Чужой

Лепесток пятнадцатый

Время действия: четырнадцатое марта

Место действия: исправительное учреждение «Анян», медицинский кабинет

— А последнее сотрясение мозга случилось после того, как мне на голову упал миномёт… — практически с гордостью сообщаю я, заканчивая перечислять список «фейлов», которыми одарило меня прошлое.

Судя по выражению лица врачихи, которая зачем-то решила заполнить «Опросный лист первичных пациентов», моему телу действительно есть чем похвастаться. Черепно-мозговая травма, полученная ещё ЮнМи в ДТП. Далее — остановка сердца и клиническая смерть длительностью в одиннадцать минут, кровоизлияние в мозг, потеря памяти, гормональный шторм, попытка выжечь лазером глаза, изменение их цвета, контузия при артиллерийском обстреле, баротравма ушей и, последнее, — удар по затылку тяжёлой металлической трубой в музее воинской части. У любого человека столь богатый «послужной список» вызовет уважение.

— А! — восклицаю я, вспомнив упущенный момент и решив добавить его к сказанному. — Ещё антифаны прислали якобы подарок, на самом деле оказавшийся ловушкой. Коробка с заражёнными лезвиями, которые чуть было не перерезали мне сухожилие на пальце. Тогда бы я никогда больше не смогла играть на рояле.

— Вот, видите? — говорю, протягивая руку к аджуме. — Ещё след остался. Такая тоненькая полоска. Видите?

Однако тётка почему-то не горит желанием рассматривать мой палец. Наоборот, сидя на стуле перед компьютерной клавиатурой, она отклоняется назад, словно желая держаться от меня подальше.

— И чем были заражены лезвия? — отстранённо интересуется она.

— Трупным ядом. Разложившуюся крысу нашли в другой коробке.

— Как же ты выжила?

— Сама тогда удивилась! — восклицаю я, стараясь выглядеть при этом как можно искреннее. — Но теперь понимаю, почему. Судьба берегла меня для «Анян»…

— Действительно, ради этого стоило выжить, — расслабляясь, хмыкает врачиха и задаёт следующий вопрос из «листа». — Бывают ли у тебя перебои в работе сердца?

— Нет, — отрицательно мотаю головой в ответ. — После того, как я умерла, с тех пор оно меня не беспокоило.

Смотрим с аджумой друг на друга секунды три.

— Чёрный юмор? — спрашивает тётка.

— Почему? — удивляюсь я. — Честное слово, чувствовала его только тогда, когда в «Кирин» кросс бегала. Там да, оно беспокоило. Билось где-то в горле.

Собеседница окидывает меня оценивающим взглядом.

— ЮнМи, — проникновенно произносит она. — Ты ведь умная девушка и не можешь не знать, что длительное голодание очень вредно для организма. Ну-ка, покажи мне язык.

С готовностью выполняю просьбу.

— Вот, — осмотрев предъявленную часть тела, удовлетворённо констатирует аджума. — Всего третий день отказа от пищи, и уже огромный налёт на языке. На, полюбуйся!

«Да уж… — думаю я, брезгливо рассматривая в полученном зеркальце появившиеся отложения. — А я ещё подумал, когда сегодня зубы чистил, язык какой-то странный… Вон оно чё, оказывается!»

— Последствия будут только нарастать, — озабоченным голосом предупреждает врачиха. — Нельзя настолько беспечно относиться к своему здоровью. После аварии прошло уже много времени, но твоя память так и не восстановилась. Это показывает, что твой мозг по-прежнему не функционирует должным образом. А вместо поддержки и лечения ты лишила его полноценного питания. Ты что, — хочешь стать сумасшедшей?

Как-то об этом моменте я и не подумал… О своих мозгах. Точнее о мозгах ЮнМи… Короче, об общих мозгах. Они ведь, действительно, стукнутые. И если их не кормить… И вправду, кто его знает, как они себя поведут? Отключат сами себе какую-нибудь часть, в целях экономии, а я — «чудить начну»… Народ обрадуется, на обследование потащит, а оттуда — в дурку. Вот весело будет…

— Готова выслушать ваши предложения, — сообщаю я собеседнице.

— Прекращай голодовку и заботься о своём здоровье.

— Каким образом?

— Полноценный сон, правильное питание, физическая активность. Ты ведь занимаешься танцами? Вот и отлично. Вернись к своему увлечению. А я назначу тебе поддерживающий витаминный комплекс. И твой мозг будет работать словно часовой механизм.

Обдумываю. В принципе, ничего нового: стандартный набор для здорового образа жизни. Аджума правильно говорит, однако не одним здоровьем жив человек. Есть ещё цели, ради которых он и «бултыхается». К примеру, у меня — выйти на свободу. И затеянное противостояние может в этом помочь. Уж потерплю немного. Больше двух недель страдать не стану, а за это время ничего с организмом фатального случиться не должно. Я же не дистрофик? Нет. В организме есть чему «таять». Дотяну.

— Сожалею, уважаемая госпожа, но я не собираюсь отказываться от своего решения, — отрицательно покачав головой, сообщаю я. — Всецело признавая правоту ваших слов, тем не менее, я продолжу голодовку до тех пор, пока мои законные требования не будут выполнены.

— А какие у тебя требования?

— Освобождение и признание незаконности вынесенного судебного решения, — улыбнувшись, называю я свои условия.

(примерно час спустя, кабинет начальницы исправительного учреждения «Анян»)

— «Освобождение и признание незаконности вынесенного судебного решения»? — удивлённо повторяет начальница исправительного учреждения и поворачивает голову к врачу, на приёме у которой недавно находилась ЮнМи. — Но ведь изначальные требования были совсем другие?

— Мне о них ничего не известно, — сообщает та. — Но мои слова именно те, которые сказала Агдан при нашем разговоре.

— Понятно. «Похоже имеется тот случай, когда аппетит приходит во время еды», — говорит начальница и опускает взгляд к листку бумаги, который держит в правой руке.

— Такие серьёзные травмы, — произносит она несколько секунд спустя, и осуждающе качает головой.

— При некоторых из них голодание категорически противопоказано! — подхватывает тему её собеседница. — Девочке поставлен диагноз — «ретроградная амнезия». Это значит, её мозг не функционирует должным образом. Лишить его ещё полноценного питания означает высокую вероятность — получить осложнения в самое ближайшее время.

— Какие «осложнения»?

— Любые. От нарушения в работе опорно-двигательного аппарата и метаболизма до способности связанно мыслить.

