Чёрное Солнце Таши Лунпо

Вевельсбург, 26 ноября

Цифровые часы машины указывали 19. 33. Ночь уже накинула на пейзаж свое темное покрывало. Только фары въедались в тьму своими яркими лучами и заставляли мокрую от дождя дорогу блестеть. Вайгерт включил обогреватель, по-тому что довольно сильно похолодало.

Новостей в расследовании покушения на Фолькера не было. Следовательно, репортажи об этом тоже «уснули» и соскользнули с первой страницы «Листка» назад, значительно сократившись в объеме. Да и не было ничего такого, о чем стоило бы писать. «Следствие продолжается», сообщала полиция, что значило всего лишь: «У нас нет следа».

Важным было только то, что назначили преемника убитого президента Еврофеда. Но об этом писал коллега Вайгерта из экономического отдела. Главный редактор поручил ему это.

Вайгерт использовал спокойствие, наступившее в этом деле, чтобы взять себе неделю отпуска. За это время он хотел вовсе не отдыхать, а расследовать дальше, на свой страх и риск. Он был возбужден, так как теперь речь больше не шла только о статье, а о его добром имени. И он хотел его восстановить. Проблема при этом была в том, что он никому ничего не рассказал о своих намерениях. Что-то подобное он уже делал, но тогда, конечно, без подталкивающей необходимости очистить свою репутацию от приписанных ему ошибок.

Несколько лет назад он умудрился, как единственный европейский журналист, проникнуть в потрясенный гражданской войной Китай. Все в «Листке» думали, что он загорает на греческом пляже. Они были порядком удивлены, когда он позвонил им по спутниковому телефону из Пекина. Тогда он возвратился почти как герой. Главный редактор перед собранной командой высказал ему похвалу и признание. Другие газеты переписывали его статьи или цитировали. Еще не-задолго до начала его мнимого отпуска Бергманн объяснил ему, что они никого не могут послать в Китай, это слишком опасно. Вновь он и его самый главный шеф вступили в спор. Но после возвращения Вайгерта все внезапно снова стало тщеславным наслаждением.

Вайгерту это очень понравилось. На несколько дней он стал знаменитым чело-веком. Он был в центре интереса, почти так, как если бы он сам участвовал в событиях. Он на короткий момент почувствовал пульс всемирной истории, который в течение тех дней и недель в Пекине бился быстрее, чем в иное время. Это стоило того.

Однако если он рассматривал это правдиво, и он как раз и делал это теперь, из него так пока еще не вышло действительно первоклассного журналиста. Сейчас ему было 35 и он принадлежал все еще к второстепенным людям в его ремесле. Он сознавал его. Но это зависело от него самого, в этом не было сомнения.

С одной стороны, он радовался, что у него была эта работа. Ему, конечно, это нравилось больше, чем влачить существование где-то на среднем уровне менеджмента какого-то предприятия. К счастью, он умудрился сразу после учебы еще своевременно ускользнуть от такой судьбы.

Все же, с другой стороны, он чувствовал, что его сегодняшняя профессия – и если он думал об этом точнее, также и его жизнь, становится все более скучной. Просто ничего не происходило. Перспектива до пенсии клепать свои статьи, за это время, вероятно, жениться и завести детей, и истратить все оставшееся время на то, чтобы потреблять, имея сносную зарплату, заставляла его порой содрогаться.

Часто он говорил об этом с его другом Филлигером. И так же часто они снова расходились, не продвинувшись вперед ни на шаг. Пока Филлигер, наконец, не выбросил все, чтобы жить своей жизнью, как он это назвал. Вчера он позвонил ему, чтобы попрощаться. Сегодня Филлигер был, пожалуй, уже в Норвегии на пути к его избе. Беседа не была очень длинной и скорее была судорожно сжатой. Они вспомнили свои старые маленькие шутки, чтобы, наконец, пообещать друг другу, что они увидятся вновь будущей весной с огромным количеством пива.

