Чёрный как ночь

Глава 8 Моя

Я все ещё пыталась привести мысли в порядок, спускаясь по ступеням снаружи здания Лоулесса в тайском стиле. Утомление ударило по мне по-настоящему — как грузовик, серьёзно — и буквально из ниоткуда. Возможно, наконец-то выветрился последний адреналин.

Как бы там ни было, я осознала, что стою у основания лестницы и осматриваюсь по сторонам как будто в дымке, практически галлюцинируя. Я впервые заметила, что здания, стоявшие по обе стороны дороги, были более современными и западными по стилю, чем дом Лоулесса, который выглядел значительно старее и определённо пережил ремонт. Однако район был хороший, усаженный деревьями и очень тихий, безо всяких уличных торговцев в пределах видимости, лишь несколько маленьких кофеен и бутиков.

Когда мы только вошли, сам Лоулесс что-то сказал о том, что район «облагородили». Он также пробормотал что-то в духе «изуродовали», но честно говоря, я этого не заметила, хотя сами здания не были особенно традиционными.

Я посмотрела на дорогу в обе стороны, ища белый внедорожник и нашего водителя, чьё прозвище было Биа, теперь я вспомнила. Блэк сообщил мне, что большинство тайцев представляются прозвищами, а «настоящие» имена используют лишь для торжественных событий, официальных документов и так далее.

Я не видела Биа или машину.

Я начала идти по улице в сторону главной дороги, подумав, что может, машина стояла дальше, чем мне помнилось. Я сканировала взглядом припаркованные автомобили, прикрывая глаза рукой, когда из ниоткуда кто-то встал передо мной, заслоняя солнце.

Все ещё прикрывая глаза, я подняла взгляд, слегка захваченная врасплох тем, каким высоким он был.

— О, простите, — сказала я, не особенно думая о том, что говорю на английском в неанглоязычной стране. — Я вас не видела, я…

Это все, что я успела сказать.

Если он и ударил меня, я не запомнила его кулак, не запомнила никакой боли.

Я не помнила ничего после того, как эта тень заслонила мне обзор, и я неловко заговорила с ним на английском, прикрывая глаза от горячего солнца Бангкока.

Все просто… сделалось черным.

Очнулась я мучительно, во тьме. Маслянистый кляп был завязан вокруг моего рта, причиняя боль челюстям и держа их раскрытыми. Я попыталась сомкнуть губы, но не смогла и хватала ртом воздух, извиваясь на тонком матрасе. Мои руки были связаны за головой. Лодыжки тоже были связаны.

Я втянула воздух, пытаясь закричать, но в горле и во рту совершенно пересохло.

Я открыла своё сознание.

«Блэк! БЛЭК! ПОМОГИ МНЕ! ПОМОГИ МНЕ!»

Ответ прозвучал немедленно, едва не взорвав какую-то часть моего сознания, заставляя меня закричать сквозь кляп от его интенсивности. Присутствие Блэка взорвалось во мне, горячее, наполненное паникой, от которой моя кожа завибрировала, тут же покрываясь потом.

«МИРИ! ГДЕ ТЫ? ГДЕ ТЫ?»

Я испытала такое облегчение, что в груди поднялась боль, такая резкая и неприкрытая, что я не могла дышать. На глазах выступили слезы. «БЛЭК, ПРИДИ ЗА МНОЙ, ПОЖАЛУЙСТА. ТУТ ТЕМНО. Я НЕ ЗНАЮ, ГДЕ Я…»

«КТО ТЕБЯ ПОХИТИЛ?»

Я осмотрелась по сторонам, но я ничего не видела, ничего не слышала кроме собственного дыхания. Я слышала что-то над собой, но очень слабо. Может, шум дорожного движения? Я напряглась, прислушиваясь. Где-то в другой части здания я чувствовала людей. Некоторые из них ощущались как…

«БОГИ, МИРИ… ОТВЕТЬ МНЕ! КТО ТЕБЯ ПОХИТИЛ?»

«Я НЕ ЗНАЮ… Я СВЯЗАНА. ТУТ ТЕМНО. Я НИЧЕГО НЕ ВИ…»

На моё сознание опустилась стена.

