Чёрная река

Глава 13. Широкие листья

— Если у «Шамира» нет ни верхней палубы, ни окон, как мы увидим, что приплыли?

Корабль из камня и стали бесшумно скользил по огненной реке, и лава согревала его бока. Внутри было жарко и душно, и вечные сквозняки, просвистывающие от носа до кормы, несли всё тот же горячий воздух, пропитанный сернистыми парами. Кесса подозревала, что без печати, охраняющей её нос и рот от едких дымов, не дожила бы и до первого вечера.

— Не бойся, — отмахнулся от неё Дзокса, помешивая в котле густейшую форнскую кашу. — Мимо Олумтара мы ещё ни разу не проплывали.

«Вот бы сейчас жареной рыбы!» — тихо вздохнула Кесса, привычным жестом поднимая ладони над пустой бочкой. Шёл третий день месяца Иттау — четвёртый с отплытия, уже четыре дня она была Магом Воды на этом странном корабле, и ещё четыре дня оставалось до Праздника Крыс, который в этих землях никто не праздновал. «Внизу, за огненными землями, должны быть реки! Неужели и там нет ни рыбы, ни Листовиков, ни ракушек?!»

— Мы надолго там застреваем, — продолжал Дзокса, свободной рукой вытряхивая в котёл пригоршню соли. — Халег размягчается от огня, швы расходятся, припасы скуднеют. Олумтарцы тем и живут, что чинят корабли и кормят странников. Там у них целый городок… народ Йю, если ты о них слышала. Иногда забегают Единороги — так, послушать сплетен. Если не хочешь всю жизнь чинить корабли и таскать тюки, в Олумтаре нечего делать. Ты же не туда плывёшь, верно?

— Не-а, — покачала головой Кесса. — Если только там нет Чёрных Речников.

— Кого?! — Дзокса, оторвавшись от котла, обжёг её пристальным взглядом. — Там вообще нет знорков, Кесса. Что им там делать?! Кого бы ты там ни увидела, на кого бы он ни был похож, — это Йю, или Йюнекси, или, в крайнем случае, Оборотень.

— А в Амарисе? Там можно их встретить? Вы были в Амарисе? — выпалила Кесса, не дожидаясь ответа.

— Х-хе! — форн со странной ухмылкой покачал головой. — Амарис… Там нет для нас пристани. Вот в Хоугете я бывал. Дельный город. Если ты туда идёшь, это хорошая затея. Дорога по лесу, вы, знорки, любите такие места. Дышится там легко — даже чересчур, можно опьянеть, как от лучшего ицина. И такие запахи…

Он покрутил головой и мечтательно зажмурился.

— От опушки до Хоугета, вдоль Хребта Единорога, дорога долгая, но тишайшая. Ничего там не бойся. Никто не смеет там грабить путников — Амариски следят… да и Хонтагны… — форн снова ухмыльнулся. — Спи прямо на дороге, никто не наступит. Вода прямо с неба, вода, текущая по земле, и всюду зелёные листья. Дойдёшь до Хоугета — непременно выпей цветочный вар и съешь медовых лепестков! Эта местная снедь… лучшей ты нигде не найдёшь! А зихейн! Мы все, весь «Шамир», скидываемся на бурдюк зихейна. Всегда хотел отвезти немного родне, но ни разу не довозил. Непременно выпей зихейна! Ты ещё мала, но это не повредит.

Капля с черпака упала на раскалённый очажный камень и громко зашипела, отрывая Дзоксу от приятных воспоминаний. Он вздрогнул и нахмурился, останавливая на Кессе пристальный взгляд.

— Только не суйся к Амарискам, знорка. Ни к одному из их каменных деревьев. Даже не смотри в ту сторону. Иначе будет худо.

Корабль замедлял понемногу ход — так казалось Кессе, изнывающей от жары и нетерпения, но миновал уже обед, и день клонился к вечеру, а «Шамир» ещё не причалил. Форны — те, кто не обходил халег, проверяя целостность его стен, — лежали на сундуках, лениво перебрасываясь короткими фразами. Кесса, пройдя от носа до кормы и нигде не найдя окна, чтобы выглянуть наружу, села посреди коридора, в двух шагах от лежбища хесков.

— Форнэй! — робко окликнула их она. — Сейчас Фирра занят — но, может, вы знаете историю о Кирке и когтистых чудищах? Чем там всё закончилось?

— Умм, — ближайший форн лениво перевернулся на другой бок. — Я не рассказчик, а сейчас не Семпаль. Керка всех победил, должно быть. Он был знорком-изыскателем, а их непросто остановить…

«Как можно победить харайгу высотой с дерево?!» — Кесса потёрла шрамы на ноге и в недоумении пожала плечами. «Тем более — сразу двух! Ох, надеюсь, в лесу Амарисков эти твари не водятся…»

Она вернулась к кухне и тоже легла на сундук, закрыла глаза, но сон не шёл к ней. «Хорошо всё-таки, что я не форн-торговец!» — думала она. «Мне пришлось бы плавать так раз за разом, без воздуха и света, в запечатанной каменной бочке… А говорят, что в древней Тлаканте были небесные корабли из стали, со всех сторон покрытые бронёй. И они летали так высоко, что там нет даже воздуха… Как могли люди так путешествовать?»

Зеркало Призраков под её рукой внезапно потеплело, и Кесса, заглянув в него, увидела дрожащие очертания синеватой стены, составленной из многих пластин. Чуть дальше виднелся краешек округлой двери из двух смыкающихся створок. Холодный зеленоватый свет разливался по коридору, и под его лучами спиной к Кессе стоял кто-то в матовой цветной броне. Гладкий шлем закрывал его голову, странные выступы торчали из лопаток и плеч. Это было рослое существо, макушкой достающее почти до потолка; его собеседник в схожей броне был куда меньше ростом. Кесса растерянно замигала, вглядываясь в тающие очертания. Высокий воин прикоснулся к плечу, отцепляя один из странных предметов от брони, и она увидела четыре пальца на его руке.

«Сармат!» — она склонилась над Зеркалом, едва не уткнувшись в него носом. «Сармат в скафандре! А это их стальной корабль! И… человек тоже там?!»

Серебристая рябь смыла все силуэты, и древний корабль растаял в ней. Кесса хмыкнула.

— Говорят, броня сарматов помогает им дышать! Мне бы она не помешала…

Что-то громко залязгало по бортам, и форны вмиг поспрыгивали с сундуков и разбежались по кораблю. Дзокса хлопал на кухне крышками котлов и стенных ниш, запечатывая каждую щель, с носа донёсся приглушённый вой, и халег содрогнулся, уткнувшись во что-то твёрдое.

— Олумтар! — выдохнул Дзокса, захлопнув за собой двери кухни. — Ты ничего не забыла, знорка? Сейчас нас вытащат в холодный док, и ты надышишься ветром!

Халег медленно полз налево, что-то поддевало его то под нос, то под корму и слегка подбрасывало с глухим стуком. Потом он остановился, и Кесса услышала тихое шипение со всех сторон. Протяжно заскрежетала плита, запечатавшая двери на корме, и ледяной пронизывающий ветер ворвался в док вместе с грохотом, лязгом и гомоном.

Все форны в один миг очутились у приоткрытой двери, Кесса, как ни спешила, подошла последней и долго стояла за спиной Дзоксы, щурясь на ослепительный дневной свет. Снаружи было тепло, но ветрено, и среди едких испарений и дыма Кесса учуяла запах степной травы и жирной чёрной земли.

— Вперёд, вперёд! — сердито крикнул Фирра, привставая на цыпочки и жестами подгоняя форнов. — «Шамир» отдохнёт от нас. Бегите на постоялый двор, занимайте комнату! Дзокса, проследи, чтобы лишнего не покупали!

— Присмотрю, — поджал губы форн-повар и повернулся к Кессе. — Ступай себе, Маг Воды. Если наскучит смотреть на воду с неба — приходи к нам. Наши цеха всё там же, у Дымного Озера, пиши, если что понадобится.

— Я найду вас, форнэй, — пообещала Кесса и склонилась, чтобы прижать к груди маленькую красную ладонь. Дзокса смущённо фыркнул и высвободил руку.

Длинный широкий трап пружинил под ногами — он приспособлен был для лёгких малорослых форнов, и Кесса была для него тяжеловата. Она удивилась мельком, как простая серая доска может перекинуться от раскалённого корабля до горячих камней над лавой и не вспыхнуть, но забыла о трапе, едва спрыгнула на базальтовую набережную. Отсюда она увидела наконец безбрежное огненное море, окрашенное багрянцем, мёдом и янтарём, дымные столбы и золотые брызги над ним — и тонкие каменные ограждения с цепочкой холодных доков, и халег, маленький, как фейрская лодчонка.

За спиной Кессы возвышалось огромное длинное здание — в целых три этажа, тёмно-красное, будто обожжённое жаром реки, и навес над его двором держался на толстых серых столбах. Чуть поодаль, у соседнего дока, стоял такой же дом, но его навес лежал на земле, и его сейчас оттаскивали в сторону, чтобы дать пройти колючему бронированному ящеру. Ярко окрашенное существо приволокло на спине здоровенный столб, множество досок и большие мешки, и погонщики, остановив его у крыльца, созывали работников на разгрузку. Поверх рухнувшего навеса валялись обломки старого столба — он развалился на два больших куска и ворох белесых щепок. Двое жителей замазывали выбоину на углу дома сырой глиной.

— Благословенный Мэйсин, — глубоко вздохнул, жмурясь на солнце, Фирра. — И Олумтар в блаженной тиши… Дело к вечеру, знорка. Вон там — неплохая таверна. Сходи, выпей зихейна, устройся на ночлег. Что делать в лесу среди ночи?!

Кесса удивлённо мигнула — чего-чего, а тишины в Олумтаре она не заметила. Работники у сломанного навеса раздражённо перекрикивались, ящер-Двухвостка, потревоженный их шумом, приподнял голову и затопал лапами, готовясь издать гневный рык, в ближних доках колотили молотами по железу, вгоняя отошедшие пластины обратно в пазы, а за домами ревели и сталкивались с костяным треском большие, но невидимые за стенами звери. «Прямо как весной в Олдании!» — покачала головой Кесса, разыскивая взглядом таверну. Ей не хотелось пить зихейн. Огненная река дышала жаром ей в лицо, но в переулки влетал другой ветер, пахнущий мокрой листвой. Где-то рядом был настоящий лес…

— Благодарю тебя за помощь, почтенный Фирра, — склонила она голову. — Пусть воды у вас всегда будет вдоволь!

— Хорошие слова, знорка, — кивнул в ответ форн, на мгновение стиснул её пальцы маленькой горячей ладонью и завертел головой, кого-то выглядывая. За спиной Кессы послышался топот, и рядом, едва не сбив её с ног толстым хвостом, встал на дыбы большущий жёлтый ящер. Он был осёдлан, и его всадник натягивал поводья, силясь остановить нетерпеливое существо. Оно недовольно зарычало, встряхиваясь всем телом, и Кесса отпрянула в сторону.

— Хаэй! — рыжеволосый всадник наклонился с седла, глядя на форна. — Почтенный Фирра и его «Шамир»?

— Узнал? — нахмурился форн. — Так чего ждёшь?! Мы идём от самого Джасси без починки!

— До чего непрочные у вас халеги, — ухмыльнулся незнакомец, показав из-под верхней губы длинные острые клыки. Кесса поневоле вздрогнула и мигом вспомнила всё, что слышала о народе Йю. «Ох ты, Река-Праматерь! Надеюсь, днём они не кусаются…»

— Запишу его в ремонт, — Йю вытянул из седельной сумки светло-зелёный кожистый лист и острую палочку. — Хсссс! Стой!

Жёлтый ящер припал к земле, едва не коснувшись её передними лапами, и ненадолго перестал приплясывать на месте. Кесса с опаской покосилась на его когти — хвала богам, они были короткими и затуплёнными, и среди чешуи на боках не было ни единого пера. «И зубы из пасти не торчат,» — подметила Кесса и немного успокоилась. «Это точно не харайга! Постой-ка… Жёлтый, с полосами и на двух ногах… Это же куман, восточный ящер из Кецани! На таких ездила Речница Ойга!»

Не успел Фирра, возмущённо фыркнув, поторопить учётчика, а Кесса — потрогать чешуйчатый хвост кумана, как из переулка с топотом вылетели ещё два ящера. Им пришлось крутнуться на задних лапах, чтобы не сшибить третьего, и всадники хором помянули тёмных богов. За ними, отряхиваясь от поднятой куманами пыли, вышел огромный волк. Он встряхнул головой, привстал на задние лапы — и Кесса изумлённо замигала, так и не заметив, когда он успел превратиться в человека. Встреть она его где-нибудь на берегу Реки, ни за что не заподозрила бы в нём хеска, — он похож был на одного из старейшин Фейра, с обветренным тёмным лицом, сединой в волосах и длинной, заплетённой в две косы бородой.

— Ну что, нашли? — спросил их учётчик, разворачиваясь к ним вместе с сердито рычащим ящером. Двое Йю и Оборотень дружно помотали головами.

— Следы уводят в лес, — густым хриплым басом сказал бородач. — Там траву примял дождь, запаха нет, но колея чёткая. Он ушёл к Амарискам, я туда не пойду.

— К Амарискам… — повторил, нахмурившись, Йю. — Значит, им он и достанется. Если раньше его не сожрут хурги.

— Пусть его жрёт кто хочет, — скривился Оборотень. — Так и скажи своим зноркам — больше они своего ящера не увидят! Привязывать надо было крепче…

Он посмотрел на сломанный навес и залепленную глиной вмятину и неприятно усмехнулся. Кесса мигнула.

— Ящер, который пропал, — это был анкехьо? Анкехьо из навменийского каравана? — спросила она, подойдя к всадникам. — Это он всё поломал?

Рыжий учётчик тронул поводья, подводя своего кумана вплотную к ней, и смерил её удивлённым взглядом. Кесса пожалела на миг, что не надела куртку, выходя из халега, — в рубахе ей было не так жарко, но и на Чёрную Речницу она ничуть не походила.

— Она не из их каравана, — буркнул Оборотень, принюхавшись. — Запах не тот. Но я ещё не встречал знорка, пахнущего, как форн! Ты из литейщиков, что ли?

— Я плыла на халеге и дышала огнём и сажей, — усмехнулась Кесса, глядя ему в глаза. — Я пропиталась ими. А в Халкесе я видела, как анкехьо убегал от навменийцев, а в Эгите — как чинили поломанную им ограду. И тут, похоже, он тоже сердился…

Йю издал негромкий смешок.