Вайгерт как раз не очень хорошо себя чувствовал, когда положил трубку. Самый близкий друг, вероятно, единственный, который действительно понимал его, уехал. Но дело было не только в этом.

Вайгерт чувствовал, что у него не вышло. Филлигер дал жизнь своей мечте, сделал шаг, на который у Вайгерта до сих пор не хватало мужества. Если бы он только знал, все же, где оставалась его мечта. Он тянул к ней руки, но они снова и снова хватали пустоту.

Еще примерно 80 километров до Вевельсбурга, прикинул он. Через час он будет там, чтобы еще раз задать Пьеру Мартену несколько вопросов. Это был единственный след, который у него был. И на этот раз он его не упустил бы.

Дождь становился все сильнее и образовывал теперь большие лужи на проезжей части. Вайгерт сбросил скорость. Как раз было восемь часов вечера. По привычке он сделал радио громче. Как у каждого журналиста у него тоже во-шло в привычку регулярно слушать или смотреть новости. Там редко было что-то важное, но все же их не хотели пропускать. Это как страсть, которую профессия влекла за собой наряду с повышенным потреблением никотина и кофе. Вайгерт достаточно часто проклинал ее. До этой даты.

Из радио послышался гонг часов. Потом голос диктора.

- Время двадцать часов. Передаем международные новости. Нью-Йорк. В Нью-Йорке примерно час назад на открытой улице был застрелен Джон Ален Гринспэн, член Совета Безопасности ООН. Преступникам, вероятно, двум мужчинам, удалось ускользнуть неопознанными. Немедленно предпринятое большое преследование до сих пор не принесло результата. Нет никаких указаний на мотив преступления. Очевидцы сообщили, что преступники вытатуировали на лбу Гринспэна что-то вроде клейма, прежде чем убежали. В следующий час мы прервем нашу программу для подробного репортажа нашего корреспондента из Нью-Йорка. Брюссель. Министр иностранных дел Европейского сообщества...

Вайгерта бросало то в жар, то в холод. Вот оно! Это была его реабилитация! Если это был тот же самый знак как у президента Еврофеда – а Вайгерт ни секунды не сомневался в этом – тогда его снова придется принимать всерьез! Гринспэн был застрелен перед свидетелями на открытой улице. На этот раз ни-кто больше не смог бы ничего скрыть!

Внезапно его мысли остановились. Чем этот проклятый замок, к которому он ехал, был тогда связан с этим делом? Министр внутренних дел утверждал, что в деле Фолькера якобы было подлинное письмо Исламского народного фронта, взявшего на себя ответственность за покушение. То, что не имело большого смысла у президента Еврофеда, очень хорошо подходило к убийству Гринспэна. До сих пор его не раз уже давно атаковали исламские фундаменталисты, пусть даже только словами. Наконец, Совет Безопасности ООН за последнее время не совсем любезно обращался с мусульманами. Представители в Совете уже не-сколько лет больше не делегировались их государствами, перед которыми у них до тех пор были обязанности, а выбирались населением в отдельных регионах мира. Арабы могли выбирать только одного представителя, в то время как США, к примеру, ставили четырех членов. Эти мужчины и женщины из-за быстрого повышения роли ООН и расширения ее заданий с девяностых годов принадлежали к самым могущественным людям мира. И Гринспэн, американец, стал рупором против быстрого распространения ислама.

Триумфальное чувство Вайгерта несколько ослабло. Пусть ему теперь поверят, что в случае с убийством Фолькера у него не было галлюцинаций. Но след Вевельсбурга, кажется, уходил в песок. С Исламским народным фронтом, все же, это тоже могло быть связано. При условии, конечно, что речь идет о тех же преступниках, что убили Фолькера, и о таком же знаке.