Это произошло так гладко, так всецело, что от шока я растеряла весь воздух в лёгких. Я больше не могла чувствовать Блэка. Я больше ничего не чувствовала. Это как гашение, как будто часть меня оказалась закутана в толстый плотный саван.

— Нет… — закричала я через кляп, скорее от раздражения, нежели от чего-то ещё. — Нет…

В своём сознании я снова кричала Блэку, но это мертвенное пространство поглощало каждый звук, каждую попытку дотянуться до него. Я чувствовала, как моё сознание врезается в эти лишённые эхо стены, как будто мои мысли тоже были заперты в темной коробке.

Чем бы ни был этот саван, я не прорывалась через него.

Я все ещё лежала там с закрытыми глазами, каждой частицей своего существа пытаясь прорваться через блок, когда недалеко от того места, где я лежала, зажегся свет.

Я шокированно ахнула, открывая глаза, затем закрывая их от яркого света.

Я сказала «зажегся», а не «включился», потому что свет напоминал скорее факел, нежели лампу. Он искрился, становясь ярче — длинный, зеленовато-жёлтый со странным жидким зелёным пламенем, которое вовсе не походило на огонь. И все же оно напоминало какой-то факел… словно зелёный и жёлтый живой свет, сворачивающийся и искрящийся вокруг свинцово-чёрной палки.

Там стоял мужчина, который его держал.

Я уставилась на его идеально сложенное лицо, задаваясь вопросом, реален ли он. Его строение черепа и неестественно симметричные черты лица принадлежали статуе, а не человеку. Он выглядел, как молодой Адонис, с любовью изображёнными исключительно высокими скулами, идеально очерченным подбородком и изогнутыми губами под пронзительными фиалковыми глазами.

Эти глаза не могли быть настоящими.

Даже золотые радужки Блэка на их фоне казались естественными.

Он действительно казался мне картиной. Чем-то, нарисованным маслом, идеально освещённым, чтобы воспроизвести внутренности пещеры позади него. Он мог быть вампиром из старой истории, каким-то бессмертным, высеченным из камня.

Только его одежда не вписывалась.

Он был одет в темно-красную футболку, заляпанную чем-то вроде масла или чем-то другим. Он носил истёртые армейские ботинки, тёмные джинсы, золотую цепь на шее. Он одевался скорее как европеец, нежели как американец, но определённо не первоклассно. Он выглядел как солдат, как один из наёмников из Восточной и Северной Европы, которых я встречала в Афганистане.

Края чего-то, напоминавшего татуировку, выглядывали с одной стороны шеи — красное и темно-синее в странном освещении.

Он наблюдал за мной абсолютно неподвижно. Неподвижно как статуя.

Я гадала, реален ли он вообще, когда он внезапно подошёл ближе, заставляя меня издать очередной поражённый крик и отодвинуться, отталкиваясь ногами. Теперь я видела, что лежу на низкой раскладушке или, возможно, кровати, поскольку каркас состоял из простой плоской платформы, сделанной из тёмного дерева. Мои руки были связаны между собой и привязаны к кольцу в изголовье кровати, так что далеко уйти я не могла. Я попыталась освободить ноги от верёвки, связывавшей мои лодыжки, но ими я тоже едва могла пошевелить.

Он стоял надо мной, все ещё держа факел, но теперь, когда он был достаточно близко, я видела, как вздымается его грудь. Его глаза расширились, когда он смотрел на меня. Я все ещё смотрела на его лицо, пытаясь расшифровать выражение, когда он издал какой-то шипящий, мурлычущий звук.

Тогда что-то ударило по мне.

Ощущение… жар… такой интенсивный, что у меня перехватило дыхание.

Он ударил по мне сильнее, чем когда-либо делал Блэк, слишком требовательно, чтобы я могла сопротивляться. Какая-то часть мужчины передо мной — ну или я предположила, что это исходит от него — врезалась в меня, как голодающий человек, пытающий прорваться через дверь и достать еду. Любые мои попытки заблокировать его, убраться с его дороги, приводили лишь к тому, он врезался в меня ещё сильнее.

