Черные псы пустыни

Два темных пятна в истории войн нифилимов по сей день смущают историков.

Первое касается Урука. Как ему удалось выжить? Раненный в голову таким серьезным противником, как командующая войском нифилимов, он длительное время валялся без сознания на поле боя. Рядом шныряли хищники, с неба немилосердно припекало солнце, вокруг громоздились горы трупов… Его спасение не без оснований считали своего рода чудом.

Жрецы и верующие разных конфессий объясняли этот факт вмешательством богов. Чьих богов? Этот вопрос оживленно обсуждался. Жрецы Каллы, например, сообщали, что их богиня собственной персоной охраняла распростертого на поле героя. Последователи Мардука уверяли, что дракон их бога обвил Урука кольцами своего хвоста, защитив от всяческих напастей. В храме Молоха рассказывали о небесном огне, окружившем его бесчувственное тело.

Истина не менее удивительна.

Урука охранял его четвероногий соратник. И ночью, и жарким днем, долгие часы без воды и пищи, без спасительной тени, пес, рискуя жизнью, отпугивал птиц-падальщиков и отгонял шакалов. С уверенностью можно сказать, что лишь отвага и самоотверженность собаки спасли Урука от неминуемой гибели и, учитывая роль Урука в событиях и исходе войны, изменили историю Шинара.

Не меньший интерес для историков представляет роль Изина, признанного вождя последователей Каллы, в захвате Андером реальной власти над войсками Кан-Пурама. Он был, без сомнения, самым близким к узурпатору человеком, именно он принял его в Кан-Пураме и затем сопровождал в Ур.

Споры не затихли и по сей день.

Действительно, каким образом смог Андер в столь краткий срок оттеснить от власти законных вождей? Насколько осведомлены были о его планах жрецы Каллы? Разумеется, храм Каллы отрицает свою причастность к замыслам Андера. То же можно сказать и о служителях Мардука, Баал, Молоха.

Но даже если Изин оказался лишь невольным сообщником узурпатора, ни у кого не вызывает сомнений его ключевой вклад в успех Андера и роковые последствия этого успеха для народов Шинара.

Глава 1 И не введи нас во искушение

Изин проснулся от судороги в икре. Он попытался пошевелить пальцами, но мышцы не расслаблялись.

— Титьки Каллы! — выругался он.

— Встань, разомнись, — предложил Андер. — Поможет.

Изин поднялся и потоптался по своему одеялу, чтобы не беспокоить соседей. Множество их спутников расположилось рядом на отдых, расстелив одеяла на короткой траве.

— Нагнись, достань до земли.

Изин послушался. Стало легче. За последние дни он двигался больше, чем за все предыдущие годы. Если Доран стремился нести учение Каллы на улицы, активно вдалбливать его во лбы сограждан, то Изин всегда предпочитал затворничество, как будто специально избегая всякого движения. Сейчас мышцы ног его окрепли, легкие дышали свободнее. Но за все надо платить. И вот начались эти судороги…

— Где ты научился этому… про судороги да про боли?

— В рудниках. Рабство — это боль. Всегда.

— Да, конечно, — кивнул Изин, опустился на одеяло и вытянул ноги к костру. — Скоро утро?

— Еще даже не полночь.

Изин заметил мешки, не менее дюжины. Те, что слева, — открыты. Андер как раз принялся развязывать очередной.

— Не спится? — участливо спросил Изин.

— Как и всегда, — пожал плечами Андер. Он вынул из мешка завернутый в пергамент кусок копченой свинины и положил рядом. Много провизии набрал Андер. Хлеб, мясо, фиги и финики. — Не заметил?

Да, Изин заметил, что Андер сидит, глядя в огонь костра, когда другие засыпают. Создавалось впечатление, что он вообще никогда не спит. В Уре, проснувшись однажды ночью, Изин увидел, что Андер сидит, уставившись в стену. Губы его шевелились, он бормотал что-то на неизвестном языке.

— Наверно, ты не спишь, потому что слишком устаешь. Как говорится, богачи спят чутко, а труженики совсем не спят.

— Просто отвык от сна, — разъяснил Андер. — Мальчишкой пас коз ночами. — Он отодвинул просмотренный мешок и взялся за следующий. — Потом рудники. Подземелье. Когда привыкаешь к темноте, она теряет силу. Вместо сна — мысли о побеге.

— Угу, — промычал Изин. Кажется, Андер верит в то, что говорит. В целом это даже соответствует истине. Но если бы дело было только в бессоннице! Андер почти ничего не ел, никогда не мылся, говорил лишь при необходимости. Все больше замыкался в себе. Во время торжественной трапезы в их честь, в храме Каллы в Уре, Андер сидел неподвижно, с отвращением уставившись на изысканные яства. На заданные ему вопросы отвечал кратко, иногда просто кивал или хмыкал. Жрецы пытались втянуть его в беседу, но тщетно. Во время аудиенции у верховной жрицы он четко изложил ситуацию, ярко обрисовал угрозу, но на вопросы отвечал короткими, чуть ли не высокомерными репликами. Изин даже отчаялся в успехе их миссии и очень удивился, когда храм решил выставить армию. Все-таки Андер произвел впечатление на жрицу. Но как ему это удалось?

— Выйду через час, — вдруг буркнул Андер.

— Так скоро? — удивился Изин.

— Возьму с собой пятерых. Если поторопимся, через четыре часа будем в городе.

— Но если бы Кан-Пурам был так близко, мы видели бы зарево.

— Факелы не горят.

Изин повернулся к северу. Впервые тьма показалась ему зловещей. Тьмою смерти. Андер открыл последний мешок. Рубаха, сандалии, нож, веревка… игральные кости! И ничего съестного.

— Давай твой.

— Что ты ищешь?

— Медовые леденцы.

Не хотелось Изину отдавать полученные от верховной жрицы сласти, да что поделаешь. Отряду Андера они нужнее.

— Не опоздать бы, — проворчал Андер.

— Думаешь, город не выстоит?

— Без людей Молоха? Нет.

— А с ними?

Андер скептически покосился на Изина.

Изин наблюдал за игрой языков пламени. Он, как и Доран, знал о плане Шамаша, но помалкивал. Они решили никому об этом не рассказывать. Ни к чему людям знать, что верховный жрец Молоха нанял убийц своего предшественника.

— И с ними… вряд ли, — проворчал, наконец, Андер.

— А если нифилимы уже взяли город?

Андер принялся упаковывать отобранную провизию.

— Попытаюсь вернуться.

Он затянул мешок и перекинул его через плечо.

— А вдруг не сможешь?

— Значит, не смогу. Значит, покойник. Значит, сам соображай.

Изин представил, как люди Ура входят в город, не зная, что враг уже там. Его передернуло.

— Может, не стоит тебе идти?

— Стоит.

— Почему?

Андер вздохнул.

— Потому. Закрываю глаза — и вижу нифилимов. Когда говорю, каждое слово перевожу с их языка. Есть не могу, пища слишком хороша. Желудок не знает, что с ней делать. — Андер натянул капюшон на голову до самых глаз. — Пока они дышат, мне нет жизни.

Изин молча смотрел на него. Обычно Андер говорил холодным, безжизненным голосом. Но не сейчас. Изин даже испугался. Есть ли на свете сила, способная остановить этого беглого раба?

— Снимемся, как только рассветет, — пообещал Изин.

Андер кивнул и стряхнул с плаща сухую траву.

— Андер, ответь мне еще на один вопрос.

Андер молча повернулся к нему.

— Как тебе удалось убедить верховную жрицу?

Андер криво усмехнулся.

— Камень. Негр украл их камень.

— Да, помню, как же. «Девственность Каллы».

— Я рассказал ей, что слышал. Подслушал. Капитанша нифилимов и ее бабы болтали, что наняли людей ограбить храм.

— Это правда? — Изин старался заглянуть под капюшон, увидеть глаза Андера.

— Конечно.

— Думаешь, «Девственность Каллы» и сейчас у нифилимов?

— А где же еще?

— Сюда.

Андер свернул в узкий проход. Его люди потянулись за ним.

Они уже еле переставляли ноги. Солнце еще не поднялось, а они уже два часа шныряют по закоулкам Кан-Пурама, по его самым грязным и темным окраинам. Андер чувствовал их усталость — о своей он давно забыл. То и дело кто-то звучно зевал.

Медленно они продвигались, очень медленно. Однажды через четверть часа плутания по каким-то закоулкам вышли к тому же месту — к счастью, это заметил только Андер. Узнал по потрескавшемуся рисунку, нацарапанному на стене, на котором кобель оседлал женщину. Люди его плелись, опустив головы и глядя под ноги. И не без причины. То и дело приходилось перешагивать и перескакивать через развалы гниющих отбросов, мусора, через лужи и кучи испражнений. Возмущенно пищали обеспокоенные вторжением чужаков крысы. Даже в богатых кварталах Кан-Пурама боковые проулки представляли собой вонючую свалку.

Ближе к центру стали попадаться прохожие. Андер запретил своим людям общаться с местными жителями, и они лишь молча бросали на встречных беглые взгляды. Горожане тоже не стремились к общению с группой вооруженных людей. Чаще всего навстречу попадались оборванные, истощенные женщины и дети. Вот девочка, опоясанная стригущим лишаем. Вот пожилая пара делит мешок проса. Завидев Андера и его людей, женщина уселась на просо, закрыв его от проходящих своим тощим телом и лохмотьями. Нищие выбрались из трущоб в богатые кварталы.

Группа завернула за угол, и Андер остановился. В конце длинной улицы возвышается башня Молоха, конечная цель их запутанного марша. Когда Андер видел ее в последний раз, у окон башни горели душистые факелы с мелиоком. Сейчас она торчала впереди, словно гигантская темная кость.

— Высокая, — заметил старший в его группе, по прозвищу Глазок, ткнув в сторону башни вилами. — А что там за точки… Вон, за башней?

— Грифы, — усмехнулся Андер.

— Да ну! Так много… их там две дюжины летает.

— А на земле дюжины дюжин, — заверил его Андер. — На поле горы трупов.

Чужой мир.

Мужчины стояли, опираясь на копья и вилы, и глядели на башню. Добрые люди, семейные. Собственное хозяйство, скот, поля, мастерские. Глазок двоих сыновей вырастил. Бочонок, прозванный так за обширное брюхо, работал в таверне в торговых рядах. Андер никогда не интересовался их настоящими именами. Он предпочитал воспринимать их как единое пятиглавое тело, как зерно, из которого вырастет его армия.

Вот уже неделю Андер обдумывал, как захватить контроль над силами Ура и Кан-Пурама. После встречи с Килимоном ему стало ясно, что армию нифилимов может победить лишь дисциплинированное войско, подчиняющееся единому руководству, волевому и целеустремленному лидеру. Если оставить командование в руках жрецов, нифилимов можно отбросить, задержать, но не уничтожить. Жрецы будут обсуждать каждый шаг, спорить и совещаться, а враг тем временем подготовится к новому походу. Кто-то должен взять управление в свои руки.

Андер понимал, что жрецы его не поддержат. Не потому, что он неправ, не потому, что ложно мыслит, нет. Но он беден, он бывший раб. Да еще и бледнокожий.

Решение пришло во время банкета в зиккурате Каллы. Надо подойти к проблеме с другого конца. К демонам послать священников и ни в чем не пытаться их убедить. Сражаются не жрецы. Сражается войско. Если армия последует за ним, жрецам придется с этим смириться. Или показать свою никчемность.

— Глянь, красота какая, — вдруг прошептал Глазок. Поднимающееся над миром солнце залило стены башни Молоха красноватым утренним светом. Действительно, захватывающее зрелище. И одновременно сигнал: время не ждет! Они опаздывают.

— Вперед! — приказал Андер, указывая на узкий темный проход между двумя большими домами. — Мы почти в центре Кан-Пурама. Если нифилимы в городе, они могут быть и в башне.

Люди нервно переглянулись. Чего только они не услышали в последние дни об этих страшных нифилимах. Ужасные истории о кровопролитиях и насилии. Как и ожидал Андер, его люди чуть ли не тряслись от страха.

— Пойдешь первым, — обратился Андер к Бочонку.

— Я? — Бочонок поежился. Впервые в жизни такая напасть. Ужасное место этот Кан-Пурам.

— Ты, ты. Пошел.

Бочонок оглядел спутников, ожидая от них поддержки и ободрения, затем вздохнул, опустил копье и шагнул в проход.

— За ним по одному. Я последним.

В проход не выходила ни одна дверь, окон ниже третьего этажа тоже не было. Как в тоннеле. Андер нахмурился, вспомнив о рудниках.

Через две сотни шагов Бочонок остановился.

— Что там? — спросил сзади Андер.

— Строительный мусор, — прошипел спереди Бочонок. — Груда кирпичей.

— Угу, — промычал Андер, как будто это препятствие было предусмотрено его мудрым планом.