Некоторое время Вайгерт подумывал повернуть назад. Зачем ему теперь нужны Мартен и замок? Пусть он сохраняет эти его позавчерашние истории об СС для себя. Но, в конечном счете, он специально для этого прилетел во Франкфурт и арендовал там машину. Если он уже доехал сюда, то почему бы не воспользоваться, по крайней мере, возможностью и не задать, всё же, несколько вопросов. Поездка была бы напрасной, но все же, не совсем зря. Да и, наконец, он уже оплатил билет и машину из собственного кошелька.

Вайгерт осторожно припарковал машину. До дома Мартена было метров сто. Теперь дождь лил потоками, а у него не было с собой зонтика. Но ближе к дому поставить машину было просто негде.

Двадцать минут назад они провели по радио особую передачу. Но и в ней не было ничего нового. Несколько заявлений политиков, которые те по обыкновению в озадаченности делали после таких событий, а также описание места происшествия и течения событий, если известно. На оживленной улице два чело-века якобы подошли к Гринспэну и его телохранителю и сразу выстрелили. Также на этот раз использовался, вероятно, глушитель, как сообщалось. Упоминались также очевидцы, которые видели, что оба преступника в одну секунду нанесли какую-то татуировку на труп Гринспэна, точнее, на его лоб. Нанесли татуировку, таким образом, по меньшей мере, они выразились.

Вайгерт прервал бы свой отпуск и просмотрел бы все сообщения информационных агентств о покушении завтра в редакции. Потом он позвонил бы корре-спондентке «Листка» в Нью-Йорке. Она, конечно, уже полным ходом занималась этой историей. От этого он ожидал большего. Наконец, он высказал бы Бергманну, этому невежде, открыто все, что о нем думает. И еще тут была политика сокрытия со стороны австрийских властей, которую нужно разоблачить и атаковать. Масса работы ждала его.

Но пока речь шла сначала о Мартене и Вевельсбурге, хотя интерес Вайгерта к этому вопросу за прошедший час существенно упал.

Вайгерт закрыл дверь машины и побежал под дождем к входу в дом Мартена. Под маленьким навесом он нашел защиту от ливня. Он нажал пальцем на кнопку звонка. Секунды проходили, но, никто не открывал. Вайгерт позвонил во второй раз. Так как он не позвонил заранее, он считался с тем, что Мартен мог не быть дома. На этот случай он решил снять себе комнату в маленьком пансионе, который он обнаружил при его последнем посещении прямо рядом с зам-ком. Завтра ему тогда, конечно, повезло бы больше.

Глаза Вайгерта блуждали по фасаду дома. Он увидел, что в комнате горел свет. Насколько он мог вспомнить, это была кухня. Итак, все же. Он позвонил в третий раз. Снова ничего. Вероятно, Мартен и его жена сидели перед телевизором. Так как оба достигли уже изрядного возраста, они, вероятно, не слышали его звонка.

Вайгерт решил обойти дом и попробовать с задней двери, через которую Мартен и он выходили на прогулку к замку во время его первого посещения.

Он быстро обошел темный сад. Скудный свет уличных фонарей не достигал сюда. Ветер стегал дождевыми каплями по лицу, они оставляли на нем мокрые следы. Вайгерт подумал о великолепном крепком кофе, которым его угощали здесь несколько дней назад. Эта мысль заставляла его лучше переносить дождь и холод.

Теперь он добрался до задней двери. Он поднял руку, чтобы постучать. Еще до того, как его кулак первый раз ударил по дереву, дверь внезапно раскрылась.

- Что...!?

Дальше он не прошел. Все случилось дьявольски быстро. Какая-то фигура хо-тела выбежать из двери, но со всей силой столкнулась с Вайгертом. Его отбросило, он споткнулся и упал. Другой человек появился из двери. Этот другой качнулся, но все же стоял. Лицо! Вайгерт узнал его. Это был мужчина, с которым говорил Мартен, в то время как Вайгерт осматривал Валгаллу.