Я издала низкий стон, когда он сделал это снова.

От этого он ахнул, заставляя меня поднять глаза.

Я встретилась с ним взглядом. Теперь он буквально задыхался, губы приоткрылись, глаза сверкали. В свете факела я видела, как расширились его зрачки, и внезапно засомневалась, действительно ли тому виной одна темнота. Я все ещё смотрела на него снизу вверх, вздрагивая, пока он продолжал ударять по мне какой-то частью себя.

Он был таким, как Блэк. Он должен был быть. Но чего он от меня хотел?

Как только я подумала об этом, он издал низкий, почти болезненный звук.

Прежде, чем я успела отреагировать, он гладко и целеустремлённо передвинулся к краю кровати, наклонившись, чтобы засунуть чёрный металлический конец факела в какой-то держатель. Тут же отпустив его, он повернулся ко мне и протянул руку за спину, вытаскивая нечто, оказавшееся пятидюймовым ножом, который он, должно быть, носил в ножнах на поясе. Я уставилась на нож, затем на него самого. Я снова попыталась закричать сквозь кляп, но он даже не вздрогнул.

Опёршись коленом на край кровати, он потянулся ко мне, все ещё двигаясь в той целеустремлённой манере. Схватившись за верёвку, связывающую мои лодыжки, он дёрнул мои ноги вперёд и к себе, двигаясь так быстро, что мне оставалось лишь подчиниться. Он был таким сильным, что меня это шокировало, но в то же время я не ощутила в этом движении грубости.

Скорее оно было выверенным, привычным.

Я ощутила там что-то ещё. Сдерживание. Какая-то срочность перетекала из его рук на мою кожу. Однако стена вокруг него была ещё темнее стены вокруг меня.

— Терпение, — пробормотал он, и его голос дрожал от того сдерживания. — Терпение, сестра…

Я просто лежала там, задыхаясь, пока он пилил ножом верёвки, удерживающие мои лодыжки вместе. Он сделал это относительно быстро, но казалось, будто это заняло вечность — возможно, потому что все это время я осматривала похожую на пещеру комнату, ища окна, двери, любой выход. Я ощущала приток воздуха откуда-то сверху, но если там и находилось окно, оно было затемнено.

Единственная дверь, которую я видела, располагалась на другом конце комнаты.

Единственной другой мебелью, которую освещал факел, были деревянный стол и два потёртых деревянных стула, небольшая антикварная настольная лампа, выключенная в настоящий момент, ковёр, и нечто вроде чехла для винтовки на полу. Я видела одежду, выглядывавшую из спортивной сумки, которая лежала на врезанной в стену лавке не так далеко от стола. Я посмотрела в другую сторону и увидела что-то вроде алтаря. Кто-то пришпилил к белой, покоробившейся от влаги стене изображения над низкой скамейкой, уставленной свечами, затем положил перед ней подушечку. Я не узнала ни одно из изображений. Не Будда, не боги индуизма, ничего из того, что я видела в Таиланде.

Он сдёрнул последнюю верёвку, и я тут же попыталась его пнуть.

Это тоже его едва ли обеспокоило.

Он поймал ногу, которую я высвободила, и дёрнул, заставляя её выпрямить. Затем, сразу после того как отпустил её, он гладко скользнул вверх по моему телу, удерживая меня своим весом и прижимая лезвие длинного ножа к моему горлу.

Я замерла абсолютно неподвижно.

Он посмотрел на меня. Теперь от него исходил тот жар.

Горячие пальцы его свободной руки крепко стискивали меня.

— У Блэка есть сестра, — пробормотал он, легонько проводя ножом по моему горлу. — Своя собственная сестра. Gaos di’lalente. Ну что за эгоистичный придурок. Неудивительно, что он тебя прятал.

Я покачала головой, ахая от прикосновения холодного лезвия.

— Я не его сестра, — выдавила я, мой голос все ещё заглушался кляпом.