Бочонок потыкал в слежавшийся развал кирпичей торцом копья и полез наверх, кряхтя и опираясь на древко. Вскоре вся группа уже стояла на другой стороне, глядя, как их вождь, выпрямившись на гребне, соколиным оком озирает окрестности.

Они оказались на вполне приличной вымощенной улице. Заброшенная кузница, рядом, похоже, бордель. К северу — храм Молоха. Обогнуть его — и попадешь к главному входу.

— Вперед, — сказал Андер и двинулся первым. Быстрым шагом они пересекли мост через широкий канал, направляясь к южной стороне храма. Людям его казалось, что их ведут на верную смерть.

В храме, разумеется, не оказалось никаких нифилимов. Как и жрецов. Андер давно понял, что Кан-Пурам не занят противником, но не спешил делиться своими догадками с подчиненными. Если бы нифилимы заняли город, то входы, конечно, охранялись бы постами. Местность прочесывали бы патрули. Народ сгоняли бы в толпы для сортировки: рабов — в Дагонор, остальных — убивать на месте.

Андер ступил на территорию храма без всяких колебаний. Он уже побывал во многих святилищах. В храме Каллы, стены которого оформлены рельефными изображениями сцен из жизни богини. В храмах Мардука и Баал, украшенных разноцветными драпировками, золотом и серебром. Самым странным показался ему храм бога пустыни, которого люди называли Создателем. Небольшое сооружение, всего три жреца, последних в их секте. Помрут они — и нет больше культа. А их церковь растащат на кирпичи. Интересной формы эта церквушка. В плане крест, а обозреть ее целиком можно, лишь стоя в центре, где в полу вырезана громадная шестиконечная звезда. Андер покачал головой, вспомнив об этом храме. Дома богачей тоже иной раз напоминали святилища каких-то божков с ленивыми наложницами в роли жриц неизвестного культа. Но все эти храмы превосходило внушительностью святилище Молоха. Никакой резьбы, никаких тряпок. Андер не мог припомнить, заметил ли он там что-нибудь ценное. Потому-то здесь и дверей не запирали. Сложена башня Молоха из полированного песчаника, гладкого на ощупь. В центре зала, под световым отверстием в потолке, простой алтарь из кварца, увенчанный живым огнем. Шамаш говорил, что это «вечный свет» и что пламя горит одною лишь верой. Однако Андер готов был биться об заклад, что огонь поддерживается еще чем-то, более материальным, чем вера.

Впечатлял бархатно-черный потолок храмового зала, украшенный серебряными и золотыми звездами. Шамаш рассказывал, что на сводах изображено небо, каким оно бывает на следующую ночь после весеннего равноденствия. В этот день солнце поднимается прямо над световым отверстием, и его лучи, отражаясь от гладкого пола, заставляют вспыхивать каждую звездочку на потолке.

Андер медленно пересек зал, жалея, что не видел его в полном великолепии. Взгляд его остановился на утренней звезде, алмазом сияющей в короне королевы небес. Здесь она была не столь прекрасна, как на небесном своде, но зато соблазняла своей близостью. Слишком близкой казалась она.

Возле алтаря Андер обернулся и обнаружил, что его войско робко жмется у входа. Еще одна проблема, требующая решения. Андер не слишком много знал о верованиях народов Шинара, особенно о культе Каллы, но понимал, что каждый клин, вбитый между этими людьми и их богиней, отдаляет их от жрецов.

Конечно, можно просто отдать приказ, но это подорвет его замыслы. Эти люди должны сами, по доброй воле, последовать за ним. Они должны поверить, что цели стоят опасностей пути, жертв. Конечно, все стремятся к славе, к силе, к богатству. Но есть в жизни и другие ценности, и Андер учитывал это в своих расчетах.

Он опустил мешок на пол, уселся спиной к алтарю. Кварц приятно согревал спину.

Мало чему научил его приемный отец, но память у Андера неплохая, он запомнил уроки этого чужого человека.

— Не будь идиотом, — вновь зазвучал в голове Андера его голос. — Тебе не согнать коз в стадо, если они этого не захотят. — Он указал на козу, глазевшую на них сквозь широкие щели забора. — Эта тварь быстрее, сильнее и упрямее тебя.

— Что же мне делать? — спросил тогда Андер.

— Не сбивай их в кучу. Просто не оставляй ни одной позади. Ясно?

Андер кивнул, хотя ничего не понял. И после этого урока все шло по-прежнему: пока он ловил одного козла, все остальное стадо разбегалось.

Но вот однажды, подкармливая беременных коз, он сделал удивительное открытие. Он скормил горсть пшена одной козе, и все стадо столпилось возле него. У него оставалось еще немного зерна, но четкие инструкции отчима подлежали неукоснительному исполнению. Ни одной — больше ни зернышка. Иначе ответишь собственной шкурой. Козы инструкций не получали и продолжали напирать, тыкаться в него мордами. Андер побежал от них — животные последовали за ним.

И ни одна не свернула в кусты. С этого дня Андер всегда имел при себе горстку зерна.

Люди устроены точно так же. Даже проще. Они, в отличие от коз, стремятся выполнять приказы.

— Долго мы пробудем в этом логове неверных? — спросил Бочонок.

— Нет, сейчас уйдем.

— Мы будем сражаться?

— К чему? Какой от нас прок? К тому же, дойдем ли мы до поля битвы? А вдруг нифилимы уже у дверей. Может быть, здесь самое безопасное место.

С этими словами Андер развязал мешок, вытащил кусок свинины и принялся с аппетитом его уплетать. Он специально открыл мешок пошире, чтобы люди увидели золотистую карамель леденцов.

— Вы тоже закусите. Прихватили что-нибудь с собой?

У них с собой еды не оказалось. Андер на это и рассчитывал.

— У меня ничего, — мрачно сообщил Бочонок.

— Ничего? — Андер изобразил удивление. — Как же так, дорога дальняя…

— Мы думали найти еду здесь.

— А если город захвачен, то с голоду помирать? Но не расстраивайтесь, у меня на всех хватит. Угощайтесь. — Он широким жестом указал на мешок.

Бочонок глянул вверх, на отверстие в потолке. Колебался он недолго.

— Ну что ж… — Он шагнул вперед и протянул руку к солонине. Андер тут же подцепил мясо и протянул его Бочонку.

— Вкусно?

— Угу, — промычал Бочонок, впившись зубами в соленую свинину.

Остальные внимательно следили, но с места не двигались.

— А вы что же? Не проголодались еще? Звезд боитесь? — Он указал на нарисованное небо. — Это ведь просто краска. Сам верховный жрец скажет вам то же самое.

— Здорово выглядит, — кивнул Бочонок, запихивая в рот кусок хлеба.

— Да, красиво, — согласился Андер. Он взял в руки каравай хлеба, разломил его пополам и протянул остальным четверым. — Но звездами сыт не будешь. Тем более, нарисованными.

Еще один из его спутников оторвался от стены и протянул руку за хлебом. И вот уже все они сидят у мешка и сосредоточенно жуют. Все, кроме одного. Глазок все еще стоит у двери. Им следует заняться особо.

Андер подошел к двери.

— Глянь-ка, Глазок, Бочечка-то наш уже второй каравай уминает.

Андер привалился спиной к стене. Здесь камень прохладный, после алтаря кажется даже холодным.

— Присоединяйся.

— Не могу, — пробормотал Глазок. — Мой старший сын хочет стать жрецом. Если верховная когда-нибудь узнает…

— Откуда?

— Как знать…

— Да кто ей донесет? Не они же! — Андер кивнул в сторону активно жующих единоверцев Глазка. — Они ведь не враги себе.

Глазок поморщился.

— А в колдовство и божий промысел ты веришь? — спросил Андер.

— Конечно!

— И Молоха боишься?

— В Молоха я не верю.

— Тогда нечего тебе здесь бояться. Этот храм для тебя такой же дом, как и любой другой.

Глазок задумался.

— Н-не могу, — прошептал он.

— Понимаю, — кивнул Андер и сунул ему в руку краюху хлеба. Глазок уставился на хлеб, отщипнул крошку и сунул ее в рот. Андер улыбнулся.

— Эй, Глазок, давай живей, а то леденцов не останется! — крикнул Бочонок.

Глазок вздохнул и направился к алтарю.

Стоя перед шатром совета, Доран пытался рассмотреть позиции противника. Солнце взошло уже четыре часа назад, но нифилимы не подавали признаков жизни. Доран поскреб затылок.

— Вот бы сейчас туда, повыше, а?

Доран повернулся на голос. К нему подходил Ячменное Зерно, сжимая в кулаке булаву.

— Оттуда лучше видно, — заметил лысый герой, махнув булавой в сторону трехэтажного здания с широкими окнами. — Намного лучше.

Доран нырнул в шатер.

— Зачем пришел? — спросил он, усаживаясь за низенький столик, на котором стояли пустой кувшин и три кружки. Ячменное Зерно тоже не отказался бы присесть, но скамеечка при столе имелась лишь одна, и досталась она Дорану.

— Долго еще будешь держать народ в поле?

— А что я могу сделать?

— Отвести к домам, в тень. На таком солнцепеке никто долго не выдержит. — Ячменное Зерно прижал ладонь к раскаленной лысине.

— Хорошо, — Доран забарабанил пальцами по столешнице. — Что еще?

Ячменное Зерно не успел открыть рот, как в шатер ввалился старик на деревяшке. Нога у него отхвачена выше колена, но двигается на диво резво, опираясь на старый багор. Да еще и топор тащит.

— Ячмень! Наконец-то я тебя нашел, — воскликнул дед, бесцеремонно бухнув топор на столик перед носом Дорана.

— Чего ты хочешь? — раздраженно вскинул голову Доран. — Это штаб войска, здесь собираются вожди.

— Вот я и пришел сюда, — ничуть не смутился старик. — Подарок принес герою.

Ячменное Зерно схватил топор. Его топор! Тот самый, который полетел в злобную воительницу, и с которым он уже распростился навеки.

— Откуда?

— Оттуда, откуда ж еще, — ткнул дед багром в сторону поля боя. — Всю ночь искал, таскал свои старые кости по трупам.

— Спасибо тебе. — Ячменное Зерно перекинул топор через плечо. — Снова чувствую себя человеком.

— И я тебя благодарю, — буркнул Доран. — Но если у тебя всё…

— Не совсем всё, если позволишь, почтенный. Видишь ли, сын у меня. Добрый парень, сильный, дрался вчера, ранен, — дед указал на свое уцелевшее колено, объясняя, куда ранен сын. — Ламех его зовут. Помогал святейшего с поля выносить. Страшно перепугался и не вернулся в поле.

— Кто? Шамаш? — Дорану не терпелось избавиться от этого надоедливого старика.

— Нет, мой парень. Ламех испугался. Но он хочет снова в бой. Можно ему?

— Конечно, можно, — заверил Ячменное Зерно. — Пусть меня найдет.

— Ламех!

Вошел, прихрамывая, парень лет шестнадцати. Колено затянуто чистой белой повязкой.

— Сам Ячмень тебе позволил вернуться. — Старик ткнул парня грязным торцом своего костыля. — Что сказать надо?

— С-спасибо, — просипел парень, испуганно оглядываясь.

— Ты как раз кстати, — обратился к парню Ячменное Зерно. Он глянул на Дорана и продолжил: — Топай на правый фланг к людям Молоха и скажи им отойти к домам. Передай им, что я велел. Понял?

— Понял. Отойти к домам.

Парень спешно похромал к выходу.

— Погоди! — Ячменное Зерно протянул ему свою булаву. — Возьми это.

— Нет, ему не нужно, — ухмыльнулся старик. — Покажи, Ламех.

Парень послушно вытащил из ножен меч. Железный меч нифилим.

— Где взял? — вырвалось у Дорана.

— Там же, где и топор, почтенный, на поле, у покойницы позаимствовал, у блондинки. Пускай теперь нам послужит, черноголовым.

И старик провел рукой по своим седым волосам.

— Ну, раз ты вооружен, то ступай, — Ячменное Зерно положил булаву на стол.

Старик обнял сына и подтолкнул его к выходу.

— Мать я успокою, не волнуйся, — бросил он вдогонку парню.

— Что-нибудь еще? — спросил Доран.

— Даже не знаю, стоит ли твоего внимания, почтенный, — протянул дед, все еще глядя на полог проема, за которым исчез его сын.

— Давай, давай, не тяни, — поторопил его Ячменное Зерно.

— Ну, там эти, из Ура. Не знаю, чего им надо. С копьями и вилами. Вонючие, уставшие… Кошмар! А главный у них — как будто с того света вылез. Бледный, как нифилим. Белее призрака. И в колпаке, едва глаза видать.

Доран вскочил.

— Где они?

— С твоими людьми, почтенный. И этот, белый, все выспрашивает, выспрашивает… Сколько потерь, выслали ли разведку. Даже одного из своих послал, толстого с копьем.

