Чужие сны

Глава 4. Ангел-хоронитель

— Доброе утро. А у вас не пропадала собачка? Чёрненькая такая? Нет?

Маша отцепилась от очередного забора и, отряхивая руки одну об другую, вернулась к Сабрине — на середину улицы, если так вообще можно называть разбитую колею, едва подсохшую после вчерашнего дождя. Бледное солнце пронизывало кустарник тонкими ломкими лучами.

— Ну как? — вежливо, как могла, осведомилась Сабрина, в ответ на что Маша только дёрнула плечом.

— Не думаю, что в таких местах бывают бродячие собаки. То есть, если они дикие, то это одно, но стай я здесь не наблюдала. Так что та явно была домашней.

— И что, ты теперь по всей деревне будешь спрашивать?

Рано утром — но не так рано, как вчера — они вышли, чтобы разыскать дом загадочного Рока. И единственной зацепкой было то, что вчера, рассказывая Маше о себе, он махнул рукой на восток. Туда они и направились, попутно спрашивая у всех проснувшихся о собаке.

— Я же не сошла с ума, — пробормотала Маша себе под нос.

Вчера ей пришло одно полноценное сообщение и ещё — обрывок, съеденный расстоянием. Первое было про руну — Ник, наверняка перерыв все справочники, рассказывал, что символ, зарисованный Машей в доме Комиссара, ничего не означает. Просто каракули сумасшедшего.

Вот обрывок оказался куда интереснее. В ней Ник писал, что Алина несколько лет назад проходила по статье… И сообщение обрывалось, сохранив интригу на самом интересном месте. Сколько Маша ни трясла телефон, сколько бы ни поднимала его повыше, он упрямо молчал. Оставшийся кусок текста не собирался приходить. В конце концов, она бросила это бесполезное занятие, и легла, отвернулась к стене, не прихватив с собой даже листочка схемы.

Это был грустный знак. Но утром, только открыв глаза, она повернулась к Сабрине и сказала:

— Есть такая версия: Алина всё-таки кое-что понимает в магии. Она рассердилась на местных за то, что они её не приняли, и наслала на них злобное колдунство. — Маша скривила губы и уставилась в потолок. — А, и кстати, вчерашняя умершая тоже к Алине приходила. Так что вполне может быть.

Мутный рассвет поднимался над дорогой.

— Я знаешь, что думаю? — некстати сказала Маша, и Сабрина немедленно вынырнула из своих мыслей.

— М? — отозвалась она.

— Здесь может быть только один маг. Дело в том, что маги на самом деле зависимы от людей, черпают силы или как там у них это называется. В больших городах это не заметно: магов мало, людей гораздо больше. А здесь, я думаю, даже очень ощутимо. Двум магам здесь просто не прокормиться.

— Ну, если ты так говоришь… Зачем тогда мы ищем Рока? — спросила Сабрина, когда опять вспомнила утренний разговор. Дождь прекратился, но ветер дул самый что ни на есть мерзкий, а застывшая грязь украсилась серебринками льда. В расстёгнутой куртке она быстро продрогла — пришлось дёрнуть молнию вверх.

— Мне просто интересно, — заявила Маша, рассматривая колдобины под ногами. — Алине нам всё равно нечего предъявить, кроме домыслов. О, там, кажется, кто-то ходит.

Она ускорила шаг и свернула к ещё одному забору. Захрустели под её ногами сухие сорняки.

— А у вас случайно собака не пропадала?…

Сабрина усмехнулась. Расходовать силы она привыкла очень экономно, и оправдания «просто интересно» отметала куда подальше, но не отпускать же правда Машу одну в компанию к странному типу, которого нет даже в переписи.

Когда они дошли до окраины, Сабрина откинула взглядом просторы промёрзших болот, развела руками и обернулась к Маше.

— Куда дальше? По болотам пойдём или на кладбище?

Пощипывая подбородок, Маша посмотрела по сторонам: в добротный дом с высокой оградой она уже успела нанести визит — Рока там точно не было. Ещё один дом выглядел явно заброшенным, а все остальные она помнила. Не было там чёрных собак.