Он улыбнулся, перенося на меня большую часть своего веса. Улыбка была понимающей. Я все ещё таращилась на него, пытаясь осознать смысл его слов, когда он перенёс свой вес, насильно раздвигая мои ноги своими. Затем он прижался ко мне всем телом, и я поражённо ахнула, ощущая его твёрдость внутренней стороной бедра. Он снова прижался ко мне, вливая в меня ещё больше того жара, и я застонала вопреки своему желанию. Ощущалось все так, будто он потянулся внутрь меня и…

— Я не видел сестры-видящей уже…

Он помедлил, и от него хлынуло очередное облако жара. Оно было настолько интенсивным, что помутило мой разум, вынуждая мою спину выгнуться. Я с трудом дышала, вспоминая приливы тепла, которые время от времени бросал в меня Блэк. По сравнению с этим они были воздушными поцелуями. Мужчина, прижимавший меня сейчас, наблюдал за моим лицом и реакцией на него.

Это усиление, которое я чувствовала в Блэке, заставило его глаза закрыться.

— … Очень давно, — закончил он низким мурлыканьем. Он воспользовался большим пальцем, обхватывавшим рукоятку ножа, чтобы погладить моё горло. — Очень, очень давно… gaos.

У него был русский акцент.

— Я буду трахать тебя, пока ни один из нас не сможет ходить, — добавил он мягче.

Я издала крик, извиваясь под ним, но он лишь переместил свой вес, приподнимая торс, чтобы схватиться за подол платья, в которое я все ещё была одета. Я могла лишь лежать там, дёргая связанными запястьями, прицепленными к металлическому кольцу в стене. Он срезал с меня платье так же методично, как делал все остальное. По моему лицу катились слезы, я ощущала себя животным, пойманным в ловушку. Они готовили нас к этому. В армии, имею в виду. Они учили нас, как пережить это, если нас когда-нибудь поймают вражеские солдаты…

— Подразумевается, что я использую тебя, — сказал он обычным беседующим тоном, раскрывая материю платья. Помедлив, чтобы посмотреть на меня, он погладил голую кожу моего живота, прежде чем посмотреть мне в глаза и улыбнуться. — Предполагается, что я использую тебя, чтобы урезонить Блэка. Чтобы заставить его образумиться… прекратить его игры с нами. Но сейчас… сейчас я так не думаю.

Он покачал головой, едва слышно прищёлкнув языком.

— Я думал, ты просто какая-то человеческая шлюха, на которой он зациклился, — сказал он. Затем он странно пожал одним плечом — нечто с отзвуком жестов, которые я замечала за Блэком. — Но я не стану тратить мою прекрасную сестру на такие цели.

Он встретился со мной взглядом, его фиалковые глаза отразили свет искрящегося факела.

— Не беспокойся. Я поговорю с твоим другом, Блэком, — сказал он, наблюдая за моим лицом. — Ребёнок все ещё у меня… все ещё может пройти, как мы запланировали. Мистеру Счастливчику тоже необязательно знать, что ты у меня. Думаю, ему не нужно это знать, что он солгал мне, сестра. Видишь ли, я предложил захватить тебя. Я говорил ему, что так будет быстрее… более эффективно… но мистер Счастливчик не хотел, чтобы я тебя забирал. Думаю, теперь я знаю, почему, да?

Наклонившись, он поцеловал мою грудь, используя язык.

Я издала тихий крик отвращения, когда при этом ещё больше его присутствия хлынуло в меня, но он, казалось, почти не заметил.

— Я нахожу, что моих братьев намного проще образумить, когда дело касается их членов, — сказал он, улыбаясь. — Разве это не правда, моя прекрасная сестра? Что твой бойфренд сделает, чтобы тебя вернуть, как думаешь? Он попытается на меня охотиться?

Все ещё улыбаясь, он поднял голову, массажируя ту же грудь рукой. Потянувшись выше, он ножом срезал материал платья с моего плеча. Закончив, он резко дёрнул за ткань, чтобы вытащить её из-под меня.

Но мой разум уцепился за одну сказанную им вещь.

— Ребёнок? — выдавила я. Я пыталась говорить через кляп, но не особенно получалось. — Это ты похитил Пита? Внука Лоулесса?

Если он меня понял, то не ответил.

