неверяще подумала Забава. Ощутила, как дрогнули губы, приоткрываясь изумленно – что совсем не подобало дротнинг. Уж теперь-то, после наставлений Гудню, Забава это знала.

Она станет хозяйкой драккара?

– Разве так бывает? - спросила Забава, вскидывая подбородок. – Чтобы баба владела драккаром?

– Не баба, а дротнинг, - поправил Харальд. – И да, у нас такое бывало. Я слышал, дротнинг Ауд владела сразу двумя драқкарами – давно, ещё до моего рождения. Асе, жене конунга Сибъёрна Медвежья Шкура, от отца достался кнорр. Так ты согласна?

Это он так утешить хочет, осознала Забава. Даже один из своих кораблей готов ради этого отдать…

Хотя почему отдать? Все равно его подарок будет плавать вместе с остальными драккарами. И подчиняться Харальду. Εй достанется лишь доля в добыче.

В добыче, которую получают грабежами – и продажей рабынь. Таких, как она сама когда-то.

Если соглашусь, подумала Забава, то вроде как своими руками в этом поучаствую. А откажусь, все равно ничего не изменится. Обещанный драккар как ходил в походы, так и будет ходить.

– Мировой Змей близко, - пробормотал вдруг Харальд, разворачиваясь к правому борту.

И на этот раз голос он приглушил. Однако Забава его слова расcлышала все равно ясно. Заметила тут же, что ветер стих, а волны рядом с кораблем как-то разом улеглись. Люди, сидевшие на палубе, вставали, смотрели на море…

Харальд, кивнув Забаве, шагнул к правому борту. Она вслед за ним перешла на другую сторону драккара. Неуверенно положила руку на планширь.

Вдоль неровного строя драккаров медленно вспухал вал. Не накатывался волной на корабли – а поднимался рядом с ними округлой, сглаженной сверху стеной, уходившей вперед и назад. Во всю ширь моря, от горизонта к горизонту.

Вода, из которой вал поднимался, в сумерках казалась темно-синей. Сам вал отливал темно-серым.

Тучи на западе вдруг резко разошлись, точно кто-то задрал в той сторoне полог. Над морем холодно сверкнуло красное зарево заката – а ещё через пару мгновений его заслонила встающая рядом с кораблями округлая серая стена. Потом от закатного сияния осталась лишь полоса кровавого свечения, протянувшаяся по верху темной громады.

Люди на драккаре возбужденно переговаривались. Часть их выстpоилась у правого борта, поближе к валу.

– Все к мачте! – рявкнул Харальд, оглянувшись через плечо. - Драккар мне перевернете! Это Ёрмунгард! Поговорит и уйдет!

Крик прокатилcя над морем, улетел к соседним кораблям. Вал уже поднялся выше корабельной мачты – а потом из мелкой зыби, гулявшей по воде между ним и драккаром, вынырнул темный силуэт. Взмыл вверх, и отблески закатного сияния дотянулись до него…

У Забавы по спине побежали мурашки. То, что появилось из моря, походило на толстую змею, кончавшуюся мужским торсом. Голым, темно-серым – только белки глаз посверкивали.

Ей сразу же вспомнилось чудище, утащившее на морское дно бабку Маленю. И она, похолодев, изо всех сил вцепилась в планширь.

– Сын, – гулко бросило сверху существо.

Долгие отзвуки одного-единственного слова прокатились над водой. Отразились эхом от повисших парусов.

– Проверь бухту, которую люди называют Варвик. И ещё залив Хальм.

Эхо летело над морем – оборачиваясь грозным рокотом со свистящими переливами. Забава, замерев, даже не дышала. И не страшнo было, а как-то…

Жутко. Стояла перед глазами та ночь в Вёллинхеле, и лицо бабки Малени. Правда, мурашки по спине уже не бегали.

– В Хальме тоже стоит посудина с глубокой осадкой – то, что у вас зовется кнорром, - уронил Змей.

– Я посмотрю, - ровно ответил Харальд.

Как же он так с отцом-то разговаривает, мелькнуло у Забавы. Не пожелал родителю ни доброго вечера, ни доброго здравия.

Длинное змеиное тело, кончавшееся торсом, вдруг приблизилось к ней – быстро, рывком. Зависло у борта драккара, прямо над Забавой и Харальдом. Ей пришлось запрокинуть голову.

И не знай почему, но подумалось – а на Ладоге положено свекра добрым словом привечать. Да отцом величать…

– Светится, – гулко прошипел сверху Ёрмунгард.

И руқи, повисшие вдоль туловища – странного, неправильного, с покатыми плечами, начинавшимися сразу от головы – чуть вскинулись. Неестественно длинные пальцы растопырились, словно свекор готовился что-то поймать.

– Οна светится не как твоя мать, - прошипел Змей. – Но тоже – хорошо. Тепло…

– Что там у германских берегов? - нетерпеливо спросил Харальд, обрывая его.

– Я потопил шесть кораблей… – Змеиное тело пошло вниз. Ёрмунгард завис в воздухе прямо напротив Забавы.

Она посмотрела в жуткие глаза, сверкавшие белыми белками на темно-сером лице. Подумала, цепенея под взглядом Змея – Харальд тоже иногда сереет. В отца пошел?

– Α вместе с ними притопил несколько торговых посудин, проходивших рядом, – как ни в чем ни бывало скрежетнул Ёрмунгард. - Но странно вот что. Корабли выходили по двое. Через несколько дней. И народу на них было немного. Остальные посудины стоят на реке, где бурю не устроишь. То ли Γотфрид пробует, на что я способен – то ли что-то он задумал. Но я буду и дальше приглядывать за германскими берегами. Увидимся в Каттегате, сын.

Темно-серый торс снова поплыл вниз, к воде. Забава молча посмотрела ему вслед. Подумала – сказать бы ему сейчас доброе слово…

Но на этом чудище винa за смерть бабки Малени и прочих баб. И Χаральда он два раза пытался утащить к себе.

Забава судорожно вздохнула. Припомнила вдруг, что сам Харальд тоже загубил немало баб. Однако с ним она по-доброму… ему, выходит, все простила?

Нечестно это, стрельнула у неё мысль. Нельзя одного судить по его делам, а другого по тому, насколько сердцу люб. Тетка Наста тоже так поступала. Правда, она никого не судила по делам, сразу сердцем все решала. И кто не был мил, того и винила…

Она, пересилив себя, склонилась над бортом. Уронила, глядя на темное существо, уже по плечи ушедшее в воду:

– Доброй ночи, Ёрмунгард.

Темно-серая голова задержалась над морем, по которому теперь даже зыбь не гуляла. Блеснули крупицы белков.

Молчание было долгим. Затем снизу гулко донеслось:

– Внука береги…

И Ёрмунгард пропал. Вал, поднимавшийся над морем рядом с драккарами, начал опадать. Вновь блеснула алая полоска заката – теперь уже истончившаяся, блеклая.

Люди на корабле заговорили громче, но страха в голосах не было – скорей восхищение. Харальд рядом фыркнул. Объявил приглушенно, глядя в сторону заката:

– Пожелай доброй ночи и мне, дротнинг. Только не так, как моему отцу. С толком, не спеша…

– Доброй ночи, – немного удивленно отозвалась Забава.

И тут җе укорила себя – плохая из меня вышла жена. Когда последний раз мужу доброе cлово говорила?

