Чёрный трон

4

…И я бросился вниз по коридору огня, похожему на туннель из расплавленного серебра или тающую ледяную пещеру. Энни звала, и казалось, что она где-то рядом, всего в одном пролете от меня. Но я повернул, взобрался наверх, снова повернул за угол и… только яркое мерцание, почти пульсация. И опять казалось, что она где-то совсем рядом, но не ближе. Я опять поднялся наверх.

— Энни! — прокричал я наконец. — Где ты?

— Там же, где и всегда, — ответила она неожиданно более высоким голосом. — На побережье.

— Я не могу найти тебя. Мне кажется, я заблудился, — крикнул я.

Внезапно пламя расступилось. На мгновение я унесся назад, в давно прошедший день. И не казалось необычным, что Энни, еще маленькая девочка, стояла возле кучи из веток кустарника, держа в руке сверкающую раковину, а позади нее справа виднелась полоска волновавшегося океана.

— Энни! Что случилось? — воскликнул я.

— Это Эдди, — сказала она, — Эдгар Алан…

— По.

Она нахмурилась, потом кивнула. — Да, — согласилась она. — По тоже. И он отказывается от нас. Он уходит, и это ранит.

— Не понимаю. Что могу сделать я? — спросил я.

— Поговорить с ним. Сказать, что мы любим его. Сказать, что мы существуем. Сказать…

Пламя снова сомкнулось, пряча ее от моего взгляда.

— Энни!

— Я не могу больше оставаться! — едва донеслось до меня.

— Как мне помочь тебе? — крикнул я.

Я почувствовал, как что-то шевельнулось у меня в руках, потом земля заходила под ногами, плечи словно опутали веревками, а языки белого пламени касались меня наяву.

— Энни!

Я словно бы услышал начало ответа, но это оказался всего лишь крик птицы. Впрочем, это мог быть и удар грома, знаменовавший собой коренные перемены. Мгновенно пламя оказалось полотнищем паруса, полоскавшегося на ветру, то, что трепетало у меня в руках, было канатом, ведущим к ближайшей мачте. Ноги мои стояли на другом канате, который вибрировал подо мной, послушный качке судна. От высоты, на которой я оказался, мне стало не по себе, и рука моя еще сильнее вцепилась в канат. Я всегда побаивался высоты, и оказавшись в это ветреное, возможно предгрозовое, утро в таком положении, я основательно встревожился.

Кудахчущий звук привлек мое внимание, и я посмотрел налево. Эмерсон свесился ко мне, уцепившись за мачту, вытянул лапу и взял меня за руку. Доверившись силе зверя и доброте его намерений, я медленно ослабил руку, державшую канат, и разрешил подвести себя к мачте и спустить по ней. Наконец я достиг более твердой почвы под ногами в виде деревянной перекладины, встал на нее и не выпускал мачты из рук до тех пор, пока не прошло ужаснейшее головокружение. Я поблагодарил Эмерсон, который, должно быть, понял, что мне уже лучше, потому что отпустил меня и удалился. Вниз я спускался медленно, размышляя с беспокойством над тем, какой оборот могли принимать мои детские видения.

— Мистер Перри, — услышал я знакомый голос. — Я поражен, с какой тщательностью вы исполняете обязанности главы экспедиции. Если бы я знал, что вы хотите проверить судно, был бы только счастлив дать вам гида или провести вас сам. Никогда не думал, что сухопутный человек может проявить такое усердие в морских делах.

Я сцепил руки за спиной, чтобы скрыть дрожь, и медленно кивнул.

— Ну, что вы, спасибо, капитан Гай, — ответил я. — Вряд ли это можно назвать проверкой, — скорее, простое удовлетворение любопытства. Хотелось посмотреть на все сверху.

Он улыбнулся.

— Очень благоразумно. Надеюсь вы были удовлетворены тем, что увидели.

— Разумеется. Очень впечатляет.

