Червь-3

Глава 19

Глухие удары разбудили всех в бараке. Борис, запакованный в кожаный доспех с довольным лицом, лупит кулаком по стене барака. Лупит так, что пыль валиться с потолка.

— Солдаты, подъём!

За окном — рассвет. Во дворе еще сохраняется ночная прохлада, но кайф быстро проходит. Пока толпа собиралась, пока все выстраивались в ровные шеренги, солнце повисло над нашими головами.

Жарища…

Мы обливались потом, пока нам выдавали кожаные доспехи. И не те лёгкие, к которым я успел привыкнуть. Эти были для более сложных задач. Они были для войны. Нагрудник был усилен дополнительными кусками кожи, теми сами, что мы обрабатывали с Алом в его мастерской. Крохотные куски крыс должны были спасти нас от чего-то страшного. Уверенность так и выплёскивалась из моих глаз, когда я всё это разглядывал. Но попадались и куски большего размера — и это точно не крысы.

На рукавах, от плеча до локтя тянулись толстые лоскуты, которые должны защищать наши руки от боковых ударов. Была усилена грудь, но такая модификация доспеха досталась не всем. Надеюсь, мне не пригодиться, но и делиться я как-то не собираюсь.

Каждому досталось по кобыле. У каждого был свой меч, право обладание которым нужно было заслужить.

Мы стояли возле арки из переплетённых ветвей дуба. Пылили в ожидании нашего вожака. Три десятка человек нервно ожидали начало нашего похода, жарясь в лучах утреннего солнца. Все обливались потом, но были в приподнятом настроении. День только-только набирал обороты.

Я смотрю вглубь леса, когда толпа резко замолкла. Народ расступился, пропуская вперёд Бориса. На лошади гордо восседал воин, похожий своим видом на самурая, вышедшего прямиком из черно-белого кино, которое мы поглядывали вместе с порнушкой в душных подвалах. Чешуйчатый доспех Бориса неприятно шуршит при каждом скачке бедной кобылки, явно охеревавшей от прибавки в весе её любимого хозяина. Когда я оборачиваюсь на его голос, мне в глаза бросается знакомый кусок лица. Та часть головы — лицо — что мы с Алом аккуратно срезали, украшал доспех Бориса. Прямо на груди, чуть по центру. Сердце Бориса под надёжной защитой, если только лезвие меча не войдёт прямиком между ссохшихся губ, растянувшихся в мёртвом лике.

— Волки не подведут? — спрашивает Борис, ровняясь со мной.

Его надменный вид вызывает у меня улыбку. Он словно на параде. Словно этот день — счастливый миг, ради которого он живёт. А ведь и вправду, для него это самый важный день в жизни.

— Волки с нетерпением ждут битвы, — с гордостью сообщаю эту новость, и я ни разу не преувеличил.

— Надеюсь, мы не будем блуждать по лесу в поисках тощих кроликов? — ухмылка Бориса недвусмысленно меня обижала, но сейчас такой момент, когда юмор нам необходим.

— Альфа пообещал мне, что безошибочно найдёт норку с крольчатиной.

— В этом я и не сомневаюсь…

— Борис, — говорю я, — Альфа поведёт нас в единственно правильном направлении. В очистке леса он заинтересован не меньше нашего.

— Инга, твои слова вселяют надежду.

Борис смотрит мне в глаза с безграничным доверием. Специально или нет, но часть ответственности за наш крестовый поход легла на мои хрупкие женские плечи. Заебись. Что тут еще добавить?

Борис оглядел отряд. Отерев лицо от пота, сказал:

— В деревне мы оставим лошадей. Дальше пойдём своим ходом. Мне доложили, что «Труперсы» уже долгое время не проявляли никакой активности. Бьюсь об заклад, что эти паразиты разузнали, что у нас тут происходит, и попрятались по своим норкам!

Нарастающий смешок пробежался по толпе. Борис продолжил:

— Друзья мои, нам выдался удачный случай! В бой мы идём не одни! «Труперсы» уже всё поняли. Они всё прекрасно понимают! Понимают, — он обводит всех взглядом, — бежать прочь из леса — их спасение! Но мы им не дадим! Мы обрушимся на их головы как огромный валун со скалы на хрупкое дерево и переломим им хребты!

— ДА! — закричала толпа.

Борис продолжил:

— Помимо наших мечей, — он поднимает свой меч, пробегается глазами по лезвию, — созданных убивать этих тварей, мы получили в свои руки не менее грозное оружие.

Борис кидает взгляд на меня. Улыбается. Лёгкий ветерок, что вырвался из леса, слегка качнул седые кудри мужчины. Борис направляет лезвие на меня и говорит:

— Инга! Она наше спасение! Она наш путь к миру!