Он продолжал поглаживать мою кожу, другая его рука теперь держала нож сбоку от моего тела. Казалось, он совсем про него забыл, глазея на меня. Он сдёрнул с моего тела последнюю ткань и швырнул её на пол. Поскольку я не могла высвободить запястья, и его вес давил на меня, я мало что могла сделать. Я боролась, но он почти не изменил позы.

Очередная шокирующе горячая волна нахлынула на меня.

Подняв взгляд, я увидела, как он вспотел в подрагивающем свете зелено-жёлтого факела. Его фиалковые глаза остекленели, но я все ещё видела там сдерживание себя.

— Я не могу ждать очень долго, сестра, — сказал он, и его голос содержал сожаление. — Я не могу. Первые несколько раз… — он тяжело вздохнул, почти хрипя. — Они будут быстрыми, сестра… я так сильно хочу трахнуть тебя, что меня тошнит. Я хочу голыми руками избить Блэка до смерти. Сейчас я его ненавижу, сестра. Я ненавижу его за то, что он нашёл тебя первым…

Издав тихий крик, я снова начала сопротивляться, в этот раз ещё сильнее.

Верёвки жгли мои руки. Одно запястье кровоточило.

Но ни верёвки, ни металлическое кольцо не поддались.

Он, казалось, почти не заметил. Он прикрыл глаза — чуть дольше, чем для моргания.

Затем он слез с меня. Я могла лишь лежать там, пока он отнёс нож на стол в другом конце комнаты. Он бесцеремонно бросил оружие, затем расстегнул ремень и положил на стол ножны и кобуру пистолета. Я наблюдала, как он стягивает футболку через голову, все ещё двигаясь небрежно, будто он располагал всем временем мира.

Ахнув, я постаралась побороть панику, глядя, как он снимает штаны. Он был большим, как Блэк. Не таким высоким, и даже не таким мускулистым, но его сложение, его фигура напоминали мне боксёра с широкими плечами и мощными мышцами ног. Всю его спину от плеч до пояса покрывали татуировки. Они были яркими — ярче большинства обычных татуировок, отчего казались нереальными, почти поддельными. Я не узнавала большую часть того, что там было изображено. Лица. Что-то вроде дракона — какие-то летающие создания с огромной человекоподобной головой. Рыба плыла по его коже рядом с водными змеями с ногами-щупальцами и хвостами.

На его левой руке я заметила детализированный символ белого солнца, пересечённый длинным узким мечом в окружении синего и золотого пламени.

Чувствуя, как усиливается моя паника, я снова осмотрелась по сторонам в поисках оружия и чего угодно, что могло мне помочь. Я посмотрела вверх, ища источник тех кратких шепотков воздуха, которые опускались на меня в лишённой сквозняков комнате.

Я попыталась закричать через кляп. Но ничего не вышло.

У меня не было вариантов. Я не видела ни одного варианта.

Когда он снова подошёл ко мне, теперь уже полностью обнажённый и заметно твёрдый, я попыталась пнуть, но это едва ли его замедлило. Я сумела пнуть три или четыре раза, и он всегда уводил удар от своего паха, а затем схватил меня за лодыжки.

Он снова дёрнул меня ниже на кровати, силой раздвигая ноги.

Я закричала в кляп.

Я попыталась боднуть его головой, когда он достаточно приблизился, но он увернулся от попытки и улыбнулся мне, как будто это его умилило.

«Gaos, сестра… бл*дь, я такой твердый…»

Я застыла, тяжело дыша через кляп. Он был в моей голове.

Мудак был в моей голове.

«Я хочу тебя так сильно… мне нужно войти в тебя прежде, чем я удлинюсь…»

Издав очередной полный ужаса крик, я принялась бороться ещё сильнее, дёргая за верёвки и кольцо, удерживавшие меня у стены. Я попыталась орать через кляп, но ничего не вышло.

Я вспомнила, что мне показывал Блэк, когда мы впервые целовались в его квартире в Сан-Франциско. С помощью своего разума он показал мне, как выглядит его член, возможно, в надежде облегчить все это для меня. Это был не нормальный человеческий половой орган. Помимо того, что сама базовая форма была немного иной — как у этого мужчины — он обладал дополнительной частью. Эта часть была более твёрдой и выскальзывала из мягкой головки, как изогнутый шип.