— Ты как в воду глядишь, знорка, — сказал учётчик. — Навменийцы говорили, что это третий его побег. Видно, он не любит запах сажи. Что же, теперь он в лесу, нюхает там листики и лепестки. Тупая упрямая скотина!

Он скривил губы так, словно хотел сплюнуть под ноги, но удержался и дёрнул поводья, приказывая куману бежать. За ним помчались по набережной двое всадников. Оборотень хмыкнул и покосился на Кессу.

— Тебе как будто жалко ящера, — проворчал он. — Твой он, что ли?

Не дожидаясь ответа, он встряхнулся всем телом — и огромный волк потрусил к приоткрытой двери в таверну. Кесса огляделась по сторонам — форны уже ушли, и никто не обращал на неё внимания. Она посмотрела на таверну, на её дверь, разрисованную ветками Тёрна, и на вывеску — искусно вырезанную из коры бочку, сделала шаг к крыльцу — и, решительно качнув головой, нырнула в переулок. Запах мокрой листвы накрыл её с головой.

«Хорошо бы, никто не поймал анкехьо,» — думала она, пробираясь по переулкам. Здесь строили из маленьких красноватых камней с ровными гладкими боками, но сажа крепко к ним прилипала, и все стены были испещрены чёрными пятнами. Двухвостка с тремя погонщиками, заваленная с головой всякими тюками и коробами, медленно брела навстречу Кессе, но улица была так широка, что они разошлись без помех. Осторожно потрогав длинный шип на панцире, странница выбралась из каменного лабиринта и встала у последнего из домов, глядя вперёд. Тут изжелта-зелёными волнами колыхалась трава — невысокая, едва Кессе по плечо. Цветки Золотой Чаши покачивались среди безымянных тонколистных растений, а по равнине вилась утоптанная, ничем не вымощенная дорога. У горизонта она превращалась в тонкую нить, а всадники — в букашек, и там поднималась тёмная стена леса. Облака клубились над ним — розовато-белые на светло-синем, почти до белизны выгоревшем небе.

«А тут бывают дожди,» — думала Кесса, щурясь на облака. «И тут настоящее небо, а не туман под сводами пещер. Интересно, далеко ли до Амариса?»

Лес сомкнулся над ней ранним утром, укрыв от палящего степного солнца. Здесь оно поднималось высоко и светило ярко, и полдень был знойным, но Кесса успела спрятаться в зелёной тени. Облака, собравшиеся над лесом к вечеру, за ночь разошлись, так и не пролившись дождём, и широкая дорога не раскисла от грязи. Кесса, разомлевшая от вечернего зноя, давно сняла сапоги, но на опушке, поразмыслив, обулась и даже надела куртку.

Местным широколистным деревьям далеко было до Высоких Сосен из Опалённого Леса, но Кессе, отвыкшей от густых зарослей, они казались огромными. Запрокинув голову, она смотрела на их толстые стволы, будто свитые из множества верёвок, на раскидистые ветви, смыкающиеся друг с другом, и пыталась найти в вышине их макушки.

День выдался тихим, ветер едва шевелил листья высоко над дорогой, а внизу, среди стволов-колонн, ничто не двигалось. Странные тени с треском и шорохом мелькали в ветвях, белесые нити свисали с кустов, обмотанных чем-то блестящим, и Кессе, обернувшейся на шелест, померещился промелькнувший вверх по стволу мохнатый хвост.

— Хаэ-эй… — тихонько окликнула она невидимых существ, но никто не отозвался.

Идти по дороге, протоптанной панцирными ящерами, было нетрудно — они оставили широкую колею в подлеске, и хотя корни деревьев кое-где выпирали из земли, даже трава не прорастала на утоптанной глине. По обочине тянулся ряд длинных замшелых плит, глубоко вкопанных и почти потерявшихся под слоями палой листвы. На одну из них присела Кесса — день клонился к середине, и пора было немного отдохнуть.

«Как здесь тихо!» — думала она, прислушиваясь к шорохам. Голоса местных птиц были ей незнакомы, как и мелкие существа, схожие с пузырями, — они парили в воздухе, распластав по ветру длинные щупальца-нити. Зацепив одно из них, Кесса долго дула на обожжённый палец. Мухи жужжали над сплетениями блестящих щупалец, сочащихся слизью, но садиться на них не спешили. Странница долго следила за летучими медузами, но так и не увидела, какую добычу они ловят жгучими сетями.

Невдалеке послышался тихий скрип, и такой же звук раздался с другой стороны, из густой мелколистной поросли. Третье существо откликнулось с ветки над головой Кессы. Подняв взгляд, она успела увидеть, как плоский оперённый хвост исчезает в дупле.

Громкий шорох раздался следом, за ним — скрежет и ворчание, и из дупла выкатился комок перьев и лап. В падении расправив оперённые лапы, серо-белесая харайга слетела в кусты и разочарованно скрипнула. С дерева вслед ей скалил зубы изящный ушастый зверёк. Выплюнув серое перо, он скрылся в дупле, и Кесса тихо рассмеялась.

Лёгкий порыв ветра проник под кроны, и что-то зашуршало в стороне от дороги. Кесса вгляделась в заросли и увидела край светло-жёлтого полотнища. Оно покачивалось среди стволов и веток кустарника, за ним шелестело ещё одно — длинное, свисающее почти до земли и изрисованное длинными тёмными полосами. Поднявшись с камня, Кесса полезла в кусты, — такие странные штуки следовало разглядеть поближе!

Там не было ни флагов, ни разрисованных полотнищ-указателей. С неохватного ствола — одного из десятка растущих рядом — свисала слоями растрёпанная кора. Одни слои топорщились длинными чёрными планками, жёсткими и ломкими, другие — шелестели на ветру тонкими буроватыми тряпками. Кесса потрогала краешек полотнища и изумлённо мигнула. Она уже видела эту кору — выбеленную, расщеплённую на тонкие слои и порезанную на мелкие лоскуты, но не узнать её было нельзя.

— Велат! Вот как он растёт…

Кесса обошла вокруг диковинного дерева, увешанного писчей корой. Три слоя велата болталось на стволе такими полотнами, что в них можно было завернуться с головой, и никто не приходил, чтобы содрать их, выбелить и продать втридорога. «Ох, видели бы всё это старшие!» — Кесса хихикнула и примерилась, не оторвать ли кусочек. «Не-ет, я не расскажу им!»

Позади снова раздался скрип. Странница обернулась и увидела серую тень, прилипшую к стволу дуплистого дерева. Кусты под ним колыхались как-то странно — кто-то прятался и там. Третья харайга подбиралась к дуплу, сжимая в пасти сломанную длинную веточку. Чуть отлипнув от ствола и повиснув на трёх лапах, она примерялась, как засунуть палку в чужое гнездо.

— Хаэй! — что-то гладкое, выкатившись из-под листьев, само легло в ладонь Кессы. То ли камешек, то ли орех ударился о кору рядом с дуплом и с шелестом свалился в кусты. Две тени сорвались со ствола и рассыпались по зарослям.

— Съешьте лучше эту жгучую пакость! — Кесса сердито посмотрела на шарики с щупальцами. Дорога им чем-то не нравилась, и там можно было пройти, не получив ожогов, но тут, в дебрях, летучие медузы-канзисы были повсюду.

Видимо, харайги услышали её голос, но саму её так и не увидели. Один из ящеров выглянул из куста, озадаченно дёргая хохолком, оглядел полянку под велатовым деревом и негромко скрипнул, исчезая среди ветвей.

За спиной Кессы затрещали кусты, и она обернулась. Что-то тяжёлое и не по-местному яркое ворочалось в густом подлеске, ломая ветки. Странница услышала громкий хруст и сопение. Жёлто-охристые шипы на толстом боку высунулись на мгновение из кустов, потом существо развернулось, выворотив с корнем небольшое деревце на краю поляны, и вылезло на свет. Кесса попятилась. Перед ней стоял, настороженно принюхиваясь, огромный панцирный ящер, и оборванные поводья свисали с его боков.

— Хаэ-эй! Не бойся, я тебя не трону! — тихонько окликнула его Кесса, выглянув из-за велатового куста. Ящер, даже не взглянув в её сторону, принялся обнюхивать широкие листья на молодых побегах — а потом втянул всё деревце в пасть и зачавкал, торопливо глотая листву.

Шорох и тихий скрип в соседних кустах потревожили анкехьо, и он негромко рявкнул, покачивая тяжёлым хвостом. Тени метнулись прочь, Кесса только услышала, как когти скрежещут о кору. Дожевав побег велатового куста, ящер понюхал веточку молодого дубка, задумчиво откусил макушку и замер, вяло шевеля челюстями.

— Ты никогда такого не ел? — Кесса сорвала с низко повисшей ветки клёна несколько листьев. Рядом с теми, что росли на Высоких Деревьях Орина, они казались крошечными — всего-то в пол-локтя длиной.

— Вот, возьми, — она поднесла листья к носу бронированного существа. Оно настороженно фыркнуло, и Кесса едва успела отдёрнуть пальцы. Листья исчезли.

— Какой ты шустрый, — покачала она головой и сделала несколько шагов вдоль колючего бока анкехьо. Существо, забыв о ней, опустило морду в черничник и снова принялось жевать.

«Толстая у него шкура…» — Кесса осторожно погладила охристо-жёлтый панцирь между длинных боковых шипов. На них можно было встать, как на ступени, и забраться на высокую спину. «А если оседлать его, он заметит?»

Существо, выпустив из пасти голые прутья черничника, потопало дальше, и Кесса отступила, опасаясь попасть под тяжёлый хвост. Но анкехьо был спокоен и не размахивал булавой. Пару раз переступив лапами, он наткнулся на новый кустик и засунул морду в листья.

— Тебя, должно быть, очень плохо кормили! — вздохнула Кесса.

— Он просто пробует всё подряд, — послышалось за её спиной. Она резко развернулась — и замерла.

Кесса и не заметила, как её и бронированного ящера взяли в кольцо. Теперь она видела большие тени за всеми кустами, слышала шорох, вздохи и хруст поедаемых веток. Двое всадников подъехали вплотную, один, выпрямившись на спине мохнатого скакуна, приглядывал за всеми в стороне, остальные существа — без седоков — рассыпались по кустам. Анкехьо, шумно вздохнув, озадаченно шевельнул хвостом. Один из зеленокожих всадников протянул к нему руку и издал еле слышное шипение.

— Кто вы? — спросила Кесса и попятилась — здоровенный мохнатый зверь на двух лапах подошёл слишком близко и навис над ней. Теперь она видела, что это не мех, а тонкие спутанные перья, сизые, бурые и чёрные. Тут же Кесса бросила взгляд на его задние лапы и вздохнула с облегчением — когти странного создания были малы и затуплены. «Куман в пуху!» — она прикусила губу, чтобы не захихикать. Зверь смерил её равнодушным взглядом и потянулся к недоеденным кустам.

— Это вопрос к тебе, чужак, — шевельнул ушами всадник. — Это земли Амариса. Что ты тут делаешь?

— Амарис? — Кесса встрепенулась. — А вы — Амариски?! Вот это да…

Второй хеск негромко свистнул и поднёс ко рту странную флейту, собранную из десятков тонких тростинок. Она зашуршала, затрещала и забулькала. Существа в кустах вскинулись, те, кто был помельче, спрятались за деревьями. Анкехьо приподнял голову и встряхнулся, будто пытаясь скинуть рваные поводья.

— Стой, где стоишь, — приказал один из Амарисков и оглядел Кессу с головы до ног. — Это твой ящер?

— Нет, он сбежал от навменийцев, — помотала головой странница. — Не обижайте его!

Амариск легко, будто на ровную землю, сошёл со спины пушистого «кумана» на панцирь анкехьо и присел над его шеей, трогая поводья и кожу под ними. Легко пошевелив пальцами, он снял всю упряжь и показал соплеменникам, издав несколько странных звуков. Анкехьо тихо зарычал. Амариск, комкая в руках обрывки ремешков, снова уселся на спину пёстрого зверя — прямо на перья, без седла и стремян. Тот как будто не заметил ни спешивания седока, ни возвращения, словно Амариск был легче пушинки.

— Где навменийцы? — спросил всадник, обращаясь, как подумала Кесса, к ней. Но смотрел он на соплеменников.

— Они уехали. Бросили его, — выдохнула она. — Им всё равно, что с ним будет. Они скверно обращались с ним, кололи его копьями!

Амариск перевёл пронзительный взгляд на Кессу, и ей захотелось спрятаться за дерево. Он смотрел на неё столь же дружелюбно, как готовая к прыжку харайга.

— Тебя никто не спрашивал, — сказал он и вновь повернулся к Амарискам. — Двое нарушителей у корней Амариса. Что делать с ящером?

— Отдадим в Хоугет, пусть там думают, — резко качнул головой хеск. — Нам он тут не нужен.

Он повернулся к Кессе и принюхался, громко втягивая воздух.

— Её — туда же, — заключил он, едва заметно поморщившись. — Необученный Ониэфьен. Скорее всего, шла в Хоугет учиться, но потеряла дорогу. Или проявила излишнее любопытство.

— Что у них с учениками?! — взмахнул длиннопалой рукой другой Амариск. — Один дороги не видит, другая идёт напрямик… Куда их вести?

— К Быстрому Лесу, — подал голос третий хеск, с ярко-синими волосами, торчащими пучком на макушке, как гребень харайги. Больше он не сказал ничего и ничего не сделал, но его скакун двинулся вперёд и обошёл панцирного ящера, встав перед его мордой, а потом повернул голову и приподнял перья на макушке. Стадо в кустах зашевелилось, вновь окружая анкехьо и Кессу.

— Садись, — приказал ей другой Амариск, ткнув пальцем в ящера. — Веди его за нами.

— Я не умею! — развела руками она. — И без поводьев он не послушается.

— Иххшшш, — выдохнул хеск, спрыгивая со спины пушистого зверя на загривок анкехьо. Кесса взобралась следом и села среди коротких шипов. Существо, оставшееся без седока, безмолвно отступило в «хвост» отряда. Анкехьо помотал головой и послушно потопал за синеволосым Амариском.

— А что за звери у вас, и как вы ездите без упряжи? — спросила Кесса, глядя в затылок хеску. Амариск рассматривал шею анкехьо и край его панциря, тщательно прощупывая длинными пальцами каждую вмятину, и на Кессу покосился недобро.

— Обычные лесные ихуланы. Из каких ты мест, что не знаешь таких вещей?!