— Пойдём дальше, — пожала плечами она, разыскивая под ногами палку покрепче, чтобы не свалиться с ненадёжной кочки в чавкающую жижу. — Может, он — что-то вроде лесника?

— Болотника разве что, — вздохнула Сабрина, понимая, что от прогулки так просто не отделается.

За равниной, покрытой кочками и — кое-где — кустарником, — поднималось бледное, как будто вымороженное солнце. Край болота застилал туман, не давая рассмотреть, что там дальше. Кажется, редкие деревца, и — совсем далеко — железнодорожная станция, единственная связь с большим миром.

Маша ушла далеко вперёд, с завидным вдохновением перепрыгивая с кочки на кочку, когда Сабрина заметила, что слева, со стороны кладбища, к ним приближается неясный силуэт. Она быстро нагнала Машу и остановила её прикосновением к плечу.

Та вздрогнула и оглянулась — но так ничего и не спросила, тоже заметила силуэт на границе тумана.

— Похож? — негромко поинтересовалась Сабрина, прищуриваясь. Она сама не удосужилась рассмотреть Рока вчера.

Маша тоже присмотрелась, мотнула головой и зашагала ему навстречу.

Туман растёкся серым маревом, клоками цепляясь за кустарник. Из него вышел Рок. Как и вчера, он был в меру растрёпан, в меру отрешён и в меру вежлив: Маше только молча кивнул, а Сабрину окинул оценивающим взглядом. Она ощутила в нём противника. Сильного и уверенного — и даже удивилась этому. Не ожидала увидеть здесь кого-то равного.

— Доброе утро, — заулыбалась Маша, высвобождая руку из просторного кармана дождевика, а палку так и не выпустила. Она всегда много жестикулировала, когда волновалась. — А мы как раз вас ищем. Вчера не смогли спокойно поговорить.

— О чём? — сухо поинтересовался Рок, опять скользнув взглядом по Сабрине, рука которой замерла у пояса.

— О местных. Вы же давно здесь живёте? — Прежняя улыбка ещё играла на Машином лице, но тон стал уже другим. Сабрина хорошо знала этот тон. Таким бы она спросила: «У меня есть нож с вашими отпечатками. Сознаетесь или поболтаем ещё часик?»

— Всю жизнь, — слабо усмехнулся Рок, отводя взгляд в сторону. — Поговорить. Идёмте.

Он развернулся и снова зашагал по замёрзшему болоту — уверенно, спокойно. Сабрина переглянулась с Машей за его спиной, та только едва заметно пожала плечами. Спокойней, мол, кругом же люди.

Сабрина окинула взглядом притихшую деревню. Вдалеке гавкнула собака и всё. Бледное солнце красило крыши в цвет старого серебра, но оно совсем не согревало ладони, даже если их подставить под лучи.

Маша нагнала Рока и, кажется, заглянула ему в глаза.

— А как вас зовут на самом деле?

— Рок — это моё настоящее имя, — ответил он так мерно, что Сабрина готова была принять его голос за шуршание ветра в сухой траве. Маша тоже наморщила лоб — ей было сложно слушать.

— Ясно. Просто я не нашла вас в переписи. — Она теперь шла, едва ли не задом наперёд, в один момент оступилась и упала бы, если бы Рок не удержал её за руку.

— Судья, наверное, что-то напутала, — примирительно и уже как будто мягко произнёс он. — Я там есть.

— Судья… А, Диана Никоновна, — Маша сморщилась — уже притворно. — Я слышала, её многие так называют. А почему, интересно?

Сабрина мысленно возвела глаза к небу. В реальности она, конечно, не позволила себе хоть на мгновение выпустить Рока из поля зрения, но игра Маши её всегда забавляла. Рок усмехнулся уже неприкрыто.

— Она всегда была скора на расправу. Сама судит, сама казнит. Думаю, так.

