Черная моль

Глава 18. Чумные столбы

Пиццерия Ломбарди, Нью-Йорк. За витриной приближающийся шум и крики:

— Отвали от меня, мразь вонючая! Не подходи ближе!

— Ты тоже сдохнешь!

— Сперва ты, филья ди пут-та-ана!

Грохот выстрела. В пиццерию входит, засовывая пистолет за ремень, Дженко Руссо.

— Дженко, — в углу за столиком пустой пиццерии сидит понурый Франко, — что там?

— Привязался на улице, — тяжело дыша, объясняет племянник. Поворачивается к двери и орет: — Сукина мать проститутки!

На противоположной стороне улицы оседает на асфальт серая фигура.

— Ты все сделал, как я просил, Дженко?

— Я проводил нашего друга до точки. Дальше соваться не стал. Тот парень псих, кто знает, что у него на уме.

— Его не смогут привязать к нам?

— Кого? — Дженко все еще озирается на дверь.

— Дженко, ты моя плоть и кровь, но иногда мне хочется тебя задушить.

— А! Скузи. Нет, он не знает ни тебя, ни меня. Он же даже не итальянец!

— Я знаю, знаю… Хорошо, это хорошо…

— Ты какой-то грустный, дядя, — Дженко берет старика за руку, — что с тобой? Уже два дня ты ходишь и бормочешь себе под нос.

— Все хорошо, мой мальчик, — Франко грустно улыбается и треплет племянника по щеке. — Ты все сделал правильно. Иди поешь. И скажи там, пусть кто-нибудь уберет эту падаль. Не хочу, чтобы возле моей пиццерии воняло.

Темная прокуренная квартира с пыльными стеклами, аль Сафер беседует с человеком в капюшоне и темных очках.

— Наши друзья сообщили мне, что у нас есть общий враг. Полагаю, что мы с вами можем договориться.

— Цена вопроса?

— Что вас интересует? Картины, женщины, хороший дом в безопасном месте?

— У меня рак простаты. Блюю три раза в день. На картины, женщин и безопасные дома, в частности.

— Думаю, — после паузы говорит аль Сафер, — у меня есть то, что вам нужно.

Генеральная ассамблея ООН. На трибуне Трамп в черном костюме с белой сорочкой и атласным голубым галстуком. На галереях, у дверей, даже у вентиляционных отверстий — автоматчики. Снайперы обшаривают прицелами каждый дюйм. Мышь не проскочит. Зал заполнен едва ли на треть.

— Сегодня я стою на этой трибуне, — говорит Трамп, — самой высокой трибуне мира перед лицом самой ужасающей трагедии, с которой когда-либо сталкивалось человечество. Последние месяцы стали суровым испытанием для всех нас. Для многих они стали действительно последними. Сегодня я не вижу в этом зале представителей древних прославленных государств, которые создали эту цивилизацию. Нашу цивилизацию, которая находится на грани уничтожения. Но мы не позволим пересечь эту грань! Ни ядерные конфликты, ни зловещие эпидемии, чей секрет надежно упрятан в мрачных подземельях Старого Света, не затушат огонь разума, воли и патриотизма.

Трамп отпивает из стакана. Аудитория безмолвствует.

— Как и все вы, — Трамп задирает подбородок и поправляет душащий его галстук, — я оплакиваю гибель наших братьев и сестер. Особенно это касается Африки. Но мы должны идти дальше. Мы должны вернуться на пути, уготованные нам Всевышним, и навсегда освободиться от демонов. Америка победит эту эпидемию, даже если мы потеряем половину населения. И тогда мы выйдем на воздух, очищенный от заразы, и улыбнемся, мы оснастим наши корабли, как встарь, мы понесем свет цивилизации на выжженные и опустошенные территории. У нас есть для этого все — несгибаемая воля, лучший в мире флот и вера в Господа. В Писании сказано — блаженные наследуют землю. Мы — эти блаженные, и мы возьмем землю в свои руки!

Зал взрывается овацией.

Королевские покои, Виндзорский замок, Беркшир.

Спальня королевы.

На старинной кровати под балдахином, укрепленным на резных столбах красного дерева, лежит, не сняв ботинок, Логан. Во рту его дымится сигарета.

В полутьме светится экран телевизора. Показывают «Голод» Тони Скотта.

— Никогда не любил этот фильм, — ворчит он. — Единственный, который мне никогда у него не нравился. Хотя казалось бы…

— Слезь с моей постели, нахал, — говорит королева, расчесывая волосы у трюмо. Она в пеньюаре. Темные вьющиеся волосы, чуть длинноватый нос, мраморные плечи. Ей с трудом можно дать сорок лет.

Логан неторопливо давит сигарету в блюдце, спрыгивает с кровати и выходит, по пути чмокнув Елизавету в макушку. Она передергивает плечами.

— На службе Ее Величества! — кричит он уже из коридора. Королева надолго застывает с гребнем в волосах, рассматривая свое отражение.

— Мне будет удобнее обращаться к вам по имени, — говорит аль Сафер. — Можете придумать любое.

— Алекс. Ваше меня не интересует.

— Хорошо, Алекс. Вам приходилось иметь дело с винтовкой Барретт 82?

— Допустим.

— Танк может прострелить. Если хорошо прицелиться. Ваша цель будет немного дальше и немного меньше.