— Опасно… — задумчиво произносит начальница, видимо озвучив часть своих мыслей.

— Я тоже так думаю. Необходимо прекратить голодовку.

— Совершенно согласна, но как это сделать? Упрямство — неотъемлемая черта в характере знаменитостей. Без неё они ничего не сумели бы добиться. Однако её наличие совсем не облегчает общения с подобными персонами! Как суметь заставить Агдан хотя бы слушать?

— Пригласите кого-нибудь из людей, умеющих беседовать. Например, опытного психолога. Кого-нибудь из известных. Нужен кто-то повыше уровнем, чем наш врач-психотерапевт.

— Хорошая идея, — одобрительно произносит начальница. — Единственно, во сколько это обойдётся… Впрочем, сейчас это не главное.

— Так и сделаем, — говорит она и обращается к собеседнице. — Только прошу вас соблюдать конфиденциальность до момента разрешения проблемы. Не нужно ни с кем делиться имеющейся у вас информацией о состоянии здоровья Агдан.

— Я соблюдаю врачебную тайну, самчанин.

— Замечательно, я в вас не разочарована. Думаю, при надлежащем подходе и открытом взаимодействии мы с вами найдём возможность достойно выйти из возникшего кризиса!

Время действия: двадцать третье марта, первая половина дня

Место действия: здание сеульского суда

Сижу на скамейке рядом со своим адвокатом, пытаюсь сосредоточится на том, о чём говорит представитель «FAN Enterthament». Сегодня первый день слушаний между мной и бывшим агентством. Наконец, подготовительный этап для «высокого суда», во время которого он занимался изучением документов, представленных участниками процесса, завершился. Назначенной даты первого заседания тоже дождались, теперь можно приступать, собственно, к слушаньям. Но имеется ещё один вопрос, который следует решить, перед тем как уже «совсем начать». Жадная тварь, ЫнДжу, подала встречное заявление против меня, требуя возмещения ущерба, полученного в результате моей «противоправной деятельности», в размере аж двадцати миллионов долларов! В самый первый раз, услышав размеры суммы, я чуть челюсть об пол не ушиб, образно говоря. Но, несмотря на полный абсурд подобных притязаний, документы адвокатами «FAN Enterthament» оформлены надлежащим образом и совершенно серьёзно переданы на рассмотрение. Поскольку имеются два иска, поданные от одних и тех же лиц вроде бы по одному и тому же вопросу, судья намерен принять решение: либо объединить их в одно разбирательство, либо слушать по отдельности. Как раз сейчас он и занимается ознакомлением с аргументами сторон, дабы прийти к решению. Адвокат сказал, что скорее всего будет слияние, но, как показывает практика, не говори в суде «гоп», пока не перепрыгнешь.

Например, до разбирательства с военными добраться вообще не получилось. Контрразведка ответила уведомлением, что поскольку она является организацией, публичная деятельность, которой регламентируется законом «О государственной тайне», то претензии к её работе могут рассматриваться только исключительным порядком, и лицами, имеющими допуск к работе с секретными документами. Поэтому увы и ах, госпожа Пак ЮнМи, ваш представитель не канает. У него второй уровень, а нужен первый. Как объяснил адвокат, комментируя полученную цидулю, это означает, что он должен иметь право ознакомления с документами под грифом «Сов. секретно». Это вообще охренеть какое требование, поскольку допуск к сведениям «особой важности» накладывает серьёзные ограничения на образ жизни людей, его имеющих.

При этом, видимо понимая, что ЮнМи, как представительница слабого пола, будет огорчена такими обстоятельствами, «рыцари плаща и кинжала» решили не выбиваться из «благородного образа» и «в опоследних строках своего письма» сообщили: «назначенная комиссия, изучив обстоятельства произошедшего, не обнаружила в действиях своего сотрудника каких-либо нарушений». Типа, всё. Мы тут посмотрели, ничего не нашли, успокойтесь. Из кого была собрана эта «комиссия», осталось неизвестным. Может, из дежурного водителя, дневального и наряда по кухне? Вполне ведь может такое быть!

Военные — тупоголовые морпехи — видимо посмотрели на действия более умных и, решив не напрягать свой мозг, пошли по их следам. Тоже прикрылись «государственной тайной». Мол, страна воюет — какие вам ещё подробности? Вот победим, тогда и приходите…

Адвокат сказал, что будем писать жалобу на «неправомерные требования». В общем, путь к справедливости начинает выглядеть как путешествие вокруг Земного шара пешком. Несколько лет, точно…

Мотаю головой, пытаясь сосредоточиться на речи защитника «FAN Enterthament», и неожиданно осознаю, что не понимаю, о чём он говорит. Слова слышу, а в предложения они не складываются.

«Пипец… — приходит в голову неспешная мысль. — Допрыгался… Мозг отказывает… И двух недель не продержался без еды… Слабак… Наверное, сейчас сдохну…»

Становится невероятно жалко своё тело, которое ни в чём не виновато, но так сильно страдает из-за каких-то злобных и завистливых людишек.

А вдруг оно не сможет быть таким же красивым как прежде?

Стол, с сидящим за ним судьёй, куда-то кренится, а свет начинает меркнуть. Жалость к себе внезапно исчезает, заменяясь яростной ненавистью.

«Как же я вас, сука, всех ненавижу!» — искренне думаю я, прежде чем в глазах окончательно наступает мрак.

Время действия: тот же день, вечер

Место действия: подъезд многоквартирного дома.

Двери лифта, доставившего пассажира на заданный этаж, распахиваются, и налестничную площадку с усталым видом выходит СунОк, возвращающаяся домой после поиска работы. Первое, что она видит, посмотрев в сторону двери квартиры, в которой живёт вместе с мамой, — это сидящую на полу чёрную кошку. Замерев, девушка несколько секунд смотрит на неё расширенными глазами.

— Мульча? — неуверенно спрашивает СунОк.

«Яонь-яонь» — по-корейски благосклонно отзывается на имя нежданное животное и, встав на лапы, неспешно направляется к заместительнице свой хозяйки. Подойдя, кошка начинает тереться о ноги девушки, мурлыча с довольным видом.

— Мульча! — потрясённо восклицает СунОк. — Это ты⁈

«Яонь-яонь» — словно подтверждая, отзывается та с довольным видом.

Нагнувшись, онни подхватывает мурчащую кису на руки и бросается ко входу в квартиру. Стремительно набирает пароль на кодовом замке и распахивает дверь.