Сабрина не могла видеть, что выражало его лицо, но Маша вдруг замерла, удивлённо приподняв брови, и пропустила его вперёд. А с места сдвинулась, только когда Сабрина взяла её за руку. Рок успел уйти на десяток шагов вперёд. Он даже не обернулся, и они рисковали потерять его в густом, как сгущёнка, тумане.

— А у вас не пропадала чёрненькая собака? — Маша взяла в руки чашку, глиняного цвета, будто Рок самостоятельно слепил, обжёг, а вот раскрасить забыл. Но бока чашки оказались приятными на ощупь, да ещё и тёплыми — а за лишнюю крупицу тепла Маша готова была расцеловать кого угодно. Хоть демона.

Хоть демона. Она оглянулась на голую стену. Дом, куда их пустили, был небольшим и тёмным. Сабрина так и сказала, едва переступив порог:

— Темновато тут.

Чай достался и ей, он пах травами и малиной, в чашке плавали кусочки листьев. Рок сел за стол с другой стороны и скрестил руки.

— Собачка, — напомнила ему Маша, заметив, что собеседник не расслышал её вопроса, а может, просто не захотел отвечать.

— Нет. — Рок качнул головой. Руки его лежали на деревянной столешнице так же спокойно.

— Странно. — Она провела пальцами по столу и чуть не вскрикнула: в кожу чуть впилось сразу несколько заноз. Необработанные доски щетинились ей навстречу новыми. — А вы не знаете, у кого пропадала? Мы тут просто нашли интересную вещь. Кто-то жёг костёр на кладбище, и под листьями лежал труп собаки.

— Это ритуал, — произнёс Рок так же мерно, как всегда. Как будто ничто не свете не могло его удивить.

— Вы видели, кто это делал? — Маша едва не поперхнулась чаем.

За окном покачивались и стучали в окно голые малиновые лозы. Сквозь мутное окно пробивалось не так уж много света, а тёмный потолок нависал и, наверное, давил бы, если бы она так не увлеклась разговором.

— Это ритуал, — повторил Рок, моргнув. — Человек ест плесневелый хлеб, пьёт собачью кровь, а потом ему позволяется провести обряд на кладбище. Это ритуал на смерть.

Так спокойно он мог бы рассказывать и про нынешний урожай — картошка так себе, а вот лук — самое то. Круглый, золотистый, гладенький такой.

— Ритуал, чтобы убивать?

— Нет. Я же сказал — на смерть.

Маша бездумно отхлебнула горячего чая и тут же закашлялась. Рок терпеливо ждал, даже не отводя взгляда, а Сабрина протянула к ней руку. По спине похлопать хотела что ли… Но не дотянулась, опустила ладонь на край стола и снова обернулась на радушного хозяина.

— Откуда вы знаете? — пробормотала Маша, как только смогла разговаривать.

Рок пожал плечами. Мол, а чего тут не знать-то.

— Что значит — ритуал на смерть? — снова спросила она, вдруг ощутив, как нависает потолок. Почти касается макушки. Глянула вверх: нет, по-прежнему высоко.

Рок молчал. У него была особая манера молчать — так, что не хотелось переспрашивать, всё равно ведь ясно, что не ответит. То ли не хочет, то ли не знает.

— Зачем это сделали? — пробормотала Маша, обращаясь больше к себе, чем к нему — странному собеседнику. Иногда ей казалось — в полуулыбке Рока нет ничего человеческого. — Это Алина, да? Она не маг, но она могла бы… чтобы отомстить.

— Ритуал на смерть — это ритуал, чтобы поднимать мёртвых.

Рок всё так же улыбался, глядя мимо. В доме как будто бы стало ещё темнее. Маше захотелось выйти, вдохнуть холодный воздух и больше не думать о том, как давит потолок. Но что-то заставляло её оставаться.

Перебирая в уме то одну версию, то другую, она пыталась понять, какие вопросы хотела задать, но ещё не задала. На какие вопросы он смог бы ответить.

