Глава 3

На третьем этаже маленького, но уютного отеля было тихо и спокойно. Большинство постояльцев уже находились в своих номерах, устав от прогулок, а те, у которых еще имелись силы, в отель пока не вернулись. Рита тихонько закрыла дверь соседнего номера, придерживая ее обеими руками, чтобы она не хлопнула от нечаянного сквозняка, и практически на цыпочках дошла до своего.

Марк полулежал на кровати, привычно опершись спиной на подушку и положив большой альбом на колено согнутой правой ноги. Левая, особенно сильно пострадавшая во время аварии, оставалась выпрямлена, и Рита была уверена, что завтра он на нее уже не ступит. Не то чтобы она не предупреждала…

Он что-то рисовал в альбоме простым карандашом и удивленно посмотрел на нее, когда она вошла одна.

– А где Гретхен?

Рита ушла в соседний номер, где поселили бабушку, несколько минут назад, чтобы забрать девочку. Это была их давняя традиция: Вера Никифоровна всегда читала правнучке перед сном книжки. Соня любила приносить ей выбранную самостоятельно книгу, забираться к ней под одеяло и слушать. Иногда Рите казалось, что ей нравятся не сами сказки, а голос бабушки, потому что уж слишком разными были выбранные книги: от сказок и детских энциклопедий до мемуаров известных людей и инструкции к телевизору. При том, что за всю свою жизнь девочка не произнесла ни звука, даже смеялась и плакала совершенно беззвучно с самого рождения, она прекрасно слышала и больше всего любила именно слушать: музыку, радио, голоса знакомых людей, даже просто разговоры прохожих на улице. Рите иногда казалось, что слух у нее гораздо острее, чем у обычных людей, а Марк на полном серьезе со следующего года собирался отдавать ее в музыкальную школу вдобавок к художественной, не забывая добавлять, конечно, что только при условии ее желания. Он прекрасно знал, каково это – отстаивать право на свои собственные увлечения и таланты.

– Бабуля усыпила не только ее, но и себя, – с улыбкой сообщила Рита, присаживаясь на кровать рядом с ним, – я не стала забирать ее, пусть уж спит там.

Она взяла в руки несколько рисунков разной степени готовности, которые валялись на кровати. На них Марк легкими штрихами обычного простого карандаша изображал все, что попадалось ему на глаза за эти дни. Здесь была и архитектура старого города, и веселящиеся туристы на ярмарке, и задумчивый австриец за соседним столиком в кафе, и простые зарисовки венских улиц, и, конечно же, они с Соней. Больше всего Марк любил пейзажи, утверждая, что портреты у него получаются не так хорошо. Однако, на взгляд Риты, это было некоторым лукавством. Портреты тоже выходили чудесными и легко узнаваемыми.

Отложив в сторону рисунки, она переместила ладонь ему на колено и легонько погладила, стараясь сделать это максимально естественно, как будто ей просто была нужна точка опоры. Серебристые нити тут же заструились через кожу, словно только и ждали команды. Рите даже приходилось сдерживать их, чтобы Марк ничего не заметил. Она давно научилась это делать. Понимала, что это вредно для нее, но убеждала себя, что если иногда и совсем чуть-чуть, ничего страшного не случится. У нее самой нога даже ни разу не заболела после таких сеансов, но Марк, конечно же, не позволил бы ей этого делать, если бы узнал.

Пару лет назад Рите удалось уговорить его наконец возобновить лечение травмированной ноги. Раньше он находил тысячи причин, чтобы не делать этого, но затем наконец согласился. То ли устал искать отговорки, то ли сам осознал необходимость лечения. Физиотерапия, лечебная физкультура и курсы препаратов медленно, но помогали. По квартире он уже мог передвигаться без трости, свободно водил машину и мог иногда поиграть с Соней на улице. Конечно, бегать он не сможет никогда, но это уже было прогрессом по сравнению с тем, каким он был, когда они только познакомились. Четыре года назад он мог пройти без трости разве что от дивана до кресла, даже стоял без нее с трудом.

Однако очень часто после особенно активных тренировок нога болела еще сильнее, чем раньше. Рита понимала это по выражению его лица, когда он думал, что никто не видит. И не могла сдержаться. Совсем чуть-чуть серебристых нитей не причиняли ей вреда, но так помогали ему.