— С Великой Реки, — мирно ответила та. — Лесные ихуланы? Это ящеры, верно? А зачем им перья?

— Тут холодные зимы, — Амариск повернул голову, не шевеля шеей, и его лицо оказалось на месте затылка. Кесса изумлённо мигнула.

— Это горы приносят вам дождь, снег и холодный ветер?.. — не дожидаясь ответа, странница развернулась к ихулану. Большой оперённый ящер брёл совсем рядом с анкехьо, можно было рукой дотянуться до его бока, и Кесса осторожно тронула волокнистый пух на его бедре. Амариск-всадник издал громкий горловой скрежет, и ихулан шагнул в сторону, приподняв передние лапы и согнув шею. Кесса встретилась с ним взглядом — и подалась назад.

— Эльфы умеют говорить со всем живым, — сказала она, убедившись, что сердитый ящер забыл о ней. — Это они вас научили? Эльфы Кен» Хизгэн живут в Амарисе, на каменном дереве?

Амариск мигнул.

— Что ты знаешь о Кен» Хизгэн?

— Только легенды, — вздохнула Кесса. — Я ищу их… и Чёрных Речников! Я сама — Чёрная Речница, и я хочу найти их. Может, вы их видели? Вот, смотрите, этот лук, — из него стреляла Ксилия Болотный Огонёк, одна из них! Может, она проходила через Амарис? Мне очень нужно найти её!

Небольшой — всего Кессе по плечо — ихулан, подбежав к ней, сунул нос в развязанный свёрток, но крупный сородич оттолкнул его и хрипло рявкнул на странницу.

— Убери эти штуки, — приказал Амариск с синими волосами, на мгновение остановившись. — Понятия не имею, о чём ты болтаешь. Тебя не звали в Амарис, а значит, тебе там быть нельзя.

— Но я загляну туда совсем ненадолго — и я никому не причиню вреда! — заикнулась было Кесса, но под немигающим взглядом хеска осеклась.

— Даже не думай о том, чтобы ходить по корням Амариса, — процедил он. — Во второй раз мы не будем так добры. Чак-чак, кшши-и! На дорогу, быстро! Чак!

Ящеры припустили бегом, и тяжёлый анкехьо, переваливаясь с боку на бок, едва поспевал за ними. Кусты кончились, отряд вылетел на широкую натоптанную дорогу. Резкий запах ударил Кессе в ноздри — где-то рядом, не иначе, сложили навоз от целого стада, а сверху накидали объедков, прелой листвы и гниющего мха! Анкехьо всхрапнул и потянулся к обочине, но двое крупных ихуланов толкнули его в бок и ударили лапами по панцирю.

— Хаэй! — прикрикнула на них Кесса. Ихуланы не ответили ничего. Они гнали бронированного ящера по дороге, выстроившись расходящимся клином вдоль его боков и хвоста.

— Хаэ-эй… — Кесса на миг зажмурилась и встряхнула головой. Что-то странное слышала она недавно…

— Другой путник! — она дёрнула Амариска за край одежды. — Тот, кто прошёл тут передо мной! Кого он искал?

— Он был быстрее тебя, — ответил хеск, не оборачиваясь. — Никто не увидел его. Но след за ним остался.

Амариск сморщил нос.

— След? Запах? Чем от него пахло? — Кессе стало не по себе.

— Мертвечиной, — отозвался Амариск и сморщил всё лицо.

— Некромант Саркес! — выдохнула «Речница». — Тот, кто портит и ломает всё, что видит на своём пути! Куда он полетел?

— В Хоугет, куда же ещё? — передёрнул плечами хеск. — Все они идут туда. Ониэфьены… Те, кто приказывает мёртвым телам.

«Ониэфьен… Почему они назвали Некромантом меня?!» — мысль вспыхнула и тут же угасла.

— Предупредите их, что с ним идёт беда! — крикнула Кесса, с отчаянием глядя на Амарисков. — Саркес — не ученик, а убийца, преступный колдун!

— Аккшши, — мигнул зеленокожий и издал резкий вопль. Всадники, не останавливаясь, ответили ему.

— Тогда он попадёт прямо к сородичам, — сказал Амариск, ухмыльнувшись во всю беззубую пасть.

Пернатые ящеры бросились врассыпную, и хески соскользнули с их спин и развернулись к бегущему анкехьо, протянув к нему руки. Он припал на передние лапы, и Кесса, охнув, едва успела ухватиться за боковые шипы. Ещё немного — и она скатилась бы ему на голову.

— Веди его в загон! — приказал, спешиваясь, последний Амариск.

«Загон?» — Кесса посмотрела вперёд и вверх — и оцепенела.

Сам длинный дом, — скорее, хижина из толстых жердей, переплетённых ветками, крытая сваленной во много слоёв листвой, — напугать её не смог бы. Но прямо над дверным проёмом свисал, глядя на лес пустыми глазницами, огромный зубастый череп. Каждый его зуб был, как показалось Кессе, длиной с локоть, и пересчитать их она не взялась бы.

Анкехьо взревел, припал к земле и широко размахнулся хвостом. С придорожных кустов во все стороны полетели обрывки листвы. Ящер медленно пятился, не сводя глаз с черепа, — он явно видел там не выбеленные кости, а что-то живое… и очень опасное.

Амариск у двери приложил к губам флейту из множества тростинок, тихонько зашуршал. Второй, взглянув на Кессу, прикрыл себе глаза ладонью и тут же отвёл её.

«А!» — странница растянулась на колючей спине во весь рост. Её ладони прикоснулись к морде ящера, и тот сердито всхрапнул, но пятиться перестал и хвост опустил. Теперь, с закрытыми глазами, он стоял неподвижно и озадаченно принюхивался — а потом мелкими шажками пошёл к двери.

Прямо за его хвостом опустилась решётка, закрывая проём. Кесса, скатившись с его спины, запоздало навалилась на прутья и вскрикнула, уколов ладони о короткие, но острые шипы.

— Хаэй! Я что, в плену? — крикнула она, глядя вслед уходящим Амарискам. — Выпустите меня!

Синеволосый остановился и смерил её взглядом оголодавшей харайги, — даже анкехьо, почуяв неладное, зарычал на него.

— Один шаг за стены — и станешь перегноем, — бросил он и пошёл дальше, не оглядываясь. Кесса, слизнув с ладони кровь, села на присыпанный сухими листьями пол. Вокруг было тихо, только невидимые в полумраке звери за тонкими стенами вздыхали, переступали с ноги на ногу и хрустели едой.

— Нас взяли в плен, — сказала Кесса панцирному ящеру, поднимаясь с пола. — И о чём они думали?! Ты только махнёшь хвостом — и тут не останется целых стен!

Она думала, что анкехьо рванётся к двери вслед за ней, но ящер даже не посмотрел в эту сторону. Он наклонил голову к огромной груде веток и внимательно её обнюхивал, а иногда даже трогал языком. Кесса подошла к нему и увидела вороха свежих листьев и молодых колючих побегов со странной плоской хвоёй — длинной и мягкой, как шерсть. Анкехьо примерялся так и этак — и наконец втянул в пасть колючую ветку и принялся за еду. Кесса потрогала его нос — он громко фыркнул и зачавкал ещё громче.

— Да, еды тут много, — пробормотала Кесса, разглядывая ворох веток. Теперь она видела края огромного поддона-кормушки. Кто-то подготовился к прожорливым гостям…

Забравшись на колючую спину, она потянулась к крыше и почти уже взялась за переплетённые ветки, как что-то липкое прикоснулось к её пальцам. Тонкие синеватые волокна свисали в щели, холодно мерцая, и шевелились, как щупальца летучих медуз. Одно из них слизнуло с жерди неосторожную муху и свернулось клубком вокруг неё.

«Хищный мох!» — Кесса брезгливо отряхнула руку и спрыгнула вниз. «Не хочу я лезть на эту крышу…»

Что-то свисало с потолка в углу, и странница подошла и расправила туго свёрнутое полотнище на длинных верёвках. Эта штука похожа была на качели из вьюнка… или на подвесное ложе.

«А тут что?» — Кесса запустила руку в суму, свисающую со стены, и нащупала мелкие и крупные комки чего-то липкого. Вытащив их и обнюхав — пахло знакомо — она отъела немного и хмыкнула — это были растолчённые жёлуди, и кто-то облил их древесным соком и мёдом.

На мягкие, но грузные шаги за спиной она не обратила внимания, но на испуганный рёв обернулась. Анкехьо, припав к земле, стоял посреди загона, мордой к двери, и размахивал хвостом. Секунду спустя он шарахнулся обратно к кормушке и остался там лежать, настороженно поглядывая на дверь. Кесса взглянула сквозь прутья — череп было видно и из загона, и отсюда зубы просматривались ещё лучше.

— Эта тварь давно умерла, она тебя не укусит, — заверила странница, гладя анкехьо по макушке и носу. — Амариски поставили череп, чтобы к дверям никто не подходил. Ни изнутри, ни снаружи. Где они его только взяли?!

Взяв из кормушки кленовую ветку, Кесса сунула её под нос анкехьо, и ящер нехотя поднялся на ноги и снова опустил морду в ворох листвы. Пожевав немного, он приподнял голову и зарычал — негромко, но так, что пол под ногами Кессы затрясся. Встряхнувшись всем телом, анкехьо снова издал протяжный зов и прислушался, с надеждой глядя на плетёные стены. Но вокруг было тихо, даже животные в соседних загонах перестали хрустеть сеном.

— Тут нет твоих родичей, — прошептала Кесса. — И моих, наверное, нет…

Она подошла к стене и похлопала по прутьям, вглядываясь в зеленоватый мрак за ними.

— Хаэй! Есть тут кто?

За стеной переступило с лапы на лапу крупное животное, листья захрустели под его тяжестью.

— Хаэй! — голос, раздавшийся изза другой стены, был негромок, но гулок, как призывный рык анкехьо. — Кто там?

Кесса, вздрогнув, метнулась к стене и попыталась раздвинуть переплетённые жерди. С той стороны виднелся белесый клок волос, перевязанный красной нитью, ещё выше поблескивал выступающий клык, и Кесса подняла голову, чтобы взглянуть в светлые, почти бесцветные глаза.

— Моё имя — Кесса, — сказала она. — А ты… ты ведь Оборотень, верно?

— Ну да, — согласился хеск, и анкехьо, услышав его бас, на мгновение насторожился и приподнял голову, но тут же вновь уткнулся в кормушку. — Оборотень. Моё имя — Делгин. Что там за зверь у тебя? Выглядит чудно!

— Это анкехьо, ящер-воин в костяных латах, — Кесса подтянулась на верёвках и села на подвесное ложе; беготня этого дня немало её утомила. — Мы тут в плену. Нас схватили, как нарушителей границы Амариса. Ты, Делгин, тоже пленник?

Оборотень коротко хохотнул и налёг на жерди, проделывая себе оконце. Одной дырки оказалось мало, чтобы увидеть всего анкехьо, и Делгин ненадолго отошёл от стены, но тут же зашуршал у самой двери.

— Древесники явно не в себе, — заметил он. — Мне велели не выходить отсюда, пока не вернутся Ониэфьены. Хорошо, что мертвечину они увели с собой! От неё все звери сходят с ума. Я тут смотрю за ездовым зверьём. Видишь, тут наши ихуланы. Э-эрр! Не пихайся!

Мохнатые тени колыхались за стеной. Часть ихуланов лежала на земле, уложив голову на лапы, кто-то ещё ел, лениво вылавливая из кормушек мягкие листья. Делгин, отмахнувшись от ящера, взобрался на подвесное ложе и постучал по стене.

— Ты из какого племени? Странно пахнешь. Вроде форн, а вроде и не форн… Форны — они поменьше!

— Я — Чёрная Речница, — фыркнула Кесса. — Разве не видно?

Она поднесла рукав с бахромой к просвету в жердях. Толстые пальцы Делгина сжали чёрную кожу, больно прихватив и кессину руку.

— Врёшь! — выдохнул он, и от рёва шарахнулись потревоженные ихуланы.

— Ещё чего, — Кесса высвободила руку и потёрла больное место.

— Чёрная Речница… — Делгин недоверчиво ухмыльнулся. — Правда, Чёрная Речница… Вайнег меня побери, прямо как в легендах!

Кесса вздрогнула и растерянно замигала. Она уже слышала такие слова, и даже сама произносила их… много-много странных дней назад.

— Делгин! Разве в вашей стране… в Мэйсине… больше нет Чёрных Речников? И ты раньше не встречал их?

— Никогда, — мотнул головой Оборотень. — Ни в наших лесах, ни в Хоугете, ни у каменного дерева. А я много где побывал, не смотри, что борода у меня короткая!

Его гулкий рык на мгновение истончился, и он прикрыл рот ладонью. Кесса скрыла усмешку. «Он — как я или Сима, не старше,» — поняла она. «Ну надо же…»

— Ты даже дерево видел? А меня не подпустили к нему, — вздохнула она. — Не знаешь, если на крышу влезть, я увижу хотя бы его макушку?

— Я лазил, — усмехнулся Делгин. — Видел много зелёных веток, а над ними — облака. За Быстрым Лесом ничего не разглядеть.

— А почему его называют Быстрым? Он ходит? — спросила Кесса, прощаясь с надеждой увидеть Амарис — хотя бы издалека. «Если бы Амариски не были такими суровыми! Интересно, как Чёрные Речники к ним пробирались?..»

— Слушай, — Оборотень ладонью оттопырил ухо. — Слышишь, как скрипит земля?

Кесса прислушалась. За вздохами и шорохами готовящихся ко сну ихуланов, за хрустом веток в челюстях анкехьо был слышен едва заметный скрип.

— Они пробиваются из земли, — усмехнулся Делгин. — Деревья Быстрого Леса так быстро растут, что кора лопается на стволах. Говорят, если там уснуть, не заметишь, как ветви прорастут сквозь тебя!

— Так у нас говорили о Высокой Траве — когда она прорастает весной! — хихикнула Кесса, вспомнив далёкий Фейр. — Но говорили ещё, что это выдумка.

— Я сам видел, как растут ветки в Быстром Лесу, — надулся Оборотень. — Мерял их пальцами. Про траву не знаю, но про Быстрый Лес — правда.

Он заворчал на ихулана, пробующего на вкус верёвку, и снова посмотрел на Кессу.

— Деревья-то деревьями, — проворчал он, насупившись, — но ты не на них пришла глазеть. У нас тут тихо, и давно. Никакой работы для изыскателей. Зачем ты пришла? Может, из-за Волны? Ты хочешь предупредить нас?