— ДА! — закричала толпа. — ИНГА!

Вот он — момент истины. Все смотрят на меня. Сотня глаз: мужские, женские, волчьи и лошадиные, уставились на меня, пристально выискивая в моих глаза тот нужный им взрыв эмоций, что станет зарядом для нашей миссии.

Я не знал, что сказать. Я никогда этого не делал. Мне только хотелось заполучить свою маску и сдриснуть на поиски Роже.

Я поднимаю свой меч. Кончик лезвия смотрит в жидкие облака, а мне только и остаётся, что сказать:

— Моя кожа никогда не станет оружием, повёрнутым против моей стаи!

Толпа вынимает мечи, тыкает ими в жидкие облака и скандирует:

— Моя душа никогда не станет частью отряда «Труперсов»!

— ЗА МИР! — кричит Борис.

— ЗА МИР! — кричит толпа, среди которой и мой голос.

Когда все успокаиваются, Борис снова перетягивает одеяло внимания на себя:

— Всю необходимую провизию нам выдадут в деревне. Нам нужно рассчитывать на пять ночей. «Труперсы» трусливо спрятались в горах, я уверен.

Кобыла Бориса подходит к арке из переплетённых ветвей дуба, делает круг. Доспехи Бориса шуршат громче, чем копыта бьют о землю. Громче, чем кричат птицы в лесу. Но по сравнению с тем, как крикнул Борис, они не издавали ни звука.

— ВПЕРЕД!

Подняв облако пыли, три десятка лошадей во главе двух десятков волков ринулись на встречу с неизвестным.

И снова мы — отряд байкеров-хулиганов, несущихся на встречу к приключениям. Только теперь нас больше, и готовы мы к большему. У нас в руках сила. Мы и сами являлись силой, которой придётся выковать мир на этой земле. У кого сила — у того и мир! Главное — правильно распорядиться своим ресурсом. И не запороть болванку.

Показались крыши деревни. Из-за волков пришлось сбавить тем, поэтому до деревни добирались дольше обычного. Нестрашно, солнце всё еще продолжало обжигать макушки наших обветренных голов.

Показались ворота. Показалась охрана. Эти два парня, что просиживали свои жопы в тени козырька, завидев нашу колонную чуть не обосрались. Дорога, по которой мы двигались, только и использовалась что из деревни до лагеря и в обратном порядке. А тут такое! Стая волков, несущихся прямиком на ворота. Один из охранников, скривив ебло бросил копьё и нырнул в калитку, за что быстро поплатился. Не успели мы поравняться с главными вратами, как Борис сразу же спрыгивает с кобылы. Влетает в калитку. Вначале на дорогу вылетает паренёк, затем ботинок Бориса, а потом и он сам.

— Не бейте… — заныл сыкло.

И тут такое началось!

Борис со всей силой зарядил кулаком ему в рыло, а потом коленом врезал в живот. Это ничтожество продолжает рыдать, только вместе со слюнями еще и кровь хлынула из ноздрей. Пятится, подставляет руки, но массивный кулак Бориса без промаха находит цель. Еще удар — вся рожа перемазана кровью. Еще — парень закашлял, упал на колени.

Жалкое зрелище. Полный слабак! Между ударами парень пытался оправдаться, мол никак не рассчитывал увидеть стаю волков, но с «Труперсами» точно не стушевал бы. Хорошее оправдание. Но у Бориса своё мнение на этот счёт, которое он быстро озвучил. Еще удар, но уже ботинком в лицо.

Парень свернулся калачиком, сплёвывая кровь на землю.

Пока Борис проводил воспитательные меры, мы все слезли с лошадей. Вмешиваться никто не решался, да и не зачем это было. Возможно, кто-то хотел подменить Бориса и устроить взбучку парню посильнее.

Кто-то окликнул Бориса, сказав:

— Давай заберём его с собой, пусть проявит себя в бою.

— Нет! — кричит Борис. — Ему мы не сможем доверить даже жизни наших лошадей. Наши спины будут открыты. Для него есть другая работёнка.

Всей толпой в деревню мы не попёрлись. Борис, схватив пацана за шкирку, и, взяв с собой еще пару мужиков, скрылся за огромными вратами.

— Вся деревня ждёт вас с победой, — промямлил оставшийся охранник, вытянувшись струной. Его лицо взмокло, еще чуть-чуть и он взмокнет везде. Пич долго обнюхивал его ботинки, а потом, задрав культю, обоссал их.