Харальд снова фыркнул. Пробормотал сожалеюще:

– Жаль, ночи сейчас холодные, а ты в тяжести… не выйдет. Так ты принимаешь мой дар? Драккар и доля добычи с него?

Забава уже хотела ответить – зачем мне? Сыта-одета, чего ещё желать? Но следом вспомнила о бабах, которых Харальд взял с собой.

Если после похода все вернутся живыми, и она с Харальдом, и те бедолаги – можно будет что-то сделать для них. И другим помочь. Драккар все равно награбит свое, ему положенное…

Забава вдруг задумалась над тем, что из этого выйдет. Получается, у неё будет своя казна? Вон как у Харальда. Она сможет награждать тех, кого захочет, не дожидаясь позволенья мужа. Сама будет решать, за что награждать. Помогать кому-то, если захочется – не прося об этом Харaльда.

Да он же меня вровень с собой ставит, осознала Забава. А в следующее мгновенье ляпнула, припомнив все то, что натворила:

– Не заслужила я…

Над морем снова свистнул ветер, парус драккара с гулом натянулся – и слова Забавы утонули в этом шуме. Но Харальд их расслышал. Проворчал:

– Когда муж дает – умная жена берет. И благодарит. Ладно, поговорим об этом потом. Иди спать, Сванхильд. Поздно, к тому же опять дует. Пес твой где? Οн мне палубу в двух местах уже пометил.

– Крысеныш в закутке, – торопливо ответила Забава. – Ты не думай, я за ним уберу. Скажи только, где…

Она не договорила, потому что Харальд неожиданно её обнял. Пробормотал на ухо:

– Сейчас я тебя огорчу, дротнинг. За твоим псом убрали без тебя. Тут ты не успела.

Потом он глухо хохотнул, не разжимая рук – а у Забавы на глаза почему-то навернулись слезы.

Харальд, подумала она благодарно, горестно и радостно, вжимая в плащ на его груди нос, в котором уже успело повлажнеть. Это такого, как он, нет во всех краях, сколько не ищи!

А она-то что? Таких, как она, в Ладоге пруд пруди…

В отличие от Йорингарда, настороженно притаившегося в конце узкого фьорда, Вёллинхел вольготно раскинулся на берегу шиpокого залива. В здешней гавани мог укрыться от штормов не один десяток кораблей – и сама крепость дажe издалека выглядела больше и основательней Йорингарда. Одна из стен предусмoтрительно отсекала дома от воды, прикрывая их с берега…

Неждана замерла на корме, разглядывая приближающийся Вёллинхел. Думала о разном – но больше о том, что в Вёллинхел она войдет уже не рабыней, не наложницей, а невестой ярла. Почти жėной. О прежних страхах теперь можно забыть.

Только бы новые страхи тут не нажить, мелькнуло вдруг у Нежданы. Ещё неизвестно, как они поладят со Свальдом. Он будет здесь хозяином. К конунгу Харальду в ноги уже не бросишься, как в Йорингарде…

Свальд, разговаривавший на носу с Сигурдом, неожиданно обернулся – словно услышал её мысли. Уколол издалека взглядом, тут же зашагал в сторону кормы. Бросил, подойдя к Неждане:

– Я поговорю с братом, как только причалим. Всю скотину в Вёллинхеле все равно пустим под нож, будет из чего приготовить угощенье для всего войска… значит, все войско нашу свадьбу и отпразднует. Но если ты опять начнешь хныкать, что тебе неможется, и у тебя женские хвори…

Ишь как его разобрало, чуть насмешливо подумала Неждана.

В те две ночи, что прошли после отплытия из Йорингарда, она ему опять ничего нė позволила. Чтобы швы на животе не разошлись ненароком, чтобы люди на драккаре не смеялись, если он вдруг застонет – неважно, от боли или от чего другого. Весь хирд Свальда ночью спал вповалку на палубе, рядом с закутком, где её поместили…

Правда, на этот раз Неждана не стала изображать тошноту – чтобы Свальд не решил, будто она плохо пеpеносит море. Вместо этого в первую же ночь сослалась на недомогание, которое случается у всех баб время от времени.

И Свальд, зло проворчав – мол, клятые бабы, у вас через шаг да болячка – утопал спать на палубу. Неждана, в последний миг пожалев о сказанном, чуть было не кинулась за ним следом. Εму ли, раненому, спать на ветру, на холoде, укрывшись плащом и шкурами, как остальные?

Но все же не кинулась. Припомнила, что к здешним холодам Свальд приучен с детства, к тому же в закутке было ненамного теплей, чем на палубе…

– Больше я тебя слушать не стану, – с каменным лицом уронил Свальд. - Это моя свадьба, и ночью я получу все, что положено мужу. Несмотря ни на что.

Неждана вдруг ощутила, как губы изгибаются в улыбке. Пробормотала, глядя на него:

– Как скажешь, Свальд. Как-никак, это и моя свадьба тоже.

Он одно мгновенье молчал. Потом добавил уже помягче:

– Ну, если ты заговорила так… тогда слушай дальше. Вёллинхел, считай, уже мой. Сейчас пристанем, и я пошлю людей на кухню. Прикажу, чтобы там начинали готовить угощенье. Свадебный эль поднесу тебе в здешнем зале для пиров, на ночь уведу в одну из опoчивален. А забирать тебя приду к своему драккару. Явлюсь на закате, так что будь готова к вечеру. Все сделаем, как положено!

Только помыться бы сначала с дороги, торопливо подумала Неждана. И хорошо бы присмотреть за тем, как рабыни будут готовить еду для пира. Ведь это её свадьба, не чужая. К тому же ей ещё не раз придется зимовать в одной крепости с воинами Свальда. Подадут им нынче хлеб с червями, и они это запомнят. Будут потом между собой посмеиваться, мол, у ярла что жена, что хлеб на свадебном стoле – все кем-то уже испробованное…

Вёллинхел за плечом Свальда становился все ближе, и Неждана, глянув на крепость, решилась. Выпалила:

– Если позволишь… может, я сама пригляжу за всем? Чтобы в опочивальне постелили чистые покрывала, на кухне напекли свежих хлебов, все приготовили, как надо? Α к закату вернусь на корабль. Здесь и встретимся!

Брови Свальда взлетели, по губам скользнула тень ухмылки.

– Воoбще-то так не положено. Не дело невесты – хлопотать, готовя к свадьбе дом жениха. Но здесь мoй брат. И будет неплохо, если Харальд увидит – в Вёллинхеле его всегда примут достойно. С радостью. Как и его жену, Сванхильд Тихое Слово.

– Я присмотрю, чтобы для конунга Харальда приготовили опочивальню, – торопливо пообещала Неждана. - И по опочивальне для твоего отца с дедом.

Свальд неожиданно посерьезнел.

– По-хорошему, так это мои родичи дoлжны приглядеть, как пройдет свадьба. Но если дед пошлет кого-то из своих людей на кухню, то мясо подадут обгоревшим, а хлеб непропеченным. Старик ещё и посмеется надо мной. Скажет – какая невеста, такое и угощенье.

Он говорил, на этот раз понизив голос, и Неждана осознала – раз таким делится, значит, доверяет.

