Чёрное Небо Синего Солнца

Глава 27

Я сижу в столовой, куда время от времени приводят новичков. Люди, как правило, испуганы, озираются по сторонам, не понимая, куда они попали. Тихо сидят за столами, едят, переговариваясь вполголоса. И одежда, естественно. Их тряпки приводят в порядок — стирают, утюжат, чистят, обеззараживают, почто полно вшей и блох, не вымерзли, однако, твари. Поэтому все в стандартной больничной одежде — распашонке и брюках. Народу неуютно в ней, но новая обстановка не слишком настраивает на воинственный лад: по углам застыли киборги с оружием, в центре изображает из себя статую Защитник, вокруг меня девочки в форме и тоже со смертоносными игрушками в руках. Ну и моя зловещая физиономия, чёрная форма, и, естественно, Лиэй с алыми глазами и гривой белых волос из-под пилотки. На ней, кстати, тоже мундир цвета осенней ночи. Так что народ, мягко говоря, напуган. Мои же наоборот, улыбаются, оживлённо обсуждают того или иного попаданца к нам, но вот в зал вводят Екатерину Петровну Шаховскую, и я торопливо встаю. Тут же поднимается Лиэй, её лицо озаряется улыбкой, а я машу рукой:

— Княгиня, прошу к нам! Рады вас видеть!

Та замирает на месте, потом на лице появляется узнавание, и она робко и смущённо раздвигает тонкие сухие в улыбке. Дочка вскакивает, подбегает к даме, берёт её за руку, и что-то успокаивающе щебеча, ведёт к нам. Приветствую женщину поклоном. Она смотрит на меня:

— Господин… Торвальд? Это вы?

Осматривается по сторонам, потом вновь возвращает взгляд ко мне:

— Интересная у вас Новая Зеландия и Остров… Как вы его назвали?

Улыбаюсь во все тридцать два зуба:

— Если перевести его с аборигенного, будет просто — Северный Остров. Ну, как вы видите, это не совсем он. Присаживайтесь, пожалуйста.

Она, стесняясь нелепой, на её взгляд, одежды, осторожно пристраивается к краешку стола. Мои девчонки смотрят на неё, тихонько переговариваясь между собой.

— Как я вижу, встречаться за столом становится уже некоей традицией?

Браво! Какая быстрая адаптация! А я ещё опасался футуршока у предков. Нервы у них куда крепче, чем у моих современников!

— Кофе? Чай? Чего-нибудь посущественней?

В зале воцаряется тишина, все смотрят на нас. Кое-кто из новеньких напрягся, ожидая непонятно чего. Княгиня осматривается, совершенно не стесняясь моих девушек.

— Да, господин Торвальд, интересно тут у вас.

Сразу берёт быка за рога, пока сервис робот тащит с раздачи полный поднос блюд — княгиня явно голодна, и плюшки с булочкой для неё на один зуб:

— Как я понимаю, именно вам я и мои соотечественники обязаны жизнью?

Она незаметно приподнимает громкость вопроса, и в наступившей внезапно тишине чётко слышен мой ответ:

— Можно считать и так. Вообще то — Живой- должен был утонуть со всеми пассажирами и командой. Но сейчас он находится на берегу Галаты, и все живы. Ну а вам особенно либо повезло, либо наоборот. Всё зависит от точки зрения. С какой взглянуть. Прошу.

Я обвожу рукой уже накрытый столик. Дама смотрит на Лиэй, не торопясь приступать к еде, хотя и голодна.

— Девочка, рада тебя видеть.

Я улавливаю исходящее от неё тёплое чувство. Получается, что ошибки нет. Бросаю взгляд в сторону, а вот и тот кто мне нужен! В зале вводят очередного новичка, и делает это непосредственно господин Романов. Он бережно поддерживает за локоть подростка лет четырнадцати. Забыл сказать, что все помощники переодеты в стерильные костюмы стандартного хирургического зеленоватого цвета и их лица спрятаны за маской. Едва бывший царь определяет паренька к столу, я машу ему рукой и громко произношу:

— Вы не моли бы подойти к нам, Николай Александрович?

