Далекое лето

Дела минувшие на праздник Весны 春节旧事

[1]

Когда сыночку старины Чжана исполнился годик, пришлось разыграть целый спектакль по заведённому обычаю.

Разумеется, никоим образом нельзя было обойтись без застолья. Пригласили всех родных и близких, и на банкет накрыли аж тридцать столов. Жёнушку Чжана всё это несколько удручало. Она заметила, что даже собственную свадьбу они не играли с таким размахом. Чжан же отозвался, что такое большое событие происходит лишь раз в жизни, нельзя его отмечать кое-как. Когда они только поженились, у обоих в карманах было пустовато. Они на несколько лет погрузились в работу и наконец-то скопили немного денежек да ещё с трудом произвели на свет малыша. Так что настало время сделать всё, как надобно. Всё для поддержания «лица» семьи. Да и к чему вообще люди так мучительно зарабатывают деньги? Первую половину жизни – для себя. А вторую – разве не для своих крох? Сколько раз ещё в жизни выпадет случаев, когда денег у них будет так много?

В тот день явилось, естественно, много народу, все совали родителям красные подарочные конверты с деньгами, рассаживались и начинали пить да кушать. Информатизация общества, конечно, достигает всё новых и новых высот, но конверты по-прежнему заполняются самыми настоящими бумажными деньгами. Старые обряды более изысканны. По такому случаю старина Чжан с женой заблаговременно одолжили у знакомого счётчик банкнот. Приятный это звук: вставляешь стопочку, и она давай себе жужжит.

Наконец, все заняли места, и старина Чжан принёс сынишку на руках. Мальчика обрядили целиком в красное да ещё румянами намалевали красную точку между бровками. Все начали расхваливать, каким здоровым растёт мальчишка, какая у него круглая и большая головка, ни грамма в нём нет бездарности. Скоро возмужает, как взмывающий ввысь дракон или вырывающийся вдаль тигр. Безгранично широкая открывается ему дорога в будущее. Сынок старался держаться молодцом: не плакал и не кричал, а сидел со степенным видом на высоком стульчике именинника и улыбался, всем своим видом напоминая малышей в обнимку с рыбками с новогодних картинок[2].

Чжан попросил:

– Мальчик мой, скажи что-нибудь хорошее дядям и тётям.

Сынок, собрав розовые ручки в кулачки, пролепетал, растягивая звуки:

– Тятя! Тётя! Новым годам! Пусте сластливы!

Все захохотали и стали восхвалять дитя за сметливость и природный талант, а Чжана с супругой – за умелое воспитание сыночка.

Настал заветный час, и старина Чжан поспешно включил проектор. Всю честную компанию ослепило белым светом, будто бы пролившимся с небес. Появилось множество иконок, в центре которых оказались Чжан с сыном. Чжан протянул руку и подтащил к себе одну из иконок. Мальчик тоже нетерпеливо вытянул ручки. Красный луч прошёлся по его пальчикам, считывая отпечатки. Система завела сыночку личную учётную запись.

Сначала выскочили большие красные символы, сложившиеся в поздравление мальчишки с первым днём рождения, а потом запустился клип. Орава ангелочков громко спели «С днём рождения тебя!». Когда песня стихла, снова зашелестели мелкие символы, собираясь в строчки, записанные старомодным каллиграфическим шрифтом ещё танских времен:

«На правобережье реки Янцзы есть обычай. На первый год после рождения ребёнка его омывают и наряжают в новёхонькую одежду. Для мальчиков выкладывают обыкновенно лук, стрелы, бумагу и кисти, для девочек – ножик, линейку, иглу и нить. Добавляют к тому всякие лакомства и безделушки. Кладут всё это перед малышом и смотрят, что он или она возьмёт в первую очередь, чтобы понять, насколько дитя алчно или бескорыстно, глупо или умно. Называют эту церемонию предсказанием судьбы ребёнка»[3].

Старина Чжан читал это всё, запрокинув голову. Вдруг его сердце охватили неясные чувства, он подумал: «Сынок, ведь с этого момента начинается твоя славная жизнь». Стоявшая подле Чжана жена в чувствах прижалась к нему, они крепко взялись за руки. Обидно, но, несмотря на недурной пренатальный курс обучения, мальчик их ещё не знал некоторых слов и глупо размахивал ручонками, пропуская много страниц. Когда текст кончился, пришло время определиться со жребием. За столами все сразу притихли.

Сначала выскочили пёстрые таблички с рекламой сухого молока, медленно опавшие вниз, подобно цветам, которыми небесные девы осыпают счастливцев. Старина Чжан чуял, что все эти бренды недешёвые да к тому же импортные. Некоторые виды молока были совсем натуральными и без добавок, другие – с добавлением ферментов или белков, третьи – с обещаниями повышения активности головного мозга, четвертые – с множеством рекомендаций от специалистов, пятые – с разными сертификатами. От такой картины у любого кожа на голове занемеет, а ноги станут ватными. К счастью, малыш не медлил: протянул ручку, слегка дёрнул, и выбранная дощечка, прозвенев, опустилась в заготовленную заранее шкатулку из чёрного дерева, очень старую, на вид точно антиквариат.

Следом появилось прочее детское питание: для стимулирования пищеварения, ускорения всасывания, предупреждения болезней, восполнения недостатка кальция, цинка, витаминов и микроэлементов, повышения иммунитета, от ночного плача… Смышлёный малец мгновенно всё выбрал, и цветастые иконки, звонко позвякивая, полетели вниз россыпью крупного и мелкого жемчуга. Далее надо было выбирать ясли, детский садик, кружки по интересам… Сынок блестящими чёрными глазками долго присматривался и наконец отдал предпочтение довольно непопулярным увлечениям: резьбе по дереву и гравировке печатей. У старины Чжана сердце ёкнуло, а ладони покрылись горячим потом. Ему захотелось протянуть руки и удержать сына, помочь ему выбрать заново. Но жена незаметно ухватила муженька, придвинулась и тихонько прошипела ему на ухо:

– Ему же не деньги этим зарабатывать, оставь, пусть играет.

Чжан пришёл в себя и взволнованно кивнул. Сердце продолжало ходить ходуном.

Потом надо было выбирать группу подготовки к школе, начальную школу, репетиторские курсы к начальной школе, среднюю школу первой ступени, репетиторские курсы к средней школе первой ступени, среднюю школу высшей ступени, репетиторские курсы к средней школе высшей ступени[4]… Далее выскочила опция подать заявку на обучение в зарубежном вузе. Снова сжалось сердце у старины Чжана. Путь это, конечно, был правильный, но денег на него нужно немерено. К тому же, кто знает, какие удачи и беды ждут за тысячу вёрст от родного дома. На счастье отца, сынок не замешкался с выбором. Ручка сразу отбросила иностранный университет в сторону. Теперь предстояло выбрать вуз с дальнейшими опциями остаться в аспирантуре, сразу начать работать, отправиться путешествовать по миру, подыскать место работы, найти место проживания, спроектировать дом, облюбовать машину, определиться с женой, выбрать свадебные подарки, организовать свадебный банкет, спланировать медовый месяц, выбрать, в какой больнице рожать детей и в каком сервисном центре ремонтировать автомобиль. После этого всё уже было не столь детализировано, оставалось только понять, на какой год следует сменить место жительства, когда стоит поменять машину, куда съездить в отпуск, в какой фитнес-центр купить абонемент, во что инвестировать сбережения, какой авиакомпанией летать. Наконец, высветились варианты с домами престарелых и кладбищами. И на том всё окончилось. Отложенные в сторонку иконки какое-то время ещё мерцали, но постепенно побледнели и затухли, подобно звёздочкам на небосводе. А с потолка вдруг посыпались яркие цветы и разноцветные конфетти. Заиграла оглушительная музыка, и собравшиеся зааплодировали, крича «браво!».

После долгого оцепенения старина Чжан наконец-то пришёл в себя и только тут понял, что весь взмок от пота. Отца будто бы вытащили из бассейна с горячей водой.