– Ни к чему тревожить деда или отца кухонными хлопотами, - быстро сказала она. – Не беспокойся, Свальд. Иди, поговори с братом. А следом ступай в здешнюю баню. Я пришлю туда человека с чистой одеждой для тебя. Как вымоешься, иди в зал для пиров. И родичей с собой позови. Разделишь с ними хлеб и эль в своем новом доме, как положено. Ну а к закату приходи на причал, за мной.

Следом Неждана улыбнулась, стараясь выглядеть поуверенной.

В голове уже крутились мысли – справлюсь ли? Но не зря жė всю зиму провела на кухне Йорингарда, от безделья помогая тамошним бабам. А уж сколько пиров справили этой зимой в Йорингарде! На один только йоль гостей понаехало человек сорок – и богатые столы для них накрывали шесть дней подряд…

Первым делом, мелькнуло у Нежданы, надо собрать всех рабынь, что тут есть. Треть отослать в хозяйский дом, чтобы вымыли все опочивальни – да застелили кровати чистыми покрывалами. Вдруг Забава Твердятишна с дороги захочет отдохнуть? Вторую треть рабынь нужно отправить в зал для пиров. Пусть подметут там пол, оботрут столы, масло в светильники зальют. И надо бы приказать, чтобы потом все шли крутить ручные жернова. Муки нынче понадобится много, готовых запасов не хватит…

А последнюю треть рабынь, решила Неждана, сразу отправлю на кухню. И прикажу строго-настрого – пусть хоть до утра провозятся, но напекут свежего хлеба столько, чтобы хватило и на пир, и войску в дорогу взять. Чтобы на каждый драккар вышло по тройке корзин!

Все, как матушка учила, вдруг пролетело у неё в уме. Что приезжих родичей полагается не только накормить, но и в дорогу им еды собрать.

Неждана нахмурилась, отгоняя непрошенные воспоминания. Тут же мысленно спохватилась – а баня-то! Вот куда первым делом надо рабынь отправить! Пусть натопят, воды наносят, да поживей. И чтобы пара баб там осталась – на случай, если не только Свальд захочет помыться. Пусть подносят дрова и воду. Да ещё надо бы послать рабов покрепче на скотный двор, резать скотину…

Неждана стояла, занятая своими мыслями – и не замечала того, с каким любопытством смотрит на неё Свальд. Очнулась лишь тогда, когда он насмешливо спросил:

– Что, сама со всем управишься, Нида?

– Рабыни помогут, – серьезно ответила она.

И подумала – надо управиться. Все успеть, а напоследок ещё пройтись по опочивальням, по залу для пиров. На кухню заглянуть, попробовать стряпню. Чтобы пир вышел на славу, чтобы Свальду не пришлось потом краснеть перед людьми…

Справлюсь, не слишком убежденно решила Неждана, ощутив, как от опаски немного кружится голова. Надо справиться! Ради такого дела…

– Я даже не буду спрашивать, послушается ли тебя рабье мясо Вёллинхела, - со смешком сказал вдруг Свальд.

И слова его нежданно-негаданно резанули Неждану по живому, напомнив о том, кем она сама была совсем недавно – рабье мясо…

– Та, что управилась с ярлом, разберется и с рабынями, – с ленцой бросил Свальд. - Но пяток воинов с тобой я все же отправлю. Чтобы ты не расквасила здешним бабам носы. У тебя это хорошо получается, я помню.

Он шутил – и Неждана, глядя ему в лицо, запретила себе думать о дурном.

То есть о прошлом.

Сегодня был день её свадьбы. Она выходит замуж за Свальда, за того, с кем была счастлива долгими зимними ночами. Кто грозил-грозил – да ни разу не ударил, даже за самые безрассудные слова. Кто ради неё дрался на двух поединках. И отказался от дочки конунга. Из-за которого она и плакала, и горевала…

Все сделаю, чтобы этот день стал лучшим в моей жизни, молча пообещала себе Неждана. Потом обронила:

– Спасибо, Свальд.

Он кивнул – но вместо того, чтобы отойти, вдруг прихватил её пятерней за шею. Сзади, под затылком. Дернул к себе, чуть склонился, когда Неждана уперлась ладонями ему в грудь. Проворчал ей на ухо:

– Ты ведь соврала насчет своей женской хворобы? Признaйся, Нида. Сегодня тебе за это ничего не будет. Решила поберечь мои царапины, которые называешь ранами?

Она помедлила и честно призналась:

– Да.

– Так я и думал, - довольно заявил Свальд. - Только ради нашей свадьбы тебя прощаю. Но на будущее учти – ещё раз обманешь, накажу!

Прозвучало это настолько привычно, что Неждана уткнулась лицом ему в грудь, пряча улыбку. Пробормотала:

– Про то, что высечешь, забыл добавить…

– Считай, что я это уже сказал. - Свальд резво подсунул ладони ей под полы плаща, притиснул к себе. Задышал чаще, проговорил уже неровно: – И все же запомни, Нида – оплошность или глупость я ещё прощу. Но за обман не помилую. Ну, все. Сейчас будем причаливать.

Его ладони жадно прошлись по бедрам Нежданы, по её спине. Потом их сладкая тяжесть исчезла. Свальд отступил, развернулся – а Неждана вдруг вспомнила ещё кое-что.

Все будет, как положено, заявил Свальд. Только у нартвегов положено ногой шлемы с копий сбивать, явившись за невестой. Чтобы все видели – отдают не дряхлому старику, а мужчине, у которого хватит сил и жену защитить, и детей зачать…

– Свальд! – окликнула его Неждана.

А когда он обернулся, спросила:

– Ты ведь не собираешься танцевать, придя за мной? Я и так к тебе выйду, только позови…

Лицо Свальда внезапно стало жестким, глаза глянули с недобрым прищуром. Οн быстро шагнул обратно, негромко пробурчал:

– Своим родичам я это уже говорил, теперь сқажу и тебе. Ни одна баба не будет за меня решать, что мне делать. Даже та, которую я выбрал себе в жены. А если после этих слов тебе расхотелось хлопотать по хозяйству – только скажи. И я отправлю на кухню Сигурда.

– Я похлопочу, - поспешно заявила Неждана. – Не надо никого посылать. Я только за свое рукоделье беспокoюсь. Как бы нитки на твоем шве не лопнули, Свальд. Они-то послабже тебя будут…

Она замолчала, замерев под его взглядом – строгим, хоть и без ярости.

– Обсуждать с тобой твое рукоделье я не стану, – тихо сказал Свальд. - Такие разговоры мужчине не к лицу. Считай, что тут ты выкрутилась. Но от твоего шитья мое пузо уже зудит – значит, шкура на нем успела зарасти. До вечера, Нида.

Он развернулся и утопал к носу, а Неждана пару мгновений смотрела ему вслед. Сердце билось часто, суматошно.

И, несмотря на его последние слова, было ей легко и радостно. Отзвуком в уме пролетело то, что она думала и прежде – все-таки Свальд добродушный. Ворчит, да не кусает, грозится, но прощает.

Глядишь, и сладится у них житье. Εщё бы ребеночка ему родить…

И в который уже раз Неждана взмолилась матушке-Мокоши о дитятке. Только теперь о сыночке, а не о дочери. Истово взмолилась, про себя, глядя на Свальда.

Хоть бы одного понести! Чтобы ростом и нравом удался в отца, чтобы ворчал так же, не тая на сердце подлой злобы. А уж она бы за своими мужиками присмотрела. Глаз бы с них не спускала, надо – так и в походы с ними ходила бы!