Ячменное Зерно повернулся к Дорану.

— Ты, похоже, их знаешь.

Доран уже шагнул к выходу.

— Надеюсь, — бросил он на ходу.

— Кто они? — крикнул вдогонку Ячменное Зерно.

— Наши спасители! — и Доран выскочил из штабного шатра.

Старик и Ячмень переглянулись.

— Эти оборванцы — спасители? — удивился старик.

Ячменное Зерно подошел к проему и высунулся из палатки. Доран, позабыв о своем сановном достоинстве, мчался через поле.

Глава 2 Мучительное пробуждение

Что-то мягкое, почти невесомое коснулось щеки Урука, перелетело на нос. Он очнулся, попытался сдуть, потом смахнуть… пальцы плохо повиновались.

Урук открыл глаза.

К пальцу прилипло небольшое черное перышко, почти пушинка. Урук дунул, вернее, слегка выдохнул, и пушинка взлетела, закружилась в воздухе.

Пес сидит так близко, что можно рукой достать. Он еще не заметил пробуждения хозяина. Его внимание сосредоточено на чем-то другом.

Урук скосил глаза и увидел растерзанного грифа. Шея птицы перекушена, одно крыло почти оторвано. Морда пса в пуху, черных перьях и крови. Но это не его кровь, а птичья.

Своя кровь украшает левый бок пса. Должно быть, какой-то другой гриф царапнул, покрупнее. Урук закрыл глаза. Хорошо, что пес жив и рядом.

В течение последнего часа в пробуждающемся мозгу Урука повторялся один и тот же сон — старый, навещавший его уже не один десяток лет. Несмотря на небольшие изменения, начинался он всегда одинаково.

Урук бежит.

Серая пыльная трава волнуется на ветру. Кругом ни холмов, ни деревьев — темная равнина, ночь, звезды. Ноги отбивают ритм бега.

Пробежав около лиги, Урук останавливается перевести дух. От кого он пытается спастись? Ничто живое не может преследовать его так далеко. Любой враг уже либо догнал бы его, либо безнадежно отстал. Однако кажется, что опасность рядом, что дыхание преследователя обжигает затылок.

Урук резко оборачивается, ожидая увидеть свои следы, примятую траву, бескрайнюю равнину. Но он на берегу ручья. По дну скользят тени рыбок. На другом берегу возвышаются джунгли. Деревья, лианы, дикий виноград. У одних растений кора гладкая, как кожа ребенка, другие грозят путнику острыми шипами. Кого-то другого эта картина испугала бы, но для Урука джунгли — это родной дом.

Урук ступает в ручей и тут же отпрыгивает. Вода обжигает холодом. Он едва прикоснулся к ней, а уже не чувствует пальцев.

Урук озирается, ищет взглядом толстую ветвь, нависшую над ручьем, какое-нибудь бревно, камни, по которым можно было бы перебраться на другой берег. Ничего.

Внезапно Урук замечает какое-то движение в кустах. Как будто кто-то прячется за ветками.

— Эй, кто там? Покажись! — кричит Урук. — Я тебя не трону!

Навстречу ему из кустов выходит женщина. Ее черная кожа блестит так, что в ней отражаются звезды. В руке у нее длинное деревянное копье с обожженным острием. На ней нет никакой одежды, но стыда она не знает: шагает легко и свободно. Подойдя к берегу, женщина опускается на колени, склоняется к воде и пьет прямо из ручья, словно животное. Зубы ее остры, будто клыки диких зверей.

Она пьет, не обращая на него никакого внимания, и он тоже решается утолить жажду. Нагибается, протягивает к воде ладонь, но тут же отдергивает руку. Холод! Не прикоснуться.

— Мана! — шепчет он, растирая пальцы.

Женщина поднимает голову и улыбается ему.

— Вода холодная, — жалуется Урук. — Где можно перейти?

Она указывает копьем на небо.

Урук смотрит вверх. Звезды приходят в движение. Но это не то еженощное движение, к которому привыкли люди джунглей. Звезды то собираются вместе, то разбегаются, растут и исчезают. Образуются и тут же распадаются новые созвездия. Вот звезды понеслись навстречу друг к другу. Урук зажмурился от ужаса, но звезды сливаются, образуя новое солнце. Женщина поднимает копье, подзывая к себе светило, как подзывают собаку. И оно послушно спускается.

Урук содрогается. Громадный шар огня несется на него с неба. Сон превращается в кошмар. По щекам текут слезы, хочется развернуться и бросится прочь. Зачем только он остановился! Но поздно. Невозможно сбежать, вернуться к спасительной лжи, когда перед тобою разверзлась истина.

Урук видит, как звездный шар меняет форму и превращается в огненное копье. Оно вонзается в женщину, и глаза ее вспыхивают ослепительным светом. Удар огненного копья силен, женщина опирается на свое оружие, чтобы устоять на ногах.

Все кончено.

— Тебе помочь? — обращается Урук к женщине. Небо черное, но даже в полной тьме он видит ее. Глаза ее закрыты.

— Что с тобой? — спрашивает Урук.

Ответа нет. Она его не слышит.

Урук подбирает гальку и швыряет в сторону женщины, ей под ноги. Камушек зарывается в песок.

Женщина вздрагивает. Губы ее шевелятся.

«Наконец-то она заговорит», — думает Урук.

Она открывает глаза.

Из груди Урука вырывается крик. Вновь рожденное солнце бьет по нему всей своей огненной мощью.

Последнее, что замечает Урук, — свирепое сверкание зубов женщины. И весь мир скрывается в ревущем пламени.

Урук провел рукой по лицу. Солнце видно даже с закрытыми глазами. Череп раскалывается. Он застонал.

Пес мгновенно вскочил, залаял, погнался за своим хвостом. Потом бросился к Уруку и принялся облизывать его физиономию.

— Хватит, хватит, — бормотал Урук, едва касаясь шеи пса. — Перестань.

Дышать тяжело. Горло пересохло.

— Птичек… ловишь? — Урук коснулся налипших на морду пса перьев. С трудом повернул голову — каждое движение причиняло боль. Оценил высоту светила. — Не мог подождать часок-другой…

Пес лизнул его в нос.

— Пить…

Урук потянулся к мешку. Глоток воды вернет его к жизни.

Рука натолкнулась на моток веревки. Урук даже не задумался, почему веревка оказалась снаружи мешка. Ага, вот он, вожделенный мех… Пустой. Черт хвостатый, прогрыз, тоже ведь пить хотел. К воде придется проделать долгий путь. Держась за шею пса, Урук уселся. Сразу затошнило. Урук вспомнил, как он, впервые выйдя к океану, глотнул соленой морской водицы. Такое же ощущение. Сглотнул, пытаясь преодолеть тошноту, — не помогло. После рвоты накатила такая слабость, что чуть снова не свалился на землю.

Пес сидел рядом, внимательно и озабоченно наблюдал за Уруком. Первая радость схлынула, и он видел, что хозяину плохо. Ранен, обезвожен, перегрелся, кожа сухая. Без воды помрет.

— Надо бы встать… — Урук перевалился на четвереньки. Ему показалось, что голова слетела с плеч и покатилась по грязи. — Пес, помогай. — Он оперся на спину собаки. — Стой спокойно.

Пес едва устоял, а у Урука от напряжения пошла кровь носом. «Спокойно, не торопись», — уговаривал он себя. Теперь главное — устоять на ногах, подняться во второй раз ему вряд ли удастся.

Осмотревшись, решил направиться к востоку. По краю поля боя в сторону города. Или к Тигру. Только не через горы трупов. Там уже собрались тучи падальщиков, и новые налетают. Пируют.

Урук не успел ступить и шага, как пес поднял лай. В чем дело? К реке и в воду! Но животное не двигалось с места. Урук слишком доверял своему другу, чтобы не обратить внимания на его странное поведение. И правильно сделал. Пес сидел перед мечом Урука.

Череп чуть не раскололся, пока он подбирал меч. «И поделом», — подумал Урук. Забыть про оружие! Без оружия охотник превращается в добычу. Чистить клинок не было сил.

— Спасибо, пес, — пробормотал хозяин сухими губами.

Но пес уже понесся к небольшой группе деревьев посреди поля.

— Тень… — чуть слышно выдохнул Урук. Солнце уже слишком высоко. Пересекать поле под его палящими лучами нельзя. Нужно добраться до тени и переждать жару.

Первую сотню шагов он еще кое-как одолел. Потом ноги перестали слушаться. Урук с трудом переставлял их, местность плыла перед глазами, как в тумане. До реки он бы не добрался, а до деревьев все-таки дотащился. Почувствовал под ногами мягкую траву, пополз к псу.

Тот развалился в какой-то стоячей луже, поросшей камышом и водорослями. Вода была мутной, но Урук этого не заметил. Дотянулся до воды, поднес ко рту в пригоршне. Вкуса не почувствовал. Псу она явно нравилась. Урук зачерпнул еще, выпил. Потом еще. Подтянулся ближе, уронил в лужу голову. Обмыл лицо. Теперь спать. Подполз к дереву, обмяк. Ветка уперлась в бок, но Урук ничего не почувствовал. Тень. Сон.

Через полчаса Урук проснулся. Пес шлепал по луже, мутил воду, поднимал со дна ил и глину.

— Пошел вон! — проворчал Урук. — Прекрати безобразничать.

Он выволок пса из водоема. Обычно на это требовалось одно движение, но сил не хватало, а пес не очень-то хотел покидать мокрое местечко. Оттеснив зверя, Урук окунул лицо в мутную жижу. Отфыркиваясь, поднял голову, стер с лица глину.

— Ох, хорошо… Через час снова буду человеком. — И он снова сунул голову в воду. Вода творила чудеса. А может, и глина. Постепенно возвращалась память. Он вспомнил, что с ним случилось, хотя не представлял, каким образом остался в живых.

В очередной раз высунув голову из воды, он заметил, что пес пристально вглядывается в поле боя.

— Что ты там заметил, хвостатый? Солдаты? Долго же они спали.

Урук не был воином, но ему казалось, что любой здравомыслящий человек предпочтет драться утром, пока солнце еще не расползлось во все небо. Он поднял голову над травой, как оказалось, слишком резко: в глазах замелькали яркие звездочки и точки.

Шесть нифилимов, двое мужчин и четыре женщины, шагали через поле. Мужчины несли носилки. Они небрежно прошли мимо трупов дикарей, затем стали внимательнее. Иногда нагибались, всматривались в лица мертвецов.

— Ищут кого-то.

Пес напряженно следил за отрядом.

Одна из женщин переворачивала некоторые трупы мечом. Другая согнала с тела грифа. Ее тут же вырвало. Урук криво ухмыльнулся.

Три женщины рассеялись по полю, четвертая осталась с носильщиками, держа меч наготове. Похоже, что она их охраняла. От кого? Войско Кан-Пурама, видневшееся вдалеке, не двигалось.

Наконец, поиски их увенчались успехом. Одна закричала что-то, махнула рукой, носильщики направились в ее сторону. Нифилимы снова сбились в группу. Две женщины подняли труп и опустили его на носилки. Труп оказался не слишком легким, передний носильщик оступился и чуть не упал.

Тело закрепили, подобрали меч и тоже положили на носилки. Со своего места Урук не мог разобрать, женский или мужской труп удостоился такого повышенного внимания. Для охотника это было всего лишь какое-то полуобъеденное тело. Может, его опознали по одежде или по снаряжению. Или по мечу. Он вспомнил о женщине, с которой дрался. Не она ли? Да демоны с ней, в конец концов.

Отряд направился к северу. Вот нифилимы приблизились, и пес напрягся. Урук удержал его.

— Тихо!

Ни к чему себя обнаруживать. Пусть себе подбирают своих мертвецов.

Пес, однако, не переставал рваться вперед. Группа чуть свернула. Вот и хорошо. Не хватало еще от этих отбиваться.

Тут Урук обратил внимание на одного из мужчин у носилок. Сердце его замерло. То, что он принял за светлые волосы, оказалось обильной проседью. Джаред шагал под конвоем в лагерь нифилимов, а его руки были привязаны к носилкам. Вперед! Урук выпустил пса и вскочил.

Мир тут же качнулся перед ним, волной накатила тьма. Урук потерял сознание и рухнул на землю.

Когда он пришел в себя, Джаред и воины-нифилимы исчезли. Пса тоже не было видно. Перед носом Урука, оседлав толстый стебель травы, неторопливо поводил усами мелкий богомол. Откуда-то донесся собачий лай. «Хоть бы он им в лапы не попался», — невнятно промелькнуло в голове Урука.

Когда пес наконец вернулся, Урук уже снова сидел в луже. Из носа текла кровь. Он пытался сосредоточиться.

Пес подбежал к хозяину и лизнул его в щеку.

— Мы догоним их, пес.