— Скажите, здесь есть бродячие демоны? Вы их видели? — Глупый вопрос, она поняла это, ещё не произнеся его до конца. Если бы Рок столкнулся с демоном, его бы с большой вероятностью не было здесь сейчас. Или его тело украшали бы несколько незаживающих чёрных шрамов.

— Бродячих? — он действительно удивился, если его лицо вообще могло хоть что-то выражать. — Бродячих нет. Совершенно точно нет. Я бы видел.

…Маша выскочила на улицу, потому что у неё вполне реально перехватило дыхание. Ей казалось — сейчас кончится воздух, сплющится грудная клетка, и сверху рухнет потолок. Находиться в доме Рока больше не осталось сил. Она, кажется, даже не попрощалась. Но Рок не обиделся. Так сказала Сабрина, когда они уже шли по деревне, и Маша старалась выровнять сбившееся дыхание.

— Он так улыбался тебе вслед.

— Смеялся что ли? — буркнула Маша, вспоминая своё позорное бегство. Что это на неё нашло, интересно? Теперь она не могла понять, почему вдруг у неё перехватило дыхание. Она никогда раньше не страдала беспричинными приступами паники.

— Нет. Просто улыбался. Так… дружески. — Сабрина щёлкнула в воздухе пальцами. — Я думаю, он маньяк.

— Маньяки не бывают такими. Они или вообще ни слова тебе не скажут, только чик по горлу, или весьма обаятельно куда-нибудь затаскивают. Нет, на маньяка он не похож, — серьёзно задумалась Маша, пока не поняла, что Сабрина смеётся.

— Но к двери ты кинулась здорово, да. — Она замолчала, касаясь губ кончиками пальцев. — Похолодало как-то. Мы к Алине?

Маша смотрела себе под ноги. Там, в застывшей за ночь грязи, ей чудилось свернувшиеся калачиком трупы собак. Чудился человек с гнилыми зубами, вгрызающийся в зеленоватую корку хлеба.

— Нужно бы. Только давай сперва отдохнём? Меня немного трясёт.

— Да что с тобой? — уже не на шутку взволнованно откликнулась Сабрина и взяла её за руку.

— Знаешь, что мне сегодня снилось? — Маша высвободила свою ладонь из её и посмотрела на бледную кожу так, словно умела читать линии жизни.

Отвлёкшись от дороги, она едва не упала снова. Под ноги попалась на редкость большая колдобина. Маша подняла взгляд: Сабрина молча, сжав губы, смотрела на неё с тревогой. Пыталась высмотреть на знакомом лице признаки дикой усталости или безумия?

— Мне снилась такая дорога. Такая же. С застывшей грязью. Я шла по этой дороге. Иногда слышала, что сзади едет машина, но я не пыталась её остановить, нет. Наоборот, я бросалась к обочине и пряталась там. Было страшно.

Сабрина выслушала её, не проронив ни слова, вцепившись в жесткий рукав дождевика, а потом протянула руку.

— Отдай мой телефон.

— Зачем? — Маша дёрнулась бы в сторону, но Сабрина держала крепко.

— Отдай, говорю. Позвоню нашим, скажу, чтобы забирали тебя отсюда. Мне всё это не нравится. Я не понимаю, что здесь творится. Я пошлю тревожный сигнал. Пусть хоть вертолёт высылают, как угодно.

— Сабрина, ты паникуешь, — попыталась улыбнуться Маша, высвобождая рукав из её пальцев. — Подумаешь, сон. Ну, сон дурацкий, что же теперь, работу бросать?

Сабрина сжала губы ещё сильнее, до тонкой ниточки.

— Ну хорошо, — произнесла она, и по тону стало ясно, что ничего хорошего Машу не ждёт. Сабрина развернулась и зашагала к дому Судьи.

Дорога была изрыта колёсами машин, изгрызена гусеницами вездеходов. Застывшая грязь вздымалась волнами. По обе её стороны вспучивались валы отброшенного промёрзшего грунта, высотой не меньше полуметра. Дальше темнел лес.