Чжан посмотрел на жену. Та совсем растворилась в слезах. Чжан понимал, что женщины сверх меры эмоциональны, и потому дождался, когда она почти выплакалась, и сдавленно проговорил:

– Такой хороший день, а ты нюни распустила…

Жена неохотно вытерла слёзы и сказала:

– Да посмотри на сынка нашего, такой ещё маленький человечек, а уже… – Потом её слова перекрыл новый всхлип.

Старина Чжан не понял, что имела в виду супруга, но и у него в носу защипало. Покачав головой, он заявил:

– Так-то лучше, нам меньше думать.

Сказал это старина Чжан, а сам про себя стал подсчитывать суммы. Получалась цифра, которую и в страшном сне не представишь. 60 % они с женой должны были покрыть в рассрочку в течение ближайших тридцати лет, а оставшиеся 40 % придётся выплачивать из заработков и сыну, и сыну сына, и сыну сына сына… Сознавая цели, к которым надо будет неустанно стремиться в ближайшие десятилетия, Чжан ощутил, как на него с головы до ног накатывает ещё один водопад пота.

Старина Чжан перевёл взгляд на сына. Кроха как сидел, так и остался сидеть на почётном месте именинника, кушал за обе щеки из плошки перед собой с пылу, с жару лапшу долголетия[5], и улыбался подобно бодхисатве будущего Майтрее[6].

Глубокой ночью шёл малой У один по совсем опустевшей и притихшей улице. Изредка доносились резкие щелчки хлопушек. Был канун Нового года, так что все семьи собрались за новогодним столом, включили новогодний гала-концерт[7], ели и веселились каждая у себя дома.

Незаметно для себя малой У добрался до парка неподалёку от дома. Это было совершенно пустынное место, не было видно ни старичков, ни молодняка, которые в обычные дни здесь ходили на прогулки, занимались боевыми искусствами, делали гимнастику и устраивали представления. Одна лишь студёная на вид озёрная вода трепетала в полутьме, куда не пробивался лунный свет. Слушая заунывный звук то вздымающейся, то опускающейся влаги, У чувствовал, что каждая пора его тела продувается холодным ветерком. У повернулся, думая отправиться в одну из беседок у берега, как вдруг увидал чёрную как смоль тень.

Малой У от страха чуть не подпрыгнул и громко поинтересовался:

– Кто здесь?

В ответ прозвучало:

– А ты кто?

Голос показался малому У смутно знакомым, и, собравшись с духом, он сделал несколько шагов вперёд, пока не обнаружил жившего этажом выше старину Вана.

Малой У выдохнул, приложив руку к животу под ложечку:

– Старина Ван, вы меня чуть на тот свет не отправили.

– Малой У, а чего это ты тут шляешься, пока праздник идёт? – отозвался тот.

– Да так, захотелось развеяться. А вы почему здесь?

– Дома слишком шумно, – заметил старина Ван.

Они снова обменялись взглядами и рассмеялись без лишних слов. Всё и так было понятно. Старина Ван, похлопывая по каменной скамье, предложил:

– Присаживайся.

Малой У протянул руку и ощупал сиденье, которое ему показалось до жути ледяным.

– Я не против постоять, объелся, стоять после еды – лучше для здоровья.

Старина Ван выдохнул:

– Как-то бессмысленно год уходит.

– Да-да-да, – поспешил вставить малой У. – Полопал еды, поглядел в телик, стрельнул петарду, вернулся к себе, и в койку. Вот и ушёл кое-как ещё один год.

– И главное, скучно, а всё равно, как назло, всё это делать приходится. Все так встречают праздник, чего уж тут сам изобретёшь.

– Вы правы. Вот наша семья, как время пришло, от мала до велика уселись смотреть новогодний концерт. Думал я заняться чем-то другим, а настроения нет. Вот и пошёл прогуляться от нечего делать.

– Давно уже не смотрел новогодний концерт.

– Вот это вы даёте.

– Раньше он был лучше, проще, поглядел чуток, порадовался, и ладно. А теперь вон как изворачиваются каждый год.

– Так технологии и наука продвинулись. Сейчас много всего появилось, о чём раньше и подумать боялись.

– Да покажите народу звёзд, пусть споют, да и хватит. Нет, они там, понимаешь ли, «национальный праздник» закатывают!

– Так мы ж все остальные 364 дня в году смотрим на тех же звёзд. Хочется же чего-то нового! Вот и делают эффектное представление.

– Мне весь этот цирк и не нравится. Не дают справить Новый год спокойно, по-тихому.

– Так простым людям ведь самое оно, чтобы было пошумнее. Ведь они не бессмертные, которые на Небесах могут обойтись без дыма и огня из мира людей.

– Такого гама никакой святой бы не вынес.

И снова оба вздохнули, прислушиваясь к журчанию воды во тьме. Через какое-то время старина Ван спросил:

– У, а ты бывал на самих новогодних концертах?

Малой У ответил:

– А как без этого? Два раза. В первый раз выбирали счастливчиков в живую аудиторию, и жребий пал на нас – всей семьей отметили праздник за весь китайский народ. Во второй раз у одноклассника по начальной школе нашли смертельную болезнь, вот его и отправили на программу. Постановщики опасались, что он окочурится в одиночестве, вот и взяли весь наш класс с учителями ему в поддержку. И ведущие, и зрители рыдали на все голоса. Хороший был отклик. К сожалению, я мало попадал в кадр на том концерте.

– А я вот никогда не бывал.

– Как это вы умудрились?

– А я всякий раз отключаю телевизор и где-нибудь прячусь. Какая мне разница-то, что там на этом вашем концерте происходит?

– Зачем уж так-то? Разве случится что, если разочек сходить?

– Я лично предпочитаю спокойствие, терпеть не могу, когда беспокоят.

– И чем это вас беспокоит?

– А ты сам представь, что тебя втягивают в такое, держат на мушке, показывают твою старую физиономию на экранах по всему миру. Вот тебе и беспокойство.

– Так это же дело двух минут. Посмотрят на вас, повеселятся, и всё. Никто и не вспомнит потом.

– А мне на сердце тяжко будет.

– Будто убудет с вас, если поглядят разочек.

– Да дело не в том, что на меня поглядят, а в том, охота мне это или нет. Если бы была охота, я бы давал на себя глядеть хоть двадцать четыре часа в сутки. А если охоты нет, ради чего выставляться на всеобщее обозрение.

– Старина Ван, вы, конечно, думайте, как хотите, но общество уж нынче не то. Камеры повсюду, разве можно всю жизнь избегать взглядов посторонних?

– Вот я и прячусь в месте, где нет людей.

– Как-то в крайности вы уходите.

Старина Ван засмеялся:

– Столько лет прожил, и меня никому ещё не удалось втянуть во что-либо.

Рассмеялся и малой У:

– Вот она, самостоятельность и независимость.

Старина Ван заметил:

– Да хрень это всё, чего уж там…

Не успел он договорить, как из ниоткуда возникло ослепительно-белое сияние, преобразившееся в несметное множество человеческих лиц. В центре скопления появилась сцена, сверкающая золотом и яшмой, а старина Ван и малой У вдруг очутились на ней. Оглушительная музыка единой волной вознеслась до небес и разлилась по земле. По бокам показались искрящиеся с головы до пят ведущие и давай с обеих сторон теснить Вана и У прямо к центру.

Ведущий взволнованно заявил:

– Уважаемые зрители, дорогие друзья, рядом со мной – Ван из жилого комплекса «Лунъян». Целую ночь мы разыскивали этого господина, который чудесным образом оказался последним во всей стране человеком, никогда не бывавшим на концерте по случаю праздника Весны.

Ведущая с тем же ликованием сообщила:

– Благодарим за помощь нашего постоянного зрителя У. Именно благодаря ему мы смогли привести господина Вана к нам на сцену, чтобы он в канун Нового года, в момент, когда исполняются все желания и все собираются вместе, наконец-то встретился с товарищами со всех концов Китая.

Старина Ван от изумления остолбенел. Спустя несколько мгновений он пришёл в себя и взглянул на малого У. От косого взгляда У почувствовал себя совсем не в своей тарелке. Хотелось сказать что-то в своё оправдание, но ему не дали и рот открыть.