Глава 3 Каббала

Всю ночь армия нифилимов шагала к Акшуру. Воины сделали лишь одну остановку у реки, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Кишар рассчитывал добраться до места за четыре дня, забрать продовольствие и вернуться в Дагонор. Такая спешка изматывала усталое войско до предела, зато в случае, если черноголовые пустятся в погоню — а Кишар предполагал, что так и случится, — будет время подготовиться к встрече. Пусть кто-нибудь попробует сунуться в Дагонор.

Он скомандовал привал в полночь. Мгновенно установили капитанскую палатку — теперь ее занимал Кишар. Сложили костер, всего один, зато громадный. Погребальный. Новые рабы рысью подносили к нему все новые охапки прутьев и сухой травы. Пламя взовьется высоко в небо, и глаза всех живых существ в округе будут беспокойно наблюдать зарево.

Кишар сидел перед палаткой. Внутрь не тянуло. Там лежала Симха, подготовленная к возложению на костер. Молчаливый свидетель проигранной битвы. Кое-кто уже ворчит, что уж она-то не отказалась бы от верной добычи. Чем скорей она сгорит, тем лучше.

Кишар уже успел вздремнуть, когда подошла Лагассар.

— Костер готов. Как только скомандуешь…

— Считай, что скомандовал. Не тяните.

— Скажешь что-нибудь?

— Нет.

Лагассар нахмурилась. Конечно, прощальные речи на похоронах нифилимов не приняты. Симха сама ни разу не проронила ни слова, ни слезинки на похоронах соратников. Но на этот погребальный костер возляжет не простой мечник, а вождь. Кишар призадумался.

— Что с мечом? — отрывисто спросила Лагассар.

— Что — с мечом?

— На костер и в землю с ее пеплом?

— Нет, меч я оставлю у себя и передам следующему капитану.

Лагассар кивнула, все еще хмурясь.

— Мы присвоим ему имя «Клинок Симхи». В ее честь, — предложил Кишар.

Эта идея пришлась Лагассар по душе.

— Да, верная мысль. Народу понравится.

— Вот и объяви об этом в прощальном слове.

— Я?

— Симха тебя любила. Ей было бы приятно узнать, что ты проводила ее.

Лагассар просияла от счастья.

— Большая честь, — выдохнула она.

— Прошу прощения, — произнес Изин, усаживаясь возле костра рядом с котелком. Котелок, однако, оказался чисто вылизанным. К ужину Изин опоздал.

— Что-то ты припозднился, — проворчал Андер. Сидящие у костра уставились на жреца.

— Прошу прощения, — повторил Изин. Даже просто обойти лагерь — и то сколько сил потратишь. Среди воинов сновали проститутки и торговцы. Изин морщился, но понимал, что без этого никак нельзя. Проститутки — тоже своего рода знахарки, они лечат раны, недоступные никакому жрецу. Многие заснут спокойнее, обласканные этими жалкими потаскушками. Но многих, очень многих скорбящих не сможет утешить никто. Вдовы, сироты, матери. Некоторые из них еще надеются на чудо. К несчастью, Изин не чудотворец. Одна молодая женщина убеждала его, что зачала прошлой ночью. Она надеялась, что богиня пошлет ей такого же сильного сына, как его погибший отец. Изин знал, что Калла глуха к таким мольбам. Но как объяснить это юной вдове? У кого повернулся бы язык?

— Столько скорби вокруг, — пробормотал Изин.

Но Андер не слушал.

— Лучше всего, если она будет не в духе, — обратился Андер к одному из собеседников. «Все плетет свои хитроумные сети», — подумал Изин. Главная цель Андера — поход на Дагонор и беспощадное уничтожение нифилимов. Он стремится склонить к этому Совет. Без сомнения, об этом и толковали у костра во время ужина.

— Ниппур всегда не в духе, — ответили Андеру. — Колючая, как еж. Кто-нибудь видел, чтобы она хоть раз улыбнулась?

Кадеш, верховный жрец храма Мардука. Изин не сразу узнал его бороду. Многие не любили Храм Мардука, хотя он был популярен среди торговцев. Плохие соседи. Считают себя лучше всех, своих приверженцев именуют «Сынами Неба». Браков с иноверцами не разрешают, помогают другим, только когда свои ни в чем не нуждаются. Конечно, мало кому они нравятся.

— Ты уверен, что она с тобой не согласится? — спросил Кадеша Андер.

— Она всегда против меня, что бы я ни сказал, каким бы мудрым мой совет ни был. — Кадеш поморщился. — Да и все остальные тоже.

Изин собрался было возразить. Дело просто в том, что не может последователь Мардука предложить ничего мудрого и толкового, хотел сказать он, но Андер уже снова заговорил:

— Неважно, что было до сих пор. Неважно, что могло бы произойти. Всякие «бы» в бою излишни. Помощь Ниппур нам сейчас необходима.

— Предоставь это мне, — потирая руки, произнес другой собеседник Андера. — Клянусь, я доведу ее до бешенства. Приятное зрелище. Такая красавица в гневе — что может быть прекрасней? — Он захихикал. — Да еще жрица.

«Вор, — разглядел весельчака Изин. — Проныра, кажется». Неприятный тип. Красив, как крыса. А зубов хватило бы на двух крыс.

Андер с сомнением посмотрел на вора.

— Жизнью клянусь, — заверил тот, ударив себя в грудь.

— Что это был за негр? — спросил Кадеш. — Интересный тип.

— Он куда-то исчез, — ответил Пролаза. — Может, нарвался на белых, когда Джареда искал.

Андер вздохнул, глядя на пламя костра.

— Тогда мы получим сокровища нифилимов, — снова повернулся к нему Пролаза.

— Все, кроме оружия, — кивнул Андер. — И «Девственности Каллы». Она вернется к Изину и Дорану.

Изин представил себе физиономию верховной жрицы, когда она увидит его с камнем Каллы в протянутой руке. Это улучшит отношения между их храмами. Если, конечно, она откажется от варварской привычки сжигать девочек.

— Как же нам перетащить все их золото в Кан-Пурам? — тут же забеспокоился Пролаза.

— Не моя забота, — отмахнулся Андер. — Можете сколотить носилки из костей нифилимов и сшить мешки из их шкур.

— Мешки из шкур! — Пролаза захохотал, хлопая себя по ляжкам. Этот смех напомнил Изину визг птиц титси, пролетавших через Кан-Пурам каждую весну. Они охотились на улицах города, склевывали мышей и кузнечиков, поднимая страшный шум по поводу каждого червяка. Если в одиночку с добычей было не справиться, они набрасывались на нее вдвоем, втроем, а то и целой стаей.

— Пора, — Андер показал на шатер. Туда входили все новые члены Совета. — Я должен объяснить все Изину.

— Еще вопрос, — это снова Пролаза. — Что с остальными?

— Будем надеяться, что они согласятся.

— Ладно, попытаемся. — Пролаза встал. Поднялся и Кадеш.

— Приложим все усилия, — заверил он.

Андер выждал, пока они отошли, и повернулся к Изину.

— Как народ?

— Кое-кто удрал. Глазок пошел искать.

— Один?

— Нет, взял восьмерых добровольцев.

— Ты им сообщил, что послезавтра снова в поход?

— Да. Люди не слишком обрадовались. Даже услышав, что мы сможем найти «Девственность Каллы». Преданность богине пошла на убыль.

— Преданность вернется. — Андер кивнул в сторону поля боя. — Увидят это побоище, и гнев закипит в груди. Глазок гоняет их туда?

— По пятнадцать человек. Если возвращаются с пустыми руками, отсылает обратно. Кучу оружия нашли.

— Молодцы. Настоящие воины. — В голосе Андера не было ни следа иронии. — Что еще?

— Болтают…

— Что болтают?

— О тебе.

— Доброе или злое?

— Думают, что ты колдун. Говорят, что капюшон — чтобы от демонов прятаться. Слухи распускают те, с кем ты в город ходил.

— Что еще они придумали?

— Будто бы ты водил их по запутанному лабиринту, на стенах которого начертаны магические знаки, а мимо шныряют гигантские крысы и дикари…

— Да ну?

— Дальше еще интереснее. Громадные залы, звезды среди дня сияют. — Изин внимательно следил за Андером. Тот не отрывал глаз от огня.

— Ерунда, — проронил, наконец, он. — Им верят?

— Некоторые верят.

— Боятся?

— Пожалуй, наоборот. Завидуют. Жалеют, что сами туда не попали. В следующий раз отбоя от добровольцев не будет.

— Вот дурни, — усмехнулся Андер.

«Доволен», — заметил Изин. Ну да ладно. Вреда от этого не будет.

— Знаешь человека по прозвищу Ячменное Зерно? — спросил Андер.

— О нем рассказывают не меньше чудес, чем о тебе.

— Хочу предложить ему командование войском Ура. Или хотя бы его частью.

— Да ты что, — ужаснулся Изин. — Доран ни за что не согласится.

— Но это очень важно. А Дорана уговоришь ты. Лучше тебя его никто не знает. — Андер откинул капюшон и пригладил волосы. — Хорош? — Он криво усмехнулся. — Для Совета, я имею в виду. Хоть бы кожа потемнее была, что ли, — досадливо поморщился он.

— Выполоскать бы тебя в Тигре. И сними ты это одеяло с головы.

— Ладно, уговорил.

Андер вскочил и принялся отряхивать пыль с плаща.

Изин тоже поднялся. Со времени знакомства с Андером он сильно похудел, но все еще отличался плотным сложением.

— Зачем передавать наше войско Ячменному Зерну?

— Объясню по дороге, — пообещал Андер и направился к городу.

— Куда идем?

— Сам сказал, помыться надо.

— Но Совет…

— Да еще куча времени. Успеем.

Как всегда, о воде легче говорить, чем ее найти. Водоносы не доставляли в лагерь ни капли воды — в бурдюках, котелках и бочках плескалось пиво. Хмельной напиток пользовался спросом, и купцы исправно снабжали им армию. Перепившееся войско едва держалось на ногах.

— Вот сейчас бы нифилимам и ударить, — ворчал Андер. — Город защищать некому.

Наконец — Андер уже успел объяснить Изину свой замысел — они подошли к просторной палатке, у которой выстроилась очередь терпеливо ожидающих мужчин. Андер обратил внимание на молодую проститутку, лет около четырнадцати, преклонившую колени перед небольшим тазом и омывавшую грудь и шею. Сквозь открытый входной проем палатки виднелись судорожно дергающиеся обнаженные тела, оттуда слышалось пыхтенье, хлюпанье и шлепанье — звуковое сопровождение совокупления разной интенсивности. Но сейчас главное — вода. Времени на дальнейшие поиски больше не было.

Девушка удивилась вопросу, но быстро сообразила, в чем дело. Она исчезла в палатке и тут же вынесла еще один тазик.

Андер начал мытье с лица. Нагнувшись над тазом, он заметил, что девица с детским любопытством уставилась на него, забыв про очередь. «Проклятая белая кожа!» — подумал Андер. Он стряхнул воду с лица и принялся оттирать руки и предплечья.

Отмыв руки, Андер поднял тазик и набрал воды в рот. Тут девица не выдержала. Она звонко засмеялась, и к ней тут же присоединились мужчины из очереди. Все смеялись над ним. «Демоны с ними», — решил Андер, отмывая голову и шею.

Когда он снова оглянулся, девицы уже не было. В палатке чьи-то голенастые ноги взметнулись из-под мужских бедер — может, ее? Вместо девицы появились две проститутки постарше. У них тоже был с собой таз, но мылись они лишь ниже пояса. Быстро ополоснувшись и обтершись юбками, они нырнули в палатку, прихватив с собой таз с водой. Одна тут же высунулась и махнула рукой, приглашая следующего клиента.

Изин подошел к тазу, присмотрелся к воде.

— Можно сменить?

Проститутка недоуменно уставилась на него.

— Вода, — указал на таз Изин. — Вода грязная.

Очередь вела себя смирно, и проститутка подошла к жрецу.

— В чем дело, святейший?

— Принеси мне чистой воды.

Видно было, что проститутка плохо понимает суть просьбы. Она медленно нагнулась, подняла таз. Андер почувствовал, что его мутит. Он догадался, почему смеялись окружающие. Проститутка чуть поразмыслила, выплеснула воду и скрылась в палатке.

— Они используют одну и ту же воду несколько раз, — простонал Андер.

Изин не успел ничего ответить. Проститутка вернулась с тазом. Изин всмотрелся в воду. Кажется, чистая.

— Поторопись, пора, — подтолкнул его Андер.

Проститутка кивала.

Изин наморщил нос и медленно погрузил в воду обе руки, вымыл ладони и предплечья, мокрыми руками пригладил волосы. Смыл оставшуюся на пальцах сажу.

— Все, спасибо.

Андер сунул женщине несколько кусочков меди, собранных из мешков утром. Она спрятала медь, забрала таз с водой и ушла.

— Пойдем, — сказал Изин.

— Пойдем. С Дораном что?