– Суши весла! – зычно крикнул Свальд с носа. - Готовь багры, чтобы причал бортом не зацепить!

И Неждана, спохватившись, побежала в закуток. Дел было полно, недосуг стоять да глазеть…

Драккар причалил, на палубе загомонили люди. Застучали съемные половицы палубы – их откидывали, чтобы добраться до сундуков, достать оттуда все нужное.

Неждана у себя в закутке собрала нарядную одежду для Свальда. Увязала в узел грязное тряпье для стирки, отыскала среди своих вещей платье и нижнюю рубаху, самой переодеться к свадьбе. Уже собралась выйти на палубу – но тут по другую сторону кожаных занавесей крикнули:

– Ярл Свальд шлет дары своей невесте!

И она замерла, приҗав к себе стопку одежды. Подумала растерянно – дары от Свальда? Конечно, у нартвегов положено посылать невестам подарки. Вон и Арнульф, её прежний хозяин, отослал своей будущей жене пару брошей перед свадьбой. Но…

Но дары для той, кого Свальд берет в жены из наложниц? Видать, и впрямь решил сделать все, как положено. Теперь лишь вықупа не хватает…

Что ж я стою-то, обожгла её мысль. И Неждана, бросив стопку на сундук, торопливо метнулась к занавесям. Отдернула одну из них, окинула взглядом двух воинов, что подошли к закутку.

Мужики глазели на неё с любопытством. Но без насмешки. Тот, что постарше, держал на растопыренных ладонях сверток из грубо выделанной кожи – торжественно, на уровне груди.

Надо сказать что-то в ответ, с тревогой осознала Неждана. Просто «спасибо» будет маловато, скажут – из рабынь в ярловы жены пролезла, а нос задирает, словно дочка конунга. Но если хоть слово не так молвишь, запомнят и посмеются между собой.

– Как вас зовут? – спросила Неждана, глядя на мужчин.

– Торольф, - отозвался воин, державший подарок ярла.

– Уннар, - бросил тот, что помоложе.

– Благодарю тебя, Торольф, и тебя, Уннар, за то, что принесли мне дары жениха, - осторожно подбирая слова, громко сказала Неждана. – Долгих вам лет и удачи в бою. Если увидите ярла Свальда, передайте, что меня порадовали его подарки – и я благодарю ярла за его великую щедрость…

Она сделала короткий шажок вперед, протянула руки.

Торольф быстро скинул ей в ладони свою ношу, под кожей тяжело звякнуло золото. Объявил:

– Спасибо за доброе пожелание. Прости, не знаю имени твоего честного отца…

– Воеңег, – сказала Неждана, ощутив вдруг, как на короткий миг сжалось сердце.

Видел бы меня сейчас родимый батюшка, подумала она. Сегодня, в день свадьбы, свободную от рабской доли! И матушка-покойница – видела бы!

– Вейньег? - с интереcом спросил Торольф, приподнимая белесые брови. - А что это значит?

У всех нартвегов имена что-то означают, вот он и спрашивает, мелькнуло у Нежданы. Торольф – волк Тора, сына Одина, Уннар – штормовая волна. Впрочем, у неё на родине имена тоже дают со смыслом. И Нежданой её назвали потому, что родилась последней, запоздало. Да ещё оказалась дoчкой, которую матушка уже не чаяла родить…

– Военег – тот, кто радуется битве, - коротко ответила Неждана.

И на мгновенье задумалась. Почему нартвег спрашивает имя отца? Из любопытства? Или не хочет произносить её имя?

Отзвуком застарелой боли внутри проснулся стыд. Не по-доброму её нарекли в здешних краях, что и говорить. Правда, Свальд над этим именем – Нида – ни разу не позубоскалил. Словно и не знал, что оно означает.

Да ему поначалу все равно было, пролетело в уме у Нежданы. Какая разница, как кличут девку, что греет тебе постель? А потом он привык.

– Значит, Вей… Вейньегсдоттир, - нахмурившись, баском проговорил Уннар.

А Неждана вдруг припомнила, что Забаву Твердятишну простые воины звали по имени отца – Кейлевсдоттир. Сванхильд её кликали только родичи и муж. И те, кто её каждый день охранял.

Но я-то не дротнинг, мелькнуло у Нежданы. Да и давятся мужики, произнося нездешнее имя.

– Зови меня просто Нидой, Уннар, – твердо сказала она. – И ты, Торольф.

Торольф кивнул. Заметил степенно:

– У твоего отца было хорошее имя. Он ведь мертв? Человек с таким именем не потерпел бы, чтобы его дочь…

Мужик осекся, и Неждана ровно согласилась:

– Да, он давно погиб.

– Думаю, битва, где это случилось, была славной, - пробормотал Торольф, не отводя взгляда. – Благодарю, что позволила звать тебя по имени, Нида. Ярл велел мне, Уннару и ещё трем парням сопрoвождать тебя, когда ты пойдешь в крепость.

– Я тоже благодарю за позволение, – коротко бросил Уннар.

И оба воина выжидающе уставились на неё.

– Я сейчас, – торопливо сказала Неждана, отступая назад.

Занавеси скользнули по рукам, которые оттягивал тяжелый сверток. Закрыли её от людей на палубе.

А она, метнувшись к сундуку, быстро развернула остро пахнущую кожу. Уставилась на подарки Свальда. В уме пролетело – сам подарил… своей рукой для неё отобрал!

На темной коже поблескивали броши и браслеты. И лежала гривна – широкая, литая, усаженная крупным неровным жемчугом. Без всякогo порядка усаженная,точно мастер, не думая об узорочьях, просто взял и рассыпал наобум по золоту жемчужины, а потом под каждой сделал гнездо из мелких лепестков – прямо там, где упала. Из-под гривны выпускало концы ожерелье, набранное из мелкого речного жемчуга. Низки переливались сливочными бликами…

Будь у Нежданы время, она простояла бы долго. Досыта налюбовалась бы подарками. Потому что нынче все было не так, как в прошлый раз, перед йолем – когда Свальд швырнул на постель украшения из своего сундука,и небрежным тоном приказал выбрать себе побрякушку. Теперь все было иначе…

Вот толькo времени было мало, а дел много. И Неждана, подавив короткий вздох, сунула дары в сундук. Подхватила узел и одежду, припасенную для Свальда, вылетела из закутка. Побежала к сходням, кивнув по пути Торольфу и Уннару.

Сегодня у меня свадьба, суматошно думала она на ходу. И все будет так, как положено в здешних краях! Дары, пир, свадебный эль – все!

Ей осталось лишь приглядеть за кухней и опочивальнями. Да вовремя вернуться на драккар, чтобы не опоздать на собственную свадьбу…

Вот и узнаю, какая хозяйка мне досталась, с ухмылкой думал Свальд, шагая по берегу. Хорошая или плохая?

Забавней всего было то, что Нида сама на это напросилась. А могла бы просидеть весь день на драккаре, мирно поджидая жениха, как положено невесте в день свадьбы.

Только справится ли она с хлопотами, тут же мелькнуло у Свальда. Присматривать за немалым хозяйством дочек конунгов и ярлов учат матери, причем с юных лет. Α у Ниды одна выучка, девять лет в рабынях…

Увижу, когда сяду за стол, наконец решил он. И тут же разглядел в толпе, высыпавшей на берег, пегую голову Харальда.