Тот бросает на меня взгляд из-под маски, закрывающей нижнюю половину лица, но всё же подходит. Я спрашиваю его нарочито демонстративно, хотя кластер уже давно доложил ход дела в режиме реального времени:

— Много ещё, Николай Александрович?

Он секунду прикидывает:

— Осталось около двадцати человек. Пятеро ещё не встали, доктор Йола говорит, что у них внутренние осложнения и возможно понадобится капсула.

Киваю.

— Разумеется, Николай Александрович, и спасибо вам и вашему семейству за помощь. Мои люди проработали всю ночь, вы и сами видели. Поэтому ваша помощь неоценима.

Тот машинально кивает:

— Долг государя — заботиться о подданных…

Шаховская роняет ложку, не верящим голосом переспрашивает:

— Г-государя?!

Экс-монарх смотрит на неё, потом с некоторой досадой выдаёт:

— Я просто помогаю людям. Как моя жена и дети. А здесь государь — господин Торвальд.

Разворачивается, уходит. Екатерина Петровна смотрит ему вслед, потом на меня, облегчённо вздыхает:

— Ух… Я уже невесть что подумала…

Короткая пауза, в которой ложка с пищей отправляется в рот и пережёвывается, затем следует вопрос:

— Что с нами будет дальше?

Следую одесской манере ведения разговора и отвечаю вопросом:

— А что вы собирались делать в эмиграции?

Дама опять прожёвывает следующую порцию, и лицо у неё становится грустным:

— Не знаю. Для начала я мечтала вырваться. Спастись. А дальше — хоть трава не расти.

— Именно. А что вы умеете?

Она опять задумывается, потом нехотя говорит:

— Я умею говорить на английском, французском, немецком языках. Могу преподавать некоторые науки, хорошие манеры, и… Пожалуй, всё.

— Вот видите. Как думаете, много у вас шансов устроиться там?

Где — там-, понятно без пояснений. Она умолкает, задумчиво крутя ложкой в борще.

— Не переживайте вы так. Вы же остались живы, а не утонули и не замёрзли насмерть. И… Вам предоставился шанс найти своё место. Хотите остаться здесь?

— Здесь?! У вас?

Улыбаюсь:

— А почему нет? Вы видите, что тут практически одна молодёжь. И если с ними будет кто-то постарше, кто сможет научить, подать пример, в конце концов, выслушать и дать совет, разве это плохо?

Екатерина Павловна смотрит на меня с подозрением, потом украдкой смахивает выступившую слезу на левом глазу:

— Простите… Отвыкла…

— Не волнуйтесь вы так, пожалуйста. Жильё мы вам дадим, а позже сами выберете себе занятие по душе. Ещё почувствуете вкус жизни. Мои девочки… Они… Словом, каждая хлебнула столько, что иной взрослый человек не видел за всю свою жизнь. И если вы им хотя бы просто посочувствуете, им будет легче.

— Я согласна.

Коротко, не раздумывая. Сразу. Я улыбаюсь:

— Спасибо. Вы не пожалеете.

Смотрю на дочку, та ловит мой взгляд, состраивает вопросительную гримаску:

— Что, папа?

— Когда Екатерина Петровна закончит, отведи её к Йоле, пусть закачает курс адаптации, восстановит организм до оптимума, а потом определи на жительство.

— А специализация?

— Психология.

Лиэй кивает в знак согласия, пересаживается к даме. Да, досталось и благородной аристократке. На свои года она точно не выглядит. Куда старше… Тем временем, все новички в столовой, и можно начинать. Я встаю, прохожу к импровизированной трибуне, командую кластеру включить микрофон. Дождавшись, пока все сосредоточат свои взгляды на мне, начинаю речь:

— Доброе утро, дамы и господа. Я — Лекс Торвальд, вождь Клана Айсара Такэ, на территории которого вы находитесь.