Кесса замотала головой.

— Я не знаю ничего о Волне, поглоти её Бездна, — быстро ответила она. — Я иду… Тут есть один скверный маг, он уже причинил много зла хескам. Теперь он идёт к Хоугету. Делгин, предупреди своих собратьев, что Саркес, знорк-Некромант, превратился в нетопыря и летит к ним! Если его снова упустят, он тут наделает дел…

— Э-эррх! Некромант? — Оборотень сверкнул глазами. — Наши Ониэфьены только посмеются над ним. Они не боятся ходячих костей! Кого он тут хочет напугать?!

— Он не пугает, — нахмурилась Кесса. — Он ломает, гноит и убивает. Если он прикажет вашей нежити напасть на вас… а вы и знать не будете…

— А-а! Да, Квайет не больно-то умны, — почесал за ухом Делгин. — Это будет скверно. Тебе надо поговорить со старшим! Утром он за мной вернётся, и я вас сведу. Вот он удивится!

— Пусть удивляется, лишь бы послал гонца в Хоугет, — махнула рукой Кесса. — Мне никак не догнать этого мага!

Она посмотрела на рукав куртки и расправила смятую бахрому, потом бросила взгляд на сапоги и многократно зашитые штанины и покачала головой. «Немудрено, что меня никто не слушает,» — подумала она, собирая в ладонь сухие травинки и оттирая прилипшую к голенищам грязь. «И что все меня обнюхивают… Где бы найти купальный чан?»

За её спиной раздался тяжёлый вздох. Панцирный ящер решил дать лапам отдых и улёгся на брюхо, его глаза были закрыты, но из пасти всё ещё торчала недоеденная ветка, и челюсти медленно двигались.

— Анкехьо ест даже во сне, — усмехнулась Кесса. — Он не съел бы только… Делгин! А череп над входом… что это за зверь? Дракон? Анкехьо так испугался его…

— Эрр! Откуда тут драконы? Это кости тзульга, — Оборотень оскалил клыки в усмешке. — Были такие ящеры. Сейчас — нет. Но их помнят. И анкехьо, и ихуланы, и даже харайги. Все боятся даже их костей. Я повесил бы такой зуб на ремешок — но мало чести, если не я убил тзульга!

— Тзульг, — повторила Кесса, подходя к двери и разглядывая выбеленную челюсть. — Хорошо, что их сейчас нет! Это у них были когти в два локтя длиной?

— Эррр-хе! — Делгин коротко хохотнул и заворочался, устраиваясь на зыбком ложе. — Не у них. Я слышал и о таких зверях. Они живут внизу, в моховых лесах. Тут им холодно. Да тут и нам бывает холодно, особенно зимой! Раньше, говорят родичи, мы отходили на берега Огнистой, но сейчас туда нельзя. А там было кого съесть…

Он задумался, мечтательно сглатывая слюну и облизывая клыки. Кессе в иное время стало бы не по себе, но услышанное встревожило её куда больше, чем один небольшой Оборотень.

— Делгин! Значит, когтистые чудища из легенды о Кирке Проныре… они существуют взаправду?!

— Эрр! Ты знаешь эту легенду?! — хеск мигом забыл о еде и навалился на хлипкую стену. — Там всё — правда! Это же история о Чёрном Речнике — разве он стал бы врать?!

— Никогда, — покачала головой Кесса. — У них хватало настоящих деяний, и лишнего они не присочиняли.

«То тзульги, то чудища с когтями…» — призрак огромной и очень злой харайги снова предстал перед Кессой, как живой. «Интересно, отгонит ли их колдовская печать?»

— А ты знаешь эту историю до конца? — осторожно спросила странница. — Я слышала только начало, и там, где Кирк остался в подвале с чудищами, рассказ закончился. Ты расскажешь, что было там дальше?

— Эррх! Это хорошая история, — закивал Делгин. — На чём закончился рассказ?

— На том, как чудовища растерзали товега, — тихо ответила Кесса, прижимаясь к стене и дрожа от волнения. — Что было потом?

«Если я пойду туда, где побывал Кирк,» — думала она, зажмурившись, — «если я увижу таких тварей… мне надо знать, что с ними делать!»

— Ага, они съели всё — и кости, и шкуру, — кивнул Оборотень. — Их лапы и морды были в засохшей крови. Они стали чиститься, лизать когти и тереть их о стены. И кровь у них осталась только на мордах — сами они не могли умыться. Тогда один подошёл к другому и стал вылизывать его — и нос, и челюсти, всё, что запачкалось.

Кесса растерянно мигнула.

— И другой не кинулся на него? Не ударил ни хвостом, ни когтями? — спросила она.

— Другой сидел смирно, а потом так же умыл первого, до последнего пятнышка крови, — Делгин досадливо сощурился — его не вовремя прервали. — Потом один толкнул другого носом, сам повернулся к висящей клетке. И они подошли и уставились на неё. Они были огромные, но достать её могли самыми концами когтей. Она высоко висела, Ильзур не хотел, чтобы Кирк умер слишком рано…

— А что делал Кирк? — Кесса надеялась, что у Речника найдётся хотя бы засапожный нож. «Длинное оружие нашла бы стража, а маленьким — ну что им сделаешь с такими громадинами?!» — с досадой вздохнула она.

— Он смотрел на всё, что они делают, и много думал, — Делгин оскалился в непонятной ухмылке. — Очень много и очень быстро. И когда они трогали клетку когтями, и ходили вокруг, и нюхали её, и переглядывались, и толкали друг друга носами. Они, верно, тоже думали в это время.

«Увидели еду — и сразу помирились,» — поморщилась Кесса. «Теперь они друг друга не сожрут! У них добыча есть… Не хотела бы я сидеть в той клетке!»

— У них не было ран на телах, — сказал, покосившись на неё, Оборотень. — Ни царапин, ни сорванной шкуры, ни сломанных костей. И Кирк всё это видел. А когда один зверь коснулся носом клетки и стал её нюхать, Кирк протянул руку и погладил его морду.

Кесса вздрогнула и отдёрнула пальцы от стены, представив, как на них смыкаются острые зубы харайги.

— Зачем?!

— Эрррх… Он был Чёрным Речником, — снисходительно пояснил Оборотень — но к чему было это пояснение, Кесса не поняла. За стеной послышался треск рвущейся верёвки, удар тела о пол и гневный вой. Сонные ихуланы повскакивали и затопотали по дощатому полу, пронзительно вопя. Делгин, потирая бока, поднялся и подобрал порванную верёвку.

— Тихо! — оскалился он на ихуланов и полез на кормушку, чтобы привязать гамак обратно.

— Делгин, ты не расшибся? — встревожилась Кесса. — Как тебе помочь?

— Всё путём, Чёрная Речница, — проворчал Оборотень, осторожно укладываясь на ложе. — Кажется, это плохой вечер для рассказов. Теперь я буду молчать и спать.

«Я никогда не слышала, что у Кирка не было руки!» — думала Кесса, сворачиваясь в гамаке. «Чудище не укусило его, определённо, нет…»

Ни свет сквозь щели в крыше, ни топот тяжёлых лап, ни голоса по ту и эту сторону двери не разбудили её поутру, но под конец кто-то с невиданной силой задел стену, и подвесное ложе заколыхалось, едва не стряхнув странницу на ворох веток. Свалившись на пол, она протёрла глаза и охнула — панцирного ящера не было в загоне, а за распахнутой дверью сияло солнце, виднелись чьи-то тени, и слышалось тихое ворчание.

— Вот-вот, — сказал кто-то, хлопая ладонью по жёсткому. — Корм обильный, но жёсткий и скверный. И вот — желваки, и толстые щёки, и новый ряд зубов каждый год. И это так у всех анкехьо, приведенных из Навмении. Их узнаешь по зубам!

— Или по хвосту, — заметил второй хеск; как и первый, он говорил на Вейронке, странно всхрапывая и взрыкивая на вдохе. — Это взрослый ящер, ему идёт второй десяток, а взгляните на хвост! Всего две щербинки, и то свежие. Если поймать такого анкехьо где-нибудь в Драконии, у него живого места на хвосте не будет.

«Что они с ним делают?!» — Кесса выбралась из тёмного загона и остановилась на краю утоптанной поляны. Анкехьо смирно стоял посреди площадки, опустив хвост, и терпел прикосновения двух хесков. А они рассматривали и ощупывали его со всех сторон, залезли и в пасть, и под брюхо.

— Поджившие ранки на задних лапах, и больше ничего, — подвёл итоги один из них, отряхиваясь от прилипших травинок. Это был не Амариск — совсем другое существо, рослое, длинномордое и остроухое, в короткой синевато-серой шерсти, с тонкими алыми иглами, прорастающими из густой гривы чуть ниже макушки, и торчащими из предплечий. Кесса взглянула на его затейливо расшитую одежду из крашеной кожи, и на череп мелкого зверька на тонком ремешке, лежащий на груди, и задумчиво кивнула своим мыслям: само собой, это Некромант, и Некромант из народа Хонтагнов.

— Здоровый и сильный зверь, со всеми клеймами и хорошо обученный, — сказал второй, положив мохнатую ладонь на макушку анкехьо. — Что ж вы его себе не забрали?

Амариск с синими волосами резко мотнул головой.

— Только обученных ящеров нам тут не хватало, — скривился он. — Этот зверь не из этого леса. Берите его с хвостом и зубами, и чем быстрее, тем лучше.

— Три с половиной сотни кун здесь, при тебе их пересчитали, — широко открыл пасть в ухмылке Хонтагн с медальоном-черепом. — И наша огромная благодарность вам, щедрым дарителям. Анкехьо уже очень хорош, а каким он станет, когда обучится в Венгэтэйе… Отличный Зверь-Страж за три с половиной сотни кун, — боги сегодня благоволят нам!

Лицо Амариска исказилось яростью и отвращением ещё на упоминании Венгэтэйи, а когда было произнесено «Зверь-Страж», он хлестнул по траве тонким хвостом и издал пронзительный скрежет. Анкехьо, услышав это, прижался к земле и настороженно зарычал. Амариск не сделал и шага к нему, он вообще на ящера не смотрел.

Хонтагн ухмыльнулся ещё шире — казалось, его забавляет ярость зеленокожего.

— Принадлежащее нам мы вольны и улучшать, и портить, — заметил он, похлопывая анкехьо по панцирю. — Думаю, ему нужно имя. Исходя из твоего рассказа, я назову его Беглецом. На этом наши дела с тобой закончены?

— Хаэй! — крикнул второй Хонтагн, чуть отойдя от нового приобретения. — Делгин! Ихуланы готовы? Так выводи их, что нам, пешком идти?!

— Чак-чак! — защёлкал языком невидимый в полумраке хеск, и мохнатые звери цепочкой выбежали на поляну. Там они замерли, ошарашенные ярким светом, и Делгин, спрыгнув со спины одного из них, перехватил поводья.

— Твоего поведу я, ты погонишь вот это создание, — Хонтагн ткнул пальцем в анкехьо. — Пойдём небыстро, но на кусты пусть не отвлекается.

Делгин закивал, причмокнул губами, взглянув на анкехьо, и потянулся к поясной суме. Там было множество тонких и толстых ремешков, скрученных в тугие мотки, были там и небольшие свёрнутые подстилки с петлями на краях. Он привычным движением ступил на толстые шипы ящера и перешагнул на спину, расстилая и закрепляя на выступах войлочную кошму.

— Дела закончены не вполне, — сказал наконец Амариск, совладавший с гневом. — Один из вас бродит по корням Амариса, и вчера мы изловили его. Заберите эту знорку, пусть её наставник объяснит ей, где чья земля.

— Знорку? — повторил слегка удивлённый Хонтагн. Оборотень шумно втянул воздух, вздрогнул и повернулся к Кессе. Он и впрямь был молод, как подумалось ей вчера, — борода, стянутая в тугой пучок и перевитая цветными нитями, не дотянулась ещё и до ключиц.

— Хаэй! — она помахала ему рукой и остановилась перед Хонтагном. Что-то волчье было в его оскале — и чёрные кристаллы в глазницах его медальона светились недобро.

— Силы и славы, почтенный Ониэфьен, — Кесса вскинула голову, чтобы заглянуть хеску в глаза. — Я — Кесса, Чёрная Речница, и я иду по следу Саркеса, зловредного Некроманта. Это знорк с бледным лицом, одетый в серое, его видели в Квонайте и у разлома Джасси, и везде он всё портил, ломал и убивал. Я хочу предупредить о нём стражу славного Хоугета. Если вы направляетесь туда…

Она не успела договорить — Хонтагн сощурился и мелко затрясся, из его груди вырвался хриплый рык. Не сразу Кесса поняла, что демон смеётся.

— Сколько тебе лет, знорка? — спросил он, успокоившись.

— Речь не об этом! — нахмурилась Кесса. — Этот Некромант…

Хонтагн провёл пальцем по черепу зверька, и глазницы вспыхнули зеленью.

— Хоугет видел много Некромантов. Ещё один его не напугает. Теперь к делу, знорка… Кто твой наставник в Хоугете?

Кесса озадаченно мигнула. «А! Он тоже думает, что я иду учиться магии…»

— Тот из Чёрных Речников, кто сейчас там живёт, и кто возьмёт меня в ученики, — ответила она.

Второй Хонтагн подошёл поближе, незаметно приблизился и Делгин и встал за плечом Кессы, навострив мохнатые уши. Ониэфьен мигнул, посмотрел на «Речницу» сперва одним глазом, затем вторым.

— Ты никого не найдёшь, знорка, — покачал он головой. — Их там несколько веков как нет. С какой из лун ты свалилась?! Они ушли или умерли, никого из Чёрной Реки не осталось.

— Я видел в горах могилу одного из них, — припомнил второй Хонтагн, поглаживая шипы на макушке. — Как же его звали… Кевегн, должно быть. Говорят, его тело нашли там, и вокруг была стая Войксов. Они выли, будто плакали, но не съели ни кусочка. Странно это…

— Войксы знорков вообще не едят, — сказал один из Амарисков, собравшихся вокруг. — Ничего тут странного. Так вы забираете эту знорку?

— Можно мне с вами в Хоугет? — спросила Кесса. — Я никому не наврежу…

Хонтагн неопределённо хмыкнул, снова посмотрел на неё одним глазом.

— Хорошо. Сядешь на спину анкехьо. Делгин, присмотри и за ней тоже.

