Чужак из ниоткуда

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Знакомство с родителями. Герой. Слово произнесено

Шестнадцать найденных нами самородков потянули ровно на семьсот шестьдесят два грамма. Этого с лихвой хватало на всё задуманное. Плюс появлялись свободные деньги на непредвиденные расходы, поскольку дядя Юзик взял на себя не только изготовление рубинового стержня и золотой проволоки, но и продажу излишков золота, буде возникнет в том нужда. Даже по самым скромным подсчётам выходило около шести тысяч восьмисот рублей. Очень хорошие деньги. Трёхкомнатную кооперативную квартиру в крупном областном центре можно купить, как уверял дядя Юзик.

А нужда в деньгах возникла. Не всё в СССР можно было достать за бутылку-другую водки или конька.

Взять те же редкоземельные металлы. Поначалу мне казалось, что особых проблем с ними возникнуть не должно. Дед Лёша знал, что на Алмалыкском горно-металлургическом комбинате они имеются, их добывают на местных рудниках. Но не знал точно, какие именно. Да и откуда бы простому электрику, пусть и высшей квалификации, разбираться в подобных вещах?

— Вот же мать честная курица лесная, — посетовал дед, когда понял, что всё не так просто. — Какие металлы, говоришь?

— Лантан, барий, иттрий и ниодим, — перечислил я.

— Прямо хоть записывай.

— Запиши.

— А толку? Есть у нас на комбинате исследовательская лаборатория, которая редкими металлами занимается, но я там не знаю никого. Даже кого-нибудь, кто там кого-то знает, не знаю, будь оно неладно! — в сердцах воскликнул дед. — Эх, надо было поменьше пива и водки с рабочим классом пить, а искать знакомства с нашей белой костью, — с итээровцами.

— Итээровцами? — переспросил я.

— Инженерно-техническими работниками, — пояснил дед. — У меня-то, в отличие от твоих родителей, высшего образования не имеется. Семь классов, потом школа ФЗУ[42] в славном городе Ростове-на-Дону… Потом работа, разъезды, женитьба, папа твой родился. Не до учёбы было. Потом война. До капитана дослужился, но там только краткосрочные командирские курсы.

— Старший научный сотрудник к итээровцам относится?

— Ещё бы. Самая мякотка. Почему спрашиваешь?

— Да так, вспомнил кое-что. Пока оставь металлы, деда. Сам попробую выяснить.

— Точно сам?

— Попробую, — повторил я. — Не получится, будем другие пути искать.

Пробовать, разумеется, я решил через Наташу. В конце концов, когда человек занят важным и нужным делом, судьба часто подбрасывает ему и нужных людей. Это мне было хорошо известно ещё по жизни на Гараде. Почему земная должна сильно отличаться?

Не откладывая дела в долгий ящик, на следующий же день отправился на бассейн. Предварительно заглянул к Толику Краснову. Дела у местного Кулибина шли неплохо.

— Ещё пара-тройка дней и нужен уже будет рубин, — сообщил он.

— Нужен, значит будет, — сказал я. — Послезавтра обещали. Нормально?

— В самый раз.

— Может, оторвёшься от работы, расслабишься? Сходим на бассейн, искупаемся, — предложил я.

— Сам же говоришь, быстрее надо. Какой бассейн?

— Ну извини, иногда и отдыхать надо. Наверное.

— Не, пока не сделаю, не успокоюсь. Характер такой.

— Ладно, тогда до послезавтра.

— Бывай. Жду со стрежнем!

Наташа загорала на своём привычном месте. Я подошёл неслышно, присел на соседний лежак и некоторое время любовался изумительным телом девушки. Как она сказала, расти быстрей? Сам хочу.

Женщины умеют чувствовать взгляд. И не только. Они интуиты и ведуньи от природы. Мир чувств и фантазий — их мир. Чем чувственнее женщина, тем она, чаще всего, привлекательней. Если без перебора, конечно. В Наташе, как мне казалось, перебора не было ни в чём. Идеальное сочетание чувственности, ума и красоты…

— Серёжка, — сказала она, открыв глаза. — Привет. Ты давно здесь?

— Только пришёл, — соврал я. — Привет.

— Как хорошо, что ты пришёл, как раз думала о тебе вчера.

— Приятно слышать. Я тоже о тебе думал. Вернее, о себе. Но из-за тебя.

— Как это?

— Я думал, что мне надо быстрей расти.

Она рассмеялась.

Это хорошо. Если женщина открыто и весело смеётся после ваших слов, — это хорошо. Поверьте опытному инженеру-пилоту. Пусть и с другой планеты.

— А ты обо мне что думала? — поинтересовался я.

— Родители увидели мой портрет, который ты нарисовал.

— Это плохо или хорошо?