— Я собирался послать вам приглашение, сэр, ко мне на ленч. Жду вас в моей каюте после восьми склянок; мы сможем немного лучше узнать друг друга и обсудить наш маршрут.

— Неплохая идея, — согласился я. — Спасибо. До встречи.

Я вернулся в каюту, чтобы немного прийти в себя и поразмыслить. Я растянулся на большой кровати, закинул руки за голову, отстраненно стал смотреть на сосуды стоящие на лабораторном столе в конце комнаты, забавляясь мыслью о том, что рядом за стеной лежит Вальдемар. Я также вспомнил события нескольких последних дней, когда время моей жизни перешло к стремительному ускорению. Я дремал, а в голове роем проносились вопросы, разрешенные, неразрешимые или трудно формулируемые. Что это за сила и где она находится, с помощью которой наши враги могли таким образом перемещать По, Энни и меня из одного мира в другой? Как велика сила Лиги? И самое главное для меня, — почему мои встречи с По и Энни, которые были случайными на протяжении всей моей жизни, вдруг изменили свой характер, частоту и интенсивность? С самого начала не понимая их механизма, я хотел разгадать эти новые черты. Взять хотя бы последний случай, когда я повис на снастях. Он озадачил меня больше всех. В наших встречах мы всегда были одного возраста. Неужели само время управляло манипуляциями? А если так, почему это происходило с нами так неожиданно?

И когда все уже как-будто стало проясняться, я уснул. А когда проснулся, то не мог вспомнить ответов. Корабельная рында разбудила меня. И так, как я не был уверен, сколько раз она прозвонила, я вышел выяснить это.

Около кают-компании я встретил Дика Петерса, курившего сигару. То и дело Эмерсон, который примостился в тени, выскакивал, брал сигару, затягивался и возвращал ее обратно.

— Да, мистер Эдди, пробило восемь склянок, — сказал Петерс, — и если вы ищите каюту капитана, то она вон там. Он сделал жест дымящейся сигарой, которую Эмерсон с находчивостью позаимствовал.

— Вот эта дверь?

— Следующая, — ответил он. — Я слышал, вы запутались в снастях и с трудом оттуда выбрались.

— Думаю, это часть правды, — сказал я, отказываясь интересоваться, не Эмерсон ли это ему сказал.

Он засмеялся.

— Побегу, — сказал я. — Спасибо.

Волосатая рука помахала мне вслед сигарой.

Капитан Гай гостеприимно принял меня, подняв за мое здоровье миниатюрный бокал вина. Как только стол был накрыт и все подано, служанка ушла, и мы остались одни.

— Мистер Перри, — сказал он, вновь наполняя бокалы, — я решил провести вас по судну сразу после нашего ленча.

— Что вы, спасибо, сэр. Не стоит.

— Исключительно для моего удовольствия, уверяю вас. Мистер Элисон сказал, что в нужный момент вы обеспечите нас информацией о ходе следования судна.

— Да, — согласился я, когда он приступил к еде. Он внезапно исподлобья взглянул на меня, и я добавил:

— Надеюсь, в этом смысле затруднений не будет.

— А вы уже познакомились с загадочным монсеньором Вальдемаром?

— Да, познакомился.

— Он, похоже, большой специалист в расчетах, не так ли?

— Не могу сказать. Мы не касались этого в нашем разговоре.

— О, — заметил капитан. — Я предполагал, что он использует сложные формулы, чтобы вычислить путь следования другого корабля.

Я покачал головой.

— Нет, — сказал я, приступая к еде.

— Мистер Элисон перед своим отъездом обращался к нему, — сообщил Гай. — Он информировал меня, что место назначения корабля находится в Южной Европе. Он также сказал, что по мере необходимости вы дадите более детальные сведения.

— Да, ответил я.

— Монсеньор Вальдемар в чем-нибудь нуждается?

— Нет, я в этом уверен.

— Ему не подают в каюту никакой еды.

— Думаю, у него своя диета. Лиги заботится о нем.

— Понимаю. Дайте мне знать, если им что-нибудь потребуется, хорошо?