Инстинктивно Вайгерт откатился в сторону, чтобы ускользнуть от нападения. Все же, когда он хотел подняться из вращательного движения, его сильно ударили ногой в спину и снова бросили на землю. Вайгерт когда-то хорошо изучал приемы рукопашного боя. Филлигер и он в течение некоторого времени каждую неделю три раза с железной дисциплиной занимались карате. Но с того времени прошло уже несколько лет. Вайгерт закричал.

Когда он с помутненным сознанием посмотрел с земли вверх, он увидел, как в десяти метрах от него две фигуры быстро перелезли через садовую изгородь и исчезли в темноте. Ну, вперед! Но, на приказ, который дал мозг Вайгерта, его тело ответило сильной болью в районе почек. Медленно, бесконечно медленно, Вайгерт поднялся. Он глотал воздух. Все, что он еще слышал, были становящиеся тише шаги, которые быстро удалялись и сливались с шумом дождя. Он шатался, держась за изгородь, но когда он попытался ее перелезть, то почувствовал острую боль в боку. Он решил воздержаться от этого.

Только сейчас наступил шок внезапного нападения. Страх медленно полз вверх из живота в сознание Вайгерта. Его ноги начали дрожать. Он хотел сесть, но его взгляд упал на открытую заднюю дверь. Мартен! Был ли там внутри француз? Или взломщики осознанно выбрали для своего нападения время, когда он отсутствовал?

Он проковылял через дверь, закрыл ее за собой и задвинул засов. Короткий отдых, поиск кнопки выключателя. Вот он. Когда зажегся свет, первое, что увидел Вайгерт, был неописуемый хаос. В коридоре кто-то опрокинул комод. Ящики были вырваны, содержимое их лежало дико разбросанным на полу. Полка рядом с ним хотя еще стояла на своем месте, но обе вазы, которые стояли на ней, лежали теперь разбитыми перед ней. Но где же Мартен?

Острая боль в почках заставила Вайгерта вздрогнуть. Он прижал руку к боку и подавил стон. Там! В жилую комнату!

Когда Вайгерт проплелся через дверь, он испуганно отшатнулся. Мадам Мартен висела на тонком канате, который обвили через одну из деревянных потолочных балок. Между ее ногами и полом было примерно полметра. Ее лицо налилось синим, глазные яблоки вылезли из глазниц.

Вайгерт как парализованный оцепенело смотрел на труп. Вот свиньи! Но что это? Что-то высовывалось из карманов ее домашнего платья справа и слева. Выглядело как кирпичи. Ноги связаны особенной манерой, так что они образовывали прямой угол. Зато на руках не было ни оков, ни веревок.

Сам Мартен неподвижно лежал посреди комнаты. Рубашка лоскутами свисала с тела, так что грудь была обнажена. Они жестоко отделали его. Лицо было похоже на трудно определимую массу из мяса и крови. Длинные порезы, из которых все еще пробивалась кровь, тянулись по его груди.

Вот дерьмо, нет! Вайгерт был прямо на грани паники. Крайним усилием воли он принудил себя к спокойствию. Он потащился к повешенной. Его рука наощупь искала в кармане брюк перочинный нож, который он всегда носил с собой. Он вытащил его. Дрожащими пальцами он открыл лезвие и перерезал канат. Он перехватил тело и дал ему соскользнуть к земле. Палец к шее. Уже никакого пульса. Она была мертва.

Теперь француз. Когда Вайгерт нагнулся к нему, он увидел, что Мартен раскрыл глаза, или скорее то, что еще от них осталось.

- Что... Что произошло?

Вайгерт заикался, он уже почти не мог контролировать себя. Он попытался осторожно положить голову мужчины на подушку.

Мартену было ощутимо тяжело говорить. Снова и снова он выплевывал кровь.

- Они... они ничего не нашли...

Вайгерту пришлось подносить ухо очень близко ко рту Мартена, чтобы понимать его.

- Что они не нашли?

- Возьмите это...