Снова затараторил ведущий:

– Уважаемый Ван, вы впервые на нашем празднике. Расскажите, что вы сейчас ощущаете.

Старина Ван без единого звука поднялся, всем телом устремился вперёд и – «бултых!» – спрыгнул со сцены прямо в студёную воду.

Малой У вздрогнул, почувствовав, как каждая клеточка тела омывается потом. У обоих ведущих кровь отлила от лица. С ночного неба вниз устремилось в поисках тени старины Вана несколько микрокамер. Толпа зрителей загалдела на все лады.

Вдруг поверхность иссиня-чёрного озерца озарилась сиянием, будто бы под водой закипел огненный шар. Прогремел сильный взрыв, от которого, вероятно, опало небо, затрещала земля, горы и реки утратили все цвета, а на сотню ли вокруг всё залило алым и белым. Малой У повалился на пол с воплем резаной свиньи, всё его тело горело огнём. Наконец, он через силу поглядел сквозь свернувшиеся в щёлочки глаза, но только и увидел, как среди ало-белого зарева вихрем полетел вверх, к заоблачным далям, сноп золотистого света. На сколько вёрст он растянулся – одним высшим силам было известно.

«Неужто старикан понёсся искать тишину к себе, обратно на небо?» Такая мысль промелькнула у малого У в голове. И оба его глаза тоже загорелись, обращаясь в раскалённый синий дымок.

На следующей день в сети поднялись споры. Все камеры на месте происшествия сгорели, и осталось всего несколько поломанных объективов. Многие зрители концерта загремели в больницы с головокружением и звоном в ушах. Однако все наперебой расхваливали этот номер как самый успешный за всю историю новогодних концертов в Поднебесной.

Сяо Ли в этом году стукнуло двадцать семь лет, а после праздника Весны должно было исполниться аж двадцать восемь. Видя, что дочь всё ещё не нашла свою половинку, мать принялась уговаривать её сходить на смотрины.

– Не пойду ни на какие смотрины! Чем позориться перед другими, лучше уж сразу сдохнуть на месте, – воскликнула Сяо Ли.

Мать ответила:

– А чего в этом такого-то? Если бы я сама не сходила так разок, то как бы мы встретились с твоим папой? И где была бы ты?

– Кривые арбузы и треснутые финики мне ни к чему.

– Сама ты лучше себе никого не подберёшь.

– А тебе почём знать, что мне нужно?

– На то существуют наука и техника.

– Значит, только наука и техника заслуживают доверия?

– Хватит препираться! Ты пойдёшь или нет? – спросила мать.

Умылась, причепурилась и накрасилась Сяо Ли и пошла вместе с матушкой в один центр сватовства с отличной репутацией. Управляющий заведения оказался человеком радушным. Только услышал, что они пришли на смотрины, – сразу предложил Сяо Ли пройти аутентификацию.

Охоты заниматься всем этим у Сяо Ли не было от слова совсем. Попа её сразу заёрзала по стулу.

– Это сложно? – спросила она.

Управляющий хихикнул:

– Совсем не сложно. У нас же здесь высокие технологии. Всё очень быстро делается.

Сяо Ли это не обнадёжило. Она на всякий случай уточнила:

– А безопасно вам сдавать все мои личные данные?

Управляющий снова засмеялся:

– Не волнуйтесь, мы работаем уже много лет, и ни разу у нас не было с этим проблем. Ни одной жалобы от клиентов за всё время!

Сяо Ли снова стала придумывать, чего бы ещё спросить, но тут матушка не выдержала и поторопила её:

– Давай уже, не копайся!

Сяо Ли дала терминалу считать отпечатки пальцев, отсканировать радужку глаз, загрузить на сервер всю информацию по личному аккаунту. По окончании регистрации надо было сделать полный скан самой себя сверху-донизу. Через три минуты управляющий сообщил, что всё готово, и, выхватив портрет из интерфейса терминала, направил его в пол. Из пола вверх взметнулся белый как снег свет, в котором стояла фигурка высотой с вершок, точь-в-точь воспроизводившая Сяо Ли во внешности, комплекции, одежде и манере держаться.

Малышка осмотрелась по сторонам и прошла в дверцу рядом. За дверкой оказались столик, пара стульчиков и уже поджидавший девушку человечек. Молодые люди поприветствовали друг друга, посидели, быстренько поговорили такими тонюсенькими голосками, что ничего и не разберёшь. Не прошло и минуты, как другая Сяо Ли встала, и человечки обменялись рукопожатием на прощание. Фигурка Сяо Ли пошла к другой дверке.

Рядом послышался шёпот мамы:

– Такими темпами она повидается с шестьюдесятью парнями за час, а уж за целый день…

Управляющий вновь захихикал:

– На это не обращайте внимания, это была всего лишь демонстрация. На деле же всё будет ещё быстрее. Можете идти по своим делам, самое позднее завтра точно будет результат.

Управляющий поднял руку и помахал перед собой. Человечки на земле стали ещё меньше, превратившись в красненькие точечки, заключённые в клеточки, которые складывались в некое подобие пчелиных сот. В каждой клеточке носилось по красной и зелёной точечке, от которых исходили разнообразные жужжащие звуки.

Свою точечку Сяо Ли обнаружить не смогла и немного занервничала. Она поинтересовалась:

– Точно подберёте подходящего мне человека?

Управляющий хохотнул:

– У нас более шестидесяти миллиардов пользователей. Среди них точно найдётся тот, кто вам нужен.

Сяо Ли снова уточнила:

– И на этот результат можно будет положиться?

Управляющий разразился очередным смешком:

– У нас досье на каждого пользователя, все проходят тщательную проверку, так что никакой подделки быть не может. И ПО, отвечающее за свидания, у нас в новейшей версии, программа всегда подбирает так, как надо, никто ещё не оставался недовольным. Девушка, вы не беспокойтесь. Даже если вам не в радость будет наш избранник, что маловероятно, то мы полностью возместим вам всю сумму.

Сяо Ли хотела ещё какое-то время понаблюдать за своим двойником, но снова встряла мать:

– Всё, всё, на выход, теперь только ждать.

На следующий день у Сяо Ли действительно состоялся видеосозвон с управляющим центра. По результатам первого отборочного раунда удалось выявить 438 подходящих кандидатов: людей здоровых, привлекательных, уравновешенных и надёжных, схожего положения и общих интересов с Сяо Ли.

Она призадумалась. Четыреста с лишним человек… Чтобы уделить хотя бы по дню каждому из кандидатов, и целого года не хватит.

И снова управляющий засмеялся:

– Давайте поступим так: советую вам опробовать наше ПО для многопоточных свиданий. Это позволит вам параллельно выйти на углублённый контакт сразу со всеми перспективными партнёрами и лучше понять друг друга. Не зря же говорят, что коня испытывают дальней дорогой, а человека – временем. Во всяком случае, чем больше контактов, тем лучше поймёшь, твой это человек или нет.

Вот и создали они десять резервных копий Сяо Ли, которые отправились на свидания со всеми многообещающими претендентами.

Прошло два дня, и управляющий снова набрал Сяо Ли. Десяток альтер эго уже успели встретиться по десять раз с каждым из этих четырехсот с лишним кандидатов. Специальная программа всё фиксировала и подсчитывала баллы на каждом свидании. Управляющий посоветовал Сяо Ли проранжировать все оценки от высшего балла к низшему и отобрать первую тридцатку имён. Про всех остальных покуда можно было забыть. Недурная идея, решила Сяо Ли, и у неё немного отлегло от сердца.

Минуло ещё три дня. Управляющий доложил Сяо Ли, что по результатам углублённых контактов и наблюдений отсеялись семь из тридцати ухажёров, ещё пятерых поставили на паузу. По оставшимся восемнадцати претендентам степень удовлетворённости обеих сторон отношениями была сравнительно высокой, восемь из них уже высказывали намерения сочетаться браком, другие четверо показали себя не с самой лучшей стороны в бытовых или иных вопросах, но пока что оставались в пределах допустимых параметров.