— Конечно.

— Очень интересный человек. Должно быть, ему есть что рассказать.

— Думаю, что да, хотя еще есть надежда его услышать.

Мы ели какое-то время в молчании, потом он спросил: — Есть какие-нибудь новые указания по курсу следования?

— Когда они вам потребуются?

— Еще не очень скоро.

— Дайте мне знать, и если к этому времени их у меня не будет, я постараюсь получить их.

Он еле заметно улыбнулся и перевел разговор на морские и метеорологические темы. Потом он сдержал свое слово и устроил мне экскурсию по кораблю.

В эту ночь я долго наблюдал шторм. Он ревел и выплескивал искры молний на своем пути с Юга. Я стоял на главной палубе, надо мной в ясном небе было божественное множество звезд. Шторм пришел, шагая по воде, как гигантское сверкающее насекомое. Ему предшествовал прохладный бриз, и внезапно волны стали выше, их удары в борт корабля более сильными. Еще немного, и корабль стало качать, раскаты грома стали ближе. Звезды утонули в луже пролившихся чернил и лицо морской бездны освещали непрестанные вспышки. Интересно, был ли сейчас шторм и там, где бедный По писал или редактировал, находясь под воздействием алкогольной депрессии, которая служила ему плохую службу. Потом ослепляющая вспышка возникла прямо над головой, за ней тут же последовал раскат грома. Сильный дождь застучал по палубе, и я поспешил под лестницу, наполовину промокнув, пока добежал.

В последующие несколько дней я выполнил свое обещание посещать Вальдемара по утрам. Лиги открывала его гроб, похожий на контейнер для вина и, опуская, бесполезные теперь, атрибуты таинственности, ставила несколько тонких свечей или масляную лампу для освещения, которые отбрасывали неверные тени, блуждающие по восковым чертам. Лиги приступила к делу, выполняя месмерические пассы, пока не слышался первый стон, вздох, мольба, кашель, свидетельствующие о том, что нам опять удалось добиться его внимания. Обычно в этих случаях я чувствовал прилив энергии, как-будто поток воды проходил через все тело. Потом мы обменивались приветствиями:

— Во имя бога, отпустите меня! Я умер, вы понимаете? Неужели в вас нет сострадания? Освободите меня.

— Какая сегодня будет погода? — спрашивал я.

— Солнечно. Ветер юго-западный. Тридцать узлов. Вечером кратковременные ливни. О, о-о, агония!

— Небольшой дождь никогда никому не вредил, — заметила Лиги. — Вам удалось сузить радиус местонахождения Ван Кемпелена?

— Франция или Испания. Сейчас не могу сказать больше. Я ухожу, я замерзаю, разорвите эту связь между духом и плотью!

— Что стало с королевством Нидерланды? Вы упоминали об этом, когда я спрашивал в прошлый раз.

— Эта возможность уже упущена. Говорю вам, что я мертв.

— Я тоже с утра не очень-то хорошо себя чувствую. Знают ли Грисуолд, Темплтон и Гудфелло, что мы преследуем их?

— Конечно да. Ой! Ой! Ой!

— Могут ли они разрушить наши планы?

— Думаю, что это возможно, хотя точно не могу сказать об их намерениях. Они еще не предприняли никаких шагов, чтобы причинить вам вред.

Его нижняя челюсть отвисла, обнажив длинные желтые зубы и провалившийся чернеющий язык.

— Быстро! Быстро! Усыпите меня или разбудите! Быстро, говорю вам! Говорю же вам, что я мертв!

— Ну тогда спите, — сказала Лиги. Сделала несколько пассов и закрыла крышку.

В другой раз мы обсуждали различные вопросы:

— Доброе утро, Монсеньор Вальдемар, — говорила она. — Как вы себя чувствуете сегодня?

— О-о! Агония!..

— Я спрашивал о том, что касается альтернативных миров, — сказал я. — У меня создалось впечатление, что их очень много, и каждый из них хотя бы чуточку — или очень сильно — отличается от другого.