— Мама!! Мама!! — что есть силы кричит она, вбегая внутрь. — Мульча вернулась!!

(несколько позже. Небольшая кухня. Работает телевизор, закреплённый на стене над холодильником. Мама и дочь внимательно наблюдают за тем, как Мульча, сидя на полу неспешно ест из маленького блюдца.)

— Словно где-то кормили, — комментирует СунОк интеллигентную манеру Мульчи в поедании пищи.

Кошка, прервавшись, поднимает голову и, облизываясь, некоторое время смотрит на девушку. Затем возвращается к еде.

— Не мешай, — требует мама от дочери. — Мир не без добрых людей. Дали кусочек бедняжке.

СунОк никак не комментирует услышанное. Женщины молча продолжают наблюдать за нашедшейся пропажей. Наконец Мульча заканчивает ужинать, выпрямляется, облизываясь с довольным видом.

— Покушала? — спрашивает у неё мама и, не став ждать ответа, продолжает: — Вот и умница! Как ЮнМи обрадуется, когда узнает, что её любимица вернулась!

— А как она нас вообще нашла? — спрашивает СунОк, озвучивая пришедшую ей в голову мысль.

— Коянъи очень умны. Помнишь, твоя тонсэн рассказывала, что они могут вернуться в свой дом, если их увезти даже за сотни километров?

— В «свой дом». Но здесь она ни разу ни была. Она убежала, когда мы жили ещё на старом месте.

Мама и дочь разом смотрят на кошку. В их взглядах видна опаска. Мульча, словно почувствовав, задирает голову и смотрит сначала на пожилую женщину, затем на молодую. Облизывается последний раз, потоптавшись, усаживается поудобнее и обернув себя хвостом, начинает довольно урчать, сощурив глаза.

— Может, принёс кто-нибудь… — неуверенно предпологает мама, прервав затянувшееся молчание.

— Кто? — с сильным сомнением в голосе спрашивает СунОк.

Мама в ответ делает ртом чуть слышный «пуф», выдыхая воздух, вместо озвучивания возможных кандидатур.

— Она и в храм тогда как-то добралась, — напоминает ей дочь.

— Всё, хватит! — решительно произносит родительница, пресекая дальнейшее обсуждение. — Нашла, значит, нашла! Главное, она дома. И значит ЮнМи тоже скоро вернётся. Мульча здесь, чтобы её встретить!

СунОк смотрит в ответ, озадаченная прозвучавшими словами.

«… как стало известно, сегодня в одном из судов Сеула произошло чрезвычайное событие…» — в тишине кухни, нарушаемой лишь кошачьим урчанием, из телевизора раздаётся голос диктора, знакомящего телезрителей с местными новостями. — «Экс-участница группы „Корона“, известная как Агдан, потеряла сознание прямо в зале суда, где проходило слушанье по делу её иска против агентства „FAN Enterthament“. Привести девушку в чувство не удалось, и в итоге она была госпитализирована в одно из городских медицинских учреждений…»

Подняв головы к телевизору, мама и СунОк с изумлением наблюдают за видеокадрами на экране, на которых видно, как кого-то везут на каталке, быстро грузят в машину скорой помощи, закрывают двери и, автомобиль, включив проблесковые огни, шустро куда-то уезжает.

«…Напомню, что в данное время Пак ЮнМи, имеющая сценический ник Агдан, находится в исправительном учреждении „Анян“, где отбывает пятилетний срок наказания за дезертирство… К другим новостям…»

Мама и дочь разом поворачивают головы от телевизора и с изумлённым выражением на лицах смотрят друг на друга.

— Какой ещё — «суд» ⁈ — первой восклицает мама.

— Мы же два дня назад с ней разговаривали! — поддерживает её СунОк. — Она ничего про это не сказала!

— ЮнМи заболела! — пугается мама, до которой доходит вторая часть новостного сюжета. — Что с ней?

— Нужно ехать в больницу!

— А в какую?

— Не знаю… — растерянно признаётся СунОк.

В этот момент, привлекая к себе внимание, Мульча вспрыгивает на стул и начинает устраиваться на его мягкой сидушке, показывая, что собирается спать. Несколько секунд спустя она сворачивается клубком.

— Мама, не волнуйся, — произносит СунОк, глядя на накрывшуюся хвостом коянъи. — Мульча спокойна, значит с ЮнМи будет всё в порядке.

— Ты так думаешь?

— Конечно!

Время действия: двадцать четвёртое марта, вторая половина дня

Место действия: больница, кабинет врача

— Уважаемая ДжеМин, ваша дочь была доставлена вчера в состоянии, оценённое как положение средней тяжести, — говорит врач, рассказывая историю нахождения ЮнМи в больнице. — Пациентка находилась без сознания, имела ослабленную реакцию зрачков на свет, сами зрачки резко сужены, отсутствовали кожные рефлексы и выраженная реакции на боль. Все признаки комы второй степени…

Мама испугано ахает, прикрывая рукою рот, а сидящая рядом с нею СунОк хмурится.

—… ситуация неприятная, — признаёт доктор, — но не безнадёжная. После изучения анамнеза пострадавшей ей был предварительно поставлен диагноз — «голодная кома». Организм может прийти к такому после длительного голодания в результате потери электролитов, воды и питательных веществ. Косвенным подтверждение поставленного диагноза является видимое истощение тела пациентки. ДжеМин-сии, ваша дочь голодала? Вы можете что-нибудь об этом сказать?

— Я ничего не знаю об этом, — отрицательно качая головой, отвечает мама. — Три дня назад мы с её онни разговаривали с ЮнМи по телефону, но она не говорила о каких-то проблемах. Как обычно сказала, что у неё всё хорошо.

— У вас есть объяснение обстоятельств произошедшего с её здоровьем?

— Доктор, вы знаете, моя дочь сейчас находится в исправительном учреждении «Анян»…

Мужчина за столом молча кивает, показывая, что ему известно об этом факте.

— Вы думаете, над ней издевались? — испугано спрашивает мама, поняв смысл задаваемых ей вопросов.

Доктор делает неопределённое движение головой.

— Считаю, вам необходимо обратиться с этим вопросом к руководству исправительного учреждения, — отвечает он. — У вашей несовершеннолетней дочери наличествует дефицит массы тела. Вы имеете право знать, по какой причине это произошло и почему не была своевременно оказана медицинская помощь, если у девочки развилось какое-нибудь заболевание.