Алина впервые шла здесь, но уже знала, что эта дорога будет часто ей сниться. Часов у неё с собой не было, но по тому, как темнело небо над лесом, она понимала, что бредёт уже часа три, и это не считая пути, который проделала на автобусе. Идёт, доверяясь только собственному чутью, потому что спросить дорогу тут не у кого, да она бы и не рискнула привлекать к себе внимание.

Очень редко мимо проскакивали машины — на полной скорости, заливая жёлтым светом фар застывшую грязь. Алина успевала услышать их задолго до приближения, и тогда она перебиралась через земляной вал и пригибалась там, прячась в подступающих сумерках.

Её руки и ноги давно замёрзли до бесчувственности. Модная кожаная куртка не спасала от вечернего мороза, а каблуки сапог подгибались на каждом шагу, норовя сломаться.

Алине было пятнадцать, и она считала себя достаточно взрослой, чтобы купить билет на междугородний автобус, а потом легкомысленно кивнуть, услышав от кондуктора: «Там до Даниловки ещё километров двадцать по бездорожью».

Но дело было не в её смелости. Дело было в том, что другого пути у Алины не осталось. Она ведь прекрасно знала, что делают с такими магами, как она.

Кукла с забитыми грязью глазницами сидела, прислонившись к забору. Там же валялась ещё куча хлама, но внимание Маши привлекла именно кукла — в линялом платье, с ручонками, по-детски вытянутыми вперёд.

— Приветствую вас в моём скромном жилище! — раздался зычный голос за её спиной. Словно бы ему в ответ залаяла вдалеке собака — визгливо и громко.

Маша охнула и мгновенно отскочила от забора: она увидела низкую фигуру, закутанную в цветастый балахон. На мгновение, не рассмотрев лица, она испугалась, вообразив себе нечто мистическое. Но фигура склонилась в по-шутовски глубоком поклоне, седые волосы разворошил ветер, и Маша узнала Комиссара.

— Ох, простите. Я стучала, но… — Она сглотнула, чуя, как глупо оправдывать своё висение на чужом заборе.

— Да, меня не было дома. Прошу. — Комиссар повёл рукой, и край его накидки, украшенный бахромой, проволочился по земле.

Маша кивнула и потянула на себя незапертую калитку. Хорошо утоптанный двор был просторным, как баскетбольная площадка, и таким же пустым. Приоткрытая дверь поскрипывала на одной противной ноте. Комиссар снова возник перед Машей и приглашающе вытянул руку в сторону крыльца.

Только сейчас, присмотревшись, она заметила, что его накидка — ни что иное, как обмотанная вокруг тела старая штора. Из-под неё показывались стоптанные ботинки — Комиссар прошаркал к дому.

— Присаживайтесь, я вас прошу. Вы хотите что-то спросить, лейтенант?

В доме Маша не пренебрегла гостеприимством и тут же устроилась на подушке, хоть по земляному полу тянуло холодом. Она скрестила ноги и, улыбаясь, подумала о том, стоит ли доставать блокнот. Комиссар выглядел на удивление нормальным, но никогда не знаешь, что выведет человека из себя.

— Да, я хотела поговорить. Вы долго здесь живёте?

— Лейтенант, — протянул он, и все домыслы о его вменяемости у Маши как рукой сняло — во взгляде собеседника проступила безнадёжная пустота. — Я живу так долго, что никто не способен себе вообразить. Я жил ещё, когда не было мира. Ничего не было. Пустота. И именно тогда меня назначили смотрящим. Я должен следить за всем, что происходит в этом мире.

— А, — кивнула Маша. — Хорошо. Значит, вы знаете всех местных? Судью, например?

Из-под цветастого балахона выглядывали его голые щиколотки, поросшие чёрными волосами. Точно такие же — редкие и чёрные росли у него на подбородке, и Комиссар теребил их, перебирал и подёргивал. Маша удивилась, когда увидела его впервые: совершенно седые локоны на голове и чёрна борода.