Кесса, закинув суму за плечи, без возражений подошла к ящеру. Оборотень, насупившись и пряча глаза, расстелил перед ней кошму и закрепил на шипах анкехьо. Амариски, морщась и обмениваясь резкими возгласами, отступили на край поляны, — к загону медленно, с тихим костяным хрустом подползали длинные повозки.

Они двигались сами, ни одно животное не толкало их. Двое Хонтагнов шли по сторонам от повозки, не прикасаясь к ней — да они и не смогли бы её сдвинуть. Борта крытых телег были обиты чешуйчатой кожей, плотный полог закрывал груз и свешивался едва не до земли, но, когда он приподнимался, из травы проступали жёлтые кости. Они собраны были в подобие суставчатых лап, и повозки переставляли их, как огромные жуки. Перед каждой из повозок шёл Хонтагн в кожаной броне, указывающий направление. Те двое, кто сопровождал неживых «жуков», одеты не были вовсе, лоскуты некрашеной кожи едва прикрывали их бёдра. Кесса взглянула в глаза одному из них и увидела холодный зелёный свет в пустой глазнице. Анкехьо принюхался и встревоженно рыкнул, разворачиваясь к повозкам колючим боком.

— Тш-ш, нечего бояться, — Делгин прикрыл ему нос волосатой рукой.

— Кто они? — прошептала Кесса, кивая на зелёноглазых.

— Квайет, разумеется, — тихо ответил Оборотень и сам прикрылся лапой, скрывая гримасу отвращения. — Вайнег! Ветер прямо на нас!

Старший из Хонтагнов, бросив на него косой взгляд, зарычал на тех, кто привёл повозки. Их намеревались выстроить на поляне в ряд, но строй смешался, и многолапые чудища поползли к уводящей в лес дороге, строясь в шеренгу. Мёртвые Хонтагны отступили к голове колонны и там остановились, как и сами телеги.

— Что, пора в дорогу? — разинул пасть в усмешке один из пришельцев и свистом подозвал к себе осёдланного ихулана. — Делгин, ты ему спину посмотрел?

— Да, нашёл тонкую занозу, — махнул рукой Оборотень. — В другой раз сам вытащишь, невелика премудрость.

Ихуланы, отогнанные от загона с ещё не опустевшими кормушками, недовольно шипели и косились на все окрестные кусты, но ни мёртвые Хонтагны, ни костяные лапы повозок совершенно не пугали их. Один за другим пернатые ящеры выстраивались вокруг телег, замыкая кольцо. Один из Хонтагнов придерживал в поводу свободного ихулана в богатой сбруе. Это был ездовой ящер старшего хеска. Сам предводитель не спешил ехать — заглядывал под каждый полог, придирчиво ощупывал содержимое, ворошил и пересчитывал что-то тёмное, невидимое в тени.

— Листья Улдаса, — прошептал Делгин, проследив за взглядом Кессы. — Спокойный груз.

Он спрыгнул со спины анкехьо и подошёл к старшему Хонтагну. Тот, увлечённый пересчётом листьев, не сразу его заметил.

— Хейлог!

— Арр? — вскинулся Хонтагн. — Делгин, чего тебе? Что-то с животными?

— Хейлог, с нами едет Чёрная Речница, — негромко сказал Оборотень. — Она сама сказала тебе об этом. Ты понимаешь? Мы должны отвести её к князю Хоугета и…

— Урррх, — Хейлог встряхнул головой. — Чего ты наслушался, Оборотень? Нет никаких Чёрных Речников. А если бы были, ни один из них не сидел бы в загоне у Амарисков. Мы не обидим эту странную девицу. Она всего лишь молода и глупа. И её надо вернуть соплеменникам. Жаль, в Хоугет нечасто заходят их караваны…

Он положил руку на плечо Делгина и с силой надавил, отталкивая хеска от себя. Осёдланный ихулан подбежал на его свист и нетерпеливо затопал лапами.

— Мы ждём одного тебя, Делгин, — бросил Хейлог, отъезжая к голове колонны. — Хаэй! Идём до полудня, в полдень — привал!

Облака низко нависали над лесом, цеплялись за верхушки деревьев и стекали по ветвям тонкими белесыми волокнами. Кессе в небесном тумане мерещились щупальца, свитые кольцами; огромные чудища, прячась в тучах, поджидали добычу.

Над дорогой больше не простирались широколистные ветви, и анкехьо перестал тянуться к каждому кусту. В небе сомкнулись тяжёлые тёмные лапы невиданных елей, и караван пробирался дальше в полумраке. Солнце, по ощущениям Кессы, ещё не должно было низко опуститься, но между ним и путниками поднимались горы, и оно ушло за одну из вершин. Повозки, сопровождаемые нежитью, не замедлили ход, и мертвяки с чёрной шерстью и горящими глазами шли вперёд, не замечая ни света, ни темноты вокруг, но ихуланы забеспокоились и отошли от обочины, встревоженно переглядываясь и помахивая оперёнными хвостами. Перья встопорщились и превратились в широкие веера. Анкехьо косился на них и шумно фыркал, когда ящеры приближались к нему.

— Скоро ночлег, — сказал Делгин, зевнув во всю пасть. — Тут есть большой навес на ветвях фаманов. Хейлог всегда тут ночует.

Маленькая пернатая тень скользнула по стволу, взбираясь вверх, и Кесса почувствовала немигающий холодный взгляд. Оглянувшись, она увидела ещё одну харайгу и поблескивающий глаз в кустах. Невдалеке что-то ворчало и потрескивало, будто крупное существо пробивалось сквозь заросли, но пернатые ящеры даже не смотрели в ту сторону.

— Бывает, что харайги нападают на ихуланов? — тихо спросила Кесса. «Ох, поставить бы мертвяков кольцом вокруг лагеря…» — думала она, пересчитывая горящие среди ветвей глаза. Может, ей чудилось лишнее, но ящеры как будто следовали за караваном, подмечая каждый шаг.

— Наши звери им не по зубам, — ухмыльнулся Делгин. — А о Беглеца они обломают и последние когти. Если никто не будет бросать им объедки, мы не увидим их до утра.

Он на ходу спрыгнул, подобрал пустую шишку и запустил её в заросли. Скрип и шорох послышались из густеющей темноты.

— Я однажды съел харайгу, — сказал Делгин, возвращаясь на кошму. — Много перьев и костей, а задние лапы вообще надо выплёвывать. Но в голодный год и харайга сгодится.

Один из всадников подхлестнул ихулана и скрылся во мраке. Несколько мгновений спустя над дорогой пронёсся призывный вой. Все зашевелились, и даже повозки пошли быстрее. Анкехьо, только пристроившийся к развесистому кусту, обиженно рявкнул и потопал дальше.

Чуть в стороне от дороги и впрямь был широкий навес — на живых стволах вместо опор — но больше там не было ничего, кроме утоптанной земли, припорошенной хвоинками и чешуйками шишек. Со всех сторон тянулись ощипанные ветки.

Едва Кесса спешилась, как Беглец куда-то утопал. В темноте шипели и пересвистывались ихуланы, перекликались огромные волки, трещали кусты и пощёлкивали, втягиваясь, костяные лапы повозок. Кесса растерянно озиралась по сторонам, прижимая к груди две подстилки, и не знала, что с ними делать.

— Ящеры пошли по кустам, — проворчал, вынырнув из темноты, Делгин. — На рассвете проверю их лапы. Хейлог затянул с ночлегом, они и не поедят толком, и не выспятся!

— Можно, я помогу тебе с ящерами? — спросила Кесса; ей не по себе было среди Хонтагнов, и мёртвых, и живых.

— Х-хех… Как хочешь, — ухмыльнулся Оборотень. — Чёрная Речница чистила со мной ихуланов… Стая не поверит, хоть тресни.

— А мне не поверят, когда я расскажу, как Оборотень пасёт зверей, — хмыкнула Кесса. — В легендах всё иначе…

— Старые добрые времена, эррх? — шевельнул ушами Делгин. — Когда стаи охотились на всё, что движется, и дичи хватало на всех, и никто не лез под лапы. Дед иной раз начинает толковать о чём-то таком. Однажды я прокусил язык до крови — так старался не смеяться. Он обиделся.

— Это всё неправда? — спросила Кесса, забыв об усталости, звоне в голове и ночных страхах. «И здесь, как и у нас, рассказывают легенды… и привирают,» — думала она, скрывая усмешку. «Так же, как и у нас…»

— Х-хех, — Делгин потянулся за сброшенной наземь сумкой с припасами. — Многие у нас и сейчас живут по-старому. Они едят досыта… раз в месяц или реже. А я ем досыта каждый день. Вот и думай.

Он вручил Кессе кусок солонины и сам принялся за еду.

…Кто-то сердито рявкнул над головой странницы, и она вскочила, растерянно мигая. Ни одного спального кокона не осталось на земле. Все ящеры, выгнанные из кустов, сгрудились под навесом, в полумраке звенели стремена, скрипели, расправляя костяные лапы, тяжёлые повозки. В укрытии по-прежнему было темно, но снаружи сквозь ветви сочился неяркий розоватый свет, с хвойных «лап» капало, над дорогой стоял водяной туман. Перья на хвостах ихуланов слиплись, и ящеры сердито фыркали. На краю поляны застыл огромной статуей Беглец. Его панцирь поливало дождём, он прикрыл веки и опустил голову, и откушенная, но непрожёванная ветка так и висела в его пасти, — анкехьо забыл о ней.

— Аррро-о-оу-у! — взвыл кто-то из Хонтагнов. — Не спать! Все в дорогу! Где Делгин?!

— Здесь я, здесь, — пробурчал Оборотень, возвращаясь под навес и по-кошачьи встряхиваясь. — Едем!

Он взялся за ветку, свисающую из пасти анкехьо, и тихонько зашипел. Ящер недовольно шевельнул хвостом и потопал напрямик, через кусты, будто не хотел упускать ни капли небесной влаги. Кесса вышла под дождь и запрокинула голову, ловя ртом мелкие капли. Хесский дождь пах хвоёй, водорослями и рыбьей чешуёй. «Откуда в облаках рыба?» — удивилась Кесса, но её руку обожгло свисающее с куста щупальце, и она усмехнулась. «Оттуда же, откуда медузы!»

Ихуланы вереницей трусили вдоль обочины, с другой стороны брели Квайет. И те, и другие были прикрыты травяными накидками от дождя, в тростниковые плащи облачились и всадники. Вместо войлочной кошмы спину Беглеца прикрыли циновкой. Он один, кажется, рад был дождю и тянулся к каждому промокшему кусту. Мокрые ихуланы забыли о еде, Хонтагны сердито скалились и рычали друг на друга, и Делгин, укутанный в листья, устал уговаривать Беглеца и отгонял его от обочины чувствительными тычками в шею. Дождь затягивался, туча, накрывшая лес, не спешила излить воду — мелкие капли падали скупо, на лету рассыпаясь в водяную пыль. Дорога размякла, грязь чавкала под ногами.

— Это тебя Дождевой Змей так встречает? — хмуро спросил Оборотень у Кессы, надвигая капюшон на брови.

Она покосилась на небо. Вода её не пугала, ничего страшного не было и в притихшем лесу. «Земля утоляет жажду,» — подумала она, разминая в пальцах короткую и тонкую хвоинку. Это упало с сосны, тут не могло быть сомнений… с низкорослой сосны, прародительницы Высоких Сосен Орина.

— Сегодня Праздник Крыс, — прошептала Кесса. — Кетт, всесильный в водах, тоже ему радуется. Илирик, Келга и Миндена победили, и злобные демоны изгнаны, и никто уже не будет никому рабом.

— Праздник? — почесал за ухом Делгин. — Впервые слышу. Что у вас едят в этот день?

— Много чего, — усмехнулась Кесса, вспомнив Речника Айому в обнимку с праздничным «глазастиком» и чашей кислухи. — Открывают земляные печи, пекут рыбу, Листовиков начиняют толстыми листьями, а иногда — рыбёшкой. Пекут «глазастики»… это пироги с рыбой, головы из них торчат наружу и смотрят. Свежая цакунва уже готова, её пробуют старейшины. Если остро — это хороший знак.

Она встряхнула фляжку, где когда-то была цакунва. Сейчас жижа присохла к стенкам и комками перекатывалась по дну. Кесса налила внутрь воды и снова потрясла фляжку.

— Ты ешь цакунву?

Оборотень вылил немного на ладонь, полизал и чихнул.

— Похоже на тулаци. В Хоугете есть места, где можно найти еду. Я ел рыбу с тулаци. Ел речную, ел небесную. Стало быть, и вы едите много рыбы… Ну, это лучше, чем еда Амарисков.

— А у них еда плохая?

— У них зубов нет, — ухмыльнулся Делгин. — Они пьют сок деревьев. Я это пил. Харайга с перьями — и то вкуснее.

Повозки тащились по грязи, утопая по днище, анкехьо, устав вытаскивать лапы из жижи, перебрался на твёрдую обочину и перепробовал все придорожные кусты, впереди Хейлог и незнакомый Хонтагн рычали друг на друга, остальные хмуро прислушивались. Оборотень навострил было уши, но тут же скривился и помотал головой.

— Какой-то странный праздник.

Кесса свернулась клубком, обняв колени, и закрыла глаза. «Наверное, Речник Фрисс вернулся к празднику. Он очень хотел вернуться! И он сейчас рассказывает, как победил колдуна… Он злится на меня, наверное. Но он порадуется, если я найду Чёрных Речников… найду и вернусь…»

— Делгин, а ты был у могилы Кевегна? Почему его тело не сожгли, а зарыли? — спросила она.

— Сжигать тело? — шевельнул ушами Оборотень. — Тело? Мясо плохо горит, разве ты не знаешь? А у могилы я был. Это в старом беличьем городе… земляные белки жили там, пока не пришла Великая Тьма. Он лежит в засыпанной норе, караваны не заходят туда — город осыпается. Не велели ходить и мне, но я там был. Куропатки там жирные…

Он мечтательно облизнулся.

«Город земляных белок?» — мигнула Кесса, вспоминая заострённые уши и пушистые хвосты Флий. «А похожи…»

— Делгин, расскажи историю о Кирке и чудищах, — попросила она, оглянувшись на злых Хонтагнов. — Тут нет рвущихся верёвок…

— Зато есть жующий ящер, — Оборотень ткнул когтем в шею Беглеца, и анкехьо сделал вид, что вовсе не тянулся к кусту. — Чем его кормили в ваших краях? Он не знает ни одной травы, жуёт всё подряд… Где я оставил изыскателя Кирка?

— Он погладил ящера, — прошептала Кесса. — Он успел убрать руку?

Делгин сморщил нос.