— Думаю, надо просто не дать ему раскрыть рта. Это несложно.

— Неплохая идея, — согласился Андер.

Споры в Совете продолжались уже два часа, но ничего существенного так и не было сказано. Вожди обсуждали хозяйственные вопросы, сообщили о своих потерях и состоянии людей. Войско Ячменного Зерна понесло самый тяжелый урон, потеряв три четверти состава. Храм Ниппур был переполнен ранеными, но еще больше увечных разместили на постоялых дворах и в борделях северной части города. Уход за этими людьми оставлял желать лучшего. Вся надежда на родственников.

— Что будем делать с нашими погибшими героями? — спросил Кадеш.

Изин исподлобья взглянул на Андера. Тот кивнул. Все развивается по плану. Сначала расшевелить жрецов, раздуть эмоции, потом пустить энергию в нужном направлении. Если Пролаза и Мелеш не подведут, все пройдет гладко. Для принятия решения не требуется подавляющего большинства. Чем больше разброд, тем лучше. Главное внимание в плане уделялось Ниппур. У нее самая громкая глотка, ее уважают и боятся. Необходимо любыми средствами убедить Ниппур двинуться на Дагонор.

— О мертвых позаботятся их братья по вере, как и всегда, — ответила Ниппур. Смотрела она, однако, не на Кадеша, а на одну из своих жриц. Рядом с нею стоял Мелеш, с нафабренными усами и в шелковой рубахе. Похоже, даже браслет свой надраил ради такого случая.

Мелеш положил руку на плечо молодой жрицы и пытался привлечь ее к себе. Смелый жест, даже, можно сказать, скандальный. Жрица сопротивлялась, отталкивала вора ладонями, однако не слишком активно. Да еще и улыбалась.

Ниппур встревожилась.

— А как мы отличим верных Баал от верных Молоха? — сварливо прошамкал Кадеш. — Или Каллы? Или других храмов и сект?

— Есть способы.

— Так расскажи нам о них, почтенная.

По толпе пронесся ропот. Андера вопросы загробной жизни совершенно не волновали. Его и различия между культами беспокоили лишь постольку, поскольку их можно было использовать в своих интересах. Одни боги требовали прикрывать голову, другие — наоборот. Кто-то одевался подчеркнуто просто. Другие, напротив того, стремились роскошно наряжаться. Некоторые считали своих богов мужчинами, однако большинство поклонялось женским божествам. Надо бы расспросить Изина, в чем отличие его храма от остальных. Он, конечно, понесет известную чушь об истинной вере, но все равно интересно.

— Мы не сможем опознать всех, — продолжал Кадеш. — Иные так изуродованы, что их матери не в состоянии узнать.

— Если верные Каллы не сожжены после смерти, души их не обретут покоя, — вставил Изин.

— Баал требует погребения своих мертвых в земле, — отчеканила Ниппур, все еще глядя на свою жрицу. Той приходилось туго. Мелеш напирал. Андер видел, что молодая женщина близка к панике. Она ведь, как и ее госпожа, не знала, что Мелеш просто играет свою роль. Долго ждать реакции Ниппур не пришлось.

Изин открыл было рот, чтобы объяснить, как кремация открывает покойнику путь в небесные сады, но тут Ниппур гаркнула:

— Убери свои грязные лапы!

Все замерли и повернулись к Мелешу. Тот выпустил девушку и вдогонку поддал по попке, ускорив ее приближение к госпоже.

— Я знаю, что надо сделать, — крикнул он, тоже как бы вдогонку. — Сожгите тела и заройте пепел.

— Закрой свою грязную пасть, — прогудела Ниппур.

— Он дело говорит, — тут же поддержал вора Кадеш, спокойно разглаживая бороду.

Ниппур повернулась к Кадешу.

— Сжечь трупы и зарыть пепел. — Кадеш вытащил пальцы из бороды и развел руками. — А что еще нам остается?

— Нас это устроит, — поддержал Изин, подходя к Дорану. Предполагалось создать впечатление, что Ниппур противостоят все остальные жрецы.

— Надеюсь, ты не против, Ниппур? — спросил Изин.

Ее губы шевелились, однако пока она молчала.

Андер улыбнулся. Воры хорошо сработали. Ниппур кипела. Она готова была испепелить половину присутствующих. Вот только придет в себя и… На это Андер и рассчитывал.

— А нифилимы? — крикнул кто-то.

— Пусть пекутся на солнце, — проворчал Мелеш.

— Нет, — возразил Изин. — Поле следует очистить.

— Да демоны с ними, с белыми, — донесся голос Пролазы от входа. — Носилки из их костей и мешки из шкур… А вот что с Джаредом…

— Хватит о Джареде, — поморщился Доран. Он посмотрел на Изина и покачал головой. Андер подивился. Можно подумать, что Доран в курсе его планов. Превосходно исполняет свою роль.

— Надо его найти.

На этот раз вмешался Ячменное Зерно. Андер обрадовался еще больше.

— На поле тысячи мертвых, и вы хотите среди них найти одного?

— Урук считает, что Джаред жив, — настаивал Пролаза.

— Мы не можем продолжать войну из-за одного человека, — вздохнул Изин. — Слишком высока цена.

— Почему из-за одного? — спросил Андер. Рановато, но лучшего момента, пожалуй, не представится. Пора.

Андер многому научился в каменоломнях. Как с рудой работать, как выжить на жалком рационе, как не попадаться на глаза. И как попадаться на глаза, когда в этом есть необходимость. Как отделиться от стада. Это он и сделал в момент побега. И сейчас Андер учуял момент и ринулся в бой.

— Что ты сказал? — спросил Изин, прикинувшись удивленным.

— Не меньше сотни наших людей угнали в рабство нифилимы, — объяснил Андер.

— Даже из-за сотни, — возразил Ячменное Зерно. — Мы не в состоянии преследовать нифилимов.

— А если там был бы твой сын? Ты позволил бы белым увести своего сына?

— Ты предлагаешь нам воевать против нифилимов? — возмутился Изин. — Наш город в безопасности. А мы не солдаты.

— Вы не солдаты, — подтвердил Андер. — Вот если бы вы были солдатами, как нифилим, вы не позволили бы им уйти. Вы покончили бы с ними раз и навсегда. — Он выдержал паузу. — Вы хотите дождаться возвращения врагов? А они вернутся и снова принесут в ваш город смерть. Вы нанесли им поражение. Такого они не прощают.

— Что же нам делать? — спросил Доран. Андер обрадовался. Этот вопрос должен был задать Изин, но получилось даже лучше. Убедительнее.

— Догнать. — Андер запустил руку под плащ и вытащил меч. — Перебить всех до одного.

Пауза. Все зачарованно смотрели на меч.

— Почему ты уверен, что они вернутся? — спросил, наконец, Изин.

— Война у них в крови. Они обязательно появятся здесь снова.

— Но мы их побили, — ввернул Кадеш.

— Они придут в конце года, сразу после паводка. Жизнью клянусь.

— Марш на Дагонор невозможен, — покачал головой Кадеш, как будто в отчаянии. — Да и не нужен. Они разбиты. Мы победили.

Андер ждал, что кто-то еще выскажется. Неважно, за или против. Ниппур после инцидента с Мелешем как воды в рот набрала.

— Очистим поля, похороним наших мертвых и вернемся к мирной жизни, — продолжил Кадеш. — А если нифилимы вернутся через год или через два, встретим их снова. И снова побьем.

Большинство из присутствующих поверило в эту наивную ложь. Все с умным видом качали головами.

— Нет, — очнулась наконец Ниппур. — Кадеш как всегда врет. — Она презрительно плюнула на пол. — Мы не должны ждать нового нападения. Нужно покончить с противником раз и навсегда.

— Ниппур права! — закричал Изин. — Ниппур права!

— Тогда послезавтра выступаем, — как бы подытожил Андер. — Все согласны?

Конечно, мало кому понравилась эта идея. Армия истощена. Боеспособны лишь воры да подкрепление из Ура, у которого нет боевого опыта. Этих сил недостаточно для подобного похода. За передовым отрядом должна следовать сильная армия, которой необходим вождь. Нужен герой.

— Доран и я хотели бы обратиться к Яшману, — заявил Изин. — Мы хотим, чтобы он предводительствовал половине людей Ура. Они верные Каллы, но не думаю, что это существенное препятствие.

По шатру прошел ропот. Доран вытаращил глаза. Ячменное Зерно не жрец, да еще и последователь Молоха. За всю историю Кан-Пурама ни один храм не передавал своих людей в подчинение жрецам другого культа.

Невероятно!

— Это в общих интересах, — продолжал Изин. — Ячменное Зерно поведет войско, где люди Ура пойдут рядом с опытными воинами. Герой поведет авангард.

— Это так, Доран? — спросил Ячменное Зерно. — Вы оба так считаете?

— Доран поведет основные силы, — вставил Изин.

Доран молча кивнул. Андер подозревал, что он так же потрясен стремительно развивающимися событиями, как и Ниппур. Никто не любит сюрпризов, тем более вожди. Когда Доран опомнится, чего доброго, жди скандала. Если Изину не удастся убедить его в правильности выбранного пути — Дорана придется устранить.

Тут Андер обратил внимание на Яшмана. Он стоял один. Остальных вождей окружали толпы телохранителей, посыльных, советников. Вокруг этого не было никого. Ни подсказать, ни посоветовать. Андер не слишком верил в героизм этого крестьянина, но весь его облик внушал уважение.

— Я поведу их, — произнес Ячменное Зерно.

Андер спрятал меч и направился к выходу из шатра.

— Подожди, мы еще не закончили.

— Некогда, — бросил через плечо Андер. — У меня полсотни человек, и почти все без толкового оружия.

— И что ты собираешься делать?

— Вооружаться! В поле.

— А трупы? — спросил Кадеш.

— Я займусь мертвыми, — бросила Ниппур. — А вы займитесь живыми.

— Хорошо. Выходим послезавтра, — заключил Андер и исчез из шатра.

Пусть они там совещаются, толкут воду в ступе, Андер не желал более слышать ни слова. Если они вдруг порежутся, то начнут обсуждать, как лучше остановить кровь и как предотвратить инфекцию, вместо того чтобы молча взять тряпицу да перевязать рану.

Андер обдумывал дальнейшие шаги. Ячмень стал вождем, несмотря на низкое происхождение. И Андер не хуже. Если повезет, армия будет подчиняться только ему. Возможность захватить власть непременно представится. Надо только не зевать.

Глава 4 За нами следят

Солнце еще не достигло зенита, а Урук с собакой уже подумывают об отдыхе. Вон, у реки, похоже, и местечко подходящее. Направляясь к берегу, Урук натолкнулся на огромное кострище.

На таком костре можно было спалить дюжину трупов, но почему-то никаких костей и зубов в золе не обнаружилось… Странно. Пара-другая мелких косточек, и все. Неужели такой почет был оказан одному человеку? Ну, не кашу же здесь варили. Дня два назад нифилимы покинули этот лагерь.

Пес обнаружил захоронение: несколько костей и кучу пепла. Кости Урук у зверя отобрал, швырнул в яму и снова закопал. Отправились к реке. Силы быстро возвращались, но каждый день ближе к полудню голова шла кругом, одолевала слабость.

Два дня между ним и армией белоголовых. Дожидаться Урука никто не собирается. Не догнать ему Джареда до возвращения нифилимов в Дагонор. А там что делать? Если бы удрать было несложно, Джаред не стал бы медлить. Уруку понадобятся сила и ловкость. Значит, лучше замедлить ход и не расходовать энергию попусту.

Когда солнце поднялось в зенит, в армии Кан-Пурама скомандовали привал. Идут они лишь несколько часов, а большинство уже взмокли и с ног валятся. После пяти дней марша, питания сухим пшеном и сушеной козлятиной мало кто чувствовал себя бодрым.

Ячменное Зерно погрузил мех в воду. Жидкости еще много, но лучше набрать полный. В Шинаре только пей да пей, все мало. Армия почти вся сбилась на берегу. Молодежь плескалась в реке, швыряла камни; народ постарше — дремал, а то и храпел на травке. Но только не люди из Ура. Те сразу же достали кости, плитки и принялись за игру. Денег у них давно не осталось, все забрали проститутки и купцы, поэтому играли на услуги. Похоже, вся грязная работа выполнялась проигравшими.

Ячмень вытащил влажный мех и привязал к поясу. Пусть его, потом высохнет. Из-за мокрых штанов еще никто не умер, а вот от жажды — бывало. Отвернувшись от реки, он обратил внимание на долговязую фигуру, выросшую рядом.

— Далеко они, — пробормотал Ламех. Когда он не хмурился? Яшман не помнил, чтобы хоть раз парень выглядел довольным.

— Кто?

Скоро должна была вернуться разведка во главе с Андером, но отряд вышел секретно, никто не должен был об этом знать.