— И вы не заблуждаетесь. Освободите меня, молю! Позвольте мне жить! Или умереть! Но только не этот двойственный кошмар!

— Меня также интересует, как осуществляется перемещение человека из одного такого мира в другой.

— Во-первых, необходимо обнаружить совершенно одинаковых людей в разных мирах, которые создают между собой нечто вроде резонанса.

— Как можно обнаружить таких людей?

— С помощью специального индикатора. Прошу…

— Дайте описание такого индикатора.

— Человек, который не живет, но и не умер… а на грани… может быть нацелен на то, чтобы расширить свои знания… таким образом…

— Это подозрительно похоже на описание вашей собственной персоны.

— Это так.

— Вы пытаетесь сказать, что принимали участие в нашем перемещении?

— Нет. Я всего лишь подобрал подходящих людей.

— Вы нашли По, Энни и меня для Грисуолда и компании?

— Да, нашел.

— Как?

— Это не поддается описанию. Только опытным путем. Пожалуйста…

— Уложите его снова спать, леди.

И потом, опять, ужасным пасмурным днем, когда море покрылось белыми барашками, а палуба выделывала бог знает что под ногами…

— Доброе утро, монсеньор Вальдемар. Как дела?

— Молю, освободите мой дух, леди, и передайте морю эти бренные останки.

— Мистер Перри хочет вас кое о чем спросить.

— Хотел бы быть кратким, Вальдемар, но то, что вы сказали накануне, заставило меня задуматься. Если команда Грисуолда использовала вас, чтобы нас обнаружить, то, что они использовали, чтобы переместить нас физически из одного мира в другой?

— Для этого потребовался человек необычайных возможностей, который бы мог создать некое метафизическое пространство, просто землю, где вы трое смогли бы встретиться…

— Энни? Вы нашли нас, а Энни была вынуждена произвести перемещение?

— Именно так. Если бы вы, дорогой сэр…

— У меня больше нет к вам вопросов.

Лиги взмахнула руками.

— Удачного вам дня, монсеньор.

Когда она закрывала крышку, корабль качнуло, и крышка с шумом захлопнулась.

— Не возражаете против чашечки чая или напитка из трав?

— Думаю, что нет.

И на следующий день.

— С добрым утром, монсеньор Вальдемар.

— Если печаль живет в твоей душе…

— Рада, что вы говорите так отчетливо. Эдгар хочет еще кое о чем вас расспросить.

— Да, — сказал я. — Не понимаю, как можно было заставить Энни исполнять то, что было во вред ей самой.

— Она была вынуждена делать это по указке доктора Темплтона, искусного месмериста.

— И все же я не понимаю. Если ее собственные способности в этой области так велики, как может менее сильный практик контролировать ее? И если на деле он сильнее, зачем тогда она?

— Их способности также равны, как свеча и небесное светило, если их сравнить. И все же он может влиять на нее через наиболее уязвимое время — ее детство.

— Как он может делать это?

— Как только она была вычислена, был применен индикатор, который передавал месмерическую энергию доктора Темплтона в нужную точку на линии ее жизни.

— И это вас они использовали, чтобы фокусировать на нее эту энергию?

— Это так.

— А время, само по себе, может являться таким носителем?

— Время — это космос или бесконечности среди миров. И прошлое более доступно, чем будущее.

Я почувствовал, что качнулся, но на этот раз был не крен судна. Я вытянул руку, чтобы опереться на гроб, но рука соскользнула, и я ударил его по плечу. Оно было твердое, как дерево.

— Ударяя мертвого человека, вы ничего не достигнете, — заметил он.

— Это случайность, — сказал я. — Извините.

Мое воображение рисовало образы счастливых играющих детей; и уже формулируя этот сложный вопрос, я мог предвидеть его односложный ответ:

— Вы говорите, что доктор Темплтон, действуя через вас, заставил Энни создать условия, которые повлияли на наши три жизни в точке, которая была наиболее благоприятной для этого, не так ли?