Ну что тут скажешь? Охранник нас не обманывал. Мы все ждём победы. Разместившись в тени забора, мы все ждали победы. Мы пили воду и мечтали, что в скором времени наши охрипшие от оров глотки смочит что-то гораздо крепче. Мечтали, как все мы дружно отпразднуем победу. Зальём пойлом весь пол таверны, сожрём всю еду, оттрахаем всех шлюх, а нам еще за это скажут: спасибо!

Пожалуйста! Это моя работа. Ничего сложного, бля.

Все вместе.

Все вместе мы ждали победы.

Альфа сидит рядом. Мы вместе смотрим на огромное поле, раскинувшееся у наших ног. Пока люди скучали, волки отрывались на всю катушку. Зеленая травка шелестела не только от порывов теплого ветерка. Вся стая, все двадцать голов резвились в поле. Разбившись на пары, они бегали друг за другом, прыгали друг на друга. Нежились в траве. Ловили бабочек. Кто-то резко вскидывал морду в воздух, и мы видели, как бедная полевая мышка подлетала в воздух. Пасть тут же захлопывалась, обрывая пронзительный писк грызуна навсегда.

Я спрашиваю у Альфы:

— Они радуются жизни? Ты им внушил это чувство?

— Если ты хочешь знать: боятся они или нет, то я отвечу тебе, что нет. Они не боятся. Они наслаждаются жизнью каждый день. У нас это внутри — это наши инстинкты. Моя стая прекрасно понимает, чем они жертвуют. Но на этом жизнь не заканчивается. Мы не вы. Мы другие. Только твой народ может прекратить размножаться, когда попадает в трудную ситуацию. Мы продолжаем род не взирая на обстоятельства. Так мы побеждаем смерть. Так мы становимся сильнее. Мы не боимся ничего. Это наша природа. Наша природа — защищать нашу землю. Защищать стаю. Теперь ты понимаешь, почему мы согласились вам помочь?

Отхлебнув прохладной воды из кожаного бурдюка, я киваю со всем пониманием.

Когда моя спина заныла, а жопа окончательно онемела, вернулся Борис. И не один. Еще до того, как он пересёк ворота, мы услышали скрип деревянных колёс и музыку. Играла губная гармонь. Сидя на повозке, запряжённой одной кобылой, Борис и Дэр проехали ворота, вырулив прямиком на дорогу.

— Разбираем запасы, — командует Борис, спрыгивая с повозки. Ботинки глухо ударяются о землю, поднимая лёгкое облако пыли. — Дальше идём на своих двоих.

Дэр упирается двумя руками в борт повозки. Его лицо искажается болью, но он мужественно её переносит. Сжав губы, он спрыгивает. Ноги подкашиваются, он практически валится на землю. Но он устоял. Вовремя схватился за повозку, да и Борис успел подхватить его под руку.

— Зачем ты слез? — спрашивает Борис.

— Что бы я сидел, когда все стоят! Я иду с вами!

— Дэр, — в голосе Бориса только злость, — ты остаёшься! Мы всё обсудили.

— Нет!

— Нет? Дэр, ты уверен?

— ДА!

— Хорошо… — Борис выпускает его руку, отходит в сторону.

Дэра потряхивает. Он смотрит на отряд, готовый выдвинуться в любой момент. Он хочет пойти с нами. Он хочет присоединится. Он никак не может пропустить предстоящую битву. Держась двумя руками за повозку, он идёт за Борисом. Хмуриться от боли. Губы плотно сжаты. Ковыляет, с трудом перебирая ногами. Но раны, оставленные волчьими зубами, еще не скоро заживут. Он делает шаг.

— МММММ, — стонет Дэр.

И валиться на дорогу, подняв облако пыли.

— РАЗБИРАЕМ ЗАПАСЫ! — опять кричит Борис. — ДАЛЬШЕ ИДЁМ НА СВОИХ ДВОИХ!

В рядах новичков еле заметно засквозил ветерок непонимания. Пару салаг вышли вперёд, подошли к Дэру. Хотели его поднять на ноги, но Борис их резко остановил.

— Вы понесёте его с собой?

Салаги переглянулись. Опустили Дэра обратно на землю, облокотив спиной к колесу повозки.

— РАЗБИРАЕМ ЗАПАСЫ!

И тут же весь отряд с гипертрофированным энтузиазмом бросились к повозке. Руки молниеносно хватали кожаные рюкзаки. Надевали их на спины.

Пока вокруг все суетились, Борис помог Дэру встать на ноги, забраться обратно в повозку. Они что-то обсудили, после чего пожали друг-другу руки. Дэр еще долго не выпускал ладонь Бориса, но всё же сдался. У мужика глаза на мокром месте, сидит рыдает, а Борис громко говорит нам всем:

— Внутри рюкзаков вы найдёте самое необходимое для нашего похода.