Марк вдруг перевел взгляд с ее лица на руку, все еще лежавшую у него на колене, и Рита испугалась, что он что-то почувствовал. Она тут же убрала ладонь и кивнула на альбом, который он держал в руках:

– Что ты рисуешь?

Марк посмотрел на рисунок, как будто сам уже забыл, что рисовал, а затем пожал плечами.

– Ерунда.

Рита пересела так, чтобы видеть рисунок. На белом листе была закрашена лишь середина, все тем же простым карандашом, дающим лишь серый цвет. Среди беспорядочных штрихов выделялись человеческие фигуры: мужчины, женщины, дети. По самому краю Марк зацепил даже несколько по-новогоднему украшенных деревянных домиков, что позволило Рите узнать сегодняшнюю ярмарку. Но не это больше всего привлекло ее внимание: среди всех фигур, чуть в стороне прыгала на одной ноге Соня, а рядом с ней стояла женщина. Или даже правильнее сказать молодая девушка. На ней было длинное пальто, прикрывающее колени, невысокие сапоги на тонких каблуках и интересная шляпка с широкими полями, тенью падающая на лицо. И если весь рисунок Марк набросал лишь легкими штрихами, то Соню и неизвестную девушку прорисовал гораздо тщательнее.

– Кто это? – поинтересовалась Рита.

– Да так, видел ее на ярмарке. Кажется, Гретхен успела с ней познакомиться, – усмехнулся он. – Как раз в тот момент, когда ты поставила меня в известность о своих планах.

Рита сделала вид, что не услышала последнюю фразу.

– Красивая.

Марк удивленно посмотрел на нее.

– Ты ревнуешь?

– Я всегда ревную, когда ты рисуешь других женщин, – со смешком призналась Рита. На самом деле он рисовал других женщин не так уж и часто, только если они действительно чем-то цепляли воображение. И Рита никогда не ревновала. Но сейчас ей хотелось увести разговор в другую сторону, чтобы он снова не вспомнил про свое колено и ее руку на нем.

– Ты серьезно? – он комично приподнял брови.

– А то ты не знаешь? Небось специально оставляешь все портреты на видном месте в студии.

Марк рассмеялся, обняв ее одной рукой за плечи, снова посмотрел на рисунок, а затем отбросил его в сторону.

– Она была действительно красивой, – специально подначил он. – И Гретхен явно понравилась. Ты бы видела, как она вокруг нее прыгала. Удивительное умение у этого ребенка сходиться с незнакомыми людьми.

– Надо было познакомиться, что же ты? – поддела в свою очередь Рита.

– Настроение было не то. А потом еще эта авария…

Рита тяжело вздохнула, вспоминая произошедшее. Бедная девушка, несколькими минутами ранее продавшая ей елочные игрушки. Рита ни на секунду не верила в то, что она специально бросилась под машину. Девушка не была похожа на самоубийцу, продавала игрушки, чтобы выручить денег на еду, строила планы, казалась веселой и беззаботной. Если самоубийцы нынче выглядят так, то Рита определенно не понимает в этой жизни чего-то важного. Наверное, она просто торопилась перебежать дорогу в неположенном месте, а старушка-водитель испугалась и не среагировала вовремя.

– Знаешь, я всегда отвратительно себя чувствую, когда оказываюсь в таких ситуациях, – тихо призналась Рита, не глядя больше на Марка, но оставаясь в его объятиях.

– Потому что не можешь помочь?

– Потому что могу помочь. Могу, но не помогаю. Потому что жалею себя, боюсь.

– Это нормально, Рита. У тебя есть дочь, бабушка, я в конце концов. У тебя есть своя жизнь, и ты не обязана ею жертвовать ради других.

– Но ведь я же жертвовала несколько раз.

– Во-первых, ты тогда не знала, что это опасно для тебя, что ты не лечишь, а забираешь болезни на себя, пусть и в более слабой форме. Во-вторых, ты делала это ради тех, кто тебе важен.

Рита усмехнулась.

– Хочу заметить, что ты мне был не очень-то важен. Я тебя вообще не знала, когда спасла в первый раз.

– Это было провидение, – без тени улыбки заключил Марк. – Вселенная знала, что однажды я тебе пригожусь.