— Да.

— Три жизни стали игрушкой из-за жадности этих людей.

Ответа не было, но я понял, что это не было вопросом.

— Все для того, чтобы сейчас держать здесь Энни и выслеживать изготовителя золота и его секрет?

— Пока, — ответил он, — она инструмент для этого.

— Что вы имеете в виду, говоря «пока»?

— Вскоре им потребуется много денег. Поэтому Энни — пока — инструмент. Потом — ее будут использовать для других целей.

— Каких целей?

— Ее сила будет отделена… от ее личности… чтобы служить ингредиентом — в Великом Деле.

— А что станет с ее личностью?

— Она будет принесена в жертву.

— Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно.

— Не может быть, чтобы я говорил иначе, — ответил он. — Сэр! Я повторяю! Вы ничего не добьетесь, ударяя мертвеца! Освободите меня!

— Идите к дьяволу!

— С этим я уже знаком.

Я почувствовал руку Лиги на своей.

— Успокойтесь, — сказала она.

Приходя в себя, я понял, что уже наполовину вытащил покойника из гроба и тряс его. Другой рукой Лиги провела мне вдоль позвоночника вниз, и я почувствовал, как теплое течение прошло сквозь меня. Я отпустил Вальдемара.

— Да, — сказал я. — Да.

Она закрыла его и увела меня.

И все же на следующий день я вернулся, поскольку его ответы были пищей для новых вопросов:

— Bonjour, Monsieur Valdemar.

— Леди, с вами говорит узник Дома Скорби…

— В таком случае, я уверена, что вы не будете против маленького беспокойства. У Эдди есть к вам еще несколько вопросов.

— Да, — сказал я. — Мне не пришло в голову спросить об этом раньше, но как ваши… хм… останки оказались собственностью мистера Элисона, если, судя по вашим рассказам, ими владел Грисуолд?

— Однажды ночью, не так давно, мистер Петерс и Эмерсон смогли тайно похитить меня.

— Знает ли Грисуолд, что вы у нас?

— Да.

— И он не предпринял ничего, чтобы вернуть вас?

— Я ему больше не нужен, поскольку у него есть Энни.

— Она может делать то, что вы?

— У нее нет такого уникального перспективного видения, но она может удовлетворить его особый интерес к астральному интеллекту.

— Как ему, для начала, удалось найти человека в вашем состоянии?

— В добром здравии и здравом рассудке.

— Я не понимаю.

— Вы спросили, как он нашел меня?

— Тогда, что изменило вас?

— Он изменил.

— О-о. Вы имеете в виду…

— Он довел меня до состояния смерти, потом приостановил процесс, поместив меня сюда.

— Извините. Я не совсем понял.

— Тогда освободите меня. Позвольте мне умереть.

— Я не могу. Вы нам нужны.

Я закончил и оглянулся… Лиги вернула его туда, куда он уходил между сеансами, и мы задули свечи.

— Кофе? Чай?

— Да.

Прошло три дня, прежде чем я приблизился к нему вновь. Я наблюдал, как бури приходили и уходили, читал некоторые книги Элисона и забавлялся его очаровательным алхимическим оборудованием. Я даже пошел к капитану Гаю, заставил его открыть свой арсенал и дать мне саблю. Сначала я тренировался в своей комнате, потом — наверху, в те редкие часы, когда палуба была совершенно пуста. Я любил работать на свежем воздухе, мне необходимо было поупражняться, и, кроме того, как заметил мой благодетель, это навык, который стоит восстановить. И вот я колол и рубил под случайные аплодисменты Эмерсон.

Однако, все эти занятия не могли надолго остановить мыслительный процесс; и мы с Лиги открыли гроб опять. Свечи зажжены, месмерические токи пошли. Вскоре несколько стонов просигнализировали о том, что контакт установлен:

— Доброе утро, монсеньор Вальдемар.

— Есть хоть шанс умереть мне сегодня? — спросил он.