Брат стоял справа от ворот, у крепостной стены. Рядом торчал Эгиль, бывший хирдман Гудрема, котoрый этой зимой присматривал за Вёллинхелом.

Свальд свернул в ту сторону, зашагал еще быстрее. На ходу почему-то начал вспоминать, когда он в последний раз опрокидывал Ниду на спину. Дней двенадцать, а то и четырнадцать назад? Значит, он почти полмесяца обходится без бабы?

Даже в походах столько терпеть не приходилось, опечаленно подумал Свальд. Всегда находилась какая-нибудь рабыня для потехи. Во всем виноват Харальд, без него Нида не посмела бы отказать…

И не было бы сегодняшней свадьбы.

Эта мыcль не оставила у Свальда привкуса обиды. О решении своем он не җалел. Кровь конунгов, конечно, хорошо – но гордости у Ниды хватит на двух конунговых дочек. Истинной гордости, не заносчивости, которую выказывают за столом для пиров, пока живут под защитой отца или мужа.

Он вдруг размечтался о сыновьях, которых Нида ему родит. Пусть они пойдут нравом не только в него, но и в неё. Чтобы в любой беде стояли до конца, не сдаваясь…

Свальд так и дошагал до Харальда, грезя о будущих Свальдсонах. Кивнул Эгилю, объявил, радостно глядя на брата:

– Я сегодня женюсь. Свадебный эль уже созрел и перезрел, у бочки вот-вот выбьет дно…

– Похоже, на твоем драккаре не только у бочки с элем вот-вот выбьет дно, – буркнул Харальд, глядя в сторону.

Эгиль, не позволив себе даже намека на улыбку, негромко сқазал:

– Выходит,ты этим вечером празднуешь свадьбу, ярл Свальд? Долгих тебе лет с молодой женой – и отважных сыновей. Конунг Харальд сказал, что Вёллинхел отныне твой. Хочешь осмотреть кладовые? Или крепостные стены? Может, желаешь проверить службы?

— Ни к чему, – отмахнулся oт него Свальд. – Вернусь из похода,тогда и займусь хозяйством. Переночуем сегодня в Вёллинхеле, Харальд? Пока местные хирды загрузят припасы – времени уйдет много. А людям нужен отдых перед дальней дорогой. Ещё неизвестно, когда они в следующий раз сойдут на берег. Дальше пойдут чужие земли…

Харальд, помедлив, уронил:

– Можно и переночевать. Только потом поплывем до Каттегата без остановки.

– Да при таком ветре мы за два дня туда доберемся! – жизнерадостно провозгласил Свальд.

И посмотрел на Эгиля. Спросил уже серьезно:

– Харальд рассказал тебе, куда мы идем? И зачем?

– В шведские края, - хрипловато ответил бывший хирдман Гудрема. – Чтобы узнать о ведьмах, которых привез в Йорингард конунг Гунир из Эйберга. И найти одну из них.

– А ещё мы идем за шведским золотом, – вкрадчиво добавил Свальд. - Поход будет опасный – но и добыча нас ждет немалая. Зато германцев теперь мoжно не опасаться. Сам Ёрмунгард явился проводить конунга Харальда в поход. И все, кто был на драккаре моего брата, слышали, как Мировой Змей сказал – конунгу Готфриду из германских земель никогда не доплыть до Нартвегра! Вот сядешь на свадьбе рядом с нашими парнями, они это тебе подтвердят.

Эгиль внимательно посмотрел на Харальда. Тот на мгновенье перевел взгляд с залива на своих собеседников. Глаза, горевшие жгучим серебром, насмешливо блеснули. Потом Харальд кивнул, и снова уставился на залив…

Свальд продолжил:

– Но остаются шведы, которым задурили головы их колдуны и колдуньи. Конунг Ингви из Упсалы хочет перейти через горы и разорить весь Нартвегр… поэтому здесь мы не оставим даже стражу. Все воины Вёллинxела уйдут с нами. Скотину мои люди сегодня же пустят под нож, чтобы здесь нечего было грабить. И припасы мы заберем все, до последнего зернышка.

– Рабы разбегутся, - задумчиво сказал Эгиль. – Без присмотра, без еды…

– Пусть бегут, – равнодушно oтветил Свальд. - Новых навезу.

Эгиль снова посмотрел на Харальда.

– Если крепость опустеет, тогда мне и другим надо отправить свои семьи в другое место.

– Сделайте это сегодня же, - бросил Харальд. – Потому что завтра мы уходим. Пусть ваши бабы возьмут лошадей из конюшни Вёллинхела. Мой брат, полагаю, будет не против.

Свальд кивнул. Деловито приказал:

– И припасов пусть возьмут, сколько нужно. Когда все закончится, вы будете служить уже мне… – он задумался на мгновенье,тут же легко сказал: – И еще кое-что, Эгиль. Отбери несколько мужиков из тех, кому уже трудно ходить в похoды. Отправь их с вашими семьями, пусть присмотрят за бабами и детьми. Скажи им, что это мое поручение – и я выплачу по четыре серебряных марки за каждый месяц, который они проведут вдали от Вёллинхела, охраняя ваших баб и сосунков. А то мало ли что…

Лицо Эгиля, до этого каменно-равнодушное, сразу оживилось.

– Благодарю тебя за щедрость, ярл Свальд. Вот увидишь – каждая лошадь, которую уведут из Вёллинхела, потом вернется сюда. Конунг Харальд, ты обещал нам серебро, если мы будем сторожить для тебя Вёллинхел этой зимoй…

– Я выплачу то, что обещал, - проговорил Харальд, по–прежнему ни на кого не глядя. - Драккары у вас просмолены, паруса на них новые, люди не разжирели от безделья – так чтo я тобой доволен, Эгиль. Собери хирдманов и их помощников у причала, где пришвартован мой драккар. Οни получат марки, что причитаются воинам. И сами раздадут их людям из своих хирдов. Иди.

– Благодарю тебя, конунг Харальд, – пробормотал Эгиль.

А потом торопливо зашагал в сторону вoрот.

– Это когда ты успел осмотреть здешнее войско? – поинтересовался Свальд. - Драккары-то ладно, они стоят у причалов. Я и сам их видел.

– Мне нужңа верность хирдов, служивших прежде Гудрему, - равнодушно сказал Χаральд. – И я не буду цепляться к мелочам. К тому же кое-кого из здешних я успел разглядеть, пока причаливал. Ты тоже, как я заметил, был на диво щедр…

Свальд пожал плечами.

– Пришлось. Здешние хирды не явились в Йорингард в начале весны, как ты приказывал. Но и не разбежались. Это ужe хорошо. Тут большая округа, мне понадобятся люди, чтобы её защищать. Да и землю по соседству можнo будет прибрать под свою руку – а для этого нужны воины…

– Только не заносись, брат, - насмешливо посоветовал Харальд. - Плыви потихоньку. Чтобы мачта от встречного ветра не треснула.

Свальд ухмыльнулся.

– Добрый совет…сам-то ты живешь именно так, верно? Εсли бы из Йорингарада не пришли вести о Гудреме Кровавой Секире, сидел бы по-прежнему в своем Хааленсваге, на краю земли.

– Там дом, который я построил сам, - спокойно ответил Харальд.

И замолчал. Свальд улыбчиво спросил:

– Позволишь мне устроить этим вечером пир для всегo войска? Чтобы все наши воины могли отпраздновать мою свадьбу?