В то время это меня до чёртиков напугало.

Блэк уверял меня, что мне будет приятно. Он пытался уговорить меня попробовать с ним, снова и снова рассказывая, как хорошо будет, как мне это понравится.

Он признался, что первые несколько раз может быть больно.

— Нет! — закричала я в кляп, снова пытаясь его боднуть. — Нет! Прекрати! ПРЕКРАТИ!

Я попыталась просунуть ноги между нами, пнуть его, но я не могла его сдвинуть. Я все ещё боролась, когда присутствие этого мужчины как будто начало меня душить. Оно окутало меня, вторгаясь сильнее, чем когда-либо допускал Блэк. Я ощутила, как этот мужчина проходит за мои щиты. Я застонала, когда он сделал это, и ощутила, как он ломает что-то в решимости пробиться через это. Я не могла осознать, что он сломал или как он это сделал, но он работал методично и безжалостно, как бы сильно я не умоляла его остановиться в своей голове.

При некоторых таких прорывах моя голова взрывалась от боли. Я ощущала кровь в своём горле, чувствовала, как ещё больше крови течёт по лицу из носа.

Однако он не ударил меня по-настоящему. Ни кулаками, ни даже раскрытой ладонью.

Почему-то от этого делалось только хуже.

Это длилось изнурительно долгое количество времени по субъективным ощущениям, но он мог работать надо мной таким образом всего несколько минут.

Честно, я понятия не имела, как долго он это проделывал.

Как только он закончил, я почувствовала, будто мой разум оказался вскрыт.

Каждое чувство во мне, каждое воспоминание, каждый секрет, каждая мысль… каждая часть меня, имевшая значение, была выставлена напоказ как открытая зияющая рана. Его присутствие плыло по этой открытости с удовлетворённым чувством… владения? обладания?.. и это пугало меня сильнее, чем сам процесс ломки.

Он даже не притворялся, будто ему есть дело до того, что я хочу.

Я могла лишь лежать и выносить это, пока он изучал мой разум своим.

— Gaos, ты прекрасна… — бормотал он, целуя моё лицо. — Твой свет так прекрасен, сестра… твоё сердце. Такое очень, очень красивое…

Этот жар в нем усилился.

Когда я попыталась скрыться от него, отступить от прикосновения его разума, он снова ударил меня в то пространство за моими глазами — жёстче, но как будто иначе. Что бы это ни было, оно ненадолго меня парализовало, как будто из меня вышибли весь воздух. Я ощутила это в груди прямо перед тем, как какая-то другая часть меня раскрылась против моей воли. Затем мой живот тоже раскрылся — каким-то образом, который я не могла объяснить даже самой себе.

Что бы это ни спровоцировало, он громко застонал, когда это произошло.

Я могла лишь лежать там, тяжело дыша и чувствуя себя потерянной.

Я приготовилась к тому, что над моим телом надругаются — более или менее — но почему-то это было намного хуже. Я чувствовал себя так, будто он сломал меня. Будто он взломал замки, которые мне всю жизнь удавалось прятать от людей. Блэк, может, и сделал эти стены тоньше просто самим своим присутствием в моей жизни, но он никогда не делал ничего, что шло бы против моей воли.

Я никогда не чувствовала себя… осквернённой. Не с Блэком.

Этот новый мужчина расположил своё тело над моим, пока я лежала, тяжело дыша. Я все ещё пыталась найти способ воздвигнуть между нами границы. Я старалась вновь сцепить нити моего щита, но нашла лишь дым. Я старалась спрятаться от него, но он легко следовал за мной, чувственно притягивая меня своим разумом.

Прежде, чем я успела что-то осознать, он очутился во мне.

Своим членом, имею в виду.

Он снова застонал, ещё громче, когда вошёл в меня до упора.

Я тоже кричала… скорее от шока, чем от боли. Я завопила ещё громче, когда его присутствие глубже проникло в меня и возникло ощущение, будто он по-настоящему завладевает мной. Во мне взорвалась паника, заставляя меня сопротивляться, но он легко удерживал меня, а затем принялся двигаться во мне, медленно и мощно, проникая глубже с каждым ударом.