Рита рассмеялась, положив голову ему на плечо. Может быть, в тот момент, когда большой внедорожник поскользнулся на мокрой дороге и вылетел на встречную полосу, протаранив машину Марка, Вселенная что-то и знала, но она, Рита, уж точно не предполагала ни того, что спасать ему жизнь опасно для нее, ни того, что восемь лет спустя он найдет ее, чтобы уже не расставаться. Она просто работала на «скорой» и нечаянно оказалась рядом. Даже о своем даре она тогда ничего не знала.

– Самоуверенности тебе не занимать, – хмыкнула она, удобнее устраиваясь в его объятиях.

– А я этого никогда и не скрывал.

И это было правдой. Марк никогда не сомневался в собственной исключительности. Порой он казался ей такой эгоистичной сволочью, что она психовала и уходила. В первые месяцы знакомства они несколько раз ссорились, расходились навсегда и снова возвращались друг к другу. И даже за те годы, что они были женаты, ей все еще иногда хотелось если не убить его, то как минимум ударить. Желательно сковородкой по голове. Останавливало лишь то, что теперь в его понятие «эгоизма» входили и они с Соней.

Сама она была не такой. Воспитанная бабушкой-преподавателем, Рита еще в глубоком детстве заработала себе синдром отличницы, которая страшно боится кого-то обидеть, не оправдать ожиданий, оказаться хуже, чем о ней думали. Она не умела отказывать и отстаивать свое мнение, отчего частенько страдала. Бабушка иногда со смехом замечала, что они с Марком прекрасно уравновешивают друг друга.

– И знаешь, что я сейчас могу с самоуверенностью заявить? – внезапно прошептал он ей на ухо. Рита заинтересованно обернулась к нему. – Что раз Гретхен сегодня спит не с нами, нас ожидает весьма приятная ночь.

Рита рассмеялась, позволяя ему расстегнуть пуговицы ее рубашки и забраться рукой под нее. Он неаккуратно откинул от себя альбом с рисунками, претворяя план в действие прямо сейчас. Губы скользнули по ее щеке, по шее, прошлись по ключице и спустились еще ниже к груди. Вторая рука уже успела ловко расправиться с ремнем ее джинсов.

Рита запустила пальцы в его изрядно отросшие светлые волосы, пропуская между ними пряди. Марк ненавидел стричься. Посещение парикмахерской считал зря потерянным временем, которое можно было потратить на нечто более важное. Это казалось Рите смешным, поскольку он мог час, два, а порой и полдня сидеть на подоконнике и пялиться в окно, поэтому иногда ей приходилось практически пинками выгонять его в салон. Обычно это случалось тогда, когда волосы становились уже неприличной, на ее взгляд, длины. И тем не менее она обожала в такие минуты, как сейчас, запускать в них пальцы.

Чисто вымытые пряди, еще влажные после душа, скользнули по коже, но не выскользнули, когда она чуть потянула за них, а остались в ее руке. Рита замерла на мгновение, осознавая это легкое движение уже чуть затуманенным мозгом, а затем открыла глаза. Огромный клок волос действительно остался в ее пальцах, отделившись от головы вместе с кожей. Рита шумно выдохнула, перевела взгляд на лицо Марка и тут же закричала. То, что находилось перед ней, меньше всего напоминало лицо живого человека. Кожа посерела, в буквальном смысле приобрела землистый оттенок, покрылась черными пятнами и тонким пергаментом обтягивала кости. Вместо знакомых карих глаз на нее смотрели пустые глазницы, губы высохли, обнажив два ряда зубов, нос провалился.

Рита оттолкнула от себя это чудовище и бросилась вон с кровати, но запуталась ногой в одеяле и упала на пол. Она не оборачивалась, торопливо отползая к стене и судорожно вспоминая, в какой стороне выход. Спиной чувствовала, что Марк – или то, что находилось с ней в постели – двинулось на нее. Так и найдя выхода, она забилась в угол и закрылась руками, как будто это могло помочь.

– Рита! – теплая ладонь коснулась обнаженного плеча и знакомый голос послышался совсем рядом. – Ты чего?