— Конечно, хорошо! Сказали, что у тебя настоящий талант.

— Ты им сообщила, сколько мне лет?

— Ага.

— И что?

— Удивились. Сказали, что хотят с тобой познакомиться.

На ловца и зверь бежит, подумал я (удивительно, как быстро ко мне прилипают местные пословицы и поговорки).

— Так давай познакомимся, я не против.

— Знакомство с родителями, — произнесла она с нарочито торжественной интонацией. — Смешно.

— Почему?

— О господи, — вздохнула она. — Подрастёшь — поймёшь.

— Да что тут понимать-то, — сказал я. — Мне до шестнадцати всего-то два с половиной года осталось. Чуть больше службы в армии.

— Та на что намекаешь? — она приподнялась на локте, поправила непокорный светлый локон. — Жениться, что ли, надумал?

— Пока не обещаю, — сказал я. — Но думаю в этом направлении. Уж больно ты мне нравишься.

Мы встретились глазами.

— Да ну тебя, — неуверенно засмеялась она. — Иногда мне кажется, что со мной не мальчик разговаривает, а мужик лет сорока. Такой… поживший уже.

— То есть, потрёпанный?

— Нет, — после короткого раздумья сказала она. — Не потрёпанный. В самый раз. Пошли лучше купаться, жарко.

Мы купались, болтали, загорали и снова купались. Славы с Васьком сегодня на бассейне не было, так что нам никто не мешал. Потом я проводил Наташу до уже известного мне дома.

— В субботу приходи, — сказала она. — Родители дома будут. Часов в пять, ага?

— Буду, — сказал я.

Она собралась уходить.

— Погоди.

Я шагнул ближе, привлёк Наташу к себе. Она ответила на поцелуй, но быстро отстранилась:

— Увидят — потом слухов не оберёшься. Пока, до субботы. Жених, — хихикнула и скрылась в подъезде.

«Куда ты лезешь? — спрашивал я себя по дороге. — Какая женитьба в шестнадцать лет, ты что? Да и в восемнадцать. Да и вообще. У тебя задачи совсем другие, забыл? А тут жена, дети ещё пойдут, заботы… К тому же она старше тебя на пять лет!»

«Ну и что, — отвечал я себе. — Пять лет — это ерунда. Научу её входить в орно и прочим нашим гарадским штучкам, — будет молодой до старости, прошу прощения за оксюморон. А не сумеет научиться — я для этого есть. Тут вопрос в другом. Хочу я этого или не очень? И хочет ли она? И что это вообще такое со мной? Любовь или просто гормоны играют?

Ну ты дожил, инженер-пилот. Игру гормонов от любви отличить не можешь.

Во-первых, любовь — это и есть во многом игра гормонов, как бы приземлённо ни звучало. А во-вторых, — да, дожил. Никогда не был женат, и детей у меня на Гараде нет.

Так может быть, в этом всё дело? Пришла пора, так сказать. А тут — на тебе — сюрприз! Тело тринадцатилетнего мальчишки, да ещё и другая планета.

Вот именно — сюрприз…»

Глубоко задумавшись, я и не заметил, как прошагал по улице Ленина все два километра до поворота на улицу Металлургов, забыв про троллейбус. По любому выплывало только два варианта дальнейшего развития событий. Первый — с Наташей. И второй — без неё. Первый был связан с таким количеством неопределённостей, что всерьёз его обдумывать было явно рано. За годы, течение которых я не мог ускорить, как бы ни хотел, всё в наших с Наташей отношениях могло измениться кардинально. Женщине нужен мужчина, а не мальчик. Уверять, что я стану весьма обеспеченным и надёжным мужчиной очень скоро? Все мальчики уверяют в этом своих девочек. Но не всем верят. Да и сам я, как уже было замечено, вовсе не уверен в своих чувствах к Наташе. Сегодня она мне кажется чуть ли не идеалом женственности, юности, красоты, обаяния и, чего греха таить, сексуальности, а завтра? Одному Создателю известно, что будет завтра. Особенно с учётом тех задач, которые я перед собой ставлю. Вот и получается, что, кроме, неизменного «поживём — увидим» ничего особенного не скажешь и не придумаешь. Стоило огород городить.

Хотя нет, стоило. Надеюсь в субботу в этом убедиться.

На встречу с родителями Наташи я купил дорогой торт.

На звонок дверь открыла Наташа. Была она в лёгком жёлтом сарафане, не скрывающем божественно прекрасные колени и всё, что ниже. Как там у Пушкина было, как раз недавно читал «Евгения Онегина» по настоятельному совету мамы и собственному желанию? Про наряды дам и их ножки, которые поэт любит. Полностью согласен. Хотя насчёт трёх пар стройных женских ног, которые в России вряд ли можно найти, поспорил бы. Но не сейчас, попозже.