— Как в тумане, — пробормотал Комиссар, изображая руками неясные символы. — Как в тумане всё плывёт и уплывает.

— Как вы думаете, она могла устроить эпидемию?

Маша выслушала его путанный ответ, покивала, задала ещё несколько ничего не значащих вопросов, получила пару таких же мутных и бессмысленных ответов, и, уже ёжась от холода, сделала то, что и собиралась: попросила у хозяина воды.

— Можно я пройду на вашу кухню? — Она кивнула в сторону воющего от сквозняков прохода между комнатами.

Комиссар часто-часто закивал.

Символы, украсившие стены всего дома, Машу больше не волновали. Она рассматривала их походя, не заостряя внимания. Символы походили на кляксы, с которыми психологи проводят свои тесты. Они тоже выдавали мысли Маши, играли в её подсознании.

Один из них явно напомнил ей Рока: длинный, тонкий, чуть ссутулившийся. И потолок сверху — вот-вот рухнет. Второй был, как свернувшаяся калачиком мёртвая собака. Третий — девушка за шитьём, и волосы неудобно спадали ей на лицо.

Маша не знала, что собиралась обнаружить на кухне у Комиссара. Гору плесневелого хлеба или кружку с собачьей кровью? Там ничего такого не было, зато нашлось ведро с колодезной водой. Для отвода глаз она зачерпнула воды в кружку и отхлебнула. Свело зубы.

Комиссар всё это время стоял за её спиной, покашливая, покряхтывая и хрустя суставами. Единственная деревянная лавка, заменившая здесь всю мебель, и чёрная от грязи и копоти печка — вот и вся обстановка. Нет, Маша не нашла здесь расчленённых тел, но она нашла главное: в самом углу примостилась забытая и уже завонявшаяся кастрюлька с серым месивом на дне. Из таких обычно кормят собак.

А пока она висела на заборе, она успела рассмотреть будку. Небольшую, сколоченную кое-как, но всё же будку, в которой ещё не успели завестись мыши.

Сабрина скрестила руки на груди.

— Интересные дела. И сколько раз я должна тебя по всей деревне разыскивать? — Её куртка была расстёгнута, ветер шевелил полы, и в крупных петлях свитера застряли серебринки снега. Маша только тогда заметила, что пошёл снег.

— Прости, — сказала она, глядя исподлобья. Когда Сабрина сердилась, на неё нельзя было смотреть в упор. И на солнце нельзя, и на Сабрину. — Я должна была кое-что проверить.

Начавшийся неплохо день так и не разгулялся. Солнце спряталось за тучей, и холодный ветер мёл улицы, нёс листья и пыль, перемешанные с мелкими колючими снежинками. Болотом запахло сильнее.

— Проверила? Что нового?

Маша отрицательно покачала головой.

— Мы не можем обвинять Алину. У меня на неё ничего нет. Сама подумай: ну да, Судья её не любит, ну да, её бабушка что-то соображала в магии, и что? Это не доказательства для обвинения в убийстве. Равно как и нет доказательств вины Судьи или Комиссара.

Сабрина невесело засмеялась, глядя мимо. Снежинки блестели даже в её волосах — чёрных, туго стянутых в хвост на затылке.

— Когда это стало для тебя проблемой? Надави как следует, расскажи ей обо всех прелестях чистосердечного признания. Ну! Ты же умеешь.

Маша искусала губы до крови и теперь морщилась от солёного привкуса во рту. Она умела. О да, она умела.

— О чём ты думаешь? — вдруг холодно и совершенно без смеха поинтересовалась Сабрина.

Ветер гнал по дороге снежинки, перемешанные с опавшими листьями.

— Ритуал совершенно точно провёл Комиссар. Я видела его глаза. Я думаю, он вовсе не безумен, и он всё понял. Они должны что-нибудь сделать в ближайшее время. Может быть, завтра, или даже сегодня к вечеру. Показать мне что-нибудь, рассказать, подставить друг друга. Дальше так тянуться не может.