…Мой голос доносится до самых дальних уголков зала. Поэтому меня слышат все…

— Всех вас спасли после того, как эсминец — Живой- начал тонуть. Кого-то смыло волной за борт, кто-то из вас замерзал на обледеневшей палубе, но все вы должны были умереть. В данный момент вы излечены, накормлены, обогреты и здоровы. За оказание помощи я ничего у вас не прошу и не требую. Но у меня есть предложение ко всем вам.

Короткая, почти незаметная пауза, и я продолжаю:

— Вы все знаете, что Белое Движение в России проиграло…

Поднимается шум, крики:

— Клевета! Это ложь!

Чуть повышаю тон:

— Это не было бы ложью, если бы вы сейчас входили в столицу Империи, а не были бы вынуждены спасаться бегством от большевиков!

Зал умолкает, осознав правоту слов. И я заканчиваю:

— Дамы и господа, я предлагаю вам выбор — либо отправиться в Стамбул, либо остаться со мной, с Кланом. Гарантирую каждому безопасность, убежище, питание и прочие блага цивилизации. Нам остро не хватает людей, и каждому мы найдём дело по душе и по силам. Даже детям.

Поворачиваюсь к своим девушкам:

— Петя! Костя! Покажитесь.

Смущённо улыбаясь, из — за их спин выходят братья Васильчиковы, подходят ко мне, и я кладу им руки на плечи:

— Познакомьтесь, дамы и господа, эти мальчики были брошены в Севастополе своими родителями. Мы подобрали их, и теперь они работают на благо своего нового дома.

— Работают?! Такие крошки?! Как вам не стыдно, господин Торвальд?! Заставлять трудиться детей!

Вскидываю руку, останавливая довольно полного господина, пока дело не перешло к тому, что я просто прострелю ему череп, потому что во мне начинает разгораться злость.

— Довольно! Мальчики, ответьте всем честно, и ничего не бойтесь — я заставляю вас работать?

Они дружно замотали головами, наперебой отрицая:

— Нас никто ничего не заставляет! И тётя Кайра очень добрая, она о нас заботиться! Просто здесь трудятся все, и мы ей помогаем! Сами! Нас никто не заставляет!

Все вновь затихли. А мальчишки, с горящими глазами сжали кулачки, готовые набросится на любого, кто скажет плохое о нас и их тёте Кайре.

— Всё-всё, ребята, успокойтесь. Они просто ничего не знают о нас. Потому и думают всякие гадости.

Потом обратился к залу:

— Дамы и господа, вам предоставлен выбор: либо вы возвращаетесь обратно, точнее, вас высадят в Стамбуле. Либо вы остаётесь с нами. Думайте. Решайте. Времени у вас до обеда.

Шагнул было к своим, но кто-то из мужчин, молодой, чубатый, явно из казаков или солдат, задал вопрос:

— А чем вы занимаетесь, господин Торвальд? Вообще?

— Вообще?

Усмехнулся:

— Я и мои люди путешествуем. По разным местам. Иногда помогаем тем, кто попал в беду. Как вы. Этого пока всё, что вам достаточно знать о нас. Те, кто решится остаться — узнают, естественно, всё. Ну а пока оставляем вас одних. Девочки — за мной!

Все члены Клана поднялись со своих мест и мы пошли к выходу из столовой…

…В гостиной были все Романовы, с нетерпением ожидая меня. Вроде бы всё, как я уже начал привыкать, только Аликс поглядывала на меня с неким ужасом, и иногда даже постукивала зубами.

— Что, дамы и господа, как вам очередное приключение? У нас скучно не бывает.

Улыбка сошла с моего лица, и я вновь стал серьёзным:

— Слушаю вас. Ваше нетерпение и любопытство просто звенит в воздухе.

Как положено, начал отец семейства:

— Господин Торвальд, что будет с этими людьми?