— Привет! Заходи.

Ещё запах. Вот, что мне особенно нравится в этой женщине. Запах! Неизменно свежий, чистый и манящий. Как будто сидишь на берегу лесного ручья. Или моря. Или на горном лугу. Или везде сразу. Кайф.

Я шагнул в квартиру и протянул перевязанную тонкой бечёвкой картонную коробку:

— Привет. Это — к чаю.

— «Киевский», — прочитала она на этикетке. — С ума сошёл. Дорого же! И где достал?!

— В кондитерской на Ленина подавались. И совсем не дорого, три рубля всего.

— Это что за молодой человек у нас, для которого три рубля не деньги? — весело осведомился мужской голос, и в прихожей появился высокий, чуть полноватый мужчина в лёгких светло-серых полотняных брюках и кремовой тенниске с короткими рукавами. На носу у него красовались очки в модной оправе, густые пшеничные волосы были зачёсаны назад и распадались на две волны по сторонам.

— Здравствуйте, — поздоровался я. — Меня зовут Сергей. Можно Серёжа.

— Илья Захарович Черняев, — представился он. — Папа Наташи.

— Очень приятно. Вы похожи на дочь.

Он недоумённо вздёрнул брови и тут же рассмеялся.

Я широко улыбнулся.

— Кстати, три рубля мои, лично мной заработанные, не мамы с папой. Это чтобы окончательно вас поразить.

— Да я уже поражён! — воскликнул Илья Захарович. — А чего это мы тут стоим? Наташа, приглашай гостя.

Родители Наташи мне сразу понравились. Папа больше. Мама, Марина Петровна Черняева, невысокая худенькая черноволосая женщина, чуть меньше, но это из-за того, что в её глазах я всё время читал невысказанный вопрос: «Кто ты такой, мальчик Серёжа Ермолов, и как мне к тебе относиться?» Впрочем, я был практически уверен, что скоро этот вопрос сам собой исчезнет из её глаз, поскольку поймал кураж и включил своё природное обаяние на полную катушку.

А куда деваться?

Иттрий-ниодимовые провода и лантано-бариевые стержни сами не возникнут. Как бы мне этого ни хотелось.

Пили чай с тортом.

— Так как же вам удалось заработать деньги, молодой человек? — осведомился Илья Захарович. — Наташа говорила, вам тринадцать лет?

Знал бы ты, что мы с тобой почти ровесники, подумал я, а вслух сказал:

— Тринадцать с половиной.

— Ого! — засмеялся он. — Серьёзный возраст!

— Между прочим, Серёжа герой, пап, — сообщила Наташа небрежно. — Награждён в свои тринадцать с половиной лет медалью «За отличие в охране государственной границы СССР». Сам космонавт Валерий Быковский вручал. Правда же, Серёжа?

Опаньки. Я же ей ничего не говорил. Откуда она знает? А, кажется, понял.

— Э… — поставил на стол чашку с чаем, вытер рот салфеткой. — Неужели статья в «Комсомолке» вышла? Я и забыл, честно сказать.

— О чём, что у тебя награда есть государственная? — в глазах Наташи сияло восхищение. Всё-таки любят женщины героев.

— Нет, про газету.

— Подождите, подождите, — Илья Захарович переводил непонимающий взгляд с Наташи на меня и обратно. — Какая медаль? Какая газета? О чём вы говорите?

— Да, дети, — вставила Марина Петровна. — Объяснитесь, пожалуйста.

Ага, уже дети, значит. Непросты вы, Марина Петровна, ох, непросты!

— Вот эта газета, — Наташа поднялась из-за стола, скрылась в своей комнате и тут же появилась обратно с номером «Комсомольской правды» в руках. — Вот здесь, на третьей странице. Хотите прочту?

Я вздохнул. Действительно, забыл. А зря. Печатное слово в СССР большую силу имеет. В особенности газетное печатное слово.

— Давай, — разрешил Илья Захарович.

— Можно на секундочку? — попросил я.

Наташа протянула мне газету.

Развернул, глянул. Вот она, вверху, аж на пять колонок. «Подвиг на границе». И моё чёткое фото, не спутаешь. Смотрю мечтательно, но в то же время серьёзно куда-то вдаль, а на груди — медаль. Вот и рифма родилась сама собой. Стихов ещё мне не хватало.

— Ну да, — вздохнул я и отдал газету. — Это она, статья.

Корреспондент «Комсомолки» по имени Аркадий постарался. Бойким, но отнюдь не легкомысленным слогом, он живо описал наше с Тимаком спасение сержанта-пограничника Игоря Никитина, случившееся неподалёку от самой южной точки Советского Союза — города Кушки.