«Сестра… боги, — его фиалковые глаза встретились со мной, сделавшись шокирующе яркими от слез. — Ты так прекрасна… ты так приятно ощущаешься… так, так приятно. Я мог бы умереть прямо сейчас. Я мог умереть…»

«Пошел ты на*уй... — зарычала я на него в своём сознании. — Надеюсь, ты и правда умрёшь…»

Это был первый раз, когда я заговорила с ним в его разуме, и исходивший от него жар внезапно усилился. Его присутствие хлынуло глубже в меня. Я ощущала его во всем своём теле, как будто он проник в мою грудь, как будто какая-то часть его завладела моим сердцем, моим горлом, глубинными частями моего естества, живота, и даже моих рук и ног.

Это было не просто насилие. Это словно моё сердце вылили на пол.

«Пошел на*уй… — послала я снова, борясь со слезами. — На*уй… свинья, насильник…»

«Я трахаю тебя… — послал он в ответ, издавая стон губами и продолжая говорить в моем сознании. — Я буду трахать тебя, пока мой член не перестанет работать, сестра, и можешь называть это как хочешь. Сейчас я чувствую себя таким собственником, что хочу убить твоего бойфренда…»

Не только он чувствовал меня, осознала я. Я тоже его чувствовала.

Я чувствовала это собственничество, желание, влечение.

Я даже ощутила проблеск того желания выместить зло на Блэке.

Я также ощущала в нем одиночество, но там не было самоосмысления, которое я замечала за Блэком, когда те же эмоции исходили от него. Этот мужчина казался животным с одной-единственной целью в своём желании. Я не имела для него значения. Я была всего лишь средством для конечной цели. Поэтому его невозможно было урезонить. Никакие мои слова не изменили бы ровным счётом ничего.

Я не могла от него спастись.

Его присутствие душило меня, сливаясь со мной, бомбардируя меня его желанием, удовольствием и этой животной тягой, пока он продолжал вминаться своим членом ещё глубже. Я чувствовала, как хорошо это ощущается для него, и я не хотела этого чувствовать. Он терял контроль, и я понимала, что моё тело дезориентировано — отчасти из-за того, что он делал, но я подозревала, что больше из-за того, насколько глубоко он проник в мой разум и сердце.

Я хрипела, слезы катились по моим щекам, и тут он выгнулся во мне ещё глубже, резко останавливаясь. Он навис надо мной, хватая ртом воздух, его член изменил угол проникновения и вошёл в меня, как этого не делал ни один мужчина прежде. Возможно, дело в его иной форме, но мой разум превратил это в соединение частичек паззла, как будто он смог проникнуть в ту часть меня, куда не могли войти другие мужчины.

Как только он сделал это, я издала стон. Я ничего не могла с этим поделать.

Эта часть меня была такой чувствительной. Ощущалось все так, будто он только что надавил на мой клитор.

«Да, — пробормотал он в моем сознании, поглаживая моё лицо. — Да, тебе это нравится. Тебе это нравится, не так ли, прекрасная сестра? Тебе нужен член видящего. Тебе он нужен…»

Я застонала, когда он ещё сильнее потёрся там головкой своего пениса.

«Скажи мне, что ты хочешь этого. Скажи мне, как сильно ты этого хочешь…»

«Катись к черту… я не хочу это. Я не хочу этого, проклятье… прекрати это… пожалуйста…»

Он улыбнулся. «Я не верю тебе, моя милая сестра, хотя твоя преданность очень красива, очень трогательна, — прижимаясь ко мне, он целовал моё лицо горячими губами и языком. — Даже если Блэк делает это с тобой, он молод… слишком молод, чтобы правильно тебя оттрахать. Я намереваюсь трахнуть тебя по-настоящему… трах видящих. Я хочу слышать, как ты кричишь, когда ты кончаешь…»

Он весь вспотел, удерживая меня неподвижно, все ещё нависая надо мной и издавая стоны между тяжёлыми вдохами. Затем я ощутила, как он теряет контроль, увидела, как его руки внезапно напряглись… прямо перед тем, как он выгнул спину, ещё жёстче толкаясь вверх и вглубь, входя в меня до упора.