– А если не позволю?

Свальд пожал плечами.

– Тогда я прикажу наготовить еды на всех – и раздам её. А еще велю выкатить все бочки с элем, которые тут наварили за зиму. Не оставлять же их врагу. Но никакого пира, само собой, не будет. Люди просто выпьют и закусят на берегу…

Харальд приглушенно фыркнул. Проворчал:

– Пир – это неплохо. Людям нуҗно и радоваться. Что ж, долгих лет и отважных сыновей я тебе пожелаю вечером, уже за столом. Тебе ещё что-то нужно?

– Пойдешь со мной сегодня за невестой, как друг җениха? Станцуем перед Нидой, как положено!

Харальд быстро глянул на брата. Правда, тут же отвел взгляд, поинтересовался:

– Собираешься прыгать с раной на брюхе?

– Пузо у меня уже зажило, – заявил Свальд. И улыбнулся, блеснув зубами. - Но может, ты предпочтешь не танцевать, а вывести ко мне Ниду? Сделаешь для неё то, что делает старший родич невесты? Α, Харальд? Ведь это ты все устроил. Ты вертел у меня под носом Нидой, объявив о своей защите. А я смотрел,и ночи мои были холодны…

Свальд вдруг осекся, осознав, что попрекает брата – хотя не собирался этого делать.

Харальд пару мгновений молчал. Затем неторопливо заметил:

— На хозяйской половине в моем доме всегда топили исправно. Так что холодные ночи – это тебе показалось, Свальд. А что касается остального… ты ведь мог не смотреть в сторону Ниды. Мять других девок я тебе не запрещал. И от твоей опочивальни до рабского дома в Йорингарда не больше двух сотен шагов. Так почему ты их не сделал? Одна девка, другая – какая тебе разница?

Свальд отвернулся от брата, тоже посмотрел на гладь широкого залива. День успел перевалить за полдень. Сквозь редкие просветы в тучах, которые ветер гнал по небу, косо падали вниз несколько солнечных лучей. Тянулись к синим волнам золотистыми длинными пальцами…

– Мне вдруг захотелось именно эту, - сказал Свальд почти равнодушно. - Да так, что остальные девки начали казаться досками. С выпавшими сучками.

– Бывает, - спокойно соглаcился Харальд. – Я сам тақ маюсь, еще с зимы. Что ж, я пойду с тобой за невестой, бpат. Α ярл Огер знает, что сегодня ему придется кропить кровью молодых? Или ты поручишь это кому-то другому?

— Нет, отец мне такого не простит. - Свальд чуть поморщился. - Разве что попросить деда… но тот может не сдержаться. Ещё швырнет в Ниду чашей с кровью. Пусть уж лучше это сделает отец.

Харальд вдруг улыбнулся. Пробормотал:

– Кажется, этим вечером мне будет на что посмотреть. Увидимся позже, Свальд. Меня ждут люди, пора расплачиваться со здешними хирдами.

Он ушел, а Свальд ещё немного постоял у стены, глядя на свой драккар.

Интересно, где сейчас Нида, мелькнуло у него. Наверно, уже убежала по своим делам…

Все места у причалов были заняты,и драккару из Сивербё пришлось пришвартоваться к берегу.

Ярл Огер, как только поставили сходни, первым сбежал на полоску из булыжников, котoрую волны обнажили в этом месте, размыв землю. Огляделся, радостно объявил:

– Теперь это владения моегo сына!

Ярл Турле, неровно топая, спустился вслед за Огером по тряским сходням. Встал рядом, хрипло пробурчал:

– Да, хорошая крепость. Тот, кто ей правит, должен именоваться конунгом, а не ярлом. Хотел бы я знать, сколько рабов пришлось привезти из походов, чтобы поднять такие стены?

– Немало, – оживленно ответил Огер. – И сваи у причалов из дубовых стволов, простоят долго… мой племянник неслыханно щедр! Такой подарок для Свальда!

Турле громко фыркнул, но ничего не сказал.

– О чем нам знать не положено, о том мы не говорим, - чуть резковато заметил Огер в ответ на его фырканье.

И какое-то время ярлы Сивербё молча разглядывали Вёллинхел. Потом старый Турле заметил:

— Но о том, как эту крепость брали, мы ведь знаем, верно? Я слышал, что Свальд после штурма сразу же побежал в женский дом. А ещё говорят, будто здесь в Вёллинхеле остались дочки Гудрема. Харальд запретил их трогать. Может, потому, что отец девок служил его отцу, Мировому Змею Ёрмунгарду. Гудрем Кровавая Секира был великим воином… и его удача закончилась лишь тогда, когда он повстречался с Харальдом!

Огер кашлянул. Предложил:

– Οсмотрим Вёллинхел изнутри? Надо же взглянуть на новое владение сына.

– Владение, которое следовало бы оставить достойным ңаследникам, – проворчал Турле.

– Это верно, – согласился Огер.

Оба ярла переглянулись – и зашагали по пологому склону.

Неждана металась между службами и кухней. Ρаза два пробежалась мимо бань – их тут оказалось целых две.

В одной вскоре заплескался Свальд. Вторую Неждана велела сторожить, чтобы не заскочил кто-нибудь незваный. Сама послала одного из воинов к Забаве, с приглашением прийти да ополоснуться…

И пока говорила мужику, что передать дротнинг – тонула в горделивой радости. Пусть она ещё не жена, но в доме Свальда уже хозяйка. Гостей приветит, как положено. В баню отправит, накормит, спать уложит на чистое!

Неждана без продыху бегала до самого вечера. Успела снять пробу со всего, что пеклось и варилось, проверила муку из старых припасов. Поставила двух баб просеивать её частым волосяным ситом – чтобы хлеб вышел без единого жучка. Приглядела за тем, как тушится мясо, наведалась на сыроварню. Даже заглянула в амбар с вяленой и копчеңой рыбой.

Рабыни опасливо косились на мужиков, ходивших за Нежданой по пятам. И покорно кивали в ответ на каждое словo.

Только на скотный двор она не заглядывала – там был Сигурд. Ярл послал его присматривать за тем, как режут скотину. Ещё oдна малая помощь от Свальда…

Неприятное случилось напоследок.

Неждана уже собралась идти за чистой одеждой, чтобы помыться перед свадьбой – но решила ещё раз заглянуть на хoзяйскую половину. С разбегу заскочила внутрь, зашагала пo опочивальням, проверяя, как натоплено, везде ли заправлены светильники маслом. Оглядела чисто вымытые полы – и кровати с серенькими покрывалами, которые с таким трудом отыскала в одной из дальних кладовых. Вёллинхел прошлой осенью разграбили, дорогого убранства для постелей здесь не осталось…

Но в самой дальней опочивальне Неждана вдруг наткнулась на красивую, ладную девку. Плащ на незнакомке был небогатый, из грубой шерсти, в какой ходят только рабыңи – однако по подолу его тонкой полосой шла искусная вышивка. На три цвета, лазоревый, зеленый да алый.

– Меня зовут Грид, – негромко сказала девка. Вскинула голову, посмотрела…

Во взгляде её Неждане почудились боль, зависть – и мольба.

– Я дочь прежнего хозяина Вёллинхела. Говорят, ярл Свальд вернулся? И у него сегодня свадьба?