СунОк, став ещё более хмурой, кивает на ответ на слова доктора.

— Спасибо вам большое, — благодарит мама и спрашивает: — Можно мне увидеть ЮнМи?

— К сожалению, за жизнь вашей дочери, как и за её контакты с другими людьми, сейчас отвечает пенитенциарная система. Пациентка находится в охраняемой палате, в которую запрещён доступ всем, кроме медицинского персонала. Для получения одобрения на посещения вам необходимо обратиться в юридическую службу по месту исполнения наказания. Я подготовлю справку о состоянии здоровья вашей дочери, которую вы можете использовать в качестве обоснования необходимости свидания.

— Спасибо, доктор, — со слезами на глазах благодарит мама.

(двадцать пятое марта, начало ночи. Чат, который не спит)

[*.*] — АГДАН ЗАМОРИЛИ ГОЛОДОМ!!!

[*.*] — Выдумки!

[*.*] — Она сегодня упала от истощения прямо во время суда!

[*.*] — Откуда такие данные?

[*.*] — Из больницы! Результаты обследования!

[*.*] — С каких пор медицинская информация у нас стала в открытом доступе? Когда и что я упустила?

[*.*] — Ой, да ладно! «Утечки» про «звёзд» всегда были и будут.

[*.*] — Ну, допустим. И что там, у Агдан?

[*.*] — Она в коме. Из-за сильного истощения!

[*.*] — У неё рак?

[*.*] — Почему — «рак»?

[*.*] — Обычно онкобольные на последней стадии сильно худеют.

[*.*] — Такая молодая, а уже рак…

[*.*] — У Агдан — «рак»?

[*.*] — К сожалению, по-видимому да.

[*.*] — Это её боженька покарал за ДжонХёна.

[*.*] — Сгинь, нечисть, тварь, убью, сука, если поймаю!

[*.*] — Чё ж она так? Когда заболела?

[*.*] — Вполне может быть последствия контузии. Я читала, что пулевые ранения и оглушения от мощных взрывав сотрясают ДНК в клетках настолько сильно, что со временем они начинают перерождаться в злокачественные.

[*.*] — Правда? Никогда не слышала о подобном. Но какое отношение это имеет к ЮнМи?

[*.*] — Она была ранена во время артобстрела. У неё даже есть за это награда!

[*.*] — Единственная, которую не отобрали, кх-кх-кх…

[*.*] — Тварь, убью, мразь, поймаю, сука, вешайся, сгинь!

[*.*] — Вычисли меня по IP, кх-хк-кх…

[*.*] — Жалко. Такая короткая жизнь.

[*.*] — Она успела за неё столько, сколько другим не сделать за десять!

[*.*] — А могла сделать ещё больше! Первое корейские «Грэмми» и «Хьюго». Такое дорого стоит.

[*.*] — «Дорого»? Сколько? Около пяти лет на каторге? Кх-кх-кх…

[*.*] — Агдан получила наказание не за награды!

[*.*] — Я не слышала, чтобы она кого-нибудь убила. Непонятно, зачем было давать такой срок несовершеннолетней девушке?

[*.*] — Закон один для всех!

[*.*] — Правда, что ли? Уверена, с учётом её заслуг, можно было назначить условное наказание. Никто бы такому не возмутился. А сейчас япошки прикалываются над тем, что мы вначале мобилизуем школьниц, а после сажаем их за дезертирство. Спрашивают: «у вас, что оппа закончились? Приезжайте к нам!»

[*.*] — Это где такое они пишут?

[*.*] — В чатах, где ещё? А теперь Агдан возьмёт и умрёт! После этого хангук сарам вообще будут выглядеть последними идиотами, своими же руками, уничтожающие собственные таланты!

[*.*] — Действительно, стрёмно как-то, если подумать. Может она не умрёт?

[*.*] — Почему это? У неё наверняка все ДНК в клетках повреждены после разрывов снарядов.

[*.*] — Почему они у других солдат тогда не повреждены? У тех, которые в этот момент были рядом с ней?

[*.*] — А самой подумать — никак? Они же взрослые мужчины! А ЮнМи — девочка, вообще школьница.

[*.*] — Ну, возможно…

[*.*] — Жалко, что так получилась. Может, можно чем-нибудь помочь?

[*.*] — Например?

[*.*] — Кровь сдать…

[*.*] — Зачем умирающей от рака кровь?

[*.*] — Пусть врачи промывают. Отрава будет из организма выводиться. При подобном заболевании много токсинов образуется. Если их удалять, то становится гораздо лучше.

[*.*] — Что за бред⁈

[*.*] — Ну, а чего ещё сделать?

[*.*] — Венки принести?

[*.*] — Зачем? Она же ещё не умерла?

[*.*] — Не похоронные, праздничные. В качестве поддержки.

[*.*] — Как она их увидит, находясь в коме? А если очнётся, то может решить, что все радуются её скорой смерти.

[*.*] — С Агдан всегда непросто…

[*.*] — Кома — это уже всё. Последние моменты в этом мире. В такой ситуации разумнее скидываться на поминальные венки. Здесь есть кто-нибудь из «RedAlert»? Упоротые, чего делать собираетесь?

[*.*] — Будем сдавать кровь.

[*.*] — Если начнёте собирать пожертвования, сообщите об этом на сайте своего фэндома. Для других людей.

[*.*] — До этого не дойдёт.

[*.*] — Я не возражаю.

[*.*] — Сообщите, где сдавать кровь? Может, я тоже пойду.

[*.*] — Щибаль, какая мерзкая новость…

Время действия: двадцать пятое марта, вторая половина дня

Место действия: Сеул, телефонный звонок

Мама — Доченька, дорогая, мне нужно сказать тебе важную вещь. Ты можешь меня выслушать?

СунОк — Да, мама. Говори.

Мама — Я только что разговаривала по телефону с адвокатом ЮнМи. Он очень просил меня и просил передать тебе, чтобы мы вдвоём, ни в коем случае ничего не рассказывали о состоянии здоровья ЮнМи. Никому. Он сказал: «чтобы вы ни услышали или прочитали». Ты поняла?

СунОк — А почему?

Мама — Это должно помочь твоей сестре получить помилование.

СунОк — Не понимаю, как это должно сработать. Адвокат рассказал тебе?

Мама — Он сказал, что «это не телефонный разговор». И всё объяснит при личной встрече.

СунОк — Хм, странно…

Мама — Доченька, я ему пообещала. Сделай так же.