Мне нравится, что Борис всё происходящее называет «Поход». На душе как-то сразу полегчало. Он не называет это войной, или сражением. Мы идём в поход. Лёгкая прогулка по лесу.

Повозка быстро опустела, а отряд заметно потяжелел. Помимо рюкзаков, у каждого воина поперёк груди разместился широкий ремень с подсумками. Внутри подсумков — колбы с жидкостью для разжижения кожи «Труперсов». Подсумки были очень плотными — захочешь — не раздавишь содержимое.

Когда все были собраны, я еще раз заглядываю в повозку. Она опустела. Конечно, это хорошо, но одной ОЧЕНЬ важной детали я не вижу. Я подхожу к Борису и невзначай спрашиваю:

— А где еда для волков?

— Инга, как ты себе это представляешь? Мне стадо овец за собой вести?

Он прав.

Борис говорит:

— Мы семь дней их кормили на убой. Просто так, — тут он подхватывает меня под руку, отводит в сторонку, так, чтобы никто не слышал наш разговор.

Он говорит:

— Инга, знаешь как у нас говорят: сытый зверь — это уже не зверь. А мне нужны звери! Голодные и злые!

Пробую вырвать руку, но он крепко сжал пальцы.

Он говорит:

— Когда мы вернёмся, о стае никто не забудет. Волки будут сыты. Я обещаю!

— Ты хоть представляешь, что будет в лесу, ночью, когда мы окажемся в окружении голодных волков?

— Не переживай, еда будет. В рюкзаках не только спальники и вода. Теперь, Инга, всё в твоих руках. Веди нас.

Рука Борис быстро выпустила мой локоть, затем взмыла в воздух и под хрипловатые команды, заставила всех готовиться.

Альфу я заверил, что они будут питаться вместе со всеми. Мы не рынок, прилавки которого трещат от жратвы. Волк всё понимал. И скорее всего догадался, что с сытостью пора распрощаться. А та борьба, которая не дай бог возникнет в наших головах, должна будет направлена против одного врага — нашего общего!

Я говорю Альфе:

— Мы готовы выдвигаться.

Волк отвечает:

— Мы всегда готовы.

— Мне нужно знать направление.

Волк смотрит на лес. Если пройти через поле, пройти весь лес насквозь, можно лицезреть горы. Маршрут был построен, осталось только тронуться. Тронуться умом.

— Смерть, — говорит Альфа. — Смерть — наше направление. Мы пойдём туда, где живёт смерть.

— И где живёт эта смерть?

— Везде.

Как же я ненавижу эти ебучие каламбуры! Наверное, моё лицо, исказившееся недовольной гримасой, выдало меня с потрохами. Альфа, заглянул глубоко мне в душу, пошарил там, а потом сказал:

— Но мы будем искать особенную смерть.

Испещрённая глубокими шрамами морда снова обратилась на густой зелёный лес, за которым возвышались высоченные горы, забравшись на которые можно было достать рукой до облаков.

Засмотревшись на столь дивный пейзаж, я на секунду теряю бдительность, за что был тут же наказан. У самого моего уха громко завыл Альфа. Пиздец! Я чуть со свистом не вылетел из горячих кишок на землю! Офигев от происходящего, я отскакиваю в сторону, и вот надо было так свезти. Плечом врезаюсь в Бориса. Громкий вой волной бежит по полю, заставляя каждого волка задрать морду и присоединиться к всеобщему вою.

Альфа встаёт. Мягкой походкой идёт вперёд, в сторону леса. Попадающие на его пути волки расходятся, впуская своего вожака в свои ряды. Пропуская вожака вперёд.

Борис встаёт возле меня.

— Этот огромный лес мы называем «Хоули смок». Пройдя сквозь тысячи деревьев, минуя глубокие болота, пробравшись через непроходимые кустарники малины, ежевики и черники мы выйдем к подножью горы, под названием «Число зверя».

Какие знакомы названия. И они явно не от мира сего.

— «Хоули смок»? — переспрашиваю я. — Святой дым?

— Нет. Ёлки-палки, проще говоря.

Название леса и горы крутятся на языке знакомой мелодией, текстом песни…

Хоули смок, хоули смок…

Не могу вспомнить, откуда это⁈

— Кто придумал эти названия?

Борис уловил моё любопытство, но от прямого ответа воздержался, словно что-то скрывает. Он просто сказал:

— Неважно.

Мутная тема, вскрывшаяся перед самым приключением. Но если Борис считает, что это неважно, то пусть тому и быть.

Да начнётся «Поход»!