— Вон, — указал Ламех на горы, закрывавшие горизонт на востоке. С вытянутой вперед руки Ламеха свисали два пустых бурдюка. Еще три болтались у него на поясе.

— Горы? Дальше, чем тебе кажется. Больше дня пути. Даже не знаю точно.

Ячменное Зерно вытащил кусок ткани и принялся отирать лысину и шею. Шрам на голове побаливал, должно быть, из-за палящего солнца. Прополоскав платок в реке, Ячменное Зерно прижал его к поврежденному глазу.

— Хочешь в горы?

Ламех принялся заполнять бурдюки.

— Я на них смотрю, смотрю… Мы идем и идем, а они все на месте, ни назад, ни вперед. Как будто они за нами следят.

— Жажда мучит, — заметил Ячменное Зерно. Ламех вскинул голову. — Пять мехов, и все пустые.

— Это не мои. Мой-то почти полный, — он повел плечом, на котором висел еще один мех с водой. — Хозяева играют. Попросили меня наполнить. А мне не трудно.

— А тебя не приглашали в компанию?

— Нет. Да я и не собираюсь.

— Почему?

— Да… Кажется, меня там не очень-то ждут.

— А ты не спрашивал?

— Нет. Они все намного старше.

— Ну и что?

Ячменное Зерно давно заметил, что свой юный возраст Ламех никогда не считал помехой. Надоедал он вождю с самого начала, еще в Кан-Пураме. Выступив в поход, Ячменное Зерно отослал Ламеха в замыкающий отряд, но и это не помогло. На привале тот мгновенно оказывался рядом. Не сердился Ячменное Зерно лишь потому, что парень везде стремился оказаться полезным.

— Кажется, я им не нравлюсь.

— Ерунда.

— И металла у меня нет.

— Да и у них тоже. Ни у кого нет. — Ячменное Зерно положил руку парню на плечо. — Ты бы подошел да попросился в игру.

— Ну… если ты думаешь, что так надо…

Видно было, что ему не до игры.

— Что тебя так беспокоит? По дому скучаешь?

Ламех огляделся. Рядом никого.

— Я никогда нигде не был. Только на фермах рядом с городом. — Он вздохнул. — Не думал, что мир так велик.

Ячменное Зерно рассмеялся. Он понимал состояние парня. Вся жизнь прошла дома. Слышал о горах, но увидел впервые. Нахлынуло много новых впечатлений. Для Ячменного Зерна ничего не было милее на свете, чем полоса вспаханной земли, молодые всходы, лопающиеся почки.

— Слишком много неожиданностей за последнее время?

Ламех тоже усмехнулся.

— Да, я ожидал чего-то, но не знал чего. И сейчас не знаю. — Он вздохнул. — Мать плакала, прощаясь со мной. Кажется, отец тоже с трудом слезы сдерживал. Как-то они там…

— Все правильно. Все мы расстались с близкими, все о них думаем.

— Да, конечно. — Ламех вздохнул. — Ну, я пойду…

— Только запомни одну вещь, — Ячменное Зерно указал на свой топор. — Видишь топор? — Он дождался кивка Ламеха. — Топор убивает не потому, что он острый, а потому, что тяжелый. Так?

— Н-ну… так.

— А вот это, — Ячменное Зерно показал на меч Ламеха, — совсем другой инструмент. Меч убивает, потому что он острый и быстрый, и потому что хозяин ухаживает за ним, как за родной матерью.

Ламех вытащил меч и тщательно отер запыленный клинок.

— Береги свой меч, — напутствовал его вождь, — и он убережет тебя.

Солнце быстро садилось. В пламени костров золотилась вьющаяся над лагерем пыль. Где-то звучала камышовая дудочка. Мелодия незнакомая, но Андеру понравилась.

— Расходимся по кострам, — скомандовал он. — По двое к каждому.

Андер проследил за своими людьми, рассеивающимися по лагерю. Сам он собирался найти Кадеша или воров, но тут заметил Яшмана, сидящего в одиночку возле маленького костерка. На углях булькал котелок.

— Каша?

Ячменное Зерно помешал в котелке палочкой.

— Присаживайся, — пригласил он.

Андер опустился рядом, откинул капюшон. Указал на котелок.

— Можно?

— Давай-давай.

Андер подцепил двумя пальцами полоску козлятины, подул на нее и сунул в рот. Тугая и безвкусная.

— Ну, повар из тебя никудышный.

Ячменное Зерно протянул ему ложку.

— Кашу попробуй.

От каши Андер не ждал ничего хорошего, но отказаться было неудобно. Зачерпнул пол-ложки, отправил в рот. Лучше бы обошел он этот костер стороной. Но гостеприимный хозяин смотрел на него, пришлось проглотить.

— Запоздали вы, — проговорил Ячменное Зерно.

— Да, так получилось.

Рабы в Дагоноре питались лучше, чем солдаты Кан-Пурама, а у Яшмана в котелке и вовсе отрава.

— Что-нибудь обнаружили?

— Пикеты нифилимов.

— Где?

— Здесь и сейчас. — Он мотнул головой в сторону валунов на противоположном берегу реки. — Вон оттуда двое следят за нами.

Ячменное Зерно повернул голову.

— Ничего не вижу. Откуда ты знаешь?

— Я за ними целый день наблюдал.

Ячменное Зерно кивнул на свой горшок, но Андер отказался.

— Медленно тащитесь, — проворчал он. — Вместо вечерних привалов надо было шагать да шагать. До Акшура надо дойти послезавтра.

— Что за спешка?

— На третье утро — бой!

— Откуда тебе известно о наших привалах?

— У меня глаза есть. Два. И оба открыты.

Ячменное Зерно, казалось, хотел что-то возразить, но вместо этого взял ложку и отправил себе в рот порцию каши из горшка. Похоже, сам он тоже был не в восторге от собственной стряпни.

— Я, кажется, даже негра заметил. Примерно там, где нифилимы разделились.

— Да ну?

— Сначала думал, что это нифилим. Здоровый такой, рослый.

— Да, помню.

— Пытался догнать, но он исчез в траве. Там густые заросли. А следов он не оставил.

— Собаку не видел?

— Нет.

— Значит, нифилимы разделились?

— Вчера. Небольшой отряд ушел к Акшуру. Остальные — на северо-запад, к Дагонору. Тебе их не догнать. В Акшур они, скорее всего, уже вошли. А в Дагоноре будут завтра к вечеру.

Ячменное Зерно нахмурился. Он снова приглядывался к валунам за рекой. Помолчали. Андер уже собирался направиться на поиски Дорана и Изина, но тут заметил движение за валунами. Заметил и Яшман.

— Кажется, я их вижу.

— Там они, там, — заверил Андер.

— Что делать будем?

— Я выдвигаюсь перед восходом. Нужны люди.

— Сколько?

— Два десятка.

— Кого возьмешь?

— Из Ура. И тех, что поопытнее. Молодых. Предстоит долгий марш без отдыха. Выделишь?

Яшман помолчал. Потом кивнул в сторону ближайшего костра. Там группа молодежи играла в кости, пытаясь разглядеть узоры на плитках в неверном свете костра. Одному из них, вооруженному железным мечом, было не больше пятнадцати лет.

— Подойдут, — согласился Андер и поднялся. — Я им сам объявлю, только с Дораном встречусь.

— А как с Акшуром? Без боя его не отдадут. Что предложишь?

Андер вздохнул, подумал, что сказала бы командующая нифилим, окажись она на его месте. Наверняка придумала бы что-нибудь поумнее.

— Вам придется атаковать вверх по склону. Держитесь вместе и берегите силы.

Он накинул капюшон.

— Зачем? — спросил Ячменное Зерно. — Солнца ведь нет.

— Мой капюшон укрывает не только от солнца.

— Да ну?

Андер только улыбнулся.

Глава 5 Потерянные во тьме

Андер остановился на гребне перед крутым длинным склоном и вгляделся вдаль. Серо-бурые силуэты Иссохших Холмов исчезали за горизонтом, но внимание Андера привлекли заросли пустынной ивы на западной границе долины.

— Что видишь?

Изин пожал плечами.

— Наши следы.

Он указал на цепочку следов.

— Не маши руками, — одернул его Андер. — Видишь кусты?

— Да.

— И больше ничего?

— А разве там что-нибудь есть? — Изин покачал головой. — Только кусты да камни. Наши уже почти одолели следующий подъем. Надо поторопиться.

— Следи за долиной.

После ночного разговора с Ячменным Зерном прошло меньше двух дней. Отряд Андера шагал почти без остановок. Выходили до восхода солнца, шли до темноты. Без костров, без одеял, без лишней одежды. Питались сушеной козлятиной и зеленью, попадавшейся по пути. Воду берегли. Долго в таком темпе не продержишься. Но северные горы — вон они, уже близко! Андер надеялся на успех.

— Догони их, — велел он. — И побыстрей. Скажи, чтобы ускорили шаг. Погоняй, не жалей.

— Куда мы направляемся?

— Туда, — Андер показал за холмы.

— В горы? — Изин нервничал. — А если…

— Послушай, — перебил Андер. — Это Дагоновы горы. — Он указал на северо-запад, на один из самых высоких пиков. Если есть на ходу и не останавливаться без крайней необходимости, через полтора дня они дойдут. — Рассказать, кто скрывается в их тени?

— Враг.

— Вот именно. — Андер стал перечислять названия вершин: — Это Страж. Его надо остерегаться. Дальше Мурат, Хит. Севернее Ван. Возле него ущелье Урмия. За ним находится самая высокая гора на свете. Вон, виднеется, выше всех других, в центре.

— Как ее имя?

— Арарат. Мой приемный отец называл ее привратником небес.

— А вот эта? — Изин указал на один из пиков поменьше, к востоку от ущелья Урмия.

— Мы к ней идем. Это Лысая гора.

— А что там белеет на самом верху?

— Скалы или… не знаю.

— Другие вершины черные.

Андер пожал плечами.

— Сколько до нее?

— Сегодня не дойдем, — заверил его Андер. — Шагайте быстро, без остановок. Я вас разыщу. — Он положил руку на плечо жреца. Жест вроде дружеский, но поддержки Изин не ощутил. — На привале сразу отдыхать. Никаких игр, никаких разговоров. Спать. Не распаковываться. Быть готовыми к маршу, как только я прибуду.

— А ты что будешь делать?

— Ничего. Совсем ничего.

Час за часом уходило время, а Андер все сидел на гребне холма с бурдюком на коленях и с мешком за спиной. Солнце скользило по небу, одна тень догоняла другую. После полудня поднялся легкий ветерок, едва шевеливший траву.

Андер почувствовал некоторое уважение к противнику. Нелегкое это занятие — сидеть без движения и наблюдать. Он несколько раз подробно рассмотрел новые сандалии, к которым еще не успел привыкнуть. То и дело всматривался в горизонт. Невозможно все время сверлить глазами одну и ту же точку.

Наконец Андер заметил одного.

Он как раз собирался в очередной раз приложиться к меху с водой, как из-за куста высунулась и тут же исчезла светлая голова.

Сердце Андера заколотилось быстрее. Он понял, что нифилимам тоже надоело ждать. Еще немного, и они на него накинутся. Они не знают, прячутся ли черноголовые за холмом, но скоро начнут подозревать, что он остался один. Дыма нет. Никто к нему не подходит.

Неплохо бы развести костер, подумал Андер. Тогда противник мог бы решить, что он собирается провести здесь ночь. Но топлива для костра нет, рядом растет лишь несколько чахлых травинок. Кусты далеко, в долине. Идти туда нет желания. Дать возможность Изину оторваться от наблюдения — одно дело, а подставить голову врагу — совсем другое. Да еще не ради полной победы, а просто так, ни за что.

Он еще осматривался в поисках каких-нибудь веток, когда снова увидел нифилимов. Две женщины. Они высунули головы с двух сторон куста и уставились на него.

Андер поразмыслил, вскочил на ноги и откинул капюшон. Головы исчезли.

— Я вижу их, вижу! — завопил Андер. — Вон в тех кустах!

Хорошая уловка, но ведь теперь женщины заметят, что никто на его вопль не отозвался. Ну, поразмышляют, посоветуются. У него осталось не более четверти часа, а может, и меньше.

Андер развязал пояс и повязал его снова поверх плаща, чтобы ткань меньше цеплялась за кусты. Да и меч легче достать. Закрепил на поясе мех с водой, перекинул мешок через плечо. Повернулся к кусту — нифилимы так и поедают его глазами. Он махнул рукой — и они исчезли, но как-то неохотно. Пора.

Андер взглянул на солнце. До заката оставалось не менее часа. Еще часа два тропа будет хорошо просматриваться.

— Надеюсь, Изин не дремал, — прошептал Андер.

И побежал.

Изин проснулся. Сначала не понял, где он и что с ним. Полная тьма. Затем услышал голоса.

— Камень, клянусь, камень. Рубин или…

— Какой рубин? Рубина во всей раздаче ни одного не было!