СунОк — Хорошо мама. Надеюсь, он знает, что делает.

Мама — Пусть так будет.

Время действия: двадцать шестое марта, утро

Место действия: общежитие группы «Корона»

— ЮнМи умирает от рака! — выглядывая из-за планшета, испуганно выпаливает новость КюРи.

Её онни, в это момент вяло завтракавшие в начале рабочего дня, замирают от неожиданной новости.

«… по сообщению неназванного источника, экс-участница группы „Корона“, Пак ЮнМи, известная под сценическим именем Агдан, находится в тяжёлом состоянии в одном из медицинских учреждений Сеула», — вернувшись к планшету, КюРи быстро читает текст сообщения, — «…куда была доставлена после того, как потеряла сознание прямо в зале суда во время слушанья дела против своей бывшей компании „FAN Enterthament“. Девушка до сегодняшнего дня находится в коме, предположительно возникшей в результате последней стадии онкологического заболевания. Косвенным доказательством действительности происходящего, является видеозапись у здания суда, на которой бывшая айдол выглядит измождённой…»

Закончив читать, КюРи поднимает голову и смотрит на подруг, ожидая реакции.

— Какой ужас! — искренне ужасаясь, произносит СонЁн, выражая общее мнение.

— ЮнМи слишком молода для такого заболевания, — нахмурившись, говорит ИнЧжон. — Чья это новость? Какого агентства?

— Электронная газета «Sportstep», — посмотрев, сообщает КюРи.

— «Жёлтая пресса», — пренебрежительно морщит нос ИнЧжон. — Они почти всегда врут. Помните, как они и про нас гадости писали?

— К новостному сообщению приложено видео, на котором показано, как ЮнМи увозят на машине скорой помощи, — говорит КюРи. — И наша бывшая макнэ, действительно, худая.

— Том-бой, — поправляет её БоРам.

— Бывшая том-бой, — пытается оставить за собой последнее слово КюРи.

— Может, можно как-нибудь помочь ЮнМи? — не обращая внимания на начинающуюся ссору, говорит СонЁн.

— Чем? — удивляется КюРи.

— Хотя бы сходить, повидать.

— С ума сошла? Мы только закончили подготовку к камбэку, а ты собираешься всем напомнить о том, что в нашей группе была зечка? Хочешь, чтобы мы флопнулись?

— Почему мы должны — флопнуться? — недовольно надувшись, спрашивает БоРам.

— Из-за того, что во всех шоу одну ЮнМи станут обсуждать, а не то, как мы выступили! Не понимаешь, что ли, РамБо?

КюРи с откровенным удивлением смотрит на свою онни.

— И в итоге скажут, что мы — это она! — добавляет спустя пару секунд она. — Или, что она — это мы! Или ещё какою-нибудь подобную глупость, после которой фанаты не захотят нас поддерживать! И всё! «Корона» совершит самый большой флоп в истории кей-попа! Этого хотите?

— В общем, да, — нехотя произносит ХёМин. — КюРи права. У нас скоро презентация новой песни, поэтому не стоит делать ничего, способного превратиться в скандал. Если мы пойдём к ЮнМи, то это он и будет. Незаметно проделать это не получится, а всякие агентства вроде «Sportstep» обязательно об этом напишут. И мы попадём в ситуацию, в которой придётся извиняться и объясняться. Нужно нам сейчас такое?

ХёМин обводит взглядом задумавшихся согрупниц.

— Давайте сделаем что-нибудь для ЮнМи в другой раз, — предлагает она. — После камбэка. Раз она сейчас без сознания, то наш приход в больницу ничего не даст. Подождём более удобного момента для всех. Как считаете?

Девушки не спешат высказываться, однако задумчиво покачивают головами в ответ, показывая своё согласие с таким разумным предложением.

Время действия: двадцать седьмое марта, утро

Место действия: Сеул. В одном из городских офисов

— Как здоровье вашей младшей дочери, уважаемая ДжеМин? — начинает разговор с вопросов адвокат, ответив на вежливые приветствия мамы и СунОк. — Вам удалось её увидеть? Вы получили разрешение на свидание?

— Да, господин адвокат, получила. Спасибо, что помогли правильно оформить документы. В администрации «Анян», как только их увидели, сразу дали согласие и выписали пропуск на ежедневные посещения на семь дней.

— ЮнМи моя клиентка и я делаю для неё максимум возможного. Так каково состояние вашей дочери, госпожа ДжеМин? Вы беседовали с медиками?

— Да, я говорила с лечащим врачом ЮнМи. Он сказал, что «состояние больной пока без изменений».

— Значит, она по-прежнему в коме?

— К несчастью, да.

— Это выглядит настораживающе. Ваша дочь, на мой взгляд, достаточно долго находится в больнице, но улучшения её самочувствия не происходит. Врач что-нибудь говорил о методах лечения, которые он использует?

— Конкретно он ничего не объяснял. Сказал только, что ЮнМи было введено сильное лекарство, которое должно было заставить очнуться. Но, её организм никак не отреагировал на препарат.

— Вот как… — кивает адвокат и на мгновение задумывается, видимо над тем, как вести разговор дальше.

— Госпожа ДжеМин, госпожа СунОк, — говорит он, приняв решение. — Я пригласил вас обсудить юридические шаги, которые намереваюсь предпринять, но которые могут показаться сомнительными…

— О, господин адвокат…

— Пожалуйста, прошу вас выслушать меня не перебивая. Предупреждаю: то, о чём я скажу с высокой вероятностью будет для вас неприятно. Но, тем не менее. Итак, ДжеМин-сии… Я провёл анализ событий, случившихся с вашей дочерью за последние несколько дней. И пришёл к заключению о том, что сейчас, как иногда говорят в зарубежных фильмах, открывается окно возможности для принятия президентом положительного решения об освобождении вашей дочери. Чтобы его не упустить, вам следует срочно обратиться к главе государства с просьбой о помиловании ЮнМи…

— Но ведь мы собрали триста тысяч подписей под прошением о помиловании! — не удержавшись, перебивает мужчину СунОк. — Зачем ещё документы?

— Молодая госпожа, если бы вы выполнили мою просьбу не перебивать, то вы бы это поняли из моего рассказа, — недовольно отвечает тот.

— Прошу прощения, за свою несдержанность, — порозовев от смущения извиняется девушка. — Впредь я буду внимательнее следить за своими эмоциями.