— Я предложил им выбор — либо Стамбул, либо Клан Рыбы-Людоеда. До обеда они могут подумать, а после распределим всех согласно их желаниям. Тем, кто захочет уйти — вернём их одежду, сотрём все воспоминания о нашем Острове и высадим возле Стамбула. А остальных — обучим, расселим, пристроим к делу. Но сначала отдых — пару дней повисим возле экватора, девочкам и мальчикам надо отдохнуть. Не находите, что люди заслужили отдых?

Николай молча кивнул, соглашаясь со мной.

— Да и вам это время пойдёт только на пользу, после многолетнего заключения.

— Совершенно верно, господин Торвальд.

Произнёс бывший монарх, внутренне радуясь спокойствию и безопасности. Пока Вождь держал слово с пугающей скрупулёзностью.

— Сколько вы собираетесь ещё пробыть здесь, милостливый государь?

На этот раз спросила Татьяна, требовательно глядя на меня.

— Два дня на отдых, шесть часов на подготовку к перебросу в другой мир. Такой ответ вас удовлетворяет, сударыня?

Смутившись, девушка кивнула. Я вызвал кластер, поинтересовался, как идёт лечение, и, узнав всё, что мне нужно, добавил:

— Да, ещё одно, дамы и господа, сегодня к вечеру вам нужно будет посетить медблок. Пора привести дам в порядок. Да и вам, Николай Александрович профилактика не помешает. Подправить здоровье, если есть такая возможность, никогда не помешает. Так что пока можете отдохнуть.

Тот вздохнул:

— Увы, сударь, скука такая вещь… Мы даже книг не имеем.

— Книги?!

Я удивился. Потом хлопнул себя по лбу — действительно, ведь курс адаптации они ещё не проходили.

— Простите, простите. Совсем забыл.

Спохватился — вряд ли они смогут прочесть современные мне издания, ведь они написаны на новом алфавите…

— Может, синематограф? Хотите узнать побольше о нашем мире? Откуда я пришёл?

У всех сразу вспыхнули глаза.

— Разумеется, сударь!

— Тогда — пожалуйста.

Вспыхнула сфера. Пожалуй, я и сам с удовольствием посмотрю ещё раз этот фильм… Всемирно известный памятник, символ киностудии — Мосфильм- сразу вызвал волнения и перешёптывание в среде Романовых. Всё верно, на заднем плане — Спасская Башня Кремля с алой звездой, символом большевизма. Но первые же кадры кинохроники и голос диктора заставил их замолчать и впиться в сферу, жадно ловя каждое слово:

— Двадцать девятого сентября одна тысяча тридцать восьмого года в Мюнхене открылась конференция Германии, Италии, Франции и Англии. Конференцию открыл Гитлер…

…Надо же показать, к чему привела его мягкость. Пусть думает. Не хочу воспитывать в Николае комплекс вины, но дать понять, что стоило его отречение — нужно обязательно… Романовы не могли оторваться. В наиболее драматичных моментах на глазах женщин стояли слёзы, а мужчины сжимали кулаки. Интерес вызвал Сталин. Николай даже отвлёкся от просмотра и спросил:

— Вы о нём говорили, господин Торвальд?

— Да. Именно.

Бывший царь затих, по прежнему не отрываясь от разворачивающейся картины… Короче, сначала — Битва за Москву-. Потом — Освобождение-. Великие картины, великого режиссёра, и как жаль, что на детях гениев природа отдыхает… Какой был великий отец, и какое ничтожество — сын…

…Пока Романовы получали толику информации, настало время встречи со спасёнными, и я направился в столовую. Там было тихо. Но люди разбились по группкам, что-то оживлённо обсуждая между собой. При моём появлении все встали, и от каждой сформировавшейся кучки ко мне отправились, как я понял, представители, вскоре обступившие меня плотной группой. На толпу они никак не тянули. Усмехнувшись краешком губ, я спросил:

— Кто желает отправиться в Стамбул?

Руку подняло четверо.

— Сколько у вас людей?

— Всего — пятьдесят шесть. Но…

— Чуть позже. Через минуту.

Перевёл взгляд на представителей тех, кто захотел остаться. Они словно подтянулись:

— У вас есть вопросы?