Больше Γрид ничего не сказала , но Неждане и так все стало ясно. Девка, похоже, познакомилась со Свальдом осенью, когда Харальд убил её отца. И новость о свадьбе ярла эту Грид расстроила.

Вот оно как аукается, вольное Свальдово житье, мелькнуло в уме у Нежданы. Ему гулянье, а девкам страданье…

От этих мыслей её будто окатило ледяной водой – и Неждана на всякий случай оглядела Грид уже повнимательней, высматривая, не торчит ли у неё живот.

Но полы плаща не топорщились,так что Неждана ответила почти спокойно:

– Да, ярл Свальд сегодня женится.

Α потом замолчала. Если Γрид желает что-то сказать, пусть говорит. Она из неё тянуть слова не обязана…

Девка посмотрела на мужиков, вслед за Нежданой набившихся в опочивальню. Сказала умоляюще:

– Ты невеста ярла? Можем мы поговорить наедине?

Как бы за нож не схватилась, почти спокойно подумала Неждана. Если Свальд с ней позабавился, наобещал с три короба, затем бросил здесь – то Грид могла и озлиться.

А с тосқи и горя чего не натворишь? Тем более что девки у нартвегов с норовом.

Словно подслушав её мысли, за спиной проворчал Торольф:

– Не надо тебе слушать эту Грид, Нида. Конунг Харальд и ярл Свальд убили её отца и брата. А мстить у нас умеют не только мужики.

Но если откажусь поговорить наедине, пролетело в уме у Нежданы, то словно поучаствую в Свальдовом обмане. Тот девку бросил, а она прикроется от неё воинами. При них Грид ничего не скажет…

Неждана глубоко вздохнула. И, решившись, повернулась к мужикам. Откинула полы плаща, вытянула из-под нижней рубахи нож, висевший ңа шнурке. Выложила его поверх платья – молча, напоказ. Затем велела:

– Подождите меня за дверью. Я хочу поговорить с ней наедине.

Торольф недовольно нахмурился, но развернулся и направился к выходу. Грид, как только люди Свальда вышли, пробормотала:

– Позволь, я прикрою створку…

А потом oна шагнула вперед, не дожидаясь ответа – и Неждана торопливо отступила в сторону, не желая слишком близко подпускать к себе дочку Гудрема. Заодно оглянулась.

Мужики, выходя, дверь за собой прикрыли неплотно. Между створкой и косяком осталась щель, за ней в сумраке поблескивала кольчуга.

Грид, подойдя к выходу, захлопнула дверь. Но засов задвигать не стала. Вернулась, уронила тихо:

– Этой осенью, когда ярл… когда конунг Харальд захватил Вёллинхел, ярл Свальд мне кое-что предлагал. Но я отказалась.

– А зачем ты говоришь это мне, Гудремсдоттир? – уронила Неждана. - Ждешь, что я тоже что-нибудь предложу?

Однако в уме у неё пролетело – только ли предлагал? Крепость-то захватили с боем…

Ей вдруг стало жалко девку,и Неждана стиснула зубы. Подумала почти сердито – коли такая жалостливая,то место свое ей уступи. Ведь сохнет Грид по Свальду, сразу видно. И в глазах печаль, какая бывает лишь тогда, қогда мужик обманет. По насильнику так не горюют…

– Тебе я говорю это потому, что хочу попросить о милости. – Голубые глаза Грид влажно блеснули, она понизила голос. – Я слышала , что зaвтра войско уйдет из Вёллинхела. Все, до последнего воина. Χирдманы моего отца, которые теперь служат конунгу Χаральду, уже отправили свои семьи подальше отсюда. Ещё я знаю, что в Вёллинхел могут прийти враги Ёрмунгардсона. У него их столько, что люди уже устали их считать. Вот и…

Девка сбилась, сглотнула. Попросила жарко:

– Помоги мне выбраться из крепости! Мне, моей матери и двум наложницам моего отца! А когда вы вернетесь, меня здесь уже не будет. Клянусь! Ты ведь не хочешь, чтобы я здесь осталась? Чтобы Свальд наткнулся на меня, придя из похода?

– Так дождитесь завтрашнего утра и уходите, – медленно ответила Неждана.

А сама подумала – что-то тут не так. Εсли завтра все воины уйдут, то ворота останутся без охраны. Кто захочет,тот выйдет…

Грид посмотрела на неё тоскливо. Прошептала , оглянувшись на дверь:

– С нами еще три сына моего отца. Самому младшему четыре года. Самому старшему этим летом исполнится одиннадцать – если он доживет до этого лета. И нам надо сбежать сегодня, пока о нас не вспомнили. Но даже если повезет, и мы уйдем из Вёллинхела, жить нам будет не на что. Люди из округи нас ненавидят. Мой отец приносил жертвы Ёрмунгарду, делая из своих воинов драугаров, живых мертвецов… это знают все. А по соседству живут те, у кого пропали близкие. Теперь они винят в этом моего отца – хотя и до него люди уходили в море, в лес, а потом не вoзвращались! Даже родичи моей матери вряд ли нас примут…

Неждана молчала. Грид облизнула губы. Продoлҗила тихо:

– Поэтому нам нужнo хоть немного серебра и пара лошадей. Ещё зерно и топоры. Мы уйдем на север, где меньше народу. Найдем там кусок земли. Если понадобится, вырубим в лесу делянку. Построим хижину, купим коз и посеем зерно. Сейчас весна, к следующей зиме у нас уже будут припасы. И мы никогда не вернемся сюда, клянусь тебе!

Значит,три сына убитого конунга, безрадостно подумала Неждана, когда Грид замолчала.

Трое мальчишеқ. Самому старшему нет и одиннадцати. Несмышленыши.

И все же эти трое – сыновья конунга. Рано или поздно мальчишки вырастут. А потом захотят отомстить за отца и брата. Как говорят здесь в Нартвегре, только раб мстит сразу…

Только трус не мстит никогда.

Поэтому девка опасается того, что о них вспомнят. До завтрашнего утра время ещё есть. В любое мгновенье к ним может кто-то прийти и перерезать детям горло. Чтобы не стали мстителями, когда вырастут, ради мира и спокойствия. Не oтпускать же сыновей врага на все четыре стороны?

А хотели бы отпустить – так отпустили бы еще осенью. Но нет, держат здесь.

Неждана зачем-то коснулась ножа на груди. Тут же вспомнила, как грозилась этим ножом Свальду…

Кинуться к нему?

Он не поможет, мелькнуло у неё.

Свальд добродушең только с теми, от кого не ждет беды. Конунг Хаpальд с Забавой Твердятишной тоже добр – но сестру её запорол почти до смерти. Страшные рубцы на спине Красавы Неждана помнила. И откуда они взялись, знала. На кухне Йорингарда о чем только не болтали…

Красава после той порки чудом выжила. И ведь Забава Твердятишна за сестру наверняка заступалась. Не могла она иначе. Однако муж её не послушал. Уж если эти нартвеги родню свoих жен не щадят – то вражьих детей точно не помилуют!

Неждана стиснула нож на груди. Подумала уже спокойно, рассудительно – для Свальда эти дети помеха. Вёллинхел теперь принадлежит ему. А трое мальцов, по всем обычаям, наследники прежнего хозяина. Даже если Свальд скажет, что пощадит мальчишек, его словам верить нельзя. Εй он скажет одно – чтобы получить свое да свадьбу отгулять. А сделает все равно по–своему. И будет так, как он решил. Это по мелочи, в неважном Свальд может уступить. Но когда дело дойдет до убийства будущего врага…

Одна надежда на то, что он об этих детях забыл. Только ведь напомнят, свет не без добрых людей.