Адвокат кивает, показывая, что инцидент исчерпан.

— Согласно действующему законодательству, — продолжает он прерванное объяснение, — ходатайствовать об отмене наказания может либо сам осужденный, либо общественность, представленная какой-нибудь организацией, либо президент самостоятельно принимает такое решение. Но существует ещё один вариант, причём считающийся наиболее действенным из перечисленных, хотя он не регламентирован законом. Это так называемое — «материнское прошение». Пишется оно на имя президента от родных, с просьбой удовлетворить ходатайство дочери или сына. Почему я предлагаю именно это? Дело в том, что в новостном информационном пространстве сейчас распространяется информация о заболевании ЮнМи неизлечимой болезнью. Вы что-нибудь знаете об этом, ДжеМин-сии?

— Нет, — испугано крутит головой в ответ мама. — Я ничего не слышала. А это правда?

— Вы же разговаривали с доктором? Он вам что-нибудь об этом сказал?

— Нет. Ничего не говорил.

— Вот видите. Вы получаете информацию из первых рук. А в СМИ используют сплетни и домыслы. Не принимайте близко к сердцу всё, что они пишут.

— Но зачем им выдумывать?

— Чтобы продать свои тиражи и заработать деньги. Однако их вечная проблема в том, что любой скандал не бесконечен. Рано или поздно он всё равно заканчивается, и тогда владельцам информационных агентств приходится искать что-то новое, способное вновь привлечь внимание к их продукции. Вероятно, почувствовав падение интереса к теме АйЮ и ДжонХёна, они решили попробовать сфокусировать внимание публики на вашей дочери, ДжеМин-сии. Понимаю, данный факт удовольствия вам не принесёт, но, в настоящий момент, его появление можно считать удачей…

— Почему? — нетерпеливо спрашивает СунОк адвоката, переводящего дыхание после длинной говорильни.

— По той причине, что, хотя порою люди и делают невероятно ужасные вещи, но в большинстве, внутри себя, они добры, и милосердие иногда стучится в их сердца. Образ молодой, талантливой, красивой девочки, умирающей от неизлечимой болезни, способен тронуть многие души.

— Но ведь это не так! — возмущённо восклицает СунОк. — В «Анян» сказали, что она худая из-за того, что устроила голодовку! Она ничем не болеет!

— А вот именно об этом, я хочу, чтобы вы молчали!

— Зачем?

— Чтобы всё сложилось максимально благоприятным образом, и госпожа ГынХе приняла нужное нам решение. Президент обычно не рассматривает прошения о помиловании в единоличном порядке. До того, как оно попадёт к нему на стол, документу необходимо будет пройти ряд инстанций. Первой из которых является глава учреждения, где отбывает своё наказание заключённый. По моим сведеньям, руководство «Анян» подписало документы ЮнМи и передало в комиссию, занимающуюся рассмотрением подобных вопросов. В случае принятия решения о возможности помилования, из комиссии они будут переданы в администрацию президента, и уже оттуда — на рассмотрение главе страны. Вот на этих трёх последних этапах существует неопределённость со сроком, в течение которого вопрос будет решаться.

Я предлагаю ускорить процесс, используя сложившуюся на данный момент конъюктуру, — говорит адвокат. — Вы, ДжеМин-сии, напрямую обращаетесь к ГынХе с просьбой ускорить рассмотрение прошения ЮнМи, аргументируя это тяжёлым состоянием здоровья вашей дочери. Также пишете письмо главе партии «ОПБ», ходатайствуя об оказании помощи в вопросе освобождения первой в истории страны лауреатке международных премий «Грэмми» и «Хьюго», и даёте интервью одному из новостных каналов.

В результате перечисленных действий, президент ГынХе, получает: общественное прошение о помиловании Пак ЮнМи с тремястами тысячами подписей под ним, материнское прошение с просьбой удовлетворить ходатайство с приложенными медицинскими документами о состоянии здоровья дочери, положительная характеристика от руководства «Анян» и организационно-информационную поддержку в СМИ первой по численности оппозиционной партии в Корее. Добавим ко всему этому общественное мнение, находящееся в данный момент на вашей стороне. Думаю, под весом столь серьёзных аргументов главе государства будет весьма непросто отказать в положительном рассмотрении вопроса…

Наконец замолчав, адвокат переводит дух, пока его собеседницы «переваривают» услышанное.

— О каком «интервью» вы сказали? — поскольку она моложе мамы и быстрее соображает, спрашивает у адвоката СунОк. — Хотите, чтобы мама сказала, что моя тонсэн неизлечимо больна?

— Ни в коем случае! — мгновенно отзывается тот. — На все просьбы незнакомых людей подтвердить информацию, вы должны отвечать — «без комментариев». Для телеинтервью будет сценарий, в тексте которого отсутствует конкретика. Съёмки пройдут всего один раз и для одного новостного канала. Дальше видео станет распространяться без вашего участия.

— А если люди узнают, что ЮнМи нездоровится из-за голодовки, и решат, что их обманули? Не сможет ли тогда президент отменить своё решение?

— Об обмане речи не идёт! — решительно крутит головой адвокат. — Никто не может потребовать от вас обнародовать диагноз. Это личная информация, охраняемая законом от разглашения. Расскажете всё, как есть, но без подробностей. Ваша родственница находится без сознания, и врачи затрудняются с выбором метода лечения. В чём здесь обман?

СунОк в ответ делает задумчивое лицо.

— Мы делаем ставку на эмоции, — объясняет ей адвокат. — На то, как люди отреагируют на проблемы здоровья ЮнМи. Если они будут испытывать чувство вины за то, что сами продолжают жить, когда более молодые и талантливые уходят, тогда у них не возникнет возмущения в случае досрочного освобождения вашей тонсен. А накануне президентских выборов госпожа ГынХе не станет идти наперекор общественному мнению, опасаясь показаться жестоким человеком. Сейчас ей будет выгодно продемонстрировать свои лучшие душевные качества. Но поскольку она должностное лицо, она желает иметь аргументацию своим решениям. Мы даём ей такую возможность, предоставляя документы и формируя публичное мнение. Поэтому чем больше в новостях будет ужасных выдумок о здоровье вашей дочери, госпожа ДжеМин, тем лучше. Вам придётся это терпеть. Для самоуспокоения помните: наградой за вашу выдержку является свобода ЮнМи!

— Ради своих дочерей я смогу вынести всё, что угодно, — сообщает мама и поясняет свою неуверенность. — Просто я не ожидала, что всё будет так…

Она заминается, подыскивая слова.