— Ну, сердолик.

— Да он же не красный. Бронза… или даже дерево.

— Странно…

— Тихо! — проворчал Изин. — Вы же на посту.

На мгновение воцарилась тишина. Затем раздался еле слышный шепот:

— Говорил я тебе, чтобы не орал.

— Это он тебя услышал.

Изин повернулся на другой бок, пытаясь устроиться поудобнее среди камней и комьев высохшей земли. Спящие храпели, сопели и бормотали. Усталость не проходила, но сон Изина был чутким. Он просыпался от любого шороха.

Снова зашептались.

— Может, жемчуг?

— Демон его знает.

Изин сел. При свете звезд едва угадывались силуэты.

— Хорошо бы к ручью отойти. Там светлее.

— Жаль, нельзя.

Изин подхватил мешок, незаметно приблизился к часовым.

— Хватит, поиграли.

Оба вздрогнули.

— Идите спать. Я покараулю.

— Спасибо, святейший. Слава Калле. Глаза закрываются.

— Слава Калле воистину, — ответил Изин. Страж собрал плитки и поплелся прочь. Изин сел на его место.

Второй караульный не двигался. Возможно, опасался взбучки.

— Тебя как зовут?

— Ламех.

— Ты из людей Яшмана.

Ламех кивнул.

— Скоро луна взойдет. — Изин указал на бледное сияние поверх одного из холмов.

— А где Андер?

— Точно не знаю.

— Как только прибудет, двинемся?

— Верно.

— Может быть, он так сказал для того, чтобы не расслаблялись. — Голос парня звучал устало.

— На этот раз вряд ли.

— Да, но он может и соврать, если надо. — Это Ламех произнес убежденно.

Изин не ответил.

— Поэтому он настоящий вождь, — продолжил Ламех. — Его ведет идея. Ячменное Зерно тоже вождь, но ему до Андера далеко. Ячмень думает о своих людях, заботится о них. А Андера волнуют только нифилимы.

— Он верит в свою миссию.

— Конечно. И я верю.

— Сможешь убить по его приказу?

— Да. Рано или поздно придется. Ты бы тоже убил нифилимов, правда?

Изин как-то не мог представить себя в роли убийцы. Он отворачивался, даже когда храмовый забойщик резал жертвенных свиней. Мысль об убийстве леденила кровь.

— А тебе уже приходилось убивать? В бою? — спросил он вместо ответа.

— Нет. Дикаря только. Может, даже двоих.

— Может?

— В начале я был сзади. Смотрел, как убивают. Потом я тоже махал кистенем. Старался. — Изин почувствовал, как холодок ползет у него по спине. Этот подросток казался много старше своих лет. Битва состарила его так, как не старят годы.

— Там было много трупов. Лучший друг погиб. Дикарь ему глотку разорвал. — Голос Ламеха слегка изменился.

— Приляг, отдохни, — предложил Изин. — Мне все равно не спится.

— Можно?

— Ложись, ложись.

Ламех, никуда не отходя, растянулся на спине, вздохнул и тут же заснул.

Изин тоже вскоре заснул. Разбудил его Андер.

— Луна взошла? — пробормотал Изин, еще не открыв глаза.

— Давно.

— Мы готовы. Будить? — Он протянул руку к Ламеху, но Андер остановил его.

— Пусть парень спит. И остальные тоже. Надо, чтобы люди как следует отдохнули.

— Ты плохо выглядишь, — заметил Изин.

Андер вздохнул.

— Дай воды.

Изин протянул ему мех.

— Полный.

— Ручей сразу за кустами.

Андер молча поднялся и направился к кустам.

Изин огляделся, но вокруг все спали.

— Ты идешь? — спросил Андер.

Изин подобрал мешок.

— Осторожнее, там крапива, — предостерег он.

Когда жрец вынырнул из кустов, Андер уже стоял на берегу, скинув мешок и плащ.

— Искупаться хочешь?

Андер стянул с себя рубаху.

Изин ахнул. Тело Андера оказалось еще белее, чем лицо. Бледная кожа светилась в лунном свете, как слоновая кость.

— Сколько шрамов! Это из рудников?

— И оттуда тоже.

— А остальные?

— Приемный отец. Деревенские дети.

Изин покачал головой.

— Нифилимы уважают шрамы, — продолжал Андер. — Но и среди них мало у кого такая спина, как у меня.

— Что в них хорошего, в шрамах?

— Раны закаляют воина. Ты уже видел ворота в подземный мир, ты их не испугаешься.

— Прости.

— Эти рубцы только на вид страшные, но почти не мешают.

Изин почувствовал, что собеседник врет.

Андер опустился на колени, стал плескать воду в лицо и на тело.

— Лучше стало?

— Устал. — Андер вытер лицо. — Давно так не бегал.

— Тебе помочь?

Андер покачал головой.

— Три часа несся. — Он вздохнул. — Но это только начало. Ты хорошо ушел, дальше, чем я предполагал. А от нифилимов мне удалось скрыться часа два назад.

— Скрыться?

— Ага. В темноте. — Андер зевнул.

— Тебе надо поесть. — Изин открыл мешок. «Больше, чем еда, ему нужна соль», — подумал он.

Но Андер отказался от соленой козлятины.

— Нет, не хочу я есть. Дух перевести надо, это точно.

Изин посмотрел на мясо в своей руке. Спрятать обратно?

Он сунул кусок в рот и принялся неторопливо жевать.

— Пойдем на юго-восток.

— Юг?

— В Акшур.

— Когда?

— Перед восходом.

Изин открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что это бесполезно.

— А мы успеем? — спросил он вместо возражения.

Андер усмехнулся.

— Придется пробежаться.

Глава 6 Переправа через Тигр

Доран ничего не понимал. Кажется, он должен с ног валиться. Целый день топали, помочиться времени не было. Сам он истощен до предела, ноги в волдырях, руки трясутся, боль отдается в правом бедре при каждом шаге. Штаны протерлись в промежности, внутренняя поверхность ляжек стерлась до крови. А сон не идет. До войны он не жаловался на бессонницу. Закроет глаза — и спит до самого утра. Но после того памятного Совета в Кан-Пураме, когда Изин предложил половину его войск Яшману, Доран в своей палатке подолгу ворочался с боку на бок.

Бессонница выматывала. Доран решил не тратить время попусту, стал навещать других вождей. Большинство из них были ему не по нутру, но все лучше, чем лежать без сна. Он даже провел часок с этим занудой Кадешем. А сегодня пройдется по лагерю, попробует пообщаться с воинами. Мало с кем из них можно толково поговорить, но вреда не будет.

Он побрел по лагерю и остановился возле костров верных Молоха. Внимание Дорана привлек парень, приносящий жертву своему богу. О богах в походе вспоминали редко, поэтому Доран остановился.

Парень мелко покрошил на кусочек сала сухую веточку, что-то бормоча себе под нос. Он уже собирался отправить сало в огонь, когда заметил Дорана.

— Продолжай, продолжай, — успокоил его Доран. — Не хочу мешать.

— Скажешь что-нибудь? — спросил парень.

Доран вытащил из кармана кусочек вяленого мяса.

— Пожертвуй от меня.

Парень сложил оба кусочка вместе, пробормотал еще что-то и бросил жертвенное мясо в огонь. Раздалось шипение, кусочки обуглились, развалились, превратились в пепел и рассеялись без следа.

— Не знаешь, где найти Ячменное Зерно?

— Вон его место. — Парень указал на одеяло и мешок у догорающего огня.

— А сам он где?

Парень пожал плечами.

— Скоро вернется. Подожди, если хочешь.

Доран уселся у указанного костра. Он не знал, готовил ли уже Яшман пищу, но на всякий случай решил подкинуть веток. Костер вспыхнул с новой силой, и тут подошел хозяин. Его лысина блестела в последних лучах заходящего солнца.

— Я твой костер оживил, — сообщил Доран. — Только угли оставались. Я подумал, может, ты захочешь что-нибудь сварить.

— Спасибо, — довольно мрачно проворчал Ячменное Зерно.

— Куда ходил?

— По воду. — Он опустил возле костра полный бурдюк. — И опорожнился.

— Штаны снимаешь, а топор — нет? — улыбнулся Доран.

— Точно, — совершенно серьезно ответил Ячменное Зерно. — Честно говоря, я в последнее время всегда его ношу с собой.

Он сел, положив топор на колени.

— Хороший сегодня закат.

Ячмень пожал плечами.

— Мать говорила, небо красное из-за песчаных бурь в западной пустыне. «Красно небо к вечеру — кушать будет нечего».

— Это не песок и не пыль. Дым костров поднимается к солнцу.

Ячмень отложил топор, взял горшок, принялся протирать его тряпкой.

— Почему тебя не видно на совете?

— А что там делать? С важным видом покачивать головой да языком чесать?

Доран рассмеялся, подхватил еще одну палку и сунул в пламя.

— При тебе меньше языками чешут.

Ячмень озадаченно смотрел на палку. Он отложил горшок в сторону.

— Вари, вари. Я тебе мешаю?

— Спасибо, не голодный.

— Разве? Весь день шли.

Ячмень вздохнул.

— Я на углях варю. Придется ждать, пока прогорят.

Доран уставился в костер. До сих пор он воздерживался от всякой работы по лагерю. Оказывается, не зря.

— Ох, извини. Не знал…

— Да ладно. Пламя умирает, как и все на свете.

Помолчали. Доран избегал бросать взгляд на шрам и поврежденный глаз собеседника.

— Хочу я тебя спросить, — начал он, наконец.

— Давай, давай.

— Ты знал, что Изин предложит тебе людей из Ура?

— Нет.

— Я об этом часто думаю. Ты помнишь, где стоял тогда?

— Недалеко от Ниппур. У стены шатра.

— А на Андера не смотрел? — Ячменное Зерно отрицательно потряс головой, и Доран тут же продолжил: — А я смотрел. — Он облизал губы. — У него такое выражение было на лице… не удовольствие, а… как будто триумф, победа. Я даже испугался. По-моему, он хочет захватить… все.

— Хм. Странно…

— Мне тоже сначала это казалось странным. Ведь Изин все время рядом с ним, а мы с Изином как братья. И потом я догадался. Андер не тягается со жрецами. Ему нужны люди, и он добивается успеха у них. Он популярен даже среди моих воинов. Я не понимаю, почему.

— Я, пожалуй, могу объяснить тебе, в чем дело. Андер — настоящий вождь.

Доран ужаснулся. Он даже не сразу нашелся, что ответить, но Ячмень уже продолжал:

— Он вождь, потому что он не только отдает приказы, но и показывает людям, как их исполнять. А ты просто командир: ты только следишь за выполнением своих распоряжений, но сам ничего не делаешь.

Доран задумался.

— Поэтому ты шагаешь во главе колонны, сам варишь себе пищу и носишь воду.

— Да я ведь всегда так делал.

Ячмень подобрал палку и принялся шуровать в костре. Пламя взметнулось, но быстро опало, оставив кучу раскаленных углей. Такую же, как до прихода Дорана.

«Как будто меня тут и не было», — подумал Доран и поднялся.

— Можно попросить тебя об одолжении? — произнес он.

Ячмень поставил на угли горшок.

— Хочешь сам вести завтра своих людей на Акшур?

— Да. Мои люди увидят, что я с ними.

— И подвергаешься тем же опасностям, что и они, — закончил его мысль Ячменное Зерно.

— До завтра, — улыбнулся Доран. — Увидимся в Акшуре.

Войско Кан-Пурама пересекло Тигр перед восходом солнца и приблизилось к Иссохшим Холмам. Они прошли по широкой долине точно так же, как месяц назад воины Нифилим. Через час армия достигла подножия пологого склона.

Странные люди карабкались на холм. Все до одного мокрые по пояс и грязные по колено. Однако Доран не считал, что перед боем надо обсушиться или отмыться. По сообщению Андера, армия имела огромный численный перевес над противником. Доран удивился, что женщины нифилимов — мужчин на вершине холма он не заметил — не сбежали. Надежды на победу у них не было. Подкреплений ждать неоткуда.

Как будто прочитав его мысли, воительницы, даже не вытащив мечей, исчезли за гребнем холма.

Доран удивился. Он не знал, что следует предпринять. По инерции переставляя ноги, он уже собирался остановиться.

К несчастью, его люди отличались гораздо большей целеустремленностью.

Как только нифилимы исчезли, фронт наступающей колонны рванулся за ними, как собаки за зайцем. Доран не пытался их сдержать. Сомнения его улетучились, сердце наполнилось восторгом. Его люди первыми вступят в Акшур! Неважно, растопчут они белоголовых, или тем удастся ускользнуть.

Но как только толпа перевалила через гребень холма, надежды на победу и славу поблекли.