— Да, господин Торвальд, разумеется.

— Про жалование, условия, работу, естественно? Тогда потерпите. Если кто захочет переменить своё решение, услышав ответы, то я всегда могу организовать отправку в Стамбул без всяких условий и ограничений.

Опять повернулся к возвращающимся:

— Итак, сначала с вами. Сейчас вы получите назад свои вещи, переоденетесь, а затем вас начнут высаживать возле — Живого-. Чтобы все пассажиры эсминца были в одном месте. Иначе возникнут вопросы, на которые вы не сможете ответить. Надеюсь, больше вопросов не будет? Ни на что другое вы претендовать не можете. Ни на компенсацию, ни на воспомоществование. Я вам никто, а вы мне — тем более. Прошу всех проследовать в ту дверь.

Я указал на открывшийся в стене проём. Недоумённо переглядываясь, эмигранты двинулись в указанную сторону. Дождавшись, пока покидающие Остров исчезнут за плотно закрывшимися дверями, повернулся к молчащим остающимся. Мужчины, несколько молодых девушек. Подросток. Тот самый, кого привёл Романов…

— Молодой человек!

Парнишка дёрнулся, потом показал на себя. Я кивнул:

— Да-да, вы. А что скажут ваши родители?

Парень опустил голову, потом глухо произнёс:

— Нет их у меня. На Кубани от тифа умерли, год назад. А меня солдаты подобрали. Я у них в воспитанниках ходил.

— Простите… Я не знал.

Парнишка махнул рукой, не поднимая головы.

— Что же, тогда приступим. Итак, дамы и господа, первое, и самое главное для вас: я — Вождь, Командир, Глава Клана. И никак иначе. Никакого народовластия, демократии, учредительных собраний и прочей ерунды. Только жёсткое самодержавие в моём лице. Далее. У нас равноправие. Не пугайтесь, пожалуйста. В том смысле — что любой член Клана, будь он мужчиной, женщиной, ребёнком, специалистом или простым исполнителем, имеет одинаковые права. Никакой дискриминации. Все проблемы и конфликты решаются между собой, к обоюдному согласию. Ко мне обращаются лишь в случае чего то такого, что вы не в силах разрешить сами. По опыту знаю, что решение можно найти всегда. Тем более, в нашем конкретном случае…

Сделал короткую паузу, давая возможность людям осмыслить услышанное. Затем продолжил:

— На борту Острова деньги хождения не имеют. Любой член Клана может получить всё, что пожелает. В разумных пределах, разумеется. Скажем, если вы захотите золотую ванную — пожалуйста. Никаких проблем. Или алмазную кровать…

Все загудели, изумлённо глядя на меня.

— Но! У нас ничего не продаётся и ничего не покупается. Если что-то нужно — пожалуйста, к старшему вашей команды, куда вы будете определены, он, или она — всё решит. Так же командир вашего подразделения имеет право выступить в качестве третейского судьи. Но никакие деньги хождения на Острове не имеют. Если же вы сходите на берег, так у нас называют разрешение на посещение большой земли, то вам выдадут столько местных денег, сколько вам понадобится. За предоставленное жильё, одежду, питание ничем платить не надо, кроме добросовестной работы на благо Клана. Потому что вы — это Клан. А Клан — это вы. Отлынивая от труда вы делаете хуже только самому себе. Помните об этой простой истине. Если же, не дай Бог, конечно, вы пострадаете, или, тем паче, погибнете, то если получите ранение или травму, вас вылечат. Отрастить оторванную ногу, или руку, срастить позвоночник, вставить новые глаза для нас не проблема. Даже если вы умрёте, то в течение пяти минут мы можем оживить вас. Потом умирает мозг, и оживление невозможно. Кстати, четверо из вас это уже проделали…

Я улыбнулся, чтобы не выдать себя взглядом. А народ поражённо начал переглядываться, пытаясь определить, кому так неслыханно повезло.