Заметив, что Сяо Ли притихла, управляющий предложил девушке:

– А может быть, уже пора подключить к процессу вашу матушку?

Сяо Ли очнулась и в тот же день привела маму в центр. Опять аутентификация, снова оформление резервной копии личных данных. И далее уже десять мамочек стали давать наставления десяти Сяо Ли.

Благодаря материнским советам удалось выбрать семь потенциальных женихов с наивысшей степенью надёжности.

Управляющий заметил:

– Знаете, у нас ещё есть ПО, которое моделирует ситуации в браке. Можно его попробовать. У многих пар как раз во время подготовки к свадьбам возникают проблемы. Нет более важного дела в жизни человека, чем брак, так что надо быть начеку.

И тогда семеро Ли начали обсуждать с семью партнёрами перспективы совместной семейной жизни. Тут с обеих сторон добавилось ещё множество родственников разной дальности, симуляция которых раскочегарила программку до предела. С двумя семьями разговоры зашли в тупик, и все разошлись, хлопая дверцами.

Управляющий вновь выступил с предложением:

– А ещё у нас есть пакет моделирования медовых месяцев. Как заявил один великий писатель, если супруги за месяц в пути умудрились не перессориться, то, значит, можно быть уверенным, что брак не распадётся[8].

Запустили модели с медовыми месяцами, затем – с беременностями, после – с рождением детей, дальше – с декретными отпусками. Сразу отсеяли тех супругов, которые хоть и заботились о детишках, но совсем забывали про своих Сяо Ли.

На следующем этапе разыгрались сцены с воспитанием детей, интрижками на стороне и успокоением нервов после менопаузы. Ещё апробировали всевозможные перипетии: ДТП, паралич, смерть детей, тяжёлые болезни родителей… Наконец, дошли и до домов престарелых, где пары в мире и согласии вместе доживали свои деньки.

И – поразительно – до конца добрались всего два человека!

Сяо Ли посчитала, что уже пришла пора и ей лично встретиться с избранниками. Управляющий переслал ей контакты первого претендента. С сердцем, колотящимся так, будто бы оно было готово вырваться из груди, Сяо Ли начала было открывать материалы, как вдруг завыла сирена, и на экране всплыло лицо управляющего:

– Вы уж простите меня, но с прискорбием вынужден сообщить: подобранного для вас кандидата параллельно моделировали на отношения с другой клиенткой, и он буквально полминуты назад показал с ней такой же отличный результат. Чтобы избежать дальнейших накладок, рекомендую вам пока что не встречаться с ним.

Ли растерялась, будто бы носом уткнулась в тупик:

– Что же вы раньше молчали?

– Весь процесс контролирует алгоритм, а мы – обычные сотрудники, у нас недостаточно компетенций в него вмешиваться. Но вы не беспокойтесь, у вас ведь ещё осталась одна опция.

Про себя Сяо Ли возликовала. Всё-таки на высокие технологии можно было положиться.

Она открыла данные по второму кандидату. Глянула в лицо на фото – и всё перед глазами закружилось. Перед ней будто бы в единый миг промелькнули все последующие месяцы и годы, сливаясь в единое месиво, точно кровь с молоком, и блистая огненным красным заревом. Сяо Ли почувствовала себя невесомым облачком, готовым вознестись в небеса и обернуться дождём.

До неё донёсся голос управляющего:

– Ну как вам? Довольны? Организовать вам очную встречу?

– Думаю, ни к чему, – проговорила Сяо Ли.

Она переслала снимок управляющему, и у того глаза тоже полезли на лоб.

Просидев с ошарашенным видом целую вечность, Сяо Ли, вся красная, наконец произнесла:

– Ну и как мне теперь вас величать?

– Нам церемонии уже ни к чему. Зовите меня просто Чжао.

Через месяц Сяо Ли и Чжао справили свадебку.

Ни у Чэня, ни у Чжэна девушек не было. И когда на День всех влюблённых приятели увидели, как товарищ по общаге Хуан, принарядившись и зализав волосы, собирается на свидание, у них обоих на душе стало тяжко. Встали они по обе стороны от Хуана, взяли его под локотки и заявили:

– Братец, а, братец, с друзьями надо делить и радости, и невзгоды. Может, постримишь нам своё свидание?

Хуан смутился:

– Так мы поесть и погулять. Что там стримить?

– Ну если только поесть и погулять, то и бояться нечего, – заметил Чэнь.

– Мы только посмотрим, мешать тебе точно не будем, – добавил Чжэн.

Чэнь поспешил вставить:

– Да к тому же мы совместными усилиями сможем так всё продумать и организовать, что пташка твоя сама тебе в руки бросится!

Чжэн предусмотрительно заметил:

– Товарищам же надо помогать!

Хуан почувствовал себя неловко, они так его заболтали, что оставалось только согласиться. Хуан вставил в глаза видеолинзы и врубил режим трансляции. И всё, что он видел собственными глазами, высвечивалось кристально-чётко на стене общаги. Когда всё отрегулировали, было уже пора, и Хуан пулей вылетел на свидание.

Парочка встретилась на выходе из кампуса и решила сначала сходить в недавно открывшийся поблизости ресторан западной кухни. Заведение это было с высокими претензиями на изыск и заоблачными ценами. Хуан днём ранее долго приценивался к меню и – не без скрежета зубов – всё же забронировал столик. Парочка рука об руку подошла ко входу, где с охранником как раз препирались несколько тучных щёголей, одетых по-европейски.

Один толстяк заявил:

– Мы здесь завсегдатаи, всё время у вас бываем. Какого лешего вы нас не пускаете?

Охранник, придерживая дверь, вежливо пояснил:

– У нас нет мест. Сегодня действует акция по случаю Дня всех влюблённых, у нас всё забронировано. Будем рады обслужить вас завтра.

Один из пухляшей залился румянцем и было собрался ринуться в бой, но его остановил приятель:

– Незачем с ним препираться. У этих ресторанов в последнее время свои законы, так что спорь, не спорь, а всё равно не пустят. Пошли в другое место.

Хуан проводил взглядом удаляющихся рассерженных мужчин и посмотрел на спутницу. В сердце разлилось чувство собственного превосходства, и, взяв девушку за руку, он потащил её внутрь.

Сели, заказали. Только закончили с закусками, как к столу подошёл сомелье при полном параде и с безукоризненными манерами, держа в руках бутылку красного. Не проронив ни слова, мужчина принялся откупоривать вино. Хуан догадался, что бутылочка обойдётся ему в кругленькую сумму, и тотчас же выставил руку вперед:

– А мы вина не заказывали.

Сомелье заулыбался:

– На вас всё заведение не может налюбоваться. С того момента, как вы зашли, у нас забронировали ещё тридцать с лишним столиков. Вино по личной рекомендации и скидка в 20 % – подарок вам от нашего шефа.

Объяснение Хуана поставило в тупик. Он уточнил:

– «Налюбоваться», говорите?

– А вы зайдите в интернет. Сами всё увидите, – отозвался сомелье.

Хуан достал телефон и полез в сеть. Оказалось, что стрим свидания с Сяо Цин транслировали в прямом эфире. За короткое время собралась аудитория в несколько десятков тысяч человек. Строка комментариев шелестела всё новыми и новыми сообщениями.

Кто-то писал: «Хороша, повезло парню».

Вторая добавила: «Чем хороша-то? Ладно ещё, когда сидит с закрытым ртом. Только откроет – видны зазоры между зубами. Смотреть страшно».

Третий вставил: «А я знаю тех мужичков, что были в дверях. Они с нами через стенку работают, ха-ха-ха».

Четвёртая заметила: «А какого бренда у девчушки обувка? Эй, дорогой, голову опусти, чтобы всем было видно».

Были комментарии и похлеще, от которых Хуан залился краской.

Послышался озадаченный голос Сяо Цин:

– Что-то стряслось?

При всём своём смущении и стыде Хуан, поразмыслив, пришёл к выводу, что лучше признаться во всём без утайки. Он рассказал об уговоре с друзьями в мельчайших подробностях и ещё, сжав руки Сяо Цин в своих, прошептал:

– Только умоляю: не злись. Я сейчас их всех отключу.