Внизу, в отдалении, виднелись сады и постройки Акшура. Крытые соломой крыши, глинобитные стены, столбы козьих загонов. Амбары, сараи, мастерские. Людей не видно, но воображение дополняет картину. Мужчины с вилами и пастушьими посохами, женщины с младенцами у груди. Старики и увечные с порогов наблюдают за мирным течением жизни. Все это всего в сотне шагов. Но Дорану и многим из его людей не суждено преодолеть этот путь. Они попали в ловушку.

Однажды Доран уже видел подобное сооружение, когда путешествовал в Ур по делам храма. Крестьяне к югу от Кан-Пурама использовали такие загоны, охотясь на оленей и антилоп. Как раз за гребнем холма, чтобы издали не было заметно, нифилимы соорудили барьер из заостренных кольев. Они были косо вбиты в землю таким образом, чтобы острие находилось на уровне между бедром и пупком мужчины среднего роста. Для животных такие барьеры устраивали на привычных миграционных тропах, а затем сеяли в стаде панику при помощи огня и дыма. Как убедились воины Кан-Пурама, то же самое можно сделать и с людьми. И даже те, кто увидел преграду вовремя, не смогли ее избежать. Напирающие сзади толкали их вперед.

Лишь в центре барьера оставался проход, который закрывал плотный строй нифилимов с мечами на изготовку. Доран быстро понял, что ему посчастливилось оказаться как раз напротив прохода. Он закричал, замахал руками, но его никто не услышал. Уперся пятками в землю — тщетно.

Последнее, что заметил Доран сквозь мелькание мечей нифилимов, — грязный коричневый плащ с капюшоном, вынырнувший из-за крайней городской постройки. Андер умудрился обойти нифилимов. Он и его отряд ворвались в Акшур как раз вовремя, чтобы спасти армию Кан-Пурама. Андер стал настоящим героем дня.

Так, с проклятием на искривленных смертной болью губах и с молитвой всепрощения в сердце, Доран, жрец Каллы, вошел в мир мертвых.

Глава 7 Долги плоти

А вот и грифы. Не так много, как под Кан-Пурамом, но больше, чем хотелось бы. Они кружат над орошенным кровью холмом, подхватывают куски мертвой плоти и снова взмывают в небо. Но сегодня большинство из них останутся голодными.

Ячмень сидит на камушке неподалеку от гребня холма, наблюдает, как жрецы Каллы готовятся предать огню тела павших. Нифилимы уже изрядно опустошили запасы дерева в Акшуре, так что пришлось разобрать несколько строений, использовать мебель, пустить в ход даже покрытые кровью шесты барьера.

Собрать тела тоже оказалось не так просто. Иной раз обнаруживали, что кто-то еще дышит. К раненому спешили жрецы, которые пытались спасти его перевязками, примочками, прижиганиями — но всякий раз бесполезно. Слишком коварными оказались повреждения от деревянных пик, слишком обильными вызванные ими кровотечения. С ранеными нифилимами дело обстояло проще. Этих никто не мучил попытками спасти. Прирезав на месте без лишних церемоний, их волокли к костру.

Ближе к вечеру погребальный костер подготовлен. Армия собирается в долине: все храмы, все секты. Особенно удивился Ячменное Зерно, когда увидел, что даже Кадеш вывел на поле последователей Мардука. Сейчас боевое братство значило для всех больше, чем расхождения в религиозных воззрениях.

К сожалению, в мирное время такое вряд ли возможно. Отсутствовали только люди Андера. Но к этому все привыкли. Отряд Андера уже давно жил своей собственной жизнью.

Ячменное Зерно следит за приготовлениями и вспоминает первые похороны, на которых ему довелось присутствовать. И тогда в небе кружили грифы. На земле Шинара и мышь не умрет без их ведома.

Тогда по Кан-Пураму прокатилась волна черной лихорадки, унесшая его деда. Ячмешке исполнилось шесть лет, и он, конечно, не обратил внимания на все тонкости обряда. Не помнит даже, как жрец взмахнул церемониальным факелом, но грифы в небе навсегда врезались в его память. Он дернул за руку мать.

— Грифов всегда приглашают на похороны, — прошептала она. — Это первые существа, в которых Создатель вдохнул жизнь.

Ячменное Зерно удивился выбору бога. Почему он решил начать с таких гадких тварей! Мать заметила его недоумение и пояснила:

— Они сотворены из песков пустыни и приставлены следить за всем на свете: и за живым, и за мертвым.

— А почему они кружатся?

— Потому что помнят дни, когда вихри кружили их над барханами.

Еще врезались в память маленького Ячменного Зернышка столб черного дыма и вытянутая рука деда с обуглившимися белыми волосками. Через долгие годы он усвоил, что все живое со временем обращается в прах. А тогда ему бросилось в глаза сходство черного столба дыма со смерчем в пустыни. «Создатель почему-то очень внимателен к покойникам», — подумал он.

— Мама, а меня тоже сожгут, когда я умру?

— Нет, — прошептала мать.

— Почему?

— Потому что ты верный Молоха.

— Молох не хочет, чтобы мы горели?

— Нет, радость моя. Верные Молоха горят при жизни. После смерти они гниют.

Ячменное Зерно еще вспоминал, как мать объясняла ему особенности загробной жизни, когда услышал звук шагов. Сзади подошел Андер и присел на соседний камень. Плащ и рубаха Андера были забрызганы кровью, капюшон надвинут на лоб.

— Почему на Совете не был? — спросил Андер.

— Посты выставлял.

— Все сам?

— Так надежнее.

Андер мотнул головой в сторону костра.

— И туда не пошел.

— Одиноко мне с людьми, — пояснил Ячменное Зерно. — А я не люблю одиночества.

Андер кивнул. Эта жизненная позиция была ему понятна.

— Допросили пленных, — сообщил он.

— Пытали, стало быть, — поправил Ячменное Зерно.

— Жалеешь? Посмотрел бы ты, как они пытают…

— Я не пленных жалею.

— Да, нашли выживших местных жителей. Женщины были заперты в сарае за коптильней, чуть с голоду не померли. В коптильне мясо портится, а они рядом голодают.

— Выживут?

— Должны.

Возле погребального костра тем временем собрался небольшой оркестр. Дудки, тростниковые флейты, один шофар из рога горного козла. Здесь не возникло межрелигиозных трений, все жрецы провожали своих покойников под музыку.

— Что они будут играть?

Ячменное Зерно пожал плечами.

— Моя мать пела за прялкой. У нее был чудесный голос.

— У тебя же не было родителей. — Ячменное Зерно вдруг ощутил приступ правдолюбия. И жестокости.

В ответ Андер хмуро уставился на свои руки, бледные, как выгоревшая трава. Сейчас он напоминал Яшману шакала, угодившего лапой в капкан и готового отгрызть бесполезную плоть, чтобы обрести свободу.

— Извини, — пробормотал Ячменное Зерно. Злопамятностью он никогда не отличался.

— Нет-нет, ты прав. У меня и вправду ни отца, ни матери.

Андер сжал руки в кулаки и втянул их под плащ.

Ячменное Зерно собирался рассказать, что его мать умерла, когда он был еще мальчиком, но Андер зашипел на него:

— Тише… Играют.

Высокий протяжный звук одинокой дудочки. Мало-помалу вступают остальные инструменты. Мелодия незатейлива, никаких вариаций — печальные протяжные стоны стайки тоскующих птиц.

— Неплохо у них получается, — заметил Андер.

— Они подбадривают души мертвецов, — пояснил Ячменное Зерно. — Напоминают, что предки ждут их с распростертыми объятиями.

— А это кто? — прищурился Андер на человека, стоявшего к ним спиной. Человек поспешно раздевался.

— Похоже, Изин. У него что-то на шее.

— Да, амулет богини.

Изин содрал с себя всю одежду, остался в набедренной повязке, узкой и небрежно обмотанной вокруг чресл. Другой жрец вручил ему глиняный кувшин. Изин поднес емкость к губам, а затем бросил ее в костер.

— А зачем ты здесь сидишь? — вдруг спросил Андер.

— Смотрю.

— Но почему?

— Потому что я его убил.

— Кого?

— Дорана.

Андер побледнел, хотя заметить это было довольно сложно.

— И меня тоже считаешь виноватым? Я его пальцем не тронул.

— Доран хотел, чтобы люди его уважали, и поэтому возглавил атаку. Моя идея.

— И ты себя винишь за это. Понятно.

Ячменное Зерно мог сказать, что, в отличие от нифилимов или от Андера, он действительно чувствует ответственность за гибель других людей. Но недавнее замечание о родителях Андера полностью опустошило Яшмана, и он молчал.

— Вот и Изин тоже переживает, — продолжил Андер. — Он винит себя за то, что оставил Дорана одного.

— Доран был не один.

— Да, верно. — Андер помолчал. — Но знаешь истинную причину его гибели?

Ячменное Зерно не очень интересовало, что имеет в виду Андер, но он все же кивнул.

— Он был жрецом, а не воином. Война — дело воинов, а не служителей культа. — В глазах Андера промелькнула тень печали.

— Я больше не могу, — произнес Ячменное Зерно. — Все.

— Что значит «все»?

— Хватит. Накомандовался.

— А кто же поведет твоих людей?

— Мне все равно. Пусть Изин руководит ими. В моем отряде больше людей Каллы, чем верных Молоха.

— Изин не командир. Командую я.

Ячменное Зерно почувствовал укол под ложечкой.

— Да, Доран это понял, — проговорил он наконец. — Он видел, как ты захватываешь власть.

— Значит, ты передумал?

— Нет. — Ячменное Зерно сгреб в горсть сухую пыль из-под ног и медленно просеивал ее между пальцев. — Поступай, как знаешь. Да ты и так делаешь, что хочешь.

— В твоих словах нет смысла, но что ж поделаешь… Тогда выбирай: или возвращайся в Кан-Пурам с обозом раненых, или отправляйся в разведку.

— Я же сказал: я больше никому не командир.

— Ничего, подумай. Ведешь свой разведывательный отряд, и меня до конца войны, почитай, совсем не видишь.

Ячменное Зерно уже собрался заявить, что лучше вернется в Кан-Пурам, но тут к ним подбежал Ламех. Штаны грязные, рукав в крови. Но хуже всего глаза. Выражением лица парень стал похож на самого Андера.

— Меня послал Глазок, — выпалил Ламех.

— Зарыли трупы?

— Да. Пришлось зарыть и того, кого ты велел оставить в живых.

— Что случилось? — вскинулся Андер.

— Вор… Пролаза. Идиот. Она не поняла ни слова из того, что он спрашивал.

— Понятно. И он ее прикончил. Тупая тварь.

— Никто не успел вмешаться. Глазок пытался ее спасти, но…

Ламех опустил глаза, снова поднял их и встретился взглядом с Ячменным Зерном.

— Устал, парень?

— Да нет, в полном порядке!

— Выглядишь усталым.

— Мало спал.

— Понимаю.

— Скажи Глазку, я сейчас вернусь, — перебил их Андер.

— И еще одно, — вспомнил Ламех. — Некоторые женщины в сарае больны.

— Что с ними?

— Сыпь какая-то на руках и теле. Болезненная.

— Ерунда. Вши. Переодеть. Удалить все волосы. Все волосы, не только на головах. Понял?

— Понял.

Ламех уже повернулся, но задержался и указал на костер, над которым уже вилась струйка дыма.

— А почему костер внизу?

— Здесь трава сухая, — объяснил Ячменное Зерно. — Пожар можно устроить.

Ламех бросил еще один взгляд на костер и понесся прочь.

Когда он отбежал подальше, Андер повернулся к бывшему командующему.

— Я позабочусь, чтобы в твоем обозе вшивых не было.

— Согласен повести разведку, — заявил Ячменное Зерно.

Андер улыбнулся.

— Отлично! Только главная твоя цель — не разведка.

— А что?

— Нам нужно будет отвлечь внимание противника от направления главного удара.

— Как?

— Действиями с тыла. — Андер указал на запад, через Иссохшие Холмы. — Пройдешь насквозь, как можно ближе к горам. Карту я тебе нарисую.

— Когда отправляемся?

— Перед восходом. Продвигаться, к сожалению, придется в темное время. Из соображений секретности. Мы выйдем открыто, по равнине, как только покончим с Акшуром.

Ячменное Зерно бросил взгляд на мирно дремлющие строения.

— Значит, Акшур придется разрушить?

— Да. Слишком удобная база для любого врага.

Ячменное Зерно вздохнул.

— Сколько народу идет со мной?

— Сотня. У меня осталось пятьдесят. Берешь их и еще кого хочешь. Можешь отобрать лучших.

— Я только одного выберу, остальных — кого дашь.

— Кого?

— Этого мальчишку. Ламеха.

Андер усмехнулся.

— Помнится, тебе не терпелось сбыть его с рук. Или мне показалось?

— Да нет, не спорю. Я был не прав. Не место ему возле тебя. Парень он неплохой.

Андер рассмеялся.

— Как скажешь. Забирай Ламеха.