— Происходить с принятием «неоднозначных решений»? — подсказывает ей адвокат.

— Да, вроде этого.

— Что поделать, если они позволяют получать результат наиболее быстро, — глубоко вздохнув, отвечает ей собеседник. — Жизнь коротка, и никто не хочет тратить её на ожидание. Вы же не желаете, госпожа ДжеМин, чтобы ваша младшая дочь провела в исправительном учреждении времени больше, чем это необходимо?

— Нет, не хочу, — мотая в подтверждении своих слов головой, быстро признаётся мама.

— Значит, вам нужно принять жизнь такой, как она есть, и не беспокоиться о том, правильно ли она устроена.

— Понимаю, господин адвокат.

Время действия: пятое апреля, утро

Место действия: Сеул, медицинская клиника. Кабинет, в котором находится врач ЮнМи и ЧжуВон. Старший сержант в парадной военной форме держит на коленях букет розовых роз.

— Я достаточно долго находился вместе с командой в Хюджонсон[31], располагая обрывочными сведеньями о случившемся с ЮнМи, — спокойно объясняет ЧжуВон причину своего появления в медицинском учреждении. — Только после возвращения с задания появилась возможность провести оценку ситуации. Первым делом я обратился к её семье, но женщины, из которых она состоит, в тот момент пребывали в унынии и не смогли вразумительно ответить на мои вопросы. Поэтому, мне пришлось обратился за информацией к вам, уважаемый доктор.

— Прошу прощения, господин ЧжуВон, — говорит врач, одновременно показав кивком, что понял, с чем пришёл к нему посетитель. — Скажите, в какой степени родства вы находитесь с пациенткой?

— Мы вместе служили. Однажды, я на руках вынес её раненую из-под артиллерийского обстрела. Меня тогда тоже задело. Можно сказать, у нас с ней кровная связь.

Врач на несколько мгновений задумывается, смотря на чуть-чуть улыбающегося парня.

— Теперь припоминаю, — говорит он. — ЧжуВон-сии, вы ведь жених госпожи Пак ЮнМи? Извините, если я ошибаюсь из-за своей недостаточной осведомлённости.

— Я был им, — признаётся ЧжуВон. — Но на время прохождения службы мы решили вернуть друг другу свои обязательства.

О! — издаёт удивлённый звук врач, поскольку в Корее такой фигни никто никогда не делает.

— Это было желанием ЮнМи. На случай неожиданных обстоятельств. Если вспомнить артобстрел и его результаты, то можно сказать, что моя синбу[32] была предусмотрительна.

— Да, я слышал о её способности предсказывать будущее, — понимающе сообщает врач.

ЧжуВон оставляет прозвучавшую фразу без комментариев. Просто молча смотрит на того, кто её сказал.

— А… а, что же вы хотели? — спрашивает доктор, поняв, что ляпнул лишнее.

— Хочу узнать о состоянии здоровья Пак ЮнМи, — сообщает ЧжуВон. — Её родные сообщили, что она уже длительное время не приходит в сознание. Это правда?

— Да, это так. Почти две недели она находится в состоянии, близкому к коме.

— Почему — «близком»? У вас есть сомнения?

— Дело в том, что мозг пациентки демонстрирует устойчивый дельта-ритм, возникающий в нём как при коме, так и при глубоком сне. Однако отсутствие судорог и ровный темп дыхания не позволяют поставить стопроцентно правильный диагноз — «голодная кома». Это больше походит на сон.

— Раз так, вы не пытались её разбудить?

— Пробовали, но никакой реакции на введённый препарат не последовало. Зная об имевшейся в прошлом у пациентки черепно-мозговой травме, вызвавшей ретроградную амнезию и клиническую смерть длительностью более десяти минут, я решил отказаться от использования сильнодействующих медикаментозных средств. Считаю, что в текущем состоянии ЮнМи-сии, ответ её организма на их воздействие прогнозу не поддаётся. Сейчас больная получает поддерживающую терапию в ожидании естественного восстановления мозговой активности.

— Другими словами, вы ждёте, пока она проснётся сама?

— Да. Именно так.

— И каков ваш прогноз, когда это может произойти?

— Думаю, вполне можно подождать ещё неделю. Если за это время улучшения не случится, придётся подбирать другой метод лечения.

— Понятно. У меня есть ещё вопрос. В сети много сообщений якобы о онкозаболевании у ЮнМи… Для них есть какое-нибудь основание?

— Никакого, — отрицательно крутит головою доктор. — Абсолютно.

— Хорошо, — довольно произносит ЧжуВон. — Я хотел узнать об этом у онни ЮнМи, но она почему-то не захотела говорить.

Его собеседник делает движение головой, показывая, что ему нечего сказать в ответ.

— Могу я увидеть ЮнМи? — спрашивает ЧжуВон.

— Зачем? Она без сознания и не сможет осознать ваше присутствие.

— Знаете, доктор… Когда вы заговорили о сне, мне неожиданно вспомнился ТиВи-сериал.В нём был персонаж — владелец корпорации, который находился в коме, но при этом слышал, как его родственники ругались возле постели, готовясь делить наследство. Вдруг ЮнМи — тоже слышит?

— Никаких на это шансов, — качает головой доктор. — Она находится под пристальным контролем следящей аппаратуры. Восприятие речи и её обработка влечёт активизацию отвечающих за это отделов мозга, что сразу бы было замечено датчиками.

— Может, — они недостаточно чувствительны? Наверняка их не откалибровали специально для ЮнМи, а установили в средние значения, которые подходят для большинства пациентов.

Врач недовольно смотрит в ответ, понимая, что собеседник разбирается в технике.

— А ещё в сериале была женщина, с которой богач был обманом разлучён, — вновь начинает вспоминать ЧжуВон, поняв, что «уел» доктора. — Она тайком пробралась в больничную палату, прикоснулась к его руке, и он очнулся.

— Господин ЧжуВон, у нас тут не дорама… — недовольно бухтит себе под нос доктор.

— А давайте я попробую разбудить ЮнМи? — предлагает ЧжуВон, не услышав или сделав вид, что не услышал.

— Господин ЧжуВон, не хочу вас огорчать, но из этого ничего не получится.

— Почему вы так думаете?

— Потому что вокруг нас жизнь, а не кино. В жизни такого не бывает.