Сяо Цин вздохнула:

– Ладно уж, чего тут злиться? Этим одиночкам можно даже посочувствовать. Им не с кем поужинать и повеселиться на День всех влюблённых, вот они и смотрят чужие свидания. Ничего предосудительного в этом нет. Даже если продолжат на нас смотреть, ничего страшного. Погалдят и перестанут.

Хуан и представить не мог, что Сяо Цин так быстро и легко поймёт ситуацию, и настолько расчувствовался, что его чуть не прошибла слеза. Он вырубил и контактные линзы, и телефон и сконцентрировался на ужине с Сяо Цин.

Когда пришло время десерта, к ним подошёл парень лет двадцати и, опершись обеими руками о столик, заявил:

– Слышь, приятель, дело есть. Один чувак только что пообещал вознаграждение гостю, который подойдёт и чмокнет твою девушку. Как-то все переполошились из-за вас в сети. За полчаса донат вырос до десяти тысяч юаней. Деньги мне особо не нужны. Дело не в деньгах, а в том, что это прикольно. Если вы не против, то мы с вами разделим выигрыш пополам. Моя девушка только «за».

Хуан бросил взгляд на столик по соседству. И действительно – нарядно одетая девчушка махала им с улыбкой во весь рот. Хуан оглядел все столики. Все влюблённые парочки глядели в их сторону. Кто-то снимал сцену на телефоны. Хуан поднял глаза на подошедшего парня и заметил, что у того левый глаз слегка мерцает красным. Тоже стримит. Хуана вдруг охватила тоска. Показалось, будто каждый сантиметр вокруг него забит людьми, которые только и знали, что тянули шеи, чтобы получше рассмотреть их. От этих вездесущих взглядов у него всё внутри сжалось.

Сяо Цин встала и, смерив парня взглядом, заявила:

– Пошёл вон.

Несколько секунд они глядели друг на друга. Наконец, парень пожал плечами и ретировался. Сяо Цин потащила Хуана за собой.

– Нам пора, – сказала она.

Они расплатились, вышли и какое-то время быстро шагали прочь рука об руку. Остановились Сяо Цин и Хуан, только миновав один квартал и завернув за угол. Встали, переводя дух и вдыхая в себя прохладный весенний воздух.

Через некоторое время Сяо Цин поинтересовалась:

– Ну, и куда мы?

Хуан поднял голову и осмотрелся по сторонам. Перед собой он увидел череду стеклянных витрин, ряды рекламных плакатов и множество пар глаз прохожих, в каждой из которых будто бы мелькали тревожные красные огоньки. С удручённым видом он на какое-то время задумался. И вдруг его осенило!

– Пошли в кино, – предложил он.

В кинотеатре обычно кромешная тьма, так что никто им не помешает.

Сяо Цин заулыбалась.

– Молодец! – проговорила она.

И они, взявшись за руки, зашагали в кино.

На День всех влюблённых в кинотеатре было много народу. Хуан и Сяо Цин выбрали первый попавшийся фильм, который начинался в ближайшее время, и купили снеки и напитки. Когда погасили свет, зал сразу стал непроглядно чёрным, так что никого уже не было видно. У Хуана сразу отлегло от сердца.

Сеанс длился уже около десяти минут, и тут Хуан почувствовал, как Сяо Цин медленно придвигается к нему и укладывает ему голову на плечо. У парня в груди поднялся сладостный трепет. Хуан склонил голову и посмотрел, как сиял милый профиль Сяо Цин в тёмно-голубом мерцании экрана. Губки девушки налились соком, подобно готовящемуся распуститься бутончику. Хуан засомневался: стоит ли воспользоваться моментом и поцеловать её в эти губки? Не будет ли это бестактным? Напереживавшись про себя вдоволь, парень наконец-то собрал волю в кулак и пошёл ва-банк.

И вдруг серебристый экран перед ними потух. Хуан не понял, что стряслось. Он сидел в темноте, не осмеливаясь даже шелохнуться. Внезапно у него в ушах поднялся звон бесчисленных колокольчиков. Экран снова воссиял. Сначала показалось, будто бы возобновили показ фильма, но вскоре стало понятно, что это было никакое не кино. Перед ними промелькнуло множество младенческих мордашек. Некоторые из них рыдали, другие – улыбались, какие-то выглядели мутноватыми, какие-то – предельно чёткими. Физиономии, бурля и растекаясь, складывались в подобие киномонтажа, словно документальный фильм о некоем семействе. Постепенно до Хуана дошло, что девочка на экране – Сяо Цин. Из малышки в пелёнках она доросла до взрослых лет, превратившись в стройную и изящную особу. Музыка всё нарастала. То хмурое, то улыбчивое личико Сяо Цин, красивое настолько, что дух перехватывало, искрилось и гасло на экране. Когда отыграл последний кадр, под прелестные отголоски мелодии из темноты выплыли крупные буквы, сложившиеся во фразу:

«Милая Сяо Цин, я люблю тебя всю целиком и буду любить тебя каждый год, каждый месяц, каждый час, каждую минуту, каждую секунду».

И ещё четыре слова:

«Выходи за меня замуж».

Хуан повернулся и увидел, что у Сяо Цин глаза на мокром месте. Слёзы лились ручьями. У неё спёрло дыхание. Дрожащим голоском она начала:

– Ты…

Хуан ничуть не менее дрожащим голосом проговорил:

– Это не я…

Во всём зале включили свет. Разом всё озарилось. Под экраном оказался маленький силуэтик, который стал медленно приближаться к ним сквозь ослепительный свет прожекторов. Чёрный костюм, девяносто девять алых роз у груди. Все черты его лица размывались, ничего нельзя было рассмотреть.

Наконец, силуэт встал перед Сяо Цин на одно колено и объявил:

– Уж прости, что я так бесцеремонно. Хотел сделать сюрприз.

Сяо Цин трясущимся голосом сказала:

– Но я вас совсем не знаю.

А тот отозвался:

– А это и неважно! Ведь все мы когда-то бываем не знакомы друг с другом! Я сегодня с тобой впервые познакомился онлайн. Сам не знаю почему, но ты меня с первого взгляда потрясла до глубины души. Ты сказала: «Пошёл вон!», и я сразу понял, что ты – та самая девушка, которую я искал всю жизнь. Я наспех собрал все фото и записи о тебе, подготовил всё, как получилось, и поспешил сюда просить твоих руки и сердца. Кто бы там рядом с тобой ни оказался, что бы у тебя ни было на сердце – хочу просто сказать тебе от души: милая Сяо Цин, если нам не суждено быть вместе в этой жизни, то я всё равно буду тебя любить и оберегать. Дай только шанс осчастливить тебя!

Хуан ощутил, как похолодела рука Сяо Цин, рыбиной соскользнувшая с его ладони. Сам Хуан весь взмок. Вновь основательно засосало где-то под ложечкой. И снова вокруг замерцали красные огоньки. Весь зал в этот момент разглядывал, обступал и снимал только их одних. Хуану показалось, что всё вокруг стало каким-то ненастоящим, будто не день влюблённых, а первое апреля.

Хуан повернул голову к Сяо Цин. Та сидела вся бледная. Губы её дрожали, как бабочка, трепыхающаяся в предсмертной агонии. Наконец, Сяо Цин потянулась, схватила с сиденья рядом попкорн и стала бешено кидаться им в парня во фраке, визжа во весь голос:

– Больной, больной…

Хуан проводил Сяо Цин до общаги. Они, вялые и подавленные, остановились у входа. В редкой чаще позади них виднелись обхватившие друг друга за шеи парочки, которым не хотелось расставаться.

Сяо Цин встала на ступеньки и улыбнулась ему:

– Не бери в голову. Всё пройдёт.

Хуан покивал. В голове у него было тускло. Одно жужжание.

Сяо Цин продолжила:

– И на товарищей не злись. Вам ещё долго быть вместе.

Хуан снова кивнул.