— Тогда слушай дальше. Зверь испугался. Он кинулся от клетки, поднял лапы. Так сделал и второй. Кирк заговорил с ними. Он сказал: «Я знаю, что вы не враги ни друг другу, ни мне. Вы — пленники Ильзура, и плен измучал вас. Но вы умнее, чем Ильзур, и несравненно храбрее. Если вы поможете мне, все мы выйдем на свободу».

Кесса изумлённо замигала. «Не враги?! Они только что рвали друг друга в клочья… С чего он решил, что они понимают слова?!»

— Ящеры слушали его и смотрели на него. Потом подошли, — Делгин понизил голос. — Кирк гладил их морды и видел мокрые перья у глаз. Он видел, что все перья тусклые, и что когти в щербинах. Он знал, что этих существ кормят очень плохо, и они не проживут долго. Он поклялся, что поможет им…

Оборотень потянулся за фляжкой и сделал большой глоток. Там был хвойный отвар, и ничего более, но глаза Делгина странно заблестели.

— Это хорошая история, — кивнул он сам себе. — Слушай дальше! Утром звери снова играли, толкали друг друга и громко ревели. Стража тряслась, когда открывала ворота. Принесли ещё полтуши, и Ильзур пришёл посмотреть на пленников. Ящеры прикинулись, что дерутся над мясом, было много рёва и битья хвостами. Ильзур был рад. Он смотрел на Кирка и кричал, что будет ещё смешнее. Он устроит потеху — бросит Проныру этим чудищам! «Ты же смотреть побоишься!» — сказал ему Кирк. «Я разберу потолок и посмотрю сверху,» — ответил колдун. «От тебя они и костей не оставят!»

Ветка хлестнула Оборотня по плечу, и он вполголоса помянул тёмных богов. Анкехьо, предоставленный сам себе, забрёл далеко в кусты, и с дороги за ним уже спешил всадник.

— Хаэй! Мы едем, — помахал ему Делгин. — Вот упрямый ящер!

— О чём вы тут щебечете? — сморщил нос Хонтагн. — Потише, Оборотень, это самка не из твоей стаи!

— Езжай-ка ты к Вайнегу! — фыркнул Делгин.

Дождь прекратился, но небо ещё не очистилось. Туча словно зацепилась за ветки. В её глубине шевелилось что-то тёмное.

— Днём у одного ящера заболел живот, — продолжил Оборотень, сердито покосившись на всадников. — Он лёг на пол и дёргал лапами. Другой трогал его, нюхал брюхо и морду, смотрел на Кирка. Стража ничего не слышала. Вверху был шум и лязг. Слуги разбирали пол, расширяли лазы, чтобы Ильзур мог посмотреть на драку. И Кирк увидел, что дыра, в которую его спустили, прикрыта лишь для виду. Засов убран, и плиты убраны, только поднимись по цепи.

— Но там полно стражи, — прошептала Кесса. — А он околдован и измучен жаждой…

— Он — Чёрный Речник, — нахмурился Делгин. — А Ильзур решил потешиться над ним. Он велел опустить клетку на много локтей вниз, чтобы чудища кинулись на неё. Так и было. Они бросались на клетку, и швыряли её от стены к стене, и ревели, и махали лапами. Но им было невесело, и Кирку тоже. Когда Ильзур ушёл, они легли на пол и смотрели на Кирка. Они тяжело вздыхали, вот так — «су-у-у-урх!»

Оборотень вздохнул с присвистом.

— Кирк сказал, что не обижен. Хорошо, что Ильзур считает их чудовищами. Пусть он боится! Кирк попросил их, пока клетка низко, выломать дверцу.

Тени среди облаков приостановились, собрались в огромный ком — и на дорогу обрушился ливень, но Кесса лишь прикрылась циновкой. Она слушала, прикрыв глаза, и ей казалось, что она сидит в пещере, у дверной завесы, и слушает истории Речника Фрисса и шум летнего дождя.

— Один зверь повис на клетке, и цепь удержала его. Он поддел дверцу когтями, и стальные прутья полопались, а замки и засовы улетели в стену. Кирк полез по цепи и дотянулся до крышки. Она некрепко держалась…

Делгин замолчал и снова отпил из фляжки. Его глаза сверкали.

— Звери рычали и ревели в подвале, и стража ничего не слышала, когда Кирк открыл дверцу. Он вынул меч из ножен воина и убил двоих прежде, чем они его увидели. А когда ещё двое бросились на него, он прыгнул в сторону. Так они встали на крышку — и провалились вниз! — Оборотень оскалил клыки. — Больше наверху не было стражи, но живые — были. Ильзур держал пленников там. Они опускали и поднимали разные двери и клетки. Там был большой ворот с цепями, рядом набросали соломы. Рабы с закованными ногами сидели там и видели, как Кирк убил стражников. Он забрал у мёртвых оружие и нашёл, как снять оковы, и он освободил всех пленников и дал им мечи, ножи и копья. Те, кого Ильзур держал как рабов, узнали Кирка и обрадовались. Они хотели идти и убивать стражу, но изыскатель попросил сделать другое. Он сказал им опустить клетку до самого низа, а потом поднять, и сам взялся за ворот.

— Он вытащил ящеров наверх?! А им хватило там места? — Кесса представила себе, как харайга с когтями в два локтя длиной втискивается в пещеру Скенесов, оставляя перья на стенах. Хвост не уместился, и ящер сердито дёргал им и скрежетал когтями о камень.

— Х-хех! Там был высокий потолок, — ухмыльнулся Делгин. — Выше, чем в наших норах. Они пригнулись, и им хватило места. Пленники испугались сначала, и ящеры тоже, но Кирк успокоил их. Он рад был, что помог кому-то, но у него была другая затея. Он взял один меч, остальное отдал пленникам. «Снимите доспехи с трупов!» — сказал он. «Сделайте щиты, прикройтесь сами, прикройте ящерам грудь и брюхо! Там дверь, и она заперта, сломайте её и идите вперёд. Вы, могучие существа с когтями, ревите и крушите всё, бросайтесь на стражу, ломайте засовы. А вы, хески, освобождайте пленных, собирайте всё оружие. А если стража возьмёт копья — рубите древки когтями и мечами, пусть никто из вас не погибнет! Я пойду за Ильзуром…»

…К исходу третьего дня караван Хейлога добрался до самых больших ворот, какие когда-либо видела Кесса. Бесконечная стена из камней и брёвен размыкалась ненадолго, и широкая арка нависала над дорогой. Кесса вертела головой, прикидывая, сколько шагов от камня до камня, и сколько локтей от верха до низа. Она померила бы всё сама, но не смела даже спешиться, — такая толчея была вокруг! Полноводная река из живых существ и повозок втекала в огромные ворота, не останавливаясь ни на миг, и зычные голоса Хонтагнов-стражей метались над ней, как крики чаек. Делгин с опаской оглядывался на хвост Беглеца — ящер с перепугу мог кинуться в драку — но анкехьо, оказавшись вдали от сочной листвы, притих и опустил голову и хвост до самой земли.

Тёмный туннель ворот выпустил их — но река волокла их дальше. Панцирные ящеры, и громоздкие повозки, и громадные создания из металла, костей и толстой шкуры тёрлись друг о друга шипами, между ними сновали легконогие ихуланы, и потерянно ревели мохнатые быки, — кто-то пригнал в город стадо и теперь удерживал его, мешая разбежаться.

— У-уо-о-оу! — взвыли невдалеке, и тройка огромных волков промчалась прямо по крытым повозкам и спинам ящеров. Там, куда они спешили, застыли столбиками двое из народа Йю. Их руки словно примёрзли к приоткинутому пологу на чьей-то повозке, на запястьях вспыхнули синевато-белесые кольца света, а тела мелко тряслись. Оборотни, на бегу принимая людское обличье, без лишних воплей скрутили воров и поволокли их в переулок. Чёрные Хонтагны-мертвяки, охраняющие повозку, проводили их равнодушными взглядами. Кесса, помянув про себя тёмных богов, схватилась за поясную суму. Хвала богам, до неё никто не добрался!

— Х-хех! — Делгин оскалился в усмешке. — Не бойся, тут везде заклятия от ворья.

— Но воры не перевелись, — хмыкнула Кесса.

— Кто-то умеет снимать чары, — пожал плечами Оборотень. — Кто-то только так думает. Хшшш!

Сердитое шипение заставило панцирного ящера посторониться, ещё немного — и он снёс бы приоткрытые ворота.

Толпа приостановилась — что-то преградило караванам дорогу. Кесса встала во весь рост и увидела за домом ещё одну улицу, переполненную существами. Огромное стадо товегов шло по мостовой, и неживые стражи следовали за ним.

— Лепестки в меду! Лепестки в меду! Лучшие сласти по эту сторону гор! Медовые ягоды, сушёные ягоды! — завопили у стены. Там в нише, толстыми жердями отгороженной от дороги, пристроился торговец — маленький тёмно-синий дракон на двух ногах. Он высунулся из укрытия, повертел головой и закричал ещё громче.

— Рыба и мясо! Тут жарят в жиру! Тут разбираются в приправах! — пронзительный крик долетел с другой стороны улицы, и Делгин, шмыгнув носом, заинтересованно повернул туда ухо.

— А кому починить платье! Обувь, одежда, — берём всё, будет как новенькое! — донеслось из-за угла. — Чиним, стираем, сбрызгиваем благовониями!

Со второго этажа свисала, покачиваясь на ветру, тонкая деревянная плашка с нарисованным бочонком. Кесса принюхалась, но пахло не кислухой и не ицином, а перебродившими ягодами… и хумикой.

— Хаэй! — один из всадников впереди обернулся и нашёл взглядом Делгина. — Ты слышал, что сказал Хейлог?

— Да что тут услышишь?! — Оборотень широким жестом обвёл переполненную улицу, гомонящую на разные голоса. Даже анкехьо, как показалось Кессе, ошалел от шума и толкотни — он странно встряхивал головой и то и дело жмурился, опуская нос к земле.

— Мы встанем в Доме Сосновой Ветки! — крикнул хеск. — Наша очередь — послезавтра, на рассвете!

— Хвала богам! — шумно вздохнул Делгин. — Хоть вымыться успеем.

Дом Сосновой Ветки был огромен. И в этом Кесса могла поклясться — на этот раз ей не показалось! Четырёхэтажная крепость из камня, дерева и черепицы свилась кольцом вокруг меньшей — трёхэтажной, вокруг узкой полосы двора, пропахшего жареным мясом и рыбой, пряными травами, мылом и подгнившей корой. Сосновая ветка была нарисована на каждой двери, на деревянных ставнях, прикрывающих пустые узкие окна, и на деревянных дисках-медальонах живых и неживых служителей. Один из них присматривал за караванщиками Хейлога, загоняющими в стойла всех своих зверей, второй пошёл с теми, кто повёл повозки в дальний сумрачный угол, закрытый тяжёлыми дверями. Там оставили и караванную нежить, и Хейлог, убедившись, что всё в порядке, бросил Делгину тонкую крашеную палочку и ушёл наверх.

— Очень бережливый, очень, — пробормотал Оборотень, пересчитывая насечки на деревяшке. — Нас загнали на верхний этаж. Зато мы одни в комнате, только наш караван, и никого больше. Не так уж плохо для Дома Сосновой Ветки…

Кесса кивнула. Огромные ворота — анкехьо прошёл под аркой, не задев её шипами! — были прикрыты, но снаружи всё ещё слышен был уличный шум. Город рокотал и гремел, как река на перекатах. Внутри, в полумраке и прохладе, было спокойно, и ящеры, разведённые по стойлам, уже успокоились и принялись за еду. Оборотень обошёл их всех, долго смотрел с подозрением на Беглеца, но анкехьо как опустил морду к поилке, так и не замечал ничего, кроме воды и еды. Опустив за ним тяжёлый засов, Делгин повернулся к Кессе.

— Чего ты молчишь? Устала?

Она покачала головой.

— Этот ваш Хоугет… он слишком большой, — прошептала она. — Я такого никогда не видела!

Оборотень издал хриплый смешок и зашевелил ушами.

— Хоугет? Это ещё не Хоугет. Мы в Роохе — в воротах Хоугета. Хорошее место, полно еды и веселья, кому что по нраву. У вас на Чёрной Реке есть купальни?..

…Новые штаны, только что купленные в лавчонке у Дома Сосновой Ветки, были выкрашены в серовато-медный цвет — под сосновую кору. Кесса примерила их тут же и в дом вернулась в них. Там же она купила обмотки из некрашеной ткани и набедренную повязку — самую простую, без кистей и вышивки. Никогда раньше ей не доводилось делать столько дорогих покупок, и она немного робела. Повезло, что нашлась одежда, сшитая на человека, — в штанах на Хонтагна Кесса утонула бы с головой!

Она вернулась после полудня, уставшая от городского шума и беготни по бесконечным улицам, со звоном в голове и гулом в ногах. На углу она остановилась и долго смотрела, как шипят, поджариваясь на решётке, расплющенные куски мяса и разрезанные пополам рыбины. В её фляжке больше не было воды — только нежно-алый зихейн, сладкий и пахучий, как цветы Кенрилла.

— Эрррх! — окликнули её из толпы, и к стене, покинув толчею, пробрался Делгин. Двое Оборотней, с которыми он шёл, ухмыльнулись и с коротким прощальным воем нырнули за угол.

— Хаэй! — ответила Кесса, протискиваясь к воротам мимо чьей-то громоздкой повозки. — Я устала. Ты видел Хейлога?

— Вайнег знает, где этот Хейлог, — поморщился Оборотень. — Если не сидит наверху, то его никто не отыщет. Куда ты ходила?

От Оборотня пахло местной кислухой, но на ногах он держался крепко и о работе помнил. Миновав главную лестницу, он открыл загон для ихуланов и юркнул внутрь, в тишину и прохладу. Кесса пошла за ним и накрепко закрыла ворота. Она не пила местной кислухи, но в голове гудело — не иначе как от шума, толкотни и незримого облака заклятий, висящего над Роохом. Кесса видела, как над крышами роились длиннохвостые Клоа, — откуда-то пахло чародейством…

— А! Это одежда Йю, только без их косичек, — заметил Оборотень, осмотрев обновку Кессы. — Хорошо, когда есть деньги! Я вот жду расчёта с Хейлогом. Может, завтра от него отделаюсь. Тут есть хорошее место в большом караване, как бы его не заняли вперёд меня…

— Так ты в Роохе не останешься? — спросила Кесса. — Я думала, ты живёшь тут…

— Да ну, тут мой промысел, — поморщился Делгин. — А с ним не засидишься в Роохе. Уже середина Иттау, а ни одного хорошего найма, всё мелочь попадается. Так весь свиток переведу на двухдневных нанимателей…

Он достал из-за пазухи лист велата, свёрнутый в тугую трубку, развернул до половины, потыкал в него пальцем.