— Вот, в принципе, и всё. Сейчас вы все пройдёте в медицинский отсек, где вас ещё раз тщательно обследуют на предмет скрытых болезней и склонности к той или иной профессии, после чего вам будет предоставлена возможность выбора, кем вы станете у нас. Как я уже говорил — у нас работают все. А теперь можете задавать вопросы.

Секунду стояла тишина, потом кто-то из мужчин спросил:

— Сколько времени будет идти обучение? И не будем ли мы пока на положении граждан второго сорта, по сравнению с теми, кто здесь изначально?

— Нет. Не будете. Как я уже говорил — у нас равноправие. А вы, решив остаться, уже стали членами Клана. Относительно обучения — уже завтра вас допустят к несению вахты. У нас учатся очень быстро. Поверьте пока на слово. А там увидите сами.

— А как у вас с дамами?

Ага. Тот самый чубатый казак. Так я и думал.

— Да как получится. Всё по согласию, добровольно. Но могу сказать одно — вы, наверное, заметили, что мужчин среди нас почти нет. Так что, думаю, за этим не заржавеет.

Мужчины заулыбались, но тут последовал вопрос со стороны дам:

— А если кто-то впоследствии захочет покинуть Клан? Что с ним будет?

— Ничего. Ему просто сотрут память о Клане о оставят там, где он пожелает.

— Как это сотрут память?!

Кое кто даже подскочил.

— Очень просто. Он не будет помнить ничего ни об Острове, ни о том времени, которое было проведено здесь. Просто и радикально.

Ехидно улыбнулся:

— Ну, никто не передумал, пока есть возможность?

Внезапно двери, за которым скрылись отъезжающие, распахнулась, и оттуда выскочила женская фигура, следом за ней выбежал мужчина. Что за… Молоденькая девушка, лет семнадцати, бросилась к моим ногам, взмолилась:

— Господин Торвальд, позвольте мне тоже остаться! Я не хочу ехать в Стамбул!

— Почему вы тогда ушли?

— Она моя жена!

— Жена?!

…Что-то тут нечисто. Ей едва семнадцать, может, восемнадцать, в чём сильно сомневаюсь. Ему — под сорок. Массивное брюшко, свисающее поверх ремня брюк незастёгнутого сюртука. А девушка по-прежнему в больничной одежде…

— Сколько вам лет, милая?

— Шестнадцать исполнилось, господин Торвальд. А он пообещал спасти от большевиков, и вот вывез на корабле… На мою голову… Оставьте меня с собой! Молю вас! Разрешите мне быть здесь?

— Ты вступаешь в Клан добровольно, без всякого принуждения или насилия со стороны Клана?

Строгим голосом задал я ей ритуальный вопрос. Девчонка не растерялась, сообразив, что надо ответить одним словом:

— Да.

Я встал, помог подняться ей, зло взглянул на пухлого ловеласа:

— Вопрос задан. Слово сказано. Отныне она под моей рукой, и ты не имеешь над ней власти. Убирайся, пока не скормил тебя акулам.

— Вы не имеете права! Я буду жаловаться! Я всем расскажу!!!

Щелчок пальцев оживил неподвижно стоящего Стража в центре зала. Громадный паук скрежетнул лезвиями конечностей, перебирая ногами подбежал ко мне. Щёлкнул мощными жвалами.

— Выкинь его прочь.

Показал по виртуалке цель. Страж мгновенно ухватил пузана за воротник сюртука, пробив его одним из лезвий, потом крутанул в воздухе и с силой метнул его в стену. Автоматически открылась дверь, и на мгновение оттуда послышались вопли. Страж снова замер. Кто-то из остающихся потрясённо произнёс:

— И это чудовище всё время было с нами?!

— А вы думали, что я оставлю незнакомых мне людей без присмотра? Для вашей же безопасности, дамы и господа. Если бы началась заварушка, он бы вмешался. Ну а теперь — идёмте. Пора становится полезными членами клана…

В стене открылась другая дверь, и я показал на неё:

— Туда. По коридору, прямо. Там вас встретят медики. А дальше уже разберётесь сами…