Сяо Цин добавила:

– И пусть все эти неудачники говорят, что им вздумается. Пройдёт день, и они не вспомнят, что сегодня было.

Хуан снова согласился.

Сяо Цин снова заговорила:

– А нам с тобой пока лучше не встречаться. Пускай каждый займётся своей жизнью. Подождём, пока утихнет, – и потом посмотрим, что будет.

Хуан на этот раз не кивнул. Да и Сяо Цин больше ничего не сказала, а развернулась и вошла в общежитие.

Над кронами деревьев только-только всходила новая луна. Подул вечерний ветерок, листья зашелестели. Хуан постоял ещё немного, разглядывая луну, и медленно побрёл к себе в общагу.

Ян взял отпуск на праздник Весны, чтобы съездить в родные места. С ним связался одноклассник по средней школе по фамилии Лю. Дескать, лет десять уже прошло после школы, надо бы организовать встречу выпускников.

Отложив телефон, Ян не удержался от тяжёлого вздоха:

– Быстро же пробежали десять лет.

В намеченный день землю окутал плотный туман. За окном всё слилось в серую мглу. Ничего не было видно. Яна это немного обеспокоило, и он позвонил Лю, чтобы свериться, что всё в силе.

Тот заверил его:

– Всё по плану. Не зря же говорят, что цветы надо разглядывать в тумане. Так даже интереснее.

Ну Ян и поехал. Сквозь туман его вёл навигатор, проецировавший на лобовое стекло машины улицы, по которым он ехал, вкупе с динамично обновлявшимися изображениями других автомобилей и пешеходов. Путь преодолели без происшествий. Ян добрался до ворот школы. Там уже выстроилась вереница машин. Некоторые авто были поскромнее, чем у Яна, некоторые – чуток подороже. Ян нацепил маску с антитуманным покрытием и только тогда отворил дверцу машины. Маска была снабжена в районе носа мембраной, очищающей воздух. В проёмах для глаз так же, как и в машине, транслировалась картинка окружающего мира, так что у него перед глазами появилось всё, что туман скрыл из виду. Ян осмотрелся по сторонам и увидел, что школа была такой же, как он помнил. Всё так же возвышалась металлическая ограда, рядом с которой на кирпичной стенке по-прежнему отсвечивала золотом табличка с названием школы. Не изменились ни здание, ни деревья за забором. Подувший ветерок вызвал едва слышимое шуршание листочков бирючин во дворике.

Ян миновал знакомый главный корпус и дошёл до спортивной площадки, на которой они когда-то поднимали флаг и делали утреннюю разминку. На поле оказалась тьма народу. Люди разбились на группки по двое-трое и болтали друг с другом. Кажется, все уже были на месте, и хоть на каждом была такая же маска, сверху на них мерцали изображения лиц. По большей части это были старые фотокарточки с тех времён, когда они были школьниками. Ян про себя подивился такой находке и быстро отыскал в собственной базе данных старое фото, которое и разместил на своей маске. Скоро его окружили несколько человек – прежние товарищи по играм. Ян разговорился с ними: закончили ли вуз, куда устроились на работу, нашли ли вторую половинку, обзавелись ли домом… Разговор, обильно приправленный смехом, тёк свободно и легко.

И вот на самом пике обсуждения до Яна вдруг донёсся голос, будто бы вещающий с высоты. Ян поднял голову и обнаружил, что Лю каким-то образом успел занять почётное место на сцене, причём с таким солидным выражением лица, которому бы позавидовал прежний директор школы. У Лю в руке был микрофон, и товарищ с озабоченным видом завёл речь:

– Уважаемые одноклассники, приветствуем всех в нашей альма-матер. Этой зимой в школе проводится капитальный ремонт. Многие здания снесли, поэтому мы и вынуждены были предложить вам собраться на поле.

У Яна ёкнуло сердце. Теперь он понял, что за массив их встречал на входе. Это были всего лишь образы прошлого. Не снесли ли классы, где они тогда занимались, и столовую, где их кормили, и крышу, на которую они залезали подремать на большой перемене?

Лю продолжил:

– Впрочем, ведь для нас, друзья, это поле необычное. Не знаю, помнит ли об этом кто-то, кроме меня…

Толпа затихла, никто не порывался что-то сказать. Лю с загадочным видом достал откуда-то вещицу, прикрытую сверху тканью. Высоким взволнованным голосом он заявил:

– Когда взялись за переустройство площадки, прораб обнаружил под землёй коробочку с воспоминаниями, которую наш класс закопал здесь в тот самый, последний год. Мы проверили, и она прекрасно сохранилась. А вот и она!

Лю театрально отдёрнул ткань, из-под которой показалась серебристо-белая квадратная коробочка. Собравшиеся загудели на все лады, как пчёлы в улье. В груди у Яна всё перевернулось. На него разом нахлынули красочные воспоминания. В тот год, когда они выпускались из школы, кого-то озарила гениальная идея: собрать с каждого человека по портретику, подгрузить их все на трёхмерный проектор, который закопали под развесистым деревом у спортивного поля, чтобы по прошествии десяти лет его откопать. Так вот к чему Лю всех собрал.

Лю объявил:

– Думаю, вы помните, о чём мы договорились: каждый должен был напоследок сказать, кем он хочет стать в будущем. Прошло десять лет, и настало время посмотреть, у кого из нас сбылись мечты.

Все ещё сильнее обрадовались и бурно зааплодировали. Лю добавил:

– Раз уж коробочка оказалась у меня в руках, то с меня и начнём.

Лю уложил всю пятерню на серебристый предмет. Тускло засияла одиноким глазком синяя лампочка. Из коробочки ринулся вверх моток света, который, подрагивая краями, сложился в фигуру восемнадцатилетнего Лю.

Все задрали головы и уставились на фигурку Лю и все те записи, которые были сняты за время обучения в средней школе. Вот Лю избирают старостой класса, вот Лю демонстрирует исключительные нравственные и интеллектуальные качества, вот Лю играет в футбол за школьную команду, вот Лю забивает гол, вот Лю организует кружок и ведёт участников на олимпиаду, вот Лю проваливается на выборах в школьный совет, вот Лю при поддержке преподавателей и одноклассников продолжает неустанно трудиться, вот Лю со слезами на глазах прочувствованно заявляет: «Милая моя школа, ты навсегда останешься в моей памяти. Ты обязательно будешь мной гордиться». И добавляет: «А ещё хочу, чтобы через десять лет у меня был офис с видом на море».

Сияние потухло и отступило, подобно прибою. Лю вытащил мобильник и спроецировал картинку в воздух. На фото Лю предстал уже человеком зрелым, в щегольском западном костюме. Он сидел с улыбкой во весь рот за рабочим столом. А за окном позади него действительно виднелось море, синее-пресинее небо и белые облака – открытка, да и только.

Все вновь захлопали, поздравляя Лю с осуществлённой мечтой. Похлопал ему и Ян, но в душе у него пронеслись чувства, которые тяжело было облечь в слова. Показалось, что как-то не очень всё это тянет на встречу выпускников. Скорее, какое-то реалити-шоу.

Лю уже спрыгнул со сцены и вручил коробочку другому человеку. И снова вверху над головами людей вспыхнули лучики света, и Ян невольно поднял голову вместе со всеми.

Закружились всевозможные воспоминания: уроки, экзамены, поднятие флага, зарядки, опоздания, каникулы, самостоятельные занятия, прогулы, драки, сигареты, несостоявшиеся влюблённости… Их дополняли столь же разнообразные мечты: любовь, работа, путешествия, какие-то названия, какие-то места, какие-то вещи. Наконец, перед Яном предстал он сам – паренёк с коротко остриженной головой, мрачноватый и хилый. Повзрослевший Ян даже несколько смутился. Он услышал собственный сипящий голосок: «Я хочу стать интересным человеком». Яна эта мечта изумила и оставила в недоумении. Как это его угораздило такое сказать? И как он мог запамятовать о таком желании? Тут его настиг гром аплодисментов. Все захохотали, поражённые неординарным – и в высшей степени занимательным – пожеланием Яна самому себе.