— Ну вот, с того лета я не переходил горы и не бывал в Ойтиссе. А про Гванахэти и говорить нечего…

Оборотень прошёл вдоль запечатанных дверей, равнодушно посмотрел на них и повернулся к стойлам. Всё было спокойно и там — одни ихуланы неторопливо жевали ветки, другие дремали, улёгшись на солому. Делгин одобрительно кивнул и прошёл мимо, не останавливаясь.

— Мирные звери, — сказал он. — Повезло, что мы тут одни. Как поставят в один загон с горными ихуланами, так жди беды! А лесные — тихие…

Из стойла Беглеца доносился тихий треск. Поставив передние лапы на груду веток в кормушке, анкехьо сосредоточенно обнюхивал дощатую стену. В ней были щели, и сквозь них ящер что-то разглядел или почуял, — приподняв хвост, он задрожал всем телом и издал раскатистый рык.

— Чего это он? — встревожилась Кесса. — Тут есть его родня?

— Видно, есть, — пожал плечами Делгин.

За стеной послышался хруст, а потом кто-то зарычал в ответ, и анкехьо опустил голову, прислушиваясь.

— Точно, есть, — ухмыльнулся Оборотень. — Самка!

Вслед за рыком донеслось тихое фырканье, и снова кто-то раскатисто зарычал. Беглец ткнулся в стену носом, будто пытаясь протиснуться в щель.

— Две самки и самец на той стороне, — хмыкнул Делгин. — Много родни!

Отойдя в сторонку, он сел на перевёрнутую кормушку и вынул из-за пазухи промасленный свёрток.

— Мясо! — Оборотень откусил половину свёртка вместе с листьями и проглотил, не жуя. — А ты отчего не ешь?

— Я ела, — Кесса покосилась на панцирного ящера — тот всё рычал и напирал на стену то носом, то лбом, то щекой. — Что-то Беглец неспокоен. Может, у него начался гон?

— Эррх! — Оборотень едва не поперхнулся. — Какой гон в середине лета?! Чешется он.

Беглец тяжело развернулся и вылез из кормушки, прихватив по дороге пучок зелёных веток. Положив морду на перекладину, закрывающую ему выход, он принялся жевать, не отвечая на фырканье и взрыкивание из-за стены.

— У тебя осталось что-нибудь во фляжке? — спросил Оборотень, понюхав горлышко пустого бутылька. — У меня даже воды нет.

— Ага, зихейн ещё есть, — Кесса отошла от стойла и села рядом с Делгином, отдав ему флягу. Она смотрела на ворота, разыскивая над ними зубастый череп. Но над аркой только тускло светился маленький церит.

— А если звери побегут, что удержит их? — спросила она. — Тут им нечего пугаться.

— Это ж Дом Сосновой Ветки! — ухмыльнулся Оборотень. — Тут нет печатей на загонах. У нас спокойные ихуланы, так зачем платить за череп над воротами?! Хейлог на такое никогда не пойдёт, не-а.

За спиной Кессы раздался оглушительный треск. Развернувшись, она успела увидеть, как из стойла анкехьо вылетают обломки досок, и как его хвост переваливается через кормушку и исчезает за развороченной стеной.

— Сто-ой! — взвыл Делгин, перемахивая через воротца. Из дыры, пробитой в дощатой стене, ему ответили разноголосым рёвом. Там с треском сталкивались панцири и хвосты, топали тяжёлые лапы, и трещали под ними разбросанные ветки и сломанные перекладины.

Оборотень, пригнувшись, пролез в дыру, и Кесса бросилась за ним. Он взвыл, в досаде хлопая себя по бокам. По просторному чужому загону топтались, мотая головами и хвостами и время от времени толкая друг друга, четыре огромных ящера. Гулкий рык перекатывался от стены к стене.

— Вот же ж, Войкс меня заешь! — снова всплеснул руками Делгин. — Ты посмотри! Играют они!

Два существа, встав друг напротив друга, переминались с лапы на лапу. Одно делало шаг вперёд — и другое быстро разворачивалось к нему боком, первое отступало, пригибаясь к земле и высоко поднимая хвост, — второе поворачивалось мордой, распластываясь по полу и вскидывая хвост ещё выше.

— У-у-уо-оу-у!

Ворота распахнулись, и в загон ворвались двое — Хонтагн и чёрнобородый Оборотень. Замерев на пороге, они шарахнулись в стороны, прочь от раскачивающегося хвоста анкехьо. Оборотень с воем бросился на загривок ящера и пятернёй закрыл ему нос. Анкехьо гневно взревел. Хонтагн, схватив стоящий у стены шест, острым концом кольнул ближайшего зверя под панцирь.

— Хшшш! Хэшшшш! — громко шипел, махая руками, Делгин. Он успел набросить промасленный лист на нос Беглеца и теперь пытался взобраться ему на спину, но анкехьо переступал с лапы на лапу, норовя поддеть Оборотня острыми шипами на боках.

Лязгнули засовы на запечатанной двери — Хонтагн воем и рычанием выгонял со склада мертвяков, и они неспешно выходили, протягивая холодные руки к ящерам. Анкехьо попятились к загону, один попытался развернуться хвостом, но Хонтагн уколол его в лапу, и существо забилось в стойло. Только Беглец, широко расставив лапы, стоял у дыры в стене, хвостом к ней, и слегка покачивался.

— Не трогай его! — крикнула Кесса, увидев, что Хонтагн направил на ящера копьё. — Он всего лишь играл с сородичами!

Беглец вскинул голову и заревел.

— Ты, драный кот! Гони свою тварь отсюда вон! — крикнул незнакомый Оборотень Делгину, подбирая обломки засовов. — Живо, живо!

— Что там, Вайнег вас побери?! — ворота снова распахнулись, и ещё один Хонтагн — с посеребрённым черепом на груди — вошёл в подвал. Увидев разломанные стойла, он ошалело мотнул головой и рявкнул на первого хеска. Тот ответил пронзительным воем. Беглец с глухим рычанием прижался к земле и попятился к пролому.

— Уходи, уходи скорее! — Делгин толкал его, упираясь ладонью в лоб.

— Значит, играл с сородичами? — переспросил с недоброй усмешкой Ониэфьен, поворачиваясь к Кессе. — Чей зверь? Ты, Оборотень, кто твой хозяин?

— У Делгина нет… — начала было странница, но Оборотень дёрнул её за руку.

— Беги за Хейлогом! — шепнул он. — Быстро!

— А ты…

— Не съедят. Беги! — Делгин толкнул Кессу к воротам и громко завыл.

Хейлог явился быстро, и не один, и зарычал, сверкая глазами, ещё с порога. Незнакомый Ониэфьен тоже молчать не стал, и под их вой Делгин сцапал Кессу за шиворот и выскочил вместе с ней за ворота, плотно прикрыв их за собой. Остановился он уже на лестнице, на полпути к последнему этажу.

— Вот же ж, храни меня Мацинген… Вот же ж, мех и кости… — бормотал Оборотень, перебирая все известные ему проклятия. — Вот же ж… Это торговец стеклом, провались он к Вайнегу! Будет нам теперь игра, наиграемся…

— Делгин! Ты и Беглец… вас ведь не убьют, правда? — Кесса стиснула зубы. — Скажи!

— Вот глупости! Никто нас не убьёт, — хеск даже вздрогнул от неожиданности. — А вот что от моего жалования останется… Вот же ж, подобрали на свою голову…

Хонтагны вернулись из подвала уже в сумерках, когда Делгин извёлся от ожидания и уже косился на приоткрытые ставни, прикидывая, не удрать ли заблаговременно. Хейлог, переступив порог, смерил Оборотня и Кессу хмурым взглядом и плотно закрыл окно.

— Завтра явится стража, и я с тобой, Делгин, распрощаюсь. По крайней мере, на месяц. Тебе сильно повезло, Оборотень, даже я не ожидал такого исхода.

— Что?! — вскинулась Кесса. — Делгин ни в чём не виноват! Наобо…

— Помолчи, — оскалился Хейлог. — От тебя я тоже отделаюсь, и да помогут боги тому, за кем ты увяжешься. Кардвейт, торговец стеклом, послезавтра отбывает в Церикс. Там собирается полсотни караванов. Это большой поход, Оборотень. И тебя с этой девчонкой в него берут. Я продал ящера Кардвейту — и я заплачу за сломанные стены, а ты получишь своё жалование… да, Кардвейт нынче расщедрился.

Хейлог усмехнулся своим мыслям и бросил косой взгляд на Кессу.

— Он наймёт тебя, Делгин. Обычная работа — в караване много животных… и, сверх того, наш ящер. И ещё он согласен довезти знорку до Ойти. Завтра я передам её ему с рук на руки и больше не буду подбирать на дороге всё, что там валяется.

— Но я не… — Кесса взглянула хеску в глаза и осеклась.

— В Ойти заглядывают караваны знорков, — процедил сквозь зубы Хейлог. — Первый же из них заберёт тебя обратно в Орин. И, ради твоей жизни, не открывай рот при Кардвейте!

…Колючие ветви с длинной мягкой хвоёй покачивались на холодном ветру. С гор тянуло прохладой, ветер свободно гулял по «ущелью» широкого караванного пути, шуршал листвой, ерошил тусклую шерсть на загривках мёртвых Хонтагнов. Четверо неживых молча стояли вокруг Беглеца, и Кесса, съёжившаяся на его спине, поневоле разглядывала их. Кое-где мех на их телах вылез, оставив проплешины, местами кожа стала белесой и поблескивающей, как стекло, усы выпали, когда-то чуткие уши замерли неподвижно и съёжились от усыхания. Грудь и живот каждого мертвяка были рассечены сверху донизу, и швы не затянулись — напротив, плоть ссохлась вокруг стянувших её шнуров так, что можно было заглянуть внутрь. Кесса заглядывать не стала.

Беглецу наскучило лежать на брюхе, и он поднялся, встряхнулся всем телом и шагнул к ближайшему кусту. Мертвяк без единого слова встал перед ним, загородив дорогу, и приподнял руку. Анкехьо рявкнул на него, но неживой не двинулся с места. Беглец фыркнул и подался назад.

— Да иду я! — крикнул из зарослей Делгин, хруст ломаемых веток стал громче, но харайга, сидящая на ветке над кустами, даже не повернула головы. Она смотрела на дальний край поляны — там возился ещё один мертвяк, закапывая яму с объедками. Судя по тихому скрипу с ветвей и из недоеденных кустов, яме не суждено было долго оставаться зарытой.

Делгин с ворчанием миновал строй нежити и высыпал ветки и листья перед мордой ящера.

— Можно мне покормить его? — Кесса опустила ноги с панциря, и холодные взгляды мертвяков остановились на ней.

— Он сам есть умеет, — буркнул Делгин, садясь рядом.

— С земли ему неудобно, — покачала головой Кесса.

— Всё ему удобно, — громко фыркнул Оборотень.

Ящер нехотя ощипывал листья и косился на другой край поляны — туда, где свободно паслись по кустам рассёдланные ихуланы. Чуть поодаль собирали вещи и упряжь путешественники-Хонтагны, и кто-то уже махал Оборотню — пора было седлать ящеров.

— Так и будет всю дорогу? — Кесса указала на кольцо мертвяков.

— Если Беглец удерёт, плакало моё жалование, — сморщил нос Делгин.

— А мне-то можно отойти… и чтобы ни ты, ни мертвяки за мной не ходили?

— Мне велено за тобой следить, — Оборотень отвёл взгляд. — Ты лучше не зли Кардвейта. Хейлог ему чего-то наговорил про тебя, теперь он не в духе.

— А на что обиделся Хейлог? — Кесса мигнула. — Мы и не говорили почти…

Делгин молча встал и пошёл к ихуланам. Харайга на ветке приподняла хохолок и призывно замахала хвостом. Караван уходил с поляны, и мелкие существа собирались на пир.

…Плоская зелёная хвоя на ветвях сменилась тонкой и серебристой, харайги сгинули — теперь над дорогой в поисках объедков и падали кружили вороны. Сквозь поредевший лес Кесса видела на горизонте серо-белесую стену, поднимающуюся к небесам, пологие склоны, заросшие кустарником, и острые скальные зубцы над ними. Ветер усилился. Делгин принёс циновки и накрыл Беглеца поверх мягкой кошмы. Теперь шипы под покрывалами приходилось искать на ощупь — или садиться прямо на них и находить их собственным седалищем.

— Хорошо, что ты не Двухвостка! — вздыхала Кесса, ёрзая на панцире. — Вот у них иглы так иглы…

Караван Хейлога поднимался в горы не один — на опушке леса с ним поравнялась вереница чужих повозок, за ней — ещё одна. Незнакомые Оборотни перекликались с Делгином, и вой гулял над холмами, тревожа пасущихся на склонах товегов. А впереди, на зубцах скальной гряды, блестел лёд, а ещё выше, над одинокой вершиной, струился чёрный дым, столбом поднимаясь над низкими облаками.

— Что это? — прошептала Кесса, зачарованно глядя на дымящуюся гору. Она уже видела подобное — в книге о Речнице Ойге…

— Это Церикс, — пожал плечами Оборотень. — Гора как гора. Дымит часто, но чтобы плевалась — этого я не видел.

— Церикс? Там нас ждёт большой караван? — Кесса посмотрела на гору и поёжилась. «Смелый народ тут живёт…»

— Да, у ртутных рудников, — кивнул Делгин. — Эти Хонтагны не любят спускаться в Хоугет — едут напрямик в Ойти. Вот там хорошо платят!

Он сощурился, вглядываясь в белеющие зубцы, и указал на едва заметную чёрную точку на склоне.

— Это дозорная башня Хоугета. Мы пройдём под ней. Оттуда уже два шага до киноварных шахт, и там будет ночёвка. Если не мешкать, успеешь посмотреть на старый беличий город.

— Да? И на могилу Речника Кевегна? — Кесса вздрогнула, но не от холода. — Но Кардвейт меня не отпустит…

— Но и не удержит, — ухмыльнулся Делгин.