Она чуть-чуть опустила ладони, которыми закрывала лицо, и со страхом приоткрыла глаза. Марк сидел рядом с ней, обычный, живой, и с тревогой смотрел на нее. Она протянула руку и осторожно коснулась кончиками пальцев его щеки, проверяя, не кажется ли он ей. Но нет, щека была теплой на ощупь, немного колючей, потому что бриться он не любил так же, как и стричься, мягкой и знакомой. Рита скользнула рукой вверх и чуть потянула за волосы, но те сидели крепко, как и полагается.

– Рит? – снова позвал Марк, не понимая смысла ее действий.

Она перевела взгляд на его лицо. В его глазах была тревога, в обычных карих глазах.

– Что с тобой?

Она потерла лицо руками и смущенно улыбнулась.

– Кажется, я уснула и успела увидеть кошмар.

– Уснула? – Марк удивленно вздернул брови. – В тот момент, когда мы занимались любовью? – Он отпустил ее плечо, которое все это время сжимал, и сел рядом. – Я был настолько плох? – Он улыбался, но Рита все еще видела тревогу в его глазах. И вовсе не поводу своих способностей в постели. Он прекрасно понимал, что она не могла уснуть, и она это понимала, но никакого другого объяснения тому, что видела, придумать не могла.

Рита выдавила из себя ответную улыбку.

– Наверное, я просто устала. И переволновалась сегодня. Прости. Продолжим?

– Ну уж нет, – он поднялся сам и помог подняться ей. – Никаких продолжим. Ты сейчас ложишься спать и завтра весь день проводишь в постели. Я выгуляю Гретхен сам и присмотрю за Верой Никифоровной. А ты спи.

Рита не стала спорить. Она все еще чувствовала себя отвратительно. Страшное видение всплывало перед глазами, стоило только сомкнуть веки, кружилась голова и немного подташнивало. Забравшись под одеяло, она прижалась спиной к Марку и попыталась выбросить из головы то, что видела, но пугающая картинка никак не желала уходить. Она даже включила лампу на прикроватном столике, надеясь, что тусклый свет разгонит страх. Спать ей не хотелось. Значит, это точно не было сном.

Марк обнял ее одной рукой, крепко прижимая к себе. Рита чувствовала, как второй рукой он легонько гладит ее волосы, стараясь не мешать.

– Рит, – едва слышным шепотом позвал он. Наверное, чтобы не разбудить, если вдруг она уже уснула.

– Что?

– Давай все же попробуем выяснить, как именно тебе пользоваться даром без вреда для себя.

Она вздохнула. Четыре года назад бабушка предупредила ее, что каждый раз, помогая людям, она будет тратить себя. Дар целительства передавался в их семье каждому, но только у бабушки хватило силы воли не пользоваться им. Отец Риты умер, не дожив даже до тридцати пяти, и сама она отчаянно боялась им пользоваться, хоть иногда и не могла удержаться. Бабушка Веры Никифоровны знала секрет, как пополнить собственную жизненную энергию, и дожила до седин, но никому из детей этого секрета не открыла.

Несколько лет назад Марк предложил вызвать дух строптивой родственницы, чтобы выпытать у нее секрет, однако Рита идею не поддержала. К тому времени салон колдуньи Ксении, где Марк работал медиумом, давно закрылся, а сам он перестал общаться с мертвыми. Рита не хотела снова провоцировать его на это. Ей нравилась их жизнь без призраков, без таинственных расследований и магии. Она не хотела снова к этому возвращаться. К тому моменту она ушла в декретный отпуск, перестала каждый день видеть страдающих людей и уверила себя, что справится с навязчивым желанием помогать другим. Тем более Марк не был уверен, что у него получится выпытать секрет у призрака. Через столько лет после смерти они редко могут говорить связно, иногда и вовсе не понимают, чего именно от них хотят.

Однако сегодняшний день ясно дал понять Рите, что никогда ей не избавиться от сочувствия и желания помочь. Чужая болезнь и смерть всегда будут напоминать ей, что в ее силах избавить человека от страданий, но из-за малодушия и нежелания ворошить собственную устоявшуюся жизнь она не делает этого.

– Что для этого нужно? – со вздохом спросила она.

– Хотя бы имя той женщины.

– Я спрошу у бабушки.

Марк поцеловал ее в макушку и еще крепче прижал к себе. Рита закрыла глаза, чувствуя, что липкий ужас наконец начал отпускать ее.