— Боюсь, что нет, — ответил я. — Но, постараюсь быть кратким. Сначала главный вопрос. Из того, что вы сказали в прошлый раз, мне было не понятно, Энни ли установила связь между По и мной.

— Нет, — ответил он. — Я только определил, где находится человек ее потенциала, который уже был частью этой связи. Потом доктор Темплтон заставил ее создать ваше царство у моря.

— Точность, сэр, при расчете таких причудливых связей должна быть астрономической.

— Это не играет большой роли, когда вы выбираете из бесчисленного множества вариантов.

До этого самого момента я не ценил теорию бесконечности, предмет, который позднее займет все мои мысли. Не в добрый час, но любопытство заставило меня сделать еще шаг вперед:

— Как может человеческий мозг управлять бесконечностью?

— Умерший может видеть это из убежища вечности, — ответил он. — Говоря о которой…

— Нет. Не сейчас, — сказал я. — Я не собираюсь обсуждать с вами радость смерти.

— Эдди? — сказал Лиги, делая ударение на втором слоге.

— Да? — ответил я.

— Вы имели возможность некоторое время наблюдать, как я делаю свое дело, а я достаточно долго наблюдала за вами. Вы не так восприимчивы к алкоголю или месмерическим воздействиям, как те, кто принадлежит этому миру. С другой стороны, для того и для другого у вас огромные возможности.

— Что вы имеете в виду?

— Было бы интересно научить вас азам системы, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Мы могли бы начать с того, чтобы вернуть монсеньора Вальдемара к состоянию покоя.

— Я не уверен, что готов одобрить… — начал Вальдемар.

— Тихо! — сказала она, беря меня за руки. — Что вы знаете о предмете?

— Я…

Наш первый жест успокоил его; я почувствовал слабые токи.

— Хорошо, — сказала она. — Вам, действительно, стоит попробовать.

Я так и сделал. И хотя мои усилия на протяжении нескольких последующих дней увенчались некоторым успехом, они сопровождались разрушительными побочными эффектами. А именно: как только я начинал использовать силы магнетизма, как она мне подсказывала, со стен и изнутри их, сверху и снизу раздавались звуки, похожие на стук, мебель вокруг начинала падать, а мелкие предметы имели обыкновение приподниматься или разбиваться на месте.

— Пора, пожалуй, прекратить это занятие, — сказал я на третий день. — Слишком много беспорядка.

— Это естественно для мира, из которого вы пришли, — ответила она. — Но, действительно, опасно продолжать эксперименты на борту корабля. Океан глубок.

Итак, я усмирил свой магнетизм и мы вернулись к прежним методам. Как раз на следующий день Вальдемар сообщил, что поле возможных поисков сузилось. Нашей целью должен стать Париж.

…И обстоятельства его смерти были столь же загадочны, как события в одном из его рассказов, где дело этим не закончилось. Он был похоронен на пресвитерианском кладбище в Балтиморе на участке семьи По. На его могиле не было имени, стоял только номер 80, которым ее пометил кладбищенский сторож. Несколькими годами позднее двоюродный брат Эдгара, Нельсон По, заказал для него могильный камень. Но камень был уничтожен товарным поездом, который въехал в мраморную мастерскую, где выполнялась гравировка. С тех пор никто этим не занимался, пока не стало слишком поздно что-либо сделать. Номер 80 был утерян, а потом время и превратности судьбы сделали с участком семьи свое дело.

В то время как, никто точно не знает, где же все-таки находится его тело, существует памятник Эдгару Алану По; и, как правило, накануне дня рождения о нем вспоминают. У подножия может появиться бутылка виски, а также цветы и прочие случайные мелочи. Некоторые его земляки считали По другом дьявола. Джеймс был с этим не согласен, но он всегда был немножко паршивой овцой. Как говорили некоторые, По — это один из тех писателей, которые занимают особое место в литературе, а не главное место.

Это произошло в том же году. Но больше он не брал в рот ни капли.