…Скалы здесь громоздились одна на другую, и у Кессы кружилась голова, стоило ей посмотреть вверх. Вниз, в бездонные пропасти, она и вовсе старалась не заглядывать. Даже анкехьо, огромный панцирный ящер, был крохотной песчинкой на склоне самой маленькой из этих гор. За громадной дозорной башней — древней, изрезанной ветрами, едва отличимой от здешних скал — дорога уходила в сторону, петляя по склонам, и выводила на бескрайнее плато, уставленное многоцветными шатрами. Увидев его, Беглец замедлил шаг и заревел так громко, как только мог. Горы подхватили его зов, Делгин прижал уши, мертвяки молча направили на ящера копья. С плато донёсся ответ, и Кессе показалось, что камни дрожат, сотрясаемые рёвом.

— Тут много твоих родичей, — прошептала она, распластываясь на панцире. — Тут тебе скучно не будет!

…Гомон, рёв и топот на плато стихли только в сумерках, когда все шатры были расставлены, животные — привязаны и накормлены, а места в бесконечно длинной веренице караванов — поделены. Кардвейт успел к самому отъезду — на рассвете Хонтагны отправлялись в путь.

— Хаэй! — окликнул Кессу Делгин, спускаясь с откоса. Он был весел, чему-то усмехался и на ногах держался нетвёрдо.

— Солнце садится. Идём!

«Не потерять бы дорогу,» — думала Кесса, едва поспевая за проворным Оборотнем. Он почти бегом спускался с плато на отвесный склон. Тут была когда-то мощёная дорога, и остатки плит, ограждавших её, ещё виднелись из-под серой травы. Внизу — за прилепившимися друг к другу скалами — простиралась тёмная, почти чёрная в багровом закатном свете равнина, а за ней блестела вода. Из-под скал выползал сизый дымок, и от него защитная печать на коже Кессы жглась и щипалась.

— Киноварь жгут, — поморщился Делгин. — Дрянь, не воздух!

— Тут, внизу, шахты? И мы сидим над ними? — поёжилась Кесса. «Шахты, шахты… Шахты с немёртвыми работниками и механизмами из костей! Ох, не к добру всё это…»

— Не шахты. Малые печи. Большие — в той стороне, мы мимо пойдём, — махнул рукой Делгин, высматривая в траве прочные, не расшатанные плиты.

— А тут есть стража? Им сказать бы про Саркеса… — Кесса едва не запнулась на последнем слове. Тут, среди гор, она казалась себе очень маленьким существом — и все её дела представлялись полной ерундой. И если уж торговец Хейлог со своим маленьким караваном не захотел её слушать…

Делгин остановился и обернулся.

— Хейлог тогда поверил тебе. И в Роохе он говорил со стражей. Они так над ним смеялись, что он до сих пор злится. Я не хочу, чтобы смеялись и надо мной. Ничего не случилось ни в Роохе, ни в Хоугете, и никаких знорков-Некромантов там не было. Может, ты и Чёрная Речница, но…

Он вздохнул и пошёл дальше.

Кесса видела перед собой лишь его спину, пока дорога не вильнула влево, плотнее прижимаясь к откосу. Оползни слизнули половину террасы, оставив лишь узкую тропу, усыпанную булыжниками. Одинокий кривой фаман, неведомо как выросший над обрыве, оплёл камни корнями и занавесил путь ветками. Хвои на них почти не было.

— Вот он, город земляных белок, — прошептал Делгин, пробираясь под аркой ветвей и ступая на поваленную арку ворот. — Говорят, он назывался Цериксом, по имени великой горы.

Кесса остановилась посреди заросшей тропы и подняла взгляд на обрыв. Она не сразу поняла, что видит.

Дикая скала, сложенные друг на друга кирпичи и булыжники, ровно пригнанные плиты древних стен, — всё давно поросло мхом и серой травой, выветрилось, потеряло цвет, узоры и причудливую резьбу. Весь склон был изрыт древними пещерами, над ними темнели другие, но тропы и лестницы, ведущие к ним, осыпались. Многие своды обрушились, открыв внутренние залы ветрам и снегу, и там теперь поднялась трава, проросли кусты. Кесса шагнула на истрескавшийся порог, и камень захрустел под ногами. Оборотень схватил её за плечо и оттащил от провала.

— Не ходи! Тут вся гора изрыта, — прошептал он Кессе на ухо. — Тысячи нор! Если упадёшь — никогда не поднимешься. Я покажу, где могила Кевегна, но больше не ходи никуда!

Замшелые валуны громоздились у входа в одну из пещер. Она уцелела после большого обвала, и все её залы были закрыты — а камни закрыли и главный вход. В одну из гранитных глыб на высоте человеческого роста была глубоко вплавлена глиняная плитка, покрытая цветной глазурью. Краски не выцвели, и рисунок не стёрся, — ярко-рыжий кот стоял на синих волнах, и его хвост заканчивался длинным лезвием.

— Тут была надпись, — Делгин отодрал пласт мха и потыкал в едва заметные щербинки. — Имя. Тут очень быстро растёт мох, не пройдёт и года, как всё сотрётся.

Кесса провела пальцем по углублениям. Мох изъел их, но буквы ещё угадывались.

— Кевегн, — прошептала она. — Речник Кевегн с Островов Джалур…

Она прижалась щекой к холодному камню. Вокруг было тихо, только свистел в скалах ветер, да нетерпеливо сопел, переминаясь с ноги на ногу, Делгин.

— Зачем ты пришёл сюда? Ты знал, что не вернёшься живым? — тихо спросила Кесса, но никто не ответил ей.

— Эррх! Это просто камень, — жёсткие волосы Оборотня поднялись дыбом, как волчья шерсть, и даже борода встопорщилась. — Не говори с ним!

«Тут, наверное, легко умирать,» — Кесса посмотрела на раскалённую макушку солнца, исчезающую в далёкой заводи. «Такая странная местность…»

— Пойдём! — Делгин протянул к ней руку. — В темноте потеряем тропу!

Кесса нехотя поднялась на ноги, ещё раз оглянулась на безмолвный камень. «Из всех Чёрных Речников,» — угрюмо думала она, — «я нашла только одного, и то мёртвого. И он лежит тут, и он не поможет мне найти живых. Может, послушать Хейлога и вернуться с первым караваном?»

Огромный караван растянулся до горизонта, и Кесса, плетясь в самом хвосте, едва могла увидеть с вершины «голову», уже спустившуюся в ущелье. Странные звери шли там, и она непременно подошла бы к каждому из них и рассмотрела со всех сторон, — но Делгин и двое мертвяков исполняли приказ Кардвейта, и Кесса, как привязанная, сидела на спине Беглеца. Анкехьо, вдоволь наговорившийся и наигравшийся с сородичами, шёл спокойно, даже на кусты не оглядывался. И то сказать, здесь, на горных тропах, трава вырастала неприглядной и едва ли вкусной…

— И никто не погиб из пленников, да? — спросила Кесса в волнении. История о Речнике Кирке подходила к концу, и странница старалась запомнить каждое слово.

— Все они ушли живыми из дома Ильзура, — кивнул Оборотень. — А Кирк ушёл, когда зажили раны когтистых ящеров. Все, кто жил в округе, приносили им лучшие листья и рыбу, и они вылечились быстро. А когда изыскатель Кирк проводил их в лес, он сам ушёл из тех мест. И больше никто в Рате не смел торговать рабами!

«Пусть так, но я не пошла бы в Рат,» — думала Кесса, заглядывая в сумрачное ущелье. Почти весь караван уже спустился в межгорье, понемногу приближался к нему и Беглец. «Чёрным Речникам помогают даже огромные харайги! А меня уже выставляют из Хесса…»

— Когда мы приедем в Ойти, эти мертвяки не будут ходить за мной? — спросила она, покосившись на неживых Хонтагнов. Их прикрыли от ветра и воды соломенными накидками, громко шуршащими при каждом шаге.

— Тебя передадут ойтисской страже, — сдвинул брови Делгин. — Кардвейт сам договорится с Ойти. У них нежити нет. Может, посадят тебя под замок. А может, отпустят под заклятием. Так или иначе, тебя заставят ждать караван знорков — и уехать вместе с ними. Мне это не по нутру, знорка, но с Кардвейтом не поспоришь. Он и так не в духе с самого отъезда!

— Да, я помню — иначе плакало твоё жалование, — кивнула Кесса и принялась разглядывать отвесные скалы. Тёмный камень был изрезан длинными поперечными бороздами, и на их дне рыжели пятна лишайника. Сама скала, исхлёстанная ветрами, были слишком твёрдой даже для корешков мха…

Караван выбрался на гребень, нависший над долиной, и головные отряды повернули на узкое плато. Кесса, услышав снизу стук, заглянула через козырёк над дорогой и увидела чёрные провалы, торчащие балки и свисающие тросы подъёмников. И уж совсем внизу — полусотней локтей ниже — огромную повозку на костяных лапах и десяток Квайет рядом с ней.

«Киноварные шахты?» — Кесса попыталась вспомнить, что такое киноварь. Слово было знакомо, но что оно обозначало?.. Странный дымок коснулся ноздрей, и магическая печать снова опалила кожу.

Оборотень громко чихнул и потёр нос — неприятные испарения добрались и до него.

— Кто там встал столбом? — сердито пробормотал он, выпрямляясь во весь рост на панцире анкехьо. — Хаэ-э-эй! Шевелитесь!

Земля тихонько содрогнулась — без единого звука, потом послышался еле слышный треск — и дорога с оглушительным грохотом обрушилась вниз по склону, увлекая за собой камни, разбитую повозку с киноварью, панцирного ящера и его седоков. Кесса, уцепившись за кошму и торчащие из панциря шипы, видела, как мелькают уступы и расщелины. Наверху рычали и выли, и отчаянно ревел, махая лапами и хвостом, летящий Беглец. Его подбросило на выступе, и он кувыркнулся в воздухе, и Кесса зажмурилась, ожидая страшного удара, — но бегущий вниз поток булыжников и гальки подхватил ящера и поволок дальше, пока с плеском не обрушился в ручей. Шипы вырвались из пальцев, и Кесса кубарем покатилась в холодную воду.

— Вот же ж Вайнегова Бездна! — всплеснул руками Делгин, сползая с панциря и усаживаясь на груду булыжников. Анкехьо, распластавшийся на брюхе, согласно рявкнул, и Оборотень охнул, вскочил и принялся рассматривать его лапы и бока.

— Саркес, — выдохнула Кесса, потирая ушибленное плечо. Запрокинув голову, она смотрела вверх, на склон, по которому только что скатилась. Где-то в вышине, чуть ниже клубящихся облаков, зиял широкий пролом, и зеленоватый мерцающий дым поднимался над ним.

— Саркес!

Беглец, опомнившись, столкнул Оборотня с кучи камней и сам бросился от неё прочь, размахивая хвостом. Вломившись в кустарник, он остановился и повернулся к горе, ошалело встряхнул головой и обвёл растерянным взглядом следы недавнего оползня, запруженный ручей, воду, подступающую к лапам, и двоих путников, взирающих на него с таким же удивлением.

— Живой, — пробормотал Делгин с кривой усмешкой. — Живой, только лапы оцарапал! Это ж… Я таких богов не знаю, чтобы…

Он смерил взглядом гору, охнул и хлопнул себя по лбу.

— Аойген! — выдохнул он, поворачиваясь к Кессе. — Это же его лапа! Ты — Чёрная Речница, это тебе он не дал разбиться! Ты ж посмотри… а я, дурень, уже подумал…

Кесса смотрела на пролом. Что-то зашевелилось в ручье, и она вздрогнула и отвела взгляд. Под обвалившимися валунами лежал мертвяк, и тёмная жижа курилась в воде вокруг него. Он шевельнул уцелевшими пальцами, приподнял кисть — и она повисла на перебитой кости.

Кесса кинулась разгребать камни, но не успела отодвинуть и булыжника, — Делгин схватил её в охапку и оттащил от завала.

— Тише ты! Гора и так еле держится!

— Там, внизу, Квайет, — Кесса вывернулась и сердито отряхнулась. — Он шевелится!

— Он уже год как мёртвый, — отмахнулся Оборотень. — Ему не больно. Нет, ты видела?! Мы спустились, как на крыльях!

— Саркес взорвал шахту, — прошептала странница, кивая на дымящийся пролом. — В город лезть побоялся, нашёл место потише. Хорошо хоть, никто, кроме нас, не упал…

— Саркес… — повторил Делгин и клацнул зубами. — Выбираться надо отсюда, вот что. Вся эта куча вот-вот поползёт…

Он тихим шипением подозвал Беглеца. Ящер, откусив напоследок пару веток с куста, подошёл. Он настороженно оглядывался на гору и приникал к земле при каждом шорохе, — и ему было не по себе в этой местности.

— Хорошо, что ты не разбился! — Кесса осторожно погладила анкехьо по макушке. — Делгин, а как мы поднимемся на такую высоту?

Оборотень рылся в дорожных тюках и ответил не сразу. Обернувшись, он протянул страннице свёрток с сухарями и мешочек дроблёных желудей.

— Ты вот что… Ты уходи поскорее. Я скажу, что тебя засыпало камнями, проверять не будут. Вот припасы. Тут недалеко до границы, а там начнётся Кислотная Чаща. Слева будут жёлтые деревья, справа — зелёные, а потом выйдешь на дорогу до Кести. Предупреди их о Саркесе. Если он такой трус, он не пойдёт в Ойти. Там народу больше, чем в Хоугете. А Кести — город маленький. Иди вдоль ручья, тут недалеко!

Кесса изумлённо мигнула.

— А ты? И твоё жалование?

— Караван рано или поздно спустится, — пожал плечами Делгин. — Я знаю, где они всегда ночуют. Там их и дождусь. Кардвейт будет рад, что его ящер жив, про тебя и не вспомнит.

Беглец толкнул его носом в плечо — ему не терпелось уйти подальше от зыбкой груды камней.

— Идём-идём, — буркнул Делгин, взбираясь на колючий панцирь. — Скоро тебе будет стальная броня и хвост из священного тлиннгила! Хвали Аойгена за то, что не поломал кости, кувыркаясь по скалам!

— Силы вам и славы! — прошептала Кесса, отступая в примятые кусты. Под ногами желтела хвоя, опавшая с приземистых фаманов, их ветви стелились над самой землёй, преграждая дорогу. Чуть поодаль меж деревьев светлел просвет — там колючие лапы размыкались, пропуская солнце к пышным ягодникам. Ветер пах сыростью, и тучи медленно сползали с гор, предвещая ливень. Накинув на голову капюшон, Кесса шмыгнула под полог ветвей. «Кислотная Чаща и город Кести,» — повторяла она про себя. «Эх, нет у меня крыльев!»