Сердце Вайгерта готово было выпрыгнуть их груди, мозг не был способен пони-мать ясную мысль.

- Но что? Что я должен взять?

- Там... вон там...

Мартен сделал слабое движение рукой в направлении угла комнаты. Все, что там мог увидеть Вайгерт, было значительной коллекцией зеленых растений, стоявших в больших горшках.

- В дереве там... Возьмите это.... Пожалуйста!

- Только спокойно. Сначала я вызову машину скорой помощи. У вас есть какие-то бинты в доме!?

Голос Вайгерта почти срывался от паники.

- Нет... нет! Глаза Мартена смотрели умоляюще. Он снова закашлялся. Кровь пробивалась из его рта.

- Возьмите что-то... чтобы написать, пожалуйста!

Руки Вайгерта скользнули в карманы его пальто. Он вытащил блокнот и шариковую ручку. Дрожь его рук стала сильнее. Надо надеяться, он смог бы писать. Мартен хотел сообщать ему что-то важное, теперь он понял это.

- Карл Штайнер... он... в... Тибете... Спросите... о Штайнере...

Мартен делал паузу. Потом он заговорил дальше, все более слабым голосом.

- В монастыре... Ташилунпо...

С трудом француз произносил имя по буквам. Все дольше были паузы, которые он должен был делать. Вайгерту никогда еще не приходилось присутствовать так непосредственно при агонии человека. Все же, он предвидел, чем это за-кончится для Мартена.

- Идите... идите к Штайнеру... Француз смотрел на него и пытался сделать что-то вроде улыбки.

- Желаю... удачи...

Еще раз Мартен хотел что-то сказать, но ему это уже не удалось. Его глаза за-стыли.

Вайгерт опустил блокнот. Как в трансе он огляделся в комнате. Его глаза иска-ли телефон. Затем взгляд снова упал на зеленые растения в углу. Вайгерт вскочил. Беспокойными движениями он исследовал маленькое дерево, на которое указал Мартен. Ничего. До тошноты нормальное дерево в до тошноты нормаль-ном горшке, думал Вайгерт. Он знал, что ему не понадобится звать врача. Мартен и его жена были мертвы. Там, телефон!

Когда Вайгерт хотел поставить горшок с растением на его полку, он уже повернулся в направлении аппарата. Он был настолько взволнован, что поставил дерево неправильно. Оно упало с полки на твердый паркетный пол. Горшок раз-бился, земля рассыпалась в стороны. Вайгерт повернул голову, испугавшись звона разбившегося горшка.

Тут он и увидел то, на что Мартен хотел обратить его внимание: между корнями дерева сверкало что-то серебристое. Вайгерт покопался в земле, и это что-то оказалось двумя лазерными дисками, которые уже давно заменили для использования в компьютерах старые добрые жесткие диски.

Вот что это было! Но что же было на них? Должно было быть что-то важное, раз из-за них убили двух человек. Он знал, что теперь он должен вызвать полицию и скорую помощь. Но если полицейские обнаружат компакт-диски, он, скорее всего, никогда не узнает, что находится на них. Связано ли это как-то с замком Вевельсбург? Или это было бы даже важным для его статьи?

Он решил сохранить оба серебристых диска и ничего не рассказывать о них полиции. Он и без того больше не мог помочь Мартену и его жене. Если на носителях данных будет что-то, что не имело бы значения для него, но могло бы по-мочь расследованию убийства, он мог бы анонимно отправить их полицейским, ведущим следствие. Но если на компакт-дисках было что-то важное, то он тогда существенно опередил своих коллег. В общем, он мог так думать вопреки ужасному виду, который в высшей степени взволновал его. Иногда журналистика буквально шагала по трупам. Но с другой стороны, даже если он бы передал полиции диски, от этого никто бы уже не ожил.

Вайгерт теперь снова почувствовал боль. Он схватился за телефон и набрал телефонный номер экстренного вызова полиции. Все его тело дрожало.