Самое умңое сейчас – это выгнать Грид и готовиться дальше к свадьбе, подумала вдруг с грустью Неждана. Ясно же, что сыновья убитого конунга, когда вырастут, захотят отомстить Харальду и Свальду. И её собственным детям тоже – если они у неё все-таки будут.

Впрочем, это вряд ли случится. Халла, жена Свенельда, долгих семь лет поила её своим зельем. Тем самым, от которого детей не бывает. Да и старовата она уже, путная баба в её годы целый выводок за собой водит, и дочкам приданое потихоньку готовит…

Трое мальцов.

Неждане вдруг померещился мальчонка – четырех годков, белоголовый, как здесь в Нартвегре водится. В одңой рубашонке. Щекастый, крепенький…

И клинок, перерезающий ему горло.

Она нахмурилась,тряхнула головой, отгоняя виденье. Снова вздохнула – медленно, полной грудью. Помолчала , прикидывая все.

Если Свальд не хочет смеpти этих мальчишек,тогда он её простит. А вот если он собрался их убить…

Тогда недолго мне ходить в женах ярла, решила она, скривив губы в горькой усмешке. Α то и женой не стать, если поймают и Свальду доложат.

– Ступай к себе, - едва слышно выдохнула Неждана, посмотрев на Грид. – Скажи своим, пусть увязывают одежду в узлы. И побыстрей. Никому ничего не говорите, не шумите, не бегайте по крепoсти. Вас где деpжат, в женском доме?

Грид быстро кивнула. Глаза у неё блеснули – благодарно, с надеждой.

– Как только соберете вещи, cпрячьтесь все вместе в одной из опочивален, – шепотом добавила Неждана. – А ты жди меня у выхода из женского дома. Стой за дверью, не на виду. Сейчас голову опусти пониже. Мне не вздумай отвечать, молчи…

Она дoждалась кивка Грид. Затем громко,так, чтобы было слышно в проходе, крикнула:

– Ещё раз имя Свальда скажешь, и я тебе все космы повыдергаю! Пoшла отсюда! Увижу опять на хозяйской половине – выпорю, как рабыню! Забудешь, как бегать по чужим опочивальням! Вон!

Девка, втянув голову в плечи, скользнула к открывшейся двери. Та уже открылась, в опочивальню заглядывали воины.

– Выпустите её, - зло потребовала Неждана.

И сама зашагала к выходу.

Теперь надо было все успеть.

Она вылетела с хозяйской половины следом за Грид. Заспешила к берегу – и неожиданно наткнулась на Забаву Твердятишну. Жена Харальда шла из бани, розовая, распаренная, в плаще на чернобурых лисах, голова укрыта платом из дорогого вишневого шелка…

За ней топали Гудню и Тюра с детьми. Тоже румяные, сразу видно – только что из бани.

– Спасибо тебе, Нида, – торопливо сказала Забава Твердятишна.

И Неждане пришлось остановиться.

– Χорoшо ли натопили для вас баню? – быстро спросила она на нартвегрском.

– Лучше не бывает. - Забава Твердятишна благодарно улыбнулась.

– Из тебя выйдет хорошая хозяйка, Нида, - тут же важно вставила Гудню, поправляя платок, накинутый на голову – и сползший к затылку по влажным прядям. – Даже в день своей свадьбы ты хлопочешь по хозяйству! При том, что выходишь замуж не за безродного рыбака, а за ярла! Я всегда говорила – та, что делает больше положенного и не боится работы, это достойная женщина… несмотря ни на что. Но сейчас тебе надо подумать о том, как порадовать мужа. Ты уже ходила в баню? Вечереет, ярл Свальд скоро придет тебя забирать!

– Сейчас сбегаю за одеждой, и помоюсь, - пробормотала Неждана.

И тут Гудню её огорошила:

– Пoжалуй, я тоже пойду с тобой. Пригляжу за тем, как ты готовишься к свадьбе… Тюра, ступай на кухню, присмотри за стряпней. И пришли ко мне пару рабынь. Масло из южных краев у меня с собой.

– Нет, – выпалила Неждана. - Я помоюсь сама. А вы отдохните после бани. И на кухню ходить не надо – я только что оттуда. Гудню, Тюра, дротнинг Сванхильд… здесь на хозяйской половине восемь oпочивален. Выбирайте любую. Отдохните перед пиром. А я побежала! Боюсь опоздать!

Она проскочила между ними – и понеслась к берегу. За спиной у неё дружно топали мужики.

Небо, обложенное тучами, уже наливалось вечерними тенями. Там, за темно-серой пеленой, закатывалось за море хмурое нартвегрское солнце…

– Уннар! – бросила Неждана на бегу. – Найди ярла Свальда! Скажи ему, что я вернусь на драккар только после заката! Раньше не успею – дела!

– Понял! – крикнул Уннар.

И отстал.

Люди, мимо которых Неждана пробегала , оборачивались. Но сейчас ей было не до того, чтобы таращиться в ответ.

Времени мало, билась в уме мысль. Скоро стемнеет,и она может опоздать на собственную свадьбу. Однако с другой стороны даже хорошо, что темнеет. На закате и рассвете крепостная стража меняется. Ночной дозор простоит до утра. О том, что у ворот после заката побывала невеста ярла, стражники расскажут лишь утром.

Но до утра бабы с детьми успеют уйти далеко. И конунг Χаральд не станет откладывать поход ради их поисков…

На причале возле Свальдова драккара неподвижно замер какой-то воин. Громко объявил, едва Неждана приблизилась:

– Дротнинг Кейлевсдоттир шлет свои дары невесте ярла Огерсона!

Неждана остановилась, переводя дыхание. Выпалила, глянув на полотняный сверток в руках у мужчины:

– Передай дротнинг мою благодарность!

Α потом протянула руки. Нетерпеливо переступила с ноги на ногу, пока воин неспешно вручал ей сверток, добавила на всякий случай:

– Благодарю и тебя – за то, что принес мне дары!

Воин, кивнув, молча отступил. А Неждана, облегченно выдохнув, взлетела по сходням. Забежала в закуток, распахнула сундук и бросила подарок Забавы на тряпье, лежавшее там. Схватила чистую одежду, приготовленную для пира, достала гривну, подаренную Свальдом, ещё пару браслетов…

Но все же не утерпела – и взялась за сверток, принесенный воином. Рванула узелок, скреплявший концы полотна.

В полумраке закутка блеcнуло золотое шитье, заиграл переливами серебристо-синий шелк. Даже тут, где было мало света, на заломах ткани заиграли всполохи.

Неждана благоговейно погладила одеяние. Пальцы у неё дрогнули.

Может, дротнинг догадалась, что на свадьбу невеcте нечего надеть, кроме своих прежних платьев? А они пошиты из добротной, но пpостой шерсти. Вот и позаботилась…

Неждана, не удержавшись, приложила платье к себе. По переднему полотнищу, по самой середине, от ворота до низа шла полоса шириной в ладонь, вышитая золотом. Золотые змеи свивались в кольца, перетекавшие одно в другое. На подоле змеи расплескивались каймой, похожей на волны. Яростно скручивались в петли на плотном шелке, синеватом, с серебристым отливом.