Ян передал коробочку соседу. Он почувствовал, как сыроватым туманом на висках проступает пот. Ему вдруг захотелось бросить всё это, забраться в машину, поехать домой, стащить маску и забраться в пенистую тёплую ванну.

До него донёсся показавшийся слегка знакомым девичий голос. Он снова поднял голову и – вот совпадение! – увидел перед собой Сяо Е, с которой они учились последние три года в средней школе.

Особого впечатления она на него не произвела. Сплошная заурядность – не больно красивая, но и не уродина, не шибко умная, но и не тупая. Ян тщательно прошерстил воспоминания и припомнил, что Сяо Е, кажись, была особо улыбчивой, хотя зубы у неё были не сказать что очень симметричные, поэтому улыбки получались немного дурашливые. Вспомнил он и кое-какие странные проделки, которые она себе позволяла. Всплыло в голове, что она любила писать и рисовать прямо в учебниках. И ещё она время от времени прикрывала глаза, прикладывала руки к вискам и бормотала что-то невнятное себе под нос. Правда, Ян так и не уточнил тогда, что именно она приговаривала.

Послышался голос восемнадцатилетней Сяо Е, тоненький и равнодушный: «А у меня, наверное, и нет мечты. Я не знаю, что со мной будет через десять лет». А потом: «Я по-хорошему завидую всем вам и каждому. Завидую тому, что вы можете вообразить будущее. Многое из того, что у вас есть, мамы и папы подстроили ещё до того, как вы родились. Они вам помогают всё планировать. И если не отступать, то шаг за шагом всё устроится».

Она продолжала: «У меня ещё до рождения нашли генетическое заболевание. Врач сказал, что я вряд ли смогу дожить до двадцати лет, и порекомендовал маме не рожать. А мама взяла и родила. Они с папой по поводу этого не раз ссорились и в конечном счёте разошлись. Мама мне всё это рассказала, когда я была ещё совсем маленькой. Говорила она мне: «Дочурка, кто из тебя вырастет – зависит от тебя одной. Я не буду тебе мешать». И ещё сказала, что вообще ничего за меня решать не будет: с кем играть, с кем дружить, какие книжки покупать, в какую школу записываться. С её слов, она и так уже за меня приняла самое большое решение в жизни: быть мне на свете или не быть. Так что ни в каких других вещах она мне больше не советчица.

Я не знаю, сколько лет мне осталось прожить. Может, умру завтра. Может, продержусь ещё несколько лет. Но я даже сейчас не знаю, что бы я хотела сделать перед смертью. Вот я и завидую людям, которые дольше меня проживут. У них много времени на то, чтобы всё обдумать. Впрочем, иногда мне кажется, что не так уж важно, сколько человек проживёт. Чуточку больше, чуточку меньше – разница небольшая. Если честно, то я мечтаю о многом: слетать в космос; справить свадьбу на Марсе; прожить как можно дольше, чтобы увидеть, каким будет мир через тысячу или даже десять тысяч лет; стать великим человеком, чтобы как можно больше народу помнило моё имя, когда меня уже не будет. Есть у меня и менее грандиозные мечты: увидеть звездопад, один разок лучше всех сдать экзамены, чтобы мама за меня порадовалась, послушать, как любимый парень поёт мне песню на день рождения, увидеть, как воришка выхватывает из машины кошелёк, и вовремя вцепиться в него… Иногда у меня какая-то мечта и исполняется, а я и не понимаю, должна ли я радоваться этому. Не знаю, буду ли я довольна прожитой жизнью, если завтра умру, или буду сожалеть на её счёт».

В конце концов она сказала: «Моя мечта – услышать через десять лет, как исполнилось всё то, о чём мечтали другие».

Договорила Сяо Е и исчезла. Свет потихоньку рассеялся, и в воздухе повисла пауза. Кто-то взволнованно вскрикнул:

– А где она сама?

Ян опустил голову и увидал, что серебристый коробок лежал на земле, среди тьмы ног. Он окинул взглядом всё вокруг себя, но увидел только мерцающие маски поверх лиц. На какое-то время стало тяжело различать людей.

Толпа разразилась возгласами:

– Мистика!

– Кто-то над нами подшутил.

– Три года проучились вместе, и ни разу от неё такого не слышала. Неужели это правда?

– Я такой болезненности у неё никогда не замечал.

Долго все так перебрасывались фразами, но ни к чему толковому не пришли, да и Сяо Е не нашли. На том и разошлись.

Поужинав и выпив, Ян в одиночестве вернулся домой. За окном всё так же стоял плотный туман, через который просвечивали мазки красных и голубых огней. Ян рухнул в постель и отрубился. Проснулся он в глубокой ночи. Его безо всякой причины охватил ужас. Казалось, что он больше не увидит солнце нового дня и что прямо во сне умрёт в своих бестолковых измышлениях. Яну припомнилась вся его жизнь вплоть до этого момента. После выпускного десять лет пронеслись мимо как по щелчку пальцев. Ему подумалось, что жизнь человека, по сути, хорошую, напоминающую красочный свиток на стене, умудрились растянуть в одну сплошную брешь, которая скрывала в себе непроглядно бездонную тьму. А Ян словно упал с небесной выси прямо в эту пропасть, которую наводнял лишь густой туман. Ни зги не было видно. Взгляду открывалась только зияющая за всем пустота. Ян неожиданно для самого себя скрючился и громко разрыдался, изрыгая из себя большую часть съеденного и выпитого за ужином на подушки.

На следующий день туман разошёлся. Ян встал, поглядел на чистое небо за окном и снова почувствовал себя в благодушном и бодром настроении, а потому все произошедшие накануне неприятности были преданы забвению.

Бабушке Чжоу вот-вот должно было исполниться девяносто девять лет. Стали домочадцы советоваться, как отпраздновать её день рождения. С приготовлениями было практически покончено, как вдруг почтенную угораздило поскользнуться в ванной и заработать себе трещину на шейке бедра. Разумеется, всё успели подлечить, да и без особого ущерба, но всё-таки ломка костей – происшествие серьёзное. Бабушка Чжоу впала в уныние, только и сидела целыми днями в инвалидной коляске и сокрушённо охала.

Разоспалась как-то ближе к вечеру, когда на небе уже стемнело, у себя в комнате бабушка Чжоу. Вдруг – тяжёлый стук в дверь. Подняла почтенная заспанные глаза, видит – парит в воздухе перед ней тень в белых одеждах, смутный силуэт, словно кто-то из небожителей к ней заявился.

Бабушка Чжоу и спросила:

– Чего тебе, деточка?

«Деточка» была не человеком, а аватаром системы обслуживания дома престарелых. Но у бабушки Чжоу от многих лет на свете всё перед глазами размылось, вот она и не разглядела, кто перед ней. Но по голосу немного напомнило ей это «дитя» внучку по сыну.

«Деточка» отозвалась:

– Бабушка, ваши дети и внуки желают вам многие лета!

Бабушка Чжоу заметила:

– Да какие уж там лета! С каждым годом становится только тяжелее.

– Бабушка, даже не думайте так говорить. Все младшие в семье только и желают, чтобы вы отметили и столетие.

Бабушку Чжоу это вывело из себя, но «деточка» тут же добавила:

– Ну что это вы сидите с каменным лицом! Близкие решат, что я о вас плохо забочусь.

Бабушка Чжоу заключила, что «деточка» очень ответственно подходит к уходу за ней, практически как её собственные кровиночки. На сердце потеплело, а лицо смягчилось.

«Деточка» расплылась в улыбке:

– Вот так-то лучше, сидите себе и радуйтесь.

Из-под пола заструился яркий свет, который разом преобразил комнатку. Бабушка Чжоу оказалась в парадном зале, в котором всё дышало древностью. По стенам висели красные бумажные фонарики и красные же свитки с пожеланиями долголетия. Бабушка Чжоу облачилась в новёхонькие красные рубашку и штаны и села в резное кресло юбилярки. Гости за столами вокруг тоже все были в красном. Из-за слабого зрения бабушка Чжоу не могла разглядеть лица и только внимала тому, как люди галдели, смеялись шуткам и распевали песенки. Снаружи ещё слышались безостановочные щелчки петард и шутих.