Разумеется, в статье ни слова не было о том, что сын командира танкового полка вместе с сыном начальника погранкомендатуры целенаправленно залезли на нейтральную полосу и тем самым фактически нарушили запрет на нахождение гражданских лиц вблизи границы.

По версии «Комсомолки» (и начальства) выходило, что мы собирали тюльпаны неподалёку от границы, но в разрешённой зоне, когда начался «афганец». Лошадь сержанта испугалась, понесла, сломала ногу…Ну и так далее. Мы услышали крик за сопкой и поспешили на помощь. Как оказалось, вовремя.

Ну а как иначе? Напиши корреспондент Аркадий чистую правду, вышла бы не статья о пионерах-героях, а, наоборот, о разгильдяйстве и бардаке на южной границе нашей Родины, и о том, что некоторые советские офицеры не могут правильно воспитать своих сыновей, дабы те не совались, куда не надо. Нет уж. Подвиг есть подвиг и не станем его затенять ненужными подробностями, которые, если разобраться, никому не нужны. Случай экстраординарный? Экстраординарный. Мужество, героизм и находчивость пионеры проявили? Проявили. Пограничника спасли? Спасли. К государственным наградам их представили? Представили. Ещё и космонавт, как по заказу, там оказался. Сам Валерий Быковский, герой Советского Союза! Да тысячи советских мальчишек и девчонок, прочитав эту статью, ночами будут мечтать оказаться на месте Серёжи Ермолова и Саши Тимакова. Что и требовалось доказать. Лучший пример для патриотического воспитания советской молодёжи трудно найти.

«Служим Советскому Союзу, — вскинули руки в пионерском салюте ребята», — продолжала читать Наташа: «— Растёт смена, — услышал я за спиной чей-то растроганный голос и обернулся. Седовласый ветеран с орденскими планками на груди вытирал платком глаза. В городе Кушка этим днём горячий южный ветер нёс пыль». Всё. Подпись: Аркадий Горский. Фото: Юрий Хомчик.

Повисло молчание.

— Ну-ка, — Илья Захарович забрал газету, посмотрел, перевёл взгляд на меня, передал газету жене. Теперь в его глазах читалось искреннее уважение и настоящий интерес.

— Даже не думал, что в наше время подобные истории могут происходить, — сказал он. — Ты действительно герой, Серёжа. Поздравляю с заслуженной наградой, — он протянул руку, я её пожал. Крепко, по-взрослому.

Ну что, надо ковать железо, пока горячо.

— Пока нет, — сказал я.

— Что — нет? — не понял Илья Захарович.

— Пока не герой. Это так, случайность. Оказаться в нужное время в нужном месте — не героизм.

— Не скажи, — возразила Наташа. — Многие оказываются, не многие правильно действуют.

— Спорить не стану, — сказал я. — Хотя уверен, что большинство советских пацанов и девчонок на нашем с другом месте поступили бы так же. Настоящий героизм — это совершить что-то такое, чего до тебя никто не совершал. Вопреки всем обстоятельствам.

— Например? — спросил Илья Захарович.

— Например, построить новый город среди болот, как это сделал Пётр Первый. Подняться в воздух на аппарате тяжелее воздуха, как братья Райт. Изобрести, испытать на себе и внедрить лекарство от смертельной болезни. Полететь в космос, в конце концов!

— Победить в самой страшной войне в истории человечества, — сказала Марина Петровна.

— Да, — согласился я. — Несомненно. И сделать так, чтобы подобное никогда не повторилось.

— Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, — поправил очки Илья Захарович. — Долгое усилие на грани возможного. Но подвиг, совершённый в определённых обстоятельствах, это тоже героизм.

— Наверное. Да. Но я хочу другого. По-настоящему хочу. Больше всего на свете.

— Не секрет? — поднял брови Илья Захарович.

— Не секрет. Я хочу прибор, который бы нейтрализовал действие гравитационного поля.

— Что-что? — растерянно спросила Наташа.

Илья Захарович весело засмеялся.

— Антиграв из фантастических романов?

— Он самый.

— А чего же сразу не машину времени или, не к чаю будь сказано, вечный двигатель?

— Ни первое, ни второе невозможно, — сказал я. — Вечный двигатель даже в фантастике уже не описывают, насколько я знаю.

— Не описывают, но продолжают изобретать.

— Сумасшедших у нас хватает, это верно. Но антиграв, тем не менее, построить можно. Если совсем грубо и коротко, гравитационное поле имеет волновой характер, как и электромагнитное. Значит, его можно экранировать. В той или иной степени.

— Ничего себе разговор пошёл, — сказала Наташа. — У меня аж кончики пальцев похолодели от волнения. Серёжа, ты серьёзно вот это всё?

— Абсолютно, Наташа. Но мне потребуется ваша помощь, сам я с этим делом не справлюсь…