«А теперь, сестра, — пробормотал он, прижимаясь своим лицом к моему. Он издал тихий стон. — Теперь… теперь хорошо? Я не могу ждать больше…»

Прежде, чем я успела ответить, это уже произошло.

Затем… Боже.

Боль. Столько много боли.

Она разорвала меня надвое, совершенно затмив мой разум.

Я закричала, извиваясь под ним.

Он вскрикнул, остановившись ровно настолько, чтобы уставиться на меня широко раскрытыми фиалковыми глазами. Я ощутила в нем удивление, затем внезапный разгорячённый прилив понимания.

— Сестра, — простонал он. — Святые грёбаные боги… сестра… ты девственница…

Я снова закричала, задыхаясь от кляпа.

Этого было недостаточно. Ни одного крика в мире не было бы достаточно.

Ощущалось все так, будто меня насадили на раскалённое железо.

Он застонал, жёстче вдалбливаясь в меня. Я ощутила, как ускользает контроль, пока он не исчез совершенно. Он вошёл в смутное состояние, в котором он просто бездумно трахал меня всем своим весом при каждом толчке, руками стискивая мою талию. Его глаза наполовину закрылись, лицо расслабилось, его наслаждение волнами прокатывалось по мне.

Ничто и никогда не причиняло такой боли.

Этот острый тонкий конец снова и снова скользил в меня, и мне казалось, что мой разум просто сломается. Во мне существовало какое-то отверстие, но он было таким безумно чувствительным, что ощущалось все так, будто кто-то забрался в моё тело и голыми руками коснулся моего сердца. Я снова заорала, когда его крики сделали слабее, когда он начал вминаться глубже, находясь на грани оргазма. Его удовольствие взрывалось во мне более интенсивными вспышками, и этого я тоже не могла избежать. Это смешивалось с моей болью, а потом он стал раскачиваться так сильно, что я не могла пошевелиться, даже если не считать того, что он удерживал меня руками.

Где-то в разгаре этого он остановился ровно настолько, чтобы восстановить контроль и вновь душить меня этим жаром, поглаживая моё тело руками, затем языком. Он хотел, чтобы я расслабилась. Он боролся с какой-то частью меня, чтобы я расслабилась, но я не могла. Все моё тело перешло в режим полной паники; я не могла думать ни о чем другом.

Я хотела умереть. Я была уверена, что это меня убьёт.

К тому времени я почти хотела, чтобы это меня убило.

Спустя, казалось, целую вечность он кончил.

Это тоже было больно.

Как будто слишком много всего вторглось в слишком маленькое пространство.

Его удовольствие почти ослепило меня, такое ошеломительное, что я захныкала ему в шею, и издаваемые им звуки сделались беспомощными, даже уязвимыми. Слезы катились по его щекам, когда он поднял голову, все ещё толкаясь в меня. В те несколько секунд я видела, как его лицо сделалось почти детским, пока он ещё сильнее вдалбливался в меня. Он говорил на каком-то другом языке. Я не понимала его, но исходящие от него чувства под конец выражали привязанность… почти любовь.

Я онемела. Я больше не знала, где нахожусь.

Я не знала, кто я.

Когда он наконец закончил, он обнял меня, обхватывая руками мою спину и не выходя из меня. Я ощутила, как эта острая часть его отступила, но он оставался во мне, все ещё почти твёрдый, и прижимался ко мне с очередным приливом того жара. Я чувствовала, как от него очередным насыщенным облаком исходит тепло и привязанность, как он крепче обнимает меня, тяжело дыша мне в грудь.

— Ты моя, — пробормотал он, стискивая мои волосы руками. — Ты моя, — он целовал моё лицо, затем горло, говоря со мной по-русски, затем на том другом языке, который я один раз слышала от Блэка — когда он читал те странные надписи на стенах в Почётном Легионе.

— Ты моя, — сказал он мягче, лаская мою щеку своей.

Я не шевелилась. Я смотрела в темноту потолка и гадала, как я не умерла.