Первым бабушку Чжоу подошёл поздравить с днём рождения старший сын со всей своей семьёй. Перед почтенной выстроились в ряд десять с лишним человек. Они встали в порядке старшинства, опустились на колени и стали отбивать земные поклоны. Бабушка Чжоу заметила, что все семьи привели с собой детей. Здесь собрались и мужчины, и женщины, разного цвета кожи, имена некоторых бабушка Чжоу и припомнить не могла. Кое-какие детишки боялись незнакомую старушку и прятались за взрослыми, не смея заговорить и только глядя на неё в упор. Другие ребятишки капризничали. Из их ротиков лилось невнятное бормотание на всех языках мира, за что восторженные старшие награждали их рукоплесканиями и смехом. Был ещё малыш, который змейкой изворачивался на материных руках в попытке уснуть. Мама его с улыбкой заметила:

– По нашему времени сейчас пять утра.

Бабушка Чжоу сразу отозвалась:

– Пусть малыш отоспится. Спящий ребёнок – счастье.

Покружила семья вокруг бабушки каруселькой, и так минуло четверть часа.

Затем настал черёд семей второго сына, третьей дочери, четвёртой дочери… За ними последовали старые одноклассники, боевые товарищи, студенты, которых она обучала в последние годы, родственники всевозможной близости и дальности… Долго сидела бабушка Чжоу, глаза чуток притомились, а в горле слегка пересохло, но она понимала, что люди явились к ней со всех концов мира, с трудом выкроив время, и всеми силами поддерживали её душевно. Всё-таки хороши эти ваши высокие технологии. Сказали, что встретимся, – вот и встретились безо всяких хлопот и усталости. Наблюдая за тем, как колышутся силуэты в зале, бабушка Чжоу вдруг немного расстроилась. Так много людей живут вдалеке друг от друга… И все они ради неё появились здесь. За свою жизнь она успела пройти многими путями, переделала уйму дел и свела вместе массу людей, которые друг о друге слыхом не слыхивали. Собрала, как говорится, все веточки под одной кроной на один день. Девяносто девять лет. Скольким людям выпадает жребий дойти до этого возраста?

К ней поднеслась тень в белом платье. Бабушка Чжоу сначала приняла её за «деточку», но тень села на корточки и взяла её за руку:

– Бабушка, припозднилась я, простояла в пробке.

Бабушка Чжоу пощупала ручки девушки. Немного прохладные, но крепкие и энергичные. Кожа упруго отозвалась на касание. Бабушка Чжоу прищурилась, чтобы приглядеться, и обнаружила перед собой внучку, которая училась за рубежом.

Бабушка Чжоу спросила:

– Какими ветрами ты здесь?

– Приехала вас поздравить, – сказала внучка.

– Ты в самом деле здесь?

– Уж очень мне захотелось вас повидать.

– Ты большой путь проделала.

– Да какой уж там большой. Всего полдня на самолёте, и всё.

Бабушка Чжоу оглядела внучку сверху донизу, увидела её белое личико, утомлённое после разъездов. Но взгляд у девушки был ясный. Бабушка улыбнулась.

– На улице прохладно? – поинтересовалась бабушка Чжоу у внучки.

– Совсем нет. Бабушка, там такая красивая луна. Может, сходим, посмотрим?

– Но здесь же столько народу.

– Ничего страшного.

Девушка махнула рукой и разместила на кресле, где сидела бабушка Чжоу, её копию. Копия бабушки Чжоу так и осталась восседать в новёхоньких красной рубашке и штанах в почётном резном кресле юбилярки. А гости, разодетые в красное и зелёное[10], по-прежнему подходили и поздравляли бабушку на все возможные лады.

– Пойдём, бабушка, – позвала внучка.

Девушка встала сзади и подтолкнула коляску бабушки Чжоу. Так и направились они – одна впереди, другая сзади – вниз по пустому коридору во внутренний дворик. В центре двора росло пышное персиковое дерево. Рядом росло несколько кустарников химонанта, которые распространяли вокруг себя тонкий аромат. В тот же момент облака рассеялись, небо прояснилось, и показался круглый диск луны. Бабушка Чжоу поглядела на растения во дворике и перевела взгляд на внучку. Стройная белая фигурка стояла перед ней разросшимся топольком. Не удержалась бабушка от тяжёлого вздоха:

– Как же вы, детки, быстро выросли, а мы быстро состарились.

Во дворике было ещё несколько старичков. Сидели они себе под персиком, наигрывали на скрипке-хуцинь и напевали бесхитростные мотивы. Увидав бабушку Чжоу, они и ей предложили что-нибудь исполнить.

Бабушка Чжоу раскраснелась, как юная девица, и проговорила, размахивая перед собой руками:

– Нет-нет, я целый век ничего не разучивала, ни петь, ни играть не умею.

Державший хуцинь старичок Сунь предложил:

– Так ведь всего-то праздник Весны. Вот мы, старые, и радуем себя, чем можем. Госпожа Чжоу, покажите нам то, что вам по душе. А мы вам похлопаем. Считайте, поздравим с днём рождения.

Бабушка Чжоу долго думала и, наконец, произнесла:

– Давайте я вам тогда стихотворение, что ли, прочту.

И бабушка Чжоу зачитала всем тот стишок, который ей в детстве рассказал отец, а тот, в свою очередь, узнал его от учителя их сельской школы. В те далёкие времена детишки учили стихи, не читая или декламируя их вслух, а нараспев повторяя их вслед за учителем. Были здесь и красивые чередования звуков, и рифмы. Такой стишок не столько читаешь, сколько поёшь. И оттого он звучит даже красивее, чем если бы его читали с чётко поставленной дикцией.

Старички притихли. Рекой струился лунный свет, мягко омывая людской мир. Внимая этому привольному серебристому сиянию, бабушка Чжоу вспомнила о том, как много дел переделано было с древности до наших времён. Её дыхание замедлилось, и в три вдоха пропела она эти строчки:

Эти шесть маленьких историй я написала как бы между прочим дома на праздник Весны. Наиболее очевидным источником вдохновения для меня выступил невероятно популярный в последнее время научно-фантастический сериал BBC «Чёрное зеркало». На мой взгляд, истинный успех «Чёрного зеркала» заключается не только в том, что проект выхватывает действительно странные мгновения из жизни и зазоры под ровной поверхностью повседневной рутины и превращает их в искусные, но лаконичные сюжеты. Более важно то, что сериал содержит глубокие, проницательные комментарии на возникающие в связи с технологическими преобразованиями насущные проблемы в жизни обитателей западных городов: справедливость, нравственность, достоинство, счастье, вера. Именно эти поиски, а не заезженные сюжеты о «супергероях» и «спасении мира», придают научной фантастике литературную и культурную ценность. На этой основе я попыталась написать схожие истории про рядовых китайцев. Смысл этих рассказов вовсе не в том, чтобы показать, как можно предугадывать будущее, а в том, чтобы напомнить читателю: прямо сейчас вокруг нас незаметно происходят глубочайшие изменения – и самые реалистичные, и самые что ни на есть научно-фантастические.

Точно так же, как изобретение часов изменило наши представления о времени, движении и даже образе вселенной, гаджеты, которые нам сейчас доставляют столько радостей, – iPhone, iPad, социальные сети и мессенджеры, беспроводные сети 3G, навигаторы с GPS, смарт-очки – за ближайшие десятки и даже сотни лет неминуемо окажут столь глубокое влияние на развитие человеческой цивилизации, что его пока тяжело вообразить. В будущем много переменных, и потому нельзя сказать, будут ли эти веяния однозначно к лучшему или худшему. Я не знаю, будут ли через несколько десятилетий ещё люди, которым будет известно, как надо декламировать древние стихи. Единственное, что мне известно, – в каждое уносящееся в забвение мгновение так и будут продолжать со смаком жить свои неприхотливые жизни многие семьи, многие мужчины, многие женщины, многие старики и многие дети.