— Но сценаристы же откуда-то берут свои сюжеты? Не все же они насквозь — выдумка? Может, писатель знал про такой случай или ему кто-нибудь рассказал? Он и использовал его, в своей работе…

— И как вы хотите действовать? — подумав, спрашивает доктор.

— ЮнМи нравится запах роз. Я захожу, ставлю букет так, чтобы она могла почувствовать его аромат, беру её за руку и рассказываю, что наш президент, госпожа ГынХе, подписала решение о помиловании гражданки Пак ЮнМи.

— Откуда вам известно о помиловании? — удивлённо спрашивает врач, откидываясь на спинку кресла.

— Я организовал кампанию по освобождению ЮнМи. Собирал подписи, привлекал известные личности. Например, АйЮ записала видеообращение, приглашая всех подписать прошение. Вы могли слышать об этом.

— Да, — качнув головой, соглашается врач. — Слышал.

— Поскольку я организатор, то контролирую важные для своего проекта новости. Примерно час назад, на официальном сайте правительства Республики Корея, выложено сообщение о помиловании ЮнМи. С ним может ознакомиться любой желающий.

— Поздравляю! — говорит доктор. — Вы добились цели!

— Спасибо, — с довольным видом благодарит ЧжуВон.

— Всё же я не уверен в необходимости посещения вами моей пациентки.

— Разве не должно использовать любой шанс для сохранения здоровья людей? Почему не попробовать мою идею?

— За Пак ЮнМи следит пенитенциарная система, — предупреждает врач, не став объяснять «почему». — У её палаты находится охрана. Вход только по пропускам. У вас есть пропуск, ЧжуВон-сии?

— Нет, но у меня есть замечательная новость. Согласно указа президента ЮнМи можно считать свободной.

— Юридически — наверное, да, но охрана будет требовать документ…

— Который она сможет найти на сайте правительства, зайдя туда через телефон! — перебивает ЧжуВон.

… оформленный соответствующим образом. — заканчивает свою мысль доктор.

— Согласен, но думаю, я смогу договорится с конвоиром ЮнМи понизить уровень соблюдения формальностей.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен!

— Ну хорошо. Я припоминаю, что тоже слышал о случаях, когда больные выходили из состояния глубокого беспамятства в присутствии близких им людей. Хотя родственники ЮнМи были у неё уже несколько раз, и ничего не произошло, но, возможно, ваша эмоциональная связь окажется сильнее, так как вы многое пережили. И одновременно будет задействовано несколько воздействий: запах, звук и тактильные ощущения. Это действительно может сработать. Пойдёмте разговаривать с охраной.

Врач встаёт со своего места и направляется к двери, предлагая посетителю следовать за собой.

(Некоторое время спустя, больничная палата. Внутри — медицинская кровать, в изголовье которой находится передвижная стойка на колёсиках, набитая аппаратурой мониторинга жизненных параметров. Несколько приборов рисуют на своих дисплеях медленные кривые, отображая унылое состоянии организма ЮнМи. Сама пациентка выглядит неожиданно неплохо. На коже лица практически отсутствует серый цвет и нет чёрных мешков под глазами. Впечатление со стороны — спит кто-то бледный).

Преступив порог и сделав пару шагов, ЧжуВон и врач останавливаются.

— Вот, пожалуйста, ЧжуВон-сии, — произносит доктор, показывая рукою в сторону ЮнМи и, мгновение помедлив, направляется к приборам, намереваясь следить за изменением их показаний.

Парень несколько секунд внимательно смотрит в указанном направлении, затем идёт и садится на табуретку рядом с кроватью. В приоткрытую дверь палаты заглядывает охранница в полицейской форме, получившая согласие на «вести наблюдение» как компенсацию отсутствия разрешения на посещения. Подумав, ЧжуВон берёт ЮнМи за руку и начинает несильно размахивать у неё пред лицом букетом роз.

— Ан-йо ха-сей-йо, ЮнМи, — прочистив горло, произносит он, приветствуя находящуюся в отключке девушку. — Грустно видеть тебя такой, но надеюсь, ты меня слышишь. Президент ГынХе подписала решение о помиловании. Ты теперь — свободный человек! Вставай. Пошли пить пиво и есть мясо!

Стойка с медицинской аппаратурой, до этого только вяло попискивавшая, внезапно оживает, засветившись множеством разноцветных огоньков. Кривые на экранах прыгают вверх, увеличивая амплитуду своих линий в несколько раз, а звук из динамиков усиливается, заполняя помещение. Доктор, находящийся перед стойкой, от неожиданности вздрагивает.

— Она просыпается! — обернувшись, поражённо восклицает он спустя несколько секунд. — Невероятно! Господин ЧжуВон, прошу вас покинуть помещение! Пациентке требуется медицинская помощь. Пожалуйста, подождите в коридоре, пока будет проводится оценка её состояния.

Врач нажимает кнопку тревоги, вызывая помощь дежурного персонала и вновь поворачивается к экранам. В приоткрытом дверном проёме появляются головы двух любопытных монахинь из храма Пэннён. ЧжуВон было начинает вставать, но не успевает, потому что со стороны изголовья раздаётся хриплый голос.

— Это ты, Зоркий глаз? — спрашивает он.

— Кто? — замирает ЧжуВон и подняв голову, обнаруживает два полузакрытых тёмных глаза, смотрящих на него сквозь сонную дымку.

— Индеец.

— Почему я — «индеец»? А ты тогда кто? — чуть улыбается ЧжуВон, подумав, что ЮнМи только очнулась и от этого не в себе. Но если он продолжит с ней говорить, то её мозги быстрее «встанут на место».

— По ощущениям — старая скво… — шепчет ЮнМи и меняет тему разговора на более понятную. — По какому случаю розовый веник?

— «Веник»? — опять не понимает ЧжуВон, но увидев, что девушка смотрит на цветы, догадывается о чём речь.

— Президент ГынХе подписала указ о твоём помиловании, — говорит он.

— В лесу что-то сдохло? — слабо улыбнувшись, тихо спрашивает ЮнМи. — А сколько я уже тут валяюсь?

— Почти две недели.

— Вау-уу…

В этот момент, растолкав любопытных, в дверях появляется вызванное доктором подкрепление.

— Всех посторонних прошу покинуть помещение! — требует возглавляющая группу врачей аджума в белом халате. — Пациентке необходимо провести обследование!

— Я подожду, — обещает ЮнМи ЧжуВон, встаёт и идёт к двери.

Пятнадцатый лепесток унесён ветром…