— Насколько дальше и насколько меньше?

— Смотрите, — аль Сафер разворачивает карту на пыльном столе, проводит ребром ладони по столу и брезгливо вытирает ладонь, — вот здесь у нас здание Генеральной Ассамблеи ООН. Вот купол, под которым проходит заседание. А вот здесь, на 44-й улице — здание отеля «Хилтон» с выходом на крышу. Там будут его люди, но с ними разберутся. По прямой около четверти мили.

— И что? Стрелять в белый свет как в копеечку? — спрашивает Алекс по-русски.

Аль Сафер легко касается его руки. Алекс отдергивает руку.

— Что я только что сделал? — с улыбкой спрашивает аль Сафер.

— Заигрываете?

— Я поставил радиоактивный маячок. Вам на руку. А ему — на шею. Пуля пробьет купол, стеновую панель, перегородку и попадет туда, куда нужно. Если вы все сделаете правильно.

— Если вы были рядом, почему не царапнули его иголкой с рицином? Зачем вам я?

— О, дорогой Алекс. В этом все дело. Возмездие должно быть явлено всему миру. Мы убиваем не человека, да и какой это человек, это просто ненасытное брюхо с привязанным членом. Мы убиваем президента США. На глазах у всего мира.

— Мне нравится, — после короткой паузы говорит Алекс. — Отход?

— Сегодня очень хороший день, — говорит Трамп, — благословенный день. Сегодня мы открываем новую эру в истории человечества. Эру, исполненную любви и строгости. Вознесем же хвалу Господу.

Рабочие семитской внешности выносят из грузового лифта тяжелую строительную конструкцию на крышу отела «Миллениум Хилтон Нью-Йорк Плаза». Путь им преграждает человек с жетоном USSS:

— Куда претесь?

— Джонни, — подзывает его напарник, — дай им пройти.

— Да какого хрена? — Джонни лезет за рацией.

— Дай. Им. Пройти, — напарник трижды бьет Джонни заточкой в живот. — Шевелитесь!

Рабочие ставят конструкцию у края крыши и поспешно ретируются.

По лестнице на крышу уже поднимается Алекс.

— Чем они тебя купили? — бросает он, проходя мимо секьюрити. — Тем же, чем меня?

Тот отворачивается.

Гигантская круглая люстра над головой Трампа мерцает и переливается, как медуза. Пляшут искры на галстуке президента. Голова его задрана вверх.

— Да славят Тебя, Господи, все дела Твои и да благословляют Тебя все святые Твои. Да проповедуют славу царства Твоего и да повествуют о могуществе Твоем, чтобы дать знать сынам человеческим о могуществе Твоем и о славном величии царства Твоего. Царство Твое — царство всех веков, и владычество Твое во все роды!

Двухметровая винтовка Барретт М82 на распорке, калибра 12,5 мм, тускло светится в лучах заходящего солнца потертыми гранями. Алекс корректирует прицел. Наконец желтая точка в наглазнике сходится с красной и зеленеет. Алекс косится на секьюрити. Тот коротко спрашивает что-то по рации и кивает.

Алекс нажимает на спуск.

— Праведен Господь во всех путях Своих и благ во всех делах Своих. Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине. Желание боящихся Его Он исполняет, вопль их слышит и спасает их, — Трамп повышает голос в конце фразы, — Хранит Господь всех любящих Его, а всех нечестивых истребит! Он поднимает вверх руки в молитвенном экстазе и зажмуривается.

Что-то тонко лопается вверху.

Глаз президента открывается, крупно — белок, кровавые жилки, глаз все больше.

Бронебойная пуля калибра 12,5 миллиметра разбивает голову Трампа, словно гнилой арбуз.

Аудитория завороженно смотрит, как кровавые ошметки с клочьями желтых нейлоновых волос разлетаются над трибуной.

Обезглавленное тело в черном костюме и белой рубашке с атласным голубым галстуком делает шаг назад.

В зале начинают кричать.

Логан, держа в руке вилку, мрачно смотрит на тарелку с жареной рыбой и ломтиками пережаренной картошки.

— Дружище! — кричит кто-то с порога паба. — Ты здесь!

К столику стремительно направляется иезуит Никколо, явно в приподнятом настроении, легкими касаниями расшвыривая посетителей по углам. Логан встает ему навстречу в некотором изумлении. Никколо одет на манер капитана Джека Воробья и плохо координирует движения.

— Что с тобой, Логан? Никогда не видел вампира под кокаином? — хохочет Никколо и пытается его обнять.

— Что ты творишь? — шипит Логан, обводя взглядом притихшую перепуганную публику.

— А! — машет рукой Никколо, — это все дохляки. Что они мне сделают. А ты знаешь (вторая попытка объятий), я спас человека. Для тебя.

Он поводит перед лицом Логана пальцем. Верхняя фаланга пальца розовая и блестит, только что вылупившийся ноготь похож на прозрачную чешуйку.

— Пошли, — решительно говорит Логан и увлекает его за собой.

— Извините, — бросает он на прощание всем.

На улице их встречают шестеро, стоящих полукругом. Лица скрыты под капюшонами. Один из шестерых выступает вперед и говорит:

— Мы слишком долго ждали тебя.

Логан пытается обернуться, но не успевает.